Едва Артур оправился после падения с коня, Йоханнес стал хлопотать о переезде. В Лиственной пустоши творилась сущая чертовщина: пока его сын лежал, не вставая с постели и страдая от невыносимой боли, сами по себе гасли светильники, открывались окна, и бесновалась собака. Артур плакал и говорил, что ему страшно. Ильмари, не посвященный в происходящее, думал, что его племянник, сильно ударившись головой, лишился рассудка. Слуги полагали, что мальчика лихорадит, и от жара в теле он бредит. Но Элиас, Йоханнес и остальные члены семьи, заставшие ужас, царивший в доме до того дня, пока не были найдены останки жертв Маритты, верили, что с рассудком Артура все в порядке. Йоханнес, утративший способность слышать мертвых, не видел того, что мог узреть во снах его сын, но он чувствовал присутствие потустороннего. Кертту приглашала в дом священника, но тем самым она еще сильнее разозлила дух язычницы, и жить в доме стало невозможно. Причем попадало только двоим - Йоханнесу и Артуру. Недавно на Йоханнеса ни с того ни с сего упала железная вешалка, которая была до этого случая прикручена к полу.
- Леди Ярвинен снилась мне однажды, но она была дружелюбна по отношению ко мне, - сказала Лилия Йоханнесу. - Только вот сказала, что ненавидит вас и не даст вам жить здесь...
Ильмари отчаянно не верил предрассудкам суеверных родственников. Даже пройдя войну, он не уверовал ни во что больше, а вера в бога шла с ним по жизни.
- Быть может, он и вправду сильно ударился? - предположил Ильмари.
Но Йоханнес был непреклонен. Пока Артур лечился, он подыскивал новое место жительства. Йоханнес хотел поселиться в Дрим-Тауне, в том же доме, где был счастлив раньше с Жанной, если этот дом, конечно же, свободен. Но от этого дома остались лишь руины - оказалось, что во время войны в него угодил снаряд. Тогда он снял на пять лет дом в Мэринг-Лайне на Дак-Стрит. В последние несколько лет Йоханнес чувствовал, как душа его стремится к родным землям. Но нить, связующая Ярвиненов с родиной, давно оборвалась. Они даже не знали, живы ли Князевы из Ювяскюля. Но зато им было известно, что их страна теперь - независимая республика. Только во всем хорошем найдется смута - в январе этого года финская Красная гвардия и большевики захватили Хельсинки и пытались установить там Советскую власть. Ярвинены, не сведущие в политике, плохо соображали, что там случилось, но они были уверены, что ничего хорошего. Йоханнес выбрал Мэринг-Лайн лишь из-за воспоминаний, ведь здесь он венчался с Жанной и отсюда отчаливал с семьей к берегам Финляндии, путешествуя на лайнере.
Расставание с семьей было тяжелым. Братья, привыкшие видеть Йоханнеса каждый день, говорили о том, что без него дом опустеет. Но больнее всего разлука ударила по сердцам детей. Эйно, привязавшийся к Артуру, молил Йоханнеса: "Не уезжайте, пожалуйста! Нам будет не хватать Артура..."
- У вас еще есть сестренка, - сказал Йоханнес, пытаясь утешить племянника.
- Анжелика еще слишком маленькая...
Элиас говорил: "Неужели нельзя обойтись без переезда? Тебе же самому будет неудобно ездить каждый день в Нью-Роут на работу..."
- Четыре семьи для одного дома - это слишком много, Элиас, - ответил Йоханнес.
Артур страдал от того, что ему пришлось расстаться с любимым Домом изяществ. "Я не смогу жить без виолончели... Моя жизнь без музыки утратит яркие краски..." - едва не плакал он, узнав о намерении отца. Однако Йоханнес быстро устроил его в Дом изяществ города Мэринг-Лайна, и мальчик вернулся к занятиям уже в начале нового месяца. Поскольку в городе из-за войны была закрыта школа, Артур поступил в художественно-эстетический лицей, хотя это, в сущности, было почти то же самое, что и школа, только с уклоном на искусство. Йоханнес и Артур уехали в Мэринг-Лайн в октябре, оставив слуг в Лиственной пустоши. Прислуга нужнее Лилии и Элиасу, растившим совсем еще маленькую дочь. А они обойдутся и без нее.
А между тем в семье Ильмари намечался разлад. Кертту после разговора с мужем о его прошлом поняла, что все, касающееся их двоих - не любовь, а привычка быть вместе. Ильмари сам сказал, что не может впустить ее в свое сердце, поскольку не в состоянии забыть свою прежнюю возлюбленную. Кертту пыталась смириться с этим, жить и терпеть близость того, кто равнодушен к ней лишь ради счастья своих сыновей. Но душа просила любви. И она пришла вскоре после того, как Кертту стала работать в лавке шляп на площади Мира. Вместе с ней, продавщицей шляп, в лавке работал молодой подмастерье, который был младше нее лишь на полгода. За каких-то пару месяцев Кертту и Филипп сдружились так, что она теперь не нуждалась в подругах, ведь у нее был замечательный друг. Искренний и добродушный Филипп был полной противоположностью Ильмари, который, как и его брат, был довольно мутной персоной. Поэтому ремесленник ей приглянулся с самого начала. Конечно, в красоте он сильно уступал прекрасным и благородным Ярвиненам, но красавцы слишком часто бывают холодными и равнодушными. А так хотелось простого человеческого счастья и тепла близкого человека...
Их встречи были частыми и трепетно-нежными. После работы они шли домой к Филиппу, жившему на окраине города. Кертту, приходившая в Лиственную пустошь позже обычного, объясняла это Ильмари тем, что у нее слишком много работы. А он верил ей, зная, что его жена - икона праведности. Если бы только она была и в самом деле такой.
- Ах, Филипп! - заливаясь смехом, воскликнула Кертту, выбежав на террасу. - Какой ты проворный! Догнал все-таки!
- Да, моя дикая финская девочка, я такой! - Филипп в ее обществе сгорал от огня всепоглощающей страсти. - Твой муж - глупец, если не ценит такое сокровище.
- Нет, он не глупец... - Кертту пыталась его оправдать. - Просто ему однажды не повезло в любви, и теперь он, судя по всему, утратил к ней способность.
Женщина понимала, на что шла. Измена - самый низкий поступок, на который только способен человек. Но жить без любви - подобно смерти. Филипп просто спас ее душу от гибели в повседневной рутине быта и пучине равнодушия того, кого она когда-то любила.