Когда отправился Валаам на своей ослице проклясть по просьбе Валака, царя моавитского народ Израилев - повелел Господь ангелу своему преградить ему дорогу и приказать вместо проклятия послать евреям благословение. Увидев ангела, ослица остановилась. Валаам же, никого не увидев, стал бить заупрямившееся животное и вот Всевышний отверз ослице уста, дабы могла она оправдаться перед своим господином.
Можно представить состояние обычного седока, заговори под ним ослица человеческим голосом, но Валаам был не простым смертным - он был пророком и привык к чудесам, кои в те стародавние времена случались куда чаще, нежели в наши дни. Нисколько не удивившись, Валаам внял голосу ослицы, выслушал наставления ангела и, прибыв на место, исполнил все в точности, как ему было указано свыше. Что же касается ослицы, то в сумятице дел Бог то ли запамятовал, то ли не счел необходимым затворить (или следовало бы сказать "заверзнуть"?) ей уста. Ослица осталась говорящей. Впрочем, ей достало благоразумия не досаждать хозяину разговорами, посему он вскоре забыл, что она обладает даром речи.
Итак, исполнив свою миссию, Валаам вернулся домой, но однажды, мучимый раскаянием, что поддался на уговоры царя моавитского, решил он удалиться в пустыню, дабы посвятить остаток дней своих служению Господу. Погрузив на ослицу необходимый скарб, он с рассветом отправился в путь.
Шли долго, лишь несколько раз остановились, чтобы поправить поклажу. Близилась ночь и следовало позаботиться о ночлеге. Валаам собрался было снять с ослицы тюки с пожитками, как вдруг животное произнесло:
- Хозяин, пройдем еще немного. Я чую впереди запах воды, запах травы. Там - источник. Пойдем к нему, хозяин.
- Ты, оказывается, умеешь говорить?
Нет, как и тогда, в винограднике, Валаам нисколько не удивился, услышав человеческую речь из уст скотины, просто он сказал первое, что пришло на ум.
- Да, господин, - ответила ослица, - я говорю с того самого момента, как Всевышний отверз мне уста.
- Почему же ты до сих пор молчала?
- Ты ни о чем меня не спрашивал, а сама я не смела докучать тебе. Но умоляю тебя, хозяин - пойдем скорее к источнику, ибо близится ночь и скоро совсем стемнеет.
Они пришли незадолго до того, как землю покрыла черная пелена. В быстро наползающей мгле Валаам разбил шатер и, пожелав ослице доброй ночи, отправился почивать. Перед сном он прочел молитву, благодаря Бога за столь необычного собеседника. Ибо уверен был Валаам, что ослице неведомы ни зависть, ни корысть, ни иные пороки человеческие, что чиста она в своем неведении перед Творцом всего сущего. Долго молился Валаам в своем шатре, покуда не сморил его сон.
Едва забрезжил рассвет, Валаам покинул шатер и направился к ослице.
- Доброе утро! - сказал он, ласково потрепав ее по холке.
- Доброе утро, господин! - ответило животное.
По обыкновению своему, Валаам начинал день с молитвы. В этот раз он ожидал, что голос его не будет одинок и присоединившийся глас невинного создания сделает молитву более угодной Творцу.
- Помолимся Господу! - приказал он ослице.
- Хорошо, хозяин, - смиренно ответила та, - но объясни мне, как это делать. Я не умею.
- Как же так? - удивлению Валаама не было предела. - Разве вы, божии твари, не славите Создателя? Разве не просите сниспослать вам пищу?
- А зачем просить? - удивилась в свою очередь ослица. - Ведь трава - она и так растет. Где-то ее много, где-то мало, но растет сама по себе и ее не надо выпрашивать. Когда я голодна, я просто нагибаюсь и щиплю ее.
- Ладно, - сказал Валаам, - я научу тебя, как надо молиться. Становись на колени и повторяй за мной.
Ослица покорно подогнула ноги и стала вслед за Валаамом повторять благодарственные слова, но вскоре это занятие ей наскучило.
- Господин, - обратилась она к Валааму, - мы скоро ли закончим? Я хочу есть.
