Проснулся я в тот день довольно поздно - около четырех пополудни, правда и спать лег уже засветло - лишь к этому времени закончилась карточная баталия, начавшаяся накануне вечером.
И вместе с пробуждением в сознание вернулся неприятный осадок от проигрыша и защекотал червячком - этой ночью я 'закатил' партнерам, как выражаются картежники, около тысячи рублей. Сумма, конечно, не ахти какая, но это было все, что у меня имелось в наличии; вдобавок ко всему, во рту со вчерашнего остался горький сушняк от десятков сигарет самых разных сортов, выкуренных мною в течение прошедшей бессонной ночи, - весьма, доложу я вам, противное ощущение.
И все же настроение мое, как ни странно, было бодрым, появилось даже некое предчувствие, что сегодня-то я уж наверняка выиграю - внутренний голос нашептывал, что в карты мне везет лишь тогда, когда плохи мои дела на лично-семейном фронте, а сегодня утром, едва вернувшись домой, я уже успел схлестнуться со своей супругой Мартой в яростном, многословном и совершенно бессмысленном по своей сути споре.
Итак, выбравшись из постели, я первым делом отправился на кухню, достал из холодильника свою любимую алюминиевую пол-литровую кружку, размещавшуюся на полочке рядом с морозильником, залпом выпил почти ледяную воду, затем искупался под душем, почистил зубы, съел огромный бутерброд с докторской колбасой, запил его все из той же кружки растворимым индийским кофе, одел чистую рубашку и свежие джинсы - вчерашние вещи ужасно пропахли сигаретным дымом, и, повесив на плечо небольшую спортивную сумку из кожзаменителя с названием 'Дельта' - с туполобым упрямством я почему-то считал и теперь продолжаю считать, что именно эта сумка когда-нибудь принесет мне удачу, - вышел на улицу и направился в сберкассу.
У меня на счету в банке на текущий момент оставалось около трехсот рублей с мелочью; с каким-то мазохистским упоением я размышлял дорогой: 'сгорила хата, нехай горит и тын' - что, в моем случае означало следующее: я проиграл за последнее время все свои основные и оборотные капиталы, так пусть и эти остатки сбережений уйдут, раз уж суждено, туда же.
В нашем городе, следует отметить, в описываемый период происходило что-то вроде карточной эпидемии - практически все его жители играли в триньку, простейшую карточную игру, где каждому играющему раздается из колоды всего лишь по три карты. А затем начиналась игра нервов - разброс в трех картах может быть достаточно велик: от 7 до 33 очков, вне конкурса у нас шла 'небитая' комбинация - три шестерки.
То есть игра эта - простейшая по своей сути, была по большей части психологической, так как практически с любыми очками можно было давить на соперника морально, ну и, конечно же, деньгами.
Играли в триньку практически все - и стар, и млад - азарт никому не давал покоя. Играли везде, где только можно: на всех без исключения предприятиях города - в цехах, бытовках, подсобных помещениях и даже в больницах и поликлиниках; в учреждениях, в столовых, в кафе, магазинах и буфетах, на складах и в кабинетах начальников; в поездах и автобусах - на стоянках и в пути; на вокзалах и автобазах. Играли в парках, на обоих озерах, которые находились в черте города и в других местах отдыха - и все это круглосуточно, в темное время при свете свечей, керосиновых ламп, фонариков и фар автомашин; ночью - в кочегарках, детсадах и в школах, в подвалах домов, и даже в кабинетах милиции (сам неоднократно играл ночью с операми); а также в беседках при тусклом свете лампочки-переноски или же под фонарем; в подвалах и на крышах домов, ну и, конечно же, в квартирах и частных домах.
Играли школьники и пенсионеры, играли военные и рабочие, колхозники и милиционеры, работники торговли и служащие, даже работники рай - и горисполкомов (зампредгорисполкома Шенченко Сан Саныч, например, играл иногда в нашей компании), играли студенты и даже женщины.
Я увлекся этой игрой, будучи еще учащимся техникума, тогда мы играли преимущественно по общежитиям в дни стипендий; в те годы, а это была вторая половина семидесятых, эта игра в нашем городе только зарождалась. Теперь же, к середине 80-х, она приобрела широчайшее распространение и размах - в триньку, повторяю, играли все. Конечно, уровень игры (как и игроков, соответственно) в разных компаниях был совершенно различный, и мы шуточно подразделяли более ли менее устоявшиеся компании по принадлежности к 'высшей лиге', 'первой' и 'второй'.
Я, к слову, играл в 'высшей лиге': в этом кругу крутились немалые деньги - ежедневно тысячи и тысячи рублей. Играть в этой лиге могли были лишь те, кто ворочал приличными суммами: проводники виноматериалов, в числе которых был теперь и я, водители-дальнобойщики, автобусники, заведующие складами и базами - короче, все те, что имел в месяц от тысячи и более рублей левых доходов, а таких, как оказалось, в нашем городе было предостаточно.
На нашем уровне и на столь же приличные суммы играли разве еще на автобазах, в других же компаниях и класс игроков был другой - пониже, да и суммы пожиже - от нескольких рублей до десятков, реже - сотен.
Порой, когда у меня было свободное время, я отправлялся играть в 'первую' и даже во 'вторую' лиги, где зачастую сражался с начинающими игроками. Там, среди этих 'игруль', где каждый держался за какие-нибудь мало-мальски приличные очки и дрожал за каждый рубль, мне играть было хотя и не очень интересно, зато вольготно: в результате сотен бессонных ночей, проведенных за карточным столом среди местных 'асов' игры, у меня уже выработалось такое чутье, что, посмотрев слабому игроку в глаза, я порой мог в них 'просчитать' с точностью до одного очка, какие карты у него на руках. К тому же выработалась привычка играть по многу часов подряд, и зачастую под утро, когда партнеры от усталости начинали клевать носами и утрачивали внимание, начинался мой час - час опытного, матерого игрока, когда я мог, как бы невзначай, скинуть себе (или, еще лучше, тайному напарнику) хорошую карту, а лучше, так и все три, ведь надеяться на Фортуну - даму капризную и весьма ненадежную, не приходилось, зачастую и опыт не помогал.
И все же сегодня, с моим, как я считал, вполне приличным классом игры, я оказался тем, кем был на самом деле - банкротом, то есть прозябал на финансовой мели.
Кассирша отсчитала и протянула мне в окошко вложенные в паспорт и расчетную книжку триста рублей десятками и с улыбкой сообщила, что на счету у меня осталось всего семь рублей с копейками - 'на развод'.
Я сложил красные десятирублевки вдвое, улыбнулся ей и сказал, что деньги должны работать, а не лежать на счету мертвым грузом, чем удивил ее безмерно - это было весьма необычное для нашего времени заявление, затем сунул купюры в карман и отправился на выход.
Рейсовый автобус привез меня в район Липованки, на улицу Сакко и Ванцетти, в промышленную зону города, где располагаются заводы и строительные организации, тут у нашей компании находилась главная игровая точка - 'катран'. Но, прежде чем туда отправиться, я заскочил в кафе, расположенное рядом с остановкой, перекусил дежурным блюдом - гречкой со шницелем, не забыв бросить в сумку шесть пачек недорогих, по 40 копеек сигарет 'Дойна', так как ночью, когда игра в самом разгаре, цена за одну сигарету у нас составляет рубль, то есть возрастает в 50 раз против номинала, поэтому всегда желательно иметь некоторый запас сигарет. Покончив тем самым с приготовлениями, я неспешной походкой направился к небольшому домику, являвшимся одновременно весовой и проходной базы стройматериалов УПТК - именно этот невзрачный на вид, деревянный домик и был нашей игровой точкой.
Часы на моей руке показывали шесть часов с минутами, многочисленные рабочие с сумками и авоськами в руках, спешащие мне навстречу, обтекали меня, торопясь успеть на городские рейсовые автобусы.
Подойдя к грубой, выкрашенной в ядовито-зеленый цвет двери, я постучал условным стуком. Внутри послышались голоса, затем у двери завозились, она со скрипом отворилась, и я увидел улыбающегося хозяина 'домика' - Ивана Демизогло, невысокого, коренастого, рано облысевшего мужика возрастом немногим за сорок.
Дружески хлопнув меня по плечу, Иван пропустил меня внутрь небольшого, но уютного помещения, где за небольшим столом уже собралось несколько участников предстоящей игры. Обойдя стол, я с каждым поздоровался персонально за руку.
