Закат. Свалка. Огромные горы мусора небоскребами возвышаются повсюду. Горы стоят неплотно, между ними вдоволь места и от того эта картина напоминает город. Солнечный свет щедро заливает пространство между мусорными колоссами и превращает их в некое подобие улиц. То тут, то там стоят автомобили, летают бумажные пакеты и обертки. Но до городских улиц им не хватает одной существенной детали - бурного фонтана жизни, что царит там. Гомон толпы, рев двигателей, звон гудков, а запахи? Запах хлеба из пекарни, газет из киоска или свежесть только что скошенной травы в парке. В лучшем случае здесь не было ничего из этого, в худшем это было здесь мертвым, разлагающимся и ненужным.
На вершине одной из гор, что чуть повыше остальных, сидит старик Газам и наблюдает за закатом. Под ним добротная старая кресло-качалка. Рядом стоит, воткнутая в землю, трость. От того места, где он сидит, берет начало тропа. Аккуратной спиралью она делает несколько витков вокруг горы, прежде чем достигнуть ее подножия.
Газам. Красота...
Добрая старческая улыбка расплывается по его лицу, он начинает смеяться, но тут же закашливается. Эхо выбивает интересную мелодию. Сначала бьется о старый корпус проржавевшего автомобиля, и играет легким дребезжанием жалобных нот ржавого железа; затем добавляет звенящие соль и ми разбитого хрустального кувшина. Аккомпанирует целый оркестр разбитой и не очень посуды, парка автомобилей и прочего хлама, пока нарастающая мелодия прощальным гонгом не ударяется о дырявый медный таз. Старик утирает рот рукавом и удобнее располагается в кресле.
От подножия горы начинает доноситься какой-то шум. Усиливается. Это дети бегут по тропе и спорят громко о чем-то. Первым появляется мальчишка Руб, затем, чуть отстав от него, девочка Эмми.
Руб. Я первый, я первый. Бе-бе-бе.
Эмми. Ты держал меня за косичку, это нечестно.
Руб. А ты мне...
Газам перебивает. Чего опять не поделили, сорванцы?
Эмми. Мы играли, кто первый добежит до горы и ...
Руб (перебивает). Я победил
Эмми. Это потому что ты держал за косичку!
Газам. Хорошо, хорошо, а бежали то чего сюда так быстро?
Руб. Нас Варки послал за тобой. Сказал, срочно ты нужен.
Газам. Для чего не сказал?
Руб и Эмми дружно промычали нечто похожее на нет и отрицательно покачали головой.
Газам. Ну пойдемте тогда, раз срочно.
Старик хватается за трость, опирается на нее, встает и идет за детьми. Дети слегка семенят перед ним и, чуть опередив, останавливаются подождать. Их спор о том, кто прибежал первым переходит в спор о том, что же нашел Варки.
Руб. Это гора леденцов.
Эмми. Куклы, отборные куклы, а Варки просто не знает какую мне подарить.
Руб. Леденцы.
Эмми. Куклы.
Газам. А может и леденцы, и куклы?
Такое простое и быстрое решение проблемы, заставляет их обоих задуматься и они успокаиваются.
По мере того, как они идут, пейзаж вокруг них становится все мрачнее. Таинственность и романтика заката того места, откуда они тронулись, сходит на нет. Мусорные горы все теснее жмутся друг к другу, и свет с трудом просачивается между ними. В воздухе появляется неприятный запах гари. Вскоре дорога, по которой они шли, становится тропинкой, зажатой между двумя мрачными стенами из завалов разлагающегося мусора.
Над головой черным пологом повис дым от гари, а под ногами стелется странный белесый туман. Воздух же настолько наполнился примесями, что его едкость можно было ощутить кожей. К этому моменту дети и старик уже надевают защитные маски-респираторы, а путь в сумраке им освещает мощный фонарь в руках Руба.
Сейчас они находятся в особой части свалки, так называемой Зоне Разгрузки или кратко ЗРЗ. Все отходы, что не могут быть переработаны на заводе, скапливаются здесь в ожидании последующего сжигания. Если же они не дожидаются и сжигания, то со временем превращаются в то место, где Газам недавно наблюдал закат. Но до этого состояния она дойдет не за один год, и пока это самая неприятная часть свалки.
