Аннотация: Глава 1. Мир вокруг нас катастрофически меняется, меняются ценности, изменяется сам человек... и только этот предмет представляет ценность в далеком будущем...
ВЕЧНАЯ ЦЕННОСТЬ
Мир меняется...
В широком и мягком кресле неподвижно сидел глубокий старик, глаза его были закрыты. В таком положении он находился уже достаточно долго, и можно было подумать, что он мертв, но жизнь еще теплилась в его высохшем теле, а мозг работал как никогда хорошо. Он слушал музыку. Неожиданно мелодия оборвалась, пленка в кассете остановилась. Он открыл глаза и протянул руку, нежно погладив аппарат.
"Мой космический кораблик", подумал он. Старик любил свою кассетную деку, именно
эту модель. AKAI GX -F91 - легендарная модель легендарной фирмы, чудо инженерной и
дизайнерской мысли. Он еще раз нежно провел рукой вдоль аппарата, слегка касаясь его,
затем рука спустилась на клавиатуру откинутой передней панели и нажала клавишу
"EJECT". Аппарат услужливо подал кассету. Он перевернул ее, опять провел рукой по
клавиатуре и заиграла нескончаемо глубокая композиция Леонардо Кошена. Это была его
ими, а затем нажав правую кнопку панели откинулся на спинку кресла. Панель тихо жур-
ча закрылась как какой-то люк, как подъемник космического корабля. Он всегда ловил себя на этой мысли, что эта кассетная дека с ее футуристическим дизайном напоминала ему космический корабль, скорее даже звездолет далекого будущего. Этот аппарат был создан в эпоху первых полетов "Шатлов", и атмосфера неосознанного желания освоения космоса охватившее все человечество отразилась и в его конструкции и внешнем виде.
Старик снова закрыл глаза, мысль понеслась в прошлое, в 1982 год, когда он впервые
в каталоге фирмы увидел эту модель и он студент, будущий инженер-электронщик влю-
бился в этот аппарат заочно. И появилось страстное желание его купить, купить во чтобы-
то ни стало, купить вопреки всему.
Год вкалывал с приятелем ( таким же фанатом) на социалистических стройках,
убегал с институтских занятий и таскал кирпичи, мешал раствор, и снова таскал кирпичи
поднимая их вручную на четвертый или пятый этаж.
И вот мечта сбылась. Он был молод, весел, перед ним был впереди весь мир и он был
обладателем супер-аппарата. Ему нравилось в нем все: очертания линий, серебро метал-ла, как расположены кнопки, откидывалась журча панель и мягко перематывалась кас-
сета. Иногда ему казалось, что музыка для него вторична, что она ему нравилась только
потому, что звучала именно из этого аппарата. Это было какое-то наваждение, он часами
не мог оторвать взгляд от него.
....Прошло двадцать лет. Увлечение молодости было забыто. Кассетная дека давным-давно продана. Он раздался в ширь, обзавелся бородой, стал ведущим специалистом,
читал лекции студентам. По выходным дням как порядочный семьянин он гулял с женой
и дочерью по лесопарку. Он любил сорвать острый листок полыни и растереть его между пальцами, вдыхая терпкий аромат. Этот запах его возбуждал, навевал воспоминания.
Так делал и его отец.
... Резким диссонансом в спокойствие природы врывались шипящие звуки бешеного ритма наушников проходящей мимо молодежи. Он поморщился. Да, когда-то и он слушал музыку, именно музыку, а не этот ритм.
... Как-то, листая прессу, он натолкнулся на объявление о продаже AKAI GX-F91.
И что-то нахлынуло, что-то неосознанное, давно забытое. Он позвонил. На другом конце
провода оказался коллекционер старой аппаратуры.
- А вы знаете,- сказал коллекционер,- я из-за этого аппарата остался жить в коммуналке,
да-да.
И коллекционер поведал историю, как во времена его молодости он женился и теща вру-
чила ему солидную пачку денег на первый взнос в кооператив. И он с этой пачкой зашел
в Апраксин двор, увидел AKAI, именно эту модель и обомлел. Он стоял просто загипно-
тизированный какой-то силой исходившей от этого аппарата. В общем, он его купил на
тещины деньги. Жена и теща его не поняли, и с тех пор он живет один в коммуналке.
Вот так аппарат мистическим образом влиял на судьбы людей!
-А почему продаете?
- Нужны деньги, да и интерес уже пропал.
- Я его покупаю.
....И опять все завертелось: покупка кассет, их запись, хождения по HI-FI - комиссион-
кам. Былое увлечение проснулось, он помолодел, вернулся в свои 80-е. Он вновь слушал
музыку, он снова ее полюбил. Он слушал старые рок-группы, слушал новые, слушал все.
