В течении нескольких десятилетий Мозарт писал картины. Он творил всю свою молодость, отрочество и зрелость. В день, когда ему исполнилось сорок один год, ранним утром, едва лучи солнца коснулись подоконника, он поднялся с кровати, где спал не раздеваясь, взял со стола перочинный нож, которым отскабливал краску, и стал резать полотна.
Пустота была в его глазах. Дыхание ровное, а движения руки легки и свободны, как никогда прежде. Крупные разноцветные куски картин падали на холодный пол и замирали, покрывая друг друга, словно листья осенью. А когда не осталось ни одной целой картины Мозарт сел на стул, стиснул голову, и нож выпал из ослабевших рук.
Все впустую. Жизнь ушла на поделки для продажи и забавы. Все ждал, когда придет ОНА - муза, и он начнет творить то самое, ради которого и существует это громкое слово - искусство. Но шло время, и мысль - потом, не сейчас, вот закончу это и тогда - появлялась не раз. А ведь кто-то не ждал, кто-то писал, творил, дерзал...
- Что сделал я? - произнес в пустоту Мозарт. - Что я сделал такого, чем можно гордиться - обнаженные тела любовниц богачей, их портреты, или же рисовать толстых свиней в образе человека, желающих видеть себя в окружении божественных красавиц, где они будет обладателями мощных торсов и могучих рук? Халтура, лицедейство, гадость. На что я потратил свои силы. Это же карикатура на жизнь!
Мозарт подошел к окну, по пути пиная разрезанные холсты. Бумага молча терпела.
"Вот мои руки," - он поднял их перед собой - "вот мои глаза," - и пальцы коснулись открытых век. - "вот жизнь, что течет прямо передо мной, но почему же я не могу создать НЕЧТО? Почему я не имею сил взять кисть и воссоздать то, что вижу во всем великолепии. Кто мне может помочь? Я готов отдать всего себя, ради одного творения. Но кто мне даст умение и знание - желание у меня есть, и даже больше чем необходимо…
Мозарт скорбно вздохнул, качнув головой, и отошел прочь, подальше от света в самый темный угол, где сидел и молчал до следующего утра.
"Уеду" - решил он. - "В деревню…монастырь, куда угодно".
Ни к чему зазвонил телефон. Кто-то далекий и незнакомый спросил его.
-Он умер - ответил Мозарт и положил трубку.
Спустя полчаса Мозарт вышел из квартиры, не захлопывая дверь. В руках был чемодан, где лежали заботливо обернутые марлей краски, палитра, кисточки и несколько оставшихся чистых холстов. Туда же - в чемодан были брошены рубашка, несколько пар носков, и нижнее белье. Путь его лежал к вокзалу.
Прошло несколько месяцев. Вязких и незаметных. Мозарт жил в восстанавливаемом монастыре вместе с монахами около незнакомой ему раньше деревеньке. О монастыре и старом Храме он узнал от попутчика в поезде - бородатого человека с добрыми и понимающими глазами. Настоятель принял его и разрешил остаться. В свободное время, коего было много и больше чем достаточно Мозарт покрывал краской стены и потолок храма, восстанавливая прежние картины, иногда помогал монахам по хозяйству и очень часто бродил по берегу степенной реки, развернувшей свое русло под стенами монастыря.
Каждую ночь один и тот же сон приходил к нему, заставляя просыпаться посреди ночи. Сон пугал его, заставлял сердце остановиться на мгновение во сне и с этим Мозарт открывал глаза. Картины, все картины, что он сотворил за свою жизнь: от листка в клеточку, с голубыми облаками, зелеными человечками и розовым солнцем до последней поделки для очередного богатея. Они смеялись над ним - кружились вокруг него и шуршали, соприкасаясь, потрескивали краской, изгибались и злобно блестели. Были только он и его картины и ровная пустота вокруг.
А Лето красовалось зелеными сочными переливами травы и голубыми россыпями мудрого неба подернутого морщинками-прожилками перистых облаков. Его чемодан ни разу не был открыт. Кисти и краски и холсты лежали забытыми до того самого дня, когда Мозарт увидел…
Об этом невозможно рассказывать. Ты либо видишь - либо нет, все остальное - пустое. Мозарт увидел и почувствовал ЭТО бредя по берегу реки. Он на секунду остановил взгляд в дальней точке к стыку неба и земли и его пробил озноб, в то время как на солнце, где он и стоял было больше тридцати тепла.
Мгновение и все исчезло. Что ЭТО было - луч света неожиданно выбившийся и общего движения и замедливший свой ход, внезапное помутнение рассудка, искривление пространства, которое как говорят еще имеет место в наши дни - уже не важно. Опытный глаз выхватил и разложил на мельчайшие частицы, а затем сложил обратно воедино. И что ЭТО было? - вопрос исчез, когда замерло сердце Мозарта. Но как такое возможно: зеленая трава расплавилась в черноте земли и слилась воедино с небом и проточной кристальной чистоты водой. Мыльный пузырь лопнул, разбрызгав свои переливы красок и влился в новый еще более непредсказуемый и неровный, но прекрасный по своей загадочности и миражу… Нет это не возможно представить по словам, ибо слова бессмысленны и слабы. А Мозарт и не привык рассказывать.
