– А вы – миссис Калхейн, – покивал Мартин Эренграф. – Пожалуйста, садитесь. Надеюсь, вы найдете это кресло достаточно удобным. Прошу извинить за беспорядок. Для моего кабинета это естественное состояние. Хаос придает мне энергии. Порядок обездвиживает. Абсурд, не правда ли, но не такова ли вся наша жизнь?
Дороти Калхейн села, кивнула. Изучающе посмотрела на невысокого, стройного, великолепно одетого мужчину, что так и остался стоять за заваленным бумагами столом. Узкая полоска усов, тонкие губы, глубоко посаженные черные глаза. Беспорядок кабинета лишь подчеркивал аккуратность в одежде. Белоснежная рубашка, сшитый по фигуре костюм, пиджак на трех пуговицах, узкий темно-синий галстук…
О, нет, вот о галстуках ей думать не хотелось.
– Разумеется, вы – мать Кларка Калхейна, – продолжал Эренграф. – Как я понимаю, вы уже наняли адвоката.
– Элана Фаррелла.
– Отличный специалист. С превосходной репутацией.
– Этим утром я отказалась от его услуг.
– Но почему?
Миссис Калхейн глубоко вдохнула.
– Он хотел, чтобы Кларк признал себя виновным. Кратковременное помрачнение сознания, что-то в этом роде. Он хочет, чтобы мой сын сознался в убийстве этой девушки.
– А вы этого не хотите.
– Мой сын невиновен, – выкрикнула женщина, но тут же взяла себя в руки. – Он никого не мог убить. Он не может сознаться в преступлении, которого не совершал.
– И когда вы изложили все это Фарреллу…
– Он заявил, что сомневается в успехе, если защита будет строиться, исходя из невиновности Кларка, – она гордо выпрямилась. – Поэтому я решила найти адвоката, который добьется успеха.
– И вы пришли ко мне.
– Да.
Маленький адвокат сел. Начал что-то рисовать в лежащем на столе блокноте.
– А что вам известно обо мне, миссис Калхейн?
– Немногое. Говорят, что у вас нестандартные методы…
– Действительно.
– Но вы добиваетесь нужного результата.
– Результата. Это справедливо, – Мартин Эренграф сложил ладони домиком, впервые после прихода миссис Калхейн на его губах заиграла улыбка. – Я добиваюсь нужного результата. Я должен его добиваться, дорогая моя миссис Калхейн, ибо в противном случае мне не удастся пообедать. И пусть не обманывает вас моя комплекция, я люблю хорошо поесть. Видите ли, я и впрямь отличаюсь от всех остальных криминальных адвокатов. Вы знаете, в чем мы разнимся?
– Как я понимаю, вы исходите из презумпции невиновности вашего подзащитного, какими бы уликами не располагало обвинение.
– Совершенно верно, – Эренграф энергично кивнул. – Я всегда исхожу из презумпции невиновности. Мои гонорары высоки, миссис Калхейн. Исключительно высоки. Но деньги я беру лишь в том случае, когда мои усилия приносят плоды. Если моего клиента признают виновным, мои услуги он не оплачивает.
Адвокат встал, вышел из-за стола, в черных, начищенных туфлях.
– Такой подход более чем логичен. Он заставляет адвоката приложить все силы ради успеха. Ибо в противном случае он не получит ничего. Почему бы всем адвокатам не взять на вооружение этот принцип оплаты. И врачам. Если, к примеру, операция заканчивается неудачно, в чем-то должен пострадать и хирург, не так ли? Но, боюсь, до этого еще очень далеко. Однако я нахожу, что так работать можно. И жалоб от клиентов еще не поступало.
– Если вы сможете добиться оправдания Кларка…
– Оправдания? – Эренграф потер руки. – Миссис Калхейн, в большинстве дел, которыми я занимался, вопрос об оправдании даже не вставал. Я стараюсь не доводить дело до суда. Открываются новые обстоятельства, настоящий преступник изобличается или сам сознается в содеянном, так или иначе, обвинения, предъявленные моему клиенту, снимаются. Уловки защиты, магия перекрестного допроса… я предпочитаю оставлять все это перри мейсонам. Дело в том, миссис Калхейн, что я скорее детектив, чем адвокат. Есть такое выражение: лучшая оборона – нападение. А может, наоборот: лучшее нападение – успешная оборона. Да это и неважно. Выражение это относится к войнам и шахматам, но, как я понимаю, идеально подходит к предмету нашего разговора. А мы, миссис Калхейн, говорим о том, как спасти жизнь вашего сына, сохранить ему свободу и незапятнанную репутацию. Так?
– Так. Именно так.