Первым от входа сидел Михаил, огромный мордатый детина, водитель фуры 'Совтрансавто'; рядом с ним вальяжно развалился на стуле Николай - водитель пригородного автобуса: он был в нашей компании не постоянным игроком, а вроде как приглашенным - на один вечер; далее сидел Костя-Липован - этот был из деловых, причем за свои темные делишки он пару раз уже успел отсидеть в тюрьме, потому что они каким-то странным образом всегда противоречили уголовному кодексу; далее, рядом с ним сидел Иосиф - начальник участка управления 'Сантехмонтаж', молодой, хорошо упитанный, с солидным животиком мужик; следующим за ним и последним по счету восседал Василий Ми - ов - заместитель генерального директора крупного межрайонного предприятия 'Сельхозтехника'.
На столе перед каждым стояли стаканы с разным количеством налитой в них водки и нехитрая закуска на тарелках - жареная кусками рыба, соленые помидоры, хлеб. Игра пока еще не начиналась, и ребята лениво переговаривались, делились новостями, выпивали и закусывали, дожидаясь запаздывающих партнеров, в данном, конкретном случае меня.
'Что ж, неплохая компания подобралась сегодня, не скандальная и денежная', - удовлетворенно подумал я, тщательно выбирая себе место, ведь от этого зависело, как масть пойдет; карточные игроки, не исключая и меня, в подавляющем своем большинстве верят во множество условностей и примет, некоторые даже пользуются талисманами.
-Что ты все эту торбу с собой таскаешь, Савва? - спросил Иосиф, насмешливо указывая на сумку, которую я продолжал держать в руках. - Она у тебя что, вместо кошелька?
Заметив улыбки на лицах товарищей, я сказал шутливо:
- Ты прав, Ес, она у меня вместо кошелька. Поэтому, я бы вам посоветовал, ребятки, по-доброму сбросить все свои денежные знаки сюда, в сумку, и я бы пошел, чтобы не мучить вас, серьезных людей, и не отвлекать от более важных дел. Тем более что сейчас половина седьмого, а в девять я ухожу, так как у меня назначено свидание с дамой.
Этим своим заявлением я окончательно насмешил всех присутствующих, а Есик, не сдержавшись, добавил весомо:
-Что-то я сомневаюсь, что все деньги, которые есть в этой комнате, в твою сумку поместятся.
Я хмыкнул на его слова, предпочтя в этом случае промолчать, затем стал устраиваться поудобнее на одном из свободных стульев.
Итак, все заняли места за столом, стаканы и тарелки решительно сдвинуты в сторону, и теперь Иван, как хозяин, берет в руки новую, только что распечатанную колоду карт и, потасовав, раздает до туза - так мы определяем, кто будет первым банкометом.
Первые несколько туров были как бы пристрелочно-тренировочными, а затем, собственно, и началась игра.
В банк у нас ставили скромно - по рублю, затем можно было 'темнить' - увеличивать проход, обычно троечкой мы поднимали его до пяти рублей - это у нас был договоренный 'потолок' и мы почти всегда его придерживались, если не было особых предложений поднять 'потолок' повыше, или же играть вовсе без 'потолка' - этот вариант у нас использовался чрезвычайно редко, в основном, когда игра затягивалась, и у игроков кончалось терпение, когда все жаждали как можно скорее выяснить, кто же из нас, игроков, самый-самый...
Почему я сказал, что в девять у меня свидание с дамой, и я должен уйти? Не знаю, просто так ляпнул. Дело в том, что у нас принято предупреждать компаньонов заранее, в какое время собираешься уходить, а я со своими тремя сотнями наличных денег не надеялся сколько-нибудь долго продержаться - не тот уровень. Ну а если я и ухвачу что-нибудь до этого времени, можно будет с этой суммой домой свалить, а не дожидаться, когда Фортуна сделает очередной зигзаг и оставит тебя ни с чем. 'Если проиграюсь сегодня, - с горечью подумал я, - то самое время уходить в низшие лиги - на озеро или в парк, - повышать квалификацию среди начинающих игроков - мелочевщиков'.
Новый кон. Первая рука приглашает: 'Ставьте на кон', следующий за ним говорит: 'Темню'. Роздано. Каждый смотрит в свои карты, Василий заглядывает через плечо в карты своего соседа Иосифа, тот, заметив его маневр, ненатурально возмущается:
-Что такое, Василий Иванович, ты перепутал карты?
-Зачем перепутал, - отвечает тот, усмехнувшись, - в свои я всегда успею посмотреть, важнее прежде познакомиться с картами соседа.
На их словесную пикировку внимания никто не обращает, вот уже несколько лет они - Василий и Иосиф - друзья-товарищи, играют, можно сказать, на одну руку, морально и финансово поддерживая друг друга. Иногда это приносит свои плоды и оба в выигрыше, иногда же они вместе и залетают - по большому счету никто от их сотрудничества не страдает.
'Третья рука', то есть я, бросаю пять рублей на кон, следующий за мной игрок 'падает' - сбрасывает карты, теперь очередь Ивана - он тоже швыряет на кон пятерку и 'смотрится' со мной - скрыто показывает свои карты, чтобы лишь я один мог их видеть. У него 21 - так называемое 'очко', у меня на одно больше, но я, пока не показывая ему своих карт, указываю глазами на колоду, что, мол, туда он должен сбросить свои карты.
Что он и делает, при этом многозначительно приподнимая брови. Это подействовало на партнеров, другие, внимательно наблюдая за происходящим, также побросали свои карты в колоду, и лишь Василий Иванович 'вскрылся' - выложил свои карты на стол. У него тоже оказалось 21 и я говорю:
-С Иваном у тебя могла бы выйти свара. - И показываю всем свои карты - 22, два туза.
Я забираю банк и раздаю по новой. Если бы у нас с Василием оказалось поровну - получилась бы так называемая 'свара', тогда другие, по желанию, имели бы право вступить в наш спор - каждый доставляет по полкона и игра продолжается.
Первая серьезная свара у нас случилась, когда сразу у троих оказалось по 21-ому. Один, естественно, в процессе 'смотрелок' отсеялся, я 'заварил' с Николаем, после чего все остальные вступили. Таким образом, в банке оказалось около 300 рублей. Даже не заглядывая в карты, все прошлись, бросая в кон, по пятерке - в надежде, что претендентов после первого круга поубавится. Ан нет, номер не прошел. Все, подозрительно поглядывая друг на друга, продолжают играть. Затаив дыхание, я заглянул в свои карты: ого! - 31 - почти беспроигрышный вариант! - очки немалые. Партнеры по очереди пасуют, остаемся мы вдвоем с Есиком. Я ласково ему так, добренько улыбаюсь и говорю: 'Упади, Ес, дай же, черт тебя побери, хоть раз спокойно забрать деньги!'.
И, что бы вы думали?
Иосиф, нахально ухмыляясь, бросает передо мной свои карты - 31. Я даже не поверил вначале, что он с такими очками вскрывается, неужели он действительно решил меня пожалеть? Да, видимо так и есть, потому что, увидев мои карты, он удивляется не меньше моего.
И сразу вспомнилась игра недельной давности - дело происходило на озере, когда мой друг и постоянный партнер Жердь, во время свары, оставшись один на один с оппонентом, услышал от него: 'Три шестерки' - очки небитые, высшие, то есть. Жердь пожевал губами, помолчал пару секунд, затем невозмутимо открывает свои карты и говорит: 'Свара'. И действительно, все увидели, что на руках у него тоже три шестерки. Что тут началось, словами не передать! Шести шестерок в одной колоде ведь не бывает, какая уж тут свара, понятно, что кто-то из двоих смухлевал. И пошла у нас потасовка, ну и мне пришлось вступиться за товарища, - кулаками отбили банк.
Жердь вон, до сих пор с синяком под глазом ходит, зато деньги мы тогда все же забрали, а карты я в общей заварухе словно ненароком смешал. На всякий случай. Потому что Жердь свои три шестерки, собранные из другой колоды, вынул, естественно, из рукава.
