Такая погода, как сейчас, меня устраивает, как никакая иная. Низкие тучи плывут над землей, прорезаемые в просветах солнцем, и снизу небо попеременно блистает синевой и белизной. Впрочем, мало кто в замке поднимает глаза к небу. Разве что супруга хозяина, почтенная Агнешка, ей не все равно, какая за стенами погода. Деревни вокруг принадлежат владельцу замка, благородному Торусу, от зажиточности крестьян зависит и благополучие хозяев.
Торус сейчас в отъезде, при дворе короля, Агнешка главная в замке, но и при хозяине распоряжается в основном она. Дело мужчины -- война, тяжбы и договоры с соседями, королевские поручения. Повседневными делами занимается жена. Да... Был бы я человеком, наверняка вздохнул бы при сих словах. Увы. Я не человек. Известен я как страшное привидение замка Ништаг, и гости со всей округи при первом удобном случае наведываются в замок в надежде меня встретить. Понимаю, в повседневной жизни им маловато необычного и чудесного, но мне от этого не легче.
Сверху, где я сейчас болтаюсь между тучами, скрываясь от любопытных взоров, замок
выглядит трапецией. Длинная сторона, ограниченная двумя боевыми башнями, смотрит на луг у реки. Короткая, в которой у входа тоже башенка -- на прорезаемый дорогой лес. Как положено, замок стоит на холме, вокруг тянется почти пересохший ров с водой. Внутри возвышается отдельно главная башня, она из кирпича, а к ней пристроены ткацкая мастерская, конюшня со псарней, кузня. Дом для воинов и слуг приезжих благородных гостей пристроен к длинной стене. Стены, боевые башни, все прочие постройки из дерева.
Строить из камня не по средствам даже зажиточному Торусу, и меня сие обстоятельство огорчает больше всех в замке. Ибо сквозь камень или кирпич я могу проникать, а вот дерево для меня непреодолимо.
В небе я болтаюсь не только из любопытства: обзор хорош, и никто меня не разглядит. Мест, где я могу укрыться, маловато. Днем в небе над замком я незаметен, что в облаках, что при солнце. Во всяком случае, тешу себя такой надеждой. Еще я могу укрыться в стенах башни. Но там мне неуютно, я как будто задыхаюсь: хотя как может задохнуться призрак? Но ощущения такие. А на ветру мне холодно, даже когда ветер теплый. В жизни привидений полно сложностей, я и сам себе не завидую. Главное же ограничение -- я заперт в пространстве замка и луга возле реки. Покинуть сие место мне не дано. Могу взлететь в небо, могу спуститься в подземелья башни, но оставить замок ни воздухом, ни подземным ходом не смогу.
В темных коридорах башни я заметен и днем и ночью. Да, способен спрятаться в стену, но в ней я слеп и глух, и как узнаю, когда вылезать? В доме воинов стараюсь не появляться, там укрыться негде, а людского внимания я избегаю. Убить меня, как считают обитатели замка, нельзя, но я-то к миру людей не отношусь, и уверенностью в собственном бессмертии похвалиться не могу. К тому же в замке проживает свой колдун, Арунас, и его искусства я опасаюсь. На мое счастье, обитает он в подземелье башни, куда легко проникнуть незамеченным. У него там небольшой камин, когда колдун его разжигает, я прячусь в пламени, надеясь, что Арунас не станет приглядываться. Я вообще-то синий, но немного напрягшись, могу сменить цвет на почти белый. Свечусь, хоть неярко. Со своим свечением ничего поделать не могу. Среди языков желто-красного пламени меня,думаю, можно разглядеть, если внимательно приглядываться.
Любопытство неистребимо, потому, даже подозревая, что Арунас знает о моих визитах в камин, я продолжаю подслушивать и подглядывать. К тому же у него всегда горят свечи, даже когда он спит или покинул подземелье. На стене висит хорошее зеркало. Оправа бедная, потускневшее и растрескавшееся дерево, зато отражает оно хорошо. Кажется, Арунас считает зеркало колдовским. Я часто в него гляжусь, пытаясь оценить свои способности. Цвет я меняю слабо, свечение неизменно, вид и размер тоже. Величиной я со среднюю тыкву, по форме -- шар. Жители замка описывают меня всяко, но шаром не назвал пока никто.
Для кого-то из них я дракон, чаще -- человек в могильном саване, а вот Арунас однажды обозвал злобно меня головой кота. Опасный человек, он своим глазам верит больше, чем молве или признанным авторитетам.
Другое зеркало, больше, и в красивой раме, висит в покоях хозяев. Оно мутное и немного кривое. Как хозяйка и ее дочери сего не замечают, удивительно. Там я тоже люблю бывать, когда никого нет. Не из-за зеркала, из-за книг. Старшая дочь, тощая Рогнеда, любит читать. На ее столике постоянно лежит раскрытый роман. Я иногда зависаю над ним, даже когда в соседней комнате есть кто-то из хозяев или слуг. Столик отгорожен ширмой, слух у меня хороший, подойдет кто -- успею нырнуть в стену. Любопытство, как все знают, штука опасная, но справиться с ним недостанет сил даже у призрака замка Ништаг...
День первый. Полдень.
Западный ветер сдул тучи, но в голубом небе я тоже незаметен. Сверху наблюдаю с любопытством, как к замку приближается карета и две повозки в сопровождении трех верховых. Когда приблизились, я разобрал, что карета древняя и ветхая, явно кто-то из соседей пожаловал. Повозки, понятно, везут скарб и слуг гостей, а вот один из верховых меня заинтересовал. Никак я не мог определить его общественное положение. Одет просто, но не как слуга, едет явно наособицу, не сопровождая, просто попутчик.
