Савинова Сана : другие произведения.

Француженка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прошел не один десяток лет, закончили свое существование два замужества, выросли дети и подрастали внуки - наступило время моего противоречия между возрастом и его ощущением. Этот жизненный багаж не тяготил меня, нет, он отчетливо намекал: "Обернись назад, посмотри внимательно, вспомни свой путь от юной девушки до умудренной пережитыми испытаниями женщины, найди себя настоящую, посели в своем сердце надежду: твой мужчина существует, просто найди его".
  
  
   Прошел не один десяток лет, закончили свое существование два замужества, выросли дети и подрастали внуки - наступило время противоречия между возрастом и его ощущением.
   Жизненный багаж не тяготил, но отчетливо намекал: "Оглянись назад, посмотри внимательно, вспомни свой путь от юной девушки до умудренной испытаниями женщины, найди себя настоящую и подари надежду: твой мужчина существует, просто найди его..."
   Желание быть особенно красивой преследовало с первого дня осознания своей принадлежности к прекрасному полу и с годами только усиливалось: от ярких бантов в детском саду - до создания образа утонченной "француженки семидесятых" .
   Я привыкла получать дежурные комплименты от мужчин, но мне важно посмотреть на себя в зеркало утром, в обед и вечером - и остаться довольной. Это что касается внешности.
   К моему внутреннему миру вопросов гораздо больше: как живется ей, "француженке семидесятых", в чужом мире и другом веке? Для этого надо просто оглянуться назад...
   К зиме 1985 года в моду вошли полосатые гетры. Я не могла позволить себе не заметить нового тренда: связав две разноцветные полоски из потрепанных нитей, радостно спешила влиться в ряды городских модниц. Но гетры - в сапоги?Сразу - нет! В кеды с урока физкультуры? К такому авангарду я была не готова.
   В "Детском мире" мне понравились черные замшевые мокасины за восемь рублей: они были грубы, тяжелы и только тридцать восьмого размера - для моей ноги более, чем великовато, но я не колебалась.
   "Модный приговор" продолжал набирать обороты.
   "Я тебя слепила из того, что было", - следуя этой логике, мой гардероб пополнялся блузами и юбками, пиджаками и брюками, перешитыми из ненужных семейных вещей по дизайнерским лекалам от "Бурда моден". Черный узкий галстук под воротничком-стойкой белой рубашки стал настоящим фаворитом школьной формы.
   Новогодняя дискотека... Что надеть? Из маминых вещей категории "стало мало, но пусть повисит в шкафу" было черное крепдешиновое платье в горошек - на него я и положила свой творческий взгляд. С платьем пришлось изрядно повозиться.
   Я была в восторге от нового образа: легкое, в меру облегающее платье с глубоким вырезом и красивой драпировкой на плечах, черные с золотом босоножки, крупно завитые локоны и яркий макияж. "Ленинградская" тушь углем чернила длинные ресницы, перламутровая помада придавала блеск по-детски пухлым губам.
   Без сомнений, принц уже дожидался меня в зале возле елки - фантазия переходила в область уверенной надежды на сакральную встречу - и она таки состоялась.
   Следующие тринадцать лет прошли "под знаком скорпиона". Много позже мне попалась фраза из книги гороскопов, которая с таким чрезмерным опозданием предупреждала: если ваш избранник - скорпион, быстрее собирайте чемодан и бегите.
 &nbs Я не так быстро собрала пару огромных сумок с вещами - к ним добавились еще двое детей - сын и дочь.
   "Эра скорпиона" пришлась на дефицитные восьмидесятые и неоднозначные девяностые. Но оглядываясь назад сейчас, я вижу не только пустые прилавки местного универмага и разложенные веточки лаврового листа вместо колбас, сыров, пачек сливочного масла на белых эмалированных лотках, я ощущаю не только экзотический запах индийского мыла "махарани" и мерзкий - рыжего хозяйственного, я помню не только ночные очереди за молоком из бидона и бесконечное хождение по магазинам в надежде купить еду, отсутствие денег вообще и невозможность их легально заработать - я отдаю должное всем, кто смог достойно выжить в тех условиях, получить образование и вырастить детей, организовать свой бизнес, сохранить любовь, уважение и дружбу, не потерять желание радоваться самому дорогому подарку - собственной жизни.
   Чувство прекрасного не пропало во мне дефицитом восьмидесятых и не прогнулось под тяжестью девяностых - оно трансформировалось, изворачивалось, ассимилировалось и цеплялось за все, за что можно было уцепиться.
 &nb К лету 1991 - году окончания существования СССР на карте мира и началу новой реальности для пятнадцати республик в целом и для каждого, в них живущего, в частности.
