Сатарин Ким К : другие произведения.

Период магии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    магия живет в нашем мире. Ее владельцы таятся, им угрожают непредставимые опасности. Герой волею судьбы на некоторое время оказался причастен к ней.


Период магии

Ладное

   - Это и есть Ладное? - повернулась Элька к Антону, узрев открывшееся на высоком берегу село.
   - Да, то, что на правом берегу, Ладное. А на левом - Киреевка.
   В голосе Антона проскользнул холодок. Сидящая рядом с ним Наташка наклонила к приятелю голову:
   - Ваши парни с киреевскими не дружат?
   Антон возразил, ничего, мол, такого нет. И вообще, разделение больше традиционное, учитываемое преимущественно самими местными жителями. Клуб общий, медпункт тоже, у всех, считай, родня за речкой живет. Речка, Наринка, одна для всех, один большой мост и четыре пешеходных, подвесных, соединяют оба берега.
   Я спросил, заливает ли в половодье Киреевку.
   - Да, раз в несколько лет заливает прибрежные дома. Раз в двадцать - заливает всю. Оттого наши предки и построились на возвышенности, - объяснил Антон, - это уже потом пришлые заселили тот берег, хоть их и предупреждали.
   Автобус начал спускаться к Киреевке, и тут меня поразила неожиданная мысль. У нас ведь исторически на возвышенностях у воды практически не строились. Колодцы приходится копать глубоко, к воде далеко спускаться - в общем, если есть выбор, русская деревня на бугор не лезет, предпочитает терпеть последствия наводнений. Заселявшие Ладное люди выбор имели - и выбрали четко ограниченную возвышенность, на которой ныне размещались в четыре ряда большие старинные дома.
   - Антон, а дома в низине, - тоже Ладное?
   - Киреевка.
   Антон ответил неохотно. Я не стал задавать очевидный вопрос: как это дома на правом берегу, прямое продолжение улиц села, могут относиться к левобережной деревне? Очевидно, мой вопрос приятелю не понравился. Хорошо, что девчонки не обратили на него внимания. Автобус уже катил по асфальтированной улице Киреевки. Элька отметила, что дома чистенькие, ухоженные.
   - Ты еще наших домов не видела, - повеселел Антон, получив повод возгордиться малой родиной.
   Наташка, к которой приятель, в сущности, и адресовал свои слова, не обратила на них внимания. Мы вышли на автостанции, Антон указал рукой в сторону кирпичного двухэтажного особняка.
   - Нам туда.
   Прошли мимо увешанного рекламными щитами кафе-стекляшки, тропинкой, когда-то присыпанной щебнем, между железных заборов миновали особняк и оказались у лестницы, поднимающейся к подвесному мосту. Девчонки ойкнули, едва мостик закачался под ногами. Антон кивнул на расходящиеся по воде круги, похвастал рыбалкой. Правый берег сверкал весенней травой, сквозь ветви деревьев блеснули купола церкви.
   - Антон, а чего церковь такая низкая? Листва появится, ее вообще не разглядишь.
   - Старая у нас церковь, ей чуть не триста лет. Тогда высоких не строили. И звонницу с тех времен так и не установили.
   Мост закончился чистой бетонированной площадкой, от которой расходились веером асфальтированные тропинки. Наташка решила, что для сельской местности это необычно.
   - У нас село зажиточное, крепкое. Ты еще много неожиданного увидишь, - пообещал Антон с гордостью.
   Я заметил, что вдоль берега в линию выстроились колодцы. Ясное дело, здесь хоть и пригорок, но до водонесущего слоя все же ближе, чем в центре села, на самой высоте.
   - Антон, чего колодцев столько?
   - А это все наши колодцы. Выше нет ни одного, только скважина у медпункта.
   Наташка досадливо поморщилась. Когда Антон приглашал ее в гости - и меня с Элькой за компанию, чтобы не выглядело, будто он привез на показ невесту - ей как-то было не до прелестей деревенского быта. К тому же Антон всегда настаивал, что он не деревенский, а вовсе даже из процветающего села. Сейчас до нее дошло, что даже в процветающем селе вовсе не обязательно присутствуют городские удобства. Да и разница между селом и деревней всего-то в наличии церкви. Для неверующего - несущественно.
   Дорожка вела мимо огороженных сеткой садов, в глубине стояли хозяйственные постройки, большие дома, крытые черепицей, белели резными окнами веранды.
   - Антон, а что, из кирпича у вас не строят?
   - Нет, Гена, все постройки из дерева. Кроме церкви. И ни одного пожара за всю историю села! Вот так, лихо-бодро...
   Мы пересекли улицу, асфальтированную, с тротуарами и съездами к каждым воротам. Антон сообщил, что у них в каждом доме - машина. Наташка одобрительно кивнула, а Элька заметила, что в больших домах, должно быть, не одна семья проживает. Антон подтвердил, разъяснив, что машина здесь для повседневной жизни не требуется, так что хватает и одной на три семьи.
   Встречные вежливо здоровались, окидывая нас внимательными взглядами. Мне показалось, что они быстро просчитывали, кто из нас кто Антону. Впрочем, раз мы с Элькой шли вместе сзади, особых умственных усилий для этого не требовалось. Прошли мимо двухэтажной школы, полюбовавшись резными наличниками.
   - Это с 19-го века уцелело? - полюбопытствовала Наталья.
   Антон принялся рассказывать, сколь долговечны хорошо построенные бревенчатые дома. Но школе было не более полувека, ее изначально строили под использование водяного отопления. Мастеров же по резьбе в селе хватало и поныне, было даже несколько мастерских.
   - Как в коллективизацию не раскулачили? - удивился я, узнав, что многие мастерские существуют столетиями.
   - У нас в каждом доме по несколько семей жило. Вроде на дом и приходилось несколько коней, коров, промыслов каких, а поделишь на все семьи - богатеев и нет. В Киреевке больше кулаков обнаружили. Хотя и нашим досталось, не без этого...
   У двухэтажных хором нас встретила мать Антона. Пронзительно стрельнула глазами в сторону девчонок, настороженно осмотрела меня. Поздоровались, Антон всех представил, мать проводила девчонок в их комнату, обещав познакомить с домом и особенностями быта.
   - Дорогу запомнил? - насмешливо поинтересовался Антон, когда мы расположились в его комнате.
   Я ответил, что топографическим кретинизмом не страдаю. Но дом произвел на меня впечатление - внутри он казался гораздо больше, чем снаружи. Вероятно, оттого, что маленькие комнаты и узкие коридоры не загромождала мебель. У Антона в комнате стояли низкий самодельный топчан, небольшой столик и две табуретки. Хозяин предупредил, что стульев в доме очень мало. Спать, если мне не понравится на полу, я мог и на сеновале. В доме, кроме родителей Антона, проживали еще две семьи. Кухня была общая, мы зашли перекусить с дороги, я познакомился с дядей и тетей Антона и его двоюродной сестрой. Пятнадцатилетняя девушка мгновенно прониклась ко мне неподдельным интересом и принялась расспрашивать о жизни.
   Родители такому поведению дочери ничуть не удивились. У меня на минуту даже мелькнула мысль, что это не Наташку Антон привез на смотрины, а меня - такого внимания я удостоился со стороны родителей Веры. Потом появилась Алена с годовалым сыном, и меня оставили в покое.
   Уже у Антона в комнате я поинтересовался, сколь часты здесь близкородственные браки.
   - Не больше, чем обычно, - пожал плечами приятель. - В деревнях всегда девушек выдавали замуж в другие деревни. Ну, а у нас и мужей, и жен со стороны берут.
   Когда девчонки зашли к нам, Антон предупредил меня и Эльку, что молодежь Ладного проявит к нам особый интерес.
   - А ко мне что, никакого интереса не предвидится? - надулась Наташка.
   - Ты со мной, - пожал плечами Антон.
   - Так Элька тоже с Генкой.
   - Генка нездешний. Наши девицы будут его лихо-бодро обхаживать, даже если Эльвира повиснет у него на шее.
   - Интересная у вас деревня, - неприятно удивилась Элька.
   Я предположил, что местные ребята попытаются ухаживать за ней, невзирая на мое присутствие. Антон кивнул. Впрочем, он уверял, что в клубе у них все ведут себя прилично, даже киреевские.
   Так оно и было.
   На сцене тихонько лабал самодеятельный ансамбль, периодически массовики-затейники устраивали веселые игры с раздачей призов, пьяных не было вообще. Но я заметил, что киреевские держатся одной стороны зала, ладненцы и их гости - другой. И общение между ними ограничивается скупыми приветствиями и мимолетными улыбками.
   Когда наши девчонки принялись увлеченно отплясывать какой-то неизвестный мне танец, я, освобождаясь от липкого внимания ладненских девиц, отошел на "чужую" сторону.
   - Городской? - безразлично спросила меня одиноко стоящая у стены девушка.
   - Городской, - кивнул я, глядя, как лихо отплясывает Элька.
   - А чего с подругой приехал? В Тулу со своим самоваром...
   Я сказал, что в гости, к приятелю. Девица возразила, что просто так в Ладное не ездят - селяне присматриваются, кто им подойдет. И если подойдет кто, всеми силами затягивают к себе. Мне стало интересно, тянут ли к себе киреевских, и моя собеседница гордо заявила, что те в этом не очень-то нуждаются. Мол, и так живут у той же речки.
   Танец закончился, я вернулся к Эльке, с которой успели познакомиться все ладненские парни, от старшеклассников до бородатых неженатых мужиков. Элька чувствовала себя неловко, но уйти не просилась. Наташка отрывалась по полной, перезнакомившись со всеми, выиграв несколько призов. Чем веселее и довольнее она становилась, тем сильнее нервничал Антон. А ведь к его подруге никто из парней специально не подходил, знаков внимания не оказывал.
   Расходились неспешно, стояли компаниями возле клуба, кто-то о чем-то договаривался. Никто не шумел, не пытался устраивать разборки. Мы еще прогулялись по четырем улицам села, осмотрели подсвеченную фонарями церковь, несколько магазинов, по ночной поре закрытых, и отправились спать. Антон предоставил мне свою кровать, сам ушел на сеновал, но вернулся до рассвета.
   Проснувшись, я сквозь полузакрытые глаза разглядел, что он недвижно сидит за столом, глядя в окно. Проснувшись окончательно, заметил, что он сидит в том же положении.
   - Что-то не так, Антон?
   - Да нет, все идет своим чередом. Это у меня в голове не все в порядке было. Уже прошло, - он вымученно улыбнулся. - Как спалось?
   - Заснул с трудом. Звуки непривычные, в городе привык к другому.
   - Да, конечно, - рассеянно пробормотал Антон.
   Поутру жизнь в большом доме кипела. Алена успокаивала разревевшегося ребенка, гремели кастрюлями на кухне мать Антона и Вера, а девчонок я обнаружил в комнате, где на каждом столе стоял ноутбук. Столов было шесть.
   - Генка, тут во всем селе вай-фай бесплатный! - ликующе воскликнула Элька.
   Наталья мне едва кивнула и вновь повернулась к экрану.
   - А техника чья? - полюбопытствовал я.
   - Жителей дома, как мне сказали. Общедомовое имущество, как крыша и стены.
   Пройдя мимо столов, я уставился в окно. В саду работал дядя Антона, что-то подрезал, обрабатывал стволы деревьев. Я подумал, что Наташка выглядела мрачно. Поссорились с Антоном? Элька, судя по всему, не в курсе, вон какая выспавшаяся и довольная.
   Ладное, как не раз говорил Антон, назвали так не зря. Я чувствовал себя прекрасно, и все встреченные мной здесь люди, кажется - тоже. Это Эльвира неприкрыто сияет от счастья, у других душевная гармония может проявляться иначе. Я вот стал внимательнее к чужим переживаниям, оттого сразу догадался, что Наташка будет искать повод смыться как можно быстрее.
   Кто ищет, как известно, тот найдет. Повод - вполне приличный - был объявлен за завтраком. Элька проявила женскую солидарность, заявив, что ей тоже пора и она очень благодарна за гостеприимство. Антон промямлил, что мол, да, ехать надо, но у него, да и у Генки - меня то есть - остались совершенно неотложные дела, так что раньше, чем завтра, мы выехать не сможем. Я впервые слышал, что у меня в Ладном есть какие-то дела, но возражать не стал. Мать Антона в дела молодежи не вмешивалась, как решили, так и будет.
   Конечно, то, что Антон и Наташа старались друг на друга не смотреть, все заметили. Однако вопросов не задавала даже Элька, до которой ситуация дошла позже других. Мы проводили девчонок в Киреевку, по дороге Антон рассказывал разные истории из жизни села, Элька ахала, Наталья вежливо улыбалась. Ближе к отправлению автобуса, когда началась посадка, она спросила Антона:
   - Тебя завтра ждать?
   - Как дела пойдут, - пожал плечами в ответ приятель.
   Равнодушно так пожал, у Эльки даже физиономия вытянулась. Она вопросительно глянула на меня, я постарался придать физиономии безразличное выражение. По-моему, ничего не получилось.
   - Ну, и зачем ты сказал, что у меня здесь есть дела? - спросил я, едва автобус вырулил с автостанции.
   - Чтобы никто не заметил, что Наташка мне не подошла. А то советы всякие начнутся, выражения поддержки... А так все видят, что мы с тобой делом занимаемся, для того и приехали, девчонки же нас сопровождали из любопытства. Повертели хвостами в клубе - и назад.
   Я выразил некоторое сомнение, что так все и будет. Уж очень явно Наташку воспринимали как подругу Антона. И что же за дело такое он мне хотел предложить?
   - Дело важное, не только для меня - для всех наших. Хочешь - участвуй в нем волонтером, на уровне историка-исследователя. А захочешь - с полным допуском, лихо-бодро. Но последнее, - Антон глянул на меня испытующе, - требует принятия серьезных обязательств. Я этого не советую. А быть волонтером не менее интересно.
   - Что за дело, ты до сих пор не сказал. И ждешь от меня ответа?
   - Так пока не жду. Пойдем домой.
   Дорогой Антон рассказывал о своем пропавшем отце. В годы репрессий кое-кого из жителей Ладного сослали в далекие северные леса, налаживать добычу нефти и других ценных ископаемых. Все они там и сгинули. Уже в наше время небольшая группа потомков сгинувших зеков отправилась в те места. Что-то они там такое нашли, что - объяснить толком Антон то ли не сумел, то ли не захотел, но находка оказалась роковой. Кто-то из исследователей умер, а некоторые пропали. В том числе и отец Антона.
   - Волки съели? Заблудились? - предположил я, - В тайге пропасть дело нехитрое.
   - Только не там, Гена. Железная дорога, шоссе, река рядом. Неподалеку несколько поселков, шахты. В тех краях все изрыто и освоено еще в сороковые, кругом просеки, дороги, нефтепроводы. Ну, не совсем кругом, но они там есть. Искали их тогда хорошо, с собаками. Никаких следов. Волков там нет, медведей тоже. Люди, правда, есть, а это куда опаснее.
   С последним утверждением я молча согласился, имея о местах тех некоторое представление. Лагерей там было до недавних пор множество, бывших зеков, осевших неподалеку - несчитано. Да и выражение "закон - тайга, прокурор - медведь" именно для таких мест характерно. Поселки и города, ясное дело, безопасны, там приличное население: добывает и перерабатывает нефть, возит ее по железке, обслуживает нефтепроводы. Дело денежное, работающих людей можно не опасаться. Зато бродяг и бичей хватает, среди них всякие попадаются.
   - Есть некоторые соображения, по которым вести поиски в тех краях ладненцам не стоит. Как бы история с моим отцом не повторилась. Так что мы периодически набираем волонтеров и посылаем их на поиски. Летом, разумеется. Сам я ездил трижды, но в тайгу не выходил. Жил в поселках, налаживал связи. Там есть, у кого остановиться, кто будет проводником.
   - В поселках ладненцам безопасно?
   - Каждый год ездим, за тридцать лет ничего не случилось.
   Включив компьютер, Антон вывел на экран спутниковый снимок:
   - Вот город. Большой, с нефтеперегонным заводом, вузами, прочими заводами, стадионами, парками, бассейнами. Все, как положено. Строили его зэки, ну, на начальном этапе...
   Он передвинул снимок вверх по реке, остановившись на небольшом поселке. Там, по его словам, с тридцатых годов добывали соли радия, так что поселок кое-где до сих пор порядком фонил, хотя добычу прекратили еще в пятидесятых. Занимались этим тоже поначалу заключенные.
   - А чего прекратили? - полюбопытствовал я.
   - Началась массовая добыча и переработка урановых руд для атомного проекта. Промысел потерял экономическое значение. В этот поселок тоже попали несколько ладненцев, их судьба неизвестна. Но посмотри, - он сдвинул снимок немного в сторону. - Вот, практически рядом, поселок нефтяников. На месте бывшего лагеря, само собой. В нем жили более десятка наших, жили более пяти лет. Письма от них доходили. Не вдаваясь в подробности, скажу - так долго они продержаться в тех условиях не могли. То есть не могли без поддержки какого-то неизвестного фактора. Но они продержались. Наши, те что поехали туда исследовать, подозревали либо паранормальный фактор, либо уникальное сочетание обычных факторов. Ты не спеши смеяться, - грустно глянул на меня Антон, - наше Ладное тоже место не совсем обычное.
   - Заметил, - хладнокровно ответил я, - от всех прочих вы себя отделяете, будто сами иной расы.
   - Раса та же, местные условия другие. Но об этом посторонним знать не положено. Сумеешь сам догадаться - твое счастье.
   - Заманиваешь загадками? Ну-ну, - что-то Антон мне совсем сейчас не нравился.
   Но с другой стороны, я понимал, что как раз в этот момент он со мной откровенен - в тех пределах, в которых это возможно.
   - Итак, в северных лесах ладненцам полагалось быстро сгинуть, а они держались, и писали домой письма о своей жизни.
   - Верно, - согласился Антон, - именно так. Народ у нас мастеровой, они выбились в бригадиры, мастера, получили все возможные для зэка поблажки. Оттого и письма писали, и передать их могли. Наши исследователи, приехавшие туда лет через двадцать, занялись местными тунами. Колдунами, то есть. Их в тех краях немало водилось. Местное население, по уверениям генетиков, довольно сильно отличается от прочих популяций Восточной Европы. Банальных причин живучести зэков из Ладного быть не могло, мы их довольно быстро исключили.
   Мой вопросительный взгляд Антон встретил уверенным кивком.
   - Да, часть тунов обычные знахари с талантом гипнотизера, но есть и экстрасенсы, способные видеть тонкие миры. Туны называют их мирами духов. На обычных людей тонкие миры способны подействовать в исключительных случаях, зато на тех же экстрасенсов - очень даже легко. И не только на экстрасенсов, тунов и прочих шаманов. Это вопрос чувствительности. Чувствительная у тебя нервная система - считай, тонкие миры для тебя реально существуют, ты можешь научиться с ними взаимодействовать. К добру или к худу - вопрос другой. Ну, а если чувствительность низкая, быть тебе твердым материалистом, коему доступен только наш мир, мир плотностей и энергий.
   Что же, такое объяснение меня, материалиста, в какой-то степени устраивало. Не то, чтобы я верил в экстрасенсорику и аномальные зоны, но допускал - что-то такое может быть.
   - Ладненцам тонкие миры доступны?
   - Кому как, - усмехнулся Антон. - Мне - нет. Но я, лихо-бодро, живу благополучной жизнью. Кто знает, в экстремальных условиях, на краю гибели, не проснется ли и у меня особая чувствительность? Зэки в северной тайге всегда находились на краю голодной смерти. Первым партиям даже ограды вокруг палаток не ставили, выжить в тайге без навыков охотника невозможно, до освоенных людьми мест - сотни километров. Это потом навезли людей, настроили бараков, привезли колючку, заключенные сами ее вокруг лагерей растягивали. И мерли там люди, как мухи. В общем, - сменил тему Антон, - многие годы наши исследователи работали по колдунам. И нашли кое-что...
   Он замолчал и сменил масштаб снимка. Перевел его в режим карты. Указал курсором на крупный город.
   - Смотри, от него шоссе и железная дорога расходятся. Вновь сходятся они южнее, - он щелкнул несколько раз мышкой, - на девяносто километров. Расходятся недалеко, максимум на двадцать километров. Образуется ромб с длинной диагональю в девяносто километров, короткой в двадцать. Где-то внутри него находится то, чего мы ищем. Нечто паранормальное. Или некто - нельзя исключить, что это мощный тун, наследник того, кто жил здесь в тридцатые. Туны ведь, если ты не знаешь, передают свою силу по наследству.
   Объяснения Антона были путаными, судя по всему, он просто пересказывал чьи-то слова. Как определили, что его отец пропал именно в этом ромбе, существовала ли на самом деле связь исчезновения с загадочным фактором, позволившим выжить ладненцам в северных лагерях, я не понял. Да и был ли тот фактор? Единственное, в чем Антон оказался докой - это в рассказах о тамошних тунах. Он мог рассказать явный миф, подкрепляя его, сразу же привести случай из жизни лично знакомых ему людей и тут же дать ему какое-то объяснение. То есть увязывал фольклор, бытовые наблюдения - он бывал в тех краях трижды и лично знал нескольких тунов - с какой-то доморощенной теорией, объясняющей их способности. В истории он ориентировался хуже, но это было поправимо.
   - Сходим в церковь, - поднялся он, глянув на часы. - Познакомлю тебя с Колькой.
   За ограду он велел мне не ходить, зашел в церковь, быстро вернулся. Следовало немного подождать. На улице Антон либо молчал, либо рассказывал что-нибудь, касающееся села. Я уловил, что от коллективизации до конца войны село потеряло больше трети жителей - а ведь многие мужчины в годы войны работали в соседнем городе, на заводе, производящем артиллерийские системы. То есть на фронт практически никто из них не попал, рабочих оборонных заводов военкоматы не трогали.
   - Во многих домах сейчас молодежи нет совсем, одни старики остались, - сообщил Антон с грустью.
   - Ну, у тебя все нормально: ты, Вера, Алена.
   - Нет, - покачал головой Антон, - Алена сейчас не в Ладном живет, а в райцентре. Только погостить приезжает. У нас многие так. Их дети ладненцами не будут.
   В Киреевке, ясное дело, те же проблемы - но до киреевской молодежи Антону дела не было. Меня это несколько удивило, ведь Колька, с которым он хотел меня познакомить, его двоюродный брат, жил в Киреевке. Его Антон считал ладненцем, тогда как некоторых жителей Ладного земляками не числил.
   Из ограды вышел круглолицый, с небольшой бородкой мужчина средних лет в коротком черном пальто, подошел.
   - Андрей Игнатович, - протянул он мне руку.
   - Гена, - автоматически представился я, догадываясь, что моему собеседнику моя личность заочно известна.
   - Я пойду, потороплю Кольку, - Антон немедленно ретировался.
   - Волонтер, стало быть? И что тебя в нашей частной истории привлекает? Сама история, тайна, колдовские штучки? - полюбопытствовал Андрей Игнатьевич.
   Собеседник он доброжелательный, но, как я понял - ладнинец. То есть правды он мне не скажет. Оттого я довольно формально, с некоторым даже вызовом, сообщил, что любые тайны меня, как нормального человека, привлекают. История же Ладного меня трогает мало, в колдовство я попросту не верю. Да и вообще - на волонтерство я пока не подписывался, и не уверен, что подпишусь.
   - То, что мне Антон рассказал, всего-навсего легенда. Такое сельское предание с потусторонним налетом. Антона я понимаю - у него там отец пропал, в такой ситуации любые версии станешь рассматривать на полном серьезе. Но становиться волонтером, потратить лето на поиски неизвестно чего, не имея веских оснований... - я махнул рукой и замолчал.
   - Поездку тебе оплатит сельская община, возместит все расходы. Поедешь не один, обеспечим тебе и другим добровольцам проводника. Риск со стороны тайги полностью исключен, ядовитых змей и насекомых там нет, волков с медведями тоже, заблудиться практически невозможно. Ну, а в колдовской риск ты сам не веришь, - лукаво поглядел на меня собеседник. - Из прежних волонтеров почти все ездят вновь и вновь. Это тебе ни о чем не говорит?
   - Не знаю, что они за люди, - я пожал плечами.
   - Люди как люди. Загадки любят, жаждут к тайне прикоснуться. В колдовство, как и ты, до первой поездки никто не верил. Все трезвые материалисты, к селу нашему никакого отношения не имеющие. И они своим ощущениям и чувствам верят больше, чем чужим словам. Это обязательное условие.
   Этому условию, надо признаться, я вполне соответствовал. И спросил, что же именно за фактор нашли искатели, поехавшие с отцом Антона. А также как определили его местонахождение.
   - Сейчас тебе об этом знать нельзя. Все детали, относящиеся к колдовским штучкам, - Андрей Игнатьевич их явно недолюбливал, он даже скривился при произнесении этих слов, - разузнаешь на месте. Здесь и во многих других местах это небезопасно.
   - Верите в колдовство? - поддел я собеседника.
   - Я священнослужитель и верую в Создателя, - укорил меня Андрей Игнатьевич. - Но знаю, что кроме охотящегося за нашими душами лукавого и его служителей, существуют силы бесовские, людям чуждые. Иметь с ними дело опасно, но порой избежать этого невозможно. Потому и потребны отважные души, неподвластные соблазнам, чтобы распознать среди мороков истину. Кстати, вместе с отцом Антона пропали восемь человек, трое из которых - мои родичи...
   Уболтал меня священнослужитель, зацепил крючком любопытства. Я, признаюсь, не очень сопротивлялся. Наверное, возраст - не наигрался в шпионские игры в детстве; а кто из нас наигрался, скажите? Я согласился. В тот же момент Андрей Игнатьевич со мной распрощался, а из церкви вышел длинноволосый худой парень в джинсовом затертом костюме и решительным шагом подошел ко мне.
   - Я Николай, - руки он мне не протянул. - Ты Гена, приятель Антона. Зайдем к Антону, заберешь вещи и ко мне.
   Конспирация началась прямо с этого момента. Мне не стоило больше появляться в Ладном, мне объяснили, что Андрей Игнатьевич - священник, и по делам, связанным с Поясом Воды, разговаривает всегда вне ограды храма и представляется мирским именем. Он со мной больше беседовать не будет, он лишь одобрил волонтерство, и мне следовало к обязанностям приступать с первой же минуты.
   Когда переходили речку, Николай остановил меня и попросил сказать над текущей водой что-то вроде: "я обещал Андрею Игнатьевичу ехать на север искать колодец живой воды". Я пробормотал нужные слова, даже не пытаясь изобразить какое-то рвение. Николай не смутился.
   - Не думай, что произнесенные над текущей водой тайны исчезают бесследно. Это не защита, скорее, небрежное заметание следов. Лучше так, чем никак. Дома я объясню тебе правила, которых придерживаются волонтеры. Они покажутся тебе бредом. Возможно, так и есть, но лучше соблюдай их. Можешь подставить не только себя - других. Теперь ты часть отряда...
   - Понял, согласен, - перебил я назойливого наставника. - А что такое Пояс Воды, и эта живая вода - та, что в сказках, или что иное?
   Поясом Воды искатели-ладненцы назвали область, в которой локализовали некий фактор, позволивший выжить их односельчанам. А живой водой назвали, абсолютно условно, этот самый фактор. К тому же само Ладное оказалось тоже поясом - Поясом Верности. Вот тут мне стало по-настоящему интересно...
   Я вякнул было, что в тех краях даже для зэков были доступны радоновые ванны. Не об этом ли речь? Речь шла совершенно не об этом, всякие материалистические объяснения мне следовало выбросить из головы: их искали весьма опытные люди задолго до меня, незачем попусту тратить время.
   В Киреевке мы уже о делах не разговаривали. Зашли в магазин, Николай ушел в зал набирать продукты, я ждал его возле кассы. Кассиршей оказалась та самая девица, с которой я разговорился вчера на танцах.
   - Уезжаешь, городской? - она с интересом посмотрела на висящую на плече сумку.
   - К Николаю перебрался, - коротко ответил я, отворачиваясь.
   - Так он тоже ладненский. Или в его хибаре места больше?
   Я пожал плечами. Девица замолчала. Но долго держать язык за зубами было не в ее натуре.
   - А девчонки ваши чего так быстро уехали?
   Вот ведь деревня - все про все знают. Тут без конспирации даже на рыбалку не сходишь, набегут советчики, весь кайф обломают.
   - Не понравилось им в деревне, городских удобств не хватает. А почему ты сказала, что Николай ладненский, он же в Киреевке живет?
   - Да хоть где он живи - раз из Ладного, так навсегда им останется. А я или ты, если за речку переедем, все равно ладненцами никогда не станем.
   Что-то мне показалось, что она об этом немного сожалеет. Но тут к кассе подошел Николай, рассчитался - девица держалась с ним строго официально, - и мы покинули магазин.
   Дома у Николая мы перекусили. Никаких разносолов, все на скорую руку. Молодая жена хозяина была занята с младенцем, так что в нашу беседу никто не лез. Припомнив слова кассирши, я поинтересовался, будет ли дочь Николая ладненкой, или ее удел - киреевское "гражданство". Николай неохотно ответил, что это пока не определено. Больше я подобных вопросов не задавал.
   Мы вышли в комнату, служащую продолжением веранды, и Николай включил насос. Вода из шланга полилась в стоявшую тут бочку.
   - Слушай, Гена, и запоминай. Серьезные разговоры - только рядом с текущей водой. Приснится тебе что из наших дел ночью - включи воду и наскоро проговори сон рядом со струей. Без свидетелей. Это понятно, надеюсь?
   Я кивнул, Николай продолжил инструктаж:
   - С этого момента никаких дел с религией. С любой, даже с сатанизмом. Не читай религиозных текстов, не участвуй в обрядах, не входи в храмы, вообще не думай на эти темы. Тебе, атеисту, это нетрудно. В ином случае ты в Поясе Воды будешь, как корова с колокольчиком на шее, заметен. Третье - регулярно посматривай по сторонам одним левым глазом. Осмотрелся, запомнил все, вновь осмотрелся одним правым. Заметишь разницу - поднимай тревогу, звони мне или Антону, приезжай в Ладное. Не думаю, что тебе сейчас что-то угрожает, но лучше поберечься.
   Я с невозмутимым видом кивнул. "Сложны дела колдовские, господи... Стоп, господа тоже нельзя припоминать. Интересно, а как насчет вина, карт, женщин? Спросить, что ли?"
   - Далее. Сейчас сброшу тебе на флэшку инфу, закрою ее паролем. Будешь ее изучать, убедительная просьба - хохочи по поводу и без повода. В голос. Это тоже защита. Все, о чем прочитаешь, можешь опробовать. Скорее всего, ничего не получится, город место неподходящее, но как знать? Антон считает, в тебе есть определенная сила. Лучше, чтобы она проявилась до твоего визита к тунам...
   Ближе к вечеру Николай сводил меня на вечернюю рыбалку. Десяток упитанных рыбешек плескалось в ведре, когда мы возвращались. Наутро он собрал мне на дорогу домашней снеди, посоветовал зайти в магазин, посмотреть кожаные изделия ладненских мастерских. Я зашел перед отъездом, прикупил барсетку. Кассирша удовлетворенно прокомментировала мое появление:
   - Не зря приезжал. К нам часто за продукцией здешних мастерских ездят. Серебро наше видел?
   - Видел краем глаза. Откуда у студента деньги на украшения?
   - Я тоже так раньше думала. А потом смотрю - гости ладненские бедными долго не бывают. Так что как деньги появятся - приезжай за серебром, - девица послала мне недвусмысленный призывный взор.
   Я, естественно, ответил в смысле: как только - так сразу. И побыстрее удалился. Внутренний голос утверждал, что слова Николая, несмотря на их внешнюю бредовость - реальные инструкции к неизвестной мне стороне жизни. И больше всего меня убедили в этом слова девицы за кассой. Даже не слова, а стоящая за ними несомненная разница между ладненцами и остальным человечеством.
  