Издалека доносится гул мусоросжигательного завода. Он и испускает в воздух этот неприятный полог гари, коптит небо круглосуточно, но все равно не успевает справиться той массой отходов, что поступают сюда. Поэтому полям из мусорных гор давно уже нет конца и края.
С другой стороны, самая отвратительная часть свалки - самая ценная ее часть. Почти весь новый мусор, за исключением отсортированного пластика и стекла, свозится именно сюда, в ЗРЗ. Найти что-нибудь полезное можно только в них, и выжить большинство местных может только за счет них.
Дети замечают Варки издалека, о чем дают знать радостными возгласами. Из-за заводского дыма в этом месте уже совершенно темно, и видно только, как в свете небрежно брошенного рядом с собой фонаря Варки склонился над телом молодой белокурой девушки. Он, ворча себе под нос, пытается перевязать ей плечо, но получается не очень. Поэтому он очень обрадован тому, что подоспела помощь.
Варки. Газам! Наконец-то! Я нашел её в сегодняшнем завозе, она была на самом верху, считай, что чудом уцелела.
Газам. Мда, чудо.
Руб (радостно и с интересом). Ухты, мертвец!
Эмми (испуганно). ААА, мертвец!
Газам. Никто, ничего не мертвец, не балуйтесь тут мне.
Руб. Но вот же, она не шевелится.
Мальчик подсаживается к телу девушки и боязливо тыкает в ее плечо пальцем. Эмми испуганно смотрит на это из-за спины Газама.
Газам (убирая Руба от тела). Так. Такое с людьми бывает, называется "потерять сознание", а теперь урок окончен. Сейчас бегите в будку, ставьте разогреваться воду и ждите нас, нечего тут мешаться.
Руб. Ну вот, мы не будем мешаться, можно мы останемся и посмотрим?
Газам (назидательно). Не слышал, чего дедушка сказал? Нужно, чтобы в будке кто-то уже поставил разогреваться воду, а кто быстрее всех успеет это сделать?
Руб, Эмми(дружно). Я!
Газам. Вот и молодцы, давайте!
Дети тут же забывают о случившемся и о 'мертвеце' рядом и срываются с места. Дед аккуратно присаживается рядом с девушкой и одним движением распутывает повязку. Варки делает слегка расстроенное лицо.
Варки. А я так старался.
Газам. Да я вижу, все йодом залил. И где только достал? Ничего не разобрать теперь. Но все равно молодец, уж лучше так, и маску догадался ей свою отдать.
Варки сбросил наигранно грустное лицо и посерьезнел.
Варки. Жить то будет?
Газам. Будет, если тянуть не будем. Где тележка? Давай ее сюда.
Варки (взбирается вверх на завал). Ща все будет.
Газам. Варки, недотепа! Фонарь забыл!
Варки. Да мне тут недалеко.
К моменту, когда с шумом и грохотом Варки скатывает тележку с горы, Газам только и успевает аккуратно перевязать девушку.
Варки. Ну, как она?
Газам. Пулевое ранение. Не смертельно, если вытащим пулю. В общем, чего болтать, клади ее и пошли.
Старая на вид тележка катится на удивление легко и без скрипов. Быстрым шагом они покидают территорию ЗРЗ. Солнечный диск уже полностью исчезает за горизонтом и лишь небо догорает ему вслед.
Газам. И как же ее сюда занесло?
Варки. Как? Как? Известное дело. Упал, очнулся на свалке. Так сказать, ушел выбросить мусор и не вернулся.
Газам. Опять твои шутки. Такая молодая и красивая, и вот где очутилась?
Варки (позевывая). Мне кажется, ты хочешь узнать это, только чтобы посочувствовать ей еще сильнее, чем сейчас.
Газам (пропускает мимо ушей фразу Варки). Да... гадать не будем, узнаем все, как очнется. Давай лучше поднажмем, еще недолго осталось.