   Было очевидно, что зарплата не покрывает даже части расходов на семью из четырех человек, "мисс очевидность" настаивала: нужно срочно менять концепцию дальнейшего существования. Примерные контуры уже были начертаны предприимчивыми гражданами, надо было лишь набраться личной смелости, чтобы гармонично влиться в зародившийся "челночный бизнес". Я не была оригинальной в вопросе, что вывезти из СССР: детские трусы и майки из грубого хлопка, такие же грубые махровые полотенца, мягкие игрушки, простыни и наволочки, домашние тапки и еще целый ворох мелочи - ящик водки дожидался своей очереди для упаковки.
   Огромный рюкзак за спиной, две большие картонные коробки, перевязанные бечевками и одна сумка на колесиках, с бережно завернутыми в газеты бутылками - багаж весил чуть меньше меня. Организованный автобусный тур на границу с Польшей из города-героя Бреста был назначен на 19 августа.
   Ранним солнечным утром 19 августа воодушевленная группа из трех десятков "челноков" загрузила свои разнокалиберные сумки в багажные отсеки, а салон наполнился ароматами из пакетов с продуктами.
   Моей соседкой была немолодая, сухопарая женщина, и я настроилась на вынужденное уважительное общение.
   Дорога к границе шла между бесконечных картофельных полей, в автобусе стоял монотонный гул, изредка прерывающийся раскатистым смехом подвыпивших ездоков.
   Перед границей вилял длиннющий "хвост" автобусов из разных географических уголков необъятной страны, везущих граждан к новой возможности сменить свой имидж и приобрести, если не уверенность в завтрашнем дне, то хотя бы новые наряды для семьи и немного экзотических фруктов для детей. Кстати, бананы и киви первый раз я увидела именно в Польше.
   Водитель со знанием дела доложил, что стоять на границе будем минимум сутки, поэтому не будет ничего предосудительного устроить привал напротив ближайшей лесополосы. Сказано - сделано.
   Пикник больше напоминал богатое застолье - с тостами и песнями. Я, как человек не пьющий, ограничилась минеральной водой.
   За день автобус продвинулся совсем немного вперед, водители потихоньку шептались между собой, веселые пассажиры ничего не хотели замечать.
   Ночь прошла в автобусе неспокойно: храпели и всхлипывали, шептались и жаловались, ругались и мирились, продолжали выпивать и закусывать на ощупь.
   Утро принесло недобрую весть - в стране произошел переворот - границу с Польшей закрыли.
   Что сказать: я верила в свою удачу, но перед обстоятельствами силовой попытки смены "стоявшей у руля" десятки лет власти была бессильна. Мои попутчики были более оптимистичны, да и не пропадать же водке.
   Завтрак на траве плавно перешел в обед и вяло - в ужин. Спешить все равно было некуда. К вечеру нервное напряжение достигло своего максимума, поэтому, когда мне в очередной раз предложили выпить водки с водой "для мягкости", я согласилась. Окружающая действительность постепенно становилась не такой безысходной, мне уже начинали нравиться новые знакомые, и вторая ночь без всякого стеснения прошла в удобной позе лежа на мягкой примятой траве, а не калачом в кресле душного автобуса.
   Утро третьего дня было помятым и для меня, и для всех остальных заложников обстоятельств. К обеду донеслась благая весть: поляки открыли границу.
   В этот день общего застолья не было. Теперь - каждый сам за себя: запас продуктов не был рассчитан на дополнительные дни простоя, пришло время вынужденной экономии, оставшаяся водка снова перешла в категорию товара.
   Я не особо беспокоилась - под креслом, в пакете был хлебный батон и копченая колбаса. Я дождалась, когда голод ощутимо заявил о себе, а соседка пошла прогуляться в лесополосу, и протянула руку под кресло. Уже первое тактильное прикосновение подало в мозг информацию: объем и вес пакета значительно уменьшился.
   Я не издала ни звука, затаилась в ожидании соседки, чтобы задать только один вопрос, но ее краткий ответ откровенно поразил меня: "Я очень хотела есть...".
   Я грызла колбасу без хлеба, по моим щекам текли слезы жалости к себе, а в мыслях крепла уверенность: не каждый человек друг, товарищ и брат.
   Третья ночь в автобусе была тихой и напряженной, мы все ближе и ближе подъезжали к воротам в другую жизнь.
   Если ваша память стерла какие-то жизненные моменты, значит, к ним не стоит возвращаться. Так и я уже не помню, как прошел мой первый путь через таможню и паспортный контроль. Я вижу себя на стихийном рынке в приграничном польском городке и до сих пор чувствую стыдливое унижение перед польскими "пани": они показались мне неспешными, горделивыми, знающими себе и нашему товару цену, одетыми совсем по-другому, как сейчас принято говорить - по-европейски: стильно, неброско и скучно.
