|
|
||
...Прохожий слабо застонал и пошевелился....Месть...Он поднял голову, и самое страшное слово вышло вместе с последним дыханием. Странный человек откинул голову и замолк. Навсегда. Но на лице его была улыбка. | ||
<Три мертвеца.>
Не творите дела злого,-
Мстят жестоко мертвецы.
Николай Гумилев.
-Опа!
Три пары глаз проводили летящую бутылку. Не попав в окно, она врезалась в стену и вдребезги разбилась. Раздалось пьяное ржание.
-Не быть тебе снайпером косой.
Потом продолжилось шатание по улицам ночного города. Водка выпита, денег больше не было, и не было ничего, что бы смогло отвлечь от грустных мыслей. И никого, над кем можно поразвлечься. Девчонку там, или еще чего. Прижать бы к стенке... и опять волны смеха вперемежку с перегаром. Не хотелось спать, да и просто идти домой не хотелось. Душа требовала зрелища. Попытка попасть в окно пустой пивной бутылкой это тоже от желания развлечься.
На пути встретилась детская площадка. Турники, песочница и качели. Особенно качели. Попытка раскачаться ни к чему не привела. Три пьяных тела повалились на землю с проклятиями и криками. Решение разломать появилось сразу и у всех троих. Молча и зло отдирались доски, и рвалась цепь. Раздавалось сопение вперемежку с треском дерева. То, что можно отодрать и сломать уже лежало на земле бесформенной кучей, другое, как, например стальные трубы, сломать было не в силах. Злоба не проходила. Нужно было еще что-то. И это что-то приближалось, в лице одинокого человека, необдуманно гуляющего по ночному городу. Их городу - в это время. Они потянулись на встречу.
Он сразу остановился. Без слов с их стороны было понятно, что ему грозит. И прохожий попытался убежать. Не успел. Один из пьяных парней бросился на перерез, и прохожий замер.
Позже пьяные парни остервенело пинали тело на асфальте. Прохожий, сперва, пытался защищаться, но что значит маленький серый человек по сравнению с озлобленными молодыми парнями. Он почти сразу повалился на землю и потом только пытался прикрыть свою голову руками. С хаканьем подонки топтали его, радостно пыхтя. Потом самый главный приказал принести камень. Ему принесли, и он несколько раз, широко размахнувшись, ударил неподвижное тело по голове.
-Все. Пошли.
Камень с гулким стуком выпал из усталых рук на асфальт. Звуки шагов стихли.
Прохожий слабо застонал и пошевелился. Он не умер, но был близок к тому. Ему нужно было успеть сделать одно дело. Месть. Он беззвучно шевелил губами. Кровь застилала глаза. Времени оставалось очень мало. Силы уходили вместе со словами. Легкий ветерок поднялся и закружил летнюю пыль. Сердце слабо трепетало, готовясь остановиться и замереть навсегда. Прохожий поднял голову, и самое страшное слово вышло вместе с последним дыханием. Странный человек откинул голову и замолк навсегда. Но на лице его была улыбка.
Окрепший ветер внезапно поднял пыль в круговерть и также внезапно пропал, рассыпав собранную пыль по дороге. Мертвые звезды холодно блестели в ожидании страшных перемен. Занимался рассвет.
****
Смех (полное имя - Андрей Смехов) возвращался из училища и пытался вспомнить, что же вчера произошло. На душе было тяжело, от всего выпитого мутило с утра, но и днем было не очень. Что-то заставляло думать, что вчерашняя ночь была страшной. Но чем? Купив в киоске газету с программой Смех открыл почитать сводку новостей. Когда он начал читать об очередном убийстве, то страшная догадка озарила его. Дальше он уже бежал.
Дверь открыл сам Седой. Он еще не отошел от вчерашнего. Страшный и опухший он с спросонья ничего не понял. Но и потом не разделил опасений Смеха.
-Брось. Никто не видел. А если и видел...
Он многозначно промолчал.
Так то оно так. Но Смех не хотел крови. Он с трудом вспоминал вчерашнее. Как кидал бутылку Косой, как ломали скамейку - он помнил. Он даже помнил, как пинали мужика. И помнил он камень, который нашел рядом на траве. Кто убивал - вот чего не помнил Смех. Если он, то всех собак на него повесят, если Седой, то еще не все потеряно. Смех не знал, как спросить об этом Седого. Но Седой сам проговорился.
