Аннотация: Короткая повесть о любви и радости юности.
- Поручик Ржевский, вы кажется в молодости были членом суда. - Ах молодость - членом сюда, членом туда, да...
БЕЛЫЕ НОЧИ ЛЕНИНГРАДА
Шел 1987 год. Первый год после Чернобыльской аварии. Катастрофой ее еще никто не называл. Хотя сведения о широкомасштабности проишедшего и возможных последствий у правительства были. Это было заметно по тому, как в спешном порядке создавались новые курсы повышения квалификации и путевки на них получали в основном врачи, из пораженных радиацией областей страны. Тогда еще ни у кого не было и в мыслях, что республики станут отдельными государствами. Специализации в основном проводились на базе крупных медицинских центров , расположенных в крупных столичных городах. Я тоже получил такое приглашение. Курс был расчитан на доцентов кафедр медицинских институтов, но с нашей кафедры доцент поехать не захотел и путевку отдали мне. Появлялись новые взгляды на болезнь, и ученые стремились донести свои научные находки до преподавателей, чтобы те могли знакомить с ними своих студентов. Курсы были важны и тем, что была возможность познакомиться с другими людьми, работающих в других городах и появлялся широкий взгляд на то, где, что делал. Это было хорошо и тем, что это был дополнительный полностью оплаченный отпуск, с гостинницей, проездными билетами по городу, и массой свободного времени, которое можно было посветить всему, что вызывало какой то интерес .
Работа в исследовательской лаборатрии института большого удовлетворения не приносила. Заведующая кафедрой была уже довольно пожилой и очень доброй женщиной, которая позволяла сотрудникам, как своим детям, делать все, что они хотели. Был период, которому позже нашли название - застойный. Но можно было его назвать и другим словом -- стабильным. Казалось ничего не могло , что то сдвинуть в жизни с раз заведенного ритма. Преподаватели были одними и теми же. Лекции они читали из года в год одни и те же. Молодых и прытких не любили, молодыми были все, кому было меньше пятидесяти лет. Они старались сделать карьеру, пробиться к заветной докторской степени, которая в будущем обеспечит вожделенное звание профессора и должность заведующего кафедрой.
В отличии от других заведующих кафедр, наша была почти исключение, она никого не тормозила, а наоборот, с материнской любовью просила работать над собой и диссертациями. Она была очень трудолюбива, но чего то интересного, нового и яркого предложить не могла, с одной стороны возраст, а с другой, для нее все упиралось в статистические исследования. Вся ее наука, опиралась просто на арифметику. Какое количество людей , их распространенность, ежедневный прием и тому подобные вопросы скурпулезно занесенные в опросник для работы с пациентом. Чтобы сделать такую диссертацию нужен был лишь кропотливый счетчик и потом опытная машинистка, которая перепечатывала по правилам ВАКа диссертацию, где, что отступить, сколько пробелов перед началом абзаца, как написать список авторов, на которых ссылался в работе, инициалы до фамилии или после,- создавалось впечатление, что диссертацию читают с линейкой в руках, измеряя высоту и ширину столбцов, но ни в коем мере ни вникая в суть того, что находилось внутри. ВАК принимал диссертации, как стандартную продукцию и все должно быть было по стандарту. Оппоненты на защите никогда палки в колеса диссертанта не всовывали, только лишь в том, случае, когда надо было досадить научному руководителю диссертации. Но правило - ты мне, я тебе, имело везде железную силу.
Каждый из профессоров был богом, он мог или сделать судьбу человека, или разрушить ее. Богу надо было приносить жертвы, большие и маленькие. Хорошо, что не кровавые, но кровь профессора могли пить и сами. Чем меньше был институт или университет, тем больше была конкуренция, стремящихся защитить диссертацию. И от кого нужно было ее, любимую, или постылую, защищать? Наверное, от других защитников. Больше не от кого. Или от самого диссертанта, что бы не мнил много о себе.
Благодаря нашему ленивому доценту, который не захотел ехать, на курсы поехал я. Они предназначались для старших преподавателей. Сборы были не долги, чемодан с вещами, магнитофон для записи лекций, билеты и командировочное удостоверение. Все это проскочило быстро. Почему то очень не люблю, когда меня провожают, всегда отправляюсь в поездку один, вышел за порог и уже свободен от всего. Нет переживаний за то, что как родные будут добираться домой. С одной стороны нет и горечи, с другой нет и излишней трагедии расставания. Аэропорт, полет, пересадка в Свердловске, час ожидания, опять полет и вот уже и Ленинград. Получив багаж в довольно грязноватом аэропорту, просто пошел на автобусную стоянку - выбор был не большой, в город ходил только один автобус. Забравшись в Икарус, постучав чемоданом по ногам таких же как и я пассажиров, а так же получив от них такую же порцию приветствий, прижался к заднему стеклу, чтобы получить возможность понаблюдать за всем вокруг. Много я не увидел, темнота, скучные серые строения, которые мало чем отличались от пятиэтажных микрорайонов любого города.
В сам город попали как то внезапно - огни, жизнь, прохожие. Было уже довольно таки поздно, шел двенадцатый час. Надо было срочно находить общежитие для медиков, в котором размещались прибывшие на курсы. В плохо написанной сопроводительной записке стояло довольно странное название улицы - Занеевский проспект. Самая лучшая справочная это милиционар стоящий на посту, но он о таком проспекте не знал, знал Невский проспект , а такого отродясь не слышал. Да, незадача. Где искать эту общагу ночью. Ну думаю, язык до Киева доведет, должен же кто нибудь знать, или общагу или проспект. Выручила из беды одна довольно вежливая старушка, посмотрев на мою бумажку вышла из затруднения, проспект был не Занеевский, а Заневский, эта часть проспекта, который шел за Невой, поэтому то так и назывался и являлся продолжением Невского. Гора свалилась с плеч, адрес есть, направление есть, остальное не проблема. Около часу ночи был уже в общежитии и будил спящего за столом дежурного коменданта. Заполнив обычную анкету на чуть больше чем трех листах с перечислением всего только возможного из своей жизни . Самым интересным был вопрос, не имею ли я родственников за границев и не находился ли на окупированной территории. На мой глупый вопрос замечание, что родился после войны, комендант сказал просто, поставь, что не был. Ну, что же, надо было сразу было отдать должное городу герою. Даже после войны сдесь не должен был пройти враг или по крайней мере он должен был оставить следы, чтобы по ним его можно было позже найти. Получив на руки постельное белье, я поплелся искать комнату. Она находилась в самом темном углу, казалось, бесконечного корридора. Темнота комнаты была живой. Кто то кряхтел и ворочался на кровати, стоящей у окна. Пробормотав что то нечленораздельно приветственное, мой сосед продолжал спать крепким сном. Заправив кровать , я пошел опять на поиски, надо было смыть дорожную грязь. Сан. узел оказался рядом. Такого безобразия я еще не видел - прямо из стены торчала труба на который был навинчен обычный садовый кран, раковины были настолько ржавыми, что было страшно открывать воду из опасения, что вся она окажется на полу. Преодолев свою нерешительность я открыл воду, на полу оказалось воды меньше, чем я думал.
Привыкнув к тому, что из крана идет кристально чистая вода, я был поражен, что вода была серо коричневого цвета. Спустив в раковину, чуть ли не озеро воды изменения ее цвета я не добился. Преодолев внутреннее сопротивление я помылся под краном. Успокаивал себя тем,что приходилось пользоваться и более ненадежными источниками. На табличке перед ними иногда стояло - Осторожно холера, и ничего. А сдесь таблички предупреждающей о последующих неприятностях не было, так что и их не должно было быть. Но от пития этой воды все таки удержался. У Кузмы Пруткова в его афоризмах есть такие строчки - Если на клетке со львом стоит надпись осел, то не верь глазам своим. Хороший совет. Пробравшись в комнату и намереваясь дожить до утра я лег на кровать, казалось, это будет ночь непрерывных удивлений. Ноги и голова оказались на одном уровне. А все, что тяжелее оказалось на полу. Бедная пенсионерка кровать и ее панцирная сетка не выдержали натиска и сдались на милость победителя. Но на что нужна смекалка. Найдя тубаретку и затолкав ее под кровать, я обеспечил хоть некоторое равновесие и отсутствие скрипов при изменении положения тела. Моя первая ночь в колыбеле революции. Я был счастлив. Сколько в сознании связано с этим городом. Образ Великой революции, Петр Великий, великие достижения страны - все связано было с этим городом и мне предстояло прикоснуться к этому величию. Под эти мысли я мгновенно уснул.
Утром я проснулся от не ясного шума. Все было не ясно. Не ясный свет лился из не ясных окон. То ли день, то ли утро. Найдя часы я посмотрел на них, они показывали девять, но девять по тому времени из которого я улетел. Стал соображать сколько же по местному, с Москвой должна быть разница в три часа, и с Ленинградом столько же.
Определился - шесть. Вопрос следующий - вставать или не вставать, вроде сосед проявляет признаки активности и предпринимает все меры, чтобы шумом разбудить и внести определенность в наши отношения. Ну, что же вставать так вставать. Поднялся. Оделся. Приступили к ритуалу знакомства. Его звали Ваган, он из Армении и был доцентом курсов усовершенствования врачей. Есть чувство, которое возникает еще до того, как узнаешь человека. Это был настолько удивительный человек, что все мучения ночи, близость сан. узла, поломанная кровать, это было как бы тем, что нужно было отдать судьбе, чтобы оказаться с этим человеком в этой комнате и в этом городе. Но о этом я узнал позже, а пока, он помешал мне выспаться и нужно было преодолевать свою разбитость, чтобы сказать, как я рад нашему знакомству.
3.
Быстро окончив с кроватями и всем прочим решили немного позавтракать. У него оказалось все для походной жизни. Кипятильник, стаканы, ложечки, чай, сахар, колбаса, хлеб, у меня был тоже набор командировочного, но не было кипятильника. Быстро найдя банку, заварив чаю, расположились за столом. Ваган пошвырявшись в своем портфельчике достал бутылку коньяка. День был свободен - сегодня было нужно было только отметить командировочные и узнать где будут проходить курс, на какой базе. Я по простоте душевной решил, что все будет где то недалеко от общежития, а может быть даже на какой то кафедре института. Ваган разогнал туман из моей головы и сказал, что все это мы узнаем позже. А пока нечего себе забивать голову глупостями и пора позавтракать и в такой мерзкой погоде, надо быть согретым и внутри и снаружи. С какой любовью он разливал коньяк, - это не было просто отмерением жидкости, это была как награда, которую получаешь и предвкушение чего то удивительного и он ждал этого удивления. Он разлил так, что янтарно тягучая жидкость покрыла донышко стакана, только я потянулся к стакану и хотел его пригубить его, он встал и говорит, первый глоток такого напитка надо пить стоя и только с очень хорошими друзьями. Мы еще раз пожали друг другу руки. Сначала мне все это показалось чуть наигранным, про себя решил, ну, что же у каждого народа свои странности, тем более у армян и их армянский коньяк. Спирт он в любой упаковке и в любом разбавлении остается спиртом. Я глубоко ошибался. Это был не просто спирт, который под видом армянского коньяка продавался в любой подворотне. Это было солнце, нашедшее свой приют в этой невзрачной бутыли. С первым глотком было такое ощущение что что то неземное разливается по всему телу и наполняет его вековой силой. Только тогда я понял почему же среди армян столько долгожителей. Пробормотав, что то по этому поводу, Ваган посмотрел на меня и просто сказал, и не только поэтому. А сейчас немного помолчи и дай себе возможность запомнить свое состояние.
Было такое ощущение, что начнется, что то очень удивительное и это только начало всего этого.
4.
Бутылка благополучно прекочевала в его портфельчик. Одного глотка было достаточно . Потом докончив завтрак и убрав все мы собрались и вышли в корридор с намерением все узнать и сделать все дела, которые надо было в этот день сделать. Это был день начала всех потоков и курсов, который проводил государственный головной институт для всей страны. Мы с трудом нашли институт, до которого добирались на перекладных не менее двух часов, но успели, попали под закрытие, когда начали собирать удостоверения, чтобы поставить в них отметки, и получили путевку на курс. После этого поехали уже на кафедру, где должны быть проходить и лекции и практические занятия. Она располагалась в другом конце города, в громадной ведомственной больнице завода имени Кирова. Кроме кафедры психосоматических болезней сдесь было много других . Большая больница, аналогов которой в нашей маленькой республике не было. Огромные светлые палаты. Несколько конференцзалов. В одном из этих залов предстояло заниматься и нам. Кроме нас были и те, кто работая на других кафедрах хотели прослушать этот курс. Тем более он считался новейшим и приравнивался к получению новой профессии. Психосоматика было новым и удивительным сочетанием, как бы разрешением на вольнодумство. Были официально разрешены только внутренние болезни и психиатрия. Это же было как бы запретная зона, - как это больные могут переживать? А от переживаний еще кто то может болеть. Скажи это я будучи на экзамене по научному коммунизму - не видать мне было тогда своего диплома. А сейчас свобода. Неясные речи первого человека страны. Неясно, что говорил, а все равно, что то разрешал.