Я мигом спустился к башне. Имелось место, где я мог спрятаться днем, в угловом эркере с машикулями. В одном таком жил кастелян замка, в другом разместили церковь, и священник закрыл боковые бойницы витражами. В том, что изображал деву Марию, стоял кусок прекрасного синего стекла. Хоть внутри, хоть снаружи прилепившись к нему, я сливался с витражом. И оттуда спокойно наблюдал, как в замке встречают приезжих. Слух у меня хороший, даже с верха башни я разобрал, что приехал граф Карлос Поштальский с дочерью и слугами. Тот, что ехал наособицу -- Мартин. Встречал его Арунас, он и представил гостя хозяйке.
Граф поздоровался, как старый знакомый, что захаживает попросту, без всякого повода. Дочки хозяйки и графа радостно обнимались: не иначе, давно дружили. Мне же стало интересно, куда поместят Мартина. Рискнув быть замеченным, вдоль стены спустился ко входу. Внутри башни, конечно. Кастелян повел было графа устраиваться, но граф ему тихо что-то сказал, и сопровождать графа послали Марину, служанку Рогнеды. Кастелян же проводил Мартина на второй этаж, где располагались несколько гостевых комнат. Разместили его рядом со священником, отцом Фиодором. Я пристроился за сундуком, в светлом углу, но когда шаги Мартина приблизились, пришлось нырнуть в стену.
В ней я поднялся на третий этаж, хозяйский, и высунулся из стены. Здесь на меня никто не смотрел. Граф Поштальский прижал Марину к столу, поднял ей подбородок двумя пальцами, и, глядя в глаза, что-то говорил. Пока я перемещался ближе к окну, дабы спуститься к Мартину в другом месте, граф повернул Марину лицом к столу, нагнул и задрал подол. Таких сцен в исполнении кастеляна и служанок я видел достаточно, так что сполз внутри стены вниз, чтобы выглянуть из освещенного солнцем оконного проема, приняв белую окраску.
Теперь Мартин сидел на сундуке, за которым я недавно прятался, и рассматривал стену. Арунас стоял за его спиной, держа в руках толстый фолиант в обитом деревом переплете.
- Жаль, что ты не обращаешь внимания на необъяснимые мелочи, - промолвил Мартин, заглядывая за сундук. - Догадываешься, почему я здесь?
Арунас предположил, что гость прибыл по жалобе священника или по причине широко известного баловства призрака.
- Оба раза угадал. Отец Фиодор жалуется не на тебя, как колдуна и, следовательно, прислужника дьявола. Он жалуется на то, что ты не принимаешь мер к изгнанию страшного привидения. Ты, по его словам, даже объясняешь самым перепуганным, что им лишь чудится. Было дело, говорил такое?
Колдун уныло кивнул. Мартин уже сидел на сундуке, глядя на собеседника.
- Давно тебя зная, не сомневаюсь, что зачастую ты не ошибался. Но меня прислали разрешить затруднение. Не получится у меня, приедет епископ. Ты догадываешься, что он сделает: первым делом вышвырнет из замка колдуна, затем отца Фиодора. Назначит на место безвредного для нас священника непоколебимо твердого в вере служителя. Замок будет для нас потерян, вместе с твоей библиотекой...
Они долго грустно обсуждали возможные действия: изловить меня колдовскими приемами, в действенности которых сами сомневались, или по одной тайком вынести ценные книги из подземелья Арунаса и спрятать на время в лесу, рискуя попасться и быть не просто изгнанными, а сожженными на костре. Пока книги из подземелья, которые я вообще не мог прочитать, а Арунас с Мартином понимали не более чем на четверть, находились в замке, им ничто не угрожало. Имущество владельца неприкосновенно, а благородный Торус равно относился и к своему колдуну, и к своему священнику. Равно в том отношении, что всегда их слушал, при сём поступая по своему и запрещая враждовать между собой.
Заскучав, я отправился проведать Фиодора. В его комнате висело серебряное распятие, днем являвшееся самым ярким предметом в комнате. Из него я краешком и высунулся, надеясь не слишком привлечь внимание. К счастью, Фиодор с Карлосом Поштальским сидели прямо подо мной, за столом, напротив друг друга. Граф наливал из стеклянного сосуда в серебряные чарки вино. Сверху не разглядеть лица священника, но я знал, что веселящее он уважает, и толк в нем знает.
- Оценили, отец? - граф вежлив до невозможности.
Явно не просто решил угостить священника, он и сам прихлебывает вино мелкими глотками, выслушивая, как должное, похвалы отца Фиодора. Как будто для графа дело обычное, общаться на равных со священнослужителем соседа.
- Вы ведь очевидец колдовской дуэли Довмонта и моего Валдиса, святой отец? Марина мне говорила со всей определенностью...
Отец Фиодор уныло согласился, что быть свидетелем сего богомерзкого зрелища ему действительно довелось. Но не как единственному свидетелю. Присутствовали при колдовской дуэли и конюх Юрась, и старый Панас, и Марина, и даже кто-то из воинов. Верно, дуэль состоялась из-за Марины. Довмонт служанку опекал, а Валдис отчего-то решил, что раз он колдун, то и в чужом замке может развлекаться со служанками, как в своём.
- Замок мой, а не его, - обрезал священника граф. - Но он всегда слишком высоко себя ставил. Так что его кончина меня не удивила. Мне интереснее другое: утверждают, что оба колдуна погибли, но тел на месте поединка не осталось... Так оно случилось?
- От Довмонта не осталось ничего, - подтвердил Фиодор. - На месте, где стоял бывший ваш колдун, нашли пепел и обгоревшие клочья одежды. Может, еще что уцелело, стоит спросить Панаса, он убирал останки.