-Зря я его камнем. Глядишь, и отошел бы. - и, немного помолчав - Чего смотришь - сходи за пивом. Деньги на тумбочке.
Смех взял деньги и выбежал на лестницу. Тяжесть упала с сердца. Если что - камень не брал, остановить не пытался - боялся за себя. Седой, знаете, какой, когда выпьет? По дороге Смех решил забежать к Кривому, он тоже должен был быть дома.
В это время Седой поднялся и пошел в ванную. Включив кран и оставив наполняться водой, он взял сигареты и закурил. Стоя на кухне и, глядя сквозь стекло во двор он, задумчиво щурясь на свет, стал чесать вскочившую неизвестно когда болячку на ладони.
Кривой в этот день тоже отлеживался дома. Он работал сутки через двое, в охранке. Работал вместе с Седым. Платили достаточно, и он мог позволить себе вольность не вспоминать, что произошло вчера. Его спокойствие нарушил все тот же неугомонный Смех. Неймется - лениво подумал Кривой, наблюдая за беготней приятеля. И чего неймется? Не его это проблема. Если хозяин и убил кого, то сам и отмажется. А начнешь волноваться, то и тебя... успокоит. То ли дело, если б видели. Темень была ужасная. Фонари не горели - теперь берегут на всем - тем более на лампах, которые бьют каждый день. На улице ни души. Если и видел кто, то так, из-за шторки. Обыватели - кролики не любят встревать, но наблюдать обожают. Выглянет такой из своей норки, поведет глазками и обратно, что бы не задели. Бояться тут нечего. Это Смех все нагоняет. Поэтому Кривой лежал на диване и слегка кивал. Потом встал и, накинув пиджак, пошел вместе с Смехом к Седому на совет. Все же дело следовало бы обмозговать.
Седой уже расчесал свою болячку до крови. Чем больше он раздирал кожу, тем больше усиливался зуд. Пришлось идти мыть руки. Когда раздался звонок он держал руку под холодную воду. Боль, казалось, прекратилась, но стоило вынуть ладонь из под воды, как она заныла с прежней силой. Седой чертыхнулся, но нашел выход - обмотал мокрой тряпкой руку и пошел открывать дверь. Так зуд слегка ослабел.
Впустив приятелей, Седой поспешил обратно к воде. Кривой удивленно вскинул брови, Смех повел плечом. Никто никогда не замечал особое пристрастие хозяина к водным процедурам. Разве что перед свиданкой.
-Чего надо? - зло спросил Седой. - Проблемы?
Те отрицательно покачали головами.
-Тогда пиво на стол и сели ждать.
Когда Седой вошел на кухни его стакан и пепельница ждали на столе. Он не любил ждать. И не любил когда утомляют. Поэтому Смех не произнес ни слова. Выпили молча пиво. Закурили. Наконец, Седой начал.
-То, что парень коньки откинул, нам на руку - не выдаст, значит проблем никаких. Остаются только случайные люди и ваши поганые языки. Если узнаю, что кто-то болтает, - он обвел сидящих глазами - прибью. Понятно.
Было понятно. С Седым предпочитали не спорить. Еще живо было в памяти, как он один избил двоих парней руками до полусмерти. А те потом отказались давать показания. Настолько он их запугал.
Молча допили пиво. Повеселели. И разошлись. Но Смех все еще беспокоился. Появилось новое чувство. Как будто что то случиться очень скоро. Со всеми троими. Что-то связанное с человеком...с убитым. Кто знает, чем может это обернуться. Ну попинали бы, зачем же Седой камень взял. Просто настроение такое было. Паршивое. И водки не было. Недоперебрали. Так это называют. Вспомнилась шутка к месту - как объяснить иностранцу, что для русского одна бутылка - достаточно, две - много, а три уже мало? Паршиво было и сейчас на душе. Не из-за того, что парня убили. Из-за того, что возникнут проблемы. Смех это задницей чуял.
****
Седой вечером отправился на хату к подруге. Предки отвалили. Весь вечер -малина. Что еще надо. Он подошел к киоску.
-Три пива и пачку элэм.