Итак, у нас с Иосифом свара. А на кону 400 рублей с лишним. Все вступают по полкона, то есть по 200 с мелочью. В итоге набирается полторы тысячи. Разыгрываем эту сумму, в результате чего кучка с деньгами заметно подрастает. И вновь по оконцовке розыгрыша у меня свара. Теперь с Василием - по 22, у меня два туза, а у него три карты одного цвета - красного, бубны, аж в глазах зарябило - это, к моему счастью, маленькая тринька, 6, 7 и 9 - одной масти = 22. Вновь вступивших - трое, да нас двое - всего пятеро.
Теперь на кону лежит четыре с половиной тысячи рублей - сумма приличная. Когда я в очередной раз начинаю тасовать карты, наступает тишина. Все нервно курят и следят за моими руками. Просто так следят, для порядка: в нашей компании не принято быстротой рук "исправлять ошибки Фортуны", как говаривал когда-то завзятый картежник Федор Толстой, - себе дороже выйдет. Как-то раз один залетный шпилевой из Кишинева, играя с нами, попытался по ходу игры карты передернуть, колоду 'зарядить'. Тогда Иван - заведующий базой, он же хозяин 'катрана', отпер сейф и, достав оттуда пистолет, передернул затвор и сказал: 'Положи деньги на стол, дятел, и пошел вон отсюда'. Что тот и сделал, конечно.
Итак, вновь свара. Я, как непосредственный участник трех предыдущих свар, понимаю, что везение и хорошие очки - это не бесконечно, в четвертый раз запросто могу пролететь. С замиранием сердца смотрю в свои карты - всего 19. 'Девки' - как говорят картежники. Настроение упало почти до нуля. Так я и знал. Это при игре в 'двадцать одно' - 'девки' - 19, зачастую очень даже неплохо, а в триньке... Не меняя выражения лица, внимательно всматриваюсь в лица друзей-соперников.
Конечно, вид у всех уверенный, лица будто каменные, при этом никто не сбрасывает карты и не смотрится с соседями. Я продолжаю игру уже скорее из принципа: сам наварил, сам и расхлебывать буду, не бросать же игру теперь, на полпути, да и сумма в банке немалая... Жидкая кучка пятерок у меня под рукой безнадежно тает, других денег нет, а занимать во время свары в нашем кругу не полагается, разве что вскрыться дадут.
На кону уже под пять тысяч, что и говорить - игра крупная, нервы у всех напряжены до предела. Есик, сидящий напротив, внимательно мне в глаза глядит, с моей рожи информацию пытается считать. Ну и дурень же он, не туда смотрит: вряд ли именно я ему или же кому-либо другому конкурент; слева, жадно затягиваясь дымом сигареты, кидает в банк пятерки Костик-Липован.
После 'смотрелок' мы остаемся втроем.
-Дай разок потянуть, - тянется Есик к сигарете Костика.
-Потерпи, она пока больше моего хера, - грубит, нервно отдергивая руку с зажатой в ней сигаретой Костя и, отодвинувшись от стола, продолжает бурчать что-то сквозь зубы. Я различаю слова: 'Дай ему потянуть... мерину фартожопому... еврейская морда...'. Впрочем, никто на его слова внимания не обращает: все мы знаем, что он это не со зла так говорит - просто минута уж больно напряженная.
Держа под контролем Есика, Костик в то же время своим правым немигающим стеклянным глазом в мою сторону косит, словно рентгеном просвечивает.
Я-то вижу по физиономиям партнеров, что с очками у них тоже негусто, ну а что, если у Есика - 20, а это всего лишь парочка одноцветных картинок? Этого будет вполне достаточно, чтобы он забрал банк, уж лучше было бы, если у нас с ним окажется поровну и тогда - вновь свара, и с ней - новая надежда. Неожиданно Костик вынимает изо рта сигарету с изжеванным фильтром, с размаху вставляет в зубы Есику, свои карты бросает на кон и смачно сплевывает на пол:
-Жрите мое мясо, гады, пейте мою кровь.
Иосиф невозмутимо пускает дым изо рта и через нос, затем роняет на кон очередную пятерку.
-Вскрывай, змей, - говорю я ему, но он мои слова игнорирует, глубокомысленно молчит. Теперь мое слово, я беру свою последнюю пятерку и со словами: 'Выдоит же все до последней копейки, гад!' накрываю ею банк. Затем открываю карты и говорю: 'Девки'. Одним глазом слежу за Есом, другой от волнения и напряжения прикрыл - так легче пережить нокаутирующий удар.
Есик медленно, очень медленно переворачивает свои карты. Ну, еще секунда и я могу отправляться домой, хотя не только девяти, и восьми часов еще нет, а я уже пустой, как барабан.
Я не боюсь проигрышей. За эти годы и проигрывал и выигрывал немало. На протяжении двух лет, до того как устроился работать в бар, я только за счет карт и жил, при этом питался исключительно в ресторанах да еще семью содержал, так что, по большому счету, выходит, не проигрывал. А как-то, помню, всего за одну ночь, играя вместе с товарищем своим, Жориком Сливой, проиграли мы на двоих одиннадцать тысяч рублей! Играли на одну руку, оба и влипли. У него дома, причем. Вот это была ночка! Вот это был улет! А ведь нас обоих в тот период все картежники в городе называли фартовыми игроками, везунчиками! Влипли, вот и все! Потому что непобедимых игроков не бывает!
Я вглядываюсь в карты соперника и глазу своему не верю. Открываю второй глаз - та же картина: на картах Еса всего 18.
Я с удивлением оглядываю партнеров - у них лица словно обмороженные и при этом все молчат. Это... это же получается, что я выиграл!? Глаза мои еще не верят, а руки уже начинают действовать: я поднимаю с пола свою сумку, расстегиваю змейку на всю длину, и одним движением руки от кисти до локтя смахиваю в нее со стола сотни разноцветных бумажек, оставляя несколько купюр для продолжения игры.
Все одновременно закуривают, кто-то наливает в свой стакан водки, кто-то шумно вздыхает и начинает обсуждать перипетии игры. Пять с лишним тысяч в одной сваре! Давно такого не было, я уж и не припомню, когда в последний раз такая сумма на столе собиралось.
-Савва, давай сюда свою сумку, забирай мою машину, - цедит сквозь зубы Костя. Он уже две недели ищет покупателя на свой подержанный 'жигуль', собирается приобрести другой, поновее. Я не отвечаю - от немого восторга перехватило дыхание. После перекура все нехотя возвращаются к игре.
И тут госпожа Фортуна и вовсе повернулась задницей ко всем, кроме меня. Иван, открывая сейф, достает оттуда очередную стопку денег и говорит удивленно:
-Ребята, вы не знаете случайно, зачем я тут с вами сижу? Ставлю и ставлю на кон, а все без толку...
-А ты Иван, - не удержался и пошутил я, - используй олимпийский принцип: главное - не выигрывать, а участвовать.
И пошла у нас игра удивительная: в раздачах еще куда ни шло - выигрывает то один, то другой, а как только случается свара, один я деньги забираю, - раз за разом. Развязка наступила к девяти вечера - к этому времени ни у кого на руках не осталось ни рубля.
Такого случая, чтобы все деньги ушли в одни руки, я тоже что-то не припомню. И, конечно же, - а это особенно приятно, - что именно в мои. А чтобы игра закончилась в девять вечера - такого вообще не бывало. Все мои партнеры в растерянности, если не сказать в шоке. Никто из присутствующих не помчался, к моей радости, домой за деньгами, и никто свеженький с улицы с пачкой купюр в компанию не влился.
Я застегнул сумку, ногой небрежно пододвинул ее под стул Василию и говорю:
-Разрешите, братцы, в туалет сходить, побрызгать. - И вышел. Специально сумку в комнате оставил - Василий парень абсолютно порядочный, да и мне выказывать недоверие к компаньонам ни к чему.
Вернувшись, остановился перед дверью и стал слушать.
-А ну подтолкни, Василий, сумку ко мне, - слышится бубнящий голос Кости. - Надо ему ее ополовинить - этому маланцу слишком жирно будет, все наши деньги забрал.
Вася не отзывается, у него, судя по всему, нет настроения отвечать.
Голос Иосифа: 'Придется теперь, бляха, километр труб продавать, клиент меня давно просит. Дожился, блин, деньги в доме под ноль кончились, жене на хозяйство нечего выделить'.
'А у меня, - вторит ему Василий Иванович тоскливо, - е...ть меня в сраку (это у него любимое выражение такое), профсоюзные деньги, полторы тысячи улетели. Кроме своих, естественно, не помню уже, сколько в кармане было'.