Карлос Поштальский долил вина в чарки и начал расспрашивать, как происходила дуэль. Но святой отец мало чем ему помог. Видел он лишь яркую вспышку, и даже не смог сказать, одну, или каждый из колдунов вспыхнул сам по себе. Стояли они в пяти шагах друг от друга, Фиодор находился в сорока шагах, рядом с Мариной и Панасом, кто-то из воинов смотрел со стены, а Юрась вообще чистил коня на другом конце луга.
Разговор мне наскучил, и я вновь перебираюсь в комнату Мартина. Пусто. У Рогнеды сидят три девицы, разглядывают безделушки. Тоже неинтересно. Агнешка дает наказы кастеляну, Кастусю. Спускаюсь на первый этаж, в зал. Панас разжег камин, и я пристроился в его пламени. Первым, кого я дождался, оказался Карлос Поштальский. Он подошел к Панасу, достававшему из стоящих у стены сундуков столовую утварь и поинтересовался, помнит ли слуга дуэль Довмонта с Валдисом.
- Правильно говорят, Ваше Сиятельство, от Довмонта ничего не осталось, пепла, и того на траве не сыскали. Вот колдун ваш, хоть сгорел чуть не полностью, следы оставил. Кости его рассыпались на кусочки, так те косточки, пепел и клочья одежды, что остались, их я похоронил на лугу, у кромки леса.
- С кем Довмонт в замке при жизни больше всех говорил? Кто его хорошо помнит?
- Так он со всеми в замке разговаривал, сейчас и не скажешь, с кем больше. Марину и Ханну читать научил, с хозяином подолгу наверху что-то обсуждал, да и хозяйка что ни день, его отыскать просила. Лекарь он был изрядный, единственно, что святой отец его услугами никогда не пользовался...
Граф ушел, а я задумался, с чего это он так доброжелательно разговаривал с чужим слугой. Да и к священнику почти подлизывался... Зачем-то ему важно знать все о колдовской дуэли прошлого. Случилась она не в его замке, но погиб его колдун. Впрочем, Карлос Поштальский никому претензий не высказывал, и, судя по его сегодняшним словам, не особо и расстраивался. Тем загадочнее его неподдельный интерес.
Призраком я Довмонта я не застал, как и Валдиса. Появился я, как себя помню, уже при Арунасе, преемнике Довмонта. Появился над лугом, не зная ничего о себе, зато всё о замке и его обитателях. Даже имена владельцев соседних замков были мне известны. Первое время тыкался по всем углам, пугая людей, встречавших моё появление воплями и бегством. Потом научился скрываться, подслушивая и подглядывая тайком. Как результат: теперь я знаю о себе, что я самое страшный призрак на много дней пути вокруг. Кто-то в замок Ништаг по сей причине категорически не едет, кто-то наоборот, стремится своими глазами узреть легендарное привидение.
Местные, как я понял, привыкли. Мужчины вообще меня в разговорах не упоминают, дамы - только под настроение. Наверное, скрывать своё существование я научился достаточно хорошо. Натыкаюсь, естественно, иногда в коридорах на челядь, воинов или хозяев, но видят они только полоску света, исчезающую в стене. Какие очертания придаст их воображение этой полоске, дело случая. Легенды утверждали, что призрак появился после ужасной смерти гостя замка. Звали его Немира, он сгорел вместе с конюшней, на пепелище отыскали только закопчёную голову. Она, вроде, и являлась порой смертным. Вместе с туловищем. Но туловище было белым и прозрачным, как и полагается привидению, а вот голова - чёрной.
В зале готовились к пиршеству, мелькали слуги, хозяйка и кастелян раздавали указания. Подошли Арунас с Мартином, встали у камина, внимательно глядя на меня. Такое случалось неоднократно в комнате колдуна - уставится на меня Арунас и гадай, видит он меня или задумчиво созерцает пламя. Я как-то однажды решил, что разглядеть меня в пламени невозможно, и с тех пор в таких случаях не шевелюсь.
- Граф Поштальский расспрашивает всех свидетелей колдовской дуэли, - тихо сказал Арунас.
- Это ему ничего не даст. Догадываешься, чего он хочет? - спросил Мартин.
- Его также интересует Довмонт и его близкие знакомые. Чего задумал, непонятно, но направлено скорее против хозяев замка, чем против меня. Меня спросил только про появление привидения. Я подтвердил, что после исчезновения Довмонта оно являлось примерно целый лунный месяц чаще обычного, но напомнил, что впервые призрак появился в замке чуть не сотню лет назад.
Мартин поинтересовался, удовлетворил ли графа такой ответ.
- Не смогу сказать. Он ещё расспрашивал меня, как выглядит привидение, я уклонился от подробного ответа: мол, сам видел лишь туманное облачко синего цвета.
- А на самом деле? - поинтересовался Мартин. - Что ты видел?
- Лучше не здесь. У меня и записи есть, кто что видел, и когда. Есть и записи Довмонта. Вечером зайдешь ко мне, поговорим. Кстати, Карлос Поштальский слуг об облике привидения тоже расспрашивал...
Обед проходил тихо, по-семейному. Арунаса за столом не было, он никогда с хозяевами не садился, а вот Мартин присутствовал, сидел рядом со священником. Хозяйка к Мартину не обращалась, а граф только раз спросил, знаком ли тот с епископом. Мартин ответил утвердительно, и граф успокоился. Дочери хозяйки, Рогнеда и Доброгнева перемигивались с наследницей Карлоса, Марией и тайком посмеивались. Молодые девицы, они готовы смеяться над чем угодно, им и повод не нужен. Госпожа Агнешка то и дело одаривала дочерей строгим воспитывающим взором. Первыми из-за стола ушли Мартин с отцом Фиодором, вместе, что и заставило меня покинуть камин.