Пиво - для себя, пиво - для подруги и одно так на всякий пожарный. Глупо получилось - мысли опять вернулись к мертвецу. Зря камнем добил. Он вспомнил, как это было. Пьяный туман и злость. На то, что водки нет, на то что темно, и на прохожего. Очередной повод выплеснуть эмоции. В какой - то книге Седой читал о парне. То же крутом. Он, когда мать на него орала, брал машину и ехал охотиться на собак. А потом приводил машину домой с бампером в крови. Вот это выплеск. Правда умер он. Книга была про сумасшедшую девку, которая там мыслями могла вещи двигать. Она его и завалила. А жаль. Хороший пацан был.
Рука незаметно опять начала водить по бинту, которым Седой перевязал болячку. Стоило задуматься и вот опять. Где подхватил эту дрянь? Простуда наверное. Завтра с утра надо к врачу сходить. Сквозь бинт показалось маленькое красное пятнышко. Черт. Может это от прохожего. Падла, может больной был. Правильно сделал, что грохнул. Седой отдернул руку и, что бы чем-то ее занять разделил пиво по рукам. Твою мать, чешется сильно.
Утром Седой встал рано. Хотелось пить. На кухне не наливая в стакан взял графин и тут увидел свою руку. Повязка за ночь намокла от крови. Кровь уже сочилась сквозь бинт и капала.
-Твою мать!
Когда Седой содрал повязку то испугался. Вся его ладонь превратилась в сочащийся кусок мяса. Кожа напрочь слезла, открыв кровавый ошметок. И запахло кровью. Теплой. Живой. Его кровью. Он перегнулся пополам и его стошнило. Прямо на пол. Рядом упала капля его крови. Большая. Тяжелая. Седой отпрянул. Никогда в жизни он так не боялся. Он опять посмотрел на руку. Кровь пошла сильнее. Она потекла. Седой схватил полотенце и перетянул рану. И только потом сообразил - скорую.
Седой никак не мог набрать номер. Палец все время попадал не в ту кнопку. Руку с раной он держал на весу, стараясь, что бы она не попадала в его поле зрения. Наконец он набрал эти гребаные две цифры.
-Скорая? Это ... у меня кровь течет. Сильно.
Седой не врал - кровь текла сквозь полотенце и на полу уже образовалась небольшая лужа крови.
-Что? ...рана? На ладони. Кровь не останавливается ... Хорошо.
Седой бросил трубку.
-Твою мать! Бля!
Он побежал в ванную. Включил холодную воду, но тут же отдернул руку. Его пронзила резкая боль. Словно ножом несколько раз по одному и тому же месту резанули. А кровь все сочилась сквозь тряпку и капала.
И тут он увидел его. Маленький тщедушный ночной прохожий молча стоял и смотрел на него. Седой поперхнулся. Как? Мотнул головой. Никого. Почудилось. Скорая помощь приехала через несколько минут, что странно.
Перевязывая рану, врач средних лет, с уже пробивающейся сединой на висках, заметил:
-Разодрали, вы, рану. Нужно быть осторожнее. Можно занести грязь, а тогда будет совсем не так легко.
Легко, как же. Пока Седой ждал, ему весь свет был немил от боли. Словно крюком мясо вырезали. Однажды в детстве ему зацепили руку рыболовным крючком, рядом не было взрослых и дети выдрали железо вместе с кожей и мясом. След так остался на долгую память, с чувством боли и страха, при виде собственной крови. Чужой Седой почему то не боялся.
-Спасибо, сам знаю.
Врач закончил и встал. Он хотел еще раз предупредить парня, но передумал. Седой ему не понравился. Вроде человек, как человек, но все же какое то чувство, останавливало этого человека средних лет пожелать здоровья больному. Презрение? Откуда у него появилось это - врач не знал. Он задавался эти вопросом, когда шел к двери и спускался по лестнице. Что ему не понравилось в этом молодом парне? Врач сел в машину и отправился по очередному вызову. Много позже, уже в кровати, когда легли спать дети и жена ворчала, что пора спать, а он все еще читает, он вдруг понял что его остановило сказать: Будте здоровы. Глаза - серые, колючие, злые, будто нечеловеческие, звериные.
А Седой после того как закрыл дверь за врачом решил, что пора идти на работу.
