Я добился всего, чего только может хотеть человек... но у меня нет вообще ничего.

Нерадивый образ жизни и растущее потребление наркотиков начали серьёзно сказываться на здоровье Стю. Большую часть жизни ему посчастливилось избегать серьёзных заболеваний, но в 1993 году, приблизившись к своему сороковому дню рождения, он начал испытывать проблемы с дыханием.

Астматическое состояние, которое у него развилось, нетипично для человека его возраста, но Стю вполне обоснованно настаивал на том, что оно возникло из-за многих лет сидения с покеристами, курящими одну за другой, в плохо проветриваемых карточных залах. После нескольких приступов астмы, из-за которых он не мог дышать, он стал носить с собой прописанный ингаллятор с вентолином², лекарством для снятия сильных приступов бронхиальной астмы. Стало привычным видеть его за покерным столом, вооружённым маленьким белым L-образным ингаллятором с альбутеролом, который он всегда держал в кармане.

Другой серьёзной медицинской проблемой Стю были его зубы, которые находились в ужасном состоянии из-за плохого ухода. После победы в турнире Queens Poker Classic в 1991 году, с воспалением зуба, Стю начал посещать доктора Рэя Уорчейзера, стоматолога, своего соседа в Лас-Вегасе.

- Первое впечатление, которое у меня возникло, когда я увидел Стю - что он похож на светильник Джека³, - вспоминал Уорчайзер. - Почти каждый второй зуб отсутствовал. Я никогда ничего подобного не видел.

Лечение началось незамедлительно и в конечном счёте потребовало множества сеансов восстановительной хирургии в течение длительного периода. Самой большой проблемой для Уорчайзера было заставить Стю содействовать.

- Когда имеешь дело со Стю, требуется колоссальное терпение, - сказал Уорчайзер. - Он мог переключиться в любой момент. Даже если он сидел в стоматологическом кресле с отрытым ртом и с уколом новокаина, это и то не могло оторвать его от любимых дел. Пугая других пациентов, он бегал через весь кабинет к телефону на стойке регистратуры, в нагруднике и с бог знает чем торчащим изо рта.

Уорчайзер, в свои пятьдесят, член Менсы⁴, нашёл в Стю человека, которого он понимал и с которым мог себя ассоциировать, так как он тоже играл в покер и был хорошо знаком с образом жизни игроков. Несмотря на небольшую разницу в возрасте и незначительность сходства в профессиональном плане, между ними быстро установились хорошие отношения. Как и многие из тех, кто радел о Стю на протяжении многих лет, Уорчайзер осознавал, что в нём особенного, и чувствовал необходимость печься о нём.

Стю был, пожалуй, самым трудным его пациентом.

- Иногда всё шло гладко, а иногда я просто эмоционально изматывался в конце сеанса со Стю, просто будучи не в состоянии выполнить никакую стоматологическую задачу в установленное время, - сказал Уорчайзер.

Стю практически не мог усидеть в стоматологическом кресле.

- Стю дёргался, вскакивал, убегал в туалет и требовал, чтобы ему дали позвонить в ScoreLine⁵, пока он проходил сложные стоматологические процедуры, требующие тонкой и аккуратной работы. Казалось, его зубы - это нечто несущественное по сравнению с тем, что происходило на бейсбольных полях в Кливленде или Милуоки.

Поначалу стоматолог не придавал особого значения частым визитам Стю в туалет, но вскоре заподозрил, что Стю пытается пережить свои проигрыши, вынюхав несколько дорожек кокаина.

Назначать Стю время приёма было бессмысленно. Он никогда не придерживался расписания, не носил часы и часто не знал, какой сегодня день. И, конечно, у него не было стоматологической страховки. Как всё остальное, стоматологические услуги Стю оплачивал наличными, обычно с чаевыми, по своему обыкновению. Когда у него появлялись деньги, Уорчайзер мог рассчитывать на то, что счёт будет оплачет полностью, на месте. Однажды Стю даже зашёл к Уорчайзеру с двумя новыми велосипедами для пасынков стоматолога:

- Он был очень щедрым, - сказал Уорчайзер. - Иногда просто дарил тебе что-нибудь без всякой причины.