-Было и сплыло. Ты себе еще наворуешь, - одновременно сердито и горестно вздыхает Костик. - Не зря ведь ты профсоюзный деятель. А я вот машину сегодня продал за четыре тыщи, и три только что просадил этому..., хорошо, хоть тысячу дома заныкал, но жена все равно убьет меня, как узнает.
'Ага, - сообразил я, - значит, Костик свою машину уже продал, а мне всего лишь несколько минут назад ее купить предлагал'.
-А я, - наступила очередь Ивана плакаться, - продам завтра-послезавтра кубов тридцать-сорок бетона с раствором, и все будет в порядке - восстановим баланс. - Голос его тверд, Иван оптимист, он никогда не унывает.
Я начинаю громко на месте топать, затем толкаю дверь и вхожу в комнату. Все с грустью взирают на меня. Николай - водитель сидит подавленный, голову опустил, руками по карманам шарит, в который уже раз выворачивает их наружу - никак не может поверить, что они пусты. Мишка тем временем разглядывает свои огромные, словно клешни, ладони, затем оборачивает ко мне лицо и спрашивает:
-Ты, Савва, какой дорогой домой пойдешь? Давай-ка сразу садись ко мне в машину, вывезу тебя в лес...
-А больно тебе не будет, когда мы вдвоем в лесу останемся? - беззлобно отозвался я, и Мишка, кисло усмехнувшись, умолкает.
-Если других предложений нет, - бодрым голосом заявляю я, поочередно оглядывая партнеров, - то на сегодня закончим. Благодарю за игру, господа-товарищи.
Подойдя к тумбочке, я наливаю себе сто граммов водки, залпом выпиваю, на секунду зажмуриваюсь, затем закусываю куском жареной рыбы. У Ивана это дело поставлено четко: выпивка и закуски добротного качества каждый день бесперебойно подаются сюда, прямиком в его кабинет, специальный человек на базе полный рабочий день этим занимается.
Конечно, на шуточки и подколки друзей я не обращаю внимания, но не все и не всегда так гладко проходит в игре, особенно, когда в ней задействованы большие деньги. Недавно, например, в Кишиневе во время карточной игры зарезали спортсмена-дзюдоиста по фамилии Мунтяну. Парнишка совсем, и 20-и лет ему, кажется, не было, а он, между прочим, чемпион Европы среди юниоров, мастер спорта СССР международного класса. А ведь зарезали хладнокровно, хотя, наверное, он своих партнеров тоже друзьями считал.
-Если кто желает присоединиться и отправиться вместе со мной в ресторан, - предложил я, - приглашаю. За мой, естественно, счет. Объявляю день открытых дверей: каждый заказывает что пожелает.
Я поднял сумку, поставил ее на стол и, не удержавшись, сказал Иосифу:
-А ты, коллега, сомневался, что все деньги сюда поместятся. Зря, выходит, сомневался. Видимо, надо было тебе больше денег с собой брать.
-Там и так больше чем достаточно, - досадливо сморщившись, бормочет Ес, натягивая сбившийся свитер на свой выпуклый живот.
Сумка приятно оттопыривается с обоих боков и кажется полной. Или почти полной. Я любовно охлопал ее со всех сторон, аккуратно подравнял и на плечо повесил.
Иосиф и Василий Иванович в ресторан ехать отказались, наверное, отправились вырабатывать план, как бы поскорее отыграть свои денежки обратно, или же от огорчения пошли 'зализывать раны' в другое злачное место. Что ж, как шутят в нашей компании: 'Баба с возу, а семеро одного не ждут'.
Мишаня, как и обещал, посадил меня к себе, Костя и Николай сели к Ивану, и двумя машинами в несколько минут мы добрались до ресторана.
В здании ресторана в этот час по какой-то причине не было света, но мы были с почетом встречены у входа добродушным великаном швейцаром дядей Лешей, который вручил нам толстую зажженную свечу; освещая ею путь, мы поднялись на второй этаж.
Необычность ситуации немного развеселила моих товарищей, и, смеясь, вереницей, следуя за Иваном, факелоносцем, мы прошлись через весь зал, направляясь к эстраде, где, судя по количеству свечей на столах, собралось большинство посетителей.
Оркестр, естественно, молчал, и потому голоса немногочисленных клиентов ресторана переплетались в причудливый монотонный гул: бу-бу-бу. Мы заняли одну из свободных кабинок, я бросил сумку под ноги и для надежности прижал ее к полу обеими кроссовками; почти сразу же к нам подошла невысокая, хорошо сложенная девушка по имени Виктория - моя любимица (и любовница) среди всех прочих официанток. Она поздоровалась, затем незаметно для других дружески ткнула меня кулаком в спину, после чего установила на нашем столе сразу две толстые зажженные свечи в небольших вазах из-под цветов и сказала:
-Извините, у нас только минут десять, как пропал свет, обещали, что скоро исправят, но, возможно, придется какое-то время отдыхать при свечах.
-Ничего, - сказал Иван, устраиваясь поудобнее на своем стуле. - Так интереснее и даже романтично. Вы несите нам скорее: из еды - что еще осталась на кухне - самого горячего, а пить - самого холодного, а свет нам не требуется - мы люди темные, нам и без него комфортно.
Мы одобрительно загудели, добавить к его словам было нечего.
Через несколько минут на столе перед нами стояли тарелки с горячими отбивными и жареным картофелем, салаты, закуски, а так же, как и было договорено, по бутылке алкоголя на брата: я заказал себе бутылку коньяка, Иван - шампанского, Николай - водки, Миша, видимо, следуя моему примеру, тоже бутылку коньяка.
-Пойду по твоим стопам, Савва, - сказал он, откупоривая свою бутылку. - Может, в следующий раз фарт будет на моей стороне, и я тоже набью сумку деньгами.
Сказал, и тем самым напомнил всем о недавней баталии за карточным столом. Партнеры, понятное дело, в расстроенных чувствах понурили головы и, несмотря на хорошую выпивку и подходящую закуску, загрустили.
Я же, наоборот, пребывал в возбужденно-приподнятом настроении, поэтому без конца шутил и острил, изо всех сил стараясь развлечь и расшевелить своих спутников.
В обычном застольном трепе прошло около часа, затем загорелся свет. Были погашены свечи, на сцене появились музыканты. Вскоре заиграла музыка, клиенты стали танцевать, а мои партнеры тем временем, опустошив свои бутылки, засобирались домой.
Я тоже поднялся из-за стола, не пить же в одиночку, тем более что внизу, в баре, сегодня работал Кондрат, единственный близкий мне человек, с кем я мог поделиться радостью выигрыша.
Подошла Виктория, я попросил ее подбить сумму, потом поднял и водрузил сумку на стол, расстегнул молнию, и глаза Виктории округлились от увиденного: сумка была полна цветными бумажками. Вика почеркала что-то в своем блокноте, и хотела уже, было, назвать сумму, но я жестом остановил ее, сунул руку в сумку, достал жменю смятых денежек размером с кулак и горочкой выставил перед ней на стол.
-Если сочтешь, что этого достаточно, - сказал я, без улыбки глядя на нее, - забирай, и мы в расчете. - Если же тебя такой вариант не устраивает, получишь точно по счету и не копейкой больше.
На лице Вики отобразилась мучительная борьба, она, кусая губы, беспомощно взирала то на меня, то на моих товарищей. Мои партнеры также с интересом, но молча наблюдали за происходящим (сказывалась выдержка карточных игроков) и реакцией Вики на мое предложение.
Конечно, девушка наверняка видела и 25-рублевку, одним уголком торчащую из кучки, и бледные рублевые бумаженции, которых здесь было большинство, и другие купюры, но все же не решалась сделать выбор, а я ее не торопил. Всего, мне думается, с нас Вика должна была получить рублей 80, и теперь она лихорадочно соображала, наберется ли необходимая сумма в этой кучке денег или же нет.
Наконец девушка, бросив на меня гневный взгляд, одним движением руки, не хуже заправского картежника, сорвавшего банк, подхватила деньги со стола и тут же ушла. Ребята пожали мне на прощание руку, я, в свою очередь, поблагодарил их за удовольствие от проведенного нами вместе вечера, затем отправился внутрь служебного помещения - повидать Вику. Она пробивала что-то на кассе, когда я подошел сзади и мягко обнял ее.