5.
Разрешили и психосоматический подход . Но что это и с чем это едят было сложно определить. Сдесь обьеденялось все и биохимические процессы и физиология, и глубинная психология Фрейда, и ставшие печатными воззрения философов гуманистов. Это была как плотина, которая, подточенная внутренними напряжениями рухнула и все что было накоплено в мире в одно мгновенье хотело опрокинуться на головы чистых душой и неискушенных западной философией еще советских граждан.
Для меня это новым не казалось, но было очень интересным как все это будет преподаваться. У Вагана была другая цель. Отдохнуть , посмотреть город в котором он тоже никогда не был, посмотреть в научной библитеке литературу, которая не доходила до Еревана. В принципе цели у нас совпадали. Он старше был меня лет на десять. Но выглядел младше, он был меньше меня по росту, щуплее - а маленькая собачка всегда щенок, относится не только к представителям прекрасного пола.
Посмотрев зал, передав приветы профессору и не прочитав в его глазах особой заинтересованности в информации о передающих привет, и прошедшись по корридору встретил расхаживающего в одиночестве Вагана. Ему тоже делать было нечего и быстро решили, что пора где нибудь перекусить и пойти пошататься по городу. Прошлись в центр микрорайона в котором располагалась больница, все было удивительно привычным, все стандартным. Поэтому быстро соориентировавшись потащил его в ближайшую закусочную. Ваган спросил о том, что я уже сдесь был. Ответил, что все стандартно и даже не стоит напрягать мозги. Чтобы что то найти. В забегаловке за стоячими столиками, что то сьев и что то выпив, что называлось кофе, про что я ни когда бы не подумал. Пошли к автобусной остановке и поехали в направлении Невского проспекта. Доехали уже под вечер, все таки первый день. транспортных развилок еще не знаем, попадали совсем не туда куда задумывали. Но все имеет свою положительную сторону. Эти первые блуждания по транспортным развилкам потом очень пригодились. Вышли из под земли - катались в метро. Около Адмиралтейства, кто же пройдет мимо и это первое место, куда стремиться каждый турист. Слово за слово, осторожный обмен мнениями - создавалось впечатление, что всю жизнь были друзьями. Жили одним и тем же, думали настолько похоже. Абсолютное психологическое совпадение, чуть ли не в космос отправляй в длительную экспедицию.
6.
Побродили по набережным, посмотрели с моста на то, как величественно протекает Нева под мостом и какая мощь соредоточена в этих водах. Все здания символизировали мощь и непоколебимость того государства и волю тех людей, которые стороили этот город. Посмотрели на то место, где когда то стоял первый Петровский дом и напротив его, через Неву, дворец Меньшикова, легкий, воздушный, который, казалось, парил в воздухе и отражался с высоты в водах проходящей рядом величественной реки. Все здания были в нашем распоряжении, а все музеи уже были закрыты. Да зачем они были и нужны. История лежала у наших ног. Или мы маленькие стояли возле величия, которое останется , а мы пройдем.
7.
Потоптавшись вокруг Адмиралтейства, пошли на дворцовую площадь, все казалось рядом и как на ладони, но не учли, что добираешься глазами быстрее, чем ногами. Не пройдя и половины пути , поняли, что оказались не там куда хотели попасть. Пешеход не машина и пользоваться скоростными дорогами не может, его загоняют на тротуары, подворотни, а знаков направления никто не ставит. Посмотрев на часы,сделали еще открытие, что ориентироваться на темноту, чтобы понять, что наступает ночь, дело ненадежное. Шел одиннадцатый час ночи и было светло, а комендант при заселении пообещал, что кто будет часто задерживаться после отбоя, тех пускать в общежитие он не будет. Сразу была видна военная закалка, сказал, как отрезал. В общагу мы успели, дверь была открыта. Счастливые, что не придется искать ночлега под открытым небом, быстрым шагом поднялись себе в комнату. Удивление вызывало то, что в общежитии не существовало вообще такого понятия как время. Время было относительно. Не важно было это ночь или был день - горел свет. Люди занимались кто чем хотел. Общежитие было смешанным, нет не в смысле смешались люди, кони - смешанным оно было по составу, командировочные , студенты, аспиранты, диссертанты, доценты, профессора, просто врачи на курсах. И все это разнообразие постоянно находило себе занятие. Устраивали междусобойчики, каждый находил подобающую и желанную нишу.
8.
Только снова оказавшись в общежитии можно было по достоинству его оценить - это представляло из себя колоссальное здание, состоящее из замкнутых между собой четырех девятиэтажек, каждой длиной по целому кварталу, в этой цепи переходов и всех помещений я разбирался все время находясь в нем. Сдесь были и отдельные квартиры и люкс апартаменты и большие душевые и игровые уголки и маленькие кинотеатры, несколько столовых. Это все рассказывали, кинотеатров я не нашел, а из душевых нашел только одну, на которой висел большой замок и под ним размокшая от плесени деревянная табличка указывающая на то, что дни разделены по мужскому и женскому признаку и вода бывает только в течении двух часов в день. Чистым быть предстояло только через день, за исключениями выходных. В субботу и воскресенье заведение не работало. Столовая придерживалась тоже довольно интересного принципа, работала только до обеда. Но надежда была на то, что с голоду в большом городе умереть трудно. Для выживания нужно только поискать что то и придерживаться выбранных маршрутов. На первое время была надежда на запасы привезенные из дома. Первый наш день очень понравился, о предстоящих бытовых трудностях мы не знали. Наша комната была связана с цивилизацией только розеткой, о телевизоре, радио или чего то другом не было и речи. Это было уже роскошью, а роскошь нашему брату не полагалась.
Вид из окна нашей комнаты открывался во двор. Что то же особо душу не согревало. Но снаружи нашего общежития вид был замечательнейший, здание стояло на берегу Невы и через реку была видна большая и современная гостинница Москва, а по другую сторону Александро - Невская лавра. Каждое утро выходя из общежития можно было видеть как солнце отражается в стеклянном фасаде гостиницы и подчеркивает золото на колокольнях лавры.
9
Но солнце в Ленинграде было довольно редко. Все было серым. Серое небо, серый лед на Неве, серые лица людей. Добираться до больницы было очень тяжело, сначала с двумя или тремя пересадками на метро, потом на автобусе, куда то за город в большой спальный район. Специализация была расчитана на тех, кому эти знания были не нужны. Просто напросто воспользовались возможностью выехать из радиоактивных районов. Сколько мы с Выганом не пытались завести какие то знакомства в среде наших соучеников, ничего не получалось. Натыкались на какую то стену непонимания. В глазах у них всегда возникал вопрос. - А зачем мы вам нужны и что вы от нас хотите. После нескольких неудачных попыток свою активность прекратили. Просто так проводить время после лекций находясь в таком городе было глупо. На этом и порешили. Все свое свободное время посветим ознакомлению с достопримечательностями города. Город был громаден. И как кто то находясь в Москве идет на Красную площадь , так и мы начали с Невского проспекта. Ваган знал историю города гораздо лучше чем я. Он был моим гидом. Сначалом Невского, с Адмиралтейством мы были знакомы, но только снаружи, теперь надо было проникнуть внутрь. Узнав часы работы музея, который располагался в здании Адмиралтейства, мы успевали попасть в него после лекций. Ожидания от посещения было очень большим. Это как бы сердце истории возрождения России, превращения ее из отсталой страны в передовую европейскую страну. И, посетив музей, мы откроем нечто то такое, что станет понятным, что же явилось катализатором этого процесса. Купив в полуподвальчике билеты, зашли в музей. Глаза искали величия , мощи. Увидели над лестницей в натуральную величину то ли муляжи, то ли чучела лошади Петра, змеи и самого Петра. Это было совсем другой образ к которому мы привыкли. В сознании рисовался образ знакомы по кинофильмам и с многочисленных репродукций памятника Петру , что являлся символом города - Могучий Петр, вздыбив конягу, рвется в Европу, через Финский залив.
Петр в музее был тощим, с очень узкими плечами, вытаращенными глазами и всклоченными, как у кота, усищами. От всей композиции оставалось чувство растерянности . Но это только начало, нельзя судить обо всем по первому впечатлению. Прошли вглубь. Хотели найти остатки коллекции, которую Петр привез из своего первого путешествия по заманчивой и умной Европе. Нашли. Большую коллекцию бабочек, крокодила и много банок с уродствами. Что поразило так в этом Петра, что увидев это. он собирался изменять жизнь по европейскому образцу. Ответа мы не нашли и выйдя из музея оказались снова на том же мосту, знаменитых Стрелках. Вид открывался совершенно потрясающий - Зимний дворец, и большая водная акватория, перед Петропавловской крепостью. Дворец , резиденция правительства и перед ним тюрьма, для самых опасных преступников и в ней же собор, в котором хоронили некоторых царей и приближенных к царской фамилии.
10
Центр империи стоит на кладбище. Для всякого правительства важна идея приемственности. И в монархиии идея приемственности играла наиболее важную роль. Мертвые служили опорой для живых. И по существу это и прослеживалось везде и не только в монархиях . В Москве правители, стоя на могиле Ленина, приветствовали народ, который проходя по площади чему то радовался и выражал верноподданические чувства. А если бы кто и задумался, что проходит по кладбищу и радуется? Место возле кремлевской стены было превращено в кладбище и сама стена стала тоже кладбище, но уже для сожженых и того, что остается после пламени. Задумайся кто то об этом и поделись своими мыслями, то самым приятным развлечением было бы проведение остатков жизни в какой нибудь психушке, это в лучшем случае, в худшем, даже не стоит и говорить.
В Ленинграде дело обстояло не лучше, но масштабы были меньше и больше был дух какого то пренебрежения к центральной власти, находящейся в Москве и цинизма властей придержащих в этой национальной окраине, бывшей когда то столицей. К Ленинграду почему то московские власти относились так же как к национальной окраине, в принципе даже и хуже. Это было заметно по многим показателям. Город был запущенным, много зданий были настолько обветшавшими, что вызывало состояние большой удрученности происходящим и какой то внутренней обиды. Обида была какоя то не определенная, была не известно на что. По существу, было ущемлено чувство гордости, осознания себя не тем, что втолковывалось пропагандой.
Наши путешествия по городу, по центральной ее части, с одной стороны вызывало восхищение, а с другой много вопросов, на которые тогда никто не отвечал и не пытался этого делать. В центре Ленинграда, чуть свернув с главных улиц, сразу же попадаешь в какие то трущобы и даже находили разрушающиеся особняки в которых находились какие то советские учреждения, вдребезги разбивавшие все, что как то напоминало о том, что это когда то было предметом восхищения современников. И это повторялось не один раз. То есть это было какой то системой или наоборот, полным отсутствием системы и полным забвением истинной истории. А не той истории, по которой учились в школе и знали из пропагандийских фильмов. Хотя кто тогда и знал, что такое пропаганда, это было каким то ругательным словом.
11
День проходил за днем в каких то открытиях. Мы погружались в город, он становился частью нашего мира. Кроме того, что каменный город растворял нас в себе, мы открыли для себя и то новое, что копилось в глубине общества и прорвалось в этот год на поверхность. Маленькие кинотеатры, на переферии города стали подмостками запретных фильмов, которые не успели замыть в свое время или были спрятаны. Фильмы о том о чем знали все, но говорить об этом было по существу опасно для собственной свободы. Первый фильм был Покаяние. Идея фильма очень проста, за грехи отцов заплатят дети, и будет прокляты до тех пор пока не выкопают трупы отцов и этим покаются перед всеми. Фильм многоплановый, и каждый эпизод требовал вдумчивой трактовки, каждая сцены была символом, с которыми я был тогда не очень и знаком. Ваган, хорошо зная символику и причем христианскую символику с удовольствием разьяснял мне их. Покание, по настоянию Вагана, мы просмотрели три раза, он хотел продлить удовольствие понимания, но я взбунтовался. Потратить три вечера на тяжелый фильм было много, а еще столько ждало впереди. После просмотра пришли к неутешительным выводам, которых не было в фильме - о вечности власти, и выкинуть отца из могилы, тоже политический трюк, который нужен был только лишь для того, чтобы сохранить власть даже пожертвовав жизнью сына. Все последующая перестройка настолько подтвердила наши догадки, что потом все не производило какого то открытия, и на действительностью пришлось смотреть как на уже какой то прожитый этап. Смотреть так смотреть, - проходил фестиваль фильмов Сокурова. Сейчас я бы не стал смотреть их ни за какие деньги, но Ваган, был наслышан о них, и пришлось идти и на них. Все фильмы представляли собой замкнутый сюжет о голоде на Украине. О смерти, которая приходила просто и не вызывала у главных героев сожаления. Они успевали и любить и умереть, и это все на фоне зрительного ряда из бойни, где кровь льется по полу и на ней танцуют, разбрызгивая темную липкую жидкость грязная толстая старуха и худой немощный беззубый дедок. Этот визуальный ряд демонстрировался в замедленном варианте и несколько раз в течении трилогии, являясь обьединяющим мотивом. Если кто то до просмотра фильма проявлял какие то признаки радости жизни, то после просмотра, думаю, что не одна слабая душа, окончила жизнь самоубийством. После этого просмотра, мы по обоюдному согласию в кинотеатры больше не ходили.
