Космопорт суетился. То есть не сам, конечно, космопорт, как сооружение, суетились люди в нем, просто эта суета никогда не прекращалась. Казалось, что если самый спокойный человек зайдет в его просторный центральный холл, он тут же потеряет свое спокойствие, начнет бесцельно метаться между точками регистрации, в ужасе всматриваться в многочисленные табло отлетов, и шарахаться от внезапно взвывающей на стенопанелях рекламы.
- Как ты думаешь, Шевляков, - спросил Сергей. - Они все хотят улететь?
- Нет, конечно, - пожал плечами его приятель, - половина провожающих, если не больше. Потом обслуживающий персонал, таксисты... А что?
- Я не о том, есть ли у них билет в данный момент или нет. - поморщился Сергей. - Я глобально. Хотят ли они бросить все на этой Земле к чертовой матери и улететь... Скажем... - он наклонился над периллами и вгляделся в табло внизу. - ... скажем, на YL2412 дробь 2 "Харальд". Рейсом двести сорок два. Понятия не имею, что находится, на этом Харальде. Возможно, что там находится рай. Шевляков, ты не хочешь попасть в рай на Харальде?
- Я не хочу попасть в рай на Харальде, - ответил Шевляков. Он отхлебнул пива, оглянулся, заметил свободный столик и стал пробираться к нему. - И ты тоже не хочешь попасть в рай на Харальде. Ты, Савельев, просто придуриваешься, и все. Как всегда.
Сергей пошел вслед за приятелем:
- Я не придуриваюсь. Вот скажи, друг мой вечный Коленька, когда человечество потеряло романтические свойства своей натуры? Может быть, звезды дались нам слишком легко? Никаких преодолений. Никакой борьбы. Никаких подвигов. Ну, почти никаких. Не прошло и полвека, как мы уже вместо космической романтики можем купить билет на космобус до 2412 дробь 2 Харальда точно так же, как наши предки покупали билет на автобус до деревни Гадюкино, когда ехали на дачу.
- Простите, - Шевляков хмуро поклонился девушкам за соседним столиком, - я нечаянно.
- Вот! - радостно заявил Сергей тем же девушкам. - Даже в отношении с прекрасным полом у моего вечного друга никакой романтики. Только сплошное "нечаянно".
Девушки и вечный друг фыркнули одновременно.
- Я не знаю, когда потеряло романтику человечество, - продолжил Сергей внимательно разглядывая бутылку своей "нулевки", - но и с Шевляковым на эту тему говорить сейчас бессмысленно. У него в голове одна единственная мечта. Сдать через неделю производные ценные бумаги, получить зачет, потом сдать всю сессию и стать бухгалтером. Он будет скромным бухгалтером, мой Коленька, будет сидеть за своей конторкой в пиджачке, с кожаными локотками и набивать отчеты о прибылях и убытках в электронной таблице. Форма номер два. Он будет бухгалтером!
Девушки посмотрели на Николая.
- Паяц, - вяло огрызнулся Шевляков.
- Представляете, ему только что исполнился двадцать один год, всего лишь двадцать один. А он уже законченный бухгалтер. И, скорее всего, деградирует до главного бухгалтера.
- А тебе уже двадцать один, а ты до сих пор паяц, - не сдавался Шевляков.
Девушки встали и ушли.
- Никто не хочет сидеть рядом с главным бухгалтером, - констатировал Сергей, глядя им вслед.
- С тобой тоже никто рядом не хочет сидеть, несмотря на то, что ты опять вырядился как франт. Допивай свое безалкогольное и пошли, а то опоздаешь, - мстительно сказал Николай.
- Не опоздаю, - ответил Савельев. - Мне в очередях не давиться. И вообще, с каких это пор классическая сорочка и скромные велитоновые черные брюки стали признаком франта.
- Ты в зеркало посмотри на себя, - хмыкнул Николай.
- Вся проблема в том, что это ты на себя в зеркало не смотришь, - вздохнул Сергей. - Поэтому постоянно ходишь в своем условно оранжевом свитере. Я понимаю, что для тебя сейчас экономика, теория рынка и производные ценные бумаги в частности затмевают вся и все. В том числе и самого себя. Ты думаешь, что моя классическая сорочка - это для девушек? Ты глубоко заблуждаешься. Она для меня. Я сам не могу существовать без этой классической белой сорочкой. И когда ты, наконец, взглянешь в зеркало и поймешь этот простой факт, то ты снимешь свой свитер, наденешь сорочку и тут же перестанешь быть бухгалтером и станешь человеком. И может быть даже причешешься.
Приятели оставили пустые бутылки и двинулись к лестнице вниз, в зал отлета.
- Ты к среде-то вернешься? На лекции будешь? - спросил Сергея Шевляков.
- Вернусь, - ответил Сергей. - У меня птичка быстрая. Раз-два и готово. Но на лекции не буду, а буду отмокать в ванне и отсыпаться. Так что не забудь тщательно писать конспект, чтобы потом не пришлось мне по сто раз переспрашивать.
- Нахал, - поморщился Николай.
Объявили регистрацию на очередной рейс, народ ломанулся к стойкам, кто-то целенаправленно, кто-то просто сломя голову в первом попавшемся направлении. Возник очередной небольшой смерч. Кто-то толкал перед собой громадные тележки с багажом, кто-то пытался пробиться налегке, кричали дети, здоровый бородатый мужик махал руками из середины выстраивающейся очереди и призвал Аллу, шум, гам. Как-то так получилось, что прогресс в одной области, никак не отразился на другой. Наверное, точно так же в начале двадцать первого века народ толпился в аэропортах, столетием раньше - на железнодорожных вокзалах, а еще раньше - у причалов парусников, отплывающих в дальние страны.
Можно было даже говорить, что с развитием прогресса путаница только увеличилась. Количество осваиваемых планет росло лавинообразно, их открывали, переоткрывали, судились по поводу приоритетов, а главное - давали названия. Каждый свое. Вот и получилось, что с одной стороны многие имели по несколько названий на разных языках, а с другой стороны фантазия людей оказалось убогой и примерно пятнадцать планет носили гордое имя Анна-Мария, восемь именовались Счастьем, одиннадцать Рождеством... А еще была планета, которая носила имя действующего президента Соединенных Штатов, и ее каждый раз, когда президент менялся, переименовывали. Про планету эту задавали вопросы во всех телевикторинах, так что о ней знали все образованные люди.