В комнате Мартина пусто, странная парочка выясняла отношения у священника. Высовываться я не рискнул, дело шло к вечеру, завис в каминной трубе. Слышно отлично, но собеседников не видно.
-...не признается в знакомстве со мной. Даже если припрут, скажет лишь, что помнит такого книжника.
- То есть служитель церкви такого ранга солжет?
- Отец, Вы же понимаете, что есть знания, доступные только посвященным. Прочим преподносится иное знание, упрощенное, обходящее острые углы. Но ведь кто-то должен эти острые углы знать...
- Вы о себе?
- Ни в коем случае. Я не служитель церкви, она меня иногда использует как инструмент. Знать многое о колдовстве и заниматься колдовством не одно и то же. С такой мыслью согласны?
- Зачем разбираться в колдовстве, если не собираешься им пользоваться? Лукавите, господин Мартин. Вы потратили годы, изучая сей богомерзкий предмет, и для чего... Просто так? Позвольте не поверить.
- Верно, любое знание как-то работает. Даже когда им не пользуешься явно. Хотя бы для определения границ, за которые не следует заходить в своих действиях. Мне приходится и лечить людей, и разбирать их сложные хлопоты, и быть конфидентом высокопоставленных особ.
- Утверждаете, что всё свершаете с молитвой во славу божию и пользуетесь лишь тем, что доступно рукам человеческим? - голос священника набрал силу.
- Кто из людей точно знает, что доступно рукам человеческим, если к ним приложены соответствующие знания? Вы вот не сумеете в кузне и гвоздя отковать, не сможете составить лечебного отвара для больного чахоткой. Не возникает соблазна объявить тех, кто сиё умеет, чернокнижниками?
Молчание. Потом что-то зашуршало, и я нырнул в стену. Мартин весьма непрост, с него станется и в каминную трубу заглянуть. Камин у священника не горит, отблески моего свечения можно заметить, всего лишь присев рядом.
День первый. Вечер
Устроившись в камине Арунаса, жду появления Мартина. О чём последний договорился со священником, так и не узнал. Попадаться на глаза Мартину очень не хочется, даже страх ощущаю, ха-ха, трусливое привидение. Но понимаю, скорее интуитивно, что Мартина сравнивать с прочими обитателями замка неверно. Он способен на большее, и я не уверен, что хочу узнать границы его возможностей. Остальные обитатели замка изволили почивать.
Мартин вошел тихо, без свечки или факела в руках, присел у стола. Колдун развернул перед ним рукописный свиток.
- Хозяйка: мужчина в плаще, горбатый карлик, белый петух, синий сом, голова коня на ножках...
Следует перечисление, кто в каком виде меня видел. Слушаю жадно, сразу сравнивая и выделяю лишь два момента. Женское население замка в большинстве хоть раз, да упоминает синий цвет, и второе: Марина видит меня исключительно в человеческом облике, причём довольно неизменном. Колдун приводит несколько обликов, ни один из них даже отдаленно не напоминает человеческий.
- Интересно, - раздумчиво произносит Мартин, отодвигая свиток. - Значит, до дуэли двух колдунов призрак замка являлся белым, в длинных одеждах, и однозначно человекоподобным, после дуэли возникли огромные расхождения воспоминаний свидетелей. Что думаешь?
Арунас ничего сказать не мог. Списать все случаи на обманы зрения и памяти не получалось, призрак видели многие и не по разу, считать привидение привидением, как простецы, колдун тоже не хотел. Не верил он в привидения, даже собственный опыт не убеждал в обратном.
- Карлос Поштальский интересуется колдовской дуэлью. Опросил очевидцев, стремится узнать как можно больше о Довмонте. О своём колдуне ему спрашивать незачем. Ты ведь встречал Довмонта, Мартин?
- Да, и не раз. Валдиса тоже. Вот Валдис был несомненным чернокнижником, его интересовали способы погубить человека колдовством. Получи я вовремя доказательства, заявил бы на него святой церкви.
- Ты заявил бы на колдуна? - спросил недоверчиво Арунас.
- Если мы не станем выпалывать сорняки среди нас сами, тогда нас выкосят всех, прихватив в компанию умельцев иных дел. Я дважды заявлял на чернокнижников и обвинял их на церковном суде.
- И чем кончилось?
- Обоих сожгли, и за дело. Зато ты, и другие знатоки сокрытых истин можете заниматься своим делом, вас кормят, дают кров, а ты еще можешь читать книги, собранные Довмонтом. Да, о Довмонте. Он постиг недоступные мне глубины. Я книжник, знающий. Он производил опыты. На себе, чужими жизнями не рисковал. Утверждал, при последнем нашем разговоре, что перешел на иной уровень бытия души. Я его тогда не совсем понял, да и не смог он мне показать своих достижений. Вроде какой-то вид бессмертия, или переселение души в случае смерти тела.
- Переселения куда?
- Не знаю, - усмехнулся Мартин, - ты сразу о привидении подумал? Кажется мне, Карлос тоже обдумывает такую возможность. Ему сложнее, он подозревает и Довмонта и Валдиса. Мы последнего сразу исключаем. Впрочем, если Валдис погиб, а Довмонт попросту скрылся, страшась ответа за содеянное, то и поштальский колдун не исключается...
Вот так поворот! Я, возможно, в прошлом колдун. Не простой, а особо искусный, не чета Арунасу и книжнику Мартину. Только не помню ничего до своего привиденческого рождения, а записи Довмонта для меня напрочь непонятны. Может, ошибается местный колдун? Тогда откуда я, возникши, сразу знал всех обитателей замка, чего не мог знать Валдис...