   Я очень старалась: улыбалась, зазывала, кокетничала с мужчинами-поляками и украдкой предлагала им купить у меня водку. На стадионе в Варшаве, оборудованном под огромный рынок, я вела себя уже совсем иначе. Здесь выбирала и платила я, это мне нравилось гораздо больше: покупать и складывать шуршащие пакеты в сумку на колесиках... Я была счастлива, и позволила себе поджаренную колбаску с мягкой булкой и сладкой польской горчицей. Я до сих пор помню ее необыкновенный вкус.
   Через пару лет у меня уже была торговая палатка на местном рынке, каждое утро начиналось одинаково приятно: на маленьком детском стульчике, с коричневой ментоловой сигаретой "More" и пластиковым стаканчиком растворимого кофе из рук тети Кати по прозвищу "Чай, кофе, капучино".
   Собрав более-менее приличную валютную сумму, я рискнула и изменила вектор своего челночного бизнеса в сторону Стамбула.
   Так получилось, что я первая прошла все контроли в порту, уверенным шагом направилась к трапу "немолодого" лайнера и уже занесла свою стройную ножку над первой ступенькой, как сверху закричал высокий молодой парень и быстро стал спускаться мне навстречу.
   - Вы с кем? - громко спросил он сверху.
   - Я сама, - последовал неуверенный ответ.
   - Взрослые где? - продолжал он.
   - Я сама взрослая, в чем дело? - потихоньку начинала злиться.
   - Простите, но женщине нельзя первой заходить на корабль в начале рейса, - смутился он, внимательно разглядывая меня с ног до головы.
   Через пару минут я уже легко поднималась по узким ступенькам трапа, а парень нес мою большую сумку с вещами.
   Прошло без малого тридцать лет с того дня, но он навсегда остался в шкатулке моей памяти, как и многие другие моменты, связанные с другой, "темной стороной луны" челночных рейсов. Избалованные деньгами, разрешившие себе быть смелыми и свободными от семейных уз, взрослые дяди и тети на время турецкого круиза лишали себя всех моральных запретов оставленной за бортом суши.
   К сожалению, я не стала приятным исключением.
   От нашего берега до Стамбула морем было полтора суток.
   Вечер первого дня начался в баре. Любимый коктейль с мартини стоил два доллара, конечно, я могла себе его позволить. В эту ночь я позволила себе гораздо больше.
   В нашей шумной компании пили много и весело, танцевали и навязчиво требовали у музыкантов любимый шлягер "электричка". Был и "медляк" от группы "Руки вверх". Меня не приглашали танцевать, я выглядела лет на восемнадцать, а мужской контингент пассажиров был гораздо старше. Поэтому я с философским выражением лица наблюдала за танцующими парами.
   - Можно тебя пригласить? - это был парень "с трапа" - высокий, худощавый, с густыми темно-русыми волосами и крупными благородными чертами лица. Он с улыбкой смотрел на меня такими глубокими и такими красивыми глазами и уверенно протянул руку.
   Тактично обняв меня за талию, плавно повел под музыку, я смущалась и, казалось, краснела: он мне очень нравился.
   - Как тебя зовут? - не удержалась я.
   - Александр.
   - Какое "редкое" имя, - пошутила я.
  - Пойдем, покажу тебе капитанский мостик, - неожиданно предложил он, как оказалось, старший корабельный матрос. Я, не раздумывая, согласилась.
   Капитанский мостик не представлял собой ничего особенного: приборная панель по периметру окна и большой деревянный руль в середине.
   Большое обзорное панорамное стекло не скрывало глубинную красоту летнего ночного неба, лунную дорожку и пенное кружево волн от разрезанной носом корабля морской глади.
   - Можно порулить? - не удержавшись, спросила я у вахтенного матроса.
   - Можно, - подмигнул он и лукаво посмотрел на моего сопровождающего.
   Делать в рубке было больше нечего, и Александр повел меня на экскурсию по верхней палубе. Фильма "Титаник", с его ставшей классической сценой на носу, еще и в проекте не было.
   Я стояла в самом центре треугольника высоких перил, Александр обхватил меня руками, и мы долго стояли так, прислушиваясь к себе, равномерному шуму двигателя и разлетающихся в разные стороны волн.
   Я уже ощущала его губы на своей шее, его руки сильнее сжимали меня, а дыхание становилось неровным.
   Я развернулась к нему лицом. Не могу вспомнить более сильного волнения: мы целовались и целовались, лунный свет стеснительно освещал наши силуэты, за которыми все с тем же лукавством наблюдал матрос, несший свою вахту в корабельной рубке.