Ради упорядочения бурного именотворчества во всех без исключениях космопортах стали писать вместо имени планеты название звезды по каталогу MISE, отсюда и высвечивались всевозможные YL и HC с четырех и пятизначными номерами. Бедные пассажиры - название мира назначения, даже с вариантами, они еще как-то могли запомнить, а вот не перепутать очередной YL12345 с таким же YL, но 13542 было выше их сил. Режиссеры снимали новые комедии о семьях, попавших вместо планеты с мягким субтропическим климатом в суровые снежные миры, стюарды на рейсах все чаще хватались за голову, а астрономические комиссии требовали от правительств новые денежные вливания для разработки новой номенклатуры миров.
- Выбрался? - На пересечение зала отлета приятели потратили минут пятнадцать. Шевляков оглянулся на броуновское движение будущих пассажиров и их провожающих и неуверенно кивнул.
- Вот и славно, - заявил Савельев. - Нам туда.
В зале регистрации коммерческих рейсов оказалось гораздо свободнее. Можно было идти прямо к нужной тебе стойке и не бояться быть раздавленным всмятку упавшим с тележки чемоданом.
- Подождешь? - спросил Сергей. - Я быстро. Только зарегистрируюсь как пилот. Рейс уже давно в сетке. Об этом компания сама заботится.
Шевляков пожал плечами и отошел в сторону.
Сотрудник порта за стойкой, строгий молодой человек лет тридцати в стандартной форме наземных служб с тремя лычками на погонах, внимательно посмотрел на подошедшего к нему парня, но ничего не сказал. Сергею почему-то захотелось, чтобы именно служащий завел разговор первым, хотя бы спросил "Что вам угодно?" или что-нибудь в этом духе, но молчание затягивалось, и Савельев не выдержал:
- Я улетаю, - сказал он.
Ответа не было, его собеседник даже не кивнул, только продолжал все так же внимательно разглядывать подошедшего.
- Рейс девяносто семь тринадцать, пункт назначения игрек-эм ноль-два-четырнадцать дробь три, Ариадна. Вы посмотрите, многоуважаемый сержант, посмотрите у себя в базе, вдруг я где-то ошибся?
Многоуважаемый перевел взгляд на монитор, что-то набрал, потом кивнул.
- Вот видите, - Савельев излучал довольство, - и в самом деле есть такой рейс!
- Ваше летное удостоверение, - попросил сержант.
"Ура, он разговаривает," - чуть было не завопил Серега, но подумал, что это как-то уж совсем несолидно и просто протянул ему свою летную книжку:
- Пожалуйста-пожалуйста, все прекрасно понимают необходимость формальностей. Стаж четыре года, квалификация "три" по маломерным судам, допуск на грузовики тоннажа до среднего, также свидетельство бортинженера и ремонтника. Или ремонтника вам не нужно? - он наморщил лоб и сделал вид, что героически вспоминает правила регистрации рейсов.
- Ремонтника не нужно, - спокойно ответил сержант, откладывая в сторону одну из вкладных в книжку пластиковых карт. Потом перелистал страницы, взял летный талон, провел им над сканером и какое-то время изучал ответ компьютера.
- Стандартная долговременная, - Савельев протянул еще один лист.
Сотрудник космопорта снова углубился в изучение бумаги. Сергей лег животом на стойку, чтобы оказаться поближе к сержанту и вкрадчиво произнес:
- Вы еще должны спросить про борт. Тип, количество мест, изнт-ит, как говорят англичане?
Сержант поднял голову и снова уставился на молодого человека.
- Так вот у меня "Ариан-рено-микро". Вертикальная компоновка. Красотка без единого излишества вроде грузовых отсеков и купе для пассажиров с багажом. Прокалывает пространство легче, чем иголка китайский шелк. Разгон в подпространстве до искривления в полторы тысячи риманов за двадцать минут. Представляете. Пятнадцать минут, и полторы тысячи риманов! А градуировка подпространственной шкалы до двух с половиной тысяч риманов в зеленой области! Вы, когда-нибудь, шли в подпространстве на двух с половиной тысячах риманов, а? Или только на пассажирской ложке на двухсот и в общей каюте?
Сотрудник вернул ему документы:
- Все в порядке, вы зарегистрированы как пилот. Космопорт Астафьево желает вам счастливого пути и короткого подпространства.
- Эх, сержант, сержант, - вздохнул Савельев. - Ты просто никогда не летал на хорошей тачке на искривлении хотя бы в полторы тысячи риманов. Потому что если бы летал, то ты бы знал, что в этом случае короткому подпространству ты не радуешься. Тебе страстно хочется, чтобы оно длилось и длилось. Это завораживает, сержант!
- Я уже решил, что ты его закадрить хочешь, - ухмыльнулся Шевляков, когда Сергей вернулся к нему от стойки регистрации. - Ты еще должен был у не спросить что он делает сегодня вечером, и какое вино предпочитает к устрицам. А он должен был включить громкое вещание и заорать "Внимание, внимание!"
Савельев ничего не сказал.
- Ты что думаешь, - продолжил Шевляков, - он не видит у себя по базе, что машинка вовсе не твоя, а компании, и ты всего-навсего курьер? Сейчас смотаешься за пару стандартных земных суток на свою Ариадну, передашь пакет, посылку, или что вы там передаете, вернешься обратно и сдашь ключи. Вернешься в столицу нашей родины город-герой Москву, в общагу на Малой набережной и продолжишь изучение экономических наук. К чему был весь этот выпендреж?
