Разлить в высокие узкие бокалы, подавать со льдом.
Новелла десятая
Волшебный пар.
Живи, покуда жив. Среди потопа,
которому вот-вот наступит срок,
поверь - наверняка мелькнет и жопа,
которую напрасно ты берег.
Игорь Губерман
1.
Пошел уже второй день, как я чувствовал общее недомогание, вдобавок к этому сегодня с утра в теле появилась какая-то нездоровая легкость и слабость - увы, это были знакомые мне симптомы: так было всегда, когда я простужался и заболевал.
Сегодня была суббота, напряженный в нашей работе день, но, в то же время, это был и наш банный день, и поэтому, видимо, мой напарник Саша, позвонив мне по телефону домой, попросил прийти, помочь ему в баре, после чего мы, мол, поедем, как обычно, в спортивную школу - париться. Я сунул подмышку градусник, вынул - так и есть, температура 39.8 - несомненно, подцепил грипп. Надо бы остаться дома, мелькнула у меня мысль, попить таблеток, чаю, отлежаться, но я встал и пошел - в надежде, что поход в парную поможет мне избавиться от простуды, как случалось уже не раз прежде, таблетками же можно было лечиться целую неделю, а такой роскоши я себе позволить не мог.
Пешком от дома до ресторана я добрался легко, словно на автопилоте, хорошо хоть дорога почти все время немного под уклон, а вот прибыв на место, помогать Саше за стойкой уже не мог - ко всем предыдущим ощущениям добавилась неприятная одышка. Остаток сил я использовал на то, чтобы взобраться на высокий стульчик-пуфик в закутке, образованном спереди стойкой, слева - окном и колонной сзади, где забился, словно обреченный зверек, и замер в этом изолированном от всего остального мира уголке размером в один квадратный метр, чтобы никого не видеть и не слышать.
Саша тем временем успевал все: он виртуозно варганил коктейли, лихо наливал полтинники и стопарики с коньяком и водкой, шутил с клиентами, получал деньги, и масляно улыбался девушкам. Сонечка, наша новенькая официантка, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка - эдакая пышечка - вальяжно передвигаясь по залу, собирала посуду, которую затем сносила в подсобку - мыть; а я безучастно, словно сквозь пелену тумана, наблюдал за их действиями и пил чашку за чашкой крепкий, горячий, ароматный кофе по-восточному без сахара, который Саша едва успевал мне подавать - мне очень хотелось надеяться, что кофе каким-то образом облегчит мое болезненное состояние.
Часам к одиннадцати вечера в баре появились наша постоянная клиентка - широко известная в нашем городе, а также далеко за его пределами спекулянтка Людмила в сопровождении своей давней подруги Татьяны, которая в последние годы была в нашем городе редкой гостьей, так как жила теперь где-то в Прибалтике. Татьяна приехала в родной город вместе со своим красавцем мужем - капитаном дальнего плавания. Видимо, решив похвастать, Татьяна привела мужа в бар; двухметровый симпатяга крепко пожал мою вялую ладонь и назвался: 'Владимир', после чего протянул руку Саше. Тот долго, радостно улыбаясь, тряс ему руку, а затем немедленно налил себе и Владимиру по фужеру водки - для закрепления знакомства, я же пить благоразумно отказался.
К закрытию ресторана Володя и Саша уже 'крепко' сдружились (хотя с начала их знакомства прошло не более получаса) и, пока Людмила с Татьяной, болтая о всякой всячине, потягивали из бокалов шампанское, мужики поклялись друг другу в вечной дружбе, за что и выпили неоднократно, что в сумме составило не меньше полутора литров водки на двоих.
В итоге в парную мы отправились впятером: Саша - мой напарник, Володя с женой Татьяной, я, а также Виктория - официантка нашего ресторана; Людмила сказалась занятой и ушла домой. Мне, ввиду моего болезненного состояния женщина, понятное дело, была ни к чему, но Саша попросил меня взять с собой Вику, мою близкую подругу, для того, чтобы Татьяна не чувствовала себя одиноко в мужской компании.