Следующее утро для него было настоящим кошмаром. Несколько болячек рассыпалось по спине и одна появилась на ноге, под коленной чашечкой. Седой смотрел на спину в зеркале и сжимал зубы. Размахнувшись, он ткнул в стекло кулаком. Стекло он разбил, но злость не прошла. Кровь теперь сочилась из порезанных костяшек, а болячки чесались. Как и самая первая.
В больнице его осмотрели, но ничего путного сказать не смогли. Дежурный врач, пожилая женщина, с маленькими реденькими усиками, которые она по возможности выщипывала с утра, с интересом разглядывала тело Седого. Впервые она видела такого рода болячки. Человек словно начинал гнить. Кожа вздулась, посерела, и видны были синее прожилки вен окруженные желтым гноем.
Зараза распухшими прожилками расползлась по спине, и от зуда Седому хотелось кататься по земле. Без майки было хорошо, тело просто зудело. Любое движение в одежде было не просто мучением, пыткой. Врачиха не дотрагиваясь до тела, просто осмотрела Седого, села назад и принялась писать.
Врач кивнула головой, словно это она в этом была увереннас самого начала. Задав еще несколько вопросов, она, не поднимая головы, расписалась и протянула бумагу.
Кабинет 35 оказался венерическим.
****
Смех молча курил на балконе. Ему уже казалось, что все утряслось. По телеку, Смех специально смотрел его весь вечер, так, что даже мать обратила на это внимание, в передаче Криминал рассуждали о совершенных за неделю преступлениях. Какое же наслаждение испытывают журналисты, показывая кровавые разборки, изнасилования, убийства на бытовой почве и в момент кражи, места самих краж и убийств, лица убийц и их трупы, растерянность поруганных и браваду насильников. В этом случае журналисты поступают омерзительнее преступников. Те сделали свое дело и в страхе от содеянного, от будущего наказания бегут прочь, а пронырливые труполюбы смакуя, захлебываясь от восторга, описывают и показывают все до мелочей. Кто же хуже? Тот, кто убивает, или тот, кто любит, когда убивают?
Их труп уже опознали. Очередной кролик, не вовремя решивший погулять. Год рождения, место работы, место проживания. Очередной состоявшийся мертвец и очередной труполюб, в очках и припомаженных волосах вещал миру о бесчинствах творящихся на улицах и мерах не предпринимаемых соответствующими органами. Поправляя свои идеальные волосы, он олицетворял собой гордость совесть нации, считая эту нацию настолько полезной, насколько много трупов выкидывает она на свои грязные темные улицы, что бы ему не пришлось искать другую работу.
Предположительно убийство на почве кражи. Милиция шерстит перекупщиков, но результатов пока никаких. Труполюб гордость-нации закончил свою речь обращением к гражданам помогать в такое тяжелое время, не уповая, впрочем, на помощь других. Как и всегда - следствие растянется на долгие годы, а преступников перестанут искать уже через несколько месяцев. Смех выбросил бычок, и, в последний раз вдохнув утренний воздух зашел в квартиру. Вроде бы все налаживается, но все же, что -то не то. Предчувствие. Смех посмотрел на свои руки. Они были усыпаны мелкими прыщиками. Как всегда в середине весны у него аллергия.
Седой шел домой, молча, но про себя материл врачей всех специальностей. Ему было предписано, как можно скорее, посетить кождеспансер. Это его совсем не радовало. По пути наткнулся на Косого со своей девчонкой. Седой отвел его в сторону и спросил.
-У тебя все в порядке?
Косой удивленно кивнул. Седой повел плечами, из-за не прекращающегося, зуда хотелось снять всю одежду и кататься по земле. Седой представил себе как он елозит в грязи и скривился.
-А что?
Седой замялся. Затем махнул рукой.
-Ничего. Просто спросил. Забудь.
Седой кивнул в сторону девчонки.
-Ей ничего не говорил?
-Нет, как можно.
-То-то же. Помни. - затем немного помолчав - Ладно, счастливо.
Он развернулся и быстро зашагал прочь, подергивая плечом. Косой посмотрел ему вслед и хмыкнул. Седой завернул за угол.