-Ну что, хватило денег? - прошептал я ей на ухо, царапая нежную кожу ее шеи своей небритой щекой.
-Савва, - девушка повернулась ко мне лицом. - Ты с этими деньгами так меня напугал - никак не могла решиться, брать или не брать.
-Ну же, признавайся, тебе той кучки хватило? - опять спросил я.
-Да хватило, хватило, - ответила она и мягко улыбнулась.
-Вот и отлично, - успокоился я. - А то я вот пришел, хотел добавить, подумал - вдруг там оказалось мало.
-А откуда у тебя столько денег? - спросила Вика, кивая на сумку, висевшую на моем плече.
-А, это... - усмехнулся я. - Понимаешь, наши ребята избрали меня банкиром, сбросились капиталами и дали мне их на время поносить. Они, конечно, надеются получить свои денежки обратно, причем очень скоро и даже с процентами.
Девушка ничего не поняла из моего объяснения, но кивнула и побежала по своим делам. А я лишь хотел этим сказать, что когда кто-либо из нашего круга выигрывает приличную сумму, то его, начиная уже со следующего утра, неутомимо преследуют партнеры, предлагают войти в игру, делают различные заманчивые предложения, и так до тех пор, пока этот человек не проиграется или же не купит какую-нибудь ерунду втридорога, и лишь после этого интерес со стороны партнеров к нему ослабевал.
По служебному ходу я спустился на первый этаж и вошел в бар, где приветствовал орудовавшего за стойкой Кондрата. Прошел всего месяц, как он вернулся из армии, и вот вам, пожалуйста, 19-летний юноша, практически без образования, работает барменом. Спеша поделиться с другом радостью победы, я, веселый и счастливый, уже открыл было рот, но мне не удалось поразить его - кто-то из моих карточных партнеров, спустившись накануне из ресторана в бар, уже рассказал ему о моем выигрыше, ведь все в городе знают, что мы с Кондратом друзья.
Многозначительно ткнув пальцем в сумку, мой товарищ спросил:
-Все здесь?
-Не все, - ответил я. - Остальное в мешках. - И я указал пальцем на полукружья-припухлости под глазами.
Мы рассмеялись, затем я оглядел полупустой бар и спросил его:
-Разрешишь мне занять на полчасика подсобку? Сложу купюры, подобью сумму.
Кондрат кивнул: 'валяй', и я прошел в небольшую, но уютную подсобку, раскрыл сумку и вывалил деньги на свободную полку стенного шкафа, а сам уселся на мармит - это, кто не знает, такая электроплита, которая здесь, в баре, служила нам стулом.
Прежде чем заняться подсчетами, я с умилением осмотрелся по сторонам, так как все в этом помещении - оборудование, мебель - было установлено моими собственными руками и напоминало мне о годах, проведенных в этих стенах.
Вздохнув, я принялся за дело, и вскоре сложенные и перевязанные в пачки по номиналам деньги уже не производили на меня такого впечатления как прежде, и объем они занимали теперь значительно меньший, ну, может быть, едва прикрывали дно сумки. От общей суммы я отстегнул три сотни, которые у меня были до игры, чтобы подсчитать чистый выигрыш, который в итоге составил десять тысяч шестьсот семьдесят пять рублей, - сумма, надо сказать, вышла против моего ожидания довольно приличная. Во время обсуждения выигрыша в зале ресторана мои карточные партнеры предполагали, что она должна была быть еще большей, до тринадцати тысяч, однако по опыту я хорошо знал, что каждый, называя сумму, с которой пришел на игру, привирает, и все же даже на такой выигрыш не рассчитывал.
Кондрат вошел с подносом грязных стаканов и, поставив его внутрь мойки, спросил:
-Ну, как?
-Десять штук в чистом виде, - ответил я, встряхивая сумку.
-Да, - без улыбки покачал он головой, - впечатляет. На эти бабки можно новую машину купить. Даже в баре целый год надо отпахать, чтобы такую сумму набрать, и это при всех прочих благоприятных обстоятельствах, а простому работяге пять-шесть лет работать...
-Да-да, брат, понимаю, а я заграбастал их всего за два с половиной часа, - прервал я его излияния, затем мягко добавил: - Ну да ладно, что говорить об этой ерунде. Я уверен, что ты рад за меня, и это главное. Кроме того, ты же знаешь, это - всего-навсего карточный выигрыш и этим все сказано. - С этими словами я небрежно опустил сумку на пол.
Глава вторая
С какой-нибудь из дивно зрелых дам
пускай застигнет смерть меня на ложе,
окликнет Бог меня: Ты где, Адам?
а я ему отвечу: Здесь я, Боже!
Игорь Губерман
Ногой я подпихнул заметно похудевшую сумку под мойку, и мы вышли из подсобки вместе - Кондрат остался за стойкой, я присел напротив и попросил у него стакан соку.
Клиентов в баре оставалось всего шестеро: две пары и двое одиночек. Я уже хотел было предложить товарищу придумать какую-нибудь причину, по которой их можно было побыстрее спровадить, затем закрыть бар и отправиться на поиски дам, которые могли бы помочь нам скрасить остаток так удачно начавшегося для меня вечера, когда с улицы в бар вошли три женщины, и помещение тут же наполнилось их смехом и шуточками, и даже сама атмосфера мгновенно прониклась каким-то необыкновенным женским очарованием.
Женщины эти, - я бы сказал ранне-зрелого возраста, под тридцать, - были мне немного знакомы. Они были женами офицеров, служивших в нашей воинской части, на почве чего, вероятно, и сдружились между собой. Судя по моему первому впечатлению, эти дамочки сегодня пребывали в прекрасном расположении духа, смех и выпитый накануне алкоголь раскрасил их лица, но они не перешли еще ту грань, когда женщина в своем опьянении порой бывает неприятной. Они и прежде, иногда с мужьями, а нередко, как, например, сегодня, без них, приходили в ресторан или бар повеселиться, развлечься и отдохнуть. Как-то раз мне даже случилось двоих из них провожать домой, благо жили они неподалеку от ресторана. Насколько я знал, у одной из них, Марины, было двое деток, у другой - Тамары - один ребенок.
А вот что касалось третьей их спутницы, Светланы, которую я знал меньше двух других, то, признаюсь, она меня давно интересовала. И интриговала. И вот почему. Среднего роста, великолепно сложена, со зрелыми, и, я бы даже сказал, какими-то хищными женскими формами: крупная грудь устремлена вперед, далее - высокая талия, затем высокие и округлые бедра, красиво изогнутые назад, стройные, четко очерченные ножки. И при этом длинные, слегка вьющиеся золотисто-светлые волосы, спускающиеся ниже лопаток, глубокие синие глаза, завораживающий томный взгляд, сочные, ярко-красные, слегка полуоткрытые губы в форме сердечка. Словом, это была внешне яркая и весьма соблазнительная мадам.
Появилась она в нашем городе недавно, примерно года полтора тому назад, приехав вместе с мужем, военнослужащим. Муж ее, которого звали Павел, капитан-артиллерист, получив по прибытию в нашу часть повышение по службе, ожидал, как я знал из разговоров с его друзьями-военными, майорского звания. Следовало признать, что и он, под стать супруге, был красавец мужчина: чуть выше среднего роста, волнистые черные волосы, густые брови, большие живые глаза, стройный, подтянутый - ну прямо образец советского офицера, к тому же, что было особенно удивительно, он почти не пил.
Впервые я увидел Светлану, когда случайно забрел в гинекологическое отделение больницы, она прохаживалась там по коридору в белом халате. Таким образом, я узнал, что работает эта прекрасная незнакомка женским врачом. Сегодня на ней было обтягивающее голубое платье с глубоким декольте, и выглядела она, пожалуй, особенно привлекательно, а главное, рядом с ней не было ее красавца мужа, с которым она пару раз уже заходила в бар прежде, когда я еще тут работал.
Женщины заказали шампанское и пирожные, после чего присели за столик. Кондрат сам отнес им все требуемое, и тут они заметили меня и приветствовали как старого знакомого. Минуту спустя, выяснив у Кондрата, что я один, дамочки безаппеляцинным тоном потребовали, чтобы я присоединился к ним.
-Мне, конечно, очень лестно ваше приглашение, - сказал я, подходя к столику и раскланиваясь с дамами. - Но я готов влиться в ваш кружок лишь при одном условии.
