Аннотация: Когда ты нанят на работу языческим сообществом, когда у тебя конфликт с бандитами и за тобой следит РПЦ, нужно быть осторожным...
Вася Мельник и Колесо Сварога.
"Слава Сварогу!", разбрызгивая вокруг мелкие капельки слюны, кричал молодой человек. Лет ему не больше чем мне - ну, 30-32, а рыженькую бородку, гляди-ка, успел отпустить... Разглядывая горлопана, я поймал себя на мысли, что одет гражданин по моде тысячелетней давности. Не то, чтобы я так шучу, нет. Он действительно вырядился в вещи, знакомые мне ещё по учебнику родной истории за 4-й класс. Ну и прикид! Домотканые штаны, рубаха с расшитым воротом, перехваченная в талии узорчатым шёлковым пояском, мягкие кожаные сапожки. Дополняла всё это безобразие тесёмка, стягивающая волосы на голове. Глядя на неё, мне полезли в голову всякие глупости: вспомнил, как в областном военкомате молодая грудастая медсестра обмеряла мою стриженную под ноль голову портновским матерчатым сантиметром. Когда она, наклонясь поближе, касалась моей спины своими буферами, мне приходилось с силой сжимать коленки, а какой-то прапор за столом мне тайком понимающе улыбался.
Потом мои мысли заскользили дальше, я представил того бородатого чудака в противогазе, и чуть не расхохотался. Кое-как заставив себя принять серьёзное выражение лица, стал прокручивать в голове - а что я, собственно, здесь делаю?
Между тем, кучка разновозрастного народа, собравшаяся в зале городского ДК "Строитель", вслед за бородатым шатеном славила Рода, Макошь, Перуна и еще дюжину богов, имена которых я не запомнил. Я - это Вася Мельник. Мельниченко Василий Петрович, если уж по паспорту. 1979 года рождения. Уроженец Сапыцкого района Сумской области, УССР. Правда, живу всю свою жизнь в России. Русский я. Сослуживцы в роте дразнили поначалу "хохлом", но потом, как неразменный рубль, ко мне вернулось старое, еще школьных времен прозвище - "Мельник", ну а что тут ещё придумаешь...
Если уж начал про себя рассказывать - расскажу до конца, благо вроде биография моя не такая уж и длинная. Живу я с мамой в Ретяжске, небольшом одноэтажном городишке, где все друг друга знают. Отца не помню почти, он погиб, когда мне было 4 года. Работал водителем на КАМАЗе и разбился в аварии. От него у меня страсть к железкам, что ли? Мама - учитель, вот и я после школы рванул в педучилище, на физкультурное отделение, продолжать, так сказать, династию. После выпуска отсиживаться от призыва в сельской школе мне не улыбалось, поэтому сам пришел к военкому, толстому майору с говорящей фамилией Кутузов. Тот удивился моему желанию, прищурил глаз как знаменитый однофамилец, и дал указание выписать мне повестку. Проводы-дорога-учебка. После учебки - служба в п. Чучково Рязанской области, месте широко известном в узких кругах. Про службу если что, в другой раз расскажу, это отдельная тема. Когда передо мной замаячил дембель, ротный принялся уговаривать меня остаться служить по контракту - потом, мол, в военное училище поступишь. Но наша российская армия надоела мне до чёртиков, и это обстоятельство перечеркнуло карьеру "контрабаса".
Вернувшись с легким сердцем на гражданку, и отгуляв дембель, я официально устроился в СЮТУР (городскую станцию юного туриста) инструктором. Работа нравится: с детьми, походы, экскурсии, участие в турнирах и соревнованиях... Времени свободного остается много, отпуск большой, на все лето. Ну а неофициально - подрабатываю там и сям, помогая людям в разных затруднительных ситуациях, так, ничего особенного.
Для души у меня есть рыбалка, охота и "Кэт". "Кэт" - это УАЗ-"буханка" 1986 года выпуска, цвета хаки. Я её купил у соседки, тёти Маши. Машина простояла без движения лет пять в гараже, после того как соседкин муж утонул на рыбалке. Ей машина без мужа оказалась ни к чему, только налог плати. Без хозяйской руки "буханка" к тому времени уже начала гнить - из подтопленного подвала тянуло сыростью. Пока машина не превратилась в труху окончательно, тётя Маша решила сбыть ее с рук. О выгоде речь уже не шла - хотя бы от налога избавиться. Я купил эту УАЗку больше из сочувствия к тете Маше, потому что возни с машиной предстояло много. В батином гараже за долгую зиму я перебрал её до последнего винтика, подварил, лифтанул, поставил мудовую резину, лебедь, экспедиционный багажник собственной конструкции с люстрой. Салон тоже был подвергнут доработке - по внутренним бортам в 2 ряда разместил откидывающиеся сиденья, на которых можно было спать как на шконках. Бывает, на охоте сменишь несколько мест за день, палатку раскидывать некогда - очень выручает.
Боевую подругу без имени оставлять было не след, а называть "буханкой" - это всё равно, что собаке дать имя "Собака". Специально ничего придумывать мне не пришлось. На "морде" машины красовалась некогда яркая, а теперь порядком облезлая и полустёртая импортная наклейка, изображавшая дикую кошку, изготовившуюся к прыжку. Для особо недогадливых ниже было написано WILD CAT. Вот так машины и получают прозвища.
Неоязычники продолжали славить своих богов, а я вспоминал события, предшествовавшие сегодняшнему дню. Сюда меня привёл бывший одноклассник, Борька Малюгин, известный в нашем городке своей социальной активностью и тонким устройством нервной системы. Ещё со школьной скамьи Борька не прекращал попытки найти себя. То к православной церкви примкнул и даже собирался уже принять постриг, как всё неожиданно рухнуло. Борька послал под горячую руку настоятеля местного монастыря. Из-за чего там вышел спор, никто не знает, одно понятно - Борькино поведение не могло понравиться иерарху. Двое дюжих иноков вступились за честь отца и учителя, и моего товарища в храмах больше не видели. От обиды он переметнулся в городскую коммунистическую ячейку. Само звание "коммунист" в тогдашних исторических условиях было почти ругательным и ячейка вела полуподпольный образ жизни. Там он не поделил какую-то комсомолку с первым секретарем горкома и снова оказался в активном поиске. Потом была партия "Наш дом - Россия", потом Борька боролся за экологию в движении зелёных. А с недельку назад, встретив его на рынке, я узнал, что Малюгин нашёл-таки себя.
Оказывается, тысячу лет назад Русь насильно выпихнули с ее победного пути, когда князь Владимир ввел повсеместно христианство, а если точнее православие. Но только исконная вера - самая правильная, и надо возвращаться к истокам, "посконным, кондовым, домотканым и бла-бла-бла"... Далее поток борькиного сознания уже перестал мною восприниматься, я только понял, что в России есть общество "Дети Сварога", в котором уже состоят десятки, если не сотни тысяч приверженцев (а в их числе и мой школьный приятель), и меня вроде как уже вербуют. Я открыл было рот послать этого миссионера подальше, как Борька, прочитавший ответ в моих глазах, резко перевел разговор в менее безопасное для себя русло.
- Мельник, это хорошо что я тебя встретил.
- Ну? - скептически осведомился я (если не перестанет выносить мне мозг, развернусь и уйду, не видел Борьку полгода, и еще бы столько не видеть).
- Тут такое дело, нашему Болеку нужен человек, вроде тебя.
Я напряженно наморщил лоб, есть у меня привычка так делать, когда я чего-то не догоняю. Видимо, моя гримаса малость напугала Борьку, и он стал говорить быстро, стараясь выглядеть убедительным.
- Болеслав, Учитель наш. Он у нас главный, все его слушают. Я у него, считай, правая рука! (Брешет, поди). Есть одна тема. Болеслав просил подыскать крепкого парня из местных, чтоб не из пугливых, и в лесу мог как у себя дома. Что да как, не могу тебе пока сказать (Ага, сам, ничего не знаешь, "правая рука", друг индейца), а вот тебя встретил, и подумал, что ты нам подходишь. (Кому это, НАМ, Борису Первому? ха-ха...).
- Ладно, Борь, давай, рад был тебя видеть, как-нибудь еще встретимся, пивка попьём. (Блин, нашел же свободные уши, уже минут 15 меня вымораживает).
Я развернулся, двинулся к выходу с рынка, и даже успел вляпаться кроссовком в пятно растаявшего мороженого, оброненного на землю каким-то раззявой, как сзади, в спину раздался недоумённый малюгинский тенорок.
- Вась, ну ты чё, он же заплатит... Нормальных денег даст, и без криминала. Мы законы не нарушаем.
