Аннотация: Рассказ был написан для Книжного Дворика у Гены и занял 3 место (https://vk.com/bookdvorikhelloween)
Вокруг нашего дома медленно разгорались фонари. Теплая и пугающе-солнечная осень в этом году прибавляла хлопот.
Мы застряли в петле времени из дорог и бетона. Сколько нам подобных было повторно погребено под безжизненным слоем асфальта и навсегда стерто из этого мира? Мы видели, как их кости ворочаются в железных пастях машин, смешиваясь с песком и гравием. Мы спорим об этом каждый день, вспоминая своих неудачливых соседей.
Многие назвали бы нас счастливчиками, но разве можно быть счастливым, оказавшись запертыми на крохотном клочке земли, каждую ночь наблюдая за проносящимися мимо машинами?
Нас отрезали от мира живых. Про нас забыли, бросили без помощи и надежды на упокоение. Но разве могло быть иначе, когда твое тело лежит на старинном кладбище для бедняков и изгоев?
Вопреки всему мы продолжали гнать загустевшее время вперед, обмениваясь знаниями и наблюдая за миром вокруг.
- Эй, Крылатый, вставай! - Джек "постучал" призрачной рукой по стволу единственного дерева, оставленного живыми. - Думаю, сегодня нам повезет!
Этот парень был неутомимым оптимистом. Возможно, сказывался возраст его могилы: она была самой свежей из всех покосившихся и вросших в землю каменных глыб, покрытых мхом. Заросший вьюном крест прилег на землю, вскинув вверх деревянную руку. Даты и имя все еще читались на ржавой табличке. Не каждый покойник мог похвастаться подобной роскошью: большинство могил, до того как их сровняли с землей, представляли собой безликие валуны или едва заметные холмики, поросшие густой сорной травой.
- Оставь это, Тыква. Никто к нам не придет.
- Но ведь сегодня Хеллоуин! Сладость или гадость?
- Ты твердишь это из года в год.
- Но это наш с Эллен праздник. Она так его любила!
- Это день твоей смерти, Джек.
- Именно, поэтому я хочу провести его в кругу друзей. Подарков не надо, - парень подмигнул мне и приглашающе махнул остальным призракам.
Я привычно закатил глаза и спрыгнул с ветки. Крыльев, про которые любил шутить Тыква, у меня не было. Зато была рубаха с широкими рукавами, криво пошитая дальними родственниками, решившими избавиться от единственного наследника. Я так и не успел истратить накопленные отцом богатства на всякие глупости. Плодородная и благодарная земля не должна была перейти в руки к таким алчным и ленивым людям, как они. Возможно, это то, о чем я жалею больше всего. Я любил самостоятельно ухаживать за фруктовым садом, крошить в пальцах жирную землю, запрягать лошадей в плуг. Никто не плакал, когда меня запихивали в дешевый гроб и закидывали иссушенной землей. Да и зачем работникам кладбища лить слезы по незнакомцу?
Вот так я остался совсем один, в рубахе до колен, носках и тапках из соломы.
Но если меня оставили без штанов, то Саймону, местному сумасшедшему, повезло куда меньше. Я считал его славным малым, но остальные мертвые предпочитали держаться подальше от буйного и крикливого старика. Никто из нас не видел его лица. Все тело мужчины с головы до ног укутывал белый саван. Тощего старика не просто прикрыли тканью - его связали, словно боясь, что он восстанет из мертвых ради мести или забавы. С тех пор он бродит по кладбищу, неустанно сыплет проклятиями, разговаривает сам с собой и нервирует впечатлительных особ. Впрочем, таких осталось всего две и от этого характер Саймона испортился еще сильнее.
- Какой смысл в этом глупом празднике, если все, кого я мог бы до смерти напугать, уже и так дохлые?! - забрюзжал старик, силясь прогнать с дерева дремавшую ворону. - Выбраться бы из этого проклятого места, ух я бы им показал!..
- Не сомневаюсь, - ухмыльнулся Тыква, подтолкнув замечтавшегося старика к остальным призракам.