Вакрамеш на дому

   Ванную комнату наполняла вода. Не ванну, в которой мы с Элькой обнимались, а саму комнату. Чуть выше половины, так, чтобы плававший вдоль стенки селезень мог стягивать клювом с полки под зеркалом флакончики с ароматизаторами. Селезень нас побаивался, заставить его принести флакончик я не сумел. Пришлось тянуться самому. Элька при моем движении открыла глаза:
   - Генка, потоп же! Выключай воду!
   - Ерунда, у меня все под контролем. Кроме селезня. Придется его выгнать...
   Я прижмурил правый глаз, строго глянул на вредную птицу и произнес два слова. Селезень нырнул и втянулся в верхний слив ванны. По поверхности воды поплыл опорожненный флакончик. Подруга вдохнула чарующий запах, закрыла глаза и впилась в меня страстным поцелуем. Как исчезла вода, я уже не смог заметить.
   Когда наши водные упражнения кончились, улеглась гормональная буря, и мы обрели способность трезво воспринимать окружающее, Эльвира провела рукой по стенке.
   - Сухая. Здесь же вода была!
   - Ну, была, потом ушла, вот стенка и высохла.
   - Сейчас, высохла она! - воскликнула подруга, отлепилась от меня и дотянулась до сложенной в сторонке одежды. - Мы с тобой меньше часа здесь плещемся, - она глянула на часы и сообразила, что вода-то была выше стула с одеждой. - Иллюзия, значит? Мои б часы в воде враз накрылись...
   - Есть претензии к качеству иллюзии? - я вслед за ней вылез из ванны и принялся вытираться.
   Заполняющая всю комнату вода была иллюзией, зато вода в ванной - настоящей. И ароматизатор я выливал в нее.
   Претензий к иллюзии подруга не имела. Собственно, с тем же успехом мы могли развлекаться и в постели, это я вздумал проверить свои колдовские способности на практическую пригодность. Ну, проверил, убедился еще раз.
   - А селезень, тебя, тун недоделанный, не слушался, - поддела меня Элька, запахиваясь в халат. - Недоработал ты, мастер. Или ты подмастерье пока? Давай чаю попьем, - внезапно перешла она к сугубо бытовой тематике.
   Туном, строго говоря, я не был. Тун - это гадатель, провидец, совершенно не мой талант. Колдуны бывали добрые - тодыси, или знающие, на местном языке, и еретничи - злые маги, способные и порчу навести, и еще много нехорошего сделать. Но ладненцы такими тонкостями себя не утруждали, называя всех колдунов тунами. Была здесь и своеобразная защиты - как ты себя назовешь, так в мире духов твоя позиция и определится. Таков будет и ответ на твои действия.
   Назвавшись туном, я брал на себя ответственность за прорицания. Но поскольку их-то я не делал, то и бояться мне было нечего. То есть на самом деле было чего, и оттого на вопросы о завтрашней предполагаемой погоде я принципиально не отвечал. И вообще предположений о ближайшем или отдаленном будущем в разговоре не озвучивал. За каждое случайно произнесенное слово я, назвавший себя туном, мог перед тонким миром и ответить. Вроде бы простое правило, не строить никаких предположений о грядущем, а попробуй-ка неукоснительно ему следовать. Так что я иногда залетал, и некоторое время с тревогой ожидал возможных последствий. Пока обходилось.
   - Значит, кроме иллюзий - ничего серьезного? - разочарованно вздохнула Элька, намазывая на булку варенье.
   Врать я не мог. Антон снял для меня эту квартиру, дабы я мог вдали от посторонних глаз вести тайную жизнь ладненского волонтера. Предполагалось, что Элька будет ко мне приходить, но подруга быстро решила, что лучше ей жить со мной, чем приходить в гости из общежития. Отказать своей возможной жене я не осмелился - это же почти наверняка скандал. И сказать ей правду права тоже не имел. Ограничился полуправдой - дескать, увлекся магическими ритуалами северо-восточной окраины Европы; ни малейшей связи с Антоном и Ладным.
   - Могу сгущать стоячую воду. Положу на нее кирпич, и он не потонет. Но малейшая волна, и эффект исчезает. Практически бесполезное умение, идеально стоячей воды даже в болоте не бывает, всякие мошки-червячки нарушают покой. Еще могу небольшими водоворотами в реке управлять, сдвигать их влево или вправо. Я не волшебник, я только учусь...
   Кое о чем я умолчал. Недавний случай в сто третьей аудитории - мои упражнения. Кроме иллюзии бьющей из батарей воды, я еще и запорный кран дистанционно сорвал, чтобы по окончанию иллюзии хотя бы пол остался по-настоящему мокрым. Так что не только созданием иллюзий - я еще и материальными предметами мог управлять. Конечно, теми, которые контактировали с водой.
   - Так потоп - тоже твой эксперимент? - Эльвира быстро связала мою последнюю фразу с недавним происшествием в университете. - Постой, мы же с тобой вообще на другом этаже были!
   - Наверное, поэтому Зинка Месхиева вообще утверждала, что никакого потопа не было. Воды она не видела, у нее чуть крыша не съехала, когда внезапно одногруппники во главе с препом на столы залезли. А потом и ее за волосы туда втянули, спасая.
   - Так была же вода! - удивилась подруга. - Я сама видела, как ручьи по лестницам текли.
   - Ну не такой там был потоп, чтобы от него на стол карабкаться. Вполне могли тихо, без спешки выйти в коридор, даже обувь никто бы не промочил. Вот Зинка, одна из всех, видела то, что было на самом деле. И теперь вся группа смотрит на нее, как на тормознутую дуру.
   Элька поинтересовалась, не грызет ли меня по этому поводу совесть. Я ответил, что совесть пусть грызет поверивших в иллюзию. Они не виноваты, что поверили, но задним числом могли бы и мозги включить. Как это так - только что плескался в аудитории двухметровый слой воды, а спустя десять минут - сухие столы, подоконники, стены... Задумайся - и тебе в голову не придет кидать в Зинку камень.
   Тут в дверь позвонили, открываю - Антон. Выскочившая за мной Элька поинтересовалась, почему друг пришел без Наташки.
   - Она собиралась вроде к кому-то, а я до закрытия в библиотеке сидел, жрать хочу, - он протянул Эльке пачку пельменей. - Покормишь чем-нибудь вкусненьким?
   Когда подруга с радостным видом гостеприимной хозяйки унеслась на кухню, Антон тихо спросил:
   - Она с тобой постоянно живет?
   - Теперь да. Пришлось сообщить ей, что я учу заговоры и заклятия тунов. Больше ничего.
   - Ты их еще и тренируешь, - хмыкнул Антон, проходя в комнату. - Не стоило привлекать к себе внимание. Я про потоп говорю.
   Я сказал, конечно, что в момент иллюзорного наводнения вообще находился на другом этаже, и связать меня со случившимся невозможно. Но Антону не нравилось другое - любое малообъяснимое событие могло привлечь внимание, пусть не ко мне, а к университету. И это уже само по себе плохо.
   - Ты ей не сказал, что летом едешь в Пояс Воды?
   - Пока нет. Намекаю на свой интерес к теме, дожидаюсь, пока она сама мне поездку туда предложит.
   - Неплохая мысль. От ее кандидатуры отделаться сможешь?
   Я уверенно кивнул. Элька очень не любила холодов. Ночевать в палатке даже летом - не для нее. Можно и о полчищах комаров заранее рассказать, и медведей с волками упомянуть. Кстати придется и рассказ о радиевом комбинате - его хвостохранилище по сей день в реку радиоактивные отходы помаленьку травит. А ведь с закрытия более полувека прошло...
   К пельменям моя хозяйка состряпала салат, аккуратно разложила по тарелочкам, чтобы красиво смотрелось, и сервировала стол. Мы неспешно принялись вкушать пищу, Антон вежливо придерживал руку с ложкой, чтоб не спешить, участвуя в общей беседе.
   - Зачеты уже в среду начинаются, а сессию я сдам досрочно, чтобы успеть в экспедицию...
   Он учился на географическом, тогда как мы с девчонками вникали в основы социальной педагогики. У нас никаких экспедиций не планировалось.
   - Ой, здорово! И куда? - обрадовалась Элька.
   - Не южный берег Крыма, ясное дело. Центральный Урал. Реки, горы, леса; описание ландшафтных комплексов, одним словом. Не курорт, но и не каторга.
   Антону стоило подкинуть тему, как я вякнул насчет романтики костров и палаток, Элька немедленно вспомнила мои колдовские упражнения - и вскоре идея самостоятельной экспедиции в колдовские места была озвучена.
   - Колдуны... покачал головой Антон, - дело богомерзкое. Даже для неверующих.
   Я только усмехнулся в ответ.
   - Ничего богомерзкого, - заступилась Элька, - иллюзии, и ничего больше.
   - Иллюзии, - Антон положил ложку и придвинул к себе чай, - очень даже годятся для того, чтобы обчистить карманы ближнего. Лихо-бодро! Или вы там на медведях собираетесь упражняться?
   - Нет, но Гена мог бы с кем-то из колдунов поговорить, посмотреть на настоящих мастеров.
   - Эль, я для них либо досадная помеха, либо соперник. Никто мне там не обрадуется. К тому же многие сейчас перебрались в города, кузницы почти везде закрылись, лечатся теперь у врачей. Мне что, встать в центре деревни и кричать: - "Колдуны, на выход"? Вот так, приехав без подготовки, я ни одного колдуна не отыщу. Для этого нужно в каком-то отношении своим стать, прикинуться хоть геологом каким, чтобы никто меня не сторожился.
   - Геолог из тебя получится мощный, Гена, ты не обижайся, - фыркнул Антон. - Лучше историком прикинься, в тех краях полно лагерей было. Железную дорогу на север поляки ссыльные строили, были там и корейцы, и прочие молдаване. Вот и представляйся исследователем их судеб.
   Эльку такая перспектива - а я сразу сказал, что в таком варианте проще присоединиться к кому-то еще, тема наверняка проходная, натоптанная, ею люди постоянно занимаются - не обрадовала. Это же надо готовиться, знакомиться с историческими документами, чтобы твоя легенда прокатила. А у нас через пару недель - сессия.
   Наш замысел удался, вскоре я уже мог демонстрировать Эльвире свою переписку с энтузиастами-историками, собравшимися летом побывать на местах сталинских лагерей как раз в тех краях. Уточнять, что они волонтеры Ладного я, естественно, не стал. В тайгу Элька больше не рвалась, а с моей грядущей поездкой смирилась.
   Вернувшись однажды домой - сессия уже подходила к концу - я застал ужасающее зрелище: ополоумевшая от испуга Элька металась вокруг пришпиленной к стенке Наташки. Обе уже не кричали, на это не осталось сил, а лишь протяжно всхлипывали.
   - Гена, Натка стала расчесываться, брызнула лаком на волосы, их как притянет к стене!
   Стоящая на цыпочках Наташка скосила ко мне округлившиеся глаза. К стене ее притягивали не волосы. Левым глазом я явственно различал множество впившихся в ее тело крючков. Натка, как рыба, попалась на магический перемет. Пока он ее только держал. Что же будет, когда появится хозяин сего устройства? Лучше не ждать.
   - Ну, девки, вы даете. Химию неизвестную на себя брызгаете, потом помощи просите, - я сорвал с шеи свой оберег, щучьи зубы на нитке, и аккуратно перерезал невидимые простому человеку нити.
   Начал сверху, бормоча сохранившиеся в памяти со школы химические формулы. Когда освободились волосы, Наташка смогла оторвать от стены голову и встала на полную ступню. Но отойти в сторону у нее не получилось.
   - Стой смирно, Наташ, еще не все. Видно, клей сполз по стенке. Сейчас очищу до конца.
   Наташка осоловела от внезапно явившейся помощи, но Элька не могла не заметить, что туловище Натки со стенкой вовсе не соприкасалось. Но она молчала. Я крепко-накрепко наказал ей, чтобы о моих опытах - никому. Рассказал несколько страшных историй из психиатрической практики, специально подобранных для такого случая. Ведь, начни она вслух распространяться о моих колдовских умениях, психиатры немедленно заинтересуются. Мной-то ладно, я от всего отопрусь, силой меня к чудесам не принудят, да и пытать не станут, не средние века. А вот Эльвирой заинтересуются всерьез: откуда глюки, обкололась-обкурилась девушка или шиза скосила?
   Закончив, я отвел Натку в ванную, приказав раздеться, налить воды и лечь в ванну.
   - Пены нальешь вот из этой бутылочки, - я сунул ей в руку первый попавшийся шампунь, - дверь пока не закрывай, когда вся покроешься пеной, меня позовешь. Мне на пену посмотреть надо, вдруг ванны недостаточно, чтобы эту дрянь отмыть.
   Наталья открыла рот, но я смылся раньше, чем она успела возразить. В кухне открыл окно и выбросил флакончик с лаком на газон.
   - Скажешь, что я в сердцах его выбросил, чтобы никто больше не пострадал, - предупредил я притихшую Эльку.
   - Гена, с ней все нормально будет?
   - Сейчас - да. А ты собирайся. Жить в этой квартире мы больше не будем.
   Конечно, глядеть на пену мне незачем. Крючки из Натки я мог вынуть и на расстоянии - но только при условии что она полностью погрузится в воду. Для того и припугнул ее своим неминуемым визитом. Крючков было около десятка, выходили они туго, и Натка, по-моему, тихонько всплакнула в ванной. Хотелось спросить, какие она испытывала в этот момент ощущения, но усугублять странность ситуации не стоило. Она и так была, для обычного человека, запредельной.
   - Гена, я готова, - жертва магической атаки позвала меня спустя минуту после того, как мне удалось удалить последний крючок.
   Я сунул голову в дверь, кинул взгляд на пенную гору, вздымающуюся над бортиком ванны. "Ей-богу, Натке ситуация даже нравится. Ну и хорошо, оно к лучшему". Девушка походила на снегурочку, вылезшую из сугроба, из пены виднелись только глаза.
   - Нормально, домывайся быстренько, и мы уходим. В квартире придется делать дезинфекцию, находиться здесь опасно.
   Кто сказал, что женщины долго собираются и долго одеваются? Смотря в какой ситуации. Спустя пятнадцать минут мы втроем уже шагали к общежитию, унося с собой весь нехитрый скарб. Наташка, осознав, что из-за ее приключения нам с Элькой приходится покидать обжитый угол, виновато молчала. Элька разрывалась между желанием утешить подругу и пониманием, что любой разговор на эту тему обернется большой и плохо подготовленной ложью. И тоже молчала. Ну, а я гордо изображал из себя немногословного мужчину-спасителя. Хотя виноват в случившемся был именно я, мне все же удалось исправить собственные ошибки.
  
