Кузнецов никогда не понимал того слепого восхищения, каким в Польше окружили фигуру Иоанна Павла II. А задумался он об этом культе личности, единственном за пределами Кубы и Северной Кореи, когда они с Худеньким сидели в квартире Эмилии Вербицкой, представляющей собой частный музей культа Его Святейшества. Некоторые экспонаты, такие, как вырезанные из газет портреты Иоанна Павла II в рамочках (а то и в рамах), для поляков - обычное дело, даже в таком количестве, как здесь. Также, как вымпелы, бумажные шляпы от солнца, чётки, брелоки и ручки, под которые была выделена отдельная витрина, - нечто подобное Кузнецов видел в домах пожилых людей. Но чехол на диван в бело-жёлтых цветах - это уже слегка чересчур. Равно как и Возлюбленный Отец в стеклянном шаре со "снежком". Книжный шкаф вообще поражал. Олег, наверное, за всю жизнь не прочитал столько, сколько тут посвятили одной персоне. Его внимание привлёк "Большой энциклопедический словарь" жития Иоанна Павла II. Действительно большой - 36 (прописью: тридцать шесть) тонких томиков занимали всю полку, а рядом лежало трёхтомное издание - вероятно, того же содержания, только в другой редакции. Кто-то поднял злотых. Однако некоторые экспонаты были выдающимися. Например, метровой высоты статуя Белого - в данном случае, в буквальном смысле белого - Пилигрима. Хозяйка повесила на статую наплечник с изображением Ченстоховской Божией Матери, а правую руку обернула чётками. На мгновение Кузнецову захотелось надеть на Папу Римского свою шляпу. Он прыснул и поделился этой идеей с Худеньким.

- Ему бы ещё плащ на плечи накинуть, - прибавил Худенький, - и пожалуйста - вылитый Хамфри. Думаю, это начало прекрасной дружбы, Кароль.¹ - Худенький встал и пожал гипсовую руку.

- Хватит уже, придурок.

- Сам начал, - Худенький хотел сказать что-то ещё, но остановился и яростно сжал руку Олега. - О боже, - простонал он, боже мой, для нас всё кончено, мы пропали, молись за меня, святой Христофор, мой дорогой покровитель. Он пришёл за нами, чужой, тот самый, из фильма с Сигурни Уивер в откровенных трусиках, - бормотал он.

Худенький изобразил искренний испуг.

- Там... - прошептал он и указал на стену позади Кузнецова. - Смотри, там...

Олег отвернулся, ему пришлось зажать рот кулаком, чтобы не рассмеяться. Худенький рядом с ним трясся, довольный удачной шуткой. На стене позади Олега, между фотографией Войтылы во время первого причастия и заключённым в рамку обезличенным уведомлением "канцелярия Ватикана благодарит вас за письмо", висел портрет хищного инопланетянина.

- Я вижу, господа, что вы восхищаетесь моей скромной коллекцией. - Хозяйка вошла, неся на подносе рафинад и стаканы с чаем. - Извините, что так долго заставила ждать, мне пришлось поменять маме подгузники.

Чуткий к сумаcшествию, Худенький подозрительно посмотрел на неё.

- Надеюсь, вас не покоробила моя непосредственность. - Я люблю прямоту и думаю, не стоит стыдиться того, что у тебя больная мать. Вы со мной согласны?

Худенький промолчал, а Олег мысленно вздохнул, поняв, что вести разговор придётся ему. Он внимательно посмотрел на свою собеседницу, пока она ставила перед ним стаканы с чаем. Ей было около пятидесяти, может, немного больше, но из-за аскетичного стиля она выглядела старой. Или она действительно старше? Неокрашенные волосы завязаны в пучок, простые очки, никакого макияжа, фиолетовая кофта с отложным воротником и белая блузка, застёгнутая до шеи. Поверх, конечно же, серебряный крест в виде папского посоха. Бежевая юбка, плотные колготки и единственный изысканный предмет гардероба - кроличьи тапочки. Тапочек с Папой в продаже, видимо, не было, что за недопустимая ниша на рынке.

- Может, вам что-нибудь особенно понравилось? - спросила она, уже садясь на стул. Выпрямившись, она пригладила юбку.

Олег не выдержал.

- Да, наше внимание привлекло вон то авангардное произведение искусства, - он указал на чужого.

- Оригинально, не правда ли? Таких барельефов в Польше всего два. Зять сделал их по моей просьбе. Он занимается шорным делом, мастерит изделия из кожи. Обычно вырезает цветочные орнаменты и Деву Марию, но для меня сделал Папу Римского. По-моему, вышло замечательно.

