Annotation

     - Пошёл с дороги, сука! - заорал я и бешено застучал по клаксону. Моя "Skoda Octavia" выплюнула несколько противных звуков, а едущий впереди "Nissan Juke" торопливо принял вправо. Я промчался мимо и злобно зыркнул на сидевшую за рулём испуганную даму. Успел заметить широко открытые глаза и понял, что управляет автомобилем начинающий водитель. - Права купила, а как ездить купить забыла, - пробурчал я сквозь зубы, надавил на педаль и попытался сосредоточиться на дороге.

     Жуткий день подходил к концу, но настроение было хуже некуда. С утра клубный врач печально заявил, что пришла бумага с требованием провести допинг-тест. Пропустить и сослаться на отсутствие по болезни нельзя, иначе схлопочешь дисквалификацию. Так что всей нашей команде, включая резервистов, пришлось "пИсать в баночку". Это никого не обрадовало, так как вчера вечером мы прекрасно провели время, отмечая победу над фаворитом чемпионата, и, возможно, именно из-за этой победы пришёл запрос на допинг-тест. Алкоголь, конечно, не будет учтён как допинг, но некоторые ребята вчера "поднимали настроение" не только им, но и белым порошком похожим на муку. И проблемы их ожидали куда серьёзнее, чем всех остальных.

     Хоть я был уже не в том возрасте, чтобы баловаться наркотой, следил за здоровьем, питанием и тщательно поддерживал форму, меня эта ситуация тоже не порадовала. Впереди предстояли самые важные матчи сезона и лишаться нескольких ключевых игроков мне, как капитану команды, совсем не хотелось. Тренер передал мне капитанскую повязку в начале сезона, давая возможность проявить себя, и я был полон рвения и решимости. Вчерашнюю победу отмечал со всеми наравне, выдал бравурную речь, которая была встречена овациями, а сегодня со всеми наравне негодовал по поводу сдачи анализов. Но деваться было некуда - флегматичный проверяющий, которого с собой привёл глав-врач, оставался безразличен к общему возмущению.

     Вернувшись домой в прескверном настроении, я не был готов к тому сюрпризу, который меня ожидал. Бывшая жена ждала у порога, цепко вцепившись в руку 8-ми летнего сына, которого привела с собой. Прямо при пацане закатила истерику, поливая меня помоями и требуя увеличения размера алиментов. А когда я схватил её за шкирку и попытался вытолкать взашей из подъезда элитного многоэтажного дома, визжала так, что соседи не только сбежались, но и вызвали полицию. Когда меня садили в машину с включёнными спецсигналами, предварительно нацепив наручники, я заметил полный ненависти взгляд сына и понял, что он будет ненавидеть меня, несмотря на всё, что я уже сделал для него и его матери. Ни он, ни она никогда ни в чём не нуждались и жили отдельно в 3-х комнатной квартире в престижном районе. Алименты я высылал вовремя, но она всегда утверждала, что это копейки и что я слишком много трачу на своих потаскух. Но слова: я заработал - я и трачу, вызывали у неё лишь усмешку. Думаю, она прекрасно понимала, что доить меня может и будет очень-очень долго...

     Адвокат оперативно вытащил меня из кутузки, а потом сказал, чтобы я молился всем богам, пока он будет вести переговоры с женой, чтобы та не написала заяву. Иначе получу столько проблем, что буду проклинать тот день, когда она впервые дала помять свои сиськи. Но я-то знал, что ей от меня нужны только лишь бабки и она их будет высасывать ещё активнее в свете того, что я недавно подписал долгосрочный контракт и был вполне себе обеспеченный футболист. А потому любые её угрозы меня не пугали. Адвокат пробурчал ещё что-то, велел сидеть тише воды ниже травы и не отвечать на звонки, если кто-то будет беспокоить. Затаиться где-нибудь и привести нервы в порядок.

     Этим я попытался заняться. Закупился как следует и поехал навестить мою страстную фанатку, которая при знакомстве скромно попросила расписаться у неё на груди, а когда мы познакомились поближе, перестала быть такой скромницей. На звонки она не отвечала, но я знал где она живёт и решил устроить сюрприз. Но очередной сюрприз ждал меня: девушка не теряла времени зря...

     Я трезвонил до тех пор, пока не раздался щелчок в замке и её растрёпанный вид, когда она несмело распахнула двери, едва успев завернуться в халатик, был весьма красноречив. Я даже не стал задавать вопросов. Просто толкнул дверь, прошёл в комнату, не обращая внимание на её недовольное бухтение, и увидел в кровати, которая совсем недавно так скрипела, что едва не сломалась... её подружку! Они обе были охотницами за известными спортсменами и их частенько видели в баре, где отмечали победы или грустили над поражениями игроки нашей команды. И в другое время я был бы совсем не против покувыркаться с ними обоими, но сейчас меня чуть не стошнило. Плечи непроизвольно подёрнулись от отвращения и, несмотря на увещевания, что ничего страшного не произошло и заманчивые предложения разволновавшихся подруг, я решительно покинул сию обитель разврата.

     А когда я уже ехал обратно, последней каплей стала "смска" от адвоката, сообщавшая, что жена всё же принесла в полицию заявление "о нанесении телесных повреждений", коих, конечно же, не было и в помине. Едва я прочёл этот бред, крышку моего чайника снесло окончательно. Я буквально закипел. Крыл матом всех на свете: тупого адвоката, озабоченного только выколачиванием из меня бабла; бывшую жену, занимавшуюся тем же; тех уродов, кто меня с ней познакомил; всех водителей, кто ехал недостаточно быстро и ещё, сука, ехал по полосе с левой стороны. Я бил ладонями по рулю как ненормальный и проклинал этот день. Ещё вчера я был счастлив, когда наша команда одолела ближайшего конкурента за выход в высшую лигу и понимал, что в победе есть львиная доля моего участия. А сегодня весь день пошёл наперекосяк.

     Взвизгнули шины: какой-то козёл не послушал моих призывных сигналов, призывающих свалить нахрен с дороги, и не стал этого делать. Вместо этого он открыл окошко и показал мне средний палец.

     - Мудак! Я тебя сейчас порешу! - заорал я, наполовину высунувшись из окна. - Притормози у обочины. Давай!

     Ответом послужил резкий визг шин, когда этот гад решил меня подрезать и я едва успел вывернуть. Машина заходила из стороны в сторону, но я успел сбросить скорость и выровнять положение.

     - Ну всё, тебе ...ц! - прорычал я сквозь зубы, когда немного пришёл в себя, ощущая холодный пот на спине. - Сейчас притормозишь.

     Я вдавил педаль газа в пол и быстро догнал идущую впереди машину. Бородатый мужик за рулём высунул руку в окно и принялся указывать мне направление пешего похода. Я дал вправо и он торопливо убрал руку, в панике вцепившись в руль и не переставая поминал меня по маме. Я поцарапал ему дверь, снёс зеркало заднего вида и на душе как-то даже легче стало. Наконец-то я нашёл на кого спустить негатив, накопившийся за день.

     Но он не собирался принимать предложенную игру. Быстро сбавил скорость, включил указатель поворота и прижался к обочине.

     - То-то же, урод, - ухмыльнулся я себе под нос и в этот момент сзади раздался глухой треск, а потом звук лопнувшей шины. Руль повело и я сразу же нажал на тормоз. Колёса завизжали, а нос машины ушёл вправо. Пытаясь спасти ситуацию, я опять поддал газу и вывернул руль, но не помогло. Машина соскользнула к обочине и ударилась о дорожный столбик. Подскочила, завалилась на бок и, совершив несколько кульбитов по земле, врезалась в дерево.

     Если бы я не пристегнулся, всё закончилось бы сразу. Но я всегда пристёгивался, едва запирал за собой дверь автомобиля. Потому мне удалось пережить аварию. Лежа верх ногами, упираясь головой в пассажирское сиденье, я чувствовал, как из разбитого носа на лоб стекает кровь. Правая нога онемела и я её не чувствовал. А левая точно была переломана, так как боль была адская. Одна рука была зажата между сиденьями, а второй я вытер кровь с лица и, всё ещё пребывая в шоке, учуял запах бензина. Похоже, сегодняшний день войдёт в историю, как самый неудачный для отдельного взятого индивидуума. Мало того, что меня искорёжило, как и саму машину, так ещё бензобак повредился... Я попытался пошевелиться, но каждое движение вызывало в теле боль и я чувствовал как в ноге кости трутся друг о друга. Где-то полыхнуло. Меня обдало жаром и последнее, что я увидел перед тем, как погрузился в темноту, была яркая вспышка света...

     Я понял, что очнулся, когда почувствовал, как пальцы инстинктивно сжимают сухие листья, на которых, судя по всему, я и лежал. Во рту стоял мерзкий солоноватый привкус и я закашлялся, прочищая горло. Попытался открыть глаза, но закричал от резкой боли - яркий свет полоснул словно острым лезвием. Прикрыв глаза, я попытался повернуться на бок и втянул носом запах леса. По-видимому, случайные свидетели всё же вытащили меня из загоревшейся машины и сейчас отложили в сторону, думая, что я откинул коньки. То-то у них будет шок, когда я очухаюсь и скажу им спасибо.

     Сделав глубокий вдох, я перевернулся на живот и не ощутил в теле ни единого признака адской боли, которая просто должна была о себе напомнить. Я, кажется, все кости себе переломал, а боль была только в глазах после яркой вспышки. Неужели я уже в больнице и напичкан болеутоляющим по самые гланды? Неужели мне повезло потерять сознание, чтобы не мучиться и проснуться, когда об этом уже позаботились?

     Но нет. Приоткрыв глаза, я понял, что это не так. Взгляд упёрся в серо-зелёный ковёр листвы, на котором я лежал. Я не ослеп и со зрением всё было в порядке. Я лежал на мягких осыпавшихся листьях, а где-то над моей головой какие-то птицы исполняли замысловатые мелодии. Значит, я всё-таки не на больничной койке, а у того дерева на опушке леса, куда кувырком улетела моя машина. Но почему тогда шокированные переломанным телом свидетели не галдят рядом? Почему нет запаха горящего бензина? Где завывания "скорой помощи"? Тут явно что-то не так.

     Я приподнялся на локтях и, прищурившись, осмотрелся. Молодые деревца окружали небольшую полянку из мягких листьев, на которых я и валялся. Ветви нависали над головой, а запах леса будоражил нос. Молодая поросль заканчивалась в нескольких метрах впереди и там начинался уже самый настоящий лиственный лес. Деревья уходили вверх и именно в их кронах раздавалось пение неизвестных птичек.

     Я посмотрел за спину и удивлённо замер. Там должна была быть дорога. Отличная асфальтовая дорога, по которой ещё совсем не давно я мчал со скоростью 140 километров в час. Но сейчас дороги не было. Заросшая сочной травкой небольшая полянка упиралась в подлесок, а дальше шли всё те же лиственные деревья. Никаких сбитых столбиков, никакой перевёрнутой машины, никаких признаков дорожно-транспортного происшествия. Даже запаха гари нет.

     Что чёрт возьми происходит?

     Всё ещё плохо соображая, я стал на колени, прислушался к своим ощущениям и, опять не почувствовав никакой боли, смело поднялся на ноги. С ними тоже был полный порядок. Ни переломов, ни вывихов, ни какой другой травмы. В травмах ног я очень неплохо разбирался - ни раз за мою 11-ти летнюю спортивную карьеру профессионального футболиста я с ними сталкивался. Прекрасно знал как себя чувствуешь при вывихе, растяжении или переломе. Но сейчас никаких проблем с костями и суставами я не ощущал. Всё было просто отлично. Сухие, мускулистые ноги отличного бегуна не дрожали от перенапряжения и без проблем удерживали 75-ти килограммовое тело.

     Я потоптался на месте в "адидасовских" кроссовках, попрыгал и выдохнул с облегчением: значит, всё не так уж и плохо. Возможно, даже успею восстановиться к следующему матчу в субботу. Пронесло, что называется. Пронесло...

     Я снял тёмно-синюю спортивную ветровку той же фирмы, что и кроссовки, и принялся ощупывать себя с ног до головы, выискивая ушибы, переломы, царапины. Но футболка хоть и не выглядела супер чистой, была целёхонький и не порванной. Нигде никаких признаков того, что меня пропустили через мясорубку несколько мгновений назад.

     Какого хрена! Что происходит вообще?

     - Эй, что за шутки! - крикнул я и принялся озираться по сторонам. - Выходите! Это совсем не смешно! Кто меня перетащил? Как из машины вытащили?

     Лишь щебет птиц в кронах незнакомых деревьев был мне ответом. Но не он заставил меня похолодеть. Меня заставили похолодеть мои слова. Этих слов я не знал. Да я их произнёс, но сделал это не на родном русском языке, а на каком-то другом. На каком-то незнакомом. Мой рот издавал звуки, произносил слова уверенно и без запинок, но я не знал этого языка. Это бы не английский, которым я владел на уровне уверенного пользователя, не испанский, который учил, в молодости подготавливая себя к карьере в "Ла Лиге". Карьеры в Испании так и не случилось, но языком я овладел кое-как. И это были единственные языки, на которых я мог бы что-либо связанно произнести. Других я не знал.

     А сейчас я говорил вполне уверенно на языке, который был мне совсем не знаком. Я даже отдалённо не представлял, что это за язык. Я совсем не полиглот и мне даже не за что было зацепиться. Единственное, в чём я был уверен - я знал этот язык как родной.

     - Мама мыла раму, - вполголоса прошептал я. - На дворе трава, на траве дрова. ... твою мать! - выкрикнул я, похолодев в очередной раз от того, что моему рту действительно без всяких проблем получается произносить слова на незнакомом языке. Я владел им в совершенстве. - Какого хрена здесь происходит!? - и эта фраза из меня вышла легко и непринуждённо.

     Боже, неужели я спятил? Неужели сошёл с ума? Или... или я сейчас лежу в коме, а это всё больной сон? Может, мне сейчас делают трепанацию черепа, а мне кажется, что я разговариваю сам с собой? Мне кажется, что у меня нет никаких переломов после этой жуткой аварии, а на самом деле я уже давно превратился в фарш? Тот яркий свет, который ослепил меня, навивает как бы на определённые мысли. Может, я уже в раю?

     Я опять принялся ощупывать тело, иногда сильно щипая самого себя, и каждый такой щипок отдавался болью. Значит, нервные окончания реагируют и я всё ещё могу чувствовать. Значит, не сплю... Я замер на секунду, поражённый неожиданной идеей, а потом расстегнул молнию на джинсах и вывалил доказательство того, что это точно я. Такого себя я всегда узнаю. Неповреждённого и обычного.

     - Чёрт побери, - опять пробормотал я чужими словами. Тело было точно моё, хоть голос и слова чужие. Блин, а что у меня с лицом? Вроде, в аварии нос сломался. Или нет?

     Я аккуратно потрогал нос, но и с ним был полный порядок. Погладил щёки и ощутил начавшую пробиваться щетину. Значит, с этим тоже всё в порядке... А лицо вообще моё? А то может это и не я вовсе...

     Я заметался в поисках зеркальца или лужицы с прозрачной водой, но ничего не нашёл. Вокруг меня были сплошные деревья, а зеркальце в кармашке я отродясь не носил. Поддавшись спасительной мысли, я поднял с земли куртку и принялся шарить по карманам. Смартфон был на месте. Я выхватил его и попытался рассмотреть себя в тёмном экране. Ничего разобрать было нельзя и я сообразил сделать селфи. Этим делом я владел в совершенстве, бывало, по несколько десятков раз на день фотографируясь с поклонниками и фанатами.

     Ощущая непонятный страх, я с опаской посмотрел в экран и облегчённо выдохнул: всё же это был я. Точно такой же, каким я себя видел утром в зеркале в ванной комнате. Ничуть не изменился. Даже шрамов новых нет после такой-то аварии. Как огурчик.

     Ноги сами по себе подкосились и я опустился на ковёр из листьев. Да уж, дела... Что же всё-таки произошло? Неужели меня кто-то спас, вытащив из машины, а потом оттащил глубоко в лес и бросил? Стоп! Какой "спас"? Я точно помню как кувыркался в машине и врезался в дерево! Я точно помню боль от трущихся друг о друга раздробленных костей! Это невозможно вылечить по щелчку пальцев. От этого невозможно "спасти". Для начала надо зафиксировать кости, наложить гипс, повесить вытяжку, а затем долго-долго восстанавливаться. На это должны уйти месяцы. А сейчас я стою как ни в чём не бывало. Живой и здоровый. Никаких гипсов, никаких переломов. Да ещё разговариваю на языке, который никогда раньше не слышал. И я уверен, что мне это не снится. Это всё происходит наяву. Со мной явно что-то не так.

     Очередная толковая мысль заглянула на огонёк и я хлопнул себя по лбу. Потом провёл пальцем по экрану смартфона, снимая блокировку, и набрал 101. Нажал "вызов" и прислонил к уху. Никакой реакции. Даже гудков нет. Я посмотрел на экран - сети не было. Телефон был на две "симки", но не один из операторов не отвечал. Кажется, я вне зоны действия.

     Я поднял телефон над головой, почему-то предполагая, что сигнал так поймать проще, но ничего не изменилось. Сейчас телефон моей руке - всего лишь игрушка. Я засунул его в карман ветровки и присвистнул: вот это попал! Денёк не задался с самого утра и продолжал не задаваться до самого вечера... Стоп! Какого вечера! Когда я ехал, солнце уже начинало спускаться к горизонту. А почему оно сейчас так ярко светит? Я провалялся тут всю ночь и уже утро?

     Прикрываясь рукой и щурясь, я скосил взгляд на солнце и оно показалось мне очень странным. Яркий диск был намного меньше размером, чем я привык видеть каждый день. Этот был какой-то странный. Какой-то ненатуральный. Карликовый что ли. Глаза мои совсем не слезились, когда я смотрел на него, лишь слегка прикрываясь ладонью. Свет, так больно резанувший по глазам, когда я пришёл в себя, теперь совсем не тревожил. Казалось, сегодняшнее солнце светит гораздо слабее, чем вчерашнее.

     Меня взяла оторопь. Неужели солнце начало затухать, как предвещали доморощенные "нострадамусы" в передачах по зомбоящику? Неужели начинается ледниковый период? Бр-р-р... Что за чушь лезет в голову? У меня, наверное, повреждение мозга, раз кажется, что с солнцем что-то не так. Солнце как солнце. Обычное и жаркое. Тьфу, блин...

     Я опять выдохнул и попытался взять себя в руки, но получилось плохо. Где-то в глубине души зародилось странное предположение, которое я сразу начал усиленно гнать прочь, не желая к нему прислушиваться. Предположение было слишком невероятным и я не желал об нём даже думать. Бросил взгляд на левое запястье: часы "Jacques Lemans" не имели видимых повреждений и исправно работали. Стрелки показывали 7 утра, но что-то припекало чересчур сильно для столь раннего времени. Хотя, лето всё-таки. Солнце и должно припекать летом.

     Вновь проверив телефон и не обнаружив сеть, я поднялся. Надо двигаться. Что толку сидеть и рассуждать с самим собой? Надо найти дорогу и вернуться в город. И только когда выйду в обжитые места, подумаю над тем, что произошло и почему я говорю на непонятном языке.

     Я ещё раз прошёлся по фигуре, проверяя наличие предметов. Смартфон в кармане ветровки, часы на руке. На среднем пальце правой руки - золотой перстень с причудливой гравировкой, полученный много лет назад за победу в чемпионате Европы среди юниоров. Им я всегда гордился, хвастался, показывая всем подряд, и никогда не снимал. В карманах джинсов магнитный ключ от подъезда, связка ключей от квартиры вкупе с брелком, пачка "деревянных", немного мелочи. Пересчитав деньги, я немного успокоился. Их точно хватит на то, чтобы остановить попутку и оплатить дорогу. Пару тысяч всучу случайному водителю и он будет даже рад, что меня подобрал.

     Я поправил перекосившуюся золотую цепочку на шее, которую мне когда-то подарила мать, сжал ветровку в руке и смело сделал первый шаг. Асфальтовая дорога, с которой я улетел в кювет, куда-то исчезла и в каком направлении двигаться, было пока непонятно. Но, как известно, дорогу осилит идущий. А значит, надо двигаться. Если останусь здесь наедине с самим собой, точно сойду с ума от тех мыслей, которые настойчиво пытаются пробурить дорогу в мозг и заставить трезво рассуждать. Но мне они совсем не нравились, так как от них становилось совсем уж страшно, и я так же настойчиво гнал их прочь.

     Преодолев небольшую полянку, я углубился в лес. Лиственный лес в это время года был в самом соку и поражал своей красотой. Толстые стволы с плотной корой уходили далеко вверх, а пышные кроны зеленели, скрывая где-то внутри птичек, которые заливались не переставая. Я высматривал любое подобие тропинки между деревьями и двигался вперёд, часто смотря по сторонам. Идти мне было легко. Я - профессиональный футболист. У меня спортивное тело, тренированные ноги, крепкое сердце. Ограничения по питанию, занятия в тренажёрном зале, километры и километры, которые я наматывал вокруг стадиона и по футбольным полям ежедневно, закалили меня. Я без всяких проблем мог бегать в неторопливом темпе хоть десять часов подряд. И даже не запыхался бы при этом. Потому переставляя ноги, не испытывал никакого дискомфорта. Никаких переломов у меня не было и кости не вылезали наружу.

     Припекать начало очень сильно через часок. Я облокотился на молодое деревце рядом, засёк время и прикинул, что по пересечённой местности отмотал километра 4. Но лес и не думал заканчиваться. Однообразный пейзаж всё так же стоял перед глазами и я не имел ни малейшего понятия куда идти. Компаса у меня не было, но и он вряд ли бы помог - я просто не знал как им пользоваться. Знал только, что стрелка всегда показывает на север. Но эта информация сама по себе ничего не давала. Север там или юг - всё без разницы. Я бы всё равно не смог понять как определить, где находятся обжитые места. Как понять, в какой стороне селятся люди?.. Слышал я так же, что понять где север, а где юг можно по мху на стволах деревьев. Но для меня это тоже китайщина. Я не знал как это определить. Мне, глупому футболисту, нужно просто указать направление и я буду идти так долго, насколько хватит сил.

     Я задумчиво постучал по коре дерева, которое отозвалось гулким звуком. Хм, похоже дерево полое внутри. Как бамбук. Но на бамбук оно было совсем не похоже. Скорее напоминало грушу, судя по рисунку коры, который ни с чем не спутаешь. Когда-то давно дед позвал меня помочь спилить дерево в саду и мы с ним вдвоём несколько часов валили огромную грушу, чтобы потом пустить на растопку. Это событие врезалось мне в память и такую кору я бы ни с чем не перепутал. Так что я даже удивился, осознав, что это никакая ни груша, а нечто совсем другое. Взгляд метнулся вверх, оценил пышную крону из мелких листочков странной формы, не заметил никаких признаков плодов и рот издал неопределённый звук. Это дерево мне незнакомо. Это точно не груша. Это какая-то её жалкая копия. И, скорее всего, не плодоносящая. Странно.

     Я сжал зубы, затряс головой, вытряхивая вновь нахлынувшие неприятные мысли, и решительно пошёл вперёд. Трасса должна быть рядом! Не может быть, чтобы меня оттащили и бросили так далеко от дороги. Да и зачем? Какой смысл? Чтобы я потом сам выбирался? Для чего? Бред какой-то...

     ...Ещё через час, когда мне стало совсем худо от осознания того, что выхода могу вообще не найти, ведь пути не знаю и не понимаю куда идти, я набрёл на небольшой родничок меж камней на заросшей нетронутой травой полянке. Вода била ключом, собиралась в небольшую лужицу и стекала вниз с холмика. Пить не очень-то хотелось, хоть я пробирался сквозь лес в течение двух часов, но всё же решил воспользоваться возможностью и восполнить в организме потерю энергии. У лужицы опустился на колени, подул на воду, отгоняя мошкару, отряхнул ладони и зачерпнул. Вода была приятной на вкус и не отдавала болотом. Я зачерпнул ещё раз и замер, удивлённо уставившись на левую ладонь. Так, не понял, а это ещё что?

     Четыре чёрных пятнышка, формой напоминавшие шестиконечные звёзды, расположились аккурат под каждой мозолью на левой руке. Я где-то умудрился поранить руку? Или что это такое? Пока был без сознания опирался на землю и в ладонь спрессовалась грязь?

     Я дунул на ладонь, затем попытался стереть чёрные пятна большим пальцем и, плеснув водицы, постарался смыть их. Ничего не помогло. Пятна не исчезали. Казалось, эту грязь я занёс под кожу, где-то, видимо, уколовшись и не обратил внимание. Но ладонь не болела. Я не чувствовал ни боли, ни дискомфорта. Надавил на пятно у мизинца и ничего не ощутил. Это не инородное тело, забравшееся под кожу. Это всего лишь пятно. Наверное, я вляпался в мазут, когда лазил под капот машины и не заметил, как измазался.

     Я ещё разок побрызгал водой на пятна, попытался оттереть, но потом махнул рукой и вдоволь напился. Эх, жаль у меня нет ни фляги, ни бутылки какой. Неизвестно сколько и неизвестно куда идти, но водой запастись было бы неплохо.

     - Что за день такой, - покачал я головой и в очередной раз подивился своему голосу, произносившему странные звуки. Я понимал, что говорил, но речи произносил непонятные. Не знал я этого языка, не знал!

     Меня прошиб озноб и я уселся на задницу. Что-то действительно странное со мной происходит. Неважно сколько я ещё буду идти, долго отмахиваться от вопросов, которые задаю сам себе, не смогу. Я очутился непонятно где, абсолютно здоровый и не покорёженный. Если выжить в той аварии, в которую я угодил ещё можно, то пережить её без каких-либо последствий для организма - абсолютно нереально! Я отчётливо помню как из сломанного носа текла кровь, а искорёженные ноги не подчинялись. И это был не сон. Я знал, что это было на самом деле. Я не только отчётливо помнил весь предыдущий день, но и не забыл как кувыркался вместе с автомобилем. Такое невозможно забыть. И я никоим образом не мог перенести катастрофу без последствий.

     Но последствий нет. Я здоров, как бык, и чувствую себя превосходно. Мой организм не даёт никаких сбоев... Если не считать странных речей. Вот здесь уже вырисовываются проблемы. Мой мозг заставляет меня говорить на абсолютно незнакомом языке и я никак не могу заставить себя говорить на своём родном - на русском! Слова рождаются в голове, рот их произносит. Но то, что он произносит мне незнакомо. И вывод напрашивается только один: я думаю на том языке, на котором говорю! А значит, я думаю на незнакомом! И меня это очень пугает. У меня, наверное, необратимые последствия после травмы мозга. Я слышал, что люди, пролежавшие продолжительное время в коме, когда выходили из неё, начинали говорить на совершенно незнакомых языках. Они их не знали, никогда не учили и всё же могли говорить свободно. Как вот я сейчас.

     Да и вообще всё тут как-то странно. Странная местность, странные деревья, странное солнце, странные пятна на ладони, странный голос, которым я говорю. Всё это очень странно. Я очутился неизвестно где, неизвестно почему в тех вещах, которые были на мне в момент аварии. Телефон не ловит сеть, а значит я где-то совсем далеко от обжитых мест. Вышки рядом точно нет... Дичь какая-то. Неужели меня кто-то накачал лекарствами, пока я был без сознания, а потом отвёз и выбросил в жуткой глуши?

     Я вновь осмотрелся, развёл руками, абсолютно не понимая куда идти, и с трудом подавил приступ лёгкой паники, когда понял, что забылся и уже не понимаю даже откуда вышел. Но потом увидел недалече притоптанную траву, развернулся на 180 градусов и продолжил путь. Не важно как далеко, не важно как долго мне придётся идти, но до темноты надо постараться выйти хотя бы на дорогу. Мне совсем не улыбается провести ночь в лесу. Я не инструктор по выживанию и понятия не имею, как это делать. И, вполне возможно, что выжить в лесу мне не удастся. А мне бы не хотелось протягивать лапки, когда я чудом пережил такую автокатастрофу. Кто бы меня сюда не привёз, зачем бы тут не бросил, нельзя опускать руки ему на потеху. Я обязательно выберусь из этого леса, найду дорогу домой, а потом буду валяться на диване перед "плазмой", смотреть какую-нибудь хрень и с удовольствием вспоминать, как преодолел все препятствия и справился. Так что надо двигаться! Вперёд и только вперёд!..

     ...Из леса я вышел часа через два. Пробирался долго, порвал футболку на спине, зацепившись за коварную ветку, и был несказанно рад, когда впереди деревья раздались в стороны и показался кустарник у опушки. Я торопливо спустился с небольшого пригорка, раздвинул кусты рукой... и смачно выматерился на незнакомом языке. Впереди, насколько хватало взгляда, перекатываясь с аккуратных холмиков, зелёным полотном уходили к горизонту заросшие, невозделанные поля. У самой воображаемой линии они ныряли в очередной лес, который брал своё начало в нескольких сотнях шагов по левую руку и уходил вдаль. А по правую руку закрывал вид холм, заросший высокой травой. Начиная паниковать от открывшихся безрадостных видов, я рванул вниз и, помогая себе руками, начал быстро взбираться по пригорку. Мелкие насекомые метались у меня перед ногами и прыгали в стороны, торопясь уйти с дороги, но я не обращал на них внимание. Только бормотал себе под нос просьбу, молясь высшим силам, чтобы увидеть город или любое поселение, как только заберусь наверх.

     Но "высшие силы" остались немы к моим воззваниям. Вскарабкавшись, я рухнул без сил на колени и схватился за голову. Но не от боли или усталости, а от безнадёжности. Сразу за холмом, на который я взобрался, начиналось болото. Вонючие гнилые заросли, запах которых сразу начал проникать в нос, уходили далеко вдаль и упирались в очередной лиственный лес. Даже, наверное, это был тот самый лес, из которого я только что вышел. Он скромно огибал болото и тоже уходил до самого горизонта.

     Не веря своим глазам, я сидел и смотрел по сторонам. Крутил головой во все стороны, стараясь понять, куда двигаться дальше, и пытался осознать весь масштаб случившегося. Четыре часа я шёл, стараясь придерживаться прямой линии, и мне это удалось. Я вышел из леса. Но куда я пришёл? Справа болото, в сотне метров слева опять лес, а впереди только холмы, густо заросшие травой. Они уходят до самого горизонта, но там тоже погружаются в лес. Куда ни глянь - везде лес. Я в Сибири что ли? Зачем меня перевезли? Зачем было бросать непонятно где и зачем колоть такие сильнодействующие лекарства, что я могу идти четыре часа практически без остановок и не испытывать усталости? Что за нахрен? Что ещё за квест на выживание?

     На краю болота промелькнуло какое-то пугливое животное и скрылось из виду. Небо стало хмурым и я понял, что его быстро затянули тучи. Где-то высоко пролетела стайка журавлей, издавая противные крики. В полной растерянности я сидел на месте и не мог найти в себе сил, чтобы подняться. Осознание того, что всё очень плохо, меня не покидало. Я шёл четыре часа и пришёл в никуда. Я никуда не вышел, я никого не нашёл. И, судя по всему, мне предстоит идти ещё дальше. Нужно лишь выбрать направление. Налево или прямо. Соваться в болота я не намерен. Не хватало ещё...

     Я посмотрел на часы: обе стрелки подбирались к двенадцати. С утра у меня во рту не было ни крошки, но есть я всё равно не хотел. Голода особого не испытывал. Чувствовал, что сил у меня много и я смогу одолеть ещё один марш-бросок. Но вот что будет дальше - неизвестно. И эта неизвестность меня пугала.

     Я встал, отряхнул измазанные зелёной травой джинсы, и опять осмотрелся. Идти много километров по прямой не сворачивая, чтобы опять погрузиться в лес было бессмысленно. Часа за 4 я одолею это пространство и потом опять буду долго пробираться сквозь него. Наверное, мне стоит повернуть налево. Хвойные заросли начинались не более чем в сотне метров и я попробую преодолеть именно их. Буду идти пока есть силы и, надеюсь, в следующий раз меня будет ждать сюрприз куда более приятный.

     Я накинул ветровку и неторопливо спустился вниз. В траве мелькнул какой-то испугавшийся грызун, а недовольная птица заголосила десятью шагами левее. Наверное, я спугнул добычу и охотник этим недоволен... Спустя несколько минут я остановился у опушки перед хвойными деревьями с пирамидальными кронами и присвистнул: ничего так гиганты! Метров на 30 точно уходят ввысь. Это пихты что ли? Я был так же далёк от ботаники, как "ботаник" от футбола и сейчас мог только предполагать.

     Но моё предположение было крайне неверно и это я понял не с первого взгляда, а со второго. На ветвях с колючими ветками, точь-в-точь как на тех, которые я видел каждый раз под Новый Год, гроздьями свисали какие-то ягоды. Хоть они были не оранжевого, а тёмно-синего цвета, но всё равно очень напоминали рябину. Если я не ошибаюсь, никаких ягод на хвойных деревьях не растёт. На них растут только шишки. И орехи, наверное. Но ягоды?..

     Я подошёл в первому же стволу и стал на цыпочки, но до ветки даже не дотянулся. Затем принялся осматриваться в поисках сухой ветки, коих тут было великое множество. Подобрал подходящую и с пятой попытки сбил целую гроздь. Пахли ягоды, конечно, жутко. Я поморщился, сжал пальцами парочку, брезгливо фыркнул, когда сок брызнул на ветровку, и отбросил. Не стал даже пробовать на вкус эту вонючую гадость. Не может быть, чтобы нечто столь отвратительно пахнущее было съедобным...

     Да уж. Что-то как-то тут не так-то. Разве хвойные деревья рождают гроздья ягод? Разве в нашем умеренном климате растут такие? Никогда не слышал ни о чём подобном. Но мне, в принципе, простительно. Я всего лишь тупой футболист, прочитавший за свою жизнь лишь три книги - букварь, вторую и синюю. Откуда мне знать про все деревья России? Возможно, и у нас есть хвойные деревья, что ягоды родят.

     Я почесал затылок, заставил себя прогнать те самые плохие мысли, которые подталкивали меня к совсем неутешительным выводам, и принялся осматриваться в поисках хорошей палки. Передвигаться пока не особо утомительно, но я слышал в лесах полно змей. Не хватало наступить на змею и медленно загибаться от яда, если она решит укусить. Раньше об этом я как-то даже не подумал, но сейчас не хотел углубляться в лес без хорошей палки.

     Быстро прошерстив всё пространство у опушки, я подобрал себе хорошую ровную ветку и без проблем переломал её через колено в двух местах. Получившийся шест с меня ростом удобно сел в руку, но удивил меня своим весом. Наверное, эта ветка из очень плотного дерева, раз столько весит. Но почему-то хрустнула легко. Я даже особых усилий не прилагал... Что это за порода дерева такая?

     Перестав ломать голову над вопросами на которые у меня нет ответов, я сжал палку в руке и сделал первый шаг. Деревья росли не так уж и плотно друг к другу, а потому места между стволами оставалось много. Но в просветах ничего не было видно кроме этих же самых деревьев. Повсюду, куда бы я не посмотрел, были только они и ковёр под ногами из сухих опавших иголок.

     В течение следующих двух часов я шёл только вперёд, стараясь придерживаться маршрута. От кого-то я слышал, что в лесу ты всегда забираешь правее, когда идёшь без ориентира, и потому старался брать немного левее через каждые 15 минут. Так мне казалось, что я буду держаться прямой линии и не ходить кругами. И, кажется, у меня это получалось. Я перестал оглядываться, ведь опушка давно скрылась из виду и ориентироваться мне было больше не на что. Просто шёл вперёд, выискивая хоть какой-то намёк на просвет между деревьями. Но никаких просветов не было и через некоторое время я понял, что в лесу стало темнеть. Сквозь кроны деревьев были видны посеревшие облака, скрывавшие небо, и видимость заметно упала. Чёрт, только дождя мне не хватало. Тут в лесу и укрыться-то негде. Промокну до нитки, если польёт.

     Я заметил недалеко толстый ствол, рухнувший аккурат на несколько маленьких деревцев и переломивший их как спички. Из пенька торчали острые куски и я осторожно обошёл, чтобы не напороться. Забрался на поваленный ствол и, аккуратно держась за колючую хвойную ветку, воздел глаза небу. Жиденькие облака действительно закрывали небосвод, но темно становилось не из-за них, а из-за солнца. Будто бы решив потрепать мне нервы, оно торопливо уходило за горизонт, окрашивая кроны высоких деревьев цветом заката. Темнело очень быстро, но я не мог поверить своим глазам. Замер как истукан и смотрел на циферблат брендовых часов. Стрелки показывали 14:03 по Московскому времени и сейчас была самая что ни на есть середина дня. До заката ещё ой как далеко. Но сейчас я наблюдал самый настоящий закат. Будто-бы подталкивая меня к неутешительному выводу, солнце стремилось скрыться, медленно и неотвратимо погружая лес в темноту.

     Я стоял ни жив ни мёртв и не мог поверить в то, что сейчас наблюдаю. Наша звезда по имени Солнце, не пойми почему решило зайти ровно в два часа по полудню. Именно это время показывали мои часы. Ощущая струйку холодного пота на позвоночнике, я обречённо вытащил телефон, молясь, чтобы часы ошибались, но и здесь меня поджидало разочарование. На загоревшимся экране отчётливо были видны циферки "14:03". И часы, и телефон не ошибались. Они показывали одно и то же время. А значит ошибалось солнце... Хотя, стоп! Возможно я нахожусь в другом часовом поясе? В какой части света темнеет в 14:03 по Москве? Неужели я где-то на Дальнем Востоке? Может быть в Китае? Или вообще где-то в Америке? Вроде бы когда у нас день, у них ночь. Или нет?

     Я уселся на толстый ствол и вновь посмотрел на экран телефона. Аккумулятор был заряжен на 90% и его запаса хватит ещё надолго. Телефон у меня новый, не китайский и батарея расходовалась очень медленно. А значит, я смело могу пользоваться фонарём. Я активировал его и поводил из стороны в сторону: луч был плотный и пронзал накатывающие сумерки, как копьём. С его помощью я запросто смогу идти ещё несколько часов... Но что потом? Как бы далеко я не зашёл, боюсь, придётся ночевать в лесу. Слишком неожиданно и слишком быстро стемнело. Я к этому оказался не готов. Но и возвращаться бессмысленно. Не факт, что я смогу выйти обратно к поляне и не заблудиться по дороге. А может тогда лучше остаться здесь? Заночую прямо на этот толстом стволе. Или попробую разгрести ветви у упавшей кроны и обустрою там лежбище.

     Я выключил телефон, чтобы батарейка не расходовалась зря, так как сумерки ещё не сгустились, и поднялся. Ствол, казалось, был свален ударом молнии и края пенька слегка обгорели. Я поскрёб пальцем и отковырял несколько засохших обугленных кусочков. Хм, жар, видимо, был жуткий. Края прогорели и спрессовались неслабо. Точно молния ударила. Только почему она угодила в самое большое дерево в столь плотном лесу? Да ещё не более чем в метре у корней.

     Я несколько раз обошёл лежавшую на земле крону, побил палкой во веткам, выгоняя из листвы потенциальных сожителей, разгрёб её и забрался внутрь. Тут можно было удобно разместиться и переждать ночь. Спать мне совсем не хотелось, но двигаться в темноте и тратить драгоценный заряд батареи, я не собирался. Переночую тут и утром двинусь дальше. Слава Богу пока ни есть, ни пить не хочется, а значит смогу спокойно поспать.

     Я собрал пару охапок сухой хвои и обустроил лежанку в ветвях. Спину покалывало и лежать было не особо удобно, но выбирать не приходилось. Я снял ветровку, скрутил и сделал из неё подушку. Но идея оказалась неудачной: прохладный воздух погнал мурашки по коже, а спину стало колоть куда сильнее. Я чертыхнулся, выбрался из лежанки, забрался на ствол и застегнул ветровку до самой шеи. Хрен с ней с подушкой. На кулаке посплю. Без ветровки ночью замёрзну.

     Солнце окончательно скрылось за горизонтом и меня накрыла кромешная тьма. Чувство страха заставило включить фонарь и я крутил телефон в разные стороны, разгоняя тени и надеясь, что хищников в этом лесу нет. Никаких странных шумов, никаких криков и подозрительного визга не было, но меня всё равно настиг приступ никтофобии. Никогда не оказывался в подобных ситуациях. Никогда не ночевал в лесу в одиночку без палатки и согревающего огня. А сейчас мне его даже развести нечем. Сушняка под ногами много, но поджечь его нечем. Ни спичек, ни зажигалки у меня нет. Никогда не курил, а потому никогда не носил их с собой. Жалко, конечно. Сейчас бы они пригодились. Развёл бы огонь и он бы точно разогнал мои страхи.

     Я ещё раз посмотрел на часы, поставил телефон на блокировку и спрыгнул со ствола. Но едва приземлился, заметил заметил лёгкие тени, которые отбрасывали деревья в лесу и облегчённо вздохнул: видимо, облака рассеялись и появилась Луна. Взгляд моментально метнулся в небо... и мои глаза полезли из орбит. Рот раскрылся в беззвучном крике и я с силой зажал его, чтобы крик оставался беззвучным. Солнце ушло и на небосводе свои места заняли три очень разных луны. Одна была куда больше и светила тусклым мерцающим светом, разгоняя тьму. Две других были примерно одного размера и размещались по бокам от первой. Словно омеги при альфа-самце, они несмело держались правой и левой стороны и освещали ещё хуже.

     Зажав рот, я долго стоял на месте и не сводил взгляда с трёх лун, окружённых мириадами ярких звёзд. Как не гнал я те самые мысли прочь, всё же они подталкивали меня к очевидному выводу. Как бы я от них не отмахивался, факты давно указывали на это. Я просто не хотел верить, потому что это было слишком невероятно. Моё странное пробуждение, странное солнце, странные плодоносящие хвойные деревья только подталкивали к тому выводу, с которым я, наконец-то, согласился. Я - не на Земле! Это - не Земля. Я очутился на другой планете!

     Вывод был столь невероятен, но столь очевиден, что от страха у меня закружилась голова. В глазах померкло, ноги подкосились и я рухнул прямо возле ствола. Шокированный случившимся организм, не стал меня мучить и подарил спасительное забытьё.

     Рука отзывалась болью и я закряхтел как старый дед. Что-то неприятно кололо плечо. С трудом разлепив глаза, я не сразу понял где нахожусь. Но пошевелив болевшей рукой и бросив взгляд на небо, я всё вспомнил и с трудом сдержался, чтобы не заорать. Руку кололи множественные сухие иголки, на которые я рухнул, и пришлось её растирать. Чёрт, занемела слегка. Отлежал руку, блин. Сейчас испытаю двойное удовольствие, когда кровообращение начнёт восстанавливаться.

     Я нащупал ствол и, прижимая руку, облокотился на него. Полез в карман ветровки, не нашёл там телефона и запаниковал. Принялся шарить в округе и быстро его обнаружил. Часы на экране показывали 17:10, а значит я провалялся почти три часа. Три часа, которые спасли меня от ужаса, после осознания случившегося.

     Неужели это всё на самом деле? Неужели я действительно на другой планете? Ведь это явно не наша Луна. Наша Луна была единственным спутником Земли и не имела собственных спутников. А то, что я вижу сейчас слишком невероятно. Как? Каким образом я тут очутился? Зачем? Для чего?.. А может это рай? Может он так выглядит? Может рай полон лесов, полей и болот? И может в раю светят сразу три луны?

     Твою мать! Что за чушь!? Это - я! Я - живой! Я не умер, не разбился в аварии. Моё тело не перемолото в труху! Я мыслю, а значит, я существую! Только я существую не там, где существовал ещё вчера. Я существую на другой планете. С экосистемой приближённой к Земной и условиями жизни приближёнными к Земным. Но это не Земля! Это точно. Это точно другая планета!

     Болевые ощущения в руке понемногу исчезали и я потёр пульсирующие виски. Нужно постараться успокоиться и взять себя в руки. Найти место, посидеть спокойно и подумать. Вспомнить всё, что я видел по дороге, взвесить все факты и постараться понять, что происходит. Я же, наверное, здесь для чего-то? Может, я угодил в чёрную дыру в пространстве и перенёсся в другое измерение?

     Я включил фонарик на телефоне и он осветил ночную тьму. Я собирался забраться глубоко в лежанку, которую сам обустроил, но мне этого не удалось. Едва луч яркого света начал бродить по деревьям, вдали раздался протяжный вой и еле различимое рычание. Похолодев, я направил яркий луч в ту сторону, но ничего не заметил. Никаких злых хищников, никаких волков, о которых мне напомнил этот вой. Ничего этого не было. Луч света метался среди стволов, но не мог никого обнаружить.

     Через несколько секунд с противоположный стороны раздался очередной протяжный вой и он подстегнул меня к действиям. Я подобрал выломанную днём палку, схватил её и принял оборонительную стойку. Потом сквозь зубы выругался, понимая что из меня не только боец никакой, но и телефон выдаёт с потрохами. Биться в таких условиях с теми, кто рычит и воет где-то там в темноте, мне совсем не с руки. Да к тому же ноги дрожат сильнее, чем дрожали, когда я впервые увидел голую женщину. Для меня такое сражение окончится однозначным поражением.

     Я направил луч света чуть выше, выискивая дерево, на которое проще всего забраться, и через несколько секунд нашёл такое. Сорвался с места, подгоняемый страхом, и устремился к широкому стволу высокого дерева. Зажал телефон в зубах, совсем не беспокоясь, что раздавлю жидкокристаллический экран, и схватился за ветку. Без труда подтянулся, помогая себе ногами, и забрался на неё. Но на этом не остановился и схватился за следующую. Перебирал руками, взбираясь всё выше и выше, до тех пор пока не раздался очередной вой. И на этот раз, как мне показалось, он раздался гораздо ближе. Я остановил подъём, крепко вцепился в ближайшую ветку и принялся светить фонарём вниз. Луч добил до самой земли, там рассеивался и происходящее внизу было видно смутно. Но никаких волков там я не заметил. Осветил сломанное дерево, на котором сидел ещё совсем недавно, и прилегавшую к нему территорию. Прощупал всё пространство, но так никого не увидел. Если хищники и были, то они умело избегали света, прячась в тени. Наблюдали за мной и выжидали.

     Чертыхнувшись, я выключил фонарик и ждал пока глаза привыкнут к темноте ночи. Растопырил уши во все стороны и прислушивался к каждому подозрительному шороху. Каждый хруст, каждый порыв ветра заставлял меня холодеть и крепче сжимать ветку, молясь, чтобы ноги от страха не подкосились и не соскользнули. Но страх, полностью подчинивший меня, не находил подтверждения. Никакого воя и рычания я больше не слышал. Внизу всё было тихо.

     Вопреки моему желанию, мозг начал перебирать всех животных, о которых я знал, что они охотятся ночью и могут передвигаться по деревьям. Первым делом проклятое воображение нарисовало иссиня-чёрный облик пумы. Я точно знал, что этот хищник охотится в темноте, передвигается по деревьям и с лёгкостью может меня обнаружить. С большим трудом я удержался от того, чтобы снова не включить фонарик и осветить окружавшие меня деревья. Я попытался себя успокоить, настаивая, что пума вряд ли могла издавать такие звуки. Вой и рычание действительно очень напоминали волчьи, а те отродясь не лазали по деревьям. Такие размышления меня немного успокоили и я облегчённо выдохнул. А потом долго-долго смотрел вниз, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к любому шороху. Через 20-30 самых ужасных минут в моей жизни мне удалось расслышать какое-то сопение и разобрать смутные тени. Но я был так напуган, что сомневался не показалось ли мне это. Не стал светить фонариком и, наверное, правильно сделал, так как ещё через несколько минут я уже отчётливо слышал рычание у самого дерева, на котором затаился. Внизу точно кто-то был. И этот кто-то, наверное, ловил носом воздух, изучая новый запах. Я слышал, как кто-то пыхтит, фыркает, разгребает и шуршит сухими ветками. И я был уверен, что это хищник, ибо только хищники охотятся ночью.

     Я превратился в статую на ветке и боялся пошевелиться, опасаясь, что выдам себя неосторожным шорохом. Даже когда ноги затекли, я очень-очень медленно переставлял их, сопротивляясь боли и кусая губы. Хоть я никого так и не увидел внизу, был уверен, что там кто-то есть и не собирался никому доставаться на поздний ужин. Я крепко обнял ствол руками, сцепил зубы и не расслаблялся ни на секунду. Боялся лишь поддаться страху, отпустить руки и закончить таким образом свои мучения. Но сдаваться я не желал, несмотря на то, что где-то в глубине души трусливый голос нашёптывал, что это всё нереально. Что на самом деле я сплю и мне снится дурной сон. И чтобы проснуться, мне надо всего лишь отпустить руки. Это намного проще, чем стоять целую ночь на онемевших ногах и страдать. Но я не поддавался этому голосу и, даже когда странные звуки внизу прекратились, не сдвинулся с места. До боли в глазах всматриваясь в темноту, заметил как какие-то тени медленно растворяются между деревьями и похвалил себя за сообразительность и терпение. Кто бы это ни был - зубастый хищник или безобидное травоядное - я проявил предусмотрительность и избежал ненужной встречи...

     В течение долгих часов я стоял на одном месте, рассуждая сам с собой о невероятности случившегося, и обалдел ещё сильнее, когда невероятные предположения подтвердились. Тьма ночи начала понемногу таять и я, с выпученные от удивления глазами, уставился сквозь ветви деревьев на начинавший окрашиваться оранжевым горизонт. Удивительная луна неожиданно исчезла, уступив место вновь проснувшемуся солнцу. Я недоверчиво посмотрел на часы и вот теперь-то наконец у меня не осталось никаких сомнений: я действительно очутился на другой планете. Стрелки показывали ровно 20:00, а значит ночь на этой неизвестной планете длилась всего 6 часов. Даже если предположить, что сейчас лето, судя по тёплой погоде и зелёной траве на полях, и световой день длится долго, а ночь коротка, всё равно это как-то странно. Закат в 14:03, а восход в 20:00? Разве такое может быть? Нет, думаю, не может. Не говоря уже про луну, которая имела свои спутники. На Земле бы я такого точно не увидел.

     Немного расслабившись после того, как темнота рассеялась и внизу никого не было, я облегчённо выдохнул и медленно спустился на нижнюю ветку. Аккуратно уселся, свесив затёкшие ноги, и облокотился плечом на ствол. Ужас, ну и ночка! Никогда бы не поверил, что со мной может такое произойти.

     Я зевнул: уставший организм требовал отдыха и я принялся внимательно смотреть по сторонам. Нигде ни хищников, ни травоядных. У кроны сломанного дерева тоже никого не было и я уверенно спустился вниз. Приземлившись огляделся и окончательно успокоился. Осторожно ступая, добрался до лежанки и с удовольствием развалился на сухих иголках, которые теперь совсем не казались колючими. Вытянул ноги, хрустнув суставами, подложил руки под голову и задумался о том, куда теперь идти. Что делать дальше, мне было совершенно непонятно. Я не знал как ориентироваться на местности, не умел добывать огонь, не умел находить воду. Я не умел охотится и абсолютно ничего не знал о том, как выживать. Уже прекрасно понимал, что это точно не Земля и пытаться выйти в обитаемые места, как я планировал раньше, бессмысленно. Я даже не знал есть ли тут эти обитаемые места. А даже если есть, кто там обитает? Безвредные зелёные человечки или монстры, которые, причмокивая, высосут мой мозг?

     Впервые за последние два дня я позволил себе улыбнуться. Ну и бред же в голову лезет. На этой планете, судя по всему, есть жизнь. В самом прямом смысле слова. Я видел насекомых, видел грызунов, птиц в небе. Пил самую настоящую воду, прятался на деревьях и видел неизвестные ягоды. Я дышу воздухом, не задыхаюсь и кровь из ушей от высокого давления у меня не идёт. Я видел смену дня и ночи. Видел солнце и видел луну. Значит, жизнь на этой планете есть. И выжить здесь можно. Осталось лишь вытащить из укромных уголков памяти всё, что я когда-либо видел и читал об этом. Вспомнить, как развести огонь, вспомнить, как построить шалаш, вспомнить, как создаются элементарные орудия труда. Или попробовать поохотиться. Пращу, там, смастерить или руками грызуна отловить. Или птицу подбить из той же пращи... М-да. Оно даже в теории-то непросто, не говоря уже о практике. Надо, наверное, попробовать начать с огня. Палочки друг о друга потереть или покрутить их между ладонями, чтобы начали тлеть. Как там делали эти гуру выживания в передачах на "ютубе"? Получалось у них всё довольно-таки просто. Берёшь, трёшь и рождается огонь. Попробую родить его и я.

     Я вскочил и принялся смотреть по сторонам в поиске подходящего сушняка. Веток тут было великое множество и я торопливо начал собираться все подряд. Хватал охапки сухих еловых иголок и складывал недалеко от лежанки. Набрал валежника и сложил отдельно. Затем соорудил небольшую горку под растопку и принялся перебирать палки. Как там правильно делать? Одну палку ложишь, а вторую втыкаешь в неё и крутишь меж ладонями. От быстрого трения появляется уголёк. Потом его надо положить на трут, раздуть и он воспламенится. Вроде бы так.

     Я выбрал две ветки. Толстую положил на землю и зажал меж кроссовок, а тонкую упёр в центр и принялся энергично гонять между ладонями. Было совсем неудобно и ладони сползали вниз буквально через 3-4 секунды после старта. Тонкая палка постоянно соскальзывала и мне никак не удавалось удержать её на месте. Буквально через 5 минут я догадался воспользоваться перочинным ножом на брелке. Заточил стержень, выколупал дырочку там, где мне нужен был уголёк и продолжил попытки. Сейчас уже шло лучше, но как бы я не старался, даже дымка на месте трения не возникало. Я добавил давления и ещё энергичнее вращал между ладонями палку, но сдался очень быстро. Это было ужасно неудобно и неприятно: мозоли на ладонях начали появляться практически моментально.

     Я взял толстую ветку, покрутил в руке, выругался, заметив, что просверлил её почти наполовину, но края дыры даже не почернели от трения. Палка или не годилась для растопки или была влажной. Я отбросил её в сторону, отряхнул руки и принялся ковыряться в валежнике. Этот способ не дал вообще никакого результата. Попробую иной... Выбрал переломанную пополам ветку, проверил насколько она сухая и удовлетворённо кивнул самому себе - сойдёт. Затем зажал её между ногами и принялся методично продавливать борозду, как видел когда-то по телевизору. Быстро работая твёрдой палкой, я методично елозил ею по желобку и матерился, когда с носа капали капли пота, а стенки желобка так и не давали трухи, которую потом надо раздуть. В течение 20 минут я сидел и монотонно тёр палку палкой, но результата это не приносило. Один раз мне даже показалось, что пошёл дымок, но это было всего лишь моё желание, а не действительность. Прекратив бесплодные потуги, я пощупал стенки желобка и они были очень горячими. Это придало мне сил и я продолжил пытаться добыть огонь, пока полностью не взмок. А когда услышал треск разрываемой на спине футболки, которой я вчера зацепился за ветки, выдержка меня покинула. Я зарычал как раненный вепрь, запустил палку в свободный полёт и принялся отфутболивать в разные стороны дрова, которые с таким трудом собирал и откладывал. Разметав всё, что готовил под растопку, я спустил пар и мне немного полегчало. Я снял футболку и осмотрел. Сзади она была разорвана пополам. Зашить её в этих условиях не представлялось возможным и я завязал узелок у поясницы. Было немного неудобно, но выбирать не приходилось. Я подвязался ветровкой, так как было очень жарко и с меня ручьём шёл пот и задумался. А что мне делать теперь? Пытаться поймать солнечный лучик, чтобы добыть огонь, у меня точно не получится. Лупы нет, а попробовать использовать в этом качестве дисплей телефона, я пока не готов. Пока заряда батарейки хватает, буду беречь его как зеницу ока. В темноте без фонарика никак. А лучше без огня останусь, чем без фонаря. Так что попытку добыть огонь нужно пока отложить. Подумаю ещё, что я делал не так и попробую потом. Сейчас, наверное, мне стоит идти вперёд. Надо выбраться из леса, иначе я здесь загнусь. Очень не хочется ещё одну ночь проводить на дереве, дрожа как осиновый лист при каждом шорохе. Нет уж, хватит! Надо выбираться отсюда и искать воду. Поворачивать обратно бессмысленно - я абсолютно уверен, что не найду дорогу назад к тому родничку, где напился впервые. Надо искать новый.

     Едва приняв решение, я встал, отыскал выломанную ранее палку, служившую мне посохом, сориентировался по поваленному дереву, понял откуда пришёл и двинулся вперёд. Спина и ладони побаливали после непривычных физических упражнений и я разминался постоянно, пока двигался. Размахивал руками, хрустел суставами и понемногу начал ощущать усталость. Всё же целую ночь простоял на ногах, не сомкнув глаз. А потом ещё эта дурацкая идея с огнём отняла столько сил и времени. Мог бы час-полтора вздремнуть, выставив будильник на наручных часах. Дебил...

     ...Шёл я без остановок до самого позднего вечера. До самого вечера по времени на моих часах. Остановился перевести дух когда пробило 23:00, но мир в округе и не думал погружаться в сумерки. Солнце ярко светило и без труда пробивало кроны деревьев, заставляя меня потеть ещё сильнее. Во рту пересохло, губы потрескались и я уже начал испытывать проблемы с слюноотделением. Мне срочно нужна была вода. Но взять её было неоткуда. Я шёл долго, но даже намёка не было на просвет между деревьев, который бы указывал, что рядом опушка. Меня всё так же окружали осточертевшие стволы с подсыхающей корой.

     Облокотившись на дерево, я тяжело дышал и смотрел по сторонам. Этот чёртов лес - настоящий лабиринт! Куда ни глянь - повсюду деревья. Чёрт, надеюсь, я не отброшу здесь копыта. Это было бы чертовски обидно. Очень не хочется медленно помирать от жажды и голода. Уж лучше бы этой ночью я спрыгнул с дерева, когда мне казалось, что внизу хозяйничают неизвестные хищники.

     - Ку-а-ах-х-х! - прямо надо моей головой раздался громкий противный крик.

     Я скривился, а по телу прошли мурашки - настолько отвратительно это звучало. Непроизвольно подёрнув плечами, я крепче сжал палку и принялся высматривать неизвестного крикуна. Прямо на дереве, на которое я облокотился, прячась в ветвях, сидела крупная птица тёмно-коричневого цвета и недовольно пялилась на меня одним глазом. Она что-то там кудахтала, косила глазом и, распушив перья, удобно устроилась на круглом гнезде из мелких веточек.

     На принятие решения у меня ушло меньше секунды. Так быстро я никогда не соображал. Едва её рассмотрел, удобнее перехватил верную палку, чтобы использовать как копьё. Но тут же передумал. Затем, не испытывая ни малейших сомнений, принялся торопливо взбираться вверх под недовольное и грозное бухтение птицы. Она внимательно за мной следила и предупреждающе покрикивала, пока я был ещё далеко. Но с приближением совсем сошла с ума и орала так, что могла, наверное, разбудить ясельную группу в детском саду во время "тихого часа". И с таким отчаяньем могла орать только взволнованная опасностью мать. А я, в свою очередь, очень на это надеялся, пока взбирался вверх.

     Не обращая внимание на колючие иголки хвойного дерева, я добрался до гнезда, где пряталась птица и принялся махать руками и тыкать в растопыренный клюв палкой. Птица дёргалась, грозно раздулась, приняла пугающую позу и возмущённо орала своим отвратительным голосом. Но меня, не жравшего в течение уже незнамо сколько часов, такими мелочами отпугнуть было невозможно. Обхватив поудобнее ствол и уперев ногу в ветку для лучшей устойчивости, я освободил правую руку и принялся энергичнее работать палкой, стараясь согнать птицу с гнезда. Она ни в какую не поддавалась, угрожающе нахохлилась и не переставала орать. Затем всё же набралась смелости, вылезла и попыталась наскочить. Но получила палкой по крылу, возмущённо закричала и начала падать, задевая каждую ветку. В двух шагах от земли ей удалось зацепиться и она панически закудахтала, понимая, что оставила гнездо без защиты.

     - Пошла вон отсюда! - заорал я, превратившись от голода и жажды в безжалостного хищника. - Это моя добыча!

     Птица издавала жалобные звуки, барахтаясь между ветвей, а я торопливо поднялся ещё на шаг и с надеждой заглянул в гнездо. 4 крупных овальных яйца были для меня лучше наградой за все страдания предыдущего дня. Я протянул руку и очень осторожно взял одно яйцо. Поднял вверх, дождался когда лучик солнца пробил его насквозь и облизал выступившую слюну - никаких зародышей внутри не было. Яйцо было крупным и внутри отчётливо был виден желток

     Снизу что-то зашевелилось в ветках: птица начала понемногу выбираться наружу.

     - Моё! Моё! - вновь заорал я. - Пошла вон!

     Я бросил палку, торопливо снял ветровку и принялся складывать туда яйца. Подвязал узелок и начал спуск, не спуская глаз с птицы. Она выбралась, спрыгнула на землю и тут же замахала сильными крыльями. Взлетела на верхушку и оттуда наблюдала за мной, недовольно кудахтая. Я повис на ветке, держась одной рукой, и аккуратно спрыгнул, чтобы не повредить хрупкую добычу. Схватил с земли палку и приготовился дать отпор любому, кто попытается у меня её отобрать. Искал взглядом бедную птицу и быстро обнаружил у гнезда, где она крутила головой и пыталась понять, что произошло. Предоставив её самой себе, я, под душераздирающие вопли за спиной, спешно покинул место преступления. Не оборачивался и бежал не разбирая дороги, с трудом сдерживая дрожь в коленях, до тех пор, пока крики не утихли. Через несколько минут я остановился, дышал как загнанная лошадь и оглядывался, высматривая среди деревьев злую птицу. Впервые я грабил гнёзда! Никогда даже не мог представить, что буду этим заниматься! Но как бы это было не красиво, никаких угрызений совести я не испытывал. Мною руководили инстинкты. Я просто хотел жить.

     Я уселся по-турецки там где остановился и развернул улов. 4 крупных яйца с пятнистой скорлупой выглядели идеально. Ни единой трещинки. Предвкушая, я быстро схватил одно, разбил скорлупу об перстень и присосался, как младенец к груди матери. Это было непередаваемое удовольствие. Я услышал как мой желудок благодарно заурчал, когда живительная энергия устремилась к нему. Даже не почувствовав вкуса, я прикончил второе яйцо и облегчённо выдохнул - какой же кайф. Но этого мне было мало и следующие два быстро исчезли утробе.

     Я удовлетворённо выдохнул, физически ощущая, как организм вновь начал обретать силу, одел ветровку и растянулся прямо на сухих колючих ветках. Расслабился и позволил себе несколько минут лежать, подложив кулак под голову. Я спасся! Вернее, эта тупая птица меня спасла, когда решила подать голос. Сидела бы тихо, я б ни за что её не заметил. Разглядеть гнездо в хвойных ветках задача не простая. Если бы она не была так возмущена неожиданным соседом, я бы просто проследовал дальше, мечтая о глотке воды. Но на то она тупая птица, что тупая. Сама себя выдала... Чёрт, какой же кайф! И теперь-то я парень учёный. Буду не просто переставлять ноги и идти куда глаза глядят, а и кроны деревьев буду прочёсывать взглядом. Замечу гнездо - полезу туда и без сомнений дам по башке любой птице, которая вздумает защищать мою еду! Ни в коем случае нельзя упускать такую легчайшую возможность пополнить организм белками и желтками. Это всяко лучше, чем пытаться развести костёр или собирать неизвестных насекомых. Здесь точно не ошибёшься в том, съедобно ли это или не съедобно.

     Рот растянулся в мощном зевке и я уставился на часы - 23:40. Сейчас бы поспать часиков 12 и было бы вообще идеально. Но спать в лесу, да ещё прямо на земле - не самая лучшая идея. А когда тут стемнеет? Сколько длится световой день? Я ж не знаю ничерта. Засну днём и проснусь ночью. А тут бац - опять эти неизвестные, так и не виданные хищники. Голову откусят и гудбай. Не, так не пойдёт.

     Я принялся озираться по сторонам, выискивая подходящее дерево, и быстро его отыскал. Оставил у ствола свою верную палку и забрался наверх. Ветвистое дерево с пирамидальной кроной имело множество веток и я потратил какое-то время пытаясь найти место, где будет наиболее комфортно. Опёрся задницей на переплетение, упёр ноги в ствол, cхватил несколько гибких веток и обвил вокруг ног. Поза не очень удобная, да и ветки покалывают, но так я точно не упаду, если во сне повернусь на бок. Я выставил будильник на наручных часах, поставив ему задачу разбудить меня через 4 часа, и попытался расслабиться. Прислушивался к себе и чувствовал как приятно оседает нехитрая пища в желудке. Хоть воды я так и не нашёл, но 4-ёх крупных яиц мне хватило, что не только заморить червячка, но и придушить его. И сейчас этот момент радовал меня больше, чем тот, когда я в 18 лет подписывал свой первый профессиональный контракт. Тогда я был безумно рад и не мог поверить, что это происходит со мной. Сейчас в то, что происходит со мной, я не мог поверить ещё сильнее, но рад был куда больше. Я был рад тому, что не расклеился и смог пережить первый день в незнакомом мире.

     Выспаться как следует мне не удалось. Едва мои глаза закрывались и я чувствовал, что куда-то проваливаюсь, вздрагивал и хватался за торчавшие со всех сторон ветки. Я так боялся упасть, что не позволял себе расслабиться ни на минуту. Не знаю сколько времени я пытался сопротивляться, но всё же не выдержал и заснул. А когда еле продрал глаза под противный писк будильника, стрелки показывали 4 утра. Всего часа 2-3 подремал. Я осмотрелся, - сквозь кроны было видно, как небольшое солнце подходит к зениту - спустился с дерева и принялся разминать затёкшие мышцы. Спина побаливала, а левая ладонь чесалась. Я вновь попробовал оттереть чёрные пятна, но мне это не удалось. Похоже, этот налёт надо оттирать жёсткой мочалкой. Водой полить, намылить и вычищать.

     Едва вспомнив про воду, я закашлялся. Пить очень хотелось и я принялся осматриваться в поисках оптимальной дороги. Я помнил, что воду можно добыть, выкопав глубокую яму, но был не уверен, что это можно сделать в сухом хвойном лесу. Тут сейчас и так влаги не хватает. Корни деревьев её всю, наверное, и потребляют. Копать глубокую яму именно в лесу бессмысленно. Так что надо выбираться отсюда. Когда-то ж этот лес должен, наконец, закончиться?..

     ...Много часов я шёл, придерживаясь прямой линии. Я старался каждые несколько минут брать левее, но часто забывал об этом, не переставая думать о воде. Я ни о чём не мог думать кроме неё. Никогда в жизни я ничего не хотел так, как сделать хотя бы глоток холодной воды.

     Пока я шёл, несколько раз замечал между деревьями каких-то пушистых зверьков с серо-бурым окрасом и срывался с места, как ошпаренный. Гонялся за ними до тех пор, пока не терял из виду, и бесился, обрабатывая верной палкой стволы деревьев, которые надоели мне до тошноты. Успокаивался через какое-то время и продолжал движение, надеясь, что иду в правильном направлении, ведь все ориентиры терял после гонок за дичью.

     Когда начало темнеть, я абсолютно не понимал где нахожусь. Пейзаж не менялся уже два дня и дело было хуже некуда. Опустошённый духовно, я долго стоял на месте и смотрел как пробивавшиеся сквозь кроны солнечные лучи понемногу исчезают. Сделав несколько глубоких вдохов, я достал телефон и включил его. Заряд батареи опустился до 70-ти процентов и меня на несколько мгновений обуял непередаваемый страх. Что будет, когда аккумулятор сядет? Как я буду находить дорогу ночью без света? Огня ведь я так и не научился добывать, а значит факел не зажечь. Что будет, когда я останусь без света?

     Встряхнув головой, словно желая прогнать горестные мысли, я высмотрел подходящее дерево, так как принял решение не передвигаться ночью, и полез наверх. Выбрал удачное место, где толстая ветка раздавалась в стороны, образовывая острый угол градусов в 20, и умостился там. Упёрся ногами в ствол и понял, что в такой позе мне придётся провести всю ночь. Затем вспомнил, что она тут длится едва ли больше 6-ти часов и погрузился в расчёты. Вчера солнце - и это я точно помнил - зашло в 14:03. Всю ночь я простоял ногах и дождался рассвета, который меня обрадовал в 8 вечера. А сейчас по моим часам половина 9-го утра. Математик из меня, конечно, никудышный, но даже я могу высчитать длину светового дня. Выходит, ночь тут длится 6 часов, день - 12, а сутки, значит, равняются 18-ти часам.

     - Хрясь! - я немного не рассчитал силы и удар ладонью по лбу вышел чересчур болезненным. Но на боль я даже не обратил внимание, пребывая в состоянии полнейшего шока. Меня как будто парализовало. Я сидел на ветках, неверяще тряс головой, понимая, что не осталось никаких надежд на то, что это просто дурацкий розыгрыш. Ещё недавно, когда я прикончил раздобытые в гнезде яйца, мне казалось, что всё не так уж и плохо. Что, может быть, это какой-то тест на выживание, а я просто не знаю фаз Луны и не понимаю в какую часть света меня переправили. Что надо продержаться некоторое время, а потом меня подберут те самые шутники, шутки которых казались совсем не смешными. Но сейчас я, наконец-то, всё осознал. Не будет никаких шутников, ибо это не шутки. Я действительно очутился на другой планете. На планете, где очень странная луна, карликовое солнце и сутки длятся 18 часов. Это точно не Земля и теперь мне придётся выживать без всяких шансов на чудесное спасение. За мной никто не придёт и не спасёт. Теперь мне надо рассчитывать только на свои силы...

     ...Эта ночь выдалась ещё более тяжёлой. Тяжелее даже чем предыдущая, хотя невиданные хищники меня не беспокоили. Я всю ночь не сомкнул глаз и просидел в полной темноте до того времени, как начал заниматься рассвет. Время тянулось невероятно медленно. Отчасти от того, что пить хотелось просто неимоверно, отчасти от того, что невесёлые мысли никак не хотели меня покидать. Позитива я не видел никакого и никак не мог взять себя в руки. Всё было настолько плохо, что депрессия своими щупальцами сжимала меня всё сильнее и сильнее.

     Весь день я шёл как во сне. Еле передвигал ноги, опираясь на палку, безразлично смотрел по сторонам и даже не разбирал куда иду. Просто шёл пока были силы. Осознание того факта, что я каким-то образом угодил на иную планету, давалось мне непросто. Эта планета имела много общего с Землёй, а значит выжить здесь реально. Но я просто не знал, как это делается. Мне срочно нужна была вода, но я не понимал как её искать. Речушек и родников на моём пути не попадалось и брать её было неоткуда. Мне срочно надо было выбираться из леса, но он и не думал заканчиваться. Однотипные стволы сменяли друг друга, сухая земля была усыпана хвоей, а на небе, как на зло, уже второй день ни тучки. Сейчас я бы всё отдал за дождь. Подставил бы ладони под капли и пил бы, пока не лопнул. Но ничего этого не было. Припекающее солнце и безоблачное голубое небо не желали проявить ко мне милосердие.

     Моя футболка промокла насквозь, была вся в тёмных пятнах от грязи и похожа на половую тряпку. Но я не снимал её и только раз за разом перевязывал узел на спине. Одевал ветровку, но, ругаясь, снимал, ибо в ней было как в топке. Джинсы, которые я не снимал уже почти двое суток, натирали ноги и лишь брендовые кроссовки не доставляли хлопот. Это была не китайская подделка, а настоящий "adidas" из Германии! Я отмахал в них столько километров, что затруднялся даже подсчитать сколько, а они были как новенькие. Лишь поцарапанные слегка на подошвах многочисленными иголками, на которые ступали. Даже не представляю что бы было, если бы я угодил сюда в пляжных тапочках. Уже б давно себе все ноги исколол...

     К середине дня я не выдержал. Очередная бессонная ночь меня добила и сил практически не оставалось. В полном безразличии, я завалился у подножия толстого дерева и мгновенно заснул, свернувшись калачиком. А проснуться меня заставил ужасный сон. Мне снилось, что моё тело прямо сейчас разрывают на части непонятные человекоподобные существа с длинными острыми зубами, выступающими наружу из пасти. Они противно хихикали, издавали утробные булькающие звуки и тянули ко мне костлявые лапы с кривыми когтями. Впивались в плоть, рвали на куски, смачно чавкали, облизывая кровь змеиными языками.

     Проснувшись от собственного вопля, я вскочил, схватил лежавшую рядом палку и затравленно озирался по сторонам. Но в лесу стояла абсолютная тишина. Звенящая я бы сказал. Не шуршали насекомые, не чирикали мелкие птички высоко в кронах. Даже ветерок, казалось, не шевелил листву. Ощущая фантомные боли в местах, где во сне в меня вонзались зубы, я принялся чесаться и трясти головой, стараясь прогнать наваждение. А потом услышал вой вдалеке. Такой же, который слышал тогда ночью.

     В тот же момент я сорвался с места и, не разбирая дороги, рванул как чемпион мира по бегу. С этим видом спорта я был знаком не по наслышке и мог бегать хоть целый день. Мой организм сейчас был на пике формы, содержал не больше 10% жира и этим я был обязан, в основном, бегу на длинные дистанции. Так что едва услышав столь знакомый вой, я перешёл на 5-ю скорость и пёр напролом до тех пор, пока кашель не свалил меня на землю. Рот пересох настолько, что слюны практически не осталось. Я закашлялся на ходу, почувствовал, как глаза начинают вылезать из орбит, споткнулся и покатился кувырком. Зацепился за кочку и скатился в оказавшийся на пути овраг. Обо что-то ударился и на несколько мгновений потерял сознание.

     Когда я пришёл в себя, кашель уже не разрывал на части мои лёгкие. Дыхание пришло в норму и очень сильно пахло свежестью и влагой. Я втянул носом воздух, наслаждаясь запахами. Где-то рядом восхитительно пахло. Словно свежими розами после дождя. Я открыл глаза, молясь о том, чтобы это был не сон, осторожно поднялся на колени и удивлённо уставился на несколько сочных зелёных побегов, прораставших прямо в центре небольшого оврага. Сплетающиеся зелёные ростки стелились по земле и крУгом охватывали выглядывавшие из земли крупные корешки. На карачках я подполз ближе, рухнул на пузо и принялся осторожно перебирать ростки пальцами. Длинные и сочные. Выглядят как побеги гороха. Интересно. Прямо в центре хвойного леса в небольшом овражке проросли. Неужели тут есть вода?

     Я принялся торопливо раздвигать ростки и заметил торчавшие наружу продолговатые корнеплоды формой очень похожие на брюкву. Осторожно прикоснувшись к ним, я погладил упругие тельца по контуру, надавил большим пальцем, а затем вскочил и принялся яростно разгребать землю. Царапал пальцы, но не обращал внимание и копал пока неизвестный корнеплод не предстал пред моими глазами. Выглядел он, конечно, странно. Словно две крупных морковки сплелись воедино, как сиамские близнецы. Я принялся безжалостно раскачивать корнеплод в разные стороны, пытаясь вырвать его из земли, и через несколько секунд мне это удалось. Я ухнул и вместе с ним шлёпнулся на спину. Острый носик корнеплода был мокрым от влаги и я машинально облизав сухие губы. Вода! Там есть вода! Там точно есть вода!

     Отбросив в сторону вегетарианскую добычу, я засунул пальцу в ямку и почувствовал влажную грязь. Посмотрел на пальцы и решение пришло моментально. Я вытащил перочинный нож на брелке, схватил свою верную палку и принялся заострять её конец. Работа шла туго, но я не останавливался так как спешить мне было некуда - уходить отсюда я не собирался. Я должен любой ценой добыть воду! Потому что если не смогу, через день-два можно смело перекидывать ремень через высокую ветку и засовывать голову в петлю. Такой способ будет куда более гуманный, чем страдать, медленно загибаясь от обезвоживания.

     Минут через 20 из моей палки вышло отличное острое копьё и я тут же вонзил его в влажную ямку. Долбил вниз не хуже, чем отбойный молоток и конечно совершал больше ударов в минуту, чем он. Отшвыривал куски грязи в сторону и радовался, когда видел, как внизу скапливается вода. Ещё через 20 минут я слишком устал, чтобы нанести хотя бы удар. Ямку удалось углубить сантиметров на 30 и теперь там собиралась грязная-грязная вода. Несмотря на то, что я сходил с ума от жажды, пить её не стал. Снял с себя пропитанную потом футболку и аккуратно погрузил в лужицу. Дал воде полностью пропитать её и дрожащими руками достал, стараясь не потерять ни капли. Футболка была мокрая и жутко грязная, но главное, что она была мокрая. Я воздел её над собой и с силой сжал. Грязная струйка, сильно отдающая землёй, затекла в рот, попала на язык. В горле першило, но я заставил себя проглотить эту мутную воду и расслабленно выдохнул - всё же вода была не настолько отвратительна, как ожидалось. Её вполне можно пить.

     Я выжал футболку до сухости и порадовал себя ещё одним глотком. Затем погрузил обратно и повторил процедуру. Это было непередаваемо. Такого счастья я не испытывал уже больше суток: с тех пор, как своровал яйца из гнезда. Но даже тогда я не был настолько счастлив, как сейчас, ведь пил последний раз ещё у родника на полянке. И тогда я даже не представлял, как далеко зайду и как сильно себя буду корить, за то, что решил углубиться в этот чёртов хвойный лес, казавшийся бесконечным.

     После пяти глотков грязноватой и горьковатой воды мне значительно полегчало и даже слегка закружилась голова. Я решил, что пока хватит, но всё же аккуратно сложил футболку несколько раз и положил в ямку, чтобы продолжала пропитываться и собирать влагу.

     Несколько секунд я просто расслабленно сидел и ни о чём не думал, а затем подобрал выкопанный корнеплод. Он действительно и формой, и размерами напоминал брюкву. Я взвесил его на руке, осмотрел со всех сторон и достал брелок. Перочинным ножом отрезал кончик и как мог очистил от грязи. Желтовато-белая мякоть сладко манила и я опасливо откусил кусочек. Неизвестный корнеплод оказался слишком твёрдым и невероятно горьким и я с отвращением выплюнул. Ужас какая гадость. Это я не смогу заставить себя съесть. Не думаю, что он ядовитый и горький, скорее всего, потому что растёт в такой местности, где существует жуткая нехватка влаги. Если меня не скрутит от выпитой воды через несколько минут, я обязательно попробую ещё кусок, но только тогда, когда проведу термическую обработку.

     Я встряхнул головой, не понимая почему рассуждаю сам с собой такими сложными словами, и решительно поднялся на ноги. Никуда я отсюда не пойду, пока не добуду огонь! Футболка пусть пропитывается и даст мне потом ещё несколько глотков воды, а я пока проверю ещё раз на что способна сила трения. Я уверен, что огонь можно добыть теми способами, которые пробовал давеча. Но, наверное, я что-то делал не так. Попробую немного поменять стратегию и, если надо, потрачу на это намного больше времени. Мне кажется, в прошлый раз мне не хватило терпения. Надо было дольше стараться. Отыщу сейчас самую сухую палку в округе и буду пробивать в ней канавку, пока труха не начнёт тлеть.

     Я внимательно исследовал небольшой овраг, куда давеча скатился кубарем, отметил место и расчистил его под костёр. Но потом решил перебраться наверх, посчитав, что тут слишком влажно и нет ветра. А он просто необходим для растопки. Я выбрался и принялся собирать ветки и сухие иголки. Сложил из них маленькое гнёздышко, достал бесполезные ныне банкноты и смял несколько штук - мне нужен лишь уголёк, а дальше они схватятся как миленькие. Затем выстроил из тонких веточек пирамидку, оставив место для растопки. Закончив все приготовления, я ещё раз выжал футболку, получив два глотка воды, вернул её напитываться влагой и полностью сосредоточился на огне. Уселся по-турецки, выскреб ножом канавку в толстой сухой ветке и принялся энергично елозить палкой, служившей мне "стрежнем".

     Я не ожидал быстрых результатов, а потому был терпелив. Но через 10 минут спина начала затекать, а никаким дымком даже не пахло. Труха собиралась в углублении, сыпалась через края, но угля не давала. Я продолжал упорствовать, сильно надавил на "стрежень" и он сломался. Всё разлетелось в разные стороны и мне стоило огромного труда не зарычать и удержать себя в руках.

     Скрипя зубами, я бродил из стороны в сторону, стравливал пар и мотивировал сам себя, уверяя, что всё получится. Но куда лучшей мотивацией стали удлиняющиеся на глазах тени деревьев. Местное торопливое солнце спешило уйти на покой и стремилось к горизонту. Абсолютное не желая проводить третью бессонную ночь на дереве, я собрался и возобновил попытки. Чтобы не натереть кровавые мозоли, новый "стрежень" обернул купюрами и монотонно водил им взад-вперёд. Когда мне показалось, что я заметил дымок в наступающих сумерках, я увеличил темп. Труха собиралась в конце канавки и действительно начинала дымиться. Но когда я опять надавил слишком сильно, палка в руке переломилась и острый конец сильно расцарапал ладонь.

     - А-а-а! - заорал я на весь лес, поражённый очередной неудачей не только в руку, но и в самое сердце. - Сука! Су-у-у-ка-а-а-а!!!

     С правой ладони закапала кровь и я крепко сжал карман ветровки, пытаясь её остановить. Проклиная всё на свете, я отшвырнул кусок сломавшейся палки и принялся ногами разбрасывать заготовленный хворост. Пинал собранные дрова, топтал гнездо из сухих иголок и орал благим матом не переставая. Проклятый лес! Проклятая планета! Проклятое солнце, которое прячется за горизонтом так рано! Как я здесь очутился!? Зачем!? Какая тварь меня сюда притащила? Будь она проклята!

     Сжав кулаки я опять заорал и, плохо понимая, что делаю, со всей силы засадил левой рукой в ближайший ствол. Раздался странный хлопок, как будто лопнул полиэтиленовый пакет. Во всю сторону полетели щепки и опилки. Меня что-то толкнуло в грудь и я упал. Фыркнул, когда почувствовал, что рот забит мельчайшей деревянной крошкой и замер, заметив торчащую под левым глазом острую щепку. Дерево прямо передо мной со скрипом начало крениться набок и, захрустев, переломилось. Оглашая окрестности жутким треском, рухнуло на землю, задев кроной соседние деревья.

     Я сидел ни жив ни мёртв и не мог поверить своим глазам. Дрожащей рукой извлёк щепку и облегчённо вздохнул - на 2 сантиметра выше я лишился бы глаза. Но сейчас это меня совершенно не беспокоило. Меня беспокоила картина, открывавшаяся перед глазами. Пенёк, оставшийся от поверженного дерева, выглядел странно. Он дымился и там, где я нанёс удар, находилась овальная выемка. Казалось, прямо от центра дерева с мясом вырвали кусок и по этой причине оно рухнуло.

     Всё ещё не веря своим глазам, я медленно поднялся на ноги, отплёвываясь от забивавших рот опилок, и в недоумении осмотрел себя. Вся одежда была в деревянной трухе, а голый торс исцарапан мелкими щепками. Машинально отряхнув их, не обращая внимания на боль, словно от десятков комариных укусов, я подошёл к дереву. Что произошло? Почему оно взорвалось? Оно что было полое внутри? Или это я? Я так ударил, что оно разлетелось? Как я ударом мог перебить дерево пополам? Это невозможно!

     Я прикоснулся рукой к пеньку. Щербатая поверхность напоминала наждачную бумагу, а острые края обуглились. Вот это да! Как же так-то?

     Всё ещё пребывая в шоке, я разжал левую ладонь, покрутил перед глазами и посмотрел, как на чужую. Костяшки не повреждены, ногти не сорваны, пальцы не сломаны. Как я мог так ударить, что кулак прошёл сквозь дерево и оставил в нём такую выемку? Что произошло?

     Присмотревшись в наступающих сумерках, я заметил, что небольшие чёрные пятнышки под мозолями, слегка светятся и пульсируют, словно гирлянда. Едва различимый красный свет, отражался в каждом и понемногу затухал. Стряхнув с ладони деревянную труху, я осторожно погладил каждое пятно большим пальцем, но ни жара, ни боли не ощутил. Присмотрелся внимательнее и меня прошиб холодный пот. Мне действительно не показалось: каждое пятнышко в форме шестиконечной звезды пульсировало красным светом. Неужели это не въевшаяся в кожу грязь? Неужели это что-то другое?

     Поддавшись неожиданной догадке, я медленно сжал кулак, прислонившись кончиками пальцев к каждому пятнышку, и буквально через долю секунды ощутил тепло. Рука, казалось, задрожала и у кулака из ниоткуда начал материализовываться оранжевый диск. Он быстро увеличивался в размерах и принимал форму овала, равномерно распределяясь вдоль руки. В следующее мгновение прозвучал едва различимый сухой треск и диск остановил свой рост где-то в районе плеча. Находясь в шоковом состоянии, я с опаской отклонил голову и отвёл руку в сторону, чтобы держаться от него как можно дальше. Затем, не разжимая кулака, покрутил ею и этот непонятный оранжевый диск повторил мои движения, словно защитный барьер, полностью прикрывающий руку. Мой мозг наконец-то заработал и принялся обрабатывать информацию. Дал указание пальцам разжаться, но диск никуда не исчез. Он всё так же парил в воздухе над моей рукой. Я поменял положение руки, направив пальцы в небо, а локоть в сторону земли, и диск выровнялся перпендикулярно земле. От самых глаз и почти до колен он отгораживал меня от внешнего мира и защищал плотной энергетической стеной. Уже приблизительно понимая как это работает, я вновь сжал кулак, кончиками пальцев дотронувшись до чёрных меток на ладони. Тут же раздался треск и барьер исчез в мгновение ока. Я даже не успел заметить, как это произошло.

     - Вот это да... - только и вымолвил я, поражённый увиденным. Затем, не испытывая никаких сомнений, проделал всю процедуру от начала до конца: приложил пальцы к меткам и задержал на секунду. Оранжевый диск опять появился из ниоткуда, увеличился в размерах вдоль руки и, щёлкнув, замер.

     Очень осторожно я водил рукой из стороны в сторону, принимал различные позы, стараясь не поранить себя, и пытался смириться с этим. Я уже догадывался, что это. Это - щит! Щит из чистой энергии! Он активируется от прикосновения пальцев к меткам и так же выключается. Требует не более секунды для запуска и исчезает ещё быстрее.

     Не меньше нескольких минут я стоял на негнущихся ногах, совершенно забыл про то, что сумерки сгущаются и ночь близится, и не отводил взгляда от оранжевого овала. Он не гудел, не шипел, не издавал никаких звуков. И самое главное - не прикасался к моей руке. Казалось, он рождался из пустоты в нескольких сантиметрах от моего кулака и равномерно распределялся вдоль руки. Перекрывал предплечье, плечо и заканчивался у надплечья, немного не доходя до шеи. Раздавался вширь и, если я менял положение руки, держа её перпендикулярно земле, полностью закрывал мой торс. Прикрывал причинное место и обрывался немного не доходя до колен.

     - Обалдеть! - вырвалось у меня на незнакомом языке. Это действительно щит! Он появляется ниоткуда и полностью подчиняется мне. Он не имеет веса и исчезает стоит лишь вновь прикоснуться к меткам.

     Желая его испытать, я подошёл к упавшему дереву и аккуратно воткнул закруглённый конец в пенёк. Не почувствовал никакого сопротивления и надавил сильнее. Древесина поддавалась легко, а края пенька быстро тлели и обугливались. Неплохо... Теперь-то мне понятно почему дерево разлетелось в щепки. Для этого щита оно просто не преграда. Он его даже не замечает.

     Увидев начавшие чернеть края пенька, я спохватился. Огонь! Так я добуду огонь! И теперь мне нет необходимости проводить ночь на дереве. Я добуду огонь, разведу костёр и смогу запечь на углях корнеплод!

     Проснувшийся от таких воспоминаний голод, подтолкнул меня к действиям. Темнело очень быстро и я заторопился. Решил заночевать в овраге и быстро натаскал туда сухой хвои, которой тут было в избытке. Насобирал хвороста и сбрасывал в овраг. Но этого мне показалось мало. Спать на земле у тёплого костра ещё можно. Но что делать, если ночью нагрянут волки? Опять на дерево залезать? Ну уж нет! Хватит! Пусть они боятся!

     Я несколько раз прошёлся вдоль поваленного дерева, прикидывая, как лучше с ним поступить, и принялся за разделку. Пальцы соприкоснулись с метками и щит занял своё место у руки. Сначала я хотел рубануть наотмашь, но вовремя остановился. Медленно провёл им, перерезая ветку, и вздохнул с облегчением, когда он прошёл через неё, как нож сквозь масло. Я вообще не почувствовал сопротивления. Издав радостный рык, я принялся обрабатывать дерево, отрезая ветки у самого ствола. Складывал их в кучу недалеко, а потом занялся и самим стволом. Отрезал поленья длинной в руку и потом распиливал на 8 частей.

     Когда закончил, стемнело окончательно и я подсвечивал себе фонариком на телефоне, ежеминутно наблюдая за тем, как уменьшаются цифры заряда аккумулятора. Торопливо выстраивал поленья пирамидками на вершине оврага, делая промежутки не больше метра между ними. Обкладывал сушняком и запихивал внутрь купюры для растопки. У меня ушло не меньше часа на всё это и я расстраивался всё больше и больше, наблюдая как тает батарея. Заряда всего на 50% и мне надо начинать жёстко экономить. Остаться без фонаря никак нельзя.