Джек, самый любознательный и болтливый, обожал раздавать имена. Наш кладбищенский холм он называл не иначе как Лысой горой. Саймон из-за своего внешнего вида звался Мумией, за что Джек ежедневно выслушивал отменную брань и получал призрачный плевок на свою могилу. Одна из двух оставшихся женщин (старушка в покосившемся парике и миленьком костюме служанки) из бывшей прислуги превратилась в Королеву ведьм. Поначалу Тыква хотел обойтись без "королевы", но вовремя сообразил, что обзывать старую женщину ведьмой как минимум неприлично. Анна, всю жизнь прослужившая богатой семье, пришла в восторг от своего титула, не обратив внимания на досадную мелочь. Диковатого мальчишку с подростково-длинными конечностями единогласно нарекли Пауком. Тихую девушку, редко участвующую в наших посиделках - Мышкой. Был даже свой Вампир - черный кот, невесть как пробравшийся через оживленную магистраль на наш тихий островок неудачников, чтобы издохнуть от старости под кустом сирени. Были и другие, очень старые и уже почти не различимые для глаз души, переставшие реагировать на живой мир.
Ну а я уже давно смирился с Крылатым, угнездившись на верхушке березы. Долгое нахождение рядом с могилой навевало тоску, но приходилось возвращаться к ней каждый раз, когда и без того прозрачное тело грозило раствориться в Небытии.
Его боялись все мертвые. Страшное место, навсегда вычеркивающее тебя из миров. Многие сразу с помощью родственников или священников открывали проход и уходили от земных забот и горестей. Но среди нас таких, увы, не было.
- Все собрались? - восторженно улыбнулся Тыква, явив миру выбитые передние зубы. О его прошлом ходило много придуманных им самим легенд. Мы любили его истории. Каждый получал от них что-то свое, но тайна чужой жизни так и оставалась тайной.
- Наш Паучок опять прячется за камнем, - вздохнула Королева, почесывая кота за полупрозрачным ухом. - Нет-нет, оставь малыша в покое! Он сам придет, когда будет готов.
Я пожал плечами и вновь уселся на покрытую туманом землю. Его я ненавидел и боялся едва ли не сильнее Небытия. Туман был похож на назойливых насекомых. Его желание прикоснуться к мертвым озадачивало и злило. Другие либо не замечали, либо, как Саймон, укутывались в него, будто в пуховое одеяло. Туман был единственным, что подчинялось нашим бестелесным рукам.
- Итак, кто начнет? - Джек потер ладони и повернулся к Ведьме.
- Дружочек, мои истории не отличаются разнообразием. Разве вам не надоело слушать про непослушных детей и хозяйские фарфоровые сервизы? Ох, как прекрасны они были! - Королева закрыла глаза и вытянула руку. - Кажется я даже сейчас помню их гладкость и хрупкость.
- Замолчи, карга! - глухо рявкнул Мумия, выныривая из облака тумана. - Не могу больше слушать про твои лоханки!
- Саймон, угомонись, - строго попросил я, взглядом попросив прощения у Анны. Она лишь беззаботно отмахнулась и от извинений, и от старика.
Это я настоял на том, чтобы Мумия присоединялся к нашим гуляниям. Я видел в нем то хорошее, что даже он сам старался спрятать подальше. Может старик и хотел казаться сумасшедшим брюзгой, но его поступки говорили об обратном. Однажды я застал его за приманиванием живой кошки, равнодушно вылизывающей свою лапу на другой стороне дороги. В тот день Анна потеряла Вампира и решила, что он нашел дорогу в другой мир и навсегда покинул ее. Утрата любимца сильно ранила Королеву. Она отказалась покидать могилу, тихонечко подвывая и повторяя кличку кота. Саймон продолжал поиски, даже когда другие сдались. Я видел, как его потускневший от усталости силуэт шаг за шагом обходил остатки кладбища. Он тихонько ругался и звал "треклятую зверюгу" до тех пор, пока, неделю спустя, поиски не увенчались успехом. Никто не знал, куда кот уходил и почему вернулся, но все были рады вновь видеть морщинистую улыбку Ведьмы.
- Может Мышонок хочет поделиться с нами историей? - быстро спросил Джек, пока праздничные посиделки не переросли в ругань.
Девушка испуганно ойкнула и спряталась за наполовину осыпавшийся куст. Я был готов поставить свое имение на то, что если бы призраки умели краснеть, Мышка сияла бы как алая луна.
Тыква ободряюще подмигнул ей и продолжил:
- Крылатый, Мумия? Давайте, у нас вся ночь впереди! Я хочу услышать как можно больше захватывающих историй!
- А что насчет тебя самого, Джек? - Я отмахнулся от тумана, заползшего в ворот рубашки и внимательно посмотрел на все еще широко улыбающегося парня.
На миг кончики его губ дрогнули и поползли вниз, но Тыква тряхнул лохматой челкой и пожал плечами:
- Разве вам еще не надоели мои сказки? В эту чудесную ночь я хочу слышать вас, а не свой заунывный голос.
