Все кроме водки слегка перемешать, осторожно по краю бокала или через ситечко влить водку.
Новелла двадцать первая
Папа (продолжение).
Мы умны, а вы - увы,
что печально, если
жопа выше головы
если жопа в кресле.
Игорь Губерман.
На следующий день после моего несостоявшегося увольнения, инициированного директором ресторана Александрой Семеновной, у меня, естественно, не было никакого желания работать, - сказалось напряжение вчерашнего дня, поэтому я повесил на обеих дверях бара таблички 'санитарный день' и стал размышлять, каким образом это самое напряжение снять.
Сам ничего не решив, я позвонил Василию Ивановичу М., своему доброму приятелю, который мне вчера перед ревизией одолжил пятьсот рублей, и, объяснив ему ситуацию, а также посетовав на свое душевное состояние, спросил, как у старшего товарища совета, как следует выходить из подобного стресса.
Василий находился на работе - он трудился в должности заместителя генерального директора в крупном межрайонном предприятии, но вошел в мое положение, и, сумев оторваться от всех своих важных и не очень, дел, приехал в ресторан, чтобы вместе со мной решить, как провести сегодняшний день, который, кстати, только начинался - было всего 10 утра.
Выпив по фужеру холодного шампанского и пораскинув мозгами, мы пришли к выводу, что для успокоения расшатавшихся нервов мне просто необходимо отправиться на речку, и посидеть там хотя бы несколько часов в спокойной обстановке, порыбачить, выпить и отдохнуть, причем Василий Иванович был готов меня сопровождать и пожертвовать для этой цели своим рабочим днем. ('Не бросать же товарища в трудную минуту' - сказал он).
Чтобы нам не было скучно вдвоем, тут же было решено прихватить с собой каких-нибудь дамочек. Василий Иванович уладил текущие вопросы, сделав несколько звонков по телефону, а также сообщив, кому следует, о том, что он будет сегодня отсутствовать на работе в связи с загруженностью профсоюзными делами.
У меня же, в отличие от него, никаких дел, подлежащих срочному решению, не было, поэтому, еле дождавшись, когда Василий Иванович освободится, я с воодушевлением (достойным, между нами говоря, лучшего применения) приступил к выработке деталей нашего проекта.
Река Прут, выбранная нами как наиболее подходящее место для отдыха, служащая, как известно, границей нашей Родины с дружеским нам государством Румынией, протекает в пяти километрах от города, то есть, находится максимум в десяти минутах езды от ресторана, что было весьма удобно.
Женский вопрос, обычно требующий времени и хлопот, разрешился на этот раз в считанные минуты: проделав по центральным улицам города скоростной пеший рейд, у одного из магазинов готовой женской одежды я почти сразу же набрел на двух бесцельно прогуливающихся дамочек, немного мне знакомых и, хотя никаких с ними отношений я прежде не имел, тут же пригласил на пикник. Под моим нахальным напором им ничего другого не оставалось, как согласиться, и дамочки тут же отправились домой за купальниками, а я, испросив адрес, пообещал через полчаса их прямо от дома забрать. Одну из этих дамочек звали Надеждой, она работала в центральной парикмахерской мастером по мужским прическам, и сегодня, на нашу удачу, оказалась выходной. Это была бойкая, черноглазая, внешне весьма привлекательная брюнетка болгарской национальности двадцати лет, с едва заметными усиками над верхней губой.
Лилия внешне была не столь яркой, как ее подруга, а даже совсем наоборот - такой блеклой светловолосой худосочной дамочкой, зато была веселой и разбитной, любительницей анекдотов и недвусмысленных шуточек, а главное, знакомые ребята говорили, что и к интимным отношениям она относится легко и просто. Надежду я, естественно, определил в пассии себе, Лилию же планировал свести с Василием.
Пока я занимался своей частью 'задания', мой партнер 'зарядил' багажник своего 'жигуленка' всем необходимым для пикника, а вскоре, вновь встретившись, и чуть позднее подобрав девушек по указанному адресу, мы взяли курс на дорогу 'Дружба'.