     Отключив его и погрузившись в кромешную тьму, я прислонил пальцы к меткам. Щит освещал слабо и я поспешно поднёс к нему скрученную в трубочку купюру. Бумага начала тлеть моментально. Я аккуратно на неё подул и, когда появился огонёк, засунул банкноту в оставленное для растопки место. Огонь быстро съел хвою, облизал сухие ветки и запылал, наполняя моё сердце радостью и гордостью за самого себя.

     - Да-а! Вот так-то! - я с силой сжал зубы и показал кулак неизвестно кому. Я добыл огонь! Пусть даже таким способом, но всё равно я это сделал!

     Обкладывая разраставшийся костёр твёрдыми поленьями, я уже был уверен, что он не потухнет. Сухое дерево схватывалось моментально. Небольшой овраг осветился полностью и я сдвинулся в сторону из-за жара. Затем вытащил обуглившуюся ветку и прошёл по периметру оврага, поджигая заготовленные пирамидки. Как спасительные маяки разгорались они, окружая моё убежище кольцом огня. Впервые с того момента, как очутился здесь, я почувствовал себя в безопасности. Огонь делал меня смелым и добавлял уверенности.

     Я спустился обратно, достал грязную футболку из ямки и выжал себе в рот ещё пару глотков воды. Сейчас она уже не казалась мне такой прекрасной как ранее и я даже скривился. Не, пить такую дрянь - это перебор. Просто отвратительно. Если бы вопрос выживания не стоял на повестке дня, я бы никогда не прикоснулся к такой воде. Но днём она, вполне возможно, спасла мне жизнь. Я уже почти отчаялся и мне очень повезло, что я угодил в этот овраг.

     Я воткнул в землю у костра две ветки и развесил на них футболку - пусть сушится. Затем достал носовой платок из заднего кармана джинс и перемотал рану. Ладонь побаливала, но не до такой степени, чтобы страдать. Главное, чтобы не было никакого заражения, ведь продезинфицировать её нечем. Даже воды нет, чтобы вскипятить. Да и кипятить-то не в чем...

     Костёр в овраге разгорался, как и десяток тех, что я соорудил снаружи. Местность в округе была освещена на несколько шагов и я ни о чём не беспокоился. Расслабился, развалившись на пригорке, и наконец-то понял насколько устал. Хоть я парень спортивный и выносливый, это испытание выживанием давалось мне тяжело. Я нормально не спал уже несколько дней, а от того, что сутки здесь длятся не 24 часа, а меньше, чувствовал себя не в своей тарелке. Какой-то вареный был, что ли. Иногда было такое чувство, что всё это происходит не со мной. Что я наблюдаю за собой со стороны и иногда сам удивляюсь своим поступкам.

     Я перевернулся на бок, расшевелил палочкой огонь, отгребая в сторону появившиеся угли, достал тот самый корнеплод и засунул его в самое пекло. Затем вернул угли обратно и облегчённо вздохнул. Возможно, ожидаемый поздний ужин мне понравится. Главное, чтобы огонь выбил из него всю горечь. Иначе жрать это будет невозможно.

     Лёжа на спине, я вытянул перед собой левую руку и четыре пальца вновь коснулись меток. Огонь... Огонь - это спасение. Спасение для меня. Но своими силами я не смог его добыть. Помог мне неожиданный помощник - невероятный щит из чистой энергии. У него нет температуры и волоски на моей руке не выгорают моментально. Но при соприкосновении с деревом, он вырабатывает такую энергию, которому оно не может сопротивляться. Хоть плотность дерева велика, щит разрезает его, как столовый нож кусок сливочного масла, оставляя лишь чёрные, обуглившиеся следы. Это просто невероятно! Я не только каким-то образом очутился на неизвестной планете, но и приобрёл нечто, чего не существовало в моём мире. Технологии у нас точно не зашли настолько далеко, чтобы кто-то мог обладать чем-то подобным. Да и вообще всё, что произошло со мной, явно не имеет никакого отношения к Земным технологиям. На Земле пока ещё никто не может вытащить человека из горящей машины без последствий для него. Я прекрасно помню каким я был после аварии. Меня словно пропустили через мясорубку. Я был почти труп. Но когда открыл глаза, был живее всех живых. Несмотря на то, что очутился на незнакомой планете, разговаривал на незнакомом языке, видел странное солнце и совсем уж странную луну, я полон энергии, здоров телом и духом. Такого ведь просто не могло быть... Но всё же это случилось. Непонятно как, но случилось. Но и это ещё не самое невероятное. Самое невероятное я обнаружил сейчас. Этот щит... Это нечто особенное. Эта технология явно не Земного происхождения. Она, скорее всего, вживлена в меня через структуру ДНК. Активируется через прикосновение только левой рукой. На прикосновение другой руки не реагирует. И это точно что-то инопланетное. Что-то такое, что было позволено обрести лично мне. И в этом-то самый главный вопрос. Зачем? Зачем это мне? Зачем меня сюда притащили и бросили умирать? Зачем наделили даром, о котором я узнал чисто случайно? С таким щитом я, вероятно, смогу выжить. Но зачем он мне? Для чего? Для чего я оказался на неизвестной планете, обладая технологией, до которой Земле расти и расти? Что я должен делать? И что мне надо сделать, чтобы вернуться домой?..

     ...Я выковырял палочкой из костра обуглившийся, почерневший корнеплод и подкатил его ближе. Надавил сильнее и почувствовал, что он стал мягким внутри. Затем некоторое время дул, остужая, и аккуратно разрезал посередине перочинным ножом. Развалил на две равные половинки и смотрел на дымящуюся мякоть. Выглядело аппетитно, но во рту всё ещё стояла жуткая горечь после первой пробы. Вырезав круглый кусочек ножом, я наколол его и осторожно поднёс к губам, подул и отправил в рот. Безвкусная, разваливающаяся во рту фигня. Отдалённо напоминает картофель. Но очень отдалённо. Может с солью и пошло бы нормально, но так вот, без ничего, - ерунда.

     Я дал корнеплоду остыть, а сам за это время обошёл овраг и подкинул поленьев в костерки наверху. Горели они неплохо, освещали ещё лучше и я решил не рисковать. Дров запасено немало и я буду тратить их неэкономно, поддерживая огонь всю ночь.

     Я вернулся к костру, слегка поёживаясь в одной лишь ветровке, и продолжил трапезу. Вырезал небольшие куски безвкусной мякоти и неторопливо жевал. Вряд ли эта хрень ядовитая. Скорее всего проросла именно там, где корням было проще добраться до воды, ведь во всём лесу я не видел ничего подобного. Только нескончаемый ковёр из хвои. Но этот неизвестный корнеплод выжил и теперь помогает выжить мне. После фантастических яиц, он, конечно, на вкус просто отвратителен, но выбирать не из чего. Надо потреблять, благодарить судьбу и не жаловаться...

     Через часик после того, как прикончил последний кусок, я начал клевать носом. Сказывалась усталость, жажда и постоянный голод. Держался я из последних сил, постоянно напоминая себе о волках, но всё же не выдержал. Не прекращая тереть глаза, обошёл владения и подкинул дров в каждый костерок - и снаружи, и внутри. Дождался, когда они разгорятся со всей силой и свернулся клубком у костра. Приятное тепло обнимало меня, словно любимый человек, и заснул я моментально

     Космос. Мне снился тёмный космос. Бескрайние просторы Вселенной. Мимо моих глаз с невероятной скоростью проносились миллионы ярких звёзд. Они проплывали так быстро, что оставляли на память лишь вспышки света, которые тут же заменялись другими. Я видел туманности, чёрные дыры и кружащиеся галактики. Я чувствовал себя школьником в планетарии, когда картинки звёздных систем сменяли друг друга. Но чехарда со светилами закончилась быстро. Я увидел звезду. Небольшую ярко-жёлтую звезду, которая стремительно увеличивалась на глазах. Две маленькие планеты кружились на её орбите и одна из них, очень напоминавшая Землю огромными синими океанами и материками, которые были закрыты облаками, летела мне навстречу. В следующее мгновение я растворился в облаках, пронзил их, успел заметить несколько больших материков и островов, и наступила темнота. Темнота и тишина. Я словно умер. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал.

     - 12-й прошёл активацию. Начинаем, - в полной тишине прозвучал очень мягкий и нежный голос. Я никогда его не слышал, но понимал отчётливо. Этот голос говорил на языке, на котором теперь говорил и я сам...

     ...Я вскочил, пытаясь сообразить, что это было. Глубокая ночь всё ещё простиралась над лесом и где-то недалеко раздался столь знакомый вой. Я покрылся холодным потом - волки рядом! Разложенные мною костерки затухали и я первым делом подкинул хвои. Когда она задымилась, выхватил телефон и дрожащими руками включил фонарик. Никаких волков на расстоянии нескольких метров от оврага не было. Я быстро обошёл свои владения, подкладывая дров, и с нетерпением ждал, когда они разгорятся. Костры по периметру оврага дали больше света и наполнили меня уверенностью. Всё же я проявил завидную предусмотрительность. Ни один волк не сунется в это огненное кольцо даже ради такой желанной добычи как я. Попалят себе шерсть однозначно.

     Я выключил фонарь, выбрался из оврага и принялся озираться по сторонам. Никого не видно. Затем схватил одну из длинных веток поваленного дерева и сунул её в огонь. Иголки моментально начали тлеть и быстро разгорелись. Я поднял над головой импровизированный факел и замер на месте - метрах в двадцати прямо по курсу на меня смотрели большие белые глаза с красными зрачками. Ни головы, ни тела видно не было, но сами глаза вызывали такой животный страх, что я не нашёл в себе сил сдвинуться с места. Так и стоял с горящей веткой в руке, аки Прометей, до тех пор, пока не заметил ещё две пары таких же глаз, появившихся из темноты. Раздалось знакомое рычание и обладатели жутких глаз дружно завыли.

     Не знаю, как мне удалось не обделаться и взять себя в руки. Не знаю, как я не запаниковал и не пустился куда глаза глядят. Мне удалось включить фонарик на телефоне, но направить луч в сторону страшных глаз, не смог - дрожащая рука не подчинилась. Не подчинилась именно в тот момент, когда неизвестные монстры двинулись навстречу. Под их дружный рык, я выронил телефон и замахал горящей веткой.

     - Пошли! Пошли отсюда, ублюдки! Прочь! - заорал я и бросил ветку им под ноги. Она ожидаемо не долетела, но света от её огня было достаточно, чтобы показать во всей красе обладателей страшных глаз. Это были не волки. Они не ходили на четырёх лапах, не имели меха и у них не было хвостов. Это были двухметровые серокожие гуманоиды, слегка согнувшиеся на жилистых ногах. Огонь успел осветить зубастые пасти, тонкие длинные ручищи с острыми когтями и змеиные языки.

     Но в обморок я не упал. Хоть зрелище было фантасмагоричным, я не стал трясти головой, чтобы прийти в себя. Я не щипал себя, чтобы проснуться. Я отчётливо осознавал, что это не сон и эти существа пришли за мной. И желание выжить победило беспросветный страх. Я принялся выхватывать из костров головешки и швырять им навстречу. Ни в кого не попал и даже не докинул, но свет и огонь пришлись им не по нутру. Я это заметил. Страшная троица кривилась, рычала, махала в полутьме длинными когтистыми руками, но к огню старалась и не приближаться. Они разделились, пока я подкладывал поленья в костры, обходили очаги возгорания и старались приблизиться, скрываясь за деревьями. Но у меня был не только огонь под рукой. Вернее - над рукой. Спросонья, да ещё в панике, я не сразу вспомнил, чем обладаю. Огонь был отличной защитой, но у меня был не только он.

     Я сжал кулак и овальный оранжевый щит появился у моей руки. Правой рукой я выхватил из огня самую длинную ветку с ярким пламенем на конце и сделал шаг на вершину оврага.

     - Идите сюда, твари! - прикрыв тело энергетическим щитом и размахивая во все стороны веткой, заорал я. - Ко мне! Идите ко мне, твари!

     Злобное рычание, вырвавшееся сразу из трёх зубастых пастей, вызвало у меня смех.

     - Ха-ха! Трусите!? Ну же, смелее! Подойдите ближе, ублюдки! - вновь закричал я принялся делать взмахи щитом. Уверен, даже это мерзкое полусогнутое тело щит перерубит пополам и не задержится на костях. Развалит на две половинки ещё проще, чем дерево.

     Рычание прекратилось, когда существа замерли и раздался протяжный вой. Они дружно начали сдавать назад и, как мне казалось, не отрывали жутких взглядов от щита. Огонь их пугал и они его боялись. Но щит был куда опаснее и они это понимали. Моё сольное выступление, конечно, было невероятно красочным и бесстрашным, но именно щит убедил, что сегодня им мною не полакомиться. Они издали несколько странных каркающих звуков, словно переговаривались между собой, и торопливо растворились в ночи. Я бросил им в след горящую ветку, но она не пролетела и десяти метров. Упала и рассыпалась.

     - То-то же, суки! Выкусите! Будете знать с кем связались! - погрозил я кулаком темноте, чувствуя как ноги предательски дрожат. Такого знакомства я совсем не желал и точно не ожидал его. Уж лучше бы это были простые и понятные волки, чем ужасные двухметровые монстры со страшными глазами...

     Горячка понемногу проходила и я без сил опустился на землю. Деактивировал щит и тяжело дышал. Меня трясло. Зрелище оказалось не для слабонервных. Теперь точно не засну всю ночь.

     Несколько минут мне понадобилось, чтобы взять себя в руки. В прямом смысле слова. От пережитого ужаса ладони были холодны, как лёд. Я держал их над огнём, впитывая тепло, и с ним отступал страх. Я подкинул дров в каждый костёр, смотрел, как они ярко разгораются и, в очередной раз, похвалил сам себя за предусмотрительность. Расслабил бы булки, пренебрёг предосторожностью и, возможно, уже отдельными кусками переваривался бы в жутких желудках... Чёрт возьми, что же это за существа такие, а? Неужели простые-обычные местные лесные хищники? Не может быть! Они выглядят чересчур уж страшно. Такими только детей перед сном пугать... Впрочем, и взрослых тоже. Я сам едва в штаны не наложил...

     ...До утра я действительно не сомкнул глаз. Только и делал, что подбрасывал дров в костёр, выбирался из оврага под прикрытием щита и вглядывался в темноту. Смотрел, пока не начинало мерещиться, а потом спускался обратно к теплу. И так делал раз за разом до того момента, когда спасительное и уже невероятно любимое мною солнце начало выходить из-за горизонта. Маленькие и практически незаметные птички в кронах словно ожили, встречая его. Загомонили, запищали и радостно чирикали, как будто благодарили за то, что развеяло ужас ночи. Похоже, птичкам тоже пришлось несладко из-за этих существ. Они, наверное, их чувствуют. Что-то я не припомню в этом лесу такого радостного птичьего гомона. Я вообще за всё время встретил только одну птицу здесь. Ту, которую ограбил...

     Когда в лесу стало достаточно светло, я засобирался. Не переставая оглядываться, затушил костры, тщательно засыпал землёй и затоптал. Не хватало ещё пожар устроить. Если огонь распространится, я зажарюсь как рождественская индейка... Затем подобрал палку, проверил, все ли вещи собрал и немного пригорюнился от того, что банкнот осталось всего 5 штук. Ночью, даже не задумываясь, я спалил почти все свои деньги. Не подумал о том, что бумагу не мешало бы экономить.

     Но с этим ничего уже нельзя было поделать и я, выбрав направление противоположное тому, откуда появились монстры, двинулся вперёд. План на сегодня был прост: шагать без остановок весь световой день, чтобы убраться отсюда как можно дальше. Несмотря на то, что с таким щитом я совсем непростая добыча, вновь пересекаться с зубастыми уродцами мне не хотелось. Неизвестно ещё кто победит в этой войне, а значит лучше не рисковать. Да и вообще, как говорится, самая лучшая война та, которой не было.

     Приняв решение, я, часто оглядываясь, многие часы шёл вперёд. Хоть лес и не думал заканчиваться, ландшафт изменился. Я поднимался на возвышенности и спускался с холмов. Слышал крики птиц и видел их стайки, летающие в небесах. Видел мелких животных, спешивших укрыться в норках, вырытых у корней деревьев. Несколько раз пробовал их отловить, но безрезультатно - слишком уж резвые они были... Вся природа говорила о том, что здесь есть жизнь. Хвойный лес уже не казался настолько высохшим и зелёные иголки источали приятный запах, пробуждавший ностальгию.

     К тому времени, как солнце достигло зенита, я набрёл на грибную посадку. Но как бы это меня не обрадовало, я не стал собирать их в надежде зажарить на привале. С неизвестными грибами шутки плохи. И хоть они были очень похожи на простые шампиньоны и выглядели аппетитно, я даже не стал к ним прикасаться. Риск отравиться был слишком велик. Внутренний голос уверял воздержаться от их употребления и я, бросив прощальный взгляд на белые шляпки, продолжил путь. Заметил, что лес опять пошёл в гору и долго забирался, торопясь добраться до пика. Когда увидел, что наверху есть проплешина, заторопился ещё сильнее: наконец-то смогу рассмотреть куда я угодил. Сориентируюсь с высоты и решу куда двигаться дальше.

     Но забравшись наверх, я опечалился ещё сильнее - лес и не думал заканчиваться. Куда хватало взгляда было видно широкое хвойное полотно. Только на самом горизонте, казалось, он исчезал, растворяясь в облаках. Я стоял на вершине, пытался не поддаваться охватившей меня безнадёге и тщательно выбирал маршрут. Впереди лес шёл под уклон, а значит спуск мне предстоял долгий. Жажда продолжала драть горло, а желудок мучили спазмы и я решил спускаться в самый низ. Там оборудую местечко и буду долбить землю, пока не найду воду. Разведу костёр и постараюсь раздобыть еды. Птицу собью палкой или придушу зверька мелкого, если поймаю.

     Спускаясь по склону, я заметил, что деревья с правой стороны высажены менее плотно и направился туда. Осторожно спускался, не забывая смотреть по сторонам, и радостно закричал, когда услышал журчание. Журчание, издаваемое рекой, ни с чем нельзя было спутать. Едва я заметил в просветах зеркальное отражение деревьев, добавил скорости и через несколько минут стоял у берега неширокой - метров 5 не больше - и довольно мелкой речушки. Извиваясь как змея, она уходила и по правую, и по левую руку. Чистейшая вода не могла скрыть песчаного дна и стайки мелких рыбок, снующих у берега.

     Чуть не ошалев от свалившегося на меня счастья, я всё же успел остановиться и не прыгнуть в эту чистую воду в одежде. Радостно улюлюкая, я разделся быстрей, чем поднятый по тревоге солдат, зашёл в реку и первым делом окунул в неё губы. Вода была холодная, но чистая и вкусная. Я пил пока зубы не заныли от холода. Затем стоял, закрыв глаза, подставил лицо солнцу, наслаждался счастьем и снова пил.

     Спасён. Я спасён. Три дня я шёл сквозь лес без всякой надежды на спасение. Три дня мучился и, наконец-то, нашёл воду. Чистую речную воду, а не стоячее вонючее болото полное мерзких склизких тварей.

     Напившись, я долго плескался, смывая с себя грязь и пот последний дней, и абсолютно не боялся, что здесь водятся хищники, способные откусить нечто важное. Такие мелочи меня сейчас не волновали. Я просто наслаждался, понимая, что теперь не погибну от жажды. Даже если задержусь здесь ненадолго, пойду вниз по течению. Из школьных уроков географии я помнил, что любая река куда-нибудь впадает. В озеро, в море или океан. Так или иначе, она обязательно меня куда-то выведет. И сейчас мне совсем неважно куда. Лишь бы выбраться наконец из этого осточертевшего леса.

     Вдоволь накупавшись, я выбрался из воды и первым дело начисто выстирал футболку. Повесил её тут же на ветке, чтобы просушилась и решил поиграть в рыбака. У берега плавала мелкота на один зуб и её поймать можно было только сетью. Но за неимением таковой, я сосредоточился на рыбе, плававшей в глубине. Терпеливо замирал на месте, пытался хватать руками, но безрезультатно. Рыбёшка размером с ладошку, которую я бы с удовольствием съел даже сырой, была слишком ловкой и без проблем уходила от такого матёрого охотника.

     Никогда не был заядлым рыбаком. Это была не моя тема. Последний раз я рыбачил ещё в детстве и мне не особо понравилось, потому что было скучно сидеть на одном месте и ждать поклёвки. Но сейчас выбора у меня не было. Вопрос выживания стоял ребром. Смастерить снасти мне было не из чего и я задумался об остроге. Я знал прекрасно что это такое и смастерить её мне казалось плёвым делом. Только, вроде бы, у такой рыбалки есть своя специфика. Надо рассчитывать на преломление воды и наносить удар чуть вперёд, чтобы рыба не успела уйти.

     Но это была теория и я решил во что бы то ни стало опробовать её на практике. Выбрался из воды, несколько минут голым стоял и обсыхал под солнцем, а потом присмотрелся и рассмотрел у песчаного берега несколько серо-коричневых панцирей похожих на панцири улиток. Поняв, что это были именно они, я захохотал. Вот оно! Вот оно мясо!

     Улиток я обожал. Особенно улиток с чесноком. Когда бывшая жена взяла меня, молодого и скромного, в оборот, пленив демонстрацией своих лучших качеств как в постели, так и в быту, я часто водил её по ресторанам. Заказывал дорогие морепродукты и млел от улиток по-французски. Хорошо запечённых, залитых маслом с перемолотым чесноком. Сейчас чеснока у меня под рукой не было, да и с маслом как-то не сложилось, но запечь улиток я смогу. Разведу огонь и запеку на углях.

     Я опять забрался в воду, схватил бедных улиток, которые попались мне на глаза первыми, и удовлетворённо улыбнулся: они были довольно-таки большими и сразу прятались в панцирях. Зажав их в кулаке, я неожиданно осознал, что порез на правой ладони меня совершенно не беспокоит. Я вообще забыл думать про рану, едва увидел воду. Бездумно намочил, но порез не отзывался болью. Я осторожно размотал платок, чтобы не оторвать струп, и присвистнул: от вчерашней кровоточащей раны остался лишь толстый рубец. Рука зажила буквально за несколько часов и совсем не беспокоила меня.

     На несколько минут я выпал из реальности. Я давно понял, что со мной что-то не так. Здесь, на этой планете, со мной что-то не так. Но если за отличную физическую форму я могу быть благодарен самому себе, так как уже много лет за ней слежу и это моя профессиональная обязанность, то объяснить феноменальную регенерацию организма нечем. В моём мире такой порез заживал бы неделю и, наверное, понадобилось бы накладывать швы. Но здесь... Да уж. Надо мной явно кто-то поработал. Внедрить в руку щит из чистой энергии, в несколько раз увеличить регенерацию... Чёрт побери, какие ещё сюрпризы я могу ожидать от самого себя?

     Я встряхнул головой, выбираясь в реальный мир, склонился над водой и быстро нашёл то, что искал изначально - широкий и плоский камень. Он будет моей сковородкой. Я нырнул, вытащил его из песчаного дна и тщательно промыл. Отличный камень! Обточен водой, плоская поверхность. Идеально.

     В два прыжка я добрался до берега, положил камень в тень у дерева, оставил на нём две улитки и вернулся обратно. Не меньше 30-ти минут бродил у берега, пока не наполнил обе ладони панцирями. Сложил улиток на камне, облизывался пока одевался и не отрывал от них взгляда. Сырые яйца, жуткий непонятный корнеплод - всё это ерунда, по сравнению с тем, что меня ждёт на обед... В течение следующих минут я выбирал и готовил место под костёр, собирал хворост и сушняк. С некоторой опаской активировал щит и поднёс к нему свёрнутую в трубочку купюру, как делал это вчера. Бумага моментально начала тлеть и я поджёг сухие иголки. Обложил дровишками и пока они разгорались, порубил на поленья сухое дерево, валявшееся неподалёку. Ещё раз тщательно вымыл всех улиток, разложил на плоской поверхности камня и поставил его на огонь. Пока улитки лопались, проливая на камень кипящую воду, я думал над тем как обезопасить себя этой ночью. Может я параноик и эти странные существа не охотятся за мной, а просто занимаются своими делами, но что-то слишком уж часто в последнее время я слышал их вой. Если они меня и не преследуют, то слишком часто оказываются рядом. Отогнать огнём их, в принципе, несложно, как и укрыться на дереве куда они, судя по комплекции, забраться никогда не смогут. Так что у меня на выбор было два варианта: ночью укрыться на дереве или опять развести несколько костров в стратегически важных точках. Всё подготовить - благо времени до вечера ещё много - и ждать, подтвердятся ли мои догадки. Но так или иначе, никуда отсюда уходить я не собирался. Здесь чистая вода, которую можно пить, и рыба. Здесь я смогу выжить...

     Камень с огня я снял через 40 минут. Перочинным ножом обточил веточку и извлёк первую остывшую мякоть. Улитки были немного резиновыми и на вкус так себе. Не шли ни в какое сравнение с теми, что я ел в ресторанах. Понятно, что без всяких специй, но я ожидал большего.

     Разделавшись с ними, я понял, что этого мне недостаточно и принялся мастерить острогу. С помощью безотказного энергетического щита вырезал прямую и длинную палку, расщепил на три части, вбил в центр камень, чтобы разделить концы и обмотал их полосками, нарезанными из носового платка. Затем, используя щит как скальпель, я осторожно и очень медленно провёл под углом по каждому концу палки. Заточил и сунул в воду, чтобы не дать разгореться огню. Вытащил и осмотрел. Неплохо, конечно, для первого раза, но работа грубоватая. Слишком толстые получились копья.

     Вновь раздевшись, я зашёл в реку и принялся высматривать потенциальную жертву. Вода была кристально чистая и не заметить рыбу было невозможно. Виляя зелёными хвостами и отражая чешуёй свет солнца, несколько небольших рыб упорно плыли против течения. Не обращая никакого внимания на мои голые ноги, они бесстрашно проплыли мимо и только тогда я нанёс первый удар. С силой вонзил острогу и тут же ощутив сопротивление, когда вытаскивал первый улов. Пронзённая насквозь рыба размером с ладонь трепыхалась на остром конце. Не дожидаясь пока она сорвётся, я быстро сдёрнул её и швырнул на берег. Хе-х! С первого раза насадил! Новичкам, как говорится, везёт...

     Но удача решила со мной поиграться и в воде я провозился почти час. Замёрз окончательно, но поймать смог ещё две. Да и те меньшего размера, чем первая. Отбивая чечётку зубами, я выбрался на берег и подкинул дровишек в затухающий костёр. Грелся и сушился, предвкушая вкусный ужин. Надеялся, что мой улов окажется куда вкуснее "резиновых" улиток. Затем срезал три крепких прута, с помощью перочинного ножа выпотрошил рыбу и поставил подальше от костра, чтобы не пригорела. А пока огонь делал своё дело, занялся обустройством стоянки. С помощью щита, для которого просто не существовало преград, я свалил несколько деревьев, очистил от веток и сложил на подъёме небольшого холмика, соорудив мягкую и слегка колючую лежанку. Потом набрал сушняка, нарезал не меньше сотни поленьев из поваленных деревьев и разложил кучками по кругу на расстоянии нескольких метров от костра. Планировал подпалить их перед наступлением ночи, чтобы кольцом огня охраняли меня от возможных хищников.

     Когда я закончил, запечённая рыба уже остывала и дожидалась меня. Потирая руки в предвкушении, я снял тушки с прутьев и разложил на плоском камне. Аккуратно счистил отваливавшуюся с чешуёй кожу и вдохнул прекрасный аромат. Пахло божественно. Я подцепил пальцами нежное мясо и отправил первую порцию в рот.

     - Какой же кайф, - непроизвольно вырвалось у меня.

     Рыба была свежей, без специй, без соли, без соевого соуса, но всё равно обалденной на вкус. Отрывая куски и выплёвывая кости, я блаженствовал. Три небольшие рыбёшки приговорил очень быстро, но всё равно так и не наелся. Хотел ещё, но залезать в воду, когда солнце уже давно освещало лишь верхушки деревьев, я не решился. Сейчас я там уже ничего не увижу. Даже пытаться не стоит. Лучше продолжу завтра с утра.

     Я подкинул дровишек в огонь и растянулся на лежанке. Рваная футболка хоть давно просохла, но от вечерней прохлады совсем не спасала. Так что от идеи использовать ветровку в качестве простыни пришлось отказаться. Я напялил её и с наслаждением вытянул ноги. Впервые за эти дни я чувствовал себя неплохо. Вода есть, еда кое-какая есть, ночлег есть. Огонь всегда под рукой и есть то, что может меня защитить. Я прикоснулся пальцами к меткам и щит тихо появился из ниоткуда.

     Да уж, серьёзная вещица. Любую деревянную преграду преодолевает без проблем. Не рубит, не пилит, а просто проходит сквозь, даже не замечая. Слегка обугливает, но я даже не ощущал той температуры, которую он продуцирует. Вообще не чувствовал ни холода, ни жара. Похоже, этот щит действительно вживлён в ДНК, а метки на ладони - кнопки активации. Расположены они весьма удобно и не вызывают дискомфорта. Пальцы ложатся сразу и щит появляется через секунду. Хм... Щит, конечно, штука весьма опасная, а потому, наверное, запускается и убирается так легко. Но опасная ли она для меня? Или только для всех остальных?

     Погладив трёхдневную щетину, я задумался на мгновение, а потом всё же решился. Повернул щит внешней стороной и подержал на ним правую ладонь. Никакого жара не было. Я ничего не ощущал. Затем очень осторожно начал опускать растопыренные пальцы и буквально на миллисекунду прикоснулся. Опять ничего. Я потёр их друг о друга, но никакой боли и никаких ожогов не было. Собрался с духом и прислонил к щиту ладонь. Прижал сильнее и водил туда-сюда. Ничего. Просто как будто глажу твёрдую и гладкую поверхность. Ощущения такие же. Я полностью исследовал щит, а затем прикоснулся к его краю. Снова никаких проблем. Видимо, самому себе такой опасной штукой я не могу нанести повреждения. А значит я, скорее всего, прав на счёт вживления в структуру ДНК. То, что принадлежит мне, не может навредить мне. Видимо, это ставилось за основу в технике безопасности теми, кто наградил меня этой штуковиной.

     Погладив щит ещё раз, я довольно усмехнулся: вот это да! Свой собственный лазерный резак, да ещё с защитными функциями. Интересно, а он вообще сможет защитить от чего-нибудь? Я ж его пока использовал только как пилу и топор в одном лице. Может ли он быть защитой?

     Я нехотя поднялся с лежанки и принялся осматриваться. Заметил у берега несколько камней и подобрал один. Затем прикрыл голову щитом, примерился и подкинул. Опустившись, камень со звоном отскочил, выбив с десяток ярких искр. Упал в прибрежную грязь и шипел, остывая. Я хмыкнул, но поднимать его не стал - одна сторона была оплавлена и раскалена. Хм, а щит-то действительно защищает. Правда, всё-таки с ним надо быть поосторожнее. Он плавит всё, с чем соприкасается. Не хватало, чтобы мне на ноги стекло то, что он расплавит. Против этого будут возражать не только мои брендовые кроссовки, но и я сам. Значит, об этом никогда нельзя забывать и терять концентрацию...

     Когда совсем стемнело, я поджёг все костры по очереди, дождался когда они разгорятся и добавил дровишек. Получившееся огромное огненное кольцо вселяло в меня уверенность. Жар шёл неплохой и он точно отпугнёт любую тварь, которая рискнёт подойти. Ну а если не отпугнёт, у главного костра буду ждать я. Ночь тут длиться всего пять с половиной часов и, думаю, часа 4-5 я точно выдержу. А потом ещё раз дам огню пищу и буду спать до середины дня.

     Но планы бодрствовать всю ночь, так и остались планами. Я сложил руки на груди, пригрелся у огня и не заметил, как заснул. Постоянно твердил, что с таким-то щитом мне боятся нечего и отрубился.

     Густые облака медленно приближались, когда я парил в небе. Расставив руки, я медленно опускался вниз, чувствуя непонятную эйфорию. Смотрел на себя со стороны, улыбался и чему-то радовался. Преодолел облака и погрузился в темноту ночи. Перестал понимать где верх, где низ очень быстро и слегка испугался, заметив вдали на горизонте странное свечение, очень похожее на полярное сияние. Далеко в противоположной стороне, отражая яркий лунный свет, был виден широкий круг огромного озера. Подивившись размеру, я потерял озеро из виду и понял, что продолжаю падение. Перед глазами простирался нескончаемый лес и я приближался к нему всё быстрее и быстрее. Заметил быструю речушку, яркий свет в темноте, создаваемый несколькими кострами, и впечатался прямо в того, кто мирно спал на лежанке из хвойных веток - в самого себя. Непроглядная тьма поглотила меня и последнее, что я услышал, тот самый голос, который уже когда-то шептал во сне.

     - Вверх по течению, - тихо произнёс он, а затем монотонно повторил ещё три раза...

     ...Я дёрнулся и резко вскочил. Уже было совсем светло и от моих оборонительных костров остались лишь дымящиеся головешки. Я несколько раз чертыхнулся и мысленно дал себе по шее, за то что расслабился и заснул. Принялся дико озираться, ожидая увидеть клыкастые пасти, но их не было и в помине. Похоже, от тех тварей я оторвался довольно-таки далеко. Или же мне просто повезло, что меня не зарезали в ночи, как заснувшего часового на боевом посту. Ведь горящие костры были самым лучшим маяком, указывающим на то место, где я прячусь. Наверное, всё-таки я оторвался.

     Невесело улыбнувшись, я встряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли, а потом вернулся к совсем не дурацким. Мой сон. То, что я видел и слышал - это явно не мои больные фантазии. Я видел себя со стороны уже второй раз и прекрасно рассмотрел с высоты небольшой лагерь, который обустроил. Тут точно что-то не чисто. Мой сон - не просто сон. Это, скорее, указание к действиям. Я отчётливо помню, что говорил мне голос. Иди вверх по течению, шептал он. Хоть это странно, ведь изначально я планировал идти вниз, так как всякая река впадает куда-то. Даже, возможно, она впадает в то озеро, которое я видел вдали. Но голос повторил несколько раз, что мне надо идти против течения. И если я его послушаю, куда в итоге приду?

     В полной растерянности я опустился на лежанку. Чтобы я не решил, покидать это место придётся всё равно. Здесь нет смысла оставаться надолго. Я не собираюсь играть в Робинзона Крузо и выживать в одиночку в течение 28-ми лет. За это время я с ума сойду или - ещё вероятнее - вскрою вены. Так что долгосрочные планы пустить корни где-нибудь возле воды и перейти на рыбную диету надо оставить. Иди всё равно придётся. Но вот идти с пустыми руками мне необязательно. Нужно запастись рыбой или хотя бы смастерить ёмкость для воды. Хоть я и планировал держаться берега, каждый раз заходить в реку, чтобы напиться - глупо. Мне нужен какой-нибудь сосуд, чтобы держать в нём воду.

     Как и всегда, когда я обозначал себе какую-либо цель, энтузиазм охватывал меня целиком. Я становился невероятно деятельным и покуда цель не была достигнута, не останавливался. Так было и на этот раз. Впервые за четыре дня выполнив естественные требования организма, я залез в реку и кое-как вычистил зубы. Из-за налёта на зубах во рту был отвратительный привкус. Затем я напился и почти час потратил на ловлю рыбы. Вновь собирать улиток не стал, так как они по вкусовым ощущениям даже рядом не стояли со свежей рыбой. Установив у горячих углей четыре прута с уловом, я долго думал над тем как и, самое главное, из чего смастерить подобие фляги. Под рукой кроме деревьев ничего не было. Как находить, добывать и месить глину, я понятия не имел. Так что никакого сосуда из глины не смог бы изготовить. В моём подчинении были только деревья. Много деревьев. Но я, блин, не плотник, чтобы знать про них всё. Из бамбука, может быть, мог бы изготовить ёмкость, но он, вроде бы, растёт только в субтропиках. А тут климат умеренный.

     Воспоминания о бамбуке натолкнули меня на интересную мысль. Я вспомнил, что дерево, корой напоминающее кору груши, было полым внутри. Я как-то даже постучал по одному из таких и оно отозвалось пустотой. К несчастью, это произошло, когда я только очутился в этом мире, а вокруг меня был лиственный лес. И найду ли я такое дерево в хвойном ещё неизвестно. Но что предполагать, если можно делать? Проще простого ходить от дерева к дереву и простукивать. Если найду полое внутри, сразу свалю. Благо с этим никаких проблем нет.

     Я забил желудок запечённой рыбой и только тогда начал действовать. Более часа кружил вокруг импровизированного лагеря, удаляясь всё дальше и дальше, и стучал по коре каждого дерева, которое попадалось мне под руку. Срезал два деревца, но они оказались пустые внутри из-за того, что сгнили. Я не был голоден, а потому удержал себя от того, чтобы собрать копошившихся внутри личинок и зажарить их на огне. Продолжил поиски и по истечении 2-го часа мне всё же удалось найти знакомое деревце с похожей корой. Я сразу срезал его под корень и притащил в лагерь. Затем обдумал действия и принялся за работу. Из полого внутри дерева нарезал несколько метровых поленьев, выбрал самое крепкое и ровное и перочинным ножом проделал отверстия по краям. Вытащил из ветровки шнурок, которым затягивался капюшон, и привязал его к отверстиям с обеих сторон. Затянул крепко и перекинул через плечо получившийся тубус. Неплохо. Прямо как профессиональный архитектор, никогда не расстающийся с футляром полным чертежей.

     Дальше я принялся изготавливать заглушки. Имея щит, с этой задачей справился куда быстрее. Выбрал два полена, отметил размеры перочинным ножом и быстро обработал. Получившиеся заготовки ещё некоторое время обтачивал, а затем одну заглушку камнем намертво вбил с одной стороны, а с другой сделал такую, чтобы можно было вытащить в любой момент. Забравшись в воду, долго тестировал свой самодельный термос и остался доволен. Дерево хорошо держало воду и оказалось на удивление влагостойким. Я несколько раз его промыл, попробовал отпить и остался доволен. Первая вещь, которую я создал своими руками! Времени, конечно, потратил массу, но результат того стоил. Всё работало просто отлично.

     Затем я долго думал как запастись провизией и в чём её хранить. Сумки у меня не было, а делать из капюшона сумку, я не стал. Он будет единственной защитой, если пойдёт дождь. Без него промокну насквозь, ведь спрятаться просто негде - одни деревья в округе. Так что от этой идеи пришлось отказаться. Затем я подумал, что неплохо бы было наловить и засушить рыбы в дорожку, но понял, что на это потребовалось бы несколько дней, а задерживаться мне не хотелось. Проще идти вдоль реки и рыбачить на привалах, чем тратить время на заготовку именно сейчас.

     Закрыв этот вопрос, я разделся, взял острогу в руки и полез в воду. Но рыбалка не задалась. Рыбы совсем не было. Или я уже выловил всю, что здесь была, или она ушла вниз по течению. Даже мальки у берега не плавали. Потратив на это бесполезное занятие слишком много времени, я некоторое время думал, что делать. Вспомнил про личинок в поваленном гнилом дереве и подёрнул плечами отвращения. Но выбора не было - здесь всё же не супермаркет. Я вернулся к нему, выковырял спрятавшиеся пухлые белые тельца, а потом тщательно промывал у реки и морщился, понимая, что мне их придётся съесть. Уложив личинок на плоский камень, я смотрел как они трескаются на огне, как выходит жир, как плавятся волосинки на тельцах и мне становилось совсем плохо. Но на пробу они оказались не настолько плохи, как я предполагал. Хоть они противно лопались во рту, на вкус оказались ничего так. Жирненькие, сладенькие и с большим количеством белка. Съев их полностью, я понял, что теперь мой рацион не будет ограничиваться только рыбой. Если припрёт, найду гнилое дерево и выпотрошу. Наковыряю личинок и съем.

     Потратив остаток вечера на заготовку дров, я разжёг с десяток костров по периметру и завалился на лежанку. Долго лежал, прислушиваясь к шумам, раздававшимся в ночи и успокаивался, когда понимал, что лес жил. Где-то в воде был слышен плеск. Ухала птица в кроне самого высокого дерева. Что-то шуршало в сухой опавшей хвое. Но столь милый уху треск сразу нескольких костров действовал успокаивающе. Я понимал, что ко мне не подобраться ни с суши, ни с воды. Пока они горят, только птеродактиль какой может выхватить меня с лежанки и сразу рвануть ввысь, чтобы не опалить крылья. Но таких я пока тут не видел.

     Ночью я спал плохо. Но не от того, что вздрагивал и просыпался от каждого подозрительного шума, а от того, что всё тот же голос во сне настойчиво твердил лишь одно - ступай вверх по течению. Ему невозможно было сопротивляться, его невозможно было игнорировать, его невозможно было заткнуть. Он крепко засел в моей голове, повторяя одно и то же. Видимо, подстёгивал к действиям и не желал, чтобы я задерживался на этом месте.

     Когда я проснулся, то по привычке сразу принялся оглядываться, выясняя не подобрался ли кто, пока я спал. Но всё было тихо. Никаких существ или других хищников. Костры уже затухали и я присыпал их землёй во избежание пожара. Набрал свежей воды, перекинул самодельный термос через плечо, взял отрогу и, используя её как посох, двинулся вперёд. Если что случится - это место я всегда найду. А пока надо идти вверх по течению, как указывал голос. Я не знал, что меня там ждёт, а потому расслабляться не собирался. Щит всегда со мной и я могу активировать его в любое время. Укроюсь за ним и ткну острогой в глаз любого, кто посмеет на меня напасть...

     Я шёл без остановок вдоль берега несколько часов. Петлял вместе с рекой, которая то сужалась, то расширялась, и продирался сквозь кусты. Поднимался в гору вместе с лесом и опускался по склонам. Заметил с высоты далеко внизу большую круглую поляну, но решил туда не идти. Что-то заставляло меня двигаться вперёд и не менять маршрут.

     Когда солнце преодолело зенит и начало путь к горизонту, в ноздри ворвался омерзительный запах. Казалось, недалеко что-то гниёт. Закашлявшись, я зажал нос и постарался дышать ртом, чтобы не так чувствовалась вонь. Затем принялся оглядываться, пытаясь понять, что может вызвать такой запах и откуда он идёт. Но в просветах между стволами ничего не было. Куда бы я не смотрел, пейзаж был тот же самый. Сняв и так уже дышащую на ладан футболку, я обмотал ею лицо, чтобы хоть немного защититься от тошнотворного запаха, застегнул ветровку до самого горла, и продолжил путь. Причина должна быть где-то рядом. Воняло так, словно недалеко разлагается слон.

     Одолев ещё один подъём, я опёрся на ближайшее дерево и некоторое время восстанавливал дыхание, так как передвигаться с плотной футболкой на лице было нелегко. Но потом мой взгляд заметил странную кучу в трёх шагах справа и я едва успел её сорвать - меня начало выворачивать наизнанку. Рвало так, что спазмы желудка ещё долго меня сотрясали. А когда внутри уже ничего не осталось, я несколько минут приходил в себя, тяжело дышал и боялся вновь посмотреть на жуткое месиво.

     Недалеко от меня, безвольно раскинув в разные стороны обглоданные до костей руки, лежало человеческое тело. На черепе не было ни клочка кожи, глазницы чернели пустотой, а на всём теле практически не осталось кусочка мяса. Разорванная одежда была разбросана вокруг тела, а один ботинок с толстой подошвой торчал из-под кучи хвои.

     Собравшись с силами, я утёр рот и ещё раз посмотрел на останки. Нет никаких сомнений, что это человек. Овал черепа, провал носа, крупные зубы, две руки и две ноги не оставляли других вариантов. Несколько рёбер валялись у ног бедолаги и были начисто обглоданы. Вероятно, тут поработали хищники. Да и птицы, наверное, поучаствовали. Вон сколько птичьего помёта на черепе.

     Я вздрогнул, представив эту картину, и, стараясь не втягивать воздух носом, сделал несколько шагов вперёд. Распластанное тело лежало на земле в окружении коричневатого пятна высохшей от времени крови. Одна рука была обглодана до костей, а вторая от плеча и до самой кисти казалась не тронутой и была засыпана хвоей. Ноги обчищены полностью, а на тазе видны несколько засохших кусков мяса.

     Меня опять скрутило и я ничего не мог с этим поделать. Картина, открывшаяся моим глазам, была слишком ужасна. Мне даже тяжко было на это смотреть. Но в то же время, извергая последние остатки вчерашней еды, я понял, что эта планета обитаема. Этот неизвестный вызывал во мне смешанные чувства. С одной стороны его останки пугали до ужаса. А с другой - я понял, что не один в этом мире. В этом чужом для меня мире. Здесь тоже живут люди. Ну или кто-то похожий на людей...

     Едва спазмы прекратились, я постарался взять себя в руки. Ещё раз утёр рот и принялся исследовать бедолагу. Острогой переворачивал конечности, куски одежды и выковырял наполовину закопанный ботинок. Судя по царапинам, его кто-то упорно раздирал на части, но кожа была слишком крепка. Заметив свисающие из ботинка шнурки, я ощутил как к горлу подходит ком смутных подозрений. Ком всё увеличивался и увеличивался, мешая мне дышать, и я, на негнущихся ногах, подошёл к телу. Очень осторожно счистил хвою с уцелевшей руки, заорал, рухнул на задницу и, загребая руками землю, пытался отползти как можно дальше от ужасной находки. Не отрывал взгляда от ладони бедолаги, но совершенно отказывался верить своим глазам. На чистой, без единой царапинки ладони, отчётливо были видны папиллярные линии и чёрная точечка в виде шестиконечной звезды. Заметив её, я понял, что мои страшные догадки подтвердились. Передо мной лежал Человек! Не житель этой планеты, который тоже вполне мог оказаться человеком. А такой же пришелец как и я. Пришелец с планеты Земля! На его ладони была такая же метка, как и у меня. И именно его кисть, его ладонь осталась единственным нетронутым местом на всём теле.

     Выпучив глаза, я долго не мог подняться на ноги. Казалось, от страха они обледенели и мне не подчинялись. Руки сжимали хвою на земле и не чувствовали боли от вонзавшихся иголок.

     За спиной раздался подозрительный шорох, добавивший седых волос на виски, но сразу приведший в чувство. Я резко повернул голову и заметил жёлтые глаза с серым вертикальным зрачком. Пятнистый мех и прижатые к голове острые уши. Животное, отдалённо напоминавшее рысь, замерло в нескольких шагах и приготовилось к прыжку. Поняв, что его заметили, оно совершило резкий прыжок, выставив вперёд лапы и раскрыв хищный рот с острыми клыками. Но ещё более резким оказался я. Инстинкты сработали самым лучшим образом и я, даже не понимая как, успел завалиться назад, одновременно активировав щит. Он появился над моей рукой не более чем за секунду и этого времени хватило, чтобы меня спасти. Я махнул левой рукой, стараясь прикрыться, но лапы и клыкастые челюсти уже были готовы вцепиться мне в лицо. Раздался короткий визг полный боли и отчаянья и на меня закапала густая горячая жижа. Отплёвываясь и отфыркиваясь, я упал, а сверху меня придавила тяжёлая туша. Я машинально спихнул её, перекатился на бок, торопливо продирая глаза от заливавшей их жидкости, и меня скрутил очередной приступ тошноты - я увидел, что натворил. Неизвестный хищник, который так невовремя дал себя обнаружить, лежал недалеко от обглоданного человеческого тела. Две передние лапы были удалены, словно хирургическим скальпелем, а лица вообще не существовало. Защищаясь, я разрезал его пополам и теперь лишь остроконечные уши торчали у краёв безобразной раны. Неожиданная атака хищника закончилась для него полным провалом.

     Обессиленный я прислонился к дереву, всё ещё не осознавая, что спасся лишь чудом. Чудом, которое каким-то чудом оказалось вживлено мне в руку. Если бы я за долю секунды не сообразил прислонить пальцы к меткам, на моём горле уже бы сошлись клыки, разрывая артерии. Я б сейчас трепыхался, как рыба на крючке, задыхался и понимал, что вот он финиш.

     Сзади опять раздался странный мяукающий звук. Резко дёрнув головой, я вновь выставил перед собой щит и увидел пушистого, похожего на котёнка, малютку, который нюхал воздух и несмело шёл вперёд шаг за шагом. Симпатичный детёныш, как две капли воды похожий на напавшего на меня хищника, укоризненно посмотрел, неуклюже прошествовал мимо и подошёл к поверженной туше. Понюхал её несколько раз, ткнулся в брюхо, лизнул шершавым языком и начал мяукать не переставая.

     Я выругался сквозь зубы: зараза, оставил малыша без матери... Но к чёрту! Какое тут может быть сочувствие? Этот малютка удовлетворённо бы мурлыкал возле моего тела, если бы его мамаша разодрала мне горло. Облизывался и предвкушал сытный обед. Так что никаких сантиментов! Либо я, либо меня. И без вариантов!

     - Пошёл, пошёл отсюда! - замахал я на него руками, поднимаясь на ноги. - Уходи.

     Но котёнок остался сидеть на месте и печально мурлыкал. Промелькнула мысль закончить его мучения, ведь теперь без матери шансов выжить у него никаких, но я сам себя одёрнул. Я ж не живодёр какой. Не могу просто так взять да и убить живое существо. Такое маленькое и беспомощное. Предоставлю его природе. Если ему будет суждено выжить, выживет.

     - Давай, уходи отсюда, - сказал я, склонился над ним и мягко подтолкнул. - Нечего тебе здесь делать.

     Малыш доверчиво уставился на меня большими жёлто-чёрными глазами и принялся обнюхивать руку, видимо, запоминая запах. Затем потёрся пушистой головкой об ладонь и для меня это было чересчур. Я резко взял его на руки, торопливо отошёл на сотню шагов и посадил на толстое дерево. Судя по когтям, он из той породы, что по деревьям лазит не хуже, чем по земле передвигается, а значит для него это привычно.

     - Сиди! - приказал я и ушёл не оборачиваясь. Вернулся обратно, поднял скомканную футболку и тщательно вытер лицо от крови. Обрызгало меня, конечно, не слабо - не только ветровка, но и вся рожа в крови. Ужас, перерубил бедное животное в самом уязвимом месте...

     Я несколько минут приходил в себя и думал на тем, что же мне теперь делать. Ни тело непонятного человека, ни это подобие рыси нельзя так оставлять. Понятно, что и ей, и ему уже всё равно, что будет дальше. Но мне не всё равно. У неё очень интересный мех и, возможно, мне удастся снять шкуру. А бедолагу не мешало бы похоронить. Сколько времени он тут гниёт? Его до костей обглодали. Не по-человечески это как-то. Не по-христиански. Не могу я его так бросить.

     Я оттащил тушу зверя в сторону, стараясь не смотреть на разрезанный череп, и принялся расчищать полянку для могилы. Убрал всю хвою и попробовал долбить землю острогой. Но дело продвигалось слишком медленно и я применил другой инструмент. Активировал щит и медленно погрузил его в сухую землю. Сопротивления я практически не ощутил. Словно столовый нож вонзил в сочный стейк. Хоть края в месте соприкосновения засыхали от жара и осыпались, я очертил широкий прямоугольник и принялся понемногу вычерпывать землю. Используя щит как лопату, в спешке отбрасывал её, так как она дымилась и рассыпалась от жара.

     Около часа я потратил на выкапывание ямы и сильно устал. Наверное, наконец-то начинало сказываться отсутствие нормального питания, отдыха и прочих благ цивилизации. Ещё вчера я чувствовал себя неплохо, но сегодня усталость наливала мои руки и ноги свинцом. Кряхтя, я выбрался из неглубокой ямы и замер над телом. Я не знал что сказать. Кто был этот человек? Каким образом он тут очутился? Какими были его последние мгновения? Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Но одно я знал наверняка: если бы я не обладал тем, чем обладаю, вполне мог очутиться в месте, в котором сейчас пребывал он.

     Хм, а интересно чем обладал он? Какой у него был дар? Метка-то есть... И если у него был щит, почему он не успел им воспользоваться?

     Я склонился на рукой бедняги и принялся рассматривать чёрную звёздочку. Ладонь была растопырена, а метка располагалась чуть справа. Хм, странно. У меня четыре метки сразу, а у него одна. И активировать её можно только одним пальцем, а не как мне - четырьмя. Неужели у него был не щит?

     Преодолев брезгливость, я осторожно прикоснулся к чёрному пятнышку на его ладони и надавил. Ничего не произошло. Затем попробовал согнуть его холодный мизинец, чтобы прислонить, но и это не удалось - вся рука давно закостенела. Обзывая себя последними словами за то, что глумлюсь над телом, я оставил его в покое. Помогая себе ветровкой, чтобы не прикасаться к обглоданным костям, я затащил бедолагу в яму, удивляясь как тело не распадается на части, а держится так, словно стальными болтами на сочленениях закреплено. Собрал и отправил туда же ошмётки найденной одежды, изувеченный башмак и принялся закапывать. Измазался в земле, а потом некоторое время постоял на образовавшимся холмиком. Мне опять нечего было сказать. Всё что мог сделать для этого бедолаги, я уже сделал. Его путь был давно завершён и я лишь упокоил бренные останки. Теперь пусть получит заслуженный отдых.

     Постояв минуту на месте, отдавая последние почести, я воткнул у изголовья безымянной могилы острогу и вернулся к телу обезображенного животного. Его мех был очень гладкий и приятный на ощуп, а остроконечные уши с кисточками на концах действительно придавали схожесть с рысью. Наверное, это она и есть, раз обитает и охотится в лесах. Впрочем, называться она может и по-другому, но мне это совершенно неважно. Важно то, что сейчас я буду её свежевать. Буду делать это впервые в жизни, но моих знаний хватает, чтобы приблизительно понимать, как это делается. Бывал я как-то на охоте и видел, как снимали шкуру с убитого оленя. Зрелище было так себе, но я всё же не стал уходить и досмотрел до конца. Надеюсь, теперь мне это поможет.

     Я осмотрел испачканные кровью руки и ветровку. Подёрнул плечами от неприятного зрелища, подобрал футболку и мой рукотворный термос - в момент падения заглушка отлетела и вся вода вылилась - и двинулся к журчавшей недалеко реке. Воздух там был намного свежее и я напился, а затем долго отмывался и чистился. Выстирал абсолютно все вещи, развесил на ветках и оставил сушиться на солнцепёке. Полностью обнажённый вернулся к туше, забросил на плечо и спустился к реке. Вызвав из недр памяти воспоминания, попытался перочинным ножом вспороть брюхо хищнику, но не смог даже пробить дырку - кожа была слишком плотной. Выругавшись, я активировал энергетический щит и, придерживая левую руку правой, постарался прочертить ровную полосу на животе. Полезли внутренности и я закашлялся от жуткой вони. Ощутил рвотные позывы, но желудок и так уже давно был пуст. Стараясь не смотреть, я выскреб всё и, даже не желая разбираться, что из этого пригодно в пищу, а что нет, торопливо спихнул в воду. Быстрая река подхватила кровавое месиво и сразу унесла.

     Я сделал надрезы на сухожилиях, на груди и до самого хвоста. Обругал себя неженкой, когда вид крови и сырого мяса опять начал вызывать тошноту. Собрался и продолжил аккуратно водить щитом. Затем уже перочинным ножом отделил мясо на брюхе от шкуры, засунул в щель руку и несколько раз сжал кулак. Шкура легко отслоилась и я проделал такую же процедуру, перевернув тушу на другой бок. Затем в несколько рывков содрал её с боков, с задних ног и со спины. Обрезал в районе шеи и рассматривал получившийся результат. Шкура была размером не меньше чем метр на метр, пушистый мех кое-где испачкан кровью, а на коже не осталось ни куска мяса - соскабливать было нечего. Первое в моей жизни свежевание прошло довольно-таки успешно.

     Я промыл внутреннюю сторону водой, повесил сушиться на ветке и вновь обратил внимание на тушу. Красное мясо было свежим, упругим и выглядело аппетитно. Я не ел уже почти сутки и в желудке давно ничего не осталось. Но есть мясо неизвестного хищника, очень близкого к семейству кошачьих, казалось мне сомнительной затеей. В итоге здравый смысл победил. Сейчас речь идёт о выживании! А значит, не может быть никакой брезгливости и пренебрежительности к пищи. Организм просто обязан получать калории.

     Преодолев сомнения, я сцепил зубы и отрезал щитом заднюю часть животного. Отделил бёдра, на которых было больше всего мяса и отложил в сторонку. Сбросил всё остальное в реку, заметая следы преступления, и услышал жалостливое мяуканье сзади.

     Пушистый малыш, торопливо семеня лапками, спускался прямо ко мне. Он шевелил усами, обнюхивал воздух, остановился в шаге от кровавого пятна на ковре из хвои и не сводил с меня больших жёлтых глаз.

     - Уходи отсюда! Слышишь? - замахал я на него руками. - Уходи, кому говорю!

     Но котёнок меня не слушал. Он отчаянно продолжал звать мать и мяукал не переставая.

     - Чтоб тебе пусто было, - сквозь зубы выдавил я, ощущая груз вины. - Иди же отсюда, ну! Я не могу тебе помочь.

     Но безрезультатно - котёнок не желал уходить. Я выругался, не зная, что предпринять. Я сделал его сиротой не по желанию, а по необходимости. На меня напали, а не я напал. Так что, в принципе, винить себя мне не в чем. Но этот маленький мяукающий комок шерсти разрывал сердце на части. Я ничем не мог ему помочь и прекрасно понимал, что едва ли он переживёт эту ночь. Но защититься от его голоса, мне было нечем. Только если закончить страдания с помощью щита. Но я бы никогда не смог этого сделать. Убить беззащитное существо, которое всего лишь хотело жить и не могло причинить мне вреда, было выше моих сил.

     Я выругался в очередной раз: к чёрту всё! Ухожу. Пусть сам выбирается.

     Намеренно его игнорируя, я снял с веток подсохшую одежду и принялся быстро одеваться. Ветровка и джинсы были ещё мокрые, но выбора не было. Я напялил на себя одежду, испытывая определённый дискомфорт, завязал шнурки на кроссовках, перекинул через плечо тубус со свежей водой, поднял мясистые голени и сжал подмышкой шкуру, которую свернул в рулон.

     - Последний раз тебе говорю - уходи! - грозно сказал я малышу, но он меня опять не услышал.

     Я сплюнул, сорвался с места и, не оглядываясь, трусцой побежал вдоль берега вниз по течению. Перепрыгивал через кусты, огибал деревья и торопился убежать от самого себя. Никак не мог выгнать из головы печальную картинку с маленьким пушистым котёнком, который взывает к тебе и смотрит с надеждой.

     В течение нескольких часов я переходил с бега на шаг и понял, что добраться до своей стоянки к ночи не успею. Уже давно начали сгущаться сумерки и я принял решение сделать привал на ночь. Когда мне показалось, что я оторвался от бедного животного достаточно далеко, я остановился. Присмотрел удобное место у реки и решил там заночевать. Очень экономно используя оставшиеся 20% заряда на телефоне, я сложил несколько охапок хвои, набрал хвороста и нарезал на поленья поваленное сухое дерево. Окружил свою лежанку четырьмя кострами, перегораживая путь к воде, запалил последнюю купюру и развёл огонь.

     Костры весело запылали, ограждая меня от ночных опасностей и давая достаточно света, чтобы приготовить пищу. Я отключил телефон, тщательно промыл в воде одну голень и насадил на кол. Поставил недалеко от костра, чтобы не подгорела и впервые за день прилёг. Растянулся на сухих иголках в слегка влажной ветровке и задумался: да уж, ну и денёк выдался. Столько открытий и неожиданностей. Обглоданное человеческое тело и первое убийство. Это была самооборона и я несказанно рад, что удавшаяся, но всё равно было как-то не по себе. Тот хищник напал не по злой воле, а по необходимости. Им руководили инстинкты и не более. Я для него лишь дичь. Он не желал мне зла. Но всё же рад, что мои рефлексы сработали быстрее. Иначе я бы присоединился тому бедолаге... Какая ирония: два человека на неизвестной планете, над которыми провели генетические эксперименты и как-то что-то внедрили, могли погибнуть в одном месте. Оба мы чем-то обладали, но моё "что-то" оказалось куда более действенным, чем его. Мой щит спас меня и остаётся лишь поблагодарить тех, кто наделил им. Не знаю зачем, не знаю для чего, но я рад, что мне в руки попало такое оружие...

     Голень неплохо запеклась и я повернул кол с нанизанным мясом другой стороной к огню. Вода у меня теперь была в избытке и от жажды я точно не умру. Но голод стал постоянным спутником. Рыбёшка из реки была неплохая, но маленькая и её мясом насытиться очень сложно. Птиц, гнёзд и яиц я уже давно не видел. Личинки тоже были неплохими, но я бы предпочёл не питаться ими каждый день. Жевать их было довольно противно и они оставляли странное послевкусие. Мяса же я ещё вообще не ел. Надеюсь, здесь оно примерно такое же на вкус, как и в моём мире. Пусть даже хуже, но главное, чтобы было не ядовитое. Чтобы организм принял и не отторг. Он и так уже сегодня отторг слишком много...

     Когда уже давно стемнело я выдернул из земли кол с дымящимся мясом и переставил поближе. Затем обошёл костры и подбросил дровишек. Уселся на подстилку из хвои и достал брелок. Вытащил перочинный нож и отрезал горячий кусочек. Подул несколько раз и, обжигаясь и охая, торопливо пережёвывал. Мясо было, мягко говоря, специфическим. Горьковатое на вкус, сухое и жёсткое. Я пережёвывал его довольно-таки долго и с трудом проглотил. Запил водой и поморщился: нет, это совсем не то, к чему я привык дома. Пропеклось, вроде бы, неплохо, но на вкус как подошва.

     Сокрушаясь, я отрезал ещё кусок, неторопливо жевал, смотрел на луну с тремя то ли спутниками, то ли отколовшимися частями и думал, что уже вхожу в ритм. Сутки на этой планете длились меньше, чем на Земле и поначалу я не мог спать ночью. Не только потому, что сидел на дереве и дрожал от страха, а ещё потому, что не хотел. Но сейчас, вроде бы, акклиматизация закончена. Я жил по часам этой планеты и ловил себя на мысли, что давно не смотрел ни на наручные часы, ни на те, что на телефоне. Мне просто незачем было отслеживать время. Здесь оно течёт совершенно по-иному.

     Где-то слева раздался подозрительный шорох и я вскочил, выронив кусок изо рта. Левый кулак сжался сам по себе и щит загородил меня от любой опасности. Я всмотрелся в темноту, но яркие костры слепили и я бесстрашно сделал шаг навстречу шороху. Жалобное испуганное мяуканье, словно обухом ударило по голове. Уже понимая, что увижу, я прошёл между кострами и, присмотревшись, заметил большие жёлтые глаза, отражавшие свет пламени. Тот самый котёнок, испуганно пялился на непонятное ему явление, нюхал воздух и призывно мяукал.

     - Твою мать, - злобно прошептал я. - Взялся ты на мою голову... - затем шумно выдохнул, приняв окончательное решение, и склонился над землёй. - Эй, малыш, иди сюда, - протянул я ему руки. - Не бойся. Я тебе ничего не сделаю.

     Котёнок словно этого и ждал. Он бесстрашно подошёл, обнюхал ладони, лизнул палец и доверчиво посмотрел мне в глаза. Я взял его на руки, прислонил к груди и занёс в безопасную зону.

     - Что ж мне с тобой делать-то? - приземлился я и, поглаживая его по спине, задал риторический вопрос. Котёнок дрожал, принюхивался и с опаской поглядывал на огонь. - Не бойся, он тебя не съест... Если, конечно, ты сам не сунешь в него усы, - усмехнулся я, проследив за его взглядом.

     Немного успокоившись и пригревшись в моих руках, он принялся их обнюхивать и облизывать пальцы. Я сразу понял, что он голоден и мог унюхать только одно - запах мяса. Но поняв это, мне стало как-то не по себе. Попробовать накормить этим малыша, конечно, можно. Но чёрт возьми... как-то это уж слишком странно. Дать ему съесть мясо своей... э-э-м... Да-а, беда. Но, блин, чего не сделаешь, когда нет выбора.

     Я отстегнул капюшон, раскрыл пошире и посадил внутрь малыша. Он внимательно исследовал новое место и остался доволен. Свернулся клубком и продолжал осматривать окрестности. Я отрезал кусок мяса, оторвал несколько тонких волокон и сунул ему под нос. Котёнок секунды две обнюхивал, а потом жадно выхватил из моих рук и принялся торопливо жевать.

     - Бедняга, - вырвалось у меня. - Попал ты из-за меня...

     Смешно чавкая, он быстро пережевал небольшой кусочек и вновь принялся лизать мои пальцы.

     - На, держи, - я протянул ему ещё и всё никак не мог выбросить из головы, что я ему скармливаю. Это было настолько бесчеловечно, что я не мог найти себе оправдания, хотя прекрасно понимал, что спасаю бедняге жизнь.

     Я оставил котёнка в капюшоне, нарвал руками ещё несколько маленьких кусочков мяса и уложил перед его носом. Попробовал поесть и сам, но кусок не лез в горло. Пришлось жевать безвкусное мясо и проталкивать его внутрь большим количеством воды. Уставший за день малыш, умял всё подчистую и сразу уснул, погрузившись в сладкое царство. Он пригрелся у костра, свернулся клубком и смешно шевелил во сне усами.

     - Прости, - тихо сказал я, поглаживая пушистую спину. - Но у меня не было другого выхода.

     Забив желудок жёстким и невкусным мясом, я бросил не полностью обглоданную кость в реку и задумался над тем, что делать со вторым куском. Холодильника под рукой у меня не было и я решил нарвать зелёных побегов у берега. Сорвал несколько десятков, выложил на земле, положил в них кусок и тщательно обернул. Разрыхлил землю недалеко от воды, опустил в ямку и плотно утрамбовал сухой хвоей. Не знаю, поможет ли это сохранить свежесть, но других идей у меня не было.

     Я подкинул дровишек в костры, выполнил требования организма и ещё раз обошёл территорию. Всё, вроде бы, хорошо подготовлено. Огонь будет гореть ещё долго и жар от него отгонит любого хищника. Кто бы сюда не сунулся - мех он опалит любому. Так что у меня есть несколько часов на сон. Из-за этого долбаного голоса прошлой ночью я спал очень плохо и совсем не выспался. Не знаю, зачем он привёл меня к обглоданному человеческому телу, но я был уверен, что он направлял меня именно к нему. Я чувствовал это. Я не сомневался в этом. Сам не понимая почему, всю дорогу я держался определённого курса и вышел к останкам вполне осознанно. Я не просто бесцельно бродил по окрестностям. Я шёл целенаправленно. И был уверен, что за всем этим стоит голос, который я слышал во сне.

     Я опустился на лежанку, передвинул капюшон с котёнком ближе к изголовью, чтобы не наступить ночью и растянулся во весь рост. Закончился ещё один странный день на этой странной планете. И сколько их ещё таких будет неизвестно...

     ...Этой ночью голос не появился и я отменно выспался. Открыл глаза, прищурившись от яркого света, и бегло осмотрелся. Костры, как обычно в это время, затухали, потрескивая углями. Яркое солнце припекало, а где-то высоко в деревьях чирикали птички. Я зевнул и заметил пустой капюшон. Не знал радоваться или огорчаться, но затем быстро обнаружил пропажу. Котёнок сидел у кромки воды, облизывал лапки, принимая утренние ванны, и с интересном разглядывал кроны деревьев. Ага, так вот почему птички чирикают - учуяли хищника. Опасного, кровожадного хищника... сантиметров 30 размером.

     Я встал и принялся делать зарядку. Тело было словно деревянное. С таким питанием, сном и отсутствием регулярных физических нагрузок, если таковыми не считать каждодневные многокилометровые переходы, я быстро потеряю форму. А я всегда её поддерживал. Иначе в моей работе нельзя.

     Я печально махнул рукой, понимая, что о моей первой и единственной любви - футболе - теперь придётся забыть навсегда, подкинул дровишек в огонь и принялся его раздувать. Когда огонёк запылал, я прошёл к берегу и достал из ямки обёрнутый кусок мяса. Котёнок заметил это, перестал умываться и поспешил ко мне. Обнюхал мой кроссовок, недовольно фыркнул, нагло на него забрался и уставился прямо в глаза, теребя коготками штанину.

     - Ничего себе, - улыбнулся я. - Какой ты требовательный. Тебе чего?

     Я подставил ему руку и прижал к груди. Котёнок шлёпнул меня коротким хвостом, устроился поудобнее и принялся обнюхивать завёрнутое в траву мясо.

     - А, так ты тоже об этом подумал? Хитёр, бобёр. Ну сейчас зажарим, отведаем и в путь. Доберёмся до лагеря и я тебе рыбки наловлю, чтобы больше не есть это... это...

     Так и не выговорив что есть, я переложил малыша в капюшон, достал голень и принюхался. Гнилью не воняло, черви не копошились и я уверенно насадил её на выструганный кол. Поставил у огня и полез в воду пока котёнок пытался съесть свой хвост, сидя прямо в капюшоне. Через часик мясо достаточно прожарилось на открытом огне и начало уже обугливаться по краям. Котёнок нетерпеливо царапал мне руки, чтобы я кормил первым не себя, а его. Улыбаясь, я смотрел как он смешно жуёт и поймал себя на мысли, что он спасает меня от одиночества. Я пробыл один ещё недостаточно долго, чтобы начать разговаривать с самим собой, но был уверен, что это неизбежно бы случилось. Не может человек долгое время проводить без общения. Сначала начнёт разговаривать сам с собой, потом разовьётся шизофрения и он сойдёт с ума рано или поздно. Да даже скорее рано, чем поздно... Эта печальная участь вполне могла постигнуть и меня, так как я парень на 100% социальный и мизантропия мне чужда. Повезло, наверное, что теперь хотя бы есть с кем перекинуться парой фраз. Даже если ответа я не получу.

     Пытаясь понять, насколько это нормально - разговаривать с котёнком, я накормил и его, и себя. Тщательно засыпал землёй костры, набрал свежей воды в реке и двинулся в путь. Котёнок заснул в капюшоне, едва только насытился и мне пришлось нести его самому. Он что-то мурлыкал по во сне, зевал и ёрзал, вызывая у меня улыбку.

     Я шёл вниз по течению несколько часов, стараясь не отдаляться от реки и держать её в зоне видимости. С удовольствием вдыхал свежий лесной воздух, наполненный запахом хвои, и рассуждал почему ночью голос меня не беспокоил. Я спал как убитый и мне ничего не снилось. Никаких образов, никаких голосов. Никто не наставлял меня на путь и не показывал красочных картинок. Я выспался и отдохнул. Но ничуть не приблизился к понимаю того, что есть этот голос. Реакция организма на пережитое за день? Внутренний компас? Глас божий? Или, может быть, программное обеспечение, внедрённое в мой мозг? Если с помощью неизвестных технологий кому-то по силам на генетическом уровне внедрить мне энергетический щит, то почему бы этому кому-то не управлять мною дистанционно? Гонять по лесу, раздавая направление, показывать 3-D картинки в натуральную величину, заставлять жрать личинок и жёсткое мясо рыси. Но если это действительно кому-то по силам, то остаётся без ответа главный вопрос - зачем? Зачем это неизвестному "кому-то"? Что я должен сделать? Что доказать тому, кто дал мне такую невероятную технологию? Я же прекрасно помню, что мой автомобиль взорвался. Мне даже память стирать не стали. Зачем меня спасли? Зачем это сделали? Для чего? Зачем дали второй шанс и засунули в задницу Вселенной?..

     Котёнок зашевелился у меня на руках и потянулся. Зевнул и открыл бездонные жёлтые глаза с крупными чёрными зрачками.

     - Эка ты, брат, здоров спать, - усмехнулся я. - Жрать да спать бы тебе только.

     Он не удостоил меня ответом. Вместо этого лизнул руку и свесился вниз, порываясь удрать. Я осторожно опустил его на землю и с интересом наблюдал, как он принялся деловито исследовать окрестности.

     - Идём, - сказал я. - Нам, вроде бы, ещё далеко идти. Отсидимся там несколько дней, а потом я решу, что делать. И на твой счёт тоже решу. Может даже и не стану брать с собой. Вот!

     Котёнок навострил уши, словно прекрасно понимал, что я говорю, одарил долгим взглядом и, мурлыкая, принялся тереться об ноги.

     - Ничего себе, - присвистнул я. - А может ты меня действительно понимаешь?

     Но малыш ничего не ответил и рванул куда-то вперёд. В нескольких шагах прямо по курсу вспорхнула мелкая птичка, которую я даже не рассмотрел, и успела спасти себе жизнь. Матёрый хищник обиженно замяукал, не отрывая глаз от удравшей добычи, и расстроенно посмотрел на меня.

     - Тоже мне охотничек нашёлся, - беззлобно прокомментировал я. - Куда тебе за ней бегать? У тебя ещё клыки даже не отросли.

     Котёнок внимательно меня выслушал, навострив уши, и оскалился, демонстрируя острые, но маленькие клыки. А я так и замер на месте: мать честная, неужели он меня и вправду понимает!? Я закрыл глаза на несколько секунд, хорошенько их протёр и встряхнул головой. Я точно начинаю сходить с ума. Мне уже мерещится, что меня животные понимают.

     Малыш не дождался ответа и убежал куда-то, а я, сцепив зубы, двинулся вперёд. Похоже, у меня начинаются проблемы с головой. Надо с этим что-то делать. Доберусь до места стоянки, постараюсь наловить рыбы и очень хорошо над этим подумаю...

     ...Мы двигались ещё пару часов вдоль реки и котёнок часто останавливался у берега, смотрел на воду и мяукал, словно звал меня посмотреть, что там такое вкусное плавает. Но я шёл дальше и он был вынужден следовать за мной, иногда забегая вперёд и что-то высматривая среди деревьев. Срывался с места и пугал мелких птичек, искавших в сухой земле насекомых. Похоже, инстинкт охотника у этих хищников очень развит. Котёнок совсем маленький, но уже зорко высматривает добычу, выгибается на земле, стараясь быть незаметным, и резко кидается вперёд, когда птица не крупнее воробья поворачивается к нему спиной. Пару раз я это замечал и удивлялся. Акселерат среди кошачьих, не иначе.

     Малыш где-то бегал у меня за спиной, когда я издали заметил место, где вся земля чернела от сгоревших костров, а с левой стороны был виден аккуратный изгиб берега. Я наконец-то вышел к своему мини-лагерю. Сейчас устрою перекур, а потом попробую новую острогу вырезать. Полезу в холодную воду и пока чего-нибудь не поймаю, не вылезу.

     - Эй..., кроха! - крикнул я, на секунду задумавшись, что неплохо было бы придумать котёнку имя. - Иди сюда. Мы пришли. Сейчас я тебя буду учить рыбачить. Ха-ха.

     Он услышал, прекратил забавляться с колючей веткой и устремился ко мне, будто я уже наловил сладенькой рыбёшки и предлагал ему снять пробу. Остановился у ног и доверчиво ткнулся мордой в кроссовок. Затем встрепенулся, зашевелил усами и уставился куда-то вдаль. Зарычал тоненьким голоском, вздыбил мех на спине и принял боевую позу. Оскалился и ёрзал по земле маленькими коготками.

     - Ты чего, малыш? - спросил я и проследил за его взглядом. Стоянка была пуста и лишь чёрные пятна выгоревших костров говорили о том, что тут кто-то был. - Это я огонь разжигал. Идём.

     Я двинулся вперёд, но котёнок остался на месте и предупреждающе зашипел. В нескольких шагах от моей лежанки я остановился и нахмурился: еловые ветки, которые я так тщательно складывал, были разбросаны в разные стороны. Взгляд выхватил какое-то движение справа и я раскрыл рот от ужаса. От толстого серо-коричневого ствола отделилось нечто такого же цвета, сделало несколько неуверенных шагов и остановилось. Едва заметная волна пошла по телу, сбрасывая камуфляж и явив глазам уже знакомое страшное существо. Длинные жилистые руки выпрямлялись, обнажая когти, тощие ноги уверенно держали на земле крепкое тело, а зубастая пасть слегка выдвинулась из челюстей и звонко щёлкнула.

     Левая рука сжалась сама собой. Я был в полном ступоре и не контролировал себя, а потому это точно не я отдал ей приказ активировать щит. Он выскочил и только тогда я понял, что даже если смелым быть нелегко, то трусливым быть намного опаснее. Я выронил свёрнутую шкуру, согнул руку в локте, повернул перпендикулярно земле и поднёс к лицу, закрывая всё тело.

     - Ну иди сюда, тварь! Я тебя пополам перерублю! - сквозь зубы сказал я и, преодолевая страх, сделал шаг вперёд.

     Существо расставило тощие руки и угрожающе зарычало. Затем протяжно завыло и я заметил, как от двух боковых деревьев отделились ещё две тени и начали обретать свой обычный облик.

     Мать их так! Они что, хамелеоны!? Они могут сливаться с природой? Принимать форму деревьев? Невероятно... И эти твари - а теперь я в этом уверен на все 100% - идут по моему следу. Они не рабы инстинкта и не следуют за зовом голода. Они преследуют меня. Это та же самая троица, от которой я когда-то прятался на дереве и отбивался у костра.

     Я сделал шаг назад, прикрываясь щитом, и лихорадочно соображал, что делать. Вступать в схватку сразу с тремя существами бессмысленно. Их длиннющие лапищи с острыми когтями порежут меня на ремни. И если щит сможет спасти от одного или двух, то сможет ли он спасти от троих?

     Под ногами что-то фыркнуло и я заметил, что чуть не наступил на ощетинившегося котёнка. Он выгнул спину и был готов дать бой. Не раздумывая больше ни секунды, я подхватил этого маленького смельчака и был готов дать дёру. Но отступление не удалось. Едва я сделал пару шагов в сторону откуда пришёл, раздалось знакомое злобное рычание и я увидел ещё три существа, торопливо переставлявших неуклюжие ноги и спешивших взять меня в кольцо. На длинных, согнутых в суставах ногах они занимали стратегические точки, отрезая путь к отступлению.

     Я замер на месте, не в силах поверить своим глазам. Их шестеро!? Откуда? Ещё недавно я видел только троих и мне удалось отпугнуть их с помощью огня... Огонь! Надо немедленно добыть огонь!.. Но, чёрт, как это сделать? Ничего же не заготовлено.

     Существам, видимо, надоело ждать, когда я упаду в обморок, облегчив им задачу по разделке туши, и они дружно двинулись вперёд. Отважный котёнок задёргался в моей руке, угрожающе зарычал и попытался спрыгнуть на землю. Но на существ это не возымело никакого действия. Они пёрли со всех сторон, стремясь завершить окружение. В отчаянии я закричал и тут пришло единственно верное решение. Я отскочил на пару шагов, развернулся и со всего размаха отправил котёнка в полёт на другую сторону реки. Он дёргался и верещал в воздухе, не понимая, что происходит, но река в этом месте была неширокая и он без приключений её преодолел. Шмякнулся на сухие иголки на той стороне и принялся озираться по сторонам.

     - Беги! - крикнул я и еле успел повернуться лицом к наступающим тварям. Одна из них, что посмелее, взмахнула когтистой лапой, целя в ноги, и лишь каким-то чудом я успел среагировать. Выставил щит и длинный острый коготь, едва прикоснувшись к краю, отделился и упал на землю. Запахло палёным. Тварь издала жуткий злобный вой, сделала шаг назад и в это время я прыгнул. Развернулся на 180 градусов и прямо с места прыгнул в реку. Что-то будто опалило спину и я взвыл, почувствовав острую боль. По спине начала струиться кровь и я плашмя упал в холодную воду, вызвав кучу брызг. Пальцы сами по себе прикоснулись к меткам, убирая щит, и я отчаянно замахал руками, помогая быстрому течению меня спасти.

     Сзади мерзкие твари устроили словно концерт на заявку. Завыли, зарычали, издавали странные булькающие звуки, но в воду ни одна из них прыгнуть не решилась. Размахивая руками как ненормальный, я успел бросить назад лишь один только взгляд, как быстрая река подхватила и закружила меня. Теперь даже не надо было грести - река всё делала за меня. Она немного сужалась и течение стало быстрей. Стараясь держать голову на поверхности, я попытался дотянуться до дна ногами, ведь в месте, где я рыбачил, река была довольно-таки мелкой, и похолодел от ужаса - впереди были пороги. Мощными взмахами я постарался выбраться на берег, но зацепил подводный камень и перевернулся. Наглотался воды и отплёвывался, когда посчастливилось глотнуть спасительного воздуха. Но счастье длилось совсем недолго. Не больше секунды. Меня опять перевернуло и больно протащило задницей по мелким камням. Рана на спине щипала, но боль от неё забивала другая боль - боль от множественных ударов о камни. Меня безжалостно кружило в воде и я никак не мог на это повлиять. Перевернувшись ещё пару раз, ударился головой о дно и уже было подумал, что мне конец, как река успокоилась. Я выплыл на поверхность, держась за лоб и прочёсывая территорию туманным взглядом. По обе стороны шёл густой лиственный лес, а река замедлила своё течение и раздалась вширь. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, я попытался расслабиться и предоставить себя реке. Воздал небесам за то, что отлично плавал и лёг на спину. Плыл какое-то время, сопротивляясь головокружению и подкатывающей тошноте. Приходил в себя после нокдауна. Но именно потому, что пребывал в таком амёбном состоянии, не услышал опасный шум впереди. А когда услышал и заметил, было уже поздно. Пенящиеся потоки опять набирали скорость и извивались между камней. Я принялся бешено грести и практически дотянул до берега, но меня опять потащило по острым камням. Я выставил перед собой руки, защищаясь от очередной опасности, оттолкнулся и только теперь понял, что за шум впереди. Там был водопад! Завизжав как испуганная, бегающая по двору свинья, которая понимает, что вскоре из неё сделают шашлык, я замолотил по воде руками и ногами. Добавил газку, но поток был сильнее. Он поглотил меня и в следующее мгновение, я почувствовал, что лечу. Не успел даже охнуть, как погрузился в воду и больно ударился боком о камень. Ощутил как затрещали рёбра и под водой мой рот непроизвольно раскрылся в крике. Я наглотался воды, но каким-то чудом выгреб. Потерял всяческую связь с реальностью и понял, что вот-вот пойду ко дну.

     Но опасность уже миновала. Река затихала и предоставила мне шанс на спасение. Сквозь заливавшую глаза воду, я заметил корягу у берега и рывками, вызывавшими очень болезненные ощущения в боку, принялся выгребать наружу. Успел схватиться за скользкие ветки, прежде чем силы меня оставили, подтянуться и достать ногами дна. На согнутых коленях выбрался на берег и уткнулся лицом во влажную землю. Спина горела, рёбра ныли и из рассечения на лбу струилась кровь. Чувствуя, что вырубаюсь, я бросил своё тело ещё на пол метра вперёд, сжал в кулаке землю и провалился в никуда.

     Сознание возвращалось медленно, а веки подчинялись с трудом. Я разлепил глаза и увидел перед собой красно-бурое пятно крови на мокрой земле. Осторожно потрогав лоб, я поморщился - от лёгкого прикосновения зазвенело в ушах. Видимо, о подводный камень я стукнулся неслабо. За спиной раздавался шум водопада и тихий плеск воды у коряги. Приподняв голову, я осмотрелся. Всё тот же хвойный лес окружал меня, нависал над головой и нескончаемым частоколом уходил вдаль. Небольшой отрезок берега с двух сторон охватывали острые зелёные побеги, очень напоминающие осоку, а поваленное гниющее дерево лежало от меня на расстоянии руки.

     Я поднялся на колени, превозмогая боль в боку и спине, и попробовал вдохнуть в полную силу. Хоть дышалось тяжело, я не захрипел и кровь не брызнула изо рта. Значит, лёгкие не пробиты и будем жить. Я потрогал бок и поморщился - не, рёбра точно не сломаны. И, скорее всего, я отделался лишь трещиной. А это не так уж и страшно.

     Поднявшись на ноги, я стоял несколько секунд, пытаясь понять насколько тяжело держать равновесие. Но с этим проблем не было: тошнота не беспокоила и голова не кружилась, хотя поцеловал я камень, что называется, взасос. Водопад за спиной шумел не переставая и я присвистнул, когда увидел, что в высоту он никак не меньше 5-ти метров. Везунчик я, оказывается, что летел вниз кулём, а не щучкой нырнул. Приняла бы моя голова такой удар, какой приняли рёбра, на поверхность я б уже не выплыл.

     Когда разглядывал водопад, я заметил, что солнце уже начинало опускаться и время поджимало. Темнеет очень быстро, несмотря на то, что тут, вроде как, лето и мне надо поторапливаться. Но вот поторапливаться с чем - это я пока не решил. В таком состоянии идти дальше крайне опасно. Я и ста метров не пройду, если попытаюсь идти вдоль реки. Мне надо отлежаться и отдохнуть. Развести костёр и обсохнуть.

     Едва я принял решение и начал высматривать удобное местечко для стоянки, вспомнил про бедного пушистого котёнка. Я швырнул его через реку, не особо заботясь о комфорте, но, надеюсь, спас ему жизнь. С этими странными тварями шутки плохи. Когти как сабли - враз хрупкое тело пополам перерубят.

     Я посмотрел на водопад и взгрустнул: котёнку никогда меня не найти. А в таком состоянии мне никогда не найти его. Течение у реки быстрое и тащило меня долго. Значит, я удалился несколько километров. Для малыша это непреодолимое расстояние. А я, как бы ни печально это было, ни за что возвращаться не стану. Для меня это равнозначно самоубийству. Эти твари не оставят меня в покое и будут продолжать искать. Значит выбор невелик: вперёд и только вперёд. Обсушиться, отдохнуть, согреться и вновь двигаться вниз по течению в надежде, что оно приведёт меня туда, где я буду в безопасности...

     Я очень осторожно стянул с себя мокрую одежду, разложил её на кустах и вывернул карманы. Телефон исчез. Скорее всего выпал из кармана ветровки и захлебнулся. Ключи утонули тоже и я похвалил самого себя, что ранее отцепил от них брелок. Таким образом уцелел перочинный нож. Мои водонепроницаемые брендовые часы "Jacques Lemans" были разбиты. Стекло на циферблате раскололось от удара и стрелки сплющились. Теперь они ни на что не годны... Я убрал часы в карман, провёл ревизию оставшихся вещей и приуныл. Кроме ножа осталась лишь горстка мелочи, чудом уцелевшая золотая цепочка на шее и намертво сидевший на пальце перстень. Я носил его не снимая так давно, что теперь, наверное, его с меня можно снять только вместе с пальцем.

     Я прополоскал футболку, от которой теперь осталось только название, потом понял, что её уже не спасти и перочинным ножом довёл глубокий разрез до самой шеи. Сложил футболку наискось, чтобы повязка получилась как можно более длинной и осторожно приложил к спине. Хоть я и не видел насколько опасный у меня порез, боль в спине говорила, что шутить с ним не стоит. Проклятая тварь всё же дотянулась когтем, когда я уже прыгнул. Распорола ветровку наискосок и хорошенько прошлась по спине. Завязав узел на груди, я поморщился от неприятной, ноющей боли. Рана, вроде бы, неглубокая и мне повезло, что нет необходимости накладывать швы. Я бы всё равно не смог бы сделать это в одиночку. И продезинфицировать тоже не смог бы - просто нечем. Так что пока будет так как есть. Если буду соблюдать осторожность и не дёргаться, спина не должна доставить хлопот.

     Закончив со спиной, я внимательно осмотрел бок. Красное пятно от удара пугало своим размером, но кости сквозь кожу не торчали. Значит, и тут мне немного свезло. Рёбра не переломались и выдержали, хотя приложился я знатно. Болели они сильно, но и эту боль можно было вытерпеть.

     Я опустился на колени у берега, рассматривал небритую и опухшую рожу в отражении и аккуратно промывал рану на лбу. Хоть шишка казалась огромной, череп не треснул и кровь на месте рассечения уже запеклась. Холодных компрессов у меня под рукой нет и в помине, так что остаётся надеяться на лучшее. Если я не буду её лапать в течение нескольких дней, возможно, она сойдёт.

     Да уж, попал... Шёл беспечно, словно забыл, где нахожусь, расслабился и напоролся на тварей. А они, оказывается, хамелеоны! Могут сливаться с окружающей средой и, когда надо, оставаться незаметными. Но всё равно охотники из них так себе. Видимо, из-за длинных когтистых конечностей очень медленно передвигаются. Из-за этого их мобильность крайне невысока. Они не могут быстро сорваться с места и догнать кого-то. Кроме острых кривых когтей в форме полумесяца у них остаётся только один козырь - возможность менять цвет. Таким образом они могут быть незаметными и устраивать западни. Менять облик и ждать сколько потребуется. И, что-то мне подсказывает, они никогда не оставят меня в покое.

     Рассуждая сам с собой, я собирал хворост, складывал его у берега, где расчистил полянку, и внимательно следил за ходом солнца. Стемнеет уже совсем скоро и мне надо успеть развести огонь. Телефона теперь нет, подсветить себе нечем и, наверное, придётся переходить на факелы. Не знаю пока, как я буду их мастерить, ведь смолы даже на хвойных деревьях я ещё не видел, но это и не самая главная задача. Самая главная - пережить эту ночь.

