Савчук Александр Анатольевич : другие произведения.

Папа 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    новелла 20

  
  
   Коктейль "Королевский".
  
  
  Светлый кубинский ром 20 мл.
  Русская водка 20 мл.
  Джин 20 мл.
  Армянский коньяк 10 мл.
  Малиновый ликер 20 мл.
  Текила 20 мл.
  Лимонный сок 20 гр.
  Лимонад 50 мл.
  Колотый лед.
  "Гарнир": засахаренная клюква или вишня.
  
  
  
  
  
  
  Новелла двадцатая
  
  
  
   Папа.
  
   Во век я власти не являл
   ни дружбы, ни вражды,
   а если я хвостом вилял -
   то заметал следы.
   Игорь Губерман
  
   Любовь к власти
   не в моей страсти.
   (автор)
  
   Вот ведь не зря же говорят, что понедельник - день тяжелый. Сегодняшнее светлое и радостное утро ну никоим образом не предвещало плохого дня и... на тебе!
   Впрочем, расскажу обо всем по порядку.
   Придя на работу в бар где-то около девяти утра, я облачился в синий халат, в котором выполняю все хозяйственные работы - уборку, раскладку товаров, сортировку и складирование тары и прочее, - и подумал было, что уж сегодня, в свой выходной, я спокойно и без помех сумею сделать все необходимые дела, а также подбить дебет-кредит.
   Но едва я занялся делами, как в дверь бара кто-то постучал, а секундой позже я услышал голос директор ресторана:
  - Савва, открой немедленно, у меня к тебе есть серьезный разговор.
   - Весь внимание, босс, - распахивая дверь и широко улыбаясь, говорю я и отступаю на шаг. - Доброе утро, Александра Семеновна.
   Директор ресторана, останавливаясь в дверях и держась рукой за косяк, продолжает:
  - Здравствуй, Савва. Скажи, ты мне можешь одолжить 250 рублей?
   Сразу вот так, с порога. Несколько удивленный этим вопросом, я на секунду задумался. Он показался мне не совсем корректным: с одной стороны директор, как коллега по работе, возможно, по какой-то своей надобности хочет взять у меня денег взаймы; во-вторых - она мой начальник и этим уже кое-что сказано; а в-третьих, она часто участвует в ревизиях, в том числе и тех, которые проводят у меня в баре, и не просто присутствует, а является председателем комиссии. А это уже совсем другой разговор и, возможно, таким способом Александра Семеновна собирается вымогать у меня деньги, то ли обнулить для какой-то цели кассу бара. Тут главное - суметь правильно определиться, сориентироваться, хотя и сумма то, откровенно говоря, не ахти как велика. Правда, - но это уже тема отдельного разговора, - и такой суммы у меня при себе не было.
   Я отвечаю осторожно:
  - Если вам не очень срочно, то я могу завтра из дому принести.
  - А если мне нужно срочно, сегодня, сейчас?
   'Так-так, что-то манера разговора у нее агрессивная, а это не к добру', - подумал я, а сам, изобразив безвинное лицо, развел руками:
  - Ну, тогда я даже не знаю...
   Моя шефиня, проявляя явное нетерпение, напрягает голос:
  - Ну, у тебя же есть кассовые деньги! С вечерней выручки остались?
   'Так вот оно в чем дело, оказывается!'
  - Есть, конечно, - отвечаю.
  - Так ты что, не можешь дать мне их сейчас, а завтра из своих собственных в кассу доложить? - спрашивает Александра Семеновна. - И ордерок за два дня завтра же приложишь.
  - Я даже не знаю, - говорю я, лихорадочно соображая, как мне в этом случае поступить, затем продолжаю: - Ведь я должен деньги за выходные дни - субботу и воскресенье - сегодня сдать, это для буфетчиков, как вы знаете, обязательное правило. (Впрочем, и это не проблема, конечно, теперь мне просто любопытно, что моя директриса еще посоветует и как далеко в своих запросах и советах готова зайти).
   Я смотрю на ее напряженное покрасневшее лицо, и тут до меня начинает доходить, что у Александры Семеновны наступил решающий момент захвата власти в ресторане, и она мне это сейчас весьма недвусмысленно демонстрирует. То-то я в последнее время стал замечать, что она постоянно конфликтует то с заведующей производством, то с начальницей кондитерского цеха, теперь вот и за меня взялась.
   Тут дело-то в том, что мы трое - материально ответственные лица, а директор - лицо всего лишь административное, однако она жаждет всем нам продемонстрировать свою власть.
   Словно в подтверждение моих мыслей Александра Семеновна говорит:
  - Ну вот, я так и знала, Савва, что ты откажешь своему директору. И была готова к этому. И вообще, я хочу тебе сказать, что дальше так дело не пойдет. Мы с тобой не сможем больше работать вместе.