Когда же Стю прогорал, оплата переносилась на следующий визит, потом опять на следующий.

Однажды Стю прибыл с человеком по имени Фрэнки, которого представил как своего шофёра. Поскольку Стю не любил водить, всё это казалось правдоподобным. Но в следующий раз он пришёл один, и когда Уорчайзер спросил его, где Фрэнки, по выражению лица Стю он всё понял - пара недель неудачных ставок, и от шофёра внезапно пришлось отказаться.

Когда дружба уже начала выходить за пределы стоматологического кресла, время от времени они играли в джин, на кухне у Уорчайзера. У Уорчайзера шансов на победу не было, и Стю быстро становилось скучно, поэтому он придумывал альтернативные способы развлечения. Однажды они играли, но прервались из-за звонка Стю. Пока Стю болтал по телефону, Уорчайзер посмотрел на свои карты. У него оказался джин! Ему выпала идеальная рука. Уорчайзер едва сдерживал волнение, ожидая, когда Стю положит трубку. Стоматолог практически задыхался, но Стю продолжал трепаться.

- Он время от времени поглядывал на меня, и мне приходилось притворяться равнодушным, - вспоминал Уорчайзер. - Выяснилось, этот сукин кот, всё это сделал специально. Подтасовал мне карты и развлекался, наблюдая за мной, пока разговаривал по телефону. Я хотел объявить джин, но не мог. Сидел там и мучился, пока он тянул время.

По мере сближения, Уорчайзер уже даже начал выигрывать отдельные партии, с несколькими долларами на кону. И по сей день задаётся вопросом, не позволял ли Стю выигрывать из дружбы и благодарности.

- Этого я не знаю до сих пор, - сказал Уорчайзер. - Но я знаю, что уже после розыгрыша восьми карт, он мог мне сказать, какие у меня карты.

К тому времени, как все стоматологические работы завершились, все зубы во рту Стю были заменены или закрыты коронками.

- Это было одно из моих лучших произведений искусства, - сказал Уорчайзер.

Чтобы защитить сделанное и избежать проблем в будущем, Уорчазер научил Стю правильно ухаживать за зубами. Он даже принёс Стю домой ирригатор для ротовой полости и научил Стю им пользоваться.

- С ним приходилось разговаривать, как с ребёнком, - рассказывал Уорзайчер.

На первый взгляд показалось, что Стю искренне хотел о себе заботиться. Он заверил Уорчайзера, что будет оберегать его работу, так кропотливо выполненную. Но это оказалось зароком, как и большинство зароков в его жизни, который он нарушил. Стю ничего толком не делал - ирригатор валялся под раковиной, покрываясь пылью.

Во время всех стоматологических процедур Стю принимал обезболивающие и антибиотики, которые прописывал Уорчайзер. Он требовал принимать средства в полном соответствии с инструкцией, с особенной строгостью в отношении обезбаливающих. Но если болит зуб, к чему ограничиваться одной-двумя таблетками? Почему бы не взять целую горсть?

Вскоре Стю подсел на эйфорические эффекты рецептурных обезбаливающих - дозы всё увеличивались и учащались. Когда таблетки заканчивались, он шёл к Уорчайзеру и просил ещё.

- Мне ему трудно было говорить "нет", - вспоминал Уорчайзер. - Он принимал так много обезбаливающих таблеток, что него выработалась огромная толерантность ко всему. Но всё же мне удавалось выстоять.

В один прекрасный день Стю играл в покер и рухнул на стол от переутомления и воздействия всех этих лекарств. Он ударился головой о край стола, сломав одну из коронок на передних зубах и вызвав сильное кровотечение. Стю вломился к кабинет Уорчазера, где стоматолог немедленно переделал тонкую работу.

Уорчайзер мог разрешить проблемы Стю с зубами, но ему, как и всем прочим, приходилось беспомощно наблюдать, как проблемы с наркотиками у его друга становятся всё серьёзнее. Прошли те времена, когда Стю вынюхивал несколько дорожек кокаина просто для того, чтобы не спать долгими ночами. Его психологическая зависимость от наркотиков родилась из эмоциональной пустоты, такой обширной и глубокой, что ничто не могло заполнить её надолго, ни азартные игры, ни победы на турнирах, ни жена, ни подруга, ни наркотики, и всё же он пытался - ставил всё крупнее, женщин в постель тащил всё чаще, наркотиков принимал всё больше - пребывая в ловушке навязчивых состояний, с которыми не мог справиться и происхождения которых не понимал.