     Я успел соорудить четыре костра аккурат до захода солнца. Один у лежанки, чтобы можно было сразу дотянуться рукой, и три как обычно на небольшом отдалении. Поначалу запалить их не удалось - купюры закончились, а сушняк не хотел воспламеняться от щита. Дымился и тлел, но уголёк раздуть не получалось - каждый выдох отдавался болью в боку. Решение опять пришло случайно: я заметил лежавшие недалеко монетки и для пробы аккуратно положил одну на щит. Она начала плавиться практически моментально и огненной каплей стекла в огонь. Сушняк схватился и огонь облизал дерево.

     - Вот это да! Вот это щит! - прокряхтел я себе под нос, когда разжигал остальные костры. - Плавит металл за секунду, а я даже жара его не чувствую. Вот это да...

     Огонь разгорался и я добавил дров, чтобы хватило надолго. Воткнул несколько шестов недалеко от костра и развесил одежду. Положил на бок кроссовки, чтобы просыхали внутри и очень аккуратно улёгся на левый бок. На спине или правом боку лежать было невозможно - это я выяснил опытным путём, несколько раз вскрикнув от боли. Устроился поудобнее и уставился на кровавый закат. Хоть ситуация была плачевной, но совсем не критической. Мне удалось избежать опасных травм, когда поток подхватил и понёс вперёд, и пережить падение с пятиметровой высоты. Отделаться, если можно так сказать, лёгким испугом. Раны затянутся, шишка сойдёт, рёбра перестанут зудеть. Надо лишь время. Но вот сколько времени мне понадобится, чтобы выбросить из памяти забавного малыша, которого я, в прямом смысле слова, бросил - неизвестно. Жалко, конечно, что так получилось, но другого решения в тот момент я не видел. Я дал ему шанс на спасение и занялся спасением себя. Если бы мог, я бы вернулся назад и постарался его отыскать. Но не в таком состоянии и не ночью. Это слишком опасно. Я не могу подвергать свою жизнь ненужному риску даже ради маленького котёнка...

     ...Проснулся я от шума водопада. Вчера отрубился, как только одел высохшую одежду. Лёг на мягкую хвою и забылся тяжким сном. Спал я крепко и мне ничего не снилось.

     Кострище и солнце в зените говорили о том, что спал я крепко и очень долго. Я зевнул во весь рот, провёл рукой по щетине и прислушался к самому себе. Голова не болела, а рёбра и спина раздражающе ныли. Словно зуб, в котором появилась маленькая дырочка. Красное пятно на боку уменьшилось в два раза и теперь стало тёмно-синим. Синяк будь здоров, но намного лучше, чем было вчера.

     - Ну ничего себе, - вырвалось у меня и я в спешке принялся ощупывать лоб. Корка засохшей крови начала осыпаться, едва я к ней прикоснулся, а шишки не было и в помине. - Обалдеть! - оставил я комментарий и попробовал нащупать порез на спине. Но футболка плотно прилегала и я не стал её отдирать. Всё равно ничего не смогу там разглядеть.

     Почесав довольно-таки грязную голову, я вынужден был согласиться с самим собой. Ещё раньше я утверждал, что со мной точно кто-то что-то сотворил, ведь у организма появилась просто нечеловеческая регенерация, и я с собой же соглашался. Я - футболист. И по ходу 11-ти летней профессиональной карьеры у меня случались травмы. Ничего сверхстрашного, но бывало. Так вот там, на Земле, я никогда не восстанавливался так быстро. Даже невзирая на все блага цивилизации и дорогостоящих врачей. Там у меня никогда не заживало всё так быстро, как здесь. Что не менее странно, чем появление энергетического щита. Я никоим образом не получаю достаточное количество веществ, аминокислот и витаминов для такой регенерации. Я ел в последний раз больше суток назад. Я пью очень мало жидкости и не испытываю особой жажды. Я весь световой день провожу на ногах и сплю, как удастся. И несмотря на всё это репаративная регенерация на высочайшем уровне! Кто-то явно поработал над моими клетками. Кто-то явно не хочет, чтобы я закончил здесь свой путь столь рано и столь бесславно. И над этим мне тоже придётся поразмыслить...

     Я засыпал кострища землёй, как делал это постоянно, вздохнул, понимая, что задерживаться больше не могу, и бросил прощальный взгляд на водопад. Падение я пережил просто чудом и пора бы мне прекратить испытывать удачу. Передвигаться медленно и осторожно вниз по течению и лезть в воду только ради утоления жажды. Ну или рыбалки на крайний случай. А с плаванием пора заканчивать.

     Я потратил ещё пяток минут, чтобы вырезать себе новый комфортный посох по руке, и двинулся вперёд. Река всё равно должна куда-то впадать. И я очень надеюсь, что где-то по пути наткнусь на поселение. Поселение, где обитать будут совсем не когтистые твари...

     ...Оставшись без часов и телефона, о ходе времени я теперь имел лишь приблизительное понятие. Всё время порывался выяснить сколько я уже иду, но смотреть было не на что. По лесу шёл я долго и не отдалялся от реки больше, чем на десяток шагов. Всегда держал её в поле зрения, как ориентир. Огибал хвойные деревья и радовался, что слышу птичий крик в кронах. Раз чирикают, значит никаких мерзких когтистых тварей рядом нет. Я давно заметил, что когда те рядом, вся природа как будто замирает. Насекомые не шуршат на земле, птицы молчат, а мелкой живности так вообще не видно. Но сейчас в этих лесах я слышал жизнь. И от этого становилось как-то легче на душе. Я понимал, что опасаться пока нечего.

     Голод остро напомнил о себе, когда я остановился у низкого бережка, снял обувь, зашёл как можно глубже и напился воды. Она пахла болотом и рыбой. Нос не оценил мою выходку, но желудок сразу подал признаки жизни. Я давно уже ничего не ел и он требовал своё. Но в этом месте река была слишком глубокой и широкой. Пытаться создать острогу, а потом высматривать рыбу на глубине глупо. Я бы всё равно ни черта не поймал, потому что тот ещё рыбак. Недавно 2 часа истуканом простоял на мелкоте, но так ничего не словил. К тому же мне совсем не хотелось мочить рану на спине. Так что от попыток порыбачить я отказался. Продолжил следовать вдоль берега, стараясь не обращать внимание на вопли желудка.

     Когда я практически выбился из сил от жары и усталости, пришлось сделать остановку. Я припарковался в тени крупного дерева и присел. Услышал щебетание множества птиц и опять с облегчением выдохнул - значит, пока территория чиста. Опять проверил раны и с удовлетворение заметил, что синяк на рёбрах ещё уменьшился. Работает регенерация, работает...

     Чириканье птиц усилилось многократно через пару-тройку минут, пока я отдыхал. Я принялся высматривать в каком огромном дереве может спрятаться и орать такая огромная стая. Но в кронах было пусто. Лишь то там, то там мелкие птички перелетали с дерево на дерево. Я встал на ноги и пытался определить откуда исходит шум. Присмотрелся и увидел сквозь просветы в деревьях торопливое движение огромного скопления птиц метрах в 50-ти от моего места. Подобрался ближе, чтобы рассмотреть, что там происходит и живо укрылся за толстым стволом. Огромная туча маленьких жёлто-серых птиц - с кулак размером, не больше - оккупировала песчаное мелководье у берега, резвилась там, купалась и совершала друг с другом развратные действия. Выглянув из-за дерева я услышал, как со мной заговорил желудок. Утробным бурчанием он рассказал мне всё, что думает об этой картине. И я поспешил с ним согласиться. Присел у толстого ствола, чтобы не выдать своё присутствие и принялся вынашивать план. Он выносился через 2 секунды после того, как я посмотрел на свой посох. Кусок дерева был плотный и тяжёлый. Только слишком длинный. Такую палку только как копьё метать. Но мне надо чуть поменьше, чтобы в городки поиграть с этими птичками. Их там очень много и промахнуться будет сложно. Собью десяток и приготовлю себе костлявый шашлычок.

     Река сузилась и обмельчала настолько, что птицы не пугаясь копошились в воде, промывали пёрышки и крылышки. Я активировал щит, аккуратно перерезал посох пополам, и, стараясь передвигаться очень тихо, сместился влево. К берегу примыкала неширокая полянка, куда выводила естественная просека. Как раз будет место для замаха... Последние несколько метров я прополз на карачках, но абсолютно незамеченным подобраться не удалось. Едва я только выбрался на открытое пространство, птицы словно что-то почувствовали. Затихли, занервничали и мне ничего не оставалось, кроме как вскочить, богатырски размахнуться, поморщившись от боли в боку, и отправить биту полёт. Огромная стая птиц как один большой ком взметнулась прочь от воды и сразу рванула вверх. Но недостаточно быстро для того, чтобы спастись успели все. Кружащаяся палка прочертила борозду в стае и вниз посыпалось несколько тушек. Они падали на берег, в воду и в кусты с левой стороны. Вскочив как ошпаренный, я издал победный клич и устремился к пораненной добыче, стремившейся очухаться и спастись. Три перебитых тела лежали у берега и несколько барахтались в воде. Я успел выловить только два, а остальные, помогая себе переломанными крыльями, дали течению себя унести.

     - Ну и чёрт с вами! - обрадованно крикнул я, ведь был совсем не расстроен. Пять птичек размером едва ли больше воробья были в моей власти. Не испытывая абсолютно никакой жалости, я закончил мучения тех двух, которых выловил в воде и понял, что сегодня в моём рационе будет мясо. Птичье мясо. Хоть его вроде как и не много, но это, конечно, лучше, чем ничего.

     Обрадованный удачной охотой, я уже начал высматривать место под костёр, но тут совершенно неожиданно услышал громкое мяуканье. Опешив, я принялся смотреть по сторонам, пока звук не повторился снова. Он шёл с реки и с каждой секундой звучал всё громче.

     Река в этом месте была довольно мелкой и в ширину не больше 10-ти метров. Но вот течение было сильным. Отчаянно барахтающегося котёнка, пытавшегося справиться с потоком, я заметил не сразу. Деревья и кусты закрывали от меня мокрую головку с островерхими ушками и лишь непрекращающийся зов помог его обнаружить. Течение несло вперёд и все его старания были напрасными - сил в маленьком теле было недостаточно. Очередной призывной крик, раздавшийся когда наши взгляды встретились, вывел меня из ступора. Я отшвырнул тушки птиц, сбросил ветровку, но понял, что снять кроссовки и всё остальное уже не успею - ещё несколько секунд и течение отнесёт его далеко в сторону. Я бросился в воду, ощутил резкую боль с спине и понял, что края раны разошлись. Но это меня не остановило. Работая руками и ногами, словно в зад засунули оголённый провод, я быстро добрался до середины реки. И вовремя: течение несло малыша очень быстро и я едва успел его подхватить.

     - Спокойно, кроха! - крикнул я, обхватил его левой рукой и положил на плечо, чтобы мокрая голова была на поверхности. - Выплывем!

     Мощно загребая правой рукой и помогая себе ногами, я боролся с течением и усиленно выталкивал себя на берег. Меня сносило вниз, но я упорно правил к суше. Через пару мгновений почувствовал под ногами землю и вздохнул с облегчением: хоть тут мелко, но сильное течение слишком опасно. Чувствуя себя волнорезом, я выбрался из холодной воды и осторожно снял притихшего на плече котёнка. Он дрожал всем телом и тихо урчал, слегка царапая меня коготками. Я прижал его к груди, ощущая, как сильно он замёрз, и засуетился. Срочно костёр надо и согреть малыша! Да вот только не было ни хвороста, ни растопки, ни дров. Чтобы всё это собрать потребовалось бы время. А у него его, судя по всему, нет. Продрог до костей бедолага.

     Я быстро подобрал ветровку и напялил её, придерживая котёнка на груди. Застегнул змейку, чтобы не терялась ни капля тепла и стал статуей на берегу, подставляя себя солнцу. Солнечные лучи ослепили, но я не обращал на это внимание. Наблюдал за съёжившимся и насквозь промокшим котёнком, которому давал спасительное тепло.

     - Эка как ты замёрз, малыш, - сказал я и попытался согреть тёплым дыханием. Котёнок повернул ко мне мокрую мордашку, посмотрел большими жёлто-чёрными глазами и жалобно мяукнул, не переставая дрожать. - Да вижу... Замёрз, как цуцик. Но ничего, выкарабкаешься. Взрослый вон какой уже.

     Но ответа я не получил. Неожиданно котёнок перестал дрожать, закрыл глазки и головка безвольно опустилась мне на грудь. Я испугался не на шутку, засунул руку за пазуху, вытащил маленькое тело и прислонил ухо к груди. Не знаю есть ли у этих животных сердце, но сейчас оно не билось. Я ничего не услышал.

     - Ну уж нет! - крикнул я ни к кому конкретно не обращаясь. - Не дам!

     Прижимая к себе, я положил его вдоль руки и принялся массировать грудную клетку. Плохо представлял, что делаю, ведь мои познания в медицине были весьма поверхностны, но останавливаться не собирался. Растирал его, делал массаж сердца и время от времени прислонял ухо к груди. Через некоторое время мне показалось, что малыш зашевелился. Мокрая голова повернулась на сторону, а лапки принялись выгибаться. Я ещё раз послушал его грудь и услышал редкие-редкие стуки. Значит, всё же сердце у него есть! И оно вновь заработало!

     Котёнок открыл глаза, преданно на меня посмотрел и тихо мяукнул. Не знаю, что это было такое, но я неожиданно ясно понял, что он от меня хочет. Как будто картинка появилась в моей голове. И она была настолько отчётлива, что я испугался. Неужели мне не почудилось? Неужели я понял, что он просит?

     Подавив приступ страха, я с удивлением уставился на малыша, но он не отводил взгляда.

     - Ну ладно, - пробормотал я и приземлился в мокрых джинсах прямо там где стоял. Достал брелок с перочинным ножом и сделал вдох. Затем на подушечке левой ладони попробовал сделать тонкий надрез, как и просил котёнок. Но ничего не вышло. Нож хоть и был не особо острый, но мог резать даже дерево. Я уже неоднократно это проверял. Но сейчас он не оставил на моей ладони и следа. - Не понял? Что за дела?

     Я попробовал еще раз осторожно порезать руку, но ничего не вышло. Затем острым кончиком ножа принялся тыкать в мягкие ткани, но чувствовал лишь лёгкий дискомфорт от уколов. Ни особой боли, ни ран не было.

     - Чё за фигня, я не понял??? - не на шутку удивился я. Затем поднял с земли ближайшую ветку и без проблем срезал с неё пару стружек - нож был так же остр, как и ранее. Он просто не мог порезать мою ладонь.

     Я выругался, когда взгляд зафиксировался на чёрных метках. Можно было бы догадаться и раньше... Со мной далеко не всё в порядке и я это знаю. Знаю, что это за метки. Знаю, что они активируют. И теперь понимаю, что место, где они находятся, неуязвимо. К такому выводу подталкивает не только то, что я сейчас увидел, но и то, что я видел ранее, когда нашёл другого попаданца. Его тело было обглодано до костей, но рука от ладони и до предплечья сохранилась нетронутой. Ещё тогда я удивился, но не стал придавать этому значение - сам факт находки выбил меня из колеи. Но теперь понятно, что тот, кто рвал его на куски, ничего не смог поделать с его ладонью - метка делала её неуязвимой.

     Обессилевший малыш вновь подал голос, призывая меня спуститься с небес на землю. Отчётливая картинка опять появилась в моей голове и я взял нож в левую руку. Набрался храбрости и провёл тоненькую полоску на правой ладони. Струйка крови потекла сразу, а я поморщился от боли. Котёнок зашевелился у меня за пазухой и я, несколько раз сжав кулак, потянул к нему руку. Сунул под нос и ощутил как маленький шершавый язык жадно слизывает кровь с ладони. Затем рот с четырьмя небольшими клыками открылся шире и впился в руку.

     Ощущения были, мягко говоря, непривычными. А точнее - отвратительными. На физическом уровне я чувствовал, как из меня по капле высасывают кровь. Наверное, так себя чувствует жертва вампира, когда зубы пробивают кожу и вонзаются в шею. Всё моё естество противилось этому, а внутренний голос требовал вырвать руку изо рта и не разбазаривать драгоценные капли. Но я терпел. Морщился и терпел. До меня уже начинало доходить, что это совсем не простой представитель семейства кошачьих. И я был уверен, что он посылал мне мысленные сигналы с просьбой о помощи. Самому бы мне никогда такое не пришло в голову - дать отведать собственной крови животному.

     Пока я размышлял, процесс прекратился. Малыш слизнул последнюю каплю с ранки, посмотрел на меня преданными глазами и зашевелился, словно устраивался поудобнее. Свернулся клубком за пазухой, поджал ноги и моментально заснул. Я ощущал дыхание на своей груди, но всё равно удостоверился, что с ним всё в порядке - было видно, как мерно шевелятся усики и подрагивают веки.

     Я вытащил правую руку и присвистнул: кровь свернулась почти моментально, а рана уже начала затягиваться.

     Ну ничего себе! Как же всё-таки быстро восстанавливается мой организм. Неужели это мне не снится? С такими возможностями на Земле моя карьера бы продолжалась до 50-ти лет. Не меньше!

     Я горько усмехнулся, вспомнив про футбол и родную планету. И то, и то от меня сейчас так же далеки, как и заявление в полицию, которое отнесла бывшая жена. Там меня, небось, уже давно объявили в розыск и теперь опрашивают всех подряд, выясняя куда бы мог сбежать такой злостный уклонист от алиментов и избиватель женщин.

     Я вытер ладонь, расстегнул ветровку и стянул её с себя, стараясь не разбудить малыша. Затем завернул его в неё и положил на небольшом бугорке прямо на солнце. Пусть спит и греется, а я пока позабочусь о костре. Отмоюсь, отчищусь, обсохну и постараюсь приготовить тех мелких птичек, которых послал мне случай.

     Я полностью разделся, разложил вещи сушиться и полез в реку. Напился в самом глубоком месте, обмылся и, выбравшись из воды, принялся собирать дрова. Использовал ещё одну монетку для растопки, собрал тушки птичек и опалил их на трескучем огнем. Фыркая от вони сгоревших перьев, долго ощипывал у воды, ухахатываясь на тем, какими крошечными они оказались в итоге, а затем выпотрошил с помощью ножа. Срезал пару веток в виде рогатин, нацепил на длинный прут 5 тушек и положил запекаться, когда появились угли. Затем вновь сделал из видавшей виды футболки повязку и осторожно обмотал спину. Рана слегка пощипывала после купания, но я не беспокоился, зная что регенерация сделает своё дело.

     Котёнок даже не думал просыпаться и я прилёг на здоровый бок рядом с ним, время от времени переворачивая шашлык из крошечных птиц. Тушки усыхали очень быстро, а косточки уже обуглились. Наблюдая, я понял, что еды там будет с гулькин нос, но всё же дал им ещё времени пропечься. Когда мясо приобрело аппетитный коричневый цвет, я не выдержал и снял прут с углей. Отломил крошечную ножку и вместе с костью осторожно её сжевал. На вкус это была сухая, абсолютно безвкусная гадость и дальше я уже старательно отделял крошечные куски мяса от костей. Отщипывал и обсасывал, тщательно пережёвывая. Хоть мясо было пересушенное, без соли и без специй, без соусов и гарнира, я умял всё подчистую. Заткнул пасть желудку, но он недовольно заурчал, требуя добавки.

     Да уж. Такой фигнёй сыт не будешь. Я проглотил всё за несколько минут и не получил никакого удовольствия. Так, лишь бы унять чувство голода. Всё же надо, наверное, как-нибудь уделить время рыбалке. Рыба - это было самое вкусное, что я пока ел в этом мире. Яйца тоже были хороши, но с рыбой им не сравниться. И её здесь должно быть много - вон вдоль берега кусты заманчивые. Есть где спрятаться от жаркого дня. Жаль только рыбак из меня никудышный и удочки в руках я уже 100 лет не держал. Не говоря уже о том, чтобы создать её из ничего.

     Ладно, чёрт с ней. Всё равно мне не сделать ни крючка, ни лески. Придётся завтра острогу вырезать. Укорочу джинсы и пущу штанины на верёвки, которыми обмотаю острые концы. А потом попробую полазить у берега с надеждой на беспечную рыбу...

     ...До вечера я успел оборудовать лежбище, нарезать поленьев и выстроить несколько костров. Хоть я уже научился прислушиваться к природе и обращать внимание на то, что происходит вокруг, расслабляться не желал. Птички на ветвях недовольно чирикали, видимо высказывая всё, что они думают о таком соседе, но для меня их реакция была лучшим знаком. Пока они возмущаются, я в безопасности.

     Когда совсем стемнело, а котёнок всё ещё дрых, я разжёг огни и примостился на лежанке. По голому телу пошли мурашки от прикосновения сухих колючек и я задумался. Спать ночью голяком на простыне из сухих иголок не самая хорошая идея. Это очень неудобно и холодно. Придётся маленькому соне вернуть мне ветровку, иначе я исколю себе и так достаточно измученную спину.

     Пушистый малыш спал без задних ног и я аккуратно его достал. Прижал к себе тёплое тельце и застегнул змейку. Эх, жаль, шкура рыси осталась где-то на берегу, а капюшон сгинул в воде. Сейчас их ой как не хватает. Завернул бы котёнка в капюшон - и дело с концом. А сам бы на шкуре расположился. А так приходится двоим ютиться в одной ветровке.

     - Ты мой должник, кстати, - усмехнулся я, наблюдая за островерхими ушками с кисточками. - Я тебя уже дважды спас. Тогда не бросил и сегодня вытащил из воды. Не знаю, как ты пережил ночь и как добрался сюда, но что-то мне подсказывает, что ты искал меня целенаправленно... Получается, у тебя кроме меня никого нет?.. Как, впрочем, и у меня кроме тебя.

     Я резко замолчал, осознав, что опять разговариваю сам с собой. Шизофрения, похоже, пустила корни... Я ни раз слышал, что люди без долгого общения дичают и постепенно сходят с ума, и очень боялся, что меня постигнет та же участь. Но хоть теперь мне было с кем поговорить и этот маленький клубок шерсти мог отвечать мне образами, заменить живое человеческое общение ему не под силу.

     Я печально вздохнул и устроился поудобнее, наблюдая за игрой пламени.

     Проснулся я от того, что почувствовал, как чей-то шершавый язык облизывает мой нос. Я открыл глаза и увидел перед собой довольную мохнатую рожицу. Котёнок был жив-здоров, выглядел отлично и сидел недалеко от меня, приняв гордую позу. А рядом лежало тельце мелкой птички, наподобие тех, что я сбил вчера. Острый клюв смотрел в бок, а шея была скручена.

     - Фу-у, блин! - поморщился я и инстинктивно оттолкнул тельце в сторону. - Что, тебя можно поздравить с первой удачной охотой?

     Котёнок мяукнул, сжал птичку в зубах и положил передо мной. Затем вновь выпятил грудь вперёд и издал победный рык.

     - Ну ладно, ладно, поздравляю, - усмехнулся я. - Хорош охотничек. Добыл! Что, на дерево залез и поймал?

     Но на этот раз ответом меня не удостоили. Котёнок взял птичку в зубы, отошёл немного в сторону и принялся насыщаться с таким усердием, что аж перья во все стороны летели.

     - Эка ты какой голодный, кроха, - присвистнул я и задумался. Ну что я всё "кроха", да "кроха"? "Малыш", да "малыш". Надо бы ему имя какое придумать, чтобы привыкал и начинал отзываться. Но вот только какое? "Шарик" и "Тузик" не подойдут. Это больше для собаки имена. "Барсик" и "Мурзик" тоже. Слишком "одомашненно", как по мне. Надо что-нибудь со смыслом. Чтобы соответствовало той ситуации, в которой я оказался. - Слушай, а может мы тебя "Пятницой" назовём!? - крикнул я чавкающему котёнку. Тот повернулся, облизал усы и вернулся к завтраку. - Не, ну а что? Я тут в необитаемом лесу уже хрен знает сколько брожу и вполне могу отзываться на Робинзон. А ты будешь моим Пятницей... Хотя... Тут, может, и пятниц-то нет. Одни субботы. Чёрт его знает есть ли на этой планете дни недели. Не, дни точно есть - сменяют же их ночи всё же. Но вот как они называются - кто мне подскажет, а?

     Я зевнул, встал на ноги и принялся разминаться, так как слегка одеревенело. Проверил раны на руке и на лбу. Прощупал спину. На ладони оставалась лишь лёгкая полоска, на боку небольшой синяк, а со спины я отковырнул струп, не почувствовав при этом никакой боли.

     - Обалдеть! - облегчённо улыбнулся я. - Просто обалдеть! Всё зажило, как на собаке.

     Малыш повернулся и удивлённо уставился на меня, словно услышал знакомое слово.

     - Что, в вашем лесу есть собаки? - спросил я, но меня опять не удостоили ответом. - А ты не разговорчивый, я смотрю. Но когда тебе что-то нужно, сразу начинаешь мяукать как пулемёт, - недовольно пробурчал затем и воскликнул. - Уилсон! Я назову тебя Уилсон. Ты будешь у меня тем мячом, который спас жизнь Тому Хэнксу! Точно! Так и назову! Слышал, Уилсон?

     Котёнок опять оставил свою добычу и навострил уши. Затем поморщился, словно пробовал имя на вкус, неопределённо мяукнул и отвернулся.

     - Значит, замётано, - удовлетворённо констатировал я. - Будешь Уилсоном. Отличное имя для рыси... или кто там ты такой.

     Сразу почувствовав воодушевление после того, как столь удачно подобрал имя, я закончил зарядку, сбросил одежду и полез в воду. Принял ванну, напился и взялся за изготовление остроги. Под внимательным взглядом котёнка, который развалился на солнышке и мотал из стороны в сторону хвостом, я активировал щит и срезал ровную ветку. Уилсон оскалился и зашипел, не отводя взгляда от моего оружия, и я его успокоил.

     - Не боись. Эта вещь у меня под контролем. Она уже не раз спасала мне жизнь. Кстати тебе тоже. Так что не шипи мне тут!

     Котёнок недоверчиво фыркнул, но быстро угомонился и продолжил наблюдать за моими потугами.

     Я расщепил конец палки на три части, подобрал камень у берега, вбил его внутрь и со вздохом принялся за джинсы. Превратил их в "элегантные шорты" и нарезал штанины на полосы. Туго обмотал вокруг камня, чтобы он не выпал и полез в воду. Котёнок прокомментировал мои действия неопределённым чихом, который я почему-то принял смех, и в два прыжка очутился на дереве. Без проблем забрался, цепляясь острыми коготками, и исчез где-то в ветках.

     - Ишь ты. Уже вкус почувствовал. Посмотрим ещё кто чего на обед добудет...

     ...Но на обед я так ничего и не добыл. Промучился в реке незнамо сколько времени, подгорел на солнце и, матерясь, с размаху запустил острогу в кусты. Спустив пар, вновь выругался и пошёл её доставать. Рыбалка совсем не удалась. За всё время я только пару-тройку раз видел рыбу под водой. Да и то на глубине, где было сильное течение. Но там даже на ногах устоять проблематично, не говоря уже о том, чтобы кого-то выловить.

     Улиток у берега я тоже не нашёл, а потому голодный и злой уселся в тени дерева. Кожа на плечах начинала гореть, доставляя массу неприятных ощущений, и я опять выругался на себя за то, что потратил впустую уйму времени. В реке удача мне не улыбнулась, а птицы, пока я здесь, ни за что не прилетят напиться. Так что пора собираться и двигаться дальше вниз по течению, как и планировал.

     - Эй, Уилсон, я ухожу! - крикнул я, одеваясь. - Что ты лазишь там так долго?

     Ответом мне было радостное мяуканье и через секунду он уже отвесно спускался по стволу дерева.

     - На тебя что сила тяжести не действует? - спросил я, наблюдая за представлением. - Как ты носом в землю ещё не воткнулся?

     Котёнок мурлыкнул, спрыгнул на землю и ткнулся носом в кроссовок. Я подобрал его на руки и двинулся вниз по течению.

     - Лень ноги переставлять, да? Хочешь покататься с комфортом? - поинтересовался я и засмеялся, когда он, нисколько не сомневаясь, полез мне за пазуху, щекоча усиками и мехом. - Ну ты и наглый! Я тебе не только средство передвижения, но и кровать?

     Он заснул очень быстро и дальше я долго шёл в полном одиночестве, придерживая его рукой. Ловил себя на мысли, что мне всё же очень повезло найти попутчика. Пусть даже такого маленького и беспомощного - беспомощнее даже меня, - но всё же попутчика. Кроме него и его мамаши я в этом лесу не видел ещё хищников из семейства кошачьих. Но они явно не похожи на тех, кто в этих местах должен являться царём зверей. Тех, кто стоит на вершине пищевой цепочки. Я вот точно не стою на вершине, хоть и человек. Те страшные твари с руками-саблями могут с большей уверенностью претендовать на эту роль. Но и они не особо похожи на тех, кто может хоть как-то выживать в лесу. У них нет ни ловкости, ни скорости, ни реакции. Они могут лишь вселять страх во всё живое, что встречается на пути, и резать на куски когтями. Но охотники из них никакущие. И вряд ли у них получится загнать дичь. То есть вывод какой? Лес - это не их среда обитания. Они тупо идут за мной, как запрограммированные роботы. Неизвестно как они меня находят, как выслеживают, но, я уверен, они меня преследуют целенаправленно. Судя по их головам и лицам с узкими маленькими глазками, свет они терпят лишь с трудом и предпочитают передвигаться ночью. Но и ночью, наверное, тоже видят плохо. Иначе чем объяснить то, что они не смогли заметить меня, когда находились прямо под деревом? Они меня не увидели? Они меня не унюхали? Возможно органов обоняния у них вообще нет, ведь никаких носов на уродливых лицах я не заметил. Наверное, они чувствуют. Ощущают. Они чувствовали, что я рядом, но или не смогли обнаружить. Или обнаружили, но не смогли забраться на дерево. Но почему тогда не дождались утра, ведь, как я потом узнал, днём они тоже вполне нормально передвигаются? Почему отступили? Загадка...

     Через некоторое время я сделал пит-стоп у берега и вновь полез в воду. Река в этом месте была ещё мельче и именно поэтому я решил остановиться. Призвал на помощь везение, сжал острогу в руках, а затем "интересно и чрезвычайно увлекательно" провёл время в тщетных попытках выловить хоть лягушку. Рыба здесь была. Я её замечал. Но только я не тот, кто в этот день смог бы её выловить. Продолговатые тела с розоватой чешуёй легко уходили от острых концов палки, а преломление воды раз за разом играло со мной злую шутку. Проснувшийся котёнок с интересом наблюдал за мной у берега, трогал лапкой воду, умывался и облизывался в предвкушении. Но ни ему, ни мне вкусить ничего не удалось. В конце концов я опять не выдержал, еле сдержал себя, чтобы не засадить левой рукой в дерево, так как успел вспомнить, что из этого может выйти, и двинулся дальше вдоль течения. До самого вечера шёл не останавливаясь и только когда начали сгущаться сумерки, остановился. Несколько минут стоял, прислушиваясь к звукам природы, и слышал её. Щебет в кронах не затихал ни на секунду и я удовлетворённо выдохнул.

     - Эй, малыш, а ты, может быть, чувствуешь тех тварей? - спросил я у котёнка, когда опустил его на землю. - Я ведь помню, что ты их учуял раньше, чем я их увидел. Чуешь что?

     Уилсон вполне серьёзно замер на месте, принялся оглядывать по сторонам, нюхать воздух и шевелить усиками. Он подбежал к берегу, понюхал воду, сделал несколько кругов вокруг ближайших деревьев, а затем выбрал себе местечко и уверенно улёгся, как бы сообщая мне, что всё в порядке.

     - Твою мать... - тихо прошептал я себе под нос. - Ты действительно меня понимаешь. Надеюсь, что и чувствовать их можешь.

     Котёнок уверенно мяукнул, обнадёживая меня неверующего, и я принялся расчищать место под ночёвку. Решил, что несмотря на сухую погоду и отсутствие дождей, пора прекращать ночевать под открытым небом. Не испытывая никакой жалости к этому хвойному лесу, от которого меня уже тошнило, я завалил большое дерево. С двух сторон провёл щитом по толстому стволу и, когда оно рухнуло с жутких хрустом, перебудив, наверное, половину жителей этой планеты, принялся обрубать ветки и сучья. Прислонил к стволу несколько десятков веток, выстроив друг за другом, плотно укрыл зелёной хвоей и несколько секунд любовался работой. Шалаш выходил посредственный, конечно, но он точно вместит меня. И я даже смогу вытянуть ноги.

     Стараясь не обращать внимание на недовольный голос желудка, я продолжил работать. Закрыл один вход полностью, а второй прикрыл ветками. Натаскал сухой хвои и поспешно запалил костёр, потому что темнело чересчур быстро. Со вздохом отметил, что у меня осталось всего 5 монеток. Они плавятся легко и воспламеняют сушняк. А вот как я потом буду разжигать огонь, когда монеты закончатся, я пока не представлял. Ранее все мои попытки зажечь что-нибудь щитом проваливались. Дерево просто чернело, тлело еле-еле, но ни огня, ни даже уголька не давало.

     Я забрался в первый дом, который построил своими руками в обоих мирах, аккуратно лёг на пузо, чувствуя, что рёбра болят куда меньше, и наблюдал за огнём. Котёнок куда-то удалился, недовольно посмотрев на меня, когда я срезал огромное дерево, и до сих пор не появлялся. Но я не беспокоился на его счёт. Судя по огромным глазам, видит он ночью ничуть не хуже кошки. И я даже подозреваю, что эти животные охотятся именно ночью, а не днём. Но тогда становится непонятно, зачем его мамаша напала на меня в середине дня? Я стоял, никому не мешал, никому зла не желал, но она решила напасть. И, как выяснилось в последствии, совершила огромную ошибку. Возможно, конечно, она пыталась защитить детёныша, ведь, как известно, лучшая защита - это нападение. Но я-то ни на кого не нападал и, если бы не зашуршала в сухих ветках, вообще бы её не заметил... А может, они голодали? Живности тут действительно мало. Да я даже бы сказал - её здесь нет. За всё время я видел лишь парочку каких-то шустрых грызунов. Но и тех уже давно. Чем кроме птиц могли питаться мать с сыном? Ничем. Но и птиц тоже, возможно, не было. И не было как раз из-за того, что местностью владели жуткие твари. Птицы чувствуют их и испаряются. И чем тогда питаться этим кошкам?.. Хм-м-м, а может это она с голодухи того беднягу объела? Кроме левой руки он был до костей обглодан. И понять как долго он там пролежал, было вообще невозможно. От него оставались лишь череп да кости... Бр-р-р! Аж страшно становится, когда вспоминаю, как он выглядел. Никому такого не пожелаешь...

     Неожиданно с дерева упала какая-то тень и пламя от костра осветило серый пушистый бок. Котёнок трусцой семенил в мою сторону, держа в зубах мелкую птичушку. Недоверчиво посмотрел на костёр, но поняв, что от него идёт тепло, немного отодвинулся и прилёг. Посмотрел на меня с видом победителя и принялся хрустеть костями и разбрасывать перья.

     - Эй! - возмущённо воскликнул я, присоединяясь к забурчавшему желудку. - А мне почему не наловил? Нас тут двое как-никак. Мне таких-то птичек с десяток надо, чтобы наесться. И раз ты у нас самый удачливый охотник, тебе и охотиться.

     Он очень внимательно меня выслушал, оставил птицу в покое, подошёл и ткнулся пушистой головкой мне в руку. Потёрся несколько раз, как бы извиняясь, и вернулся к добыче.

     - Мда-а-а, ну и ну, - только и смог выговорить я. - Таких бы как ты в наш мир... И разводить. Идеальный бы домашний питомец получился. Дети от тебя были бы точно в восторге! Это же надо! Кот, который понимает человеческую речь. Обалдеть...

     ...Ночь действительно прошла без происшествий. Котёнок наелся, забрался в шалаш, нашёл себе тёплое местечко и свернулся клубком. Быстро заснул, а я ещё долго размышлял о том, что же он всё-таки за такое. Что за животное, которое с лёгкостью понимает новую, незнакомую мне речь и может в голове проецировать образы, когда ему что-то надо.

     Но хоть спал я крепко, выспаться не удалось. Проснулся я от голода. Регенерация регенерацией, но калорий, которые бы я потом переводил в энергию, мне катастрофически не хватало. Их срочно надо было где-то получить.

     Но едва я принял утренний туалет и напился относительно чистой воды у бережка, раздалось жуткое шипение и я резко обернулся. Котёнок запрыгнул на поваленный ствол, взъерошил шерсть на загривке и смотрел куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, я ничего не увидел, сколько ни всматривался. Но никаких других подсказок больше мне не надо было. Я метнулся к малышу, схватил его и дал такого стрекача вниз по течению, что от моей скорости тренер по физподготовке, вечно ходящий с секундомером на шее, просто упал бы в обморок. Сказал бы мне потом, что я не тот вид спорта выбрал для реализации своего потенциала и попытался бы сплавить в лёгкую атлетику...

     Остановку я сделал спустя очень много времени. Даже не могу сказать точно через сколько. Бежал я без оглядки вдоль берега пока не начал задыхаться. Реально. Меня как будто скрутило, я закашлялся и почувствовал, что не хватает кислорода. Полетел кувырком и потом долго лежал, стараясь отдышаться. Котёнок успел спрыгнуть при падении и теперь ходил кругами вокруг меня, обеспокоенно мурлыча и обнюхивая лицо.

     - Эка я дал жару, - пробормотал я, когда вновь обрёл возможность говорить. - Сколько кэмэ отмотал... Ты не знаешь?

     Ответ на риторический вопрос я не получил и уселся на колени, продолжая восстанавливать дыхание. Темп я реально задал слишком быстрый. В своём мире в таком темпе я бы пару минут смог бежать, не больше. А тут... Да уж, поработали надо мной, поработали...

     Я поднялся на ноги, осмотрелся, внимательно высматривая отвратительные рожи между деревьев, но понял, что свой гандикап я заработал. Теперь надо продолжать движение и не останавливаться.

     - Идём, малый, - сказал я котёнку, который не сводил с меня взгляда. - До самых сумерек не будем останавливаться. И ночевать сегодня придётся на дереве...

     ...Остановился я только тогда, когда верхушки деревьев начали окрашиваться оранжевым цветом заката. Вымотался жутко, но ни о рыбалке, ни о кострах даже не думал. Хоть желудок настойчиво требовал пищи, ничего искать я не собирался. Меня волновал лишь ночлег. Пока совсем не стемнело, я выпустил котёнка, который сразу где-то исчез, и ходил между деревьев, высматривая место в ветвях, где можно было бы обустроиться с относительным комфортом. Стоять на ветках всю ночь мне не хотелось и я перебирал варианты в хвойных деревьях. В итоге высмотрел неплохое местечко в дереве похожем на гигантскую сосну, но забраться на него было проблематично - ствол метров на 5 вверх был без единой ветки. Пришлось щитом вырезать ступеньки, аккуратно проводя горизонтальную черту и сверху под углом в 45 градусов, и постепенно взбираться. Нарезав кучу таких ступенек и изуродовав бедное дерево, я добрался до нужных веток и осмотрелся. Действительно место было удачное. Несколько веток вычурно переплетались, образовывая лежанку, и немного качались под ветром. Я осторожно умостился на них и впервые за день облегчённо выдохнул - идеально. Иголки не впивались в тело, а хвойный запах, к которому я, казалось, привык за последние дни, чувствовался особенно сильно.

     Я вновь прислушался к звукам природы и услышал крики птиц. Они орали, словно их кто-то потревожил и я понимал кто. Но всё же, даже несмотря на то, что я их слышал, на землю спускаться и ночевать там не собирался. В последнее время я что-то подрасслабился и сегодня утром мог бы за это поплатиться, если бы не малютка. Он вовремя поднял тревогу. И хоть я не заметил никого опасного в округе, доверял ему на все сто. Те твари были хамелеонами и я вполне мог их не заметить. Но чуйку котёнка им не обмануть.

     В животе опять забурчало и я понял, что завтра кровь из носа надо что-то съесть. Иначе организм начнёт есть сам себя. Тело будет дряхлеть и высыхать, а иммунитет слабеть. Если не потреблять калорий, я быстро превращусь в развалину и никакая регенерация меня не спасёт. А "развалине" не выжить в этом лесу - гори он синим пламенем...

     Ветки выше зашевелились, но страх, ими порождённый, исчез, едва я увидел того, кто там лазил. Уилсон без проблем балансировал на тонких ветвях и уверенно спускался вниз, сжимая в зубах очередную добычу. Последние лучи солнца сопровождали его и я с удовольствием наблюдал за тем, как он передвигается. Нет никаких сомнений, что он рождён для того, чтобы лазать по деревьям. Внизу, на земле, он лишь гость. А здесь в ветвях его дом. Он тут словно рыба в воде.

     Котёнок спустился вниз, нашёл себе местечко поодаль, словно понимал, что мне не особо приятно смотреть, как он потрошит птичку, и принялся за дело.

     - От чёрт, - беззлобно выругался я. - Сам от горшка два вершка, а куда лучший охотник, чем я. Тебе-то хоть удаётся прокормить самого себя. Не то что мне... Правда, всё равно я бы не стал жрать сырую птицу, даже если бы поймал. Вот так вот.

     Очередной хруст костями был мне ответом и я понял, что ему некогда разговаривать. А потом понял, что он вообще не умеет разговаривать и потёр виски: плохо дело. Я уже даже не задумываюсь на тем, с кем говорю и о чём. Мне даже не нужно от него, чтобы отвечал. Главное, чтобы слушал. Если он не будет меня слушать, я начну слушать самого себя. Я потом, гляди, и отвечать начну. Начну разговаривать сам с собой, как будто веду диалог, и это меня совсем не радует. А точнее - очень пугает. Пугает, потому что я уже не могу контролировать это процесс и неизвестно как скоро вообще перестану обращать на это внимание.

     Я плотнее закутался в ветровку, благодаря небеса за то, что даже ночи здесь тёплые и попытался заснуть. Место я подобрал отличное, а потому упасть не боялся. Но сон не шёл. Пустой желудок урчал и затыкаться не собирался. Я ёрзал и пытался устроиться поудобнее, но всё было без толку пока отужинавший и принявший вечерние ванны котёнок, ориентируясь в темноте, как при свете дня, не почтил меня своим вниманием. Он нагло залез мне на грудь, покружился вокруг своей оси, словно изучал новую кровать, а потом свернулся тёплым клубком.

     - Ну ты и наглец, - усмехнулся я. - Нажрался и спать? А я тут помирай с голоду? Может, мне тебя использовать, как подушку, а не тебе меня, как одеяло?

     В тот же момент что-то произошло. Визуально ничего, но что-то изменилось. Мой разум словно что-то окутало. Какой-то наркотический кокон, вызывавший чувство полного умиротворения и расслабленности. Желудок всё так же урчал, но я глупо улыбался сам себе, ощущая совершенно непередаваемые эмоции. Ушла усталость, ушёл голод. Я как будто погружался в мягкое облако удовольствия. Глаза закрывались сами по себе и я чувствовал, что куда-то проваливаюсь. Где-то на задворках разума молнией пронеслась удивительная мысль и я нашёл в себе силы посмотреть на котёнка. Он не отводил от меня своих больших жёлтых глаз и взглядом, казалось, убаюкивал.

     - Неужели ты?.. - язык подчинялся с трудом, но всё же я смог выдавить из себя пару слов. Но ответа я не дождался и в следующее мгновение уже спал.

     Очнулся я от радостного птичьего чириканья, которое в следующий же момент перешло в предсмертный вскрик, а потом в хрип. Мелькнувшая паническая мысль заставила меня вскочить и я чуть не полетел вниз. Неудачно пошевелился на ветках, но успел ухватится и удержать равновесие. Поколол руки, но спас себя от падения. Грохнулся бы с такой высоты - точно бы что-то сломал. А этого мне совсем не хотелось. Несмотря на невероятную регенерацию, неизвестно чем бы закончилось такое падение.

     Я выругался и принялся озираться. Виновницу моего пробуждения... Вернее виновницу и виновника я обнаружил быстро. Котёнок смачно хрустел тонкими костями, разбрасывая во все стороны перья бедной птички. Он сидел у моих ног и, казалось, не обращал ни на что внимание.

     - Эй, Уилсон, я из-за тебя чуть не шмякнулся, - погрозил я ему пальцем. - Охоться в следующий раз где-нибудь в другом месте. Хищник, блин...

     Ответом мне было очередное похрустывание и мой желудок опять заурчал. Хоть вид распотрошённой птички не вызывал аппетита - скорее наоборот, - но я тут же вспомнил, что ел в последний раз очень давно. Вернее, забыл, когда ел в последний раз. И скоро я дойду до такого состояния, что буду готов присоединиться к скромной трапезе котёнка и не поморщусь при этом.

     Зевая, я осторожно спустился с дерева и не заметил никакой опасности. Сбросил одежду и балдел в прохладой воде. Пытался высматривать рыбёшку, но она, как на зло, попряталась. Даже улиток, которые обычно собирались на собрание у берега, и тех не было. Никто не испытывал желание угодить мне в желудок.

     Я напился до отвала, вспомнив бородатый анекдот про ведро воды, которое по калорийности заменят одно яйцо, сам посмеялся шутке и свистнул котёнку.

     - Идём, малыш, - сказал я, одеваясь. - Нас ждёт очередной увлекательный день в дороге. Будем идти до самого вечера. Нам надо оторваться. Ты ж меня предупредишь, если что?

     Котёнок смешно рыкнул, показав крошечные клыки, спрыгнул с дерева и застыл как солдат по стойке смирно. Картинка в моей голове нарисовалась столь чёткая, что я в очередной раз присвистнул.

     - Слушай, я тебе человек разумный всё-таки, а не средство передвижения, - укоризненно произнёс я, когда понял, что он требует взять его на руки. Нисколько не сомневаясь, он запрыгнул на ладони, а потом устроился на плече. Острые коготки пробивали сквозь ветровку и я слегка поморщился. - Ничего-ничего, придёт время и я буду на тебе ездить, а не ты на мне.

     Ответом мне было сдавленное фырканье похожее на смех и мы углубились в лес.

     Часов я лишился, а потому ориентироваться во времени приходилось по солнцу. Я замечал, как удлиняются тени. Запоминал, как они выглядели, когда солнце было в зените. Чувствовал на собственной спине насколько сильно оно припекает, когда вынужден был снимать "жёванную" ветровку и обматывать вокруг головы, чтобы не получить тепловой удар. В эти минуты отпускал котёнка, который бегал, изучал окрестности, но не забывал держать меня в поле зрения. Он гонялся за мелкими птичками, припадал к земле, как опытный хищник, и совершал резкие броски. Но птички без труда уходили от его атак, порхали на высоте и возмущённо пищали, смотря с безопасного расстояния.

     - Да, видимо, ты только на деревьях хорош, - пробормотал я себе под нос, наблюдая за его потугами. - Там и передвигаешься бесшумно, и заметить тебя они не успевают. Вот мне бы так.

     Желудок забурчал, как бы говоря, что он тоже был бы не против, если я бы научился охотится. На деревьях или на земле - не важно. Лишь бы обеспечивал его пищей. И пусть это будут даже мелкие и безвкусные птицы. Даже сырые.

     Я шёл вдоль реки в течение долгого времени. Не останавливался на отдых и не заходил в воду, чтобы напиться. Просто шёл вперёд, развлекая себя тем, что наблюдал за котёнком. Неожиданно он застыл на месте, принюхался и принялся шевелить усами. Я застыл так же как и он и принял озираться. Смотрел по сторонам, выискивая тех самых уродливых тварей, и расслышал какой-то странный шум. Словно ветер шевелит листву.

     - В чём дело? - задал я вопрос котёнку и даже не удивился такому поступку. Это мне казалось совершенно естественным.

     Тот мяукнул, сорвался с места и маленькими прыжками помчался вперёд. Я рванул за ними, совершая прыжки куда большие, и быстро обогнал его. Раздвигал колючие ветви руками и слышал, как усиливается непонятный шум. В просветах между однообразными хвойными деревьями показались высокие кусты с молодыми зелёными листьями и удивительная догадка обожгла меня, словно горячий утюг. Я застыл на месте и превратился в сам слух. Шум стал куда громче и я, наконец-то, понял, что это шумит.

     Гигантскими шагами я преодолел последние метры до кустов и ворвался в них, как берсерк. Размахивал палкой во все стороны, пробивая себе дорогу, и вырвался на оперативный простор. От увиденного зрелища у меня перехватило дыхание. Травянистый берег, через несколько шагов переходящий в песчаный, упирался в широкую и чистую реку. Воды неторопливо плыли, вонзаясь недалеко от берега в огромный валун, охватывали его с обоих сторон, создавая волну, и уходили далеко-далеко вдаль. Лёгкий прибой омывал песок, мелкие камушки и продолговатые тёмно-зелёные раковины.

     Я встряхнул головой, желая убедиться, что это не мираж и рассмотрел противоположный берег. До него было метров 500, а может и больше. В расстояниях я разбирался лишь приблизительно. Тихие зеркальные воды омывали крутой берег, сплошь заросший кустарником и гибкими деревьями наподобие нашей ивы. Деревья склонялись над водой, стелились ветвями и, казалось, желали напиться. Я прислонил руку ко лбу, прикрываясь от солнца, и понял, что конца и края у реки нет. Слева она простиралась до самого горизонта, а справа терялась где-то за далёким поворотом, исчезающим в лиственном лесу. Мелкая безымянная речушка, которая меня сюда вывела, шагах в 20-ти по правую руку спокойно сливалась со своей старшей сестрой. Создавала несильный поток и затем растворялась в ней.

     Призывно мяукнул Уилсон, когда смог пробраться через высокие и плотные кусты. Он запрыгал на одном месте, как кузнечик, пищал не переставая и смотрел в сторону берега. Я проследил за его взглядом и тоже подпрыгнул, как кузнечик. В десятке метров от нас на жёлтом песке с лёгкостью можно было рассмотреть серо-зелёные панцири, похожие на черепашьи. Я присмотрелся, увидел широко расставленные когтистые лапы, треугольные хищные морды с беззубыми пастями и подпрыгнул ещё раз. А когда черепахи заметили меня и стали торопливо сдавать к воде, заорал, обращаясь к котёнку:

     - Что стоишь!? Хватай, какая ближе!

     Я перехватил палку поудобнее и, подгоняемый голодом, устремился в атаку. Черепах было не менее десятка и они грелись на горячем песке. Но заметив меня, перестали принимать солнечные ванны и занялись куда более важной задачей - постарались спасти свои жизни. Получилось это не у всех. Я сразу выделил взглядом самую большую, очутился рядом в два прыжка, и со всего размаху зарядил по панцирю. Черепаха в панике спрятала морду и лапы, а мои лапы обожгла вибрация после бездумного удара. Панцирь я даже не поцарапал, а ладони словно онемели.

     Где-то недалеко призывно кричал Уилсон, но я не стал его выискивать. После первой же попытки понял, что черепаха раньше умрёт от смеха, чем от моего удара по панцирю и схватил её. Почувствовал приличный вес и с размаху запустил её в кусты: так хоть до воды не сможет быстро добраться. Затем, наконец-то, заметил Уилсона, который бесстрашно прыгал возле другой хищницы и ловко уворачивался, когда она щёлкала пастью, пытаясь ухватить его за нос. Он не давал ей уйти в воду и я поспешил на помощь. Заметив или почувствовав моё приближение, она затаилась в панцире и в следующую секунду полетела в кусты вслед за первой.

     - Ещё! Ещё хватай! - крикнул я, кинулся к следующей, но упустил у самой реки. Она сделала рывок, зашла в воду и быстро исчезла на глубине. Я рухнул на песок в отчаянном прыжке и стукнул кулаком - упустил, блин!

     Но охота ещё была не окончена. Котёнок рычал недалече и я поспешил к нему. Черепаха поменьше, чем две предыдущие пыталась обойти его стороной, вместо того, чтобы схватить, но и ей не удалось уйти. Хорошо поставленным ударом, я отправил её прямиком в ворота - в кусты то есть. Заметил, что одна из них уже выбралась и пытается удрать, издал яростный вопль, не желая терять заслуженный ужин. Рванул к кустам и быстро восстановил статус кво: нашёл всех трёх черепах, которых обнаружил, и просто сложил их рядом друг с другом, перевернув вверх пузом. Им это совсем не понравилось и они отчаянно махали лапами, пытаясь принять естественное положение. Я посмотрел в сторону берега, но кроме разочарованного котёнка, прыгающего у воды, живности не осталось. Он расстроено мяукал у самой кромки берега и изредка посматривал на меня.

     - Иди сюда, малыш! Хватит пока. И так привалило, так привалило.

     Радостный Уилсон примчался вприпрыжку и кружился возле панцирей, обнюхивая их.

     - Ну, что скажешь? Они съедобные вообще?

     Он утвердительно мяукнул и я усмехнулся: тоже мне специалист. Затем принялся озираться по сторонам, соображая, где бы лучше всего развести костёр. Его запалить я желал немедленно, как и желал немедленно запечь на углях всех трёх черепах прямо в панцирях. Сдерживал себя с трудом и был готов зубами рвать сырое мясо.

     - Смотри за ними, - приказал я малышу. - Я быстренько.

     Он недовольно фыркнул, но остался на месте. Лёг на пушистое пузо и смотрел, как черепахи шевелят лапами.

     Я выбрал самый сухой участок у большого прибрежного куста, активировал щит и одним движением заточил палку. Долбил минут пять как отбойный молоток и выкопал приличного размера яму, постоянно присматривая за добычей. Затем ещё раз приказал Уилсону следить за черепахами хорошенько и исчез в хвойном лесу. Натаскал сухостоя, набрал веток, отодрал коры на растопку, а затем притащил самое сухое бревно, которое успел найти. Нарубил поленьев и достал одну из последних монеток, когда всё подготовил к костру. Опять проделал нехитрые операции и радостно вскрикнул, когда заплясал весёлый огонёк.

     - Мясо! У нас сегодня будет мясо, Уилсон! - удовлетворённо произнёс я, когда вернулся, чтобы разобраться с добычей. - Ты случайно не знаешь, как их тут разделывать? А то я из черепах только суп ел как-то. А в живом виде лишь в зоопарке видел. Как тут что?

     Котёнок закатил глазки и смешно пошевелил усиками, а я почесал затылок, так как анатомия черепах для меня была словно закрытая книга. Все три перестали трепыхаться и попрятались в панцирях. Их треугольные головешки легко можно было рассмотреть и я задумался над тем, как их прикончить. Моральный аспект проблемы меня совершенно не волновал. После длительного голодания, я думал лишь о сочном мясе, зажаренном на вертеле или запечённом на углях. Но никак не о бедном животном, возможно занесённом в местную "красную книгу".

     - Ладно. Попробуем по-простому, - пробурчал я, вернулся к костру и взял острозаточенную палку. Попытался проткнуть панцирь с брюха, но и там он оставался таким же твёрдым, как и сверху. Затем принялся тыкать в спрятавшуюся морду, но черепушка у бедной черепахи была такая же твёрдая. - А не легко их прикончить, да?

     Но котёнок не разделял моего веселья. Он перестал валяться на песке и начал нетерпеливо подпрыгивать, как бы подгоняя меня. Недовольно мяукал и фыркал.

     - Эй, не бузи! - сказал я. - Я не охотник, а только учусь. Мне даже до тебя далеко... Но зато у меня есть то, чего нет у тебя. Ну-ка отойди подальше.

     Я мягко отодвинул котёнка в сторонку и он не стал сопротивляться. Задумчиво посмотрел и вновь опустился на пузо.

     Я выбрал самую крупную черепаху и поставил её торцом, придерживая правой рукой. Затем осторожно активировал щит и медленно провёл им по брюшной полости, срезая пластрон. Щит прошёл через неё без сопротивления и черепаха лишь однажды за время экзекуции дёрнулась. Запахло палёным мясом и горелыми внутренностями и я с трудом сдержал рвотные порывы. Отделил низ и закашлялся, когда те самые внутренности вывалились на песок. Он окрасился красным вперемешку с зелёным и Уилсон поспешил изучать новые для него запахи. А я отбросил панцирь и некоторое время кашлял, стараясь прийти в себя. Вонь была просто неимоверная.

     Котёнок выбрал что-то из той кучи и потянул за собой в кусты. А я, всё ещё борясь с тошнотой, вернулся и подобрал панцирь. Засыпал песком кровавое месиво и ушёл к берегу. Там долго промывал мясо, усиленно стараясь понять, где же оно тут всё-таки есть. Голова вроде мясистая и ноги тоже. А внутри - совершенно непонятно что. Я бросил заниматься исследованиями, постучал костяшками пальцев по панцирю и убедился насколько он прочный. Интересная идея закрутилась в голове и я сделал зарубку. Если он выдержит жар огня, возможно, этой идеей я воспользуюсь.

     Брёвна уже наполовину прогорели и я прямо сверху положил черепаху. Попробую её запечь именно так. А пока она будет готовиться, разберусь с остальными.

     Я выпотрошил следующих точно таким же способом и кинул их на угли. Затем обложил дровишками, чтобы разгорались, поправил палкой почерневший панцирь первой черепахи, разделся и полез в воду. Мне было абсолютно безразлично водятся ли в реке монстры. Я был настолько физически истощён, что меня не интересовало ничего кроме еды. Кроме еды и воды.

     Я зашёл по самую шею, полностью вымылся и погладил отросшую бороду. С такими темпами и без возможности побриться, я очень быстро превращусь в Бена Ганна. Зарасту так же как и он. И так же как и он одичаю... Затем поплавал немного и без страха напился воды. Течение тут было хоть и не большое, но вода точно чистая. Я легко мог разглядеть свои ноги под толщей воды. Тут если и есть микробы, то к диарее они меня не приведут. Надеюсь...

     ...Его Величество Уилсон Удовлетворённый почтили меня своим присутствием, когда я, с помощью двух палочек, извлёк из костра почерневший панцирь. Я следил за процессом готовки, протыкал острым концом черепашьи лапы и через некоторое время убедился, что пора. Положил панцирь на чистую траву, которую нарвал предварительно и принялся отделять куски дымящегося мяса. Сейчас запахи были куда более приятные и я глотал слюну, ожидая, когда мясо остынет. С помощью палочек нарвал его на волокна и, как настоящий поклонник японской кухни, этими же палочками попробовал первый кусочек. Подумал было дать сначала котёнку, но затем усмехнулся, заметив, что тот уже клюёт носом. Он лежал совсем рядом и выглядел сонным.

     Мясо местных черепах на вкус оказалось очень даже неплохим. Хоть опять без соли, без перца и каких-либо специй, мне оно показалось божественным. Чем отдалённо напоминало лягушачьи лапки, которые я частенько заказывал в ресторане. Там, правда, мясо было куда нежнее, но всё равно вкус похож.

     Я выскреб всё мясо из первой черепахи, обглодал тонкие косточки и отложил панцирь в сторону. Затем дал остыть следующим двум и проделал с ними те же операции. Впервые на этой планете рыгнул, когда почувствовал себя насытившимся, и развалился на траве. Котёнок рядом слизывал мясо с костей, которые я ему подложил, но делал это как-то лениво, без энтузиазма. Похоже он, как и я, насытился.

     - А так и жить можно, слушай, - я погладил его по спине, ощутив мягкую шёрстку. - Ловить черепах и питаться их мясом. А может и супец придумать из них. Панцирь как раз для этого подойдёт.

     Нехотя я встал, взял с собой три панциря, тщательно их промыл и протёр песком у берега. Снаружи они почернели, но оставались такими же крепкими. Внутри белели костью и я смело зачерпнул воду в реке. Затем вылил и попробовал опять набрать. Вода нигде не протекала и я решил завтра попробовать её в нём вскипятить. Не знаю, получится ли, но попробовать стоит. Особенно в свете того, что рядом хвойный лес. Попробую чайка заварить.

     Я вернулся к месту, где уже заснул котёнок и где всё ещё горел огонь, и развалился рядом. Теперь отсюда я не скоро уйду. Здесь можно нормально обосноваться и откормиться. Завтра посмотрю, что там за раковины такие у берега. Острогу смастерю и попробую порыбачить. Хвои свежей наберу и узнаю, получиться ли чай заварить. Надо только не забыть дать ему настояться. Говорят, из хвои, вроде бы, неплохой чай получается... Так же попробую соорудить убежище какое. Деревьев нарежу - благо для меня это совсем несложно - и попробую шалаш смастерить у берега. А затем - охота. Если тут есть черепахи, которые ловятся очень даже легко, то вполне можно устроить пит-стоп на несколько дней. Территорию изучить прибрежную и - чёрт возьми! - запастись дровами!

     Я вскочил, будто мне иголку в зад воткнули. Стал на цыпочки и принялся смотреть через кусты. Но из леса на недалёкую опушку никто не спешил выходить. Никаким монстрами даже не пахло. Хоть после сытного обеда клонило в сон, я решительно схватил острую палку и активировал щит. Преодолел полосу кустов и остановился у входа в лес. Принял позу копейщика из римской фаланги и затих. Но для волнений не было причин: весёлые птички непрерывно щебетали на ветвях. Метались от дерева к дереву, гонялись за мелкой мошкарой или что-то разгребали в сухом ковре еловых веток. В лесу гудела жизнь. А значит, никого опасного рядом нет.

     Я облегчённо выдохнул, прошёлся вдоль опушки и срубил ещё два сухих деревца. По очереди перетащил их к костру и нарезал поленьев. Утомился ещё сильнее, дал огню пищи и отрубился сразу, едва почувствовал мягкую траву под спиной...

     ...Проснулся я из-за шершавого языка, который опять лизал мой нос. Открыл глаза, скривился и принялся отфыркиваться. Приближался закат. Чистая вода реки отливала оранжевым: небольшое солнце стремилось скрыться за горизонтом и низко висело над деревьями. Пушистый комок заметил, что я очнулся и теперь этим же языком принялся вылизывать самого себя.

     - Я смотрю гигиена тебе не чужда, - пробурчал я. - Только потом язык в воде прополощи, прежде чем мой нос облизывать.

     Котёнок фыркнул и весело зашевелил усами, будто отлично меня понял. Я затряс головой, совершенно не веря, что это происходит со мной, и поднялся на ноги. Времени до того как солнце зайдёт, остаётся мало, а надо успеть оборудовать хотя бы несколько костерков. Огромные кусты, конечно, скрывают меня от леса, но лучше не рисковать. В темноте я, в отличие от Уилсона, беспомощен. А огонь, как показала практика, куда лучшая защита от тех тварей, чем мой щит. Его они боятся куда сильнее. На щит одна тварь даже броситься не постеснялась и поэтому лишилась когтя. А к огню они даже не подходят. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.

     До того момента, как солнце скрылось за лесом, я успел развести несколько костров и притащить ещё пару сухих деревьев. Как всегда сложил поленья пирамидками и забил пространство под ними сушняком. Срезал под корень один из больших кустов, закрывавший мне обзор, и обустроил лежанку. Затем обошёл свои владения и огонь загорелся под каждым костром.

     - Ну что, малыш? Чувствуешь кого? - я почесал развалившегося на пахнущих листьях котёнка между ушками и пристроился рядом. - Я-то в отличие от тебя ночью никого не вижу. Не говоря уже о чувствую. Предупредишь, если что?

     Уилсон очень внимательно на меня посмотрел своими жёлтыми глазами, а затем совершенно неожиданно лизнул в нос.

     - Тьфу, блин! Я же просил сначала язык промыть! - фыркнул я и принялся вытирать нос. А затем засмеялся, когда увидел, как он кружиться лежанке и смешно шевелит усами. - Да уж... На Земле такие как ты были бы нарасхват. Слушай, а может мне тебя научить говорить удастся? А? Может, ты говорящий? Ну, как попугай.

     Ответом на этот вопрос меня не удостоили. Котёнок ещё раз с удовольствием потянулся, а потом перевернулся на живот и стал на лапы. Опять лизнул мой нос и исчез в темноте.

     - Только далеко не уходи! - вытираясь, крикнул я вслед. - Тоже мне ночной хищник, - а затем задумался и произнёс, как бы соглашаясь со своими мыслями. - Просто не представляю, что со мной бы было, если бы не ты. Те бы твари меня точно бы достали у стоянки. Я бы ни за что не рассмотрел их среди деревьев. Порезали бы на ремни... А я твою мамашу... того... Э-эх!

     Я смотрел, как разгораются костры по периметру, валялся на мягких листьях и думал о том, что делать дальше. Ладно, пусть я тут сколько-то дней проведу. Возможно даже на черепахах пузо отъем. А дальше что? Что делать? Куда идти?.. Или лучше плыть? Плыть или переплыть? На ту сторону перебраться или плыть вниз по течению? Реки же, вроде бы, впадают куда-то. Вот как эта мелкая речушка, которая вывела меня к более крупной. А куда впадает эта? В море, например, или в океан? Куда-то она же должна впадать?.. Или лучше накопить сил и просто переплыть на ту сторону? На взгляд, тут всего километр, не больше. Доплыву. Я пловец неплохой. Два раза в неделю бассейн посещал, километры наматывал. А тут течение, вроде бы, не сильное. Справлюсь, думаю... Но вот только живут ли в этой реке хищники? Щука-мутант, например. Акул тут точно нет, ведь они не пресноводные. Но вот если сом какой или ещё кто меня за ногу хватит, пока я буду плыть? Возможно ли такое или нет? Щит, конечно, может спасти и защитить. Но спасёт ли он от того, кого не заметишь под толщей воды? Возможно, нет. А это значит, придётся собирать плот. На нём можно или на ту сторону переплыть, или в долгое плавание отправляться. А может быть и не в долгое. Кто его знает, насколько эта река длинная и куда выведет...

     ...Когда окончательно стемнело и меня впервые на этой планете начала беспокоить мошкара. В сухом хвойном лесу я вообще её не замечал. Но здесь у воды она начала прилично раздражать своим жужжанием. Комары это были или нет, я не знал. Реагировал на любой писк и безжалостно прихлопывал любого потенциального кровососа. Долго отмахивался и наконец мне это надоело. Пришлось лежанку, смастерённую из кустов, передислоцировать ближе к самому сильному костру, который я развёл недалеко. Здесь мошкары почти не было. Она боялась или самого пламени, или жара, который оно распространяло. Пришлось подкинуть ещё дровишек и приятный треск прогоравших поленьев, мне понравился куда больше.

     Вытащив крупную ветку, я обошёл окрестности, отмахиваясь от мошкары, и подкормил остальные костры. Торопливо вернулся обратно и точно решил завтра возвести какое убежище. Возле берега ночевать - это будет мучение. Был бы репеллент какой, было бы проще. А так кроме дыма и огня ничего нет. Нечем отгонять полчища летающих насекомых. А в шалаше, может быть, удастся спастись. Соберу его как-нибудь и продымлю насквозь перед ночёвкой, чтобы всех разогнать. Возможно, это сработает...

     Я ещё долго не мог заснуть. Но, к счастью, не от мошкары. Жаркое пламя действительно её отгоняло. Не мог заснуть, потому что не хотел спать. Крутился на лежанке, прислушивался к звукам ночи и вздрагивал при каждом подозрительном шорохе. Раздумывал о своей прошлой жизни на Земле и понял, что уже понемногу смиряюсь со своей участью. Назад мне никак не вернутся. Я каким-то образом очутился здесь и до сих пор не могу понять зачем. Надо мной точно проводили какие-то эксперименты, но зачем и для чего - это знаю только те, кто проводил. Мне непонятно, что они хотели сказать, вручив в мои руки столь опасное, но в тоже время столь невероятно полезное оружие. Если бы у меня не было этого щита из чистой энергии, я не то что бы от тех тварей не ушёл, я бы не прожил и пары дней в том лесу. Не смог бы развести огонь, не смог заставить себя съесть ту горькую, сырую брюкву. Или что оно такое было... Не смог бы сделать ничего. Это сейчас я уже понимаю, что мне по силам справиться с любой напастью. Даже, возможно, каждую из тех тварей развалить на две равные половинки. Надо лишь научиться пользоваться щитом более ловко, поднабраться опыта в управлении. Раз он для меня совершенно безопасен, тренироваться мне будет куда легче. Надо довести свои действия до автоматизма. Действовать на уровне инстинкта. Ну и, конечно же, не поранить котёнка. Не хватало ещё его потерять. Я как вспомню, что хотел оставить его на дереве...

     Я вздрогнул от осознания того, что чуть не бросил малыша и перевернулся на другой бок. Рассмотрел недалеко от моей головы жёлтые глаза с чёрным зрачком и опять вздрогнул.

     - Тьфу ты ну ты! Испугал, чертяка. Как ты подобрался так неслышно?

     Но этот наглый котёнок, который отвечал только тогда, когда сам хотел, а не когда его спрашивали, продолжал пристально смотреть на меня. Я опять очень быстро почувствовал слабость во всём теле и некую воздушность. Глаза начали закатываться сами собой и я с трудом ворочал языком.

     - Лучше всякой колыбельной, - медленно протянул я, чувствуя, что куда-то проваливаюсь.

     А когда вновь открыл глаза, стояло уже утро. Тихо плескалась вода у берега, мирно посапывал Уилсон на моей груди, а солнце только-только показалось из-за верхушек деревьев. Я переложил малыша на тёплую лежанку и поднялся. Прислушался к организму и понял, что у меня впервые ничего не болит. Шрам на ладони практически исчез, на лбу была затянувшаяся рана. Рёбра не ныли, а спина умеренно чесалась, заживая.

     - Да уж, - прокомментировал я своё состояние. - Кто-то явно решил подкинуть мне в колоду козырей. Ненормальная регенерация, энергетический щит... Кто-то явно не хотел, чтобы я сдался слишком быстро. Хотел, чтобы я поборолся... Ну что ж, тогда приступим...

     ...Весь световой день я провёл на ногах.

     Первым же делом развёл костёр, набрал воды в самый большой панцирь. Поставил её закипать, а сам бродил у края хвойного леса и рвал молодые ветки со светло-зелёными иголками. Знаний о том, как делать чай из хвои, у меня было мало, но их было достаточно, чтобы запомнить, что надо брать только самые молодые ветви. Иначе будет горчить.

     Вода в панцире действительно закипела очень быстро, но он при этом оставался таким же крепким и не развалился на части. Я убрал лишние дрова из костра и накидал еловых веток в кипящую воду. И пока она кипела дальше и настаивалась, я занялся изготовлением шалаша.

     В этом вопросе я тоже не шибко разбирался. Читал когда-то, да видел краем глаза по "зомбо-ящику". Но обладая щитом, который проходил через древесину любой плотности, не замечая её, я сэкономил массу времени. Даже когда первоначальная идея построить треугольный шалаш не удалась, я не стал расстраиваться. Выкопал четыре ямки, вбил туда опорные колья и быстро сложил длинную навесную кровать из жердей. Попробовал на неё лечь и вытянуть ноги, но брёвна, которые нечем было закрепить, поначалу съезжали. Я принялся оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно их связать, но в голову пришла другая идея. В каждом брёвнышке я осторожно проделал углубление и складывал на опору. Вбивал камнем, пока оно не садилось намертво, и, когда закончил, устроил первый перерыв. Валялся на жёсткой импровизированной кровати, потягивал прохладный еловый отвар и морщился от непонятных ощущений. Никогда не пил обычную кипячёную воду, настоянную на еловых иголках. Приятный хвойный аромат мне понравился, но вкус, конечно, был непривычный. Какой-то непонятный, вяжущий. Но это пойло было куда лучше, чем вода в овраге, выжатая из футболки...

     Отдохнув, я вырыл глубокие рвы по обе стороны от кровати, вонзал туда заточенные длинные брёвна, наклонял их под углом и прислонял к кровати. Навес сначала получался так себе, но когда я завершил работу с обеих сторон, всё стало выглядеть куда лучше. От дождя, конечно, такой грубый шалаш не смог бы защитить. Да и от мошкары тоже. Потому я прошёлся вдоль берега, вырубая под корень все высокие кусты, которые замечал. Стаскивал и к месту стоянки и когда набралась целая гора, брал охапки и забрасывал на худую острую крышу. Мало-помалу она обросла зелёным навесом, который закрывал щели и, словно косы, спускался по стенкам с обеих сторон.

     - Ну, что скажешь? - спросил я котёнка, который запрыгнул на сооружённую мной кровать, быстренько закончил все исследования и пристроился у края.

     Ничего он, конечно же, не ответил, но, осмотрев жилище свежим взглядом, я и сам понял, чего ему не хватает. Пришлось отдалиться от лагеря ещё дальше, вырезая кусты по дороге.

     Я закончил с травяной периной, когда быстрое солнце уже давно преодолело экватор. До того как начнёт темнеть, оставалось не более четырёх часов. Я уже начинал примерно ориентироваться в местном времени и для большей уверенности вонзил длинную палку прямо посередине песчаного пляжа. Очертил круг и, когда солнце достигло зенита, прочертил длинную полосу от основания палки до круга. Представил, что это полдень и дальше изредка поглядывал, отслеживая тени. В солнечных часах я разбирался так же плохо, как и в строительстве шалашей, но мне казалось, что поступаю я верно. Возможно, я даже смогу начертить циферблат.

     Отвлёк меня от созерцания плодов своего труда журавлиный клин в чистом, безоблачном небе. Может быть, это были и не журавли вовсе, но летели они чётким строем, монотонно махали широкими крыльями и издавали ну совсем уж знакомые звуки. Я проследил за ними до того момента, когда они исчезли на горизонте и облизал губы: пришла пора поохотиться.

     Даже в самый жаркий отрезок дня на берег так и не выползла ни одна черепаха. Я смотрел по сторонам и не видел их. Когда ходил и выкашивал кусты, тоже не забывал осматриваться, но без толку - на берегу я не заметил ни одного панциря. То ли те черепахи, которым удалось спастись вчера, уже рассказали какой опасный хищник живёт на поверхности, то ли им просто уже были не нужны солнечные ванны. Возможно, вода прогрелась настолько, что загорать не было нужды.

     Слегка погрустив, я оставил Уилсона дремать на лежанке в шалаше и принялся вырезать острогу. Всё сделал по старой схеме, но когда пришла пора вбить камень посередине, чтобы образовались колья, остановился. Штаны у меня уже были и так ополовиненные и терять остальное, я не собирался. Футболка давно приказала долго жить, а резать на лоскуты ветровку, я бы никогда не стал. Оставались только шнурки в кроссовках. Я вытащил их и понял, что так дело не пойдёт. Кроссовки - это лучшее, что у меня есть. Только благодаря им я отмотал незнамо сколько километров по пересечённой местности. Ни разу не проткнул подошву и они не развалились на части из-за долго пребывания в воде. Благодаря им, я всё ещё на ходу. И если пожертвую шнурками и потеряю острогу, передвигаться мне будет совсем некомфортно. А мне ещё идти и идти... Ну, или плыть и плыть.

     Я отказался от этой идеи, разделся и попробовал порыбачить с недоделанной острогой. Это, вполне ожидаемо, не сработало. Вода была достаточно чистой, чтобы видеть дно на глубине в мой рост. И я даже рассмотрел там рыбу. Но выловить её не удалось. Проклятое преломление портило всю рыбалку. В итоге, моего терпения хватило примерно на час. Я обречённо посмотрел, как меняется тень длинной палки, выругался и вылез на берег. Некоторое время соображал, что же делать, ведь почти целый день не ел. А затем, сообразив, постучал по котелку, взял самый большой панцирь и вместе с Уилсоном пошёл гулять вдоль берега. Собирал продолговатые раковины и облегчённо вздыхал, понимая, что сегодня голодным не засну. Вздыхал и надеялся, что внутри этих раковин есть что-то съедобное.

     Я развёл костёр рядом с шалашом, тщательно промыл и очистил от песка все ракушки, и поставил вариться, когда появились угли.

     - Что-то ты тихий сегодня, - погладил я котёнка, который примостился у меня на коленях и наблюдал за огнём. - Поймал что ночью?

     Уилсон зашевелил ушками с кисточками и ткнулся в мою ладонь, требуя, чтобы я продолжал его гладить.

     - Ладно, - усмехнулся я. - Сейчас сварятся и посмотрим, что там такое.

     Ракушки действительно раскрылись в кипящей воде. Я дал им повариться ещё немного, с помощью ветровки снял горячий панцирь и поставил остывать. Но голод был слишком силён, чтобы ждать, когда они остынут. Я вымыл ещё один панцирь, набрал в него воды из реки и по очереди переложил каждую ракушку, стараясь не обжечься. Остудил таким образом и перочинным ножом зацепил мякоть. Но снять пробу мне не удалось. Удалось кому-то другому.

     Уилсон бесцеремонно поскрёб мою руку лапкой и даже слегка надавил, чтобы я первым накормил его. Возможно, мне это только показалось, но всё равно первым отведал именно он.

     - Ну и дела, - проворчал я, наблюдая как он смачно жуёт. - Какой ты...

     Он прожевал, облизнул нос и усы и выжидательно посмотрел на меня. Я дал ему ещё кусочек, а затем, наконец, попробовал сам. Моллюски оказались очень даже ничего. Даже очень ничего! В меру мягкие, в меру солёные, в меру вкусные. Пока я ел, проводил параллели в своей голове, вспоминая, что они напоминают по вкусу, и приходил к выводу, что это просто обычные мидии. Один в один как те, что я ел в ресторанах. Вообще ничем не отличаются.

     - Чёрт возьми, - рассуждал я сам с собой. - А может я не на другой планете очутился, а просто в другом времени? Может, я всё ещё на Земле, но только в другой период? Тут экосистема один в один похожа на нашу. Солнце странное, да. Луна вообще другая. Но всё остальное - очень похоже. Может, я как-то перенёсся на много лет вперёд, когда всё изменилось? А может назад, когда ещё не сформировалось? Это же просто обычные мидии. Я такие сто раз ел. Разве могут они быть на другой планете? Ладно я поверю, что они пережили сколько-то там лет эволюции, но чтобы вот так вот просто появиться на другой планете - это вряд ли. Или не вряд ли?.. - добавил я затем, когда посмотрел на небо и рассмотрел едва заметные спутники. Только они, да само солнце портили всю картину.

     Всё что я видел во время путешествия, вполне могло вложиться в концепцию Земного существования. Леса, луга, болота, реки, птицы, рыбы, черепахи. Даже те твари. Их, можно предположить, создали с помощью каких-то мутаций и забросили в лес, чтобы преследовали меня. Даже их я вполне логично мог объяснить самому себе. Но вот чёртово солнце и чёртову луну никак нельзя объяснить. Они выглядели чересчур фантастично.

     - Да и не только они, - пробормотал я. - Один щит чего стоит. А регенерация...

     ...Мы с прожорливым котёнком быстро прикончили моллюсков и я, поглаживая его по спине, пообещал, что завтра насобираем ещё. Уж больно они нам пришлись по вкусу. Он доверчиво лизал мои пальцы, а когда быстро начало темнеть, спрыгнул и поскакал в сторону леса. Я проводил его взглядом и занялся заготовкой дров, пока окончательно не стемнело. Распалил костры и опять долго валялся на лежанке, отмахиваясь от мошкары. Думал над тем, что делать дальше и приходил к выводу, что вскоре надо отплывать. Отругал себя за то, что потратил целый день на создание шалаша, а не занимался постройкой плота. Шалаш ведь с собой в плавание не заберёшь.

     Разбудил меня злобный рык прямо над ухом: грозный хищник под названием "от горшка два вершка" выражал своё недовольство тем, что я слишком долго сплю. По крайней мере мне так показалось. В отличие от предыдущих дней, он не целовал меня в нос, а требовательно рычал прямо над ухом.

     - Ты чего, малыш? - спросонья спросил я и отодвинул его морду подальше от своей.

     Но Уилсон не унимался. Он скакал у изголовья и призывал меня быстрее подниматься. Спрыгнул с лежанки и цапнул за кроссовок.

     - Да что такое-то!?

     Он вприпрыжку добрался до пригорка, который ещё вчера был высоким кустом, уставился на опушку леса и застыл. Нюхал воздух, шевелил усами и вращал ушами-локаторами в разные стороны.

     Я посмотрел, как пристально он всматривается в лес и всё понял буквально через секунду. Заметался из стороны в сторону и был готов дать стрекача. Но котёнок стоял на месте и лишь прислушивался. Не бежал в панике, не шипел грозно и не проявлял особого беспокойства.

     Но я проявил. Мне сразу стало понятно, что враг рядом. Я бросил лишь короткий взгляд на противоположный берег, а потом на собранный с таким трудом шалаш. План выстроился моментально. Без всяких сомнений я навалился на косую стену плечом и принялся её расшатывать. Поддавалась она с трудом и пришлось воспользоваться козырем. Щитом, словно скальпелем, я подрезал ножки, на которые опиралась кровать, и та рухнула прямо на песок. Крыша сложилась пополам сама собой и чуть меня не завалила. Я раскидал бревна в разные стороны, разбросал засохшую зелень и потащил длинную кровать к берегу. Весила она прилично и я кряхтел при каждом шаге. Снял и подвязал ветровку на поясе, так как вся спина покрылась потом. Дотащил хлипкую конструкцию до кромки берега и критически осмотрел. Нет, это не плот. Даже близко не он. На пяти брёвнышках, держащихся только на двух опорах, далеко не уплывёшь. Развалятся посреди реки и тогда придётся поплавать. А этого я бы хотел избежать.

     Я бросился к поваленному шалашу, хватал самые крепкие и длинные брёвна и тащил их к берегу. Там укладывал параллельно друг другу до тех пор, пока мне не показалось достаточно. Я прикинул, как всё это будет выглядеть, когда сверху водружу ещё 5 крепких брёвен, которые служили мне кроватью, и очень красочно выругался. До меня дошло, что связывать их просто нечем. Нет ни верёвок, ни лиан, ни прутьев. Нет ничего.

     Где-то далеко раздался протяжный и столь знакомый вой. Я резко обернулся и заметил, как занервничал и зашипел Уилсон. Значит времени не так уж и много. Я посмотрел на кроссовки, но отверг идею использовать шнурки. Их длины всё равно не хватит... В отчаянии я рванулся к пригорку, где сидел котёнок. Хотел его схватить и вплавь отправиться на другой берег. Главное отплыть и будет, что будет. Но я не сделал и шага, быстро осознав насколько опасна эта идея. Я сам себя отговаривал от такого поступка предыдущие дни. Плыть с маленьким котёнком на плечах неразумно.

     Мой взгляд опять заметался в поисках выхода.

     - Будь здесь! - крикнул я малышу и сорвался с места.

     В паре сотен шагов вниз по течению, где маленькая река, которая меня сюда привела, впадала в большую, я рассмотрел очень знакомые деревья. Здесь, где обитал я, был лишь песчаный берег, заросший кустами. Никаких деревьев. Но сразу за маленькой речушкой их была целая роща. Они склонялись на водой и погружали в неё ветви, словно купались. Туда я и направился. Хоть я понятия не имел, будут ли их ветви настолько гибки и настолько прочны, чтобы связать брёвна, был полон решимости это проверить. Если нет - придётся плыть. Оставаться на этом берегу больше чем надо, я не собирался.

     Я нырнул с разбега прямо в одежде. К счастью, речушка была мелкой и я преодолел её в два мощных гребка. Промок насквозь и выбрался на другую сторону. Постоянно оглядываясь, добрался до ближайшего дерева, кроной похожего на волосатую шевелюру, и принялся его изучать. Длинные ветви местной ивы свисали до самой воды и выглядели весьма гибкими.

     - Сойдёт, - пробормотал я. Затем быстро прикинул, как его срубить, чтобы не завалилось в воду и активировал щит. У самых корней прочертил горизонтальную полосу и под углом добавил сверху, вырезая приличный кусок. Раздался треск и, ломаясь под весом кроны, дерево начало заваливаться прямо на меня. Я едва успел отскочить и был погребён под длинными зелёными ветвями.

     Паниковать было некогда. Я выбрался, отряхнулся и принялся безжалостно кромсать гибкие ветви. Не чистил их от листьев, а лишь торопливо складывал в кучу в метре от себя. Нарубил целую гору, но не останавливался, пока почти полностью не обстриг дерево. Привёл меня в чувство и заставил поторопиться очередной вой. Я схватил целую охапку ветвей и, волоча за собой длинные концы, попробовал перебраться через реку. Не удалось. Я переборщил с весом и едва не захлебнулся. Пришлось оставить половину прямо на берегу и только тогда я смог перебраться.

     - Как ситуация? - зачем-то спросил я у котёнка, когда добрался до места. Затем махнул рукой, так как вспомнил, что он мне не ответит, и рванул обратно. Успел совершить ещё три ходки, прежде чем услышал шипение.

     Внутри всё похолодело. Я вскочил и сразу активировал щит. Запрыгнул на пригорок, но опять никого не смог разглядеть на опушке. Котёнок принял боевую позу, но я не стал следовать его примеру. Выругался и выхватил из кучи первую гибкую ветку. Начал как попало её оборачивать вокруг брёвен, но выходило бездарно: деревья не держались крепко, а тёрлись друг об друга и скользили. Я взял себя в руки и со всем возможным спокойствием принялся привязывать каждое бревно, закрепляя узлами. Вытирал об мокрую ветровку вспотевшие ладони, оборачивал ветви вокруг брёвен, завязывал два самых обычных узла и повторял всё по новой.

     Когда первый ряд был связан, котёнок всё ещё продолжал шипеть. Я оглядывался каждую секунду, но продолжал делать дело. Благодаря гибким ветвям мой первый в жизни плот, возможно, проживёт на воде чуть дольше. А значит, у меня будет шанс добраться до другого берега до того момента, как он развалится.

     Я опять обругал себя за то, что потратил весь вчерашний день впустую и, пыхтя как паровоз, оттащил первый ряд связанных деревьев к воде. Мышцы горели. Я едва пупок не надорвал, пока тащил тяжёлую связку к кромке берега. Затем схватил охапку ветвей, которые теперь закрывали обзор и мешали наблюдать за лесом, и торопливо принялся обвязывать их вокруг самодельной кровати, ставшей верхним ярусом плота. Здесь я уже не пренебрегал логикой и крепил каждое деревце узлом сразу. Обматывал несколько раз, завязывал узел, а потом ещё несколько раз обматывал.

     Конструкция уже выглядела куда крепче, но завершить работу мне не дали. Уилсон издал угрожающий рык, но вышел он каким-то писклявым. Каким-то обречённым. Я бросил всё и устремился к нему, полный решимости разрубить на части любую тварь, которая попытается до него дотянуться. Заскочил на пригорок и действительно увидел тех самых омерзительных лупоглазых существ. Медленно, словно зомби, но так же неотвратимо, они выходили из леса, шатаясь из стороны в сторону. Издавали всё те же ужасные звуки, размахивали саблевидными когтями и радостно запели, когда, наконец, заметили меня.

     - Прыгай на плот! - скомандовал я котёнку. Но тот, наверное, меня не понял. Остался стоять на месте, шипел и выпускал из лапок острые коготки. - Бегом на плот!!! - повторил я, а затем выругался. Подхватил его на руки, схватил почерневший черепаший панцирь и рванул к берегу.

     Тварей опять было шестеро. Они шли по лесу, словно прочёсывали его, а потому вышли одновременно, но из разных мест. И теперь шеренгой шли на меня. Я успел заметить, как они прибавили в скорости, видно почуяв, что добыча ускользает, и одним махом оказался у воды. Засунул взъерошенного котёнка в панцирь и усадил прямо в центре. Затем зашёл в воду и вцепился в плот. Потянул на себя и сдвинул лишь на несколько сантиметров - слишком тяжёлый он получился. В кроссовках ноги скользили по дну и я большим трудом смог принять устойчивое положение. Сжал зубы до скрипа, поднатужился и опять потянул на себя.

     - Сука! Давай же! - заорал я, когда заметил, что дело пошло.

     На пригорке показалось первое жуткое тело и принялось нелепо перебирать когтистыми лапами. Появились его собратья и принялись дружно спускаться. Я понял, что у меня не более десяти секунд. Опять поднатужился, чуть-чуть приподнял плот и резко рванул на себя. С шумным плеском дерево ударило по воде. Медленно отплывая, чудом не развалившийся плот удалялся от берега. Левой рукой я вцепился в ветви, которыми обматывал брёвна, а правой загребал как ненормальный, помогая себе ногами. Работал не хуже чем мотор в моторной лодке и не оборачивался, опасаясь увидеть, что не успеваю.

     Воинственный рык испуганного котёнка, который он издал сидя в черепашьем панцире, заставил меня похолодеть. Я прекратил грести и обернулся: все шестеро стояли у самого берега, не решались войти в воду и протяжно выли. Размахивали ужасными лапищами и смотрели, как мы удаляемся. Я испытал чувство непередаваемого облегчения. Левую ногу начало сводить судорогой, после слишком активных действий, и я попытался забраться на плот. Осторожно сдвинул котёнка ближе к краю, закинул ногу и подтянулся. Перекатился на середину и понял, что мой вес для плота - это перебор. Он погрузился в воду и на поверхности оставалась лишь небольшая часть. Уилсон предостерегающе мяукнул и выпрыгнул из панциря. Запрыгнул мне на живот, дрожал как осиновый лист и испуганно смотрел по сторонам. А я был счастлив. Плот удалялся всё дальше и дальше, подхваченный течением, а безобразные существа шли вдоль берега и провожали нас злобными взглядами. Продолжали недовольно выть и возмущаться.