  - Это почему же, Александра Семеновна? - лихорадочно соображая, к чему весь этот разговор, говорю я. - Разве что-нибудь не так? Ведь прежде, насколько мне помнится, все было замечательно, мы с вами так слитно и плодотворно работали...
  - Да, раньше было хорошо, а теперь - плохо, тупик, никак! - Александра Семеновна сходит с русла нормального разговора и срывается на крик. - Я тебя, понимаешь ли, постоянно покрываю на собраниях, защищаю от нападок начальства. Сколько уже было разговоров о том, что ты здесь, в баре, по ночам пьянки-гулянки устраиваешь, а по утрам девки от тебя выходят. - Пауза. - Да и парни тоже. Причем, целыми группами. (При последних словах моя физиономия вытянулась от удивления - с девками-то все понятно, а когда это парни от меня выходили? Постой, ну, конечно же, вспомнил, было как-то раз - в карты с друзьями у меня в баре допоздна заигрались, так как больше пойти было некуда).
  - И все эти вопросы я улаживала, закрывала своей грудью, можно сказать, - продолжала она. - А теперь все, больше не хочу и не буду.
   Я внимательно слушал. До сих пор у нас с Александрой Семеновной действительно были нормальные рабочие отношения, как у подчиненного с директором, мы, как мне казалось, вполне друг друга понимали и все нас обоих устраивало. Раз в неделю по установленному мною же порядку я заносил ей в кульке представительский набор: бутылочку коньяка, банку икры, банку кофе, шоколад там, пивко, напитки разные, соки, но денег - ни-ни, даже разговора об этом не было.
   Повторяю, должность ее - директор ресторана - была не престижной, и поэтому у Александры Семеновны при всем ее желании не было возможности поставить себя над материально ответственными лицами.
  - Короче, - прерывает мои мысли директриса, - я думаю, что нам с тобой вдвоем под одной крышей не ужиться, следовательно, теперь вопрос стоит так: в ресторане остается один из нас: ты или я.
   'Ах, вот даже как?' - подумал я, и от ее слов неприятно резануло по нервам, кольнуло в затылке.
  - А почему не вы и я - вместе? - спрашиваю я ее. - Вы мне объясните ситуацию, я, может, чего недопонимаю, молод еще. И тогда под вашим чутким руководством мы и дальше будем конструктивно решать вопросы. Вместе - вы и я.
  - Нет, Савва! Уже поздно! Я тебе говорю, что в ресторане останется один из нас, и точка!
  - В таком случае остаюсь я! - неожиданно для самого себя выпалил я. И только в следующую секунду понял, что я наделал. Нет, я не испугался, что было бы логично, я просто понял, что это конец.
   Александра Семеновна от растерянности потеряла дар речи и несколько мгновений молча открывала рот, словно рыба, лишенная родной стихии, затем, не сказав больше ни слова, выскочила наружу и захлопнула за собой дверь.
   А я задумался, с лихорадочной быстротой перебирая в уме варианты:
   'Что я наделал? Я сам себе отрезал все пути к отступлению. Ну, хорошо - есть ли у меня теперь хоть один шанс из десяти, из ста, в конце концов? Нет, не вижу выхода, мне просто необходимо серьезно все обдумать.
   Директор общепита Наина Васильевна - Мамочка - относится ко мне неплохо, но... денег ведь я ей не заношу, поэтому она против Александры Семеновны меня не поддержит, - кто я такой, в конце концов, по сравнению с директором ресторана. И главное - жутко сказать - стаж последней в партии - 27 лет! А это весьма немаловажный при нашей социалистической действительности аргумент. А кто такой и что такое против нее я? Нерадивый комсомолец, который даже копеечные взносы не вовремя платит. Конечно, директор торга Владимир Викторович тоже ко мне с симпатией относится, но... и с ним ведь у меня нет денежно-любовных отношений, только как-то раз, да и то по пьянке, у нас с ним состоялся разговор о том, что мы, бармены, берем под свою ответственность приемы партийных гостей и друзей торга...
   И все. Да... явно недостаточно.
   Парторг торга, он же начальник отдела кадров, вроде ко мне благоволит, но... у него не так давно был личный конфликт с неоплаченными банкетами в ресторане, из-за которых он, кстати, чуть с работы не вылетел, так что и он может в случае чего принять сторону моей начальницы. Да и по партийной линии опять же все замыкается... Несомненно, Александра Семеновна ему ближе, роднее.