12
Посещение кинотеатров было не для нас, Ваган знал историю по рассказам своих пожилых родственников, я по своим, и эта история совсем не совпадала с той историей, которая была официальной. Хороший совет - делай как говорит мулла, но не делай так как делает мулла. И во всей нашей прошлой жизни всем приходилось делать то, что говорилось с трибун, со страниц газет, с популярных кинофильмов. То есть все были жертвами этого нехорошего слова - пропаганда. А то, что делалось на самом деле, оставалось тайной и приравнивалось к государственному секрету. Да в общем наверное это и правильно - реальность всегда остается секретом и кто может правильно описать эту реальность или рассказать ее и передать своему потомству или своим современникам. Радостью никто не делиться. Радость от жизни или от хорошей жизни. Всем знакомая фраза - Жить, как говориться, хорошо. И замечание стоящего и бывалого - А жить хорошо еще лучше. И большинство стремиться сделать себе жизнь хорошей и еще лучше, тратя на это жизни других. И кто же будет делиться тем, что пришлось сделать для лучшего.
Как то незаметно для себя перешли на своебразную форму поглощения действительности-прошлого. Стали прослеживать историю , которая была городом в ее продолжительности. Не просто смотреть на все здесь и сейчас, а по принципу и как же ты докатился до такой жизни, или дошел или дополз. Просматривать те маленькие, но важные пружинки которые пропускалось большой историей. Гордые слова - Петербург - окно в Европу, и все с такой гордостью повторяют это , но что такое окно - это только вид. Кто входит и выходит через окно? Да смотреть можно, но лучше руками и не трогать, так и город был задуман для смотрения. Все настолько великое и подавляющее, что вопрос - А зачем? Ответ напрашивался сам собой, чтобы смотреть. Видели ли вы где нибудь, чтобы кто то делал квартиру, чтобы смотреть на нее, а не жить в ней.
Смотреть и другим показывать. Это уже ближе к знакомому менталитету. Очень многое делается для того, чтобы показать другим. Тем с чьим мнением считаешься и ни в грош не ставишь свое.
Город был построен на болотах и в самом не приспособленном для жизни месте. Для того, чтобы построить каменный город правителем, то есть Великим Петром было запрещено строительство жилых домов из какого либо камня по всей России. Строился город по указке тех архитекторов, что строили и в Европе. Строили величественно. Но в том то весь и секрет, что строили не они, они только сделали привязку проекта чертежа, а строил простой русский мужик, а может и не русский. И сколько их погибло в этом строительстве. Для того чтобы экономить на похоронах гробах и всей прочей роскоши забрасывали их или в Неву, или закапывали в котлованы, тех хоть не рыбы съели. По существу Ленинград это громадное кладбище, под каждым зданием много такого о чем пока и нигде не написано.
13
Петербург-Ленинград довольно молодой город, его история не протягивается далеко в века. Как в Египте Хеопс воздвигнул себе гигантскую пирамиду, чтобы остаться в памяти Земли, так и правители России воздвигали супер город в болотах. Правители России, удивительное сочетание - в душе находит отзвук другое - насильники России. Из этих правителем никто не был той национальности народом, которым они управляли. И началось это именно с Петра. Давно доказано и генитически и исторически, что Петр не был сыном царя, а был сыном от любовника царицы - немецкого посланника. И, как кукушонок, он вытолкнул из гнезда истинно русских правителей, и нагло уселся на троне. Постаравшись в последующим полностью лишить русских русского самосознания и гордости за свою страну. Последний царь выродок, которого сейчас пытаются протащить в русские великомученники святые - Николай Второй, только на одну стодвадцать восьмую нес в себе крови первых Романовых.
14.
Находясь в Ленинграде видишь более европейский город, чем в самой Европе. В нем собраны все шедевры архитектуры, какие то только были открыты к тому времени. Исаакиевский собор это собор святого Петра в Риме, Эрмитаж и Петергоф это Версаль. Побывав в Версале, остается впечатление , что тебя обманули. В Петергофе в Пушкино, т.е. в Царском селе все настолько грандиозно и столько золота и фонтанов, что никакая Европа не сможет с этим никогда сравниться. Уже находясь во многих западно европейских городах, ловишь себя на мысли, а это я уже видел и гораздо красивее. И сейчас стали очень модными поездки в Петербург. Рекламируются, где только можно и по цене в несколько раз большей, чем в любой другой европейский город.
Почему то и тогда было такое чувство, что находишься в сокровищнице, правда чуть чуть, порастасканной теми, в чьих руках она находилась не по праву.
Ленинград громадный город, и исторические центр занимает по площади одну сотую того, что стало Ленинградом. Город, разростаясь поглотил и многие деревенские усадьбы аристократов и многие раньше отдаленно стоявшие монастыри.
Насмотревшись фильмов, решили - время больше не тратить, а все отдать городу. Ваган выступил с предложением, что все это ( как это мягче сказать, а не так как он, ну спиртное и женский пол) есть везде, а Ленинград только один. Ну я с этим был абсолютно согласен.
После занятий, которые мы должны были посещать и в субботу, у нас оставалось не так уж и много времени. Освобождались мы около двух часов, и надо было мчаться к выбранному нами обьекту. Русский музей, Мариинский театр, один Невский проспект, надо было его пройти вдоль и поперек, а разводные мосты, а места под Ленинградом, Эрмитаж. Первое время, мы просто носились с места на место, сжирая глазами все. Помогали себе тем, что вспоминали все, что только могли припомнить. Долго на эту гонку нас не хватило, у нас было два месяца, но и за это время мы бы не выполнили бы той программы, которой наметили, а еще нужно было в научной библиотеке просмотреть ту литературу, которая не доходила до перефирии, особенно Вагану, он уже начинал делать докторскую диссертацию.
15
У меня еще не было темы кандитатской , но я тоже решил что то поискать. Что то психосоматическое. Выбрали день, пошли. Научная медицинская библиотека было нечто с ног сшибательное. Но располагалась в самом центре, недалеко от памятника Екатерины еще одной Великой. В библиотеке стояли столы поставленные со дня основания библиотеки. Можно было бы гордиться этим, но мы же не в музей пришли, читательные залы маленькие, заказанная литература обещалась быть в течении трех часов. Служащие отговорились тем, что библиотека в аварийном состоянии, после потопа, пожара и массовых покраж одновременно. Ваган и не заказывал, что то неопределенного, он выискал где то англоязычную книжку и был чрезвычайно счастлив, получив ее . Я же получил то, что и не заказывал, названия оказались схожими. Ну да ладно, и на том спасибо.
16.
Поход в библиотеку обернулся новым разочарованием. Ваган вцепился в принесенную книгу. как клещ. По всему было видно, что он довольно хорошо знал английский и переводил прямо таки с листа. Он переводил и записывал по русски в принесенную тетрадь. Оторвать его от этого занятия было невозможно. В библиотеке мы пробыли около четырех часов. Вышли опять на Невский проспект, чтобы проехать на метро в наше общежитие. Ваган стоял, в вагоне прижав голову к поручню. В глазах у него стояла тоска, он ничего не видел и казалось и не слышал, что ему говорилось. Ну, что же, имеет же человек право взгрустнуть вдали от дома. Было уже довольно поздно. Люди возвращались домой. В вагоне никто и не разговаривал друг с другом, но не из за того, что нечего было сказать, а из за того, что в вагоне шум от движения заглушал все другое. В вагоне оставалось только наблюдать, за другими пассажирами. Неподалеку от нас стоял парень, довольно худощавый, в неброской одежде, цыганского вида - темненький кучерявый. Он ехал давно, когда мы вошли в вагон, он стоял на том же месте и с тем же скучающим видом. Ничего его не интересовало - по всему было видно, что он ехал со смены на заводе и устал. Позже нас на какой то станции зашла девушка и встала у другого противоположного конца секции вагона. Глаза ее были скучными, она прицепилась к поручню и скромно старалась не выделяться. Впрочем по ее внешности, если она даже захотела чем то выделиться, то и не получилось бы. Она была в светло сером плаще, чуть полноватая, можно сказать даже крупная, с очень невыразительным лицом, которое пройдешь мимо и не запомнишь.Через короткое время как и все вновь вошедшие, она огляделась по сторонам и так же замерла на своем месте. Но находясь в замкнутом пространстве поневоле осматриваешь своих попутчиков, правда стараясь не обидеть никого . Иногда встречаешься с глазами смотрящими на тебя и ты сам или тот кто на тебя смотрел, отведя глаза дают понять, - что это так, случайно, извините. Позже, по американской привычке, встретившись глазами, тебе или ты улыбнешься , кто помашет рукой, кто пожелает доброго здоровья, как бы показывают, что есть ты и есть тот, кто тебя заметил и все вокруг друзья и нет никакой угрозы ни для тебя ни для того с кем встретился взглядом. В то время этого еще не было.
Посмотрев по сторонам и на других и встретившись взглядом друг с другом, парень и девушка тоже быстро отвели глаза друг от друга. Через некоторое время это все повторилось, но задержались взгляды чуть дольше. Потом встретившись взглядами они уже не отводили глаз друг от друга. Даже мигать и тот и другой стали реже. Через глаза навстречу друг другу стал струиться сначала интерес, который перерос в нежность. Парень уже не выглядел уставшим, это был бог Апполон, наполненный силой и готовый к подвигам. Глаза его горели и если бы случайно погас свет в вагоне, то темнее бы не стало. Под его лучистыми взором и девушка просто преображалась - исчезла грузность, она как бы стала просто выше ростом и что то стало совсем другим. Произошло какое то чудо. Она стала очень красивой, от ее лица было не оторвать глаз. Весь мир и вся его усталость перестали существовать, в вагоне встретились он и она. Вскоре обьявили какую то остановку, он протянул ей руку и они вместе вышли из вагона. Дверь закрылась. Осталось то ощущение, которое возникает после отлично сыгранного спектакля, когда занавес закрылся, а зрители находятся под воздействием и еще живут увиденным. Это было как пауза перед апплодисментами. Но в нашем вагоне зрителем этого действия оказался только я один и апплодировать никто не собирался. Все ушло незамеченным.
Ваган оставался таким же отрешенным от всего, как после выхода из библиотеки. Я спросил его, видел ли он то, что было. Что, как тот снял девку. Да, иногда он не был романтиком. Лучше было его не трогать, что то сильно напрягло его, но говорить об этом он пока не хотел. Да, я и не настаивал. Я вспоминал незапланированный спектакль жизни - сценой которого оказался темный вагон, мчащийся с шумом под землей.
17.
Ваган, очнувшись от своих дум, начал проявлять активность. Что то долго вздыхал, чесался, переминался с ноги на ногу. Я так понял, что ему хочется поговорить, но сам начинать разговор не хочет. Я как ни в чем не бывало, спросил его, о том, что мы завтра планируем делать. Это была нейтральная тема и можно было как то перескочить, через то, что его так расстроило. Он принял мою игру и мы начали обсуждать завтрашний день. Нас завтра ждало знакомство со Смольным и Дворцовой площадью, но это вечером, а сразу же после занятий надо было опять пойти в библиотеку, чтобы завершить ту работу, что была начата сегодня. Выйдя из метро, быстрым шагом перебежили мост, который связывал Невский и Заневский проспект. Если переходить по мосту, то можно было съэкономить время и не возвращаться от остановки, которая была в принципе на том же расстоянии, но за нашим общежитием. Мост был громадным. Весь освещенный и снизу и сверху, не говоря о том, что проезжая часть была очень широкой и была освещена гораздо лучше, чем какая нибудь второстепенныя улочка. По мосту в сторону гостинницы Москва двигались потоком очень роскошные импортные машины. Каждая машина тогда в наших не привычных глазах была верхом совершенства и дизайнерского искусства. Мы совершали как бы два действия в одном, смотрели на машины и, сокращая путь, попадали в общагу гораздо быстрее. Но за все приходилось платить. Мост был очень высоким и находясь на нем попадаешь как в аэродинамическую трубу. На нем дуло постоянно. Нигде не было ветра, на нем было так холодно и ветренно, что казалось, что выдувает последние остатки тепла. Прийдя в общагу надо было срочно греться и снаружи и внутри. Вагана коньяк на такие цели расходывать было жалко, но какой же мужчина едет куда то без запасов, и тем более какой то диковинки. Пока Ваган грел чай и нарезал какие то остатки от быстро тающих домашних и моих и его запасов, я достал наш Киргизский бальзам и тоже налил по чуть чуть в чай. Вкус был удивительным, настоящий бальзам оценил и Ваган. Холод из нас постепенно выходил, растапливал и холод в душе Вагана. Как то вдруг, не связав это с предыдущей темой разговор, он сказал - Какой же дрянью я занимаюсь.