Честно говоря, я если и планировал накануне пойти сегодня в парную с девушкой - а это было у нас, как я уже сказал, еженедельным ритуалом, - то конечно с Ольгой, моей постоянной подружкой по 'великолепной четверке', в которую кроме нас с ней входил, естественно, мой напарник Саша, а четвертой, к нему в пару, была Лена Финолис. Поэтому я и позвонил Ольге домой еще перед уходом в ресторан, однако трубку взяла ее мама и сказала, что Оли нет дома, и что она ушла на день рождения к какой-то однокласснице. После этого я решил, что совесть моя чиста, и я могу пригласить с собой кого угодно.
Итак, я поднялся в зал ресторана, разыскал Викторию, работавшую в зале, и попросил ее по окончанию всех дел спуститься в бар, что она вскоре и исполнила, так как к этому времени уже освободилась от своих обязанностей. Теперь, когда все оказались на месте, сборы заняли не более пяти минут: в багажник Сашиной машины мы уложили несколько бутылок водки и шампанского, ящик пива, который до этого целиком прохлаждался в холодильнике, а также кое-какую закуску и шоколад. В спортивной школе, расположенной в зоне отдыха трудящихся, которая находится в районе соленого озера, нас уже ожидали, причем ожидавших оказалось двое: сторож, он же истопник, ответственный за поддержание чистоты, и, что еще важнее, нужной температуры в парной, а также замдиректора по учебной части Николай Николаевич.
Последний, увидев, что мы приехали с дамами, обиженно поджал губы, негромко сквозь зубы поздоровался и сразу ушел - он планировал, очевидно, выпить с нами в чисто мужской компании, общение же с дамами, судя по всему, в его планы не входило.
Татьяна с Викторией, разоблачившись в тренерской раздевалке донага и завернувшись в простыни, которые им любезно предоставил истопник, из женского любопытства изучили сначала само здание спортивной школы, заглянув во все ее помещения, после чего сделали робкую попытку войти в парную. Пока они там грелись, я искупался под горячим душем, а тем временем двое оставшихся мэнов, Сашка и Володя, продолжая мероприятие, начатое в баре, уселись в директорском кабинете разговаривать и пить водочку. Я заглянул к ним - завернутые в простыни, словно римские сенаторы, оба высокие и дородные, они с удобствами расположились на стульях и вели глубокомысленную неторопливую беседу, которая, по собственному опыту знаю, начинается непременно обсуждением международного положения, а заканчивается доверительным разговором об интимных отношениях, и, как следствие их, венерических заболеваниях.
Я, извинившись перед Володей, отозвал Сашу в сторону и спросил его напрямик:
- Скажи мне, ты намереваешься его подпоить?
- Да, - честно ответил он (в этом плане между мной и напарником секретов не было).
- Если ты будешь и дальше пытаться споить моряка, наливая ему водку, - сказал я с усмешкой, - то через час-другой тебя уже можно будет выносить. - И тут же спросил: - А ведь ты, друг мой, наверняка собираешься добраться сегодня до Танькиных прелестей, то есть, простите, сделать ей интимный массаж, не правда ли? Да еще чтобы муж ни о чем не догадался?
- Ну да, конечно! - скосив взгляд в сторону ни о чем не подозревающего Володи и цинично усмехнувшись сквозь усы, ответил он.
- Так скажи Вовке, что водки больше нет, а я сейчас попрошу сторожа, чтобы он сгонял в любой из соседних частных домов и принес домашнего вина - ведра, я думаю, вам хватит, хотя, мне кажется, Вовке достаточно будет и пары фужеров; ты понимаешь, о чем я говорю, дурень ты стоеросовый?
Сашка закивал, до него только теперь дошло, что вино для человека, непривычного к нему - полный отпад, и уж тем паче после водки.
Покинув директорский кабинет, я прошел к сторожу в его закуток, дал ему десятку на вино, а от себя лично добавил бутылку водки, так сказать, для согрева организма.
А дальше события развивались так.
После нескольких стаканов вина Володю, как я и предполагал, сильно развезло (про молдавское вино не зря говорят, что его действие сказывается не сразу, а лишь спустя некоторое время, будто говорит - 'ты иди, я тебя догоню') - вот оно и догнало нашего гостя. Его жена, Татьяна, наблюдая за происходящим, только понимающе улыбалась, - она, несомненно, догадывалась, с какой именно целью все это затевалось.