Его слова как-то быстро проникли в мой мозг, тот просчитал варианты и дал команду ногам остановиться, поскольку в тот момент я был на мели, и решил заработать. Тем более "не криминал", от которого я с некоторых пор решил держаться подальше. С некоторых пор - это где-то с три месяца назад, когда меня ночью чуть не взял наряд ППС при отходе от запаленной мной тачки одного наглого чиновника районной администрации. Обидел, гад, хороших людей, вот меня и попросили сунуть ему под арку новехонького "Киа-Спортиджа" бутыль молотовского коктейля. Тачка горела добротно: когда пожарный расчёт её всё же потушил, то, что осталось, не взяли бы даже на свалку. На расстоянии с полквартала от места пожара меня попытались остановить менты, предупреждённые, по-видимому, дежурным. Да куда им, курягам, догнать кэмээса по лёгкой атлетике. Впрочем, для меня это стало сигналом к мораторию на заказы подобного рода. Несколько месяцев я вёл беззаботную жизнь, пока не кончились деньги. И вот теперь мне пришлось соглашаться на невнятную пока работёнку.
И вот я сижу в Малом зале Дома культуры, вверху, на местах для поцелуев и любуюсь на кривляния Учителя и его паствы. Глядя со злостью в сутулую борькину спину, пытаюсь угадать - как долго у язычников принято восхвалять богов? Тут сработало наследие первобытной юности человечества. Малюгин спиной почувствовал взгляд, обернулся, и в ответ на моё страдальческо-вопросительное выражение лица, утвердительно кивнул, мол, скоро уже... При этом его губастая физиономия, обычно весёлая, продолжала выражать беспредельную любовь ко всему пантеону славянских богов и готовность прославлять их. Выслуживается, гад. И вправду хочет быть вторым человеком в этом дурдоме.
А тем временем, коллективная молитва, возносимая к небу, перешла в свой апогей. Учитель Болеслав воздел руки и запел что-то торжественное. Народ, надо сказать, повёлся: сектанты из зрительного зала взяли друг друга за руки, подняли вверх этот живой частокол, и как те придурки на Грушинском фестивале, стали раскачиваться из стороны в сторону, старательно подпевая. Тут уже я, не удержавшись, фыркнул в рукав, хотя вроде бы грешно смеяться над больными людьми. Но вот Болек провозгласил последний раз 'Слава Сварогу!' и уже тише 'Мир вам!'. Народ начал потихоньку расходиться. Борька подскочил к своему боссу, довольно угодливо. Тот, немного наклонившись, что-то шепнул ему в ухо. Малюгин согласно кивнул, проводив взглядом своего Учителя за тяжелые бархатные шторы (или как они там называются? кулисы?), которые я помнил еще с советских времен. В моем детстве, на утренниках за ними скрывались Дед Мороз, Кощей и всякие зайцы с ёжиками. А теперь, поди ж ты, шняряют 'великие Гуру', 'дети Сварога'.
Наконец я поднялся со своего места (блин, поясница-то как затекла) навстречу школьному приятелю. В зале стал гаснуть свет.
- Вася, шеф попросил подождать его еще минут десять в фойе, пошли?
- Ладно, пойдём.
В фойе ДК был устроен гардероб. На мощных, сталинской архитектуры, колоннах висели зеркала в рост человека. Маясь от вынужденного бездействия, я стал разглядывать себя в ближайшем зеркале.
С расстояния трех метров на меня смотрело отражение уверенного в себе сероглазого русоволосого молодого человека, ростом чуть выше среднего, с довольно короткой причёской. Немного курносый нос придавал лицу добродушное и слегка простоватое выражение. Впрочем, по моему опыту, иметь обманчивую внешность совсем неплохо. Губы средние, подбородок твердый, выдающий такой же характер. Ну а сложение то, что называют атлетическим, крепкая шея, довольно широкие плечи, узкие бедра, стройные ноги.
В одежде я предпочитаю спортивный или близкий к нему стиль. Вот и сегодня, отправляясь на встречу с возможным работодателем, я натянул любимую серую футболку с белым драконом во всю грудь. Потертые джинсы (когда-то отвалил за них бешеные деньги, но ношу уже третий год), короткая спортивная куртка и кроссовки - как завершающий штрих моей экипировки.
Пока я разглядывал себя в зеркале, Гуру успел уже переодеться в цивильный, и, насколько я успел заметить, дорогой костюм. Поймав на себе мой несколько удивленный взгляд, он направился ко мне.
- Болеслав, - протянул он мне довольно субтильную, как у девушки, руку.
- Василий, - осторожно, чтобы, не дай Бог, не хрустнуть его косточками, пожал ее в ответ я.
- Очень приятно, - подвёл итог Болек, но ничего оригинального я и не ожидал. Чего там приятного, я представлял себе слабо. Просто принято так говорить, и не нами придумано. Из того же служебного помещения в момент нашего рукопожатия вышел седенький, опрятно одетый старичок, который все 'представление' простоял сбоку от сцены. Он, проходя мимо нас, приподнял свою шляпу, прощаясь с Болеславом, но тот немедленно двинулся в его сторону и старичок остановился. Болек бережно взял старикана под локоток.
- Родион Ильич, давайте-ка водитель отвезет Вас домой
Тот заулыбался, отрицательно тряся головой.
- Что Вы, что Вы, Болеслав! Мне в моем возрасте полезно ходить пешком!
После чего пристально взглянул на меня неожиданно молодо сверкнувшими глазами и прибавил ни к селу ни к городу: 'Молодой человек, избегайте сегодня якорей'. И вышел на улицу.
Я наморщил было лоб, но Болеслав, коротко задумавшись, сказал мне: 'Я не знаю, что имел ввиду Родион Ильич, но Вам, Василий, стоит прислушаться к его словам'. И не давая мне опомниться, весело воскликнул: 'А давайте-ка поужинаем где-нибудь в приличном месте'! Блин, а я пустой! Но из-за спины шефа Борька мне состроил успокаивающую рожу, мол, не боись, контора платит. Ну что ж, джентльмены, тогда поехали!
У подъезда нас уже ожидал неприметный серебристый хёндай-акцент. Борька сел на переднее пассажирское место, я позади водилы, Болеслав - рядом со мной.
- В 'Рио'...
Водитель молча повез нас в 'Рио', самый дорогой кабак нашего Ретяжска, в котором обычно гудели мэр с его присными, смотрящий со своей гоп-компанией, да частенько бывающие с проверками на своей кондитерской фабрике, хозяева-финны. Сникерсы, баунти. Дерьмом народ кормят... Вот при Советах, когда чухонцев еще и духу не было, на комбинате делали шоколадки - пальчики оближешь... Ну так раньше и трава была зеленей, и девки грудастей.
Я глянул на свою 'Сейку'. Время, прямо скажем, было выбрано удачно. Для обеда поздно, для ужина как такового, рано. Так что нам никто не должен был помешать.
'Whenever, wherever
We're meant to be together
I'll be there and you'll be near
And that's the deal my dear' - доносился до нас полный страсти голос колумбийской звезды, обладательницы аппетитной попки, когда мы проходили через автоматические стеклянные двери, встречающие каждого клиента. Вышибала Дима, имевший банальное погоняло 'Тайсон', бывший областной призер по боксу, довольно равнодушно проводил нас взглядом - хоть мы с Малюгиным и не были одеты в смокинги, это обстоятельство само по себе препятствием быть не могло. Не Монте-Карло, сойдет и так. Хотя кабак и считался 'элитным' в нашем городишке, фэйс-контроля здесь заведено не было.
Сюда действительно шли люди обеспеченные, потому как цены не просто кусались, они еще рычали и лаяли. Поэтому для охраны было достаточно не впускать всяких модных малолеток, заказывающих бутылку водки с одним салатом на троих по причине отсутствия денег. Ну а меня он помнит, я иногда позволял себе погужбанить здесь, когда деньги 'жгли ляжку', правда случалось это в последнее время все реже.
Зал был оформлен в полном соответствии с названием ресторана - во всем только стиль 'латинос'. На стенах - фото с карнавальными шествиями, висящие сомбреро, в оформлении обилие красного, желтого и зеленого цветов, бутафорские кактусы в кадках по углам и в центре зала.
Я снова чуть не заржал, вспомнив, как с год назад толстая жена заместителя нашего мэра, как-то напившись на радостях (ну какие радости у скромных госслужащих и их жен? закончился муниципальный конкурс на строительство чего-то там, и чиновники обмывали откат) потеряла ориентацию, и вместо проема, ведущего в сортир, на полном ходу врубилась в рядом стоявший бутафорский кактус. Вот только колючки у него были не бутафорскими и крик ощетинившейся 'замши' долго еще стоял над прилегающим кварталом.