     - Выкусите, твари! - стараясь делать как можно меньше движений, чтобы хлипкий плот не развалился на части, я показал им средний палец. - Попробуйте теперь перебраться через реку.

     Уилсон поддержал меня грозным рыком, потоптался по груди и лизнул шершавым языком в нос.

     - Да я вижу, что ты рад, - улыбнулся я. - Спаслись в последний момент. Так бы пришлось переплывать реку на своих двоих, как говорится. Или принять бой с очевидным результатом. Только не прыгай по мне, а то ещё перевернёмся.

     Течение уносило нас и через несколько очень долгих минут твари скрылись из виду. Берег, где мы с малышом обитали всего лишь два дня, скрыли деревья с пышными кронами, склонившимися над водой. И только теперь я окончательно расслабился. Теперь мне стало понятно, что, наконец-то, мы в безопасности. В относительной безопасности, конечно. В полной станем только тогда, когда доберёмся до противоположного берега. И как туда попасть, мне пока было непонятно. Никакого весла или шеста для управления этой колымагой я вырезать не успел. Просто не хватило времени. Так что придётся править самым простым способом: или осторожно грести руками, или спускаться в воду и работать ногами. Так или иначе я обязан доставить нас в целости и сохранности на другой берег. И только там можно позволить себе окончательно расслабиться.

     Я осторожно перевернулся на бок и увидел панцирь. Он шатался на краю плота и я еле успел схватить его, прежде чем он соскользнул и отправился в собственное плавание. Я вытряхнул из него воду и хмыкнул, раздумывая.

     - Малыш, а ну-ка погоди, - я принял сидячее положение и посадил котёнка себе на колени. Он слегка промок и дрожал, со страхом смотря на воду. - Не боись, выплывем.

     Наш хлипкий плот ушёл от столкновения с валуном, торчавшим недалеко от берега, и продолжил плыть без всяческого управления. Его неторопливо несло к центру реки и я попробовал добавить газу. Принялся загребать черепашьим панцирем и слегка переборщил. Плот закружился вокруг своей оси и я смачно выругался. С трудом выравнял положение, а потом поочерёдно загребал то с одной, то с другой стороны только для того, чтобы держать направление.

     - Вроде нормально получается, - прошептал я. - Попробуем найти место, где припарковаться. Пока берег слишком крутой и заросший. Там не забраться.

     Я посмотрел на котёнка, как бы желая получить от него подтверждение своих словам, но он прибывал где-то в своём мире. Испуганно смотрел на водную гладь и дрожал.

     - Не любят кошки воду, да? - усмехнулся я. - Как ты только водопад преодолел?

     Недалеко раздался громкий всплеск. Я успел заметить плавник и хвост рыбы, которая сразу скрылась на глубине. Присвистнул, оценив её размер, и облизал губы: рыбки мне отведать очень даже хотелось. Ту речную мелкоту, что я когда-то поймал, до сих пор вспоминал с удовольствием. Это была лучшая еда, которую я ел в этом мире.

     Слева опять плеснуло и котёнок одни прыжком запрыгнул мне на голые плечи.

     - Ай, осторожно! - воскликнул я почувствовав боль от острых когтей. - Поцарапаешь же... Чёрт тебя подери! - добавил затем, когда нащупал пальцами кровоточащие царапины. - Слезай и не паникуй больше! Никто нас здесь не достанет.

     Я вновь пересадил его на колени и заметил, как у ветвей с правого берега что-то дёрнулось и резко ушло под воду. Ни плавника, ни хвоста я не увидел и надеялся, что это что-то испугалось меня куда больше, чем испугался я. А испугался я неслабо. Не хватало ещё пресноводных крокодилов. Или чего более страшного. Биться с каким-нибудь неизвестным хищником, находясь на судёнышке, которое на ладан дышит, это однозначное поражение.

     Я застыл каменным изваянием, всматривался в берег, смотрел на тихую водную гладь, но никаких изменений не происходило. Плот продолжал медленно плыть по течению, рыба нигде не плескала и никакими крокодилами не пахло. Я тихо выругался и с помощью панциря начал понемногу выруливать к противоположному берегу. Менял руки, мощно загребал, пересёк экватор нескончаемой реки и не останавливался до тех пор, пока окончательно не выдохся. Течение направляло плот к центру, и мне пришлось прикладывать усилия, чтобы его преодолеть. Котёнок немного успокоился и принялся неопределённо мяукать. Что он хотел сказать, я понятия не имел, а для визуального контакта плот был слишком тесен. Любое неосторожное движение погружало мою задницу в воду и я чувствовал, что сползаю. Приходилось держать равновесие и действовать очень осторожно.

     - Не шевелись, Уилсон, - попросил я. - Не хочу я плыть до берега с тобой на спине. Исполосуешь всего. А ветровку мне тут не надеть. Сиди спокойно.

     Минут десять-пятнадцать я отдыхал и за это время плот отнесло ещё дальше. Течение немного уменьшилось и я с удвоенными силами принялся работать, используя панцирь как весло. Уже более-менее наловчился и плот не кружился, как карусель. Поворачивал то туда, то сюда, но я быстро выравнивал положение, придерживаясь курса на противоположный берег.

     Сколько километров мы проплыли я понятия не имел. Просто пытался править к берегу, изредка давая себе отдых. Когда рассмотрел слева залив, заросший чем-то наподобие камышей, я прищурился, пытаясь понять не ошибся ли, и закричал:

     - Да-а-а! Вон туда нам, Уилсон! Вон туда!

     Плот предательски зашатался, когда я попытался вскочить, и бедный котёнок чуть не улетел в воду. Я вовремя подхватил его, посадил точно на узел ветровки, завязанный у пуза, и принялся энергично работать импровизированным веслом. Упорно правил к берегу, где течение было не таким сильным и убедился, что там действительно небольшой залив. У берега всё заросло аиром и я едва не порезался, когда схватился за ближайший лист, чтобы подтянуть плот. Чертыхнулся и принялся осторожно раздвигать растения руками. Грести панцирем уже было неудобно и я даже растерялся на некоторое время, не понимая, как причалить. Плот пробил брешь в острой траве и замер, остановившись.

     - Эх, ладно, - махнул я рукой и пересадил котёнка за спину. - Сиди тут. Я попробую затащить плот. Только оденусь сначала.

     Развязать мокрый узел и одеть ветровку было довольно-таки сложно. Я дважды чуть не перевернул плот, вызвав и Уилсона паническое мяуканье. Застегнул змейку по самое горло и вытянул рукава, чтобы защитили руки от порезов. Затем аккуратно спустился в воду и понял, что до дна не достаю. Но достаю до корней аира. Я начал раздвигать его в стороны и очень быстро порезал щёку. Ругался, переставлял ноги, подтягивал за собой плот и приближался к заливчику, где растений было куда меньше. Когда мои кроссовки погрузились в ил, я был несказанно рад. Хоть ноги утопали в грязи по самые щиколотки и я прикладывал неимоверные усилия, чтобы вырвать их из плена и при этом не потерять кроссовки, чувство облегчения накрыло меня целиком. Я понял, что почти у цели. До берега оставалось не более пяти метров.

     Прорвавшись через зеленый частокол и выбравшись на прибрежную воду, я едва не обделался от страха, когда эти воды забурлили. Вцепившись в плот, я смотрел, как беснуются в тесном пространстве неизвестные крупные рыбины. Они плавали почти у самой поверхности, подставляя широкую чешую солнцу. Но, наверное заметив меня, все разом пришли в движение. Заработали хвостами и плавниками, стремясь скрыться на глубине. Они, видимо, не понимали, что я испугался куда сильнее их. Я сам уже был готов с визгом запрыгнуть на плот, но вовремя рассмотрел с кем имею дело.

     С десяток рыб быстро раздались в стороны и принялись искать спасения в зарослях аира. Баламутили воду и обрызгали меня с ног до головы.

     - Тьфу ты чёрт, - выругался я, когда страх отступил. - На этой планете одни мутанты живут, что ли?

     Затем вытащил ногу из вязкой грязи и решительно направился к берегу. Преодолел последние метры, подтянул почти развалившийся плот и засмеялся, когда увидел шикарный прыжок Уилсона. Он не стал ждать пока я припаркуюсь, оттолкнулся и радостно запрыгал на месте, оказавшись на твёрдой земле. Подскакивал, мурлыкал без остановки и призывал к нему присоединиться.

     Я толкнул плот, зашвырнул черепаший панцирь на нетронутую траву, по которой, наверное, никогда не ступала нога человека, выбрался на берег и обессиленно упал. Тело гудело. Уставшие мышцы ныли, а множественные порезы отдавались резкой болью.

     - Спокойно, - сказал я сам себе, валясь без сил. - Не забывай про регенерацию. Всё пройдёт. Завтра будешь как огурчик. Только сегодня перетерпи.

     Котёнок скакал рядом, а я просто лежал в мягкой траве, вдыхал её потрясающий свежий запах и просто отдыхал. Затем посмотрел на свою обувь, вспомнив как выдирал ноги из ила. Кроссовки превратились в два комка грязи. Ноги ниже колен были почти полностью измазаны, а джинсы потеряли свой цвет.

     - Придётся отстирываться и сушиться прямо здесь, - пробормотал я. - И прямо здесь оборудовать лагерь. И сделать ещё кое-что...

     Хоть всё тело болело и вставать совершенно не хотелось, были ещё незаконченные дела. Недавняя картинка, которая меня так испугала, стояла перед глазами и подталкивала к самым естественным действиям. Я собрал всю волю в кулак и начал приготовления. Уилсон убежал исследовать окрестности и этим же занялся я. Бродил в мокрой и грязной одеже, быстро отыскал сухие деревья и безжалостно их повалил. Организовал костёр, отметив, что осталось всего 2 монетки, но сушиться не спешил. Спешил рыбачить. Завалил молоденькое деревце, очистил его от листвы и заточил с помощью щита. Тут острога мне не нужна. Тут хватит лишь копья. Главное, чтобы крупные рыбины не ушли на глубину, а побороли свой страх и вернулись туда, где грелись. У рыб память короткая и, возможно, это сыграет мне на руку.

     Я приблизился к берегу, стараясь не создавать лишнего шума, но в мутной воде так ничего и не разобрал. Ни хвостов, ни плавников не было видно над поверхностью. Небольшой залив был похож на сжатую подкову и я посетил оба её края. Искал рыбу в зарослях аира и чуть не заорал, когда рассмотрел плавник в паре метров от себя. Здесь никакое преломление мне не помешает. Главное ударить сильно и не выпустить копьё из рук. Рыба слишком крупная, чтобы промазать.

     Я медленно сполз с берега и погрузился в воду практически по пояс. Поморщился, когда заныли порезы на ногах и осторожно приблизился к кусту аира. Беспечная рыба с крупной золотистой чешуёй, которая светилась на солнце, и не думала уплывать. Она косила на меня чёрным глазом, широко открывала рот с огромными губами и ожидала дальнейших действий. И они не заставили себя ждать. Я сжал копьё двумя руками, занёс на головой, прицелился и резко выкинул его вперёд. С трудом удержал, когда оно заходило ходуном, подцепил добычу, заметив как прогнулась палка, и одним движением швырнул на берег. Рыба была крупная, прыгала на траве, билась, стараясь избавиться от палки, пробившей её у хребта. Сдерживая эмоции, я одним прыжком заскочил на берег и щучкой прыгнул, вцепившись в палку. Запрыгал вместе с рыбой - настолько она была сильная, - вывернулся и наступил на палку ногой. Придавил рыбу к земле и закончил её мучения, когда одним движением щита отсёк голову. Красная кровь брызнула в разные стороны, но меня это мало взволновало. Я поднял добычу над головой и засмеялся: в рыбе было не меньше пяти килограммов! А то и больше.

     Я бегал по кругу, держал палку с насаженной на неё рыбой, и хохотал. Кричал и хохотал. Наконец-то я съем что-то действительно стоящее.

     - Эй, Уилсон! - заорал я, продолжая смеяться. - Сашими будешь?

     Не уверен, что котёнок понял смысл слова "сашими", но появился очень быстро. Спустился с ближайшего лиственного дерева и с ходу вцепился в рыбью голову. Принялся рвать её с таким усердием, что я сразу понял насколько он голоден.

     - Бедолага, - прокомментировал я, а затем махнул рукой и занялся своими делами. Вспорол брюхо и увидел красно-коричневые икринки. От моей брезгливости не осталось и следа. Не обращая внимание на кровь и не самый лучший запах, я попробовал икру на вкус. Она была довольно-таки склизкая и неприятная. Я решил оставить её до лучших времён, отыскал панцирь и сложил туда. А затем, помогая перочинным ножом, отделял крупные сырые куски со спины рыбы и проглатывал, почти не жуя. А вот рыба на вкус оказалась превосходной! Даже сырой. И даже соевого соуса с васаби мне не надо было, чтобы ею насладиться. Мясо было жирное, а кости крупные. Я без проблем их обнаруживал и отделял.

     Когда я почувствовал, что мне уже становиться дурно от еды, остановился. Я сожрал почти половину. До самых костей. Рядом лежал котёнок и лениво махал хвостом. Он тоже объелся, прикончил голову почти полностью.

     - Вот это мы дали с тобой жару, - выдохнул я. - Надеюсь, желудок примет, а не отторгнет. Пожалуй на вечер стоит попробовать её сварить. Благо есть в чём. Вот только воды нет...

     Мутно-грязное месиво у берега для питья не годилось. Мне понадобился лишь один только взгляд, чтобы это понять. Я подкинул ещё дровишек в костёр и прошёлся вдоль берега. По правую руку кусты аира шли на сотню метров, не меньше. Я даже не стал смотреть, где они заканчиваются. Вернулся обратно и совершил такой же путь налево. Склонившееся над водой дерево привлекло моё внимание. Я осторожно забрался на ствол, разогнал водоросли у поверхности и зачерпнул воды. Здесь она была куда прозрачнее. Я дал вдоволь напиться котёнку, преследовавшему меня по пятам, и зачерпнул ещё. Сам пить не стал, а, стараясь не пролить ни капли, вернулся и поставил панцирь на огонь.

     - Эх, жаль мы не захватили остальные, - разочарованно произнёс я, поглядывая на котёнка. - Так бы было куда проще. И вода бы уже была, и уху смогли бы сварить. А так придётся всё делать по очереди.

     Уилсон равнодушно подёрнул усиками, выбрал себе местечко в молодой травке, свернулся клубком и моментально заснул.

     - Неплохое у тебя умение - сразу отрубаться. Это я мучаюсь, заснуть не могу. А у тебя всё просто, - хмыкнул я и занялся самим собой. Полностью разделся, отыскал более-менее чистое место у берега и вымыл там обувь. Простирнул носки, трусы, джинсы и ветровку. Всё развесил на ближайшем дереве и предоставил работать солнцу. Затем осторожно снял с огня панцирь, который почернел ещё сильнее, и поставил воду остывать. Повесил рыбью тушку на ветку дерева, чтобы не валялась на земле, а затем долго бродил по окресностям. Собирал дрова, собирал мох, который я впервые увидел именно в этом лиственном лесу, и рвал нежную травку. Обустроил себе лежанку под тенью пышного дерева и только потом напился воды.

     - М-да-а-а, - протянул я. - Никогда бы не подумал, что испытаю удовольствие только от того, что буду пить кипячёную воду. Каким неприхотливым я здесь стал. Оказывается, человеку не так-то много надо для счастья.

     С часок отдохнув в тени, я вырыл ямку и развёл в ней костёр. Затем опять сходил за водой, перочинным ножом порезал на крупные куски остатки рыбы, сложил их и икру в панцирь и поставил на огонь. Вода потихоньку закипит и посмотрим насколько вкусная уха получится. Сырая рыба была очень неплохой. Я даже готов её есть каждый день, пока есть такая возможность.

     Котёнок всё ещё дрых без задних ног, а я, лёжа обнажённый в приятном холоде тени дерева, раздумывал над тем, что делать дальше. От мерзких тварей мы, кажется, ушли. Они совсем не похожи на тех, кому по силам переплыть реку. Они совершенно для этого не приспособлены. Они приспособлены только для того, чтобы убивать. И всё. Ходят с трудом и вряд ли вообще плавают. Значит, их нечего опасаться. Они проиграли. Но даже если опасность миновала, что я буду делать дальше? Куда двигаться? Да и надо ли двигаться вообще? Здесь, вроде бы, неплохое местечко для обустройства лагеря. Рыбы полно. Сухой древесины достаточно и огонь добыть не проблема. Можно даже шалашик построить. Опыт уже есть какой-никакой... Вот только в чём смысл? Зачем всё это делать? Для чего? Неужели я собираюсь пустить здесь корни? Нет, конечно же. Я сюда переправился, спасаясь. Нашёл это место совершенно случайно. И хоть оно выглядит весьма перспективно для создания долговременного лагеря, надо ли его вообще создавать? А если нет, куда я отправлюсь? В какую сторону? По течению или против? Логичнее, конечно, по течению, ведь оно точно куда-то выведет. Как вывела меня предыдущая река. И, возможно, выведет, наконец, в обжитые места. Ведь в этом весь смысл моего пути: найти разумную жизнь. Путешествуя вдвоём с котёнком, я всё равно сойду с ума. Он же хищник, вроде бы. И рано или поздно вырастет. Вырастет и природа возьмёт своё. Инстинкты уведут его на вольные хлеба и он меня оставит... Ну ладно, даже если не мыслить на столь далёкие перспективы, мне всё равно нужно найти ответы на вопросы. Нужно выяснить, что происходит, в конце-концов. Я горел в машине! А когда вновь открыл глаза, оказался точно не в раю. Ну и, надеюсь, не в аду. Я оказался в каком-то незнакомом мире, очень похожем на мой родной. Очень похожем, но всё же не родном. И в этом не родном мире мне нужно найти разумную жизнь. Не может быть, чтобы её не было! Это против законов эволюции. В мире с такими благоприятными природными условиями не может не быть разумной жизни. Тут всё к этому подталкивает. Надо лишь её найти... Вот только где искать?

     Я перевернулся на живот, подставляя спину прохладному ветерку. Шрам всё ещё немного болел и чесался, но не доставлял особого дискомфорта. Я практически о нём забыл. Порезы на руках и ногах болели, конечно, сильнее, но и на них я не обращал внимание. Я знал, что завтра уже всё пройдёт.

     Я принялся рассматривать широкую реку, наблюдал, как ветер гоняет маленькие волны, как течение гонит гнилое дерево и понял, что выбора у меня нет. Вниз по течению и только так! Это единственный вариант. Не буду углубляться в лес - там потеряюсь в два счёта. Ориентироваться на местности я не умею, а компаса у меня нет. Да я даже не уверен, что в этом мире есть полюса, чтобы компас смог определить где север, а где юг. Кто его знает, работал бы он вообще? Значит, самое лучшее направление - следовать за течением. Мелкая река впадает в крупную. А вот куда будет впадать крупная, придётся выяснить опытным путём. Но выяснять это я начну не завтра. Пару-тройку дней тут побуду, если не вмешается какой-нибудь неожиданный фактор. Рыбёшки наловлю и насушу в дорогу. Она, вроде бы, очень жирная и должна быть вкусной даже подсушенной. Мне её хватит на некоторое время. Воду придётся брать в реке и кипятить на привалах. Сейчас я уже не настолько страдаю от жажды, чтобы согласиться пить её сырой. Могу и подождать, пока термическая обработка уничтожит микробы...

     Я хмыкнул, удивляясь собственным мыслям. Уже в который раз я замечаю, что думаю такими словами, которые в реальной жизни вообще не употреблял. Мой словарный запас был скуден: сказывалась нехватка образования. Моя профессиональная карьера началась на первом курсе Института Физической Культуры. Я даже школу закончил с грехом пополам. А здесь рассуждаю сам с собой, как не рассуждал в своём мире.

     - Возможно, это неспроста? - прошептал я, принял сидячее положение и активировал щит. - Возможно он имеет к этому отношение?

     Я плавно водил рукой из стороны в сторону, смотрел на щит из чистой энергии и думал над тем, имеет ли он какое отношение к тому, что с головой у меня стало куда лучше. Возможно, мне вправили мозги? Как бы глупо это не звучало. Возможно, я подопытный кролик и сейчас надо мной проводят эксперименты? Смотрят, как долго я смогу выживать в этом мире и не сойти с ума. И выживу ли вообще...

     А может просто пойти да утопиться в этой реке? Зачем мучиться?

     Я встряхнул головой и вскочил: что, блин, за странные мысли? Чего они мне в голову лезут? С хрена мне топиться? Я ушёл от тех жутких тварей не для того, чтобы утопиться. И щит мне явно не для этого дан. Он дан для того, чтобы я выжил! Иначе и быть не может. И если я решу сдаться, то какой во всём этом был смысл? Сколько я уже дней брожу? Голодаю и испытываю жажду... Много. И ради чего всё это? Чтобы прекратить мучения, потому что света в конце тоннеля я не вижу? Да, возможно, я обречён на мытарства. Да, возможно, на этой планете кроме меня никого нет. Но я не сдамся пока это не выясню! Если надо, я обойду весь этот мелкий земной шар. Буду искать, пока не смирюсь. Или пока не сойду с ума от одиночества. Но пока сдаваться я совершенно не готов. Мой путь только начинается...

     ...Солнце красиво уходило в закат, радуя наши глаза. Мы с котёнком прикончили остатки рыбы, сидели у костра и наблюдали, как оно плывёт по небу. Молча любовались и даже Уилсон не издавал посторонних звуков. Он принял важную позу, облокотившись на мою ногу, и завороженно смотрел. Жёлтые глаза его практически не мигали, а усики восторженно шевелились.

     - Красота-то какая, да? - спросил я и услышал утвердительное мурчание. - Мы будем видеть этот закат ещё долго. Через пару-тройку дней отправимся вдоль реки. Нечего тут задерживаться. Будем искать жизнь.

     Уилсон подозрительно уставился на меня.

     - Разумную жизнь, я имею в виду, - усмехнулся я. - Тех, кто может говорить, а не только слушать. Ты не знаешь, есть ли тут такие? Такие, как я, например?

     Но на этот вопрос он предпочёл не отвечать. Не пошевелил усами, не подмигнул, не промурчал что-нибудь эдакое. Просто зевнул, не прощаясь запрыгнул на ближайшее дерево, и исчез в ветвях.

     - Очень приятно было с тобой пообщаться! - крикнул я ему в след и поморщился: жуть какая, с детёнышем рыси разговариваю.

     Я одел полностью высохшую одежду, натянул носки и пощупал кроссовки. Они всё ещё были мокрыми внутри, хоть давно уже стояли у костра. Я отставил их подальше, подкинул ещё дровишек и постарался поудобнее устроиться на лежанке. Мне нужен был сон, ведь завтра предстояло много дел...

     ...Уже четвёртый день мы с маленьким котёнком шли вдоль берега. Останавливались, только когда начинались сумерки, и двигались дальше с самым рассветом. Рыбы наловить за всё это время мне никак не удавалось и мы держались на тех запасах, которые я сделал ранее.

     На берегу мы пробыли три дня. Я постоянно рыбачил, разделывал рыбу и развешивал сушиться. Не уходил от лагеря дальше, чем на сотню метров, обустраивал жилище и упражнялся со щитом. Однажды ночью мне приснилось, что у меня его вырвали из руки. Кто-то безликий придавил запястье тяжёлым башмаком, вцепился в щит двумя руками и вырвал из меня по живому. Боль была такая, словно коренной зуб вырывают без наркоза. Я дико заорал и проснулся. Принялся оглядываться в темноте и инстинктивно подкинул дров в затухавший костёр. Пламя осветило страшные жёлтые глаза и я не сразу понял, что это Уилсон. Он смотрел на меня как гипнотизёр и я моментально поддался его гипнозу. Страх куда-то отступил, появилась лёгкость и удовлетворённость. Я чувствовал себя наркоманом под кайфом. Глупо улыбаясь, лёг на подстилку из свежей травы и почти мгновенно заснул. Но когда проснулся, прекрасно помнил тот сон. Он казался мне таким реальным, что я действительно испугался. Испугался того, что каким-то образом могу лишиться щита. Мне казалось, что так я лишусь частички себя.

     С тех пор я регулярно занимался со щитом во время привалов и вечером перед сном. Сам придумывал упражнения и приёмы. Прикрывался и атаковал. Приучал своё тело реагировать быстро и действовать эффективно. Наносил размашистые удары, которые могли бы разрезать на несколько кусков любой предмет. Атаковал наискось, атаковал горизонтально. И мне это нравилось. Я не чувствовал, что делаю что-то противоестественное. Щит казался мне неотъемлемой частью моего тела. И упражняться с ним для меня стало так же естественно, как делать утром зарядку.

     Но заниматься стало сложнее, когда впервые пошёл дождь. Я было обрадовался, но радость моя вышла недолгой - дождь шёл в течение следующих двух дней. Он практически не прекращался и мне с трудом удавалось развести огонь на ночь. Мокрая древесина не хотела загораться и тлела. Приходилось сначала просушивать растопку и хворост. Я прятался под деревьями, прикрывал небольшой костерок самим собой, фыркал от едкого дыма и пытался греться. Котёнок страдал не меньше моего и часто бывало, что я раздражённо прогонял его, когда он пытался забраться ко мне под ветровку. Непрекращающийся дождь вымотал меня окончательно. Сделал раздражительным и злым. С каждым часом проведённым под дождём, не имея возможности где-нибудь укрыться, я всё больше поддавался апатии. Понуро брёл под струями, прижимал к груди мокрого котёнка и чувствовал, как он дрожит.

     К концу третьего дня, когда дождь наконец закончился, я чувствовал себя прескверно. Начался сухой кашель. В горле словно наждачной бумагой протёрли, а в носу свербило, отчего я постоянно чихал. Все симптомы простуды были на лицо. Горячая кипячёная вода, которой я напоил себя на привале, немного помогла, но ночка выдалась не из лёгких. Температура поднялась и я всю ночь дрожал, свернувшись калачиком у костра. Мой маленький друг Уилсон помог заснуть, как помогал ранее, но вылечить меня он не мог. Организм боролся, но и ему на это требовалось время. Я дрожал у поваленного дерева, укутавшись листьями, и проклинал всё на свете.

     За всю короткую ночь я так и не заснул. Измученный и опустошённый поднялся как только рассвело. Раздул угли и подкинул дровишек. У дерева стоял шест, который я таскал на себе всю дорогу. Там оставалась половинка от тушки сушеной рыбы и я понял, что скоро опять придётся корчить из себя рыбака.

     Часто кашляя, я спустился к берегу, набрал воды и заметил, что панцирь протекает. Небольшая трещина проходила прямо по центру, а значит дни его сочтены. Я не стал его ставить на огонь, а аккуратно разместил рядом. Вода теперь закипит не быстро, но хоть не вытечет вся.

     - Да уж, - пробормотал я. - Скверно дела идут. Скоро без ёмкости останемся.

     Котёнок лежал недалеко и занимался гигиеной. Он изменился за последние дни. Подрос немного, что ли. Мех стал более жёстким, мордочка, казалось, огрубела: глаза сузились и прекратили быть жёлто-чёрными блюдцами, нос стал шире, а оскал зловещим. Он превращался в настоящего хищника. И даже впервые поймал птицу на земле. Я немного был шокирован, когда увидел это своими глазами. Он затаился, совершил невероятный прыжок и сбил её лапкой в полёте. Пригвоздил к земле и, вместо того, чтобы вцепиться зубами в горло, разорвал острыми когтями на две части. Зрелище было чересчур кровожадным и я поспешно отвёл взгляд. Мне наконец стало понятно, насколько опасен будет этот маленький хищник, когда подрастёт...

     - Уилсон, рыбу будешь? - спросил я, наблюдая, как он умывается. - Это последняя половинка. - Он сразу вскочил и утвердительно мурлыкнул. Я отодрал мясо от хребта и дал ему грызть кости. Затем нарезал несколько полос перочинным ножом и положил рядом. - Не подавись костями, смотри.

     Прикончив рыбу, я почувствовал себя немного лучше. Всё ещё кашлял и чихал, но горло уже не драло. Обжигаясь, я напился кипятка и ощутил как выступил пот. Я вытер лоб, понял, что температура всё ещё есть, и поднялся.

     - Идём, малыш. Устроим перерыв в середине дня. Тогда и отоспимся. Найдём тенёк и поспим. Надеюсь только, что дождя больше не будет.

     Трещина в панцире увеличилась, но я не хотел бросать его. Какой-никакой, а это всё же котелок. Он значительно облегчил мне жизнь. Котёнок убежал вперёд, а я взял палку и последовал за ним. Мы пробирались по пахучему лесу до самого момента, когда солнце достигло зенита. Нещадно парило. Дышать стало тяжело и мы выбрались ближе к берегу. Сил разводить костёр у меня уже не осталось. Я выбрал местечко у одинокого деревца, нарвал травы сколько смог и обессиленно рухнул.

     - Уилсон! Иди сюда! - помахал я рукой котёнку. - Мне потребуется твоя помощь. Сделай так, чтобы я заснул. Мне нужен отдых.

     Понял он меня прекрасно. Выпучив глаза, теперь уже я смотрел на него, как гипнотизёр. Как наркоман, у которого ломка. Котёнок недовольно фыркнул и в моей голове вновь промелькнули картинки: он призывал меня успокоиться и расслабиться. Это было настолько очевидно, что я даже улыбнулся. В очередной раз понял, что без этого пушистого малыша, я бы вряд ли справился.

     - Хорошо, хорошо. Лежу спокойно, - сказал я и попытался расслабить все мышцы. Закрыл глаза и выдохнул. А когда вновь открыл, наши взгляды пересеклись. Я понял, что опять начинаю уплывать и пробормотал. - Спасибо...

     ...Когда я проснулся, солнце всё ещё было высоко. Уилсон лежал рядом и не отрываясь смотрел на меня. Я похрустел суставами и прислушался к организму. Ощущалась лёгкая слабость, но чувствовал я себя вполне отдохнувшим. Мышцы уже не гудели, горло совершенно не болело, но когда я говорил, всё ещё гундосил.

     - Чудеса да и только, - пробормотал я и погладил котёнка по голове. - Эх, мне бы так восстанавливаться после матчей... Вставай, малыш. Идём дальше. Сегодня рыбалки не будет. Сам ночью поохотишься. А я попробую порыбачить завтра.

     Котёнок радостно подскочил и рванул вперёд. Я улыбнулся, погладил отросшую бороду и пошёл за ним следом. Организм опять продемонстрировал удивительную регенерацию. Он восстанавливал сам себя с завидной быстротой. И лёгкая, но неприятная простуда очень быстро пошла на спад. Дома я бы дней 5 чихал и кашлял. А сейчас за короткие местные сутки всё прошло. Надо лишь давать телу отдых. Могу хоть целый день пахать, словно вол запряжённый в плуг. А потом, чтобы прийти в себя, мне надо всего лишь поспать. И я буду как огурчик. С такими способностями мне вполне по силам выжить в лесу...

     ...Уилсон долго бежал впереди, скакал и подпрыгивал. Что-то мурлыкал себе в усы, а потом будто заметил добычу, сорвался с места и погнался за ней, петляя между деревьев. Я заметил как он забрался на ствол вдалеке и исчез в кроне.

     - Хоть бы мне разочек куропатку какую принёс, - усмехнулся я и продолжил идти вдоль берега. Смотрел на пейзаж широкой реки, который за все четыре дня ничуть не изменился, и удивлялся её продолжительности. Уже столько километров отмотал, а она всё такая же широкая и неторопливая.

     Я шёл в течение получаса, а котёнок всё не появлялся. Хоть за него я не особо переживал - он неоднократно находил меня в дороге, когда исчезал, охотясь, - но всё же решил остановиться. Принялся высматривать его среди деревьев, но никакого движения не обнаружил. Прислушался и услышал звук похожий на всплеск. От берега я немного отдалился и реку видел лишь в редких просветах между деревьями. Всплеск повторился и я подумал, что у самого берега плещется рыба. Я затих и стал потихоньку передвигаться. Перехватил походную палку острым концом вниз, чтобы сразу нанести смертельный удар.

     Но неожиданно я услышал пение. Кто-то у берега то ли мурлыкал, то ли напевал какую-то мелодию. Я замер, словно поражённый молнией. Поковырялся в ушах для профилактики и прислушался. Мне не показалось: у берега действительно кто-то что-то напевал.

     Осторожно ступая по свежей траве, я шёл на звук. Прятался за толстыми стволами и пытался рассмотреть, что же там такое. Взобрался на небольшой холмик, который скрывал от меня водную гладь, спрятался за деревом и аккуратно выглянул. Увидел обнажённую спину молодой женщины, которая опустилась на корточки и сидела на на мостках из деревянных досок. Я застыл на месте ни в силах вымолвить ни слова.

     Девушка что-то напевала под нос, черпала воду из заводи, омывала тело и небольшую грудь. Её странные одежды, казалось, сшитые из грубого сукна, были спущены ниже пояса и распластались на мостках. Я заметил плохонькую обувь из кожи, распущенные светлые волосы, тонкие ручки и проступавшие на худой спине позвонки. Она плескалась и совершенно не замечала происходящего в округе. Не замечала меня, вылупившегося на неё глазами сексуального маньяка. В этот момент я не думал о ней так, конечно, но смотрел с не меньшей страстью. Я не мог поверить своим глазам! Передо мной был самый настоящий живой человек! Именно что человек! Ни мышонок, ни лягушка, ни неведома зверушка... Это был человек! Это была женщина! Я смотрел на неё с открытым ртом, а внутри меня уже рождался вопль. Я был готов заорать от счастья. Хоть я прирос ногами к земле и не мог сделать и шагу, начал понимать, что не один в этом мире. Я долго скитался и, наконец-то, кого-то нашёл. И это была не ужасная когтистая тварь.

     Мои руки заледенели, вцепившись в ствол, и я лишь с трудом их оторвал. Забыл обо всём на свете, оставил своё убежище и попытался подойти поближе. Но случайная ветка, невовремя попавшаяся под ногу, выдала меня. Раздался характерный хруст и девушка резко обернулась. За те пару секунд, что мы смотрели друг на друга, я навсегда запомнил её образ. Красивый овал лица с тонким носиком и маленьким ротиком, как у актрис голливудских фильмов 30-х годов прошлого века. Светлые курчавые волосы, выразительные глаза с живыми бровями. Рот мой всё ещё был открыт, но он захлопнулся со щелчком, когда я перевёл взгляд на небольшую, но очень пропорциональную грудь. Сердце моё забилось с утроенной скоростью и тут девушка закричала. Её громкий крик, полный ужаса, казалось, разнёсся на многие километры в округе. Она скрестила худенькие ручки на груди, спрыгнула на землю, запуталась в подоле и упала. Перепачкалась в прибрежной грязи, а затем снова вскочила. Посмотрела на застывшего меня широко открытыми глазами и, продолжая верещать, устремилась прочь. Я заметил узкую тропинку меж деревьев, по которой она побежала не оглядываясь, и не смог заставить себя сделать хотя бы шаг. Мои ноги действительно приросли к земле. Я до сих пор не мог принять того, что увидел. Я хотел гнаться за ней, но не мог пошевелиться. Находился в состоянии глубочайшего шока и мог лишь слушать её дикий визг, который не прекращался ни на секунду.

     - Чего разоралась, дурёха? - пробормотал я и провёл рукой по растопыренным волосам. Затем поскрёб щетину и невесело усмехнулся. Да уж, такое страшилище могло испугать кого угодно.

     Осознание того, что я похож на чудище, вызвало улыбку на моём лице и вывело из шока. Я вновь посмотрел на тропинку, ведущую неизвестно куда, и решительно спустился с холмика. Куда бы она не вела, я пойду следом за девушкой и отыщу её. Извинюсь за то, что испугал и попрошу со мной поговорить.

     Но и это мне не удалось. Едва я взял под контроль собственное тело, впереди раздался звук ломаемых кустов и топот. Там кто-то бежал. Я опять впал в ступор и через несколько секунд рассмотрел троих мужиков, которые бежали мне навстречу. Их бородатые лица выглядели взволнованными, дубинки в руках двоих и самый настоящий топор в руках одного - опасно.

     Благодаря огромному усилию воли я не побежал. Одичавший от скитаний мозг, кричал и призывал драпать. Но я противился этому. Кто бы такие они не были, это были люди. Самые настоящие "homo sapiens" - "человеки"-разумные. И я не собирался от них убегать.

     Злющие мужики, одетые в одежды из грубо скроенных шкур, вырвались на простор и остановились в нескольких шагах впереди. Все трое были ростом примерно с меня и отдалённо похожи друг на друга. Они обескураженно переглядывались, косились в мою сторону и не понимали, что делать дальше. Видимо, их привлёк крик девушки и они обнаружили причину её крика.

     - Ты кто такой? - сурово свёл брови мужик, стоявший в середине.

     Я стоял ни живой, ни мёртвый, но когда услышал его голос, рухнул на колени и зарыдал. Это случилось совершенно неожиданно. Произошло само собой. Впервые за долгое время организм предал меня. Я не смог сопротивляться той слабости, которая враз на меня навалилась. Что-то тяжёлое, что долго держало меня в тонусе, исчезло. Лопнула натянутая струна и я безвольно обмяк. Лежал на коленях, стучал лбом об землю и плакал. Предательские слёзы слабости ручьями лились из моих глаз и я не мог их остановить.

     - Ненормальный какой-то? - полувопросительно-полуутрвердительно произнёс один из тройки, с удивлением рассматривая меня. - Эй, ты! Ты кто такой? Беглый холоп, что ли? Или дезертир?

     - Не похож он на дезертира, - пробормотал ещё один. - Гляньте как он одет. Это что такое на нём?

     Я прекрасно понимал их речь. Произнесённые ими слова не резали уши. Они говорили на том языке, который я, по непонятной причине, тоже знал. И от этого радость моя от знакомства с ними только увеличивалась.

     - Как долго я бродил... - всхлипывая, я поднялся с колен.

     Мужики как-то сразу подобрались и обнажили оружие.

     - Стой на месте и не двигайся! - сказал тот, у кого в руках был топор. - Отвечай! Кто ты такой? Откуда взялся в этом лесу. Ты охотник? Или сбежал от работорговцев?

     Я абсолютно ничего не понял, но насторожился. За кого эти ребята меня вообще принимают?

     - Имхад, посмотри на его башмаки, - один из них кивнул головой. - Что это?

     Я уставился на свои кроссовки так же внимательно, как и вся троица. А затем посмотрел во что обуты они. Разница была заметна невооружённым взглядом. Все трое были обуты в дырявые, шитые-перешитые грубыми нитками мокасины. У одного из них кожаная подошва немного отошла, отчего обувь выглядела немного смешной.

     - Отвечай же! Кто ты такой!? - уже более грубо спросил тот, у которого был топор. Судя по всему, он у них был главным. Выглядел более решительным.

     - Путник я, - осторожно ответил я, когда обрёл возможность говорить. Слёзы просохли и я, наконец-то, смирился с произошедшим. - Много-много дней хожу по лесу. Ни единой живой души не встретил.

     - Ты Дейдру испугал?

     - Кого? - удивился я. - Девушку, что тут была?

     - Унай, - тихо произнёс, стоявший слева. - Посмотри, что у него на пальце.

     Мужик с топором, которого, видимо, звали Унай, изменился в лице. Он впился алчным взглядом в перстень и глаза его расширились от удивления.

     - Золото, - оторопело протянул он и плотоядно посмотрел на меня.

     Его взгляд мне совсем не понравился. В нём была видна злоба, вожделение и зависть. Такими глазами спившийся бомж смотрит бутылку водки в руках другого бомжа, когда понимает, что ему не достанется и глотка.

     Мужики принялись перебрасываться взглядами и эти взгляды не сулили ничего хорошего.

     - Ты заблудившийся аристократ? - спросил один из них. - Как ты здесь очутился? - и принялся смотреть по сторонам, видимо ожидая, что рядом прячутся мои слуги.

     - Кольцо! Быстро! - тот, которого звали Унай, решил не затягивать с прелюдиями. Он крепче сжал топор и протянул левую руку. - Иначе тебя никто никогда не найдёт.

     Он сделал знак двум другим и те взялись за дубинки. А я не мог поверить своим глазам. Я только нашёл кого-то с кем мог хотя бы поговорить, а они уже готовы закопать меня в этом лесу. Убить за золотое кольцо, которое, по видимому, имеет значительную ценность. И им уже было не важно, во что я обут и одет. Не важно дезертир я или аристократ, рыбак или крестьянин. Глаза выдавали их полностью. Им было на всё плевать, кроме золота.

     - Ты оглох!? Снимай кольцо живо! - прошипел тот, кого звали Имхад. - Или без пальца останешься!

     - Не надо так. Прошу, - я всё ещё не мог поверить, что это происходит со мной. Я всё ещё был шокирован. У меня тряслись колени, язык ворочался с трудом, губы подрагивали. Мне всего лишь надо было, чтобы со мной поговорили. Выслушали и сказали что-нибудь. Я не хотел ни драться, ни убегать. Мне нужно было лишь человеческое тепло.

     - Трусливая размазня, - сплюнул Унай и сделал шаг навстречу. - Сам напросился.

     Инстинкты сработали. Я вскочил и отпрыгнул назад. Адреналин начал расплываться по венам, рот оскалился, а кулаки сжались.

     - Я вам ничего не сделал! Зачем вы так!?

     - Тьфу, - разочарованно сплюнул Унай. Сжал зубы и прыгнул с занесённым для удара топором.

     Пальцы привычно легли на метки и энергетический щит материализовался за секунду. Я выставил его перед собой и принял удар. Лезвие топора жалобно скользнуло, начало плавиться и горячие раскалённые капли упали на землю. Унай выпучил глаза и выронил топор, как только я отразил атаку. Но для меня бой ещё не закончился. Мне было больно от осознания того, что первые люди, которых я повстречал, не встретили меня с хлебом-солью и распростёртыми объятиями, а попытались убить. Убить, чтобы что-то отобрать. И именно это наполнило мою душу таким гневом, что я не смог себя остановить. Не смог предотвратить то, что произошло дальше.

     - Аниран, - растерянно прошептал Унай за мгновение до того, как умер.

     Я ударил щитом наискось, снизу вверх. Оранжевая кромка прошла через его тело без сопротивления и развалила на две косые половинки. Хоть края раны запеклись моментально, алая кровь фонтаном брызнула во все стороны, а внутренности вывалились наружу. Товарищи Уная зашлись в крике куда более громком, чем крик девушки, когда тело бедолаги упало в быстро образовавшуюся лужицу.

     Я утёр с глаз кровь и выставил щит перед собой, защищаясь от атак, которые должны были последовать далее. Атаковать сам я не собирался. Меня трясло. Только спустя несколько секунд до меня дошло, что я натворил. Я убил человека. Впервые в жизни. В своём мире я об этом никогда даже не задумывался. У меня всегда всё складывалось довольно-таки неплохо. Я мало кому желал зла и ненавидел. Не говоря уже о том, чтобы мечтать об убийстве. Я даже думал, что вряд ли кого смогу убить даже в порядке самозащиты. Человеческая жизнь казалась мне священной.

     Но сейчас я не смог себя остановить. Инстинкты сработали сами по себе. За дни скитаний я действительно одичал. Огрубел не только физически, но и душевно. Ни бедные рыбки, которых я ловил практически ежедневно, ни черепахи, ни даже мать Уислона не вызывали у меня душевных мук после их убийства. Но сейчас мне стало не по себе. Я очень быстро понял, что забрал человеческую жизнь. Просто вот так вот - как пальцами щёлкнуть. Был человек - и нет человека. Нет потому, что так решил я. И даже то, что я защищался, не могло меня успокоить. Я печально смотрел на разрубленное тело и не находил себе оправданий.

     - Сволочь! Ты что натворил!? - визгливо вскричал один из мужиков и схватился за голову. Он и его напарник непрерывно орали и с ужасом смотрели на погибшего.

     За их спинами раздавались множественные звуки. Там опять кто-то бежал. Я расслышал топот множества ног, невнятные возбуждённые голоса, крики. Через несколько секунд из леса на небольшую полянку выскочили с десяток человек, которых возглавлял дородный мужчина с зализанными на затылок коричневыми волосами. В висках виднелась седина, а в левой руке - грубый деревянный щит. Рядом с ним находились вооруженные таким же доисторическим оружием люди, а из-за спины крайнего с опаской выглядывала там самая испуганная девчушка. Её глаза уже выглядели не такими испуганными, но вот голосила она так же. Вцепилась в плечо одного из мужиков, смотрела на кровавое месиво и пищала.

     - Замолчи, Дейдра! - скомандовал грозный шатен. - Какого дьявола здесь происходит!?

     В мою сторону тут же были направлены копья с острыми железными наконечниками и я, уже не сомневаясь, вновь активировал щит. Закрылся им как мог, но нападать на меня никто не собирался. Каждый в толпе выпучил глаза и раскрыл рот. А их главарь неожиданно выдал.

     - Господи Иисусе!

     Он обознался, конечно, но эта ошибка не заставила меня расслабиться.

     Где-то недалеко раздался столь знакомый рык: пропадавший непонятно где Уилсон торопился на помощь. Он спрыгнул со ствола и в несколько прыжков подскочил ко мне. Принял героическую позу, словно царь зверей, и зарычал.

     - Не-ве-ро-ятно, - протянул кто-то в толпе. - Это же матан!

     Кто такой матан я понятия не имел, но быстро сообразил о ком они. Их главарь, казалось, был удивлён больше всех. Но он смотрел совсем не на котёнка. Он смотрел на меня. На меня и мой щит. В конце-концов он нашёл в себе силы оторвать взгляд и посмотрел на тело Уная.

     - Что здесь произошло?

     - Это аниран, - всхлипнул бородатый Имхад. - Аниран убил его.

     - Аниран...

     - Это аниран!

     - Это действительно аниран, - зашептались между собой люди и поспешно опустили оружие. Ни одного копья, ни одного дротика, ни одной дубинки не было направлено в мою сторону. А единственный лучник в этой толпе, - патлатый парень с колчаном за спиной - медленно убрал лук.

     - Зачем? - брови предводителя согнулись печальной дугой. - Зачем ты это сделал?

     Я не сразу понял, что это он ко мне обращается. Я обводил толпу злым взглядом и ожидал подлянки от каждого. Уилсон был согласен со мной во всём, рычал, показывал коготки и махал лапкой.

     - Вот этот хотел отобрать мой перстень, - наконец сказал я и кивнул на поверженное тело. - Они трое даже разобрали, что он золотой.

     - Брион, это правда? - нахмурившись спросил главарь.

     - Мы ж не знали, что так выйдет, - ответил мужик, стоявший по правую руку. Второй продолжал всхлипывать и никак не отреагировал на вопрос.

     - Вы напали на анирана, безумцы!? - воскликнул гигант с добродушным лицом деревенского увальня, державший огромными ручищами острозаточенную косу.

     - Дейда закричала. Мы думали, он её... А потом кольцо заметили. Никто не ожидал, - склонил голову Брион и пожал плечами.

     - Он на тебя напал, Дейдра?

     - Нет, - раздался тоненький голосок из-за могучей спины. - Просто испугал. Подкрался незаметно, я и перепугалась...

     - Дьявол, - главарь устало потёр брови. - Так глупо лишились бойца... Незнакомец, - обратился он ко мне. - Успокойся пожалуйста. Убери... оружие. Мы не причиним тебе вреда. И, надеемся, ты не причинишь его нам. Скажи мне, откуда ты здесь? Как нас нашёл?

     - Я никого не искал, - пробурчал я, исподлобья его разглядывая. - Просто долго шёл в одиночестве и набрёл.

     - Ты приручил матана? Каким образом?

     - Никого я не приручал.

     Главарь облизал губы, передал плохонький щит одному из удивлённых подручных и примирительно развёл руки.

     - Успокойся, пожалуйста, - он медленно пошёл мне навстречу и Уилсон предупреждающе зарычал. - Здесь нет твоих врагов. И я тебе не враг. Я - твой друг, - он прижал руку к груди и медленно поклонился. - Разреши представиться. Меня зовут Джон Казинс. Я из Хьюстона, штат Техас. И нам с тобой о многом надо поговорить...

     Длинной цепочкой вся наша процессия несколько минут шла по тропинке не сворачивая. Я прижимал Уилсона к груди, шёл следом за Джоном Казинсом и часто оглядывался, ожидая удара в спину. Но опасался я зря. Хоть я убил одного из тех, кого они все знали, ненависти в их глазах не видел. Скорее наоборот - восторженность. Они смотрели на меня, как на знаменитость - с восхищением.

     А я шёл и ломал голову. Слишком много событий произошло за слишком малый промежуток времени, чтобы я смог переварить всё вот так вот просто. Слишком много непонятного случилось, чтобы я принял вот так вот сразу. Но больше всего меня волновало одно. И это не первое в моей жизни убийство я имею в виду. Меня волновала неожиданно свалившаяся информация - впереди шёл такой же как и я человек с планеты Земля! Его звали Джон Казинс и родом он был из Соединённых Штатов Америки. Его слова, когда он представился, опять выбили меня из колеи. Я чуть не упал в обморок, когда он протянул ладонь для рукопожатия. Я пожал её чисто машинально, не задумываясь. Разглядывал добродушное лицо с аккуратной бородкой и видел улыбающиеся губы. Явственно ощущалось, что он мне рад. Он смотрел на меня с такой же восторженностью, что и остальные. Оборачивался, пока мы шли, давал направление и заметно волновался. Набычившись, я следовал за ним, вопросов не задавал и с огромным интересом изучал глазами местность.

     Тропинка вывела нас в примитивный лагерь, возведённый прямо в лесу. Я заметил ещё издали какое-то движение впереди и не ошибся: тут действительно были люди. Джон Казинс уверенно шагал вперёд, но я невольно остановился. Смотрел по сторонам, разглядывая огромную поляну прямо посреди леса. Кое-где, как прыщи на лице, торчали пни, оставшиеся от поваленных деревьев, и на них восседали люди. Увидев нас, они испуганно повскакивали и похватали валявшееся рядом оружие. Но на них я не обратил внимание. Я рассматривал огромную деревянную избу, сложенную по всей классике; слева от неё увидел навес из широких сухих листьев, где здоровый, словно глыба, мужик махал молотом, а другой, поменьше ростом, работал с мехами, раздувая угли. Прямо в центре лагеря на огне стоял огромный металлический котёл. Там булькала вода, а немолодая женщина в косынке размешивала её деревянным черпаком. В нескольких шагах справа от большой избы, были возведены ещё две, но куда меньше размером. Ставни одной были распахнуты настежь, над дверью и по стенам висели засушенные травки, а на крыльце из двух ступенек сидела пухленькая женщина, жмурилась от солнца и что-то вязала деревянными спицами. У второй избушки тоже кипела жизнь. Женщина средних лет выметала из хаты пыль, работая самой натуральной метлой. Волосы её тоже были закрыты косынкой из тонкой и довольно-таки грязной ткани.

     Я встряхнул головой, пытаясь разогнать мираж, но увидел лишь улыбающееся лицо Джона Казинса. Он с удовольствием наблюдал за моей реакцией и пальцем указал в сторону реки. Я увидел у самого берега деревянный настил, на котором была возведена водяная мельница. Под действием течения большое колесо медленно крутилось, заставляя жернова работать. На настиле сидели несколько парней с удочками и тихо переговаривались. Чуть дальше по берегу, недалеко от мельницы, я рассмотрел шалаш, поставленный по всем правилам. Туда сразу направился тот самый лучник, бросив на меня любопытный взгляд на прощанье.

     Удары молота прекратились, когда кто-то крикнул. Люди в лагере пришли в движение, засуетились. Двустворчатые двери центрального и самого большого здания отворились и оттуда начали выходить местные жители. В основном это были женщины самого разного возраста, седой старец, едва переставлявший ноги и помогавший себе костылём, и три ребятёнка не старше 10-ти лет. Они выглядывали из-за спины мужика в хорошем кожаном доспехе и с опаской косились в нашу сторону. Мужик хмурился, сжимал копьё и щит и что-то отрывисто говорил детишкам.

     Через пару минут почти все местные жители преодолели замешательство и собрались вокруг меня. Провожатые тоже слились с толпой и я прикинул, что их тут приблизительно 50 человек. У тела Уная остались те двое, которые встретили меня, и мужик с косой. Джон Казинс приказал им дождаться посланца с лопатами и похоронить бедолагу в отдалении. Когда мы уходили, я принёс извинения за то, что пришлось это сделать, но тем двоим мои извинения были не нужны. Они злобно смотрели вслед и молчали.

     - Что это за путник? - одной из женщин надоело перешёптываться с подругами и она решила начать процесс знакомства. - Почему он в крови?

     Я встряхнул головой, всё ещё не веря своим глазам, и тихо спросил у Джона:

     - Где я?

     - Это мой новый дом, друг с Земли. Надеюсь, он станет и твоим, - улыбнулся он.

     - Что происходит? Я ничего не понимаю, - пробормотал я.

     - Идём за мной. Я расскажу всё, что знаю. А ты расскажешь мне свою историю. Прошу, - он указал ладонью на избу, где ранее энергично работала метлой женщина.

     - Кто это, элотан Джон? - прошмякал тот самый дряхлый дед, опираясь на плечо парня лет 20-ти. - Беженец?

     - Уже две зимы никто не приходил, - сказала одна из женщин и подозрительно посмотрела на меня. - Говорят, бандитьё жизни не даёт землепашцам...

     - Это аниран! - важно произнесла худенькая и невысокая девушка по имени Дейдра, которую я испугал совсем недавно. - И он приручил матана! - Она смело выбралась прямо в центр полукруга и указала на меня пальцем. От её былого страха не осталось и следа. Она, казалось, забыла, что недавно я убил человека, который, возможно, прибежал её спасать.

     На вид Дейдре было лет 16-17 и, рассмотрев её более внимательно, я заметил, что она действительно красива. Очарование нетронутой молодости было заметно в её лице. Роста она была очень невысокого - 160 сантиметров, не выше, - а веса в ней было не больше 45 килограмм. Она чувствовала себя очень уверенно под взглядами толпы и ей очень понравилось, когда после её слов, все дружно ахнули. Дружно отшатнулись и засуетились.

     - Дейдра, прекрати, - укоризненно произнёс Джон Казинс. - Знаю я тебя.

     - Ой, прости, элотан, - прикрыла она рот ручками и лукаво улыбнулась. - Я нечаянно.

     - Конечно нечаянно, - совершенно не поверил он и скомандовал затем остальным. - Занимайтесь своими делами! Я представлю вам анирана позже. Сейчас же мы должны переговорить. Идём.

     Но я продолжал стоять в нерешительности. Слово "аниран" они произносили уже не первый раз, но я до сих пор не понимал, что оно означает. В "матане" я уже разобрался и машинально погладил его по голове. Уилсон проделал короткий путь до лагеря на моих руках и практически не шевелился всё это время. Он недоверчиво смотрел на всех этих людей и издавал утробные звуки, как бы спрашивая у меня, всё ли в порядке. Ответить на этот вопрос я не мог. Я сам не знал, всё ли в порядке. Но очень хотел это выяснить.

     После указаний Казинса люди и не думали расходиться. Они шептались, прожигали взглядами мою спину, когда я шёл, ежесекундно оборачиваясь. А когда услышал имя "Унай", произнесённое кем-то сзади, мне стало совсем не по себе. Я поспешил отвернуться и проследовал за Джоном. Женщина, которая давеча подметала полог, шла следом, понуро опустив голову. Она смотрела на меня исподлобья, а потом бросала недовольные взгляды на Джона и украдкой прикрывала кровоподтёк на скуле.

     - Умойся, - у входа в тесную избу, он остановился. Кивнул на деревянную кадку, заполненную водой до краёв и зашёл внутрь. - Только не над бочкой. Изгадишь кровью.

     Я отпустил недовольного котёнка и ополоснул лицо водой. Смыл с лица всю кровь и грязь и, ничуть не сомневаясь, утёрся "жёваной" ветровкой. Затем переступил через две короткие ступеньки и оказался внутри. Никаких сеней в избе не было и я удивлённо присвистнул, осмотревшись. У дальней стены на толстом слое сена была выложена перина не первой свежести. Кое-где были видны дырки, через которые просыпался птичий пух. Сверху лежала толстая шкура с бурым мехом наружу, а у изголовья подобие подушки. Слева, впритык к распахнутому настежь окну, стоял гладко обтёсанный стол в окружении трёх скамеек, а у правой стены - самый натуральный сундук, закрытый на щеколду. Такой огромный, что в него запросто мог поместиться человек.

     - Присаживайся, - сказал Джон Казинс и указал на скамейку. - Видок у тебя не очень, скажу я тебе. Дикарь, одним словом... Ты голодный? Ненея, принеси бедняге чего-нибудь поесть, - не дождавшись ответа, попросил он женщину, которая шла следом. А когда она молча вышла, посмотрел на Уилсона и улыбнулся. - А защитник твой будет что? Видал я как-то семейство матанов на том берегу. Но эти животные держатся от нас за лигу. Хоть не боятся, но предпочитают дел не иметь. Как тебе удалось его приручить?

     Это вопрос он задавал не впервые и я не знал, что ему ответить. Котёнка я не приручал. Он сам напросился. Следовал за мной, видимо понимая, что самому не выжить, и прилип, как репей.

     - Держи, - Джон оторвался от вязки в углу сушёную рыбёшку и протянул Уилсону.

     Тот её обнюхал, не стал брать из чужих рук и доверчиво посмотрел на меня жёлтыми глазами.

     - Спасибо, - тихо поблагодарил я хозяина дома, взял рыбу, присел и предложил котёнку. Он выхватил её и сразу исчез под скамейкой. - Джон Казинс... из Хьюстона, штат Техас. Вы расскажете, что здесь происходит? Что это за коммуна? Я, если честно, в полнейшем шоке... И простите, что пришлось убить одного из ваших людей. Видит Бог, я этого не хотел.

     - Хорошее слово - коммуна, - улыбнулся он. - И, наверное, правильное в данной ситуации. А по поводу убийства... Плохо, конечно. Да что поделаешь. Ты ведь говорил, что Унай на тебя напал. И два его брата подтвердили. Нападать на анирана было очень неразумно с их стороны...

     - А кто такой аниран? - поспешил уточнить я. - Почему вы меня так называете?

     - Это ты, - усмехнулся он. - Это я. Это мы. Мы - пришельцы с других планет. Те, кто не родился в этом мире. Аниран - это тот, кто сошёл с небес.

     - Как так? А все остальные кто же? Местные жители, что ли?

     - Точно так. Они здесь родились и выросли. Это простые обычные местные жители, как ты и сказал.

     - Но они ничем не отличаются от нас!

     - Практически ничем, ты прав. Но всё же есть кое-какие различия...

     Я судорожно сглотнул и Джон это заметил. Он взял деревянную чашу без ручки и зачерпнул воды из кадушки у двери.

     - Вот, выпей. Как тебя зовут-то хоть?

     - Иван, - прохрипел я, едва допил воду. Затем зачерпнул уже сам без разрешения.

     - Иван? Русский, что ли?

     - Угу, русский.

     - А откуда сам?

     - Из Курска.

     - Курск? Не знаю, не слышал. Название этого города мне не знакомо.

     - А я про Хьюстон слышал, - усмехнулся я. - Вы ж американец?

     - Говори на "ты". Тут нет такого понятия, как уважительное "вы". Местные называют меня "аниран", "элотан" или просто Джон. Первое слово ты уже знаешь, а второе означает "главный" или "управленец".

     - Так ты здесь главный?

     - Конечно. А кто, ты думаешь, помог им отстроить мельницу? У них самих на это знаний бы не хватило.

     - Так ты мельник?

     - Нет, не он, - отрицательно кивнул он и в это момент вошла женщина, держа в одной руке деревянную миску с дымящейся кашей, а в другой - кружку с молоком. Сверху на миске я увидел кусок самого настоящего хлеба и очарованно вздохнул.

     - Не верю своим глазам, - пробормотал я, когда она поставила передо мной все эти сокровища.

     - Давно ты прибыл? - тихо спросил Джон. - Ненея, оставь нас. И двери закрой за собой, - сказал он и она так же незаметно, как и ранее, удалилась. - Не стесняйся, Иван. Ешь.

     Я выхватил кусок хлеба и нырнул в него носом. Вдохнул потрясающий свежий запах и блаженно улыбнулся. Затем схватил грубо обтёсанную деревянную ложку, зачерпнул из миски, и растягивая удовольствие, медленно поднёс её ко рту. Перловка! Самая настоящая перловка! Никогда в жизни я не ел ничего вкуснее!

     Я откусывал большие куски хлеба, торопливо набивал брюхо кашей, вспоминая как в детстве кривился от неё и зажимал рот, когда мама пыталась меня ею накормить. Тогда я возражал и защищался всеми возможными способами. А сейчас просто кайфовал. Каша была суховата и не очень сладкая, но в ней явно присутствовали какие-то травы и, конечно, масло. Я прикончил её очень быстро и, захлёбываясь, выпил молоко. Оно было немного странноватым на мой вкус и, видимо, не коровье, ведь коров в лагере я что-то не заметил.

     - Козье молоко, - наблюдая за мной с нескрываемым удовольствием, произнёс Джон. - Здесь тоже обитают самые настоящие козы.

     - Невероятно, - пробормотал я. - Всё как у нас...

     - Почти всё, - перебил меня Джон.

     - Спасибо, - сказал я, облизал ложку и положил в пустую миску. - Вы меня спасли. В последний раз я ел утром сушёную рыбу... Да и вообще я только её и ел в последние дни. Отчаялся совсем.

     - Давно бродишь?

     - Не знаю. Сложно сказать. Я давно потерял счёт времени. Может, пару недель.

     Казинс присвистнул.

     - И ты выжил? Ничего себе! Молодец! Признаться, я бы так вряд ли смог.

     - А ты здесь давно, Джон? И долго ли бродил в одиночестве?

     - Я тебе расскажу всё, мой новый добрый друг. Я ведь такой же как и ты - пришелец с планеты Земля. И я сразу понял кто ты такой, когда увидел... чем ты обладаешь. И знаешь почему? - он глубоко вздохнул, как бы решаясь, затем поднял правую руку над головой и повернул ко мне так, чтобы я видел его ладонь. А пока я сидел с открытым ртом, после того как разглядел шестиконечную чёрную метку, он согнул мизинец и прикоснулся к ней. Через секунду его предплечье обхватило оранжевое энергетическое поле. Оно издавало лёгкое гудение, окружало руку и даже не шевелило густые волосы над ней. Джон сжал кулак, немного согнул кисть и из кромки поля, практически мгновенно, вылезли два штыря в длину не менее 20-ти сантиметров.

     Стараясь ни к чему не прикасаться, он несколько раз покрутил руку, чтобы я мог вдоволь насмотреться. А я действительно смотрел на него с открытым ртом. Хлопал глазёнками и медленно приходил в себя. Оказывается, мы не только пришельцы с планеты Земля. Мы те, у кого есть нечто необъяснимое. Нечто сверхъествественное. То, чего не может существовать в каждом из наших миров.

     - Это оружие, - Джон медленно крутил рукой, давая мне время прийти в себя. - Такое же как и у тебя. Такое же опасное и смертоносное. Опасное и смертоносное для других. Мне неизвестно почему, но мы оба имеем то, что имеем. Мы не знаем, предназначено ли оно для чего-то большего, чем самозащита, но оно делает нас уникальными. Мы не только простые пришельцы с другой планеты, кто с лёгкостью мог бы затеряться в этом мире. Мы - анираны! Мы те, кто прибыл сюда, чтобы спасти его...

     - Что-о? - выкатил зеньки я.

     - Я торчу тут уже 7 зим, Иван, - печально произнёс он и вновь нажал на метку. Штыри растворились в энергетическом поле, а затем исчезло и оно само. - Пообвыкся немножко, понаслушался всякого и кое-что знаю. Устное народное творчество - кладезь полезной информации. Я прислушивался к тому, что они говорят, - он коротко кивнул в сторону окна, где всё ещё были слышны голоса местных жителей. Они что-то обсуждали в своём кругу и не расходились. - И потом отведу тебя к тому, кто расскажет кое-что занимательное. Расскажет то, что когда-то рассказывал мне. Тогда я слушал его с изрядной долей скептицизма, но сейчас, увидев тебя, для меня многое прояснилось.

     - О чём ты говоришь, Джон?

     - Потом. Это подождёт. Давай для начала я введу тебя в курс дела. Тебе, наверное, очень хочется узнать, куда ты попал?

     - А ты знаешь?

     - Немного. Но, мне кажется, тебе этого будет достаточно. Я не знаю название этой планеты, её расположение на карте галактики и сколько отсюда парсеков до Земли. Но знаю, что точно есть магнитное притяжение и полюса называются как у нас. Пока мой компас функционировал, он всё время указывал лишь в одном направлении - на север. Я пытался ориентироваться с его помощью, но не долго. Мне очень быстро повезло найти обжитые места. Я повстречал этих бедолаг и с ними вместе прошёл определённый путь.

     - А как ты сюда попал?

     - Так же как и ты, наверное, - горько усмехнулся он. - Я умер. Погиб, вернее. Семь зим прошло, но я помню всё, будто это произошло вчера. Помню, как лихач на машине врезается в колонку заправочной станции, а я держу в руках шланг, смотрю на приближающуюся смерть и не могу пошевелиться. - Джон подёрнул плечами, запустил руку куда-то под стол и извлёк оттуда кувшин. - Попробуй это, - он налил и мне, и себе пахучей прозрачной жидкости. - Сами варим. Не виски, конечно, но пить можно.

     Он залпом прикончил кружку, а я с опаской принюхался. Почуял алкоголь и осторожно отпил. Горло обожгло и я закашлялся. Проняло нехило.

     - Ну и пойло. Это самогон, что ли? Сколько в нём градусов?

     - Около 40-ти, я думаю, - пожал плечами Джон и налил себе ещё. - Будешь?

     - Нет, спасибо. Я не большой любитель спиртного.

     - Спортсмен, наверное? - спросил он, оглядывая мою сухую фигуру.

     - Эх, - махнул рукой я. - Я футболист. Скорее всего, уже бывший...

     - Футболист? Квотербэк, что ли?

     - Квотербэк? Нет, ты что!? Я футболист профессиональный. Полузащитник. В соккер играю, по вашему! - вспомнил я, как американцы называют любимую игру европейцев, и пригорюнился. - Играл...

     - Да уж... А я был успешным маркетологом. Хватало даже двум сыновьям учёбу оплачивать... Даже не знаю как они там без меня сейчас, - он залпом опрокинул ещё один стаканчик и убрал кувшин со стола. Видимо, понял, что если продолжит заливать баки, ностальгия по прежней жизни ещё долго не отпустит. - В общем, такие дела. Этот мир, Иван, находится на ранней стадии развития. Он во всём отстаёт от нашего. И отстаёт надолго. У них сейчас железный век, как мне кажется. Тут только начинают осваивать металлургию. Даже не знают, что такое сплавы... Кузню видел?

     - Угу.

     - Морванд, кузнец наш, рассказывал, что был одним из первых учеников знаменитого плавильщика в Валензоне и обучался там всяким премудростям. Здесь он махает молотом с утра до вечера, утверждает, что металл слабый и не может выковать достойного меча, наконечника для копья или лезвия для топора. Всё или хрупкое, или тупится слишком быстро. Говорит, руда не очень. Но, мне кажется, он просто не знает как закалять металл... Хотя. Я тем более не знаю как, - пожал Джон плечами.

     - А как он здесь очутился? Да и ты сам как их нашёл? Кто все эти люди?

     - Беженцы, мой друг. Все они беженцы. Деревню Морванда, как и почти всех, кого ты видел, разграбили наёмники или работорговцы. Убили тех, кто сопротивлялся и увели на продажу детей. Этот мир катится в тартарары, Иван, - горько произнёс он. Затем опять потянулся рукой к кувшину, но вовремя спохватился. - Они вымирают.

     - Ничего не понял, - встряхнул я головой. - Наёмники... Работорговцы... И кто вымирает?

     - Они, - Джон кивнул в сторону окна, за которым изредка прохаживались жители. - Этот мир. Он обречён. - Он всё же не выдержал и налил себе ещё на два пальца. Затем выпил и продолжил говорить. - Наш старейшина, бывший первосвященник Валензона, говорит, что Бог их проклял. Проклял за грехи их. Он сам был свидетелем, как несколько зим назад в тёмном небе воспылала звезда. Её свет был столь ярок, что тот, кто долго смотрел на неё и не прикрывал глаза, становился слепцом. Святые отцы, адепты триединого Бога, заявили, что звезда - предвественник Апокалипсиса... Я знаю, что это звучит, как чушь, - продолжил он затем, увидев, как я скептически скривился. - Я знаю, что такими речами любой религиозный деятель любит выражаться, чтобы вызывать у паствы богобоязненность. Но, к сожалению, здесь они не врали. Звезда горела в небе несколько дней и священнослужители утверждают, что именно она сообщила о начале конца...

     - Джон, ты меня уже пугаешь, - прошептал я, ощутив, что во рту пересохло. - Давай без вот этой напыщенности. Что произошло?

     - Произошло то, что с тех пор, как запылал огонь в небе, эти люди не могут продолжать род. Они перестали плодиться. Женщины больше не могут рожать детей, а мужчины, несмотря на то, что выполняют все те же функции, не могут помочь им зачать. И хоть сам процесс не изменился - если ты понимаешь о чём я? - кроме кратковременного удовольствия, результата он не приносит. Женщины просто перестали беременеть. И так уже длится в течение 12-ти зим. 12-ть зим в этом мире нет рождаемости. Только смертность. И самое ужасное, что подтверждает правильность слов священников и даёт пищу для распространения самых диких идей религиозных фанатиков, это то, что перестали плодиться только люди. Флора и фауна в этом мире процветает. Растения, животные, птицы, рыбы живут как ни в чём не бывало. Живут и размножаются. Для них ничего не изменилось, - Казинс горько усмехнулся и посмотрел на лежавшего на скамейке котёнка. Уилсон прикончил рыбу, валялся у моих ног и, казалось, внимательно прислушивался к нашему разговору. Был готов в любой момент вскочить и прийти на помощь.

     - Я не понимаю, - развёл руками я. - Как такое возможно? Это же глупость какая-то! А как они раньше размножались?

     - Так же как и мы, между прочим, - ответил он. - Я уже сам проверял это неоднократно... Здесь нет средств контрацепции. Женщины просто не могут рожать детей. Они и рады бы, конечно, да не могут. Даже в нашем лагере были случаи, когда женщины, не имея возможности выполнять естественную функцию, добровольно уходили из жизни. И потеряли они эту возможность после того, как в небе появилась звезда.

     - Бред какой-то! Может это в мужиках причина?

     - Может. Кто знает. Я не гинеколог, не андролог, не физиолог. Я мало что смыслю в человеческой анатомии и, конечно, ничего не смыслю в их анатомии. Я не знаю, что с ними происходит. Единственное, что я знаю наверняка, - через 100 зим здесь не останется жизни в том виде, которую мы сейчас видим. Люди вымрут, как когда-то вымерли динозавры на Земле.

     Он сидел и равнодушно смотрел в пустоту. Хоть мне было тяжело поверить словам Джона, я пытался к нему прислушаться. Его слова отдавали фатализмом и мне это не особо понравилось. Он выглядел как простой обычный человек и даже то, что он посчитал меня квотербэком, подтверждало, что он американец. Самый обычный американец с Земли. Но россказни про "божественное наказание" попахивали безумием. На какое-то мгновение я даже испугался, что за долгие годы, проведённые здесь, он тронулся умом.

     - И никто не знает, почему так происходит? - наконец, решился я задать вопрос.

     - Они и не хотят узнавать. Духовенство взяло под контроль практически каждый аспект социальной жизни. Смирение теперь главенствует в Астризии...

     - Где-где? - удивился я.

     - Ой, извини. Я забыл, что ты не знаешь, как выглядит этот мир. Я сам много не знаю, но несколько зим назад у нас недолго жил королевский картограф...

     - Королевский???

     - Ага. Не удивляйся. В этом государстве - Астризии - форма правления не менялась уже сотни зим. Здесь распространена наследственная монархия. Как рассказывал картограф, которого мы выловили в реке после того, как он чудом спасся от бандитов, разграбивших его караван, сейчас Астризией правит достойный и мудрый правитель - король Анфудан Третий. Несмотря на все невзгоды, свалившиеся на его бедную страну, он пытается сохранять порядок. Но ему мало что удаётся. Когда жители осознали, что смысла жить больше нет, ведь нет будущего, началась вакханалия. Армия разваливалась на глазах, мощёные улицы столицы утонули в крови от повсеместных бесчинств, а крестьянство погрязло в пьянстве и разгуле. Многие же, потеряв волю к жизни, ударились в религию. Апокалиптические культы начали плодиться, как грибы после дождя, и короне стоило огромного труда навести порядок. Спустя какое-то время в Астризии догматом стало смирение. Духовенство контролирует массы и призывает смириться с неизбежным. Отрицает алчность, стяжательство, накопление ценностей, которые в скоро времени уже не будут иметь никакого смысла. Пропагандирует альтруизм, аскетизм и раскаяние.

     - Ужас! И это всё тебе рассказал картограф? Какой сюр!

     - На самом деле это не сюр и ты не в кино попал. Реальность такая, какая она есть. Просто мы здесь видим лишь часть её.

     - А куда потом делся этот ваш картограф? В монахи подстригся?

     - Зря иронизируешь. С двумя добровольцами он ушёл в сторону города Равенфир две зимы назад и больше мы про него не слышали. Сказал, что попытается вернуться в Обертон - столицу королевства, - но удалось ли ему осуществить задуманное, думаю, мы никогда не узнаем.

     - Кошмар! - неверяще замотал я головой. - Королевство... Анфудан Третий... Куда я попал!

     - Этот мир молод, - тихо промолвил Джон. - И он очень похож на наш. Но в наш мир не приходили те, кто должен его спасти. А в этом они есть. Это мы - анираны!

     Я устало потёр виски. Похоже, Казинс действительно спятил. Шутка ли, столько лет пробыть вне дома. Мне показалось, что я чуть не спятил за пару недель. И только благодарю Уилсону держался. А этот, кажется, даже при наличии тех, с кем можно общаться, совсем тронулся умом.

     - Что за чушь, Джон? Ну что ты несёшь? Ну в самом же деле...

     Казинс снисходительно улыбнулся. Так улыбается наставник, когда говорит ученику прописные истины, а ученик сначала сомневается, а потом удивляется, когда принимает эти истины.

     - Уже вечереет, но время ещё есть. Пойдём, я тебя представлю бывшему первосвященнику Валензона, отцу Элестину. Моим словам можешь и не верить, ведь я сам тут гость. Но его послушать ты захочешь, я уверен.

     - Джон, а ваша коммуна - не религиозный культ? А то я уже начинаю пугаться, - спросил я.

     - Нет. Я понимаю, конечно, что после моих слов кажусь тебе ненормальным, но здесь собрались простые обычные жители. Все они когда-то были согнаны с родных земель и здесь обрели пристанище. Я потом тебя познакомлю с каждым и ты сам составишь своё мнение. И поймёшь, почему многие из них, и я в том числе, не ищем лучшей жизни. Не пытаемся выбраться из леса и найти своё место за крепостными стенами большого города, который, по их заявлениям, превратился в клоаку. Поймёшь, что этот лагерь - наш дом и наше спасение. Пойдём, - он встал и указал рукой на дверь.

     - А что с малышом делать? - тихо спросил я, заметив, что тот задремал на скамейке. - Не хочется будить беднягу.

     - Пусть лежит. Он, судя по всему, к тебе очень привязан, - улыбнулся Джон. - Это самка или самец?

     Я растерянно замер с открытым ртом: никогда об этом не думал. Даже не задумывался самка Уилсон или самец.

     - Э-э-эм, - протянул я. - Понятия не имею. Не смотрел... Даже не знаю, где смотреть.

     - Самцы куда более агрессивны и лезут в схватку с каждым. Самки же агрессивны только тогда, когда защищают потомство. А так - они очень любопытны и даже иногда кружат вокруг лагеря. Наблюдают за нами, но на контакт не идут.

     - Тогда Уилсон точно самец! - гордо сказал я, вспомнив, как он был готов сражаться с каждой тварью, приходившей по нашу голову. И как бесстрашно стал впереди, когда мы встретили у берега тех троих.

     - Ну вот пусть и поспит твой самец. Ненея! - позвал он всё ту же женщину, которая ошивалась неподалёку.

     - Да, элотан? - покорно опустив голову, она быстро оказалась у двери.

     - Заканчивай уборку. Только не буди матана. Пусть поспит. Я скоро вернусь.

     - Хорошо, элотан, - кивнула она и бочком протиснулась в дверь.

     Я озадаченно почесал голову, ещё раз заметив, как она прикрывает кровоподтёк. Подозрительные мысли зашевелились в голове, но я сразу их разогнал, вспомнив, что чужая семья - потёмки. Затем вышел вслед за Джоном, который захватил с собой кувшин с непонятной настойкой и уверенным шагом направился к центральному зданию.

     Лагерь продолжал жить своей жизнью: был слышен стук молота в кузне; раздавался искренний детский смех ребят, гонявшихся друг за другом вокруг дерева под пристальным взглядом мужика в добротной кожанке; три молодые и симпатичные девушки сидели кругом на земле, перебирали какие-то овощи, общались и смеялись; хмурая пухлая женщина сидела на ступеньках избы и что-то толкла в ступке. Она косилась на меня подозрительным взглядом, когда мы прошли мимо, но так ничего и не сказала. Чуть левее раздавался стук топоров: там раздетые по пояс бородатые мужики обрабатывали поваленный ствол. А ещё дальше я рассмотрел, не замеченный раннее, самый натуральный сарай. Его хлипкие стены были подбиты брёвнами, а рядом с открытым входом работали ещё несколько человек. Заготовка сена шла полным ходом. Они загребали деревянными граблями, подхватывали вилами и загружали сеном сарай. Складывали где-то в углу, забрасывали на верхний этаж и, смеясь, отгоняли двух маленьких козлят, которые старались урвать лакомый пучок сена. Картина родной деревни, столь часто виденная мною в детстве, рисовалась вполне себе натурально. Я уже не раз видел подобную картину. И сено сгребать приходилось, и в стогах валяться, и картошку копать.

     - Джон, а картофель в этих краях водится? Ну или репа какая?

     - Да, я знаю что это такое, - остановил он меня, когда я попытался объяснить на руках. - Ничего подобного ещё не видел. Некоторые овощи, найденные в лесу, мне удалось культивировать, но корнеплодов я ещё не встречал. Питаемся мы, в основном, ячменной кашей, хлеб печём и частенько рыбу едим. С мясом здесь туго. Всего один настоящий охотник, да и тому в одиночку тяжело приходится. Феилин - замечательный следопыт, но накормить всех своей добычей, ему редко удаётся.

     - Феилин? Это тот патлатый парень? Который в шалаше живёт?

     - Да, это он. Он не особо общительный, но парень хороший. Сын лесника. Его родителей дезертиры убили, когда королевская армия начала разлагаться. Он прибился к нам и с тех пор живёт здесь.

     - А ячмень выращиваете где? - я принялся смотреть по сторонам. - А то полей я что-то не вижу.

     - Мы расчистили место чуть дальше в лесу, - неопределённо махнул он рукой. - Но поле пока небольшое. Тяжело деревья валить и пни выкорчёвывать. Много сил отбирает. Иногда даже пиво варим из ячменного солода, но только если урожай большой. Нам хватает, в принципе, но без излишек.

     - Так ты говоришь, ты уже 7 лет здесь?

     - 7 зим. Здесь не говорят "лет" или "годы". Здесь возраст определяется зимами. Они короткие, но лютые. И пережить зиму уже считается достижением. Особенно в таких условиях, - сказал Джон, когда мы уже подошли в большой двустворчатой двери. Она была заперта, но не на замок.

     Не постучавшись, он потянул на себя ручки и заставил умолкнуть обитавших там людей, когда дверь отворилась. Не знаю как можно назвать то, что я увидел. Один большой хлев, может быть. Хлев, где живёт человеческий скот. На полу, слегка усеянном сеном, как попало валялись нехитрые пожитки. Грубо сшитые кожаные одежды, шкуры животных, подбитые сеном матрасы были разбросаны в хаотичном порядке по всему полу. В дальнем конце виднелась труба глиняной печи, возле которой хлопотали две женщины, изредка пихая друг друга руками. Один мужик - судя по всему кожевник, - закусив губы работал костяной иглой, зашивая подошву кожаного башмака. Где-то раздавался богатырский храп - несмотря на то, что вечер ещё даже начался, кто-то уже спал. Деревянная лестница вела на второй этаж. Там кто-то хихикал и шуршал, а сверху изредка сыпалось сено.

     Я удивлённо вылупился на Казинса, мучаясь от смутных подозрений, а он только плечами пожал, да улыбнулся слегка. Мол, дело молодое, бывает.

     - Ты должен понимать, Иван, - всё же сказал он. - После случившегося, моральные принципы рухнули на дно. Здешнее общество не ограничивает себя нравственными рамками. Они считают, что им позволено всё, ведь конец неизбежен. Они не сдерживают себя ни в чём, что касается удовольствий. Считают, что в их жизни и так мало радости, а значит не стоит себя в ней ограничивать.

     - Как-то странно это звучит. А если кто-то посчитает, что для него удовольствие убить другого? Не станет ли тогда он себя в этом ограничивать?

     - Смерть карается смертью, - жёстко ответил Казинс. - Даже здесь. Любой проступок чем-то карается. Любое нарушение правил ведёт к наказанию. Ведь благодаря правилам, мы выживаем и держимся, что называется, на плаву. Тот, кто не следует правилам общины, волен идти на все четыре стороны. Но все понимают, что идти некуда. Вокруг одна безнадёга, нищета и вырождение. А потому никто не стремится уходить. Тут всех всё устраивает... Идём за мной. Старейшина Элестин вон там, - он кивнул на закуток в дальнем углу, который был огорожен ширмой из широкой шкуры.

     Фыркая от затхлого запаха плохо проветренного помещения, я переступал через нехитрые пожитки и индивидуальные лежбища, расположенные как попало. Казинс сказал пару добрых слов мужику в годах, который лежал у стены, закутавшись в шкуры, и ежеминутно кашлял. Подбодрил, заявив, что у него обычная простуда. Затем отодвинул ширму, за которой прятался тот самый старичок, которого я видел ранее. Он сидел за косым писчим столом, макал большое перо в ёмкость с жидкостью похожей на чернила и медленно выводил буквы в распахнутой настежь книге.

     Я выглянул из-за его тощего плеча, в тусклом свете лучины пытаясь разобрать письмена, и закашлялся. Я без проблем смог разобрать написанное. Хоть я даже отдалённо не догадывался, что это за язык такой, разобрал первый заголовок без всяких усилий.

     - Днём жаркого солнца второй половины лета 12-й зимы после появления в небе карающего огня, нежданно прибыл второй аниран и был встречен нами со всем радушием, - прочитал я вслух и опять неверяще затряс головой. - Обалдеть!

     Старичок обернулся, словно только сейчас заметил, что ему мешают, прищурил старые, выцветшие глазки и удивлённо посмотрел на меня.

     - Понимает нашу речь, понимает наши письмена, но всё же не один из нас, - загадочно протянул он слабым голосом. - Аниран, значит, он и есть! Приятный тебе вечер, аниран. Рад, что вы с элотаном почтили меня своими вниманием. Я ожидал вас.

     - Старейшина Элестин, я нарисовал анирану приблизительную картину, чтобы он понимал, где оказался, - сказал Джон. - Он поверил далеко не во всё и преисполнен скептицизма. Я думаю, он до сих пор не может поверить, что очутился в мире, который в своём развитии намного отстаёт от нашего.

     - Ваш чудный мир, о котором ты мне рассказывал, элотан, мне тоже кажется вымыслом. Но и я готов поверить, что он существует. А я самый большой скептик в этом мире, иначе не стал бы добровольно отказываться от сана. И если я готов поверить в твой мир, даже не посмотрев на него одним глазком, уверен, второй аниран поверит в наш. Ведь он увидит его своими глазами, - вполне логично вывел дедулька, отложил в сторону перо и внимательно посмотрел на меня.

     - Меня зовут Иван, - я понял, что пришла пора представиться и первым сделал этот шаг.

     - Отец Элестин, - коротко кивнул он. - Бывший первосвященник святого храма в Валензоне. Бывший третий претендент на церковную тиару Астризии. А в настоящем - опустившийся старик, ожидающий неминуемого конца. Принёс, элотан? - он вопросительно посмотрел на Казинса.

     Тот кивнул и налил самогон в моментально подставленную деревянную чашу. Старичок жадно присосался, стараясь не пропустить мимо рта и капли, и блаженно закинул голову.

     - Однако, - не сдержавшись, усмехнулся я.

     - У меня одна радость в жизни только и осталась, - равнодушно пожал плечами тот и удовлетворённо выдохнул. - А теперь, аниран Иван, давай поговорим. Ты - один из наместников Божьих на земле и должен знать всё. Иначе как ты собираешься спасать мир?

     Я закатил глазки и фыркнул.

     - Моя реакция была куда ярче, - усмехнулся Джон. - Я вас оставлю. Не буду мешать. Старейшина, не забывайте на ужин выйти. Чаша секхи - это всё же не еда. И ты, Иван, приходи, когда позовут. А потом придумаем, куда тебя пристроить.

     Едва Джон вышел, старичок задёрнул за ним ширму и мы остались в узеньком помещении, где два человека умещались с трудом. Не говоря уже о том, что слышать их мог каждый. Он долго смотрел на меня, изучал взглядом с ног до головы и ничего не говорил. Затем дыхнул перегаром и, наконец, предложил сесть рядом.

     - Скажи мне, аниран, ты воин в своём мире? Ты, может быть, учёный муж? Или богатый купец? А может, великий полководец?

     - Я никто из них, - пробурчал я. - Я всего лишь развлекал толпу, бегая по полю.

     - Гладиатор!? - восхищённо воскликнул дед, а я лишь усмехнулся.

     - Совсем нет. Я даже меча никогда в руках не держал.

     - Как и элотан Джон, - расстроенно произнёс старейшина Элестин. - Вы оба посланники небес, но явно не те, кто станет "милихом"...

     - Кем-кем, простите?

     Старичок некоторое время разочарованно смотрел на меня, а затем продолжил:

     - В "Книге Памяти Смертных", которая хранится в храме Обертона уже тысячи зим и которую я имел честь прочесть когда-то, написано, что на закате нашего мира должен появиться спаситель. После того как воссияет яркая звезда на небосводе и сообщит, что грядёт наказание за грехи наши мирские, придут анираны из иного мира. Они станут наместниками Бога на нашей земле и одному из них суждено стать милихом. Он станет или спасителем нашим, или погрузит мир во тьму. Это будет или великий воин, которому по силам совершать самые невероятные подвиги, или алчный страстолюбец, мечтающий лишь о сладостном чревоугодии. И оба они изменят мир до неузнаваемости. Один или спасёт нас. Или второй погубит.

     - Мы с Джоном вас погубим? - хоть я слушал его внимательно, ухмылку не смог стереть с лица. Старичок говорил так, словно торжественно зачитывал текст за кафедрой, когда молитвы пастве читал. Но говорил он какую-то чушь.

     - Вы с элотаном Джоном не единственные анираны, прибывшие в наш мир, - сухо сообщил он. - В Книге говорится, что всевидящий триединый Бог выбрал 12 достойных! 12 аниранов, которым не раз придётся сражаться друг с другом за право стать милихом. Или за то, чтобы милихом никто не стал, - прошептал он затем и опять уставился на меня, изучая реакцию.

     А я чуть не поплыл. Сразу в голове всплыли воспоминания из моих мытарств. Я отчётливо вспомнил объеденного до костей бедолагу, на ладони которого обнаружил метку. Вспомнил голоса в голове и ту фразу, которая вырвала меня из жуткого сна: "12-й прошёл активацию. Начинаем". Тот голос я никогда не забуду. Я слышал его отчётливо и понимал, что мне это не приснилось. Теперь цифра 12, которая всплывала и в разговоре с Джоном, и в разговоре с этим дедушкой, окрасилась новым смыслом. 12 лет назад над этой планетой взорвалась звезда и их мир изменился навсегда. Женщины перестали давать потомство, а значит деградация и депопуляция неизбежны. А затем и вымирание. И вот спустя 12 лет появился тот, кто 12-м прошёл активацию. То есть я - 12-й аниран! 12-й из 12-ти избранных. Я - последний. И, как говорил кто-то в моём сне, теперь что-то начнётся...

     В горле пересохло и я вновь закашлялся. Отец Элестин зачерпнул пропахшей крепким алкоголем чашей не самую свежую воду из бадьи рядом и протянул мне. А затем, пока я пил, захлёбываясь, своеобразно успокоил:

     - Не переживай, Иван. Ты ведь не великий воин. Тебе не стать милихом. Надеюсь, правда, что страстолюбцем ты тоже не станешь.

     - А кем же я стану?

     - Выбор только за тобой. Ты - аниран! Тот, кто прибыл из иного мира. Ты, вероятно, можешь то, чего не может никто другой из вас. Ты обладаешь знаниями и умениями, которые помогут тебе занять высокое место. И ты должен решить для себя, чего ты хочешь. Или, как элотан Джон, решишь состариться вместе с нашим миром. Или попытаться разобраться в причинах того, что происходит. Тебе самому решать кем ты станешь, - старичок очень внимательно наблюдал за моей кислой миной, ожидая ответа.