Кокаин был одновременно самой безобидной и самой нездоровой из его зависимостей. Загулы иногда длились днями или неделями. Никто о нём тогда не слышал, ни друзья, ни родственники.

Он пропускал встречи, не отвечал на звонки и даже не открывал дверь. Затем волшебным образом снова объявлялся, не объясняя, где пропадал. Мэдлин, Стефани, Филли, Салем, Секстон, Уорзчайзер и большинство его друзей по покеру знали, что происходит. Это не было тайной - "у Стю возникли известного рода проблемы".

По большинству свидетельств, он мог держать свою зависимость под контролем в течение длительного времени, и проблема оставалась - по крайней мере, так со стороны казалось - делом прошлого. Затем, часто без каких-либо объяснений или очевидных причин, провоцирующих загул, Стю снова исчезал. Это были эмоциональные и физические американские горки, которые продолжались всю оставшуюся жизнь. Как бы ему ни хотелось бросить, завязать, соблазн всегда был, и наркоторговцы это знали. Стю был дойной коровой, клиентом мечты, который всегда, казалось, мог раздобыть денег, в любых количествах. Если Филли оставался с ночёвкой, а у дверей появлялись какие-то подозрительные личности, он их прогонял, иногда угрожая им жестокой расправой. Но он не всегда был рядом, а наркодилеров отпугнуть не так просто.

Дойл Брансон пытался помочь Стю, вытащив его из среды, где наркотики легкодоступны. По приглашению Брансона Стю поехал к нему, к его жене и сыну Тодду на их ранчо в Эль-Пасо в Западном Техасе.

- Мы с женой очень религиозны, - сказал Брансон. - Мы пытались работать с ним. Он мог на время отказаться от наркотиков, но когда у него случались неприятности, он снова к ним возвращался.

Ранчо Брансонов казалось идеальным местом для исцеления Стю, местом, где он мог проводить время, сидя за разговорами, питаясь здоровой пищей и смотря телевизор с людьми, которые заботились о нём и относились к нему как к члену своей семьи. И несколько недель казалось, что программа работает. К сожалению, это была лишь передышка, а не излечение. В конце концов, Стю разнервничался и решил вернуться в Лас-Вегас.

- Думаю, он не был готов изменить свою жизнь, - сказал Брансон с сожалением в голосе.

В начале 1990-х годов Стю заложил свою дом, чтобы обзавестись деньгами на игру. Поскольку напрямую с банком дело он иметь не мог (всю жизнь у него не было банковского счёта или кредитной карты), он уговорил друга взять на себя кредит под залог дома на Ковентри-лейн (тогда оценивавшегося в 250 тысяч долларов). Как и ожидалось, Стю спустил кредитные деньги. И перестал платить. Друг всё ждал, когда Стю начнёт исполнять свои финансовые обязательства. Но Стю этого не делал, и друг решил, что нет другого выхода, как лишить его права владения заложенным имуществом.

О том, что происходит, Джуди Ангер узнала от бывшей домоправительницы Стю, Джини. Джуди рассказывала, как звонила Стю из Пуэрто-Рико и умоляла его не терять дом.

- Стю, делай что угодно, только не бросай этот дом. Это единственное, что у тебя есть - кроме это тебе и показать нечего, что ты там выиграл.

Стю пытался объяснить, что платежи слишком большие, и у него нет выбора.

- Если я откажусь от дома, мне выплатят мою долю - 35 тысяч, и дело с концом, - сказал он ей.

Джуди спорила, говорила что 35 тысяч, с учётом привычек Стю, - это ему на один день. А дом - навсегда, это домашняя база⁶, место, которое можно назвать своим. Разговор закончился обещанием Стю, что он сделает всё возможное, чтобы сохранить дом. Но так же, как в случае с кооперативом матери двадцатью годами ранее, из которого вывезли всё имущество из-за бездействия Стю, дом на Ковентри был потерян.