Сашка умудрился совсем уже опьяневшего Володю затащить в парную, выбравшись из которой, бедный парень уже ничего не соображал и вскоре отключился, после чего мы его отправили спать в малюсенькую комнатку, используемой под кладовку, расположенной рядом с парной, уложив на две сдвинутые вместе скамеечки из тех, на которых штангисты делают свои упражнения лежа. Теперь, даже если бы Володя смог очнуться и встать (что в ближайшие пару часов казалось весьма сомнительным), то выбраться из той комнаты без посторонней помощи уже не смог бы, так как помещение (якобы для спокойствия самого отдыхающего) заперли снаружи на массивный засов.
Когда мы с Сашей, завершив эту операцию, вернулись в комнату отдыха, Татьяна с Викой были уже слегка расстроены недостатком внимания к ним со стороны мужчин. Увидев это, нам пришлось немедленно реабилитировать себя в их глазах, и мы принялись наших дам развлекать.
Вначале мы выпили по паре бокалов шампанского, - Саша каждый тост непременно сопровождал анекдотом, - затем коллективно попарились, после чего окунулись в бассейн с холодный водой, а после посещения бассейна наши дамы перестали заворачиваться в простыни, представ перед нами нагишом. Таким образом, у меня появилась возможность досконально их разглядеть, что я с удовольствием и сделал.
Татьяна, молоденькая женщина 23 лет, среднего роста и сложения, была весьма хороша собой и привлекательна: это была яркая брюнетка с мягкой очаровательной улыбкой, очень женственная, чувственная, гибкая, грациозная, податливо-нежная и эротичная с небольшими, словно детскими ручками и ножками, - при этом ее грудь и бедра были вполне развиты. Внешне она как будто не очень подходила своему мужу - высокому, атлетического сложения мужчине, но меня, признаться, уже не в первый раз удивляют эти парадоксы: живут же пары вместе внешне как будто несовместимые - и все у них хорошо, все замечательно. Все дело, тут, наверное, в том, что природа женщины - приспосабливаться, подстраиваться под партнера и подчиняться - и если это им удается, вот вам и разгадка секрета.
Виктория - вторая женщина в нашей компании, в сущности, совсем еще девчонка семнадцати лет, внешне чем-то походила на Татьяну - такого же роста и тоже брюнетка, она, однако, не отличалась броской внешностью первой, черты ее лица были не столь выразительны, зато у нее были раскосые, азиатского типа глаза, а своей застенчивой, милой улыбкой и негромким, мелодичным голосом она просто покоряла, завораживала окружающих. Формы ее тела соответственно ее возрасту еще не были вполне развиты, как например у той же Татьяны, но уже имели ту приятную округлость, которая так привлекает нас, мужчин, в молоденьких женщинах. Мы с Викторией знакомы около полугода - со дня открытия ресторана: она вместе с другими выпускниками ее курса - официантами, поварами и кондитерами - сразу после окончания кулинарного училища в городе Кишиневе была направлена в наш город, во вновь открывающийся ресторан. Уже в день открытия (вернее, в ночь после него) мы стали с ней близки, и с тех пор, с регулярностью примерно раз в месяц встречаемся на почве романтических отношений. (То есть, если уж говорить начистоту, то исключительно в тех случаях, когда не имеем других партнеров).
С удовольствием изучив внешность наших дам, я вновь направился в парную, уже в третий раз за сегодняшний вечер, и в голове моей мелькнула шальная мысль, что таким способом - клин клином вышибая - я или окончательно избавлюсь от простуды, или же загнусь к чертовой матери! На этот раз мы с Викой оказались в парной вдвоем. Мы сидели на нижней полке, и она в истоме то и дело, будто невзначай касалась меня своим влажным чувственным телом. В какое-то мгновение я, не выдержав, поставил ее в позу 'на коленках' прямо на раскаленном полке и при температуре не менее чем в 100*С, полюбил ее, думая с восторгом, что если уж мне суждено сегодня 'отбросить коньки', то хоть скажут, что если и жил как дурень, то умер как мужчина.