-Каково же условие? - подняв на меня слегка замутненные глаза, игривым голосом спросила одна из женщин, Тамара, коротко стриженная шатенка.
-Условие мое состоит в том, что за все, что мы выпьем, плачу я, - сказал я, усаживаясь на свободное место и принимаясь разливать шампанское по фужерам.
-Это не обязательно, но, тем не менее, приятно слышать, так как звучит по-джентльменски, - сказала третья из подруг, маленькая шустрая брюнетка по имени Марина, мать двоих малышей. С этими словами она вскочила со своего места, и, прежде чем я успел понять, что она собирается делать, обхватила меня рукой за шею и звучно поцеловала в губы, обдав запахом духов, сигарет и алкоголя. Потом неуверенным движением осторожно провела по моим губам пальцем и сказала:
-Прости, я должна стереть свою помаду, чтобы никто потом не догадался...
Я засмеялся, затем озвучил какую-то двусмысленную шутку, встреченную смехом и улыбками, а сам все это время с интересом приглядывался к Светлане.
-А откуда у тебя деньги, чтобы нас угощать? - спросила Тамара, и я слегка нахмурился, так как это было сказано несколько громче, чем следовало.
-Ну, во-первых, как теперь говорится, - начал я, усмехнувшись, - мужчина без денег - это мужчина-бездельник, а во-вторых, я сегодня получил годовые премиальные, так имею я право погулять, как мне хочется?
-Я тоже хотел бы получать такие премиальные, - послышался за моей спиной голос Кондрата, он как раз подошел к столу и поставил на него бутылку ликера 'Вишневый цветок', рядом пристроил большую шоколадку в тарелочке и маленькие рюмочки. Затем он забрал пустую бутылку из-под шампанского и отправился восвояси.
-А ты еще слишком молод, чтобы получать такие премиальные, - сказал я ему вслед, он обернулся, и мы, встретившись взглядами, понимающе захохотали.
С теплым чувством, с братской нежностью я проводил его взглядом: все значительные и даже малозначительные события, происходившие в моей жизни в последние несколько лет, были в той или иной мере связаны с Кондратом - мы с ним были очень дружны и почти все свободное время проводили вместе, вместе же бросались в любые авантюры и приключения, только вот единственно моего увлечения картами он не одобрял и сам не играл - по складу характера он был осторожен, и деньгами, в отличие от меня, не сорил и никогда не рисковал.
Марина, не успокаиваясь, пожелала выпить со мной брудершафт. Она наполнила бокалы, села ко мне на колени, и, пьяно ткнувшись губами мне в щеку, прошептала:
-А наши мужья сегодня, между прочим, далеко-о-о отсюда. Они на армейских учениях в Тарутино. - Она прижала палец к моим губам, затем огляделась по сторонам и добавила шепотом: - Только тихо, это - военная тайна.
'Теперь понятно, почему дамочки гуляют, - подумал я, усмехнувшись тому, что стал причастен к военной тайне. - Мужья-то их - тю-тю, далеко от дома. Воюют. А их женщины в то же самое время скучают'.
Время бежало весело и незаметно; я все время находился в центре внимания, без конца сыпал остротами - чужими и своими, смешными и не очень, тонкими, а порой и плоскими - все в этой непритязательной компании проходило на ура и вызывало у моих слушательниц восторг и смех.
Когда мы с 'девушками' принялись за третью бутылку шампанского, к нам присоединился появившийся в баре Ленька Калкин по кличке Румын - мой сверстник и давний приятель.
Ленька был довольно привлекательным внешне парнем - лицом симпатичный, стройный и подтянутый; кстати, внешне он очень походит на артиста М. Боярского в его молодые годы.
Внимание дам с его появлением раздвоилось и я, тотчас почувствовав это, озвучил для коллектива идею потанцевать, тут же принятую с восторгом: Тамара сразу утащила за собой Леньку, мне же удалось пригласить Светлану. Мы танцевали медленный танец, я впервые был так близок к ней и, надо признать, ощущение это было само по себе весьма приятным, кроме того, женщина хорошо танцевала, давая вести себя в танце, а когда во время следующего танца дамы поменялись кавалерами и я вынужден был танцевать с Томой, меня даже кольнуло что-то вроде ревности: уж очень неплохо они - Светлана и Ленька - вместе смотрелись.
Глядя на них, танцующих, я поневоле кое о чем вспомнил.
Шесть лет тому назад, когда мы с Ленькой ходили еще в совсем молоденьких женихах, случилось так, что оба мы оказались главными претендентами на руку одной юной и довольно привлекательной дамы. И вот тогда, теперь я уже могу определенно сказать, к сожалению, мне удалось Леньку опередить и завоевать руку и сердце той дамы, которая вскоре стала моей женой. Сегодняшняя ситуация была, конечно, попроще, и не такой драматичной в перспективе (так мне, во всяком случае, в тот момент казалось), но вновь, как и тогда, мне очень не хотелось упускать своего шанса и проигрывать Леньке.
Только мы основательно разгулялись в нашей пьянке-гулянке, как Кондрат, выразительно указав на часы, объявил, что бар закрывается, затем отвел меня в сторону и ошарашил неожиданным заявлением, что если я собираюсь сегодня уйти с одной из этих женщин, то ему со мной не по пути. Мне, сказал Кондрат, не нравятся пьяные, да к тому же старые бабы. С этими словами он сунул мне в руку ключ от сейфа, который стоял у него в подсобке и вместе с ним протянул жидкую стопочку денег.
-Вот тебе от меня сто рублей на мелкие расходы и ни в чем себе не отказывай, а сумка с деньгами пусть пока полежит в надежном месте, в сейфе, увидимся здесь же завтра, я буду в баре рано утром.
Я с грустью попрощался с товарищем, после чего мы впятером - я с Ленькой и женщины - вышли на улицу. Неторопливым шагом мы двинулись к центру города. Взяв друг друга за руки, мы тем самым перегородили всю проезжую часть и нестройными голосами стали распевать любимые нами песни.
Мои спутницы, уже не сдерживая переполнявших их эмоций, смеялись и веселились вовсю, пританцовывая на протяжении всего пути.
Всю дорогу я старался держаться между Светланой и Ленькой, чтобы он, опытный ловелас, не успел напроситься к ней в гости, и мой партнер, надо признать, правильно сориентировавшись в ситуации, подхватив Тому и Марину под руки, стал смешить и развлекать их, не обращая на Светлану никакого внимания.
У дома, где жила Марина, - а он был первым на нашем пути, - мы ненадолго задержались, и тогда Светлана, подтолкнув меня локтем под руку, прошептала:
-Ну, иди же к ней, Савва, не теряйся. Маринка, я знаю, тебе симпатизирует.
Я взял ее крепко под локоток и ответил также шепотом:
- Я готов простоять с тобой до утра, разговаривая на холодном ветру без всякой надежды даже на поцелуй, чем идти к ней, в ее теплую постель.
-Да-а? - взглянула на меня удивленно Светлана, после чего вложила свою горячую ладошку в мою руку.
Марина, удивленно оглядев всех нас, поняла, что ночевать ей сегодня придется одной, пьяно погрозила всем пальчиком и сказала на прощание:
-Ну, смотрите же, друзья-подруженьки, не шалите. - И коротко хохотнув, удалилась в дом.
Проводив ее взглядом, мы со Светланой постояли еще несколько секунд, затем обернулись назад, но Тамары с Ленькой на месте уже не обнаружили, они словно исчезли куда-то. Совсем не удивившись этому факту, мы со Светланой отправились дальше. Что ж, обстоятельства, надо сказать, складывались для меня как нельзя лучше, оставалось лишь надеяться на доброе расположение Светланы. И - главный вопрос - захочет ли она провести со мной эту ночь?
На это у меня, надо признать, была достаточно призрачная надежда, однако сегодня я был на подъеме, чувствовал себя победителем, а лучшего завершения дня, как оказаться в постели с прелестной Светланой, я не мог себе и представить. А сомневался я потому, что у нее был муж-красавец и, кроме того, ведь существуют еще для некоторых женщин такие понятия как честь семьи, чистота семейных отношений, доверие между супругами и множество прочих моральных штучек.