И, не дождавшись ответа, поднялась и начала щипать
окрестную траву.
Раздосадованный Валаам кое-как наскоро отговорил свое и подошел к скотине.
- Почему ты не захотела дочитать молитву до конца? - строго произнес он.
- А зачем? - спокойно, как ни в чем не бывало ответила ослица. - Для чего произносить пустые слова, когда рядом столько сочной травы?
И, отвернувшись, продолжала пастись.
- Но разве ты не испытываешь благодарности к тому, кто создал этот прекрасный мир, кто дал тебе жизнь и, кроме всего прочего, наделил тебя - единственную из скотов! - чудесным даром речи? Неужели ты не испытываешь никаких чувств? - с возмущением произнес пророк.
- Почему же? - возразила ослица. - Конечно испытываю. Сейчас я испытываю чувство голода и спешу этот голод утолить. Ах, какая сочная здесь трава!
Как бы в подтверждение своих слов, она сорвала пучок травы и принялась неторопливо его пережевывать.
Bалаам и сам ощущал острое чувство голода, но, отдавая предпочтение духовному, смирил требование плоти, решив сперва наставить ослицу на путь истины.
- Да перестань ты в конце концов жевать! - прикрикнул он на скотину.
Та нехотя подняла голову и тупо уставилась на хозяина, недоумевая: чего от нее хотят.
- Ответь, - сказал Валаам уже более спокойно, - неужели по-твоему сытная еда - это самое главное в жизни?
- А разве это не так? - наивно спросила ослица. Затем сорвала еще пучок зелени и, управившись с ним, обернулась к Валааму.
- Знаешь, господин, - кротко произнесла она, - может мне не следовало это говорить, но, по моему, ты не считаешь сытость основой жизни потому, что не знаешь толк в пище. Я несколько раз попробовала оброненные тобой куски и удивилась: как ты можешь такое есть, когда рядом столько замечательной травы?
- Этого еще не хватало! - Валаам ощутил, как со дна его души поднимается мутная волна гнева. - Эта тварь, кажется, вздумала меня учить!
- Может быть ты считаешь, - спросил он, немного поостыв, - что лучше меня постигла сущность бытия?
- Конечно, - ответило животное, обрадованное, что хозяин позволил высказать свое мнение. - Ты ищешь что-то непонятное в то время, когда мне давно известно: суть бытия заключена в простых истинах.
- Какие же это истины?
- О, они очень просты. Овес - это вкусно, стойло - это уютно, поклажа - это тяжело, а палка - это больно. Эти истины известны каждому ослу и я не понимаю: зачем тебе нужны еще какие либо?
Валаам почувствовал, как гнев с новой силой охватывает его.
- И знаешь - продолжала ослица - мне кажется, что ты напрасно сюда пришел. Ведь там, где мы были раньше, нам было совсем неплохо. Разве здесь мы нашли что-то большее? Здесь точно такая же трава и точно такая же вода и поэтому я считаю...
- Да замолчи же ты! - неистово заорал Валаам.
Он стремглав бросился в шатер и, пав у порога на колени, стал молить Всевышнего отнять у ослицы дар речи, дабы не был он введен во искушение убить ее.
И послышался голос из глубины шатра:
- Чем недоволен ты, Валаам? Разве не по своей воле удалился ты от людей? Разве не хотел ты иметь собеседника, но непременно такого, коему чужды помыслы и страсти людские? И вот ослица твоя говорит человеческим языком. Что же тебе еще нужно? Ночью ты благодарил меня за то, что я отверз ослице уста, и вот солнце еще не дошло до полудня, а ты уже просишь заставить ее умолкнуть!
- Да, Господи - смиренно ответил Валаам. - Моя ослица говорит по-человечьи и я бы считал это величайшим благом, если бы не одно обстоятельство.
- Какое же обстоятельство не устраивает тебя, Валаам? - спросил незримый из глубины шатра.
Валаам простер руки туда, откуда слышался голос и воскликнул:
- Она говорит как человек, но мысли - мысли то у нее скотские!