Дорогой 'Дружбы' у нас называется насыпная шоссейка длиной около пяти километров, связывающая город с пограничной заставой. Кончается она у моста через Прут, на нейтральной полосе, за которой уже начиналась Румыния. По обе стороны дороги растут тополя, посаженные здесь еще в конце пятидесятых, за четверть века уже хорошо набравшие в росте и кроне. Прежде эти земли из-за близости реки были сильно заболочены, назывались плавни и были в дождливое время года непроходимы, и там водилось огромное множество рыбы и раков, коих хватало для нужд всего города. Но, несколько лет тому назад, по решению партийного руководства района плавни были высушены и приспособлены для овощеводства. С тех пор там стали выращивать помидоры и огурцы, но все же почти каждый год, особенно после обильных дождей, природа делает попытки отвоевать свое, и эти места вновь превращаются в непроходимые болота, из-за чего дорогу пришлось построить насыпной, метра на три выше уровня земли.
Лично мне из-за столь громкого названия этой дороги - 'Дружба', по наивности еще со школьных лет представлялось, что иногда, в праздничные дни, например, в день Победы, граница между дружескими странами открывается, с нашей стороны нарядные детки в пионерских галстуках встречают братских румынских товарищей хлебом-солью; ветераны при орденах и медалях приветствуют ветеранов братского социалистического государства, затем проводится совместный праздничный концерт, после которого устраивается ярмарка и спортивный праздник, где обе стороны с гордостью представляют и демонстрируют свои достижения и т.д. и т.п., но все это, к сожалению, было лишь плодом моей фантазии, ничего подобного здесь не происходило.
Прут, повторюсь - река пограничная, поэтому у заставы, главное здание которой располагалось неподалеку от дороги, нашу машину встретили пограничники в зеленых фуражках и автоматами Калашникова за плечами. Встретили, надо сказать, приветливо, отдали честь, при этом, завидев в машине молоденьких женщин, не по уставу заулыбались. Но все же Василию для 'нарушения' границы, хотя и с дружественной нам Румынией, пришлось связаться по телефону с дежурным по заставе для получения специального устного разрешения.
Местом отдыха 'слуг народа', к которым себя причисляла партийная и хозяйственная элита нашего района, служила ничейная полоса земли, расположенная между советской и румынской заставами. Эта полоса начиналась непосредственно за КСП (контрольно-следовая полоса), поэтому доступ сюда обычным людям был закрыт.
Мы себя к элите не причисляли - не знаю как Василий Иванович, я-то уж точно нет, - но границу порой нарушали: чудесно было отдохнуть в этом не тронутом веками оазисе девственной природы, и, что не менее важно, здесь-то уж точно за тобой не следил чей-нибудь недоброжелательный глаз.
Итак, получив от дежурного по заставе добро на 'нарушение границы', мы уже через пару минут, проехав несколько сотен метров по дамбе, отгораживающей колхозные поля от водной среды, нашли подходящее место для отдыха, расположившись не у самой реки, а у одного из ее обводных каналов, где берег и дно были гораздо более удобными в плане доступности для отдыха и рыбалки.
В считанные минуты мы выгрузили из машины припасы и постелили покрывала для сидения, и вскоре у воды весело и уютно потрескивал костерок, который мы собирались использовать для приготовления ухи, а если предстоящая рыбалка окажется удачной, то и рыбных шашлыков. Наши дамочки поначалу стеснялись раздеться даже до купальников, то и дело замечая то тут, то там скрывавшихся замаскированных пограничников - наших с одной стороны, и румынских - с другой, но, вскоре, после выпитой водочки - для сугрева организма - и затем парочки стаканов шампанского - для 'полировки' - расслабились и разделись; ну а мы с Василием отдыхали в этих местах не в первый раз и поэтому никого не стеснялись.