Дома он сразу залез в ванну. Зуд слегка утих. Растянувшись Седой с отвращением смотрел на свое тело. Зараза распространялась быстро. Нога, на которой с утра было пятно болячки, теперь покрылась теми же самыми красными полосами с желтыми пятнами гноя, что и на спине. В больнице ему заново перевязали руку, но и на новой повязке уже алели пятна крови. Спина горела. Седой старался не касаться ею стенок ванны. Просто полулежал, полусидел и трясся. Что случилось? Что с ним? Вдруг Седому показалось, что по спине кто то ползет. Он вскочил и с остервенением попытался скинуть с себя ...это. Но ЭТО продолжало ползти, словно гуляя по спине. Достать ЭТО седой не смог. Он только расцарапал себе спину. Чесотка усилилась. Он с воем вскочил и завертелся. Вода полилась на пол. Поскользнувшись, Седой попытался удержаться за тюль и вместе с ней повалился на пол. Посыпались вещи с стеклянной полки, а сама полка, упав, разбилась. Седой вывалился из ванной в коридор. ЭТО вовсю разгуливало по спине. Парень перевернулся и постарался задавить подвижное дерьмо на своей спине. Но зуд рос от простого прикосновения. Седой вскочил и побежал к зеркалу. Он повернулся спиной, в надежде увидеть, поймать и раздавить тварь. Лучше бы он этого не делал. Он увидел свою спину, и увидел движение по ней. ЭТО было красными прожилками заразы, которые извивались под кожей, продолжая пускать отростки по всей спине. Поедая тело, они оставляли что-то желтое. Одна красная извивающаяся полоса проросла к плечу и теперь старалась проесть кожу. Красный червеобразный комок слизи высунул свою голову, и из нее потекла буро-желтая вязкая жижа. Седой упал на пол, воя от страха и жуткой боли. Червь, испустив очередную слюну из гноя и крови пропал под кожей. Седой почувствовал запах тухлых яиц и своего мяса. Его желудок сжался, и он выплеснул остатки своего завтрака на замызганный его же кровью пол. А бурые черви продолжали поедать его тело оставляя после себя желтые полосы на теле.
Дверь взломали. Соседи слышали крики, но вызвали милицию только когда они прекратились (это тоже философия кроликов - действовать когда тихо). Тело лежало на полу в коридоре, на осколках разбитого зеркала. И все вокруг было в крови. Молоденького сержанта вырвало сразу. Другой милиционер, пожилой и уже видавший виды, быстро достал платок и заткнул им нос.
Вонь стояла невообразимая. Пахло гнилым мясом, кровью и еще чем-то. Густым и отвратительным. Причиной запаха, несомненно, стало тело Седого. Но не только запах вызывал ужас.
Это было не тело, а кусок мяса. Кожа свисала лоскутьями, и по ней стекал желтый кровяной гной, вперемежку с бурой вязкой жижей. Волосы на голове были только маленькими островками, остальные были разбросаны, вернее, размазаны по полу. На трупе ничего не было одето. Вероятно, парень выбежал из ванной, там еще лилась вода. Без сомнения это был труп.
Понятые разбежались - запах распространился по всей лестничной площадке. Приехали санитары грузить тело.
Едва один из санитаров дотронулся до тела, как Седой истошно заорал и стал извиваться.
Его никак не могли уложить на носилки. Тело в струпьях каталось по полу и кричало. Господи - прошептал молодой сержант. Его старший товарищ только морщился. Санитары беспомощно переглядывались. Было сообщено о трупе, и ЭТО было очень похоже на труп, но Седой был еще жив.
Седой бился в судорогах и говорил. Он умолял и ругался, просил и визжал. Ему было очень больно. Невыносимо больно. Он уже сошел с ума и лопотал и хихикал. Он что-то нес о смерти и мертвецах, о прохожих и убийстве. Он просил передать через смех или смеху, хотя никому смеяться не хотелось, об опасности и какой то болезни. И о том, что кто-то ждет смех за порогом смерти. Именно за порогом смерти - это прозвучало слишком связано, что бы забыть. И потом Седой затих. Он, наконец, умер. Санитары еще постояли, и, убедившись в этом, стали укладывать труп на носилки.
Господи - вновь прошептал сержант.
До тела лишний раз никому дотрагиваться не хотелось. Санитары, переругиваясь, поволочили труп на улицу, а милиционеры остались. Им еще предстояло вновь собирать понятых. Никто второй раз не хотел оказаться в квартире, где непонятно что убило молодого парня.