   - Мне пора, - я с трудом оторвалась от него. Остатки совести замужней дамы тревожили меня, и я подчинилась. Александр неохотно проводил меня к каюте. Остаток ночи и следующий день прошел в раздумьях, муках совести и сладкими воспоминаниями.
   Первый "рабочий день" в Стамбуле я осматривала оптовые магазины, присматривала, выбирала, делала заказы и уже не думала о своем, пока невинном приключении.
   На корабль вернулась к вечеру, Александр дежурил у трапа. Молча забрал у меня из рук огромные пакеты и понес в каюту.
   - Почему ты не пришла? - спросил уже у дверей.
   - Не знаю.
   - Придешь сегодня? Я угощу тебя хорошим коктейлем, просто посидим, послушаем музыку. Я смотрела в его просящие глаза, с надеждой хваталась за остатки элементарного приличия и уже знала, что приду - мои глаза ответили за меня.
   Эта ночь не была банальной изменой мужу, который давно потерял мое уважение к себе на фоне собственной никчемности перед вызовом девяностых.
   Это была ночь совсем с другими эмоциями: чувственной кротостью, особенной нежностью, бесконечным восхищением и восторгом.
   Я видела отображение богини в его глазах. Тихий неспешный блюз и элитный алкоголь добавили шарма этой ночи.
   В следующий раз я встретила Александра через год: он должен был пройти практику на борту исследовательского судна у берегов Антарктиды. Челночное сарафанное радио помогло мне узнать, что он уже на другом корабле, который тоже ходит в Стамбул из другого крупного портового города.
   Я оперлась о перила узкого палубного коридора возле дежурного матроса и ожидала "своего" Александра.
   Да, я увидела его издалека - в белой офицерской рубашке с черно-золотыми погонами и строгих черных брюках - это уже был не тот парень "с трапа" - ко мне, широко улыбаясь, быстро приближался красавец - морской офицер.
   Он подошел и неспешно оперся о перила.
   - Не прошло и года, - заметила я.
   - Пойдем со мной, - улыбнулся он, робко протянув навстречу руку.
   Как у помощника капитана у него была своя каюта, и как только щелкнул дверной замок, и мы остались одни, я увидела прежнего Александра, а он снова видел во мне богиню.
   Началась моя многолетняя сказка, сопровождаемая бурными встречами с нежностью и страстью, расставаниями со слезами и клятвами в любви, желанием быть вместе и пониманием невозможности его исполнить - мы жили друг другом и дышали друг другом - в Стамбуле...
   Всему рано или поздно приходит конец. Наша история не стала исключением. Последняя встреча, вернее прощание, разорвало мое сердце на долгие-долгие годы и закрыло его для чувств и для новой любви.
   Корабль Александра уже оттолкнулся от места стоянки и неуклюже отчаливал. Я с берега смотрела на корму в надежде увидеть его, и он появился - с рупором в руке - что-то кричал в него снующим по палубе матросам. И вдруг он подошел к краю кормы, перегнулся через перила, нашел меня взглядом и закричал: "Я люблю тебя!Слышишь? Я люблю тебя!". Стоявшие рядом женщины с восхищением наблюдали за ним и завистью смотрели на меня: короткий миг, но счастья....
   Закончило свое существование первое замужество, через время возникло второе, незаметно смешалось с прожитыми годами и просочилось талым снегом в историю моей жизни.
   Пришло время снова прислушаться к себе: я чувствовала желание жить заново, дышать полной грудью и любить до слез радости и восторга.
   Я нашла в уголке своего сердца богиню, вдохнула в нее накопленную годами нежность и неразделенную чувственную страсть, оставила немного грусти глазам, добавила гордости хрупким плечам, надела на нее самое лучшее платье и приподняла над землей высокой шпилькой туфли-лодочки, брызнула в лицо юной свежести и раздавила ягоду на ее губах, придала шарма улыбке и насытила тело терпким ароматом французских духов - она должна быть счастливой!
   И я сделала шаг навстречу мужчине - сделала шаг навстречу себе, "француженке семидесятых" века двадцатого, живущей в двадцатых годах века двадцать первого.
   "Милая, ты не банальна... Ты - в стороне, особенная. Я сразу почувствовал глубину твоей души и истинность твоих ожиданий. И ты так нравишься мне! Я счастлив, что встретил тебя", - автопереводчик с французского бесстрастно компоновал слова в предложения, не задумываясь над интонацией и смыслом первоисточника.
   Для меня же это признание стало гимном новых чувств к мужчине, новой надеждой на женское счастье - упущенное, недосмотренное и недооцененное ранее.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"