После парной мы с Викой выскочили в предбанник и наперегонки бросились под душ - нам с ней даже пришлось шутливо побороться за место под спасительными струями прохладной воды. Саша с Татьяной сидели за столом, и пили шампанское; я, конечно, следовать их примеру не собирался, но сто грамм водки, ненадолго присоединившись к ним, хватанул, после чего опорожнил пару бутылок холодного польского пива 'Окоцым', которое мы шуточно перевели на русский как 'окосеем', - настолько оно крепкое по сравнению с другими - нашими, отечественными, а также и импортными сортами пива.
2.
С тихой грустью художник ропщет
что при точно таком же харче
у коллеги не только толще,
но еще и гораздо ярче.
Игорь Губерман
Девчонки после очередного захода в парную кокетливо продефилировали мимо нас, затем вышли наружу - во внутренний дворик, который располагается сразу за комнатой отдыха; минутой позже мы с Сашей отправились следом за ними. На этот раз мой напарник почему-то оставил свою простыню на стуле, хотя до сих пор ходил завернутым в нее. По моему мнению, лучше бы он этого не делал, не оголялся. В отличие от меня - я хоть в одежде, хоть нагишом никогда и никого не шокирую, Сашка, будучи голым, мог шокировать кого угодно. У Виктории, например, при виде его детородного органа глаза полезли на лоб. Татьяна же, наоборот, исподволь наблюдая за Сашей, внешне казалась вполне спокойной - все же замужняя женщина в отличие от той же Виктории. Однако мне все же кажется, что разглядев Сашкин весьма внушительный 'корень жизни', она могла лишь сожалеть о том, что ее муж не может каким-то образом помешать Сашке, который - а это уже явно бросалось нам с Викой в глаза, - всерьез был настроен поиметь Татьяну, невзирая ни на какие препоны и трудности.
Не желая становиться невольным очевидцем этого события, я, придумав и озвучив вслух какой-то предлог, увел Викторию вглубь спортивной школы, где в полутьме помещений нас встретили отливающие холодным блеском металлические грифы штанг, стоящие в пирамидах 'блины' и специфический запах спортзала. Обнимая девушку за плечи, я водил ее из помещения в помещение - из зала тяжелой атлетики в борцовский, оттуда - в зал гимнастики и т. д., рассказывая ей, сколько пота было пролито мной в этих помещениях - наверняка тонны, потом, остановившись, прижал ее к себе и зашептал, что я не против столько же пота пролить ней в постели. Вика при этих словах подняла на меня свои японистые глаза-щелочки, хитро улыбнулась и сказала:
- В таком случае ты должен на мне жениться, Савва. А все остальное доверь мне - пота будет много.
Я улыбнулся и поцеловал ее нежно в висок; эта юная женщина знала толк в любви и была великолепной сексуальной партнершей - любвеобильной, чувственной, - и это в ее-то семнадцать!
- Скажи-ка мне, - спросила Вика, зябко передернув плечиками, - а как у них, я имею в виду Сашку и Таню, получится... ну... это... У него же... о боже!.. Он ей там все наизнанку вывернет.
- Не знаю, - честно ответил я. - Я еще как-то могу представить, как было бы, если бы я с Танькой этим занялся: думаю, никто бы из нас двоих не разочаровался...
Еще не закончив фразу, я получил чувствительный тычок в бок - вот не предполагал, что Вика может меня к кому-либо ревновать.
- Был как-то один случай, - продолжил я, - когда вот такая, как ты, молоденькая нерожавшая дамочка 17 лет, трахалась с Сашкой при мне, - той ночью нам, двум парам, из-за тесноты пришлось находиться в одной комнате, - и ничего, они замечательно сладили. А в другом случае с ним была женщина, мать двоих детей, так она потом жаловалась мне, что ей так больно не было даже во время родов, и вся кровать наутро была у них в крови, так, что даже смотреть было страшно.
- А тебе что, обязательно было смотреть на это? - приподняв бровки, спросила Вика.
- В том-то и дело, что происходило это в снятой мной квартире, в моей собственной постели, - усмехнулся я.
- А-а... тогда понятно, - протянула она.
Еще несколько минут мы провели, смеясь и кривляясь у зеркальной стены, наблюдая за своими отражениями. Прошло уже около получаса, как мы отправились гулять; Виктория, да и я сам совсем уже озябли в своих простынях, поэтому, развернувшись, мы решительно направились в парное отделение - греться.