   Тонкая струйка воды лилась в бочку. Николай слушал с отсутствующим видом. Когда я закончил, спросил, ношу ли я прежний оберег. И повелел снять. Он ушел с ожерельем из щучьих зубов, а вернулся с мягким кожаным поясом и небольшим железным ножом.
   - Надень. Будешь носить вот это. Прежний оберег потерян, ты использовал его для другого человека. Нож из рук не выпускай, он должен быть или на поясе, или в руках. Это и оберег, и оружие. Все понял?
   - Что делать с квартирой? Отчего это случилось, мои упражнения причиной?
   - Квартиру лучше оставить. Вымой там все, как следует. Сам вымой, другим не доверяй. Тонкий мир тебя почуял, почему - сказать трудно. Что ты делал из того, что присуще сильным тунам?
   Пришлось признаться, что я тренировался в исчезновении. Накладывал несколько слоев иллюзорной реальности, отличающихся от действительности лишь одной деталью - меня в ней не было. Элька меня не замечала, даже когда случайно на меня натыкалась - иллюзия касалась не только зрительного восприятия.
   - Сам оставался неподвижным? - полюбопытствовал Николай.
   - Ну, да, а что такого?
   - Исчезновения в движении почти невозможно добиться. Твоему сознанию пришлось бы удерживать несколько меняющихся картинок одновременно. Туны, чтобы скрыть движение, проецируют на свое место образ животного, обычно лисы или волка. Человеческий глаз следит за фантомным образом, и не замечает блеклого полупрозрачного образа самого туна. Потом тун замирает, а фантом уводит преследователей в сторону и там исчезает. Отсюда и появились мифы о том, что туны способны превращаться в зверей, или прыгать в воду и проплывать в глубине огромные расстояния. Ведь вместо образа зверя можно отправить в путешествие и свой образ, оставаясь невидимым на месте...
   Получалось, что я если и не сильный, то вполне полноценный тун. Даже избавление Наташки, осуществленное мною вполне интуитивно, ученику туна вряд ли по силам. Я, понятно, возгордился, но Николай смотрел на мои достижения скептически:
   - В пределах квартиры или избы все трюки исполнить куда легче. Попробуй то же выполнить на открытом месте, тогда и нос задирай. И то не очень высоко - все наши волонтеры умеют не меньше. Познакомишься, держись скромнее. И терпи, если чьи-то взгляды покажутся тебе неприемлемыми, или кто-то своими тараканами в голове тебя огорошит. Наши волонтеры - люди сложные. Пока до прямой уголовщины не доходит, терпи. Раздоры между вами, даже мысленные, могут очень плохо закончиться.
   Я кивнул, понимая, что больше ничего полезного не услышу. Николай снабдил меня деньгами, и велел бежать на последний автобус.
   - Ты везунчик, - заявил он на прощанье, - достиг такого уровня почти без осложнений...
   На автостанции кого-то провожала знакомая кассирша.
   - В магазин приезжал, городской, или по делам?
   - По делам, - я оглядел щедро размалеванную девицу в коротком сарафане.
   "И чего она так красится, привлекательности ей это не добавляет. Должно быть, в себе не уверена".
   - С ладненскими поведешься, они тебя враз проблемами нагрузят. И ты, я смотрю, весь такой серьезный стал...
   - Я по жизни всегда такой, - забравшись в автобус, я уставился в затылок впереди сидящего пассажира.
   Каждый разговор с киреевской девицей неприятно меня цеплял. И я понимал, чем. В ее присутствии мне становилось болезненно ясно, что я - ладненский агент, вставший на их сторону против обычных людей. Я пока не понимал, в чем именно я против, и оттого мое положение не вызывало явного протеста. Его я ощущал только рядом с кассиршей.
  

Кольцо чудского кузнеца

   Пояс Воды я проехал насквозь, взяв билет до следующей станции. Конспирация, однако. Там меня должен был встретить Антон, уже отработавший в экспедиции необходимый минимум. За окнами тянулась бесконечная тайга, однообразно-унылая и какая-то чахлая. Только возле поселка нефтяников я сосредоточил внимание, пытаясь разглядеть терриконы титаноносной породы. Нефть в данном случае совместилась со стратегическим металлом.
   Главный город района выглядел довольно живописно, постройки полувековой давности радовали глаз неброскими привычными очертаниями. Я внимательно осмотрел нескольких высадившихся пассажиров, постаравшись их запомнить. В мой вагон никто не сел. Дальше поезд шел вдоль реки, справа тянулся холм, открывший панораму кварталов небольшого городка. Деревянное здание вокзала сохранилось в неизменности со дня постройки в сорок втором году. Среди встречающих я заметил Антона.
   - Привет, - он обнял меня с улыбкой на лице.
   Чувствовалось, что его отпустило постоянное напряжение. Он поинтересовался, как я доехал и принялся оживленно рассказывать, какая тут стоит погода. Только отойдя от вокзала, он замолчал, давая возможность и мне вставить слово. Я оглянулся - никто из пассажиров за нами не шел. Кто-то остался у вокзала ждать автобус, другие разошлись по сторонам. Мы шли между построек, понемногу поднимаясь в гору.
   - Ты же говорил, мы отсюда на автобус, и в гостиницу.
   - Кое-что изменилось. Вакрамеш в твоей квартире - вещь серьезная. Отведу тебя к знакомому туну, пусть он на тебя глянет. Здесь недалеко...
   Вакрамеш, от русского "ад кромешный", местное наименование преисподней, казался мне не самым подходящим названием для случая с Наташкой. Она даже не особо испугалась, мое объяснение ее вполне устроило. Девицы иногда в технических вопросах непроходимо глупы. Однако что Николай, что Антон моего оптимизма отнюдь не разделяли.
   - На мне что, клеймо поставили?
   Антон в ответ только пожал плечами.
   Тун жил в древней кирпичной пятиэтажке. Мой провожатый позвонил определенным образом, дверь открыла невзрачная женщина средних лет, сразу же скрывшаяся в глубине квартиры. Разувшись в узкой прихожей, мы прошли в зал. Оглядывая висевшие на стенах головы животных, я обратил внимание, что стоящий на серванте череп крупного животного подмигивает мне и клацает челюстью. Я глянул на него левым глазом - точно, иллюзия. Иллюзия на глазах обрастала мясом. Превратившись в медвежью голову, она взревела, и бросилась ко мне. Коснувшись моего лица, фантом бесследно исчез, по щеке пронесся холодок. Хозяин явно умел работать и со звуком, и с температурой, причем я мог поклясться, что Антон ничего не видел и не слышал.
   Мы сели за стол, на котором стояла пепельница в виде небольшой шины неприятного синего цвета. Я бросил на Антона вопросительный взгляд.
   - Подожди, - успокоительно заявил Антон.
   Но в его голосе слышалось волнение.
   - Мы же пока вне Пояса Воды? Я могу использовать свои умения?
   - Мы в нем. В доме туна надо быть скромнее, Гена.
   Я вновь огляделся: мебель старая, закрытая пледом тахта, сервант, шкаф, книжные полки. И везде стоят головы животных и птиц, черепа, по стенам развешаны плетеные орнаменты, несколько черно-белых фотографий, календарь с видом реки. Комната как будто застыла в неизменности на несколько десятилетий, нет даже телевизора.
   Молча вошла открывшая нам тетка, поставила на стол две чашки и тарелку с печеньем. Затем принесла чайник, поставила его на толстую рукавицу, и удалилась, так и не сказав ни слова. Я глянул на Антона, тот одними губами произнес "помощница".
   Чай был вкусный, печенье - старое. Значения комфорту хозяин явно не придавал. Появился он, когда я отставил выпитую чашку и оглянулся, привлеченный неожиданным движением. Там, где был проход в другую комнату, теперь белела голая стена, а возле нее сидел в кресле невысокий мужчина неопределенного возраста. Его колени и ноги закрывало толстое ватное одеяло.
   - Не смог ты меня увидеть, ученик туна? - констатировал хозяин неприятным скрипучим голосом.
   - Я и не пытался. Здравствуйте...
   - ... Павел Федосеевич, - пришел мне на помощь Антон.
   Так и познакомились. О себе тун не рассказывал, обо мне - не спрашивал. Антон сам спросил о той истории, но Павел Федосеевич только развел руками:
   - Коли долго с водой под крышей работать, стечь не все успевает. Следы, накопились, от твоих, Генка, упражнений, их прислужники Йомы могли заметить. Они водную магию на любом расстоянии чуют. Здесь у тебя сил прибавится, водное колдовство в наших местах самое сильное. Ну, и беречься придется пуще прежнего...
   Никаких меток, никакого колдовского клейма тун на мне не углядел. Я расспрашивать побоялся - туны своими тайнами делились только с учениками. К тому же, не знал, можно ли упоминать при Павле Федосеевиче о Ладном и волонтерах. Попрощавшись, мы вышли на улицу.
   - Знает он о наших делах?
   - Нет. Считает, мы ищем кольцо чудского кузнеца, а в него он не верит.
   - Что за кольцо? - я замедлил шаг.
   Мы шли по двору, в котором практически не было людей. Слева - дома, справа - деревянные сараи. Впереди между домами виднелся кусок улицы, и там тоже - ни людей, ни машин. Только сзади доносились шумы железнодорожной станции.
   - Ну, о чуди ты слышал. Маленький народ, что при появлении людей ушел то ли в землю, то ли в другой мир.
   - Ну да, в определенные дни дети носят блины на старое кладбище, оставляют чудскому дедушке и чудской бабушке. А то жизнь не очень удачно сложится. Знаю.
   - А вот чего в фольклоре не упоминают: чудь хоть на людских языках не говорила, но язык действий и предметный быт у людей с ними был общий. Те же топоры, тарелки; охотились и рыбачили они, как мы. И кузницы у них были. Вот чудские и людские кузнецы между собой и договорились - чудь оставила кузни, молоты, наковальни, а люди взамен ковали для них порой ножи и прочую утварь. Оставили чудские кузнецы людям свои кольца. Надев то кольцо, мог кузнец сковать изделие, которое чудь заберет в свой мир. Никакое другое изделие чудь забрать не могла. Со смертью кузнеца кольцо переходило к его сыну. Сам понимаешь, с годами колец становилось все меньше. Тому, кто не владел магией металла, оно не подчинялось. Считается, что нынче все кольца либо утеряны, либо вернулись к чуди. Я не уверен, что это так.
   Мы вышли к остановке и разговор сам собой прекратился, вокруг были люди. В маршрутке я рассеянно смотрел на окружающий пейзаж: чахлая растительность, промышленные зоны, гаражи, убогие дачные массивы. Когда завернули к аэропорту, Антон встрепенулся и сообщил, что волонтеры полетов избегают. Мол, сам с ними обсудишь, почему. Я кивнул, прикидывая, что с ножом на поясе мне предполетный контроль не пройти. Расставаться же с оберегом даже на час не хотелось, без него меня одолевало беспокойство. Как будто оказался без штанов на улице.
   Гостиницы никакой не было. Антон снимал трехкомнатную квартиру в многоэтажном доме. Стандартная мебель, компьютер с безлимитным интернетом, спальники и палатки громоздятся вдоль стены.
   - И кто здесь живет?
   - Сегодня - ты, завтра Сережка подъедет, послезавтра - остальные. Завтра пройдешься по здешним музеям, подтвердишь свою легенду, просто по городу погуляешь. В тридцатые как раз на этом мести располагались нефтепромыслы...
   - Знаю. В пятьдесят седьмом нефть иссякла, и все скважины зацементировали. Я готовился, Антон, и местные музеи ничем меня не удивят.
   - А цель не в этом, - не обиделся Антон. - Тебя должны люди увидеть, причем увидеть в образе заинтересованного исследователя старины. Сейчас я тебя проинструктирую, какие кому вопросы задавать, какое знание ты можешь демонстрировать, а какое - не стоит.
  