- Знаешь, чем вы вместе с этим сержантом от меня отличаетесь? - вопросом на вопрос ответил Сергей. - Тем что вы всю свою жизнь будете работать на какой-нибудь незаметной, хотя, вне всякого сомнения, ответственной должности. Женитесь. Изобразите двух детишек. Потом накопите денег и приобретете дачку, где-нибудь на ближней Пандоре, а уж наивысшем вашим достижением станет покупка отечественного Тагана с евродвигателем, параллелепипеда, который сможет всего-навсего за половину стандартных суток доставить вас до разлюбезной дачки, даже на пару часов быстрее, нежели вас доставит туда общественный транспорт. И вы будете наблюдать за пандорианскими лунами в самодельный телескоп, а ваши жены разводить карликовых ракоскорпионов и писать в галактической сети подробности кормления и размножения. Вы мещане, у вас цели нет!
- Ой, какой одухотворенный дворянин нашелся! - развеселился Николай. - Ты же на эту курьерскую работу только благодаря своему дядюшке начальнику отдела попал. Велика заслуга, теперь никаких самодельных телескопов и карликовых ракоскорпионов! Жизнь удалась!
- У каждого есть свой шанс, - Сергей отбросил свой обычный ернический тон. - Мой шанс - в дядюшке. Спасибо ему за то, что он существует. Но я свой шанс использую. И наступит время, когда птичка уже будет не компанейская, а моя личная. И пролетать я буду мимо ваших дачек со свистом, без остановок, посылая приветствия с борта комфортабельного транспортного средства. Я не хочу довольствоваться малым. Вот такая ужасная идеология, Николай!
Шевляков только руками развел.
- А хочешь, я тебе свою птичку покажу! - загорелся новой идеей Сергей. - Ее тут видно, из бокового окна, хотя она и далеко стоит. Надеюсь, что грузовиками не загородили.
Он потащил приятеля к дальнему окну.
- Я же сперва на старом фиатике летал по ближайшим окрестностям, на птичке только третья поездка будет. Я ее всю до каждого винтика прощупал, чудо, а не техника! Вот запомни мои слова, будущее - за вертикальной компоновкой, уйдет человечество от этих нелепых шаттлов. Все равно при нынешнем развитии антигравов никто уже не планирует в атмосфере, крылья у дальних кораблей - атавизм чистейшей воды.
- А как же безопасность? - усомнился Шевляков.
- Так у птички двойной жесткий корпус из композитов, - воскликнул Сергей. - Даже если при выходе из подпространства в астероид впаяешься - выдержит.
- А перегрузки?
- Поломаешься, конечно, - улыбнулся Савельев, - но починят! Да и не факт, что поломаешься, там автопилот с искином классный, отвернет. И баллистическую посадку выдержит, если на атмосферную планету типа Земли.
- А если на безатмосферную?
- Ты еще спроси, что будет, если в центре звезды материализуешься! - засмеялся Сергей, - Не обижай мою прелестницу, бессовестный! Гляди, вон там.
Они прижались носом к стеклу.
- Рядом с Пьончангом серии Икс, ну, такой огромный грузовик желто-черный, перед его носом, чуть подальше. Видишь? Белая с голубым и эмблемой трансурана?
Наверное, это был единственный корабль на стартовом поле, который в двадцатом веке на заре развития космонавтики приняли бы за космический. Примерно так в то время рисовали будущие ракеты дети и карикатуристы - маленькое сигарообразное тело на тонких паучьих ножках. Разве что вместо одного большого круглого иллюминатора, положенного на таких рисунках, было несколько маленьких квадратных окошек. На самом деле в полете и эти окошки были необязательны, и существовали не столько благодаря традиции, сколько благодаря странным пунктам положения о безопасности полетов, по которым требовалось обеспечить пилоту обзор даже в случае отказа обзорной электроники. Остальные же корабли... Стоявший рядом Пьончанг можно было принять скорее за раздувшийся в несколько раз железнодорожный вагон, чем за космический корабль. Или же за склад, к которому по какому-то недоразумению приделали крылья. А еще к крыльям и округлому носу какие-то странные устройства, одни из которых похожи были на наконечники средневековых пик, а другие - на раструбы матюгальников-мегафонов. И долго-долго пришлось бы объяснять человеку из легендарного двадцатого века, что пики как раз и генерируют прокалывающее пространство поле, а раструбы - выплескивают преобразованную в поток частиц таинственную темную энергию, для маневрирования в обычном трехмерном пространстве. В савельевской "птичке" преобразователь пространства прятался в верхней части сигары, маневровый двигатель тоже существовал в единственном экземпляре, на противоположном от генератора конце корпуса. Впрочем, маневрировать можно было и на антиграве, а на планеты кораблик только на антиграве и садился. Зато форма и конструкция позволяли развивать в подпространстве огромную скорость. Ариан-Рено-микро набирал скорость между складками пространства, как кусок мыла между пальцами. Конечно, он не мог сравниться с рекордными рейдерами военных ведомств, но все же был очень далек от грузовиков и космобусов.
- Забавная, - сказал Шевляков, перехватил яростный взгляд Сергея и добавил примиряюще: - я исключительно в положительно смысле этого слова.
Стекло завибрировало и донесся низкий гул.
- Грузовик стартует, - сказал Савельев.
Аналог черно-желтого Пьончанга, только выкрашенный в ярко-розовый цвет медленно поднимался над полем, словно воздушный шарик. Потом стал медленно задирать нос кверху, не вертикально, но все-таки под заметным углом.
- Он что, прямо отсюда прокалывать начнет? - удивился Николай.
- Зачем? - не понял Сергей. - Прямо отсюда нельзя, запрещено. Выйдет на орбиту, там и проколет. В разрешенном сегменте портального пространства. А так он просто аэродинамику улучшает, все топлива меньше потратит. Пассажирские так не стартуют, народ жалеют. А если грузовик знает, что у него все нормально закреплено, то почему бы не поэкономить на сопротивлении?
- Аж до дрожи этот инфразвук пробирает, - передернул плечами Шевляков.
- Ага! - радостно согласился Сергей. - Ладно, пора мне. - Он посмотрел на часы. - Наше вам с кисточкой, большие благодарности за доставку тела бедолаги-курьера до порта. Обниматься не будем, ибо долгие проводы - лишние слезы. Пишите конспекты, вернусь проверю тщательно и, как говорится, не дай Бог если что.
Николай хмыкнул, ткнул приятеля кулаком в плечи и собрался уходить. Потом хлопнул себя по лбу и сказал:
- Чуть не забыл! Держи!