Здешние речные каналы были будто специально приспособлены для купания в них: глубина воды в них была на уровне полутора метров; дно - также очень удобное: ровное и мягкое, выстланное мягкими водорослями, словно ковром, вода - девственно чистая, прозрачная, а непуганая рыба, которая водилась здесь в изобилии - карп, сом, короп и щука, - то и дело нахально шлепала по воде хвостом, пуская по поверхности круги, причем в самой непосредственной близости от человека.
Следует отметить, что этим небольшим участком земли, где мы сейчас находились - примерно в сотню метров протяженностью - владел Василий. То есть, владел, конечно, неофициально, ведь в нашей стране нет частной собственности на землю. Таких участков в этих местах имелось всего пять-шесть, и уже по одному этому признаку можно было предположить, что Василий был в районе человеком уважаемым, то есть принадлежал к числу избранных.
Первым делом я для тонуса голышом искупался в одном из каналов (в этих местах река разветвляется на несколько каналов - естественных и искусственных), после чего, не вылезая из воды, принялся 'рыбачить' - то есть обходить вентеря, которые в этих тихих заводях установлены стационарно и крепятся к торчащим из воды шестам.
Принцип ловли был такой: в вентерях - удлиненных сетках типа садка, суживающихся к концу, периодически застревали бестолковые рыбины, так как войдя внутрь ловушки, выбраться наружу задним ходом им уже не удавалось. Засунув руку в первый же из этих вентерей, я нащупал сильное скользкое тело и спустя минуту извлек на свет божий сопротивляющуюся рыбину килограмма в полтора-два весом и длиной более полуметра, - это была щука. Лишившись родной стихии, рыбина перестала биться, замерла в моей руке, видимо, подчиняясь своей участи. Я поднял ее над головой и закричал Василию и девчонкам с гордостью и восторгом в голосе:
- Смотрите, вы, че я тут поймал!
Все повернули головы в мою сторону, и в этот самый момент щука с неожиданной силой дернулась, вывернулась из моей руки и, шлепнувшись в воду у самого моего носа, ушла в глубину.
Василий и девушки весело рассмеялись, лицо мое от удара по воде хвостом покрылось каплями брызг, а я растерянно смотрел то на свою руку, то на то место, куда ушла рыба - казалось, я еще ощущаю в своей руке ее скользкую прохладу, а щуки уже и след простыл. После этого случая я стал 'рыбачить' внимательнее и осторожнее и, обойдя десятка два ловушек, выбросил на берег поближе к огню с дюжину крупных рыбин, которыми сразу же занялся Василий. 'Порыбачив' таким образом, вдоволь, я позвал с собой Надю, и мы с ней, переплыв узкий канал, углубились в дремучие девственные заросли, где, казалось, еще не ступала нога человека - тут природа сохранялась нетронутой, считалась заповедной, и могла так же выглядеть, наверное, и пятьсот, и даже тысячу лет тому назад. Кстати, именно в этих местах так любил охотиться в бытность свою местным царем, то есть, извиняюсь, Первым секретарем ЦК Молдавии, всеми любимый и незабвенный наш генсек Л.И.Брежнев, истребляя из ружья кабанов, уток и всякую другую живность, которая и поныне в изобилии водится в этом чудесном оазисе природы.
Нам с Наденькой повезло: пока темпераментная болгарочка стонала и охала, распятая мною на крошечном островке суши, покрытом густой бирюзовой травой, ни один кабан не приблизился к нам хотя бы из любопытства. (Впрочем, весьма вероятно, что подобные картины им попросту приелись).
Тем временем Василий, оставшись наедине с Лилией, тоже зря времени не терял, а обучал ее одному из новомодных видов секса - минету. Он, надо сказать, обожал всякие новинки в этой области и считал себя в этом хорошим учителем.
Не знаю, когда только Василий все успевал - развлекаться с Лилией и готовить еду, но когда мы с Наденькой вернулись, нам было предложено 'накрывать на стол': уха, аппетитно булькающая в казанке на треноге, установленной над костром, была готова. Наденька нарезала салат из помидоров и огурцов, я разлил по стаканам водку, а Лилия уже подавала каждому алюминиевую миску с наваристой, исходящей дразнящим запахом ухой.