   Сережка оказался долговязым парнем лет тридцати, с белесыми усиками на вытянутом лице. Он даже по-русски говорил с тягучим акцентом. В квартиру явился сам, на станции его не встречали. Сразу сели за стол, Антон установил посредине сковородку с жареной картошкой и наскоро меня представил. Сергей оказался мастером ветеринарной и целительской магии. Так, во всяком случае, мне его представили. Поев, он сел к компьютеру и начал рассматривать фотографии животных.
   - Завтра вы с ним сходите к одному человечку, легенду подкрепите. После обеда возьмете палатку и спальники, отвезете на дачу. Там заночуете, Людка и Галина Федоровна с проводником на дачу послезавтра утром приедут. Людка студентка-филолог, владеет магией слова, оригинальная особа. С ней лучше не спорить. А вот Галина Федоровна баба простая, покладистая, но ее закрыть рот никаким колдовством не заставишь. Лучше просто молчать - стоит тебе слово сказать, прицепится, десяток историй из жизни расскажет.
   - А лет ей сколько?
   - Не пугайся, ничего страшного. Тридцать пять примерно, незамужняя. Ни тебя, ни Сережку-коновала она домогаться не станет. Она на проводника нашего тайно запала.
   - Это такая тайна, о которой все вокруг знают? Ясно. А проводнику сколько?
   - Дяде Жене под полтинник, женат, взрослые дети. Магией не владеет, но относится к ней с уважением. Да, Галина Федоровна провидица, погоду предсказывает изумительно, насчет остального у нее не очень. Ее всегда берут с собой, когда мнения расходятся, ее слово решающее. А дядя Женя охотник, рыбак, просто знаток тайги. Он и вырос в городе, где мы с тобой туна посещали, потом к югу километров на триста переехал.
   - По соседству живет, значит. А зачем проводник, если нам предстоит бродить между шоссе и железной дорогой?
   - У него ружье, охотничий билет, он взрослый разумный человек. В случае чего, вытащит любого из вас к людям на себе. У него будет мобильник и переносная рация.
   Я понял. Никто из волонтеров не брал в тайгу электроники, часов - это снижало чувствительность к колдовским проявлениям. Поэтому с нами отправляли бывалого лесовика, как охрану и прислугу. И как только дядя Женя на такое соглашался? Ах, да, он же уважал магию...
   Мы с Сережкой, я мысленно тоже звал его коновалом, уж очень прозвище к его облику подходило, посетили древнюю старушку, просмотрели длинные списки заключенных, о чьем пребывании здесь сохранились какие-то сведения. Выписали тех, кто предположительно относился к определенному лагерному пункту, расспросили старушку о прошлом. Она была дочерью одного из ссыльных. Вообще, меня удивило, сколько зэков, отбыв срок, пустили корни в здешнем безлюдном краю. Потом, забрав палатку и спальники, автобусом поехали в сторону поселка, где некогда промышляли радий. Сошли по дороге, Сережка уверенно вывел нас через тайгу к дачам. Нужная нам оказалась с краю, так что мы проникли внутрь, не попадаясь на глаза соседям. Ключ нам дал Антон.
   Сколоченная из досок, деревостружечных плит и кусков шифера, дача выглядела не убого - ужасно. Однако крыша над головой была, стены защищали от ветра, небольшая печурка обещала тепло. Официально Антон купил дачу у одинокой пенсионерки, на условии, что она и дальше будет возделывать участок, не пользуясь домом. Дом ей был ни к чему, она жила в поселке, неподалеку. А сарай оказался без надобности Антону, так что старушка использовала его как склад и укрытие от непогоды.
   Бывшая хозяйка и сейчас ковырялась на участке. Мельком глянув на нее, коновал вздохнул:
   - Артроз у бабки. Я уже не помогу, поздно.
   - А радоновые ванны?
   Сережка посмотрел на меня, как на идиота, и ничего не ответил. Я маялся бездельем, все более уверяясь в том, что предстоящее окажется совсем не таким, как представлялось. Коновал варил на примусе суп из консервов, начисто игнорируя мое присутствие. Я решил на него не обижаться.
   - Сергей, а проводник наш что за человек? Странно как-то, обычный человек ведет волонтеров...
   - Если что, у его одного рассудок сохранится. Тебя не предупреждали, что после трех-четырех выходов многих снимают с исследований? Нам психи не нужны. Значит, не предупреждали. Да, ты же друг Антона, он в тебе уверен, как в себе. Посмотрим, что у тебя получится.
   Я полюбопытствовал, многие ли теряли рассудок. Сережка знал троих, но были и другие - тема считалась закрытой. Мы похлебали супчику, запив его минералкой. Воду в окрестностях поселка коновал пригодной не считал. Я не стал спрашивать, как же ее пьют жители поселка. Спать не хотелось. Летом здесь, в приполярной местности, практически не темнело. Посетовав на это обстоятельство, я усмотрел на лице своего сотоварищи ухмылку.
   - Ты еще в Воркуте не был, там сейчас полярный день стоит, можешь загорать двадцать четыре часа в сутки.
   - Толку с того загара... Ты оттуда, что ли?
   Да, Сережка жил именно там. А Галина Федоровна в детстве училась в школе в том самом городе, где мы с Сережкой познакомились. И Людка жила, по здешним меркам, недалеко - трехсот километров не будет. Я один оказался совершенно нездешним.
   - Так ты и с таежным комаром еще незнаком? - злорадным тоном спросил коновал.
   Комары, однако, успели прорваться внутрь дачи и сейчас назойливо гудели над ухом. Я так и уснул, прислушиваясь к этим "чарующим" звукам.
   С утра попили чаю, Сережка вышел наружу, настороженно вгляделся в небо.
   - Сейчас Галифе подкатит, расскажет о погоде, - пообещал он.
   - Галифе?
   - ГАЛИна ФЕдоровна, - пояснил коновал.
   Чутье его не обмануло. Буквально через пять минут к нам подошли молодая девушка в выцветшей ветровке, черноволосая тетка в джинсовом костюме и пожилой мужик в камуфляже. Познакомились. Рюкзаки пришедшие сложили на даче, дядя Женя взялся отвести нас к былым радиохимическим заводам. Галифе обещала грозу после полудня, следовало спешить - для укрепления легенды полагалось сфотографироваться на местах жизни и работы заключенных.
   Днем, надо сказать, комары не докучали. В зеленых берегах среди тайги сверкала бликами быстрая река. В тридцатые-пятидесятые здесь давали подземную воду многочисленные скважины, на заводах она проходила фильтрацию, окончательную обработку осажденные соли проходили уже на комбинате, расположенном в самом поселке. Сейчас от заводов остались лишь следы фундаментов, торчащие из земли трубы. Возле них мы сфотографировались.
   - Это, считайте, мы обследовали десятый лагпункт, - сообщил нам дядя Женя. - Заглянем на обратном пути еще на четвертый, к нефтешахте, а в городе сами сфотографируетесь у памятников. Там располагались первый, второй, третий, девятый, ну, и еще несколько лагпунктов. По дороге, думаю, наткнемся на остатки временных командировок желдорстроевских лагерей. Фотографировать там нечего, все заросло, но будет считаться, что мы старательно отыскивали материальные следы ГУЛАГа.
   Людка слушала его, как прилежная ученица. А коновал фыркнул:
   - ГУЛАГ они тут отыскали. Обычные лагеря, где большинство заключенных вообще были бесконвойными! Вольные здесь работали не меньше и жили ничуть не лучше.
   - Только платили зэкам поменьше, да умирали они почаще, - кивнул примирительно дядя Женя.
   - А вот это от лагерной администрации зависело, - набычился Сережка. - На нефтепромыслах смертность в самые тяжелые годы была вдвое ниже, чем на строительстве или лесоповале.
   - Сталинист, - презрительно процедила Людмила. - Историю тут все знают, зря стараешься. И про расстрел больных дизентерией в Кожве не забывай. Там расстреляли уже освобожденных заключенных, чтоб не лечить.
   - Это ты забываешь, в каких условиях тогда люди жили, - коновал говорил спокойно, как с неразумным дитем. - Лечить их тогда было нечем, держать вместе со здоровыми - погубить здоровых. Можно бы не расстреливать, просто выгнать на улицу, раз эти граждане уже освободились. Ну и что? В декабре сорок первого под Москвой стояли сорокаградусные морозы, можешь представить, что было на берегах Печоры. Они бы все попросту замерзли в первую же ночь. Это было обычное карантинное предприятие, при эпидемиях больных всегда отграничивают от здоровых, применяя силу.
   Людка до ответа не снизошла. Мы осмотрели остатки еще одного завода и вышли к полям местного совхоза. Дядя Женя покосился на наползающие темные тучи и попросил прибавить шагу. Возвращались мы через поселок, застроенный преимущественно кирпичными домами от двух до пяти этажей. Во дворах не прибрано, зато поселок утопал в зелени. Первые капли дождя упали на землю, когда до дач оставалось около километра. Тогда мы побежали. Галифе предупредила, что несколько минут дождь будет редкий, а потом ка-ак польет! Но мы успели.
   За окном хлестал дождь, сверкали молнии, дядя Женя разжигал печку, Галифе ему помогала советами, Людка смотрела в окно, а коновал, избрав меня единственным слушателем, излагал свою политическую платформу.
   - Ты что, Гена, думаешь, я хронику политических репрессий не читал? Читал, фактов не отрицаю. Да, время было тяжелое, большевики часто ничем не отличались от уголовников, но ведь имелась великая цель, и все лишения были осмыслены. Сам посмотри - здесь была безлюдная тайга, а сейчас что? Поселок благоустроенный, дачи для услады пенсионеров. Живи, не хочу! Ради сегодняшнего благополучия все и делалось. И сделалось, заметь.
   Я не возражал. Коновал, как легко догадаться, остался со своим мнением в одиночестве, отчего страдал.
   - Что, Гена, я, по-твоему, неправ?
   - Я полагаю, мухи должны быть отделены от котлет. Свершения свершениями, а преступления преступлениями, - дипломатично ответил я.
   Сережка пожал в ответ плечами, "меня, мол, не поняли". В чем-то он был прав: атмосфера того времени не позволяла взвешенно и разумно разделять одно от другого. Царила общественная истерия, сочинялись невероятные прожекты, врагами объявлялись все подозрительные или не проявившие убедительной лояльности. И были реальные антигосударственные заговоры, не все политические статьи высасывали из пальца следователи НКВД. И опять же прав Сережка - жизнь вольных, спецпоселенцев и трудоармейцев в здешних краях мало чем отличалась от жизни зэков. Тот же изматывающий труд, тяжелый быт, плохое питание. Но мизерная эта разница иногда становилась разницей между жизнью и смертью.
   Гроза прошла, моросил легкий дождь. Влага быстро впиталась в песчаную почву. Дядя Женя разложил по тарелкам кашу с тушенкой, налил в стаканы чаю.
   - К столу, молодежь.
   После обеда Галифе взялась мыть посуду, а проводник собрался в поселок: надел сапоги, плащ-дождевик.
   - Я в магазин зайду, а вы пока о своих делах потолкуйте. Без меня вам свободнее будет.
   Когда он вышел, я вспомнил, что мне на месте должны все рассказать. И мне рассказали, горячась, перебивая друг друга.
   Сережка-коновал:
   - ... пропали они, почти наверняка, километрах в пятнадцати-двадцати вверх по реке. Свидетелей нашли, что было до и после по часам расписали...
   Галифе:
   - ... не верю я их проводнику, это наш Женя нормальный человек, а Егор - тун. Если не сам людей сгубил, то подвел всех под монастырь...
   Людмила:
   - ... одно объяснение - нашли оно кольцо чудского кузнеца, и к чуди ушли. А обратного пути кольцо не открывает.
   Сережка:
   - Это, конечно, объясняет все - и исчезновение, и дальнейшее поведение проводника-туна. Только вначале придется поверить в то самое кольцо. Я вот не верю.
   Не верила в наследство чуди и Галифе. А Людка только усмехалась - она, как филолог, анализировала множество преданий и легенд, у нее получалось, что кольца реально существовали. Слышали о них немногие, это знание из семей кузнецов на сторону не уходило. Не уходило, пока жизненные перемены не стерли из бытия и семьи кузнецов, и само их дело. Тогда, в момент окончательного распада, эту историю зацепили ладненские волонтеры. И записали. Живых носителей тайного знания, скорее всего, не осталось, Людмила анализировала записанное предание.
   - Проводник уверял, что виноват шувгей. Сам он момента исчезновения не видел, ушел с реки охотиться, значит, люди могли просто уйти со стоянки во время его отсутствия, - рассуждал коновал. - С другой стороны, шувгей никогда не похищал сразу восьмерых, да и похищенные обычно где-нибудь со временем объявлялись. Впрочем, если они объявились без памяти, или не в своем уме, то это то же самое, что бесследная пропажа.
   Галифе заметила, что по психобольницам в год пропажи искали, а магический ветер шугвей, хоть и переносил людей в иные места, но отнюдь не за сотни километров. Где-нибудь в рязанской области пропавшие объявиться не могли. Очутившись в незнакомом месте, опытные ладненцы в тайге не пропали бы; вышли по рекам к жилью недели за три.
   - Если очнулись без памяти, могли и в трех соснах заблудиться. Мог их и фантом жены сманить, после общения с ним мозги тоже отказывают.
   - Сразу у восьмерых? - ехидно посмотрела на коновала Людка. - Очень сложные получаются объяснения, господин ветеринар. То шувгей невероятной силы признавать нужно, то фантом, за которым побежало восемь здоровых разумных мужиков, то массовое сумасшествие...
   Сережка пожал плечами, не желая продолжать бесконечный спор. Я спросил, как обстоит дело со второй загадкой - почему не погибли сразу ссыльные и заключенные ладненцы на нефтепромыслах. Людка заявила, что это - вопрос к коновалу. Он большой спец по выживанию в лагерных условиях, и сам бы продержался там лет с полсотни.
   - А еще филолог, - ласково укорил девушку Сергей.
   Настроение у него улучшилось, он даже раскраснелся, перестав казаться альбиносом. И поведал женской части экспедиции, что я хоть и друг Антона, самого главного о нем не знаю.
   - Расскажем? - он с видом заговорщика посмотрел на Галифе и Людку.
   Студентка филологического факультета проявила безразличие, мол, как хотите, А Галина Федоровна усомнилась. Раз не рассказали сразу, может, к тому имелись ограничения?
   - А если его завтра шугвей утащит, или он очередное кольцо найдет, ему так и пропадать в неведении?
   В общем, страшная тайна состояла в том, что жители Ладного не могли надолго отлучаться из родного села. Месяц там, или даже два - это на здоровье. А дальнейшее пребывание вдали от малой родины заканчивалось смертью. Допустимый срок был довольно неопределенным: от пары месяцев до года. Зависело и от человека, и от возраста, и от обстоятельств отлучения. Веками ладненцы тайком крутились, избегая неминуемой смерти: жили в соседних селах и городах, регулярно приезжая по побывку. Соблюдали старательно закон, ибо сесть в тюрьму - однозначная смерть.
   Та же смерть - быть призванным в армию. Избегая неминуемого конца, парни изобретали всяческие способы. И увечили себя они - по негласному уговору - только за пределами родного села. Естественно, во все времена подкупали начальство. В двадцатом веке нашли еще один выход - специализировались на производстве важной для армии продукции. До войны производили в своих мастерских шашки, потом кристаллы для радиопромышленности, устраивались на оборонные заводы, получая бронь от призыва. После, в спокойные времена, массово получали высшее образование, успевая прихватить в процессе серьезные заболевания, или срочно рожали двоих детей. В конце двадцатого века у ладненцев все было схвачено - и военкоматы, и медкомиссии. А немногие несчастные, которых государство все же призвало, вскоре возвращались домой с уменьшившимся количеством пальцев, или иной, несовместимой с воинской службой, травмой.
   В общем, невероятная особенность села оставалась для окружающих тайной. А если кто-то и догадывался, то молчал. Ссыльные и этапированные на север селяне должны были погибнуть за полгода - год. Но некоторые продержались намного дольше. Знать, почему, для ладненцев жизненно важно. Расследуя загадку, пропал отец Антона и вся его экспедиция. Вот после этого ладненцы и начали вербовать волонтеров.
   - Таланты у земляков Антона разные, нас касается один - умеют ладненцы отыскать и пробудить в человеке скрытый талант. Я вот целитель, тодысь, можно сказать, - продолжал Сережка, - Людмила заговорами владеет, Галина Федоровна чистый тун, провидица. Ну, ты, я слышал, магией воды балуешься...
   - Жители Ладного, если говорить точно, владеют магией кристалла, - поправила Людка. - Но различать они умеют любую магию, даже когда ее носитель ничего о себе не знает. А пробудить способности человека, когда знаешь, в чем они, не так сложно.
  
   Ночью Галифе храпела. Мы с Сережкой, как молодые, устроились в спальниках на веранде. Дамы легли на диванах, а дядя Женя устроился на чердаке. Иногда он ворочался, доски скрипели, с потолка сыпался мелкий мусор. Вечерний разговор оборвался неожиданно, стоило проводнику вернуться. Компания тунов - и я, увы, исключением не был - охотно перемывала косточки ладненцам. Без посторонних, ясное дело. А при дяде Жене слово взяла Галифе и долго рассказывала всякие истории из жизни. Прочим иногда дозволялось вставить пару слов, чтобы рассказчица получила повод перейти к изложению следующей истории. Не то, чтобы истории были неинтересными или вообще никак не соотносились с интересами окружающих, просто было их подряд слишком много.
   Засыпая, я размышлял, как это селянам удавалось веками сохранять в тайне свои особенности. Ну да, простые крестьяне к абстрактному мышлению не склонны, даже заметив неспособность соседей к жизни на чужбине - а в деревнях все про всех известно - они могли не сделать из известных фактов четкий логический вывод. Просто не дали себе труда сформулировать и так всем известное.
   К тому же ладненцы, переехавшие из родного села, возвращались на обязательные ночевки без помпы, незаметно для окружающих. Как будто уехали - и жили себе спокойно. Их дети, рожденные вне села, проклятие предков утрачивали, становились обычными людьми. Не очень было понятно, как заставляли молчать взятых в село молодых мужей и жен из других мест. Но никто не проговорился. Да ведь и волонтеры молчали! Не все мне в этом было понятно.
   Утром попили чаю, собрались и вышли. Обошли окраиной поселок, разделившись на две группы, перешли реку. Соединившись, шли дальше тайгой, вверх по реке. Замыкающим шел Сережка, и где-то через час, когда мы несколько растянулись, он догнал меня:
   - Сегодня дядя Женя нас будет водить, как Сусанин поляков, чтобы ни следа, ни духа человеческого. После ночевки в тайге, если с людьми не встретимся, особые способности у всех обострятся. Тут и начнется... Людка, она вообще в мир духов переходит, с нами только тело остается. Не удивляйся, если и сам видеть-слышать что-то необычное станешь. Тун есть тун, с другим туном или нормальным человеком ему обсуждать нечего. А нормальным останется только проводник...
   Безлюдной тайги вокруг не наблюдалось. Шумела автострада справа, мы постоянно натыкались на просеки, линии электропередач, грунтовые дороги, различный хлам явно человеческого производства. Редко растущие деревья отнюдь не поражали мощью, под ногами то мох стелился, то песок сквозь редкую траву проглядывал. В обед остановились на дневку возле ручья, где трава погуще, развели костерок в ямке, согрели чаю. Собирая хворост, я столкнулся с Людкой. Девушка явно меня поджидала.
   - Если кто из нас начнет себя странно вести, не обижайся и не удивляйся. Сегодня мы скинем с себя коросту цивилизации, с полуночи станем видеть и слышать слуг Йомы, ворсов, и других, коим нет названий. Я чувствительней других, вижу больше, мне труднее придется. Но я справлюсь, только мешать мне не надо...
   Говорили у костра мало, только о необходимом. Шли еще два часа, остановились на короткий привал, дядя Женя обещал показать мне, как новичку, медвежью берлогу. Оставив рюкзак, я отошел с ним в сторону. Берлога оказалась обычной ямой под корнями дерева, с довольно широким входом. Не впечатляло.
   - Думаешь, здесь берлоги на каждом шагу? Давно прошли те времена. Медведь, как и волк, шума не любят. Лис перестреляли, остались зайцы да птицы. Если завтра заметишь зверя, вначале проверь себя, не морок ли. Завтра с утра ты увидишь тайгу другими глазами. Ту тайгу, в которой наши предки жили правильной, природной жизнью, вместе с духами, лешими, водяными...
   Он смотрел на меня испытующе, пришлось пожать плечами в ответ.
   - Зверей не бойся. У меня ружье, я охотник, разбирайся с духами своими способами, рукам воли не давай. Договорились?
   Я кивнул. Спутники поочередно намекали на завтрашнее всеобщее сумасшествие, не сомневаясь, что коснется и меня. Осталось дождаться слов напутствия от Галифе - и в полночь моя крыша, в соответствии со сказанным, обязана была тихонько поползти в неизвестном направлении.
   Время ужина определили по голодному бурчанию желудка. Часы и компас имелись только у дяди Жени, он и командовал. Река ушла вправо, перед нами лежал относительно сохранный участок Пояса Воды. Здесь не было промыслов, только следы давних разведочных скважин. Костер разожгли на небольшой полянке, быстро установили обе палатки, Людку поставили кашеварить.
   - С завтрашнего дня она ни на что путное уже не сгодится, - шепнула мне Галифе, - беспрерывно с духами станет разговаривать. На неизвестных языках. Суп варить мне придется. Может, и ты поможешь, если в здравом уме останешься. А с утра пораньше слушай меня внимательно: пророчество выдам, о нашей ближайшей судьбе. Понять меня трудновато будет, но что сможешь, изложи дяде Жене на русском языке.
   Ночь в палатке посреди тайги. Да еще ночь, после которой обещано погружение в колдовской мир. Разве уснешь? Но едва я задумался о своих действиях при встрече с духами, как мысли, отклоняясь от заданного направления, ушли в сторону диких предположений и полной фантастики. С тем я и уснул.
   Проснувшись, глянул на часы. Было около трех. Выбравшись из палатки, чтобы отлить, я заметил стоящую возле дерева Людку. Она гладила кору и что-то шептала. Отойдя подальше, я сделал свои дела. Возвращаясь, обнаружил девушку на прежнем месте. Для страховки глянул на нее левым глазом, и обомлел: Людмилу окружал хоровод полупрозрачных белых фигур, высотой метра в три. Они тихо колыхались в такт ее шепоту.
   "Тебе это надо? Не твое дело, иди спи"! - приказал я себе и побыстрее исполнил собственный приказ.
   Не считайте меня героем, уснуть я так и не смог. По телу то прокатывались волны жара, сменяющиеся холодом, то в районе пупка появлялись очень странные ощущения, то я вдруг ощущал раздвоенность. Последнее, кстати, меня вполне устраивало. Я-первое, Гена-студент, с холодным любопытством наблюдало за терзаниями Я-второго, пришлого туна-недоучки. Туну приходилось несладко, зато студент в любой момент мог, забрав больше власти, уменьшить его страдания. Так, наблюдая за собой, тренируясь в управлении эмоциями, я пролежал до утра.
   Точнее, до того момента, как из палатки вылез проводник. Я немедленно последовал за ним. Шесть утра, солнце вовсю светит, поют птички. И Людка, бросив дерево, танцует на поляне. Не одна танцует - видимый невооруженным взглядом, повторяя ее шаги, рядом движется язычок синего пламени. Людке он по колено, качается, то вытягиваясь, то прижимаясь к земле, окаймляясь желтизной. Вздохнув, я предельно сосредоточился и закрыл правый глаз.
   Теперь, кроме пламенного язычка, превратившегося в метрового роста олененка, вокруг филологини подпрыгивали в одном ритме несколько полупрозрачных косматых шаров, кружились раскормленная лисичка, и вовсе уж неописуемое создание, гибрид курицы с пони. Они при этом еще и звуки издавали: подвывание, шипение. Но кроме того, я слышал журчание потоков воды, как тех, что струились по земле, так и подземных, пробивающихся сквозь трещины и песок. Подземных вод было намного больше, и звучали они грознее.
   Некоторые потоки не просто грохотали, рожденная ими дрожь пронизывала земную толщу, я чувствовал ее всем телом. Будто мошка на поверхности вибрирующего шара, я осторожно сделал несколько шагов. Роящиеся вокруг Людки сущности не обращали на меня внимания. Осмотревшись, я обнаружил вдали яркую точку. Далеко, точнее не скажешь. Захотелось подойти, посмотреть, но идти одному не стоило. Я понимал, что в теперешнем состоянии уязвим.
   Костром занимался только дядя Женя. Людка танцевала, уже изрядно меня достав своим отсутствием в реальном мире. Коновал дремал, временами всхлипывая и дергаясь, Галифе тоже пока из палатки не выбралась. Решив попробовать свои силы, я попытался отогнать экзотических танцоров. Получилось наполовину: шары остались, остальные исчезли. Девушка немного пришла в себя, даже спросила, как мне показался мир духов. Пришлось признаться, что мне рядом с ними некомфортно.
   Сережка поднялся к чаю, долго плескался в ручье, потом присел со рядом мной, недовольно покосился на блаженно улыбающуюся филологиню.
   - Духи сегодня в духе? - полюбопытствовал он, перехватывая руками горячую кружку.
   Духи, возмущенные моим вмешательством, оставили девушку в покое. Она радовалась, удивляясь, что я не замечаю кружащего вокруг меня сонмища. Впрочем, по ее мнению, опасности сии создания не представляли.
   Я их не видел, не слышал, до людкиных партнеров по танцам дела мне не было. Все сильнее тянул к себе далекий сверкающий огонек. Теперь я уже понимал, до него не один километр, и вижу я его не обычным зрением. Никто, кроме меня, в ту сторону даже не поворачивал головы.
   Из палатки выбралась Галифе, глянула на меня ошалевшим взором и прокашляла:
   - Цветок в лесной чащобе, венчик синих лепестков, покажет путь в нелюдный мир, волшебников усладу. Тот, что влаге повелел не быть, откажется пройти. Кольцо утратит силу, пред всеми оказав.
   Она огляделась с каким-то испуганным видом, схватилась руками за горло и заползла назад в палатку. Коновал вздохнул, и сказал, что пора записать первое пророчество. Как ни странно, Людка сумела запомнить его дословно -- сказалась профессиональная память на слова. Галифе же, как меня и предупреждали, немедленно собственное пророчество забыла, принявшись жаловаться на многочисленные болячки. Сережка вздохнул, и занялся своими прямыми обязанностями целителя.
   - Хочу идти туда, там что-то есть, - указывая рукой, объявил я, едва загасили костер.
   Дядя Женя взял азимут по компасу.
   - На тот случай, если морок нас кружить попробует, - объяснил он серьезно.
   Никто не возражал, хотя этот вопрос заранее не был обговорен. И что делать, если туны потянут группу в разные стороны? Впрочем, от Людки инициативы никто не ждал, Галифе ее не проявляла, просто пророчествовала, так что оставались мы с Сережкой. А коновал молчал, если у него и были идеи, то их он не высказывал.
   Теперь я шагал впереди, нервно оглядываясь на отстающих. Филологиня заявила, что духи отстали, едва мы отправились в путь. Выглядела она вполне вменяемой, даже спросила, куда я всех веду. Я пожал плечами, уверенный только в направлении. Дядя Женя объяснил, что мы движемся по водоразделу двух небольших речушек. Впереди и слева лежали болота, мы же шагали по самой обычной тайге. Следов пребывания человека здесь не наблюдалось. Не прошло и часа, как Людка меня догнала:
   - Гена, недалеко люди. Они, кажется, идут туда же...
   Я остановился, сбросил с плеч рюкзак, приложил палец к губам, прислушиваясь. Девушка опустила на землю надувную лодку, на ней мы пересекали малые реки, приблизила губы мне к уху.
   - Они осторожны, ты их не услышишь. Возьми меня за руку, попробую тебе их показать.
   Туны избегали не то, что прикосновений друг друга, они вообще старались пореже общаться друг с другом. Так то туны, я же недоучка, а филологиня вообще непонятно кто. Не заморачиваясь обычаями и собственными симпатиями, я обхватил рукой ладонь девушки и сосредоточился.
   Как будто ростом выше стал: тайга стала прозрачной, я мог заглянуть за любое дерево, а живые существа светились разноцветными аурами, выделяющими их на фоне тайги. У людей аура была трехслойной, жемчужно-бело-оранжевой. У птиц - тонкой красной каймой. Животные светились желто-оранжевым цветом, рептилии покрывала сине-зеленая пелена, насекомые сверкали фиолетовыми искорками. Имелись вокруг и другие создания, полупрозрачные, блеклые. Их я разглядывать не стал, сосредоточившись на нежданных спутниках.
   Трое, в штормовках, резиновых сапогах, с ружьями за плечами, целенаправленно двигались в нашем направлении. Лица двоих я видел отчетливо, у третьего, главаря, вместо лица я видел деревянную маску с прорезями глаз и рта, нарисованным носом. В руках главарь держал угловатую корягу, острым концом нацеленную на меня.
   "Мое колдовство на поляне открыло меня? Похоже, так. И что делать"?
   Я взглянул обычным, человеческим зрением на Людку. Стоит спокойно, бледна, пассивна. Может не выдержать. А этих троих надо остановить любой ценой. Они, видно по ауре, шутить не станут.
   - Серега, поддержи Людку! Я стану действовать через нее, она должна продержаться несколько минут!
   Коновал без возражений подошел, сбросил рюкзак и палатку, обнял девушку за плечи. Я сосредоточился. Маска с товарищами шли по болоту, обходя топкие места. Болото не смертельное, в самых глубоких местах метр-полтора, но и их опытный глаз видит загодя. Маска явно не новичок, маршрут прокладывает грамотно. А вот что ты сможешь сделать против искусства туна?
   Аккуратненько, помаленьку я начал поворачивать картину болота, включив в нее очертания коряги. Троица маски отклонялась к северу, не замечая того. Я уплотнял воду под их ногами. Оказалось, мне это по силам. Трое здоровых мужиков шагали по воде, яко посуху! А людкина ладонь становилась все холоднее...
   Я уронил их в первом же подходящем месте, лишив воду не только твердости, но даже обычной вязкости. И глубже окунутся, и, что главное - быстрее промокнут. Кто из них провалился по грудь, кто нырнул с головой - это как кому повезло. Сразу же они выкарабкались на сушу, оглядываясь, приходя в себя от неожиданности. Только что шли по сухому месту - и вдруг оказались в болоте. Держать иллюзию дальше я не рискнул. Создал на прощанье фантом этой троицы, удаляющийся к уже близкому лесу, дабы запутать и заодно напугать спутников маски. Воздействовать на главаря я не надеялся: то, что я видел маску вместо лица, указывало на приличную защиту. Ставить такую я не умел, преодолевать - тем более.
   Достаточно уже того, что они искупались. Промокнут их патроны или нет, я точно не знал. Но не знали и они! Сделав воду на мгновение сверхтекучей, я значительно увеличил возможность этого. Бухнувшись в одежде в воду, любые нормальные мужики остановятся, разведут костер, просушатся. Опять же патроны опробуют. Должны же они предположить, что промокли не только портянки в их сапогах, но по порох?
   - Что дальше? - тихо спросил меня Сережка, крепко обнимающий Людку. - Она сможет идти, если налегке.
   - Тогда идем, - я сгреб левой рукой лямку сумки с лодкой и забросил себе на плечо.
   До троицы маски километра четыре; до огонька, казавшегося мне синим цветком, вдвое меньше. К тому же троица в болоте, а мы на сухом месте. Соревнования на скорость выиграть можно, если никто из группы не подведет. "В случае чего один дойду" - решил я шагая вслед за дядей Женей. Тот взял курс по компасу и уже оторвался от нас метров на сто. Впрочем, не прошло и двадцати минут, как я наткнулся на него возле густого ельника.
   - Близко?
   Я кивнул в ответ, и проводник приотстал, доверив мне поиски. Мы срезали ельник по краю, не рискнув углубляться в переплетение упавших стволов. Здесь тайга стала редкой, под ногами местами хлюпало. Прямым курсом мы направлялись в болото.
   - Люда, где эта троица? - на ответ я не надеялся, но девушка указала рукой направление.
   Строго слева от нас. То ли они притормозили, промокнув, то ли утратили способность определять наше положение. Иди они прежним шагом, уже висели бы у нас на хвосте.
   - Идут?
   - Идут, очень осторожно, проверяют палками каждый шаг. Между нами болото, - Людмила говорила тихо, как будто каждое слово причиняло ей боль.
   Сережка продолжал ее поддерживать, я чувствовал, что только его усилия позволяли филологине оставаться на ногах. Ну и ладно. Все здоровы, способны передвигаться, и до синего цветка осталась пара сотен метров.
   - Туда, - я указал направление, - я иду один. Можете идти за мной не спеша, не хотите - оставайтесь здесь.
   - Ни за что! - мгновенно подала голос Галифе.
   Я пожал плечами и пошел вперед, не оглядываясь. Несомненно, я нашел колдовской амулет-оберег-талисман-артефакт; как говорится, нужное подчеркнуть. Среди преданий местного населения бытовала и история о прекрасном цветке, который казался цветком только при первом контакте. Его полагалось сорвать, отказ или промедление карались цепью будущих несчастий. В дальнейшем сей цветок мог принять вид чего-то другого, нужного и полезного, но первый раз артефакт казался цветком. И попадался он человеку только раз в жизни...
   Вблизи цветок оказался не синим. Да и не цветком. Фиолетовые с синей каймой изогнутые наружу зубчики образовали круг диаметром сантиметров тридцать, высовываясь на ладонь из густого мха. Вблизи я понял, что они даже не светились. Стоило мне опустить руки в мох - я же помнил, цветок надо рвать без промедления! - как зубчики мгновенно исчезли. Руками я нащупал металлический обод, потянул его вверх, и во мху меж ладоней открылось круглое окошко.
   - Ого! - воскликнул за моей спиной дядя Женя.
   Может, он увидел неземную красоту. Может, его ослепил мягкий изумрудный свет. Не знаю. Сам я чувствовал только одно - меня со страшной силой тянет окунуться в это окошко. Я боялся, что пролечу в небольшое отверстие, как намыленный. Так боялся, что сжал обод изо всех сил и выдрал его из грунта. Ничего не изменилось. В руках я держал круглое окошко, сияющее светом иного мира. Краем глаза я углядел шелковистую траву на полянке, ряд маленьких островерхих домиков вдоль опушки, непонятное создание с большими ласковыми глазами, с интересом смотрящее на меня.
   Закрыв глаза, продолжал ощущать неземной свет. Я даже видеть то, что открылось в другом мире, стал четче: деревенька уходила вдаль, спускаясь к озеру со спокойной водой. На лугу паслись кони, легкий ветерок колыхал траву, обещавшую отдых и свежесть. Не помню, какие слова я произнес в том момент, каким путем шло мое подсознание, но желание закрыть окошко реализовалось. Свет потух, в руках я держал слегка зазубренное металлическое кольцо. Металл тускло отливал свинцово-серым, на поверхности - ни единого пятнышка. Это после пребывания во мхах-то!
   - Значит, кольцо чудского кузнеца надевалось на голову? - восхищенно спросил Сережка.
   - Здесь ошибка. На голову одевают обруч, обод, корону, но никак не кольцо, - нервно возразила филологиня.
   - Может, кроме колец, были и короны? - влезла оживленно Галифе. - А что? Надел на голову, и куешь.
   - Оно больше килограмма весит. Есть желающие попробовать? - я протянул обруч в сторону Галифе, но та осталась на месте, а могучий артефакт взял из моей руки дядя Женя.
   - На голову не налезет. Ты же его согнул, Гена!
   Я прилег, откинув голову на рюкзак и поглядел на свои руки. Вроде не силач, однако обруч теперь действительно напоминал сильно располневшую восьмерку. Наверно, только так я смог закрыть проход между мирами. Но как хватило сил? Пошевелив пальцами, я обнаружил, что ладони у меня болят. Кинув взгляд на коновала, я протянул к нему руки. Сережка опустился возле меня на колени и аккуратно провел пальцами над ладонью. Стало щекотно.
   - Гематома, - вынес он безапелляционно свой вердикт. - Здорово ты его. Обруч-то не тоненький...
   Пока он проделывал надо мной неконтактные манипуляции, и смазывал руки мазями из бесчисленных флакончиков, остальные делились воспоминаниями об увиденном. Что-то видели все: и стоявший в двух шагах от меня дядя Женя, и Галифе из за спин остальных. Впрочем, последняя могла и придумать что-то, дабы поучаствовать в общей беседе.
   - ... разные дома, и по цвету, и окна отличаются...
   - Эльф-то какой! Красавец...
   - ... а почему он? Может, это девушка...
   Соглашались все в одном - глаза существа, которое Галифе обозвала эльфом, запомнились в первую очередь. Дядя Женя не счел создание красивым, и в половой его принадлежности сильно сомневался. Я разделял его мнение, Сережка был уверен, что это девушка. Впрочем, в споре он выразился грубее - самка. Женщины единодушно сочли эльфа красавцем, причем даже филологиня не протестовала против такой классификации.
   - Чудский гермафродит! - я подскочил, окончательно придя в себя. - Про тех троих с ружьями мы и забыли! Люда, где они сейчас?
  