Я что то этого не понял, продолжение следовало уже не разбавленным бальзамом и откровением. Всю свою докторскую он нашел в этой маленькой книжке древнего года выпуска, а он сам и его шеф надеялись, что совершают научный переворот. А все уже известно и теперь придется и тему менять и направление работы и вообще - три года работы полетело насмарку. Еще немного бальзама и мне и ему помогло найти выход из этого тупика. Рассудили здраво - кто в союзе может читать по английски. Мало. Значит. Второе, не пойман не вор, значит, кто может доказать, что что то украдено, просто открыто второй раз и то, это только тот может задать вопрос, кто будет знать о том, что написана в какой то старой английской книжке. Так благодаря бальзаму был восстановлено чуть было не разрушившееся направление в армянской науке и Ваган снова обрел свое душевное равновесие.
18.
Покончив с бальзамом и тревогой о будущем диссертации Вагана, мирно устроились спать - было около двух часов ночи. В шесть подразумевался подьем, чтобы к восьми успеть на занятия. Судя по шуму, который пробивался сквазь неплотно закрывающуюся дверь нашей комнаты, активная жизнь не останавливалась ни на минуту, обитателям было абсолютно безразлично день это был или ночь.
Мы пока не включались в жизнь общежития - все требовало времени. Нам пока было интересно снаружи, а не внутри.
Утром, выполнив все ритуалы полуцивилизованного человека, пошли на лекции. Все лекции проходили в большом зале. Информационно они основывались на недавно напечатанном сборнике работ читавших эти лекции и кандидатов наук и кандидатов в эти кандидаты. Эти статьи я недавно основательно проштудировал. Нового для меня в этих лекциях не было. Вагана вообще психосоматика интересовала мало, он был невропатолог, мечтал когда то стать нейрохирургом, как и я когда то, но как он сказал, лапа оказалась не такой волосатой, чтобы получить эту профессию. Но и невропатология, то же была довольно престижной. Тем более он быстро окончил аспирантуру и защитил диссертацию и стал доцентом в таком же как и ленинградском - институте усовершенствования врачей, только в Ереване. То же неплохо. В принципе ларчик открывался довольно просто - мама у Вагана была академиком в Ереванской академии наук. Но не всем достается такое счастье - иметь в семье академика. Но на Вагане это как то особенно не отражалось. Институт усовершенствования врачей это не медицинский институт, куда блатных студентов протягивали на уровне Верховного Совета той же республики. Ваган особенно и не волновался за свое будущее - все было вроде уже предрешено. Хотя все могло менятся. Но тогда об этих изменениях никто и не предполагал. Все были настолько уверены в том, что ничего не может измениться и то, что намечено, то и будет исполнено, как пятилетка в три года. Если бы кто то даже предположил, что так жизнь может так кардинально измениться и меняться беспрерывно. На наших семинарских занятиях, которые были после лекций, только тянули время. Или скорее всего, это мне так казалось. Скучно было от того, что нового было мало. Курс был предназначен терапевтам, в головы которых надо было вогнать понятия неврозов и депрессий. Хотя понятием невроз пользовались давно, но это имело пренебрежительное значение - чуть ли не говорилось, пациент здоров, и лечить его по настоящему не имеет смысла, потому что обычным методам лечения не поддается, а поэтому у него невроз и место ему в психушке. На немногих психиатров на этом цикле смотрели остальные как на зачумленных, потому что на первом месте для них было, по мнению чистого терапевтического большинства,- им бы только обьявить сумашедшим и закрыть за решетку. Вот так столкнулся терапевтический и психиатрический подход. Конечно и та кафедра, которая недавно появилась на свет, кафедра психосоматических болезней, лавировала в тех же дебрях, что и все остальные, хотя свои блуждания выдавала за новую дорогу. Психосоматику рвали на части , но несмотря на трудности понимания это оказалось настолько мутной речушкой, и там можно было наловить много рыбки в виде кандидатских и докторских диссертаций. Что в принципе и делалось. С одной стороны это и правильно, кафедра должна открывать, что то новое и идти в своем направлении. Но то, что за это давались государством привилегии в виде доплаты к зарплате это было в корне неправильно. Эта практика развращала всех и делавших и раздающих это. Кто самый главный, тот кто стоит на страже и каждый сторожил свое и за плату или какой то обмен пропускал внутрь заманчивой территории.
На семинарских занятиях терапевтам доказывали, что депрессия может принимать маски многих терапевтических болезней. И что могут помочь в лечении препараты применяемые в психиатрии. Для наших терапевтов - бабушек и дедушек, которые составляли большинство курса это было святатотством. Они выражали такой бурный протест, чуть ли не до громких обвинении в нарушении линии партии. При чем тут партия было совершенно не понятно, для меня, - для остальных это само собой разумеящееся. Партия наш рулевой, куда порулит - туда и поедем. Ваган ненавидел партию больше, чем я. Вся поднаготная партийной науки ему была знакома больше, чем мне. Как и за что и членам в первую очередь, а не член еще должен дорасти и доказать, что он может стать им.
19.
День шел за днем. Складывались какие то привычки в большом и по существу чужом городе. Мы проходили почти весь центр города, нашли уютные и недорогие кафе, в которых каждый день могли выпить кофе или позволить себе , сьесть что то вкусное и почти по цене обычной столовой. Иногда брали бутылку настоящего грузинского вина и тоска по дому и какому то хоть маленькому комфорту проходила. Разговоры становились более откровенными, затрагивали все, запретных тем не было. Ваган рассказывал о своей нелегкой семейной жизни. Мне, почти мальчишке, еще не на что было жаловаться. Ваган разрывался между женой и другой девушкой. Но по его рассказам выходило, что и та и другая просто напросто эксплуатировали его, жена пользовалась им по праву жены, другая по праву любимой женщины, которая позволив ему когда то, посуществу этим шантажировала, угрожая раскрыть их связь и на его рабочем месте и в семье. Что же, тогда это было не очень то понятно, посоветовать ему было нечего. Да и что можно было посоветовать в его ситуации. Все и от всего отказаться , но за такое в то время мужчина расплачивался и карьерой и всем , что ему удавалось хоть как то заработать. Ваган тогда расказал короткий анегдот, может и не анекдот, - настоящий мужчина обеспечивает не только любимую женщину, но и свою семью. В последующем мне очень пригодились его рассказы. Они помогли избавляться от тех пиявок, которые все мечтали присосаться и обеспечить себе существование. Но иногда казалось потом, что кто то, в образе Вагана, стоял рядом и держал за карман, - а помнишь я тебе об этом уже рассказывал, но иногда , этот ангел в мужском обличье куда то отлучался. Прийдя позже, он помогал стряхивать пиявок, которые как заезжанную пластинку повторяли одну и ту же фразу - я же люблю... Судя по рассказам Вагана, он был очень мягким человеком и везде и всегда хотел компромиса, но выходило, что компромис был только с его стороны и за его счет. Остальные только говорили и вынуждали делать так как им того хотелось. В нем было мало от свободолюбивого горца , который всегда стоит на страже своей свободы и никому не позволит вить из себя веревки. Ваган даже и не искал какой то помощи, хотя он и понимал абсурднсть сиуации, в которой он находился. Сказать, что он любил, тоже довольно трудно, скорее терпел, чтобы ситуации разрешилась сама собой и желательно без большого скандала.
20.
В разговорах всегда так - сначала семья, женщины, потом работа. Что такое работа? Работа эта та же жизнь - жизнь вне дома, в определенном месте, где проводишь большую часть жизни. И то как там складываются дела, по существу зависит наше самочувствие, ощущение самоценности. Если тем более она подкрепляеся материально, встречаются , конечно, и те кто отдает свою жизнь за какой то интерес. В профессиональном плане у Вагана, на первый взгляд, было се благополучно, - доцент на кафедре, есть тема докторской диссертации. Но какой то червь все же подтачивал. Слово за словом вырисововылась та обстановка, которая была на кафедре. Он работал на кафедре неврологии и на этом же отделении базировалась кафедра нейрохирургии. Все, что происходило там становилось достоянием всех. Профессор кафедры спецализировался на заболеваниях головного мозга у детей.
Счастливы родители имеющие здоровых детей. Больной ребенок может разрушить жизнь, особенно, когда он неизлечимо болен, но болезнь на продолжительности его жизни не влияет. Ребенок полностью забирает все внимание родителей, ему нужен постоянный уход. В этом случае или ребенка отдают в интернаты для неполноценных детей и время от времени навещают его и родители постоянно мучаются угрызениями совести или оставляют их жить в семье и тогда жизнь всех превращается в ад. Обычно мужчины не выдерживают этого и бегут и как можно дальше. Мать редко бросает своего ребенка. Это и понятно, ребенок плоть от плоти матери - у мужчин никогда не будет того чувства к ребенку, что есть у матери. Но, что делать хоронить себя и от всего отказаться.
Профессор на кафедре проводил операции , они интересно назывались, по удалению дуромы. Это надо обьяснить. Окончание ома всегда означает опухоль, первая часть говорит сама за себя. После такой операции через небольшое время пациент, обычно оказывался в лучшем мире, и не мог причинить никому никаких неприятностей. Оставалась только память. Профессор брал по тем временам за такую операцию, с заранее оговоренным результатом, очень большие деньги. Как и во всех национальных республиках близкородственных браков было много и соответственно количество слабоумных детей было тоже много. В Библии написана одна из заповедей довольно интересно - не пожелай жены БЛИЖНЕГО своего. Чтобы не дай бог не произошло кровосмешания. О жене ДАЛЬНЕГО ничего не сказано. К профессору стояла очередь на такую операцию.
Мы тогда с Ваганом никак не могли прийти к одному мнению. Как назвать этого профессора - убийцей или освободителем. И кто играл большую роль он или родители, которые платили за свою свободу и вроде прилагали все силы для здоровья неполучившегося чада. Наверное, никто не сможет дать правильный ответ и обвинить кого то . Да, убийца, в белом халате. Я как то гораздо позже бывал в интернате для таких детей. То что там было не подается никакому описанию. Скажу только, что около месяца или больше меня преследавали увиденные картины. Ночью снились сны с той же тематикой. Я после этого посещения вспоминал Вагана и операцию по удалению дуромы.
Для Вагана это ситуация была тяжелой психической нагрузкой. Как тогда, так и сейчас я тоже не могу однозначно решить для себя эту ситуаци. Хотя я работал и продолжаю работать с носителями этого заболевания и другими, которые делают очень проблематичным нахождение их и в семье и в обществе. Но, что делать , раньше носители порочных генов не выживали из за того, что не могли ни прокормить себя ни своего потомства, да и о каком потомстве говорить, не доживали до того возраста, когда можно было иметь детей. Конечно же, помощь и благодеяние стоят во главе социальных программ. Общество равных возможностей, но все это обращается против самого же общества, против незащищенных. Маньяки порождают маньяков, безумные безумных. Не выходит из головы один пример, может , кто то скажет он не типичный - одна любящая по началу друг друга пара произвела на свет двенадцать детей. После первых детей выяснилось, что у женщины шизофрения в тяжолой форме, у мужа алкоголизм. Их этого количества трое кончили жизнь самоубийством, двое из них психически полноценны, никто не мог окончить десяти классов, хорошо, что какое то осложнение при родах не дало рожать ей дальше. За то выполнили наказ - плодитесь и размножайтесь. Послушными были.
21.
Не знаю, что с ними произошло, но после тяжелых семейно производственных разговоров жизнь в командировке показалась удивительно прекрасной и беззаботной. Произошел какой то перелом в душе. Как будто какой то дьяволенок пробрался в нашу мирную компанию и начал творить безобразия. Или нет, все таки это был ангел спаситель, который насмотревшись на наши хождения-блуждания по историческим достопримечательностям, сказал - Да кончай, мужики, жизнь прекрасна. А вы тут ищите погибшие души , пожалейте сами себя и будет ли у вас когда нибудь еще такое время как сейчас. А он был прав, такое время было только в командировках, и то не во всех, где встретишь все в одном месте - умного собеседника, прекрасный город и множество возможностей мимо которых проходили , даже и не замечая. Началась вторая половина нашего пребывания в Ленинграде. Пообвыклись, осмотрелись, узнали что хотели о зданиях, о произведениях искусства. Но в стороне остались люди, жители население. Те кто настолько свыкся с городом, что и не замечал его. Но всему свое время. И это время подступило так, и прижало к стене, что и не стало его вообще.
