Не вокруг стола, хотя там все было готово, чтобы вкусно и уютно попить чаю: самовар, увенчанный расписным заварником, расписные же чашки, какие-то крендельки, порезанный торт, земляника, шелковица, розовое варенье...
И белая-белая скатерть с вышивкой. Вышиты какие-то летние цветы.
Но все трое предпочли разбрестись по веранде, примостив чашки и блюдца кто на ручке кресла, кто вообще на полу. Именно так предпочитала чаевничать та, которую здесь признавали хозяйкой: чашка на полу, рядом тарелка с пирожным, а в руках - вязание. Которое иногда откладывалось в сторону ради чая.
Второй - высокий мужчина с глазами вечного мальчишки и неповторимой пластикой фехтовальщика, в неизменном мундире. Точнее, мундир-то менялся при необходимости, в соответствии с обстоятельствами, неизменным оставалось само его наличие. Его чай стоял на столе - он зачитался и так пока до стола и не дошел.
Третий определял себя как Подростка, хотя все же был ближе к юной взрослости - с точки зрения Хозяйки.
Трое о чем-то говорили или думали, а их мысли словно танцевали в пространстве, ограниченном высокими окнами веранды, затененными виноградом и цветущими плетями роз.
Дверь веранды была открыта, и в нее неожиданно ввалился какой-то плохо отмытый человечек, невнятный, как гнилое яблоко. Что он хотел? Наговорил гадостей хозяйке, но она была слишком занята подсчетом петель, а когда смогла отвлечься - гнилояблочного уже выдворили.
Трое переглянулись. "Ну, отдохнули? Когда еще придется... Пора". - "Пора", - согласно опустились веки, на мгновение прикрыв ставшие вертикальными зрачки и золотистые радужки.
"Пора". Три дракона ввинтились в посеревшее после заката неба, прочертив в нем три огненные дорожки.