Монике


Здесь не идут ни одни часы. К ним не подходит ни один ключ, и их никогда не завести. Двери никогда не открывались, а в комнатах никто никогда не жил. Но долго оставаться тут ты не можешь. Потому что оно приближается.

Стивен Кинг. "Сияние" (пер. Елены Александровой)

Позже, когда всё закончилось, полиция, приглашённые психиатры и журналисты признали события, происходившие в нашем доме, результатом коллективной истерии. Чем она была вызвана - так никто и не сказал. Насколько я знаю, это даже не пытались выяснить. Любое другое объяснение выглядело бы слишком ужасающим или слишком фантастическим, чтобы принимать его всерьёз. Я задавался вопросом, могут ли мои записи помочь разгадать тайну. Но нет. Постороннему они показались бы серией бессмысленных разговоров через домофон - в основном, состоящих из фраз, вроде: "Это я" - "Дорогая, открой" - "Ты сказала, хлеб, сигареты и что ещё?" - и "Можно мне поиграть ещё полчаса?" Проницательный наблюдатель заметил бы, что с годами для записи ежедневных событий требовалось всё меньше и меньше кассет, что всё меньше людей приходило в гости, а лаконичные просьбы открыть дверь становились ещё более лаконичными.

Но проницательного наблюдателя - точнее, в данном случае, слушателя - не нашлось.

Кто-то может спросить, кто я такой, чтобы рассказывать историю многоэтажки и её жильцов. Имею ли я право об этом рассказывать? Много ли я обо всём знаю?

Но задавший такой вопрос заставил бы меня громко рассмеяться. Потому что я знаю о них больше, намного больше, чем они сами о себе когда-нибудь узнают.

Вроде, надо написать: всё началось много лет тому назад, - но это ерунда. Я бы запутался в своих воспоминаниях, желая воспроизвести прошедшие годы. Вот почему я пишу: всё началось в пятницу, 11 октября 2002 года, когда в нашей панельке поселились молодые Лазарковы, переехавшие из Олецко¹.