Эликсир жизни

   Антон глядел на обруч то левым, то правым глазом, проводил над ним ладонью, бегал вокруг стола, чтобы оглядеть артефакт со всех сторон. Руками не трогал. За растолстевшую восьмерку вообще никто, кроме меня и дяди Жени, голыми руками не брался. Дядя Женя, думаю, просто не представлял возможных последствий, мне же терять, как говорится, было нечего.
   - Те трое обсыхали, прямо нам ничего не угрожало. Но Геннадий избегал встречи с ними, да и Галина Федоровна криком кричала - мол, надо ноги уносить, пока целы. Никто не возражал, вот я и вывел группу на шоссе, и первым автобусом - сюда, - закончил доклад проводник.
   - Очень даже правильно, одобряю. Ненужные встречи в тайге чреваты, - кивнул Антон, не отрывая взгляда от короны.
   По ближайшему рассмотрению, корону артефакт напоминал больше всего. Небольшие отогнутые наружу зубчики плавных очертаний упорно подталкивали меня к этой мысли. А если мысленно возложить корону на чудского гермафродита? Голова у него, или нее, поменьше нашей. Поверх шапки одевали?
   - Дядя Женя, как насчет перекуса? Там на кухне кастрюля, сковородка, холодильник... Работы сегодня не будет, можно и пятьдесят капель за удачу лихо-бодро принять. Вот и Галина Федоровна кампанию составит, - Антон кинул в сторону Галифе предупреждающий взгляд.
   Прорицательница отказываться не стала, удалилась на кухню вслед за проводником. Людка плескалась в ванной, я мысленно отметил, что бедра у нее очень даже ничего - после контакта с короной знакомого человека я и сквозь пять стен мог разглядеть; коновал уткнулся носом в компьютер, ни на что вокруг не реагируя.
   - Антон!
   Приятель оглянулся на Сережку, вздохнул и поманил меня в другую комнату.
   - Ну? Только по делу, без эмоций.
   - Ты указывал мне на карте район поисков, помнишь? Огромный. Здесь же я выясняю, что пропасть твои односельчане могли в районе радиусом не больше двадцати километров. Если верить Егору, их проводнику, то получается, что пропали они вообще на пятачке в три квадратных километра. Объясни расхождение.
   - Нет расхождения. На карте тебе показали центральную часть Пояса Воды, в ней доказательно наблюдали шугвей. Веры словам проводника Егора нет, сам он вскоре исчез. Исчез предположительно в том же самом месте. Если желаешь спросить насчет той троицы, что стремилась опередить тебя на пути к этому, - он показал руками очертания короны, - то у меня нет даже предположений. Но учти, в здешних краях ты не единственный тун...
   Мы поодиночке надиктовали отчет об экспедиции. Мой оказался самым длинным, Антона интересовали все подробности с момента выхода группы в тайгу. Людмила отчиталась также о приближавшейся к нам троице, прочие - только о короне чудского гермафродита. В ванную я попал последним, ополоснулся, и, наклонившись над сливающейся водой, быстро начал нашептывать краткий вариант отчета. К ритуалам обеспечения безопасности с некоторых пор я относился более чем серьезно.
   Гладкая поверхность воды подернулась рябью, вокруг сливной воронки обрисовались спиральные волны, сама воронка расширилась и оттуда на меня взглянуло морщинистое лицо с длинным носом. Не взглянуло, в нашем понимании, конечно, глаз на лице вообще не было. Но при этом я четко понимал - Йома хотела меня увидеть, понять, кто я, оценить.
   Воду я остановил, воронку закрыл, на это моих сил хватило. Но что толку? Я уже помечен, удостоившись контакта лицом к лицу. Сил Йомы хватит на сотню подобных мне тунов-недоучек. Духи и стоящие над ними существа, не станем обзывать их богами, не мыслят человеческими категориями. Для людей важнее их расположение или нерасположение. В мифах повествуется и о том, и о другом, хотя Йома считалась созданием здобным. Покинув ванную, я в смятении вышел в общую комнату. Антона не было, остальные сидели за столом, вопросительно на меня глядя.
   - Колдовал? - вопрос Сережки больше походил на утверждение.
   - Йома явилась мне. Я закрылся, оборвал контакт.
   - Ты и с чудью так же поступил. Стиль, однако, у тебя такой, - заметила филологиня.
   - Поссорился ты, Генка, со всеми здешними силами. Долго не проживешь. Уноси ноги, - дружески посоветовала Галифе.
   Она еще и улыбалась при этом, зараза такая!
   - Да, в тайгу тебе лучше не ходить, - подтвердил проводник. - В городе, мне кажется, бояться нечего. Спроси Антона, стоит ли тебе оставаться.
   Антон, как оказалось, ушел по нашим делам, повелев носа из квартиры не высовывать. Корона чудского гермафродита лежала на столе, всеми забытая. Мне показалось это более чем странным, но времени разбираться не было.
   - Люда, а отсюда ты тех троих могла бы почувствовать?
   Но в городе филологиня лишалась большей части своих способностей. Духов здесь она вообще не видела, а для проявления иных способностей ей требовалось совершить наговор.
   - Так соверши. Нам же надо знать, станут ли они преследовать нас, и смогут ли это сделать?
   - Можешь не бояться. Согнув обруч, ты вызвал такое магическое потрясение, что все туны округи ослепли и оглохли. Пока мы шли назад, вокруг не появился ни один дух. Удивительно, что Йома смогла тебя обнаружить.
   Я мысленно выругался, стараясь сохранять на лице выражение умеренной озабоченности. Идиот! Именно меры безопасности, мой отчет над текучей водой, меня и выдали. Йома - повелительница водных струй, текущая вода защищает от духов, но не от нее. Мне сейчас лучше близко к крану не подходить, а реки и ручьи категорически противопоказаны. А как быть с унитазом? Не с балкона же мочиться, в самом деле.
   - Ты не думай, что наговор - это так просто, как готовое лекарство проглотить. Настоящий наговор накладывается с учетом места, времени и обстоятельств. Даже если ты полностью в теме, иногда весь день возиться приходится. Я же никогда наговоров наблюдения не накладывала. Да и на кого накладывать? Лучше всего подойдет птица, а где ее взять?
   - Ладно, отставить тех троих. Поверю тебе на слово. А защитный наговор от Йомы на меня наложить сможешь?
   - Подождите Антона, - подал голос коновал, - может, он чего существенное скажет.
   Действительно, Антон сказал. Меня отправляли утренним поездом за пределы Пояса Воды, с наказом никогда больше здесь не появляться. Ночевать мне предстояло на другой квартире. Артефакт - короной чудского гермафродита его называл только я - предлагалось забрать с собой и использовать по своему усмотрению. На данный момент он представлял собой мертвый кусок железа или иного металла, но его тем не менее запрещалось возвращать в Пояс Воды или привозить в Ладное.
   Упираться я не стал, заявил только, что людкин наговор мне жизненно необходим.
   - Да пожалуйста! - милостиво согласился Антон. - Все равно один ты отсюда не выйдешь, пока Вадика нет, делай, что хочешь, везунчик ты наш...
   В маленькой комнате, явно предназначенной для женщин, стояли мощный диван и маленькая раскладушка, застеленные веселенькими голубыми покрывалами. Стену украшало макромэ, на двери висел календарь со множеством пометок. Тумбочки, настенные полки загромождены бутылочками, коробочками и вазами с засохшими цветами. Филологиня посадила меня на стул и обошла вокруг, придирчиво разглядывая.
   - Мне чего делать? - поинтересовался я сварливо.
   - Сиди спокойно. Впрочем, мне надо тебя осмотреть внимательно. Раздеваться не надо, я могу и сквозь одежду. Не возражаешь?
   Чего возражать, когда я сам сегодня видел ее в костюме Евы. Сквозь одежду из натуральных тканей, правда, сейчас видеть тела я не мог, у меня получалось только через стены. Но говорить ей об этом не стоит. Так что я только кивнул. И тотчас легкая щекотка прошлась по подколенным впадинам, паху, пупку и подмышкам.
   - Странный выбор мест, - заметил я, когда желание смеяться стало неудержимым.
   - Сережка подсказал. Он целитель.
   - А ты его все коновалом обзываешь.
   - Прозвище. Раз появится, не отделаешься. Ты вот - самоучка. Нравится?
   Я пожал плечами. Не нравится, хоть и ничего оскорбительного. Но мое желание уже ни на что не влияет, здесь филологиня права.
   Наговор оказался делом нудным и долгим. Людка что-то записывала на листе бумаги, вычеркивала, бормотала слова на непонятном языке. Писала при этом по-русски.
   - Раз наговор против Йомы, да к тому же ты сам здесь, накладывать его лучше на языке коренных жителей...
   Филологиня знала не только его, она владела языками почти всех народов Поволжья. Полиглотка, натурально. Я Людку сразу зауважал. Да и наговор она накладывала артистично, меня аж дрожь прохватила, даром что я ни слова не понял. То голос повышала до завываний, то шептала, закатывала глаза, тряслась в трансе - в общем, работала, как полагается медиуму-экстрасенсу.
   - Ну все, Гена, вставай. На два дня ты защищен полностью, еще три дня наговор будет действовать, но все слабее и слабее. Следующий раз наложить его я смогу уже в следующем лунном месяце.
   В искусстве наговоров тоже оказались свои ограничения. Зато диапазон филологини был попросту необъятен. Она могла взяться за все. Успеха, понятно, не гарантировала, но границ речевая магия не знала. Только подходящие слова подбери...
  