****
Они встретились на похоронах. Смех и Косой смотрели, как опускают маленький гроб с пеплом в могилу. Скрюченное тело не смогли выпрямить, и его пришлось сжечь и хоронить урну с пеплом.
-И что же теперь?
Кривой повернулся и криво усмехнулся.
-Ничего.
Он заметил, как Смех чешет руки и сыпь на руках. Кривой оскалил зубы в улыбке - у него это всегда жутко получалось из-за двух верхних резцов, как у вампира - и кивнул в сторону ямы.
-Чего бояться. Он убивал, а не мы. Ты же об этом?
Смех сглотнул.
-Все равно... страшно.
-А ты не бойся, все там будем. - Кривой заухал. -Бери пример с меня - не боюсь, и все нормально. Ладно не тушуйся, созвонимся.
Он махнул рукой и ушел. Смех решил остаться, но руки очень чесались. Аллергия не проходила, даже больше - сыпь распространилась дальше по рукам, до плеч и перекинулась на спину. Активированный уголь не помогал. Нужно было как можно меньше быть на улице. Весна шла по улицам, вызывая радость и пробуждение всего живого... и мертвого.
А на следующий день началось. Прыщики на руках превратились в болячки, и затем, вытянувшись и налившись желтым, болезненным цветом гноя, стали расползаться по всему телу. Несколько гнойников Смех раздавил и потекла кровь, ее он остановил с трудом. Затем болячки стали лопаться сами. Смех наблюдал, как одна увеличившаяся на глазах натягивала кожу, краснела, от прилива крови, а затем, разрывая кожу, выплюнула струйку бурой жидкости ему в лицо. Он перевязал тело всем, чем мог так, что стал похож на мумию. Если кровь он остановил, то запах невозможно было отбить никакими духами и дезодорантами. Раны источали омерзительный запах разлагающейся плоти, и от этого некуда было скрыться. И это было только начало. Смех начинал сходить с ума.
Он вдруг увидел человека рядом с собой. И сперва удивился: как незнакомец смог проникнуть в квартиру? А потом он понял и молча смотрел как исчезает мираж. Совесть? Такого рода чувство никогда не возникало в сознании Смеха. Или он серьезно болен и это галлюцинации?
Смех успел вызвать скорую и даже открыть дверь на звонок, а потом он окунулся в обволакивающий своей спасительной невосприимчивостью туман обморока.
****
-...Это он...нет, нет - я не сошел с ума. Это тот, ночью которого мы (и шепотом) убили. Я все понял. Он ждет нас ... там... не знаю как объяснить. За порогом смерти - вот именно, за порогом... Он ждет нас, Хозяин уже там Ему больно. Нам тоже будет больно. Мне осталось недолго, ты следующий.... Все начинается с руки. Той, которой мы убили его. Ты, помнишь, как солнце светит? Там светло, очень светло....
Дальше шел уже окончательный бред. Кривой встал со стула и вышел из палаты. Дежурной он отдал больничный халат. Ему хотелось как можно быстрее покинуть это пропахнувшее лекарствами и смертью помещение и вдохнуть свежего весеннего воздуха. На улице он закурил.
Солнце ярко светило и чувствовалось, что природа, жадно впитывая теплые лучи, живет и радуется и готовиться к новой жизни, после долгой, мрачной и чопорной зимы.
А один из злых людей шел и думал, что все удалось. Использовать на своих бывших приятелях отраву оказалось легче простого. Подсыпал везде: в пищу, пиво, даже воду. Зачем он это делал? Все просто. Еще раньше этого случая с ночным прохожим Кривой изнасиловал и убил соседскую девчонку. Об этом знали и Хозяин и Смех. Намного легче, когда знает обо всем только один человек. Свин, у которого, Кривой купил отраву, сказал, что дурь сильная и действует слегка нетрадиционно (у Свина всегда были в запасе забивные слова). Кривой усмехнулся - он даже и мечтать не мог о таком результате. Неделя - пара трупов и без улик. Чище чем напоить и столкнуть из окна. Кривой выкинул бычок и, засунув руки в карманы спортивной куртки и прикрывая шею от ветра, сильно сутулясь, зашагал прочь.
Он был очень удивлен, когда следующим утром, на правой руке, обнаружил странное коричневое пятнышко, с твердой коркой, которой очень быстро распространялось по телу. А потом он начал сходить с ума...
29.12.2001
1
8
|