- Так или не так, а с привидением надо покончить. Мысли графа мы прилюдно объявим неверными. Ни в каких книгах не сказано, что душа может явиться привидением в виде рыбы, жабы или птицы. Кстати, ты как относишься к Марине? - поинтересовался Мартин. - Очень желательно, чтобы она на человекоподобии призрака не настаивала.
- Здороваюсь при встрече. Пару болячек ей залечил. У меня со всеми слугами отношения хорошие, но не близкие. Повлиять на неё не смогу, девица самостоятельная.
Мартин вздохнул и махнул рукой. Они посидели в молчании, причем книжник внимательно оглядывал комнату, не пропуская и камина. Потом он отправился спать, заявив, что устал с дороги.
День первый. Ночь.
Колдун изредка подбрасывал поленья в камин, вставая из-за стола, где разложил книги и записи. Что он там разыскивал, меня не интересовало. Все книги на иных наречиях, а записи Довмонта вовсе на языке, коего не знал даже Мартин. Обдумывая идею Арунаса, я постепенно уверялся в её истинности. Скорее всего, Мартин тоже не считал её столь уж нелепой. Признать её истинность означало нанести удар по сообществу колдунов, так что на словах книжник всегда выступит против...
Размышления мои прервал стук в дверь. Вошел кастелян с факелом, закрыл за собой дверь на засов.
- Случилось что, Кастусь? Мои услуги требуются?
- Как раз не требуются, - усмехнулся кастелян. - Напротив. Колдун должен сидеть в своей комнате и ничего не делать. Так что убери со стола книги, положи руки на стол и сиди спокойно. Сейчас в подземельях начнут ловить привидение. Ты не должен помешать, ясно?
- Ясное дело, пани Агнешка дала согласие, - засмеялся Кастусь. - Согласилась с просьбой Его Сиятельства графа Поштальского. Он сам руководит облавой. Меня приставили за тобой присматривать. Граф колдунам не доверяет. Господин Мартин тоже подозрителен, его Брониус сторожит.
- Думаешь, получится что у графа?
- Не думаю, - кастелян сел за стол напротив колдуна. - Я три раза видел нечто светлое, но не разглядел очертаний. Могу сказать лишь, что размер того, что я видел, не больше петуха. Ты же сам меня спрашивал, забыл? Привидения такими не бывают...
Оба замолчали. Исчезнуть я побоялся. Кастусь краем глаза отметит, что огонь потемнел, а в коридорах можно нарваться на облаву. Вжался слегка в камень, дабы не так осветлять чахлое пламя камина. Так, постепенно, можно и совсем уйти. Незаметно? Скорее всего, но уверенности нет. Да и куда идти? Даже в подземельях, где среди складов и коридорах в одной из камер сидит всеми забытый ослепший узник, укрыться я могу только в камне. А там я слеп и глух, не чувствую времени, зато ощущаю удушье. Ни разу не проводил ночь в камне и даже мысль об этом страшит меня.
- Старая история. Ещё когда здесь жил Довмонт, он опекал Марину. Ни один мужчина не смел к ней прикоснуться. Неприятности начинались всякие, но сначала просто голос в голове предупреждал. Брониус голоса не послушался, так две недели животом маялся, истощал почти до скелета. С тех пор он Довмонта ненавидел.
- Причём здесь Довмонт? - изобразил удивление Арунас.
Кастелян фальши не распознал, и с удовольствием сообщил, что Карлос Поштальский счёл призрак духом Довмонта и намерен изловить его при помощи особого амулета, притягивающего бесприютные души и отправляющего их в предназначенное им место, в ад.
- Выглядит амулет как ольховый прут, оплетенный серебряной нитью, а наконечник светится.
- Незачем ему знать. Он вечером свою часть работы сделал: окропил святой водой место колдовской дуэли, молитвы нужные прочитал.
- Значит, у Довмонта любовь с Мариной была? - сменил тему Арунас.
- Нет. В том-то и дело. Я, после его исчезновения, сразу Марину взял. Любопытство, сам понимаешь. Ничего особенного, девка как девка, а Довмонт к ней сам не притрагивался. Близость с женщиной, как он говорил ей, нарушает крепость его колдовской защиты. Он себя ведь бессмертным считал. Отчего и дуэль вышла: Валдис только посмеялся, а Довмонт предложил проверить в настоящей дуэли. Ну, колдун Карлоса Поштальского тоже почитал себя неуязвимым...
Арунас вновь сменил тему, продолжая расспрашивать о Довмонте. Только ли Марину тот опекал?
-Ты единственный, кто спросил. Опекал он и мальчишку Любомилы, Алеся.
- Художника?
- Это сейчас он художник, после того, как Довмонт его научил миниатюры на дощечках выписывать, да лаком покрывать. Сам-то Довмонт вроде рисовать не умел. Тебе лучше знать, у тебя его записи...
Колдун с грустью поведал, что записи те - на неведомом языке. Рисунков нет, но есть разные схемы, сделанные твердой рукой и весьма соразмерно. Надо полагать, что рисовать Довмонт всё же умел. Во всяком случае, мальчишку он научил, и теперь в замке есть свой художник, коему уже и портреты начали заказывать.
- Жаль, - огорчился кастелян, - я надеялся, ты найдешь секрет лака. Краски я и сам бы смешал.
- Так нет секрета. Рецепты лака есть в других книгах, могу приготовить. Тебе-то к чему?
- Алесь больше времени на краски и лак тратит, чем на своё малевание. Если мы с тобой его от сей обузы освободим, он нам своих малых дощечек, историй из Священного Писания, десятки наделает. На ярмарке под пасху можно их хорошо продать. Подумай, Арунас, колдунам деньги тоже нужны.
