МАРФУШКА. Погружённый в свои мысли, с наполненным рюкзаком за спиной, Василий Иванович не спеша, шёл домой. В такт шагам, под ногами хрустел снег, не смотря на то, что большак был изъезжен тракторами и машинами. Первый месяц зимы выдался солнечным и морозным. Снег мягким, белоснежным одеялом лежал на полях. Солнце слепило глаза, и старик, вытирая слёзы, смотрел под ноги. Он шёл по большому селу Озёрному, из магазина, закупив хлеб и продукты. Село огибало озеро больше километра. Василий Иванович преодолел уже пол пути, как вдруг на развилке, ведущей на животноводческий комплекс, прямо на него выскочила лошадь, запряжённая в сани. Удалой возница вовремя отвернул её от старика, и хотел, было ехать дальше, но, узнав ходока, натянул вожжи: - тпру! - Здравствуй, Иванович, - улыбнулся ему немолодой, крепкий, кареглазый мужчина, - садись, подвезу, я как раз в вашу сторону еду. Василий Иванович приветливо поздоровался с бригадиром, тёзкой Василием, и сел в сани. Рыжая лошадка Рита, резво тронулась с места. - Что же ты пешком ходишь? - обернулся Василий к старику, - взял бы Буяна у соседа. - В твоём - то возрасте, твоими больными ногами, тяжело ходить три километра за хлебом. Василий Иванович отмахнулся, - какие мои годы, всего - то 73, а не буду шевелиться, хворь да лень навалятся - сиднем и помру. - Верно, Иванович, - и бригадир подхлестнул вожжёй рыжую лошадку, перешедшую на шаг. - Дочки как поживают, приедут ли на Новый год? - Не знаю, - помрачнел тот, - работают, не могут... - Да отговорки это всё, - усмехнулся Василий, но тут же осёкся, увидев, как с затуманившихся глаз старика готовы сорваться слезинки. - Не переживай, ещё только начало декабря, приедут, да и внукам захочется отдохнуть от города, - попытался утешить старика Василий, но до деревни Макеево спутники доехали молча. - Спасибо, Лазаревич, - сказал Василий Иванович, слезая с саней, и беря рюкзак. Подошёл к рыжей лошадке, потрепал за гриву, и спросил: - как Марфушка - то поживает? - Марфушка? - удивился бригадир, - если честно, не знаю, работы много, но ты обращайся, если вдруг помощь понадобится...
Монотонно тянулись дни одинокого деревенского пенсионера. Жена Василия Ивановича умерла четыре года назад, но он не забросил хозяйство. Держал коровку, десяток овечек, поросёнка, собачку и кошек. Со своей рогато - хвостатой командой, старик был менее одиноким. Возраст, война и тяжёлый колхозный труд, напоминали болезнями, но он не позволял себе сдаваться. Раньше, Макеево было большой деревней, но теперь в ней осталось шесть жилых домов. Старшее поколение умирало, молодёжь уехала в город. По вечерам, управившись по хозяйству, старики ходили, друг к другу в гости, обсуждали новости, вспоминали молодость и войну...
Однажды утром, когда Василий Иванович, восседая за столом, пил чай, Рекс, рыжий, пушистый пёсик, разразился громким лаем. Тотчас, постучавшись, в дверь вошёл бригадир Василий. - Здравствуй, Иванович, - поприветствовал он старика. Лукаво прищурившись, сказал, - пойдем-ка, выйдем на двор, на минутку, дело есть. Наспех надев фуфайку, старик поспешил следом. Когда он вышел на улицу, его сердце радостно забилось. Рыжая лошадка, запряжённая в сани, спокойно жевала сено, а за уздечку Василий держал - Марфушку! - Тебя ущипнуть? - увидев замешательство старика, сказал бригадир, улыбаясь, - поухаживай пока, - протянул он повод Василию Ивановичу. Старик очнулся, на ватных ногах подошёл к лошади. - Марфушка, милая, вернулась! - обнял он карюю в белых яблоках лошадь, за шею. Лошадь настороженно вздрогнула. - Спасибо, Лазаревич, - от спазма в горле, хрипло прошептал старик, и взял уздечку в свои руки. - Сани ещё не продал? - щурясь от солнца, спросил Василий. - Нет, как знал, что пригодятся, и упряжь цела, - оживился старик, - пойдём, хоть чаю попьём. - В следующий раз, - разворачивая сани, сказал бригадир, - мне ещё на комплекс надо заехать. Рыжая лошадка побежала рысцой, - бывай, - помахал он рукой на прощание.