   Вадик появился, когда мы уже час сидели за столом. Умяли рыбную похлебку, пельмени, закусили несколькими видами салатов. Отдали должное бутербродам с икрой, красной рыбой, колбасами-сырами. Дядя Женя налегал на коньячок, Люда и Галифе скромно мочили губы в сухом красном. Антон тяпнул рюмку водки за успех экспедиции, и больше к спиртному не прикасался. Я вообще не пил. Не только спиртное - ни соков, ни минералки. Попьешь, значит, и через некоторое время в туалет пойдешь. А этот визит я стремился отложить, желательно вообще покинуть квартиру без оного действия. Хоть людкин наговор обещал защиту, в безопасности я себя не чувствовал.
   Круглолицый черноволосый парень с тонкими усиками сел за стол с хозяйским видом, налил себе, потянулся ко мне рукой с бутылкой. Я отрицательно качнул рукой над столом.
   - Ты что, Гена, непьющий?
   - Сегодня да. За мной Йома присматривает. Представляешь? Лучше быть в форме.
   - Наслышан, - кивнул Вадик. - Ну что же. За разрешение главной загадки!
   Антон, поддержанный окружающими, уже укрепился во мнении, что найденный мною обод был воротами в мир чуди. Артефакт притягивал не только меня. То есть меня он притягивал на расстоянии, а вот остальные испытали его притягательную силу, только увидав чудского гермафродита. Дяди Жени влечение коснулось минимально, филологиню же тянуло с такой силой, что, не будь она столь измотанной, непременно бы туда кинулась. Сама в том призналась, и никто в ее искренности не усомнился. Так что пропавшие, к гадалке не ходи, найдя артефакт, наверняка ушли в другой мир. Могли они его и не обнаружить, это верно. Однако корона чудского кузнеца прекрасно объясняла пропажу. Искать другое объяснение не хотелось. Опять же пророчество Галифе, оказалось весьма к месту. "Путь в нелюдный мир, волшебников усладу..." - согласитесь, достаточно однозначная формулировка.
   Посидеть за столом подольше Вадику, к его явному сожалению, не удалось. Антон позволил ему лишь опробовать главные блюда, да повторить коньячок. Не прошло и двадцати минут, как мы уже шагали по вечерним улицам. Светло было, как днем. Население вовсю гуляло: резвились во дворах дети, бродили по улицам парочки и пьяные компании. Мы свернули в старую часть города, уютную, и по-своему красивую. Здесь находилась еще одна явочная квартира волонтеров. На этот раз на первом этаже. "Чтобы при необходимости через окна ноги сделать" - пояснил мой провожатый. Необходимости пока не возникало, но бдительности ладненцы не теряли.
   Первым делом, попав в квартиру, я кинулся в туалет. Перед переполненным мочевым пузырем отступал самый сильный страх. Пока я, настороженно косясь на отверстие унитаза, отливал, не происходило ровным счетом ничего. И лишь когда я, закончив, застегивал "молнию" на штанах, зеркальце воды растянулось, поверхность пошла волнами, но сразу же успокоилась. Уснул я, после всего пережитого, мгновенно, и ночью мне ничего не снилось.
   Утром, увидев мое исполненное мужества лицо перед дверью туалета, Вадим с легким пренебрежением посоветовал помочиться в пустую пластиковую бутылку.
   - Если нет контакта твоей жидкости с землей, Йома ничего о тебе не узнает. А бутылку по дороге в мусорку выкинешь...
   Я обругал себя - мысленно, ясное дело - идиотом. Неужели сам не мог додуматься? Бутылка полетела в мусорный контейнер, реку мы перешли по высокому мосту, я старался вниз не смотреть. В вагоне, кроме нас, оказалось лишь несколько пассажиров, причем на нашей станции села только мать с ребенком среднего школьного возраста. Пройдясь по коридору, Вадик вернулся в купе успокоенным и закрыл дверь.
   - Ну, теперь можешь не бояться. Как работают вагонные туалеты, ты знаешь. Через унитаз до тебя не дотянуться, руки можешь протирать влажной салфеткой, я запасся. И чай пить нас никто не обязывает. А к вечеру мы покинем Пояс Воды.
   - К вечеру? На сколько же он протянулся?
   Пояс Воды оказался не единым пятном, а набором пятен, занимающих огромную территорию к северо-востоку от Петербурга. В одних пятнах магия выражена сильнее, где-то наблюдался лишь слабый ее отзвук.
   - Нет, к нефти и газу магия воды не привязана, - усмехнулся Вадим моим наивным гипотезам. - Но нельзя сказать, что связи вообще нет. Откуда взялись те же нефть и природный газ? Это древние следы былой жизни. Жизнь порождает магию. Водоросли и бактерии создают основу, на которой более развитые существа творят нечто новое, насыщая пространство информацией. Для завершение процесса требуется участие человека. Три компонента магического места таковы. Первое: геофизическое своеобразие места, попросту - ловушка для рассеянной информации. Второе - наличие интенсивной древней жизни. Третье, как ни странно - напряженная и трудная человеческая история. Там, где людям приходилось приспосабливаться, где невозможно было обойтись традициями предков - там укреплялась магия.
   Где-то часа через два я почувствовал, что мне полегчало. Как будто исчез давящий взгляд в спину. Я прилег отдохнуть, потом мы перекусили своими запасами, и даже попили чаю. Вадим от моих настойчивых расспросов увиливал.
   - Да, южнее тоже есть проявления Пояса Воды. Самое сильное - на дне Каспия, у дельты, где находилась затонувшая Хазария. Чтобы воспользоваться этой силой, тебе, Гена, придется с аквалангом нырять. На водной поверхности водной магией ты не воспользуешься...
   Он вообще смотрел на мое будущее туна скептически - после возвращения из магических мест мои возможности на обычном месте должны резко ослабеть. Вернуть их можно длительными и упорными упражнениями. Многие, оказавшись в такой ситуации, бросали магию и переходили к обычной жизни. Другие - тайком возвращались в магические места и там, без поддержки и контроля ладненцев, попадали в различные неприятные истории. Таких, ослушников, ладненцы бросали на произвол судьбы.
   Вадик все же выдал военную тайну, сообщив, что ближайшее по курсу магическое место находится в Рыбинске. Но точное место и характер тамошней магии скрыл. Ищи, мол, сам, раз такой нетерпеливый и упрямый. Никто не препятствует и запретов тебе не ставит.
   - Там ведь тоже Гулаг свирепствовал, - припомнил я.
   - Не подумай только, что здесь есть какая-то причинная связь. Да, Рыбинсклаг был огромным лагерем, строили ГЭС долго, число умерших огромно, иные районы города буквально на костях стоят. Но все это давно забыто, просто стоит на Волге промышленный город с культурным наследием. Там ты можешь без всяких легенд везде лазать, сколько хочешь. Рыбу лови в водохранилище, в лесах грибы собирай, купайся, на яхте катайся, архитектуру девятнадцатого века изучай...
   - Ты там бывал?
   Вадим кивнул, зрачки его сузились, он неожиданно замолчал. Почувствовал, должно быть, мои попытки его растормошить, и замкнулся. Больше, до самого вечера, о магии мы не говорили. Я даже достал из сумки чудскую корону, предлагал потрогать - отказался. Твой, мол, артефакт, хоть и мертвый, и чужим его в руки брать негоже. Рассказ о находке в тайге выслушал без комментариев, вопросов не задавал. Я начал жалеть, что опробовал на нем свое искусство. Человек, от ведь в основном из воды состоит. Так что я не только иллюзии разные способен ему внушать. Но в данном случае колдовство не прошло. Я ведь самоучка, удивляться нечему.
   Ночью я проснулся. Поезд стоял на большой станции, по коридору громыхали чемоданами пассажиры, занимая места. К нам никто не сел. Поезд отправился, я вновь уснул, и в полудреме, сознавая себя в мчащемся поезде, как будто взлетел над землей. Вдаль уходили многочисленные реки. Вдаль, на север - я отчего-то смотрел в том направлении. Я мог проследить любую речушку, самое малое болото. Понятно, что я выбрал место, где отыскал чудскую корону. Но, приближаясь к нему, заметил необычный родник. Стоячие болотные воды были для меня зелеными, озера - белыми, реки различались лишь степенью синевы. А этот родник сверкал не желтизной, как выходы минеральных вод, а отливал фиолетовым оттенком. Место я запомнил, но разглядеть и понять природу явления мне было не дано. В сон вклинились меняющие облик ворсы, они то вязали отбивающегося Вадика, то тащили в реку - я уже был не в поезде, в тайге - отрешенную от мира филологиню, то уговаривали Эльвиру нырнуть в унитаз, белеющий посреди леса.
   Сны оборвались на следующей станции. К нам подсели два хмурых деловых мужика, решившие вздремнуть до Москвы. Разговаривать при посторонних я не стал, а на вокзале вцепился в рукав Вадима.
   - Мне срочно нужно выйти в интернет. Есть один родник, пусть ребята проверят...
   Отыскав спутниковый снимок, я максимально увеличил масштаб. Родник не был виден и при таком увеличении, но я помнил изгибы реки и был уверен, что в месте не ошибся. Скопировав часть снимка, вызвал графический редактор, написал несколько названий, чтобы Антон смог понять, к какому участку относится карта, и обвел красным овалом место, где находился виденный во сне родник.
   - Вот. Сбрось Антону на электронную почту, - я уступил Вадиму место у клавиатуры.
   - Близко к городу, - пробурчал мой спутник, набирая адрес, - там не искали. Рядом с людьми большинство волонтеров неработоспособны. А ты когда родник обнаружил? - с недоверием глянул на меня ладнинец.
   - Сегодня ночью. Похоже, когда мы как раз водораздел бассейнов Каспия и северных морей проезжали. Я ничего утверждать не могу, но чутье говорит - что-то необычное там присутствует.
  

Ночная магия

   Повернув ключ в замке, я распахнул перед Элькой дверь.
   - Полагалось бы пустить вперед кошку, но кошки нет. Придется тебе выступить в ее роли.
   Подруга взглянула на меня вопросительно. Я легонько подтолкнул ее, чтобы не задерживалась на пороге. Вид совершенно пустой квартиры Эльвиру несколько озадачил.
   - Почему ты снял квартиру без мебели? А спать где?
   - Я ее не снял. Я ее купил. Оттого и без мебели.
   - Купил? Ура! - завизжала восторженно Элька и повисла у меня на шее.
   Некоторое время было не до разговоров, но неудержимое женское любопытство напомнило о себе, едва мы привели одежду в порядок.
   - И где же ты деньги взял?
   То, что родители мне такой подарок преподнести не могли, подруга знала со всей определенностью. Придумывать насчет наследства от двоюродного дядя из Америки не хотелось. Правда заключалась в том, что квартиру я купил на полученные от ладненцев деньги. И не только эту однушку-хрущевку в панельной пятиэтажке. Была и вторая - в приличном доме, современная, двухкомнатная. Ее я сдал в наем на три года, как раз за этот срок на машину накопить получится. А там мы с Элькой в нее переберемся, а эту сдавать будем. Пока же лучше не мозолить внезапным богатством глаза окружающим, пожить здесь.
   Рассказывать все подруге не стоило, но невозможно и откровенно врать.
   - Там, в тайге, нашелся один артефакт. Он сиял и показывал влекущие картинки. Я его сломал. Люди, что были там со мной, решили, что я спас им жизнь. Вот и скинулись на подарок. Я еще занял немного, так что мебель нам придется старую на свалке подбирать.
   - Есть и другой выход, - улыбнулась Эльвира. - Давай свадьбу сыграем. Нам и мебель подарят, и посуду.
   Да, это возможность. Ее группа скинется на диван, моя - на шкаф. Родители обеспечат холодильник и стиральную машину. Всем это будет посильно, никто не разорится. Эльвира умела мыслить практично. А свадьбу для студентов можно устроить скромную, прямо в этой квартире. На водку с закуской денег я точно наскребу. Вообще то денег у меня хватило бы и на шикарную свадьбу в лучшем ресторане, но зачем выделяться?
   - Эль, это что, ты делаешь мне предложение руки и сердца?
   - Вообще-то это я подумала, что ты делаешь мне предложение. Купил квартиру и первым делом меня привел. Ну, я же не могу отказать герою, крушащему магические артефакты... А насчет скорой свадьбы - это я так, попутно, думая о мебели.
   "Вот это я влип. Она же на самом деле только что сделала мне предложение. И просто маскирует его, давая мне возможность потешить мужское самолюбие, как бы проявить инициативу".
   - Предложение я тебе делаю, ты не ошиблась. А выбор времени - за тобой, любимая.
   Вывернулся я удачно - мы снова оказались на полу. А дальнейший разговор крутился исключительно вокруг свадьбы. О деньгах и о мифических долгах Элька больше не вспоминала.
   Дня свадьбы пришлось, естественно, ждать. Впрочем, вопрос с мебелью разрешился раньше: едва мы объявили, что начинаем жить вместе, однокурсники обеспечили нас мебелью. Диван был явно не новый, но вполне приличный. Шкаф оказался новым, но уж очень маленьким. Сверх того с чьей-то дачи нам притаранили древний стол, достойный разве что подвала, и пяток стульев, столь же древних. В некоторых местах они были обмотаны проволокой, дабы не рассыпались под тяжестью тела. Коллекцию дополнили полуразрушенная вешалка о трех крючках в прихожей и прочный деревянный ящик, его мы пристроили вместо кухонного стола.
   Родители по заказу подарили холодильник и стиральную машину. Хотели подбросить и телевизор - их поколение считало сей предмет важнейшим в доме - но от такого счастья мы отказались. Компьютер у меня был и раньше, а Элька пользовалась ноутбуком. В общем, за месяц мы обставились, отпраздновали с однокурсниками фактическую свадьбу - не приглашать же весь курс на свадьбу официальную, и потихоньку привыкали к собственному жилью. Чудская корона валялась на дне кухонного стола, Эльвира так ни разу и не спросила о происхождении непонятной железяки.
   С Антоном мы практически не виделись. Здоровались при встрече в университетских коридорах, он намекнул, что публично нам лучше не общаться. Адрес мой он знал, но появиться соизволил только в середине октября.
   - Гена, хвались обстановкой. Я слышал, вы чуть ли не со свалки обставились?
   - Примерно так. Потихоньку заменим на приличную.
   - У нас только стулья страшноваты, остальное выглядит сносно, или неприглядные места прикрыты, - похвасталась Элька.
   Столы, действительно, прикрытые свисающими до пола скатертями, в глаза не бросались. Заглянув в кухонный стол, Антон повернул голову к Эльвире:
   - Вот эта штуковина у вас для чего?
   - Пока руки не доходят. Хочу кашпо из нее сделать. Веревками обвяжу, подставку в середку, и два цветка поместятся. Гена, ты где ее взял?
   - В тайге нашел. Ну, и прихватил на память, - с безразличным видом ответил я.
   - Красивая штучка. От чего она?
   Антон за спиной Эльвиры показал мне большой палец.
   - Похожа на корону. А что такое на самом деле, понятия не имею.
   Потом мы сели за стол. Элька углубилась в детали его отношений с Наташкой, хотя какие там детали? Нет отношений, нет и деталей. Но Эльвира переживала их разрыв сильнее обоих заинтересованных лиц.
   - Гена, ты в Рыбинск ездил? - внезапно спросил меня Антон, едва Элька подала чай.
   - Ездил. Музей там прекрасный. Основой его послужили коллекции семьи Михалковых. Тех самых, которые и Сергей, и Никита, и Андрон.
   - А в природе там что-нибудь интересное обнаружил?
   Пожав плечами, я заявил, что об этом его надо спросить. Он у нас географ, а я больше по культуре да по истории оцениваю места, где бывать приходиться.
   - С географической точки зрения Рыбинск лежит на границе тайги и широколиственных лесов. Еще там начинается Рыбинско-Сухонский вал, это такая цепь поднятий наземного рельефа, тянущаяся до Котласа. Вал служит наземным отражением Сухонской ветви Среднерусского авлакогена, есть такая геологическая структура. В некоторых поднятиях обнаружена нефть, но в малых количествах. Вот и все особенности. Да, в окрестностях города есть геологические памятники мирового и федерального значений: обнажения триасовых, юрских, меловых слоев. Ну, и соответствующая палеонтология, - закончил географический обзор Антон.
   - Динозавры? - обрадовалась подруга.
   - Плезиозавры. Там тогда море было. А в триасе - озеро.
   Я заявил, что в появлении рыбинского водохранилища прослеживается древняя традиция. Десятки и сотни миллионов лет здесь плескалась вода, ненадолго сменяемая сушей. Потом землю накрыл ледник, а после него в низовьях Шексны и Мологи вновь образовалось озеро, постепенно сменившееся болотистой тайгой. А сейчас на этом месте водохранилище. Традиция, однако.
   - Мальчики, - бесхитростно спросила Элька, - что это вы Рыбинском заинтересовались? То Генка раньше колдовство изучал, фокусы показывал. Съездил в тайгу, все забросил. Теперь вот Рыбинск. Там тоже колдовские места?
   - Не заметил, - быстро ответил я, стремясь уйти от темы.
   - Ты что, Генка, колдовство совсем забросил? - удивился Антон.
   Пришлось объяснять, причем больше для Эльки, что сейчас я налегаю на пассивное использование магии. На обнаружение, не на действие. Действия, как показывает опыт, чреваты дальнейшими последствиями. Разговор о колдовстве, в котором Антон играл роль неверующего провокатора, позволил забыть о Рыбинске.
   - Жаль, что ты такой осторожный лентяй, - неожиданно сказал гость. - Я вот тебе "живой" воды принес, думал, ты как тун мне что интересное скажешь...
   Он вытащил из сумки стеклянную полулитровую бутылку с завинчивающейся пробкой, открыл и плеснул в мою опустевшую чашку. Посмотрел на Эльку и плеснул немного себе. Выпил одним глотком.
   - Теперь будешь жить вечно, или тебя отныне пулей убить невозможно? - ядовито осведомилась Эльвира.
   - Тебе налить? - ласково спросил ее Антон. - Это безопасно. А вот как она действует на тунов, никто не знает. Для обычных людей это просто вода. Соли там разные в обычном количестве, небольшие следы нефтепродуктов, отчего вкус у нее не идеальный.
   Я внимательно осмотрел и обнюхал воду. Прищурил правый глаз. Вода как вода. И на вкус - тоже. Никакой нефти я не чувствовал. Фиговый, наверное, из меня дегустатор. Раз Антон ее демонстративно употребляет, значит, опасности нет. Он наверняка все проверил.
   - А кто сказал, что вода "живая"? - задала вполне резонный вопрос Элька.
   - Да тун один. В тех краях, куда Генка ездил летом. А с ними не знаешь, чему верить. Может, он прав, но только надо знать, как ту воду использовать.
   Мифическим туном был я, но Элька об этом не догадывалась.
   - Ты там тоже бывал? - спросила она гостя.
   - В прошлом году бывал. А воду мне знакомые ребята только сегодня привезли. Неизвестно даже, сохраняет ли она силу вдали от родника.
   Эльвира осведомилась, пробовали ли они эту воду на раны лить. Или поить ими умирающего. Вряд ли вода могла проявить свои качества на здоровых. Таких экспериментов Антон не проводил, не нашлось под рукой ни раненых, ни, тем более, тяжело больных. Однако один опыт он поставил прямо здесь, в нашем присутствии. Порезал руку ножом, промыл "живой" водой, и смотрел, как сворачивается кровь.
   Элька от таких действий пришла в негодование, но выставить окровавленного гостя из квартиры не решилась. Продезинфицировала рану, перевязала. Волшебных эффектов "живой" воды никто из нас троих не заметил, хоть я и подключил все свои колдовские способности. Они, хоть и увяли, все же позволяли мне замечать большее, чем допускало обычное зрение.
   Потом я пошел проводить гостя до трамвая.
   - На свадьбу придешь?
   - Наташка будет? Значит, не приду. Извини.
   - Ладно. Что там в Рыбинске? Вадик так и не сказал, какая там магия.
   - Никто не знает. Мы, способные распознавать невидимую силу, что-то ощущаем. Но определиться пока не в состоянии. Ты что ощутил?
   - Ничего. После Пояса Воды я был как оглушенный. Скажи, часто волонтеры, перестав на вас работать, теряют свои способности?
   - Хороший вопрос. Умница ты у нас, Геннадий Николаевич. В большинстве случаев теряют. Взамен приобретают спокойную жизнь, без риска нарваться в собственном доме на неприятный сюрприз. Как считаешь, нормальный размен?
   Я пожал плечами. Кому как. Некоторым волонтерам обыденная жизнь казалась слишком скучной, они пытались добавить в кровь адреналина, лезли в магические места, приезжали в Ладное в попытке вернуть угасающие способности. В общем, кончалось это всегда плохо. Необъяснимые смерти, таинственные исчезновения, несчастные случаи... Немногие волонтеры, рискнувшие практиковать магию без контактов с Ладным, иногда добивались неплохих результатов. Но большинство из них следовало собственным путем, преследуя личные цели. В Пояс Воды или Пояс Верности подобные самоучки не лезли, отнесясь к предупреждениям ладненцев серьезно.
   Я подумал было, что Рыбинск был этаким "громоотводом" для беспокойных бывших волонтеров, но нет. Хватало и других мест: три десятка только Поясов Железа на европейской части России, да и Пояс Воды имел проявления, никак не связанные с северо-востоком европейской части.
   - Тунам, как и сибирским шаманам, хорошо. Ушел в тайгу-тундру и куролесь, сколько влезет. Следы твоих упражнений остаются, но на это место ни ты сам не вернешься, ни другие люди не забредут. А как быть оседлому, городскому мастеру?
   - Ты меня спрашиваешь? - Антон удивился. - Ты сам разве над этим вопросом не думал? Полностью следы колдовства устранить невозможно, на проторенный след стягиваются духи и прочие сущности. Держать их в узде надо уметь, это и есть настоящее знание туна. Его тебе может передать только другой тун. Условия передачи колдовской силы тебе известны?
   Я припомнил условия и чуть не блеванул. Нет, увольте. Это не для меня.
   - Вижу, этот путь тебя не прельщает. Тогда занимайся колдовством на выезде, в безлюдных местах, избегая повторений. Мало? Зато без риска. Рискуешь ведь ты не только собой. У тебя скоро жена появится, там и дети пойдут, лихо-бодро. Так что, Гена, здравый смысл моими устами говорит: лучше брось. Можешь, естественно, меня не слушать, вольному - воля.
   Я обещал подумать и принялся расспрашивать и "живой" воде. Ну, что же. Людка-филологиня ее заговаривала, и решила, что вода необычная. Наговор на нее иначе ложится. Из прочих странностей - температура воды в источнике на четыре градуса выше, чем в соседних. Воду показали уже знакомому мне туну, тот объявил ее заколдованной, отказался с ней работать, дескать "будет плохо". Вот и все результаты.
   Нельзя было с уверенностью утверждать, что я нашел средство, спасавшее ладненцев от быстрой смерти в годы заключения. Появилась новая гипотеза, что уже неплохо.
   - Мы ведь не знаем, пили они ее, умывались ею, белье ли в ней стирали, - задумчиво рассуждал Антон. - Источник лил свою воду в реку, а она протекала мимо нескольких лагерей. Множество людей вольно-невольно имели контакты с водой. Рыбу в реке ловили, в конце концов. А может, осознанно источник использовали, как теперь узнаешь...
   Он обещал, что исследоваться этот вопрос будет интенсивно и последовательно. Но без моего участия. Мне привезли для испытаний бутылочку воды, вот с ней я мог работать беспрепятственно. Антон мог бы и не говорить, что выливать исследуемую воду в раковину или унитаз не стоило. Лучше на землю, вдалеке от дома. Еще лучше - выбросить в закрытой посуде, чтобы мусоровоз вывез на свалку. Это я понимал и сам.
  