- Что это? - удивился Сергей.
- Фон с наушниками. Я на него вчера новый альбом "Эпохи живых" закинул. Послушаешь на досуге. Фантастика для серьезных мужчин. А то ведь заскучаешь по дороге-то, про цель свою забудешь...
- Вот спасибочки, друг мой вечный Коленька! - смахнул воображаемую слезу Савельев. - Да я теперь хоть всю свою жизнь путешествовать смогу. И ни на вот столечки не заскучаю, а буду только думать о цели своей великой...
Оба захохотали и разошлись в разные стороны.
В карго-комнате курьера уже ждал мрачный представитель "Трансуран индастриз", задумчиво крутящий свои усы и бросающий суровые взгляды то на дверь, то на взлетное поле. Сергей сразу постучал пальцем по часам, мол, а в чем проблема, никаких опозданий.
- Молодой человек, - покачал головой представитель компании, - еще не хватало, чтобы вы опаздывали. Вот я в ваши годы..
- ...приходил на все встречи на десять минут раньше срока, - закончил фразу Сергей.
- Именно, - кивнул головой усач.
- Так я и пришел на десять минут раньше срока, - показал свои часы Савельев.
Усач попытался испепелить курьера взглядом, потом оставил бесполезное занятие и положил на стол перед собой маленький, стального цвета чемоданчик.
- Груз принимайте, - сказал усач. - Стандартный, малый, шестьдесят на восемьдесят пять. Корпус - композилон, устойчивость ко взлому категория седьмая плюс. Замок внутренний, электронный. Кодирование стандартное. В груз встроен уничтожитель. Активация - электронный ключ. Встроен в перстень, - он протянул перстень. - В случае невозможности доставки - уничтожить содержимое. Дотронуться до трех точек. Стандартное расположение знаете?
- Знаю, - ответил Сергей.
- Хорошо, - кивнул головой усач. - Груз уничтожать только в самом экстренном случае. Решение принимаете вы сами, согласование не требуется, но должен предупредить, что в последствии вас замучают с докладными записками. И даже если вам удастся доказать правомерность своих действий с дальнейшей карьерой могут возникнуть проблемы. Впрочем, вы же уже не в первый раз летите? Никаких особенностей.
- Никаких, - согласился Сергей.
- Оружие, - представитель фирмы протянул сиреневый пистолетик, кажущийся игрушечным.
- Разве это оружие? - улыбнулся Савельев.
- Станнер как станнер, - усач не был расположен к шуткам. - Хулигана оглоушите, а большего и не требуется. Еще не хватало каждому курьеру боевое оружие давать. Я же сказал, никаких особенностей.
Особенностей действительно никаких не было. Сергей проверил коды перстня и чемоданчика на считывателе, принесенным представителем отдела ценностей. Потом они позвали офицера безопасности, и он поставил свой электронный код на замок, а заодно и голографическую метку таможенного досмотра - Трансуран пользовался определенными привилегиями в этом плане. Потом Савельев и усач пожали друг другу руки, один отправился назад в центральный офис, а второй, с офицером безопасности погрузился в электрокар и отправился к своему кораблю. Своей "птичке".
Еще примерно полчаса ушло на проверку готовности всех систем корабля к полету. Пожилой техник протянул журнал - единственное место во всем космопорту, где сохранялась древняя бумажная технология. Техник похлопал Серегу по плечу, мол, дерзай сынок, показал большой палец в знак полного одобрения корабля, самого Сереги и его будущих свершений, и отвалил вместе с офицером безопасности, внимательно наблюдавшем за церемонией предстартового приема - передачи корабля. На этом все формальности завершились. Можно было подниматься в рубку и просить разрешения на старт.
"Привет, малышка!"
Действительно малышка. Толком и не развернешься. Серега вспомнил, как после его первого полета, дядя вылез из своего начальникоотдельского кресла, доехал до порта и сунул нос в новый аппарат. Проверял условия работы своих подчиненных. Он так забавно сморщился. Вроде как всем своим видом старался показать народу, что вот, как фирма заботится об удобстве своей курьерской службы. Даже (!) курьерской службы, хотя курьеры в фирменной иерархии стояли на одном из последних мест. Так вот дядя видом-то показывал, а в глазах явно читался ужас, от тесноты. И от непонимания того, почему же эти малышки стоили его фирме столько средств. Не к такому он привык. То есть все качества-то он представлял, и надежность и скорость ценил, вот только в отличии от самого Сереги никакой любви к Арианам-Рено-Микро не испытывал, и себе покупать подобную игрушку не собирался. В самом деле, не будет же директор строительной фирмы покупать себе асфальтовый каток?
Серега зашвырнул чемоданчик с ценным грузом куда-то вбок, под раскладной столик, ввел код, подмигнул загоревшимся приборам. Потом надел наушники и попросил у Земли старт.
- Старт разрешаю, - провел девичий голос в наушниках.
- Вас понял, - ответил Сергей и включил антиграв. - Поехали!
- Не балуйтесь в подпространстве, - строго наказала Земля.
Савельев хихикнул. Астафьево славилось своими неформальными переговорами. Проверяющих это злило, а пилотам нравилось. Тем более, что неформальности никогда не мешали работе.
Земля медленно удалялась. Иллюминаторы пришлось закрыть, солнце мешалось, так что удаляться земле пришлось на обзорном экране. "Как на симуляторе!" - Сергей всегда удивлялся этому сходству. Никакой романтики, сидишь как будто в своем домашнем кресле и смотришь мультик про старт ракеты. Никаких перегрузок, антиграв спокойно компенсирует не только гравитацию, но и ускорение. Никакого шума. Хотя нет, все-таки некий гул слышен. Но трансформатор у деда гудел, пожалуй, погромче. Потом, минут через двадцать, небо чернеет, высыпают звезды. Звезды неподвижные, настоящие, и звезды движущиеся - такие же кораблики, корабли и кораблища, как и его птичка. Движущих звезд оказывалось гораздо больше. Движение в космосе по оживленности уже могло сравниться с земными автодорогами. Даже пробки перед порталами образовывались.