– Улик против вашего сына предостаточно, миссис Калхейн. Убитая, Элтия Паттон, была его невестой. Говорят, она отказала ему…
– Это он ушел от нее.
– Я-то в этом не сомневаюсь, но прокуратура придерживается иного мнения. Элтию задушили. Галстуком.
Взгляд миссис Калхейн непроизвольно метнулся к галстуку адвоката, но она тут же отвела глаза.
– Особым галстуком. Галстуком, какие носят только члены Кейдмонского общества университета в Оксфорде. Ваш сын, получив диплом Дартмута, еще год учился в Англии.
– Да.
– В Оксфордском университете.
– Да.
– Где он и вступил в Кейдмонское общество.
– Да.
Эренграф шумно выдохнул.
– У него был галстук Кейдмонского общества. Похоже, в нашем городе только он состоял в Кейдмонском обществе и только у него был такой галстук. Галстук он предъявить не смог. Нет у него и алиби на ночь убийства.
– Кто-то украл у него этот галстук.
– Разумеется, убийца.
– Чтобы свалить вину на него.
– Естественно, – кивнул Эренграф. – Другого объяснения и быть не может, не так ли? – он решительно вскинул подбородок.
– Я берусь за защиту вашего сына. На моих обычных условиях.
– Мой гонорар составит семьдесят пять тысяч долларов. Это большие деньги, миссис Калхейн, но вам бы пришлось заплатить мистеру Фарреллу ничуть не меньше, а то и больше. Длительный судебный процесс, потом апелляция, впрочем, он представит вам список, в котором подробно перечислит все услуги. Я же называю вам фиксированную сумму, независимо от того, сколько времени и денег мне придется потратить на защиту вашего сына. И платить вам придется лишь после того, как ваш сын выйдет на свободу. Вас это устраивает?
Если она и задумалась, то лишь на секунду.
– Да. Конечно, устраивает. Вполне приличные условия.
– И еще. Вы заплатите мне эти деньги, даже если через десять минут после вашего ухода окружной прокурор снимет все обвинения с вашего сына. Вы отдадите мне эти семьдесят пять тысяч долларов, даже если вам покажется, что я не ударил пальцем о палец ради освобождения вашего сына.
– Я не понимаю…
Тонкие губы изогнулись в улыбке. Но черные глаза остались серьезными.
– Так уж я работаю, миссис Калхейн. Я уже говорил, что я скорее детектив, чем адвокат. Действую я, главным образом, за сценой. Дергаю за веревочки. И зачастую, когда все заканчивается, не так-то легко определить, в какой степени именно мои усилия способствовали победе моего клиента. А потому я не бью себя кулаком в грудь, приписывая успех только себе. Я просто разделяю с клиентом радость победы, кладя в карман гонорар. Даже если клиент считает, что я его не отработал. Это понятно?
Если миссис Калхейн что-то и поняла, так это логику рассуждений адвоката. А как намеревался действовать этот маленький мужчина… Может, хотел подкупить прокурора, может… Да какая разница. Главное, он обещал Кларку свободу. И восстановление его доброго имени.
– Да, – кивнула миссис Калхейн. – Да, мне все понятно. Я выплачиваю вам всю сумму после освобождения Кларка.
– Очень хорошо.
Она нахмурилась.
– Но сейчас вы хотите получить задаток, не так ли?
– У вас есть доллар? – миссис Калхейн полезла в сумочку, вытащила долларовую купюру. – Дайте его мне, миссис Калхейн. Отлично, отлично. Задаток – один доллар из гонорара в семьдесят пять тысяч. Уверяю вас, миссис Калхейн, если мне не удастся добиться освобождения Кларка, я верну вам этот доллар, – на этот раз улыбнулись не только губы, но и глаза. – Но этого не произойдет, миссис Калхейн, потому что я не собираюсь проигрывать.
* * *
Через месяц и несколько дней Дороти Калхейн вновь пришла в кабинет Мартина Эренграфа. На этот раз маленький адвокат встретил ее в синем костюме в мелкую полоску, белоснежной рубашке, темно-бордовом галстуке и черных, ослепительно начищенных туфлях.
В его глубоко посаженных глазах в тот вечер стояла печаль. Чувствовалось, что он в какой уж раз разочаровался в людях.
– Как вам известно, ситуация окончательно прояснилась, – вновь разговор начал Эренграф. – Вашего сына освободили. С него сняли все обвинения. Он – свободный человек, его репутация вновь безупречна.
– Да, да, – покивала миссис Калхейн. – Я безмерно счастлива. Разумеется, мне очень жаль этих девушек. Мне не хочется думать, что счастье Кларка и мое счастье каким-то образом связаны с этой трагедией, вернее трагедиями, но, в то же время, я чувствую…
– Миссис Калхейн.