Мозарт не выходил из своей комнаты весь день, так, что настоятель обеспокоенный пришел к нему в келью, но нашел там своего приемника радостным и просветленным. Мозарт говорил настоятелю о своей идее писать новую картину, и тот был рад слышать эту весть.
-Но что это будет?
-Вы не поймете, отец.
Ответ Мозарта удивил и насторожил настоятеля. Он распорядился приносить в келью Мозарта еду и решил ждать. И мозарт не знал - сколько времени писал картину. Изредка он покидал свое жилище. Изредка ел и пил, то что ему приносили. И каждую минуту его мозг возвращался к краткому мгновению на берегу реки.
Он рвал холст красками, вдруг начинал кричать и внезапно замолкал. Он вывернул свою душу наизнанку и изливал ее на свою картину. Его глаза, руки, нервы словно один большой канал выплескивали все новые и новые безумные цвета. Воздух перестал быть прозрачным поглотив в себя окружающее картину пространство и от прикосновения к кисти начинал мелко вибрировать и дрожать, рождая тихий мелодичный звук, точно кто-то провел рукой по струнам гитары или скрипки.
Однажды, когда Мозарт был погружен в свою картину настоятель еще раз пришел к нему и долго смотрел на картину, качнул головой и исчез. Больше его Мозарт не видел.
В один из долгих незаметных дней Мозарт очнулся от наваждения. Руки невольно повисли. Он чувствовал - еще чуть-чуть и ноги перестанут его держать. Кисть, палитра и нож он бросил на пол, а сам, едва ноги оторвались от пола, и голова коснулась подушки заснул. И ничто не приснилось ему в этот раз.
Мозарт проснулся через сутки. Все тело ныло, голова раскалывалась но на сердце было покойно и радостно. "Что-то произошло" - подумал Мозарт - "что-то великое произошло". Он долго стоял перед своим творением и изучал его.
Эта картина была. И ее как бы не было. Казалось, она была близка, как кожа, и вместе с тем бессмысленно далека, как неодолимы световые годы. Это была картина грез, картина мечты, картина для рая и ада, для любви и ненависти - для жизни.
На ней - хрустальное небо просыпается с восходом и рассыпается бесчисленным множеством блестящих пузырей Радостей. Некоторые из них долетают до белоснежной земли и так рождаются цветы. Краски цветов - Безумие и Нежность - на что способна изощренная Фантазия. Белый не белый, черный не черный, Красный, Синий, Желтый - они не существуют отдельно, они подчинены друг другу и не принадлежат никому. А там где небо упадет, россыпью золотых, сиреневых, изумрудных великолепнейших блестящих брызг, свет далекой звезды преображается. Из прозрачного и бесцветного он превращается в еле-еле, но видимые загадочные волны, которые уносят… без разницы куда - просто плыви.
И запахи. Мозарт чувствовал запахи.
Скажи что ты любишь? - шептала картина - Хотя не важно - ты полюбишь все, что почувствуешь. Лизни эти призрачные волны, глотни, вбери полные легкие этого молодого вина и почувствуй, как кружиться голова, облака касаются твоих ног, а бродяга ветер ласково трется о ладони.
Этот мир зовется Иллюзией…
-Боже, как прекрасно - прошептал Мозарт и почувствовал легкое головокружение. Ноги его предательски задрожали, но он нашел в себе силы устоять на месте.
Мозарт протянул руки и коснулся ладонью картины. Но что это. Ладонь его стала прозрачной, сквозь нее проступили все краски чудесной живописи. Мозарт отдернул руку и посмотрел на нее, потрогал, даже укусил. Ощутив боль он понял - рука все еще живая, и это плоть и кровь. Мозарт вновь протянул руку и в этот раз держал ее долго. Картина стала распространяться на его руку. Покрыла свитер, добралась до плеча и стала растекаться по груди, всеми цветами и переливами. Человек засмеялся. ОН чувствовал легкое теплое и очень приятное покалывание. Мозарт дотронулся до картины второй ладонью и слегка надавил. Рука погрузилась в картину, но не вышла с другой стороны.
Цветы пульсировали на его плечах, облака протекали по груди, по рукам тянулись луга и небо. И в голове, совершенно внезапно появилась мысль, простая и легкая, как эти облака на теле.
-Я уйду.
Художник погрузил свои руки по локоть в свое творение, секунду помедлил, а потом, резко оттолкнувшись ногами, нырнул.
Настоятель долго стоял возле картины. В его глазах было и понимание, и удивление. Картину он бережно завернул в тряпицу.