     - Да что я могу? - недовольно пробурчал я. - Я много дней бродил в одиночестве и выжил лишь благодаря котёнку... матану. Он предупреждал меня об опасности или о лёгкой добыче. А сам я не мог ни огня развести, ни рыбу поймать, ни соорудить убежище на ночь. Я не обладаю каким-либо полезными умениями и ничего не знаю о том, как себя вести в диком мире. Это вообще чудо, что я смог переплыть реку и выйти к вам!

     - И всё же ты выжил, - спокойно произнёс старейшина. - Думаешь, благодаря чуду? Или благодаря самому себе?

     - Чуду. Я должен был загнуться в первые сутки. И только... чудо меня спасло, - последние слова я прошептал очень тихо и заворожено посмотрел на метки на левой ладони. Я выжил не только благодаря котёнку. А ещё благодаря чудо-щиту. И это невозможно отрицать.

     - Ты и есть чудо, аниран, - произнёс старейшина Элестин, проследив за моим взглядом. - Как и элотан Джон. У каждого "сошедшего небес", согласно книге, есть нечто, что делает его избранником божьим. Что делает его исключительным. И это нечто поможет кому-то из вас или спасти наш мир, или спалить его дотла.

     - Ерунда какая-то, - пробурчал я, поглаживая пальцем метки. - Ладно, мой... дар жизнь, несомненно, облегчает. Но как он поможет спасти мир? Вы вымираете. Тут что-то другое нужно... А Джон не пытался вам как-то помочь? Он с вами уже давно. Думал о чём-то? Пробовал что-то?

     - Пробовал помочь самым простым способом, - лукаво усмехнулся старичок. - Да без толку. Бабы всё равно не могут понести.

     - Ну так а я чем могу помочь?

     - А это я у тебя должен спрашивать, аниран. Ты один из тех, о ком говорится в книге. Тебе и разбираться, как ты будешь нам помогать. Джон стал элотаном и с тех пор заботится о нас. Возможно, этого его ноша, ведь он сам неоднократно говорил, что о большем не желает слышать. А вот что по плечу тебе - кто знает? Только ты!

     Я обхватил руками голову, распухшую от огромного количества новой информации, и тихо прошептал:

     - Домой хочу. Мне не место тут.

     - И всё же ты уже здесь, - печально произнёс Элестин. И мне было непонятно, его голос был настолько печальным то ли от сочувствия, то ли от того, что пришелец этот был совсем не похож на героя из какой-то священной книги. - Не время сокрушаться, аниран. Ты жив. Ты, наконец-то, нашёл тех, кто сможет поддержать в моменты слабости. А значит, если дух в тебе силён, найдёшь силы жить дальше. И выяснишь, для чего ты здесь.

     Хоть его слова поддержки подействовали на меня положительно, общая опустошённость не проходила. Только сейчас я понял, что назад дороги нет. Как бы я не лелеял робкую надежду, никакой "волшебник в голубом вертолёте" за мной не прилетит и не вытащит из этой задницы. Я останусь в ней до самой смерти.

     - Я ж ничего не умею, - развёл я руками. - Мне даже помочь вам нечем, чтобы отблагодарить за гостеприимство.

     - Оставайся с нами, сколько тебе нужно, аниран, - старичок похлопал меня по поникшему плечу. - Я хоть не элотан и не имею права приказывать, но не позволю тебе уйти из селения, пока не окрепнешь и не примиришься с судьбой. Живи с нами, изучай мир, думай для чего ты здесь. Может, в твоём сердце куда больше смелости, чем в сердце Джона, и ты решишь пройти свой путь. А не убегать от него... Пойдём на двор. Я чую запах похлёбки. Хоть я давно утратил аппетит, но всё же хочу получить свою законную чашку секхи перед сном.

     Он кряхтя принялся выбираться из-за стола и мне пришлось ему помогать. Аккурат перед тем, как мы собирались покинуть это странное общежитие, дверь отворилась и перед нами удивлённо застыл молодой парень.

     - Ой! Извини, старейшина Элестин. Меня за тобой прислали... И за анираном тоже, - он низко поклонился мне, поглядывая с некоторой опаской.

     - А мы уже идём, молодой Линор, - старичок прекратил держаться за мою руку и привычно водрузил её на плечо парня. - Спасибо за помощь, аниран Иван. Тебя, наверное, уже ждут.

     У огромного котла, где сейчас собирались местные жители, дородная женщина зычным голосом принялась призывать всех на ужин. Она стучала по котлу поварёшкой и указывала каждому, куда сесть. Накрытые белоснежными тканями столы отсутствовали и каждый, взяв деревянную миску и получив свою порцию, хватал кусок хлеба с широкого пня недалече и присаживался на землю. Скрещивал ноги и, обжигаясь, работал челюстями, пережёвывая кашу. Люди разбивались на группки, тихо переговаривались друг с другом, и бросали на меня заинтересованные взгляды. Смотрели с надеждой, улыбались и изредка кивали головами, когда наши взгляды пересекались. Я некоторое время наблюдал со ступенек, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке и не понимая, что делать, а потом заметил Джона. У него был отдельный стол. Тоже в виде широкого пня. Смиренная Ненея суетилась рядом и раскладывала столовые приборы на двоих. Всё сделала и поспешила к общему котлу.

     - Иван! - Казинс призывно махнул рукой и улыбнулся. - Матан проснулся. Шипит под лавкой. Иди успокой его скорее, пока он всех не распугал. А потом - прошу.

     Я метнулся в избу и действительно услышал шипение под лавкой. Уилсон выпучил жёлтые глаза и смотрел на меня как на незнакомца.

     - Эй, ты чего испугался? - усмехнулся я. - Это же я - твой будущий наездник.

     Котёнок враз прекратил скалиться. Его глазки сузились, словно он пытался понять я ли это, а затем фыркнул в своём стиле. Видимо, катать меня в будущем он совсем не собирался.

     - Вот так-то лучше, - я протянул к нему руки и вытащил. - Эка ты дикий какой. Но завязывай. У меня такое чувство, что нам придётся провести здесь какое-то время. Так что начинай к ним привыкать. Вряд ли эти забитые люди посмеют причинить тебе вред.

     Уилсон призывно мяукнул, а когда я посмотрел ему в глаза, в голове опять появились живописные образы. Я узрел самого себя, идущего вдоль берега вместе в ним. Он радостно прыгал в траве, а я, кажется, улыбался. Намёк был недвусмысленным, но я отрицательно помотал головой.

     - И куда мы пойдём? Не-е-ет, с меня хватит. Мы с тобой долго бродили и едва от голода не окочурились... Ну, по крайней мере, я. Ты-то, ясное дело, лесной житель и жрал до отвала. А вот я... Нет, малыш. Мы останемся здесь. Они тебе ничего плохо не сделают. Просто держись рядом со мной.

     Котёнок расстроенно мяукнул, не соглашаясь со мной. Я потрепал его по спине и без разрешения сорвал сушёную рыбёшку с вязки.

     - Это будет твой ужин, - сказал я. - Только не рычи там ни на кого. Хорошо?

     Я сунул ему рыбу в зубы, взял на руки и покинул избу. У столового пня Джона Казинса остановился, осторожно присел на чурбан покрытый куском шкуры, и выпустил котёнка. Он примостился у моей правой ноги и недоверчиво смотрел по сторонам.

     - Ты знаешь, что матаны - телепаты? - Джон внимательно проследил за моими действиями и слегка улыбнулся, когда котёнок захрустел рыбьими костями.

     - Да, знаю, - утвердительно кивнул головой я. - Он прекрасно понимает речь и иногда проецирует в моей голове всякие картинки, когда хочет, чтобы я его понял. А иногда... Иногда он помогает заснуть. Словно забирается мне в голову и убаюкивает... А ты, Джон, откуда это знаешь? Ты ведь говорил матаны обходят лагерь стороной.

     - Рассказывали местные жители, - пожал он плечами, принял две миски перловой каши из рук Ненеи и одну подвинул ко мне. - Ешь, не стесняйся... Матан - опасный хищник и ни у кого не получалось его приручить, - продолжил он затем. - Но он единственный кто близок к понятию домашний питомец. Вся остальная фауна на этой планете куда более агрессивная... Я не знаю точно, было ли так всегда, или это случилось после того, как в небе загорелась звезда, но все наши попытки одомашнить птиц или мелких животных заканчивались ничем. В неволе, рядом с нами, они становились просто невыносимыми и бросались на всех, будто от каждого человека исходила смертельная опасность. Я видел своими глазами, как птицы, которых мы держали в загоне и щедро сыпали ячмень, яростно пытались вырываться на свободу и убивались в тщетных попытках. Они не ели, не пили и всячески отказывались иметь дело с людьми. И только матаны никого не боялись, хотя тоже предпочитали держаться подальше. Я видел, как они издали наблюдали за нашими действиями и нам даже пришлось коз запирать, пока не удалось их отвадить. Так что мне очень интересно каким образом ты смог приручить матана. Где ты с ним повстречался?

     Неторопливо пережёвывая кашу, так как голода не чувствовал, я поведал историю знакомства с Уилсоном. Смотрел по сторонам, смотрел на людей в лагере, наблюдал за котёнком, который хрустел сухой рыбёшкой, и рассказал абсолютно всё. Ничего не утаил.

     - Странно, - резюмировал Джон. - Тебе пришлось убить его мать, а он к тебе привязался? Ничего не понимаю.

     - Но я же потом его спас. И делал это не один раз, - я наклонился и похлопал Уилсона по пушистой спинке. Тот закончил ужинать, тихо лежал у моих ног и, казалось, внимательно прислушивался к разговору. - Мы оба друг друга спасли... В каком-то смысле.

     - Значит, между вами есть какая-то связь, - Джон отправил очередную ложку каши себе в рот. - Я никогда не видел матана так близко и не предполагал, что он может быть таким спокойным. Это значит, что тебе он доверяет абсолютно. Хоть сейчас его, по-большому счёту, окружают враги, он спокоен и не нервничает. Я уверен, если бы на тебя сейчас кто-то решил напасть, матан не сомневаясь встал бы на защиту.

     После этих слов Уилсон занервничал. Перестал лежать и стал на лапы. Уставился на Джона жёлтыми глазами и тот присвистнул:

     - Воу! Невероятно!

     - Что? Уилсон, успокойся. Джон шутит. Тут нет наших врагов, - я опять похлопал его по спинке.

     - Он точно телепат! - улыбнулся Казинс. - Я почувствовал исходящую от него угрозу. На секунду мне показалось, что он бросается на меня и смыкает клыки на горле! Впечатляет. Как, ты говоришь, его зовут?

     - Уилсоном назвал.

     - Эй, Уилсон, - Джон добродушно развёл руки в стороны. - Я буду последним дураком, если решу напасть на такое чудо природы, как ты. Не говоря уже о том, чтобы напасть на твоего хозяина. Давай дружить? - он протянул руку, но котёнок не поддержал начинания. Он затряс головой, словно отказываясь от предложения, и прижался к моей ноге. - Вот это да! Эх, мне бы такого друга. Может, попробовать как-нибудь молодой помёт отыскать? Вдруг, выйдет что...

     Джон задумался, а я ещё раз успокаивающе погладил котёнка. Затем взял его на руки и посадил к себе на колени.

     - Знаешь, кстати, как они охотятся?

     - Видел, конечно. Этот карапуз просто мастер охоты на птиц. Если лазает по деревьям, без добычи не возвращается. На земле, правда, результат пока не столь впечатляющий.

     - Мне рассказывал наш бывший заводчик - мир его праху, - что матаны гипнотизируют жертву. Пытаются поймать взгляд хотя бы на секунду и смотрят внимательно. Жертва замирает и остаётся парализованной. Это даёт время приблизиться и совершить решающий прыжок. Потому охотники из них великолепные - никто не может сопротивляться взгляду матана.

     - Неплохо, - хмыкнул я и почесал котёнка по голове. Уислон удовлетворённо замурлыкал и свернулся в клубок у меня на коленях. - Жаль, конечно, с теми странными тварями не сработало.

     Улыбающийся ещё секунду назад Казинс едва не выронил ложку.

     - С какими странными тварями?

     - Меня долго преследовали какие-то уродливые существа. Еле от них отбился, - вздохнул я и уставился на выкатившиеся от ужаса глаза Джона. Я смотрел на него и до меня очень быстро дошло, что он понимает, о чём я говорю. - Джон, ты что? Ты тоже их видел, что ли?

     - Тише, - еле выдавил из себя он и осторожно осмотрелся. Но местные жители просто ужинали и переговаривались друг с другом. На нас лишь изредка кидали заинтересованные взгляды. - Говори потише и... и никому не рассказывай про них.

     - Кто это такие!? Ты знаешь???

     - Тощие твари с кривыми когтями и глазами навыкате?

     - Да, они!

     - Беда, беда, - тихо повторил он. - Тебе удалось оторваться как-то? Или, слава триединому Богу, тебе удалось их убить!?

     - Джон, кто это такие? Ты можешь мне сказать? Они преследовали меня постоянно и редко когда мне удавалось оторваться от них на день или больше. Я отрубил одному из них коготь, когда бежал, и смог уйти, когда переплыл эту реку на дряхлом плоту. Они остались на противоположном берегу и я очень сомневаюсь, что им удастся повторить мой подвиг. Я почти уверен, что они не умеют плавать.

     - Ты прав, Иван, не умеют, - кивнул головой Казинс и облегчённо выдохнул. - За мной по пятам, как выяснилось, шли трое таких. На моё счастье, меня выбросило недалеко от обжитых мест. Через сутки я вышел к деревне, где задержался отряд валензонской стражи и они меня, в прямом смысле, спасли. Ещё не успели разобраться кто я такой, а мерзкие твари уже во всю шипели и бесстрашно приближались к деревне. Стража была вынуждена побороть суеверный страх и вступить в бой. С помощью копий и огня одну тварь убили, а двух других загнали в реку утопили. Много позже старейшина Элестин рассказывал мне, что это гончие, которых посылает триединый Бог. В "Книге Памяти Смертных" говорится, что он, желая испытать крепость духа и тела аниранов, отправил за каждым "трёх гончих". Опасных, но неповоротливых существ, с которыми, рано или поздно, аниранам придётся сразиться. И если аниран недостаточно силён, чтобы с ними справиться, значит Бог сделал неверный выбор и милихом ему никогда не стать.

     - Это всё в книге написано? - по-настоящему удивился я. - Вот бы её почитать...

     - Так тебе всё же удалось от них оторваться? Скажи, ведь это так? - Джон не стал меня слушать и опять задал вопрос, на который ответ уже получил.

     - Да, я же сказал. Они остались на том берегу. Далеко отсюда. Я даже затрудняюсь подсчитать сколько десятков километров потом ещё вниз по течению проплыл. Ты опасаешься, что они смогут сюда добраться?

     - Да, опасаюсь. Прежде чем убежать, я видел, насколько они опасны. Видел, как размахивают когтями. Видел, как бесстрашно прут... К счастью, страже удалось их одолеть. Жаль, что не удалось тебе.

     - Да, жаль, - согласился я. - Жаль. Но один с шестерыми я бы всё равно не справился.

     - Шестерыми???

     - Угу, - кивнул я. - Я тебе ещё кое-что скажу, Джон. Боюсь, нас уже не 12. Аниранов то есть... Ну, может и не боюсь. Но всё равно... Когда я бродил по лесу, нашёл тело одного из двенадцати.

     Джон давно перестал жевать кашу и внимательно слушал меня.

     - Где?

     - Не знаю. У меня никаких карт не было. Где-то в чёртовом хвойном лесу, который мне теперь всю жизнь будет сниться. На холме недалеко от узенькой реки. Бедолагу обгрызли до костей. Правда ладонь, на которой была метка, осталась нетронута... Я уверен, что это был один из нас. Теперь даже не сомневаюсь в этом.

     - Ты думаешь, его убили эти твари?

     - На 99.9% уверен. Убили его, а потом принялись преследовать меня. Все шестеро. Это единственное логичное умозаключение. Особенно после того, что ты рассказал сейчас...

     - М-да, - озадаченно протянул Джон. - Шесть дьявольских гончих, которые остались на том берегу. Надеюсь, их кто-нибудь прикончит в скором времени...

     - Слушай, а ты что действительно во всё это веришь? Ну в "аниранство" это и спасение мира? Тебе не кажется это ну совсем уж странным?

     - Побудешь с моё в этом мире, послушаешь старейшину и не в такое поверишь, - недовольно буркнул Казинс. - А когда, как и я, перепробуешь половину баб в лагере и не увидишь результатов своих стараний, задумаешься... Это не шутки, Иван! - немного повысил он голос, заметив, что я скривился в усмешке. - Они действительно потеряли возможность рожать!.. Видел ребят в лагере? Ну тех троих, что играют вместе постоянно. Вон, видишь, сидят? - он повёл головой и я рассмотрел трёх малышей, трескавших кашу. А так же всё того же сурового воина, который, казалось, не отходил от них ни на шаг.

     - Да, видел, - кивнул головой я и спокойно добавил. - И я не слепой: им лет по 8-10 максимум. Щуплые и энергичные ребята. Как раз такие, какими они и должны быть в таком возрасте. Так что эти россказни "про 12 лет бесплодия" кажутся мне бредом.

     Казинс усмехнулся.

     - 12 зим бесплодия. Зим, а не лет... И им не по 8-10... зим. Здесь время течёт по-другому. Оно движется намного быстрее. Неужели ты не замечал? Или тебе кажется, что здесь в сутках 24 часа?

     Я задумался и понял, что дал маху. Я давно заметил, что этой планете надо куда меньше времени, чтобы совершить оборот вокруг солнца.

     - И что? Замечал, конечно. А что это меняет?

     - Это меняет их возраст. По-местным меркам, те ребята уже подростки. Они выглядят, как щуплые карапузы, но на самом деле эти трое уже пережили свою 14-ю зиму.

     - А других детей у вас нет, - медленно протянул я, когда до меня, наконец-то, начало доходить. - В таком-то лагере, где баб и мужиков практически поровну, обязательно должны быть дети. Верно? И беременные тоже, судя по тому, как кто-то развлекался на сеновале при свете дня. Значит, все пытаются, но из этого ничего не выходит? Ты же тоже пытался, Джон?

     - Неоднократно, - подтвердил он. - Я и продолжаю пытаться, - добавил затем и бросил короткий взгляд на Ненею, сидевшую в кругу людей у котла. - Но без толку. А я, между прочим, прибыл сюда как и ты - уже после того, как загорелась в небе звезда. То есть меня в стерильности обвинить невозможно. У меня самого двое на Земле остались... А у тебя есть дети, Иван?

     - Да. Сыну недавно 8 лет исполнилось, - горько ответил я. - Но он уже меня ненавидит сильнее, чем бывшая жена... Э-эх!

     - Сожалею, - пожал плечами Джон. - Но теперь это совершенно неважно. Назад, мне кажется, дороги нет. За 7 зим я окончательно смирился... И - скажу тебе прямо и прошу не удивляться - тебе тоже придётся принять участие в... м-м-м... попытках вылечить женское бесплодие. Ты понимаешь, о чём я?

     Я нервно засмеялся от неожиданного предложения. Вернее, Джон даже не предлагал. Он просто констатировал факт. Буднично и спокойно заявлял, что хочу я того или не хочу, мне придётся "окучивать" местный гарем. "Окучивать" и надеяться, что сперматозоиды инопланетного "хомо сапиенс" дадут толчок новой жизни на этой планете.

     - Ты серьёзно?

     - Серьёзнее некуда. Какой у нас выбор? У нас его нет. Раз мы анираны, мы должны попытаться что-то сделать для этих бедных людей.

     - А кроме этого, что мы можем сделать? Старейшина Элестин что-нибудь ещё говорил? На что-нибудь ещё намекал?

     - Много чего говорил, - недовольно произнёс Джон. - Но я не собираюсь выполнять его пожелания. Он даже хотел отправить меня в Валензон, чтобы я предстал перед главой тамошнего храма. Чтобы затем духовники во всеуслышание заявили, что я - возможный спаситель этого мира.

     - Так ты не пошёл?

     - И не собираюсь. Не хватало! Здесь я на своём месте. Здесь меня всё устраивает и я не собираюсь оставлять попытки что-то изменить. Но только так, как решу сам. А не так, как настаивает полусумасшедший старик. Валензон сейчас - дикая клоака. Последний перебежчик, которого мы приютили в лагере две зимы назад, как раз прибыл оттуда. Он говорит, что принц Тангвин - один из детей короля - потерял контроль над городом. Погряз в оргиях и утонул в вине. В городе беспорядки и никому до этого нет дела. Так что неизвестно не только сколько я туда буду добираться, неизвестно даже доберусь ли. А если удастся пройти незамеченным мимо шаек бандитов и работорговцев, которые постоянно шарят в округе, неизвестно, что меня ждёт в городе. Может, сразу на плаху потащат и сожгут, как еретика. Так что я даже не рассматриваю это вариант всерьёз. Буду пытаться что-то изменить здесь. Так, как смогу.

     - Послушай, Джон, - тот резко затих и долго молчал, зло ковыряясь в тарелке. Так что задать вопрос я решился только через некоторое время. - А что за работорговцы-то? Кого кому продавать, если через 100 лет все вымрут, как ты говорил. В чём смысл?

     - В детях, - ответил он и опять кивнул в сторону тщедушных ребятишек. - Дети в Астризии теперь ценный ресурс и самый ходовой товар.

     - Почему?

     - Ты сам должен понимать, что в нынешних реалиях ценность человеческой жизни в этом мире равна нулю. Она всегда падает, когда начинаются войны или глобальные катаклизмы. Все просто мечтают выжить, а на остальных плевать. Но сейчас всё немного по-другому. Хоть каждому присуща жажда жизни, безнадёжность глубоко пустила корни в сердца. У того, кто достиг определённого возраста и не имеет возможность обессмертить себя через детей, уже нет этой жажды. Они поняли, что обречены. И единственная жажда, которую они теперь испытывают, - это жажда удовольствий. Стяжательство бессмысленно, ведь после себя ты не оставишь ничего. Как пришёл ни с чем, так и уйдёшь. Но вот удовольствия... Им предаются без остатка. А на это нужны деньги, ведь за удовольствия надо платить. Нужно золото! - последнее слово Джон произнёс немного тише и указал пальцем на мой перстень. - Оно здесь в цене. Как рассказывал старейшина Элестин, добывают его крайне мало. В основном в шахтах, расположенных в горах на юге и на востоке. Деревенская чернь и горожане, которые с трудом могут насобирать на кожаные башмаки, обходятся медяками и серебром. Но на "дым забытья", крепкий алкоголь и телесные удовольствия требуются немалые деньги...

     - "Дым забытья"? Наркота какая-то?

     - Совершенно верно. Нет, это не героин, не кокаин, не курительные смеси. В этом мире ещё не знают о курении... Они вдыхают дым, который выделяют сухие листья дерева Юма, после того как их подожгут, - он снял с пояса небольшой кожаный мешочек, развязал его и с величайшей аккуратностью достал три длинных тоненьких сухих листочка размером с мизинец. - В Астризии это дерево можно обнаружить практически в каждом лиственном лесу, но в городах его найти ещё проще. Старейшина говорил, что при каждом храме есть свой сад таких деревьев и духовенство торгует листьями или использует как благовоние при службах. Наркотическое благовоние. Понимаешь?

     Я уставился на Джона и захлопал глазами.

     - Да, ты прав, - он прекрасно понял, что я хотел сказать этим взглядом. - Я тоже стал наркоманом. В каком-то смысле... Но мне это необходимо. Часто по ночам я не могу заснуть. Странные голоса в голове постоянно меня гонят куда-то, призывают действовать и не сидеть на месте. Спастись от них я могу только с помощью листьев дерева Юма.

     Я опять захлопал глазами и услышал, как щёлкнула моя челюсть.

     - Ты тоже слышал голоса, Джон?

     - Что значит тоже? - удивился он. - Ты ТОЖЕ слышал их?

     - Да, - тихо признался я. - И я всё помню отчётливо. Они появлялись во сне, направляли мой путь и я прекрасно помню, как один из них - уверенный и спокойный - сказал, что 12-й прошёл активацию. То есть я прошёл активацию...

     Казинс уставился на меня так же, как несколько секунд назад смотрел на него я. Долго не отрывал взгляда, стараясь понять, вру я или нет, а затем поднялся и торжественно протянул руку:

     - 5-й прошёл активацию, - будто представился он мне. - Эту фразу я помню так же отчётливо, как ты, говоришь, помнишь свою.

     Зубы мои опять щёлкнули и я неосознанно пожал ему руку.

     - Теперь-то ты веришь, что мы оба анираны? - спросил он и медленно опустил зад.

     Я облизал губы, но ничего говорить не стал. Налил воды из стоявшего рядом деревянного бутыля и выпил без остатка.

     - Верю, - признался я. - Верю, что оба мы не принадлежим этому миру. Но спасители ли? Нет!

     - А голоса что тебе говорят по этому поводу? - усмехнулся он.

     - Ничего. Я давненько их не слышал. Но могу поклясться, что они вели меня к тому бедолаге, которого я обнаружил в лесу на холме. Я хотел идти вниз по течению вдоль реки, но они гнали меня в противоположную сторону. И с тех пор больше не появлялись.

     - Странно, - Джон почесал подбородок. - Я слышал почти каждую ночь, пока не пристрастился, - он вновь показал на листья и убрал их обратно. - Я уже заснуть без "дыма забытья" не могу. Но благодаря ему, хоть голоса перестаю слышать. Правда... Правда, у этого чёртова наркотика есть побочный эффект - по утрам очень тяжело проснуться. И от него становишься чересчур агрессивным и раздражительным.

     - А тебе что голоса говорили?

     - Много чего за 7 зим, - пожал он плечами. - Иногда одной фразой, иногда двумя. Иногда просто очень яркие образы во сне рисовали. Они гонят меня с насиженного места, Иван. Как и старейшина Элестин призывают раскрыть свою личину и что-то делать. Но что именно делать, не говорят.

     - М-да, - философски изрёк я и почесал лоб. Погладил котёнка, который внимательно за мной смотрел, и вздохнул. - А на счёт детей я так и не понял. Почему именно они самый ходовой товар? Их покупают для удовольствий? Издеваются? Насилуют???

     - Как раз совсем наоборот, - спокойно сказал Казинс. - Людям нужны деньги. Нужно золото, чтобы было чем заплатить за удовольствия. Работорговля процветает, так как это самый прибыльный бизнес. Подонки с острова Темиспар, как говорил Элестин, дают за детей самую высокую цену. И чем моложе ребёнок, тем дороже его оценивают. В Астризии работорговля запрещена законом и карается мгновенной смертью. Без суда и следствия. Но многие всё равно готовы идти на риск. Невероятные цены за самых маленьких детей - тех, кому повезло родиться незадолго до "карающего огня" - из каждого отца или счастливой матери могут сделать мерзавца. Рассказывали местные, - он коротко кивнул головой в сторону ужинающих людей. - Что в деревнях бывало даже родных детей продавали работорговцам. А на вырученные деньги безбедно жили целую зиму! Но затем опять приходили работорговцы и уже не церемонились: безжалостно убивали самых старых, забирали детей и сжигали деревню. Спасались только те, кому хоть немного повезло... Вон двоим ребятишкам повезло, что их дядя оказался бывшим сотником королевской армии. Он успел увести их в лес и теперь присматривает тщательней, чем мамаша-наседка. Он у нас главный начальник охраны, если можно так выразиться. Иногда муштрует, иногда обучает бою на мечах или на копьях. Но сам не особо разговорчивый. Насколько я понял, тогда он успел спасти лишь племянников. Своих детей, свою семью спасти не успел...

     Я украдкой обернулся и тщательней рассмотрел бородатого мужика в кожаном доспехе и мечом в ножнах. Он действительно выглядел как суровый воин и изредка вполголоса что-то говорил троим ребятишкам.

     - А третий чей?

     - Сын Дагнара, - ответил Казинс. - Раньше Дагнар управлял целым хутором и распахивал земли. Преуспевающий пахарь был. Но... но случилось то, что случилось и ему лишь с одним сыном удалось ускользнуть. Я ж говорю - все охотятся на детей.

     - А что с ними делают те, кто их покупает? - спросил я.

     - Слухи разные ходят, - Джон пожал плечами. - Но никто их не ест и не насилует, поверь. Дети - ценный товар, потому что они - будущее. Когда мы состаримся, они станут теми, кто сможет за нами присматривать. Кто сможет трудиться и добывать пропитание. Они - гарантия того, что мы не умрём от жажды, даже когда некому будет подать воды.

     - Три парня не смогут спасти ваш лагерь, Джон, - тихо сказал я, прекрасно понимая, что вся его непонятная коммуна вряд ли переживёт следующие 20 лет. Ну или 20 зим.

     - Ты думаешь, я не знаю!? - слишком громко произнёс тот, чем привлёк к нашей тихой беседе внимание всех жителей. - Ты думаешь, я не понимаю? - чуть тише добавил он. - Демографическое старение неизбежно. Из-за высокой смертности убыль населения несётся стремительными темпами. А из-за отсутствия рождаемости нет будущего. Я понимаю это прекрасно. Но у нас... у меня ещё много зим впереди. Я пытаюсь что-то предпринять в меру своих возможностей. Но пока ничего не выходит. А что ещё я могу сделать, я не знаю. Но и не собираюсь узнавать, если для этого надо оставлять лагерь и пытаться добраться до города! До этой вонючей клоаки! Здесь я могу что-то сделать. Здесь я могу помочь. А теперь появился ты! И тебе тоже придётся чем-то помогать...

     - На меня слишком много свалилось за один день, Джон, - тихо пробормотал я. - Я почти две недели бродил в одиночестве и уже не чаял кого-либо увидеть. Но сегодня мне повезло. Наверное... И пока я не готов рвать на груди тельняшку, обещая во всём разобраться.

     - Извини, Иван, - Казинс нагнулся и похлопал меня по руке. - Я перегнул палку. Но всё равно я хотел бы у тебя поинтересоваться, чем ты собираешься заняться дальше? Останешься с нами? Или... или я не знаю, зачем тебе выбирать другой вариант.

     - Конечно останусь, - торопливо ответил я, опасаясь, что он подумал, что я хочу уйти. - Я в лесу чуть с ума не сошёл от одиночества. Уилсон спас меня, но не имея возможности с кем-либо поговорить, я бы долго не продержался. К тому же я совсем не охотник. В дикой природе выживать слишком трудно. Я до сих пор удивлён, что справился.

     - Прекрасно, - улыбнулся Джон. - Я рад, что ты не потерял возможность мыслить трезво. К нам уже две зимы никто не приходил. А твоё прибытие - послание небес! Вдвоём, я уверен, мы сможем что-нибудь придумать... Извини, сегодняшнюю ночь тебе придётся провести у общем доме. А завтра, возможно, мы что-нибудь придумаем. Сам понимаешь, со свободным местом у нас туго. Возвести избу - очень трудоёмкая работа. У нас и строителей-то толковых нет, не говоря уже про инженеров. Приходится учиться методом проб и ошибок.

     - Я тоже не строитель, Джон, - печально сказал я, впервые в жизни пожалев о том, что выбрал стезю футболиста. Я всегда был доволен собой и тем, чем занимался по жизни. Быть профессиональным спортсменом мне нравилось. Я ни капельки не сомневался, когда выходил на многотысячный стадион, что мне завидуют. Все те, кто смотрел на меня с трибун или с экрана телевизора, хотели бы оказаться на моём месте. Но сейчас я впервые пожалел, что совсем не гончар, не каменщик, не плотник, не скорняк, не охотник и множество остальных "не", которые как воздух необходимы этому лагерю. Ведь простой футболист, пусть и выносливый, им вряд ли нужен. - Я не знаю даже каким образом вас отблагодарить за то, что приютили.

     - Мы найдём тебе применение, не волнуйся, - засмеялся он, заметив моё волнение. - Лишние руки никогда не будут лишними. Тем более руки анирана... Ты поел? Бери матана и пойдём знакомиться со всеми. Они давно уже этого ждут. Уже, наверное, все кости тебе перемыли. Идём, представлю тебя.

     Пребывая в некотором волнении, я взял котёнка на руки и поднялся. Меня не смущали десятки глаз, смотревшие с изрядной долей восхищения. Такие взгляды я уже видел ранее. Меня волновало осознание того, что они от меня чего-то ждут. Ждут и надеются, что я помогу им что-то изменить.

     Весь лагерь собрался вокруг огромного металлического котла и доскребал последние куски каши из деревянной посуды. Нам с Джоном надо было пройти лишь несколько шагов, но я успел рассмотреть почти всех жителей. Увидел, что женщин и мужчин здесь почти поровну, а самым пожилым выглядел старейшина Элестин. Кроме него седые волосы я заметил лишь в висках Казинса. Остальные находились в возрасте, приблизительно, от 20-ти до 45-ти. Детишек я не стал считать, как и трёх миловидных девушек, которые выглядели чересчур молодо. Больше смахивали на подростков, чем на юных дев.

     - Мои друзья! - Джон выбрал самое удобное место, где его видели все и предложил мне стать рядом. - Вы все знаете, что произошло сегодня и, несомненно, рады этому. Несмотря на то, что мы, волею случая, потеряли одну жизнь, должны встретить нового анирана со всем гостеприимством. Ведь никто из нас не предполагал, что именно сегодня из чащи к нам выйдет ещё один "сошедший с небес". Имхад, Брион, позвольте мне принести вам извинения от лица анирана за то, что ему пришлось забрать жизнь вашего брата. Он не хотел этого, вы сами вынудили его. Так что сейчас я хочу от вас услышать слова прощения. Или дайте слово, что забудете про месть... или собирайте вещи и уходите.

     Казинс произнёс это так уверенно, что я немного удивился. Не слыхал я до этого в его голосе стальных ноток. Видимо, в управлении лагерем он поднаторел. И знал, когда надо извиниться, а когда надо надавить.

     Бородатые братцы хмуро смотрели на меня в заходящих лучах солнца, но один из них сообразил очень быстро, какой выход для них будет наилучшим.

     - Я прощаю анирана и так же прошу его простить меня, - он поднялся на ноги, проговорил скороговоркой и сразу сел.

     Второй повторил эти же слова через несколько секунд и Казинс удовлетворённо кивнул:

     - Рад видеть, что вы прислушались к голосу разума. А теперь я хочу представить анирану, которого зовут Иван, вас всех. Знакомьтесь, привыкайте и запоминайте друг друга. Ведь с этого дня Иван останется жить с нами! - последнюю фразу он произнёс немного громче и все жители облегчённо вздохнули. Казалось, в едином порыве. Они, наверное, подумали, что с завтрашнего дня их жизнь круто изменится, пойдёт в гору.

     Я неловко кашлянул и прижал к груди Уилсона, который с не меньшим интересом наблюдал за представлением.

     - Иван, это - Руадар, - Джон Казинс указал рукой на мужика в кожаном доспехе, который сидел рядом с тремя ребятишками. - Он помогает мне управлять лагерем и заведует военным ремеслом.

     - Рад видеть анирана в добром здравии, - бородач встал и поклонился.

     - Спасибо.

     - Это - Дагнар, Морванд и Кервин, - затем он представил одного за другим рыжеволосого пахаря с добродушным лицом, здоровенного кузнеца с такими же здоровенными ручищами и задумчивого кожевника, которого я видел ранее, когда разговаривал со старейшиной. Все трое так же поднялись со своих места и поклонились. - Мелею ты, возможно, уже видел, - продолжил Джон и показал на пухлую, слегка недовольную женщину. - В нашем лагере она единственная, кто хоть что-то понимает в медицине. Знахарка по-простому. Заговорить зуб может, или травами ослабить боль. Разбирается в отварах и рану заштопает, если будет необходимость.

     - Такому-то молодцу и помогать-то ничем не надо, - прищурившись, сказала она. - Разве что подкормить малость. Отощал вона как бедолага. Кожа да кости.

     - Нет, не надо подкармливать! - бесцеремонно вмешалась одна из тройки молодых девушек, которые держались вместе. - Уж больно аниран хорош собой. Не надо портить такую красоту.

     Пока я стоял с выпученными от удивления глазами, девчонки прыснули со смеху и на них громко зашипели дамы постарше, изучая меня плотоядными взглядами. Совершенно не смущались и деловито обсуждали сухощавую фигуру.

     - Дейдра, ты опять лезешь куда не надо? - слегка улыбнулся Джон и погрозил девушке пальцем. - Будь скромнее.

     - Скромность - это не по мне, элотан, - лукаво усмехнулась она. - Кровь молодая, горячая...

     - Дейдра! - гаркнула на неё знахарка. - Ну-ка помолчи!

     - Извини, бабуля. Умолкаю, - продолжая улыбаться, сказала она и вновь бросила на меня озорной взгляд. Я его выдержал и тоже улыбнулся: какая боевая девчушка. Выглядит не старше выпускницы средней школы, но глазами стреляет не хуже.

     - Только тебя, Мелея, и слушает, - картинно закручинился Джон. - Хворостиной её поучить не мешало бы.

     Знахарка опять нахмурилась и прищурившись посмотрела на девушку. И только теперь с лица той исчезла улыбка.

     - Иван, разреши теперь представить Феилина. Я тебе уже рассказывал о нём, - Джон Казинс вновь взял в свои руки инициативу и продолжил знакомить с жителями лагеря. Представил молодого охотника и тот тоже чинно поклонился. - Ему нет равных в выслеживании добычи и обнаружении следов... - добавил он и тут же раздался возмущённый писк. Все дружно перевели взгляды на котёнка в моих руках. В том числе и я.

     - Де-ла-а-а, - протянул Джон.

     - Матаны издавна почитались народом Астризии, - подал старческий голос старейшина Элестин. Он облизал потрескавшиеся губы и смотрел не на котёнка, как все остальные, а на меня. И глаза его светились неподдельным уважением. - Они не только могут выслеживать добычу лучше всех, но и посещать наши мысли. И если хоть в ком-нибудь разглядят зло, никогда не позволят к себе прикоснуться. А поскольку зло есть в каждом из нас, - глубокомысленно добавил он. - Никому не удавалось приручить матана... До сегодняшнего дня.

     После этой фразы даже я сам посмотрел на себя другими глазами. Уилсон удобно устроился у меня на руках и в ус не дул, а я судорожно сглотнул. Неужели во мне нет зла? Неужели этот маленький клон рыси считает, что только я достоин быть его другом? Быть тем, кому он доверяет больше всех. И почему это вдруг? Неужели потому, что я в этом мире гость?

     Пока я рассуждал сам с собой, произошло нечто странное. Местные жители смотрели на меня удивлённо и с восхищением, и только молчаливый Феилин двинулся навстречу. Он остановился на расстоянии вытянутой руки, как только услышал предупреждающий рык, откинул постоянно спадающий на лоб чуб и поднял руку. Затем уставился прямо в глаза Уилсону и замер. Как и замерли все остальные. Котёнок урчал и как будто гипнотизировал молодого охотника. Но глаза у того не закатывались и он не заснул моментально, как обычно происходило со мной. Он медленно тянул руку вперёд и осторожно прикоснулся к пушистой головке. Уилсон недовольно мяукнул и потряс головой, сбрасывая руку. Потом посмотрел на меня, как бы ища поддержки, и я его успокаивающе погладил.

     - Спокойно, малыш. Это свои.

     Уилсон понюхал протянутые грязные пальцы Феилина и опять встряхнул головой. И тот сразу же убрал руку.

     - Я увидел, что он хотел мне показать, - спокойным голосом сказал он. - Благодарю тебя, аниран. Благодарю тебя, матан, - затем поклонился и, не прощаясь, отправился в сторону своего шалаша.

     - Он его признал? - кто-то тихо спросил у старейшины Элестина.

     - А я почём знаю? Если не вцепился в палец, то возможно. Но Феилин всегда был не таким как все - он к природе куда ближе, чем мы. Может быть, матан почувствовал это.

     - Я бы точно не стал подставлять ему пальцы, - сказал всё тот же голос.

     - Это было интересное представление, - произнёс Джон, сжимая пальцы в кулаке, как бы пытаясь решиться проделать тоже самое, что и молодой охотник. Но затем, видимо, принял решение воздержаться и указал этими же пальцами на ещё одного крепкого мужика. - Иван, это - Омрис. Единственный плотник, который хоть что-то понимает в том, как построить избу из дерева...

     - Я и из камня тоже собирал, бывало, - глубоким голосом сказал тот. - В Равенфире постоялый двор возводил. И там весь первый этаж был выложен из белого камня. Всё в лучшем виде сделал для богатых господ.

     - Вы... ты мастер? - спросил я.

     - А то как же! Это моих рук дело, - он важно кивнул себе за спину, где возвышался высокий деревянный дом. - Вернее - наших, - добавил затем и с опаской посмотрел на Джона. - Вместе отстроили.

     - Молодцы. Отличная работа, - похвалил я, а затем ещё несколько минут кивал головой и пытался запомнить имена всех, кого мне представлял Джон.

     Большинство из этих людей действительно были беженцы. Согнанные со своих земель озверевшими дезертирами или работорговцами. И те, и те, словно дикие звери, налетали на деревни, жгли и убивали почти всех. Рыли носом в поисках самых маленький детей, сажали их в клетки и увозили в сторону Южных гор. Где-то там был самый большой невольничий рынок Астризии и именно там были земли, абсолютно не признававшие королевскую власть. Из отдельных обрывков разговоров я понял, что портовый город Декедда находится в состоянии вражды со всем королевством. Где-то там на юге, за высокими горами жили смуглокожие люди, которых здесь, в Астризии, ненавидели все. От мала до велика. И ненавидели потому, что именно там их братьев и сестёр издавна продавали как живой товар.

     Джон Казинс наизусть помнил имя каждого, за кого несёт ответственность, но я потерялся очень быстро. Уже на 20-м имени сбился и не смог вспомнить имена тех, кого он озвучил первыми. Затем успокоил себя тем, что всё равно рано или поздно запомню и закашлялся, как чахоточный, когда одна из дородных дам в летах задала бестактный, на мой взгляд, вопрос:

     - А с кем аниран сегодня будет спать?

     Я ожидал взрыва смеха, потому что сам чуть не засмеялся, но этот вопрос, судя по всему, женщин волновал вполне серьёзно. Джон Казинс откровенно улыбался, когда заметил мою реакцию. Но улыбался только он. Остальные дамы, окромя самых молодых, приняли в дискуссии самое активное участие. И к ним даже присоединился старейшина Элестин. Словно опытный заводчик племенных бычков, он рассуждал о моих достоинствах и призывал выбрать бабу, которая эти достоинства сможет пробудить.

     Я продолжал кашлять, потому что мне было уже совсем не смешно. Я выглядел как бородатое чудо-юдо. Не брился незнамо сколько времени, а ванну принимал лишь изредка в реке, когда плавал напиться. Да и просто вся эта ситуация выглядела настолько неприятно, что я засомневался, что "бычка" сегодня удастся запрячь в плуг.

     Спас меня Джон. Он прекратил яростную болтовню и сказал, что сегодня ночью аниран будет отдыхать.

     - Он проделал долгий путь в одиночестве и, вероятно, устал. Устал телом, устал духом. Ему нужен отдых и спокойный сон. Кому он достанется - он сам решит, когда придёт время. Но! - Джон поднял руку, прерывая начинающий зарождаться гул. - Он обязательно это сделает. И не раз, и не два... И не с одной, - эти слова предназначались уже мне и я не нашёл в себе сил возразить.

     С тех пор, когда отношения с женой окончательно разладились, я сам привык выбирать себе партнёршу для секса. У меня были деньги, определённая слава, спортивное и выносливое тело. Я мог позволить себе ту, которую сам хотел. И, бывало, ухаживания занимали порядочное количество времени. А бывало - не занимали совсем. Мне хватало женского внимания. Но тогда я выбирал сам. А здесь, хоть женского внимания, как я понял, было в избытке, выбирать мне не придётся. Я стоял на месте, рассуждал сам с собой, приводил аргументы и соглашался, что глупо не дать возможности своим генам распространиться. Если в этом мире отсутствует рождаемость, я не имею право не попытаться её возродить. У Джона, по его словам, не получилось. Но, возможно, получится у меня. По крайней мере, мне точно стоит попробовать. Хоть не очень приятно чувствовать себя бычком-осеменителем, но высшая необходимость требует это сделать. И, скорее всего, Джон прав, утверждая, что мне придётся попробовать даже не с одной... Но, слава Богу, не сегодня.

     - Спасибо, - прошептал ему я. - Сегодня я действительно не готов. Да и вообще всё это как-то странно.

     - Я тебя понимаю, мой друг. Отдохни ночью. Ни о чём не беспокойся. Феилин и Руадар сегодня станут на страже и будут хранить наш сон. А завтра мы подумаем над тем, как быстро сможем собрать для тебя жильё. Мне кажется, спать в общем доме тебе не следует. Ты всё же аниран, как и я. И они верят в твою исключительность. Как и в мою...

     После категоричных слов Джона, галдёж быстро прекратился. Хоть в мою сторону всё ещё летели заинтересованные взгляды, приправленные хитрыми улыбками, женщины успокоились и принялись помогать дородной хозяйке. Собрали всю деревянную посуду и направились к реке, где Феилин уже зажигал факелы, прикреплённые к стволам деревьев. Он ловко забирался, высекал искру и спешил к следующему факелу.

     - А как вы тут огонь-то добываете, Джон? - поспешил спросить я, когда заметил, как работает охотник. - Признаться, у меня с этим делом были проблемы. Если бы не щит, я бы так и не смог зажечь огонь.

     - Всё по классике, - усмехнулся он. - Кремень и кресало. Камней у берега много и кузница рядом. Огниво смастерить не проблема. А жир для факелов вытапливаем из крупных рыбин и животных. Признаться, факела на рыбьем жире чадят ужасно, но его добыть проще. Так что приходиться терпеть. Да и оставлять лагерь без света ночью нельзя. Всё же это лес. А лес полон животных. Однажды даже семейка сохатых на лагерь набрела ночью. Пока мы сообразили, что происходит, их и след простыл. А жаль. Могли бы мяса запасти на всю зиму.

     - А зимы, ты говорил, тут лютые, да?

     - Лютые, но недолгие. Такое понятие как месяц в этом мире отсутствует. Эти люди считают времена года. К счастью, они тут такие же, как и на Земле. И зима считается самым опасным временем года. Холод стоит жуткий, реки промерзают практически до дна, а значит рыбачить очень сложно. Животные то ли мигрируют, то ли впадают в спячку. Во всяком случае охота зимой намного хуже летней. А летом она тоже непохожа на рог изобилия. Так что приходится выживать, надеясь на запасы. Всё лето мы трудимся в поле, на реке, валим деревья и запасаемся дровами. Короткой осенью охотимся, собираем овощи и грибы. Находим травы, сушим местные фрукты и ягоды. А ещё более короткой зимой стараемся не выходить без надобности. Топим глиняные печи и поддерживаем температуру. Ведь за порогом она, бывает, достигает 30-ти или 40-ка градусов ниже нуля. Пока были живы мои часы, я успевал замерять температуру. Сейчас это уже невозможно. Но, в принципе, и ненужно - я и так прекрасно всё знаю.

     - И вы тут пережили уже 7 лет? 7 зим то есть?

     - Да, - кивнул Джон, а я печально вздохнул, потому что от меня ускользал смысл такого существования. Я не мог этого понять. Жить для того, чтобы просто выжить? Не стараться что-то изменить? Плыть по течению, потому что плыть против течения слишком опасно? Такая позиция мне казалась странной, ведь она приведёт лишь к неизбежному концу...

     ...На ночь меня действительно расположили в общей избе. Показали заранее, где установлен самый настоящий туалет, деревянная кабинка которого вызвала у меня детские воспоминания, и выделили грубо скроенный матрас, набитый сеном. Пока остальные искоса поглядывали на меня и устраивались на ночь, две весёлые парочки, не стесняясь, забрались на верхний этаж. Зашуршали сеном под иронические комментарии жителей.

     Я положил матрас у самой стены и Уилсон сразу на него запрыгнул. Потоптался, выбирая себе местечко ближе к изголовью и свернулся калачиком.

     - Ты ж ночной охотник, - усмехнулся я. - Тебе самое время птиц погонять. А ты планируешь со мной дрыхнуть?

     Он мяукнул и уставился на меня. В голове проплыл образ маленького котёнка, застывшего в храброй позе над спящим телом, и я улыбнулся. Погладил его по головке и почесал за ушками.

     - Ну прямо герой! Только не буянь ночью. Эти люди ничего нам не сделают. Не испугай никого.

     Уилсон недовольно фыркнул и положил головку на лапки.

     Темнело очень быстро, несмотря на множественные факелы, горевшие во дворе. Жители располагались на своих местах, но ложиться спать не спешили. Кто-то что-то жевал, кто-то зашивал одежды грубыми нитками, кто-то перешёптывался, поглядывая на меня. Молодая девушка зажигала расставленные повсюду лучины. Два парня лет 20-ти разговаривали с Руадаром и он жестами показывал им приёмы защиты от атак. Кузнец Морванд уже вовсю храпел, видимо, наработавшись за день, а троица ребятишек с хихиканьем зажимала ему нос и ждала, когда храп прекратится.

     Опираясь на деревянный костыль ко мне подошёл старейшина Элестин и с трудом поклонился.

     - Аниран Иван, я рад, что небеса сжалились над нами и прислали тебя. Прошу тебя, ничему не удивляйся, если тебе что-то кажется странным. Мы простые люди и, вполне возможно, не знаем о правилах приличия в твоём мире. Ты привыкнешь к нам, а мы привыкнем к тебе. И от себя хочу добавить: лелею надежду, что по прошествии времени, ты сможешь понять, какой путь тебя ждёт. И что бы не ждало тебя впереди, найдёшь смелость пройти по этому пути, - он ещё раз поклонился, но для того чтобы выпрямиться, теперь ему понадобилась помощь.

     - Идём, святой отец, - его аккуратно тронул за плечо кожевник Кервин. В руке он держал странный предмет похожий на металлический чайничек с небольшим носиком, а за крошечной дверкой уже пылала свеча. - Тебе пора ложиться.

     - Не называй меня так! - недовольно пробурчал старичок. - Я давно лишил себя сана. Не напоминай об этом!

     - Конечно, - кивнул тот, указал старейшине дорогу и осторожно достал из-за пояса тоненький высушенный листочек.

     - Да уж, - прокомментировал я под недовольный рык Уилсона, который прислушивался к разговору. - Дедуля тоже, видимо, не может заснуть без наркотического дыма. Хорошо хоть у меня есть ты. Ты всегда с этим делом поможешь.

     Я осторожно завалился на грязный и не особо удобный матрас, но почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Я так долго спал как придётся. Спал на земле, спал на деревьях, спал на наспех собранных листьях. Везде я испытывал определённую долю дискомфорта. Но сейчас его не было. Мне показалось, что спина опустилась на мягкую перину, и вся усталость, накопленная за сегодняшний день, испарилась. Я понял, что у меня, наконец-то, появился кров и больше нет необходимости окружать себя кострами. Рядом шептались люди, прогоняя чувство одиночества и наполняя уверенностью в собственной безопасности. Впервые за долгое время ушёл страх. Я понял, что чтобы не случилось, рядом есть те, кто обязательно придёт на помощь. Рядом есть те, кто не просто считают своим, а уверены в моей избранности.

     Я перевернулся на бок и неторопливо гладил бок мурлыкающего котёнка. Аниран... Что же оно такое? Местное дикое общество, управляемое не менее дикой религией, так называет "пришедших с небес". Тех, кто прибыл к ним с Земли. И судя по тому, что они не падали в обморок при виде меня, а с надеждой улыбались и чуть ли не кланялись в ноженьки, моё появление не вызвало у них шока. Они знали, что такие как я существуют и придут в этот мир рано или поздно. Они всегда в это верили, а потому не испытывали сомнений. И теперь, наверное, чего-то ждут... Да уж. Не понять, чего они ждут, сложно. Вон как деловито обсуждали. Словно селекционеры-профессионалы. Наверное, надеются, что мне удастся то, что не удалось Казинсу.

     Под аккомпанемент моим мыслям с верхнего этажа послышались протяжные стоны, но кроме меня этому никто не придал значения. Я заметил, как через щели грубых досок просыпается сено и падает на спину храпящего кузнеца. Затем рассмотрел недовольно смотревшую на меня бедовую бабёнку и отвернулся - прижимать её телеса к доскам сейчас, мне совершенно не хотелось.

     Я устроился поудобнее и задумался. Ладно, пусть эти дикари верят в "божьих наместников". Насколько я понял, у них вся религия построена на этой вере. Но я-то понимаю, что за всем этим стоит нечто большее. Их невежество вполне объяснимо и является следствием низкой культуры. Но я-то знаю и понимаю куда больше. Я не обязан слепо верить какой-то там книге. Пусть даже это будет их местная Библия. Огонь в небе и последующие изменения в генетическом коде даже я могу логически объяснить. А я - тупой футболист. Возможно, это был метеорит, вошедший в плотные слои атмосферы и взорвавшийся там. Возможно, взрыв высвободил неизвестный вирус, который изменил структуру ДНК жителей этой планеты. Вирус, который вызвал неизвестную патологию. А поскольку медицина тут даже не на зачаточном уровне, никакой вакцины, конечно же, никто не сможет синтезировать. Им нужен опытный вирусолог, чтобы побороть эту болезнь. И никак не футболист или маркетолог. Ведь действительно: если предположить, что это вирус, то какого чёрта здесь делаем мы? Мы с Джоном. Зачем с нами кто-то поработал и внедрил в тела то, что не имеет никакого отношения к лечению болезни? Почему сюда не доставили обычных докторов, если технологии у этих... непонятно кого зашли настолько далеко?

     Когда до меня дошло, я превратился в статую. В лежачую статую... Тем, кто может править ДНК, добавлять выносливости, повышать регенерацию и давать нечто такое, что невозможно даже представить, не составило бы труда разобраться с проблемой рождаемости в мире, находящимся на ранней стадии развития. Тут бери любого подопытного кролика, ставь над ним опыты и он даже потом спасибо скажет, когда сможет обрюхатить половину планеты. Но зачем-то понадобилось ставить опыты над теми, кто не имеет никакого отношения к этому миру. Ставить опыты и засылать сюда. И непонятно зачем засылать, ведь заслали совсем не доктора. Футболиста, блин! Что я могу сделать кроме того, чтобы состариться вместе с ними, а, возможно, всех пережить? Для чего это нужно? Что хотят этим сказать те, кто вытащил меня из горящей машины и отправил сюда? Мне дают второй шанс? Или в этом то ли аду, то ли раю я должен искупить свои грехи? Или что?

     Я заёрзал на матрасе и услышал тихий рык Уилсона. Повернулся и рассмотрел в полутьме женскую мордашку.

     - Тебе не спится, аниран? - тихо спросила черноволосая девушка и я сразу узнал одну из тройки молодух, которые постоянно шептались вместе. Звали её, кажется, Беатрис и она бесстрашно опустилась на коленки рядом. - Ты уверен, что не хочешь со мной пойти наверх? - она выразительно повела головой и медленно погладила руками бёдра. - Я могу помочь тебе заснуть... Но не сразу, - она тихо хихикнула, но мне веселиться не хотелось.

     - Нет, спасибо, красавица, - очень вежливо ответил я, ведь не знал, насколько будет неприятен отказ для молодой девицы. Возможно, она лишь фыркнет, возможно, обидится, а, возможно, пожмёт плечами, как будто ей не особо и хотелось. - Сегодня точно нет.

     - Ну, хорошо, - спокойно произнесла она. - Тогда в другой раз... Надеюсь, скоро, - она опять хихикнула и на цыпочках принялась пробираться меж спящих рядов. Носком ноги абсолютно невежливо растолкала парня лет 25-ти и что-то ему коротко шепнула. Пару раз подёргала за рукав рубахи, подгоняя, и направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Парень встряхнул головой, прогоняя сон, а затем словно встрепенулся и торопливо отправился за ней.

     - Ну и ну, - повернулся я к своему единственному слушателю - к котёнку. - Как у них тут всё просто. Дикари-с... Хотя... Хотя может так и надо поступать, когда моральные принципы уже стали атавизмом. Ведь зачем им следовать, если конец неизбежен? - философски изрёк я.

     Котёнок не поддержал беседу и лишь недовольно мяукнул. В отличие от меня, он старался заснуть. Но если раньше у него это получалось моментально, то сегодня дело не шло.

     - Ладно, ладно, извини, карапуз, - усмехнулся я и погладил его по спине. - Для тебя сегодняшний день не менее шокирующий, чем для меня. Спи давай.

     Но эта ушастая зараза считала по-другому. Он недовольно поднялся и впился в меня жёлтыми глазами. Стоило мне лишь на секунду пересечься с ним взглядом, я сразу поплыл. Глупо заулыбался и почувствовал невероятную лёгкость. Опустил голову на подушку и постарался вырваться из этого плена, так как мне было ещё над чем поразмыслить. Но Уилсон не отпускал. Он даже запрыгнул мне на грудь для уверенности, что всё пройдёт, как задумано.

     - Плохой матан! Плохой, - еле шевеля языком, сказал я и почувствовал, как проваливаюсь в пропасть. Или улетаю в облака. Я так и не понял вверх я лечу, или вниз падаю. Но прежде чем вырубиться, со всей отчётливостью успел осознать, что теперь для меня начинается новая жизнь.

     И эта новая жизнь затянула меня с головой. Закружила и погрузила в пучину ежедневной рутины.

     Следующим утром все встали очень рано. Едва только солнце вышло из-за горизонта. Уилсон исчез в лесу как только отворились двери общей избы, а я почти полдня провёл рядом с Джоном, словно преданная собачка. Он таскал меня за собой по всему лагерю, объяснял кто чем занимается и пытался найти применение. Рыбаком мне стать не удалось, так как я не справился с самодельным удилищем и упустил три поклёвки подряд. Феилин не взял меня в охотники и заявил, что я хожу по лесу громче, чем Морванд. А кузнец Морванд был мужиком героических размеров. Учеником кожевника я тоже не стал, потому что Кервин первым делом хотел раскроить мои кроссовки, чтобы выяснить, как они сшиваются. Я категорически отказался это делать, даже несмотря на просьбу Джона. Он сказал, что в этом мире с хорошей обувью огромные проблемы. Не хватает не только качественного материала, но и умелых мастеров. Но я не захотел помочь стать более умелым Кервину. Я в своих "адидасах" отмотал многие километры и совершенно не желал ими жертвовать во имя учёбы.

     Затем Джон отвёл меня к кузнецу, но работать с мехами при невероятном жаре было выше моих сил. Я ни черта не смыслил в ковке и не хотел этому обучаться. Это была не моя история. Тогда мы направились в чащу и вышли к небольшому полю - 10 соток на мой глаз. Колосившийся зелёный ячмень вызвал у меня ностальгическую улыбку, но добродушный Дагнар сказал, что пора убирать, ещё не пришла. Я ходил по полю в его сопровождении и гладил колосья, а он печально рассказывал, что хотел засадить поле побольше, да, к сожалению, у дровосеков не хватает сил объять необъятное. Им приходится деревья валить для того, чтобы, наконец, закончить строительство сарая и для того, чтобы запасти дрова. Да и вторую лодку завершить бы не мешало, ведь одной не хватает даже для рыбалки, не говоря уже про плавания ради удовольствия. Так что расширить поле никак не получалось.

     И именно тогда мы поняли, в чём моё призвание. Я выслушал беднягу Дагнара, задумался на мгновение, посмотрел на левую ладонь и до меня дошло. Единственное кем я могу быть, чтобы приносить этим людям максимальную пользу - быть дровосеком. Потому что мне для этого не нужен ни топор, ни пила. Мне даже не нужно прикладывать особых усилий. И не нужно обладать какими-либо знаниями, ведь ими я всё равно не обладал.

     Я спросил у Дагнара, где нужно очистить место, подошёл к указанной опушке и активировал щит. Пока он падал на колени и молился, увидев его, я приблизительно прикинул, как буду действовать и одно за другим повалил восемь крупных деревьев. Резал так, чтобы они падали в сторону чащи, а не в сторону поля, и получилось весьма удачно. Деревья падали с жутким хрустом, оставляя после себя лишь обгорелые пеньки, а Джон после того, как перестал довольно улыбаться, убежал звать остальных, чтобы помогли выкорчевать пни.

     - Твой дар очень облегчит нам жизнь, аниран Иван, - всё ещё стоя на коленях, восторженно произнёс Дагнар. - Возможно, мы даже успеем расчистить и засеять новое поле. Даже успеем заготовить дров. А может и избу возвести до холодов! Ты сейчас один сделал больше, чем наши дровосеки за треть декады.

     - Рад помочь, - сказал я. - Я очень не хочу быть пятым колесом в вашем лагере. Вы меня приютили и всем чем могу, я вам помогу.

     - Слова достойны анирана, - уважительно кивнул он густой рыжей шевелюрой. - От наместников богов нам только помощь и нужна, - добавил он затем и улыбнулся.

     И начались трудовые будни. Неожиданный подарок от неизвестных сил действительно облегчил жизнь всему лагерю. День за днём я только и делал, что валил деревья и очищал их от сучьев. Остальные мужики или выкорчёвывали пни, расширяя поле, или нарезали доски грубо сделанными пилами. Как их делать Морванду объяснил Джон. Но если топоры выходили сносные, с пилами дела обстояли куда хуже. Зубцы ломались очень быстро и приходилось пилу перековывать. Отчего у бедняги Морванда дел было невпроворот. Но его дела меня не волновали, потому что я сам был занят по горло. Много дней подряд только и делал, что валил деревья. Кормился вместе со всеми и перловая каша мне очень быстро надоела. Как и рыба, которую река поставляла в избытке. Мне иногда казалось, что мы питаемся исключительно кашей и рыбой. Феилину, правда, удавалось добыть дичи с помощью меткой стрелы. Но местный вариант кролика или дикая птица не могли накормить сразу всех. Мне, конечно, доставались лучшие куски, но эту практику я быстро прекратил и сказал мою долю отдавать трём растущим организмам - племянникам Руадара и сыну Дагнара. Джон этого не оценил, потому что сам так же поступать не желал. Но оценил старейшина Элестин. Он очень долго на меня смотрел после того, как я озвучил своё желание и даже улыбнулся. А потом отвёл в сторонку, ощупал всего сверху донизу и сказал, что я обязан научиться владеть оружием. Взять в руки меч, попробовать лук, испытать себя с кинжалом и поработать с копьём. Хоть я слишком щуплый, по его мнению, постоять за себя был обязан научиться. И в этом вопросе он проявил завидную для его возраста настойчивость.

     Пришлось внести в свой распорядок дня ежедневные занятия с Руадаром или Феилином. В зависимости от того, в чём я хотел попрактиковаться. Феилин мог выследить любую добычу и мастерски владел луком. В своём мире из лука я стрелял как-то на отдыхе, но получалось не так чтобы хорошо. Из пяти стрел я, бывало, две вообще садил мимо мишени. Но базовая подготовка у меня была. А потому я быстро втянулся и мне даже понравилось учиться у немногословного, но рассудительного молодого охотника. Я схватывал на лету и очень быстро стал с луком на "ты". С 30-ти шагов всаживал стрелу в небольшое дерево и был этим доволен, как слон. Хоть Феилин говорил, что успехи мои, на самом деле, невелики, я всё равно радовался тому, как легко это получалось.

     С мечом, копьём и кинжалом всё выходило не так просто. Когда я впервые пришёл в кузню к Морванду и рассмотрел несколько мечей у печи, не удержался и попробовал подержать в руках. Мечи показались слишком тяжёлыми и неуклюжими. И это несмотря на то, что Морванд утверждал, что они созданы для одноручного боя. Для боя со щитом и мечом. Я тут же не удержался и показал ему свой щит, а потом долго пытался поднять с колен, на которые он рухнул. И лишь спустя какое-то время вернулся, чтобы действительно попробовать. Привёл с собой Руадара, но тот только фыркнул, утверждая, что брать в руки настоящий меч мне ещё ой как рано. Сначала я должен пройти азы обучения на палках. Он выразил желание помочь мне с этим и я не отказался. В свободные от ежедневных обязанностей минуты я со всей тщательностью повторял за ним движения. Принимал напыщенные стойки, которые мне казались смешными для фехтования, делал выпады, размахивал и рубил с плеча. Выходило не очень хорошо, так как поначалу он заставлял меня держать палко-меч двумя руками. И только после того, как я сообщил, что энергетическим щитом мне управляться куда удобнее, несмотря на то, что тот расположен на левой руке, он изменил подход. Перевёл меня на одноручное фехтование. Сказал, что при таком раскладе эффективность ударов куда слабее и задумался над тем, а надо ли мне вообще фехтовать, если мой щит не может остановить ни металл, ни дерево? Зачем тупить железо, если у меня есть нечто куда более опасное? С этим вопросом он отправился к старейшине Элестину и пока ни к какому выводу они не пришли.

     За моими занятиями с интересом наблюдали не только жители лагеря, но и Уилсон. Он быстро адаптировался, почти никого не подпускал к себе ближе чем на расстояние вытянутой руки, но без страха брал из этой руки вкусненькую рыбёшку или кусочек мяса. Практически все пытались подружиться с котёнком и приходили к нему со взяткой. Он брал у каждого, но не каждому был рад. На кого-то даже рычал иногда. Наблюдая за этим, я приходил к выводу, что он, наверное, действительно разбирается в людях. Действительно может заглянуть в душу. И рассказы старика Элестина о матанах уже не казались мне чушью.

     Уилсон рос не по дням, а по часам. Откормился на лёгких харчах, но не забывал тренировать тело и носился по лагерю как ненормальный. Разогнал всех птиц с крон ближайших деревьев и по прошествии времени стал часто отлучаться. Пропадал, бывало, до самого вечера, но иногда даже возвращался с добычей. То наполовину съеденную птицу приволок, то какого пузатого грызуна, судя по крупным зубам. А то и рыбину, пойманную у самого берега, притаскивал. В лагере к нему относились как к местному любимцу и, вероятно, поэтому он никого не боялся. Чувствовал особое к себе отношение, бродил где хотел и когда хотел. Заметно вырос и превращался в настоящего хищника.

     Хоть времени за короткий световой день и ещё более короткую ночь у меня иногда вообще не было, я внимательно следил за его успехами. Испытал некоторую ревность, когда он, наконец, подпустил к себе Феилина и частенько уходил с ним в лес на охоту. Но улыбался, когда он возвращался и первым делом направлялся ко мне. Тёрся мордочкой об ладони и утробно рычал. Я понимал, что несмотря на то, что здесь он чувствует себя комфортно, я его первый и пока единственный друг.

     А времени у меня действительно было немного. Пришлось взвалить на свои мужские плечи "аниранские обязанности". На второй же день моего пребывания в лагере две бабы чуть не повыдирали друг друг космы за право возлечь с анираном. Зрелище было так себе и даже вывело меня из себя. И не потому, что обе женщины выглядели куда хуже тех, к которым я привык. А потому, что такое поведение показалось мне дикостью. Да, я понимал, конечно, что моральный облик человека разумного в этом мире находится на самой нижней отметке. Мне понадобился лишь один день, чтобы это осознать. Но всё равно я не сразу смог смириться с таким поведением. Конечно женщины испытывали некоторые ожидания и надежды, а потому так яростно спорили. Каждой из них хотелось получить шанс на зарождение новой жизни. И чтобы прекратить перепалку, мне пришлось проявить инициативу. Я выбрал одну из них, поблагодарил старейшину Элестина за то, что остановил меня по дороге и дал испить чарку секхи для храбрости, и последовал за женщиной на верхний этаж. Сено там прекрасно пахло, но томные стоны парочек, устроившихся недалеко от входа и ничуть нас не стеснявшихся, выбили меня из колеи. Женщина торопливо тянула за собой и просила не отвлекаться на других. Её эта ситуация совсем не смущала. Она завлекла меня в самый угол, где на сене лежала большая шкура с мягким серым мехом и принялась торопливо раздеваться. Когда она разделась, первым делом я отметил, что в этом мире ничего не знают об эпиляции. Хоть выглядела она не так уж и отталкивающе, некоторое время я не мог решиться и тупил. Она спокойно улыбнулась и взяла меня в оборот...

     Не могу сказать, что это было отвратительно. Даже приятно в каких-то моментах. Я немного одичал за последнее время и был слегка тормознутым во время процесса, но мне показалось, что искусство секса в этом мире тоже находится на самом зачаточном уровне. Женщине потребовались минимальные прелюдии и минимальные предварительные ласки. Она сама заставляла меня быстрее приступать к механическим действиям. Но мне показалась, что она даже умудрилась испытать оргазм. Я старался не торопиться, но меня подгоняли. Вряд ли такое понравилось бы изнеженным барышням в моём мире - слишком уж быстро всё закончилось, - но барышня в этом мире осталась довольна. Она тяжело дышала, убирала растрёпанные волосы с лица и улыбалась. А когда я, с чувством выполненного долга, попытался улизнуть, сделать этого мне не дала.

     - Это ещё не всё, аниран, - лукаво улыбнулась она. - Не торопись. Тебе некуда спешить. Я не знаю выберешь ли ты меня в следующий раз, а потому не хочу терять возможность, - она повалила меня на колючее сено и принялась подготавливать для второго акта...

     ...С тех пор практически каждую ночь, - а, бывало, утром и днём - меня кто-то отлавливал и уводил, чтобы возлечь на мягкой шкуре. Я пресытился очень быстро этими неказистыми бабёнками, которые не имели ни малейшего понятия о том, как подтянуть дряблое тело, и часто забывали даже о элементарной гигиене. Даже я старался выглядеть опрятно и самым острым ножом, который смог отыскать в закромах Морванда, полностью сбрил бороду, при этом порезавшись несколько раз. А они о таких мелочах даже не беспокоились. Им даже не надо было "а поговорить?". Отстрелялся - и свободен.

     Более-менее мне приглянулась только Беатрис - там самая молодая девчушка, которая приставала в первый же вечер. Она выглядела куда симпатичнее остальных, была старательной, но... но была той ещё шалавой. Мне даже не по себе немного стало, когда я видел, что за день ей удавалось пинками стройненькой ножки, расшевелить двоих-троих мужиков и затащить на сеновал. Она казалась просто ненасытной. И меня даже посетила мысль, что она этим занимается со всеми, потому что ей просто нравится, а не потому, что её подгоняет материнский инстинкт.

     Впрочем, популярность моя быстро пошла на спад. Знахарка Мелея, которая тщательнейшим образом следила за всеми, с кем у меня был контакт, уводила их в свою избу, ставила неизвестные опыты, а потом выпускала с хмурой рожей. Не знаю, может она проводила свой собственный тест на беременность, но его, судя по её лицу, никто не прошёл. Время от времени она повторяла процедуры, а потом хмурилась ещё сильнее. В конце-концов позвала меня и Джона к ней в избу и укоризненно сказала, что мы оба недостаточно стараемся. Наверное, она просто не хотела верить, что это не в нас проблема, а в местных женщинах. Я ей сказал об этом и попытался даже объяснить, как эту проблему вижу сам, но она только поморщилась. Или просто не верила, или не готова была терять надежду. Ведь если у обоих аниранов ничего не получается, значит правильный ответ напрашивается сам собой. И этот очевидный ответ никак не приблизит её мир к спасению.

     Так или иначе, когда выяснилось, что я такой же бесполезный осеменитель, как и Джон, от меня отстали. И старейшина Элестин больше не требовал ежедневно выполнять свою функцию, и женщины остыли. К этому времени я побывал на половине из них, но славы супер-любовника так и не снискал. Отнёсся к этому философски, хоть самолюбие немного пострадало.

     Но всё моё недовольство и разочарование испарились, когда пришло время строить избу для нового анирана. Избу для меня! С дровосеками мы долго трудились, заготавливая брёвна и доски. Под руководством Омриса расчищали место, подготавливали фундамент и работали не покладая рук. Особенно я. Я горел за успех мероприятия, ведь безумно желал выбраться из опостылевшего общего дома, где смрад и стоны распространялись каждую ночь. Да и смерть заболевшего бедолаги тоже добавило желания оттуда убраться. Ему с каждым днём становилось всё хуже и, в конце-концов, его перенесли в избу к знахарке. Она колдовала над ним ещё два дня, но спасти не смогла. Все её припарки, отвары, примочки не помогли. Наблюдая за тем, как тело бедняги исчезает в глубокой яме, вырытой далеко от лагеря, я понял, что в этом мире лучше не болеть неизвестными болезнями. Ведь тогда тебе не сможет помочь никто. Ты будешь медленно чахнуть и неизбежно окажешься там же, где этот бедолага - в двух метрах под землёй.

     Так что при строительстве избы я действительно рвал на себе рубашку. Выполнял всё, что говорил Омрис, валил деревья и подгонял тех, кто помогал доставлять брёвна к месту. Работа кипела. Строить избу для анирана помогали почти все жители лагеря. Их альтруизм меня поражал. Никто из добровольных помощников не отказывался, ничего не требовал взамен и каждый из них повторял, что это общее дело. Как учил элотан Джон. Джон хоть являлся американцем, не был стопроцентным индивидуалистом. Изрядная доля эгоизма присутствовала в его характере, но ему безумно нравилось, когда все работают, словно единое целое. Он участвовал наравне со всеми, слушал указания Омриса и во всём помогал. А когда через декаду после начала строительства невысокая изба с низенькой крышей была готова, собрал всех жителей лагеря и произнёс благодарственную речь. Мне она понравилась, ведь в ней я услышал те нотки, на которых и сам играл при мотивации игроков команды перед матчем. Тогда я тоже говорил, что мы непобедимы, когда едины. Тогда я тоже говорил, что нам по силам справиться с любой напастью, если мы встретим её вместе. Это работало в нашем мире, это работало и здесь. Сила коллектива всегда состояла в его сплочённости и Джон в своей речи несколько раз указывал на этот момент.

     - Блестящая речь, мой друг, - похлопал я его по плечу, когда все начали расходиться. - Я здесь не так давно, но вижу, как хорошо ты справляешься с обязанностями, которые сам на себя взвалил. Моё почтение.

     - Спасибо, Иван, - улыбнулся он. - Мне приятна твоя похвала. Идём смотреть дом?

     - С удовольствием.

     От пола до потолка в избе было едва ли больше двух метров. А на крошечном чердаке так вообще можно было ползать только на коленках. Нам с Джоном пришлось пригнуться, чтобы попасть внутрь - дверной проём тоже получился невысокий. А из-за того, что работу над дверью Омрис ещё не закончил, закрыть проём было нечем. Мы стояли на деревянном полу, улыбались друг друг, становились на цыпочки и пытались руками достать до потолка. Но наши улыбки вызывало не только осознание законченной работы, а и пустота небольшого помещения. В избе не было абсолютно ничего. Только запах дерева. Но, смотря по сторонам, я уже примерно прикидывал, где-что буду размещать. Хоть изба в длину была не больше четырёх метров, а в ширину и того меньше, я не расстраивался. Я прекрасно понимал, каких усилий стоило её возвести в столь короткий срок.

     - Что, тесные хоромы? - усмехнувшись, спросил Джон.

     - Нет, всё отлично, - сказал я. - Я в восторге! Сегодня же буду ночевать здесь. Надеюсь, Омрис успеет закончить ставни и дверь к ночи.

     - Тогда давай, наверное, перенесём кое-что из общего дома, - предложил Джон. - Пока будет достаточно стола и пару чурбанов, на которых можно сидеть. Матрас расположишь где захочешь, а я прикажу свежего сена принести.

     - Мне пару лучин и огниво не помешает. А так же бадью с водой у входа не мешало бы поставить.

     - Обустроишься ещё, не волнуйся, - хлопнул меня по плечу Джон. - Ты сильно упростил жизнь нашему плотнику. Ты для него бесценный кадр. Так что, думаю, он тебя как-нибудь возблагодарит.

     - А как отапливать это жилище? - спросил я, только сейчас осознав проблему. Хоть ночи тут не особо холодные и мошкары не так уж и много, но что будет, когда придёт зима? Костёр жечь прямо на полу?

     - Надо будет попросить Падрика, чтобы сложил печку. Только он у нас разбирается в том, как надо работать с глиной, - вспомнив про ленивого пьяницу, Джон почесал затылок. - Договорись с ним и обещай проставиться. Тогда он даже проявит инициативу.

     Я поморщился: Падрик был мужиком, у которого уже начинался закат физических сил. Да и с головой тоже было плохо. Он прибился к лагерю четыре зимы назад, но с тех пор так и не смог взять себя в руки. Всё скорбел о семье, которую оставил, проявив малодушие. Я уже много раз слышал от него печальную историю о том, как он не смог заставить себя схватиться за оружие и броситься на помощь жене и детям. Его хутор постигла та же печальная судьба, как и множество других. Под утро его окружила банда и устроила форменный геноцид. Убили всех, кто не годился на продажу, а остальных увели. И лишь Падрик спасся, потому что вечером повздорил с женой и ушёл из дому с бутылём секхи. А когда очнулся от детских криков и плача, не нашёл в себе силы не только побороть похмелье, но и ринуться на помощь. Просидел в кустах от начала до конца бойни и чуть не тронулся умом. Много дней затем бродил в одиночестве, пока не вышел к реке. Там его, полуживого, случайно обнаружил Джон и помог вернуть веру в свои силы. Но от постоянного самобичевания так и не излечил.

     Хоть Падрика мне было жалко, я не особо обрадовался, что придётся пообещать ему за работу алкоголь. После его употребления он превращался в рыдающую амёбу и становился всем в лагере противен. Но за работу всё равно не стал бы браться, если бы не посулили награду. А награда ему была нужна лишь одна.

     - Хорошо, Джон, спасибо, - сказал я. - Завтра обращусь к нему.

     Я сходил в общий дом и собрал свои пожитки. Кроме видавшего виды матраса это были две рубахи, сшитые из грубого сукна, так как моя ветровка давно скончалась, и запасные холщовые штаны до самых щиколоток. Джинсы, к моему глубочайшему сожалению, тоже приказали долго жить. Да и ходить в одеждах выше колена в этом обществе было не принято. Даже бабы тут щеголяли в просторных длинных юбках и всегда на людях покрывали головы платками или косынками. Так что к этому времени из всего, с чем я прибыл, остались лишь шитые-перешитые труселя, носки и адидасовские кроссовки. Местная обувь, которую для всех создавал Кервин, выглядела куда хуже, но и на неё я не мог претендовать, так как была определённая очередь. С обувкой вообще были огромные проблемы. Не хватало сырья, так как его мог добывать только Феилин, а козы в лагере были на вес золота. Их забивали очень редко и шкуры сразу шли в работу. Плюс два молодых парня лет 20-ти, которых Кервин избрал в подмастерья, тяжело осваивали эту науку. Бывало они портили драгоценные ресурсы и толковой обуви из испорченной шкуры уже не могло получиться. Так что бегая в кроссовках, я молился на то, чтобы они не развалились раньше времени и благодарил их создателей за качественную работу.

     Я бросил матрас в угол и принялся его утрамбовывать собой. Чихнул от разлетавшейся в разные стороны пыли и засмеялся, когда рассмотрел несмелую усатую мордашку, осторожно выглядывавшую из-за проёма двери.

     - Ха-ха! Ну, Уилсон, ну смельчак, - захохотал я. - Заходи быстрей. Мы теперь с тобой тут жить будем. Прыгай через порог.

     Подросший котёнок выглядел куда более грозным и на мой смех сурово зашипел. Затем переступил через порог, обнюхивая каждый сантиметр пола, подошёл к дальней стене и принялся изучать короткую лестницу с восемью ступеньками, ведущую на крошечный чердак. Затем в два прыжка заскочил наверх и оттуда раздалось удовлетворённое мяуканье.

     - Ладно, я не против, - усмехнулся я. - Пусть там будут твои пенаты.

     Уилсон не стал пользоваться лестницей и сразу соскочил на пол. Доверчиво ткнулся мордашкой мне в живот и заурчал.

     - Похоже, мы с тобой начинаем привыкать, - сказал я и погладил его по спинке. - Не так-то уж тут и странно, как мне казалось изначально. Кров есть, пища есть, общение есть. Нужно обжиться немного, поднабраться опыта в делах разных... Тебе подрасти, кстати. И будем думать, что делать дальше.

     Утром лагерь опять проснулся на самой заре, но не потому, что так делал всегда, а потому что его разбудил чистый звук горна. А он, как я точно знал, был только у одного человека в нашем лагере - у Феилина. И он трубил тревогу.

     Первым из своего нового жилища во двор выскочили мы с Уилсоном. Потом выбрался Джон из своей халупы, торопливо натягивая штаны, а затем и остальные из общего дома. Молодой охотник трубил прямо в центре лагеря и буквально подпрыгивал от нетерпения.

     - Что случилось, Феилин!? - прокричал Джон, прыгая на одной ноге и стараясь угодить второй ногой в башмак.

     - Следы, элотан! - возбуждённо ответит тот. - Я видел следы сунугая! Выследил его наконец-то. Нам надо спешить.

     Я ни черта не понял, конечно же, но для Джона, по-видимому, информация была исчерпывающая. Он присвистнул, попал, наконец, ногой в ботинок и принялся отдавать распоряжения подскочившим мужикам.

     - Хватайте копья, мечи и широкие щиты. Феилин говорит, нашёл след сунугая. Выходим быстрым шагом.

     Немногословный Руадар сообразил быстрее всех и вместе с Морвандом увёл мужчин в кузницу. Пока они торопливо разбирали оружие, я спросил у взволнованного Джона:

     - Что за сунугай такой? Что за суета?

     - Это гризли, Иван, - быстро ответил тот. Потом задумчиво посмотрел на меня и добавил. - Медведь по-вашему. Огромный и опасный. Но неповоротливый и... очень мясистый. Плюс его шкура... В общем, нельзя терять такую возможность! Бери любое оружие. Пойдёшь с нами.

     Я коротко кивнул и, провожаемый задумчивым взглядом, догнал мужиков у кузни. Они хватали всё подряд, но Руадар вдумчиво подбирал оружие каждому по силе и сначала отказал, когда я попросил для себя копьё. Сказал, что я слишком неумелый, чтобы с ним обращаться. Но когда подбежал Джон и о чём-то с ним перетёр втихаря, кивнул и выдал мне двухметровый шест с плохоньким железным наконечником.

     - У элотана на твой счёт есть дельная мысль, - сказал он, вручая копьё. - Я считаю, она разумна. Попрактикуйся пока и выходим.

     Феилин нервничал, утверждая, что след может остыть, и подгонял нас. Мужчин, способных держать в руках оружие, в лагере было ровно 23. Но Кервина, Падрика и двоих самых молодых парней решили не брать. Решили оставить для присмотра за лагерем под начальством старейшины Элестина. Но если первые двое были совсем не против, то горячие пацаны взбунтовались. За что получили от Руадара нагоняй и ушли зализывать раны.

     Джон разбил людей два равных отряда и, под желающие удачи голоса баб, скорым шагом повёл за Феилином. Предатель-Уилсон сразу оставил меня, как только разобрался из-за чего суета и пристроился за охотником. А когда тот что-то ему шепнул, добавил скорости и исчез где-то в чаще. Я опять испытал лёгкое чувство ревности и недовольно сжал копьё.

     - Когда скажу, старайтесь ступать потише, - на ходу крикнул Феилин. - Нельзя его спугнуть. Иначе упустим. Шаг в шаг за мной.

     Я немного волновался, конечно, ведь никогда не охотился на медведя. Тем более с таким-то примитивным оружием. Но осознание того, что у меня есть оружие куда современнее, придавало уверенности. Копьё - то такое. А вот энергетический щит - это совсем иной уровень. И пока мы бежали, я убедил себя, что мне ничего не грозит.

     Мы бежали за охотником минут 15, не меньше. Некоторые мужики в летах даже запыхались и отстали. Моя форма была близка к идеальной и я даже вырвался вперёд. Но первым бежал совсем недолго. Феилин всех остановил и поднял руку, призывая к тишине. Затем принялся высматривать следы и коротко свистнул. Через пару минут откуда-то сверху спикировал Уилсон, фыркнул пару раз и пристально уставился в глаза следопыта.

     - Обалдеть, - вырвалось у меня. После увиденного я окончательно уверовал, что у котёнка теперь не один друг, а, как минимум, два.

     - Он его заметил, - прошептал Феилин и сделал знак рукой, чтобы мы все присели. - В чаще расправляется с добычей. А значит, не сможет учуять нас по ветру. Если подойдём тихо, у нас будет шанс.

     - Каков план? - задал вопрос Руадар.

     - Пока оставайтесь тут. След теряется чуть дальше в кустах. Я схожу посмотрю. А вы отсюда ни с места... Ты тоже оставайся, - добавил он, указав пальцем на котёнка, после чего тот недовольно зарычал.

     Затем Феилин, низко пригибаясь к земле и высматривая следы, растворился в лесу и нам несколько долгих минут пришлось его ждать. Мы сбились в кучу, старались не делать лишних движений и зря не болтать. Он появился оттуда же, откуда пришёл, и доложил:

     - Видел его сзади. Действительно рвёт на части чью-то тушу.

     - План придумал? - повторил Руадар.

     - Да, есть у меня идейка, - тихо ответил тот и посмотрел на меня. - С анираном открываются новые возможности. С его даром действовать мы можем куда эффективнее.

     - Я готов! - сразу сказал я и постучал кулаком в грудь. - Что нужно делать?

     - Феилин, говори, - приказал Казинс.

     - Действуем так, - молодой охотник поднял с земли веточку и очертил круг. - Я знаю это место, как свои пальцы, и чуть ниже по склону меж двух деревьев оборудовал ловушку. Там мы сможем зажать сунугая, если правильно загоним. Возле ловушки оставим Ивана, а сами постараемся окружить. Идём по трое, чтобы у каждого была подмога. Поведут элотан Джон, Руадар, Морванд, Омрис, Имхад и Дагнар. Когда услышите крик сыча, шумите как можно сильнее. Бейте мечами в щиты, кричите, сквернословьте. Заставьте сунугая испугаться и оставить добычу. Сделайте так, чтобы он направился в сторону анирана.

     - Что??? - удивлённо взлетели мои брови. - Я приманка?

     - Нет, Иван, - спокойно сказал Джон и взглядом указал на мою левую ладонь. - Ты - основная ударная сила. Когда сунугай попрёт на тебя, стой между деревьями. Феилин укажет где. Когда ловушка захлопнется и обездвижит его, сразу наноси смертельный удар. Шкура у него плотная и даже копьями придётся бить долго. Тебе же это сделать гораздо проще... Заберите копьё у Ивана и дайте самый крепкий щит.

     - Смотри, аниран, - Феилин привлёк к себе внимание, когда мне всучили круглый и широкий щит. - Станешь там, куда я укажу. Двигайся только так, чтобы сунугай всё время был у тебя перед глазами. Он довольно глупый и будет переть напролом. И очень важно, чтобы он пёр туда, куда нам надо. Направишь его в ловушку. А как она сработает - сразу руби!

     Уилсон грозно мяукнул, будто соглашаясь с наставлениями охотника, и я улыбнулся.

     - Хорошо, так и сделаю. Пора?

     - Да, пора, - кивнул охотник. - И запомни: не убегай от него! Инстинкт будет гнать его за тем, кто убегает. И он не остановится, пока тебя не догонит. Гораздо умнее, если придётся спасаться, стоять на месте, громко кричать и создавать шум всеми возможными способами. Сунугай боится шума. Он его нервирует. От шума он может побежать, но никогда не побежит от того, кто бежит от него. Потому забудь о побеге. Даже не думай об этом!

     - Спасибо, Феилин. Я учту.

     - Всё, идём, - Джон взял инициативу в свои руки. - Феилин - с анираном. Остальные тихо расходимся по местам. И ни звука! Внимательно смотрите под ноги и не спугните его, пока не прозвучит сигнал.

     - Удачи, аниран, - сказал напоследок Руадар и к нему присоединились остальные.

     Мужики, низко пригибаясь к земле, разошлись, а я двинул следом за Феилином. Мы спустились чуть ниже, осторожно ступая по сухим листьям, и остановились у двух деревьев, похожих на рогатку. Их стволы, казалось, умышленно были разведены в разные стороны и, присмотревшись, я даже рассмотрел тугие верёвки, которыми они были прикреплены к соседним деревьям.

     - Это ловушка? - поинтересовался я.

     - Да, - ответил охотник, проследив за моим взглядом. - Я буду за тобой наблюдать, аниран, и, когда придёт время, запущу её. Ты, главное, заставь его пройти между деревьев. Если это случиться, удача будет на нашей стороне...

     - А если нет? - торопливо спросил я.

     - Тогда поднимай шум и кричи. Или попробуй сразиться. Ты же аниран всё-таки, - спокойно ответил он. - Но только не беги! Побежишь - смерть неизбежна.

     - Очень здорово, - пробурчал я и впервые с начала охоты почувствовал, как проснулся страх.

     Ранее я сам себе казался неуязвимым. Но теперь что-то заставило меня задуматься. Я даже не знал, как выглядит этот "сунугай", который по словам Джон, похож на обычного медведя. И использовать меня - зелёного новичка в этом деле - казалось крайне неразумным. Мелькнула даже мысль, что Казинс специально оставил меня здесь, ведь и сам вполне мог нанести тот самый смертельный удар. У него тоже было чем это сделать. Его энергетические лезвия, я видел, хоть и не могли прорезать дерево, пробивали его не хуже моего щита. Но он почему-то решил предоставить это право мне.