Арунас неохотно буркнул, что кастелян может считать договор заключенным, если Алесь согласится.
Карлос Поштальский явился с гомоном толпы сопровождающих. Он даже Марину с собой притащил. Осмотрелся по сторонам, сунул в руки стоящему рядом Юрасю петлю Астарота и схватился за зеркало.
- Так вот как Довмонт узнавал, что в замке творится! Что скажешь, Арунас, так сное дело?
- Для меня это просто зеркало, - сжался у стенки поспешно вставший колдун.
- Ожидаемый ответ, - усмехнулся граф и шваркнул зеркалом о стену.
- Ваше Сиятельство, всё имущество в замке, принадлежит...
- Знаю-знаю, всё принадлежит благородному Торусу, а в его отсутствие распоряжается пани Агнешка. Хозяйка разрешила мне уничтожить любой колдовской амулет. Колдун, что еще здесь есть колдовского, оставшегося от Довмонта?
Арунас неохотно ответил, что колдовским, или могущим к тому относиться, он может счесть только записи предыдущего колдуна. И то лишь оттого, что написаны они на неведомом языке. Записи полетели в камин, пламя поднялось выше, я смог высунуться и обозреть комнату. Юрась держал петлю Астарота, призванную вытащить меня из любого укрытия, на вытянутой руке. Старался не прикасаться к слабо светящейся проволоке, боялся. Марина осматривалась с любопытством, на графа смотрела с обожанием. Богуш, командир охраны, стоял с непроницаемым лицом. Похоже, ему вся суета надоела и он устал. Кастелян мрачно озирал окружающее, а потом спросил, сколь успешны поиски призрака и требуются ли благородному гостю его дальнейшие услуги.
- Амулет едва светится, - сообщил Карлос Поштальский, забирая его из рук конюха. - Привидение сумело скрыться, но я думаю, разбив зеркало и уничтожив записи, мы ослабили его силы.
Ясное дело, расколошматив зеркало, да попутно загасив несколько свечей резкими движениями, граф сделал комнату заметно темнее. Я вновь нырнул поглубже, сохраняя способность слушать. Тем временем граф, расспросив Кастуся о сидящем в подземелье узнике, отпустил кастеляна и принялся за Арунаса. Интересовало его, где и когда колдун встречал страшное привидение. Он и не скрывал, что считает призрак Ништага духом Довмонта. Так ему намекнул его теперешний колдун, Антанас.
Арунас скупо сообщил, где, когда и в каком виде. Последнее настолько невнятно, что граф захохотал:
- Струсил, должно быть, так, что глаза зажмурил. Хорошо, что не навсегда. Ну, а звуки какие тот призрак издавал? Нет? Вот тут я тебе верю.
День второй. Утро.
Едва Любомила разожгла печь, я сразу укрылся в огне. Дверца печи почти всегда закрыта, происходящего в кухне я не вижу, но всё слышу. Послушать поутру разговоры слуг бывает интересно. В этот раз обсуждали ночную облаву. Служанки чего только не наговорили: то что дракона поймали, что призрак Марину уволок и никто её не видел, а святого отца разбил паралич посреди церкви, и ещё полную корзину всяческих глупостей. Потом пришел за завтраком для воинов Богуш и объявил очевидное: призрак не пойман, его никто не видел даже краем глаза, Марина же прислуживает Карлосу Поштальскому.
Чуть рассвело, я заглянул в церковь. Фиодор молился, и выглядел здоровым. Хозяева и гости спали, кастелян тоже. Арунас всю ночь клеил зеркало и с рассветом водрузил его на прежнее место. Трещины бросались в глаза, но смотреться в него можно. Когда колдун с котелком отправился на кухню, я осмотрел зеркало. Точнее, себя в нём. И заметил, что смог менять размер и яркость. Размер чуть-чуть, зато тусклым мог стать настолько, что при дневном свете сливался с белой стеной. Прятаться теперь намного легче...
В замке белых стен нет, но есть ширмы с почти белым полотном, полотенца, падающие на пол пятна солнечного света. Да и в огне теперь я практически незаметен. Арунас поел у себя и принялся рыться в книгах. Пару поленьев в камин он подбросил, не забыл. Проволока с сожженного вчера амулета лежала перед камином.
- Граф остался доволен твоим поведением, Арунас? Он вчера и ко мне заходил, был настроен недоверчиво. Полагал, что мы станем защищать Довмонта всеми силами. О, я смотрю, ты спалил петлю Астарота?
Мартин взял в руки серебряную нить и смотал в клубок.
- Граф сам спалил, когда облава закончилась. Записи Довмонта пришлось сжечь мне. Зеркало он разбил, но мне удалось склеить, - доложил колдун.
- Ничего. Карлос Поштальский полагает, что оно утратило колдовскую силу. Он неплохо подготовился к визиту. Чувствуется рука его нынешнего колдуна, Антанаса. Тот ещё чернокнижник... Что ещё тебе удалось узнать?
Арунас промямлил, что Довмонт при жизни опекал ещё Алеся, нынешнего художника. Неясно, важно ли сиё, но граф это обстоятельство упустил.
-Так, - произнес Мартин и принялся задумчиво расхаживать от камина ко входу и обратно, - если больше он никого не опекал, то мы имеем мужчину и женщину. Есть также зеркало, это стекло и металл, записи - кожа и бумага. Может, нужны ткань и дерево, может, он обошелся без них.
- Ты думаешь о якорях, удерживающих его душу в этом мире?
- О его душе я не думаю, вот представь себе. Для такого деяния должна быть либо святость не ниже пророков, либо не меньшая степень сатанизма. Не стал бы Довмонт бессмертить свою душу на земле. Вот разум - мог.