- Я с радостью услышу твою историю, милый. - Ведьма, сидевшая по правую руку от парня, ласково коснулась его плеча.
Место слева пустовало. Его по привычке оставили Пауку, который мог в любой момент присоединится к компании и молча просидеть все оставшееся время, прижавшись к Джеку. Тыква был единственным, кто мог повлиять на упрямого ребенка. Нет, он не стал менее замкнутым, но рядом с парнем оживал, насколько может ожить мертвец, и даже прислушивался к его словам. Другие могли часами упрашивать мальчика перестать издавать ужасающе-мычащие звуки, от которых разлетались птицы, а проезжающие мимо машины притормаживали или же наоборот поддавали газу. Но стоило Джеку разок цыкнуть и Паук замолкал, преданно заглядывая в глаза своему мертвому божеству. На все любопытствующие взгляды Тыква мотал головой и смущенно улыбался, как бы говоря: "Простите, но это не мои секреты". Знали мы лишь одно: при жизни Паук был немым и после смерти получив возможность обрести голос не спешил ей воспользоваться.
- Пожалуйста, - тихо пискнула Мышка, выглянув из-за куста.
Тыква оглядел смотрящие с надеждой лица и вздохнул:
- Хорошо. О чем вы хотите услышать?
Мы растерянно переглянулись. Много лет назад Джек, как основатель Ночи мертвых, ввел правило: в Хеллоуин мы делимся друг с другом самыми сокровенными историями. Никакой лжи, никаких чужих жизней. Только самые трепетные воспоминания, которые хотели бы сохранить навсегда. Если кто-то отказывался вспоминать - его не принуждали. Все, даже сварливый Саймон, приняли эти условия. Но каждый раз, каждую праздничную ночь Джек ухитрялся провернуть все так, что его очередь наступала с рассветом. Он начинал рассказ, обрывал его на середине и с притворной грустью объявлял окончание Ночи.
А начиналось все как сегодня. Мы упрямились, Джек улыбался и отшучивался. Он никогда не отказывался, но и никогда не рассказывал правду о своей жизни.
- Ты точно не против открыть Ночь? - удивленно уточнил я, заглянув парню в лицо. Когда-то оно было красиво. Сейчас черты расплывались, но не до конца утратили привлекательность. Благовидный образ портили выбитые зубы, лохматая голова и потрепанный наряд с единственным ботинком на левой ноге.
- Спрашивайте, - кивнул Тыква.
Над кладбищем, в кои-то веки, повисла почтительная тишина. У каждого было множество вопросов, но мы так привыкли проглатывать их, что теперь не знали с чего начать.
- О чем жалеешь больше всего, милый? - первой нарушила молчание Анна.
- Почему ты оказался здесь? - тихо спросила Мышка, присев рядом со мной.
- Вы действительно хотите слушать историю с конца? - склонил голову Джек. - Пожалуй, я вам помогу.
Чем дольше он говорил, тем грустнее становились лица призраков.
Мы смотрели на Тыкву и не верили, что такой бодрый и жизнерадостный парень мог скончаться от болезни в нищете.
- Эллен делала все, что могла, но я все равно умер. Оставил ее одну, в долгах, в наш любимый праздничный день и даже не нашел сил напоследок сказать, как благодарен и как сильно любил ее. Я отвратителен сам себе.
- Ну-ну, милый, не нужно так говорить. Все мы оказались в этом месте не просто так. У каждого свой грех за душой. Разве что Мышка здесь по нелепой случайности, но смею предположить, что даже у нее найдется пара постыдных историй!
Девушка в ужасе посмотрела на Анну, перевела взгляд на печальное лицо Тыквы и слабо кивнула:
- Вы правы. - Она зажмурилась и тихо призналась: - Я... целовала мужчину до свадебного обряда.
Все молча уставились на Мышку, закрывшую ладонями лицо.
- О, это в самом деле чудовищно, - посмеиваясь, качнул головой Джек. - Добро пожаловать в нашу дивную банду негодяев!
Это прозвучало так торжественно и гордо, что девушка опустила руки и смущенно улыбнулась. Мы завыли, заулюлюкали и захлопали в призрачные ладоши. Мышка впервые на нашей памяти рассмеялась. Было видно, что вспоминания долго терзали ее бесплотное тело и, наконец, пришло облегчение.
- А еще я крала репу из чужого огорода и портила сушившееся соседское белье.