Она замолчала, встретилась взглядом с маленьким адвокатом.
– Миссис Калхейн, дело закрыто, не так ли? Вы должны мне семьдесят пять тысяч долларов.
– Но…
– Мы обсуждали этот аспект, миссис Калхейн. Я уверен, вы помните наш разговор. Я вам все объяснил. В случае успеха вы платите мне семьдесят пять тысяч долларов. За вычетом одного доллара, полученного в задаток.
– Но…
– Даже если я не ударил бы пальцем о палец. Даже если бы окружной прокурор снял обвинения с вашего сына еще до того, как вы ушли из моего кабинета. Я говорил вам об этом, не так ли?
– Да.
– И вы согласились на мои условия.
– Да, но…
– Но что, миссис Калхейн?
Она глубоко вдохнула, выпрямилась в кресле.
– Три девушки. Всех их задушили, как и Элтию Паттон. Все они одинаковой конституции. Хрупкие блондинки с высоким лбом и выступающими передними зубами. Две из нашего города, одна – из Монтклера, что на другом берегу реки. Каждую задушили…
– Галстуком.
– Одинаковым галстуком.
– Галстуком Кейдмонского общества студентов Оксфорского университета.
– Да, – она вновь глубоко вдохнула. – Так что стало абсолютно ясно, что убийства эти – дело рук маньяка. А последнее убийство, в Монтклере, свидетельствует о том, что он покинул наш город. Господи, я так на это надеюсь. Человек, убивающий девушек только потому, что они чем-то напоминают ему мать…
– Простите?
– Вчера вечером кто-то сказал об этом по телевизору. Какой-то психиатр. Разумеется, это только гипотеза.
– Понятно, – кивнул Эренграф. – Гипотезы всегда любопытны. Размышления, догадки, версии, все это очень интересно.
– Но суть в том…
– Да?
– Я помню про наш уговор, мистер Эренграф, отлично помню. Но, с другой стороны, вы только один раз побывали у Кларка в тюрьме, провели с ним несколько минут, а потом словно забыли о нем. А теперь получается, что я должна отдать вам семьдесят тысяч долларов только потому, что этот маньяк продолжал убивать. Я проконсультировалась со своим адвокатом. Он не занимается криминальными случаями, а ведет мои личные дела, и он предложил снизить размер вашего вознаграждения.
– Он, значит, это предложил?
Миссис Калхейн отвела глаза.
– Да, он это предложил, и, должна сказать, я с ним полностью согласна. Разумеется, я готова возместить вам все расходы, хотя я не вижу, на что вы могли потратиться. Он считает, что ваш гонорар должен составить пять тысяч долларов, но я очень вам благодарна, мистер Эренграф, и готова заплатить десять тысяч. Вы должны признать, что сумма эта немаленькая. Деньги у меня есть, я не стеснена в средствах, но семьдесят пять тысяч долларов платить вам просто не за что.
– О, люди, – Эренграф закрыл глаза. – И богатые хуже всех, – глаза раскрылись, адвокат всмотрелся в Дороти Калхейн. – К сожалению, только богатые могут выплачивать высокие гонорары. И мне не остается ничего другого, как работать на них. Бедняки, они не соглашаются на что-либо, находясь в отчаянном положении, с тем, чтобы отказаться от своего слова, как только гроза миновала.
– Я же не отказываюсь от своего слова, – возразила миссис Калхейн, – просто я…
– Миссис Калхейн.
– Да?
– Я собираюсь вам кое-что сказать. Но будет лучше, если вы, прямо сейчас, достанете чековую книжку и выпишите чек на причитающуюся мне сумму. Если вы этого не сделаете, то потом будете горько сожалеть.
– Вы… вы мне угрожаете?
На губах Эренграфа промелькнула улыбка.
– Разумеется, нет. Это не угроза. Предупреждение. Видите ли, если вы не заплатите мне сейчас, мне придется вам кое-что сказать, после чего вам все равно придется заплатить.
– Я вас не понимаю.
– Не понимаете, – кивнул Эренграф. – Не можете понять. Миссис Калхейн, вы тут упоминали о расходах. Я, конечно, не представляю вам финансовые документы, свидетельствующие о том, где и сколько я потратил ради освобождения вашего сына. Но о некоторых тратах скажу.
– Я не…
– Прошу вас, сначала выслушайте меня. Начнем с железнодорожного билета в Нью-Йорк. Далее такси до аэропорта Кеннеди. Между прочим, двадцать долларов, с учетом чаевых.
– Мистер Эренграф…
– Пожалуйста. Затем авиабилет до Лондона и обратно. Я всегда летаю первым классом. Это, конечно, роскошь, но, раз я плачу за проезд сам, почему бы себя не побаловать. Аренда автомобиля в аэропорте Хитроу. Проезд до Оксфорда и обратно. Бензин дорог и в Америке, но в Англии он стоит баснословные деньги.