Солнце медленно, словно нехотя перевалило за полдень и взяло курс на запад, в Румынию, а мы, изрядно выпив под наваристую уху, а напоследок еще полакомившись запеченной в фольге рыбой, развалились в счастливой неге на упругой травке и стали травить анекдоты.
Казалось, ничто в этом райском уголке не могло потревожить покой - наш и границы, которая была на надежном замке, когда вдруг откуда-то неподалеку послышался звук сирены 'скорой помощи'. Мы с Василием вскочили: странно было слышать в этом заповедном безлюдном месте сугубо городские звуки, да и кому здесь могла понадобиться 'скорая': ведь кроме нас в этих местах и людей-то не было - не считать же за людей солдат-пограничников.
Да, я забыл упомянуть, что мы в поисках места для отдыха расположились по правую сторону от заставы, а машина 'скорой', приблизившись к заставе - теперь ее даже было видно с места нашего базирования, - свернула в противоположную, налево, и звук сирены стал удаляться, а затем и вовсе затих.
Не сговариваясь, велев девушкам оставаться на месте, мы с Василием, как были в плавках, попрыгали в машину, и тут же помчались по дамбе в ту сторону, куда унеслась 'скорая' - возможно, там могла понадобиться и наша помощь. В минуту мы добрались до места, где на дороге, перегородив ее, стояло несколько машин: кроме 'скорой' мы увидели здесь две 'волги' - председателя горисполкома и первого секретаря райкома партии, а также 'уазик' Дрозденко - начальника ЖКХ (жилищно-коммунального хозяйства) нашего района, - я узнал эти машины по давно знакомым мне номерам. Навстречу нам вышел водитель одной из 'волг' Петро, - он был в брюках, но без рубашки. Судя по его всклокоченному внешнему виду, мужик был сильно взволнован.
- Петруха, что случилось? - крикнул я, выпрыгивая из машины.
- Да там... это... - он махнул рукой в сторону реки и замолчал.
- Наша помощь нужна? - спросил Василий Иванович, подходя.
- Нет, спасибо, не требуется, - ответил Петро. - Уже все нормально, хлопцы. Меня попросили постоять здесь и посторонних не пускать.
- Скажи мне только одно, Петро, Юрий Никитович, наш вождь и благодетель, в порядке? - спросил я.
- А, этот, да... с ним все в порядке, - ответил Петро, суетливо озираясь по сторонам. - Езжайте, ребята, езжайте, спасибо за беспокойство.
Мы с Василием молча переглянулись и полезли в машину.
Конечно мы, хотя и находились в непосредственной близости от места событий, так никогда бы и не узнали, что там, собственно, произошло, однако случилось так, что там присутствовала одна особа - моя хорошая знакомая по имени Любовь, и я хочу ей здесь предоставить слово. Дело в том, что я ее таки разглядел издали, она стояла на возвышении дамбы метрах в пятидесяти от нас и была в одном лишь купальнике.
'Мы приехали на заставу тремя машинами, - рассказывала мне Любаша на следующий день, когда мы с ней повстречались в городском кинотеатре, где она трудилась в качестве кассирши, - и хотели, как обычно, повернуть с дороги 'Дружба' направо - туда, где мы регулярно отдыхаем на полюбившемся нам местечке. Но лейтенант-пограничник извинился и сказал, что это место уже занято, и на вопрос первого секретаря: 'Кем?', ответил, что там расположился бармен Савва со своей компанией.
'А, барменщик', - засмеялся Первый и, ничем не выказывая недовольства, приказал водителю свернуть за дамбой налево, чтобы не мешать отдыхающим, мол, места у реки всем хватит.
Наша гулянка была уже в самом разгаре: я и работница госбанка Галина наливали начальственным лицам кому водочку, и на закусь соленые огурчики с помидорчиками, а кому шампанское. Хорошо поддавший к этому времени начальник коммунального хозяйства города Дрозденко, плескавшийся в канале, крикнул шутливо Первому:
- Эй, жеребец, ты же смотри, сам все шампанское не выхлебай! Товарищу не забудь оставить.