В зале крутили исключительно латиноамериканскую музыку, особой популярностью пользовались вышуепомянутая Шакира, старый и молодой Иглесиасы, Дженнифер Лопез и Глория Эстефан. Заканчивались вечеринки обычно по традиции бессмертным 'Бессаме мучо', под которую клиенты или роняли свою стряхнутую лампочку в салат, или поглаживая по заднице снятых девок, на ушко договаривались с ними о цене продолжения вечера.
Болеслав выбрал столик почти в самом углу, где наша троица могла посидеть, не привлекая к себе особого внимания, учитывая, что клиентов пока почти что не было. Кроме нас, в зале еще сидели двое мужчин средних лет, из 'деловых', имевших интересы в местной торговле, я их немного знал. Еще поближе к барной стойке расположилась заведующая нашего городского кожвендиспансера, нестарая красивая мадам, элегантно и по местным меркам довольно дорого одетая. Она сидела с подругой, держа в одной руке чашечку кофе (кстати, кофе тут довольно приличный), а в другой зажженную длинную сигаретку, почти, впрочем, не затягиваясь (обычный дамский понт).
Я перехватил брошенный на меня от барной стойки взгляд. Усатый бармен, смуглый и черноволосый, в сомбреро и слегка потерявшем былую яркость пончо, приветливо улыбнулся и кивнул как старому знакомому. Я тоже улыбнулся и чуть наклонил голову в ответ. Как же похож на какого-нибудь мексиканца этот веселый армянчик Рубик. Я когда-то делал ему неплохую выручку у барной стойки, да и Рубик мне весьма симпатизировал, всегда рассказывая какой-нибудь угарный перченый анекдот, и наливая настоящей,в отличие от предназначенной другим клиентам, текилы.
Наша компания не успела толком расположиться за столиком, как на всех парах пришуршала официантка. Персонал тут строили четко, поэтому, что-что, а обслуживание мне всегда нравилось. Официантка была красивой брюнеточкой лет 25-ти, с искусственным бутоном розы, приколотым к прическе, в шелковой блузке и темной юбке выше колен. Туфельки на высоченном каблуке довершали ее наряд. Сама красота и сама недоступность. Этакая Клеопатра ретяжского розлива.
Клеопатру звали Лилей, и она действительно держала себя довольно строго с клиентами заведения. Она всегда приветливо улыбалась посетителям, но без авансов, и это было сразу заметно. Лильку любили все - и коллектив 'Рио', и клиенты. Вышибала же вообще относились к ней как к младшей сестре, и завсегдатаи старались, чтобы их знаки внимания ни в коей мере не затронули ранимое сердце Димы-Тайсона. Тем более, что другие девчонки вели себя значительно свободнее, и с большинством из них вполне можно было договориться о внерабочем обслуживании.
Болеслав поинтересовался, что я буду заказывать, но мне было, в общем-то, без разницы - я сюда не брюхо набивать пришел. Заметив отсутствие моего интереса к меню, Болек предложил довериться его вкусу, на что я с лёгкостью согласился. Малюгинского мнения он не спросил, из чего я сделал вывод, что Борька тут номер десятый.
Принцип 'латинос' в 'Рио' отнюдь не распространялся на кухню, то есть, вернее, здесь можно было заказать тортильяс, мясо с бобами под соусом чили и бутылочку текилы, но эти блюда могли прельстить только новичков, возжаждавших экзотики. Кухня Латинской Америки - не столько разнообразная, сколько основательная и сытная, часто тяжелая для желудка и всенепременно острая. К тому же соусы поражают русского человека своими необычными ингредиентами: от шоколада и изюма до арахиса и семян тыквы. Так что кушать всё это и мучиться потом изжогой и несварением желающих обычно не было.
Болеслав предпочёл простые и вкусные блюда, проявив вполне интернациональный кулинарный вкус. Колбаски по-бюргерски, жаркое из свинины на сковородке, квашеная капустка по-деревенски, нарезка из сала разных сортов - соленого и копченого, с перчиком, с прослоечкой и без... А также гарниры, салаты, водка 'Стандарт', бутерброды и сандвичи, фрукты... Лиля запарилась всё это записывать в блокнотик, однако же делала это споро, рассчитывая на приличные чаевые. Вернувшись буквально через несколько минут, она принесла по паре дежурных салатиков, бутылку водки и сок. Выпив по рюмочке за знакомство, мы стали неспешно закусывать и мало-помалу завязался разговор. Вернее, его начал Болеслав.
- Вы, Василий, наверное, удивлены, что такая организация, как наша, хочет прибегнуть к Вашим услугам? ('Ещё бы не удивлён', чуть не вырвалось у меня).
Его манера говорить напоминала мне речь каких-то эмигрантов, обсуждающих шпионские планы в фильме 'Судьба резидента'. Уж больно старомодно и слишком как-то правильно он строил фразы. Опять же, обращение Болеслава 'на Вы' будило во мне желание убедиться, что на мне-таки нет шляпы и галстука. А борькин босс тем временем продолжил.
- Для начала я расскажу Вам о нашем обществе. 'Дети Сварога' - не маленькая секта, как кто-то мог бы подумать. Мы - вполне многочисленная, самостоятельная и активная организация, имеющая отделения на Украине и в Белоруссии. Мы занимаемся возрождением славянства. Сейчас, когда три братских народа разделены границами, размолвками и враждой своих элит, нет более короткого пути друг к другу, чем Панславянство, объединение и возврат к единой народности, которая когда-то уже существовала под названием праславянской. Как только появится ядро, оно сразу вберёт в орбиту своего притяжения родственные нации. Это не процесс одного дня, одного поколения, и даже не одного десятилетия. Но за то, что все будет именно так, я Вам ручаюсь.
Заметив, что я наморщил лоб, Болеслав стал притормаживать, а потом и совсем взял паузу, наливая по второй рюмке и давая возможность официантке сервировать стол. Я лихорадочно соображал всё это время, пытаясь понять, а я-то им зачем?
- По ходу моего рассказа Вы можете задавать вопросы, произнес Болеслав.
Тогда наша беседа будет носить более доверительный характер и мы сможем лучше друг друга узнать.
- Как Вы оказались здесь? Вы же не из местных? - задал я первый же вопрос, крутившийся на языке.
- Да, я родился и живу в Москве. В Ретяжск меня привели дела - можете считать меня кем-то вроде комиссара, или полномочного представителя нашей организации (просто Вам так будет понятнее). В 'ДС' я когда-то курировал деятельность по привлечению верующих, но не так давно было принято решение организовать при нашем объединении научный центр по исследованию славянского наследия. В его деятельности я пытаюсь объединить усилия ученых разных направлений (филологов, историков и археологов, антропологов и др.) в познании наследия славянских предков. (И назвали мы наш центр 'Анненэрбе', мысленно съязвил я - уж больно много параллелей напрашивалось, а историю Третьего рейха я знал неплохо).
- Смею Вас заверить, Василий, что наше Движение - не сброд оголтелых фанатиков, и то, что Вы видели сегодня на Сходе, это всего лишь внешнее проявление, так сказать, оболочка. Без этого нельзя. Люди идут к нам, мечтая прикоснуться к Истокам, поэтому поначалу показная часть обрядности для них зачастую важнее содержания. Это потом, когда они проникаются Идеями, оболочка становится ненужной и отваливается как луковая шелуха. Но для этого требуется время. Вы же видите, я не разгуливаю по улицам в лаптях, подпоясанный лыком. (Блин, мысли он что ли читает? Меня еще в ДК поразила метаморфоза, произошедшая с Болеславом после его переодевания).
- Мы не отрицаем достижения цивилизации, продолжил Болеслав, и не призываем уходить в тайгу, это было бы глупо. Все, чего достигло человечество, должно служить ему во благо! Наше движение не испытывает затруднений в средствах, нас финансирует очень состоятельный человек, наш сторонник. Я не могу называть его имени, но поверьте, оно не сходит со страниц 'Форбс'. В наших рядах есть влиятельный депутат Госдумы и не последние люди из силовых структур. Дело, которое привело нас сюда, не терпит отлагательств и человек, согласившийся нам помочь, получит всяческую поддержку и финансовое вознаграждение, которое позволит ему жить довольно безбедно.
Я приехал сюда не один. Родион Ильич (...а, это тот старичок...), с которым Вы уже немного успели познакомиться, сопровождал меня в этой поездке. Мы уже примерно полгода живем здесь, снимая небольшой домик в центре. За это время мы выяснили все, ради чего появились здесь, и даже успели сколотить в вашем городке небольшое ядро, актив, так сказать, который сможет продолжить работу после нашего отъезда.