Она не отрывала от него глаз. Он же продолжал ровным, спокойным голосом, и миссис Калхейн чувствовала, как у нее все более отвисает челюсть, но ничего не могла с собой поделать.
– В Оксфорде я посетил пять магазинов мужской одежды. В одном галстуков Кейдмонского общества не было. В других я покупал только по одному галстуку. Не стоило привлекать к себе внимания. Галстуки Кейдмонского общества достаточно интересны. Широкая синяя полоса, более узкие золотая и ярко-зеленая. Я предпочитаю одноцветные галстуки, миссис Калхейн, но из полосатых кейдмонский, пожалуй, лучший.
– Боже мой.
– Были и другие расходы, миссис Калхейн, но, поскольку я оплатил их из своего кармана, наверное, не стоит перечислять их вам, не так ли?
– Боже мой. Создатель наш на небесах!
– Вы правы, он именно там. Как я и предупреждал, для вас было бы лучше заплатить сразу. В таких делах незачем знать подробности. Вы со мной согласны?
– Кларк не убивал Элтию Паттон.
– Разумеется, не убивал, миссис Калхейн. Разумеется. Я уверен, что какой-то нехороший человек украл галстук Кларка, чтобы свалить на него вину за содеянное преступление. Но доказать это более чем не просто. А если адвокат и сумеет убедить присяжных в том, что Кларк – не убийца, у общественности наверняка останутся сомнения в справедливости оправдательного приговора. Так что клеймо подозреваемого в убийстве останется с Кларком до конца его дней. Мы с вами, естественно, знаем, что он невиновен…
– Он невиновен, – кивнула миссис Калхейн. – Невиновен.
– Конечно, миссис Калхейн. Убийца – маньяк, отлавливающий молодых женщин, которые похожи на его мать. Или на сестру. А может еще на бог знает кого. Вы хотите достать чековую книжку, миссис Калхейн? Пожалуйста, не спешите выписывать чек. У вас слишком дрожат руки. Посидите, успокойтесь, я сейчас принесу вам воды. Все хорошо, миссис Калхейн. Вы должны всегда об этом помнить. Жизнь прекрасна и удивительна. Вот и ваша вода, в бумажном стаканчике. Выпейте до дна. Отлично, отлично.
И когда пришло время выписать чек, ее рука не дрожала. Выплатить Мартину Эренграфу семьдесят пять тысяч долларов. И подпись: Дороти Роджерс Калхейн. Писала она шариковой ручкой, так что чернила сушить не пришлось, и она сразу отдала чек безупречно одетому маленькому мужчине.
– Благодарю вас, премного вам благодарен, миссис Калхейн. А вот ваш доллар, который я получил от вас в задаток. Пожалуйста, возьмите его.
Она взяла купюру.
– Очень хорошо. Полагаю, у вас не возникнет желания пересказать наш разговор кому-то еще. Смысла в этом нет, не правда ли?
– Нет, нет, я никому ничего не скажу.
– И я того же мнения.
– Четыре галстука, – при этих словах его брови удивленно приподнялись. – Вы сказали, что купили четыре галстука. Но убили только трех девушек.
– Действительно, только трех.
– А что случилось с четвертым галстуком?
– Он, должно быть, в моем шкафу. А где же еще ему быть, миссис Калхейн. Может, они все там, каждый в своей коробочке, в которую его упаковали в магазине. Может, маньяк сам покупал кейдмонские галстуки, а мои – всего лишь сувенир, который напоминает о том, что могло бы произойти.
– О!
– А может, рассказанное мною – выдумка. Я не летал в Лондон, не ездил в Оксфорд, не покупал галстуки Кейдмонского общества. Да мало ли что я мог придумать ради того, чтобы вырвать у вас свой гонорар.
– Но…
– Дорогая моя, – он обошел стол, помог ей встать, повел к двери, – нам следует верить в то, во что хочется верить. Я получил гонорар. Вы – сына. Детективы теперь ищут совсем другого человека. Мы их более не интересуем, нам ни к чему знать об их проблемах. Успокойтесь, дорогая миссис Калхейн, очень прошу вас, успокойтесь. Лифт влево по коридору. Если вам понадобятся мои услуги, вам известно, где меня найти. Быть может, вы порекомендуете меня вашим друзьям. Но, умоляю вас, без лишней помпы. Скромность, знаете ли, красит человека.
Медленно, очень медленно она двинулась к лифту. Нажала на кнопку вызова. Подождала, пока поднимется кабина.
Она не оглянулась. Ни разу.