Татьяны, когда мы туда вошли, нигде не было видно, зато Сашка, довольный как слон, лежал навзничь на массажном топчане, его 'сокровище', хотя и в расслабленном виде, казалось нелепым толстым куском шланга, случайно оказавшимся у него между ног. Завидев нас, Саша глумливо заулыбался и пьяно захихикал, так что мне даже пришлось брызнуть на него остатками шампанского из бутылки.
Прошло еще около часа, когда мы, целиком завершив программу, уже одетые, собрались в коридоре, с четырех сторон поддерживая кое-как одетого, ничего не соображающего Володю, намереваясь вывести его на улицу. И тут у входа послышался чей-то громкий голос, а спустя несколько секунд перед нами предстал Андрей Никульча - самый главный спортивный начальник города и района, председатель комитета по спорту. Из-под его локтя маячила испуганная физиономия сторожа, который, водя пальцем в воздухе, что-то невнятно мычал, пытаясь, очевидно, оправдаться перед высоким начальством за непорядок и присутствие посторонних во вверенной ему спортивной школе, - к этому моменту он, как я понял, успел уже крепко приложиться к бутылке с водкой и оказался изрядно пьян.
Увидев нас, спортивный босс района резко прекратил читать сторожу мораль, подошел и обнял меня, - мы с Андреем были давними добрыми приятелями.
Затем мы вчетвером - я, Саша, Андрей, а также вовсю старавшийся и при этом бестолково суетившийся и всем мешающий сторож, - погрузили Володю, который счастливо проспал последние пару часов, в 'жигуль' на заднее сиденье; затем Саша сел за руль, рядом с ним уселась Татьяна, и они, помахав нам на прощание, уехали. А мы с Викой сели в машину к Андрею и отправились через центр города на улицу Танкистов, собираясь отвезти девушку к общежитию городского торга, где она жила.
- Савва, - сказал Андрей, когда девушка вышла и мы с ним остались вдвоем, - меня тут в одном селе неподалеку дожидается женщина, давай поедем к ней - она будет, поверь мне, счастлива, даже если я приеду среди ночи и с другом.
- Поехали, - тут же согласился я, и вдруг вспомнил, что так и не видел сегодня Ольгу - мою подругу, и даже по телефону с ней не разговаривал, поэтому добавил: - Давай-ка, Андрей, сначала двигай на улицу Комсомольскую, потратим еще несколько минут, возможно, нам удастся и мою девушку захватить с собой, если, конечно, твоя не будет против.
- Что за вопрос, места там, куда мы едем, на всех хватит, поверь мне, - усмехнулся Андрей. - Моя женщина живет одна в огромном доме.
Спустя пару минут мы подъехали к двухэтажному 8-квартирному дому, расположенному напротив центральной остановки. Там я вылез из машины и подошел к окну Ольгиной квартиры, которое, к счастью, находилось на первом этаже, и тихо, без особой надежды на успех постучал. Однако почти сразу с той стороны к стеклу приникло лицо моей милой, примерно с полминуты она так и этак разглядывала меня, затем приложила пятерню к стеклу и сразу исчезла, из чего я сделал вывод, что должен ждать ее пять минут.
Ольга появилась, выскочив из подъезда раньше, даже пяти минут не прошло, поверх вязаного шерстяного платья на плечи ее было наброшено легкое пальто, а высокие сапоги вообще не застегнуты; она нырнула в машину и, поздоровавшись с Андреем, прижалась к моему лицу своей теплой щекой. Затем спросила:
- Ты что, пил сегодня?
- И сегодня тоже, - усмехнувшись, ответил я, затем, обращаясь к Андрею, добавил: - Можно отправляться, хозяин.
Однако, вместо того чтобы ехать, Андрей вышел из машины, деловито, пиная ботинком скаты, обошел ее вокруг, затем открыл дверцу и упавшим голосом сообщил, что левое переднее колесо у машины спущено, и поэтому потребуется поставить запаску, которую прежде еще требовалось накачать.