Случайно, проходя по громадному холлу нашего общежития, я встретил свою сокурстницу, она училась в параллельной группе. То ли я сильно изменился, то ли у нее не было времени на оглядывание по сторонам, но мне пришлось дважды окликнуть ее, чтобы она обратила не меня внимание. В институте у нас не было какой то дружбы. Ну однокурстница, ну сидела рядом на лекциях в первых рядах - была показательной отличницей, - пробралась в партию, на первых же курсах, потом - в депутаты от института в городской совет. Вроде была как все, но гляди-ка вырвалась. Понять сие было тяжело и не нашего ума дело, кому надо было все понимал - мама у нее была приближенной к ЦК и решила и дочку протянуть по своему пути. Но не сложилось. Партию, запретив, распустили, и пришлось ей, как и всм трудиться потом в медицине. Но партия в лице мамы сделала ей целевую ординатуру и аспирантуру - это так, что автоматом получала кандитатскую, надо было только попасть в эту цель.
Встретились. Узнали друг друга. Как, да почему, да откуда. Я так. а я так. Встречая в других городах соотечественников, и сокурстников и сокурстниц становишься, как будто ближе и роднее. Спадают какие то оковы. Ну свои же, столько были рядом и вместе. Начали делиться информацией, где кто, что чем занимается, кем работает. Но многого в холле и не раскажешь, условились вечером, через день, встретиться в холле.
22.
Все в мире так быстро меняется, нет ничего стабильного, нет стабильного будущего, нет и стабильного настоящего. И это привносит большую тревогу в существование, тревогу нестабильности. Но надо так настраиваться и так выстраивать свое поведение, чтобы было меньше этой тревоги. Опять большое но... От слишком большого количества людей зависят наши планы. От тех кто никогда не видел нас, или даже и мы не имеем понятия о их существовании. Жизнь одного человека - личности , очень нестабильна, жизнь может существовать только в массе, и чем больше какой то нестабильности тем больше рожают детей и наоборот, чем больше стабильности, тем меньше детей. Закон сохранения равновесия жизни. Трагично ощущать свое одиночество. Постоянно тянет сбиться в большую кучу и тем защититься. Поиск идентичности - похожести. Но похожести в мире мало и из всех торчат иголки индивидуальности, и чем больше сбиваются в кучу индивидуалы с другими индивидуалами, тем больше боли они причиняют себе острыми гранями индивидуальности. Индивидуальность должна иметь вокруг себя определенную зону и вокруг надо вывешивать охранные красные флажки, для уменьшения ущерба природе.
В каждом возрасте складывается своя философия и мировоззрение одного возраста, не должно становиться мировоззрением другого. Как говориться всему свое время, - разновременность и это смещение оценочных шкал в разных возрастах. И наверное, чтобы, что то понять ошибки должны совершаться в этом своем возрасте. В нем они будет оцениваться как победы и достижение, может быть только гораздо позже они будут оцениваться как ошибки. - Поиск идентичности, - для уменьшения страха перед, чем то быть в куче, в массе, в единстве, можно назвать по разному. Но каждый должен выбирать сам - быть или в массе или отдельно, и что такое это масса, зависит от большого количества факторов.
Страх перед будущим - он есть у всех. Каждый сам борется со своими страхами различными способами, но объективно те факты перед которыми наступают страхи все равно придут. Со страхом или без них. Всю жизнь жить со страхом в ожидании чего то - приводит к желанию исполнения того, чего боишься. Посознательное желание порождает наказание в виде страха. Не будет желания - не будет наказания. Страх одна из форм отрицания чего то и закрытие для себя понимания того, по существу, что отрицаешь. Понять , простить и отпустить. Три тяжелые вещи. И кажется это не три отдельных процесса - это единый процесс какой то стабильности в жизни. я имею в виду психической стабильности. На всех трех этапах множество работы с собой, в себе, во взаимоотношении с миром. И это не отгороженность от мира. Это вот - отпустить - окружение воспринимает как отгороженность. Мало кто переборет в себе раба и ребенка. Что то подумалось, - раб и про маленьких детей раньше говорили рабенок (ребенок), один корень. Интересно, что значит изжить в себе раба. Значит отказаться от детских форм поведения.
23.
Я поделился с Ваганом о предстоящей встрече. Он своих земляков не нашел и как я понял не проявлял особого интереса и к моей встрече. Ваган сильно заскучал. Но я тогда и не придал значения его маленькому снижению настроения. На следующий день решили сходить в кино на какую то комедию. Про комедию я ничего не помню - ни чья она была , ни о чем. Кинитеатры в Ленинграде - особая тема. С Ваганом мы посетили не один . Были и в супер модерновых, с несколькими кинозалами и большим этажом под кинозалами, где было настолько хорошо и уютно, что и не хотелось идти смотреть какую нибудь картину. На один из таких кинотеатров мы напоролись случайно и потом его подвал, то есть кафе под кинозалами привлекал нас как магнитом. Это надо себе представить - кафе величиной с футбольное поле. Столики, отдельные отгороженные кабинки, ну не вполне отгороженные, а так, что составляли как бы целое с остальным залом, но при этом можно было оставаться в тени и не показываться на обозрение другим таким же любителям посидеть в кафе, когда идет какой то фильм. Мы были не одиноки. Оказывается тот островок , который мы нашли был не только нашим. Другие то же покупали билеты в кинотеатр, только лишь чтобы попасть в это подземное чудо. Билеты в кинотеатр были совершенно копеечными. Особенно на дневные сеансы. Дневными считались все, что шли до восьми часов вечера. Со стен в темноте проступали картины с теми сюжетоми, что не возможно сказать с какими, они были едины со всем пространством. Будили вдохновение. И думаю, что в этих подвалах родился не один замысел. Не только какого то открытия или большой любви или большого предательства. В эти подвалы тянула какая то тайна и держала , и не позволяла выйти. Одним из плохих качеств этого подвала было то, что с окончанием сеанса надо было выходить - купить билет можно было только в кассе, но никак не в буфете таинственного места. Выйдя на божий свет, чары развеивались и с недоумением смотрели друг на друга. Что мы там нашли, чтобы просидеть весь сеанс за чашкой кофе и находясь в состоянии близком к заговорщескому. Плохое слово. Но другого найти не смог.
Были и в других кинотеатрах. Маленькие, двухьярусные, с выходом во двор дома , по черной лестнице. В них тоже было какое волшебство прошлого. В таких кинотеатрах надо было бы показывать немое кино, с тапером, который играл бы на расстроенном инструменте. Особенно вспоминается Марецкая, которая курит, скворчащую сигарету, и запивает ее каким то спиритуозным напитком, напоминающим коньяк, в перчатках, с отрезанными пальцами. Это была какая то особая атмосфера, атмосфера прошлого, проникшего в настоящее.
23.
Такие ретро кинотеатры встречались только на Невском проспекте. Снаружи и понять не возможно, что это синема. Обычно это слово стояло на афише, сохранившейся вероятно с момента открытия заведения. Маленький вход и маленькая касса к которой стояли жаждущие приобщиться к культуре или просто окунуться в другую жизнь.
Ленинград, как и все города России собирался о всей территории. Когда он был столицей, то жить там было почетно, хотя и очень не просто. После того, как столицей назначили Москву, жить в этом городе стало совсем не просто. Конкуренцию со столицей выдержит не каждый город. Основное люди. Столица всегда дает больше возможностей и она притягивает к себе все и хорошее и плохое. И остается свободное пространство, которое заполняется теми, для которых этот город гораздо привлекательнее, чем своя глубинка.
Основными посетителями кинотеатров и музеев были приезжие. Или набранные в окраинах по ограниченной разнарядке,- лимитчиками. Это были молодые люди, которых привязывали к рабочим местам, так называемой пропиской. И то, прописка была , как короткая веревка, на которую привязывали раба. Не захочет работать в невыносимых для полноценного горожанина - поедет в свою деревню. Через пять или семь лет давалась полноценная прописка, с правом менять место работы. Но через это время , попривыкнув, оставались работать на этом предприятии или находили более легкие и больше оплачивымые рабочие места. Отношение настоящих потомственных горожан к приезжим было пренебрежительным. Может и было за что. Приехав в город было трудно так сразу расстаться с прежними привычками.
Одной из таких привычек, которые мне больше всего не нравилось, это лузгать семечки во время киносеанса и громко обсуждать, то что идет на экране и по нескольку дней не мыться, заменяя мыло дешевым одеколоном. Попадая в такое соседство, старались любыми путями поменять места или вообще выйти из маленького, непроветриваемого помещения. Как то встав в очередь, заметил что то новое. Ваган, вместо того, чтобы как обычно соблюдать расстояние от таких девушек, допустил сближение и одна из таких уже висит на его спине, а он замер сохраняет эту позу, - маленький, согнувшийся, подставив свою спину под мощные женские груди. Жаль не было фотоаппарата. Это был бы самым комичным снимком и над ним можно было бы хохотать в минуты грусти. Кое как освободив его из под груза и растормошив, спрашивать о чем то было бесполезно. Он, что то нечленораздельно говорил на русском, временами переходя на армянский, глаза были в тумане. Тогда, я вытащил его на улицу - на воздух и начал его приводить в сознание. Когда он окончательно отошел, начал говорить о том, огромном чувстве, что внезапно охватило его и он почувствовал неземное притяжение к этой женщине. Я его спросил, - а он рассмотрел хоть ее? Но ответа я не дождался. Глаза Вагана подернулись влажной пленкой, из за чего он вынужден был снять свои очки и долго их тер, и очки, и глаза. Без очков и в таком состоянии он походил на маленького мальчика, которого мама застала в тот момент, когда он без спроса уже поедал последнюю шоколадную конфету, ему же и предназначавшуюся на день рождение.
24.
В кинотеатр в этот вечер мы не попали, походили по Невскому, и так, не особенно утомившись, дошли до нашего общежития. Прогулка у нас заняла не более часа. Сравнили с временем, которое затрачивали на метро, оказалось , что только на пол часа больше. За то побыли в потоке, в большой людской реке, которая шла по обе стороны проспекта.
Ваган попав в нашу комнату, не долго думая, забрался в постель и читал какую то книжку. Это были стихи на армянском. У каждого свои способы снятия стресса. Армянского я не знал и читать вслух не получилось бы, чтобы проникнуться красотами его родины. У меня еще была на этот день запланирована встреча с однокурстницей. Это было лучше, чем чтение стихов и выслушивание заунывных песен Леонтьева, которые беспрерывно гонял Ваган на моем диктофоне. Была еще и Дайана Росс, но он предпочитал Леонтьева, даже тогда, когда купили другие кассеты. С тех пор у меня стойкая аллергия особого свойства.
Причесался , помылся, побрился и приготовился выйти из нашей комнаты. Ваган прошипел вслед - Кто на ночь бреется, тот на что нибудь надеется. Ответить я уже не успел, а разворачиваться и входить во второй раз...Тем более он был в чем то и прав.
25.
Отдаленность сближает. Отдаленность расстояний, отдаленность мнений. Как противиться тому, что тянет противоположное. Хороших девочек в школе тянет к плохим мальчикам. Красавиц и дам хорошего поведения тянет к тем мужчинам, на которых написано крупным шрифтом, что они из себя представляют. А обеспеченных и стабильных мужчин к девушкам легкого поведения. Мудрецов к сельским простушкам. Графов к дворовым девушкам, графинь к конюхам. Что сказать - природа, но кроме природы и противоположностей играет роль и то, что эти полюсы как бы дополняют друг друга, что нет у одного полюса, то есть у другого. Мир стремиться к полноте и целостности. Не важно, что это только иллюзия. Масло никогда не смешается с водой. Камень не раствориться в воздухе. Чтобы обьединились разные состояния нужны специфические условия, и они могут наступить только тогда, когда противоположности теряют свои свойства и начнут образовывать какое то новое, еще не бывшее в их структуре состояние - в нем они утрачивают свои первоначальные состояния, и ни одно уже не сможет остаться самим собой. Оно станет собой, только полностью отвергнув из себя противоположный элемент. И опять все становиться на свои места, проигрывает только более слабый, и не важно на какой ступени социальной лестницы он находился. Диалектика - борьба и единство противоположностей.
26.