Если Стю пребывал не в лучших кондициях до того, как проиграть дом, то последующий период был намного, намного хуже.

- Я бы не удивилась, если бы услышала, что брат принял кучу снотворного и покончил с собой, - позже рассказывала Джуди, вспоминая то время. - Я от него ничего такого не слышала, но Джини он говорил как минимум дважды, что хочет покончить с собой.

Впервые с тех пор, как он начал играть в Мировой серии в 1980 году, Стю пропустил два турнира подряд - в 1994-м и 1995-м году. Он мог бы найти бекеров, но чувствовал себя слишком измотанным для хорошего выступления. Кроме того, он уже повыпрашивал деньги у большинства своих друзей, и порядком им надоел - они знали, что деньги, которые они давали ему на игру в покер, Стю просто вынюхивал. По одному из свидетельств, некоторые из его бекеров настаивали, чтобы он сдавал анализ мочи, перед тем, как пустить его в дело - но даже и в том случае, переживая, что он мог смошенничать с тестом, сидели позади него, наблюдая за игрой и следя, чтобы он ничего не выкинул.

Стю начали считать элементом прошлого. Ему едва исполнилось сорок лет, он жил в меняющемся у него на глазах городе, пристрастился к наркотику, который уже вышел из моды, и разорялся на фоне финансового бума 90-х, когда новое поколение крупных игроков сделали его пятизначные ставки на спорт уже обыденностью.

В 1994 году греческий иммигрант средних лет по имени Арчи Каррас, приехавший в Америку без гроша в кармане, зашёл в "Подкову" с парой сотен долларов и принялся играть в крэпс. Через несколько часов он ставил по тысяче долларов на бросок. Через несколько дней - по 100 тысяч, за специальным столом, зарезервированным только для него. Каррас поймал выигрышную серию, которую большинство игроков могут представить только в своих самых смелых мечтах, завершая, как сообщается, свои последовательные выигрышные сессии с плюсом 1 миллион 600 тысяч, 900 тысяч, 800 тысяч, 1 миллион 300 тысяч и 4 миллиона. По словам Майкла Коника, который написал об этой удивительной полосе везения Карраса в Cigar Aficionado, "в какой-то момент он собрал все шоколадные фишки Binion's по 5 тысяч".

Каррас утверждал, что играл в крэпс по-крупному, потому что покерный экшен "выдохся". Каррас просто не мог найти игроков, готовых поставить те деньги, за которые он хотел играть. Одним из тех, кто пытался, при бекерстве Билли Бакстера (и, как говорят, Риза и Брансона), был Стю. Другие лучшие игроки уже пытались победить Карраса и проиграли, и, поскольку Стю являлся общепризнанно лучшим игроком в хедз-апе, консорциум сделал ставку на него, рассудив, что даже на спаде Стю - это хороший выбор. Кроме того, из лучших игроков, на него меньше всех давили сверхвысокие ставки. Стю и Каррас играли в двух покерных дисциплинах - в семикарточный стад и в разз (игра, очень похожая на стад, за исключением того, что в раззе выигрывает самая низкая рука), с блайндами 5000/10000.

Покойный Джим Альбрехт был непосредственным свидетелем игры с самыми высокими лимитами, которая когда-либо до того проводилась.

- Даже если вы думаете, что у вас есть перевес, - сказал он, - играть на лимитах 5000/10000 - это как русская рулетка. Если у меня револьвер с двумя пулями, а у тебя с одной, ты - очевидный фаворит и, скорей всего, меня переживёшь. Но будешь ли ты играть? Это самоубийственно.

За шесть часов Стю проиграл Каррасу 900 тысяч долларов, после чего бекеры выдернули его из розетки. Проигрыш почти миллиона долларов ударил не только по самолюбию Стю. Это распугало всех, кто ещё готов был его поддерживать. К 1995 году прошло четыре года с тех пор, как Стю последний раз попадал в деньги на турнирах, и проигрыш Каррасу, казалось, подтвердил, что это не просто полоса невезения. Риз был первым, кто сказал Стю "нет", полагая, что отстраниться от него - это единственный способ мотивировать его изменить свою жизнь.