- Тогда понятно, отчего петля Астарота оказалась бесполезной... - покачал головой Арунас. - Кстати, ткань и дерево! В замке полно миниатюр, сработанных Алесем. Дерево во всех, а многие обшиты тканью с петелькой сзади, так удобнее вешать на стену.
- Так ведь многие миниатюры за пределами замка, - потер лоб Мартин, - нет, то не якорь. В замке его удерживает иное.
Ведь, если колдуны правы, это я разум Довмонта. Я! Ничего не помнящий, даже не понимающий того, о чём сейчас два колдуна разговаривают. Смысл понятен, они хотят меня изгнать из замка. Даже не изгнать, а дать возможность покидать его пределы. Ещё они мечтают дать мне возможность менять облик по своему желанию. Вплоть до полной невидимости. Хотелось бы, но из их разговора становится понятным, что за каждую новую возможность мне придется чем-то платить. Якоря меня держат, но они и защищают. От чего - даже многоумный Мартин может только догадываться.
Ну почему все мои знания пропали? Как мог я в прошлом допустить такое? Может, тот Довмонт, я не хочу называть себя его именем, знал, что иначе невозможно...
День второй. Полдень.
- Кастусь, твои планы нарушены, - грустно сообщил колдун, входя к кастеляну.
Я заранее догадался, да что догадался, знал, что он сюда пойдёт, и пристроился на узком подоконнике, в пятне света. Впрочем, мне думается, Арунас меня не заметит, даже явись я синим шаром у него под носом. Слишком озабочен своими думами.
- Мои планы? - удивился кастелян.
Осторожный. Делает вид, что ничего не планировал. Боится длинных ушей? Правильно, некоторые помещения легко прослушать, если знать, откуда. Но его башенка как раз защищена от таких неудобств.
- Пани Агнешка склоняется к тому, чтобы отослать Алеся к хозяину. Пусть при королевском дворе малюет свои опусы, продаст дороже, а доход сразу хозяину в карман попадет. Да, ещё: Карлос Поштальский просит у хозяйки отдать ему Марину. Взамен предлагает служанку дочери, Эдиту. Это я просто так тебе сообщаю, заодно. Решения приняты, за обедом хозяйка их огласит.
- Пёс с ней, с Мариной. Но как хозяйка додумалась Алеся отослать?
- Так он сам попросился. Граф был рядом, и его поддержал. Потом выпросил себе Марину. И то зеркало, которое я ночью склеил. Он мне за него заплатил, оттого я не стал возражать. Граф, он ведь меня с собой к хозяйке потащил, дабы я подтвердил отказ от зеркала, вот я и присутствовал при разговоре.
Да, задуманное Мартином осуществляется. Карлоса подталкивать не пришлось, Марину и зеркало он желал забрать сам. Алесь же попросился к хозяину по совету Мартина, который поутру заодно намекнул Агнешке на денежные затруднения благородного Торуса.
- Делят наследство Довмонта, - предположил кастелян. - Что-то графу, остальное Мартин приберет, он при дворе не последний человек. Мартин ведь с тобой про Алеся говорил?
Умен кастелян. Арунас смутился, его же обвинили, что он собственное обещание таким путем назад взял.
- Спрашивал, рисовал ли Довмонт. Ещё смотрел его записи, случилось то ещё до нашего с тобой разговора. Если он не думал про Алеся, с чего бы спрашивать? Да и какое там наследство... Зеркало граф своему колдуну отдаст, за ним и приезжал, а Мариной сам попользуется. Видать, понравилась девка. Главное же, что оставалось, записи, я по его приказу на твоих глазах спалил.
- Граф перед церковью чистым захотел остаться. Что девка и зеркало, ерунда, вот записи колдуна - за такое под суд попасть можно. Графа не сожгут, понятно, однако голову срубить могут. Ладно, ничего изменить мы не сможем. Лак ты всё же свари, коли сумеешь, и красок каких намешай. Умельца малевать я в деревнях пошукаю. Пусть считают, что от Алеся миниатюры остались.
Вновь я повис над замком, наблюдая за сборами. Граф спешил, он уезжал, оставляя дочь погостить, увозя с собой Марину и зеркало. Если я действительно разум Довмонта, почему мне совершенно сиё безразлично? Что есть разум? Можно ли сказать, что он сохраняется без знаний, вообще без памяти, или такое невозможно? Впрочем, какая-то память осталась, я же сразу знал всех обитателей замка. Даже хозяина, которого я призраком вовсе не встречал.
Едва гость с частью наследия Довмонта покинул замок, я проник в хозяйские покои и повис перед зеркалом. Пока не вернулась Агнешка с дочерьми, успел лишь заметить, что смог менять и цвет и форму. Больше всего мне понравилось отращивать длинное щупальце. Видеть я мог всей поверхностью, так что возможность просунуть в щель щупальце и придать ему цвет стены позволяло подглядывать и подслушивать без риска.
Мартин, книжник хитроумный, оказался прав. Меньше якорей - больше свободы проявить свою сущность. Замок я покинуть пока не мог, но теперь днём вполне мог притаиться в углу или под потолком любого помещения, не опасаясь быть обнаруженным. Вот я и притаился на стенке у Арунаса, рассчитывая, что уж попрощаться с колдуном Мартин обязательно придёт. Так и случилось.
- Что же, тебе удалось уговорить хозяйку отпустить Алеся с тобой?
Мартин огляделся по сторонам и тихо сказал:
- Я книжник, но на сей рас пришлось пустить в ход свои умения. Надеюсь, после отъезда Алеся призрака в замке ничто не удержит. Тогда и моя задача окажется выполненной, и тебя подозревать в укрывательстве призрака перестанут.