"Как же ты похудела" - сокрушённо покачал головой старик, выбирая клочки сена повкусней, и ложа их в кормушку лошади. - Что эти изверги, на колхозной конюшне с тобой сделали, - руки Василия Ивановича невольно сжимались в кулаки, когда он гладил лошадь по выступающим рёбрам. Марфушка вздыхала, и с блаженно закрыв глаза, с аппетитом хрустела ароматным сеном. - Ничего, поправишься, - потрепал он лошадь по холке, но она повернула к нему морду, перестала жевать, и посмотрела глазами полными боли. Старик отдёрнул руку, холка лошади была стёрта до крови. Сердце замерло. Он присел, отдышался, сказал ей, - потерпи, - принёс мазь и обработал рану. - Изверги! - голос старика дрожал от негодования. - Попей водички, - поставил он ведро воды перед ней, и по тому, как лошадь отвернулась, понял, что на конюшне её не поили...
Закончив дела по хозяйству, Василий Иванович снова зашёл к Марфушке. Она радостно заржала, подошла к старику, и губами стала искать карманы на фуфайке. - Гляди, не забыла, - засмеялся он, доставая из кармана угощение. - Соскучилась, милая, - протянул старик ей хлебушек. Лошадь осторожно, тёплыми губами, щекоча ладошку, взяла хлебушек. Довольно фыркнула. Василий Иванович улыбнулся, потрепал её за чёлку и присел рядом. - Марфуша, ты же с нами лет 10 прожила, - задумался, погладил бороду, - нет, наверняка больше. - Тебя к нам жеребёнком привели, внуки школьниками были, а сейчас ты побелела, да и они давно выросли, работают. - А помнишь, как ты меня по канавам, да по сугробам катала, когда машин боялась и в упряжке не хотела идти? Василий Иванович вспоминал, и глаза его сияли озорным блеском, морщинки разгладились. Марфушка подошла к старику и уткнулась головой ему в грудь. За стенкой сарая послышалось настойчивое мычание, напоминая, что он уже засиделся. - Ну, отдыхай, - сказал старик лошади, вставая, - пойду Бурёнку кормить. Когда он зашёл в хлев, рыжая корова Бурёнка, ревниво посмотрела на него и протяжно замычала. Василий Иванович засмеялся, - да что же ты обижаешься, это же Марфушка вернулась!
Так и повелось. Как только Василий Иванович засиживался у Марфушки, Бурёнка тут же напоминала о себе.
В морозный, солнечный денёк, когда у старика закончился хлеб и продукты, он запрёг Марфушку в сани, и поехал в магазин. Сердце пело от радости. Лошадь лёгкой рысью бежала по большаку. Комки снега, вылетая из под копыт, летели в лицо, от ветра слезились глаза, но руки возницы уверенно держали вожжи, наслаждаясь за два года забытыми ощущениями. Быстро промелькнули белоснежные поля, показались дома. В Озёрном, Марфушка сбилась с рыси, поникла головой, и повернула на комплекс, где была колхозная конюшня, но Василий Иванович направил её прямо. Лошадь, поняв, что туда не вернётся, обрадовалась, и снова перешла на рысь. Только что привезли хлеб, поэтому в магазине было многолюдно. Василий Иванович терпеливо дожидался своей очереди. Бабки зашептались, заметив в нём перемену. Самая бойкая старушка подошла и спросила язвительно, - Иванович, что - то ты помолодел, неужели у тебя невеста появилась? Василий Иванович, про себя улыбаясь в бороду, серьёзно сказал, - появилась, пойдём покажу. Любопытная старушка поспешила следом за ним, а он, подвёл её к лошади и сказал, - вот она! Бабки, вышедшие вслед за подругой на крыльцо, посмотрели на него с недоумением, совсем старик умом тронулся, да так и не поверили. Зло плюнули и ушли.
Марфушка резво бежала по большаку, они возвращались домой, пока старика не окликнули. Василий Иванович остановился, к ним подошёл бригадир Василий. - Как поживаете? - спросил он пожав руку старику. - Хорошо, Лазаревич, спасибо. - Да ладно, - смутился бригадир, - вижу, что хорошо, поправилась, на вольных хлебах. Он обошёл вокруг лошади, Марфушка приуныла. - Гляди - ко, понимает, думает отберёшь, - засмеялся Василий Иванович. Бригадир погладил лошадь по крупу, она переминалась с ноги на ногу и стригла ушами. - В хороших руках, животина всегда справная, не бойся Марфушка, выдюжим. Рядом послышалось рычание мотора. Василий Иванович взял в руки покрепче вожжи, помня, что Марфушка боится машин, но на удивление, она даже и не дёрнулась, когда перед ними остановился председательский уазик. Василий посмотрел на старика, усмехнулся, в колхозе и не к такому привыкнешь! Председатель, грузный, 50 летний мужчина, окликнул бригадира, - я как раз тебя искал, садись, обсудим кое - какие дела. И они разъехались.