     Громко мяукнул Уилсон, словно почувствовал мой страх. Он зашипел и принял грозный вид. Ушки с кисточками вытянулись, а клыки показались из пасти.

     - Матан останется с тобой, - проследив за его исполнением, сказал Феилин. - Возможно, даже сможет помочь, хоть пока ещё слишком молод.

     Уилсон негодующе фыркнул, что заставило нас обоих улыбнуться.

     - Стой здесь, аниран. Я проверю как остальные. Когда начнём - ты услышишь. А когда придёт пора действовать - увидишь. Удачи.

     Следопыт сорвался с места и быстро затерялся в чаще.

     - М-да, не самая лёгкая работёнка нам досталась, - через силу усмехнулся я, как бы ища поддержки у котёнка. - Надеюсь, не облажаемся.

     Уилсон ткнулся мордочкой мне в ноги, а затем мяукнул и резво полез на соседнее дерево. Залез на ветку и затаился.

     - Тоже мне диверсант, - проследил я за его действиями и сделал глубокий вдох. Волнение меня всё ещё не отпускало, хоть страх понемногу отходил. Я продолжал убеждать самого себя, что мне ничего не грозит с такой-то защитой, которая легко становилась оружием. Я справлюсь с любой задачей. Мне по плечу самые ответственные дела. И если будет надо, я на части порублю любое существо, которое поможет лагерю пережить столь часто упоминаемую и очень опасную зиму.

     Я сжал в правой руке круглый деревянный щит и немного поводил им в разные стороны. Щит сидел плотно и особого дискомфорта не вызвал. Он почти полностью закрывал тело от шеи до самых колен. Был не особо тяжёлым и, с виду, крепким. Даже несмотря на то, что не был обит железом. Я попрактиковался пару минут и активировал другой щит. Щит из чистой энергии. Этот был вообще невесомым и если бы не сидел на левой руке, использовать его как оружие, было бы куда удобнее. Но выбирать не приходилось. С двумя щитами управляться, конечно, было не особо сподручно и мне пришлось потренироваться некоторое время, чтобы привыкнуть. Я даже случайно чуть не отрезал половину деревянного щита - так неловко управлялся. Но вовремя сообразил нажать на метки и энергия развоплотилась.

     - Хм, - хмыкнул я. - Лучшее решение в любой неудобной ситуации - отключать его. Надо сие действие довести до автоматизма. А то не дай Бог отрублю кому-нибудь что-нибудь. Не хватало, блин...

     Мои толковые мысли прервал странный звук, похожий на мышиный писк. Хоть я понятия не имел, что такое сыч и как он кричит, разом собрался. Выставил перед собой деревянный щит, занял позицию перед деревьями в виде рогатки и, прищурившись, уставился перед собой. В этот же момент лес, казалось, заходил ходуном. Раздались звуки, напоминавшие удар алюминиевой ложкой по пустой консервной банке. Десятки таких звуков. Затем к ним присоединились дружные человеческие вопли, а вишенкой на торте стал жуткий рёв неизвестного животного.

     Я судорожно сглотнул.

     - Уилсон, ты же со мной? - зачем-то спросил я. Видимо, хотел, чтобы малыш добавил мне уверенности.

     Тот мяукнул откуда-то сверху и я понял, что небольшой, в принципе, котёнок вряд ли сможет чем-то помочь. Сам бы хоть не погиб...

     Вопли и стук металла о металл раздавались всё отчётливее и шли со всех сторон - видимо, Феилин действительно грамотно всех расставил. А недовольный рёв звучал лишь время от времени. Он раздавался то справа, то слева, то спереди. Но приближался неумолимо. Я всматривался в чащу, стараясь обращать внимание на любое движение, но пока ничего не происходило. Я облизал губы, согнул правую руку и выставил перед собой щит. Левую руку отвёл в сторону и только тогда прикоснулся к меткам. Боковым зрением заметил оранжевое поле и опять почувствовал уверенность в своих силах. Осознание собственной уникальности всегда добавляло мне решимости.

     Впереди прямо по курсу я услышал, как ломаются ветки и рассмотрел куст, через который кто-то лез. А в следующую секунду рассмотрел чудовище, которое действительно можно было принять за медведя. Но лишь принять. Потому что размером оно был куда больше. Я не специалист, правда, и медведей видел лишь в зоопарке, но не предполагал, что они вырастают до таких размеров. Этот монстр с продолговатой клыкастой пастью был метра три в высоту, когда продемонстрировал себя во всей красе, став на дыбы. Он сразу меня заметил и незамедлительно заставил мою душу отправиться в пятки. Зарычал, показал как слюни капают на землю и принялся огромными чёрными когтями разбрасывать во все стороны павшие листья.

     Я впал в ступор. Буквально. Стоял с открытым ртом и не мог пошевелиться. Прикидывал, сколько в этой туше центнеров, и вообще непонятно почему не побежал. Возможно, как раз из-за ступора - я просто не мог сделать и шага.

     Прекратив подметать лес, медведь-мутант издал ещё один жуткий вопль и, тяжко перебирая лапами, устремился ко мне. Сверху предупреждающе мяукнул пушистый друг и только тогда я пришёл в себя. Взгляд заметался и я облегчённо выдохнул - чуть правее заметил низко пригибающегося к земле Феилина, который спешил занять своё место. Я отскочил назад и перешагнул через разведённые в разные стороны деревья. Сделал ещё два шага и сцепил зубы. Говорил сам себе, что не побегу ни за что в жизни! У меня есть козырь, который поможет справиться с этим монстром и я встречу его лицом к лицу. Хоть страх то и дело накатывал, самомотивация помогала. Я повернулся боком к приближающемуся хищнику, выставил перед собой деревянный щит и был готов нанести удар левой рукой.

     Медведь - или сунугай по-местному, - подгоняемый отовсюду воплями, стремительно приближался ко мне. Земля под его лапами дрожала, как при землетрясении, и когда до ловушки оставалось несколько метров, он неожиданно остановился. Стал на дыбы и посмотрел куда-то вверх. Я услышал знакомое шипение и медведь сопроводил его очередным рёвом. Матан распушил шерсть и приготовился к прыжку.

     Я выругался.

     - Уилсон! Быстро ко мне! - скомандовал я. - Немедленно! Спрячься за спину!

     К счастью, дважды повторять не пришлось. И хоть в этот момент я переживал не за его безопасность, а за то, чтобы медведь не свернул в сторону от ловушки, подвергать опасности котёнка всё равно не желал. Прямо с дерева он совершил длинный прыжок и приземлился мне за спину. Шипел уже оттуда и размахивал когтистой лапкой.

     Словно в ответ демонстрируя свой арсенал, медведь поднял правую лапищу и я рассмотрел длинные чёрные когти. Длины не меньшей, чем у тех лупоглазых тварей.

     - Я и не такое видал, - зло прошептал я и увидел за его спиной, как из чащи выбираются мужики. Они создали полукольцо, выставили перед собой копья и спешили ударить медведю в спину. - Ну, иди же сюда! - заорал я. - Давай!

     Тот опять заревел, резко обернулся, заметил шумную погоню и рванул прямо на меня. Ловушка сработала идеально. Наверное, Феилин действительно был мастером своего дела. Деревья распрямились и с двух сторон со страшной силой ударили медведя по бокам. Зажали его и лес вновь огласил жуткий рёв. Куда более жуткий, чем ранее.

     Я не стал терять ни секунды. Выставил перед собой деревянный щит, прикрываясь от возможного удара лапами, и сделал шаг вперёд. Но нанести удар не удалось. Наверное, сегодня был просто не мой день.

     Медведь яростно зарычал и задёргался меж зажавших деревьев. Когтистая лапа скользнула по щиту и я едва удержал равновесие. А в следующую секунду одно из сдерживающих деревьев, словно спичка, переломилось под весом медведя, и он вырвался на свободу. Времени на размышления не осталось. Я помнил лишь одно: не бежать! Ни в коем случае не бежать! Где-то справа кричал Феилин, но я его не слушал. Энергия в моей руке жаждала быть использованной. Я коснулся пальцами меток уже в движении. Левая рука описала полукруг и активированный щит прошёл в миллиметре от медвежьего носа. Запахло палёным и злобный рёв сообщил, что я промахнулся. Даже не поранил, а так - раздразнил.

     Медведь стал на дыбы и я лишь успел подивиться высоте этого гиганта. Он ударил наотмашь лапой, но я успел среагировать и прикрылся деревянным щитом. В меня как будто "КамАЗ" врезался. Острая боль обожгла правую руку, а удар сбил на землю. Где-то совсем рядом кричали люди и среди них отчётливо был слышен голос Джона. Но что он кричал, я не смог понять. Я словно в нокдауне оказался. Медведь опять зарычал и его остромордая пасть устремилась к моей шее, чтобы перекусить одним движением. Я опять успел прикрыться щитом и ощутил сильный удар. Затем услышал знакомое рычание и бесстрашный котёнок бросился на помощь. Он заскочил на чудовищную спину и принялся её царапать. Насколько это было действенно, я не понял, но досадная помеха медведя разозлила. Он заревел, встал на дыбы и затрясся всем телом. Уилсон слетел, словно спелое яблоко с дерева, и тут же отскочил в сторону. Поэтому длинные когти не смогли до него дотянуться. Воспользовавшись моментом, я привстал и тоже наотмашь повёл энергетическим щитом. С трудом дотянулся до правого бедра, но этого хватило с лихвой, чтобы вызвать безумную ярость. Плотная шкура легко разошлась и во все стороны брызнула кровь. Медведь заревел и припал на одну ногу. Вновь обратил всё своё внимание на меня и рванулся вперёд. Но на этот раз я был готов. В этот раз я закрылся не правой, а левой рукой. Успел защититься оранжевым полем, а в следующую секунду заорал, когда почувствовал жуткую боль. Правая лапа медведя напоролась на преграду, которая была не создана для этого мира. Где-то у предплечья она отделилась от руки, а длинные и острые когти продолжили свой путь. Они прочертили несколько глубоких борозд на моей груди и кровь двух существ смешалась. Боль была такая дикая, что я не понял, как не вырубился сразу. Я отчётливо видел припадавшего на одну ногу медведя с обрубком и рассмотрел его налитые кровью глаза. Казалось, он пребывал в бешенстве. Видимо, такой боли он не испытывал никогда. Впрочем, как и я... Но у него хватило сил и безумия, чтобы нанести ещё один удар. Он даже не обращал внимание на скакавших рядом людей, которые тыкали копьями или садили в тушу стрелами. Он был сосредоточен лишь на мне. Желал отомстить и покончить с проклятой малявкой, которая принесла ему такие страдания. Я увидел, как клыкастая пасть тянется, успел опять махнуть щитом и лицо залила красная солёная жидкость. Я буквально захлёбывался ею. Услышал хриплый звук, захлюпал в крови, бившей фонтаном из медвежьей шеи, и попытался выбраться. Но сверху упало что-то тяжёлое, едва не расплющив мне ноги и я заорал, отплёвываясь:

     - Помогите!!!

     В рот затекла солёная кровь и я закашлялся. С левой стороны грудь горела. Я чувствовал, что там у меня глубокие раны. Ноги оказались придавлены тяжеленной тушей, а правая рука словно онемела после удара.

     - Ну же! Освобождайте анирана, - сквозь пелену в ушах расслышал я голос Феилина. Попытался продрать глаза, но они были залиты чужой кровью.

     - Воду! Воду давайте! Смывайте быстрее! Задохнётся же! - это уже кричал Джон и через секунду прямо на моё лицо полилась живительная влага.

     Где-то рядом раздавался взволнованный писк котёнка и я порадовался, что с ним всё в порядке. Он-то в отличие от меня не угодил под когтистую лапу.

     - Иван, ты живой? - задал смешной вопрос Казинс, когда глаза мне, наконец, промыли, и я действительно засмеялся. Через силу, но засмеялся. - Ну скажи же что-нибудь? - взволнованно добавил он.

     - Рана! Он ранен! - это говорил уже Руадар. - Омойте тут и быстро повязку накладывайте! И тушу сдвиньте!

     На грудь полилась вода, вызвав безумное жжение в груди, а ноги в следующую секунду были освобождены.

     - Вот это экземпляр, - присвистнул Джон. - Я и про тебя, и про него, - улыбнулся он, когда заметил, что я за ним наблюдаю. - Масса просто невероятная. Ты живой, Иван? Как себя чувствуешь?

     - Отвратительно, - сражаясь с болью, сквозь зубы процедил я. - Что со мной?

     - Ты в одиночку одолел гигантского сунугая, аниран! - восторженно прошептал Омрис. - Невероятно!

     - Повязку, повязку плотнее, - перебил его Руадар. - Быстро рубите носилки! Дагнар, Морванд - давайте. Нужно как можно быстрее доставить анирана в лагерь!

     - Что со мной? - вновь спросил я, чувствуя, как всё тело немеет. - Жить буду?

     Руадар уклонился от ответа и продолжал колдовать у моей груди. Я лежал спиной на мокрой от крови земле, видел взволнованные лица и чувствовал боль. Правая рука болела, грудь горела, а по ногам словно трактор проехал.

     - Перелома, вроде, нет, - Джон торопливо щупал мою руку, прикасался и надавливал пальцами. - Здесь болит? А здесь?

     Болело везде, о чём я сообщил через стон.

     - Быстрее носилки мастерите! - вновь прокричал Руадар.

     - Джон, - тихо прошептал я. - Насколько плохи дела?

     - Когти сунугая распороли грудь, Иван, - печально сказал он. - Раны глубокие и опасные. Мы сейчас тебя отмоем от крови, а потом доставим в лагерь. С правой рукой пока непонятно. Возможен перелом, но я надеюсь, что это всего лишь ушиб или трещина. Ноги тушей придавило, но кости не расплющены. Будешь ходить.

     - Прости меня, аниран, - над моей головой склонился молодой Феилин, из глаз которого текли слёзы. - Я виноват. Не рассчитал. Я такого огромного сунугая не видел никогда ранее.

     - Всё в порядке, парень, - тихо прошептал я. - Кто победил, в конце-концов? А? То-то! Значит, всё нормально.

     Я вновь услышал жалобный писк Уилсона и с трудом повернул голову, чтобы рассмотреть его. Чувствуя, что уже проваливаюсь в никуда, сказал:

     - Феилин, если я не выкарабкаюсь, позаботься о малыше. Он, кажется, совсем не против твоей компании...

     - Чёрт возьми! Готовы носилки!? - вскричал Джон. - Ну же! Давайте быстрее.

     - Вяжем, элотан, - отозвался Морванд и тут силы меня оставили окончательно. Боль побеждала и последнее, что я услышал, это было утробное урчание котёнка у самого уха...

     Как рассказывали в последствии, выздоравливал я тяжело. Метался в забытьи, что-то шептал, но никак не приходил в сознание. Уилсон не отходил от меня ни на шаг всё это время и лишь жалобно мурлыкал.

     Скорым темпом меня доставили в лагерь и передали в заботливые руки Мелеи. Помогали ей чуть ли не все женщины, пока мужчины свежевали тушу и организовывали доставку. Наспех укреплённую повязку поменяли, раны вновь промыли, а на правую руку, с великой помощью Джона, наложили шину. Напоили загадочным отваром из местных трав и всем лагерем молились триединому Богу о моём выздоровлении. А когда я впервые открыл глаза, вздохнули с облегчением. Правда, я вскоре опять впал в забытье, но ни у кого уже не было сомнений в том, что я выкарабкаюсь. Раны заживали на удивление быстро, хоть никто не знал почему. Они не имели ни малейшего понятия, что моя собственная регенерация даст фору любому местному лекарству...

     Когда я открыл глаза и рассмотрел деревянный потолок избы, сплошь завешанный пучками засушенных трав, я даже немного удивился. Затем облизал сухие губы и принялся крутить головой. Увидел рядом знакомый профиль молодой симпатичной девушки, которая что-то напевала себе под нос и крутила венок из цветочков.

     В доме знахарки приятно пахло и я с удовольствием принюхался. Шумно вздохнул и уставился на вылупившуюся на меня Дейдру. Её милое личико выглядело изумлённым и я не удержался от улыбки.

     - Привет, Дейдра, - я опять облизал губы. - Дашь воды?

     Она быстро преодолела первое удивление, схватила деревянную чашу и метнулась к кадушке.

     - Конечно, аниран. Вот держи. Как себя чувствуешь? Тебе уже лучше?

     - Пока ещё не знаю, - ответил я и подчистую выдул всю воду, слегка отдававшую болотом. - А что со мной? Сколько времени прошло?

     - Лежи, не вставай! - она опустила тоненькие ручки мне на плечи и прижала к кровати, когда я попытался привстать и осмотреться. - Тебе ещё нельзя вставать!

     - Да, вроде, всё хорошо, - я неловко поёжился и прислушался к организму. Сильной боли не ощущал. Лишь правая рука ныла и грудь чесалась. - Скажи, сколько времени я был в отключке?

     - В отключке?

     - Ну без сознания лежу здесь.

     - Целую декаду, - сказала она и решительно придавила меня к кровати. - Лежи! Не пытайся встать! Я сейчас проверю раны.

     - Ого! В лагере появился ещё один медик?

     - Кто? - вполне серьёзно спросила она, сделав задумчивую рожицу.

     Я усмехнулся и замолчал: непосредственность юной девушки меня забавляла. Она осторожно сняла с моей груди компресс из трав и свернула трубочкой мокрую ткань.

     - Слушай, а может всё же бабулю позовём? - предложил я, наблюдая, как она проявляет старательность и прикусывает нижнюю губу при этом.

     - Нет, не надо, - отмахнулась она. - Смазать рану я смогу и сама. К тому же она у тебя быстро заживает, аниран. Лишь рубцы остались.

     - Иван. Меня зовут Иван, Дейдра. Можно даже Ваня.

     - А Ваня - это как?

     - Уменьшительно-ласкательно, - улыбнулся я. - Меня так в детстве все называли. Но и во взрослой жизни тоже. Правда, только самые близкие люди.

     Дейдра улыбнулась и слегка покраснела.

     - Буду называть Иваном. Можно? Лежи пока и не шевелись, - улыбка быстро исчезла, а лицо стало самой серьёзностью. Девушка некоторое время изучала засохшие раны, а потом взяла со стола деревянную ступку с какой-то белой пастой и пальчиком принялась аккуратно намазывать. - Ты, наверное, смелый, аниран... Иван то есть. Люди в лагере говорили, ты в одиночку убил огромного сунугая. Это верно?

     - Верно, красавица, - ответил я и она опять улыбнулась. Видимо, девушка очень любила комплименты, хотя ранее я этого не замечал. Когда передо мной стоял выбор, кого пригласить на сеновал для выполнения "аниранских обязанностей", Дейдра всегда отводила глаза и старалась затеряться в толпе. Я это замечал, конечно, и её нежелание было настолько очевидным, что я никогда не настаивал. Она выглядела намного красивее многих молодых женщин в лагере, но её возраст меня пугал. Она казалась слишком молоденькой для любовных утех. Её подруга Беатрис была примерно такого же возраста и сама проявляла завидную инициативу, а потому на её счёт у меня не было никаких сомнений. А вот Дейдра, казалось, умышленно меня избегает. - Я помню, Джон говорил, что медведя таких размеров он ещё не видел...

     - Медведя?

     - Сунугая в смысле. Мне повезло, наверное. Жив-то остался.

     - А может это не везение, а смелость? - прищурившись спросила девушка. - Аниран обязан быть смелым, как говорил старейшина Элестин. Иначе от него не будет никакого толку.

     Я засмеялся и скосил глаза на рану. Указательный пальчик Дейдры брал порцию мази из ступки и один за одним обрабатывал пять длинных порезов, которые оставили после себя когти животного. Пятерня выделялась отчётливо, но лишь две полосы выглядели глубокими и опасными. Три другие сейчас были похожи на небольшие порезы. Я присвистнул, заметив, что два рубца спускались до самого живота и понял, насколько мне повезло. Полоснул бы медведь по животу - все внутренности под ноги бы вывалились. И сейчас уже нечего было бы смазывать.

     - Скажи, Иван, а ты был богачом в своём мире, да? - неожиданно Дейдра задала такой же неожиданный вопрос.

     Я удивлённо уставился в серые глаза девушки.

     - Да не так чтобы очень, но на жизнь хватало. А с чего ты решила?

     Она обернулась и взяла со стола кусок белой тряпки. Развернула его и осторожно положила себе на ладошку золотую цепочку. Ту самую, которую подарила мне мать.

     - Элотан Джон сам её с тебя снял, - произнесла она, пока мои руки инстинктивно рванулись к шее. - Он не хотел её забирать! Просто надо было снять для лечения. У нас в лагере ни у кого такой нет. Я видела нечто подобное на шее богатой графини, когда её карета проезжала мимо дороги. Говорят, это очень дорогая вещь.

     - В моё мире не такая уж и дорогая, - сказал я и попробовал протянуть ладони и забрать цепочку. Но если левая рука легко поддавалась, то с правой были проблемы: от кисти до самого плеча она была обмотана грубой тряпкой и только сейчас я ощутил две дощечки. Видимо, всё же у меня был перелом. - Эта вещь мне досталась от матери. Когда-то давно она подарила мне цепочку, сказав, что на счастье. Поможешь надеть?

     - Я не знаю как её застегнуть. Я пробовала, но не получается, - быстро сказала она, а затем замерла и слегка покраснела. - Ой!

     - Не переживай, красавица. Я не сержусь. Я расскажу, как застёгивается.

     Я объяснил Дейдре, что нужно делать и она села поближе. Закинула цепочку мне на шею и тонкими пальчиками некоторое время пыталась попасть в замок.

     - Получилось! - улыбнулась она.

     - Ну я ж говорю, это несложно. А тебе что, никто никогда не дарил красивых предметов? Золотых, например?

     - Да ну-у-у! Откуда у нас золото? В нашей деревне только один богач был. Да и тот быстро перебрался в город после того, как в небе зажёгся карающий огонь. Говорят, что все богачи в городах живут. Но я сама не видела. Не знаю. Говорят, что города окружены огромными каменными стенами, чтобы защитить богатых и их золото.

     - А ты хочешь увидеть город?

     - Не сильно, - она неловко почесала лобик. - Бабуля говорит, что там одни злодеи остались. Но посмотреть хотела бы... А скажи, Иван, откуда у тебя такое кольцо? Беатрис говорила, что за него целый хутор купить можно. Даже с жителями.

     Я посмотрел на свой перстень и опять улыбнулся: эка как девчонку интересуют ювелирные принадлежности. Сразу видно, что она из бедной семьи и мало что в жизни видела.

     - За победу в турнире досталось сие кольцо мне, - гордо выпятив подбородок сказал я и опять улыбнулся, когда заметил, как девушка хлопнула ладошками и охнула. Такая её реакция мне безумно понравилась.

     - Ты был гладиатором в своём мире, да??? - а вот после этих слов я неопределённо хмыкнул. Хоть её восторженность от меня не скрылась, говорила она словами старейшины Элестина. И тот надеялся, что я гладиатор. И эта хотела услышать подтверждение.

     - Нет, милашка, не им, - прокряхтел я и попытался подняться. Раны немного щипали после обработки пастой, но болели умеренно. А правая рука совершенно не беспокоила. Только неудобства доставляла. - Как тут мой матан? - усмехнувшись спросил я, когда заметил у самого порога спящего котёнка. - Не слишком дикий?

     - Нет, он замечательный, - улыбнулась Дейдра. - Мы почти поладили. Я даже однажды погладила его по головке. И он не шипел! Но тебе нельзя вставать! Бабуля строго-настрого запретила! - он сделала резкое движение и её маленькие ладошки легли мне на грудь. Она попыталась положить меня обратно, но ей, ожидаемо, не удалось.

     - Со мной уже всё хорошо, Дейдра, - я перехватил её руку и посмотрел в серые глаза, наполненные неподдельным волнением. Её нежная молодая кожа подействовала на меня самым неожиданным образом. Я принялся изучать глазами стройную фигуру и остановился на нежной шейке. Почему-то очень захотелось вцепиться в эту шейку губами и я несознательно погладил её по руке.

     Девушка, видимо, что-то почувствовала и опять покраснела. Она попыталась убрать руку, но я не выпустил.

     - Скажи, милашка, - спросил я, когда интересные мысли целиком меня поглотили. Я вновь облизал враз высохшие губы и теперь уже погладил её руку вполне осознанно. - Тебе сколько лет-то вообще? 16? 17?

     - Лет?

     - Зим, я имею в виду.

     - 17? Почему 17? - недовольно фыркнула она и вырвала руку. - Я, между прочим, уже отметила свою 23-ю зиму! Я уже достаточно взрослая, чтобы на меня даже обратили внимание обучатели в королевском дворце Обертона! И я могла бы даже стать фрейлиной! Бабушка говорила, что они там все удавились бы от зависти. Вот!

     Девчушка вскочила, нахмурила бровки и недовольно смотрела, будто я обвинил её в чём-то страшном. Наверное, и в этом мире молодые девушки стремятся казаться взрослее, чем есть на самом деле.

     Я опять улыбнулся и попытался встать, но заметил, что на мне нет никакой одежды. Вовремя спохватился, слегка закашлялся и посмотрел на Дейдру. Но с лица той недовольство слетело очень быстро. Она посмеивалась себе в ладошку и старательно отводила глаза.

     - Ты такая смелая сначала была, такая боевая, - хитро прищурился я. - Но меня почему-то всегда избегала. Стоило мне обратить на тебя свой взор, ты пыталась сквозь землю провалиться. Неужели я тебе противен? Я тебя вообще не волную? Я ведь достаточно взрослый, чтобы разбираться в таких вещах. И мне кажется что это не так... Не хочешь со мной сегодня остаться на ночь? Мне бы пригодилась помощь такой знахарки как ты. Особенно после того, как я пролежал бревном целую декаду.

     Я делал это предложение вполне осознанно. Прикоснувшись к ней, я ощутил сильное желание. Наверное, действительно сказывалось продолжительное воздержание. Внешность этой девушки всегда мне нравилась. Она была невысокая, худенькая, со стройной фигурой. И заметно отличалась своей свежестью от потрёпанных жизнью женщин в лагере. И потому сейчас, говоря всё это ей в глаза, я не испытывал неловкости или сомнений. Я очень хотел сжать в своих объятиях её хрупкий стан.

     - Нет, не в этом дело, - Дейдра покраснела как целое ведро варёных раков. - Ты же аниран! Как я могу не испытывать... Ты же наместник богов! Пришелец с небес! О тебе только все и говорят...

     - Что здесь происходит!? - с порога раздался знакомый голос, прервавший начало интересного разговора. Знахарка Мелея - бабушка Дейдры - упёрла руки в бока и нахмурившись смотрела на внучку. Затем перевела взгляд на меня и недовольно буркнула. - Кто разрешил анирану вставать? Я же всё внятно объяснила. Дейдра, в чём дело?

     - Ни в чём, бабуля, - девушка улыбнулась и замельтешила руками. - Я передала Ивану твоё пожелание, но он настаивал. Он сильный и я не смогла его остановить.

     - Я уже практически здоров, уважаемая Мелея, - торопливо произнёс я и меня так же торопливо перебили.

     - То я сама знаю - здоров или нет. Ну-ка живо на кровать! Дейдра, что ты стоишь, как цветочек сессилии под восходящим солнцем? Рану смазала?

     - Да, конечно.

     - Тогда тебе нечего больше здесь делать. Бери корзину с одёжкой и беги к реке. Чтобы к вечеру всё было выстирано!

     - Хорошо, бабушка, - весело отозвалась та и зашуршала в углу.

     - Что ты так с внучкой-то, Мелея? - поспешил я влезть туда, куда не звали. - Она молодец! Помогла мне, мазь наложила. Может, теперь пусть отдохнёт немножко?

     Мелея посмотрела на меня и сурово свела брови. А Дейдра лишь засмеялась, бросила на меня лукавый взгляд, подхватила заполненную корзину и выскочила во двор. Своими действиями разбудила Уилсона и тот подскочил, как ошпаренный. Быстро сориентировался и через секунду уже прыгал у моих ног и радостно мяукал. Я осторожно взял его на руки, улыбался и гладил по спине. Приговаривал, что со мной всё в порядке и завалить такого бугая, как я, ещё надо постараться. Последним словам котёнок не поверил и смешно фыркнул.

     - Ишь ты, - в своей вечно недовольной манере пробурчала знахарка. - И этот тут как тут. Он от тебя, аниран, не отходил ни на шаг и даже пытался помешать успокаивать с помощью "дыма забытья". Но потом отступил. Сел у порога и стал ждать. И вот дождался.

     - Спасибо за всё, Мелея, - поблагодарил я и посадил Уилсона на колени. - Благодаря тебе я остался жив.

     - Не только благодаря мне. Тебя быстро доставили и мне удалось прекратить потерю крови. А ночью помог отвар, когда у тебя начался жар. Элотан наложил... ши-ну, - она по слогам выговорила незнакомое слово. - И вчера сказал, что кость на удивление быстро срослась.

     - Анираном быть хорошо - заживает всё, как на собаке, - тихо проговорил я себе под нос, но Мелея услышала и впервые усмехнулась.

     - Никогда не думала, что моя короткая жизнь вместит знакомство с анираном. Даже не с одним, а двумя. Но когда увидела огонь в небе, истово молилась Фласэзу, чтобы это произошло, - она осенила себя непонятным знаком, будто восьмёрку в воздухе чертила и я, с удивлением, спросил.

     - Кому?

     Мелея некоторое время смотрела на меня, затем выглянула за дверь, посмотрела по сторонам и захлопнула её.

     - В "Книге Памяти Смертных" так зовут триединого Бога, - по-заговорщически прошептала она. - Я сама её не видела, но святой отец Элестин говорил. Но всуе категорически запрещено произносить его имя, так как считается, что он услышит обращение к нему и будет наблюдать; а по великой ли нужде его позвали? Или просто упоминают без надобности? И если без надобности, то рассердится и накажет того, кто его упоминал. А если по делу - вознаградит!

     Я неопределённо хмыкнул и не знал, что сказать. Всяких разных суеверий в этом мире я уже наслушался достаточно, чтобы критически кривиться при упоминаниях. Но про какого-то Фласэза слышал впервые. Не из одних уст это имя при мне ни разу не вылетало. Даже сам старейшина Элестин никогда его не упоминал, хоть этой чёртовой книгой уже всю плешь проел. Видимо, к этому вопросу он относился со всей серьёзностью.

     - И мольбы Фласэзу помогли, - ничего лучше, что сказать, я не придумал.

     - Именно, аниран! Я верю, что мои мольбы были услышаны. И очень рада этому. А потому не могу допустить, чтобы аниран глупо расстался с жизнью до того, как исполнит своё предназначение. Так что ложись обратно. Я посмотрю здоров ты или нет.

     Я усмехнулся и покорно лёг на кровать. Уилсон запрыгнул сюда же и скрутился калачиком у ног. Он не шипел, не рычал, не махал лапкой, когда Мелея прохаживалась рядом. Он ничуть её не боялся, а она не боялась его. Казалось, они друг на друга вообще внимания не обращают.

     Знахарка проверила рубцы, которые ранее смазала пастой внучка, попросила покрутить головой и показать правую руку. Затем бесцеремонно взяла левую руку и долго смотрела на метки.

     - Ты действительно аниран, - прошептала она. - Порванное тело зажило очень быстро. Никто их тех, кого я видела ранее, не выздоравливал так быстро. Я буду молится, чтобы именно ты стал тем, кто спасёт наш мир. Мне кажется, что только тебе это по силам.

     Я почесал котелок.

     - А Джон как же?

     - Я не верю, что он тот, кто может стать милихом. Он слишком стар для этого. Слишком ленив... С тобой всё хорошо, Иван. Я удостоверилась. Разрешаю выходить из избы и набираться сил. Правую руку пока береги - она ещё не окончательно восстановилась, - но всё остальное я тебе разрешаю, - впервые в жизни я рассмотрел на её лице лёгкую улыбку, которая мгновенно исчезла, когда она начала говорить дальше. - Но не разрешаю блудить с внучкой! Она ещё слишком молода!

     Тут уже я не смог сдержаться и закашлялся. То ли от смеха, то ли от возмущения, то ли от неожиданности. Видимо, для Мелеи не осталось незамеченным моё повышенное внимание к Дейдре. Но быстро пораскинув мозгами, я так и не понял в чём смысл её волнения. Я - аниран! Тот, кто, возможно, спасёт этих людей. Спасёт, если будет пытаться делать определённые вещи с местными женщинами. И они, по идее, сами должны просить о том, чтобы с ними это делать. Как просили ранее. Возможно, Мелея, не увидев результата, поняла, что я такой же бесполезный, как и Джон, а потому и назвала все будущие и бессмысленные попытки блудом. Баловством. Удовольствием ради удовольствия. И она не хотела, чтобы этим баловством я смущал её внучку.

     - Но почему? - преодолев первое удивление, спросил я.

     - Потому, - ответила она и опять нахмурилась. - Не тревожь бедное дитя. Она ещё слишком молода, чтобы понимать, как на ней может отразиться эта связь. Заводить шашни с анираном - это не местных мужиков пользовать, как делает Беатрис. Это куда опаснее, ведь аниран не может принадлежать лишь одной. Он должен искать возможности спасения нашего мира. Если ты понимаешь о чём я...

     - Она сказала, что уже отметила свою 23-ю зиму. Какое же это дитя? - удивлённо спросил я. Но этот вопрос Мелее не понравился и она предпочла на него не отвечать.

     - Одевайся, Иван. Выходи в лагерь. Дай солнцу прогреть твои косточки. Я буду следить за тобой и присматривать за ранами. Но мне кажется, хуже уже не будет.

     - Премного благодарен, Мелея.

     - И не забудь про руку, - она помогла мне натянуть рубаху, подвязать штаны и влезть в кроссовки. Затем накинула на шею перевязанную узелком косынку и разместила в ней правую руку. - Элотан показал мне, как правильно делать. Сказал, что руку лучше не тревожить, пока кости окончательно не срастуться. Так что пока будешь ходить так.

     Я опять её поблагодарил и свистнул Уилсону. Он резко подскочил и вышел вместе со мной.

     А на дворе нас уже ждали. Джон Казинс вскочил с насиженного места у персонального стола и дёрнулся навстречу. Попытался обнять, но от обнимашек я, с улыбкой, отказался - грудь ещё побаливала, а рука на перевязи мешала. Из кузни, расположенной чуть в стороне, громовым голосом приветствовал Морванд. Дружелюбно помахал рукой его молодой помощник Хьюэл, подскочили ребятишки и наперебой рассказывали, какого огромного сунугая притащили охотники в лагерь. Услышал о моём окончательном выздоровлении Руадар и весело тряс здоровую руку, когда прибежал. Позвали старейшину Элестина. Тот подозрительно рассматривал меня и попросил показать рубцы. Уважительно крякнул и потребовал закатить вечером пир. С мясом, рыбой и, конечно, алкоголем. Он обратился с этим вопросом к Джону и тот, улыбаясь, его поддержал. Сразу были отданы необходимые распоряжения и весь лагерь пришёл в движение. Развели огонь под котлом, а несколько женщин были отправлены к берегу чистить рыбу.

     - Ну как ты себя чувствуешь, Иван? - поинтересовался Джон. - Я, если честно, переволновался немного. Только-только мы начали привыкать друг к другу, а ты собрался нас оставить. Я уже не знаю, что бы без тебя делал.

     - Ты преувеличиваешь, Джон, - улыбнулся я. - У нас же, аниранов, регенерация повышена. Заживает всё куда быстрее. Ты не замечал?

     - Сложно сказать, - почесал подбородок он. - За 7 зим я таких увечий, как ты, не получал. Хотя, возможно, ты прав. За это время я ни разу не болел даже. Даже зубы не беспокоили.

     - Кто-то над нами точно поработал, - добавил я.

     - Да, наверное, так и есть, - нехотя согласился он, а затем указал рукой туда, где в нескольких метрах от его крохотной избы, была возведена моя крохотная изба. - Смотри, что Феилин придумал. Ему показалось, что тебе это понравится.

     Я проследил за его взглядом и охнул. Рассмотрел чуть выше двери намертво прибитую голову сунугая и даже улыбнулся.

     - У вас в лагере есть таксидермист?

     - Феилинова работа. Его отец-лесник этим занимался. Вот он и наловчился.

     Мы прошли чуть ниже в сторону берега и остановились у избы. Я рассматривал медвежью голову с пустыми глазницами и мне даже начало нравиться.

     - Выглядит угрожающе, - сказал я.

     - Ага. Теперь все будут знать, что даже сунугаи аниранам по плечу... У нас ещё кое-какой сюрприз для тебя приготовлен. Зайди к себе, осмотрись. А я пока займусь организацией праздника.

     Джон бережно похлопал меня по плечу, сам посмеялся этому факту и оставил в одиночестве. Я заметил, что к единственному окошку в избе приделали ставни и чуть-чуть подправили дверь - когда Омрис её впервые прилаживал, она скосилась и доработать не успели.

     - Пойдём, малыш, посмотрим что там, - я нагнулся и погладил по спине Уилсона. Тот довольно заурчал, словно соскучился по ласке, и первым перепрыгнул порог, когда я отворил дверь.

     В жилище моём произошли разительные изменения. Я успел лишь ночь провести на грязном матрасе, а потому обстановку вообще не узнавал. У небольшого окошка сразу слева от двери, прямо как в доме у Джона, установили чисто выструганный стол и три чурбана. У дальней стены соорудили грубоватую кровать - поставили несколько толстых поленьев, положили на них доски, а сверху разместили большой матрас, заполненный сеном. Правда, в этот раз матрас выглядел куда чище. Как будто его специально постирали, высушили на солнце и заполнили сеном заново. Но это были не самые главные сюрпризы. Сверху на матрасе лежала, скрученная в огромный рулон шкура с коричневым мехом. Я засмеялся, ведь сразу узнал с кого она была снята, и подошёл ближе. Пока Уилсон её обнюхивал, я погладил рукой мех и с трудом развязал тесёмку. Шкура высвободилась и накрыла собой всю кровать. Даже с боков свисала. Я пощупал плотность и толщину, и опять улыбнулся - теперь у меня есть самое настоящее одеяло. Теперь есть чем укрываться. Видимо, Джон решил, что мне полагается основная награда за столь опасную охоту, закончившуюся, в принципе, удачно.

     Я усмехнулся и в лёгкой полутьме только сейчас рассмотрел ещё один подарок. В правом дальнем углу, в нескольких сантиметрах от лестницы, которая упиралась в спинку кровати и вела на чердак, пьяница Падрик всё же собрал печку. Работа была очень грубая, ведь овальную печь с трубой, выходящей через стену, я ещё никогда не видел.

     Родители моих родителей жили в деревне. И в детстве я часто бывал у них, равномерно меняя места дислокации, чтобы их внимание доставалось мне поровну. Потому деревянные избы были для меня не в новинку. Я видел и настоящую русскую печь, и грубку - небольшую комнатную печь, для отопления комнат. Там они были сделаны по всей классике и не вызывали у меня вопросов.

     Увидев работу Падрика, я не знал смеяться мне или плакать. Он соорудил очаг в полу, облепил его толстым слоем глины и, в полуметре выше, вывел трубу через стену. Щели в стене всё ещё оставались и я дал себе слово заделать их, как только восстановится рука. Затем присел и заметил кучу мелких трещин, оставшихся после того, как очаг распалили, чтобы обжечь глину.

     - Ох и Падрик, ох и мастер, - я залез рукой в печь и нащупал угольки. - Но спасибо тебе за это. Проверю ночью, как работает.

     У правой стены стояла бочка, наполненная чистой водой. Я взял со стола деревянную миску и чашку. Напился сам и наполнил миску для Уилсона.

     - Держи, малыш. Теперь это будет твоя персональная тарелка. А жить, как и планировал, будешь на чердаке. Ты ж не против остаться здесь со мной?

     Котёнок подтверждающе мяукнул, на секунду оторвавшись от воды, и я опять улыбнулся: какие все же хорошие люди здесь живут. Не поленились и довели до ума. Подсобили. Были у меня ранее четыре голые стены, а теперь самая настоящая изба с минимальными удобствами. В таких условиях даже стыдно мечтать о большем, учитывая, что почти все остальные живут в общем доме.

     Пока я изучал обстановку, примчался Феилин и, едва переступил порог, рухнул на колени.

     - Живой! Живой, аниран!

     Я схватил его за руку и поднял.

     - Да ты чего, парень? Прекращай. Конечно живой. Что мне сделается?

     - Прости, аниран! Прости. Не ведал я, что так выйдет.

     - Да хватит уже, Феилин. Что ты в самом деле? Всё в порядке, не переживай.

     Молодой охотник всё ещё продолжал причитать и поминать триединого Бога, когда мы вышли из дому. Я его успокоил как мог, а Джон подошёл с чаркой секхи и всунул ему прямо в руки. Тот опрокинул и только тогда немного успокоился. Ещё раз извинился и убежал, обещая принести грибов к празднику.

     - Спасибо за шкуру, Джон, - поблагодарил я. - Вы её всю мне отдали, что ли?

     - Да нет, не всю. Ты что? Сунугай был просто огромен. Половину отрезали для твоих нужд, а половину пустили на меховые сапоги. Кервин уже занимается. У нас на всех не хватает тёплых сапог, которые помогут, когда придёт зима. Так что всё по-честному я распределил, мне кажется. Плюс мяса ещё засолим. Скажи мне, Иван, ты ел мясо сунугая? Ну, медвежье в смысле.

     - Нет, никогда не ел, - честно признался я. - И как оно на вкус?

     - Очень приятное, - сказал Джон. - Хоть текстура грубая, сладковатое и жирное. С ячменной кашей пойдёт отлично.

     - Опять с кашей? - засмеялся я, но быстро успокоил Джона, потому что сейчас был готов съесть что угодно. Чувство голода накатывало на меня лишь временами. Я мог не есть пару суток, не испытывая его. Но потом мне надо было пополнять баки куда усерднее, чтобы организм перевёл пищу в энергию. Да и как-то неприхотлив я стал к еде. На Земле считал себя гурманом и не жрал всё подряд, ведь мог себе это позволить. А тут ел что дают, и не морщился.

     Весело переговариваясь, мы заняли центральные места в предстоящем банкете и совсем не суетились. Суетились другие. Женщины резали, строгали, варили, жарили, накладывали в порции, а мы лишь сидели и наблюдали. Мужики занимались своими делами и лишь когда солнце стало клониться к закату, бедовая повариха Аэрона, заведующая большим котлом, подала знак криком. Джон сразу куда-то удалился и вернулся через несколько минут вместе с Руадаром. Вдвоём они катили самую настоящую бочку, при виде которой у старейшины Элестина загорелись глаза.

     - Ну наконец-то! - воскликнул он. - Что за праздник без секхи? Элотан всегда с ней жадничает.

     - Побойтесь триединого Бога, святой отец! - сказали ему. - Вы и так всегда получаете свою порцию.

     - Я способен на большее! - безапелляционно заявил он. - И сегодня, если аниран Иван будет не против, вы это узрите. И не называйте меня святым отцом!

     - Не жадничаю, а экономлю, - поправил Джон.

     Жители лагеря, слегка подтрунивая над старичком, рассаживались вокруг котла. Я смотрел за ними и моё сердце наполнялось непонятным тёплым чувством. Я улыбался и мне казалось, что начинаю понимать, что такое коммуна, объединённая одной целью. Целью выжить. Тут все знали друг друга как облупленных, притёрлись кое-как, старались не конфликтовать и слушаться Казинса во всём. Я думал над этим вопросом ранее и вполне уверенно считал, что именно он стал тем клеем, на котором держится эта община. Не было бы его, все эти люди, возможно, ушли бы из леса искать лучшей жизни. И вряд ли бы она стала лучше, чем была здесь. Я неоднократно слышал ужасные истории про убийц, бандитов, грабителей и работорговцев. Слышал про то, как они шастают в округе, стараясь держаться как можно дальше от городов, чтобы не угодить в лапы стражи. Нападают на хутора и деревни, и вырезают их подчистую. Уводят детей и продолжают рыскать. И многие жители лагеря с полной уверенностью говорили, что их ждала бы такая печальная судьба. А если бы кому удалось прорваться в город, то и там пришлось бы влачить жалкое, нищенское существование. В городах ценились лишь умелые ремесленники и те молодые мужчины, кто готов взять оружие в руки. Вступить в королевскую армию или в местные банды. Только две эти категории людей могли не только существовать, а жить.

     Про печальную женскую судьбу, я тоже наслушался. Как и прежде, весьма ценились молодые красавицы. Но теперь ценились только они. Все остальные, не имея возможности обучаться какому-либо ремеслу, не имея возможности вступить в армию, не имея возможности приносить потомство, оказались в самом незавидном положении. Многих даже в публичные дома не брали, так как цены на эти услуги просто рухнули. Потому что предложение намного превышало спрос. Многие женщины отдавались за временный кров, краюху хлеба и были вынуждены терпеть самое паршивое к ним отношение. Отчасти потому, что в Астризии - и это признавал сам старейшина Элестин - новая религия обвиняла именно женщин в наказании бесплодием. Новая религия, догматом которой стало смирение, обвиняла во всех грехах именно женщин, настаивая, что именно это качество в них отсутствовало.

     Я слушал внимательно все подобные разговоры, не принимал участие в обсуждениях, но мотал на ус. Я хоть и не специалист-генетик, но в чём-то был вынужден согласиться с новыми духовниками. Нас с Джоном вряд ли можно было обвинить в стерильности. Но наши потуги результата не давали. Значит, в отсутствии результата виноваты не мы. Виновата другая сторона. И мне даже казалось, когда я оставался наедине с собой и придавался размышлениям, что надо искать анирана-женщину, чтобы что-то изменить. Ведь вполне возможно, что те, кто нас сюда отправил, так и задумывали изначально: новую жизнь на этой планете должны дать новые Адам и Ева. Я озвучил эту идею Джону, но он, несмотря на то, что согласился с её логичностью, ни на какие поиски отправляться не собирался. Он верил "книге", верил старейшине Элестину, верил мне и понимал, что кроме нас тут должно быть ещё 9 таких же. И верил в то, что хотя бы одним из них может оказаться женщина. Но разбивал в пух и прах мои аргументы своим нежеланием выходить из зоны определённого комфорта. И в каких-то моментах я даже с ним соглашался. А сейчас, когда наблюдал за тем, как живёт и дружно работает лагерь, прочувствовал этот комфорт на себе. Мне было тепло не только снаружи, но и внутри. Каждого из этих людей я знал ещё недостаточно долго, но уже сейчас понимал, что они довольно-таки близки мне. Они встретили меня, приютили и обогрели. Дали возможность почувствовать себя нужным, помогли построить дом, спасли жизнь. И за это я был им безмерно благодарен.

     Вынырнув из пучины размышлений, я первым подставил деревянную чарку под тонкую струйку прозрачного, как слеза, алкоголя, когда Джон вытащил заглушку. Услышал недовольное бурчание старейшины Элестина и поднялся.

     - Мои друзья, - громко произнёс я, чтобы все услышали. - Я хочу поблагодарить всех вас. Пусть элотан Джон нальёт и вместе выпьем. Выпьем за вас! За тех, кто приютил одичавшего анирана, который пришёл, полностью потеряв надежду на спасение. Выпьем за тех, кто встретил его радушно и с открытым сердцем. Кто обогрел и не дал умереть. Друзья, я бесконечно благодарен вам за гостеприимство.

     Мой эмоциональный тост был встречен криками и овациями. К бочке потянулись чарки и Джон едва успевал наливать. А когда с этим было покончено, все, окромя недовольной малышни, которой вместо алкоголя перепало по шее от Руадара, дружно опрокинули чарки. Старейшина Элестин аж прижмурился от удовольствия и вновь протянул руку. Меня поблагодарили за добрые слова, а старичку протянули миску с кашей и медвежьим мясом. Он недовольно поморщился, но еду всё же взял.

     - Хорошо сказано, Иван, - усмехнулся Джон, присаживаясь рядом на одном из брёвен, которые притащили ранее и расположили вокруг котла. - Я рад, что тебе здесь уютно. Люди тут простые, добрые. А после всего, что с ними произошло, доброту сохранять крайне сложно.

     - Верю, - согласился я. - По идее, они должны быть озлобленны обречённостью и безысходностью, но радуются и веселятся, как все. Как простые обычные люди.

     - В их жизни мало радости. Даже нехитрые удовольствия вряд ли могут помочь забыть неизбежность. Ненея что-то совсем духом пала, например, - добавил он и слегка развёл руки. - Даже не знаю, что с этим делать.

     Ненея не села рядом с ним, а пристроилась чуть поодаль. Ела кашу, хмурилась и старалась на нас не смотреть. Хоть на её лице я давно не наблюдал синяков и кровоподтёков, а значит, в бытовом насилии Джона обвинить было нельзя, Ненея оставалась недовольной и безрадостной.

     - Ладно, это лирика, - он взял деревянную миску из рук Аэроны и передал мне. - Вот, попробуй. Думаю, тебе это понравится куда больше.

     Я посмотрел на самую обычную перловку с кусочками коричневого мяса, размером не больше горошины. Посмеялся, конечно, и, хоть левой рукой это было делать неудобно, попробовал. Каша была довольно-таки жирной и более сладкой. Мясо действительно вышло неплохим и пришлось мне по душе.

     - Сказали бы мне на Земле, что я буду есть медвежатину, ни за что бы не поверил, - усмехнулся я, а Джон захохотал.

     - Думаю, если бы тебе сказали, что ты очутишься неизвестно где и будешь охотиться на того самого медведя, ты бы не поверил ещё сильнее.

     - С этим не поспоришь, - согласился я и меня кто-то осторожно тронул за плечо.

     - Аниран, попробуй это.

     Хрупкая и невысокая Дейдра стояла слева, держа двумя руками то ли поднос, то ли широкую деревянную тарелку. Оттуда шёл пар и очень вкусно пахло.

     - Что это?

     - Грибы, которые собирал и сушил Феилин, - сказала она. - Их пожарили на сильном огне.

     - Спасибо, милашка, - улыбнулся я и подставил свою тарелку. - Обязательно вкушу.

     Дейдра улыбнулась в ответ, хорошо так нагребла и вывалила на кашу целую ложку. Я сразу попробовал, не став перемешивать, и блаженно потянулся.

     - Великолепно! Просто великолепно. Спасибо ещё раз...

     - Я хочу сказать слово! - перебив её возможный ответ, заорал старейшина Элестин. Схватил чарку и направился к Джону. - Налей, элотан!

     - Ну вот, опять началось, - с лёгкой усмешкой прокомментировала Дейдра, наблюдая за ним. - Аниран, можно я присяду? - спросила она, несмело перебегая глазами то на Джона, то на меня.

     - Да, конечно, - с удовольствием согласился я и чуть-чуть подвинулся на бревне. - И называй меня Иван, пожалуйста. А тебе секху-то пить можно вообще?

     Дейдра картинно поморщилась, передала поднос другим желающим отведать грибов и присела рядом.

     - Можно, конечно. Только мне не очень нравится.

     - А ты залпом выпивай, - весело посоветовал я девушке.

     - Как-как?

     - В один присест. Сразу всё. Без передышки. Секха только обожжёт, а внутри станет распространяться тепло.

     - Хорошо, попробую, - доверчиво согласилась она.

     Старейшина Элестин наконец-то получил полагающуюся ему долю и, опираясь на плечо парня, поднял чарку.

     - Я хочу испить этот нектар за веру. Теперь, когда с нами не один, а целых два анирана, ко мне вновь вернулась вера. Я потерял её после нескольких зим, проведённых в неудачных поисках, и добровольно лишился сана. Я старался и прилагал неимоверные усилия, в попытках отыскать тех, кто станет нашим спасителем. А теперь я вижу сразу двух, кто может стать одним из них. И лучше узнав каждого, я верю, что и остальные, ещё не найденные, будут такими же честными, такими же бесстрашными, такими же смелыми. И кто-то из них будет достоин стать милихом. Отныне я верю, что наш мир не обречён. Я верю в то, что он исцелится. И мне больше не страшно! - старик закончил свою речь и, не дожидаясь похвалы или аплодисментов, выпил залпом.

     - О! - воскликнула Дейдра и принялась тыкать в него пальцем, пока все остальные уважительно говорили о старейшине. - Он сделал, как ты советовал, Иван! Наверное, так и надо? Так правильнее?

     - Да, - я неловко закашлялся, так как непосредственность этой девчонки позабавила меня. - Только смотри много не пей. Это не особо полезно.

     - Да я знаю, - отмахнулась она и одним махом опустошила чарку. - Бабушка меня предупреждала. Кх-кх-кх...

     - Вот, водой запей, - протянул я ей спасительную кружку и она уделала её в несколько крупных глотков. - И ешь. Ешь кашу. Ты такая худенькая - кожа да кости. Тебе нужны калории.

     - Кто нужен? - Дейдра прищурившись уставилась на меня.

     - Энергия, необходимая для роста.

     - Кто для роста?

     - То, что делает тебя сильнее, быстрее, активнее.

     - Ты так много странных слов знаешь, аниран...

     - Как раз потому что я аниран, я знаю много странных слов.

     - Так ты правда прибыл к нам с небес? Прибыл из другого мира?

     - А разве у тебя есть какие-то сомнения?

     - Не знаю, - неопределённо пожала хрупкими плечами Дейдра. - Бабушка уверяет, что это так. Она говорит, вы с элотаном не похожи на нас. А как по мне - такие же точно. Говорите только странно.

     - А ещё у нас есть кое-что, что точно отличает от вас.

     - Да, я видела, какой у вас дар. Слышала, что это очень опасно и к вам лучше не приближаться в эти моменты.

     - Не приближаться?

     - Ага. Бабушка говорила, что у вас на ладонях божьи метки. Так триединый Бог отмечает аниранов...

     - Ничего себе. Я про такое ещё не слышал. А она откуда знает, что они "божьи".

     - Святой отец говорил, - Дейдра опять пожала плечами. - Он с бабушкой часто о вас говорит.

     - О нас говорит? - услышав последнее слово, спросил Джон.

     - Да. Он с ней советуется и интересуется, почему у вас ничего не получается... не получается... ну, в смысле... - девушка сразу покраснела и это стало заметно даже в лучах заката.

     Джон отодвинулся и нахмурился, а меня наоборот рассмешила её неловкость.

     - Я думал, ты совсем другая, Дейдра, - сказал я, внимательно разглядывая её личико без единой морщинки. - Думал, ты такая же... боевая, как твои подруги. А ты стеснительная и постоянно краснеешь. Словно ещё не распустившаяся роза.

     - Не распустившаяся кто? - опять спросила она, но краснота со щёк так и не прошла. Она смотрела в мои глаза и не отводила их. Я изучал её лицо и, в свою очередь, утопал в серых глазах. Такая молодая девушка. Такая прекрасная.

     - Там, откуда я пришёл, есть очень нежный цветок. Когда он распускается, любой кто на него посмотрит, не может сдержать улыбки, ведь зрелище просто неповторимое. Потому я и говорю, что он похож на тебя - он такой же красивый.

     Девушка опять покраснела, а мне показалось, что я услышал смешок, раздавшийся у правого плеча. Но не успел посмотреть в сторону, где сидел Джон.

     - Ты расскажешь мне про свой мир, аниран? - Дейдра осторожно накрыла своей тоненькой рукой мою и уставилась, с нескрываемой просьбой во взгляде.

     - Конечно расскажу, милашка, - улыбнулся я, абсолютно довольный тем, как развиваются события. Ранее я думал, что эту девчушку совершенно не интересую. А оказывается интересую. Да ещё как!

     Она улыбнулась и принялась усердно работать ложкой. Аппетит у неё был будь здоров! Наблюдая, я пошутил и сравнил её с голодным Морвандом. Шутку она оценила и когда пришла пора для очередного тоста, опять подставила чарку.

     - Отец Элестин говорит, что секха пробуждает кровь, - сказала она. - Я не верила, ведь она гадкая, но сейчас чувствую, будто огонь внутри. И хочется ещё.

     - Только не переусердствуй. Такой хрупкой девушке много не надо, чтобы... - посоветовал я и запнулся.

     - Много не надо, чтобы... что?

     - Чтобы секха полезла из ушей!

     - Ха-ха, - засмеялась она и еле удержала чарку в руках. - Хотела бы я на такое посмотреть.

     - Лучше не надо. Такой красавице, как ты, это будет не к лицу.

     Серые глазки опять уставились на меня, а маленький ротик разошёлся в улыбке.

     - Я правда красивая?

     - Даже в родном мире аниранов ты могла бы затмить многих красавиц, - вполне серьёзно сказал я.

     Дейдре понравился мой комплимент и она опять засмущалась. А в следующий момент выпила наравне со всеми, когда прозвучал очередной тост. Его произнёс Дагнар - местный пахарь и мельник в одном лице - и вознёс хвалу триединому Богу за тёплое лето. Сказал, что многое успели подготовить к зиме, а благодаря мне - даже увеличить посевы.

     Когда повеселевшие жители прикончили кашу, пришла пора для второго блюда. На широком противне пожарили речную рыбу с продолговатыми бело-розовыми побегами, похожими на лук-порей. Женщины брали тарелки, накладывали крупные костлявые куски и поливали подливой. Разносили по старшинству, а когда все вновь расселись, Морванд закатил тост длинной в пол часа. Ну, по крайней мере, мне так показалось. Он говорил долго и обстоятельно и его не перебивали. Я понял, что к мастерам-ремесленникам относятся так же уважительно, как и к аниранам, и присоединился к похвале, которую он сам себе высказал.

     Потом все принялись за рыбу, совсем некультурно выплёвывая кости прямо перед собой. А когда прикончили и её, Уилсону было чем заняться. Позвонки и рыбьи головы свалили в одну миску и обрадованный котёнок погрузился в неё по самые уши.

     - Я хочу отметить решающий вклад анирана Ивана в том, что теперь у нас достаточно запасено мяса, - поднялся с тостом Джон, когда вновь пришла пора выпивать. - Это было невероятно опасно, но он не отступил и не побежал. Смело стал против сунугая и одолел его. Иван, за это тебе полагается награда, - сказал он и знаком попросил меня подняться. Затем достал из-за пояса толстый кожаный шнурок, к которому были прикреплены два больших белых клыка, и протянул мне. - Убившему сунугая должен достаться главный трофей. Не мясо, не шкура, не голова. А именно клыки. Феилин смастерил для тебя, утверждая, что ты, как главный охотник, заслужил их. Прими и носи с честью.

     Я не заставил себя упрашивать и взял подарок. Постучал клыками друг о друга, прислушиваясь к звонкому костяному звуку, и улыбнулся.

     - Спасибо. Это неожиданно и очень приятно. Благодарю.

     Джон помог повязать мне это своеобразное ожерелье и выставить на показ, перекинув через рубаху.

     - Оч-чень красиво, - шепнула на ухо Дейдра и икнула. Но затем, когда все опять выпили, она не отказалась. Влила в себя грамм 50, не меньше, и пока я смотрел на неё, посмеиваясь, снова икнула. - Какой прекрасный вечер. Я так рада, что тебе уже хорошо.

     - Я тоже рад, что тебе хорошо, - улыбнулся я. - Что, секха уже не такая противная?

     - Теперь совсем не горькая, - добродушно ответила она, а я покачал головой и сам себе сказал:

     - Каков негодяй. Девочку спаиваешь.

     Стало немного не по себе, ведь аргументов против этого факта, у меня не было. Но когда Дейдра, после продолжительного наблюдения за моей мимикой, прислонилась к плечу и осторожно положила на него курчавую головку, никакие аргументы меня больше не волновали.

     - Мне хорошо не только от секхи, но и потому что ты рядом, - тихо прошептала она. - Я странно себя чувствую, но приятно. Сейчас, несмотря на ночь, мне ничего не страшно.

     - Тебе нечего бояться, милашка. Аниран не даст тебя в обиду, - пафосно сказал я и почувствовал, как девушка прижалась ещё сильнее.

     Веселье в лагере набирало оборот. После очередного круга, когда большая бочка секхи даже не думала заканчиваться, кто-то из женщин тихо запел. Голос подхватили другие и через несколько секунд печальная песня о мире, который изменился буквально за несколько дней, зазвучала над лагерем. Женщины вели основную партию и лишь несколько мужских голосов её поддерживали. Дейдра тоже подпевала и я заметил, как она украдкой утирает слезу. Видимо, эта песня ей напомнила тот момент, когда из всей родни у неё осталась лишь бабушка.

     Помощник Дагнара, - Девелин - парень не старше 25-ти лет на вид, как только женщины закончили печально завывать, вскочил с места и убежал в общую избу. Вернулся оттуда со странным струнным инструментом, похожим на мандолину, и начал резво перебирать струны. Мелодия получалась бойкая и весёлая и женщины сразу её подхватили. Запели фривольную песенку про глупого мужа, которого гулящая жена обводила вокруг пальца, пока он работал в поле.

     Я неопределённо хмыкнул, когда увидел, как женщины хохочут и хлопают в ладоши в такт, а Дейдре склонилась ближе и сказала, стараясь перекричать весёлые голоса:

     - Девелин мастер игры на саазе. Он мне рассказывал, что на осенней ярмарке в Валензоне, когда он играл, ему давали столько денег, что затем целую зиму он жил безбедно. А этом ремеслу надо долго обучаться.

     - Да, у парня действительно неплохо получается, - согласился я, лениво похлопывая в ладоши и пытаясь не потерять нить весёлой песни. - А он мне ранее казался хмурым и угрюмым. А сейчас вон как зажигает!

     - Не зажигает, а играет, - поправила Дейдра. - Он впал в немилость в Валензоне, а потому у него отобрали всё имущество и выгнали. Так он мне рассказывал.

     - А что за выгнали?

     - Он сказал за то, что ночью пьяным рвал листья Юмы в храмовом саду. Духовники запрещают это делать кому-либо.

     К Девелину направился кузнец Морванд, когда песенка закончилась, и что-то прошептал на ухо. Тот улыбнулся мальчишеской улыбкой и кивнул. Затем Морванд усадил свою огромную тушу рядом с ним, взял две деревянные ложки и всунул меж пальцами. Начал притопывать ножищей, посвистывать и принялся колотить ложками по колену, стараясь соблюдать такт. Я вылупил глаза, так как не ожидал, что увижу в этом мире, как играет ложечник. В своём мире я видел это неоднократно, но никак не ожидал увидеть здесь. А когда, подхватив быструю мелодию, к нему присоединился Девелин, вылупился ещё сильнее. Бабы с визгами повскакивали с мест и кинулись в пляс. Похватали парней помоложе и порезвее, подставляли им локти и кружились, высоко подкидывая колени.

     - Идём танцевать, аниран! - возбуждённо воскликнула Дейдра и захлопала в ладоши. Вцепилась в левую руку и затрясла. - Это же так прекрасно!

     Рот я закрыть смог лишь с трудом - так вся эта ситуация выбила из колеи. А затем встряхнул головой и скороговоркой добавил:

     - Да как же танцевать? Я даже не знаю, что делать! Как они ноги вообще так выкручивают!? А колени!?

     - Ты просто посмотри сначала, - Дейдра трясла меня, вскочив на ноги. - Смотри, как они делают и повторяй за ними.

     Она меня наконец-то отпустила, отскочила на пару шагов и, продолжая радостно улыбаться, начала прыгать вместе со всеми. Пищала, придерживала длинную юбку и высоко поднимала колени. Смотрела на меня, призывно крутила головой и продолжала демонстрировать идеально белые зубки.

     Не скрою, что зуд в заднице я ощущал. Бывало, я посещал самые дорогие дискотеки в городе. И сам был, и с женой, и с компанией друзей. А, бывало, не сам и не с женой. После нескольких стопок алкоголя ноги бросались в пляс и пока мне не надоедало, я дёргаться, считая это танцем, не прекращал. Ритмичные мелодии всегда мне нравились. Я не считал танец чем-то недостойным для мужчины. А потому сейчас, пребывая в лёгких объятиях зелёного змия и чар молодой девушки, я постукивал носками кроссовок и, улыбаясь, наблюдал за ней. Затем, наконец, решился и, надеясь, что это не повлияет на репутацию анирана, пустился в пляс. Дружный одобрительный гул дал мне понять, что не повлияет, и я, окончательно расслабившись, стал повторять их движения, стараясь попасть в такт весёлой музыки. Получалось не так чтобы очень хорошо, но меня это совершенно не волновало. Дейдра схватила меня за левую руку и принялась осторожно кружить. Махала юбкой, как опытная цыганка в классическом танце, задирала колени, и бегала вокруг. Оставшиеся на местах "старички" хихикали, что-то кричали со своих мест и хлопали в ладоши. А те, кому по силам было веселиться, пользовались редкой возможностью без остатка.

     Когда Морванд, наконец, запыхался, а Девелин утёр пот со лба, музыка прекратилась. Женщины умоляюще просили продолжения, но оба мастера игры на музыкальных инструментах потребовали перерыва. Обоим налили по полной кружке секхи, но испить дали лишь кузнецу. У Девелина отобрали и вернули чарку, резонно полагая, что кружка ему не по силам. Но даже если осилит, то играть больше не сможет. Парень попытался сопротивляться, но против бабского лобби у него не было ни единого шанса.

     - Спасибо за танец, Иван, - прошептала мне на ухо Дейдра. - Я не думала, что ты решишься.

     - Такой милашке, как ты, сложно отказать, - прошептал я в ответ, уставился на тонкую шею, маленькое ушко и вдохнул запах у виска. Запах нежной кожи молодой женщины действовал, как афродизиак. Мне захотелось вонзиться губами в её шею, но очередной сказитель тостов всех отвлёк. В том числе и меня. Мы выпили за светлое будущее, на которое теперь появилась надежда, а затем Джон дал указание раздавать десерт, так как уже давно стемнело и факелы быстро выгорали.

     Женщины торопливо собрали посуду, промыли её водой прямо у котла, а потом одна из них из небольшого бочёнка ложечкой выкладывала на каждую тарелку немного густой коричневой субстанции. Сначала его долю передали Джону, а потом мою поднесли и мне. Осторожно поставили тарелку на колени и сказали, что это есть надо руками, чтобы не потерять ни капли удовольствия. Я поднёс тарелку к лицу, принюхался и огогокнул - учуял запах самого настоящего мёда. Понюхал ещё раз и зачерпнул мизинцем. Оказалось, что это мёд и был. Немного более густой, чем я ел в своём мире и более сладкий. Я аж зажмурился от удовольствия, когда попробовал. Хоть дома я не особо любил мёд и очень редко его ел, здесь, после многих дней без капли сладкого, он показался мне божественным нектаром.

     - Неужели здесь есть мёд, Джон? - удивлённо спросил я.

     - Да, есть. Но его собрать можно только весной, - ответил он. - Да и пчёлы тут куда опаснее. Они живут в кронах самых высоких деревьев и собирать его очень нелегко. Потому запасы наши невелики. Кроме Феилина на деревья вообще никто не хочет лазить. Но этот мёд хорош тем, что не портится и в течение долгого времени сохраняет вкусовые качества. Как он тебе?

     - Прекрасен, спору нет. Очень вкусно! Последний раз я был так рад подобным сладостям в далёком детстве. Спасибо, что угостил.

     - Бережём для самых важных моментов, - улыбаясь, пожал плечами он.

     Рядом присела Дейдра, со своей тарелкой и её порция была намного более скудной. Она жадно уставилась на несколько грамм мёда на тарелке, запускала в него пальчик, облизывала и блаженно закрывала глазки. Наблюдая за ней, мне стало неуютно. Я давно понял, что в лагере жизнь не сахар и молодым организмам катастрофически не хватает удовольствий. Не хватает сладостей. Троица молодых ребят, девушки, да и парни лет до 25-ти страстно облизывали пальцы после того, как погружали в мёд. Жмурились и повторяли по новой. А когда Дейда, несмотря на то, что старалась растянуть секунды блаженства, печально посмотрела на мою порцию, сомнений в том, что надо сделать, я не испытал.

     - Держи, милашка, - я передал в её руки тарелку и увидел благодарный взгляд.

     - Спасибо, аниран.

     - Не за что. Я вижу, как тебе нравится.

     Но Дейдре удалось меня удивить. Вместо того, чтобы сразу запустить в тарелку пятерню, она благодарно кивнула, встала с места и быстро направилась к трём ребятам, доля мёда которых была ещё меньше. Зашушукалась с ними и каждому положила по четвертинке.

     - У нас так не принято, Иван, - справа раздался недовольный голос Казинса. - Старшие получают больше по праву того, кто больше приносит пользы. Здесь нет никаких ущемлений. Просто логика выживания.

     - А я думал, что дети - ваш самый ценный актив, - я посмотрел ему прямо в глаза. - Разве они не заслушивают поощрений?

     - Они должны быть воспитаны в строгости и благодарности к тем, благодаря кому выживают. Они получают ровно столько, сколько должны. Сегодня - пускай будет. Но на будущее - не стоит их баловать... Даже Дейдру, - добавил он.

     Я недовольно поморщился, но отвечать ничего не стал, так как в это время девушка вернулась. Она смотрела на меня благодарными глазами и портить и себе, и ей настроение конфронтацией с Джоном, я не стал. У меня было своё мнение по этому поводу, но я, как гость, вряд ли пока имел право голоса на уровне в ним. Это его коммуна. Он её построил. И меня не было никакого морального права учить или давать советы.

     Дейдра вновь принялась облизывать пальцы, а в это время поднялся Кервин и достал свой небольшой металлический чайничек. Посмотрел на Джона, а когда тот кивнул, выкатил из огня несколько углей и положил внутрь чайничка. Руадар встал со своего места и наказал троим малышам отправляться в общий дом. Провёл их и вернулся обратно. А пока он ходил, Кервин открыл крышку чайничка и положил сверху несколько сухих листочков. Принялся раздувать угли и улыбнулся, когда пошёл дым.

     - Что происходит? - спросил я Дейдру, так как в эту минуту общаться с Джоном не желал.

     - Дым забытья, - тихо ответила она. - Нужно вдохнуть, чтобы ощутить лёгкость.

     Я поморщился: прям община наркоманов какая-то.

     - А это обязательно делать?

     - Тебе понравится, аниран, - она взяла меня за левую руку и преданно посмотрела в глаза. - Он убирает тяжесть с плеч, даёт силы и веру...

     - Веру?

     - Веру в то, что наш мир не обречён. Что мы сможет пережить тяжкий недуг.

     - Вы что, часто устраиваете такие посиделки?

     - Духовники всегда используют листья дерева Юма в службах, - пожала она плечами. - И при болезнях тоже - он помогает заснуть. Да, мы тоже его часто используем.

     Я опять поморщился и посмотрел на Джона. Он встретил мой взгляд и вопросительно поднял бровь. Затем развёл руками и кивнул - попробуй, мол, чего ты. Кервин, как главный спец по наркоте, обходил каждого, раздувал угли в чайничке и давал вдохнуть дым. Никто не отказывался, никто не сопротивлялся, никто не морщился. Наоборот. Все жадно втягивали ноздрями белый дым, впускали его в лёгкие и блаженно выдыхали.

     Сеанс массовой наркотической терапии закончился на нас с Джоном. Дейдра вдохнула и посмотрела на меня серыми глазами. Джон вдохнул и посмотрел карими. Пришлось отведать неизведанного и мне. Я хоть и пробовал "травку" пару раз, но на что-то куда более сильное, никогда не переходил. Я знал, что наркотики - зло. На моих глазах они погубили не одну карьеру. Но сейчас не стал сопротивляться. Вдохнул дым, исходивший от сморщившихся, почти сгоревших листочков, и впустил в лёгкие. Эффект почувствовал практически моментально. Глаза затянула непонятная пелена, уши на секунду потеряли возможность слышать, а сердце забилось чаще. Я выдохнул и почувствовал себя птицей в небесах. Порхающей маленькой птичкой, которая смотрит на всех свысока и смеётся над теми, кто копошится в земле. Мне захотелось засмеяться и уста непроизвольно растянулись в улыбке. Мне было хорошо.

     - Ещё? - задал коварный вопрос Казинс.

     Рот мне пока не подчинялся, так что пришлось отрицательно помотать головой. Связи с реальностью я не потерял, а потому от ещё одной доли наркоты отказался. Я и так секхи напился на уровне с ними, хоть старался не употреблять особо. И решил, что расслабляющего дыма пока достаточно.

     Усмехаясь, Джон пожал плечами и Кервин пошёл на второй круг. А когда все уже немного поплыли, вновь раздалась музыка. Девелин взял в руки свой музыкальный инструмент и начал исполнять что-то медленное и красивое. В кругу возле котла быстро образовались парочки, которые молча кружились, возложив на плечи партнёра руки. Мои глаза встретились с слегка осоловевшими глазами Дейдры и я сразу прочёл в них всё. Встал, предложил руку и вывел в круг. Я был парень ростом немногим меньше ставосьмидести, а потому ручки низенькой девушки до моих плеч доставали, только если вытягивались до конца. Дейдра улыбнулась этому факту, а так же тому, что на её плечо я возложил лишь левую руку, и несмело отводила глаза, словно стеснялась что-то спросить. В конце-концов я не выдержал:

     - Ты чего, милашка?

     - У меня немного голова кружится после секхи, - ответила она, поглаживая мои плечи. - Мы можем к реке сходить? Там дышать легче.

     - Да, конечно. Ты хорошо себя чувствуешь?

     - Очень хорошо. Мне давно не было так хорошо... Проведи меня, аниран.

     Не без удовольствия поглаживая тонкую девичью талию, я сопроводил Дейдру к реке. На мостках, с которых обычно рыбачили мужики, уже сидела Беатрис в компании молодого парня. Она посмотрела на нас снисходительным взглядом и я предложил Дейдре пройти чуть дальше, ближе к водяной мельнице. Когда мы пришли, она нагнулась к воде, зачерпнула пригоршню и побрызгала на лицо. Удовлетворённо выдохнула, утёрлась подолом, сняла обувь и присела. Принялась болтать стройными ножками в воде и посмотрела, как я приземляюсь рядом. Девушка всем своим видом демонстрировала доступность и первым же делом взяла мою руку. Крепко сжала, изредка поглаживая, и придвинулась вплотную.

     - Расскажи мне про женщин в твоём мире, аниран, - попросила она.

     Я вытащил руку из косынки и почувствовал, что она ещё не до конца зажила - управляться было не особо комфортно - и осторожно сделал то, о чём мечтал с самого утра: погладил Дейдру по нежной щеке. Она не сопротивлялась и не отдёрнулась. Прикрыла глазки на секунду и улыбнулась.

     - А что ты хочешь узнать, милашка?

     - Они красивые в твоём мире?

     - Всякие есть. Есть красивые, есть не очень. Есть щедрые, есть жадные. Есть добрые, есть злые. Есть весёлые, а есть хмурые. Всяких достаточно. Но от женщин в вашем мире, мне кажется, их многое отличает. Они давно перестали понимать, что значит жить с минимальным комфортом, работать в поте лице весь световой день и вести хозяйство.

     - Почему? Женщины в твоём мире не трудятся?

     - Трудятся. Но не так как вы. Многие из них не работают руками. Не думают о хлебе насущном, ведь о нём им заботится не приходится. А некоторые настолько меркантильны, что думают лишь о богатстве и выгоде, - добавил я, не к часу вспомнив бывшую жену. Разладилось у нас всё буквально через пару лет, но к тому времени я уже был на крючке в виде брака и маленького ребёнка. И соскочить удалось нескоро.

     - Странно, - задумчиво произнесла Дейдра. - А разве в вашем мире уже не надо хлеб печь, чтобы его съесть? Как это не думают о хлебе?

     - Уровень процветания в моём мире намного выше вашего, Дейдра. Я жил в мире, где люди ходят пешком лишь для удовольствия, а передвигаются на автомобилях...

     - Уровень процветания? Автомобилях?

     Я вздохнул и попытался собраться с мыслями. После секхи и дозы наркотического дыма давалось это непросто.

     - Представь себе карету, о которой ты мне рассказывала. Та, в которой сидела графиня с золотым ожерельем. Так вот в моём мире такая карета едет сам по себе. Без тяговой помощи. Ты сидишь, управляешь ею и едешь, куда душа пожелает.

     - Без лошадей? Сама по себе? - удивилась девушка.

     - Угу. Или представь огромную птицу в небесах. В моём мире мы научились поднимать таких птиц, управлять ими и спускаться обратно. Мы научились путешествовать по небу.

     - Ходить по небу??? И вам не страшно?

     - Не ходить, а летать. И нет, не страшно. Не страшно, потому что это абсолютно безопасно. Мы шагнули далеко вперёд и близки к тому, чтобы полететь на звёзды...

     - Богохульство! - возмутилась Дейдра. - Только боги могут перемещаться по звёздам! Человеку это неподвластно!

     - Да уж, - задумчиво сказал я и посмотрел на ставшей грозной мордашку. - То-то я иногда думаю: а как вообще я у вас оказался? Со звезды ли прилетел, или через пространственный тоннель... Не сердись, Дейдра. Ваш мир мне не родной и я много не понимаю. Но в моём мире мы приблизились к возможностям богов.

     - Значит, в вашем мире все живут счастливо, раз вы живёте как боги? Всем хватает воды, еды... счастья? Есть крыша над головой, рождаются дети... - при упоминании детей, она горестно шмыгнула носиком и я крепко её обнял. Она не отстранилась и осторожно прислонилась к моей груди. Затем учуяла запах мази, беззастенчиво отодвинула ворот рубахи и принялась рассматривать рубцы в тусклом свете факелов у мельницы. - Уже не болит?

     - Ты же обработала днём, - улыбнулся я. - Конечно не болит. Ещё пару дней и всё будет в порядке. Спасибо, что лечила меня.

     - Я сильно испугалась, когда тебя принесли в лагерь, - сказала она. - Бабушка меня кое-чему обучила и наказала за тобой приглядывать. Я старалась делать всё, что она говорила.

     - Ты всё делала правильно, раз со мной всё в порядке.

     Справа на мостках, где ранее мы заметили Беатрис со своим кавалером, раздались характерные стоны и глухое пыхтение. Я сначала даже растерялся немного, ведь до меня быстро дошло, что там происходит. Но Дейдра лишь весело улыбнулась.

     - Беатрис просто ненасытная, - сказала она и лукаво на меня посмотрела. Затем вскочила и подала руку. - Идём дальше. Сядем у водяного колеса.

     - Идём, - согласился я. - Похоже, мы здесь лишние.

     Дейдра провела меня через мельницу, вытащила один факел из уключины и вставила его, когда мы вышли на другой стороне. Затем опустилась и попыталась дотянуться голыми ногами до воды, неторопливо вытекавшей из водяного колеса.

     - Такой хороший вечер, - произнесла она и поманила к себе.

     К этому моменту вся моя неловкость и неуверенность окончательно прошла. Изначально с ней я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Не знаю почему, но эта девушка вызывала во мне робость. Я давно не испытывал такое чувство. Особенно с женщинами. Наверное, хрупкость и молодость Дейдры заставляли проявлять осторожность и не лезть напролом. В своём мире я бы к такой малолетке ни за что бы не подошёл. Она выглядела чересчур уж молоденькой. Но здесь...

     Я присел рядом с ней, спустил ноги с пирса и усадил её себе на колени. Правая рука немного побаливала, когда я поддерживал её за спину, а левая рука откинула юбку и нежно погладила гладкие коленки. Девушка совершенно не возражала и лишь выжидательно смотрела на меня. Я нырнул в её серые глаза, блестевшие при свете факела, заметил, как призывно открыт рот и захотел к нему прикоснуться губами. Захотел сделать то, что ещё ни разу не делал ни с кем в этом мире - захотел поцеловать. Потянулся, но она немного отодвинулась.

     - Что ты делаешь? - тихо спросила Дейда и я почувствовал насколько её дыхание стало прерывистым.

     - Это называется поцелуй, Дейдра, - сказал я.

     - По-це-луй? - переспросила она, разделяя слово на слоги.

     - Именно, - я сжал её чуть сильнее, чтобы не вырывалась и прикоснулся к нежным губам. Замер на несколько секунд и оторвался.

     Девушка сидела с закрытыми глазами, как бы прислушиваясь к своим ощущениям, и я пошёл на второй заход. В этот раз был чуть более настойчив, хватал её губы, гладил их языком и искал её язык. Хоть этим ремеслом Дейдра абсолютно не владела, я чувствовал, как она старается. Ей нравилось и по прошествии нескольких минут, её дыхание ещё участилось. Она начала задыхаться, когда я перенёс атаку поцелуями на шею и вновь возвращался к губам. Левая рука гладила упругие бёдра, сжимала их, оттягивая момент, когда придёт пора погрузиться глубже. Я почувствовал, что штаны мне становятся тесными, рука сама рванулась вперёд, но была остановлена в сантиметре от вожделенного.

     - Подожди, Иван. Ещё, ещё поцелуев... Голова кружится от них...

     Изредка улыбаясь, я выполнил её просьбу и, казалось, она схватывала на лету. Старательно повторяла движения языка, подставляла губы, впивалась пальчиками в спину.

     - Я хочу ещё тебе сказать кое-что... Ох, как кружится голова, - Дейдра с трудом отодвинула меня, надавив при этом на раны. - Я ещё ни разу ни с кем не была... так, - сильно волнуясь, сказала она. - Хоть я уже достаточно взрослая, но бабушка следила... Не позволяла...

     - Воу-у-у, - на меня словно ушат холодной воды вылили. - Ты ещё девственница?

     - Да, я нетронутая, - произнесла она, немного этого стесняясь.

     Я неопределённо хмыкнул и принялся крутить головой в стороны, как бы ища взглядом вездесущую бабушку. Но её не обнаружил. Обнаружил лишь девушку, которая сидела у меня на коленях, слегка покачивалась и выжидательно смотрела.

     По девственницам я был совсем не специалист. Скорее наоборот. В моей жизни их не было ни одной. Было много тех, чья девственность ушла погулять задолго до того, как я зашёл на огонёк... Хоть с такими дамами в практике я поднабрался опыта, сейчас почувствовал себя немного растерянным. Словно непонятное чувство ответственности легло на мои плечи нежданно-негаданно. Дейдра меня привлекала очень сильно. Но после её слов я задумался, что, наверное, не стоит делать это с ней прямо здесь, на грубом деревянном причале возле мельницы.

     Но она мои сомнения восприняла по-своему.

     - Ещё по-це-луев! - старательно выговаривая это слово, она прижалась ко мне и сама полезла целоваться. - Пожалуйста. Не прекращай.

     И я её послушал. А пока язык и губы работали, разум уверял, что на самом деле ничего такого тут нет. Мысли кружились хороводом и все вместе кричали мне: "Да делов-то!? Бери и делай!"

     Я сжал её стан, начал покрывать поцелуями шею, спускаясь всё ниже. Уже начал прорываться к груди, развязав завязки на рубахе, но тут произошло неожиданное. Дейдра дышала прерывисто и часто, а после слов: "Боги, как же кружится голова..." взяла да отрубилась. Глаза её закатились, а головка безвольно упала мне на плечо.

     Сначала мне показалось, что она прикалывается и я попытался её растормошить. А потом прислушался, услышал мерное дыхание и понял, что она просто спит. Заснула в самый интересный момент важного процесса. Я посмотрел, как ритмично вздымается грудь девушки, ещё раз прислушался к дыханию, закинул голову и тихо засмеялся:

     - Как это знакомо: напилась, накурилась, отрубилась... Эй, Дейдра, проснись. У тебя работы непочатый край.

     Но она спала. Наверное, за сегодняшний вечер её хрупкий организм испытал слишком много потрясений. Алкоголь, наркотический дым и новые, неизведанные эмоции лишили всяческих сил.

     Я опять улыбнулся, с трудом поднялся на ноги, стараясь не слишком тревожить спящую красавицу, и просто взвалил её себе на плечо, так так двумя руками держать не мог - правая рука болела, когда ощущала вес. Дейдра даже не пошевелилась, но издала звук похожий на всхлипывание.

     - Ну и ладно, спи давай, - пробурчал я себе под нос и потащил её в избу.

     Беатрис с хахалем закончили свои недолгие физические упражнения и исчезли. А у котла оставались лишь немногие, когда я возвращался с добычей. Где-то в темноте, ближе к тому месту, где возвели сарай, раздавались знакомые звуки, вызвавшие у меня завистливый смешок. А Джон рассмеялся куда громче, когда меня заметил. Он всё ещё оставался у костра и время от времени вдыхал дым. Глаза стали почти стеклянными, но силы на то, чтобы меня рассмотреть, у него всё ещё оставались. Он похохотал, а я лишь пожал плечами как смог. Поправил ношу и остановился у своей двери. Уилсон недовольно смотрел на меня жёлтыми глазами и фыркнул, когда я, наконец-то, изволил его впустить.

     Я поставил факел в уключину, которую прибили сразу за дверью, и осторожно уложил Дейдру на кровать. Постоял некоторое время, уперев руки в бока, аки недовольная Мелея, а затем махнул рукой и в два рывка вытащил из-под неё медвежью шкуру. Дейдра перевернулась на бок, но так и не проснулась. Я положил её на спину, чтобы было удобнее, и разложил шкуру на полу, так как на кровати уместиться вдвоём можно лишь с большим трудом.

     - Вот и повеселился на празднике, - хихикая себе под нос, произнёс я. Затем увидел жёлтые глаза, которыми с чердака косился Уилсон, и добавил. - Что, недоволен сожительницей? Думаю, такая Дюймовочка много места не займёт. И, надеюсь, есть будет не более, чем ползёрнышка в день.

     Котёнок мой юмор не оценил, фыркнул на прощанье и вновь скрылся на крошечном чердаке.

     Я закрыл дверь на щеколду и потом опять некоторое время стоял над Дейдрой и смотрел, как она спит. Улыбался, вспоминая, как ей понравились неизвестные поцелуи и твёрдо решил, что первым у неё буду я. Как бы кто не пытался, раньше меня это хрупкое чудо не достанется никому. Затем затушил факел и развалился на шкуре. Мех сунугая был гладким и мягким. Я вообще не чувствовал дискомфорта. И, размышляя над событиями, которые произошли сегодня, незаметно погрузился в сон.

     ...Неожиданно ночное небо взорвалось. Я стоял на месте, ощущая под ногами влажную траву, и смотрел вверх. Где-то там высоко что-то пылало. Это был не метеорит, ведь огонь не мчался со скоростью в тысячи километров в секунду; не метеорологический зонд, который бы мигал постоянно; ни сгоревшая в атмосфере ракета. Это просто был свет. Свет в небесах. Гул от взрыва всё ещё раздавался в моих ушах, но никакой взрывной волны не было. Я наблюдал за этим светом, пока не начали слезиться глаза, а затем услышал, как меня кто-то зовёт. Зовёт по имени. Я обернулся и увидел низенькую и до боли знакомую избушку. Ноги сами направили меня к ней, а руки вцепились в дверь. Я увидел лежащего на полу человека, но никакого удивления не испытал. Я знал, что это был я. Зашёл в избу, спокойно закрыл за собой дверь и потянулся рукой, чтобы разбудить. Откуда-то сверху раздалось шипение. Я встрепенулся и рассмотрел огромные глаза, в которых бушевало самое настоящее пламя.

     - Помеха... - в голове раздался знакомый мягкий голос. - Связь пропадает...

     Я вскочил в тот же момент. В кромешной темноте принялся озираться, чувствуя, что всё тело покрыто холодным липким потом. Я провёл рукой по лбу и выдохнул: это был сон. Подобный тому, который я уже видел ранее. И опять такой же реальный.

     В лагере ещё горели несколько факелов и давали немного света. Я встал и выдул две чашки воды. А когда допил вторую, услышал мурчание: приняв спокойную позу, Уилсон сидел на верхней ступеньке лестницы. Он наклонял голову то в одну, то в другую сторону и, не отрываясь, наблюдал за мной.

     - Опять эта хрень, брат, - пробормотал я, подошёл ближе и погладил его по спине. - Опять мне кто-то что-то пытается показать. Или сказать... Чертовщина какая-то.

     Котёнок что-то неопределённо мяукнул и спрыгнул на шкуру сунугая. Потом поймал мой взгляд и я торопливо закивал.

     - Понял, понял. Ложусь, снотворное ты моё, - сказал я после того, как в голове вновь возникли образы. - Сам не рад, что проснулся.

     Уилсон фыркнул, осторожно поставил передние лапки мне на грудь, словно опасался раздавить. А затем уставился, как умеет только он, и мне стало куда лучше. Лучше даже, чем стало через секунду после того, как сладостный дым проник в мои лёгкие. Я облегчённо выдохнул и очень быстро погрузился в царство Морфея...

     ...Когда проснулся, Дейдры уже не было. Матрас был аккуратно расправлен, а её самой и след простыл. Дверь была приоткрыта и рядом с ней котёнок принимал утренние ванны. Прищурившись, я посмотрел на него и поднялся.

     - Который сейчас час, ты не знаешь? - задал я риторический вопрос. Ответа ожидаемо не получил и задал следующий. - А дама наша где? Не видел?

     К этому вопросу Уилсон проявил больше интереса, но так же ничего не ответил.

     - Ну вот и относи их после пьянок домой - благодарности не дождёшься, - буркнул я и широко зевнул. Да так и застыл с открытым ртом, потому что увидел у входа Дейдру. Она держала в руках две тарелки, засушенную рыбёшку подмышкой и смущённо улыбалась.

     - Доброе утро, аниран. Доброе утро, матан, - вежливо поздоровалась она. - Можно зайти? - и не дождавшись приглашения, переступила через Уилсона и проследовала внутрь. Поставила дымящиеся тарелки на стол и протянула котёнку рыбку. - Бери, красавчик. У-у-у, ты мой хороший... Можно я тебя поглажу осторожно?