Сами порталы ничего особенного собой не представляли. Точнее, они вообще ничего не представляли. Это просто были пустые обрасти пространства, в которых разрешалось кораблям это самое пространство прокалывать. И уходить из привычного мира трех измерений, в одиннадцатимерный М-мир. За соблюдением этого правила следили строго, причем военные. Если бы кто-то решил выйти из подпространства или уйти в него вне определенной зоны, то он очень сильно рисковал. И хорошо если только лишением родительских прав. Военные могли просто пальнуть от души, не устраивая погонь и разборок.
- Борт двести сорок два просит разрешения на прокол, - раздалось в наушниках.
"Двести сорок второй," - наморщил лоб Сергей, - "это же тот самый, о котором мы с Шевляковым базарили, уходит к своему раю." Он поискал таинственный борт на мониторе. Одна из точек медленно передвинулась среди звезд, потом стала потихоньку розоветь и как бы расплываться. А потом один короткий миг, никакой тебе вспышки, была точка - и нет ее. Даже наоборот, монитор на этом месте кажется чернее, хотя все знают, что это просто обман зрения.
"А вот и моя очередь." Птичка мягко тронулась со своего места в очереди, нос осветился легким розоватым сиянием, как будто заря засветилась где-то далеко по курсу. Окружающие звезды сдвинулись со своего места, и стали медленно-медленно двигаться по захватывающей спиральной траектории. Потом за звездами появились белые полоски-следы. Первыми размазались в сплошной белесый круг ждущие своей очереди корабли и военные станции контроля. Мелькнул и исчез пастельный след Луны. Потом пришла очередь тоненького алого колечка Марса. Сергей любил наблюдать за Венерой, ее атмосфера раскладывалась во время старта в едва заметную радугу, но в этот раз он Венеру просто упустил. Зато полюбовался на комету Юпитера с четырьмя спутниками, он действительно при старте напоминал комету. Вся красота эта длилась всего-то секунд десять, от силы пятнадцать - потом пространство начинало ускоряться рывком, первый раз за весь полет пилота прижимало к креслу (второй и последний - при выходе из подпространства), и чернота звездного неба внезапно вспыхивала невообразимыми красками свернутых измерений.
Глава 2
Человечество действительно завоевало галактику совершенно неожиданно для самого себя. Все произошло настолько быстро, что простой земной обыватель даже не заметил никаких усилий в этой области. Он мог только подумать со вздохом: "и зачем мне рассказывали все эти сказки про героев космолетчиков?", особенно если в этот самый момент читал об открытии еще нескольких планет, вполне пригодных для жизни.
Большой адронный коллайдер и окололунная станция стали последними проектами эпохи научной гигантомании. Скромные опыты по разгону элементарных частиц с помощью лазерного луча привели к созданию ускорителей, помещавшихся на письменном столе. Конечно, особенно в первые годы, это должен был быть весьма большой и прочный письменный стол, но лиха беда начало. Количество физиков подключившихся к проблеме поиска новых частиц перешло в качество новых физических открытий. Бозоны Хиггса, с-частицы... Еще через десяток лет русский физик в скромном голландском университете города Гроннинген открыл, что на малых расстояниях гравитация изменяется не по закону квадратов, чем доказал реальность дополнительных измерений. Почти в это же самое время обнаружили и экспериментально получили новое, отрицательное вещество, и все газеты мира долго объясняли своим читателям, что отрицательное вещество - это не антивещество, потому что в отличие от антивещества гравитацией не притягивается, а отталкивается. Уже через пару лет после этого открытия был предоставлен опытный образец антиграва. А еще через несколько лет теоретические выкладки высоколобых математиков о возможности путешествия через свернутые измерения, да еще и произвольным образом изменяя при этом геометрию окружающего пространства, перестали быть теоретическими. Собственно говоря, на этом научная история межзвездных перелетов закончилась, и началась история практическая. Или, если хотите, инженерная.
Первому, кому удалось послать маленький аппарат на орбиту Урана оказалось не государство, не научная лаборатория, а финская корпорация Нокиа. Горячие финские парни настолько перепугались своему неожиданному успеху, что долго о нем не объявляли, и даже чуть было не уступили первенство Массачусетскому технологическому. Результаты попытались засекретить, но было уже поздно. Человеческая промышленность, натренировавшись на микросхемах и нанотрубках, оказалась готова совершить новый прорыв. Никто не стал покорять огромные межзвездные расстояния на огромных звездолетов. Люди оставили расстояния в покое. Они скользнули в подпространства в полной готовности выхватывать у Галактики лучшие куски.
Несколько лет ушло на решение новых уравнений движения, позволивших выводить корабли в заданную точку. Потом какое-то время мучились, организовывая связь между аппаратами на орбитах разных звезд. Это оказалось даже сложнее, чем просто тупо доставить железку до какой-нибудь альфы Центавра и вернуть его назад. Если уж для работы примитивной системы позиционирования GPRS потребовались релятивистские поправки, то что говорить о связи в М-теории. Ничего, справились и с этим. Потом вывели к эпсилону Эридана и еще к четырем звездам телескопы, синхонизировали их, посмотрели на открывшуюся в подробностях картину Вселенной и ахнули.
Во-первых, планетные системы оказались самым обычным явлением. Впрочем, об этом догадывались уже астрономы начала двадцать первого века. Во-вторых, в каждом пятом случае в планетной системе присутствовала планета с массой очень близкой к массе земли, а половина таких планет имели и подходящую по составу атмосферу. Наличие жизни телескопы не разглядели, пришлось отправлять аппараты непосредственно на вновь открытые планеты. Это задержало освоение новых земель еще на пять лет.
Первую планету, идеально подходящую для заселения опять открыли финны. Планету назвали Новой Суоми, дипломаты всех стран готовились к долгим боям за раздел ее континентов, но боев не получилось. В самый разгар первой конференции по разделу новых земель поступило сообщение об открытии Новой Бельгии. Американцы и китайцы начали срочно пересматривать стратегию своего космического поиска, русские попросили прощения и выложили на стол еще три мира, припрятанные на всякий случай.