   Договорились связываться по электронной почте. Уже через неделю Антон прислал известие: "живая" вода ничуть не ускорила заживление раны. Зато месте разреза не осталось даже малюсенького шрама! Я, ясное дело, не утерпел, проверил на себе. И заживало так себе, и шрам после выглядел так, как полагается шраму. Может, у ладненцев и физиология другая? Элька меня обругала, и по непостижимой женской логике внезапно вспомнила про чудский обод-восьмерку. Теперь она углядела в нем угрозу и передумала даже близко ставить к нему цветы. По ее настоянию артефакт отправили в прихожую и пристроили под самым потолком, как украшение. Смотрелось неплохо. Антон предрекал "умершему" артефакту стремительное старение. Но корона выглядела столь же чистой и блестящей, как в тот день, когда я впервые взял ее в руки.
   И была она постоянно на глазах. Ладненцы не желали иметь с ней никакого дела. Они сразу дружно уверовали, что их пропавшие односельчане не смогли противостоять зову чуди и ушли в их мир. Как могли восемь взрослых мужчин протиснуться в обод, куда и голову не всякий пропихнет, не понимал только я. В общем, окончательно меня не бросили. Со мной общались, Николай, когда я ездил в Киреевку за обручальными кольцами, принял меня гостеприимно. Но о магии со мной почти не разговаривал. Так, рассказывал поучительные страшилки про несчастья с самоучками.
   Кольца в киреевском сельмаге оказались самыми обычными. Ладненцы с золотом не работали, предпочитая серебро или сплавы не из драгоценных металлов. Лишнее внимание им не требовалось. Вот в этом отделе было на что посмотреть! Я прикупил Эльке колье с горным хрусталем. Кассирша, узнав меня, обрадовалась.
   - Выбрал что? Молодец. Красиво. Это кому?
   - Невесте.
   - Той, что с тобой тогда приезжала?
   - Да.
   - А деньги от ладненцев?
   Деревня, что скажешь. Тайн здесь не бывает. Я молча кивнул головой.
   - Расплатились, и намекнули что больше тебе здесь делать нечего? Хоть не продешевил, городской?
   - Явно не продешевил.
   Настроение у меня снова упало. Что за вопрос? И главное, я до сего момента был уверен, что не продешевил. А после разговора с кассиршей засомневался. С одной стороны: кем я был до волонтерства? Обычным студентом. Теперь я тун, пусть самоучка, то есть недоделанный, и страшащийся использовать свои умения. Но они же есть! Плюс две квартиры в собственности...
   А с другой стороны: я был независим и спокоен, целостен, мог разумно планировать свою жизнь. А что теперь? Я уже ограничен в передвижениях: Пояс Воды для меня опасен, Поясу Верности, скорее всего, опасен уже я, что для меня имеет те же самые последствия, что в первом случае. И нет никаких гарантий, что число опасных мест не увеличится. Да что я говорю? Вообще нет гарантий безопасности! В своей квартире в любой момент может достать - неспровоцированно - какая-нибудь магическая сила. Я ведь для мира духов заметен, как маяк в ночи. И защититься не сумею. Ладненцы меня ничему не учат. Передал мне тогда Николай файл первичной информации, так на том и кончилось. Возможно, у них самих по водной магии ничего больше нет.
   И главное, жить обычной человеческой жизнь мне теперь непереносимо. И за это мне тоже следует сказать спасибо Антону и компании. Такой вот негатив. Меня, правда, никто в волонтеры силой не загонял, самому приключений захотелось. Так что плакать и жаловаться оснований нет.
   Вскоре подобные мысли отошли на второй план. Состоялась свадьба, своим чередом шла учеба. Семейные обязанности включали обязательные визиты к друзьям-родственникам по выходным и праздникам, равно как и прием их у себя. Да еще работа - я пристроился в одном клубе мастером по спецэффектам.
   Мне выделили комнатенку, куда я натащил неработающей и древней аппаратуры. В нужный момент я расставлял ее, подключал в розетки, на панели загорались лампочки. Проектор предоставил клуб, а моя настоящая работа заключалась в создании перед проектором маленькой иллюзии, которую луч переносил на экран. Океанские волны, тропические острова, полет над горами, водопады, прыгающие львы - сюжеты я черпал из телепрограмм, посвященных природе и путешествиям. Изображения были несовершенны, но это мало кого трогало, все списывали на устаревшую и несовершенную аппаратуру. То, что изображения создавал я сам, а работа аппаратуры была иллюзией, знал только я. Даже Элька не догадывалась.
   Полтора-два часа работы, два-три раза в неделю, при полноценной оплате, равной инженерской или менеджерской начального уровня. Если я, получив диплом, вздумаю работать по специальности, получать буду меньше. Мои умения уже меня кормят. Правда, долго я в клубе не продержусь, либо потребуют аппаратуру усовершенствовать, либо вообще догадаются, что иллюзии создает вовсе не мертвая аппаратура, а что-то другое. На всякий случай я держал в комнатушке бутылочку лака, и другую - с ацетоном. Если что, пожар будет коротким, но ярким. И аппаратура умрет смертью храбрых, не признавшись в содеянном.
   Мигом пролетел Новый Год, пошла сессия. В одну из ночей, когда я засиделся за учебниками за полночь, внезапно раздался неясный шепот. Слов было не разобрать. Интонации - зовущие. Я вставал из-за стола и шепот мгновенно обрывался. Я пробовал читать стоя - тишина. Так и не разобравшись, плюнул на подготовку и прилег. Едва голова коснулась подушки, шепот раздался снова. Вроде он был разборчивей, но говорили не по-русски. И шел он, как я понял, из прихожей. Оттуда, где висел, украшенный новогодней мишурой, чудский обод-корона. Я вдруг припомнил, что Элька обожгла сегодня руку и залила ожог "живой" водой. А после этот обод протирала, брала его в руки. И артефакт наверняка вступал с "живой"водой в прямое соприкосновение
   Когда я встал, шепот немедленно затих. Достав из холодильника бутылку, я аккуратно отлил немного в ладонь, вернул бутылку на место и пошел в прихожую. Сбросив мишуру, я смочил почти всю поверхность короны и постоял рядом в ожидании. Тишина. Отошел, прилег - тишина. Выбросив непонятное явление из головы, я заснул. Снилась мне тайга и обод, катящийся между сосен, словно поводырь, указывающий дорогу. Я еще удивлялся, зачем тогда зубчики, они же тормозить будут на поворотах...
   А потом во сне я вновь увидел опушку леса и чудскую деревню, только гермафродита там не было. А по улице катился знакомый обод, вот только зубчики у него торчали по обеим сторонам. Даже не просыпаясь, я сообразил, что обод-корона лишь половина артефакта, и нужно искать вторую. Там, где я нашел артефакт, второй половины не было.
   Проснувшись, первым делом подбежал к короне. Чушь, конечно, второй половины быть не могло, их никак между собой не скрепишь. Не станешь же обматывать проволокой два отдельных одинаковых обода, так не делается. Но сон подал мне определенную идею: что, если корона лишь часть устройства, необходимого для перехода в мир чуди? Не дверь, но глазок в двери?
   В университете поймал Антона, отвел на дальнюю лестницу, куда наведывались лишь лаборанты с уборщицами да любители покурить. Обстоятельно ему все растолковал. Ладненец отреагировал вяло:
   - Наверное, Гена, так и есть. Мы тоже об этом подумали, место находки изрыли вдоль и поперек. Ничего там нет. Может быть, вторая половинка в стране чуди? Или просто нематериальна...
   - Шугвей?
   - Неплохой вариант, - согласился Антон, - а то, что "живая" вода способна воздействовать на корону, это любопытно. Я бы предложил тебе продолжить в этом направлении, но не стану. Риск, Гена. Он абсолютно не просчитывается. Вдруг Элька завтра утром обнаружит твой труп в прихожей?
   Вот тут мой друг меня удивил. Прямо стариковские рассуждения в столь юном возрасте. И обоснованы-то как! Мол, ладненцы десятилетиями изучают сверхъестественное, но больше чужими руками, и волонтеров придерживают, едва те пересекают стартовую черту. И оттого, по мнению Антона, смертность среди волонтеров лишь незначительно превышает естественную. Умирали в основном те, кого не удалось придержать. Я же, получается, забрался уже так далеко, что мое существование на этом свете само по себе удивляло.
   - Предлагаешь мне все забыть, жить обычной жизнью? Наркоману завязать легче...
   - Ты же не наркоман. Последствия понимаешь не хуже меня, - терпеливо разъяснял Антон, недовольно морщась. - Колдовскую жизнь изучал, помнишь, что еретнич полноценно умереть не может, пока свою силу не передаст ученику. Он это должен сделать даже из могилы, только тогда упокоится, а до того духи его понуждают выполнять свою волю. А кто становится еретничем? Не обязательно злодей, чаще это тун, который вовремя не остановился, силу свою не рассчитал. Духи его осилили. Чем чаще колдуешь, тем плотнее контакт с миром духов, тем сильнее они могут на тебя влиять.
   - Знаю, знаю. Тун думает, что он использует духов, а на самом деле все уже наоборот, и он уже еретнич. Так я с духами практически не контактирую. Чудская корона, да "живая" вода... - Антон при моих словах сморщился и посмотрел на меня укоризненно.
   А потом добавил, что вода, на самом деле, может и "мертвая". И оставил меня на лестнице, в одиночестве переваривать эту мысль. "Ну, да, "живая"вода делает мертвое живым. А "мертвая" восстанавливает целостность объекта. В сказках так". Я понимал, что на самом деле и то, и другое гораздо сложнее по механизму. И нет никаких шансов в этой проблеме разобраться. Антон посеял в моих мыслях очередное сомнение, и зачем он это сделал, понятно даже ребенку.
   Университетская жизнь имеет свои преимущества. Договорившись со знакомыми биологами, я проверил биологическую активность "живой" воды. Результаты оказались неоднозначными: одни группы микроорганизмов отреагировали повышением активности, другие - наоборот. Многоклеточные организмы вообще никак не реагировали. Мои собственные эксперименты по воздействию на сломанные механизмы закончились ожидаемой неудачей. А корона тем временем ночами издавала слабые шорохи, а иногда что-то шептала. Но слов, и даже языка, разобрать я не мог.
   Успешно прошла сессия, на каникулы мы никуда не поехали. Навещали родителей, я подрабатывал в клубе, Элька занялась квартирой. Мебелью мы обставились с первых же заработков. Я намекал, что стоит покупать вещи попроще, все равно потом менять придется. Но разве женщину переубедишь? Теперь у нас стояла красивая мебель, занимая собой пол квартиры. Элька уже и к дивану начала приглядываться, но тут я встал грудью. Подарок, как-никак, ребята обидятся, если мы его на первом же году жизни выкинем.
   В конце каникул от Антона пришла почта: умерла Людка-филологиня. Тело девушки обнаружили возле источника с "живой" водой. Причина смерти - острая сердечная недостаточность. Антон подчеркивал, что в Пояс Воды Людка явилась самовольно, и более того, местонахождение источника ей не сообщали. Она, на свою беду, отыскала его самостоятельно.
   Через день прислал письмо Сережка-коновал.
   "Гена, ты уже знаешь, наверное, о нашей утрате. Умерла Людмила, знаток речевой магии. Отыскала, говорят, какой-то особый источник, вода из которого оказалась для нее смертельной. Может, наговор какой на воду наложила? Она вполне могла. Это мои предположения, ты, возможно, информирован лучше. Так я тебе расскажу, что делала группа после твоего отъезда. Первое: обшарили тайгу вокруг места находки артефакта. Результат - ноль. Галифе выдала ряд пророчеств, смысл коих в том, что ничего нам понять не дано, а кто сильно далеко свой нос сунет, тому его прищемят. Теперь ясно , что это на самом деле так. Второе: мы все выкупались в реке чуть выше города, с правого берега. Не по своей инициативе, как ты догадываешься. Думаю, недалеко от источника. Возможно, Люда тоже так предположила. После купания нас обследовали, и на месте, и в столицу региона вывозили. Результат - все здоровы. (Это я и сам прекрасно мог определить).
   Вот и все, после мы разъехались навсегда. Галифе заявила, что больше она в тайгу ни ногой, что видевшие артефакт останутся в безопасности только на асфальте. Она сама так решила. А мне то же самое настойчиво советовал Антон (как он там, новых кроликов для экспериментов наловил?), и я внял советам. Чего и тебе рекомендую. Кстати, как там артефакт, не безобразничает? Всего наилучшего. Сергей".
   Ответил я уклончиво. Дескать, живу хорошо, нос не высовываю, а артефакт только шуршит иногда ночью. На перемену погоды, должно быть. Однако то, что Сережка упомянул артефакт, мне категорически не понравилось. Я же помнил, что все свидетели испытывали к нему влечение. И я, чего скрывать, тоже. Но у меня хватило сил отсоединиться, нарушить чудскую магию, и себя я считал в безопасности.
   Зато в голове зашевелились нехорошие мысли: "Откуда Сережка знает, что артефакт по-прежнему у меня"? "Не перепрятать ли его? Вдруг кто придет днем, когда меня нет дома. Дверь и замок не преграда для серьезного человека. А артефакт висит на виду, уже многие знают, что он у меня". Спрятать его где-то вдали, потерять возможность ежедневно видеть и контролировать, я не решился. Однако снял корону со стены в прихожей и пристроил под ванну - туда в поисках ценных вещей никто не заглянет.
   Что артефакт хранится у меня, догадаться нетрудно. Коновал же видел, что никто из наших до него даже не дотрагивался. Так что передать его кому-то из волонтеров я не мог. Из знающих никто не возьмет, остережется, осведомлять незнающих запрещено. Случайному человеку отдать? А зачем? Тогда уж проще выбросить, или закопать в тайнике. Мог, вполне мог Сережка сообразить, что любопытство не позволит мне так поступить.
   И значит, опять в своей жизни я ограничен. Ограничен чудской короной, неразборчиво что-то мне шепчущей . Да, сей шепот предназначен для меня персонально, Эльвира этих звуков не слышит. Может, попробовать корону того, распрямить?
   Мучился я недели две. Не выдержал, попробовал - не вышло. Видать, тогда я согнул ее не столько руками, сколько магической силой. А здесь ее у меня куда меньше. Эксперименты с "живой" водой закончились, когда закончилась она сама. Что я узнал? Почти ничего. Некоторым воздействиям она поддавалась охотнее, чем обычная вода, некоторым - сопротивлялась. С живой тканью она взаимодействовала интенсивнее, но это я знал и до тайных опытов на удаленных пустырях. Антон исчез, даже в университете я не смог его поймать. Оставалось вести скромное существование рядового студента, чем я и занимался.
   Антон нашел меня сам. Однажды, возвращаясь по ночной темени из клуба, в соседнем дворе я заметил темную фигуру в долгополом пальто, двигающуюся мне наперерез. Я сосредоточился, присмотрелся - не глазами, конечно - агрессии никакой, можно успокоиться. Антона я узнал, сблизившись шагов на пять.
   - Привет. Меня поджидал? Что-то у тебя прикид стариковский. В шпионов играешь?
   - Почти угадал. Следил тут за одним типом. Знаешь, где этот тип провел вечер? В клубе, смотрел в том числе и за твоей работой, - Антон шел рядом, говорил чуть не шепотом, я невольно замедлял шаги, чтобы разобрать слова. - Мог он там углядеть какой компромат?
   - Если твой тип обычный человек, тогда не мог. Весь компромат в том, что моя аппаратура не работает. Но обнаружить это можно, только забравшись в мою комнатуху и осмотрев ее опытным глазом.
   Антон полюбопытствовал, много ли у меня аппаратуры. Я объяснил, что там два неработающих усилителя, допотопный видак, на ладан дышащий, и неплохой миксерный пульт, в котором сгорела центральная микросхема. Пульт тоже не работает, но понять это сразу невозможно. Объяснил я расположение комнаты, обстановку в ней, упомянул и о хранящемся там ацетоне.
   - Неплохо, - приободрился ладненец. - Ключ у тебя свой? Тогда дай его мне на ночь. Утром найдешь его в почтовом ящике. Не волнуйся, сегодня ночью с клубом ничего не случится.
   Ключ я отдал, прекрасно догадываясь о последствиях. Чем был знаменит тип, которого Антон выслеживал, друг говорить отказался. Спросил, как проходят мои исследования, я сказал, что израсходовал всю воду.
   - Вот и славно. Теперь я буду спать спокойно. Хватит с меня Люды...
   Следующий квартал мы прошли в молчании. Потом Антон поинтересовался, пришел ли я к каким выводам. Я отделался общими словами, но прицепился к одному моему сравнению.
   - Как будто обладает памятью, говоришь? Хорошее сравнение. Дает направление.
   - Слушай, я метафору употребил. Это не обязательно память.
   - Я все понимаю, Гена. Твои метафоры и предположения для нас, как свет во тьме. Ты же тун, пусть незрелый. Других тунов, владеющих водной магией, у нас нет. А здесь речь о воде, кого же слушать, как не тебя.
   - Еще бутылочку подкинешь?
   Антон остановился и упер в меня серьезный взгляд.
   - Нет. И еще раз нет. Я не хочу шагать за твоим гробом. Понятно?
   - А как с короной быть? - разозлившись, я повысил голос.
   Но корону ладненец опасной не считал. Шуршит, шепчет - ну и что? Остаточных явлений, доступных моему сверхчувственному восприятию, даже у погибшего артефакта могло хватить на века. Он даже посоветовал мне надеть ее на голову. Может, шепот станет разборчивей. Я пообещал.
   Ночью корона молчала. Утром я вынул из почтового ящика ключ от кабинета, а незадолго до полудня мне позвонил владелец клуба и попросил приехать.
   В закопченном коридоре стояла такая вонь, что глаза слезились. Под ногами чавкала грязная жижа. Кто-то из пожарных, сидя на корточках, при свете фонарика осматривал мою комнатуху.
   - Вот, владелец пришел, - произнес за моей спиной хозяин.
   Пожарный выпрямился. Осмотрел меня, словно врач-дерматолог клиента.
   - Что тут у вас стояло?
   Я перечислил, сообщив, что аппаратура была старенькая, многократно ремонтируемая, но исправная. Розеток в комнате не было, так что самовозгорание исключалось.
   - Бумаги, ткани, легковоспламеняемые вещества здесь хранились?
   - Бумаг вообще не было, из тканей - чехлы. Синтетика, конечно. Стояла бутылка ацетона, лак в металлической банке, несколько тюбиков клея, изолента, канифоль. Лак с ацетоном на полу стояли. Я их использовал для мелкого ремонта.
   Пожарный кивнул, записал что-то в блокнот. Спросил, кто распоряжался ключом от комнаты. Узнав, что я, огорошил - оказывается, в пожаре была и моя вина. Возгорание произошло в коридоре, но пламя проникло под дверь и нашло себе богатую пищу. Раз я нарушил правила противопожарной безопасности, то и ответственность ложилась на меня. Говоря русским языком, платить за сгоревшую аппаратуру мне никто не обязан. Более того, ремонт в комнатухе владелец клуба должен возложить на меня.
   Последнее меня не огорчило. Выгорели только пол у двери и деревянные полки вдоль стены. Даже стол со стулом уцелели. Ущерба, если не считать аппаратуры, на пару тысяч рублей. Я за один вечер столько зарабатывал. Впрочем, владелец и эту сумму взыскивать с меня не собирался. Ему интереснее было, чтобы я продолжил работу. Но я скорчил скорбную физиономию, и, указав на обугленные корпуса усилителей, объявил, что вынужден прекратить дальнейшее сотрудничество. Вернул ключ хозяину, выбросил обгоревшие остатки аппаратуры в мусорный контейнер и покинул клуб, старательно сохраняя на лице выражение тягостной озабоченности.
   Все к лучшему. Антон успешно решил проблему расставания с клубом. Теперь меня никто ни в чем не заподозрит. А работу найду себе другую.
  

Оттуда только шепот

   После памятного пожара приятель мой не появлялся до весны. Встречал его иногда в университете, здоровались и расходились. А перед майскими он неожиданно заявился в гости. Оглядел стены, задержался взглядом на том месте, где раньше висела корона. Ее место заняла вешалка для головных уборов.
   - Я к вам, ребята, с просьбой. К каждому по отдельности.
   - Излагай, - великодушно разрешил я, хотя неуверенный вид Антона красноречиво говорил о том, что просьба окажется не особенно приятной.
   - Эля, не съездишь со мной и еще одной парой на праздники в Ладное? Для конспирации, мне надо, чтобы заезд был массовый.
   - Нашел Наташке замену? Тогда съезжу. А Гене нельзя?
   - В том-то и дело, что нельзя. Он знает, почему.
   "Вот, теперь придется Эльвире что-то объяснять. Как раньше было хорошо - все мои тайны связывались с таежными районами, а теперь под подозрением оказалось и Ладное".
   - Есть там люди, которым его вместе со мной видеть не стоит. А в селе, как ты понимаешь, ничего скрыть невозможно, - изложил официальную версию гость.
   Так и договорились. Меня Антон просил подменить на время его отсутствия. Он, дескать, работает в таксомоторной компании, выезжает на проблемные ситуации. Выезды бывают нечасто, но человек должен быть в готовности. Он, ясное дело, врал как сивый мерин, но этого Элька не просекла.
   - Я же водить не умею, и прав у меня нет...
   - Тебя отвезут. Твое дело - быть на месте и фиксировать происходящее, - Антон протянул мне мощный смартфон с приличной фотокамерой, подал беспроводную гарнитуру. - Вот, будешь пользоваться. Он и потом у тебя останется, вдруг когда меня подменишь. Ну, Эльвира, чем сегодня угощать будешь?..
   Конечно, я пошел его проводить. Конечно, никакой таксомоторной компании не было, речь шла о слежке за "одним типом". Его фотографии были на смартфоне. В память вбиты всего два телефонных номера: самого Антона и Максима, того, кто должен стать моим напарником по слежке. Мне полагалось прослеживать передвижения "типа", и надиктовывать отчет на смартфон. Файл потом сбросить Антону. В случае контактов "типа" с другими людьми желательно их сфотографировать, благо, что фотосьемка на телефон со стороны незаметна.
   - Аппарат твой, но с одним ограничением. Новых телефонных номеров ты не добавляешь, и номер этого аппарата никому не даешь. Снимай фото, видео, лазай по сети, слушай музыку - это сколько хочешь.
   Максим заехал за мной рано утром. Он оказался куда старше нас, лет под сорок, худощавый, с аккуратной бородкой. Ездили мы на неприметном жигуленке с затонированными задними стеклами, заднее сидение завалено верхней одеждой, париками, очками, накладными усами, бородами. Я периодически менял одежду и следовал за "типом" пешком. Макс ждал в машине на отдалении квартала. Связь шла по телефону. Как и я, Макс умел почувствовать нужного человека сквозь стену, так что слежка шла на порядочном удалении. Оторваться от нас "тип" не мог, а приближались мы к нему лишь в случае контактов с другими людьми.
   Между собой разговаривали мало. Макс оказался ладненцем, о моих подвигах в тайге знал, и лишь поэтому отвечал на вопросы. Но отвечал скупо. "Тип", в миру Александр Петрович Мажаев, в последние полгода вступил в контакты со многими ладненскими волонтерами и помощниками. Он не придумывал хитрых легенд, знакомства происходили ненавязчиво случайно. Вне зоны его внимания остались немногие. К тому же он регулярно навещал Ладное и был знаком со многими селянами, их друзьями и родственниками. Абсолютно ни в чем, кроме знакомств с определенным кругом лиц, Мажаев замечен не был.
   Ничем особенным господин Мажаев не отметился и сейчас. Бродил по городу, то один, то с дамой. Зашел в гости к нескольким приятелям: то, что это постоянные приятели, установило предшествующее наблюдение. Кое-кого сфотографировали, записали пару разговоров по мобильнику - направленные микрофоны позволяли писать разговор на улице с десяти шагов. Вечером объект напился в гостях и увел свою даму к себе домой. На этом наша сегодняшняя работа закончилась.
   На следующий день Мажаев выбрался из дома к полудню, проводил даму и направился в клуб, в котором я прежде работал. Я зашел со двора, встал у выхода и направил микрофон в приоткрытую дверь. Единственное, что я смог понять - это с кем объект разговаривает. Торчать далее у выхода было опасно. В клубе меня помнили, маскарад с одеждой годился для незнакомых. Сев в машину, я сообщил Максу, с кем разговаривал объект. Контакт оказался новым, и это оказалось единственным результатом моей работы в службе наружного наблюдения.
   Работа шпиона мне понравилась. Два дня азарта, разом вытряхнувшие из головы многомудрые размышления. Потом приехал Антон, и я вернулся к обыденной жизни. Элька весело щебетала, рассказывая о первокурснице Аньке, к которой Антон проявил благосклонность. Супруга с ней даже подружилась. Ладное первокурснице понравилось, а вот другой член их кампании, Вадим, оказался полнейшим шизиком. Да еще повернутым на религии. Как приехали, Антон его первым делом в церковь отвел, оттуда Вадим вылезал только для ночевки и еды.
   - А ты там чем занималась?
   - В клуб мы не ходили. Гуляли втроем по улице, потом я маме Антона готовить помогала. Анька на кухне чисто ребенок, только яичницу приготовить способна, - Элька обрадовалась возможности показать себе почтенной замужней дамой, подробно описывая всякие бытовые мелочи.
   - Вот, мне в дорогу солений всяких дали, да курочку деревенскую зарезали, - похвасталась она, расставляя банки в холодильнике, - а ты чем занимался?
   - Почти ничем. Сидел большей частью в машине, катали меня по городу, кое-что поснимал.
   - Покажешь?
   - Это служебные фотографии, я им на комп скинул, а у себя стер. Значит, Антон нашел себе пару?
   - Похоже на то.
  