     Пока я обалдевал от увиденного, Уилсон принял взятку из её рук и дал себя погладить. Замурлыкал и подставил под ладошки голову. Дейдра потрепала его за уши с кисточками и тот не сопротивлялся.

     - Глазам своим не верю! - я картинно потёр глаза. - Эй ты, дикарь! Что с тобой произошло?

     Уилсон одарил меня пренебрежительным взглядом, крепче сжал рыбку в зубах, в два прыжка очутился на ближайшем дереве и исчез в кроне. Я неловко почесал макушку и лишь через десять секунд, не меньше, заставил рот произнести несколько слов.

     - Привет, Дейдра. Ты ранним утром улизнула, что ли?

     - Да, ты ещё спал, - ответила она и принялась перебирать верхний край юбки. - Я не помню, как вчера у тебя оказалась. Ты же... Мы же... Я же...

     От этого "тыжемыжеяже" я засмеялся и с удовольствием наблюдал, как она неловко жмётся. Это было так очаровательно, так по-настоящему.

     - Нет, никаких "тыжемыжеяже", - повторил я понравившееся слово. - Ты была доставлена со всей осторожностью и галантно уложена спать.

     - Я принесла тебе поесть, - она облегчённо улыбнулась, словно мешок кирпичей с плеч сбросила. - И, если не возражаешь, присоединюсь к тебе.

     - Нет, не возражаю, - я указал ей на чурбан у стола, но она не спешила сесть. - Ты выспалась? Хорошо себя чувствуешь?

     - Да, хорошо. Только странная слабость в ногах... Наверное из-за секхи, - тихо прошептала она и отвела взгляд.

     - Точно из-за неё, - подтвердил я.

     - Аниран, я понимаю, что могла тебя обидеть... Ведь... Ты бы мог любую... Выбрать... Но не сердись, пожалуйста, - всё ещё смущаясь сказала Дейдра. И эти её слова меня безумно удивили. Тогда я, наконец, понял, что она чиста и невинна во всём, хоть поначалу казалась очень даже боевой.

     Я протянул левую руку, закинул за ушко её кучерявый светлый локон и погладил по щеке.

     - По-це-луи помнишь? - весело спросил я, так же как и она ранее растягивая это слово.

     - Помню, - щёки Дейдра отчаянно покраснели, но она так и не отвела от меня свои серые глаза.

     Я поцеловал её нежно и очень бережно. Оторвался от губ, чтобы отследить реакцию, а потом повторил, но куда более страстно. Девушка тут же откликнулась и её руки сошлись у меня на шее. А когда счёт времени мы окончательно потеряли, уста разомкнулись.

     - Тебе не стоит переживать ни о чём, милашка, - подмигнул я, разглядывая её щёки, покрасневшие на этот раз не от стыда. - Я настаивать не буду, пока ты не будешь готова. Присаживайся, а то что-то голод разыгрался не на шутку.

     Волнение Дедры сразу улетучилось. Это было заметно невооружённым взглядом. Она успокоилась достаточно, чтобы сразу схватить ложку и налегать на перловую кашу с грибами наравне со мной. Мы беспечно болтали, обсуждая вчерашний праздник, и смеялись. Я постоянно подшучивал над ней, рассказывая, как чуть не надорвался от такой тяжёлой ноши, но она не верила и смеялась.

     Когда каша в наших тарелках давно закончилась, а мы всё ещё болтали, в гости нагрянул Джон. Посмотрел, улыбнулся и, подмигнув напоследок, удалился. Затем прибежал куда более опасный смотритель в виде хмурой пухленькой женщины, но её попытка нас разлучить не удалась. Мелея в секунду напридумывала кучу новых заданий для внучки, чтобы отвадить от такого опасного типа, как я, но Джон сам её отвадил от нас. Что-то прошептал на ушко и до середины дня нас никто не беспокоил. Мы сидели за столом и болтали. Я рассказывал ей про достижения нашей цивилизации, про технический прогресс, про возможности человечества. Рисовал картины мира, который стоял на пороге космических путешествий. И если эта часть рассказа её впечатлила, то когда я принялся рассказывать о том, чем занимался в этом мире, она неопределённо пожала плечами. Сказала, что не может понять, зачем 22 мужика бегают по полю и пинают ногами мяч. Ей казалось глупым тратить свою жизнь на такую ерунду. Я промямлил что-то в ответ, понимая, что не смог словами передать мою любовь к футболу, и решил сменить тему. Попросил Дейдру рассказать о своей жизни и её история произвела на меня глубокое впечатление.

     Дейдра родилась в большой деревне в несколько сотен дворов. В деревне под названием Скайлия у самого берега огромного озера - самого большого озера на континенте. Её отец был мастеровой-плотник, а мать - простая домохозяйка. Семья у них, как и полагалось деревенским жителям, была многочисленной, а Дейдра - самой младшей. Но, как рассказывала бабушка, самой любимой. В детстве её баловали вниманием и подарками, а Мелея, жившая с ними под одной крышей, души в ней не чаяла. Часто брала малышку в лес, показывала полезные травки и учила разбираться в ягодах.

     О тех старых временах у Дейдры остались обрывочные, но очень добрые воспоминания. Всё изменилось в тот день, когда в ночном небе запылал огонь. О пророчестве было давно известно, но духовники уверяли простой люд, что это случится не скоро. Но когда случилось, жизнь каждого человека в Астризии изменилась навсегда. Обычный деревенский быт не сразу начал разрушаться. Несколько зим в Скайлии, являвшейся одним из крупнейших перевалочных и торговых пунктов, прошли относительно спокойно. Но когда стало понятно, ЧЕМ Боги наказали людей за грехи их, начались гонения. Для Дейдры третья зима после появления небесного огня стала самой страшной. Она своими глазами видела, как сжигают Публичные Дома, предварительно заперев в них "падших женщин". Как она узнала позже, фанатики одного из новых религиозных течений - "отречённики" - обвиняли женщин в грехе. Выискивали тех, кого хоть кто-то мог обвинить в прелюбодеянии и безжалостно уничтожали, прикрываясь необходимыми карами во имя искупления. Тогда она потеряла самую старшую сестру.

     Но самое ужасное произошло через несколько зим, когда в деревню нагрянули королевские войска. Из Винлимара пришёл указ всех ещё нетронутых девиц доставить во дворец, где духовники отберут самых лучших и отправят в Храм Смирения.

     - Куда отправят? - тут же переспросил я.

     - В Храм Смирения, - повторила девушка.

     У самых гор, в нескольких лигах на северо-востоке от Винлимара последователи религии, ставшей скоро канонической, воздвигали огромный храм, благодаря усилиями паломников. Тысячи людей стекались к храму и умирали там, отдавая все силы строительству. Храмовники призывали верующих стать добровольцами и присоединяться, обещая духовное исцеление, а в последствии - излечение от поразившего мир недуга. Важные святые отцы - такие как отец Элестин - прибывали из каждого города, благословляли строительство и вскоре храм был завершён. Во славу триединого Бога ступени храма были окроплены кровью трёх девственниц и с тех пор страх поселился в тех краях. Служители церкви взяли под контроль золотые шахты, посадили на трон Винлимара наместника и тиранили окрестные территории, отправляя требовательные послания. И одно из них чуть не погубило Дейдру.

     Когда 5 зим назад в Скайлию прибыли войска, её отец, вошедший в десятку самых влиятельных старейшин деревни, в большом волнении вернулся домой. Наказал всем собираться, а маленькую Дейдру и её старшую сестру схоронить в погребе, пока он не вернётся. Мелея вызвалась сопровождать девочек и так с ними и просидела до глубокой ночи. Отец не вернулся, а их обнаружили королевские солдаты. Хоть и Дейдра, и её сестра были ещё недостаточно зрелые даже по местным меркам, на предмет невинности их проверили. Погрузили на корабль с десятками таких же несчастных и отправили в Винлимар. Но Дейдре удалось спастись. В отличие от многих, она не проливала слёзы безнадёжности. Она искала возможность спастись и не давала отчаиваться сестре. Ночью, когда корабль проплывал недалеко от берега, они с сестрой спрыгнули в воду. Но выплыть обоим не удалось - Дейдра потеряла сестру в темноте и больше никогда её не видела. Добралась до берега и до самого рассвета рыдала. А утром утёрла слёзы и долго шла обратно по самой кромке воды, пока не вышла к деревне. Но дома она обнаружила лишь бабушку. Та чуть не обезумела после случившегося и рассказала, что отца Дейдры заковали в кандалы и отправили к Храму Смирения. Там нужны были умелые плотники, а потому спрашивать его согласия никто не собирался. Оставшуюся семью, как и ещё несколько таких же, усадили на ещё один корабль и отправили на другую сторону озера в город Плавин. Мелея же, пребывая в полной прострации, осталась здесь. Она почти полностью потеряла связь с реальностью и только возвращение любимой внучки вернуло ей силы.

     Не мешкая, они собрали вещи, но порт взяли под контроль королевские солдаты. Пробовать взойти на корабль вместе с Дейдрой было слишком рискованно. Её бы сразу схватили и опять отправили в Винлимар. Тогда Мелея приняла решение уходить в лес. Им повезло наткнуться на обоз беженцев, который направлялся в Равенфир. Но до города обоз так и не дошёл: примерно в половине пути его перехватили работорговцы. Мелее с Дейдрой удалось спастись лишь чудом. Да и то только потому, что они медленно брели в конце длинной колонны и немного отстали от остальных. Потом они целую декаду бродили по лесам, питаясь, в основном ягодами и корешками, и вышли к реке. Там повстречали тех, кто, в большинстве своём, теперь проживал в лагере. Познакомились с Джоном и основали лагерь уже на другом берегу реки.

     - Нам очень повезло встретить анирана на нашем пути, - закончила свой рассказ Дейдра. - Если бы он не согласился нас приютить, мы бы не пережили лютую зиму. Только благодаря ему мы с бабушкой выжили. И будем всю жизнь благодарны за отзывчивость.

     - Даже двух аниранов, - добавил я с улыбкой. Её история жизни, в один момент перевёрнутой с ног на голову, конечно, впечатлила меня. Когда она рассказывала, как плыла тёмной ночью в холодной воде и выпустила руку сестры, а потом кричала, надеясь отыскать, я даже носом шмыгнул украдкой. Представил картину с беззащитным ребёнком, спрыгнувшим с борта корабля, и испытал сильную эмпатию. Испытал жгучее желание прижать девушку к себе и защитить от любой напасти. - Но теперь тебе ничего не грозит, милашка. Здесь ты можешь чувствовать себя спокойно.

     - Да, я знаю, - кивнула она. - Мы живём тут уже несколько зим и редко кого встречали. Думаю, ни работорговцы, ни грабители никогда не забирались так глубоко в лес. Здесь они нас никогда не найдут.

     Рассматривая её серые глаза, пухленькие губки и нежную кожу, я захотел её обнять. Проделал это незамедлительно и прижал к себе. Затем без спроса прильнул к губами и девушка не стала сопротивляться.

     - Чувствуешь себя защищённой?

     - Да. В руках анирана мне ничего не страшно, - улыбаясь, сказала она. - Ты же не отпустишь меня... Ваня?

     - Могу не отпустить прямо сейчас, - намекнул я и кивком головы указал на кровать.

     - Нет, не сейчас, - Дейдра слегка покраснела и принялась торопливо выбираться из моих объятий. - Но скоро! - сказала затем, словно боялась, что я обижусь.

     - Не беспокойся, - я обнял её, погладил кудрявые волосы и успокоил. - Ради такой красавицы как ты можно и подождать.

     - Спасибо, - Дейдра благодарно прижалась ко мне.

     Но спокойно постоять в обнимку нам не дали. Цербер Дейдры вновь заглянул на огонёк и недовольно покашлял. Затем всучил девушке лукошко и отправил собирать травы. Посмотрел на меня с прищуром, но ничего не сказал и свалил. А я наблюдал, как удаляется Дейдра, как размахивает лукошком, как оборачивается и улыбается, замечая, что я смотрю ей вслед. Девчонка действительно меня зацепила. Как-то очень стремительно, но очень крепко. Я действительно был готов ждать, когда она окончательно созреет. И теперь не задумывался о том, нужна ли мне девственница для любовных утех или нет. Я хотел только её и никого другого. Даже если бы сейчас кто-то из дам в лагере взял меня за руку и повёл на сеновал для быстрого соития, я бы отказался не задумываясь. Меня волновала только она.

     - Ну что, Иван, - вывел меня из задумчивости Джон, который прохаживался рядом. - Как рука? Зажила? Готов работать?

     Я поводил из стороны в сторону правой рукой и сказал:

     - Пока разве что левой. Правая побаливает.

     - Ну и отлично. У тебя как раз левая рабочая, - засмеялся он. - Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? Нормально?

     - Очень даже неплохо, - ответил я, провожая взглядом Дейдру.

     - Верю, - усмехнулся он, проследив за мои взглядом. - Она как только распустившийся бутон - молодая и прекрасная, - затем вдохнул полной грудью и посмотрел куда-то вверх. - Осень пришла, - сказал Джон. - Скоро начнётся листопад.

     Я тоже посмотрел на кроны деревьев и заметил, как небольшими парашютиками с них падают зеленоватые листья.

     - Идём, Иван, - Джон осторожно прикоснулся к моей руке. - У нас очень много дел...

     ...Осень на незнакомой планете выдалась прекрасной. И это несмотря на то, что каждый день становилось всё холоднее и холоднее. Ближе к ночи мне приходилось растапливать самодельную печурку, чтобы сохранить тепло. Сначала та дымила нещадно, но я быстро наловчился грамотно орудовать огнивом, заделал щели в стене и чуть-чуть поработал над трубой. Отапливать крохотную избу стало гораздо проще и по ночам я больше не прятался под толстой шкурой, а валялся прямо на ней.

     Работы в лагере шли полным ходом. Казинс подгонял. До прихода зимы, говорил он, оставалось чуть больше 5-ти декад, а за это время надо многое успеть. Меня опять командировали в лесорубы и это была моя единственная обязанность. Джон решил, что надо не только расчистить территорию под расширение лагеря, но и достроить амбар, выкопать погреб, поставить ещё секцию у сарая и соорудить второй ткацкий станок. К станку меня, конечно же, не допустили, но в строительстве всего остального я принял непосредственное участие. Валил, строгал, пилил. И всё это делал только с помощью щита. Им работать я наловчился очень даже неплохо. Как профессиональный скрипач перебирал пальцами по меткам, когда надо было убрать щит или активировать его. Взял пару десятков уроков у Омриса и через некоторое время мог смело называть себя плотником.

     Кроме основных обязанностей, - а это действительно были мои обязанности, а не работа по желанию - я продолжал тренировки с оружием. Работа с тяжёлыми брёвнами и плотное питание добавили к телу мышечной массы. Железный меч уже не казался таким тяжёлым и я сам попросил Руадара научить меня с ним обращаться. Мы опять начали с палок и он, пораскинув мозгами, решил, что я буду куда более эффективным бойцом, если буду работать и мечом, и щитом. Да я буду вообще самым эффективным! Специально для меня он придумал технику боя и проработал приёмы. Сказал, что меч в моих руках будет лишь оружием отвлекающего манёвра, а смертельные удары я буду наносить щитом. Как проделал когда-то с сунугаем. Возразить профессионалу мне было нечего. Я принял его идею и всю короткую осень тренировался вместе с ним. Щит, конечно же, не выпускал в спарринге, а использовал его точную копию, которую Омрис смастерил специально для меня. Получалось очень даже неплохо и Руадар сказал, что такой боец будет куда более опасен. Ведь от него ожидаешь совсем не то, что, в итоге, получишь.

     Так же я очень плотно сошёлся с Феилином. Бедняга долго переживал, что облажался с ловушкой, и извинялся не переставая. Я принимал его извинения чуть ли ни ежедневно и просил обучать меня всему, чему он посчитает нужным. Отзывчивый парень сразу согласился. Он брал нас с Уилсоном на охоту, научил меня ставить силки, разделывать туши так, чтобы не повредить кожу, высматривать птиц в кронах и сбивать одной точной стрелой. Да, именно так. Стрелять из лука он меня тоже научил. У меня и так уже получалось довольно-таки неплохо, но постоянная практика закалила. Я чувствовал, что крепче держу лук, что сильнее тяну тетиву и пальцы ни за что не выпустят стрелу раньше времени. Я научился способности определять расстояние на глаз, научился брать упреждение и задерживать дыхание, когда это было необходимо. Стрелок из меня вышел вполне неплохой и во время последней охоты мы с Феилином принесли в лагерь двух снейлов - двух пухлых птиц, похожих на фазана. Единственное отличие было лишь в цвете перьев - они у него были тёмно-зелёные, под цвет травы.

     Когда мы вернулись, Джон был весьма доволен. Птиц потушили на ужин с какими-то овощами и именно тогда прикончили ту самую бочку секхи. Новый урожай ячменя был собран благодаря бедным женщинам, которые гнули спины весь день, а вечером готовили и стирали, и Джон сказал, что с завтрашнего дня они вместе с Мелеей начнут гнать самогон. Эти делом занимались лишь они двое и никого больше не подпускали. Благодаря добавлениям трав, секха выходила ядрёная и более чистая. Даже главный выпивоха - старейшина Элестин - признавал, что в лагере она лучше, чем в погребах Валензона.

     Эта новость, конечно, многих порадовала, но куда больше они радовались, когда в просторный амбар закатывали новые бочки, заполненные ячменём. Каждый понимал, что пережить зиму теперь будет проще и от голода никто не умрёт. Запасы увеличивались, сушёная рыба висела под потолком каждой избы, засоленное мясо хранилось в погребе, а гора поленьев для отопления была просто огромной. Лагерь процветал и мог прокормить куда больше народа, чем в нём проживало.

     Но, к сожалению для многих, за всё лето и всю осень новых людей никто не видел. Феилин, бывало, уходил далеко от лагеря, но никого не встречал на своём пути. Рыбаки на лодке спускались вниз по течению, возвращались поздно вечером, но и они не видели ни души. У лагеря полностью отсутствовала связь с внешним миром. Но когда старейшина Элестин, пребывая в удивительно трезвом уме, предложил собрать отряд и хотя бы на декаду удалиться от лагеря в сторону Валензона, так как урожай уже собран, его никто не поддержал. У многих в памяти хранились ужасные воспоминания о бандитах и работорговцах. Здесь всем было куда лучше, куда безопаснее. И никто не желал что-либо менять. Никто не хотел подвергать риску лагерь, выдавая его расположение. И даже возможное пополнение в виде рабочих рук никого не заставило передумать.

     Даже я, которому было безумно интересно хотя бы попробовать расширить границы своих знаний об этом мире, не стал на сторону старичка. С некоторых пор я перестал быть тем, кто заботится лишь о себе. Перестал быть землянином-индивидуалистом. Я прикипел к этим людям и не проходило и дня, чтобы про себя я не благодарил их за всё. Но не только забота о лагере меня волновала. Меня волновала забота о девушке. Маленькой, хрупкой и худенькой. Но уже не такой невинной...

     ...Дейдра буквально расцвела в те счастливые дни, когда каждое утро приходила ко мне с едой. Сначала мне это казалось странным, но она объяснила, что в этом мире женщины заботой благодарят мужчин за защиту. И даже если она ещё не стала моей женщиной, её забота покажет, насколько сильно она этого хочет. Звучало вполне логично и я не забывал её за заботу благодарить. Никуда не торопил с вопросом, который интересовал меня больше всего, но она и не стала затягивать.

     Как-то вечером постучала ко мне в избу и сказала, что нам надо пройти обряд. Она определилась с её первым и, возможно, единственным избранником, и я должен подтвердить, что желаю того же. Хоть в брачных церемониях этого мира я ещё не участвовал, сразу отказываться не стал. Усадил Дейдру за стол и очень внимательно её выслушал. Обряд был довольно-таки интересный и чем-то напомнил наши стародавние времена. Когда монотеистическая религия отсутствовала и люди верили лишь в то, что видели и могли объяснить, в Древней Руси проходило множество подобных обрядов. Обрядов, где люди подносили дань силам природы, отдавали свою кровь духам и приносили жертвы.

     Никаких жертв, конечно же, Дейдра от меня не требовала. Но попросила не отказываться. К тому времени я был совершенно ею очарован и отказываться не собирался. Она обо всём переговорила со старейшиной Элестином и попросила перевезти их на другой берег. Я взял лодку, выполнил её просьбу и оставил там одних. А как стемнело, переправился и сам. Нашёл несколько костерков, разведённых точно по кругу, и увидел старичка в белой мантии и с монашеским клобуком на голове. Дейдра ждала меня точно в центре огненного круга. В её волосы были вплетены красные цветочки, на голове сидел венок из таких же цветков, а просторное белое платье спускалось до самых щиколоток.

     - Аниран, подойди, - скомандовал старейшина Элестин. - Стань рядом с той, кого ты избрал, и кто избрал тебя. Возьми её за руку.

     Я проделал всё в точности и не испытывал никаких сомнений. Никакого страха. Я просто смотрел на счастливое лицо девушки и радовался. Чистота её эмоций просто пленила меня. Она всегда была доброй, весёлой и отзывчивой. Легко шла на контакт со всеми и не желала никому зла. Мне казалось, что я чувствую её чистоту. Она была настолько очаровательна во всём, что не улыбаться ей в ответ было невозможно.

     Ей маленькая ладошка утонула в моей и старейшина Элестин перевязал наши руки красной ленточкой. Откуда он её взял, я понятия не имел. Но мне было безразлично. Я ждал продолжения.

     - Наш мир знавал лучшие времена, - неторопливо произнёс старичок. - В те времена люди давали друг другу клятвы и имели силы не нарушать их. Сейчас всё изменилось. Теперь никто не хочет принадлежать друг другу, ведь в этом больше нет нужды. Но юная дева озвучила свою просьбу. Прекрасная, как утренняя заря, Дейдра спрашивает у тебя, могучий аниран! Тот, кто прибыл в наш мир, чтобы спасти его или погубить! Примешь ли ты её сердце в руки? Согреешь ли своим теплом? Отдашь ли частичку себя в обмен на то, чтобы забрать целиком?

     Я думал, наверное, в течение пяти секунд. Всё звучало довольно напыщенно и пафосно, но мне было интересно. И на пятой секунде я выдал лаконичное:

     - Да!

     - Могучий аниран! Тот, кто прибыл в наш мир, чтобы спасти его или погубить, спрашивает у тебя прекрасная Дейдра. Сможешь ли ты принять его сущность? Сможешь ли подарить заботу и любовь? Будешь ли ты ему верна? Сможешь ли остаться до самого конца - его или твоего?

     - Да! - торжественно ответила девушка. Щёки её пылали в свете пламени.

     - Аниран, возьми этот нож, - спокойно сказал старейшина и протянул мне искривлённый клинок, заточенный до удивительной остроты. - Ты, как тот, кто поведёт за собой юную деву, должен научиться брать на себя грехи за вас двоих. Смешай кровь девы со своей. Оставь на ладони жертвенный порез. И смотри, как она терпит. Ведь если в её душе есть сомнения, она не выдержит боли... Делай!

     В этот раз я был удивлён куда сильнее. Посмотрел на Дейдру, но та всё так же продолжала улыбаться. Она развернула левую ладонь, лежащую в моей, доверчиво посмотрела в глаза и сказала:

     - Мне не страшно. В моей душе нет сомнений. Я жду тебя, аниран.

     Я опять хмыкнул, слегка испортив торжественность момента, забрал у старейшины кинжал и сжал в левой руке. Затем очень осторожно провёл кончиком кинжала по её беззащитной ладошке и увидел струйку крови. Поморщился и обеспокоенно посмотрел на Дейдру. Но та лишь продолжала улыбаться. В её глазах я не заметил ни капли боли.

     - Теперь себя! - настойчиво произнёс старичок.

     Я молча выполнил и эту просьбу, порезав правую ладонь, и почувствовал как Дейдра прижала свою ладошку к моей.

     - Теперь вы станете одним целым, - сказал Элестин. - Теперь она целиком принадлежит тебе, аниран. Во всём мире не будет у тебя друга вернее, любовницы искуснее, женщины заботливее, чем прекрасная Дейдра. А у неё не будет защитника более надёжного, мужчины более ответственного, добытчика более смелого, чем аниран Иван. Благодаря триединому Богу, который свёл вас вместе, теперь ваши сердца будут биться в унисон. Теперь ты - это она, а она - это ты. Возрадуйтесь, осенённые благословением Фласэза! Возрадуйтесь и будьте счастливы!

     Старейшина, как когда-то знахарка Мелея осенил нас непонятным знамением, прочертив восьмёрку. Затем снял с пояса странный предмет, похожий на кадило и пару раз подул на затухавший внутри уголёк. Тот сразу покраснел и вверх ушла лёгкая струйка дымка. Я принюхался и сразу понял, что это дымит. Старейшина три раза помахал кадилом перед лицом Дейдры, а потом столько же перед моим лицом. Я дал дымку проникнуть в свои лёгкие и через несколько секунд уже улыбался, как дурак - чёртов наркотик проникал в лёгкие практически моментально.

     Дейдра посмотрела на свою израненную ладошку и счастливо улыбнулась, заметив, что она измазана нашей кровью. Затем присела, подобрала лоскутки ткани, протянула один мне и прислонила к руке.

     - Давненько я не проводил церемоний, - прокряхтел довольный Элестин. - Всё как в старые времена. Словно ничего не изменилось.

     - Спасибо тебе, святой отец...

     - Не называй меня так, дитя, - печально улыбнулся он. - Ты же знаешь, что я давно уже не он... Но спасибо за твою просьбу. Не думал я, что в нашем мире ещё кто-то чтит традиции. Особенно кто-то столь юный, - старейшина Элестин улыбнулся, погладил девушку по голове и повернулся ко мне. - Аниран, если тебе всё это кажется нелепым, я прошу тебя не гневаться. Мы такие, какие мы есть. Пожалуйста прими это, и не сердись.

     - Даже в мыслях не было, - ответил я. - Я вам даже скажу больше: когда-то давно в нашем мире тоже проходили подобные обряды. Я читал о них и сейчас не сильно удивился. Это действительно было интересно.

     - Тогда, может быть, твой мир - это зеркальное отражение нашего? А может, - наш мир отражение твоего, - пробормотал он себе под нос. - Кто знает. Но это не важно. Важно, что ты попал к нам и это неспроста... Забирай юную деву. Теперь она принадлежит тебе... И меня тоже на забудь забрать! - добавил он затем, видимо опасаясь, что ночью один останется на этом берегу.

     Я улыбнулся и посмотрел на Дейдру. Она ходила по кругу и тушила костерки. Затем наши взгляды пересеклись и я увидел, насколько она счастлива. Я помог Элестину собрать его барахлишко и забраться в лодку, а потом вернулся к ней. Без всяких сомнений сжал в объятиях и поцеловал.

     - Всё в порядке, милашка?

     - Да, всё хорошо, Иван, - я почувствовал, как она дрожит в моих руках. - Веди меня за собой. Я готова.

     На вёслах я работал быстрее, чем десять рабов на галерах, подгоняемых безжалостным надсмотрщиком. Впустил Дейдру в свою избу, а затем, мысленно ругаясь на посмеивающегося Элестина, сопроводил его в общий дом. Торопливо вернулся, ощущая лёгкое покалывание в кончиках пальцах, и запер за собой дверь. Дейдра сидела на кровати и была полностью обнажена. Я внимательно изучил её тело и даже непроизвольно облизнулся, когда она встала и подошла ко мне. Молча помогла раздеться и повела за собой на кровать. Но это была вся инициатива, которую я ей позволил. Девушка очень волновалась. В тусклом свете факела я даже рассмотрел, как дрожат её коленки. И хоть я относился к ней трепетно, никуда не торопил и был нежен, сейчас мне показалось, что этого не достаточно.

     Покусывая губы, она села на кровать и хотела сразу лечь. Но я остановил.

     - Дейдра, прекрати волноваться, - сказал я. - Всё будет хорошо. А чтобы развеять твои волнения, я сделаю подарок, который хочу, чтобы остался с тобой навсегда.

     Не испытывая никаких сомнений, я свёл руки за шеей и расстегнул крошечный замочек. Снял цепочку и тут же одел на неё. Небольшой кулон очаровательно смотрелся меж упругих маленьких грудей и Дейдра поспешила его рассмотреть.

     - Это мне?

     - Да. Я хочу, чтобы теперь им владела ты. Мне будет очень приятно.

     - Спасибо, Ваня, - прошептала она и опять улыбнулась. - Никогда ещё не носила золотых вещей.

     Робость девушки немного отступила. Она сделала порывистое движение и неумело меня поцеловала. Её глаза возбуждённо горели в свете факела и я не увидел в них страха. Видел лишь любовь и желание.

     - Ты прекрасна, Дейдра, - я поднял её на руки и положил на кровать. И вся инициатива полностью отошла ко мне.

     Эти осенние деньки на незнакомой планете показались мне раем. В те самые первые дни я был счастлив как никогда и ни с кем. Вкусив плотских утех, дальше Дейдра выкладывалась со всей силой юношеского рвения. Случалось, мы не замечали, как пролетала ночь. Она требовала ещё и ещё. Жадно впитывала все знания о предмете, которыми я с великой охотой с ней делился. Исполняла всякое и фыркала, когда я говорил, что больше не могу. Давала поспать часик-полтора, без сомнений будила среди ночи и всё повторялось по новой. Наша избушка, если можно так выразиться, ходила ходуном. Соседи снисходительно посмеивались, а Уилсон - бедолага - даже был вынужден переехать жить на ближайшее дерево. Он оставил мне на память несколько очень красочных образов, но помирились мы с ним очень быстро.

     Буквально через декаду Дейдра заболела. У неё начался жар, поднялась температура и она впадала в беспамятство. Я был в таком глубоком шоке, что никак не реагировал на Мелею, которая ругала меня последними словами. Меня пугало осознание того, что я мог заразить невинную девушку венереческими болезнями. В этом лагере через меня прошло несколько дам и больны ли они чем, можно было только догадываться.

     Мелея сразу потребовала перенести Дейдру к ней в избу и не пускала меня даже на порог. Ругала на чём свет стоит и сурово выговаривала Джону за то, что за мной не уследил. Пыталась выяснить, что с её внучкой и не понимала, что происходит. Именно тогда на помощь пришёл мой маленький пушистый друг. Уилсон очень хорошо разбирался в людских эмоциях. Он чувствовал их. Он кружил у избы Мелеи целый день, а когда она, наконец, выбралась, уставился, словно гипнотизёр. Она так и села на задницу, когда впервые вошла с ним в контакт. В прямом смысле - прямо у порога приземлилась. Принялась размахивать руками, визжать, торопило закрылась и через несколько мгновений опять выглянула. Котёнок никуда не уходил. Сидел у порога и прожигал знахарку насквозь своими жёлтыми глазами. Она немного угомонилась, испуганно посмотрела на меня и пригласила в дом.

     Дейдра беспокойно спала. Я видел как белки глаз мельтешат под веками. Лоб её был горячий, а губы сухие. Я абсолютно не понимал, что с ней происходит. Кое-как я разбирался лишь в переломах и вывихах, а чтобы справиться со всем остальным, в нашей футбольной команде был свой медицинский штат. Так что ничем бедной девушке помочь не мог. Как и Джон. Он ходил вокруг да около и приговаривал: "простуда, простуда". Втроём мы попытались напоить её отваром, но организм не принял. Тогда своё слово взял доктор Уилсон. Он зашипел на нас, запрыгнул на кровать и свернулся клубком у девушки подмышкой. Не знаю сознательно или нет, но Дейдра положила руку ему на спину, погладила и немного успокоилась. Дыхание стало менее прерывистым, но никто из нас так и не понял в чём лечебная сила матана.

     Несколько следующих дней я ходил сам не свой. Обвинял себя во всём, упрекал и был уверен, что только я мог передать ей вирус и никто иной. В том что это вирус, я уже не сомневался. Хоть Дейдре хуже не становилось и котёнок с бабушкой не отходили от неё ни на шаг, я продолжал заниматься самобичеванием. К Дейдре я прикипел. Возможно, ещё не мог называть своё отношение к ней любовью, но влечение испытывал несомненно. С ней мне было невероятно легко. Я понимал, что ей чужда меркантильность. Что ей не нужны деньги, платья и мой высокий социальный статус в местной общине, как удовлетворение собственного эгоцентризма. Все эти пороки были ей неизвестны. Её интересовал я и только я. И потому своей первой любви она отдавалась без остатка. Я ощущал это на себе. И испытывал к ней самые крепкие чувства. А когда она заболела, я с ужасом представлял, как буду жить, если её вдруг не станет. В этом мире медицина находилась на зачаточном уровне и если у девушки что-то серьёзное, ей не выздороветь. Понимая это, я совсем пал духом.

     Но однажды Казинс спросил, обращаясь к Мелее:

     - А может она беременна?

     Его голос был полон надежды, но знахарка отрицательно закивала головой.

     - Откуда ты знаешь? - слова Джона заставили задуматься и меня, а потому я смело высказал своё мнение. - Всего чуть больше декады прошло, как мы... - я сбился на полуслове. - Разве что-то можно так быстро узнать?

     - Я могу узнать, - сказала как отрезала Мелея. - Плод в её чреве не зародился. Но с телом точно что-то происходит. Она спит тревожно, изредка просыпается и просит пить. Затем смотрит в глаза матану и опять засыпает. С ней явно что-то не так.

     - Это всё я виноват, - я почувствовал, как из глаз выступили слёзы. - Никто кроме меня не мог её заразить. Скажи, Мелея, она будет жить? Ты спасёшь её? Не дашь умереть?

     - Я не знаю, что с ней происходит, аниран, - печально ответила та и сочувственно погладила меня по щеке. - Сейчас она в руках триединого Бога. Всё зависит от него...

     - Чушь собачья! - встрепенулся я. - Причём здесь ваш Бог? Она просто болеет! А значит, обязательно выздоровеет. Иначе и быть не может! Просто... просто следи за ней и не дай умереть. Используй все средства, что есть под рукой. Она должна жить! Понятно?

     - Она последняя моя внучка... Конечно же, я сделаю всё, что в моих силах.

     - Прости, Мелея. Прости. Просто я не нахожу себе места. Не знаю, как я буду жить без неё.

     - Матан ей помогает куда больше нашего, - сказал Джон, рассматривая свернувшегося на кровати котёнка. - Он не отходил от неё ни на шаг за всё это время. Как когда-то не отходил от тебя, Иван. Наверное, он что-то знает.

     Я проследил за его взглядом, но возразить или подтвердить не смог. О том, что матаны особенные я узнал лишь когда прибыл в этот лагерь. Да, ранее он тоже казался мне необычным, как и весь этот мир. Но я думал, что он просто часть этого мира, а не удивительное чудо. И не понимал, чем он может помочь девушке.

     Я оставил Мелею и Джона за порогом и присел у изголовья кровати.

     - Малыш, она будет жить? - тихо спросил я, наблюдая за беспокойным сном девушки. - Это я её заразил? Я знаю, что ты можешь мне показать! - я услышал скрип собственных зубов, когда котёнок никак не отреагировал на мой вопрос. - Покажи мне. Что с ней будет. Продемонстрируй. Дай знать.

     Уилсон жалобно мяукнул, затем побил хвостом по кровати и осторожно поднялся. Ткнулся головой мне в руки и мне пришлось его погладить. Это немного разрядило обстановку и я даже успокоился. Хоть и не видел образы, но почувствовал успокаивающую энергию. Котёнок не паниковал, не бесился, не бегал по стенкам, а просто спокойно прохаживался туда-сюда и тёрся об мои руки.

     - Хорошо, - сказал я. - Будем ждать. Будем ждать и надеяться. Такое сокровище не может просто так уйти в мир иной. Это было бы чересчур несправедливо.

     После этих слов Уилсон оставил меня и вновь пристроился у девушки. Я погладил её лицо, вытер выступивший у лба пот и вышел. Смотреть как она угасает, было выше моих сил.

     - Я обещаю тебе, аниран! Она не сдастся. Она никогда не сдавалась, - горячо произнесла Мелея, когда вновь встретилась со мной глазами. - Её короткая жизнь была полна борьбы, но она всегда сопротивлялась невзгодам. Я не верю, что Фласэз мог так с ней поступить. Нет! Это невозможно!

     - Это был не Флазэс, - низко склонив голову, прошептал я. - Это был я...

     ...Ночное небо, полное ярких звёзд, окружало меня. Но на этот раз я стоял не на земле, а висел в воздухе. Не видел под собой поверхности, но совершенно не волновался по этому поводу. Улыбнулся и принялся смотреть по сторонам. Рассмотрел длиннющий рукав реки, терявшийся далеко на горизонте. Слева распространялся лиственный лес и, как и река, пропадал вдали. Я искал другие ориентиры, но кроме леса ничего не видел. Он был повсюду и стелился на многие километры. Я опять посмотрел вниз и едва сдержал рвотный порыв, когда серо-зелёная поверхность начала стремительно приближаться. Я зажмурился от страха, но всмятку не разбился. Открыл глаза и увидел перед собой столь знакомый котёл. Угли под ним давно затухли и лишь несколько факелов по периметру освещали лагерь. Справа раздался скрип и я резко повернулся. Глаза мои чуть не выпали из орбит, когда я рассмотрел самого себя, выходящего из избы. Словно сомнамбула, я шёл по направлению к самому себе и остановился. Раздался ещё один дверной скрип и я чуть не закричал - ко мне приближался Джон. Его глаза так же были закрыты и он медленно шёл в мою сторону. Два пришельца с Земли, в этот момент похожих на лунатиков, стали напротив, указали друг на друга и, обращаясь ко мне, одновременно произнесли:

     - Убей его!...

     Заорал я даже раньше, чем открыл глаза. Вскочил и принялся озираться по сторонам. Понял, что нахожусь в своей избе и принялся торопливо высекать огонь. Пот застилал глаза и я вытер его рукавом. Затем схватил разгорающийся факел и выбежал на двор. Сжимал зубы, направлял факел в разные стороны и смотрел на небо. Но кроме звёзд на нём ничего не было. Даже туч.

     Справа раздался очень знакомый скрип двери и я увидел Джона. Он дышал как загнанная лошадь и сразу побежал ко мне, едва заметил. Тёр глаза и с ужасом в голосе повторял:

     - Ты видел!? Ты видел!? Ты видел!?

     Я облизал сухие губы и кивнул:

     - Видел, Джон. Это тот же голос...

     - Да, тот же, - подтвердил он, отчаянно пытаясь не паниковать. - Сейчас он пришёл к нам одновременно. Он хочет... Он хочет...

     - Да, ты прав. Он хочет, чтобы мы убили друг друга, - страх в моём сердце отступал с каждой секундой осознания, что это был всего лишь сон. Я смотрел на совершенно ошалевшего Казинса и попытался взять себя в руки. - Те кто нас сюда отправил что-то хотят сказать нам.

     - Ты думаешь!? - ехидно усмехнулся Джон. - Этот голос преследовал меня постоянно, пока я не понял, какой эффект даёт "дым забытья". И вот опять... Опять я не могу спать спокойно. Завтра же увеличу дозу!

     - Постой, Джон. Давай обсудим. Что-то же это должно значить.

     - Даже обсуждать не хочу! Я тебя убивать не собираюсь! И, надеюсь, что ты тоже сохранишь мне жизнь...

     - Как ты можешь так думать!?

     - А что тут думать? Неужели тебе непонятно, что нам хотят сказать?

     - Нет.

     - Они хотят нас стравить! Хотят, чтобы мы сразились... Эти чёртовы голоса... Они могут управлять нами посредством снов. Давать команды и направления... Много зим назад я видел сон, призывающий направляться на север в город за каменными стенами. А в следующий раз меня направляли на юг. Понимаешь? В этом мире не только мы с тобой анираны. Кто-то ещё точно есть. И этот голос заставлял отправляться на их поиски.

     - Но какой смысл? Зачем? Они хотят, чтобы мы объединились?

     - Ага. Или поубивали друг друга, - фыркнул Джон.

     - Да, блин! А смысл-то какой???

     - Откуда я знаю. Какой смысл нашего пребывания здесь?

     - Вылечить планету?

     - Да, но каким образом??? Я ничего не понимаю! Что мы можем ещё сделать?

     - Ну раз наши старания результатов не приносили, значит, мы что-то делаем не так...

     - А! Мне! Пле-вать! - старательно разделяя слоги, сказал Джон. - Я не хочу быть никаким милихом. И аниранство мне не надо. Я хочу лишь покоя. Спокойно пожить и делать только то, что я хочу. Заниматься всем тем, чем занимаюсь, - он сделал широкий жест рукой. - Плевать мне, что бабы не рожают! Я всё равно не доживу до кончины этого мира. Но до этого времени хотя бы смогу пожить по-человечески. Моих знаний хватит, чтобы в этом очаге всегда была еда, а вечером ждал кров. И никакие сны и выродки, заставляющие их видеть, не заставят меня отправиться на поиски священного грааля... Я увеличу дозу! Увеличу и буду спать спокойно! А ты, Иван, послушай моего совета - поступи так же. Слава триединому Богу в этом мире у наркотиков нет ужасных побочных эффектов. Их можно смело употреблять. И никакие сны тебя не побеспокоят.

     Он постоял ещё несколько секунд, приводя дыхание в порядок, а затем решительно развернулся и захлопнул за собой дверь. А я стоял на месте и размышлял. Мне этого было мало - просто жить и выживать в тихом лагере в самой глубине леса. Я бы не хотел здесь состариться, наблюдая за тем, как мир умирает. Всё моё естество сопротивлялось этому. Но пока никаких решений я не видел. Я не знал, что мне надо делать и куда двигаться. Но так же был уверен, что никогда в жизни не подниму руку на Джона. Никогда не причиню вреда тому, кто отнёсся ко мне по-отечески и благодаря кому я выжил. Даже несмотря на то, что на это намекает голос. И этот голос - надо признать со всей честностью - точно имеет отношение к тому, что я такой. Этот голос принадлежит тому, кто знает почему из меток в моей руке вырастает энергетический щит. И, возможно, обладатель этого голоса в меня его и вживил.

     Я вдохнул свежего лесного воздуха и заметил, что факел угасает. Бросил взгляд на дверь, за которой скрылся Джон и увидел, как на меня из окна соседней избушки, в которой жила Мелея, смотрят два жёлтых глаза. В темноте самого Уилсона я не разглядел, но его глаза отчётливо выделялись. Зрелище было столь жуткое, что я на мгновение испугался. Затем глаза исчезли и услышал, как скрипит, отворяясь, дверь. Испуганная и заспанная Мелея показалась у порога, открыла дверь и через пару секунд котёнок уже кружил у моих ног. Он выглядел растерянным и я взял его на руки.

     - Ты чего, Уилсон? Всё хорошо?

     Он прислонился к моей груди и тихо урчал.

     - Ты чувствуешь их, да? - наконец-то до меня дошло. Тормоз я, конечно, редкий, но, как говорится, лучше сообразить поздно, чем никогда. - Ты чувствуешь, когда во сне ко мне приходят голоса? А они злые? Или добра желают?

     Задав такой странный вопрос, я всматривался в глаза Уилсона, желая получить ответ. Он, конечно же, ничего не ответил, направил мне в мозг образ, призывая отправляться спать и ни о чём не волноваться. Когда я вернулся к себе в избу, он не оставил меня и лёг рядом. Жалобно урчал и прижимался. Он совсем был не похож на свирепого хищника, которого из матана рисовали рассказы местных жителей. Скорее он был похож на простого и очень одинокого котёнка.

     Я прижал его к себе и грустно сказал:

     - Ты мой единственный друг в этом мире. Да, мне кажется, я люблю Дейдру. Но ты особенный. Что бы не происходило со мной дальше, тебя я никогда не оставлю. Куда бы мне не пришлось идти, ты всегда будешь со мной.

     Котёнок мяукнул и повернулся ко мне. Уставился гипнотическим взглядом и я почувствовал лёгкость. Глаза закрывались сами собой и очень скоро я крепко спал...

     ...Дейдра полностью восстановилась через два дня. Мы все ходили вокруг неё на цыпочках и молились каждый своим Богам. Но всё равно момент пробуждения пропустили. Я улучшал навыки владения с мечом, обмениваясь ударами с Руадаром, когда дверь знахарской избы отворилась. Дейдра стояла в проёме, щурилась от солнечного света и постоянно приглаживала, торчавшие во все стороны волосы. Я её заметил первой, выронил меч из рук и метнулся навстречу. Но, непонятно каким образом, меня опередила Мелея.

     - Дейдра, солнышко, что с тобой!? Скажи хоть слово! Ты хорошо себя чувствуешь?

     - Хорошо, бабушка, - пожала она плечами, как будто ничего не произошло. - А что случилось? Почему вы все на меня так странно смотрите. Я спала слишком долго?

     - Тебя хворь сразила, дитя. Поведай мне, болит ли у тебя что?

     Дейдра принялась себя ощупывать и даже оттянула ворот рубахи, чтобы осмотреть внутри. Затем улыбнулась, словно вспомнила нечто приятное, и посмотрела на меня. Я стоял в шаге от неё и наблюдал с открытым ртом. Но девушка казалась абсолютно здоровой. Слегка заспанной, конечно, ещё более худой, чем раньше, но живой и здоровой.

     - Что вы на меня так смотрите? - спросила она, когда к нашей удивлённой компании присоединился Джон. - Я чувствую себя хорошо. Очень даже хорошо. А можно мне поесть, а то я голодная?

     После этих слов бабушка вздохнула с облегчением, а я кинулся к Дейдре и сжал её в объятиях. Никакая амнезия её не поразила и она с визгом запрыгнула мне на руки. Я ощутил насколько она потеряла в весе и, покрывая лицо поцелуями, сказал:

     - Ну ты и худорба... Испугала нас всех не на шутку! Чтобы сегодня же начинала питаться как следует и добирала размеров к важным местам!

     - К каким это важным местам? - невинно поинтересовалась она и я понял, что это именно моя Дейдра.

     - К таким, которые делают тебе столь неотразимой, - ответил я. - И чтоб больше не болела! Не хватало за тебя переживать!

     Подскочил радостный Уилсон и запрыгал у моих ног. Дейдра попросила себя поставить на землю и обняла его.

     - Мне он снился, - сказала она. - Матан приходил ко мне во снах и мы играли. Он очень добрый... А есть еда какая?

     Я засмеялся и выдохнул с облегчением. Ещё раз поблагодарил небеса за помощь и с этих пор относился к девушке с ещё большим трепетом. Я так боялся её потерять, что запрещал даже к реке ходить без сопровождения. Отправлял с ней Уилсона, но он, кажется, совсем ничего не имел против.

     После выздоровления Дейдры моя жизнь засияла самыми яркими красками. Днём я трудился в лесу, занимался с луком или мечом, а ночью сжимал её в объятиях. Девушка отдавалась со всем пылом, на который была способна молодость. Она всегда ждала меня, всегда хотела, всегда была готова окружить своей заботой. Вдвоём мы были счастливы.

     Через некоторое время я начал отчётливо осознавать свою зависимость от неё. Её улыбки, её смех, её старания в постели вызывали в моём сердце незнакомые ранее чувства. Я смотрел на неё и понимал, что она физическое воплощение любви. С каждым днём всё глубже погружаясь в эти чувства, я стал понимать Джона. Я ничего не хотел менять в этой жизни и ничего не хотел искать. Меня абсолютно устраивало всё то, что я имел. Я не думал больше ни о голосах, ни о звёздах, ни о попытках излечить этот мир. На мир мне было плевать! Я купался в океане собственного счастья и не заглядывал дальше стен своей избушки. Ругался с недовольными бабами, которых на революцию подбила Беатрис. Она требовала - в прямом смысле слова - исполнения от меня "аниранских" обязанностей. Ревновала Дейдру к тому счастью, которое она вокруг себя излучала, пыталась заставить Джона повлиять на меня. Хотела, чтобы я хотя бы изредка спал с другими женщинами. Забеременеть мечтала почти каждая из них, но несмотря на то, что прогресса в этом деле не было никакого, требовала восстановить попытки.

     Дейдра чувствовала себя очень неуютно на таких собраниях, которые по вечерам проходили в общем доме, и отдуваться приходилось мне одному. Я понимал её, конечно, ведь она не раз мне говорила, что мы нечестно поступаем. Мои аргументы, что она сама этого хотела, уговорив старейшину Элестина провести церемонию, девушка не слышала. Ей казалось, что она отбирает у кого-то шанс стать счастливой. Пришлось самому поставить все точки над "ё". Кроме Дейдры я никого не хотел и в сексуальном плане мне её было более чем достаточно. Она одна выпивала из меня все соки. А потому я сразу прекратил бабский балаган, заявив, что буду поступать так, как считаю нужным. Буду любить ту, которую хочу и когда хочу. Все мои предыдущие попытки всё равно заканчивались ничем, так что требовать чего-либо от меня, они не могут.

     Закончилось всё достаточно мирно отчасти потому, что Ненея к тому времени больше не являлась фавориткой Казинса и была переселена в общий дом. Не сильно этому расстроилась, как мне показалось, и Джон заявил, что он возьмёт на себя все обязанности анирана. Похохотал немножко, пребывая в лёгких объятиях "дыма забытья", и сказал, что продолжит пытаться вместо меня. Бабы посовещались в узком кругу и решили, что раз мы оба анираны, то бессмысленно перебирать - удовольствие не ахти какое и им нужен только результат. Я, конечно, обиделся слегка после таких заявлений, успокоил кинувшуюся на защиту Дейдру, и поблагодарил Джона за то, что согласился отдуваться в одиночку. В последнее время тот всё реже был в абсолютном адеквате, а потому не сильно сопротивлялся. Подмигнул мне, сказал, что справится и на этом собрание завершилось.

     Вот так мы и жили не тужили нашей странной коммуной аж до прихода зимы. Ночи становились длиннее и холоднее, а дни намного короче. Лагерь просыпался с первыми лучами и принимался за работу. Мы торопились, стараясь закончить все постройки и сделать запасы. Насушили сладких и безумно вкусных фруктов, и радовались, понимая, что на зиму всего этого хватит с лихвой.

     Я втянулся в эту нехитрую жизнь и был всем доволен. Когда последние листья упали с деревьев, Джон сказал, что пришла зима. Выделил нам на семью - Дейдра, я и Уислон - одни меховые сапоги, тулуп из козьей шерсти, толстый зипун, подбитый птичьим мехом, и смешную тёплую шапку.

     - Зимы тут короткие, Иван, - он похлопал меня по плечу, когда я рассматривал это богатство. - Но холодные. Когда ударят морозы, зря на двор не выходите. Топите печь без перерыва, чтобы не выстудить хату. Благо дров запасли много. Ну и... занимайтесь чем хотите, - добавил он затем. - Думаю, Дейдра тебе сама всё расскажет. Но, на всякий случай, ещё раз проверь своё жилище. Разберись с теплоизоляцией и заделай щели.

     И до самого первого снега именно этим я и занимался. Феилин, который на зиму переехал в общий дом, научил меня находить смоляные деревья и растапливать смолу. Смешивая её с сухим сеном, я заделывал каждую щель между каждым бревном. Попросил Морванда сделать пружину и прикрепил её к двери. Теперь она плотно захлопывалась и потерять таким образом драгоценное тепло, было невозможно. Соорудил Уилсону гнездо из сена и посмеивался, утверждая, что теперь он птица-наседка. Тот недовольно фыркал и, наверное в отместку, в конце осени начал линять. Злил хозяйственную Дейдру тем, что всю избу изгадил шерстью и её постоянно приходилось убирать. Но потом делал пару кругов вокруг ног девушки и та быстро успокаивалась.

     Это действительно были хорошие деньки. Когда выпал первый снег, радовался весь лагерь. Я научил детишек игре в снежки и очень быстро эта игра набрала популярность. Клубки снега летали туда-сюда и частенько в этой игре принимали участие даже взрослые. Кроме совсем уже старых пердунов типа старейшины Элестина и Джона Казинса. Я же веселился наравне со всеми. Построил снеговика и помог пацанам его уничтожить. Вместе с ними бегал за Уилсоном, который вырос до размеров овчарки, и пытался отыскать в сугробах, когда он прятался. Шёрстка у матана стала белой-белой и рассмотреть его в снегу было проблематично. Оттого эта своеобразная игра в прятки приобретала особый шик. Племянники Руадара и сын Дагнара резвились во всю, но ни разу так и не нашли Уилсона. Он всегда выходил победителем в прятках и набрасывался на малышей, когда они пробегали мимо.

     Но времена зимней благодати закончились с приходом холодов. Когда мороз ударил такой, что без шапки нельзя было выйти наружу, веселье прекратилось. Все заперлись по избам и в течение целой декады редко кто выходил за порог. Так, только по естественным надобностям.

     Но и таким раскладом я был доволен. Меня устраивала жизнь с Дейдрой. Она была лёгкой на подъём, весёлой и жизнерадостной. Привязалась к Уилсону и даже разрешала ему ночевать на шкуре сунугая, которой мы укрывались. В самые сильные холода самодельная печка не особо выручала и мы были вынуждены прятаться под одеялом. И хоть ушастому хитрецу, судя по его поведению на дворе, холода были нипочём, он не упускал возможности поваляться в комфорте. Я недовольно бурчал, обвиняя его в хитрожопости, а он только снисходительно фыркал.

     Но всё закончилось одни прекрасным днём. И этот день я никогда не забуду...

     Короткая зима переступила через экватор. Самые сильные морозы уже прошли, но напоминали о себе гигантскими сосульками на деревьях и промёрзшей до самого дна рекой. Как-то мы даже выходили на реку, чтобы покататься на льду, но холода стояли такие, что больше получаса никто не выдерживал. Не говоря уже о том, чтобы попробовать пробить лунку и порыбачить. И эта река принесла нам много горя.

     Светлым морозным утром я проснулся самый первый. Встряхнул головой и вскочил - мне показалось, что я услышал крик. Отчаянный женский крик. Я сунул ноги в тёплые сапоги, накинул пуховый зипун и шапку. Дейдра сонно глянула на меня из кровати, зевнула и повернулась на другой бок.

     Я отворил дверь и быстро выбрался наружу, чтобы не выпускать тепло. Поёжился и принялся смотреть по сторонам. Самые трескучие морозы отступили, но снег блестел в лучах холодного солнца. Я смотрел по сторонам, прислушиваясь к природе, и ничего не слышал. Козы в сарае не блеяли, а пухлые зимние птицы, часто восседавшие на самых вершинах голых крон, исчезли.

     Справа скрипнула дверь и наружу выбрался Казинс.

     - Ты слышал? - спросил он.

     - Мне показалось, что что-то слышал, да.

     - Кричал кто-то.

     - Верно. Женский крик, кажется.

     - Беатрис несколько минут назад вышла на воздух, - взволнованно сказал Джон и посмотрел на меня.

     Она стала фавориткой совсем недавно и добавила огня в его жизнь. Зимой он словно переживал вторую молодость. Словно воспрял. А потому в его взгляде читалось неподдельное волнение.

     - Думаешь, что-то случилось? Может в полынью угодила? - спросил я и посмотрел в сторону реки.

     - В такую погоду полынья? Вряд ли.

     - Я схожу к реке посмотрю. Поднимать людей будешь?

     - Пока не надо. Я к отхожему месту пойду. Может зря мы тут...

     Джон не договорил. За моей спиной раздался противный звук - кто-то скрёб по дереву. Я сразу догадался кто и резко дёрнул дверь на себя. Белобрысый котёнок перескочил через порог и очутился рядом со мной. Понюхал воздух, посмотрел куда-то вдаль, оскалился и зашипел.

     За долю секунды я всё понял. Увидел, как шерсть на спине Уилсона стала дыбом и активировал щит.

     - Всех на ноги! - заорал я Джону, который удивлённо наблюдал за мной. - Немедленно!

     - Что такое!?

     - Меч! Мне нужен меч! - продолжал кричать я.

     Краем глаза я заметил какое-то движение и выругался.

     - Джон, не стой столбом. Они рядом!

     Кто "они" я не стал добавлять, надеясь, что он сам разберётся, и побежал к общему дому, где хранилось оружие. Рванул на себя дверь и привлёк внимание сразу всех. В доме стоял тяжёлый и тёплый запах и каждый занимался своим делом.

     - Оружие в руки! - скомандовал я. - Руадар, поднимай всех! Копья и щиты - главное!

     Дожидаться реакции я не стал. Развязал мешковину с мечами и выхватил первый попавшийся.

     - В чём дело, Иван? - первым обрёл дар речи Морванд, перехвативший меня у двери. - Что случилось?

     - Враг рядом, - ответил я. - И такой враг, которого вы ещё не видели.

     - Быстро взяли в руки оружие! - в дом заскочил Джон и сразу принялся раздавать команды. - Оделись и наружу!

     Я выскочил первый и опять осмотрелся - нигде никого. Даже ветер не шевелил хрупкие ветки. Уилсон стоял там же, где я его оставил и рычал. Я выругался, в два прыжка очутился у своей избы и рванул дверь.

     - Что случилось? - взволнованно спросила Дейдра, собирая волосы в пучок.

     - Сиди здесь! - резко сказал я. - Запрись, как можешь, и не вздумай высовывать нос за порог!

     - Да что такое-то!?

     - И к окну не подходи! Поняла?

     Дейдра расстроенно всхлипнула и я быстро её поцеловал.

     - Не переживай. Всё будет хорошо. Только... только слушайся меня, ладно?

     Не дожидаясь ответа я запер за собой дверь, крепче сжал меч и опять активировал щит.

     - Где они, малыш? - спросил я Уилсона, когда стал рядом. - Надо остановить на подходе. Нельзя сюда пустить.

     Котёнок зарычал и принял боевую позу. Я почувствовал, как страх острой иглой пронзает сердце, и медленно повёл головой. В нескольких шагах впереди, оттуда, откуда когда-то пришёл в этот лагерь и я, раздалось шипение. Между двух деревьев словно вертикальная позёмка разошлась в разные стороны, явив моему взгляду подзабытый ужас. Двухметровая серокожая тварь, казалось, ставшая ещё более худой, стояла на жилистых ногах и смотрела на меня жуткими красными глазами. Длинные ручищи тянулись, а зубастая пасть кровожадно щёлкала.

     Мысль от трусливом побеге, я отверг сразу же. Я больше не могу спасаться бегством. Теперь я не одинок и несу ответственность за этих несчастных людей, которых подверг такой опасности. И я ни за что не предам их. Трусость не сможет взять надо мной контроль. Я не побегу, как не побежал когда-то. Я встречу этих тварей и разорву их на части!

     Рука согнулась в локте, закрывая щитом тело от подбородка до колен, и я сделал первый шаг вперёд. Тварь зашипела и чуть левее на божий свет появилась ещё одна.

     - Фласэз милосердный! - дверь общего дома отворилась и первым выбежал Морванд. За ним последовали остальные, в ужасе закрывали глаза, когда видели тварей, и падали на снег. Здоровенный пахарь Дагнар хватал малодушных за шкирку, хорошенько встряхивал и руганью приводил в чувство.

     - Это они, Иван! - крикнул Джон, спрыгивая со ступенек и обнажая энергетические клинки. - Это они!

     - Я знаю! Становитесь плотно. Эти твари опасны!

     Слева раздалось очередное шипение и я глянул в сторону протоптанной дорожки, которая вела к реке. Рассмотрел на снегу несколько характерных следов, а в следующую секунду материализовалась ещё одна тварь. Она перекрывала возможность к отступлению и размахивала ручищами.

     В толпе мужиков кто-то запричитал. Я не рассмотрел кто, но услышал хлёсткий удар, приводящий паникёра в чувство. Затем заметил вырвавшегося вперёд Феилина с верным луком на изготовку. Стрела улетела в ту же секунду и ударила жуткой твари в висок. Голова на тонкой шее непроизвольно дёрнулась, а стрела отскочила, не нанеся видимого урона. Казинс выругался, заметив это и скомандовал.

     - Щиты! Щиты! Ставьте плотно щиты!

     - Полукругом! - поддержал его Руадар. - Зажмём их!

     - Берегитесь открытого боя! - прокричал я, всё ещё оставаясь в стороне. - Не подставляйтесь под удар! Ну что, дружище, - тихо добавил затем, обращаясь к котёнку. - Пора кончать с этими тварями. Хватит их боятся! Пусть они боятся нас!

     Я решительно двинулся вперёд и в следующую секунду еле успел спастись после удара четвёртой твари, внезапно появившейся рядом. Я заметил её боковым зрением и немного поднял щит. Благодаря этому не лишился головы, а тварь отделалась расплавленным когтем. Завыла диким воем и я, не разбирая, отмахнулся мечом. Раздался звук удара металла о металл и тварь рухнула прямо в снег. Начала перебирать ногами и отползла чуть дальше.

     - Они хамелеоны! - закричал я, надеясь, что местные жители знают значение этого слова.

     Ловкий матан успел отскочить, когда вцепившись в ногу упавшей твари она отмахнулась от него изогнутым когтем. Зарычал, но его рык перебил отчаянный визг: Дейдра не послушалась меня и отворила двери.

     - Закрой немедленно! - проорал я и принялся дико озираться по сторонам.

     Выставив копья перед собой, бравая армия лагеря наступала. В первом ряду, прикрываясь широкими щитами, шли самые крупные бойцы: Морванд, Руадар, Дагнар и Омрис. Правее от них орудовал Феилин, посылая стрелу за стрелой, но не нанося видимого урона. Слева наступал Джон, выставив перед собой щит, а остальные держали одноручные мечи и через каждую секунду осеняли себя спасительным знаками. Выражали надежду на триединого бога и старались не обделаться.

     - Вперё-ё-ё-ёд! - тогда же, когда я попросил Дейдру закрыть дверь, закричал Джон. Копейщики сошлись с тварями, которые даже не думали бежать или отступать. В рядах опять кто-то начал истошно верещать, но как разворачиваются события, я уже не смотрел.

     Уилсон упорхнул куда-то в сторону и я сошёлся один на один с двухметровой тварью. Она вскочила и, ужасно визжа, будто хотела лишить меня смелости, принялась размахивать когтями. Но, находясь за энергетическим щитом, мне было не страшно. Я знал, какое ужасное оружие у меня в руках - оружие нападения или защиты. Я быстро реагировал на каждое движение, подставлял щит и злорадно усмехался, когда когти плавились после ударов. Но больно ли было этой твари или нет, было ли у неё чувство самосохранения или нет, она всё равно пёрла напролом. Атаковала раз за разом и мне без проблем удавалось защищаться. Только сам нанести удар я не мог. Меч не мог ни перерубить конечность, ни сломать её. Я пару раз хорошо приложился, но твари всё было нипочём. Я махал, целясь в ноги, так как разница в росте между нами была существенной, но ничего не мог сделать. И так делал все 30-ти секунд, пока мы сражались. Пока до меня не дошло, что чтобы её победить, надо рискнуть. И я рискнул.

     После очередной атаки присел, закрыл голову щитом и с места прыгнул вперёд. В ушах зазвенело, когда сверху на меня обрушился ещё один удар. Я впечатался в землю, но до этого успел выполнить задуманное: край щита вошёл аккурат туда, где у твари начинался пах. Раздался просто невообразимый вопль и я увидел перед своими глазами разделённую надвое тушу. Зеленоватая жидкость вытекала наружу и я отчётливо разглядел стального цвета позвонки. Скривился и едва не сблевал. А когда дёргающаяся верхняя часть принялась вновь размахивать руками, отскочил, зашёл сзади и одним движением перерубил головешку на две части.

     Раздался дружный одобрительный гул и я увидел смотревших на меня мужиков. Они пытались сдерживать тварей копьями и наблюдали за поединком. А когда поняли, в чью пользу он завершился, дружно поддержали голосами.

     Я тяжело дышал и только сейчас понял, что завалил ужасного противника в одиночку. Но для размышлений и самовосхваления времени не оставалось - ещё одна тварь появилась из ниоткуда за спинами мужиков. Мой предостерегающий крик запоздал лишь на секунду: тварь взмахнула лапищами и кто упал на снег. Я увидел как брызнула красная кровь и заорал, как ненормальный.

     - Внимательно!

     Казинс среагировал оперативно.

     - Распределяемся на два отряда! Выставили щиты! Сдерживать! Морванд и Руадар - прикрывайте тыл!

     Бойцы сразу поменяли построение, пока резервисты отмахивались мечами, и вновь начали угрожать копьями.

     - Феилин - огонь! - закричал я, когда заметил, что он продолжает бессмысленно тратить стрелы. - Быстро огонь раздобудь! Они боятся огня! Ах, ты, твою мать! - выругался затем и еле успел уйти от удара. Вернее не успел бы уйти, если бы не Уилсон. Он бесстрашно вцепился в жилистую руку и принялся дёргать головой, как делал раньше, разрывая добычу на части. Тварь завизжала и попыталась вонзить в него когти. Но тут уже не помощь пришёл я. Подставил щит и жуткий смрад плавившихся конечностей опять ударил в нос. - Спасибо, малыш! - поблагодарил я и с размаху приложился мечом по лупоглазой черепушке.

     Меч отскочил и завибрировал в руке. Местное хреновое железо просто не брало их.

     - Огонь! Где огонь!? - вновь заорал я и только теперь заметил выскочившего из дома Феилина. Он всучил несколько факелов Имхаду и Бриону, а один воткнул в снег. Размотал пучок особых стрел, подставил первую под огонь и она запылала. - Красавец, парень! - радостно крикнул я и злорадно сжал зубы. - Ну что, сука!? Потанцуем?

     И мы начали танцевать. Уилсон прыгал рядом и мешался, потому пришлось его прогнать. И когда он исчез, танцы, наконец-то, начались. За долгое время пребывания в лагере, я овладел искусством боя. Не кое-как, а вполне сносно. Уроки фехтования не пропали зря. Плюс сам по себе я был вполне ловкий и выносливый парень. И когда в моей душе не было страха, я был способен на многое. И на этот раз инициатива в бое отошла ко мне. Я атаковал жуткое существо, орал, размахивал и мечом, и щитом. Хоть разница в росте была ощутима, она нивелировалась моей подвижностью. Я наступал и загонял её в сторону реки. Гнал до самых мостков, полностью покрытых снегом, и там прикончил. Изловчился и подрубил ногу. Не стал обращать внимание на отвратительный хруст, еле увернулся от ответного удара, когда тварь припала на ногу, и наотмашь махнул щитом. Две половинки равномерно разошлись, как спелый арбуз, а зелёная жидкость брызнула посередине.

     - Да-а-а-а! - сквозь сжатые зубы процедил я, пнул кусок плоти и устремился на помощь к братьям.

     Там дела шли не так радостно. Руадар корчился на снегу возле разрубленного надвое щита и держался за руку. Недалеко от него в луже крови неподвижно лежало ещё одно тело, но в суете я не рассмотрел кто это был. Одна тварь, словно подушечка для иголок, была утыкана стрелами с горящими наконечниками и постоянно старалась от них избавиться. Это создавало возможности для манёвра, чем и пытался воспользоваться Джон. Он рисковал, подходил на расстояние удара, прикрывался щитом и пытался атаковать. Но даже на вытянутой руке радиус поражения у его клинков был не высокий - не больше метра. Он не мог ими махать так же бесстрашно, как я щитом. Потому старался делать лишь резкие выпады и отскакивал, когда тварь отмахивалась.

     У мужиков, которые отбивались от другой твари, дела тоже шли не очень. Морванд передал копьё и щит кому-то другому, а сам размахивал огромным двуручным молотом. Его эффективность была куда выше и ему даже удалось сбить тварь на землю. Её принялись тыкать мечами, но она вывернулась и вскочила.

     - Бегу! - закричал я и бросился им на помощь.

     В морду первой твари угодил кем-то брошенный факел. Она завизжала и принялась безумно размахивать лапами. Её удары отразили деревянные щиты и тут, наконец-то, Джону удалось подобраться ближе. Энергетические клинки пронзили позвоночник и провернулись внутри. Тварь сложилась пополам, словно картонная игрушка, и сразу затихла.

     Победно вскинул руки Феилин и перевёл огонь на другого врага. Мужики оживились и зашумели.

     - Сколько их было!? - заорал я прямо на ухо Джону, когда подбежал ближе.

     - Не знаю, я не заметил, - ответил он. - Ты убил кого?

     - Да, двух.

     - И тут вот одна лежит. И ещё две держим...

     - Осторожно! - перебил я его и крикнул мужикам. - Ещё одна где-то прячется! Не зевайте!

     И эта тварь, этот чёртов хамелеон-диверсант сразу дал о себе знать. Пока мужики сдерживали двоих, третья появилась ниоткуда. Джон выпучил глаза, смотря мне за спину, и я услышал мерзкое рычание.

     - Берегись, Иван! - крикнул он и толкнул меня.

     На скользком снегу я сразу упал. Сверху что-то просвистело и я увидел, как Джон отлетел в сторону. Юзом пропахал снег и замер. На секунду я обомлел. Не мог поверить в то, что происходит. Попытался вскочить, но опять упал - меня кто-то сбил с ног. Белая шерсть мелькнула перед глазами, а знакомый рык подсказал, кто сбил. Уилсон и двухметровая тварь покатились по снегу яростным клубком. Я заорал как ненормальный, опасаясь за жизнь котёнка и вскочил. Но броситься ему на помощь не успел.

     - Элотан! Элотан погиб! - панически заверещал кто-то.

     Я обернулся и увидел, как Имхад - один из братьев Уная - бросил щит, бросил меч, оставил свою позицию и, визжа, рванул к дверям общего дома. Его братец Брион смог сопротивляться искушению немногим дольше: он так же бросил своё оружие и умчался следом.

     - Стоять, мрази! - заорал я, но никто из них меня не послушал. Они заколотили в дверь и в следующий момент за ней исчезли.

     Оставшиеся пребывали в лёгкой панике. Всё ещё держали щиты наготове, отбивались, отступали, но в их глазах стоял непередаваемый ужас. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы этот ужас не передался и мне. Я сцепил зубы и поспешил на помощь.

     - Щиты плотно! - крикнул я. - Держать! Иду!

     Широко размахивая саблеобразными когтями, будто крестьянин на сенокосе, двухметровая тварь наступала. Мужики держались из последних сил и я пришёл вовремя. Оранжевое поле прочертило горизонтальную полосу и жилистая лапа отделилась от тела. Тварь завизжала и решила уделить мне всё своё внимание. Принялась размахивать рабочей конечностью и я полностью ушёл в защиту. Держался, пока каждый коготь на её руке не оплавился, а затем случилось то, что никто из нас не ожидал. Пьяница Падрик, неоднократно рассказывавший всем о своём малодушии в прошлые времена, схватил самый яркий факел и с диким воплем прижал его к спине твари. Запах палёного и противный визг пошёл гулять среди лагеря. Тварь инстинктивно отмахнулась, повернувшись к обидчику, и тот упал.

     - Сука-а-а! - заорал я и наотмашь ударил по незащищённой спине. Верхняя половина отделилась от нижней и рухнула в зелёную лужу.

     Кто-то бросился на помощь Падрику, но я уже не смотрел. Оставались ещё два врага и они теснили отряд, которым руководил Дагнар.

     - Все в строй! - заорал я. - Щиты ещё плотнее! Сбиваем и окружаем!

     Меня послушались незамедлительно, хоть я и не руководитель вовсе. Да и военному делу не обучен. Но сейчас моё слово для этих людей значило больше, чем благословение триединого бога, которому они каждый день истово молились. Вновь были выставлены копья и щиты. Размахивая лапами, твари отступали в лес. Наконец-то они поняли насколько опасный у них противник. И хоть я ни секунды не сомневался, что их основная задача выследить и убить анирана, сейчас они не нападали, а пытались спасти свою жизнь. Значит, инстинкт самосохранения им был не чужд.

     - Давите их! Давите! Дайте нанести удар! - кричал я, бегая от одного конца плотного строя в другой и подгоняя мужиков. - Я им все конечности поотрубаю!

     Трясло меня неслабо. Горячка боя захватила целиком и я уже давно не отдавал отчёта своим словам. Я видел, как падают те, кто делил со мной краюху хлеба и миску каши. Кто принял с распростёртыми объятиями и не дал сойти с ума. Я был всем обязан этим людям. И теперь спасти их должен именно я.

     Подскочил Феилин с горящими факелами. Раздал другим и вновь посылал стрелу за стрелой, целя тварям в глаза. С одной получилось: глаз лопнул, разбрызгивая во все стороны серое вещество, и тварь завизжала. Принялась размахивать лапищами и повалила соседку. Несколько копий с силой вонзились в павшее тело, но тварь извернулась и копья затрещали, переламываясь. Я бросился вперёд, выставив перед собой щит и повалил одноглазую. Заметил на её спине жуткий ожог после удара и надавил всем телом. Тварь билась подо мной целую секунду, а затем помеха словно исчезла - я провалился через неё. Неизвестное существо лежало, широко расставив руки и ноги, но туловища у него уже не было - я проплавил его насквозь.

     - Аниран, торопись! - услышал я голос Морванда. Он схватил меня подмышки и поставил на ноги. - Скорее!

     Последняя тварь отбивалась отчаянно. Кто-то из наших лежал у неё под ногами, погрузившись лицом в снег. Я сцепил зубы, когда понял, что это Омрис, и ярость затмила глаза. То ли бесстрашно, то ли безумно я бросился в атаку. Мой козырь давал шанс на безумство. В отчаянной рубке, я махал мечом, слышал лишь металлический лязг, но не понимал, что это бесполезно. Кто-то сзади мне что-то кричал, но я не слышал. Пришёл в себя, только когда пролилась кровь. Моя кровь. Я неудачно защитился и острый коготь распорол зипун на плече. Острая боль привела меня в чувство. Я посмотрел на оплавленные когти, заорал, выставил щит на вытянутой руке и прыгнул вперёд. Повторил трюк, который сработал в самом начале. Энергетический щит без проблем преодолел сопротивление и я по самый локоть погрузился в инородное тело. Оно завизжало, посмотрело на меня сверху вниз, но коварный добивающий удар не успело нанести. Его нанёс я. Повёл рукой левее и опять услышал хруст, когда тело переломилось надвое.

     Ощущая боль в правой руке и струйку крови, которая по ней течёт, я стоял на месте и тяжело дышал. Рассматривал пар, исходящий изо рта, и не мог поверить, что всё закончилось. Я деактивировал щит и закрыл глаза, пытаясь прийти в себя.

     - Аниран, сюда! - прокричал Морванд.

     Я резко дёрнулся, увидел, как из запертых изб осторожно выбираются люди, и бросился к Морванду. Он склонился над телом Казинса, держал за спину и поддерживал голову.

     - Он жив, Иван! Он жив! - огромный кузнец рыдал и слёзы его терялись в густой бороде. - Элотан жив.

     Изо рта Джона текла струйка крови, а сам он был крайне бледен. Глаза его осмысленно перебегали с меня на Морванда и он, хрипя, произнёс:

     - Что со мной?

     Я бегло его осмотрел и заметил три глубоких надреза в районе живота. Осторожно отодвинул ворот тулупа и сжал зубы: порезы были глубокие и опасные.

     - Мелея! Мелея, твою мать!!! - заорал я. - Сюда быстро!

     Пухленькая знахарка, наблюдавшая за боем через окно, даже не одевшись поспешила к нам. Её щёки моментально покраснели на холоде, она подскользнулась, не добежал каких-то пары метров, и погрузилась лицом в снег. Дагнар вытащил её одним рывком и подтащил к Джону.

     - Что можно сделать? - спросил я. - Посмотри же, ну!

     Мелея, как и я ранее, отодвинула край тулупа и быстро сориентировалась.

     - Снежная земля остановила кровотечение. Ко мне его! Сейчас же! И не трясите!!!

     - Быстро! Взяли. И аккуратно!

     Морванд и Дагнар осторожно подняли Джона и понесли в избу знахарки. Я поддерживал его голову, но на полпути меня окликнули:

     - Аниран!

     Я обернулся и увидел лежавшего в снегу Руадара. Он морщился, но терпел боль.

     - Помоги им, - я дал Феилину перехватить мою ношу и поспешил к нему. - Что с тобой? Жив?

     - Живой, вроде. Рука вот только... - он кивнул на висевшую плетью руку. - Переломилась, наверное.

     - Это не смертельно, Рудар, - облегчённо улыбнулся я. - Парни, быстро сюда! - крикнул я мужикам, которые всё ещё пребывали в шоке и прохаживались от тела к телу. - Руадара в большую избу ведите. Отыщите две дощечки и длинную повязку. Бегом!

     Его подхватили под руки и потащили к двери. Я проследил за ними и замер: растрёпанная и неодетая Дейдра стояла в трёх шагах от меня и смотрела испуганным взглядом. В её глазах стояли слёзы и, казалось, она не могла поверить, что мне удалось выжить. Я поднялся на ноги и по-доброму ей улыбнулся. Но слёзы из её глаз никуда не исчезли.

     В очередной раз распахнулась двустворчатая дверь центрального дома. Народ из него вываливался толпой. Бабы взмахивали руками, рыдали, кидаясь к тому или иному поверженному телу, детишки с ужасом смотрели по сторонам, а старейшина Элестин осенял всех восьмёркой. На ступеньках я заметил Бриона и Имхада, испуганно жавшихся в толпе, и зарычал.

     - Суки-и-и! - я нажал на метки и активировал щит. - Трусливые суки! Вы не лучше тех, кто на нас напал! Я вас на куски порублю!

     Гнев внутри меня распространился моментально. Он выплеснулся наружу и заставил побежать к тем, кто в ужасе толпился у входа. Люди завизжали и кинулись врассыпную, а виновники гнева поспешили спрятаться внутри.

     - Аниран! - услышал я громкий голос Дейдры. - Иван! Ваня!!!

     Я остановился, всё ещё ощущая, как от ненависти содрогается всё тело, и посмотрел на неё. Её глаза были полны слёз и лёгким взмахом руки она показывала куда-то в сторону. Я проследил за указывающим перстом и заорал:

     - Не-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!

     Я рванулся, как ненормальный. Подскользнулся, упал, поднялся. Снова упал и пополз на карачках. Разбрасывая во все стороны снег, добрался до места, где в луже красной крови, от которой исходил пар, лежал Уилсон. Белый мех кое-где испачкался и широкий и мягкий бок еле-еле вздымался.

     В пылу боя я забыл про котёнка и заметил только теперь. Я дополз до него, с ужасом смотрел на глубокие раны на теле и боялся к ним прикоснуться.

     - Нет, пожалуйста, нет, - прошептал я и из глаз брызнули слёзы. - Не надо, пожалуйста, не надо... Уилсон, брат мой, не умирай!

     Котёнок всё ещё был жив и с трудом повернул головку. Длинные ушки с кисточками безжизненно сложились, а жёлтые глаза грустно смотрели.

     - Ты выкарабкаешься! Я тебе обещаю, - прошептал я и погладил его по спине. - Только держись. Я тебя вылечу. Только, пожалуйста, не умирай. Ближе тебя у меня нет никого на этом свете. Живи!

     Я осторожно поглаживал его, рассматривал раны, слёзы текли ручьём и замерзали на щеках. Я видел насколько глубоко вошли когти мерзкого существа в бедное тело. Я понимал, что ничем не смогу ему помочь. И понимая это, хотелось выть волком.

     Уилсон... Я взял его маленьким котёнком, когда ему нужна была помощь гораздо больше, чем мне. Выкормил, спас и вырастил. За что он всегда был мне благодарен в силу своих маленьких возможностей. Он составил компанию в пути и не дал сойти с ума. Помогал засыпать и набираться сил. Всегда был рядом и о более верном друге можно было только мечтать. Но сейчас он оставлял меня. Оставлял навсегда...

     Рядом на колени опустилась Дейдра и тоже не сдерживала слёз. Она рыдала навзрыд и гладила котёнка по головке. Приговаривала что-то нежное, но я не слышал её слов. Я держал руку на пушистом боку, чувствовал, как замедляется дыхание, и пытался поймать его взгляд.

     - Малыш, не оставляй меня, - в отчаянной попытке что-либо изменить, попросил я. - Как я буду без тебя жить? Мы победили, брат! Мы победили! Теперь должны жить! Ты и я! Вместе! Как когда-то... Не оставляй меня одного...

     Но жизнь уже уходила из тела. Я чувствовал это. Нас с ним действительно что-то связывало. Он был не просто домашним питомцем. Он был моим другом. Я чувствовал его боль. Боль физическую и боль расставания. Он понимал не хуже меня, что отправляется в мир, в который я за ним не последую. По крайней мере сейчас.

     - Не надо, прошу тебя, - я лёг щекой прямо на окровавленный снег, сейчас совершенно об этом не переживая. Попытался поймать его взгляд и зафиксировать хотя бы на секунду. Мне нужен был хотя бы один яркий образ, которыми он всегда был готов со мною поделиться.

     Но этого так и не случилось. Глаза бедняги покрывались мутной плёнкой, дыхание становилось всё медленнее, а веки так же медленно, но неумолимо закрывались. Наконец рука на боку перестала вздыматься, усики последний раз пошевелились и безвольно обвисли. Глаза закрылись и тело расслабилось.

     - Нет, - прошептал я и схватился за голову. - Только не это, пожалуйста.

     Но несмотря на все мои просьбы, обращённые непонятно к кому, котёнок не шевелился. Я сидел на коленях и не мог поверить в происходящее. Было безумно больно, но я не мог описать эту боль. И она требовала, чтобы я выпустил её на свободу.

     - А-а-а-а-а-а-а!!! - я вскочил и заорал, как ненормальный. Сжал кулаки, услышав хруст сочленений, и продолжал орать. - А-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Твари-и-и-и-и!!! Сволочи-и-и-и-и-и!!! Я разорву ваш мир на части и засуну его куски в глотку каждому, кто повинен в смерти! Вы будете ползать у моих ног, моля о пощаде! Но я буду безжалостен! Вы, те, кто меня сюда притащил! Я вырву ваши сердца и сожру их! - в полном безумии я метался по снегу, махал руками и ногами. Дикая ярость, злоба и ненависть душили меня. На моих руках умерло самое дорогое существо, с которым свела меня жизнь. И я поклялся, что обязательно отомщу тому, кто пустил этих когтистых тварей по моему следу...

     ...Когда сил орать уже не осталось, я упал прямо в снег и заплакал. Подполз к безжизненному телу и нежно погладил. Котёнок никак не отреагировал и я понял, что он мёртв. Понял и принял. Смирился. Посмотрел на Дейдру, которая, как испуганная маленькая девочка, сидела рядом, прижав коленки к груди, и не отводила глаз от Уилсона. Что-то говорили мужики, когда стояли в сторонке и пытались привлечь моё внимание, но я их не слушал. Утёр быстро замерзавшие слёзы, подполз к Дейдре и обнял её. Она с жаром прижалась ко мне и я почувствовал, как она дрожит. Дрожит не только от потери, но и от холода.

     - Пойдём, - я встал сам и поднял её. - Идём домой.

     - Мне очень жаль, Ваня...

     - Да, Дейдра. Мне тоже. Пойдём.

     - Аниран...

     - Не сейчас, - отмахнулся я от Феилина, поднял Уилсона на руки и понёс его в свою избу. Сбросил со стола всю посуду и положил прямо на него. Тело уже начало коченеть из-за низкой температуры, но я твёрдо решил похоронить его сам.

     Печальная Дейдра попыталась закрыть за собой дверь, но ей не дали.

     - Аниран, ты нам нужен! - Морванд отстранил девушку и посмотрел на меня решительным взглядом.

     Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоится и не сорваться. Уилсон мёртв. Для него это конец. С этим надо смириться. Но эти люди ещё живы. Они напуганы, им страшно и они ждут слов того, кто одолел пятерых невероятно опасных противников. И, наверное, им тоже нужны ответы.

     - Да, Морванд, я готов, - успокаиваясь, тихо произнёс я. - Идём.

     Я оставил Дейдру с телом Уилсона и вышел за кузнецом. Свежим взглядом оценил поле боя и услышал скрип собственных зубов. Стального цвета тела лежали повсюду в окружении лужиц зелёной жидкости. На белом снегу они выделялись очень отчётливо. Но куда отчётливее выделялись тела, лежавшие в лужах красной крови. Вокруг каждого бедолаги уже собрались жители и, не сдерживая слёз, причитали.

     - Беатрис нашли чуть дальше у берега, - прошептал здоровяк Морванд, наблюдая ту же картину, что и я. - Она стала первой...

     Я проглотил комок и воздержался от ответа. Проследовал дальше и еле сдержал слёзы, когда рассмотрел Омриса. От плеча до самого живота шла глубокая рана, разрезавшая его тулуп на две половинки.

     - Как Джон? - спросил я, для уверенности прощупав пульс на шее плотника. Он не прощупывался.

     - Раны глубокие, Мелея говорит, - ответил тот. - Ещё ничего непонятно. Его сейчас дымом накачивают.

     - А Руадар?

     - Живой. Ручищи у него здоровенные, но ни щит, ни они не выдержали. Ши-ну уже наложили, как когда-то показывал элотан.

     - Я потом загляну к нему. Посмотрю, правильно ли сделали, - в этом вопросе я действительно мог помочь, но сейчас были дела поважнее. - Возьми людей, собери этих тварей и сожги их, - еле сдерживая злобу, сказал я. Сейчас я больше не чувствовал себя гостем. Сейчас я чувствовал себя силой. Злой силой, которая могла повелевать. А потому без сомнений отдавал указания, свято веруя, что они их послушают.

     Так и произошло. Морванд кивнул и подрядил выполнять задание молодёжь. А остальные кто постарше, занялись куда более важными делами. Утешая женщин, которые рыдали над павшими, мы собрали всех бедолаг и уложили на чистый снег. Их безмятежные лица снегом очистили от крови и, всматриваясь в каждое, я себе под нос произносил их имена: Девелин, Линор, Омрис, юная Беатрис и... Падрик. Трус и пьяница Падрик, который на одно самое важное мгновение своей жизни перестал быть трусом. Он смелостью сравнялся с самим богом, когда с одним лишь факелом бросился на тварь, которую видел впервые в жизни. В его душе нашлось достаточно смелости, чтобы совершить такой поступок. Поступок, заслуживающий памятника.

     Я опять вспомнил про Уилсона и испытал чувство гордости. Он всегда был бесстрашен. Всегда был готов броситься на любого врага. Даже на такого, кто в разы превышал его в размерах. Его смелости можно только позавидовать. И сейчас его нет...

     Я утёр, вновь накатившие слёзы. Затем обернулся и мне стоило огромного труда остаться на месте. Я увидел Бриона и Имхада - двух выродков, которые разбили строй и побежали. Оголили фланг и погубили одного из тех, кто сейчас лежал передо мной.

     - Я хочу убить их обоих, - прошептал я, не отводя взгляда. - Впервые испытываю такое чувство. Впервые хочу убить человека.

     - Не надо, - тихо сказал Морванд. - Мы и так сегодня потеряли слишком многих. Они искупят свою вину... Я надеюсь.

     - Держи их подальше от меня, если сможешь, Морванд. Я не знаю, смогу ли сдержаться.

     - Хорошо, аниран. Выполню, - кивнул головой он.

     - Как вы хороните ваши павших? - спросил я затем. - Сжигаете? Или...

     - До следующего восхода солнца они должны быть преданы земле, - перебил меня он. - В полном боевом облачении. Только так дух бойца вознесётся и займёт своё место в рядах армии Фласэза. Потому нам надо поторопиться - земля промёрзла. Работы очень много.

     - Вот пусть те двое и начинают, - я указал взглядом на братцев. - А если не выкопают - сами займут место в яме.

     - Понял. Сделаем.

     Кузнец убежал выполнять указания, а я отправился к Руадару. Горячий воздух натопленной избы на мгновение меня оглушил и я расстегнул зипун. Поморщился от боли и вспомнил, что ранен. Но прежде, чем вернуться к себе, переговорил с Руадаром. Тот отталкивал сновавших рядом баб, ни в какую не хотел лежать на месте и порывался выйти во двор, чтобы помогать. Успокоился лишь тогда, когда подошёл я. Я проверил повязку, сказал, что ему нельзя размахивать рукой, иначе кости неправильно срастутся, и попросил не горячиться. Выходить разрешил, но не участвовать в погребении. И это указание было выполнено со всей тщательностью.

     Затем я вернулся к себе и очень долго пробыл в объятиях Дейдры. Мы сидели на кровати, обнимались, а я не отводил взгляда от погибшего в неравном бою матана. Уже не плакал, но боль от утраты ничем не мог заглушить.

     - Я помогу, - сказала Дейдра, когда я с трудом стянул зипун. Осмотрела рану и убежала к знахарке. Вернулась с мазью и чистым лоскутом ткани. - Ты великий боец, Ваня, - прошептала она, осторожно обрабатывая рану. - Я всё видела. Ты один всех победил. Ты - настоящий аниран!

     - Я только потому их и победил, что аниран, - равнодушно пожал плечами я. - Не было бы меня такого щита, мы бы все сейчас лежали на снегу с закрытыми глазами.

     - Но он у тебя есть. У тебя, а не у кого-то другого. Значит именно ты великий боец. А возможно даже станешь...

     - Дейдра! Прошу тебя! Я не желаю этого слушать! Никаких милихов сегодня.

     - Извини. Не буду говорить.

     - Как моё плечо? - уже более спокойно сказал я и погладил её по щеке, как бы извиняясь.

     - Ничего страшного. Заживёт быстро. На тебе всё быстро заживает.

     Я опять посмотрел на тело котёнка, вздохнул и высвободился.