Тут Болек бросил красноречивый взгляд на Борьку, который даже дыхание затаил, ожидая продолжения этого важного для себя вопроса. Но Гуру, похоже, решил вернуться к насущному.
- Итак, мы возрождаем славянское единство, но это невозможно без духовного, религиозного объединения. У каждой религии есть свои Святыни. У христиан - Иерусалим и Туринская Плащаница ... У мусульман - Мекка и Кааба. Ну и так далее, нет смысла перечислять. Это - центры притяжения верующих, то, что их объединяет, дает им силы и возможность прикоснуться к Вере.
К сожалению, у нас Святых мест и Святынь не сохранилось. Есть, конечно, Велесова книга, но 'Дети Сварога' ее официально пока не признали, потому что серьезных исследований по ней до сих пор не было. Все, что мы имеем, это данные о древних святилищах, на которых с некоторых пор мы возобновили свои обряды. Есть еще идолы (или кумиры), но они практически все находятся в музеях. Этого ничтожно мало для Движения, поэтому мы вынуждены самостоятельно начать поиск.
Совершенно неоценимую помощь нам оказал Родион Ильич. Это человек удивительных способностей! Он из тех людей, которых принято называть экстрасенсами, но только не вздумайте произнести это слово в его присутствии! Слишком много всяких проходимцев называли себя этим термином. Настолько много, что само это слово просто обесценилось. Об этом человеке можно говорить бесконечно долго, и нам очень повезло, что он - в наших рядах.
Еще будучи в Москве, Родион Ильич занялся работой по выявлению языческих Святынь на территории России. Результаты были обнадеживающими. Так, на карте Подмосковья, он указал несколько мест - славянских Источников Силы (или энергии, называйте как хотите), которые оказались древними капищами, что подтвердили данные раскопок, проведенных еще советскими археологами.
Между тем, мы уже приближаемся к главной части моего рассказа. Не так давно, чуть более полугода назад, Родион Ильич обнаружил некий крупный Источник Силы, связанной с нашим верховным божеством, находящийся на значительном удалении от Москвы. Сообщив об этом руководству 'Детей Сварога', он смог локализовать этот источник в районе, покрывающим площадь в несколько тысяч квадратных километров, и ваш город, кстати. (Дело в том, что значительное удаление от местоположения источника, не позволило сделать это более точно). Но то, что этот источник существует, было для него несомненно. Руководство приняло решение исследовать этот феномен, для чего мы и отправились сюда.
- Но почему именно Ретяжск?
- Ваш город - районный центр, расположенный на стыке трех областей и по прикидкам Родиона Ильича, занимающий центральное место в интересующем нас квадрате. Впрочем, весь квадрат нам уже не нужен, ведь приехав сюда, мы даром времени не теряли: я организовал городскую общину, а наш провидец, оказавшись в непосредственной близости, смог установить точное место расположения Источника Силы. Таким образом, зона поиска сузилась до одного лесного массива, занимающего площадь примерно в полторы тысячи гектаров, и находится он всего в 20-30-ти километрах отсюда.
- Если я правильно сложил, то Вам требуется человек, который неплохо знает нашу местность, имеет навыки жизни в лесу, и сможет найти для Вас этот Источник?
- Все верно, Василий. Наша организация предлагает Вам эту работу, и готова оплатить все накладные расходы, и, собственно, Ваши услуги.
Я почувствовал, как моя голова начинает пухнуть от всех этих фактов, как мешочек с пшеном после 10-тиминутной варки. Во всем, что касалось моей роли в этом деле, были какие-то нестыковки. Я представил себе всё, что рассказал мне Болеслав, и в моём сознании выстроилась многоэтажная конструкция. Конструкция, надо сказать, получилась кособокой и шаткой. Настолько шаткой, что ей, казалось, хватит одного толчка для того, чтобы рассыпаться.
Когда наша компания опрокинула по очередной порции водки, успевшей уже принять почти комнатную температуру, я посмотрел на Борьку, сидевшего напротив, по правую руку от своего босса. Весь рассказ Борька старался сохранять непринужденный вид и только изредка поглядывал на прилично одетого молодого человека, лет 27-28-ми, занявшего минут через пять после нашего прихода, соседний столик. Перехватив мой взгляд, Борька принял такое равнодушное выражение лица, на которое только оказался способен. Но я-то знаю его с первого класса! 'Волнуется', определил я.
Ну так и понятно, он привёл и рекомендовал меня. Соглашусь я или нет - ему, соответственно, в плюс или в минус. А даже если соглашусь - найду ли то, что нужно 'Детям Сварога'? Малюгин сейчас в подвешенном состоянии - может взобраться наверх, вплоть до самой Москвы, а может грохнуться вниз и снова стать никем. С ним всё понятно.
Теперь Болеслав. Он говорит правду, я это чувствую, но почему тогда вышка качается? Выходит, правду, да не всю? Ну что ж, его можно понять, я ведь ещё ни на что не подписывался... Оставался ещё один вопрос. Если я получу на него ответ, который меня не устроит - вся конструкция рухнет, не промучившись больше ни минуты.
- А почему все-таки я? У вас есть деньги, вы можете нанять профессиональных археологов, которые поднимут вам весь лес на уши и достанут всё из-под земли? Болеслав помолчал несколько секунд, но не в замешательстве. Не потому, что я его подловил. Было видно, что он собирается с мыслями, чтобы сформулировать свою мысль наиболее убедительно.
- Видите ли, Василий, мы и так уже привлекли к себе ненужное внимание - городок-то маленький... Ко мне обращались журналисты ретяжской районки, репортер с местного ТВ... Прокурорские интересовались деятельностью объединения - а не секта ли у вас? А тут - приезд специалистов-археологов, подготовка к экспедиции, всё это не получится проделать незаметно. Нам нужен местный человек, который не привлечёт к своей персоне лишнего внимания. А потом, задача ведь не на один день. Возможны осложнения. Не исключено, что не раз нужно будет вступать в контакт с местным населением, так что чужаки здесь не годятся, к ним местные обычно относятся с подозрением.
Вы, конечно, можете отказаться, но тем самым лишитесь хорошей возможности заработать, а нас поставите в довольно затруднительное положение. Признаться, Вы мне показались человеком, вполне подходящим. Вы терпеливы, умеете сдерживать эмоции, не болтливы, это то что я вижу сам. Есть еще характеристика, которую Вам дал Борис. Она достаточно высоко оценивает Ваши достоинства. И в доказательство серьезности наших намерений, я предлагаю Вам вот что. В случае Вашего согласия, после обсуждения всех деталей предприятия, Вы выставляете нам смету Ваших расходов на подготовку. Мы сразу же ее Вам оплачиваем, равно как и аванс. В случае успеха, Вы получите сумму, в три раза его превышающую. Итого - Болеслав извлек из внутреннего кармана пиджака ручку, и, черкнув на кусочке розовой бумажной салфетки пятизначную цифру - повернул ее мне, но так, чтобы Малюгину не было видно. Это в евро, пояснил он. Подождал несколько секунд, аккуратно скатал из салфетки шарик, положил его в пепельницу и поджег спичкой из лежавшей рядом спичечницы с ресторанным логотипом.
- Я понимаю, что Вам нужно подумать, - сказал Болеслав, - и готов дать время до завтра.
- Я согласен, - произнёс я.
За ту сумму, что он нарисовал, в нашем Ретяжске можно было купить неплохую 'двушку' в центре.
- Ну что ж, я надеялся на Ваше согласие. Предлагаю выпить за успех нашего предприятия, - заявил довольный, но старающийся не показывать этого, Болек.
- Завтра, в 10 часов утра я буду ждать Вас у себя для составления плана и обсуждения деталей.
Закусив заключительную стопочку хрустящим корнишоном, Болек дал знак официантке. Лилька (так вот о чем он напоследок шепнул ей на ухо, делая заказ) оперативно принесла папочку со счётом. Болеслав положил в неё веер купюр и встал из-за стола. Мы с Борькой дружно последовали его примеру. --- Нет-нет, посидите ещё, - запротестовал борькин шеф. - Какие у вас могут быть дела... отдыхайте!
И, пожав мне и Борьке руки, удалился.
Мы переглянулись - а и вправду, за всё ж 'уплочено'... А кроме того, у нас с Малюгой (в отсутствие Болеслава я как-то расслабился и мысленно стал называть Борьку его школьным прозвищем) определённо были друг к другу вопросы. Взаимно ухмыльнувшись, мы синхронно плюхнулись на свои места и приняли непринуждённые позы.
- Я требую продолжения банкета! - голосом Ивана Васильевича Бунши прогнусавил Малюга.
- Наливай! - кивнул я в ответ.