Мы со Светланой продолжили путь вдвоем, и вдруг одновременно обратили внимание на то, что держимся за руки словно дети. Посмотрев друг на друга, мы рассмеялись, но рук не отпустили и вскоре добрались до нужного нам места. Микрорайон, в котором жила Светлана, был мне конечно знаком, хотя прежде я тут бывал от силы раза два и то мимоходом. Поэтому я с интересом осмотрелся по сторонам. Неподалеку, левее, виднелись высокие - по сравнению с домами частного сектора - покатые крыши зданий райпотребсоюза. А вот тут, в одном из этих частных домиков, как сообщила мне Светлана, они с супругом и пятилетней дочерью снимают две комнаты с отдельным входом. А вот тут, вспомнил я, оглядывая улицу, по левой стороне, всего через дом отсюда, за высоким зеленым забором находится хорошо знакомый мне домик-теремок, где я всегда, когда потребуется, покупаю цветы - по большей части великолепные розы.
Из-за довольно позднего времени за окнами домов, наглухо закрытыми в связи с прохладной не по сезону погодой, не было видно ни огонька, ни даже голубого свечения телевизионных экранов.
-А где сейчас находится ваша доченька? - спросил я Светлану, осторожно обнимая ее за талию.
-Она у соседки, - негромко ответила Светлана и, отчего-то вздохнув, прижалась ко мне всем телом.
-И... теперь нам необходимо ее оттуда забрать? - вновь спросил я, на этот раз уже крепко обняв ее.
-Нет-нет, до утра договорено, - ответила она и улыбнулась так открыто, незащищено, что я моментально понял, что эта ночь будет нашей, и чувство восторга тут же охватило, опьянило и закружило меня.
Мы еще с минуту стояли, почти не шевелясь, глядя друг на друга, затем я ласково освободился от ее рук, шепнул: 'Подожди меня здесь одну минутку, хорошо' и, направившись к знакомому зеленому забору, в два движения перемахнул через него.
Быстро сориентировавшись в темном дворе, я прокрался к теплице, дверь которой оказалась запертой лишь на щеколду, а внутри нее почти сразу обнаружил нужные мне цветы; бархатные и слегка влажные, розы, закрыв бутоны, спали. Осторожно надламывая стебли, я стал срывать их. Второпях несколько раз уколовшись до крови, я все же собрал неплохой букет, после чего, выскочив наружу, метнулся обратно к забору и, как оказалось, весьма вовремя, потому что из-за дома, следом за мной рванулся здоровый пес - восточно-европейская овчарка. Ночь огласилась гулким собачьим лаем, а я, швырнув цветы через забор, одним махом преодолел его, оказавшись вне пределов досягаемости зубов этой зверюги, - обратный путь показался мне гораздо короче.
Наклонившись, я собрал цветы - они лежали в густой и мягкой траве и от падения не пострадали, затем, подойдя к Светлане, подал их ей.
- Самой привлекательной из женщин, - склонил я перед ней голову.
-Спа-си-и-и-ибо! Это так трогательно! - взволнованно и радостно прошептала Светлана, принимая из моих рук букет. - А я уж было подумала, что ты испугался и решил сбежать от меня. - Я улыбнулся. - Ой, смотри, я укололась, - слегка нахмурив бровки, сказала она. - Кровь? Твоя кровь, Савва. А теперь вот и моя. Смотри, они смешались.
Я взял ее ладонь и слизнул маленькое темное пятнышко.
-Ну вот, теперь мы с тобой навечно породнились, - многозначительно сказал я, беря ее под руку и увлекая к дому.
Войдя в прихожую, мы разделись, я повесил свою куртку рядом с офицерским плащом. Наверху на полочке лежала фуражка - это были вещи ее мужа, которые я старался не замечать.
Близость Светланы пьянила меня. Полутора годами раньше, когда я впервые ее увидел, мне показалось, что я и мечтать не смею об этой женщине, поэтому сейчас, когда цель была столь близка, я думал об исполнении своей мечты и меня переполнил целый фонтан чувств.
Зрелая красивая женщина под тридцать - это тебе не бестолковая 17-19-летняя девчонка, с которыми мне чаще всего приходится иметь дело, и осознание этого волновало и приятно возбуждало меня.
Когда мы вошли в темный зал, Светлана попросила меня вести себя тихо, чтобы не побеспокоить хозяев дома, живших через стену, а сама зачем-то вышла на кухню. Я осмотрелся в комнате, включил настольную лампу, развернул ее так, чтобы света от нее было как можно меньше, и, подойдя к проигрывателю, несмотря на предупреждение Светланы, решился все же поставить пластинку, установив при этом минимальную громкость. Увидев Светлану, выходящую из кухни, я несколько секунд в немом восторге разглядывал ее, поражаясь великолепию женственных форм ее тела, затем, шагнув навстречу, обнял ее за талию, нежно привлек к себе, поцеловал в губы и закружил в танце. Светлана ответила жарким поцелуем и тут же увлекла меня в спальню.
Лихорадочно сбрасывая с себя вещи, мы бросились к кровати, где я, теряя остатки разума, обхватил руками прохладное обнаженное тело и одним рывком опрокинул в постель.
Признаюсь, я люблю порой уступить инициативу партнерше, дать ей возможность проявить себя, но только не в этом случае. Светлану мне хотелось любить, да что там - просто терзать в своих объятиях, заставить ее стонать, закусив губы, плакать и смеяться от счастья.
Наши, русские, вернее, советские женщины (тут я, конечно же, говорю лишь о тех, с кем лично имел дело, не считая себя вправе давать общие определения), в постели по большей части скромны и зачастую нетребовательны - воспитание им не позволяет вести себя по-другому, и лишь буквально в последние годы, - и это время чудесным образом совпало с годами моего возмужания, - женщины стали чуть-чуть активнее и инициативнее, стали подходить к постельным отношениям более раскованно и даже творчески, отчего, конечно же, все оказались в выигрыше - и они сами, и их партнеры.
Светлана, к моему восторгу, оказалась женщиной азартной и отзывчивой на ласку, она мгновенно завела меня и мы слились в страстном порыве, но буквально через несколько минут она кончила и тут же ослабела, притихла, и стала целовать мои плечи, грудь, руки что-то при этом шепча и почти засыпая в моих объятиях, - сказалось, очевидно, выпитое накануне шампанское.
И уснула.
Я, надеясь на позднейшее продолжение, не решился мучить спящую женщину, поэтому устроился поудобнее в уютной постели, и сон тут же сморил меня.
Казалось, прошло совсем немного времени, когда меня внезапно потревожил яркий свет. Я вжался лицом в подушку и, стараясь скрыть раздражение, сказал:
-Светик, солнышко, к чему эта иллюминация, я тебя и без этого найду, на ощупь.
Произнеся это, я пошевелился и вдруг обнаружил, что Светлана по-прежнему лежит рядом со мной и спит, и тогда всем своим существом я почувствовал опасность и резко поднял голову...
...Скажем прямо - довольно запоздалое ощущение: прямо перед нами, в трех шагах от кровати, стоял (вначале я даже не узнал Павла - уж очень живописно он в эту минуту выглядел) муж Светланы - капитан, я до сих пор помню его искаженное гневом лицо и одежду вплоть до мельчайших деталей на ней.
На нем была военно-полевая форма, на плечи накинут плащ, фуражка подвязана под подбородком, ремни крест-накрест, на боку кобура - пустая, а в руке он держал... пистолет, который своей маленькой, но столь ужасной дырочкой был направлен прямо на нас.
Я чувствительно ткнул Светлану под одеялом локтем в бок, она медленно, заслоняясь от света рукой, подняла голову, удивленно посмотрела на меня, затем, следуя за моим взглядом, перевела взгляд на своего капитана, и произнесла сонно: 'Павел, ты?..', после чего приподнялась на локте, словно собираясь встать, и, глубоко вздохнув, вновь упала в постель.
-Да, я, сука, - прокричал, вернее, прохрипел Павел. - Я приехал домой к своей любимой женушке и что? Застаю тебя здесь с мужиком. Кто этот хрен, где ты его выкопала? - Голос его почти сорвался на визг.
'Выкопала, - мой мозг равнодушно констатировал слова, сказанные обо мне, - а ведь меня, как будто, еще не закапывали'.