Несколько других друзей предлагали Стю обратиться в центр реабилитации от наркомании. Брансон даже сделал необычайно щедрое предложение - после того, как его предыдущие попытки помочь провалились - оплатить лечение. Но Стю упорно отвергал всякую помощь. Одной из причин его отказа была убеждённость в том, что в реабилитационных центрах есть доступ к наркотикам, и это делает лечение бессмысленным. Дэнни Робинсон, завязавший и наркозависимостью, сказал ему, что центры гарантией не являются и что сотрудники центров работают в команде с наркоторговцами. "Чёрт, в ребцентре наркотики достать легче, чем на улице, - будто бы говорил ему Робинсон. - В конце концов, реабцентр - идеальный рынок. Все клиенты - прямо там."

Физический ущерб, который нанесло Стю употребление кокаина, самым заметным образом проявлялся в повреждении его носа. Вдыхание огромных количеств кокаина постепенно разрушило центральную мембрану, разделяющую правую и левую ноздри, из-за чего нос впал в одну сторону. Вблизи он стал похож на чернослив. Проблемы с лёгкими, которые и без того были серьёзными, усугубились - особенно когда, не имея больше возможности нюхать кокаин, он начал курить его в виде крэка.

Воздействие крэка - гораздо более мощное и притягательное - привыкание сильнее и, кроме того, происходит быстрее. Физические последствия также более суровы: у зависимых часто развиваются хроническая боль в горле и охриплость, существует риск развития эмфиземы лёгких.

Вдобавок к проблемам с дыханием, которые усугубились из-за приёма нового препарата, у Стю также развилась тяжёлая язва желудка, вызванная плохим и нерегулярным питанием. От этого нового физического недуга он начал принимать другое прописанное средство - сукралфат, которое образует пастообразное вещество, прилипающее к слизистым оболочкам желудка и предотвращающее разъедание от избытка кислоты.

Преждевременно постаревший и немощный, опасно близкий к тому, чтобы пропасть с радаров, Стю, вдохновлённый доктором Филом Эрлом, снова вернулся к игре в покер. Док Эрл, как его называли, был отчасти мистик, отчасти гений, отчасти эксцентричный философ - практикующий врач, одержимый покером, который переехал в Техас из Ньюфаундленда (Канада), и учился игре в жёсткой подпольной среде Техаса. Он стал постоянным участником покерных турниров и знал Стю уже многие годы. Эрл верил, что если Мелкому удастся каким-то образом перенаправить энергию на то, что у него получается лучше всего, он сможет снова встать на ноги в финансовом плане и начать исцеление.

Весной 1995 года Эрл бекнул Стю для нескольких небольших ежедневных турниров, просто для того, чтобы вернуть его в ритм и чем-то занять. Для экс-чемпиона мира привыкшего к крупнейшим играм в известной части вселенной, турниры с бай-ином 20 долларов в казино Gold Coast были огромным падением, но Эрл рассматривал их как терапию.

Эрл подчёркивал позитивную сторону. Стю снова в своей стихии. Он делает небольшие шаги, но они - в наилучшем из направлений. К тому времени, как началась Мировая серия 1996 года, Стю удалось наскрести достаточно денег от нескольких бекеров, чтобы снять номер в отеле Four Queens на время пятинедельного турнира. Тем временем Эрл жил прямо через дорогу, в номере Horseshoe. Однажды ночью, как об этом рассказывал Эрл, ему приснился кошмар, в котором он видел Стю. Запаниковав от странного видения, он позвонил Стю в Four Queens.

Стю поднял трубку, ещё полусонный.

- Кто это? Док?... Сколько ж времени?.. Что такое?

- Сиди там. Я сейчас. Мне нужно поговорить с тобой.

Через пятнадцать минут Эрл и уже совершенно проснувшийся Стю сидели в номере Стю, за круглым столиком, при мягком свете одного светильника.

Эрл рассказал Стю об откровении, которое он получил во сне.

- Единственный твой враг - ты сам, - сказал Эрл. - Ты гениален. Ты способен на всё, что угодно. Но ты идёшь по неверному пути. Кого ты любишь больше всех на свете?