Юрий Никитович, сидевший на берегу, протянул, не вставая с места, руку за спину, взял стоявшую там ополовиненную бутылку с шампанским и, состроив задорное мальчишеское лицо, запустил ее в направлении кричавшего со словами:
- На, пей, скотина, тут и тебе хватит!
И надо же, попал. Прямо в лоб. А начкомхоза, надо сказать, был парень не слабак, под стать первому секретарю - ростом под 190, а весом и того более - 120 кг. Вот только он никак не ожидал от своего партийного босса и собутыльника такой меткости, и от неожиданного удара, не успев даже ойкнуть, скрылся под водой.
Первый, да и мы с Галиной вначале подумали, что Дрозденко дурачится, нырнул и где-то затаился, а когда наконец сообразили, что все всерьез, и он до сих пор не вынырнул от попадания бутылкой в голову, прошло около минуты, а может и больше - все это время тот из-под воды не показывался.
Первый и его водитель, который находился поблизости, взволновались и прыгнули в воду (другие - второй водитель и исполкомовский работник в это время были далеко от места событий, они в сторонке занимались шашлыками) и попытались вытянуть из воды этого гиганта, но, как назло, глубина в этом месте чуть-чуть превышает рост человека, составляя что-то около двух метров, и это им не удавалось, а от нас, женщин, помощи ждать не приходилось: подругу - ту испугом словно парализовало, а я - наоборот - заверещала, как ненормальная.
Хотя, это, наверное, в итоге и помогло, потому что на мой визг обратили внимание скрывавшиеся поблизости пограничники. Они, двое молоденьких ребят, прибежали, побросали на берегу свои автоматы и, как были в форме, полезли в воду и вытащили тонущего с немалым трудом и даже риском для собственных жизней. Затем по рации сообщили на заставу о Ч.П. Когда приехала 'скорая', экстренно вызванная из города, 'утопленник' уже очухался, матерился и требовал стакан водки, однако во избежание непредвиденных последствий его все же отвезли в больницу - на обследование, хотя он и отнекивался, не желая садиться в машину'.
И хорошо еще, что так все обошлось, подумал я, внимательно выслушав рассказ Любаши, а то несколькими годами ранее в очень похожей ситуации директор городского торга Мамрыко умудрился таки по пьянке утонуть, и не где-нибудь, а в соленом озере - то есть в общегородском месте отдыха трудящихся, там где, как говорится, воды воробью по колено.
Первый секретарь Юрий Никитович, был, конечно, весьма огорчен случившимся, но впоследствии, находясь в компании знакомых и друзей, вспоминая об этом происшествии, смеялся, очень удивляясь своей 'меткости'.
Вот такие приключения случаются порой на 'рыбалке'. Надо сказать, что я косвенно чувствовал себя виновным в этом происшествии: ведь Первому с его компанией из-за нас пришлось искать себе новое место для отдыха, и оно оказалось незнакомым ему и его друзьям-собутыльникам, да и глубину канала предварительно никто не замерял, не обследовал.
Надо сказать, что Любаша, любезно рассказавшая мне эту историю, могла бы, наверное, рассказать немало таких историй, так как состояла с Первым в близких отношениях вот уже на протяжении трех лет. Но стеснялась настолько, что не рассказала бы и эту, если бы я ее не узнал по очертаниям фигуры в купальнике на месте событий, а затем при встрече не потребовал объяснений. А дело было в том, что мы с Любой в прошлом году какое-то время были любовниками, и она тогда очень надеялась, хотя и беспочвенно, что я на ней женюсь. А я и не подозревал тогда, что мы с ПАПОЙ - первым секретарем райкома, спим с одной и той же женщиной.
Ну, а что касается нашего пикника, то мы с Василием и уже знакомыми вам по описанию дамами, завершили его ближе к вечеру, получив в итоге полноценное и ни с чем несравнимое удовольствие, а главное, сняли стресс.