Огляделся по сторонам. Народу прибавилось и уже половина зала заполнилась отдыхающими, пока мы беседовали с Болеком. Махнули ещё по стопочке.
- Что за тип? - чуть заметно скосил я глаза на нашего соседа по столику.
- Ты тоже обратил на него внимание? - поинтересовался Борька.
- Да нет, я его впервые вижу, а вот ты уже глаза об него сломал.
- А что, заметно было?
- Нет, незаметно! Ты бы еще в десятикратный бинокль его разглядывал!
- Да понимаешь, Мельник, я сначала никак не мог понять, где я его видел, а потом вспомнил. Этот товарищ в монастыре обретается.
Я чуть не поперхнулся соком.
- Где???
- Ну, помнишь, я в православие когда-то ударился? Жил в монастыре какое-то время, хотел уже постриг принять...
- Да знаю я эту историю - оборвал я борькины разглагольствования. Ты же мне сам и рассказывал. Короче, Склихасовский.
- Потом у меня с отцом Фомой, с настоятелем, стычка одна вышла, и я его послал... далеко в общем... Ну, он и кликнул двух монахов, чтобы они со мной разобрались. А потом дал знать всем церковным, чтобы моего духу в их кругах больше не было.
- Так этот что ли тебя бил?
- Он, только он тогда в рясе был, в скуфье и с бородой. Да, ещё с посошком. Они этими посошками неплохо меня отоварили.
- Слушай, Малюга, а в чём вы там с Фомой этим не сошлись? - я старался сохранить серьёзность, но улыбки сдержать так и не смог.
- Смешно тебе, - обиженно засопел Борька, - чего не сошлись, это к делу не относится. А вот инок этот входит в монастырский... как бы это сказать... спецназ.
- Всё, тебе больше не наливаем, - даже как-то расстроился я.
- Да при чем здесь!.. Ты слушай. Я же там почти год прожил, в монастыре. Там свои заморочки, почище чем в армии!
- Да что ты про армию знаешь, кефира штатская, - возмутился я, - ты ведь даже не служил, плоскостопник!
Видать, меня уже начало разбирать помаленьку от выпитого.
- Ну что ты, Мельник, цепляешься! Я к примеру говорю. Там свой Устав, свои порядки. Иерархия - будь здоров. И эта, как её... Субординация!
- Что за спецназ, что ты несёшь?
- Блин, Вася, ты мне сам слова не даёшь сказать! 'Спецназ', это я их так про себя назвал. В общем, история такая. Монастырь, ты и сам знаешь, за городом расположен. Стены старые, это их сейчас подновили да подлатали, а тогда и дыры были, и перепрыгнуть в некоторых местах можно было легко. То пьяные какие-нибудь забредут, а то и кто похуже.
- Да кто похуже-то?
- Не знаю я толком, но тогда по России прокатилась волна убийств монахов, да и сейчас ещё священников убивают. Слыхал я разное - кто на сатанистов грешит, кто на сектантов каких-то, а есть ещё ваххабиты... Вот, не надеясь на милицию, настоятели и организуют самооборону. Берут послушников покрепче, желательно из 'бывших', из органов, или армейских спецов, в монастырях хватает всяких. Оружия у них нет, но ходят всегда с посохами. Их даже в строгий пост кормят как на убой. Такой у них 'урок' - охранять братию.
Этого вроде, Сергий в монашестве зовут. Они вдвоём меня ещё не сильно пинали, так, для острастки. А вот видал я их работу, когда они 'клюквенников' взяли ночью, ну я тебе доложу-у! Те хотели икону шестнадцатого века украсть. Так их даже ментам сдавать не стали, отходили так, что те и ползти не могли. Что с ними потом стало, я не знаю, но больше я о них не слышал.
Тем временем наш сосед оставил на столе деньги и неспешно вышел. Я проводил его взглядом.
- Боря, так что получается, этот твой Сергий - расстрига?
- Это вряд ли. Фома так просто не отпустит.
- Ну а борода его где?
- ХэЗэ, странно все это. И чего он тут расселся, таких совпадений не бывает. Следил, что ли? Да ну, чего у него вместо ушей, локаторы?
- Вот чёрт, Малюга! Точно! Он с гарнитурой в ухе сидел! И пачку сигаретную в руках крутил, а ведь не курил, да и запрещено это монахам.
- И что? Может, звонка человек ждал, - с сомнением пробурчал Борька.
- Да нет, Боря, по ходу это микрофон направленного действия, я про такие слыхал. Радиус - 20 метров. (Было дело, даже в руках держал, но воспользоваться не довелось, да только Малюге это знать не обязательно).
- Вась, тогда он всё слышал?
- По-любому.
- Час от часу не легче. Ну, значит, к отцу Фоме теперь поскакал. Болек тут говорил про журналюг с прокурорскими, так это всё ерунда. Главное - что создание в городе общины не понравилось отцу Фоме. От этого прямой урон православию. У меня остались кое-какие связи из той жизни, так мне шепнули, что он даже в курскую епархию архиепископу звонил, докладывался. А потом кое-через-кого церковные порекомендовали Болеку сворачивать тут свою деятельность и валить обратно в столицу. После этого из Москвы и прислали ему с Родионом водителя, который нас сюда привёз. Да только я-то знаю, он за их безопасность отвечает.
Похоже, у Малюгина язык развязался под действием выпитого, что мне было, конечно, наруку. Ну вот. Не хватало тебе, Мельник, Русской Православной Церкви дорогу перейти... Ну да ладно, это не мои разборки, 'only Businnes, ничего личного'...
На не совсем твёрдых ногах мой товарищ отправился отлить, а мне, как это частенько бывает, захотелось после водки - пивка. Себя надо баловать... Проходя по диагонали зала к барной стойке, я коротко взглянул в сторону развесёлой компании из восьми человек, что-то отмечающей за тремя сдвинутыми столиками. Вообще-то, в 'Рио' сдвигают столы только когда клиенты снимают весь зал, ну там свадьбы, поминки, корпоративы. В данном случае было сделано исключение - сегодня гудели ретяжские бандеры, которые крышевали заведение. Ну как крышевали? Просто брали с хозяина деньги, потому как, положа руку на сердце, понятие 'крышевать' подразумевает защиту от наездов и посягательств конкурирующих группировок, а в Ретяжске никакой конкуренции в криминальной среде отродясь не было.
От сдвинутых столов доносился матерок высотой с парашютную вышку - ну не ругаются им люди, а разговаривают, так на то и работа у них нервная, а психика тонкая. Быть бандюком - это тебе не на стройке прорабом прохлаждаться - стресс! Его как известно, нужно снимать. Так что кабаки-сауны-шалавы это не атрибут красивой жизни, а наш российский ответ заграничным психоаналитикам. Во главе стола восседал Саня Милый, прозванный так за короткий шрам, тянувшийся от уголка рта вверх к виску. Когда я смотрел на санин профиль со стороны шрама, мне постоянно казалось, что он улыбается, хотя глаза его всегда оставались холодными. Судя по гоготу за столом, Милый рассказывал что-то очень смешное, сопровождая свой рассказ уморительными взмахами вилки с насаженной на неё оливкой.
Саня был на пару лет постарше меня. В детстве мы жили в соседних дворах и частенько оказывались товарищами по играм. Наши пути разошлись, когда три дятла - судья и два народных заседателя за пустяковую кражу отправили пацана в колонию для несовершеннолетних. Милый отсидел несколько лет на малолетке, потом его перевели на взросляк, за что-то добавили срок, и, некогда довольно безобидный парень, уже не смог свернуть с криминальной дорожки. Так общество - потеряло, а криминальный мир - приобрёл.
Саня вернулся на свободу с немалым авторитетом, поэтому довольно скоро положенец из области назначил его смотрящим над нашим городком. Правда, одним из условий назначения было невмешательство в дела кондитерской фабрики, входившей в сферу интересов самого положенца. Милый и не лез. Ему вполне хватало дани, собираемой с рыночных торгашей, ларёчников и хозяев магазинов. Ему также платили сутенёры, пасущие своих 'красавиц' на участке федеральной трассы от кафе 'Встреча' до железнодорожного моста, метко прозванном в народе 'триппер-штрассе'. Ещё Сашке платили цыгане, приторговывавшие в своей слободе герычем и шмалью, но скорее всего этот источник был скудноватым, потому что наркоманов в городе было не так уж много.
Когда-то Милый звал меня в свою бригаду, мол, давай, спортсмены нам нужны! Но я решил, что бандитская жизнь не для меня, хотя изредка и соглашался выполнять кое-какие поручения. Наши взаимоотношения мы с Саней не афишировали. Рядом с Милым сидели его товарищи по оружию, но из всей компании я знал только пятерых, а трое были мне незнакомы.