И вот корпорации соревнуются в выпуске космической техники так же как, как до этого соревновались в выпуске автомобилей, а земляне летают на другие планеты на выходные, на работу, и просто жить, в тайной надежде на новое счастье. А учителя мучили всех школьников загадочными словами о многообразиях Калаби-Яу, пытаясь на пальцах объяснить, почему два трехмерных корабля не могут столкнуться в одиннадцатимерном пространстве, даже если они пролетят в одно и то же время через одну точку, а также почему такие проколы в пространстве не приводят к нарушению причинно-следственных связей, и по-прежнему никто не может вернуться назад в прошое и убить своего предка.
Серега задумчиво развалился в кресле и смотрел на мельтешение цветных пятен на мониторе. Маршруты в подпространстве разрабатывались до полета, обычно все пользовались стандартными, покупая их у штурманских служб. Иногда, правда, приходилось вносить поправки, "удерживать траекторию", как говорили пилоты. Мастерство "космических извозчиков" все больше превращалось в мастерство техников и программистов. Вовремя заметить (во всяком случае не пропустить рев сирены), вовремя перепрограммировать (поправки обычно высвечиваются на мониторе, но требуется их одобрить), заменить что-нибудь сгоревшее (обычно лампочку на табло выхода). Риск - меньше чем в авиации, погода в подпространстве оказалась спокойнее погоды в атмосфере, хотя, конечно, иногда корабли в подпространстве терялись. Тогда общественность долго рассуждала о человеческом факторе, требовала ужесточить и углубить, производители космических кораблей рассказывали о новинках, требующих обеспечить новые немыслимые рубежи безопасности, и поднимали цены на свою продукцию. Экономика процветала. А пилот, в данном случае Сергей, мог спокойно слушать в наушниках "Эпоху живых":
Твой путь не завершен,
Пока ты можешь сделать шаг.
Проблемы начались где-то в конце шестого часа полета. Стрелка прибора показывающего текущее искривление пространства, фактически подпространственного спидометра, медленно двинулась направо, в сторону желтой области опасных значений. Двинулась очень медленно, разницы между тысячью семисот и тысячью семисот пятидесятью риманами не было никакой. Кривизна всегда немного колебалась, тем более при таких величинах, на которых умела летать его птичка. Еще минут через пятнадцать бортовая система мягким голосом попросила своего пилота не увлекаться скоростью. Действительно, набежало уже тысяча девятьсот риманов. Савельев пожал плечами, снизил поток энергии на носовой двигатель, убедился, что стрелка вернулась к тысяче семисот, и что значительного отклонения от курса не случилось и снова погрузился в музыку. На этот раз ему удалось отвлечься всего минут на десять. Система снова заявила про недопустимую скорость, и почти тут же замигала тревожная желтая лампочка. "Две тысячи шестьсот!" Серега содрал наушники и уставился на пульт. Никаких проблем, если не считать того, что он несется по вселенной все быстрее и быстрее.
Старый фиатик, на котором Савельев начинал свою курьерскую карьеру иногда начинал тормозить и стремился самопроизвольно вывалится в реальность. Но никогда еще ему не доводилось слышать о саморазгоняющихся кораблях. В старых книжках-страшилках рассказывали о черных дырах, засасывающих все в себя, вот только засосать в себя отрицательное вещество, на котором летали современные космолеты, не могла даже черная дыра. Она бы наоборот, отталкивала это самое вещество сильно-пресильно. Может, конечно, с этим и связано его ускорение. Может, он стал первооткрывателем черной дыры, причем на исхоженном за последние лет тридцать вдоль и поперек маршруте? Такая блуждающая черная дырочка. Залетела, чтобы дать пинка курьеру фирмы Трансуран индастри.
Сергей снизил подачу энергии в двигатель до минимума. Помогло. Минуты на две. Потом стрелка снова рванула к большим величинам. Тревожный зуммер уже гудел не переставая. "Недопустимая кривизна пространства, недопустимая кривизна пространства," - забубнила бортовая система, - "для обеспечения полной безопасности пилота необходимо надеть скафандр. Благодарим за понимание". "Скафандр?" - Серега обернулся и поглядел на лестницу за своей спиной. Скафандр находился в нише энергетического отсека на этаж ниже рубки. Он попытался встать, но в этот момент корабль тряхнуло. В подпространстве. Тряхнуло. В подпространстве. Савельев еще раз повторил про себя, пытаясь осознать, что произошло теоретически невозможное. Потом корабль тряхнуло еще раз, и тут же включился антиграв, пытаясь скомпенсировать толчки. "Маразм какой-то!" "Спасибо за понимание," - изрекла система тем же спокойным голосом, - "соблюдайте спокойствие, опустите лицевой щиток шлема."
- Я еще ничего не надел! - проорал Сергей вслух.
Боковинки кресла поднялись, фиксируя пилота.
- Я же еще ничего не надел! - Еще раз крикнул Савельев, и дернулся, пытаясь выбраться из захвата.
Дернулся, и тут же пожалел об этом. Желудок моментально подкатился к горлу, потом откатился, внутренности словно взбесились, стремясь стать наружностями. "Искривление внутри корабля," - ужаснулся Сергей и бросил еще раз взгляд на пульт, - "ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ РИМАНОВ!!! Если я сейчас оглянусь, я могу увидеть свой собственный затылок!"
- Требуется немедленный выход из подпространства, - заявила электронная бортпроводница, - подтвердите немедленный выход из подпространства.
Легко сказать "Подтвердите!" Перед глазами все плыло, пульт казался живым существом, ускользающим от рук. Корабль снова начало трясти, антиграв больше не спасал. Тело пилота просто физически стало ощущать, с каким трудом движется его корабль.
- Требуется немедленный аварийный выход из подпространства!
"Как будто я не понял этого с первого раза," - прошептал Серега про себя, - "почему она так кричит?" Он закрыл глаза. "Надо дотянуться до регулировки кресла пилота, она под сиденьем, под правой рукой. Тогда можно будет наклонить кресло вперед и я смогу просто навалиться на пульт и подтвердить."
- Требуется немедленный аварийный выход из подпространства!
"Ага, вот оно." Кресло пошатнулось, Савельев рванулся вперед, и с ужасом понял, что похоже вместо того, чтобы нажать одну клавишу, просто врежется лбом в пульт.