- А вдруг разуму Довмонта нужна здешняя библиотека? Тогда он замок не оставит.
Мартин пожал плечами. Потом предположил, что якоря не только ограничение. Может, Довмонт учил Алеся с Мариной грамоте, дабы ограничить свои знания их уровнем. Кто знает, сохраняет ли существующий без тела разум в памяти хоть что-то. А так, к его услугам память и знания, имеющиеся у его живых якорей.
- Мы всегда полагали, что книги и записи сохраняют память не только нам, но вдруг ошибались? - Мартин развел руками. - Мы только предполагаем, точно знает лишь разум Довмонта. Если привидение Ништага тебе явится столь явно, что ты не сможешь списать сиё на ошибку зрения, значит, я в чём-то догадываюсь правильно. Случится такое - напишешь, но так, чтобы мог понять только я.
- Полагаешь, он слушает наши разговоры? - испугался колдун.
- Я бы на его месте слушал. Если призрак вообще способен слушать, если он действительно разум Довмонта, если он просто существует. - Мартин махнул рукой, - слишком много если... Не будем больше о нём.
Мартин уезжал спешно. Не только из опасений, что пани Агнешка передумает. Ему было стыдно перед отцом Фиодором, коего он уверил, что колдовское искусство не применяет, лишь изучает. Алесь торопливо собирался, для его изделий и потребных составов дали повозку, её грузили во дворе. Я всполз по внешней стене башни, распластавшись прозрачным блином. Снедало нетерпение. Вдруг книжник прав? Тогда я смогу летать где угодно, становиться по желанию то человекоподобным призраком, то невидимым облачком.
Вот Алесь обнимается с матерью, вот Мартин верхом покидает замок, вот следом выползает повозка, вот закрываются ворота. И я белым облачком пересекаю стену, паря над повозкой. Свободен! Но сейчас стоит вернуться в замок, проверить свои новые возможности.
Да, теперь я иной. Цвет любой, прозрачность от половинной до полной, свечение от слабого до отсутствующего. Но вот неприятность: при полной прозрачности и отсутствии свечения начинается головокружение. Как может кружиться голова у абсолютно безголового создания, спросите более знающего. Но ощущения таковы. Итог: в стене я задыхаюсь, на ветру мёрзну, невидимость сопровождается невыносимым головокружением. Да, последнее: в темноте я испытываю сонливость. Приходится светиться самому, дабы не заснуть. Я никогда раньше, будучи привидением, не спал, и опасаюсь заснуть навеки. Оправдан ли мой страх? Боюсь, мне никто не сможет ответить.
Оставалась у меня надежда, что живые якоря ограничивали мои знания. Я ведь осознал себя без знания чисто женских штучек, без умения варить лак и рисовать. Видать, мне достались общие знания Марины и Алеся. Заглянув вновь в книги колдуна, я понял, что знаний у меня не добавилось. Хоть не убавилось, и то хорошо. Я запоздало сообразил, что с отбытием моих якорей мог и вовсе потерять память. Может, и потеряю, когда кто-либо из них умрет...
День второй. Вечер.
Бесплодные и бесконечные думы так отвлекли меня, что я выплыл в кухню, не озаботившись погасить свечение. Какую я имел форму, даже не знаю. Визг служанок, Любомила швырнула в меня кочергой. Та, понятно, пролетела сквозь меня и ударилась в стену. Я поспешно нырнул в стену и по памяти опустился в подземелья. Здесь я осознал, что без зеркала не могу контролировать цвет и форму. Опустился в тайный колодец и над водой определил себя белым овалом величиной с большую собаку. Для красоты ещё и верхушку сделал заостренной. В таком виде я явился Арунасу.
Колдун сидел за столом, разглядывая лист бумаги, исчерченный изогнутыми линиями. Он поднял на меня глаза, лишь когда я опустился на стол. Некоторое время мы разглядывали друг друга, затем он спросил:
- Разум Довмонта?
Я качнулся несколько раз влево-вправо.
- Дух Немира?
Я качнулся вновь, гораздо сильнее.
- Не знаешь, кто ты есть?
Я подпрыгнул.
- Слушал наши с Мартином разговоры?
Подпрыгнул вновь.
- Тогда знаешь, что мы хотели лишить тебя якорей, ограничивающих твою свободу. Не все из них были нам известны. Среди книг, чаще используемых Довмонтом, я только что обнаружил лист с рисунком, на котором ты сейчас восседаешь. Видишь круг в середине? Я полагаю, так Довмонт обрисовал твой облик. Круг удерживается тремя кривыми, на концах каждой рисунки. Три пары: мужчина и женщина, колдовской фолиант и библия, зеркало и увеличительной стекло. Противоположности, дополняющие друг друга. Увеличительное стекло у меня под рукой, библия стоит на нижней полке. Остальные якоря уничтожены или покинули замок. Мне освободить тебя полностью?
Я подпрыгнул... и заколебался. Что произойдёт, когда исчезнут последние два якоря? Но поздно. Колдун двигался непривычно быстро. Библия полетела в камин, увеличительное стекло стеклянными брызгами разлетелось по полу. А я на месте, по-прежнему способен мыслить, видеть, двигаться... Сейчас взлетаю. Против своей воли медленно воспаряю, и мне не требуется проникать сквозь стены, я вижу сквозь них. Не надо подслушивать разговоры людей - их мысли доступны мне на любом расстоянии. Я вспомнил всё, что знал Довмонт, и я возобладал знаниями, недоступными ему при жизни, записанными во всех книгах мира. Замок Ништаг тает внизу, вокруг простирается чернота, издырявленная сиянием звезд. Я, ничтожная частица, удаляюсь в глубины космоса, чтобы слиться с Мировым Разумом...