Я вышел на улицу в одной рубашке, было безветренно, но стоял легкий морозец в 2-3 градуса и падал мелкий, очень красивый в свете уличных фонарей снежок. Когда я накачал колесо, установил его и вернулся в салон, автомобильные часы показывали четыре утра. Ольга заботливо накрыла мои плечи курткой, обнимая при этом с необычайной нежностью, и я неожиданно понял, что она, Ольга, та самая недотрога, которая 'парила' мне мозги с начала лета, то есть уже более полугода, именно сегодня решила впервые мне отдаться. И выбрала же денек, с легкой досадой подумал я, когда ее избранник, мягко говоря, не совсем здоров, и, кроме того, уже имел половой акт с женщиной.
Машина тем временем тронулась; мы направлялись в Котиханы - небольшое село, расположенное в нескольких километрах от нашего города, в котором жила любовница Андрея.
Приехав на место и, конечно же, разбудив и подняв хозяйку с постели, мы посидели некоторое время за столом на кухне у этой приятной и гостеприимной женщины, где выпили холодного домашнего вина, а затем еще шампанского - тоже холодного, - я случайно захватил одну бутылку из Сашкиной машины. Заели мы это все горячей тушеной бараниной - стол на кухне еще, видимо, с вечера был уставлен всевозможными закусками и разносолами. После непродолжительного застолья (ведь на дворе было уже почти утро!) нас с Ольгой отправили в пустую холодную комнату, где мы нашли лишь кровать и стул, впрочем, нам другой мебели и не требовалась.
Пока Ольга, заставив меня отвернуться, раздевалась, аккуратно складывая вещи на стул, я, уже успев разуться и раздеться, стоял босиком на холодном, из струганных досок полу, и вспоминал историю, рассказанную мне на днях моим приятелем Славой Елдаковым - бо-о-о-ольшим любителем женщин, известным всему городу бабником, и, как я знал уже наверняка, жестоким насильником.
В тот вечер он стремительно вошел в бар, громко поприветствовал меня, затем, заметив сидевшую у стойки Ольгу, попросился пройти в подсобку, и там уже шепотом спросил меня, в каком качестве эта девушка здесь присутствует. Я ответил ему, что она моя подруга. 'Я надеюсь, ты не собираешься на ней жениться?' - криво усмехнувшись, спросил меня Славик. 'А что такое?' - осторожно ответил я вопросом на вопрос. 'А то, что как-то раз еще в начале этого лета я зацепил ее на озере, - цинично улыбаясь, начал он свой рассказ. - Затащил в кусты, поставил 'на четыре кости', и пока драл в обе дырки, она от злости всю траву вокруг зубами погрызла'.
Честно говоря, от этих его слов мое сознание затуманилось и мне захотелось Славика убить - ведь Ольга мне очень нравилась. А учитывая то, что я собирался разводиться со своей теперь уже лишь формально женой Мартой, то, весьма вероятно, что мы с Ольгой после этого решили бы быть вместе. Ох, и разозлился же я в тот день: на Славку, на Ольгу, на себя, и на всю ту несправедливость, что владеет миром! Дрожащим голосом я спросил Славика: 'Ты ничего не путаешь, это точно она?', - и он спокойно ответил: 'А ты спроси ее, она тебе сама расскажет, да и этого не потребуется, понаблюдай только за ней, за ее лицом, когда я буду отсюда выходить'.
Мне не было резона не верить Славику. Этот, в отличие от многих моих знакомых, был не болтун и не трепач. Он мог только скрыть что-нибудь, или преуменьшить, и никогда своими победами на женском фронте не хвастал, а в данном случае вот решил меня по-дружески предостеречь - из мужской солидарности, так сказать, считая, видимо, что Ольга для меня - так, эпизод, одна из многих. И он достиг своей цели - предостерег: я был в ужасном расстройстве. О, конечно, я мог попытаться забыть, что Ольга периодически спала с Тузом - известным в городе музыкантом, шутником и балагуром, который был моим приятелем, а также забыть еще кое-кого из упомянутых тем же Тузом ребят, якобы тоже состоявших с ней в интимных отношениях, тем более что Туз при случае мог и приврать. Но Славик со своими приемчиками - это было уже чересчур, хотя я и понимал, что если что-то подобное и произошло между ним и Ольгой в тот летний день на озере, то, конечно же, это случилось против ее воли. Да, все это так, но при этом список Ольгиных половых партнеров, с грустью подумал я, становится длинноват для 18-летней девицы, претендентки в невесты - а ведь я с женой-то, откровенно говоря, собирался разводиться по той же причине - из-за ее аморального поведения.