Подойдя к барной стойке, я спросил у Рубена бокал чешского светлого - при ресторане была своя мини-пивоварня, а в баре - хорошее свежее пиво. Отпив из бокала холодного щекочущего язык напитка, я промокнул салфеткой пену с губ и посмотрел на бармена 'Ну что, Рубик, есть свежачок'?
- Абижаешь, Вася.
- Короче, приходит мужик на исповедь:
- Батюшка, а в пост женщину можно?
Тот прикинул-прикинул и говорит:
- Можно, сын мой, только не жирную...
Га-га-га, гы-гы-гы.
Пока я потягивал пиво, Рубик рассказывал мне местные новости, которые мимо него, бармена, пройти просто не могли. Из его перескакивающей с предмета на предмет болтовни мне удалось отфильтровать, что те трое, бухающие с Саней Милым, приехали из области по каким-то делам, связанным с кондитерской фабрикой. Положенец попросил Саню встретить и проводить их по-людски, а также оказывать всяческое содействие.
Дела они закончили, и теперь отмечали 'отвальную'.
От их стола смех раздавался всё более громкий и пьяный, отдыхающие в ресторане уже начали исподтишка оглядываться. Я знал, что некоторые посетители в такой ситуации предпочитают покинуть заведение - ну кто рискнет сделать замечание выпившим браткам? Между тем, один из 'гостей' нашего города подозвал Лильку, обслуживавшую также их стол, и начал ей что-то говорить. Из-за громко звучащей музыки, Лильке пришлось наклониться поближе к говорившему. Тот сказал что-то такое, от чего его приятели заухмылялись, а девушка растерялась, потом покраснела, выпрямилась и сделала движение уйти. Соратники шутника поощряюще засмеялись.
Приезжий придержал ее за руку и снова что-то сказал. Лилька, не глядя на него, отрицательно покрутила головой, и попыталась вырвать руку. Резко дернувшись всем телом, она не сумела удержать равновесие и, взмахнув другой рукой, сбила со стола графин с апельсиновым соком и тарелку. Они с грохотом разбились о пол, отделанный под мрамор, окатив светлые брюки, рубашку и висящий на спинке стула пиджак, все еще продолжавшего держать лилькину руку парня.
Тот, увидев, во что превратился его прикид, впал в ярость, и, вскочив со своего места, отвесил официантке смачного леща. Хотя он и ударил вполсилы, Лилька удержалась на ногах только потому, что он так и не выпустил ее руку.
- Слышь, Мичман, хорош, - загудели сидевшие за столом, - угомонись уже. Тот, кого назвали Мичманом, отпустил девушку. Лиля, закрыла руками лицо, и, плача, пошла на кухню. Ярость ее обидчика остывала прямо на глазах, он повернулся к друзьям и пытался пошутить. Но через зал к столу уже бежал Дима-вышибала, привлеченный шумом разбившейся посуды. Сразу же поняв, что здесь произошло, он прямо с разбегу так нарезал Мичману с правой, что тот кубарем полетел на пол. Два стула одновременно издали противный скрежет ножками по полу - со своих мест вскочили двое товарищей корчащегося на полу беспредельщика. Видать, слетанность в их паре была хорошая, потому что напав на Тайсона одновременно, с двух сторон, они не дали ему шанса. Ударив ногой сзади по голени, один из них, в ярко-зеленой рубашке, заставил его встать на колено, другой, полосатый, почти одновременно носком туфли врезал вышибале по скуле и тот опрокинулся назад.
Теперь возле столика на полу барахтались уже два тела, одно из которых было с бережением поднято дружками. У Мичмана была рассечена скула. Вытирая кровь, он только еще больше размазал ее по всей левой кисти и манжете некогда белоснежной, а теперь носящей следы пребывания на полу рубашки. Не сговариваясь, они втроем принялись ровнять ногами лежавшего на полу Диму, что, конечно же, было чистой воды беспределом, и об этом прекрасно знал смотрящий. Вышибала выполнял свою работу, даже формально он защищал персонал заведения, ну а если по совести, то все знали, как он относится к Лильке.
Озверевшую троицу надо было срочно оттащить от лежащего Димы, ведь одно дело кабацкая драка - и совсем другое, когда вот-вот парня сделают инвалидом. Лилька выглядывала из кухни, стиснув зубами костяшку указательного пальца, глаза ее были расширены от ужаса. Она не кричала, как бестолково орут обычно бабы во время драки, не бегала вокруг дерущихся (а вернее избивающих). Уже достаточно насмотревшись на разборки, Лилька понимала всю бессмысленность этих действий. Ментов не вызывала потому, что криминалам менты ничего не сделают, а ей потом будет очень плохо. Девушка стояла, с мольбой глядя на Саню, ведь он один мог, по сути, остановить этот ужас. Но Милый, по-видимому, не хотел портить отношений с положенцем и предпочел не вмешиваться. Глядя на него, оставались на своих местах и остальные парни из его бригады.
- Ну всё. Я решительно отставил свой бокал и направился к разошедшимся не на шутку молодчикам. По пути коротко взглянул на смотрящего, тот едва заметно опустил глаза вниз - ему и самому было неприятно, что всё так получилось, но корпоративная солидарность не давала ему вмешаться. А если это сделает другой, что ж, всё будет 'по понятиям'. Милый дал мне знать, что его ребята встревать не станут.
Я шёл, ощущая ползущий по спине предательский холодок страха. Так всегда бывает, когда ты не знаешь, что случится через несколько минут, но это случится, случится обязательно... Несмотря на хмель, голова соображала чётко и ясно. Дима уже, похоже, вырубился. Остановить их. Срочно. Включаю дурачка. Походя к ним почти вплотную, начинаю бубнить.
- Э, ребята! Ребята! Ну что вы втроём-то на одного! Нечестно так! Он уже не дышит по-моему! Вы его не убили часом?
Эти трое практически сразу переключаются на меня. Без всяких этих 'чё ты сказал' или 'ща ты сам отгребёшь'. Лица бешеные, просто идут на меня и собираются рвать. Вот и хорошо. Диму оставили в покое. Теперь бы ещё самому целым остаться. Да ладно, в первый раз, что ли?
Изображая испуг, начинаю пятиться.
- Ребят, ребят, всё нормально...
Тут один из них (в зелёной рубашке), наконец, не выдерживает.
- Да чё нормально?!!!
'Зелёный' бежит на меня, расстояние быстро сокращается, и я, пятясь, протискиваюсь на заранее выбранную позицию между столами. Здесь узко, двое не разойдутся. Теперь на меня нападать можно только по одному. Они разгадывают мою тактику, и второй бежит в обход стола. А мне этого только и надо. 'Зелёный' ужас как хочет наказать лошка, то есть меня. Его бешеное лицо быстро очень вырастает передо мной. Рука занесена для вершения справедливого возмездия, но, через долю мнгновения, лицо парня становится удивлённым, и он отлетает назад, с разбегу наткнувшись на мою малость корявую 'маю-гири'. Удар приходится в пузо, поэтому 'Зелёный' лежит на полу в позе эмбриона, сипло пытаясь всосать в себя хоть маленькую порцию воздуха.
Буквально через несколько секунд я улавливаю за спиной движение. Это 'Полосатый' пытается повторить свой пипец-какой-хитрый приём, когда один сзади сбивает, а потом остальные топчут. Не оборачиваясь, лягаю ногой, попадая ему ступнёй в аккурат между коленом и щиколоткой.
- У-У-УЫЫ!!!!
Что ж ты так воешь? Я понимаю, что по надкостнице больно, но ты же мужчина! Терпи! 'Полосатый' падает прямо под стол, и, обхватив руками ушибленное место, катается там по полу, подвывая от сверлящей мозг боли.
Ну вот, удачно как получилось. Если бы 'Зелёный' погодил пару-тройку секунд, мне пришлось бы туго, пока я занимался бы одним, другой обязательно бы меня вырубил. А теперь - вуаля! Остался один Мичман, с багровым страшным кровоподтёком на скуле, из которого продолжает сочиться кровь. Он оглядывает ретяжских бандеров и понимает, что помощи не будет. Но самое ужасное, что его друзья валяются на полу с перекошенными от страдания мордами, а он от неожиданности впал в ступор... Авторитет Мичмана качнулся прямо на глазах, и ему просто необходимо было что-то делать. А тем временем я не спеша подходил к нему всё ближе, с намерением рассчитаться за то унижение, которому он подверг безобидную девчонку.