Встреча должна была состояться в холле. Этим словом называлось пространство на пересечении трех или двух бесконечных корридоров, в которых располагались или спальные комнаты для курсантов или технические помещения. Соответственно во вторых были меньше движения народа и всяких отвлекающих факторов. С географией общежития она была знакома лучше, чем я. Обменявшись несколькими приветственными фразами, она потянула меня на другой этаж и мы оказались в полутемном перекрестке, в котором разбитый диван, стыдливо отвернулся от глаз проходящих. На встречу я одел свой спортивный костюм, спортом я конечно в нем не занимался, но он был очень удобным и по тому времени достаточно элегантным - темно синий с белыми вставками, одной его отрицательной чертой было то, что он был нейлоновый и чуть слышно шуршал при любом движении. Она была одета тоже по домашнему - в довольно широком халате, рассеянно застегнутом только на несколько пуговичек и то только где то в центральной части халатика. На ногах у нее были перливающиеся всеми цветами радуги колготки. Расстояние между нами как то сокращалось по не зависящим от нас причинам.
В институте это была довольно строгая девушка, ее никогда не возможно было заметить с кем то , праздно проводящей время. Она всегда была серьезной и всегда комсоргом курса. Из за своей бунтарской натуры я все делал противоположное тому, что готовилось комсомолом и никогда не играл в комсомольские игры. Меня устраивала моя должность старосты группы, хотя я и старался скинуть с себя этот почетный груз. Из за какой то детской, по всей видимости, конкуренции в учебе она тоже меня принимала в штыки. Все экзамены, которые разрешали сдавать без подготовки, мы сдавали с другими группами, которые экзаменовались в этот день. Бывало, что за день сдавали по три экзамена, чтобы потом время предназначенное для их сдачи приплюсовывать к каникулам. Простое было время.
Скоро руки оказались в руках и как это бывает ее неосторожные движения и пуговички перстали служить. . Целовались долго, было ощущение, что она не целовалась с момента отъезда с родины. Хождение по корридору заставляло соблюдать осторожность и до конца не терять голову. Ее и мое желание, казалось, обьеденилось в одно и она, схватив меня за руку, потащила вверх по лестнице до самой крыши. Там оказалась небольшая площадка. Она была на голову ниже меня и встала на ступеньку выше меня. Все, казалось, было доступно, мои руки скользили по ее телу и колготкам - она не испытывала не малейшего неудобства, иногда покусывая себе сама губы, но когда моя рука чуть оттянула резиночку ее колготок, ее руки уперлись мне в грудь и чуть сузив зрачки, безразлично прошептала - Я своей нации не изменяю.
Все чувства и гормоны, которые были в крови мгновенно нейтрализовались и мы стали снова просто друзьями с разной национальной принадлежностью. Я проводил ее до ее комнаты и мышью проскочил в свою клетку. Ваган продолжал в темноте слушать Леонтьева.
27.
Ну да, после такого заснешь. Ваган ворочался, я тоже не находил себе места. Да, да , да не хорошо. Знаю, не хорошо было женатому мужчине, что то добиваться от незамужней однокурстницы, нехорошо было вообще замышлять подобное. И не чего было на ночь бриться. Не хорошо было оттягивать Вагана от его чувства. Ну подумаешь полечился б он позже, ничего страшного. Все не хорошо. Лежал и чувствовал себя как будто искупавшемся в луже с грязью. И тут еще Леонтьев ноет и без него тошно на душе. И чем же не угодила ей другая нация. Или из другого теста замешан. Или не потомок Манаса. Ну да ладно. У каждого есть свое самосознание и ударить по больному в самый неподходящий момент - тоже вид спорта.
Так, ворочаясь, от всяческих дум и не уснув, говорю, - Ваган, у тебя, что нибудь осталось?
Он отвечает. - Ну, наконец. А то думал и утро не наступит.
Он достал свои остатки волшебного напитка. И даже не одеваясь налил по немножку в стаканы. Глоток, хотя и хорошего коньяка, в такой ситуации ничего не решал. Глоток за глотком и без закуски, и на голодный желудок. Потянуло на откровенность. На лирическую откровенность. Ваган пытался перевести мне стихи, которые он читал и должны были примирить его с тем, что он маленький и одинокий в таком большом городе и нет той, которая бы своими большими глазами прочитала бы его любовь и откликнулась бы на нее. Или что то в этом духе. Я никогда не питал почтения к стихам и никогда не пытался их складывать, и запоминаю их довольно таки плохо. Ритм и звучание даются не всем. И понять их дано не каждому.
28.
Каждый живет так, как ему хочется, и если он живет так, значит это удовлетворяет какую то его потребность. И не обязательно эти потребности материальные. Потребностей множество и в уважении и самоуважении. Наверно, потребность в самоуважении и самореализации, или попытки самореализации и самоуважения наиболее главные в жизни каждого разумного и неразумного человека тоже. Кто поймет это, что другому надо давать то, что поддерживает его мнение о себе как об исключительном, тот по существу начинает править этим человеком, это как наркотик, которого постоянно не хватает. А поймать на него тоже не составляет большого труда. Как только у человека есть какое то ощущение недостаточности или стремление к этому самоуважению, тут то он и в ловушке. Как два алкоголика, лежащие в грязи спрашивают друг у друга, - Ты меня уважаешь? Этим все уже сказано. Нужно уважение. И по существу жизнь является заложницей этого чувства - уважения. Как только человек перестал себя уважать, он или лишает себя жизни - разными способами, быстрым - самоубийство или медленным - наркотики, алкоголь, жратва. И на этом пути много помощников, которые могут помочь получить это самоуважение, - самое простое, ты уже уважаем из-за того, что ты принадлежишь к какой то этнической группе, она древняя и соответственно умная, ловушка захлопнулась. Во главе стоят лидеры, которые не получили того уважения и еще больше самоуважения, и они уважением других хотят поднять уровень своего самоуважения. И с уже обретенной высоты править. Учить, выбирать путь, становиться отцом нации и ее учителем. А кто не захочет слушаться тех заставят другие, кому тоже нужна власть. И в конце то концов - есть человек, есть проблема. Нет человека и нет проблемы. Долгие лагеря без права переписки, что и означет - нет.
29
Вот так сидят одинокие интеллектуалы и пьют дорогой коньяк. И что спрашивется не хватает, и сами понять не могут. Стало светать. С этим ранним светом проникало смутное сомнение, в том что осмотр каменных достопримечательностей важнее всего на свете. Надо было, что то менять в наших первоначальных, казавшихся, такими правильными , установках.А как поменяешь, сложилась какая то иннерция потребления города. Нам казалось, что мы его, на самом деле это он готовил нам ловушки, чтобы оставить наши души в нем.
30.
Утро , как не странно выдалось светлым, солнечным и радостным. Или волшебный напиток сделал свое дело и перевернул все или просто наступала весна. Это было первое апреля. До окончания курсов оставался ровно один месяц. В этот день решили на занятия не идти,а отоспаться и устроить себе помывку. Так и сделали. Отоспались , отмылись в душевой общежития, благо не было очередей и , вылив на себя по большому количеству воды, почувствовали себя гораздо лучше, чем это было вчера. Теперь оставалась посетить какую нибудь церковь и, постояв под распятым ликом, осознать, что нам все таки, лучше, чем ему. У нас есть еще время что то изменить.
Идти далеко не прешлось. На противоположном берегу Невы, стоял большой монастырь - Александро-Невская Лавра. Рысью перебежав по нашему мосту, и почти не замерзнув подошли к входу. Но проникнуть в нее оказалось не таким уж простым делом, главные ворота оказались на запоре. Но жизнь за воротами какая то велась. Слышны были приглушенный перезвоны колоколов, строительный шум. Иногда и детские визги. Если есть там дети, значит можно было и обойтись без главного входа. Так и оказалось. Отойдя на пятьдесят метров от главных ворот, через пролом в стене шла обыкновенная дорога. Которую прокладывают себе строители. Она по прямой соединяла дорогу, которая шла вокруг монастыря с каким то обьектом внутри его. Ну. что ж, мы не привередливые, правда пришлось при этом быстро отпрыгнуть с дороги, потому, что на нас мчался большой самосвал, везший внутрь песок, и тот высыпаясь из щелей в бортах машины, разносился далеко по обе стороны от дороги. Пройдя внутрь увидели, что все открыто, но самое удивительное, что нигде никого не было. Стояли открыты все помещения, - церкви, усыпальницы, крестильня, ну а кладбище никто и не закрывал, - лавра казалась нам большим кладбищем, потому, что везде были могилки - кресты и памятники. Решили просто - нас не замечают это минус, но и не гонят. Это плюс.
31.
Иногда показывались какие то фигурки в черном одеянии, не возможно было различить на таком расстоянии это мужчины или женщины, которые быстро появлялись из одной двери и быстро исчезали в другой. Если бы это была бы ночь, то их вполне можно было бы принять за духов, бродящих по кладбищу. Ваган решел методично обходить одно здание за другим, начали с самого большого. Это была главная церковь. Зашли внутрь. Все темно. Только горят несколько лампадок перед темными иконами. Ваган быстро разобрался кто есть кто, и, по его примеру, я устроился на коленях перед одной из икон. Ваган на армянском тихо проговаривал молитвы, я же не зная даже как крестить себя с права на лево или слева на право. Вынужден был повторять и повторять только ту молитву, которую знал - Отче наш. Стояли на коленях до тех пор пока холод полностью не сковал ноги. Мне было неудобно вставать первому . Но Ваган уже долго вытирал пальцем нос, то ли от нахлынувшей на него благодати. То ли от начинавшегося насморка. Я тоже шмыгал. Просветленные и с мокрыми носами мы вышли из церкви.
32.
Рядом стояла усыпальница, что это такое я до этого не знал. Войдя внутрь увидели, что же это такое. Усыпальница большой склеп и в этом склепе проводятся богослужения во здравие и за упокой. Вот где была настоящая история, посредине стоял большой саркофаг самого Александра Невского. Тогда это подействовала на меня как большой шок. Вот он. Вот его кости, того, кто на Чудском озере сотворил чудо и отогнал псов рыцарей с моей тогда горячо любимой Родины. Хотелось так же как и несколько минут назад кинуться на колени и уткнуться лбом в какой нибудь угол каменного гроба. Но Ваган прошел равнодушно мимо. И холодно было . Надо было двигаться , чтобы не примерзнуть. Усыпальница была довольно большой, на белом мраморном полу были вделаны черные прямоугольники, с обозначением могил тех, кто там похоронен, это были цари, князья, - из тех кого я тогда знал были Суворов и Кутузов. От хождения по могилам великих полководцев большого удовольствия не получаешь, и мысли закрадывались черненькие - не похоронят нас сдесь при всем нашем желании. Не будет никогда дано. Но вслух этого ни я не Ваган ничего не произнесли, хотя о том, что мысли одинаковы были я в этом и не сомневаюсь.
33.
Рядом с усыпальницей было еще одно кладбище. Памятники стояли прижавшись друг к другу и прочитанные имена, вызвали почтение. Менделеев, Глинка. Писатели, ученые и композиторы, все сосредоточились на пятачке и не им позволили занять большую площадь, наверно, это был участок для интеллектуальной элиты. Чуть дальше и вообще по всей площади были маленькие крестики с темными чугунными дощечками, кого только там не было. И директора разных учебных заведений и стацкие советники и купцы. Все хотели стать ближе к богу, похоронив себя в святом месте. Что удивило больше всего, то это могилы, на которых даты смерти были 33, 35 , 37 и дальше. До послевоенных не добрались. Особенно поразила могила начальника строительства ленинградского метрополитена. Она была вся из мрамора, и была и по размеру и по композиции похожа на станцию метро. Чуть дальше председатель ВЧК. С большой звездой на памятнике и маленьким крестом под именем. Были там и наркомы и политруки и Герои Советского Союза. Не похоже было, что для коммунистов делали отдельное захоронение. Скорее всего расчищали площадь и ставили на освободившееся от крестов место. Им тоже хотелось быть ближе к богу, или этим надеялись замалить грехи. Или что? Голова от этого всего шла кругом. От такой двуличности и такого откровенного вранья, даже после их смерти , становилось не по себе.
34.
Ну, что же с нами происходило, куда ни кинь - везде клин. Хотели просветлиться, а опять попали в какую то неразбериху. Тут без пол литра было не разобраться. Однако, события решили не форсировать. Просто так напиваться больше желания не было. И не повод это для экзенстециальной депрессии, кто не понял обьясню - снижение настроения из-за разочарования в жизни, в ее идеалах и имевшихся целях. А цель у нас была. Надо было согреться и согреться душой. А где было это сделать мы уже знали. Пришлось покататься на метро, но понравившееся нам кафе, казалось, ждало нас. Вагану это кафе уж очень сильно напоминало, что то от родины. Я думаю, что это было действительно так.
Один мой знакомый психолог говорил, что ностальгия бывает только пищевая. Лиши человека привычной ему пищи, привычных вкусовых раздражителей и вот она ностальгия, тянет на родину, поесть чего нибудь того, к чему привык с самого детства. И пусть и кухня будет самая изысканная, и много всего - ничего не вернет вкуса Родины.