- При неполучении ответа в течение ближайших тридцати секунд, система будет считать пилота находящимся без сознания и перейдет на автономное управление!
- Переходи куда хочешь, только вывези!
А потом Сергей все-таки встретился головой с пультом и дальше уже ничего не помнил.
Очнулся Савельев от тишины и какого-то странного освещения рубки. Он лежал на боку вместе с креслом пилота, а прямо перед его носом лежал курьерский груз: тот самый чемоданчик, который он и должен был доставить на далекую Ариадну, планету под номером игрек-эм ноль-два-четырнадцать дробь три. Прямо над чемоданчиком нависал пульт управления, вывернутый под неестественным углом. "Ну и как я буду выбираться?" подумал Серега.
Сначала он попытался упереться ногами в стенку каюты и спиной отодвинуть пленивший его предмет мебели. Не получилось. Потом вспомнил про то, что можно было разблокировать фиксаторы, те самые боковинки. Именно это и надо было делать в полете, а вовсе не пытаться наклонить все кресло целиком, но не сообразил в экстренной ситуации. Слава космосу, боковинки отстегнулись, и кое-как Сергей выполз наружу. Выполз и остолбенел.
Пульт вовсе не был вывернут, это сама рубка лежала на боку. Как будто антиграв сместился и теперь пытался создавать притяжение сбоку от корабля. Но самое главное заключалось не в этом. Прямо над ним в корпусе корабля зияла огромная дыра. В эту дыру входил ствол какого-то дерева и упирался как раз в то самое место, где находилось бы кресло пилота, если бы он не поломал его своими неудачными попытками наклониться к пульту. Сквозь дырку виднелось ярко-голубое небо, по дереву полз маленький жучок, деловито полз, чувствовалось, что сам факт попадания вместе со стволом внутрь космического корабля жучка не смущал. Жучки - они и не такое в своей жизни видали!
Дальше, за дыркой, там, где должна была быть палуба рубки... должна была быть... Палубы не было. Дальше корпус космического корабля был смят, словно гигантскими тисками. Дядюшка Сергея курил вновь ставшими модными папиросы, так вот мундштук бумажный он сминал именно так. Савельев судорожно сглотнул. Разгерметизация корабля - самое страшное, что может случиться в полете. Конструкторы все свое умение, все достижения современных технологий прилагают к тому, чтобы этого не случилось. Про разгерметизацию в космосе, тем более в подпространстве все понятно и так. В подвпространстве от трагедии не спасут даже скафандры. Конечно, в экстренных ситуациях их полагается надевать, но как раз на тот случай, когда покалеченный корабль успевает вывалиться в реальность. Но опасна и дыра на планете. Просто никто не застрахован, что планета при экстренной посадке окажется дружелюбной.
Пульт умер. Он не отреагировал никак на попытки переключить его на резервное питание. В какой-то безумной надежде парень еще раз пощелкал тумблером - никакого эффекта. Да и какой эффект может быть при таких (Сергей еще раз обернулся на смятый конец рубки) неисправностях. Надо было потихоньку пробираться к дыре. Похоже, что именно дыра теперь была дверью его корабля. И его единственным выходом. Во всяком случае, он еще не умер, несмотря на разгерметизацию. Голова не болела, тело не ощущало лишней тяжести, скорее наоборот: свежий воздух прояснял ум и радовал ароматами, напоминавшими сосновые. Повезло, снова повезло.
Снаружи рос гигантский лес. Ствол, пронзивший космическую птичку казался тоненькой тростиночкой, по сравнению с остальными великанами. Три-четыре обхвата, не меньше. Кроны терялись в вышине, но свет заслоняли не полностью, местное солнце добивало до земли, придавая открывшейся землянину картине какой-то необычайно живописный характер. А вот на сам корабль лучше было не смотреть. Носовой подпространственный двигатель отсутствовал. От обоих слоев жесткого корпуса корабля остались только жалкие ошметки. Остатки заворачивались и закручивались винтом, как будто это был не композит способный выдержать столкновение с метеоритом, а шкурка от банана. Как раз на очищенный и раздавленный банан больше всего походил сейчас Ариан-Рено-Микро. Все отсеки ниже рубки, энергетический, пространственных двигателей, антигравитационный - отсутствовали. То есть, их не было даже в раздавленном состоянии. Деревья же сзади остатков корабля, видимо по трассе его посадки оказались срезанными, ровненько-ровненько, как косой. Ближайшие к месту падения - под корень. Чем дальше - тем больший высоты комель остался.
- Получается, - сам себе сказал Савельев, - что птичка умудрилась вынырнуть из подпространства прямо в атмосферу?
Получалось именно так. "Полоса срезки", как обозвал для себя обкорнанный лес Сергей, тянулась всего-навсего метров на сто. Дальше виден был нормальный лес. Во всяком случае, точно такой же, как по всем другим направлениям. Не срезанный.
Парень медленно опустился на землю, сел, прислонившись к остаткам своего верного корабля, и закрыл глаза.
Он по-прежнему не понимал, что произошло там, в подпространстве. Что вызвало такое резкое ускорение и искривление измерений. Без всяких экспертиз было понятно, что именно искривление вызвало разрыв прочного корпуса, механическое воздействие в обычном пространстве к таким результатам привести не могла. Но сейчас это уже не было так важно. Очевидно, что передряга оказалась слишком серьезной для его малышки. Корабль погиб сам, но спас своего пилота. Честь ему и хвала. И всем его создателям тоже.
Вот только приключения этого самого пилота после экстренной посадки не закончились, а наоборот, только начинались. Правила поведения в подобных ситуациях гласили: потерпевшие крушение должны сохранять спокойствие, оставаться на месте посадки и дожидаться спасательной команды. Аварийный маяк дальней связи на любом корабле имел автономное питание и включался автоматически. Именно маяк позволял спасателям точно установить местонахождение потерпевших бедствие на планете. Именно розыск людей на поверхности и был главной проблемой спасательных операций.