Мичман делает шаг мне навстречу, и довольно резко наносит удар левой (левша?) в голову. Я подныриваю под удар, который ожидал заранее, и бью с правой ему в челюсть. Я не боксер, да и масса у меня меньше чем у Димы-Тайсона, поэтому мой удар не опрокидывает Мичмана, а только заставляет его сделать по инерции несколько шагов назад. Он инстинктивно хватается рукой за край стола, и тут его рука натыкается на вилку. Он зажимает ее наподобие заточки и делает резкий мах перед моим лицом. Целится по глазам, кажется это у них называется 'помыть фары'? Только врожденная реакция спасает меня. Отшатнувшись назад я сохраняю целыми глаза, но очередной мах в обратную сторону, чиркнув, наносит мне рваную рану на правом плече. Мысленно отключившись от пронзившей меня боли, я ухитряюсь перехватить его руку с зажатой вилкой, второй рукой схватив Мичмана за рукав. Резко отшатнувшись, Мичман оставляет рукав висеть на одной манжете. Не выпуская его руку с зажатой в кулаке вилкой, я ныряющим ударом впечатываю свой лоб между носом и верхней губой Мичмана. Тот от резкой боли отключается и сползает на пол. Тяжело дыша, я осматриваю поле битвы. Поверженный враг лежит на боку, с согнутыми в коленях ногами и подмяв под себя левую руку. На правом плече, которое больше не прикрывает оторванный в драке рукав, я отчетливо вижу синюю татуировку, размером с сигаретную пачку. Якорь, увитый канатом, на одной из лап которого пристроилась голая женщина, обнимающая его рукой. Молодой человек, избегайте сегодня якорей...
Зажав ладонью порез, я несколько секунд оглядываюсь по сторонам, чувствуя на себе почти материально интерес всех присутствующих. Вышибалу уже унесли на кухню. Ничего, оклемается. Лиля, со всё ещё испуганным лицом, выглядывает из дверного проема. Бросаю взгляд на Милого. Его парни начинают поднимать с пола пострадавших. Саня кивает мне, мол, уходи. Оглянувшись, вижу наш пустой столик. Малюга исчез. Ну, дитё Сварога! Завтра всё равно встретимся у Болеслава, объяснишь мне свое поведение.
Отправляюсь на кухню, решив покинуть заведение через служебный ход. Мне безотчётно хочется ещё раз побыть напоследок рядом с Лилей. К моему удивлению, она не хлопочет возле Димы, а неподвижно стоит, прислонившись к стене и молча глядит на меня. На ее правой щеке уже наливается голубизной свежий синяк.
- Ничего, до свадьбы заживет, - роняю я первое, что приходит в голову.
Ну а потом все происходило как-то само собой. Диму-вышибалу отправили домой отлеживаться. Мою рану засыпали толченым стрептоцидом и перевязали бинтом. Своих залетных орлов Милый отпоил водкой и сопроводил в гостиницу зализывать раны, физические и душевные.
Маленький дворик, куда нас с Лилей привезло такси, весь зарос черемухой и сиренью.
- Скоро все начнет цвести и по ночам невозможно будет спать с открытым окном, - нарушила наше молчание моя спутница.
Старенькая кирпичная пятиэтажка. Мы поднялись по лестнице на два пролета.
- Вот здесь я живу.
В небольшой чистенькой лилькиной квартире было очень уютно. Застоявшийся домашний воздух обволакивал с самого порога. Быстро скинув туфельки, и шепнув мне 'Проходи', Лилька побежала на кухню и зажужжала там кофемолкой. От ее хозяйственности заныло где-то под ложечкой. Сейчас девушки пошли какие-то... Не знаю даже как объяснить. Слишком эмансипированные, что ли... Рядом с ними уже не чувствуешь себя мужчиной. А вот с Лилей всё совершенно по-другому.
Я прошелся по комнате. Интересно же, как живет красивая незамужняя девушка. Тахта с веселеньким пледом. Кресло с нагло развалившимся на нем огромным розовым слоном (подарок какого-нибудь романтичного поклонника). У окна - компьютерный столик, на котором расположились ЖК-монитор, вазочка с каким-то сухостоем, компьютерные диски. Но особенно меня поразило обилие книг. Большая, на полстены, этажерка, битком набитая книгами. Наугад дернул одну - Куприн. Рядом - Есенин, оба Толстых. Интересно, читает их Лилька, или так - для красоты? Пыли на книгах нет...
- Вася, иди кофе пить, выглянуло из коридора лицо Лили. Вернее, только его половинка. Другую, с синяком, девушка спрятала за дверным косяком. Первый раз назвала меня по имени. Кстати, откуда она его знает?
Мы не были знакомы, а сегодня представиться я просто не успел.
Она посмотрела на меня и тихонько засмеялась.
- Вася, не удивляйся. Ещё когда я в первый раз увидела тебя у нас в ресторане, то выяснила про тебя всё у наших девчонок.
Я почувствовал, что еще чуть-чуть, и я покраснею как рак. Что ей могли наплести про меня 'девчонки из 'Рио'? Кое с кем из них я успел свести довольно близкое знакомство...
Она сказала это так просто, без всякой фальши, что я сразу поверил и почувствовал себя с Лилькой настолько легко, как никогда не чувствовал себя наедине ни с одной женщиной.
Мы сидели на кухне, пили кофе с печеньками, и болтали обо всем на свете. Я узнал, что Лиля заочно учится в ВУЗе, на специалиста по гостиничному бизнесу, осталось полгода. Что родители ее живут здесь же, в Ретяжске. Что она уже привыкла к разному хамью в ресторане, и ждет-не дождется диплома, чтобы сменить работу. Что Дима - отличный парень и она даже любит его, но как брата. Хотя эти два года она работала спокойно только благодаря ему.
- Вася, подай мне, пожалуйста, сливки.
Я потянулся за пакетиком на холодильнике и охнул от резкой боли в плече, в глазах потемнело. Лилька, вскрикнув, бросилась ко мне.
Она гладила меня по щеке своей ладошкой, вобравшей в себя тепло чашки, ее волосы падали мне на лицо...
... - Мне пора.
Окно уже выделялось светлым прямоугольником на фоне более темной стены.
- Вась, а может останешься?
Я с сомнением оглядел свою висящую на стуле порванную и пропитавшуюся кровью одежду. Плечо распухло и горело.
- Нет, мне надо еще попасть домой. Когда мы увидимся?
- Я вечером работаю, допоздна. Позвони как сможешь.
- Диктуй номер.
Лиля послушно продиктовала свой номер мобильного, я быстро запикал его в свой телефон. Набрал, где-то в прихожей в сумочке приглушенно заиграл припев из 'Don't speak' No Doubt. Блин, это же и моя любимая песня!
Я посмотрел на Лильку, сидящую на тахте с поджатыми под себя ногами, и меня окатило такое чувство нежности, что я даже на мгновение задохнулся. Если ещё хоть кто-то попробует её тронуть, хотя бы пальцем - убью!
Быстро одевшись, я поцеловал мою девочку, и, пока не передумал, выскочил на площадку.
На улице темнота таяла, уступая раннему-раннему утру. Фосфорецирующие стрелки 'Сейко' показывали четверть шестого. Я поежился от рассветной сырости и скорым шагом, спрятав руки в карманы, зашагал домой. Мой дом находился от лилькиного примерно в пятнадцати минутах ходьбы. Знакомый еще с детства утренний, ни на что не похожий запах йода, отсыревшей за ночь пыли и тополиных почек будил во мне смутные воспоминания. Вот мне пять лет. Мама ведет меня, все еще сонного, по пустынным улочкам в детский сад. А мне туда не хочется и я упираюсь как могу, пока не зарабатываю по заднице и тогда уже ускоряюсь, недовольно шмыгая носом... Вроде и не так давно все было, а вроде и целая вечность прошла.
Вот и мой дом, родной подъезд, со стоящими параллельно у входа двумя лавочками. Одна - новая, поставленная прошлым летом взамен сгнившей. Другая - моя ровесница, с гордо красующейся на спинке надписью ВАСЯ. Надпись я лично вырезал перочинным ножом, когда учился во втором классе. Провозился я с ней немало, но зато и результат! Несмотря на то, что лавку красят каждую весну вонючей масляной краской, глубина букв до сих пор впечатляет...
Подъезд темный, по крайней мере на моем первом этаже. Лампочка перегорела, а кроме нас с мамой их никто на площадке не меняет: один сосед - алкаш по кличке Стаканыч, ему простительно, а вот другой, владелец пары ларьков на Карла Маркса, почему-то считает вкрутить лампочку на площадке ниже своего достоинства. Да и хрен на него, я с ним даже не здороваюсь. Его и так судьба обидела: жена - склочная дура, а сын - однояйцевый близнец Баттхеда.