- Быть не может! - захохотала Ведьма и кокетливо поправила парик: - Тогда я тоже скажу! Помните фарфоровый сервиз, о котором я так много болтала? Саймон, не ворчи, старый ты баран! Так вот, я все-таки украла его у хозяев, а эти олухи поверили, будто их обобрали местные воришки. Пф. Можно подумать, им хватило бы смелости это сделать! Правда, в конце концов меня поймали за кражей картины и повесили, но я виню во всем старость.
- Дикие были нравы, что тут скажешь, - важно нахмурил брови Джек.
- Да вы все безумнее меня! - возмутился Мумия. - Я всего лишь развлекал своих скучных родственников песнями по ночам, разбивал тарелки с отвратительной кашей, которую криворукая сноха так и не научилась готовить и душил соседских кур, топтавших мои грядки.
- Тебе просто не хватало любви и внимания, старый ты ворчун, - сочувственно сказала Анна и внезапно обняла Мумию. Их силуэты задрожали, Саймон попытался было выругаться, но замолк на середине слова, дернулся разок-другой и... заплакал. Тихо, разнося по округе прохладу. Так, как умеют плакать лишь мертвые.
Паук, подслушивающий наши истории из кустов, не выдержал и прибежал к Джеку, ткнувшись в призрачное плечо. Тыква приобнял ребенка и тот что-то яростно зашептал парню на ухо.
Мы впервые так легко и честно делились своими ошибками, злодеяниями и сожалениями. Возможно оттого, что смешных историй больше не осталось. Возможно из-за Джека, оказавшегося храбрее всех нас. Но эта ночь на несколько часов помогла мертвецам, вновь почувствовать себя живыми.
До рассвета оставалось не больше получала. Королева ведьм по-старчески сухо хохотала над грубыми шутками Саймона. Тот, в свою очередь, одной замотанной рукой держал ее морщинистую ладонь, а другой счищал невидимую шерсть, оставленную Вампиром. Кот, тихонечко мурлыча, делал вид, что дремлет у старика на коленях.
Паук, то и дело поглядывая на ухмыляющегося Джека, подсел к Мышке. Она сплела из тумана узор и взмахом ладони отправила его в сторону мальчишки. Он хлопнул, разрушив красоту.
- Еще.
Из-под тонких пальцев выплыл корабль. Паук восторженно ткнул в него пальцем, проделав дыру.
- О, нет! На корабль напали пираты! - пискнула Мышонок и слепила подобие огромной шхуны. - Они хотят захватить ценный груз!
Мальчишка фыркнул и рассек ладонью первый кораблик, подыграв разбойникам.
- Поэдии, - едва слышно повторил Паук и в ожидании взглянул на Мышку сквозь густую челку.
- Смотри, кажется там морское чудовище! Приготовить гарпуны!
Мы еще какое-то время молча наблюдали за непривычной игрой двух самых тихих обитателей нашего кладбища. На горизонте, за спящими зданиями, пробуждалось солнце. Чем больше оно освещало землю, тем прозрачнее становились мертвые.
Они не замечали ничего вокруг, наконец получив то, о чем мечтали при жизни.
Первой ушла Мышонок. Золотистая искорка мигнула на прощание и взметнулась вверх. Паук в ужасе глянул на Тыкву, но мужчина подмигнул и весело улыбнулся ему. Мальчишка улыбнулся в ответ и вторая искорка, чуть меньше первой, но такая же яркая взмыла к еще темному осеннему небу.
- Спасибо, мальчики. Вы многому нас научили, - прошептала Анна и по очереди послала нам с Тыквой воздушные поцелуи.
- Не засиживайтесь тут, оборванцы, - ворчливо попрощался Саймон, прижав к себе шипящего от крепких объятий кота.
- Будьте счастливы. Может, еще встретимся, - помахал им Джек и проследил как три светлячка, кружась в танце, исчезли с глаз.
Я посмотрел на свою руку, ставшую прозрачнее, но не утратившую очертаний.
Оставалось сделать последнее усилие, но я не спешил.
- Ты нарушил правило, Тыква.
- Знал, что ты поймешь, - слабо улыбнулся парень, глядя на свой единственный ботинок.
- Никакой Эллен не было, я прав? Ты выдумал ее, чтобы скрасить одиночество.
- Она была. Даже один раз приходила ко мне на могилу, приносила эти ужасные искусственные цветы и долго плакала.
Я удивился.
- Тогда почему ты все еще здесь?