   После сессии началась трехнедельная практика. Антон пару раз заходил к нам в гости с Аней. Отношения у них развивались, его подруга, как я сразу почувствовал, тоже была паранормалом. Про тунов она ничего не слышала, ее специализацией было целительство: восприятие протекающих в живом организме процессов и воздействие на них. Как и большинство других целителей, себе она помочь не могла. Девушка часто болела, каждый сеанс целительства ударял по ней, как простуда. Лишь в Ладном она чувствовала себя здоровой постоянно.
   Корона под ванной лежала чистая, без единой пылинки. Впрочем, по неясным ночным бормотаниям и шорохам, слышимых мне одному, и так понятно - артефакт жив. Я присматривал за ним, напряженно обдумывая, оставлять ли его здесь, спрятать ли в тайник или взять с собой. Летом мы собирались в Рыбинск. Иррациональный страх, а точнее - некая зависимость, толкнули к последнему варианту. Корону я взял с собой.
   Поселились мы в доме одного из друзей ладненцев, воспользовавшись подсказкой Антона. Частный дом в районе за вокзалом, большой, с участком под сад-огород. Удобства, естественно, деревенские. Зато тишина, свежий воздух, и десять минут хода до вокзала, где транспорта - целая куча. Хозяева, пожилая супружеская пара, сочли нас не то уфологами, не то искателями аномальных зон. В общем, они не ошиблись, вот только основа наших поисков была кардинально иной. Но об этом я распространяться не стал.
   Нас угостили историями про НЛО в 61 году, которое безуспешно пытались сбить ракетами, про Долину Духов, про "железный корабль", спустившийся с неба и зарывшийся под землю в деревне Вьюкове, и прочим местным мистическим фольклором. Элька ахала, я, давно с этими историями знакомый, вежливо изображал внимание. Наш доброжелательный интерес окупился - хозяева взяли нас на полный кошт. Конечно, полагалось закупать продовольствие, а Эльке еще и помогать на кухне, но это было куда выгоднее перспективы питания в местных кафе и ресторанах.
   Первые дни мы просто бродили по городу. Старинный волжский город, столица бурлаков, место, где поднимающийся с низовьев Волги поток хлеба разделялся на московскую и петербургскую ветви. Уцелевшие кварталы купеческих особняков, окружающие собор с высокой колокольней на берегу, пляжи на левом берегу, березовая роща на набережной. Парки, новые районы стандартной застройки, заводы, памятники архитектуры и просто памятники. В Рыбинске родились или жили многие известные люди, в истории города имелось много любопытного. Все это я рассказывал Эльке не хуже профессионального экскурсовода. Еще бы, столько времени убил на сбор самой разнообразной информации...
   Купаться ездили на водохранилище, городскими автобусами. Вода чище, теплее, пляж поприличнее. На небольшом теплоходе переплыли на остров Юршинский, где в былые годы находился питомник служебных собак. Сейчас там располагалась зона отдыха. На острове я и почувствовал слабое, мимолетное прикосновение посторонней силы. Это было не так, как в Поясе Воды. Не так сильно, иначе по характеру, "по вкусу", пришло мне на ум сравнение. Но это была иная, не человеческая сила, связанная с магией. В этом я ошибиться не мог.
   Прикосновение силы я чувствовал мгновение, потом долго крутился на этом месте, вызвав недоумение супруги. Элька догадалась, что речь шла о колдовстве, и молча следила за моими бесплодными метаниями вокруг заколдованного места.
   - Потерял, Гена?
   - Было, точно было. Вот здесь, - я поднял сухую ветку и воткнул ее в песок.
   - Может, оно двигается? Или пульсирует. Дотянулось до тебя, потрогало, и снова силы копит? Не опасно?
   Я пожал плечами. Опасно? Да кто же знает! Впрочем, Антон полагал, что никакой опасности быть не может. Но полагал, как легко догадаться, на том основании, что за многие годы неведомая сила себя как-нибудь да проявила бы. Хоть в хорошем, хоть в плохом смысле этого слова. А может, у той "силы" на явные проявления силы не хватает?
   Я прокрутился на месте часа четыре. Элька загорала, купалась, съела запасенные бутерброды, а я не уходил, дожидаясь следующего проявления. Однако пришлось уехать, не ночевать же на острове. В последующие дни касания силы происходили раза четыре. Каждый раз они длились несколько секунд, каждый раз повторное посещение того же места оказывалось бесполезным. Все четыре раз случились в северной части города, примыкающей к водохранилищу.
   Я нанял лодку и плавал неподалеку от дамбы плотины, забрасывая для конспирации удочку. Безрезультатно. Может, сила действительно пульсирует? Это в Поясе Воды магия изливается постоянным потоком, а вдруг здесь иначе? Или она двигается? Бродит себе неведомыми путями, случайно натыкаясь на человека, способного ощутить ее присутствие. И уходит дальше, оттого, что этот человек не успел - или не смог - откликнуться на ее присутствие.
   Однажды утром, когда мы собирались поехать в Каменники - поселок на левом берегу напротив Юршинского острова - Эльвира, понизив голос, сообщила:
   - Ген, ты знаешь, мне кажется, хозяева рылись в наших вещах. Ты проверь, вдруг мне показалось...
   Первым делом я бросился проверять корону. Вроде она лежала иначе. Не знаю. При одной мысли, что к ней прикасались чужие руки, мне стало не по себе.
   - Возьмем ее с собой. Не удивляюсь, что она привлекает любопытных, это ее изначальное свойство.
   - С собой таскать будешь? - удивилась супруга, не испытывающая к короне интереса.
   - Не надорвусь, - я завернул корону в тряпицу и засунул в рюкзачок вместе с бутербродами и термосом, - пошли, на автобус опоздаем.
   Каменники находились на Каменниковском полуострове, вдававшемся в водохранилище севернее Рыбинска. Туда шла железная дорога, оставшаяся со времен строительства ГЭС. Поселок окружен болотистым лесом, в летнюю сушь туда можно ходить за грибами.
   - Со времен освоения железа и до 19-го века здесь и севернее плавили железо, - просвещал я Эльку. - В болотах по ржавому цвету воды находили железную руду, выкапывали ее лопатами и сушили на сухом месте. А потом выплавляли железо дедовским способом, с древесным углем. В лесу полно "угольных" ям, оставшихся с тех времен. Есть риск провалиться...
   Элька страшными ямами заинтересовалась. Я объяснил, что древесный уголь готовили из древесных поленьев. Складывали их плотно штабелями в яму, засыпали землей, оставив два отверстия, и поджигали. Когда дрова разгорались, отверстия засыпали землей, чтобы древесина тлела без доступа кислорода. Потом яму раскапывали, полученный уголь вынимали, а яма оставалась. Глубина ее порой достигала трех метров, края зарастали подлеском, верх скрывали упавшие ветки и листья, прекрасно маскируя провал.
   В лес мы не углублялись. Погуляли по поселку: ничего интересного, двух-пятиэтажные муниципальные дома, частный сектор, дачные массивы. Прошлись по берегу водохранилища. Рядом как раз пролегал фарватер, так что водную гладь оживляли проходящие мимо речные суда. И тут меня кольнуло в спину. Как раз там, где корона всего заметнее упиралась в спину. Паниковать я не стал, но факт отметил. На всякий случай осмотрелся - никакой магии.
   Отошли от поселка по берегу, присели под березой у воды. Сняв рюкзак, я достал бутерброды, заодно вытащил и корону, осмотрел. Не изменилась, все так же поблескивал бронзово-серым гладкий металл. На голове артефакт держался плохо. Я все же нацепил его на макушку и вопросительно взглянул на Эльку.
   - Царь Всего Болотного Леса и Черничной Поляны, - хмыкнула подруга.
   И в ответ в моей голове раздался голос:
   - Ты и впрямь царь?
   "Шутка, на самом деле я волшебник-самоучка". Эту мысль я не облек в слова, однако голос в голове мне ответил:
   - Волшебник, это тоже хорошо. Ты сможешь меня понять, поверишь, что я Сущий, а не болезненный морок.
   - Что такое Сущий? Кто ты, человек, чудь, или дух? Почему говоришь шепотом? - это я произнес уже вслух.
   Элька бросила бутерброды, аккуратно разложенные на скатерке и уставилась на меня во все глаза. Хорошо хоть, догадалась не вмешиваться в разговор.
   - Сущий тот, кто осознает себя и мир вокруг, кто владеет речью. Я не человек, не второе, что ты назвал, и не дух. Я говорю с тобой при помощи Смыкателя, он передает только то, что есть и в моем и в твоем языке. Я не смогу узнать твоего имени, а ты - моего. Смыкатель передает твою речь, как может, я тебя тоже слышу не лучшим образом. Как выглядит твой Смыкатель?
   - У меня это изогнутый обод. А у тебя? Где ты его взял?
   Я торопился узнать как можно больше. Сущий наверняка жил в другом мире. Он знал магию, ему известны люди.
   - У меня это зеркало с ручкой. Только оно ничего не отражает. Подобрал его в заброшенном замке. Я живу здесь в последнее время. Здесь много старых вещей, либо сломанных, либо мне неподвластных. Я не силен в человеческой магии. А ты в ней разбираешься?
   "Что ему сказать? Что я могу иногда ощущать магию, но далеко не всегда она человеческая? И с волшебными артефактами я практически не сталкивался, единственное исключение - чудская корона". Так я и сказал. Мысленно. Сущий меня слышал, но когда я говорил вслух, он понимал меня лучше.
   - Я не знаю, как назвать мир, в котором живу. Мыслящих здесь много, главные из них - люди.
   - И у нас так, - согласился я, - а как ты и тебе подобные уживаетесь с людьми?
   Сущий попросил уточнить вопрос. С живыми людьми или с не живыми?
   - С живыми. Я вот - живой человек. А не живой - это как?
   - Когда я был живым, дышал воздухом, сердце гнало по жилам кровь, с живыми людьми случались разные отношения. С кем-то я даже дружил. Однажды я ворвался в этот замок как победитель, и меня из засады ударил заклятием затаившийся колдун. Теперь я не живой. Объяснить это тебе невозможно. Для живых не живой - это двигающийся мертвец. Но я не мертв. Я думаю, вспоминаю, даже с тобой говорю. Теперь люди для меня только пища. К тебе это не относится, не бойся, ты в другом мире, и не можешь видеть моих глаз.
   Я спросил, ясное дело, чем знамениты его глаза. Интересно было, ест ли не живой, пьет ли кровь, да и вообще - как ему не живется? Странно обсуждать замогильную тему, сидя возле сверкающей на солнце воды под крики чаек. Как будто слушать страшную, но притягательную сказку.
   Сущий утратил способность летать. Перестал дышать, его тело стало холодным. Зато взор его глаз подчинял любого живого. Навещавшие замок искатели сокровищ, жадные птицы, любопытные рептилии, подчиняясь взгляду Сущего входили к нему в зал и отдавали ему свою жизненную силу.
   - Кровь я не пил, мясо тоже не пережевывал. Я брал только жизненную силу. Она позволяла мне продлить не жизнь. А моя жертва растекалась по полу лужей, рассыпалась грудой костей. Первое время искателей сокровищ было много, я перед едой заставлял их уносить кости на лестницу, прибираться в зале. Я здесь заперт, я не могу покинуть замок. Теперь ко мне приходят все реже. Недавно были двое, молодые, жизнерадостные. Золото надеялись отыскать. У вас тоже ценится золото?
   - И золото ценится, и замки заброшенные попадаются, и даже легенды есть про чудовищ, убивающих взглядом. А про Смыкатель я никогда не слышал...
   - Мне поведал о нем колдун, что лишил меня жизни. Сказал, что в зале много колдовских штучек, но мне они не помогут. Рассказал про Смыкатель, позволяющий говорить с колдунами иных миров. Он издевался, зная, что мои лапы не способны удержать созданные людьми вещи. Колдун оставил меня не жить здесь, чтобы я охранял его наследство. Но я приспособился. Один из людей, перед тем, как стать пищей, по моему повелению положил Смыкатель на край стола ручкой наружу. Теперь я могу зажать его двумя когтями и пытаться дотянуться до колдуна, владеющего Смыкателем в своем мире. Прошли сотни наших лет. Я дотянулся до тебя, мне есть с кем поговорить...
   Мы общались минут сорок. Эльке вначале было интересно, она слушала, затем занялась бутербродами, потом принялась бродить вдоль берега. Когда я снял корону, она облегченно вздохнула.
   - Пообщался с трупом инопланетянина? Ешь, я тебе два бутерброда оставила.
   Сущий не был трупом. Он объяснял мне разницу между смертью и не жизнью, все варианты: духи, вампиры, зомби и прочие зачарованные существа. Все они рано или поздно умирали, и большинству для продления не жизни требовалось забрать чужую жизнь. Но даже Сущий при достаточности питания был не вечен. Разговор со мной унес чуть не сотню лет его не жизни. Он не жалел. Одиночество хуже смерти.
   - Я так понял, при жизни он был драконом. Во всяком случае мы имеем: умение летать, лапы, способные жевать челюсти. А в не жизни стал василиском, подчинял взглядом живые существа, проникшие в замок. И забирал их жизни. Его оставили сторожем при замке. Он не знает, что творится вокруг, живым он был тысячу лет назад...
   Элька для себя быстро все определила - зачарованный дракон охраняет сокровища. Ни о сокровищах ничего не знает, ни об их хозяине. И о чем с ним говорить? О тех, кого он съел?
   - Ну, что? Ты нашел, что искал в Рыбинске?
   - Не знаю, что именно я искал, но что-то нашел. К сожалению, если Сущему не удастся в ближайшее время поесть, на связь он выйти не сможет. Сил не хватит.
   - Лучше бы он никогда поесть не смог, - обозлилась Элька. - Ты с людоедом подружился? Ты вообще уверен, что твой василиск реально существует?
   Конечно, я не был уверен. Какие у меня доказательства? Никаких. Мое общение могло оказаться мороком, галлюцинацией. Я-то был уверен, что Сущий действительно со мной говорил, но ведь он мог и соврать. Другой вопрос - зачем ему это делать. Единственное, что я узнал - корона оказалась Смыкателем. Не воротами в мир чуди, а передатчиком для общения с иномирными колдунами.
  

Разводка по-вампирски

   Мы пробыли в Рыбинске еще три дня. И лишь когда на короне появились пятнышки ржавчины, я соизволил проверить свои способности. Раньше оснований не было - магии-то вокруг никакой. Стоя возле колонки, где мы набирали воду, попробовал несколько простых фокусов. Ничего. Вначале я решил, что присутствует тот же эффект, что при возвращении из Пояса Воды: ослабление способностей после контакта с сильной магией. Но позднее усомнился. И не зря. Вернувшись в свой город, я плотно занялся всеми известными мне упражнениями. Безрезультатно. Магия покинула меня полностью.
   Элька, глядя на мои метания, вначале смеялась - ограбили, мол, тебя, рассказав красивую сказку, потом тоже начала расстраиваться. Пусть я рассказывал ей далеко не все, главное она улавливала. Магия делала меня отличным от других, с ее помощью я мог решать какие-то проблемы. Про себя я гордился и находкой короны, и ее повреждением и найденным источником. Пусть я не мог рассказывать об этом на каждом углу, но для себя я знал - это то, что я свершил. А теперь - конец сказке, живи как все. Я случившееся, мягко говоря, переживал. Она тоже. Не из-за пропавшей магии, из-за меня.
   Антон, которому я все сообщил, вернулся в город специально, чтобы увидеть меня.
   - Сущий все полностью придумать не мог, - произнес он, выслушав мой рассказ. - Что-то в его рассказе должно быть истинным. Меня вот насторожило нарочитой упоминание лап и множества колдовских штучек. Он подчеркивал, что к магии отношения не имеет. И эта деталь, насчет зажатого в когтях Смыкателя, это зачем? Единственный эпизод в его рассказе, описываемый так подробно.
   - Хотел мысль внушить, что магия ему чужда?
   - Напрашивается такой вариант, - кивнул Антон. - Я заметил еще один момент - сказочник-василиск про устройство замка молчит. Только зал и лестницу упоминает. Согласись, для замка этого маловато. Быть может, приходящие искатели приключений туда через Смыкатель попадали, лихо-бодро? Смыкатель, умыкатель, случайно ли созвучие?
   - Через дефис, ты думаешь, следует писать?
   Я вообразил картину: плавает в некой межпланетной реальности ощетинившийся антеннами радаров волшебный замок, внутри Сущий смотрит на дисплеи, фиксирует доступные проявления магии, подбирает подходящую схему соединения, налаживает контакт с обладателями магии и харчит завороженных жертв прямо через пространство. Даже не харчит - он же говорил, мясо и кровь ему неинтересны. Высасывает либо жизненную, либо колдовскую силу. Это мне, надо думать, повезло. Корона оказалась поврежденной, визуального контакта обеспечить не смогла. До меня доходил только шепот.
   - Твой Сущий может и на Земле жить. Придумал историю василиска-вампира, да еще нежити, чтобы твое внимание привлечь, контакт подольше удержать. Впрочем, он, наверное, на самом деле нежить. Их среди носителей магии большинство. Колдуны так озабочены своим бессмертием, что легко теряют человеческую сущность. Людка, покойница, со многими в контакт вступала. Ей для этого артефакты не требовались, она на обгорелую спичку могла нужный наговор наложить, - Антон разом поскучнел, утратив интерес к разговору.
   Магии Сущий меня действительно лишил окончательно. Теперь можно беспрепятственно ездить и в Пояс Воды, и в Ладное. Только кем я там буду? Инвалидом, вспоминающим славное боевое прошлое? Увольте.
   Антон, как честный работодатель, приглашал. Мол, поселишься в Ладном, будешь жить в атмосфере взаимной поддержки и радости, займешься исследованиями колдовства, как консультант. Ладненцы мало кому такое предлагали. А дети мои смогут стать настоящими ладненцами, коим доступна магия кристалла, восприятие магии вообще, и опять же - жизнь в радости. Я отказался. Радость ценой лишения свободы? Так не бывает. То, что колдовская часть моей жизни кончилась, я окончательно осознал, когда Антон небрежно взял в руки корону. Проржавевший металлический обод с несколькими уцелевшими зубчиками больше не внушал ему опасений.
   - Выбрось ты это, Гена, не дожидайся, пока сам рассыпется.
   - Выброшу, - пообещал я, откладывая умерший артефакт в сторону. - Как думаешь, Сущий забрал у меня только магию? Не мог он еще чего прихватить? Здоровье там, интуицию, уверенность в себе...
   - Так на этот вопрос, кроме тебя, никто ответить не сможет, - отрубил Антон. - Только утраты уверенности я пока что в тебе не замечаю.
   Он сделал паузу, подошел к окну и выглянул наружу. Потом продолжил, не оборачиваясь:
   - Не хотел тебе говорить, но чувствую, что надо. Скончалась Галина Федоровна. Поехала на встречу одноклассников, ну, ты помнишь, где она в школе училась, и под утро умерла от сердечной недостаточности. Они, понятно, крепко вмазали вечерком, так что смерть списали на алкоголь. Но ты должен понимать, что причина может быть другой... Она ведь тоже видела глаза того чуда или чудки, ее тоже манил тот мир.
   Он повернулся, и в первую секунду я даже пожалел, что вижу его лицо. Но Антон справился с собой мгновенно. Я спросил, считает ли он меня следующим. Но следующим он считал Сережку - жертвы ранжировались по магической силе, сильнейшие погибали первыми. А мне, он полагал, очередной раз повезло - Сущий, лишив меня магии, возможно, спас тем самым жизнь.
   Сережка погиб в автокатастрофе спустя три месяца. А я вот жив. Воспитываю дочку, работаю менеджером в фирме по организации концертов. О магии не жалею. Антон заходит к нам с Элькой на семейные праздники. Он так и не женился. Аня погибла спустя два года после знакомства с ним. Подробностей Антон никогда не рассказывает.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"