Вечера Василий Иванович коротал у Марфушки. Днём, в ясную погоду, он навязывал её на огороде, и тогда лошадь резвясь, поднимала копытами фонтаны снежинок, или разрыв на грядке ботвинник, с капустником, лакомилась. Когда Василий Иванович вёл её в поводу через ворота, Рекс пытался ухватить лошадь за хвост. Старик грозил ему пальцем, - шалунишка, ведь знаешь, что не ударит. Марфушка была на редкость добродушная лошадь, ни раз никого не ударила, не сбросила, даже внуков, баловней. - Ты была у внуков любимицей, - в очередной раз сидя у Марфушки вспоминал старик, - если бывало их не найти, мы знали, что они в конюшне или в поле. - А ведь Андрей первый сел на тебя верхом, и ты его не сбросила, пошла. - И Жанна с Оксаной сколько тебе хлеба переносили. - Жанна, как только уедет, так в письме спрашивает, как ты там поживаешь. - Она молодец, каждое лето приезжает, с сенокосом помогает. - Когда была маленькая, за мной хвостиком бегала. Пойду лошадей перевязывать и она следом, с хлебушком в руке, а саму из травы не видать.... Глаза старика наполнились влагой. - Я понимаю, - сказал он грустно, вытирая глаза платком, - работа, есть работа, никак не вырваться, - вздохнул и пошёл домой. Не спеша затопил чугунку, стало тепло и светлее на душе. - Вот я старый дурак! - хлопнул Василий Иванович себя по лбу. - Надо же внукам написать, что Марфушка вернулась, авось они на Новый год и приедут! Он тотчас нашёл тетрадный листок, ручку, водрузил на нос очки и стал старательно выводить буквы. Написал письмо, перечитал, и остался доволен. Конверта дома не было, но старик не унывал, завтра он съездит на почту.
Утро выдалось хмурое, несмотря снегопад настроение у Василия Ивановича было хорошее. Он съездил в Озёрное, купил в магазине хлеб, заехал на почту, подписал конверт и отправил письмо. С надеждой в душе и счастливой улыбкой поехал домой. Проезжая мимо сельсовета, Василий Иванович не знал, что увидев его, председатель грозно спросил у бригадира Василия: - почему лошадь до сих пор у старика, я же в прошлый раз ясно выразился, всем лошадям - сено возить! В колхозе стояла острая проблема, из - за снегопада, технике было не подобраться к стогам, машины буксовали, половина тракторов была сломана, а сено на большом животноводческом комплексе, где зимовал скот, заканчивалось. - Лошадей хватает, а у старика больные ноги... Но сколько аргументов бригадир не приводил, всё было бесполезно. Председатель, хлопнув ладонью по столу, велел завтра же привести лошадь обратно, и точка. Окончание спора услышала соседка Василия Ивановича, Татьяна, которая пришла в сельсовет за справкой. В тот же вечер она примчалась к старику. - Сидишь тут и ничего не знаешь, - сразу же, переступив через порог, затараторила она, - Марфушку твою завтра отберут! Выговорившись, соседка давно ушла, а старик так и сидел опустив голову. Потом медленно встал, на ватных ногах дошёл до кровати, и без сил лёг в постель, не раздеваясь.
Василий Иванович проснулся поздно. Голова болела, на душе было муторно. Всё сегодня у него падало из рук. Старик не торопливо затапливал печь, когда услышал как Рекс яростно залаял. Он не отозвался на стук в дверь, и на приветствие бригадира, вошедшего в комнату. Воцарилось тяжёлое молчание. Бригадир сняв шапку, мял её в руках, не зная как приступить к тяжёлому разговору. - Не отдам, - первым нарушил молчание Василий Иванович, и губы его предательски задрожали. - Работать не на ком, сам понимаешь... - Опять искалечите! - Я не дам её в обиду, - пытался оправдаться бригадир, но на душе скреблись кошки. - Видел я ваш уход, Лазаревич, как молодых лошадей, в кляч превращаете! Сколько бы длился этот тяжёлый разговор не известно, пока Василий побледнев, не сказал категорично: - не отдашь колхозную лошадь добром, заберу силой! - и хлопнув дверью вышел из избы. Как в тумане Василий Иванович оделся, вышел на улицу. Бригадир нервно курил около своих саней, рыжая лошадка стояла смирно рядом. Дрожащими руками старик снял уздечку со стены, и опустив голову зашёл в сарай. Марфушка радостно заржала. Он молча напоил её, дал хлебушек, надел уздечку и вывел из сарая. Она покорно шла следом, но едва войдя на двор и увидев бригадира, попятилась. Василий Иванович удержал её, обнял за шею в последний раз, и что - то долго шептал на ухо. Лошадь стригла ушами и вздрагивала. - Иди с Богом, - протянул он уздечку Василию и отвернулся. Марфушка жалобно заржала, но старик не поворачиваясь махнул рукой. Когда он оглянулся через минуту, на дворе уже никого не было. В горле застрял комок, ноги подкосились...