Секундой позже, полностью осознав серьезность своего положения, я съежился в постели вдвое, мне захотелось стать маленьким, очень маленьким, мухой, чтобы можно было незаметно улететь, потому что вид этого парня с его ужасным пистолетом ничего хорошего мне не предвещал. Да, кстати, Павел, хотя мы несколько раз встречались прежде, меня почему-то не узнал... Что ж, может это и к лучшему... Эх, если бы не этот пистолет в его руке... В голове мелькнула безумная мысль - броситься к нему и выбить из его рук пистолет, тогда у него против меня в рукопашной схватке будет совсем немного шансов - я в неплохой физической форме, и несколько последних лет усиленно занимаюсь карате...
Но вот что если пистолет уже взведен и он успеет сделать во мне хотя бы одну дырку, пока я доберусь до него? Тогда... 'хана придет ко мне на мягких лапках', как говорит мой любимый поэт. Я прикрыл глаза - сейчас этот возмущенный муж-рогоносец всадит в нас со Светланой по парочке пуль и... на этом всему конец. Или того лучше - меня убьет, а ее простит, да еще встанет перед ней на колени и попросит извинения.
Не зря же мужики придумали приговорку про изнасилование: 'десять минут горячки, а затем десять лет охлаждения'. В тюрьме, имелось в виду. А у меня ситуация, пожалуй, и того хуже - после 10-минутной горячки, так как в нашем случае никакого изнасилования не было, - охлаждение наверняка будет полным и окончательным, то есть смертельным, и констатирует мою смерть доктор, вон даже Светлана, будучи врачом, хотя она и гинеколог, без труда сможет сделать это.
Взбудораженное воображение рисовало в моем мозгу картинки одну ужаснее другой, а тем временем Светлана подала голос:
-А ты его разве не узнаешь, Павел? Это же наш бармен, Савва, вспомни, мы с тобой пару раз отдыхали у него.
Ехидно так сказала, словно обвинила меня, хочет, наверное, чтобы ее капитанчик меня грохнул, как за все и во всем виноватого, а ее не тронул.
-Аа-а-а, ну да, узнаю, бля! - прорычал Павел грозно. - Теперь вам обоим пи...ец, вот с кем ты мне изменяешь, проститутка? Я ведь давно подозревал, что у тебя кто-то есть.
Я уже собрался, было, сказать что-то в свое оправдание, заявить, что попал сюда впервые, да и то практически случайно, по пьянке, и в то же самое время шарил рукой под одеялом в поисках собственных трусов. Так и не найдя их, я услышал, на этот раз в свой адрес:
-Не дергайся, падло, а то пулю в голову всажу. - И он взвел затвор пистолета.
Какой же я дурак, не разглядел с перепугу, что он до сих пор не был взведен, тогда еще можно было рискнуть, теперь-то, если я брошусь на него, уж точно не успеть и мои мозги наверняка разлетятся по всей комнате.
-Где мой ребенок, где моя дочь? - вновь вскричал Павел. - У соседки, конечно? Так я и знал, бля. Я спешил к тебе, сука, гнал машину много десятков километров, мечтая обнять свою жену, дочь... - Павел умолк, и я подумал, что лучше было бы, пожалуй, чтобы ребенок, их дочь, была где-то рядом, хотя бы в соседней комнате, что ли, тогда, глядишь, он вел бы себя в ее присутствии по-другому, помягче, а так... В моей памяти одна за другой стали всплывать ужасные истории, в которых муж застает жену в постели с любовником; в одной из них он убивает жену, вырезает ей половые органы, а любовника заставляет их съесть.
Бр-р-р, ужас какой, но зато в той истории любовник хотя бы живым остается...
-А ну-ка ты, убери пистолет и не ори на всю улицу, - сев в постели вскричала вдруг Светлана, и я даже ущипнул ее под одеялом, чтобы она не кричала и не дразнила мужа. - Ну и что, что ты меня застал, - продолжала она со злостью, я впервые видел ее такой. - Плевать я хотела. Он ведь не первый, и ты это знаешь. - Светлана говорила резко, запальчиво, и ее роскошные тяжелые груди, едва прикрытые простыней, которые в данный момент не вызывали во мне совершенно никаких чувств, подпрыгивали в такт ее словам. - Когда ты должен был поступать в академию, я там, в Москве, ради этого с двоими переспала, помнишь, а третьему, полковнику, пообещала дать, после того как поступишь. Так кто тебя в академию поступил, а? Кто тебе будущее обеспечил? Не я ли? Скажи еще, что ты ни о чем не догадывался? Притворись глупым и наивным. Ага, ты знал об этом, не так ли? А сегодня?.. Ты же на три дня уехал, и я была в плохом настроении, а ты в своей этой... Тарутино, взрослый мужик, а в войну, словно пацан, играешь. Ну и что мне оставалось делать? Огурец или морковку использовать? Ну не могла я в эту ночь без мужчины, понял ты, козел?.. Неужели я не имела права позволить себе эту маленькую женскую слабость?
У меня внутри похолодело. Ну, теперь-то уж нам обоим точно кабздец. За такие слова... Я стал делать Светлане всяческие гримасы, стараясь остановить поток этих слов, но она распалялась все больше, и у меня, глядя на капитана, сжимавшего в руке пистолет, вдруг мелькнула безумная мысль - может, предложить ему денег, выкупить свою жизнь, хоть все деньги отдать, что были в сумке 'Дельта', закрытой сейчас в сейфе в баре у Кондрата, - плевать на них, жизнь дороже, мертвому они мне все равно не пригодятся.
Павел, перекосившись от злобы и жаждая, видимо, прервать поток жениных слов, подошел к постели с той стороны, где лежала Светлана, и, не опуская пистолета, другой рукой с размаху влепил ей сильную пощечину, отчего та откинулась на подушку и замолкла, очевидно, потеряв сознание.
Меня обдало едким запахом пота, кожи и сапог, оружейной смазки и запахом пыли дальних дорог. В голове вновь стал зреть план броситься на Павла, но он, брезгливо оглядев меня, сказал:
-Ну ты, мудило, пошел вон отсюда.
Так легко и просто? Я могу уйти? Конечно, я ему не поверил. Сейчас я встану, и тогда мишень в моем лице значительно увеличится в размерах, и он с радостью всадит мне пулю... в любую часть тела. На выбор. Я не шелохнулся, считая, что он до сих пор не стреляет лишь потому, что боится задеть Светлану, но он повторил:
-Ну, пошел отсюда. Вон. Быстро, я сказал.
Как раз в эту секунду я нащупал, наконец, свои трусы, мои гениталии от страха, совсем как у йогов высшей квалификации, целиком втянулись в пах, и я стал в этот момент как бы бесполым. Ужом под одеялом я буквально вполз в трусы и выбрался из постели.
Похватав свои разбросанные по полу вещи, я устремился к выходу, затылком ощущая преследующую меня черную дырочку пистолета. Оказавшись в коридоре, я в десять секунд натянул джинсы и рубашку, сунул ноги в ботинки, сдернул с крючка куртку и, потянув на себя дверь, уже собрался было выскользнуть на улицу, как тяжелый пинок сапогом под зад буквально подбросил меня в воздух и я, описав дугу, с трудом приземлился на четвереньки.
Я вскочил, обернулся в бешенстве - никогда еще в жизни я не получал столь позорных пинков! - но дверь перед самым моим носом захлопнулась.
Задница моя горела от поджопника, но уже в следующее мгновение я осознал, что заслужил его, а учитывая сложившуюся ситуацию, этот пинок был мне нежнее поцелуя Светланы, и уж точно гораздо менее болезнен, чем пуля.
И лишь пройдя с десяток шагов и несколько раз обернувшись, я понял что мне больше ничего не грозит, вдохнул наконец полной грудью, вдохнул нормально, казалось, впервые с тех пор, как увидел в комнате Павла, - воздух был упоительно вкусен, чист и прохладен, я им дышал, а значит - я жил.
Блондинки, скажу я вам, вообще не по моей части. И - более того - с некоторых пор они для меня как бы вообще не существуют, я не испытываю к ним никаких чувств, они меня не привлекают и не возбуждают, и точка на этом!
Вот ведь даже Мерилин Монро мне нравится не цветом волос, а лишь своей откровенно выраженной женственностью и сексуальностью (так же как и Светлана, кстати). Тем более что у Мерилин Монро свои собственные волосы - черные, а белый цвет - приобретенный, так же, как и имя. Короче, стоит ли говорить, что с той самой ночи, проведенной мною со Светланой, после того как ее муж застукал нас в своей супружеской постели, я стал всех блондинок с опаской обходить стороной. Да и брюнеток тоже, если они были офицерскими женами.