В кафе подавали в стеклянных кувшинах грузинские вина, были поджаренные цыплята и шашлык. Сначала мы скромно сьели по пол порции цыплят и выпили один литровый кувшин вина. Прошло первое напряжение, появилась какая то раскованность, или подействовали молитвы в церкви, или это было что то другое. Но стало легче. После того, как первый голод был утолен стали посматривать по сторонам. Начали медленно заполнятся сначала столики стоящие возде стены, потом и центральные. Публика была сама разная, но большого разброса представителей разных классов не было, все были одного класса и цвета - серого. Серый цвет приобладал и в одежде и в цвете кожи. Ваган был смуглым брюнетем, с курчавыми волосами и большим носом, на котором с трудом держались очки с быльшими диоптриями. Но на такое соседство тогда никто и не обращал внимание, тогда еще не был изобретен нациский термин - лицо какой то национальности. По мне тогда тоже сильно было не понять национальность - русый, с зелеными глазами и тоже с носом, немного больше средней величины. Цыпленок только раззадорил аппетит и усилил жажду. Не воды, конечно. Но решили уже не жалеть себя и заказали по две порции настоящего шашлыка из баранины и по графину грузинского вина - каждому. Ностальгия пропала напрочь. Глаза загорелись огнем жизни, и как два горных орла, с большими носами, стали высматривать добычу. Увы, увы, увы. Добычи не было. Сидели мужики и обсуждали, кто что. Но темы для разговоров были одними и теми же - работа, перестройка, вольные речи, осуждающие Романова, побившего сервизы царей, на свадьбе своей дочери в Смольном. Гуляли же люди, и ничего. Были партийными князьями со своей свитой и гуляли с таким размахом, что и настоящие князья бы позавидовали. А мы, какие то нацмены, сидели и наслаждались прелестями только недавно разрешенных кооперативных кафе и поглощали вина и мясо с тех же окраин.
35
Насытившись и расслабив свои напряженные нервы , в кафе задумались, - почему же возникла эта неудовлетворенность, в чем ее корни. Но тогда, решить эту загадку было все таки сложно. Да и не связаны мы были с какой то общественной деятельностью, чтобы глубоко вникать в происходящее в обществе. А зря. Можно было и пораскинуть мозгами. Было в обществе разлито общее недовольство и хочешь не хочешь мы соприкасались с этим обществом. Причин для недовольства больших и не было. Самой большой причиной этого бывает сравнение. Жил человек - и все было хорошо, стал себя с кем то сравнивать ему становится плохо. И небо у них голубее и море глубже. Да мало ли что можно сравнивать. Вообще то, сравнение самое плохое людское качество. Не судите, - это мы слышали, а вот по мере вашей и вам отмеряно будет - это уже было что то новое. Но кто тогда бы сказал об этом. Наоборот, все сравнивали - экономисты с тринадцатым годом, город и деревню. Социализм и капитализм, в общем их и нас. Не важно кто они и не важно кто мы. Мы , что и говорить, выходили хуже. И все то у нас не так и руки у нас не с того места , да что и говорить. Вывод был один, они лучше,чем мы и нам надо становиться ими. Кто то очень умело играл на этой струне человеческой слабости, на сравнении.
36-
С того момента произошло изменение нашего отношения к нашей действительности. Была нарушена уговоренность данная друг другу с самого начала. Всякие зароки всегда имеют свойство быть нарушенными. Это, как большая провокация против самого себя.
Вечером, после дня поворота, освободились от заклятия который наложили сами на себя. Каменный город мы узнали, я наверно и сейчас , назову любое место и выйду пешком из любой подворотни в этом городе.
На следующий день после нашей отлучки с учебы произошло вот что. Закончилась теория. Началась практика и к нам добавили тех, кто хотел бы прослушать те же лекции, что слушали и мы. Это были и студенты и ординаторы и прочий люд, находящийся на кафедрах и создающий видимость учебного процесса.
После короткой ночи спать хотелось неимоверно. На лекции , чтобы не так заметно было, что клюем носами, сели не вместе с Ваганом, как обычно делали, а по отдельности. Кроме нас вроде не спал никто, или не заметили, не до этого было. К своему стыду, во время учебы я никогда не спал на лекциях, во все старался вникнуть и записать все откровения, которые давал лектор. Позже приходилось тоже самое переписывать из того же учебника - конспект из той же книги, которую перечитывал лектор. Тогда большинство студентов , особенно расположившись подальше от лекторского стола занималась, чем угодно или мирно спали. Ну представьте, что вам бы читали лекцию по таблице умножения. А потом бы пришлось еще ее и конспектировать. Так и нам приходилось, слушать лекции и потом и конспектировать анатомию, гистологию и диамат. Уж ничего нового там было не придумать. Смысл только в зубрежке.
Спать на лекции целое искусство и не владея его азами не стоит и пробовать - засыпешься и опозоришься.
Я у сожалению этим искусством не владел, Ваган похоже тоже. Нас было сразу видно, а Вагана еще и слышно. Хорошо, что я пересел к нему и всякий раз когда он порывался храпеть , я толкол его в бок. Слабые тычки действовали мало, на сильные реагировали соседи. За два часа такой борьбы я был совершенно измотан, за то Ваган, проспавшись, был как огурчик. После лекции нас рассортировали по группам и повели по отделениям. Ваган попал в неврологическую группу, я в общего профиля, к терапевтам. Как не странно, на нашем курсе было очень мало психиатров. Был только я и еще одна девушка из Новосибирска. Да и то после черепно-мозговой травмы она больше не захотела работать и решила переквалифицироваться в психосоматики, уйти в терапию, как она сама говорила. Надоело ей ломать голову и напрасно переживать.
Нашу группу повели в лабораторию, где тестировались реакции на свет, цвет , звук, ритм и все прочее. Чтобы как то провести время, заставляли кого нибудь играть роль больного и проводили на нем эти тесты. Наши терапевты предпенсионного возраста рисковать не хотели, и тесты приходилось выполнять молодым, то есть мне одному. Тесты были, конечно же, примитивными, тогда не было и какой то техники помогающей обработать все собираемые данные, да и сами эксперименты напоминали игры детей младшего дошкольного возраста. Но и на них умудрялись делать диссертации - все зависело от того, как их подать.Преподавала нам очень молоденькая и очень шустренькая младше научная сотрудница. Видно было что дела у нее шли хорошо, и должностью она своей довольна. В скором времени она должна стать кандидатом медицинских наук. О чем она неоднократно повторилась. Ну с тестами прошло все быстро, я был не болен, инструкции еще тогда усваивал хорошо и быстро, молодой был. Второй частью занятий было то, что надо было познакомиться с пациентом и назначить лечение исходя из концепции кафедры.
Ну это для меня трудностей не составило, хотя и поставил в неудобное положение эту сотрудницу кафедры психосоматики, сам того и не ожидая.
37
В каждую группу попало по двадцать человек, и задание знакомства с пациентом было для всех. Большинство снова не захотело утруждать себя какими то обследованиями, опять пришлось отправиться мне. Первоначальный диагноз у молодой девушки был какой то невроз с психосоматическими проявлениями, это я вычитал в истории болезни, которую взял у дежурных сестер. Диагноз диагнозом, а смотреть пациентку надо. Пошел к ней в палату, познакомился, стал выяснять все по схеме обследования принятой в психиатрии. Через довольно непродолжительное время. не знаю почему, то ли сумел завоевать доверие, то ли еще что повлияло, но началась выявляться довольно тяжелая психиатрическая симптоматика и довольно таки запущенная. Все от чего ее лечили не шло ни в какое сравнение, по тяжести с тем от чего бы ее на самом деле надо было лечить. Пришел, говорю, что у нее такой и такой диагноз и ее надо переводить в другую клинику специализирующуюся на данном типе заболеваний. Реакция была интересная - этого не может быть, потому что этого нет. Но я то был уверен в том, что это было. Попросил в помощь еще психиатра. Это оказалась та девушка, которая решила бросить психиатрию и переквалифицироваться в терапевты. Все были настроены против, - вот опять одна паршивая овца и приходиться копаться в психиатрии, ну мы же знаем, что вы - психиатры прилепете свой диагноз даже здоровому. Как не удивительно, бывшая психиатриня меня тоже нисколько не поддерживала. В таком настроении - все отрицать - она пошла со мной в палату. Когда мы зашли, то собрать по второму разу диагноз большого труда не составило. Есть в психиатрии такой термин - открыться - его используют тогда, когда пациент долго держит в себе свои переживания и не делиться ими ни с кем из-за страха быть отверженным или получить клеймом психиатрический диагноз. Когда он переступит внутри себя эту черту и поделится своими переживаниями, тогда он ждет помощи и даже активно ищет ее уже ничего и не скрывая. Так и с той пациенткой - теперь она могла рассказать свои переживания любому человеку в белом халате. И не только то что говорила в первый раз, а гораздо больше. И это все она вылила на голову несчастной Ольги. Да, эту девушку психиатра звали Ольга. Переживания пациентки в рамки болезни укладывались прямо по классической схеме. И даже больше, с присутствием компонента активного сексуального бреда воздействия. Для нашей Ольги этого была больше, чем сверх достаточно. Буквально выбежав из палаты, она ворвалась в группу и прямо с порога громко заявляет - да она же сумашедшая, и диагноз , выпалила скороговоркой с понятными психиатрам сокращениями, но для наших дедушек и бабушек-терапевтов это было как подтверждением того, - что мы и говорили, и знаем, что все психиатры сами психи. Наша молоденькая преподаватель помчалась за поддержкой, и привела своего научного руководителя, который нам то же время от времени читал лекции. Он пришел. Только в палату, мы уже пошли не с Ольгой, а уже вчетвером. Расспрос повторился - диагноз не вызывал уже никакого сомнения, его поставил бы и студент, и даже стоматолог.
Поблагодарив нас с Ольгой за квалифицированный диагноз, старший над нашей преподавателем , говорит, теперь придется всех, кто в выборке, проконсультировать у психиатра. На следующий день сам профессор поблагодарил нас с Ольгой на лекции персонально. Нас узнал весь курс и все те, кто слушал лекции вместе с нами. Из того случая профессор сделал новую лекцию о том, как тщательно надо беседовать с больными и ввести полимодальный метод обследования. Тогда я подумал, вот то почему этот довольно не пожилой человек так быстро стал профессором. Всякая ошибка может мгновенно превратиться в выигрыш и дополнение к тому, что делается.
38
Наша известность на курсе сыграла хорошую роль - познакомила со всеми на цикле и признанное профессором профессиональное знание психиатрии, подняло уровень нашего уважения. Так начали приоткрываться двери, глухо закрытые перед нами в начале курса.
И не только двери , но и сердца. Таскаться по городу с Ваганом до того надоело, что не возможно было и описать. Да, умный собеседник, ценитель, знаток символики. Но хотелось чего нибудь другого. Хотелось побыть в этом городе с тем, кто жил в нем , кто знал его как свои пять пальцев. Как я уже говорил с нами на потоке были и ординаторы, это врачи окончившие институт и на кафедре получавшие углубленны знание о профессии, или прохолящие еще одны степеньку к аспирантуре, большинство ординаторов становилось аспирантами. Так вот. Вместе сидели две ординаторши - одна ослепительно рыжая яркая девушка, а с ней какой то невзрачный котенок с острым носиком, и довольно большим. В один из перерывов , осмелев, заговорил с огненной красавицей и предложил ей чтобы она была моим гидом по Ленинграду. Наглость, но что оствавалось делать. Разговор завязался быстро. Интересным он был потому. что был довольно откровенным, суть его сводилась к тому, что она бы с удовольствием. Но замужем за каким то офицером и ребенок у нее и некогда, а вот моя подружка, кстати она ленинградка с удовольствием погуляет с Вами по городу. Вагана я и не хотел с собой брать гулять с девушками. Не знаю почему это так получилось. Не с девушками , а той девушкой. Моя огненная избранница говорила с выраженным гурьевским акцентом и предположив такое, я попал стопроцентно, чему она немного удивлась. Думала, что я тоже ее видел в Гурьеве, но я ее разуверил. В том что в славном городе Гурьеве никогда не был. Просто у нас были какие то дальние родственники, которые иногда приезжали к нам в гости. Акцент, был с большим ударением на все буквы О которые встречались и растягиванием слов. Быстро пристроив подружку к командировочному она прямо испытывала непередаваемое удовольствие. Так началось мое второе знакомство с Ленинградом.
39
Жизнь разделилась. Она стала более насышенной. Появилась ее многоплановость. Она стала протекать как бы параллельными пластами. С той моей новой знакомой, с Ваганом, с большим количеством нового, что начало происходить.