   Остается всего один человек... ПАПА. Он же первый секретарь райкома партии Юрий Никитович. Самая высокая, она же и последняя в нашем городе инстанция и моя единственная надежда... Ему я денег не носил, водкой поить бесплатно не обещал, но он - ВЕЛИЧИНА, не чета остальным! Он единственный, кто может решить сегодня мой вопрос - более подходящего варианта я не нахожу. Благоприятного для меня, имеется в виду. Кроме того, мне кажется, что я уже знаю, о чем именно буду говорить с первым секретарем'.
   Прошло около получаса, я с ожесточением перемываю посуду - это меня немного успокаивает, - и одновременно отрабатываю в голове детали предстоящего разговора с ПАПОЙ.
   Вдруг дверь без стука открывается, и в бар входит заместитель главного бухгалтера Галина Ивановна, а следом... 'моя' директриса - многоуважаемая Александра Семеновна, которая прямо с порога объявляет, словно обухом по голове огрела:
  - Ревизия. - И тут же, мстительно улыбнувшись, добавляет: - Наличные деньги, Савва, те, что у тебя в кармане находятся, в расчет приниматься не будут, в отчет пойдут только те, что по описи лежат в сейфе закрытые.
   Да... ситуация. Не ожидал я от Александры Семеновны такой прыти. Каверза ходячая. А у меня, дурака, еще не подсчитано, ведь я собирался начать проверяться как раз после уборки. Не говоря уже о том, что в кассе наверняка не хватает около пятисот рублей - я позавчера вечером проигрался в карты, но из дому денег не нес, по одной простой причине - у меня их не было... Что же до плановой ревизии, которая, как я рассчитывал, должна была состояться не ранее, чем через пару недель, я попросту надеялся, что все мои дела к тому времени сами выправятся. Вот и выправились, как же! Твою мать, а? Тут со своими делами запутаешься - друзья, карты, пьянки, женушка непутевая, девушки легкого поведения, - а на рабочем месте, в ресторане, на меня, оказывается, в это же время настоящая охота идет, как волка со всех сторон обложили, даже по ночам следят, вот и ревизию по просьбе этой... - я непроизвольно скрипнул зубами, - прислали.
  -Ну что ж, милые девушки, - говорю я, снимая с себя халат и надевая рубашку, - раз так, то я, пожалуй, пойду, погуляю, а вы тут сами разбирайтесь. У меня, к вашему сведению, сегодня выходной. - С этими словами я бросил связку ключей от бара и подсобных помещений на стойку и вышел наружу, хотя Галина Ивановна истерически вопит вслед, что меня уволят еще до обеда лишь за то, что я от проведения ревизии отказываюсь. Но я уже вышел на улицу и направился прямиком к зданию райкома партии, благо идти туда от силы десять минут.
   В приемной первого (а заодно и второго секретарей райкома - оба они сидят на одном этаже, кабинеты напротив) полно народу - десятка полтора директоров и начальников самого различного ранга и калибра дожидались своей очереди на прием.
   Секретарша Валентина - очень симпатичная женщина, жена моего тренера по самбо-дзюдо Женьки Ивашко (она меня, кстати, давно знает, с раннего юношеского возраста) встречает меня приветливо:
  - Ты что-то хотел, Савва?
  - Мне нужно к ПАПЕ, - кивнув на дверь, говорю я. - Срочно!
  -Иди, - просто говорит она. - Он сейчас там один. Я ему и докладывать не буду, сам разберешься.
   Я киваю ей и при общем молчании присутствующих направляюсь к дверям, осторожно открываю их, вхожу в огромный кабинет и шагаю прямиком к столу, за которым сидит высокий, кудрявый, с легкой проседью в волосах человек и просматривает какие-то бумаги.
  - Доброе утро, дорогой вы наш Юрий Никитович, - громким бодрым голосом говорю я.
  ПЕРВЫЙ отрывает глаза от бумаг на столе и удивленно глядит на меня. Затем встает, выпрямляется во весь свой богатырский рост и открыто улыбается. - Здравствуй, дорогой наш барменщик. Какими судьбами? Зачем к нам?
  - Ну, не только же вы к нам. Иногда и мы к вам, - пытаюсь шутить я, но голос мой, наверное, выдает волнение: здесь и сейчас должен решиться вопрос моей работы, а возможно - как знать - и всей дальнейшей судьбы. - Вот, - продолжаю я, - хотелось бы с вами встречаться лишь по приятным поводам, но, увы... - и я развел руками.
  - Есть проблемы? - спрашивает ПАПА.
  Он хмурится, в голосе его начинают звучать металлические нотки, жестом он мне показывает - садись. Но я продолжаю стоять.