После того разговора со Славиком наши отношения с Ольгой постепенно стали охлаждаться и мы встречались все реже. (Ольге я, конечно, тогда ничего не сказал, хотя она и пыталась выяснить, о чем мы со Славиком беседовали в подсобке, что, на мой взгляд, лишь подтверждало его слова. Отбрехался, заметив небрежно, что разговор у нас со Славиком шел о деньгах, которые он мне, якобы, был должен).
Ноги мои уже хорошо чувствовали холод деревянных половиц, когда я, очнувшись от своих мыслей, полез под одеяло - Ольга уже с минуту или две, как лежала в постели. В последнее время, не догадываясь, возможно, о настоящей причине моего к ней охлаждения, Ольга в какой-то момент женским чутьем поняла, что еще немного, и потеряет меня навсегда, поэтому, думаю, и поехала сегодня со мной - попытаться освежить наши отношения, придать им новый вкус, и возможно, перевести их, наконец, в статус любовных.
Я потянулся к ней, собираясь обнять, приласкать девушку, однако пауза, после которой я последовал за Ольгой в постель, оказалась чуть длиннее, чем мог бы себе позволить 'умирающий от желания' претендент в женихи - каковым, по крайней мере, я до сих пор считался. Женщины, в отличие от нас, мужчин, прекрасно чувствуют все эти тонкости, и Ольга не была исключением, - отталкивая мои руки, она стала сопротивляться, - не очень активно, впрочем. После короткой схватки я все же сократил дистанцию до минимума, она же, видимо, решив поиграть со мной в эту ночь в 'женихи и невесты', еще несколько минут сдерживала меня, противясь близости, а чуть позже, когда я одним решительным толчком вошел в нее, изобразила легкий стон, и, наконец, отдалась мне.
Конечно, то, что произошло между нами, никак нельзя было назвать страстным любовным поединком, а если выразиться точнее, это оказалось каким-то скомканным, потребительским - с моей стороны актом - сунул, кончил - но, как вы понимаете, за всем этим наверняка стояла хитрая женская задумка, не зря ведь Ольга выбрала момент, когда я был достаточно, с ее точки зрения, пьян, и попыталась изобразить из себя девственницу. Возможно, я повторюсь, сказав, что Ольга весьма привлекательна внешне, и обладала, к тому же, великолепным телом, однако, увы, она разочаровала меня этой ночью окончательно. Я понял, что она в этот период своей жизни на полную мощь изучает жизнь, в частности, ее сексуальную сферу, ну и на всякий случай придерживает около себя парочку женихов, одним из которых был я. Поняв это, я успокоился и вскоре уснул, почти перед самым рассветом; Ольга к этому времени уже давно спала.
Хозяйка большого дома, в котором мы по воле случая оказались этой ночью, добротная, в теле бабенка немногим за тридцать, веселая и счастливая ввиду присутствия рядом с ней Андрея, робея и конфузясь - городские гости, все-таки, - разбудила нас в полдень (раньше, сказала, не решалась) и пригласила на завтрак, а может, это был обед, - судя по тому, что было подано на стол, она совместила эти два приема пищи вместе.
Хозяйка, вероятно, очень удивилась тому, что первым делом, войдя на кухню, я попросил у нее градусник, но еще больше был удивлен я, когда градусник показал температуру моего крайне измученного за последние сутки тела - 36.6*С.
Итак, если не заострять внимания на способе борьбы с ней, можно было сказать, что болезнь была побеждена.
После завтрака-обеда я наговорил хозяйке кучу комплиментов, затем Андрей отвез нас в город. Ольга во все время нашего пути демонстративно от меня отстранялась, я же, чувствуя свою вину, не оставлял фиктивных попыток обнять ее. Андрей всю дорогу напевал себе что-то под нос и снисходительно улыбался, изредка поглядывая на нас в зеркало заднего вида. Когда мы уже подъехали к Ольгиному дому, она вдруг притянула меня к себе и шепнула в самое ухо: 'Эх, рано я, дура, отдалась, надо было тебя еще помучить'.
Что и говорить, надеюсь, читателю и так понятно, что эта встреча с Ольгой оказалась для нас последней.