За очередной огибаемой ими горой ютится маленькая расчищенная полянка. Расчищенная настолько, насколько это возможно на свалке. На небольшом возвышении в ее центре гордо восседает пузатый кораблик. На его проржавевшем борту, у самой палубы красуются пять начищенных до блеска букв : Б, У, Д, К, А. Слева от них белеют следы от некогда бывших соседей букв : Н, Е, З, А. Но так получилось, что со временем они куда-то пропали или съехали, и от красивого имени "Незабудка" осталось краткое прозвище "Будка", что очень подходит кораблю в нынешнем его состоянии.
Теперь корабль используется как временное пристанище и склад. Все перегородки в трюме снесены, а всяческая начинка, как двигатель, бак, гребной винт и прочее, вытащена. В итоге - одна просторная комната. На полу аккуратно выстелен линолеум, а вдоль стен тянутся ряды полок со всяческим барахлом. Пара, расставленных, где попало, стульев. Лестница по центру комнаты, что свисает с потолка и ведет на палубу, где любят играть дети и откуда можно попасть во вторую комнату будки - бывший капитанский мостик. В той части комнаты, где окна-иллюминаторы смотрят на закат, располагается большой стол, куда и кладут девушку. Рядом со столом исходит паром кипяток в жестяном тазу.
Газам. Ой, молодцы мои, все сделали.
Дети. Да!
Газам. Варки дай мне зеленую.
Варки отходит к противоположной от стола стене. Мощности одинокой лампочки не хватает, чтобы осветить эту часть комнаты, и здесь царит полумрак. Полки заставлены множеством склянок с жидкостями, от многих из которых исходит ровное мягкое свечение. В основном зеленое и желтое, изредка розовое. Варки берет одну баночку, светящуюся зеленым, и возвращается к столу.
Газам в это время берет табуретку, встает на нее, достает с самой верхней полки изрядно запылившийся жестяной чемоданчик и извлекает оттуда набор хирургических инструментов. Каждый из них он тщательно выдерживает над огнем спиртовки, после чего кладет в банку, принесенную Варки.
Руб встает у головы раненой и внимательно наблюдает за ее лицом. Эмми стоит чуть поодаль от него и наблюдает поочередно то за Газамом, то за Варки.
Руб. Деда, а что ты будешь делать с ней?
Газам (занятый делом). Лечить.
Эмми. То есть она живая?
Руб. Деда, ты умеешь оживлять мертвых?
Газам (усмехается). Не оживлять, а лечить. Она не мертва, Руб.
Эмми. Я так и знала, так и знала.
Страх у Эмми испаряется и она подходит ко столу. Рубу же наоборот становится скучно и он отходит от раненой, чтобы понаблюдать, как Газам обрабатывает инструменты. В это время Эмми первой и замечает, как девушка открывает глаза.
Эмми. Ой, и вправду живая. Деда она живая, она глаза открыла.
Газам хмыкает, отвлекается от спиртовки, огибает стол и нагибается над лицом раненой.
Газам. Вы слышите меня? Как вы себя чувствуете?
Девушка (тихим голосом). Где я?
Варки (хмыкая). На свалке!
Варки, до этого тихо подремывавший на стуле в углу комнаты, говорит это резко и невозмутимо, с ухмылкой на губах, и девушка тут же теряет сознание.
Газам (назидательно). Ну и чего ты брякнул?
Варки. А что? Как раз тебе вместо анестезии.
Старик еще недолго смотрит осуждающе, вздыхает и принимается извлекать пулю. Все остальные внимательно наблюдают за его действиями. Варки опять сваливается в полудрему и лениво щурится из-под век на все происходящее. Эмми чувственно сопереживает. Руб цепко ловит каждое движение старика, словно ему через час тоже надо будет оперировать кого-то, и по надобности подает Газаму инструменты.
В будке душно, и минуты тянутся часами. Вытащенная пуля со звоном падает в небольшую консервную банку и выдергивает Варки из сна. Дед облегченно вздыхает и начинает аккуратно растирать вокруг раны оставшуюся жидкость из склянки.