Свет-то больше маме нужен, зрение у нее уже слабое, а я даже нагрузившись до синих педалей, мимо двери своей не пройду, и ключом в скважину попаду не хуже, чем Вильгельм Телль - в голову своего сына. Надо будет завтра вкрутить хоть сороковку, а то темно как у негра в жопе.
Мама, понятное дело, еще спала. К моим ночным отсутствиям она давным-давно уже привыкла, и если уж волновалась за меня, то мне это старалась не показывать. Я побросал грязные шмотки в стиралку и быстренько принял душ. Ложиться спать было уже ни к чему, я отправился в свою комнату и запустил старенький комп. Кликнув по ярлычку Оперы, стал искать в Нете про 'Детей Сварога'. Всегда полезно иметь хотя бы чуть-чуть побольше информации, чем дает тебе работодатель.
Мой любимый поисковик выдал по запросу 'Дети Сварога' 17 тыс. сайтов, 160 тыс. документов. Ну-ну... До пенсии как раз просмотрю все. Начал тыкать наугад - то форум какой-то полудохлый, то ссылки на детскую книжку о мифах древних славян. Ничего похожего на официальный сайт религиозно-общественной организации откопать не удалось. Правда, попался какой-то закрытый ресурс, потребовавший на входе имя и пароль, но без возможности зарегиться. Я закинул его URL в 'избранное' и ввел в поисковике 'язычество'. И опять - чего только нету - рефераты, статьи в википедии, какие-то книжки и фильмы. Хорошенько порывшись во всем этом, я вынес-таки для себя хоть какие-то знания. Оказалось, что язычества как такового, нет. Есть НЕОязычество, то есть попытка возродить исконную веру славян в том виде, в котором себе это представляют наши современники. Ясное дело, что разрыв в десяток веков между нашими предками и нами, не мог пройти бесследно. Вот и получается, что все эти родноверы и прочие последователи восполняют огромные дыры утраченного своими фантазиями, догадками и домыслами. Одним словом, реконструкция.
В 70-80-е годы двадцатого века начало этого движения было положено еще диссидентами. Воспользовавшись тем, что партийная идеология немного ослабла, а РПЦ (Русская православная церковь) еще не оправилась от удара, нанесенного ей коммунистами, члены инакомыслящего подполья стали создавать свои языческие общины, в первую очередь в Москве и Ленинграде. Они были построены на строгом подчинении лидеру, и, как правило, после смерти основателей - рассыпались или вливались в более поздние и крупные языческие общины.
До последнего времени существовало два самых крупных объединения, которые между собой находились в состоянии холодной войны. Первое - основанное на авторитаризме и поддерживающее идеологию фашистского толка (Союз славянских общин), и второе - более демократичное, направленное на развитие культурных традиций и готовое принять в свои ряды всех, кто считает себя язычником, независимо от его взглядов, пантеона богов и пр. (Круг языческой традиции). Теперь же на сцену вышло третье движение, понял я. Это 'Дети Сварога', основатели которых стоят на идеях панславизма. Им нужно подняться над конкурентами, заполучить в свои руки материальные доказательства своей избранности. Вот для чего нужны эти эксперименты и исследования!
Пока я шарил в Нете, мама поднялась и заварила на кухне ароматный чай. Мы не признаем с ней чай в пакетиках. Только заварочный чайник. Слава Богу, мама пока не заметила грязной и рваной одежды в барабане стиралки, а рану на плече, уже постоянно напоминающую о себе дергающей болью, я спрятал под рубашкой. Поболтав о том и о сем, я предупредил маму, что скоро отъеду на недельку-другую по работе, а потом отправился в свой СЮТУР оформлять двухнедельный отпуск.
До обеда мне надо было много успеть, а чувствовал я себя не очень - давали о себе знать недосып и раненое плечо, которое заметно отекло и на каждое движение отзывалось дергающей болью. Надо выгонять из гаража КЭТ, на колесах-то будет сподручней.
Гараж находился тут же, во дворе - спасибо, батин одноклассник в исполкоме когда-то выдал ему разрешение на строительство. К гаражу потом прилепились деревянные сарайки соседей по дому, построенные уже безо всякого дозволения властей. Хозяева хранили в них всякий хлам, к постоянному неудовольствию пожарного инспектора. Но, сами знаете, тот - кум, этот - сват, и сараюшки продолжали стоять, тая в себе угрозу пожара. Честно говоря, я думаю, что стоять им здесь вечно, если только не сгорят от детской шалости или непотушенного бычка пьяного Стаканыча.
Ворота бесшумно распахнулись: я никогда не жалел солидола на петли. В полумраке гаража пахло бензином, ржавчиной и пылью. КЭТ смотрела на меня своими круглыми немного наивными фарами. Ну что, Ласточка, надоело тебе стоять? Просыпайся, есть работа! ))
Я повернул ключ зажигания, КЭТ фыркнула, а жёлтый чертёнок-брелок, висящий на колечке, сразу же мелко задрожал всем своим тщедушным тельцем. На китайских электронных часах, прикрученных к панели двумя саморезами было восемь утра. Я ехал по просыпающемуся Ретяжску, открыв форточку и наслаждаясь проникающим в салон по-утреннему свежим воздухом.
Моя 'шефа', заведующая СЮТУРом Ирина Александровна - пожилая дама, приятная во всех отношениях, сидела в кабинете с задумчивым видом. Выслушав просьбу об отпуске, она пододвинула ко мне лист бумаги и ручку, пиши, мол, свое заявление.
- Только подготовку к областным майским соревнованиям мне не сорви! Я обещала замглаве администрации привезти хотя бы серебро.
- Не сорву! Я договорюсь с кем-нибудь, и меня подменят - бодро отрапортовал я.
- Ну тогда вопросов нет - ставя свою подпись на моем заявлении механически проговорила шефа.
- Что-то случилось?
Ирина Александровна явно была не в своей тарелке - уж я ее настроения изучил 'от и до'.
- Случилось... Мотиного папашку прикрыли, и похоже надолго.
- Вот тебе, бабушка.. - чуть не сорвалось с моего языка, но я вовремя спохватился. Растерявшись - мучительно наморщил лоб. Известие было не из приятных.
- И что теперь? - уже вслух.
- Не знаю, сейчас свяжусь со школой. Будем оформлять в приют, наверное...
Я молчал и судорожно пытался найти выход.
Мотя - это Денис Моторин, мой воспитанник. Впрочем, по имени его почти никто не называл. Для 12-летнего пацана Мотя пережил уже многое. Пару лет назад по нему плакала спецшкола, но туризм творит чудеса: парнишка очень сильно изменился в лучшую сторону. Даже инспекторы по делам несовершеннолетних не могли теперь узнать бывшего хулигана и мелкого воришку: Мотя окреп физически и изменил свое отношение к жизни.
С год назад меня занесло в мотину двухэтажку, хотел забрать у товарища одолженный ему когда-то спиннинг. Захожу в подъезд - сидит на ступеньке костлявый шкет, замурзанный и нечесаный. Сидит, прислонившись спиной к стене и дремлет. Однако, хоть и поднимался я тихо, он дернулся - видать, сон у мальчонки был чуткий, как у зверька. Продрав глаза, настороженно уставился на меня снизу вверх, готовый в любой момент шмыгнуть по лестнице.
- Что, ключи потерял? - спросил я, стараясь придать голосу приветливость: чем-то мне пацан глянулся. Его светлые волосы, торчавшие в разные стороны, придавая физиономии сходство с лентяем-Антошкой из советского ещё мультика. Глаза смотрели живо, и в них была видна мысль.
- Да не-е-е... Жду, пока батя с мамкой угомонятся.
Тут я прислушался к звукам, доносящимся из-за двери, обитой коричневым дерматином, который был усеян старческими морщинками и порезами разной длины и конфигурации. Низкий мужской голос что-то невнятно забубнил, потом раздался грохот и истеричный женский крик. Пацан вскочил, и, толкнув дверь, вбежал в квартиру. До меня донеслось: 'Папаа!!! Не трогай мамку'!!! Пауза и снова шум, но теперь уже вызванный падением маленького тела.
'Сына бьёт', - сообразил я и решительно шагнул в нехорошую квартиру. В нос шибануло кислятиной, смрадом давно не выносившихся отходов и тошнотворной табачной вонью, навсегда, похоже, впитавшейся в стены. Обстановка была под стать - квартиры бичей всегда похожи друг на друга. Всё это я ощутил как-то мельком, потому что главное, что бросилось в глаза - это пацан, лежащий на коридорном полу. Он испуганно обхватил руками голову и защищал лицо выставленными вперёд локтями. Над ребёнком, занеся руку, возвышался 'папаша', распалённый пьяным гневом, и, по-видимому, уже ничего не соображавший.