- Мою дочь, - ответил Стю, не задумываясь.

- Стю, тебя гнетёт одиночество. Гнетёт тоска. Что бы ты ни предпринял, этих проблем ты не решишь.

Эрл попытался объяснить, что одиночество - самый сложный из личных демонов. Разорение или проблемы с наркотиками - это легко исправить. Разорился? Возьми да заработай. Наркотики? Возьми да брось. Но в глубине души - более сложные проблемы, и их труднее диагностировать.

- Когда проблема невидима, - сказал Эрл, - справиться с ней намного сложнее.

Стю сказал, что много раз пытался бросить наркотики. Он знал, какой урон наносит ему эта привычка.

- Нет, ты не пытался, - парировал Эрл, не желая так легко отпускать Стю. - ты недостаточно старался. Когда ты посмотришь на себя в зеркало, вглядись в себя как можно пристальней. Я имею в виду, по-настоящему вглядись. И послушай меня - произойдёт чудо. Ты разглядишь тогда свои самые глубокие проблемы, не побоишься столкнуться с ними, и они растворятся сами собой. Тебе не нужно искать ответ для себя на твой вопрос. Важен не конечный результат, а попытка.

Они обсудили психологическую зависимость от наркотиков. Стю сказал, что мог некоторое время от них воздерживаться, но в моменты слабости стоило лишь раз оступиться, и он снова начинал. Ночной разговор истощил обоих физически и эмоционально. Эрл надеялся, что взгляды, которые он изложил, окажут глубокое влияние на образ жизни Стю.

Но, по правде говоря, подобные разговоры Стю, в различных вариациях, уже вёл и будет вести с друзьями - с Майком Секстоном и Билли Бакстером, с Дойлом Брансоном и Тоддом несколькими годами ранее, с Мэдлин и Стефани, с Марселлой, с Рэем Уорчайзером и со всеми остальными, кто о нём переживал. И всё заканчивалось одинаково, одними и теми же обещаниями, повторяемыми снова и снова, что Стю будет стараться изо всех сил измениться и вырасти над собой. Независимо от того, насколько искренне всё это говорилось, эти обещания никогда не сдерживались.

Как только друг уходил, как только Стю оставался один в комнате, наедине с собой, как только ему не с кем было поговорить, нечем было заняться, пустота открывалась - рана, которую он не мог залечить или даже выявить. И тогда казалось, единственное спасение в том, чтобы отвлечься от неё - звонком барыге, походом за угол улицы или в наркопритон.

От Four Queens всего десять минут пешком по Фремонту, мимо сувенирных магазинов с безвкусной продукцией и ломбардов, до унылого номера мотеля на 6-й стрит, открытого круглосуточно и обслуживающего самых отчаянных наркоманов города.

К началу чемпионата Стю был явно не в той форме, чтобы играть, "помотанный и в улёте, как воздушный змей", - по словам одного из свидетелей. Но Билли Бакстер, зарёкшийся никогда больше не бекать Стю, после того, как тот пропустил третий день мейн ивента в 1990 году, сжалился над своим другом и вложил в него 10 тысяч долларов. Бакстер надеялся, что это поможет Стю обрести уверенность в преодолении других его проблем, если он будет знать, что кто-то всё ещё верит в него и считает, что невозможное возможно.

Мысль, возможно, хорошая, но это ни к чему не привело. Стю вылетел из турнира уже через тридцать минут - это было его самое быстрое выбывание. Те, кто наблюдал за его игрой, отметили, что он не проявлял живости ума и не демонстрировал ни одной из жёстких черт своего характера, которые так хорошо служили ему в прошлом. Агрессивного миниатюрного питбуля, набрасывающегося с рыком на соперников и производяющего экстрасенсорные считывания, никто не заметил. Для Стю было болезненно вставать и выходить из зала, едва успев сесть на свой стул. Пока он пробирался через лабиринт столов, он услышал несколько криков: "Эй, смотрите, Стю вылетел!" - и ощутил жгучее чувство стыда. Он зарёкся никогда больше не выступать в таком состоянии.