   Он большой психолог, наш Юрий Никитович, и очень крепко, уверенно сидит в своем кресле. Он высокий, под 190 см, блондин с кудрявыми волосами, красивый, осанистый, а главное - после двух, а порой даже и трех употребленных им бутылок водки в кругу коллег может без труда говорить одними Ленинскими цитатами, а также тезисами из Брежневских речей, произносимых им на съездах, - одним словом, несгибаемый партиец.
   А главное - он в фаворе у самого высокого партийного республиканского начальства, и два ордена Ленина сверкают на его груди. Еще год-два, как и несколько предыдущих, наш район перебьется без овощей (а что ему, народу нашему многострадальному, остается делать, как не терпеть), и тогда сдадим все, что соберем, в закрома Родины (чтобы оно там все перегнило к чертовой матери!) и нашему ПАПЕ дадут еще один орден Ленина, а в пару к нему прицепят медальку 'Героя' Социалистического труда.
   ПАПА могуч и непотопляем - сам прокурор его боится, лебезит перед ним; редактор районной газеты, собиравшая на него компрометирующие материалы, канула в лету, то есть, попросту говоря, была убита при весьма странных и не выясненных до сих пор обстоятельствах; начальник районного КГБ - подполковник, кстати, супруг нашего директора общепита - МАМОЧКИ, - и тот до срока слетел на пенсию, не сумев, видимо, правильно определиться, кто главный в районе; ну а председатель горисполкома - тот и вовсе марионетка и пустышка, умевший только губы надувать и бормотать что-то там о труде и дисциплине.
   Я стою, переминаясь с ноги на ногу, а ПАПА мне говорит:
  - Ну, выкладывай, не стесняйся!
  Я вдохнул и начал:
  - Есть у нас в ресторане директор, зовут ее Александра Сергеевна. Вся проблема в том, что она 27 лет в партии и...
  ПАПА садится на свое место, жестом повторно приглашая сесть и меня.
  - ...так вот, она интересуется, - продолжаю я, осторожно присаживаясь на краешек стула, - на какие такие деньги работники райкома партии пьют в баре. Интересуется и вами в частности, всякие подкожные вопросы задает и требует от меня письменных объяснений или счетов. (А справедливости ради следует отметить, что недавно директриса действительно поднимала все эти вопросы - то ли по наивности, то ли по глупости).
  - Ну а ты что же?.. - ПАПА буквально на глазах сделался грозен и теперь напоминал Везувий перед извержением, во всяком случае, насколько я это себе представлял.
  - А я ей сказал, что нет у меня никаких долгов и счетов с райкомом, да и быть не может, а если кто и бывает у нас, тот всегда сам и платит.
   Взгляд его немного потеплел и голос его смягчился:
  - Молодец, хорошо ты ей сказал. Надеюсь, у тебя всегда будет порядок в этом деле?
  - Со мной у вас затруднений не будет, - заверил я. - Ни записей, ни даже устных счетов я не веду. Комар носа не подточит.
   Юрий Никитович снял телефонную трубку, набрал номер, долгим взглядом посмотрел сквозь меня, затем проговорил в трубку:
  - Владимир Викторович?
   К директору торга дозвонился - понял я, испытывая одновременно ужас и восторг от того, что всю эту катавасию затеял.
   - Я. - Голос в трубке был слышен даже мне.
  - У тебя в общепите есть одна, ну эта, директор ресторана, - без предисловий начал ПАПА, при этом он так кривился, пока эти слова выговаривал, будто червяка жевал.
  - Да?.. - вновь послышалось из трубки. - Владимир Викторович, судя по тону, был само внимание и только ждал, что ему поручат: казнить или миловать, повышать или понижать в должности.
  - Убрать!.. - перекосившись лицом, то ли рявкнул, то ли плюнул в трубку ПЕРВЫЙ. - Немедленно выброси эту суку из ресторана к едрени матери. - И тут же, не прощаясь, уронил трубку на аппарат.
   Я сдуру, начитавшись в юности детективов, решил, было, услышав слово 'убрать', что все, убьют теперь нашу Александру Семеновну, потом спохватился, стал успокаиваться, затем встал, понимая, что мое время истекло.
   Встал и ПАПА. Лицо его было сурово.
  - Змея прокралась в наши ряды. Но мы не позволим... - ПАПА, не закончив мысль, поглядел на меня изучающим взглядом и решил эту тему дальше не развивать. - А ты иди, иди, Савва. И знаешь что, подавай-ка ты заявление в партию, я тебе лично свою рекомендацию дам, хоть нам, секретарям, это делать и не полагается. Хватит тебе за стойкой скакать, директором тебя сделаем, вначале ресторана, потом общепита, а там, глядишь, Владимир Викторович, директор торга, на пенсию соберется... А пока что иди...