Как ни странно, но проследить путь транспорта в одиннадцатимерье было относительно не сложно. Любой, даже самый крохотный кораблик оставлял инверсионный след, но кроме того активно, постоянно работали системы слежения. Так что если не случалось чего либо необъяснимое, то найти точку выхода корабля из подпространства можно было, а, значит, можно было найти и планету, на которую произошла высадка. А вот дальше... Даже если планета уже была исследована и имела колонии, обжитая площадь на ней была крайне мала. Представьте себе, что вам надо найти пусть даже очень большой самолет на целом континенте. В девственных лесах, горах, с наводнениями и пожарами, извержениями вулканов, землетрясениями и прочими стандартными катаклизмами, которые могли быть приняты издали, со спутников, за места падения корабля. Найти же ушедшую в неизвестную сторону группу людей, тем более одного человека не представлялось реальным. Поэтому все надежды при крушении возлагались только на аварийные маяки.
Естественно, что такой маяк был и на Ариане-Рено-Микро. Был. В энергетическом отсеке сразу под рубкой. Возможно, что он даже включился и маячит в подпространстве, хотя, глядя на то, во что превратился корпус корабля... Очевидно, что инженеры рассчитывали на аварийную посадку всей машины. Может, они предполагали, какие-то проблемы уже после выхода из подпространства, кто их знает. Но то что из подпространства сумеет вывалиться только рубка, пробитая и расплющенная, и что человек в этой рубке после всего произошедшего останется жив - вряд ли это кто-то мог предположить. А это означало, что вероятность появления в течение стандартных семидесяти двух часов отряда спасателей (семьдесят два часа - норматив Центроспаса) - не приходилось. Комплект выживания в чрезвычайных ситуациях, который, кстати, включал и оружие с патронами, а также маленькую палатку, КПК (концентрированный протеиновый комплекс - плитки отвратного серо-зеленого цвета, жутко питательные и настолько же жутко невкусные), топор - массу полезного, так вот этот комплект располагался под аварийным маяком. Стандартное место расположения подобных комплектов. И сейчас весь этот комплект вместе с маяком или продолжал путешествие по многомерному пространству, или, скорее всего, просто рассыпался на отдельные струны и браны.
Савельев собрался с духом, открыл глаза и встал. Надо было принимать решение. Хоть какое-то. Он вернулся в корабль, кое-как протиснувшись мимо ствола, и попытался проинвентаризировать оставшееся у него хозяйство. Из питания - только "летный обед", такой раздают всем пассажирам в дальних рейсах ("Пожалуйста, что предпочитаете, мясо, рыба, птица?"). От перегрузок соус и джем размазались по остальной пище, но жестянка с питанием даже свою форму умудрилась сохранить. Из шести бутылок "Источника чистого, газированного" остались две, остальные взорвались. "Это потому что вода с газом была," - совершенно некстати подумалось Сергею, - "В следующий раз буду брать только воду без газа. Она не взорвется.". Фирменная куртка курьерской службы Трансуран индастри, с эмблемой на нагрудном карманчике. Кашне. Смешно, это он еще с первого полета тут забыл. Симпатичное кашне. Девушкам в его группе нравилось. Из оружия - абсолютно бесполезный станнер. Электронная пукалка, которая могла ненадолго обездвижить человека. Стрелять из него во что-то более крупное, или более пироворное чем человек было практически бесполезно. Единственный плюс - большой боекомплект в сто пятьдесят зарядов. Зажигалка. Носовой платок. Часы. Фон с музыкой. Все. Ах, да. Еще чемоданчик. Курьерский груз, который Сергей Владимирович Савельев должен был доставить до места назначения. И уничтожить только в крайнем случае, под страхом завершения своей недолгой карьеры.
Серега взял "летный обед", выбрался наружу и стал жевать курицу, перемазанную соусом и джемом. Есть не хотелось совершенно, скорее хотелось успокоиться. Кроме того, энергии не было, холодильник не работал, так что долго этот "летный обед" все равно бы не протянул.
Вечерело. Птички пели, насекомые жужжали. Что-то мухоподобное и, наверное, любопытное попыталось плюхнуться на Сергеевскую курицу. Легкий ветерок, небо голубое (уже, скорее, фиолетовое). Температура - градусов двадцать семь, если по Цельсию. Идеальная погода. Никаких вредных испарений. Даже мошкара не досаждает, так жужжит для фона, а кровь выпить не пытается. Можно подумать, что это курорт, а Сергей не потерпел страшную аварию, а просто остановился отдохнуть и перекусить. Пикник на обочине.
Савельев допил бутылку воды и снова вернулся в разбитый корабль. На ночь лучше было остаться там. Какая никакая, а защита от непрошенных гостей. А что еще оставалось делать? Развести костер? Не успевал Серега развести костер, слишком уж быстро темнело, и даже фонаря не было под рукой, чтобы отыскать что-то горючее. Залезть на дерево? Так ведь не залезешь, ветки начинаются слишком высоко от земли. Да и не факт, что так будет безопаснее. Уже встречались планеты, на которых основная жизнь кипела как раз в кронах деревьев. С кораблем тоже пришлось повозиться. Кресло заклинило под пультом, вытащить его так и не удалось. Удалось только выломать боковинку, и кое-как устроиться в норе, в которой он и очнулся после посадки.
- Завтра надо будет попытаться разведать окрестности. Должна же быть тут вода. Хотя бы вода. Ручей. Или речка. В речке должна быть рыба. Надо будет учиться ловить рыбу. Плести эти, как их... верши. Или не верши. Корзины. Вряд ли получится охотится на что-то еще. Будем надеяться, что ядовитая рыба мне попадется не сразу! - Серега нервно захихикал. - А признайся себе, курьер мой ненаглядный, свет Савельюшка, что единственное твое счастье выбраться из этой передряги - так это встретить людей. Только вот чтобы еще планета обитаемой оказалась, да чтобы еще и припланетился ты рядом с какой-нибудь колонией - это уже совсем фантастика получится. Не бывает так.
Заснуть долго не получалось. Сергей открыл иллюминаторы и стал смотреть вверх, на звезды. Пять самых ярких висели над проделанной Савельевым просекой, напоминая небесного ската - большой вытянутый ромб с глазом посередине.
- Если встречу людей - уверую, - пробормотал Савельев. - Честное слово уверую!
В кого именно он уверует, Сергей уточнить не успел. Заснул.