Ее звали Лена. Прожив с городе 22 года, столько ей было тогода, она его не знала ни сколько. Это удивительно, как москвичам провинцалы показывают их Москву и рассказывают о достопримечательностях их города. Так получилось и со мной. Я был гидом по ее родному городу. Как то с Ваганом мы были в каком то пригороде и впервые увидел стену состоящую полностью из картин. Это было в каком то загородном домике Петра. Маленькая дачка. Большой парк, несколько фонтанов и изящное двухэтажное строение стоящее между фонтанами и басссейнами, в котором находились эти фонтаны. Место сказочное. Чувствовался такой простор и такая свобода, но русского в этом ни чего к сожалению не было. Это было тоска западного человека по недостижимой ему свободе, которую он нашел в России. Именно в этом домике и повстречал я впервые тот портрет, образ той, которая ожила в двадцатом столетии. Портрет этой девушке был в самом центре композиции из множества картин, различных сюжетов, которые покрывали одну их стен небольшого кабинета.
Вот так и бывает - встречаешь прошлое в настоящем. Ее лицо было тем, чей образ использовал художник. Кем она была в то время, чем занималась, почему оказалась на портрете из экскурсовода вытащить было не возможно. Только лишь, что портрет принадлежит кисти неизвестного фламандского художника. Художник не известен, праобраз не известен. А настоящаяя девушка известна и я хожу с ней по дивному городу.
40
Начиналось время белых ночей. Это время совпадает с апрелем. Приходит весна. Воздух становиться теплым. А ночью становиться так светло, что все видно так, что не понятно, это еще вечер или уже утро. Полностью размывается граница между днем -вечером, ночью и утром. Вечное утро. Как каждому мусульманину надо один раз посетить Мекку, так я считаю, что каждому русскому человеку надо посетить Ленинград-Петербург или как его назовут политики - в пору его белых ночей.
А если вам удасться встретить девушку, сошедшую с полотен фламандских художников - то вам должно повезти так же, как и мне.
Хотя, как это назвать, везение или наказание. Образ внутри подсознания неизвестно, что еще сделает - или отблагодарит или накажет впоследствии. Сделает жизнь освященной этим образом или проклянет им же все оставшиеся дни.
41
Лена училась в ординатуре на этой кафедре, где мы проходили свой курс. В чем была ее работа я не понял. Чего то особого не было. Обыкновенная терапевтическая практика. И на время прохождения семинара ординаторов вообще освободили от лечебной нагрузки. Так, что времени у нее было сверх достаточно. Я ожидал от нее большего - все таки как бы часть города и вроде лучшая часть, которая несет на себе даже знак прошлого. Я ей расскзал про ее двойника на картине. Но когда пытался что то выяснить из ее прошлого и ее семьи она полностью закрывалась. Впрочем это было и правильно. Маленький анекдот. На корабле парень и молодая аристократка внезапно провели ночь вместе. На утро он подбегает к ней в радостных чувствах, но она осаживает его и говорит, - то, что произошло ночью, это еще не повод для знакомства. Сначала мы с ней были тоже довольно таки далеки. В основном я развлекал ее. Водил по музеям, паркам, выставкам, рассказывал ей о себе . О своем отношеннии ко всему на свете. Происходили интересные вещи. Из серого котенка с длинным носом, она на глазах стала превращаться в интересную девушку. В один из вечеров она сама пригласила меня на какой то концерт в консерваторию. Зал ленинградской консерватории не был большим или каким то особенно запоминающимся. Запомнилось то, что весь он был белым. Находясь в нем создавалось ощущение какого то парения и растворения в музыке. В тот вечер она и сама была какая то особенно торжественная. Играл какой то модерновый оркестр, какой то из одной из западных стран. Музыка состояла из кусочков вырезанных из произведений разных авторов и должна была наталкивать на какой то смешной рассказ. Его пытался передать дирежер. В отличии от наших дирежоров он стоял к залу не спиной, а лицом и с ним очень интересно было поддерживать зрительный контакт. Я вел себя не совсем прилично. Я смеялся там, где другие хранили молчание, и к тому же шумно хлопал в ладоши. Возникло какое то понимание того, что хотел донести до скучной публики дирежер. Он хотел того, чтобы публика смеялась над иронической пьеской, над изменением какого то музыкального рисунка - выходила большая пародия и он хотел, чтобы люди смеялись. Обьясняя задумку дирежора Лене, я зажог и ее. Казалось, что дирежор благодарно играет только для нас двоих. В конце концов весь зал под занавес сбросил с себя скованность и так же как мы смеялся и хлопал в ладоши. Концерт был замечательным. И особенно настроение после него.
42
Проводив ее после концерта, я уже поздно вернулся в общежитие. Ваган еще не спал. Леонтьев снова выворачивал душу своим воем. На мои замечания о концерте в консерватории не было никакой ответной реакции. Нет его и все. Следующим утром день начался, как обычно, как будто не было никакого инцидента вечером. Но между нами уже не было уже такого тепла, которое , казалось, было раньше.
Неделей раньше мы с Ваганом, купили билеты на спектакль Константина и Аркадия Райкиных. Как мы получили эти билеты, стоит рассказать.
Как обычно шатаясь по городу увидели будку по продаже билетов. Эти круглые будки были раскиданы по всему городу. В них продавались билеты в театры и на экскурсии по городу. Мы уже покупали в них билеты на экскурсии за город, хотелось поехать по какому нибудь северному маршруту, - на Белое море или Соловецкие острова, но они были многодневными, а нам прогуливать было нельзя. Деканат начинал сразу бить тревогу. С чем это было связано, как то, случайно на лекции, проговорился сам профессор. Не известно почему, но на каждом цикле, кто то обязательно один , в лучшем случае , в худшем больше, убегал в леса и найдя сук покрепче, отправлялся к праоотцам. Поэтому, милиция сразу требовала заявлять сразу же о пропавших. То ли цикл был слишком длинным - три месяца, то ли действовал сумеречный свет и обострял течение какой нибудь душевной болезни.
В будке сидела довольно приветливая тетка, но среди выставленных билетиков ничего интересного не нашли. Слово за слово, мы разговорили ее. Видно было, что она отчаянно скучала на своем служебном посту. Туристов было мало - не сезон, чего то интересного для широкой публики не было. На металлические группы идти не хотелось, тем более один раз нам посчастливилось побывать на таком концерте. Мой чувствительный нос в дыму, который стоял над толпой определил весь спектр сгоревшей конопли и зажав носы от вони, образовавшейся от смешания анаши и немытых поклонников металла, мы выскочили на улицу. Больше к современному искусству мы не прикасались, предпочитали более проверенное - классическое.
Чем то мы ей понравились и откуда то из закутка она вытащила нам билеты на Райкиных и что удивительно не взяла с нас лишних денег, хотя мы в виде благодарности настойчиво просовывали рубль в тонкую щель, связывающую ее с миром.
Выступление сына и отца Райкиных состояло из двух частей. В первой части отца-Райкина выводили под руки за стол или ставили лицом к публике. Если его оставляли одного , то он мог перепутать в какую сторону произносить монологи. Тяжело было видеть символ всей советской эстрады в таком состоянии, сын Райкин из сыновьей любви старался сохранить его, дать ощущение причастности к жизни. Но многие реплики отца были таковы, что он уже сознанием находился в другом мире, а сдесь осталась только его телесная оболочка.
К сыну Райкина - Константина у меня были навязанное комичными фильмами отношение и недобросовестными телевизионными передачами о нем. Ну веселый, дрыгающий ногами дурачок - Труфальдино из Бергамо. На самом же деле сценический образ никак не совпадал с реальным. Это был очень умный человек, и к тому же настолько трудоспособный, что это было выше человеческого понимания. В то время у него был свой театр, театр Аркадия Райкина и собственные несколько мюзиклов. Сценическая труппа была большой, но не было лишних людей и тех кто не работал. Тот мюзикл никогда не показывался по телевидению, может идеологические работники не считали, что какие то философские вещи о любви и смерти могут заинтересовать телевизионную публику. Или наоборот, внесет ненужные сомнения в то, что самый счастливый народ. Может это и есть счастье ни о чем не задумыватся. Но за общим счастьем все таки встречаются и частные несчастья, - любовь, разлука, смерть близких. Или в счастливом обществе нет такого. Действительно нет. Но я отвлекся.
Вторая часть называлась Любовь и смерть. Сюжет интересный. Главный герой влюбляется в разных девушек, как бы проходя по жизни, от одной к другой. Но через некоторое время замечаешь, что девушек играет одна и таже актриса, меняются характеры, грим, но в каждой остается что то общее, неуловимое, к которой он стремиться и, все равно, покидает ее, идя за другой. Но вот маски срываются и это действительно оказывается она одна во всех . И это и не девушка, это смерть к которой он сам стремился, ну фрейдизм полнейший, но смотрелось интересно. Особенно заключение, когда началась хореографическия часть выступления всей труппы. Темп с каждой минутой наростал и стал таким быстрым, что казалось это все. Зал начал рукоплескать. Темп усилился вновь. Зрители, отбивая себе руки, захлопали громче. Не удивляйтесь, артисты начали танцевать еще быстрее, уже просто так хлопать было не возможно, начались овации и крики -Браво. Темп еще больше усилиился, появилась какая то автоматическая отточенность всех движений. Зал начал стихать , а темп еще больше усилился и затихала музыка, остался только темп и ритм, отбиваемый ногами артистов. Когда установилась тишина в зале - темп еще больше усилился и тогда одновременно начали хлопать в отбитые ладоши все зрители без исключения. Это был настоящий триумф и зрительного зала и артистов.
43.
Народ после спектакля выходил одухотворенный. Все таки настолько имеет силу вот такое творчество - сила духа человека, не важно где проявленная, на сцене в нечеловеческом ритме, или в простой жизни. Наверное, в простой жизни все таки сделать это сложнее, и не у всех получается так постоянно увеличивать свой ритм жизни до предела своих возможностей и даже выше этих возможностей.
Встреча с такой самоотверженностью толкает к тому, чтобы стремиться к чему то большому и с нарастающим ритмом. Рождается внутри нечто, что не дает спокойно жить и замшело лежать на одном месте. Вперед, выше, сильнее. И совсем уж не важно, что там в конце, переходишь грань, за которой этот конец. А может и нет его совсем этого конца и он изобретение тех, кому нужно поставить всех к этому концу, к барьеру.
Почему то ощущение этого барьера ближе всего в русской душе. Всегда на грани - хорошо, плохо. Перемешано все - он тут же бог и тут же дьявол. Но я не первый и это и нерешимо. Ну уродились такими, что делать. Всегда хочется быть на этой грани. Или выходит так по божьему промышлению.
44.
Все наши непонятности прошли сами собой, и что значит мужская дружба по сравнению со всем остальным. Ваган занялся своей диссертацией и проводил все больше и больше времени в библиотеке. Я тоже решил занятся делом - проехать в ведущий институт, который занимался неврозами. Решено. Надо было делать. Браво разузнав головной адрес этого института, поехал через весь город на автобусе. Дальше проходной меня не пустили, там я никого не знал и рекомендаций у меня не было. Ну что же. Отрицательный результат был тоже результатом и на будущее явилось хорошим уроком. Всегда делать так, чтобы интересовались сначала тобой и ждали тебя, тогда все двери окажутся открытыми.
45.
Еще до поездки в Ленинград, у нашего доцента дома, я высмотрел одну книжку. Он как то и не особенно охотно дал ее почитать. Она была с дарственной надписью, от одного из авторов. От одной, если быть точнее. А была издана книжка таким малым количеством экземпляров, что одно это вызывало удивление. И тогда , когда читал ее , содержимое не особенно то и заинтересовало. Но о чем шла речь и обьяснение прочитал и вынес то, что это связано с выработкой определенных механизмов реагирования мозгом. И то, что эти реакции впоследствии можно воспроизводить без участия сознания. На кафедре психосоматики, этот метод применяли для лечения больных с повышенным давлением и гордо и звучно произносили название этого метода. Как и всякий метод книжка приподносила так, что повторить его было не возможно, отсутствовал ряд промежуточных механизмов, которые и позволяли ему быть действенным. Но если им пользовались и хитро улыбались при этом, подразумевая под ухмылкой, - и куда вам за нами угонаться, то это уж становилось совсем интересным и требовало раскрытия тайны этой методики. Как только я просил рассказать о нем кого то из преподавателей кафедры, так они становились скучными и от ответа уходили, но кусочек к кусочку - все же мозаика складывалась в картину. Я уж так всем этим своим любопытством надоел, что спросили, не хочу ли я сам получить всю информацию из первых рук, то есть от авторов метода.Ну об этом я мог только мечтать. Лаборатория в которой работали те, к кому я должен был отправиться на прием, была закрытая, и чтобы получить пропуск я должен был принести свой паспорт, а кафедра , должна была дать за меня поручительство. Становилось все более и более интересней. Через день формальности были утрясены и я отправился в такую таинственную лабораторию.