Он жадно наверстывал упущенное. И он решил, что с аппаратом уже не расстанется
никогда. И они пошли вместе по жизни. Он и кассетная дека. Он старел и аппарат старел.
Будучи хорошим электронщиком он его чинил всегда сам, никому другому ремонт не
доверял. А аппарат каким-то волшебным образом поддерживал его - он не старел, нет
конечно старел, но процесс был явно замедлен. Сидя в INTERNET-е в каком-то форуме,
он прочитал:
" Если вы вернулись к аппаратуре своей молодости - значит, к вам пришла старость".
Он с этим утверждением не был согласен. Аппарат явно отвечал ему взаимностью,
поддерживал его духовно, а возможно и физически. Он чувствовал это.
" Может быть я дурею, превращаюсь в инфантила?", спрашивал он себя, но посмотрев
на аппарат эта мысль не находила дальнейшего продолжения в его голове.
" Мой космический кораблик"- нежно повторял он. Ему нравилась музыка звучащая
именно с этого аппарата - это он уже понял определенно и не противился этой мысли.
Он периодически его разбирал проводя профилактику, менял резинки, смазывал и
стеклоферритовых головок. " Семнадцать лет непрерывной эксплуатации ! Этот аппарат
переживет не только меня!" - восхищался он и в тоже время понимал, что есть
устройства более новые, более совершенные, чем эта модель, но это был его аппарат, это была мистически иррациональная любовь человека к машине. Любовь человека к куску металла, к совокупности шестеренок, микросхем, проводов, но все вместе это образовывало что-то притягательно красивое. Иногда ему хотелось узнать имена инженеров, дизайнеров вложивших душу в эту машину, но, подумав он понимал, что странные японские имена ничего нового ему не скажут, и вообще Япония - страна загадка, такая далекая и притягательная,... страна восходящего солнца.
Он родился 8 апреля. Родители хотели приурочить его рождение к годовщине первого полета, но природу не обманешь, не получилось, а так бы он был назван Юрием.
....Мысль ушла глубоко в прошлое, выкинув его в далеком детстве - ему четыре года, за
кухонным столом, что-то напевая, возится отец, собирая очередной электронный шедевр-
КВ-приемник.... Загадочно мерцала фосфоресцирующим зеленым светом индикаторная лампа "кошачий глаз", а он с удовольствием вдыхал канифольный аромат паяльника.
В доме веяло теплом и уютом. По всей квартире светились огоньки, мелькали шкалы приборов. Квартира отцом была превращена в лабораторию. Он ее называл космическим кораблем или подводной лодкой - это был их корабль, их мир. И это нравилось и отцу и ему. Вечерами отец читал главы из романа "Туманность Андромеды" и ночью он не мог заснуть, переживая весь ужас жутких далей холодного космического пространства.
И тогда он уже выбрал свою будущую специальность - он будет как отец.
Отец был одним из разработчиков электронной начинки пультов управления стратегичес-
кими баллистическими ракетами, так называемых "стаканов", которые на огромных
тягачах покрытые брезентом под покровом ночи вывозили за город.
Все его детство прошло по военным городкам в атмосфере споров молодых и амбициоз-
ных инженеров - друзей отца. И он все это впитывал, слушая разговоры, его профессия
и любовь к космосу были уже определены.
... И теперь AKAI напоминал ему звездолет из того старого романа.
Старик слушал музыку, глаза его были закрыты, перед ним пронеслась вся его жизнь.
"Боже мой, я никогда не отличавшийся крепким здоровьем дожил до 92 лет, кто бы мог
подумать", удивлялся он.
Сейчас он сожалел только о том, что дочь не звонила. Последний раз звонок от нее был
на его 90-летие. Он ждал звонка, но сам не звонил, знал, что у нее все хорошо - у нее
уже у самой взрослые дети и жила она на другом континенте в мире и согласии.
Он не хотел о себе напоминать, он привык жить один. Он выключил телефон и последние
два месяца его не включал - больше он ему был не нужен.
Он вспомнил, как лет 45 назад разбирая вещи после смерти отца он слушал передачу посвященную дню космонавтики, в которой задавался вопрос:
"Хотели бы вы быть космонавтом?"
И большинство ответило, что нет, дескать, опасно. А он готов был лететь даже зная, что
не вернется. Он не цеплялся за жизнь, мир, в котором он жил ему не нравился. "Может
быть я родился не в своей эпохе?", задавался он вопросом, "и что же тогда продлевало мне жизнь в последние годы, неужели этот аппарат?"
Возникло бескрайнее поле и черта, у которой он стоял. Что за ней? Другой мир, холод-
ный космос, забвение? А за ней что-то неопределенно прекрасное манило его, звало.
Ему надо было сделать всего лишь один шаг, он не боялся этого, и он его сделал.