Бригадир вспотел, истратил весь запас матерных слов, но всё было бесполезно. Марфушка, привязанная за повод к саням, сзади, не хотела идти, а рыжая лошадка не могла её сдвинуть с места. Кнут не помог. Верёвка так впилась в шею животного, что ещё немного, и она рухнет замертво. - Ну что тут поделать? - развёл Василий руки в стороны. Сплюнув под ноги решился, - будь, что будет, пропадёшь, с меня три шкуры сдерут! - и развязал верёвку. Почувствовав свободу, Марфушка, стрелой, выпущенной из лука помчалась прочь, выбрасывая высоко, из под копыт, комья снега. Миг и её уже нет. Бригадир ещё раз плюнул себе под ноги, выматерился, ловко запрыгнул в сани и помчался прочь. За пазухой у него лежали открытки от старшей и младшей дочери старика, которые писали, что не приедут на Новый год. Хоть и попросила его почтальонка передать послания, да он так и не смог.
Василий Иванович убитый горем сидел на крыльце. На миг ему показалось, что он сошёл с ума, увидев, на белом снегу коричневое пятно, увеличивающееся в размерах. Когда послышалось знакомое ржание, как ужаленный вскочил с места и бросился навстречу лошади.
Долго председатель отчитывал бригадира. Тот молчал, но глаза его недобро сузились, на щеках играли желваки, руки сжались в кулаки. - А теперь ты меня послушай, - сказал он, побледнев, медленно вставая из - за стола. - Лошадь останется у старика! - Да как ты смеешь так разговаривать! - побагровев, взвизгнул председатель, - думаешь я не знаю кто покрывает твои пьяные загулы, хочешь из колхоза вылететь? Бригадир на самом деле иногда уходил в запой, дебоширил, но трезвым, был мастером на все руки, весёлым и отзывчивым человеком. Перебив председателя, бригадир продолжил, - а если ты не прекратишь свои тёмные делишки - поеду в прокуратуру. Председатель осёкся, Василий смотрел на него горящим взглядом, полным решимости. - И молоко с мясом, и комбикорм, и транспорт, и лес, и новый дом, построенный за колхозный счёт - всё припомню! Наступила гробовая тишина. Председатель выпучив глаза, хватал ртом воздух. Маленько придя в себя он крикнул в сердцах, - дался тебе этот старик! Бригадир опустил голову. - Ты этого не поймёшь. Старик с лошадью прожил 10 лет, она ему родная, и дети её любили и внуки. Их нет рядом, а лошадь вернулась, и они как будто с ним. Не его вина, что жизнь в колхозе тяжёлая, и дочки в поисках лучшей доли уехали в город, - он дёрнул воротник рубахи, задыхаясь, - редко навещают, Бог им судья. Мне иногда становится тошно, наши старики столько трудились, света белого не видели, войну прошли, страну подняли, а чем мы им платим? Что мы для них сделали? Только и умеем, что отбирать! А ты, гнида, за их счёт, брюхо какое отрастил, наживаешься на стариковской крови! - Ты ещё пожалеешь! - визжал председатель, брызгая слюной, и стуча кулаками по столу, но Василий махнув рукой уже не слышал его, вышел, громко хлопнув дверью. Светило солнышко, он вдохнул полную грудь морозного воздуха. На душе стало легко, как - будто с плеч упал тяжёлый груз, копившийся годами.
Василий Иванович утром, не спеша пил чай. Лошадь вернулась, и он знал, что больше никому её не отдаст. На душе было радостно и тревожно. Снова на улице яростно залаял Рекс, и постучавшись зашёл бригадир. Василий Иванович с каменным лицом встал из - за стола, забыв, что в руке держит кружку с чаем. Василий присел на скамейку, и не дав открыть рот старику, лукаво прищурившись, сказал, - Иваныч, не смотри так, дырки прожжёшь, я тебе не враг. И уже открыто улыбаясь, продолжил, - не заберу я Марфушку, ухаживай, а со временем можешь её выкупить, попросишь дочек, они помогут. - Так я тебе и поверил, - сердито отозвался Василий Иванович, не замечая, что рука дрогнула, и чай пролился на пол. - Поверишь, - ещё шире улыбнулся бригадир, и полез за пазуху. - Через два дня Новый год, поздравляю! Рука старика ещё раз дрогнула, он хотел сказать колкость, но промолчал. - Запрягай завтра с утра Марфушку, и поезжай встречать среднюю дочку со внучкой, - и он положил на стол красивую открытку. Фарфоровая кружка с грохотом упала на пол, разбившись на множество осколков. - На счастье! - сказал Василий, и на душе у него потеплело, когда он увидел, как лицо старика озарилось добрым, ласковым светом радости...