Кузнецов вежливо согласился. Он признал про себя, что от этого действительно трудно отвести взгляд. Кожаное лицо Папы глядело из кожаных рам, как киношный чужой из живота жертвы. Самое большое впечатление производила улыбка Святейшего Отца. Безумный художник решил изобразить его с открытым ртом, в результате в середине скульптуры зияла дыра, ощерившаяся кусочками кожи - зубами. Олег в сверхъестественные силы не верил, но палец бы туда сунуть не решился.

- И у него такая прекрасная улыбка, правда? Мой зять настоящий талант. Но вы пришли сюда не для того, чтобы поговорить со мной об искусстве, я права?

- Так и есть. Расскажите нам, что произошло вчера вечером на нижних этажах.

- Я коротко, потому что не хочу вспоминать этот кошмар. Я возвращалась с вечерней мессы. Живу я на пятом, но обычно поднимаюсь по лестнице. Так, ради здоровья. Когда я проходила мимо лифта на втором этаже, я услышала звуки.

- Крики?

- Нет, совсем не громкие, приглушённые такие, будто издалека. Но тревожные. Сначала я подумала, что в шахту попала птица и надо её спасать. Ну и я заглянула. Заглянула и в первый момент не знала, куда смотреть. На площадке было темно и свет падал только из кабины лифта.

Эмилия задумалась, а полицейские продолжали молчать.

- Я смотрела и не могла понять, что вижу. Лифт стоял между этажами, а внутри дёргался этот симпатичный парень с восьмого этажа. Видимо, ошалел и высунул голову из окна в двери. Он страшно кричал и пытался пролезть в эту узкую дыру. Я хотела сказать ему, что это невозможно, но тут лифт начал двигаться. Он знал, к чему это приведёт, я видела это по его глазам, но он не пытался вытащить голову, просто продолжал лезть. А потом голова покатилась в мою сторону, и я начала кричать. Вот и всё. Никогда я не видела ничего более ужасного. - Она отпила чая и покивала.

- Так он всё-таки кричал или нет? - спросил Олег.

- Он кричал, только я ничего не слышала. Я ясно видела открытый рот и красное от крика лицо. Он точно кричал, даже надрывался, но я, наверное, была в шоке, потому что ничего не слышала.

- Но до того вы могли слышать, как он кричал или выбивал окно в двери лифта. Когда вы были уже близко, но ещё не находились в шоковом состоянии.

- Ну да, могла. Но не стоит что-то выдумать ради того, чтобы вас осчастливить, правда? - сказала она, и Олег почувствовал себя глупо. - Я просто рассказываю, как было - я не слышала ни криков, ни звуков бьющегося стекла. Я даже не слышала, как ему оторвало голову, а ведь, скажите, это же должно издавать какой-то звук.

Мужчины переглянулись.

- Вы правы, хорошо, пани Эмилия. Больше не будем вас беспокоить. Пожалуйста, звоните, если что-нибудь вспомните или если... - Олег заколебался и посмотрел на друга - тот кивнул - заметите что-то заслуживающее внимания, что-то необычное.

- Например, чьё-то поведение, - сказала она.

- Например, чьё-то поведение, - подтвердил он. - И вот ещё: вы совсем не пользуетесь лифтом?

- Конечно, пользуюсь, когда у меня тяжёлые покупки или когда устану.

- С вами случалось там что-нибудь странное или, может, вы вы там сталкивались с кем-нибудь... с кем-то, с кем не предполагали?

- Нет, извините. У меня только такие впечатления от лифтов: нажимаю кнопку и захожу. Я даже никогда не застревала между этажами.

- Спасибо, на этом достаточно. Возможно, мы когда-нибудь снова вас побеспокоим, но на сегодня всё.

- Как вам угодно, всегда рада ответить на ваши вопросы. - Она встала, чтобы проводить их до двери. - Впрочем, у меня к вам тоже один вопрос, пан офицер, - сказала она Кузнецову.

- Я слушаю.

- Частный.

- Я слушаю.

- У вас такая, не польская фамилия. Вы католик?

- Нет. Я родился в Польше, но мои родители украинцы. Православные. И они воспитывали меня в этой вере. Но без особого успеха, потому что теперь я, наверное, атеист.

- Мне бы хотелось, чтобы вы знали, - сказала Эмилия Вербицкая, почти торжественно, - мне не важно то, что вы неверующий, и я терпима к вам, как учит наш Папа, Иоанн Павел II.

Олег не знал даже, как реагировать.

- Спасибо, это очень мило с вашей стороны, - со всей серьёзностью ответил он.