Эмми. Все? Теперь с ней все будет хорошо?
Газам. Да, да. Сейчас вот еще раз быстро ее осмотрим.
Дед приподнимает девушке голову, прощупывает затылок и через секунду прицокивает языком.
Газам. Ну вот значит как. Ее еще и по голове хорошо приложили.
Руб. Что значит приложили?
Варки. Значит ударили сильно. Ухаха!
Варки говорит это, зловеще нависая на Рубом. Руб пугается и отбегает в сторонку.
Газам(растирая зеленой жидкостью затылок девушки). Хватит баловаться. Пора домой. Варки, бери пациента и заводи машину.
Варки (беря девушку на руки). Эй, Руб, попридержи дверь для меня.
Мальчишка открывает дверь нараспашку, одновременно прячась за нее, дожидается, пока вынесут раненую и убегает вслед за Варки. Как только дверь захлопывается, слышно, как Руб кричит: Хорошо приложить по жопе!, - и ахает Варки: Ах тыж, ну сейчас ты у меня... Эмми остается помочь старику собраться. Когда они заканчивают и выходят, то на улице уже полночь. Полумесяц блеклым фонарем просвечивает сквозь легкую дымку над головой, и приходится включать фонари.
За будкой их ждет старый потрепанный автомобиль непонятно какой марки, напоминающий смесь джипа и кадиллака. Явно пересаженный с другого собрата кузов, мягкий диван, заменивший заднее кресло, колеса с разными дисками, нелепое крыло на багажнике и огромное количество всяческих рисунков вдоль и поперек: все это говорит о том, что о машине заботятся как могут и не дают ей вернуться на свалку.
Неказистый на вид, джип заводится очень легко, и скоро они оставляют позади мусорные небоскребы Форенда. Именно так называется местными та часть свалки, где только что были Газам, Варки и дети. Называется так в честь одноименного городка, некогда стоявшего здесь, но вымершего и отданного под свалку для рядом находящегося мегаполиса Дэпрес. Сценарий в то время для Форенда вполне предсказуемый, ведь до этого такая же судьба постигла рядом стоящий город Эйшес, а ведь Эйшес был столицей этой области. Но после произошедшего землетрясения город было слишком дорого восстанавливать, да и жить никто не хотел в месте, где в одночасье потерял многих близких людей, поэтому роли поменялись, и столица была перенесена в Дэпрес, а Эйшес и близлежащая область забыты и со временем отданы под свалку.
На смену земле Форенда приходит Эйшес и по сторонам дороги бегут хороводы осевших холмов из совершенно старого хлама, потерявшего былой вид и слившийся в какую-то однородную массу. Грязные облака мусоросжигательного завода исчезают окончательно, и по небу бисером рассыпаются звезды. Полумесяцу теперь не так одиноко и он делается ярче.
Вскоре к сиянию ночного неба добавляется другой свет, мягкий и зеленый, он рождается где-то впереди за холмами, куда ведет их дорога. Свет делается все ярче и ярче, и, кажется, что солнце забыло что-то на небе ушедшим днем, и сейчас опять поднимается, рассветает ненадолго, чтобы забрать потерю, не тревожа ночь.
Варки немного сбавляет ход, как из-за очередного холма им на встречу выныривает неширокая река и перегораживает путь. На другом ее берегу необыкновенная роща. Деревья! Каждый их листочек светит тем самым таинственным зеленым светом. Тонкими яркими ниточками свет идет вдоль жилок листа и плавно разливается по остальной его части. Гладь реки подхватывает это завораживающее сияние, играет с ним в волнах, крутит причудливые отражения и не дает ему сразу затеряться в ночи.
Варки сворачивает в сторону и ведет машину вдоль реки, пока им не встречается мост, такой же несуразный, как и их автомобиль. Четырехногий, каждая из ног-колонн сделана из железнодорожных рельсов, невысокий; слегка горбатый, его основной пролет в прошлом служил крышей чьего-то дома; и перилами, собранными из множества подлокотников кресел. Переезжая его, они углубляются в самую гущу светлого леса, где их ждет дом.