   Я, слегка ошарашенный всем произошедшим, в одно мгновение, не прощаясь, покинул кабинет и, едва успев шепнуть секретарше Валентине: 'Спасибо!', выскочил на улицу. Я шел и не знал, радоваться мне или печалиться - ведь в такой игре пешки, подобные мне, нередко слетают с игровой доски в первую очередь.
   Получасом позже, взяв взаймы на дому у своего товарища и карточного партнера Василия Ивановича М. пятьсот рублей, я отправился в кассу общепита, куда внес деньги - всего 1200 рублей вместе с долгом и наторгованными за выходные наличными - теми, что были у меня при себе, - после чего, с ордером в кармане, неторопливой походкой подходил к ресторану.
   А к этому времени меня в баре уже поджидали. Замдиректора общепита Марья Ивановна с ходу заявила мне, что, во-первых, теперь она - председатель комиссии на ревизии вместо Александры Семеновны, а во-вторых, бухгалтером пришла на ревизию сама главбух, а третьей с ними была еще и главный технолог, - очевидно, для полного букета. Но самый большой сюрприз поджидал меня минутой позже: в бар стремительной походкой вошел директор торга Владимир Викторович; он, обведя всех строгим взглядом, поздоровался, затем без своей обычной улыбочки посмотрел на меня, потом на остальных и сказал:
  - Сделайте все, как полагается, а результаты ревизии передайте моему главбуху, в торг. Надеюсь, вас не надо учить, как правильно проводятся ревизии. - Сделав акцент на слове 'правильно', он покинул помещение, но его слова повисли в воздухе - все стали озираться друг на друга в недоумении. (Я лишь очень надеялся на то, что присутствующие поняли главное - результаты ревизии должны быть хорошими). После короткого замешательства все, наконец, вспомнили, для чего мы здесь собрались и приступили к ревизии.
  - А где Александра Семеновна? - пытаясь сохранить невинный тон, спросил я, доставая папку с документами для составления отчета.
  - А ее отстранили от работы, - видя, что никто не отвечает, выпалила главный технолог Елена Владимировна, затем, посмотрев на остальных, сконфузилась и покраснела так, что мелкие розовые прыщики, которые покрывали ее лицо, резко проявились и покраснели. Больше до самого окончания ревизии никто из нас не произнес ни слова, кроме необходимых по работе.
   Ревизоры, делающие переучет товаров каждый день, уже наловчились, работая со мной в баре, заканчивать ревизию в течение часа-полутора, ну а в исполнении таких высоких специалистов, которые проводили мне ревизию сегодня, мы управились с делом тоже достаточно быстро, буквально за три часа, и ревизоры в конце ее с облегчением вздохнули: итоговая недостача, составившая 20 рублей, как раз идеально подходила под списание.
   Едва мы закончили, как в баре появился личный водитель директора торга - Петр. Он взял из рук главного бухгалтера папочку с результатами ревизии и, не сказав ни слова, отбыл восвояси.
   В итоге все вышеперечисленные лица остались довольны и при своих интересах, а я через неделю в приказе по общепиту получил от МАМЫ выговор - 'за нарушения во время проведения плановой ревизии', но был доволен (как вы сами понимаете, уважаемый читатель) больше всех остальных.
   Вечером того же дня директор торга Владимир Викторович, находившийся в ресторане с какими-то гостями из Министерства торговли, столкнулся со мной у входа в банкетный зал, где они только что отужинали.
   Я, проходил мимо, торопился в бар, но, увидев его, остановился и поздоровался. Владимир Викторович - глаза его маслянисто поблескивали от выпитого, а сам он весь источал благодушие, - указывая на меня, сказал своим гостям, в голосе его слышались ласковые нотки:
  - Вот, знакомьтесь. Это наш новый директор ресторана. Завтра хочу утвердить его в должности. Старого директора я сегодня уволил, не чувствует, знаете ли, текущего момента.
   Я должен был как-то отреагировать на такое доверие, поэтому попросил:
  - Владимир Владимирович, прошу заменить это назначение расстрелом!
   Директор торга и остальные недоуменно уставились на меня, но уже спустя несколько секунд шеф рассмеялся, и гости тут же его поддержали.
  - Хороший парень, - сказал Владимир Викторович, жестом отпуская меня. - Это он так шутит.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"