Эге, - подумалось мне, - а ведь тот человек, стоящий впереди меня на эскалаторе, в стельку пьян; не ровен час, он скатится вниз и увлечет меня за собой в бездну. И действительно, вскоре этот тип потерял равновесие, которое вернулось к нему лишь вместе с моим пинком, благодаря чему он благополучно уселся на ступеньку и обратил ко мне свое лицо. Оно было распухшим, и я злорадно подумал, что моего нового друга, должно быть, долго и не без удовольствия били чем попало.
"Да, похоже, что им это нравилось", - пробормотал он, будто угадав мои мысли, и вдруг добавил: "А ведь мы с вами знакомы".
"Вряд ли. Я недостоин".
"Вообще-то да, но мы, тем не менее, встречались, и в ваших же интересах, чтобы это случалось снова и снова".
"Неужто?" - я заметно наслаждался нашим диалогом.
"Вы считаете себя писателем - не машите руками - вспомните же..." - он, покачиваясь, встал на ноги, - "Вспомните, чей волшебный профиль мерещился вам, когда в комнату приходили мягкие зимние сумерки; чей легкий шепот заставлял вас открывать свою знаменитую зеленую тетрадку, и чьи ладони лежали у вас на плечах, когда чудесный голосок подсказывал вам единственно верные слова? " - силы изменили ему, и он снова опустился на ступеньку.
"Позвольте, что за бред? Какой шепот?! А это профиль... Да, я припоминаю что-то такое... Но ведь это - профиль девушки?!
"Я - нечто вроде твоей музы", - холодно перебил он меня, переходя на "ты", - "Но, видишь ли, я не ношу с собой арфу".
"Может быть, лиру?"
"Вот-вот, и ее тоже. Я - Протей, мифическое божество, постоянно меняющее свой облик; я могу быть кем угодно, и если я являюсь тебе исключительно в образе девушки (тут он тихо и застенчиво улыбнулся), то это только из сострадания к твоей слабой человеческой природе: вряд ли ты смог бы написать хотя бы одну строчку, если бы я превратился, скажем, в гарпию".
Я внутренне поежился.
"А почему вы исполняете обязанности моей музы?"
"А к какой музе тебя прикрепить? Может быть, к музе танцев, или, скажем, к музе астрономии?"
"Я люблю астрономию", - заметил я несколько не к месту. Протей как-то странно посмотрел не меня. Должно быть, впервые задумался о смысле своих действий. Наконец, он продолжил.
"То-то и оно. Я же - старый (чуть не сказал - человек), и мне часто бывает нечего делать; почему бы, думаю, не помочь старушкам в их неблагодарной работе... Впрочем, сегодня мне было чем заняться и без того".
"Это заметно по вашему внешнему виду".
"Не издевайся: мой внешний вид не может ничего обо мне рассказать. Кстати, ты сегодня не пытался писать рассказ? У тебя что-нибудь получилось без меня?"
Он хитро посмотрел мне в лицо; я хмуро молчал: в самом деле, сегодня мне ничего не удалось. В это время эскалатор поднял нас до самого верха, и когда я снова огляделся, то уже не отыскал в толпе своего собеседника.
Что я могу сказать? Надеюсь, он бросит пить и будет больше времени проводить со мной... Какая чушь...