- Потому что она плакала не по мне, а по своей испорченной жизни. Я стоял напротив, смотрел в ее глаза, когда она склонилась над свежей могилой и прошептала: "Ты будешь страдать до тех пор, пока я не прощу тебя, а этому не бывать. Даже после смерти я буду ненавидеть тебя так сильно, что твоя душа будет вечно биться в агонии".
- Это худшее признание в любви из всех, что я когда-либо слышал.
Джек улыбнулся дурацкой и неуместной шутке, затем поднялся и протянул мне руку:
- Пройдемся немного. Здесь стало слишком тихо.
Мы молча бродили между чужими могилами, превратившимися в бездушную груду камней.
Мертвые ушли, став сильнее, чем были при жизни.
- Она разозлилась на тебя. - Я нарушил молчание и взглянул на быстро светлеющее небо. - Живые часто винят нас в своих страданиях. Но это самообман. Он помогает им не сойти с ума, разбавить единственную оставшуюся от потери эмоцию чем-то другим. Ты не виноват, Тыква.
- Нет. Я это заслужил. Она бы никогда не оставила меня, теперь я понимаю. Но тогда казалось, что весь мир меня предал. Я испугался, разозлился. Хотел, чтобы всем вокруг было так же больно, как мне. Но миру было плевать. Пострадала лишь Эллен, не понимавшая, почему близкий человек вдруг оттолкнул ее и будто сорвался с цепи. Друзья и женщины на один вечер, зелье, чтобы забыться, сырые подвалы, ставшие домом и боль, боль, боль. Физическая, душевная, она превратила меня в чудовище.
- Ты не хотел, чтобы она знала. - Я встряхнул Джека, чью душу начала искажать ненависть и рассветная дымка. Он вывернулся из-под пальцев и быстро зашагал вперед. Мне пришлось кричать, чтобы он услышал: - Не хотел видеть страх и мучение в ее глазах! Ты хотел подарить ей второй шанс! Шанс на новую, счастливую жизнь без тебя. Это храбрый поступок, Тыква.
- Ты ведь проводник душ? - Джек остановился и оглянулся на меня.
- Знал, что ты поймешь, - передразнил его я и кивнул. - Что меня выдало?
- Дотошность. Серьезность. Твои истории. Имя. У тебя чистая душа, Крылатый. Слишком чистая для этого места. Даже Мышка таила в себе прегрешения: зависть, похоть, жажда мести. Ты же - ошибка, жертва чужих, а не своих пороков.
- Ты не перестаешь удивлять. Из тебя бы вышел отличный проводник.
- Что ж, думаю теперь составлю тебе компанию.
Я лишь слабо покачал головой.
- Это невозможно. Рано или поздно ты уйдешь. Мне бы очень хотелось уберечь тебя от забвения в Небытии, но это не в моих силах. Она простит тебя, Джек.
- Конечно, - весело подмигнул Тыква, но я видел, что на самом деле творится с его душой. - А может и нет. Это моя петля.
Парень обвел рукой нашу крошечную Лысую гору и пнул подвернувшийся под ногу камешек. Ботинок прошел сквозь него и Джек сжал кулаки.
- Знаешь, Тыква, - задумчиво сказал я, глядя поверх его головы. - Что-то я устал. Да и сквозь тебя кусты просвечивают. Покойного утра.
- До вечера, Энгель. И спасибо. - Парень состроил мне гримасу и побрел к своему заросшему клочку земли. Тыква, в отличии от меня, не мог чувствовать чужое присутствие. Особенно того, в ком еще билось сердце. Едва слышно, с перебоями, но так часто, будто хотело оставить немощное тело позади.
Ему оставалось десять шагов. Ей чуть больше двадцати. Вот бы эти старые, больные ноги двигались чуть быстрее!
Я уселся на свою могилу и закрыв глаза, начал считать.
Раз. Два. Три. Почему она остановилась? Четыре. Пять. Он уже видит ее, но еще не понимает. Шесть. Семь. Восемь. Она находит подслеповатыми глазами покосившийся крест без фотографии и слезливых надписей. Это придает сил. Девять-десять-одиннадцать! Он узнал, но уже не в силах броситься навстречу к той, что любил даже после смерти. Двенадцать. Тринадцать. Она тоже любила его. Только поняла это слишком поздно, не сумев побороть гнев и разобраться где правда, а где ложь.
...дцать. Двадцать.
- Будь счастлив, Тыква. Счастливого Хеллоуина.
Когда придет мое время? Что ж, я очень надеюсь, что отправлюсь вслед за последней покинувшей кладбище душой. Здесь не осталось тех, кому я был в силах помочь. Небытие сделает свое поганое дело и я освобожусь.