     - Спасибо, милашка. Но мне пора. Сейчас навещу Джона, а потом возьму лопату и предам Уилсона земле. Отдам последнюю честь. Он это заслужил.

     - Я помогу!

     Я не стал отказывать и согласился. Потребовал одеться теплее и ждать моего возвращения...

     ...Мелея хмуро посмотрела на меня, когда я торопливо закрыл за собой дверь, чтобы не терять ни капли тепла.

     - Здравствуй, аниран, - она встала с чурбана, который стоял у изголовья кровати, и поклонилась. - С тобой всё в порядке?

     - Со мной, да. А как Джон? - я подошёл ближе и увидел, что он всё ещё в сознании. - Почему он не спит?

     - Я пока ему не даю, - ответила она. - Надо чтобы мазь схватилась. Боль сокращаю, давая регулярно вдохнуть "дыма забытья". Но спать пока нельзя.

     - Я видел раны глубокие, - тихо прошептал я, чтобы лишь она меня услышала. - Ты их зашила?

     - Пока только одну, - так же тихо ответила она. - Через некоторое время займусь следующей.

     - Жить-то он будет?

     - Не знаю, Иван. Не знаю. Вы, анираны, выносливы и сильны, но раны слишком опасны. Если за ним будет хороший уход, то со временем, возможно, он поправится. Но загадывать я бы не стала.

     - Он должен жить, слышишь!? - зашипел я и вцепился ей в локоть. - Он ваш элотан! Вытащи его!

     - Я сделаю всё, что смогу, - покорно сказала она и указала взглядом на Казинса. - Он зовёт тебя, Иван. Поговори с ним. Я разрешаю.

     Джон хлопал сонными глазами и, улыбаясь, смотрел по сторонам, словно прибывал в каком-то своём весёлом мире. Но затем сфокусировался на мне и что-то тихо прошептал. Я наклонился ближе и только так смог расслышать его голос.

     - Что там? Как ситуация?

     - Под контролем, Джон. Под контролем. Мы победили.

     - Потери есть? Что с Беатрис? Она жива? Почему ко мне не приходит?

     Я проглотил комок и решил потери приуменьшить, чтобы зря не тревожить. Но соврать про Беатрис не было никакой возможности.

     - Джон, мне очень жаль - Беатрис погибла. В бою пал Омрис и... и мой матан. Остальные отделались ранами. Нестрашными.

     - Беатрис погибла? - от его лица отхлынула кровь и он посерел. Долго молчал, а когда начал говорить снова, слова давались ему намного сложнее. - Они шли за тобой... Они знали где ты... Река... Река замёрзла и вывела их...

     - Думаю, так и было, - согласился я, отчаянно сопротивляясь чувству вины. Я сразу понял, как эти твари нас нашли и ругал себя последними словами за то, что не предпринял никаких мер. Мы могли хотя бы ловушек понаставить для предупреждения нападения. Но я обо всём забыл, предаваясь мужскому счастью в объятиях молодой девушки. - Прости меня, Джон. Это я виноват.

     - Уже всё равно... - прошептал он и отвернулся. - Теперь ничего не изменить...

     - Ты спас мне жизнь, Джон, - я осторожно сжал его ладонь. - А я ничем не могу тебе помочь. Скажи, что нужно сделать?

     Казинс закашлялся и с трудом восстановил дыхание. Подскочила Мелея, поднесла к его лицу дымящий чайничек и принялась махать рукой, подгоняя дым. Джон судорожно вздохнул пару раз и удовлетворённо выдохнул.

     - Успокой всех... - сказал он. - Скажи, что я в порядке... Разберись... - его глаза закрылись и он потерял сознание.

     Мелея прислонила руку к его щеке и сказала:

     - Пока хватит разговоров. Он отключился. Уходи пока. Я буду обрабатывать раны.

     Я послушал её и вышел на двор. Серебристые туши и их конечности уже собрали в одну большую кучу. Мужики прохаживались рядом и плевали на них. Дагнар и Морванд командовали, из сарая уже несли сено для растопки, а остальные таскали брёвна.

     - Надо сжечь их до самых углей, - сказал я, когда стал рядом. - Яму роют?

     - Да, - ответил кузнец и кивнул в сторону, где располагалось поле. - Уже начали. Сейчас огонь разведём и присоединимся.

     - Дайте мне лопату. Я тоже хочу помочь, - я шмыгнул носом, вспомнив про Уилсона. - Матан тоже отправиться с воинами в последний путь! И это не обсуждается!

     Дагнар и Морванд переглянулись.

     - Никто и не собирался спорить. Матан - воин! А каждый воин достоин уважительного погребения. Эй, Феилин, принеси лопату анирану...

     Казинс обучил этих людей как самому термину, так и изготовлению. Морванд быстро схватил идею и обеспечил лагерь достаточным количеством штыковых лопат. Хоть полотно, конечно же, было не стальное, оно всегда справлялось с поставленными задачами. И вот сейчас, расчистив широкую площадку, десятки человек вгрызались в заснеженную почву у самой опушки леса недалеко от лагеря. Я молча работал наравне со всеми и старался не смотреть людям в глаза. Боль утраты глубоко сидела внутри. Я не хотел ни с кем разговаривать и не реагировал на попытки заговорить со мной. Люди восхищённо шептались, восхваляя анирана, но лучше мне не становилось.

     Когда начало вечереть, огонь в лагере уже пылал во всю: тела тварей сжигали, постоянно подбрасывая дров. Копая яму, мужики работали посменно и лишь я не хотел делать перерыв. Не хотел возвращаться к Дейдре и телу котёнка, которое оставалось на столе. Это было слишком больно. Потому я копал, пил горячую настойку, которую приносили женщины, благодарил и продолжал копать дальше.

     К ночи, когда стало совсем уж холодно, Феилин организовал вокруг ямы согревающие костры и всё население лагеря работало над тем, чтобы поддерживать в них жизнь. Люди кутались в тулупы, подставляли руки огню, пили кипяток и продолжали работать. А когда широкая погребальная яма была завершена, Морванд сказал: "Хватит!". По очереди туда сложили всех бедолаг, которые лишились сегодня жизни, и дружно уставились на меня.

     К тому моменту я совершенно продрог. От холода и от осознания потери я дрожал, как осиновый лист. Не сразу смог взять себя в руки, чтобы отправиться за Уилсоном. Дагнар похлопал меня по плечу и сказал, что пора. Я ушёл в лагерь, поднял со стола закоченевшее тело и, ощущая на руке руку Дейдры, вернулся к яме.

     - Ты был верным другом для меня, малыш, - тихо прошептал я, присев у края. Положил котёнка на колени и погладил мех рукой. - Даже спас мою жизнь несколько раз... Прости, что я не спас твою. Надеюсь, тот мир, в которым ты сейчас, гораздо лучше этого.

     Я опустился на колени и аккуратно опустил матана в яму. Положил поверх тел и никто этому не воспротивился.

     - Мы отправляем наших братьев и сестру к Фласэзу с чистым сердцем, - начал старейшина Элестин, кутавшийся сразу в несколько тулупов. - Они выполнили свой долг перед нами, как мы теперь выполняем свой долг перед ними. Они не отступили ни на шаг и благодаря этому сейчас мы стоим, как победители. Они нашли в своих сердцах достаточно мужества, чтобы сопротивляться силе, которой нет места в этом мире. И победили! Мы отпускаем их и обещаем, что этот подвиг никогда не будет забыт. Мы будем помнить о вас. Ступайте с миром!

     Он дал отмашку рукой и мужики принялись торопливо работать лопатами. Промёрзшая земля гулко бухала, падая на тела, и я заставил себя присоединиться, только когда тело Уилсона скрылось под грудой земли. Я окончательно его отпустил...

     Когда яму закопали, Руадар, морщась от боли и придерживая руку, пригласил всех в общий дом. Мелея и Ненея хлопотали у постели Джона, но остальных он попросил быть. Дейдра всю недолгую церемонию прощания держала меня за руку и её душевное тепло помогало отвлекаться от горестных мыслей. Изначально я не хотел с ними идти, но низенькая девчушка, прижимавшаяся ко мне, напомнила, что жизнь не закончена. Она продолжается. А поскольку я - очень важный элемент жизни в этом лагере, на собрании обязательно должен присутствовать.

     В общем доме было хорошо натоплено и мужики расположились прямо на полу, недалеко от камина. Бабы суетились то ли с поздним ужином, то ли с ранним завтраком, а старейшина Элестин потребовал откупорить бочку секхи. Мнение Джона, конечно же, спрашивать не стали. Как, впрочем, и моего. Дагнар и Морванд приволокли бочку и налили каждому по кружке.

     - За жизнь! - старейшина провозгласил тост и все выпили. - Братья мои и сёстры, - сказал он затем. - Элотан ранен и неизвестно выживет ли. Он в плохом состоянии, как говорила Мелея... - кто-то из баб хлюпнул носом и вытер слезинку у глаз. - Но отчаиваться нам нельзя. Суровая зима - в этот раз действительно суровая - ещё не закончилась. Нам ещё придётся побороться с ней. И для этого нам нужен тот, кто возьмёт на себя управленческие вожжи. Пока наш элотан недееспособен, мы должны выбрать нового. Тихо! - добавил он, когда раздался неодобрительный гул. - Нам тут не нужен разброд! Все должны чётко следовать приказам элотана. Как делали это на протяжении многих зим. Иначе нас ждёт хаос похлеще, чем в Валензоне на третью зиму после карающего огня. Потому именно сейчас и именно так решительно я требую вашего участия. Нам нужен новый элотан! И мой выборный - аниран Иван! Что вы думаете по этому поводу?

     Сказать, что я удивился - это ничего не сказать. Я вылупился на старейшину глазами куда более удивлёнными, чем все остальные. Им такой расклад не показался неожиданным. Пока я пытался сообразить, зачем Элестим поднял эту тему, мужики загудели. Принялись обсуждать данный вопрос и размахивать руками. Одни утверждали, что я слишком молод. Другие говорили, что я очень смел. Одни называли неопытным, другие - лучшим воином лагеря. Молчаливый ранее Феилин, буквально подпрыгивал, перечисляя мои подвиги и загибая пальцы. С ним спорили не по поводу моих подвигов, а по поводу компетенции. В конце-концов, когда неожиданно жаркие споры разгорелись не на шутку, я призвал к тишине. Укоризненно посмотрел на старейшину Элестина, но тот выдержал мой взгляд и не отвёл глаз.

     - Святой отец, вероятно, проявляет излишнюю спешку, - я намеренно назвал его именно так, помня, насколько он не любит данный титул. - Я не могу стать вашим элотаном, поскольку абсолютно не разбираюсь в том, как управлять лагерем. Не знаю сколько запасено ячменя, солонины и рыбы. Не знаю, что Джон планировал делать ближайшей весной. Даже не знаю принцип работы мельницы. У меня действительно недостаточно опыта во многих вопросах. И обсуждение этого вопроса, независимо от того, болен Джон или здоров, бессмысленно. У вас тут есть люди куда достойнее. Ремесленники, мастера, воины до которых мне расти и расти. Я всего лишь аниран, который всё ещё пытается постичь этот мир. Мне надо учиться и учиться, а не вести за собой других. И уж конечно не давать им указания. Я слишком невежественен во многих вопросах. Потому как бы вы жарко не обсуждали, я откажусь стать элотаном при любых вариантах. Я не готов нести ответственность за ваши жизни, ведь мне не хватает знаний.

     Старейшина Элестин хмуро смотрел на меня в течение всей речи. А когда вновь начались местные прения, враз их прекратил.

     - Хорошо, на сегодня мы закроем этот вопрос. Но, возможно, вскоре к нему вернёмся. В зависимости от того, как будет чувствовать себя элотан Джон... Аниран Иван, пройдём со мной? - он сделал жест рукой, приглашая к себе в каморку.

     - Да, конечно, - кивнул головой я и подмигнул Дейдре, которая суетилась, расставляя посуду на полу, и часто на меня поглядывала.

     Элестин задёрнул чёрную шторку и пригласил присесть. Захлопнул книгу, в которой я успел заметить свежие, ещё не высохшие строки.

     - Почему ты противишься, аниран? - спросил он как можно тише. - Разве ты не хочешь нас возглавить?

     - Я же сказал, старейшина, что у меня недостаточно опыта. Куда мне нести ответственность за вас, если я всё ещё учусь нести ответственность за самого себя?

     - Опыт придёт со временем. Ты научишься...

     - Но зачем было поднимать этот вопрос так скоро? Джон, я надеюсь и буду молиться вашему триединому богу вместе с вами, выкарабкается. Анираны выносливые. Зачем подрывать его авторитет? И делать это так открыто и так сразу?

     Старейшина Элестин глубоко вздохнул, как-то весь собрался разом, и посмотрел мне прямо в глаза:

     - Да потому что он не милих. Я наблюдаю за ним уже много зим. Это не он. А значит, его бытие не имеет ценности...

     - Постойте, что???

     - Я оставил свою жизнь в Валензоне, добровольно лишив себя сана, и ходил по земле, разыскивая аниранов. Я нашёл одного после долгих поисков, тщательных расспросов и просеивания сведений. Нашёл и наблюдал за ним. Все его поступки и действия вносил в книгу и пришёл к выводу, что ему никогда не стать тем, кто может спасти наш мир. И сейчас он при смерти... Что, кстати, подтверждает мою правоту.

     - Да как ты можешь так говорить!? Он всех вас тащит на себе! Вы без него даже не знали, что такое водяная мельница!

     - Думаешь? - ехидно усмехнулся Элестин. - Хорошо, верь в это. Хотя, замечу, это не так... Но мы отвлеклись от темы. Жизнь анирана Джона висит на волоске. Я выслушал Мелею очень внимательно. Возможно, он не оправится. А потому он - уже прошлое. А вот ты... Ты - будущее! И сейчас я говорю не о будущем общины - её будущее совершенно неважно. Я говорю о будущем нашего мира! Ты не такой ленивый, не такой трусливый, как Джон. Ты любознательный и мыслишь трезво. Слышишь, что я говорю? Ты думал я простой старый пьяница, которого с ног могут свалить пару чарок секхи? Я хоть и стар, но не слепец. Я очень внимательно за тобой наблюдал. А сегодня ты поразил меня. Ты достоин стать милихом куда больше Джона, а значит твоя жизнь, твоё возмужание - теперь моё обязательство. Я хочу заставить тебя взять бразды правления в свои руки немедленно для того, чтобы ты учился! И именно поэтому! Все эти люди неважны для нас, Иван. Они лишь ступенька для возвышения анирана. Все эти жизни не имеют значения, если они не закалят тебя. А когда ты будешь готов, - надеюсь, это произойдёт рано, а не поздно - мы вместе отправимся в Обертон - столицу нашего государства. И уже там будем пытаться понять, как сделать тебя милихом.

     - Но если я - не он? - тихо спросил я, глубоко поражённый перерождением старичка. Он словно помолодел. Словно воспрял духом. Обрёл величие.

     - Позволь мне судить об этом. В "Книге Памяти Смертных", которая ждёт нас в Обертоне, чётко написано, что милих будет определяться поступками, а не словами. И горе всем нам, если мы поверим словам, а не поступкам. Тогда милих погубит нас, а не спасёт... И наблюдая за тобой сегодня, я испытал нечто, что не могу передать. Я видел твои поступки... Иван! Я тебя прошу: прими моё предложение! Слушайся меня во всём, доверяй и начни подготавливать себя к великой миссии! И будь готов уйти, когда я скажу, что пришла пора.

     Я сидел напротив него и пытался прийти в себя. Перемены, произошедшие с Элестином, меня поразили. Я никак не ожидал, что он здесь в роли "смотрящего", а не в роли полоумного старого пьяницы. Но что-то в его словах не давало мне покоя. Мне не нравилось, что он говорил о людях из лагеря, как о расходном материале. Мне не нравились его слова о Джоне. Он говорил о нём, как о не оправдавшим надежд. А значит, его можно списать в утиль. Списать того, кто уже почти семь зим помогает им всем выжить.

     - Я услышал тебя, святой отец, - медленно произнёс я. - Хоть твоё предложение слишком неожиданно, я обещаю о нём подумать. Пока оставим этот разговор. Пусть Руадар выполняет обязанности элотана, пока я не приму решение. Хорошо? Он куда более компетентен, чем я.

     - Руадар мне не нужен! - зашипел Элестин и даже стукнул тщедушной ладошкой по обложке книги. - Он умрёт в любом случае. Так же как и все. А мне нужно понять, сможешь ли ты стать милихом, до того момента, когда уже будет поздно. Я не бессмертен! Я не смогу присматривать за тобой слишком долго.

     - Зато он поможет нам всем пережить зиму, - пожал я плечами. - В том числе и тебе. Так что нам всем придётся подождать.

     Элестин лишь зло сжал губы, но промолчал.

     - Спасибо за науку, старейшина. Я узнал очень много нового. Но мне надо подумать. Я обращусь, когда приму решение...

     - Аниран, - перебил меня он и посмотрел совсем уж недобро. - Ты привёл в лагерь гончих, которых за тобой отправил Фласэз. Благодаря своей неискушённости, эти люди об этом не знают. И не винят тебя. Мне сказать им?

     Не знаю, зачем он перешёл на такой тон. Вероятно, не знал, что угрозами от меня ничего нельзя добиться. Будет только хуже. Я всегда оказывал противодействие силе действия. И если её хотят использовать таким образом, это ошибочная стратегия.

     Я посмотрел на старичка продолжительным взглядом, но ничего не ответил. Затем увидел, что мужики всё ещё что-то обсуждают в своём кругу, и решительно вклинился в разговор.

     - Друзья, - я поднял руку, призывая к тишине. - Вашим элотаном я не стану. Ваш элотан - Джон! Пока он жив, мы обязаны молиться триединому Богу за его выздоровление. Но лагерем кто-то управлять должен. Я слишком неопытен и не могу. А вот Руадару эта задача по плечу, - я указал на его удивлённую бородатую морду. - Пока он восстанавливается от ран боевых, физический труд ему противопоказан. Но ему ничего не мешает планировать, распределять и командовать. Я считаю, что он сможет заменить Джона, пока тот выздоравливает. А когда выздоровеет, тогда и будем решать дальше. Как считаете?

     Хоть в этом доисторическом мире вряд ли слышали о демократии, голосование прошло успешно. Руадара наделили властными полномочиями, Кервин достал мешочек с сухими наркотическими листьями и все начали отмечать. В наркотиках я не нуждался, хоть мне их и предлагали, и увёл домой уставшую и клевавшую носом Дейдру. Зажёг факел у двери, торопливо подкинул дровишек в затухавшую печь и раздул огонь. Было хододновато и я поёжился. А затем посмотрел на стол, на котором ещё было заметно кровавое пятно, оставшееся от бедолаги Уилсона, и эмоции накатили с новой силой. Дейдра заметила это и засуетилась. Окружила меня заботой, успокоила и поменяла повязку.

     - Вот это да! - пробормотала она. - Рана почти затянулась. Невероятно!

     Я провёл пальцем от начала пореза до его конца.

     - Я же всё-таки аниран... Давай ложиться, милашка. Я хочу поскорее обо всём забыть. День выдался слишком тяжёлый...

     Но хоть я и заснул, поспать мне не удалось. Едва я нырнул в царство Морфея, мне приснился сон.

     ...Я был маленьким оранжевым шариком, летавшим между замёрзших стволов и покрытых снегом ветвей. Я знал, что лечу с определённой целью, но не понимал куда. Просто двигался вперёд. Вскоре передо мной появилась широкая снежная поляна, посреди который находилось огромное выжженное пятно. Я на секунду завис над ним и полетел дальше. Врезался в стену из выструганных брёвен и разбился на тысячи маленьких-маленьких осколков. Просочился сквозь брёвна и увидел двух людей, спящих под огромной коричневой шкурой.

     - Помеха устранена, - произнёс знакомый голос в моей голове. - Продолжаем...

     ...В этот раз я уже не вскакивал. Просто открыл глаза и уставился в низкий потолок. Сна не было ни в одном глазу и я печально вздохнул. Я очень хорошо расслышал произнесённые слова. Догадываться не стал, ведь прекрасно понимал, о ком говорит голос... "Помеха устранена". Уилсон устранён. Именно он защищал меня, когда находился рядом. Он чувствовал его. Он чувствовал исходившую от голоса опасность. И посредством телепатии защищал меня... Но теперь его нет. А значит - "продолжаем". Как и говорил этот голос. Продолжаем делать... что-то.

     Я выбрался из-под шкуры и поёжился. Прошёл к печке и подложил дровишек. Спать я уже не хотел, так что пришла пора подумать над тем, что делать дальше. Я забрался под медвежью шкуру и прижал к себе Дейдру. Она закинула мне на шею тоненькую ручку и расположилась на плече, так и не проснувшись.

     Старейшина Элестин немного выбил меня из колеи своим перерождением. Ранее он казался мне безобидным старичком, а не скрытным наблюдателем. Но теперь, когда он перестал юлить, всё изменилось. И пока я не мог понять к чему это приведёт. Рассуждал он вполне логично и в его словах была доля истины. Оставаясь в лагере, я ни к чему не приду. Как за 7 зим не пришёл Джон. Я просто буду плыть по течению, теряя время. Время, которое для этих людей слишком драгоценно, чтобы расходовать его без смысла. Так что, по большому счёт, старикан прав. Нечего тут сидеть. Надо искать возможности для личностного роста. Заняться, наконец, исследованием этого мира. Отправиться в путешествие. Попробовать понять, как тут всё устроено. Не с Элестином, конечно, отправляться в какой-то там Обертон, а устроить экспедиционную вылазку. Пусть Джон выздоравливает и остаётся здесь. А я наберу желающих и по весне отправлюсь куда-нибудь. Может, мы не только кого-нибудь отыщем, но и поймём насколько изменился мир за те две зимы, прошедшие с тех пор, как к ним прибился бедняга Линор. Парень погиб сегодня и был последним, кого приютили в лагере. С тех пор никто не приходил. Значит там, далеко-далеко за границей лагеря, что-то происходит. И мне пора начинать выяснять что. Не отправляться со старичком за ручку, словно гусляр и его ученик, а действовать самому. Перестать плыть по течению, а попробовать поплыть против...

     ...Следующие несколько дней были для меня очень сложными. Боль от потери друга утихала очень медленно. Я постоянно вспоминал Уилсона и практически ничего не ел. Просто кусок не лез в горло. Дейдра старалась поднимать настроение, но у неё мало что получалось. Даже секс с ней не приносил особого удовлетворения. Из-за ублюдского голоса, теперь каждую ночь звучавшего в моей голове и твердившего лишь одно: "убей его!", я перестал спать. Ночь для меня превратилась в пытку. Я хватал пару часов сна днём, но этого было недостаточно. Я очень быстро стал слишком раздражительным и жители это заметили. Привели ко мне Кервина со своим неразлучным чайничком и я, впервые в жизни, надышался столько наркоты, что отрубился моментально. А когда проснулся ближе к вечеру, чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. Поэтому листья с дерева Юма до конца зимы стали моими надёжными спутниками. Когда я прибывал в наркотическом забытьи, голоса не тревожили меня и больше не призывали к убийству Джона.

     А ему с каждым днём становилось всё хуже. Несмотря на то, что Мелее удалось обработать раны и держать в сознании, пока не возвращалась боль, Джон чахнул. Если он и обладал регенерацией подобной моей, то она не справлялась. Длинные когти жутких тварей оставили на его животе глубокие раны и Мелея предполагала худшее: или были повреждены внутренние органы, или началась гангрена. Конечно же, она выражалась не столь изысканными словами, но я всё понял. Посещал её избушку, смотрел на покрасневшие раны на животе Казинса и ругался сквозь зубы. Хоть Руадар вполне неплохо справлялся с обязанностями управленца, всё же он был не Джон. Даже не обладал достаточным багажом знаний, чтобы подсчитать оставшиеся запасы. Плохо умел считать и ничего не знал об умножении. Пришлось помогать с этим вопросом.

     Элестин внимательно за мной наблюдал, но активных действий не принимал. Решил оставить в покое. Так и не проговорился про "гончих", но постоянно ходил недовольный. И чем ближе становилась весна, тем недовольнее он становился. Джона практически не посещал, видимо, списав его со счетов. А вот за мной ходил по пятам. Утверждал, что как только закрепится весна, нам надо отправляться в дорогу. Стал я элотаном или нет, для него уже было неважно. Он выбрал меня и хотел отсюда убраться как можно быстрее. В конце-концов мне это надоело и я заявил, что сам буду решать, что делать и когда. Как только я буду готов, я дам ему знать. И если у него недостаточно терпения, пусть лучше выпьет лишнюю чарку секхи, чтобы время шло быстрее.

     Когда морозы немного спали, а Дагнар сказал, что зима через полторы декады закончится и начнётся потепление, к нам с Дейдрой в гости пожаловала Мелея. Она давно уже не дулась ни на меня, ни на внучку за ту связь, в которую призывала не вступать, и присела у порога. Обрадованная Дейдра бросила зашивать мою рубаху и поставила перед ней кружку с водой и кусок хлеба, намазанный мёдом.

     - Бабуля это тебе. Кушай.

     - Спасибо, солнышко. Здавствуй, аниран.

     - День добрый, Мелея. Что тебя к нам привело?

     - Тебя элотан кличет, - сказала она. - Он очень слаб. Постоянно бредит и пребывает где-то между сном и явью. Впадает в беспамятство, потом просыпается и пытается встать. Больше не может засыпать без "дыма забытья". Для него он единственное лекарство.

     - Он так плох? - спросил я и почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Джон мне нравился. Хоть он никогда не рвался в бой, я испытывал к нему уважение. Он не был трусом. Он был самым настоящим прагматиком. Был рассудительным и уверенным, когда дело касалось общины, за которую отвечал. К тому дважды спас мне жизнь. Первый раз, когда приютил. Второй, когда сам получил ужасные раны. И я был многим обязан ему.

     - Да, плох, - подтвердила Мелея. - Я боюсь, началось заражение. Он не идёт на поправку, а медленно угасает и только шепчет твоё имя. Я решила, что тебе пора с ним переговорить. Возможно, времени на это больше не будет.

     - Спасибо, Мелея, - я принялся торопливо одеваться. - Я сейчас же отправлюсь к нему.

     Я засунул ноги в тёплые ботинки, накинул тулуп и шапку и выскочил на двор. Добежал до избы знахарки и зашёл внутрь. Ненея сидела у изголовья кровати и вытирала пот со лба Джона.

     - Здравствуй, аниран, - поклонилась она, увидев меня. - Он ждал тебя. Я не буду мешать. Подожду за дверью.

     - Оденься. Там холодно, - дал совет я и она ему последовала. Кивнула, накинула полушубок и вышла за порог.

     Джон действительно выглядел плохо. Небритое лицо вытянулось и осунулось. Тело было прикрыто несколькими шкурами, а руки, лежавшие поверх, дрожали. Совсем рядом на столике дымил чайничек и Джон иногда поворачивал голову и втягивал спасительный дым ноздрями.

     Я вздохнул и присел рядом, чувствуя, как грудь сжимают тиски. Я понял, что он не выкарабкается. Сердце заколотило от жалости, а в глазах появились слёзы.

     - Джон... Джон, ты слышишь меня? - его давно немытые волосы слиплись от пота, а голова, казалось, горела, когда я провёл рукой. - Держись, мужик. Ты справишься.

     Он повернулся ко мне и посмотрел затуманенным взглядом.

     - Иван, ты?

     - Я, Джон.

     - Скверные дела, Иван, - прошептал он. - Для меня...

     - Погоди ещё. Не спеши себя хоронить. Организм победит. Ты только борись!

     - Уже не важно... - еле выдавил из себя Джон и принялся искать мою руку.

     - Как это не важно!? Да ты что!? Сражайся, твою мать! Без тебя у этих людей нет шансов! Ты должен жить хотя бы ради них!

     - Я видел сон... - он всё-таки нащупал мою руку и крепко сжал. - И не один раз. Этот голос...

     - Плевать на него!

     - Погоди, послушай... Он перестал призывать тебя убить... Каждую ночь он шепчет другое... Теперь он требует, чтобы я передал свои силы тебе...

     - Что-что??? Передал? Как?

     - Он мне сказал, - голос Казинса слабел. Разговор давался ему тяжело. - Он мне объяснил... И я готов исполнить его желание...

     - Разве это возможно? Мы же... Я думал...

     - Сядь ближе, мой друг... Я устал... Я устал от этой боли... Я не справляюсь... Дай мне свою руку... Левую...

     Джон втянул носом наркотического дыма, положил правую руку на прикрывающие тело шкуры и повернул ладонью вверх. Затем принялся левой искать мою руку и я протянул её.

     - Знаки... В них весь смысл... - еле-еле прошептал он. - Они дают нам энергию... Но у меня её уже не осталось... Голос хочет, чтобы я передал тебе... Я исполню...

     Он сжал моё запястье и прислонил руку к своей. Поелозил немного, чтобы мозоли оказались наравне с его мозолями и произнёс:

     - Это всё... Тяни...

     - Подожди, а что будет с тобой, Джон? - я попытался вырвать руку, но она словно примагнитилась. Двигалась одновременно с ладонью Казинса, как единое целое.

     - Отправлюсь в отпуск, - улыбнулся он, а затем посмотрел мне в глаза. - Голос сказал, что из этого дерьма выберется лишь один... Запомни это, Иван... Теперь тяни...

     Но я оставался недвижим. У меня не хватало сил. Не физических, моральных. Я увидел во взгляде Джона обречённость и это меня ужаснуло.

     - Я не хочу больше страдать, - сказал он, заметив мою нерешительность. - С меня хватит... Помоги мне...

     - Увидимся в рядах армии Фласэза, - не знаю, почему я так ответил. Эти слова родились неожиданно, но я почему-то был уверен, что в них есть глубокий смысл.

     - Я думаю, он будет мне не рад... - сквозь боль усмехнулся Джон и закрыл глаза.

     Я сосредоточил взгляд на его подрагивавшей руке и попытался поднять свою. Не вышло. Мне показалось, что я не смогу справиться с тем весом, который она пытается поднять. Я сцепил зубы, поднатужился и потянул руку на себя. Между нашими ладонями начал пробиваться оранжевый свет, а вокруг задрожала деревянная посуда. Покатилась на столе и попадала на пол. Рука Джона безвольно лежала на шкурах, но я не мог её поднять. Я поднимал нечто другое. Расстояние между нашими ладонями увеличивалось, а пробивавшийся оранжевый свет усиливался. Я прищурился, когда он засиял ярче целого солнца, сжал зубы и добавил усилий. Неожиданно левая рука перестала испытывать нагрузки. Вырвалась и ударилась об деревянную стену избы. Раздался непонятный грохот, будто вся изба сотряслась. Чайничек упал, горелые листья высыпались, а уголёк моментально затух. Перед моими глазами левитировал крошечный оранжевый шарик. Он издавал гулкий электрический звук и кружился вокруг своей оси. Мои руки сами по себе начали подниматься и я не мог их остановить. Ладони замерли по обе стороны от шара и в следующую секунду я закричал от боли, пронзившей мою голову.

     - Выбирай, - раздался всё тот же знакомый голос в моей голове.

     Боль была такая, что я едва не потерял сознание. Еле разомкнул глаза, смотрел на оранжевый шарик и пытался понять, чего от меня хочет голос. Глубоко в сознании проскочила спасительная мысль. Я сосредоточился на правой руке и в следующую секунду этот шарик в неё вонзился. Ладонь словно раскалённая игла пронзила. Я вскрикнул, рухнул на колени, а в голове что-то взорвалось...

     ...Меня звали Джон Джейсон Казинс. Я родился в Соединённых Штатах Америки. В городе Хьюстон, штат Техас. Я рос стеснительным, меланхоличным, но добрым мальчиком. Старался ни в чём не отставать от сверстников, но они редко обращали на меня внимание. В колледже дела пошли куда лучше, когда я вырос из возраста издевательств. Закончил его, получил учёную степень и женился. Взял дом в ипотеку и жил как все: работал, растил детей, оплачивал счета.

     Жизнь перевалила экватор, но меня всё устраивало. И на работе, и в семье. Я не лез на рожон и занимался только тем, что у меня хорошо получалось. Когда жена подала на развод и потребовала половину имущества, я не возражал. Не переживал, не волновался и понял, что остаток жизни проживу для себя. Детей я обеспечил и дал им путёвку в жизнь.

     Я обновил гараж и купил Chevrolet Corvette . В тот день я проехал на нём не меньше сотни миль, наматывая круги вокруг города. Наслаждался поездкой, когда сухой ветер колыхал мои волосы. А когда остановился на безымянной заправке, улыбку с моего лица ничто не могло стереть. Я заливал бензин в семидесяти литровый бак и улыбался. Замечтался и не заметил несущуюся прямо на меня машину. Застыл, не в силах сдвинуться с места. А когда понял, что вот он конец, услышал удар и увидел яркую вспышку пламени...

     ...Я опять закричал, когда мимолётные картинки исчезли. Открыл глаза и увидел, что лежу на полу. Правая рука дёргалась, словно в судороге, пальцы выпрямились и, через мгновение, всё закончилось. Боль исчезла и я медленно поднялся на ноги. Посмотрел на правую ладонь и увидел аккурат под мозолью у мизинца маленькую чёрную точечку, формой напоминающую шестиконечную звезду. Чуть не задохнулся от накативших эмоций и осторожно согнул мизинец. Вокруг правого предплечья, в тот же момент когда я прикоснулся к метке, сошлось энергетическое поле. Я сжал пальцы в кулак и слегка нагнул вниз. Два длинных лезвия, принадлежавших ранее Джону, вылезли сантиметров на 20 от кулака. Я ощущал исходящую от них энергию и чувствовал их мощь.

     - Невероятно, - прошептал я и тут же заметил Ненею, которая стояла в дверях и зажимала рот рукой. Она смотрела на меня, как на убийцу, и не могла вымолвить ни слова.

     Я обернулся и посмотрел на Джона. Освобождённый от боли, он лежал на кровати и улыбался кончиками губ. Глаза его были закрыты, а лицо казалось умиротворённым. Чувствуя, как в глазах опять начали появляться предательские слёзы, я решительно утёр их и поднялся. Прикоснулся пальцем к пульсу на шее, но толчка не почувствовал. Затем склонился над ртом Джона и не услышал дыхания.

     - Спи спокойно, 5-й аниран, - тихо прошептал я, когда всё осознал, и погладил его по голове. - Теперь ты свободен.

     В истерическом визге зашлась Ненея. На дворе раздались голоса; к нам кто-то спешил. Ненея упала на колени у самого порога и рыдала навзрыд. Первыми к ней подскочили испуганные Мелея и Дейдра. Затем увидели меня с торчавшими энергетическими лезвиями и испугались ещё сильнее. Обе попятились назад и тащили за собой на снег верещавшую женщину.

     Я прикоснулся к метке мизинцем и вышел за ними следом. Люди уже собирались и недоуменно смотрели на всю нашу компанию.

     - Что случилось, Иван? - спросил Руадар, который только успел накинуть полушубок.

     Я вздохнул, дождался, когда соберутся сразу все, и поднял руку, призывая к тишине. Затем сжал кулаки и активировал сразу и щит, и лезвия.

     - Джон скончался, - сказал я и развёл руки в сторону. - Его сил хватило лишь на то, чтобы передать мне свой дар. Теперь я - единственный аниран.

     Вперёд вышел старейшина Элестин и, не дойдя до меня шага, опустился на колени. Согнулся и принялся что-то шептать. Поражённые жители последовали его примеру и скоро невнятно бурчала вся толпа. Я не смог разобрать, о чём они бормочат, и вновь нажал на метки. Взял Руадара за плечи и помог подняться.

     - Элотан! - выкрикнул он. - Что я должен сделать?

     - Я не элотан, Руадар. Элотаном был Джон. Теперь им являешься ты. Я не хочу заниматься тем, что лучше получается у тебя.

     - Спасибо, аниран.

     - Руадар, Джона надо похоронить сегодня же со всеми почестями. Это был великий человек! И он заслуживает нашего почтения...

     - Не-е-е-ет! - зашлась в визге Ненея. Видимо, смириться ей было совсем непросто.

     К ней бросились женщины и принялись утешать.

     - Для неё элотан Джон был куда большим, чем она сама думала, - тихо прошептал Руадар, наблюдая за этой картиной. - Теперь ей будет нелегко.

     - Как и всем нам, - сказал я.

     - Да, как и всем нам, - согласился он.

     - Сможете организовать всё сами? Мне надо побыть одному... Подумать.

     - Да, конечно, - кивнул головой он. - Справимся.

     - Спасибо.

     Я обернулся и посмотрел на маленькую избу, где на кровати лежал Джон. ЗнакОм я с ним был совсем недолго, но он оставил заметный след в моей жизни. Как и Уилсон, он стал тем, кто спас меня и помог выжить. А в конце не только передал свой дар, но открыл мне глаза. После того, как крошечный оранжевый шарик из чистой энергии, вошёл в мою ладонь, да так там и остался, я многое понял. В голове моментально прояснилось. Я смотрел на избу и с каждой секундой уверенность в том, что я должен делать дальше, только усиливалась.

     - Аниран, поговори со мной! - вырвал меня из бездны мыслей старейшина Элестин. - Сейчас же!

     - Потом, - спокойно ответил я, ведь общаться с ним желания не испытывал. Перед моими глазами во время внедрения нового элемента пронеслись тысячи картинок. Тысячи картинок из жизни Джона Казинса не только в нашем мире, но и в этом. Обрывочные воспоминания были мимолётны и оставляли после себя лишь лёгкий след. Но теперь я их помнил, как свои. И одно из самых свежих воспоминаний касалось старейшины Элестина, когда он первый и единственный раз пришёл навестить Джона. - Обязательно поговорим потом. Обо всём... Но не сейчас. Сейчас я должен кое-что обдумать и очень прошу меня не беспокоить.

     Но первым меня не послушал самый неожиданный персонаж. Старейшина Элестин не стал кривиться и слегка склонил голову, а Феилин тут же перехватил инициативу. Он подскочил и припал на одно колено.

     - Аниран! - с жаром воскликнул он. - Прими мою службу! Я пойду за тобой, куда ты укажешь. Я сделаю всё, что ты скажешь. Позволь быть рядом с тобой, когда ты начнёшь вершить великие дела!

     Я засмеялся - столь нелепо это выглядело. Затем помог парню подняться и похлопал по плечам:

     - Феилин, прекращай. Не надо мне служить. Я не царственная особа. Давай просто, как и были раньше, будем друзьями? Ты многому меня научил и я тебе благодарен за это. И если будет что-то нужно - обращайся. Помогу в меру своих сил.

     - Благодарю, аниран! Я всегда буду рядом, если буду нужен. Смело зови!

     - Хорошо, спасибо. Я понял, Феилин. Хватит в колени кидаться! Помоги достойно проводить элотана. Он это заслужил.

     Следопыт кивнул и тот час же ушёл. Элестин продолжал прожигать меня взглядом, но я уже смотрел не на него. Я смотрел на Дейду и Мелею, которые всё ещё пытались утешить Ненею. Они обе прятали глаза и заметно волновались. Особенно молодая девушка. Она будто бы пыталась спрятаться за спиной бабушки, когда я прошёл мимо них и вернулся в избу. Я понимал, конечно, чем вызвана такая реакция, и решил, что буду терпелив. Жители лагеря, по-видимому, перепугались ещё сильнее, чем я, и должно пройти какое-то время, чтобы все успокоились. И я решил дать время той, кто значила для меня намного больше, чем все остальные.

     Я приземлился на чурбан у стола и снова прислонил пальцы к меткам. Наблюдал за силой энергии в моих руках и понимал, что это ещё не всё. Молниеносная мысль, словно комета промчавшаяся в голове, когда я стоял и смотрел на бедного Джона, пролетела вновь. Я схватил её за хвост и заставил остановиться. Рассматривал со всех сторон, изучал под микроскопом и понимал, что она гениальна. Раз Джон смог передать мне свой дар и для этого потребовалось всего лишь соединить метки, значит, такой фокус я могу проделать ещё раз. Ведь это вполне логично. Ублюдочный голос, призывавший нас с Джоном убить друг друга, вероятно, именно на это и намекал - победитель должен забрать дар побеждённого. А затем, когда понял, что второй аниран умирает, во снах посылал ему приказы передать дар мне. И объяснил, как это сделать. А теперь понимаю и я. Значит, я так же смогу забрать дар у следующего анирана - того, которого встретил в хвойном лесу. Беднягу обгрызли до костей и он смердел на весь лес, но рука с меткой была нетронута. Он словно меня дожидался. Не зря голоса гнали к нему. Они хотели, чтобы я забрал дар. Только не подсказали, как это сделать. Возможно, из-за Уилсона. Но теперь-то я знаю как. И логика событий требует, чтобы я к нему вернулся.

     Я выпил ледяной воды и раздумывал, правильно ли мыслю. Джон подсказал мне направление. Подсказал, что и как я должен делать. А значит, остаться в лагере и не попытаться - глупо. Но существовала огромная проблема: я ни за что не смогу отыскать место, где закопал беднягу. Помню, что это было где-то на спуске в хвойном лесу недалеко от узкой речушки. Там, где я сделал Уилсона сиротой... Жаль его теперь со мной нет. Он бы смог, наверное, отыскать. А в одиночку я не справлюсь.

     Я деактивировал оружие и встал. Идея хороша, но не своевременна. О ней стоит задуматься, когда придёт весна. Не раньше. Сейчас есть другие важные дела. Отправить Джона в последний путь, успокоить Дейдру и разобраться с Элестином. Обрывок, вырванный из памяти Джона, тревожил меня. И требовалось внести полную ясность...

     ...Джона хоронили всем лагерем. У той самой опушки, где лежали храбрые воины, вырыли ещё одну глубокую яму, завернули тело в шкуру и положили у края. Старейшина выдал неплохую речь, вспоминая поступки павшего анирана. За 7 зим, которые он пробыл с этими людьми, Джон оставил о себе добрую память. Лагерь жил лишь благодаря его знаниям и энергии, направленной на созидание. Он разбирался в сельском хозяйстве и металле, умел варить настойки и владел плотничеством, находил глину и учил этих людей рыбачить с максимальным КПД. Он много чего сделал для них и в своей речи Элестин напоминал, как теперь без него будет трудно.

     Морванд и Дагнар подняли тело, когда все слова были сказаны, а слёзы выплаканы. Осторожно опустили в погребальную яму и принялись закапывать.

     - Сегодня в нашем мире на одного анирана стало меньше, - печально произнёс старейшина Элестин, наблюдая как яма заполняется. - Теперь нам всем стоит усерднее молиться, чтобы он стал последним, кого мы потеряли. И, я надеюсь, триединый Бог нас услышит.

     Он долго смотрел на меня, а затем возложил руку на плечо парня и попросил его отвести в дом - сказал, что на морозе ноют кости. Расстроенные жители тоже стали расходиться, когда примирялись и понимали, что ничего не могут изменить. Унесли с собой Ненею, рухнувшую в обморок, и, в конце-концов, стоять остался лишь я и Дейдра. За весь день она не сказала мне и слова, но я не обижался. Девушка испытала шок не меньший, чем я.

     - Ну как ты? - я подошёл к ней и приобнял.

     Дейдра тряслась от холода у самой ямы, но уходить не собиралась. Прижалась ко мне плечиком и тихо сказала.

     - Не знаю. Нехорошо мне... Жалко Ненею. Она хоть и ушла от него, но любить не переставала. Наверное, осознала это лишь тогда, когда элотан слёг с ранами. А теперь ей стало ещё хуже.

     - Ничего, время излечит любую рану. Даже душевную, - сказал я и Дейдра удивлённо на меня посмотрела.

     - Хорошо сказано. Это мудрость аниранов?

     - Нет. Просто это факт.

     - Просто кто?

     - Это прописные истины, Дейдра. Со временем заживают любые раны. Идём домой?

     - Идём, Ваня. Сегодня тяжело было всем. Да и вообще зима выдала непростой, - в свете начинающегося заката, она посмотрела по сторонам и заметила, как тает корка льда на ветвях. - Скорей бы весна. С ней всегда приходят новые надежды.

     - Да, скорее бы весна, - согласился я, вспомнил, о чём размышлял днём, и посмотрел на противоположный берег. Где-то там находилось тело неизвестного человека с меткой на руке. И мне надо подумать над тем, как к нему добраться...

     ...Ночью Дейдра была ненасытной. За всю зиму я не помню от неё такой настойчивости и прыти. Настроение, конечно, было ниже плинтуса, и мы оба постарались забыться в объятиях друг друга. К рассвету, когда сил уже совсем не оставалось, Дейдра выгнулась, издала протяжный стон и упала на мою грудь. Прижалась всем телом и прошептала:

     - Дай мне слово, что если будешь уходить так как элотан Джон, заберёшь меня с собой. Пообещай мне это! Я не хочу остаться здесь одна. Одна без тебя...

     - Дейдра, что ты такое говоришь?

     - Пообещай! Пожалуйста...

     - Ты молодая. Тебе ещё жить да жить. Зачем ты просишь о таком?

     - Я не хочу быть на месте Ненеи. Я не хочу любить и лишиться. Я последую следом за любимым. Следом за тобой.

     Я вздохнул и погладил её по напряжённой спине.

     - Спи, болтунья. Ишь, чего удумала. Смотри, а то ещё бабушке расскажу.

     - Я серьёзно!

     - Давай поговорим об этом потом? У нас будет много времени впереди.

     - Обещаешь?

     - Угу, обещаю. Обещаю поговорить серьёзно... и не жаловаться бабушке.

     Дейдра стегнула меня маленьким кулачком, заметив на устах улыбку. Затем тоже улыбнулась и крепче прижалась.

     - Любить - это прекрасно! - философски изрекла она. - И я очень рада, что первым у меня стал ты...

     ...Я открыл глаза и осмотрелся. В кромешной тьме был едва заметен огонёк печи. Я рассмотрел тени на потолке и почувствовал, как начинаю возноситься. Прошёл сквозь плотную шкуру, сквозь низкую деревянную крышу и завис над избой. В свете странной луны очень хорошо рассмотрел спящий лагерь, поднялся ещё выше и повернул к реке. Замер в определённой позиции, а потом, как ракета, устремился вперёд. Невесомое тело не извергало огонь из дюз в виде пяток, а просто неслось по прямой с бешеной скоростью. Я перелетел через реку, проплыл над равниной и помчался над хвойными деревьями. Пытался жмуриться, но у меня ничего не получалось - глаза не закрывались. Мой взгляд выхватывал каждую незначительную деталь и намертво фиксировал её в голове. Гигантское сломанное дерево, огромный валун на вершине холма, заброшенная избушка у опушки... Я запоминал всё. А когда скорость начала уменьшаться, моё тело поднялось чуть выше. И тогда я заметил знакомые очертания. Узкую, но быструю речушку, крутой подъём с редкими хвойными деревьями и небольшую возвышенность, сплошь покрытую снегом. Я спустился чуть ниже и увидел торчавшую из снега палку с расщеплёнными концами. Увидел острогу, которую когда-то смастерил.

     - Следуй по этому пути, - спокойно произнёс тихий голос...

     ...Как и всегда после таких снов, я сразу проснулся. Но вскакивать и беситься за то, что он меня разбудил, не спешил. Не было причин, чтобы беситься. Мои сны - это проходной двор для этого голоса. Он приходит, когда хочет, отдаёт приказы, советы и направления. Теперь в этом я нисколько не сомневался. Но если призывавшие к убийству приказы, я выполнять ни за что не собирался, то к советам был готов прислушаться. Я лежал и раздумывал над тем, что сейчас увидел. Весь вечер я возвращался к этой идее, пока меня не отвлекла Дейдра. И сейчас испытал определённое дежавю. Голос, по странному совпадению, тоже призывал отправляться на поиски. Давал направление и вбивал в голову ориентиры. Я летел строго по прямой, запоминал рельеф и особенности местности, и уже сейчас понимал, что смогу найти дорогу.

     На секунду я замер, поражённый неожиданным воспоминанием, и тихо выбрался из-под шкуры, стараясь не разбудить Дейдру. Засунул факел в печку и, пока он разгорался, оделся по минимуму. Вышел за порог и отправился в избу покойного Джона. Сегодня там никто не ночевал, ведь жители решили обсудить этот вопрос только утром.

     Я открыл дверь и поёжился в промёрзшей избе. Рассмотрел огромный сундук у дальней стены, опустился на корточки и принялся в нём копаться. Это были воспоминания Джона, а не мои. Но теперь и я точно помнил, что где-то здесь спрятана карта. Плохонькая карта, которую когда-то нарисовал королевский картограф.

     Подсвечивая факелом, я разгребал пожитки. Нашёл махонький кожаный кошель и развязал его. Насчитал в полутьме несколько блестящих монет и спрятал в карман. Затем продолжил рыться и обнаружил карту на самом дне. Осторожно извлёк помятый папирус и разложил на полу. Но осмотрев, понял, что карта не особо поможет. Картограф никак не обозначил окрестности, а рисовал места, которые посещал и которые знал. Я рассмотрел несколько жирно обведённых кругов с подписями "Валензон", "Обертон", "Равенфир". Понял, что это города, и отправной точкой являлся Валензон. Я ни один раз слышал ранее про этот город и люди утверждали, что он находится западнее лагеря. Я поднёс факел ближе и двинулся по карте правее. Сдержал довольный вопль, когда рассмотрел извилистую ленту знакомой реки. От самого озера Холетер она шла через густые леса на север. И чтобы эти леса выглядели достоверно, картограф дорисовал редким деревьям треугольные шляпки.

     - Точно хвойный лес, - усмехнулся я.

     Река шла вверх и терялась рядом с большим городом под названием Равенфир. Я вновь прошёлся мизинцем вдоль реки и дошёл до самого озера. Наш лагерь просто обязан находиться между озером и городом! Пока непонятно насколько далеко, но точно неблизко. Мы здесь живём словно на другой планете. Нас никто не может найти и уже не раз местные говорили, что за две зимы не видели ни души. Значит, лагерь достаточно удалён от населённых пунктов. Но в населённые пункты мне и не надо. Мне нужно выяснить, в какой точке на карте расположен сам лагерь, чтобы понимать в какую сторону идти.

     Я почесал котелок и решил, что надо обратиться за помощью к Феилину. Может, он ни черта не понимает в картах, но эти места знает, как свои пять пальцев. Так что помочь точно сможет.

     Я закрыл сундук, запер дверь и вернулся к себе. Забрался под тёплую шкуру, обнял Дейдру и понял, что старая цель достигнута. Я выжил! И теперь передо мной стоит новая цель...

     ...- Так ты говоришь мы где-то здесь? - в очередной раз переспросил я Феилина. - Прямо посередине?

     - Да, аниран, - кивнул головой следопыт. - Я бывал в городе...

     - А это моя деревня! - второй раз воскликнула Дейдра и опять ткнула пальцем в карту. Её деревенька прямо у берега озера выглядела как небольшой кружок на карте и была подписана мелкими буквами.

     - Ты прочла? Ты читать-то умеешь?

     - Плохо. Но я и не читала. Я точно знаю, что это Скайлия.

     - Верно. Так и подписано, - улыбнулся я. - Молодец, милашка. Теперь я хоть приблизительно понимаю, где мы находимся... Спасибо, Феилин.

     - Не за что. А это карта элотана? Я её не видел никогда.

     - Он держал её у себя в сундуке. Не показывал, что ли?

     - Нет, никогда.

     - Странно... Ладно, спасибо ещё раз и давайте закругляться, - я свернул папирус в рулон и засунул за пазуху. Увидел, как через окошко к нам заглядывает старейшина Элестин, и решил, что пришла пора разобраться с ним. - Дейдра, милая, не приготовишь чего-нибудь? Печь в главной избе как раз растопили. А я пока переговорю со святым отцом.

     Она проследила за моим взглядом и коротко кивнула. Затем похватала тарелки, накинула тулуп и выбежала.

     - Ты нашёл карту, аниран. Ты куда-то планируешь отправляться? - спросил Феилин, когда остановился у входа.

     Его слова услышал Элестин и я поморщился:

     - Нет, пока никуда. Дай нам поговорить.

     Феилин нехотя пропустил старика и ушёл только после моего красноречивого взгляда.

     - Ты куда-то планируешь отправляться? - повторил чужой вопрос Элестин.

     Я пригласил его присесть и налил в кружку горячего отвара, который ранее принесла Дейдра. Затем вздохнул и сказал:

     - Да, старейшина. Но не с тобой и без тебя.

     Тот закашлялся прямо в кружку, а затем утёр рот.

     - Ты забыл, что на кону? - нахмурился он.

     - Ты вряд ли осилишь дорогу туда, Элестин, - спокойно сказал я. - Но я бы всё равно не взял с собой того, кому не могу доверять...

     - О чём ты, Иван?

     - Вчера я словно прожил чужую жизнь, - медленно произнёс я и прислонил мизинец к метке. Лезвия резко выскочили и замерли на опасном расстоянии от носа старика. - Быструю и без счастливого конца. Она была наполнена обрывками воспоминаний, но я запомнил все важные моменты этой жизни. И самым важным моментом мне показался один из них. Мне запомнилось короткое воспоминание о тебе, святой отец. В памяти Джона оно казалось незначительным, но этот образ я запомнил...

     - О чём ты говоришь? Впитывать чужие души может лишь триединый Бог! - воскликнул старейшина Элестин и замахал руками. - Только он хранит память павших, когда мы к нему отправляемся!

     - Память этого павшего храню я! И я помню, как ты пришёл к Джону, когда за ним присматривала Ненея. Как кручинился, всячески поддерживал, предлагал своё участие и дал испить из чарки, которую принёс. Я помню удивление Джона, я помню его сомнения. И помню, как он выпил. И теперь я спрашиваю у тебя, святой отец: приходил ли ты с помощью к твоему элотану? Или уже тогда мечтал о другом?

     Я прикоснулся левой рукой к энергетическим лезвиям, погладил их и выразительно посмотрел на старейшину. Да, я действительно помнил, как Казинс сомневался, когда выпивал жидкость, по вкусу похожую на секху. Помнил, как он облегчённо выдохнул и поблагодарил старичка. На теперь, зная, что Джон так и не выздоровел, это воспоминание наталкивало на определённые вопросы. Да ещё после слов старейшины, сказанных мне наедине.

     - Да, это так, - спокойно ответил он и выдержал мой взгляд. Руки его были тверды, ноги не дёргались по полу и он не искал места, куда бы спрятаться. - Я уже тогда задумался о другом. О другом аниране, который может стать милихом... Да, я отравил элотана.

     В эту же секунду я схватил его за шкирку и хорошенько встряхнул. Зубы лязгнули, а слабые руки попытались вцепиться в моё запястье. Но замерли, не достигнув цели, а глаза сошлись у переносицы и не мигая смотрели на энергетические лезвия.

     - Сволочь! Зачем!? Он же мог жить! Он же мог выкарабкаться!

     - Ты, наверное, невнимательно слушал меня ранее, Иван. Жизнь анирана, который никогда не станет милихом, не имеет никакого значения. Каким бы хорошим человеком он ни был. Мы здесь говорим о выживании целого мира! Что одна жизнь по сравнению с жизнью всего мира? Ничего, пустышка. Пусть даже это жизнь анирана... Я использовал уллак, чтобы устранить помеху на твоём пути. На пути твоего возмужания! Ты можешь стать милихом! Ты, а не он! У него был шанс. В его распоряжении было несколько зим, чтобы показать себя достойным. Но он даже не пытался. Он впустую тратил своё время. И время нашего мира... Да, он спас этих людей. Дал им надежду. Но подумай трезво: какой в этом смысл? Мы всем умрём так или иначе. Важно лишь то, что мы после себя оставим. Что оставил тебе Джон? Обрывки памяти? Нет, не только. Теперь у тебя есть не только они. У тебя есть то, чем ты мне угрожаешь... Я помог тебе, Иван! Помог сделать шаг вперёд. Тот, который ты сам не смог бы сделать.

     - Старый хрыч! Ты убил анирана!

     - Я помог ему уйти, - несмотря на опасность, которая над ним нависла, он продолжал спокойно говорить. - Убил его ты. Убил тогда, когда появился в лагере...

     Я почувствовал, как заскрипели зубы. Затем посмотрел в эти глаза, не испытывавшие ни капли раскаяния, и захотел их проткнуть. Проткнуть лезвиями. И, видимо, что-то такое было в моём взгляде, что Элестин не выдержал. Он запыхтел, как паровоз, и затараторил:

     - Погоди, погоди, погоди! Не губи! Подумай. Я не желаю тебе зла. Я лишь хочу помочь! Всё, что бы ты не задумал, я поддержу! Я помогу тебе во всём... Но помни: у нас нет времени на ожидания! Нужно действовать уже сейчас! Ты - аниран! Ты не имеешь право тратить время! Ты должен искать пути спасения нашего мира! Иначе зачем ты здесь?

     - Точно не для того, чтобы быть отравленным полоумным стариком! - воскликнул я и опять встряхнул его. - А что ты сделаешь со мной, когда на горизонте появится ещё один аниран? Тоже отравишь? Продолжишь раздавать обещания сейчас, а потом принесёшь в жертву перспективе? Увидишь кого-то амбициознее и будешь уже ему рассказывать про нехватку времени? Скотина! Старая мерзкая скотина! Ты не представляешь, как я сейчас хочу тебя убить! Ты думаешь, будешь управлять мной? Давать советы и дёргать за ниточки? Следовать, как апостол, и подло прикончить, когда решишь, что я не справляюсь?

     Я толкнул старичка и он упал на пол. Покряхтел немного и медленно поднялся.

     - У нашего мира нет времени на сожаления! - произнёс он твёрдым голосом. - Что сделано, то сделано. Возьми себя в руки. Перестань поддаваться чувствам. Они могут погубить тебя и тех, кто тебя окружает. Просто смирись с неизбежным. И никогда не забывай - только твоя жизнь важна! Ведь ты - наша надежда...

     - Пока ты не найдёшь себе новую, - фыркнул я и убрал лезвия.

     - Идём со мной в Обертон! - заметив, что опасности больше нет, старейшина Элестин подполз ближе и страстно обхватил мои колени. - Позволь стать твоим наставником! Я наполню тебя знаниями, покажу наш мир и буду стоять рядом, когда ты его исцелишь! Я верю, что это возможно. Ты же матана приручил! Кто если не ты станет нашим спасителем!?

     Я брезгливо оттолкнул его.

     - С этого дня, я не желаю ничего от тебя слышать, святой отец. Прячься, когда меня видишь. Обходи стороной. Не подавай даже голоса, когда я рядом. И тогда, возможно, ты останешься в живых... Нет, я не буду убивать тебя собственноручно. Этот поступок был бы недостоин анирана. Не достоин меня. Я расскажу этим бедным людям, что именно ты виновен в смерти элотана. Что ты отравил его во время тяжкой хвори, когда он мучился и страдал. И тогда я посмотрю, что они с тобой сделают. С тобой, немощным стариком. Забьют палками или выгонят в зашей. Ты слишком стар, чтобы выживать в одиночестве. Жизнь изгнанника тебе не по плечу - ты не проживёшь даже декаду... Так что запомни мои слова. С этого момента и до конца твоих дней, я не желаю что-либо от тебя слышать. Тебя не существует. Ты лишь жалкий старик, который прячется у себя в конуре и никогда из неё не вылазит. Понятно?

     - Ты ошибаешься, анариан. Я бы мог тебе помочь. Я - твой друг...

     - С такими друзьями и врагов не надо... Всё, заглохни! Пошёл прочь! Ни слова напоследок! - я сжал левый кулак и щит появился в ту же секунду. Для старейшины Элестина это был наилучший аргумент. Он резво поднялся и вышел за дверь. Даже злобного взгляда не оставил на прощанье. - Вот гнида, - прошептал я, когда он ушёл. - Такой вонзит кинжал в спину и не поморщится... Пожалуй, попрошу Феилина за ним присматривать. Как раз задача для следопыта, который жаждет помочь.

     Когда вернулась Дейдра, я ничего ей не сказал. После завтрака отыскал Феилина и всё ему доходчиво объяснил. Не рассказал почему, но сказал зачем. Молодой охотник был рад помочь анирану и заявил, что не спустит со старейшины глаз.

     - Прости за настойчивость, на я всё же спрошу, - когда я уже уходил, он схватил меня за плечо. - Я верно понял? Ты собираешься вскоре куда-то отправляться?

     - Не вскоре, но собираюсь, - нехотя подтвердил я. - Я знаю куда мне надо и это далеко. Но я планирую вернуться.

     - Я пойду с тобой, аниран! - с жаром сказал Феилин. - Я хорошо знаю эти места! Я могу быть полезен.

     Я раздумывал не более 10-ти секунд.

     - Хорошо. Мы пойдём вместе, - согласился я. - Проводник мне не помешает... Хотя, думаю, я найду дорогу и сам.

     - Я хороший проводник, - поспешил добавить он. - Лучше меня никто не ориентируется в лесу!

     - Хорошо, Феилин. Только никому ни слова! Как сойдёт снег и земля достаточно просохнет - выходим...

     ...Избу Джона заняли Руадар с племянниками. Они переехали туда на следующий день, а бедная Ненея осталась жить в общем доме. И это несмотря на то, что слегка тронулась умом. Каждое утро плакала, просыпаясь. А под вечер заливалась ненормальным смехом. Её терпели, конечно же, ведь деваться было некуда. Но длилось это недолго.

     Однажды утром, когда уже зима была практически на исходе, её нашли на поле. Ночью ударили последние морозы и прошёл снег. Бедную Ненею, видимо в безумном состоянии выбравшуюся из избы, нашли недвижимой и окоченевшей. Она лежала на боку, подогнув под себя ноги, и улыбалась. Когда это произошло, жители лагеря вздохнули. Кто-то с облегчением, кто-то с жалостью. Но только после её кончины, жизнь в лагере вошла в привычное русло. Руадар, обладавший богатым армейским опытом, был достаточно компетентен. Он втянулся и почти каждый вечер устраивал общие посиделки. Когда местные жители общались друг с другом, отчаянье на их лицах было не так заметно. Но часто возникали разговоры о том, как мало их осталось. Каждую зиму они кого-то теряли. А эта зима выдалась слишком безжалостной - они потеряли и элотана, и многих других. И теперь задавали вопрос сами себе: сколько из них переживёт следующую зиму?

     Хоть в этих посиделках я принимал участие, в разговоры не влазил особо. Переживания за следующую зиму меня не волновали. Я ждал весны. У меня появилась новая цель. А когда я её себе обозначал, не останавливался, пока она не была достигнута.

     Дагнар сказал, что когда начнётся половодье, река не должна затопить прибрежные места. Каждую весну они с волнением переживали подобное, ведь место под лагерь выбирали ранним летом. Но за 7 зим их не разу не подтапливало и он был уверен, что и в этот раз всё будет хорошо. А потом, когда сойдёт снег, начнётся цветение. Земля просохнет достаточно быстро и через пару декад после начала ледохода, можно сеять овёс.

     Я сделал зарубку в голове и решил, что через 10 дней после того, как растает весь лёд на реке, выхожу. Переговорил с Кервином и сделал ему заказ на обувь. Отдал свои знаменитые "адидасовские" кроссовки и попросил перешить в высокие сапоги. Плотно обшить козлиной кожей и сделать водонепроницаемыми.

     - Интересная задача, - хмыкнул он. - Постараюсь сделать, аниран. Ранняя весна у нас дождливая и тебе не помешает иметь хорошие башмаки...

     ...Половодье всё же застало нас врасплох. И Дагнар, и Морванд, и Руадар говорили, что такой дикой реку ещё не видели. Пришлось рыть каналы выше по течению и наспех сооружать плотину из брёвен и грязи. Я рубил щитом как ненормальный. Превратил в пеньки почти все деревья в округе и, благодаря этому, лагерь удалось спасти от затопления. Мы чуть не потеряли одну из двух лодок, мельница погрузилась в воду до половины, и едва не затопило сарай с блеющими от страха козами. Но мы выстояли. Всей мужской бригадой, которая заметно поредела после зимы, устало смотрели на ледоход, слушали треск льда и понимали, что сейчас нам повезло. Повезло, потому что был я. Не было бы меня, никогда бы в жизни они так быстро не возвели бы плотину. Тогда бы затопило весь лагерь. Затопило амбар, погреб, сарай. Даже общий дом. И что бы тогда они делали без провизии, запасов, семян на рассаду, никто не представлял...

     Когда вода сошла и запели первые птички, каждый в лагере испытал облегчение. Весна, как говорила Дейдра, приносила новые надежды и люди свято в это верили. В первые солнечные и более-менее тёплые деньки, когда из-под земли начали пробиваться крошечные зелёные ростки, настроение в лагере заметно улучшилось. Люди снимали шапки, тулупы и подставляли лица под тёплые лучи солнца. Радовались, что удалось пережить очередную зиму. И постепенно забывали о потерях, которые она принесла.

     Я же помнил обо всём и не забывал, куда мне предстоит отправляться. Чёртов голос пытался напоминать мне об этом чуть ли не еженощно и пришлось заткнуть его с помощью листьев дерева Юма. Я уже примерно понял, какая должна быть минимальная порция, чтобы вырубиться полностью удовлетворённым, но избежать привыкания. Дейдра боролась со мной, утверждая, что "дым забытья" нужно употреблять ради удовольствия, а не ради сна. Но она не знала того, что знал я. Она не слышала этот голос, который безжалостно будил среди ночи. Она не боролась с ним каждый день. И я не стал ничего ей объяснять.

     Так же как и не стал ничего говорить о скором походе. В первые дни весны, которые она так ждала, Дейдра выглядела отрешённой. Односложно отвечала, часто ходила хмурой и недовольной. Казалось, её ничего не радует. Замечая такое настроение, я не решился поставить её перед фактом. Мне казалось, что она не только не одобрит это решение, но и захочет стать пятым колесом в телеге - захочет пойти со мной. А этого я всячески хотел избежать. Хрупкая девушка в лесу будет лишь задерживать. Быстро поймёт, что лес - не место не для неё, и захочет вернуться. Но я возвращаться не собирался, пока не отыщу место, где закопал неизвестного бедолагу. Пока не найду и не выясню, чем владел этот носитель чёрной метки.

     Потому сразу принял решение ничего Дейдре не говорить. Поставить перед фактом только тогда, когда придёт время. А затем попросить не гневаться и дождаться. Всё же в лагере у неё есть родной человек. С бабушкой вдвоём пережить короткую разлуку будет куда легче.

     В тот день, когда ледоход дней пять как закончился, а из земли только-только начали появляться молодые ростки, Дейдра опять прихворала. Я с трудом растолкал её утром и удивился бледности заспанного лица.

     - Ты что, милая? - обеспокоенно спросил я, осторожно держа за подбородок. - На тебе лица нет. Тебе плохо?

     - Мне снилась какая-то дрянь, - вяло ответила Дейдра. - Голова кружится. Да, мне плохо.

     Я вскочил, влез в штаны и подал ей воды.

     - Выпей. Может, полегчает.

     - Не хочу. Она стоялая и противная, - отмахнулась она и перевернулась на другой бок. - Выспаться хочу.

     - Давай я тебе отвару принесу? Того, которым бабушка поила, когда ты болела.

     - Давай, - согласилась она. - И мёду, если можно.

     - Хорошо, - я всунул ноги в ботинки, созданные креативным Кервином, и обернулся, когда она закашлялась. - Простуда, что ли?

     - Не знаю. Мне совсем худо, Ваня.

     Дейдра опять повернулась на бок и в этом время её стошнило. Стошнило прямо на шкуру сунугая. Спазмы повторились несколько раз и она без сил опала на недавно сшитую подушку.

     Я подскочил в тот же момент, прислонил руку к лбу и почувствовал жар. Откинул шкуру и принялся торопливо натягивать на неё тулуп. На тонкие ступни одел не по размеру сапоги и поднял на руки.

     - Потерпи, милая. Я тебя к бабке отнесу. Она поможет.

     - Мне плохо, - со слезами на глазах произнесла она, обхватила мою шею и прижалась к груди. - Я не хочу, чтобы мне было плохо. Не хочу болеть.

     Я отворил дверь и осторожно вынес Дейдру. Заметил, как на меня удивлённо смотрят мужики, которые наново ставили во дворе большой котёл, и с профессиональным размахом засадил ногой в дверь знахарской избы. Дверь жалобно затрещала и через секунду в проёме появилась недовольная Мелея.

     - Что ещё такое?

     - Ей опять плохо, Мелея, - обеспокоенно сказал я. - Как тогда, помнишь?

     - Ложи скорее на кровать! - скомандовала она и пропустила меня внутрь. - Что с тобой, внученька?

     - Мне худо, бабушка. Очень худо.

     - Ложи её, Иван, - Мелея живо расстелила кровать и принялась мне помогать.

     - Может, она отравилась чем? - предположил я и застыл, вспомнив о старейшине Элестине. Нет, не может быть, чтобы он настолько спятил, что попытался отравить девушку, к которой я испытывал сильные чувства. Если бы это подтвердилось, я бы его на месте четвертовал.

     - Отравилась? Почему? Организм отвергает пищу?

     - Её только что сильно рвало...

     - Помоги мне её раздеть, - не дожидаясь, Мелея принялась стаскивать тулуп и расстёгивать пуговицы на ночном платье. Я освободил ноги от ботинок и вместе мы смогли раздеть Дейдру.

     Простынёй, которая в этом лагере была только у неё, Мелея прикрыла обнажённую девушку. Затем принялась осматривать лицо и подмышки, ощупывать грудь и живот. Затем, когда добралась до паховой области, остановилась. Внимательнее присмотрелась, словно что-то заметила, и категорически заявила:

     - Так, а ну-ка выйди!

     - Что? С чего бы это?

     - Пусть Ваня останется, бабушка, - тихим голосом попросила Дейдра и протянула мне руку.

     - Нет! За двери! Живо!

     Мелея нахмурилась, а когда я так и остался стоять, принялась меня выпихивать.

     - Да ты чего, Мелея? Ты что творишь?

     - Оставь меня с ней. Я должна полностью её осмотреть и поговорить.

     - Хорошо, хорошо. Только не надо пихаться... Дейдра, милая, крепись. Я буду недалеко.

     - Хорошо. Бабушка, у меня же не серьёзная болезнь?

     Но "бабушка" не ответила и всё же выпихнула меня наружу. Захлопнула дверь у самого носа, а потом с такой же яростью захлопнула и ставни. Я выругался себе под нос и принялся взглядом искать старейшину Элестина. Не дай Боже он и её что-то подсыпал. На куски порублю!

     Я ворвался в общий дом под взглядом десятков пар глаз. Высмотрел старика, сидевшего у себя в каморке и что-то писавшего. В два прыжка подскочил и схватил за грудки.

     - Твоих рук дело!? А?

     - Что? - прохрипел он.

     - Ты это сделал? Ну! Отвечай!

     - Что сделал? Ты о чём, аниран? - испуганно затараторил он. - Я смиренно выполняю все твои требования и не показываюсь на глаза. В чём я виноват? Что совершил?

     Я сцепил зубы и отпустил его. Так хорошо играть старик не мог. Он не похож на того, кому бы я с уверенностью вручил "оскара". Так искренне передать страх, наверное, не смог бы никто.

     Я ничего не ответил и оставил его в покое. Задёрнул шторку, чтобы он не раздражал меня своим видом и вышел на двор. Мужики позвали помочь с котлом и этим я и занимался, пока не заскрипела дверь избы. Хмурая, как никогда, Мелея высматривала меня и указала пальцем, когда нашла. Затем молча указала тем же пальцем в сторону реки. Не дождавшись, когда я к ней подскочу, торопливо засеменила пухлыми ногами.

     - Эй, да ты чего вообще!? - крикнул я, когда кинулся за ней в погоню. - Совсем с ума спятила? Эй, погоди, говорю тебе!

     Я нагнал её быстро и схватил за руку. В ответ она вцепилась в меня двумя руками и потащила за собой к мельнице, лишь приговаривая:

     - Быстрей! Быстрей за мной!

     Мы пересекли мостки и забрались по ступенькам внутрь. Она остановила меня у жернова и принялась смотреть по сторонам, словно кого-то искала.

     - Да что-что-что!? - три раза успел повторить я, прежде чем свершилось неожиданное.

     Мелея глухо разревелась, плотно сжимая губы, чтобы плачь не слышали остальные, рухнула на колени и жадно вцепилась в мои ноги. Обняла их, прижалась и судорожно всхлипывала.

     Сердце моё оборвалось. На секунду мне показалось, что Дейдры больше нет и таким образом Мелея хочет утешить и меня, и себя.

     - Она понесла, аниран! - рыдая, тряслась у моих колен Мелея. - У неё дитя под сердцем.

     Я застыл, словно памятник. Её слова отдавались эхом в моих ушах и я продолжал их слышать очень долго. Встряхнул головой, чтобы вытряхнуть эти слова, но не помогло. Тело отказывалось подчиняться.

     - Что-о-о??? - лишь через несколько мгновений я смог заставить рот издавать звуки. - Как???

     - Вот так! - продолжая сотрясаться в рыданиях, сказала она. - Самым естественным образом. Она зачала от тебя, Иван! Ты - милих! Ты - наш спаситель!!!

     - Не может быть, - прошептал я. - Раньше ведь ни с кем не получалось... Как же так?

     - Получилось! Получилось! Получилось! - восхищённо бормотала она и сквозь слёзы счастья улыбнулась.

     - Это точно?

     - Я уверена! - воскликнула Мелея, поднялась на ноги и обхватила меня в районе пояса. - У моей внучки будет ребёнок!!! - она попыталась закружить меня вместе с собой, но силёнок не хватило. Затем оставила эту затею и положила пухлые ладони на мои недавно выбритые щёки. - Ты! Ты - он! Ты пришёл к нам, чтобы спасти!

     Хоть я и обрёл дар речи, но всё равно не мог поверить в то, что только услышал. Я знал, что Мелея умелая знахарка, но никак не опытная повитуха. За 12 зим без родов кто угодно может ошибиться.

     - Ты не ошибаешься, Мелея?

     - Нет, не ошибаюсь, мой дорогой аниран... Ой! Внученька... Что ты тут делаешь!? Я же запретила выходить за дверь!

     Грозные нотки в словах, наконец, выбили меня из ступора. Я обернулся и увидел Дейдру. Вместе с бабкой мы смотрели на измождённое лицо девушки, которое изменилось буквально за секунду. Уголки губ растянулись в самую счастливую улыбку, которую я когда-либо видел. Одетая лишь в лёгкий сарафанчик на худенькое тело, Дейдра, тем не менее, выглядела счастливой. Она опёрлась на стену у входа в мельницу и смотрела на нас обалдевшими глазами.

     - Я же просила меня дождаться! - Мелея сразу бросилась к ней, на ходу снимая тёплый полушубок. Накинула на плечи и схватила за руки. - Ты что себе позволяешь? Я же предупреждала тебя, что если это случится, ты должна меня во всём слушаться! Кто тебе разрешил подслушивать?

     Дейдра не ответила ей, а просто обняла. Прижалась с такой же страстью, как когда-то прижималась ко мне. И вместе они зарыдали. Рыдали друг другу в плечо, а затем смеялись.

     А я, от столь неожиданной новости, даже не знал, что делать. Помню, когда жена сообщила, что у нас будет сын, я привёз ей огромный букет и подарил новый смартфон. Тогда я был восторженный юноша, мечтавший стать молодым отцом. Сейчас я уже давно не юноша, а радость отцовства пропала, когда я впервые увидел в глазах сына ненависть. Бывшая жена не забывала напоминать ему, кто во всём виноват. Кто развалил семью. И не имея возможности его переубедить из-за нехватки времени, я легко проиграл битву за неокрепший разум.

     Но сейчас я не знал, как реагировать. Эта новость была просто невероятной. Я не мог поверить, что это случилось. Сколько зим Джон пытался осеменять местных самок, если можно так выразиться? Все семь, что он здесь прожил? Усиленно старался, но ему не удалось. Не удалось и мне, хоть я и не старался вовсе. Но потом в моих объятиях оказалась Дейдра. И теперь она беременна. И каким, интересно, чудом? Неужели потому, что досталась мне девственницей? Или же все остальные бабы страдают тотальным бесплодием? Это же глупость! Так же не может быть! Чьи-то яйцеклетки я же должен был оплодотворить.

     Я встряхнул головой, прогоняя нахлынувшие мысли, и только теперь улыбнулся. Заплаканная Дейдра, наконец-то, оторвалась от бабушки и смотрела на меня восхищённым взглядом. Затем медленно подошла и обхватила вокруг груди.

     - Спасибо тебе, аниран, что выбрал меня и подарил счастье, - прошептала она и вновь заплакала. - Я не думала, что это может произойти со мной. Хоть верила, молилась и надеялась. Теперь, возможно, я познаю счастье материнства...

     - Дейдра! - сурово произнесла Мелея, когда всё расслышала. - Так нельзя говорить! Ты обязательно его познаешь! Не смей сомневаться! В твоих руках оказалось невероятное сокровище! Даже не думай о том, что можешь его потерять!

     - Да, бабушка, извини, - отрешённо прошептала она. - Я не понимаю, что со мной происходит... Мне плохо, но... мне хорошо. Это странно.

     - Так и должно быть, - сказала Мелея, потянула Дейдру за руку и попыталась оторвать от меня. - Вернись в избу! Останься и побудь в тепле.

     - Потом, - отмахнулась она и опять вцепилась в меня. - Сейчас я не хочу расставаться с Иваном.

     Впервые за всё время я нашёл в себе силы что-то сделать. Я осторожно погладил Дейдру по непослушным волосам, а когда она посмотрела на меня преданными глазами, осторожно поцеловал в губы. Затем понял, что не могу ничего сказать, и опять поцеловал.

     - Чего ты молчишь? - улыбаясь спросила она.

     - Просто не могу подобрать слов. Это настолько неожиданно, что я всё ещё не верю...

     - Бабушка сказала, что она не может ошибаться.

     - Не ошибаюсь, - подтвердила та и приобняла меня с другой стороны.

     - Значит, ты милих, - восхищённо прошептала Дейдра, пока я старался не быть раздавленным.

     - Да, это он! - поспешила сказать Мелея. - Спустя 12 зим после карающего огня, лишь ему удалось победить наказание бесплодием. Он прибыл в наш мир, чтобы спасти его, и уже спас!

     - Ну, наверное, ещё не спас, - я попытался осторожно выбраться из женских объятий, душивших меня с двух сторон, а затем раздался скрип половицы и в проёме противоположной двери показался Феилин. Лицо его вытянулось от удивления, а огромные глазищи говорили о том, что он всё прекрасно слышал.

     Молодой следопыт сделал порывистое движение и через секунду уже прижимался к моим коленям. Дейдра обнимала спереди, Мелея - со спины, а ноги отчаянно сжимал Феилин. Пребывая в человеческих тисках я не выдержал и засмеялся.

     - Аниран! - возбуждённо произнёс Феилин. - Ты - наш спаситель! Я видел твоё бесстрашие в бою и поверил в тебя. А сейчас ты доказал, что я не ошибался... Прошу, прими мою верность! Где-бы ты ни был, куда бы ты не пошёл, я хочу всегда быть рядом! Всегда стоять рука в руку и, если будет нужно, отдам за тебя жизнь! Я подставлю стреле грудь, я приму на себя меч, я защищу от копья! Не будет у тебя в жизни друга вернее меня! Я обещаю, что никогда не подведу! Просто прими меня!

     После таких напыщенных слов я грустно улыбнулся, так как вспомнил Уилсона. Бедный матан был верным другом мне и где он сейчас? Отдал за меня жизнь... И того же хочет этот скромный молодой парень. А молодость, как известно, горяча...

     - Брат мой, Феилин, - я прикоснулся к его плечу. - Твои слова идут от сердца. Я чувствую это. Я готов принять твою жизнь и со своей стороны обещаю, что постараюсь сделать всё возможное для спасения вашего мира. Пока рано говорить, что он исцелился. Дейдра забеременела, но ещё не родила... Как долго в вашем мире вынашивается плод? - спросил я у Мелеи.

     - Целую зиму, аниран! - надула щёки она. - Срок немалый.

     - Да уж, немалый, - согласился я. - А роды проходят сложно?

     На этот вопрос даже Дейдра захотела услышать ответ. Наконец-то отпустила меня и уставилась на бабушку.

     - Если будет регулярно принимать мои настойки, - грозно свела она брови и посмотрела на внучку. - То никаких сложностей не возникнет. Я объясню ей позже, что придётся делать. И она, конечно же, меня внимательно выслушает?

     - Конечно выслушает, бабушка! - заулыбалась Дейдра во весь рот и полезла с ней обниматься. - Я теперь тебя всегда буду слушаться! Ты у меня самая-самая любимая!

     Я усмехнулся, наблюдая за простым человеческим счастьем, и помог Феилину подняться.

     - Так что мы теперь будем делать, Иван? - задал вопрос тот и неловко улыбнулся, смотря как Дейдра и Мелея кружатся в хороводе. - Никуда не пойдём? Останемся здесь?

     Я поморщился: уже в который раз Феилин ляпает языком невовремя.

     - Куда не пойдём? - услышала Дейдра и сразу остановилась. Улыбка слетела с её лица, а брови нахмурились. - Ты куда-то собираешься?

     Я тёр чистовыбритый подбородок и торопливо искал нужные слова. И Дейдра, и Мелея смотрели на меня с некоторой опаской и ждали ответа. Ситуация кардинально изменилась и пока я не понимал, как она повлияет на мои планы. Мне предстояло очень хорошо подумать. Подумать и обсудить этот вопрос с ними.

     - Да, я планировал уходить, - сообщил я. - Голоса гонят меня. Подгоняют... Но я и сам хочу пойти туда, куда они отправляют.

     - Голоса? Ты слышишь голоса, Иван?

     - Да, Мелея. С первого же дня, как я здесь очутился. Они приходят ко мне во снах и наполняют их образами. И единственное, чем я могу от них защититься, это "дым забытья".

     - Ничего не понимаю, - пробормотала Дейдра. - У нас будет дитя! Ты не слышал, что ли? Ты нас оставишь?

     - Дейдра! Никогда не говори с анираном в таком тоне! - погрозила ей бабушка. - Его пути неисповедимы!

     - А как же я?

     - Давайте вернёмся в дом? - предложил я, заметив как дрожат коленки девушки. Видимо, к холоду добавился и страх. Стах, что она может меня потерять. - Там переговорим.

     - Я быстро настойку приготовлю, - выкрикнула Мелея, развернулась и смешно побежала по мосткам. Крупные телеса тряслись, когда она с похвальным рвением переставляла толстые ноги. - Скоро приду.

     Мы вернулись в избу и я уложил Дейдру на кровать. Накинул на неё тулуп и зипун, чтобы перестала дрожать, и ушёл к реке отмывать шкуру. Попросил Феилина подкинуть дров в печь, а потом ждать возле двери и ни с кем не разговаривать. Делиться такой ошеломляющей новостью с кем-либо, пока было рановато.

     Мелея с огромной осторожностью несла большую деревянную кружку, с верха которой исходил пар. Я смыл с меха рвоту, свернул шкуру в рулон и зашёл за ней следом. Дейдра не стала демонстрировать характер и сразу прильнула к кружке. Я запер дверь, вздохнул и по очереди посмотрел на каждого из своей боевой команды.

     Несколько минут, проведённых на корточках у берега реки, пошли мне на пользу. Прочистили голову и заставили трезво посмотреть на ситуацию. Пора начинать проявлять активность. Пора выходить из летаргического сна. Пора искать новые возможности. Теперь я знаю, что моё семя живуче и может дать новую жизнь этому миру. Если Мелея не ошибается, то через год по местному летоисчислению Дейдра должна разродиться. Но что будет с ней потом? Что будет, когда все обо всём узнают? Что будет, когда трансформацию тела скрыть будет невозможно и первым это, несомненно, заметит старейшина Элестин?

     - Садитесь все. Я хочу кое-чем с вами поделиться, - я сел на чурбан у стола, а рядом приземлился Феилин. Мелея скромно пристроилась на краешке кровати, в центре которой по-королевски восседала Дейдра с деревянной кружкой в руках. - Голоса из снов показали мне направление. И я должен ему последовать. Там, в конце пути, меня ждёт... ещё один аниран. Да, это так, - добавил я, заметив, как от удивления вытянулись их лица. - Когда я только попал в ваш мир и бродил по лесам в одиночку, нашёл обезображенное тело. Это оказался такой же "пришелец с небес", как и я, - я вытянул правую руку и коснулся мизинцем метки. Затем согнул кулак и посмотрел на появившиеся лезвия. - Это то, чем владел Джон. Вы это знаете. Я принял его дар, когда он понял, что ему не выкарабкаться. Он поделился им со мной. А теперь я собираюсь забрать дар того анирана, что ждёт меня далеко отсюда. Я чувствую, что мне это нужно. Я чувствую, что это важно. Я решил, что пойду один и сделаю, как запланировал.

     - Пойдёшь один!? - воскликнул Феилин. - Я пойду с тобой, аниран!

     - И я пойду! - Дейдра была так возмущена, что едва не пролила настойку.

     Я снисходительно улыбнулся и посмотрел на знахарку:

     - Надеюсь хоть ты, добрая Мелея, не собираешься идти со мной через леса и реки, ночуя на холодной земле и питаясь чем попало?

     - Я не пойду, - надула она щёки в своём стиле. - И эта болтунья тоже никуда не пойдёт! Останется со мной и будет делать, что сказано!

     Дейдра хотела возмутиться, но задумалась, а стоит ли, когда увидела перед носом пухлый кулак.

     - Тоже мне путешественница, - проворчала Мелея, когда увидела, что аргумент подействовал.

     - Правильное воспитание - залог понимания, - пошутил я, но никто шутку не оценил. А Дейдра зыркнула так грозно, что я на секунду признал в ней Мелею. - В общем, слушайте. Я подумал немного и хочу поделиться с вами своими размышлениями. Для начала, я прошу вас молчать обо всём, что вы услышите. Никому ни слова о том, что произошло и о том, что должно произойти. Вообще никому! Особенно старейшине Элестину...

     - А почему? Он так давно мечтал о милихе. Он будет рад, что этим анираном оказался ты, - поморщившись произнёс Феилин. - Он духовник, потерявший веру. Они живут ею. И теперь он точно её обретёт.

     - Элестин отравил Джона, - спокойно сказал я. - Он подсыпал ему уллак... Вы недоверчиво на меня смотрите, но тогда скажите: откуда я могу знать, как называется этот яд, если с вами совсем недавно? Я знаю, потому что видел это глазами Джона! А затем старик сам подтвердил, когда я его прижал.

     - Но зачем!? - Феилин выпучил глаза. - Убить анирана - это грех, который не смыть никакими молитвами!

     - Не грех, если аниран не милих и никогда им не станет. Он сам мне об этом рассказал.

     - Святой отец коварен, - подтвердила Мелея, нервно перебирая складки на длинной юбке. - Я знаю. Он постоянно вёл со мной беседы разные. Ждал и просил сразу сообщить, если Дейдра вдруг понесёт. Для него это было очень важно...

     - Ты ещё не сообщила ему!?

     - Нет, не успела... Но собиралась в самое ближайшее время, - призналась знахарка. - Это же такое счастье! Я не могла с ним не поделиться. Особенно, когда он так его ждал.

     - И что, ты думаешь, он бы сделал? - спросил я.

     - Не... не знаю, - пожала плечами Мелея. - Это же ребёнок. Надежда для всех нас. Весь лагерь бы радовался!

     - А теперь послушай, что я скажу. Тому, кто хладнокровно отправил анирана в иной мир, ни в коем случае нельзя верить. Ни слова ему! Элестин может использовать Дейдру и её пока ещё нерождённое дитя, как знамя. Как символ. Он уже несколько раз требовал, чтобы я собрался и отправился вместе с ним в Обертон. Чтобы предстал при дворе и показался в храме. Он считал, что я более достоин стать милихом, а потому отравил Джона. Поверьте, он принесёт в жертву любого из нас... любого из вас ради своих, пока ещё не до конца понятных, целей. А что будет с Дейдрой, когда появится дитя? А что будет, когда скрыть её положение уже будет невозможно? Он захочет и её отослать в Обертон?

     - Нет, только не это! - прошептала она, обхватив голову руками. - Храмовники сразу же захотят отправить меня в Храм Смирения. А когда узнают, что я ношу дитя анирана...

     - Верно, - подтвердила Мелея. - Много зим назад вышел указ доставлять туда молодых дев, ещё не познавших мужчин. И они что-то там с ними делают. Мы с внучкой едва успели спастись тогда... Если они найдут Дейдру, единственную кто смог зачать дитя, я не знаю, что удумают... Ты должен её защитить, аниран! - воскликнула она затем. - Пожалуйста...

     - Именно об этом я и хочу поговорить, - успокоил я Мелею и пересел на кровать. Доски протестующе заскрипели, но выдержали сразу троих. Я попросил Феилина подойти ближе, достал карту и развернул её. - Нам нельзя позволить, чтобы старейшина обо всём узнал. Потому мы никому ничего не скажем в лагере. Бабы за Дейдру точно не порадуются. А меня завалят массой заманчивых предложений, которые я, конечно же, не собираюсь выполнять. Потому... Потому, что... - я осёкся и посмотрел на Дейдру. Мне стало неловко. Я перепробовал тут почти всех баб и единственной девственницей оказалась та, которая, в итоге, забеременела. - К-хм... Потому, что нетронутой кроме Дейдры тут больше никого нет.

     Бабушка и внучка переглянулись. Внучка нахмурилась, а бабушка подтверждающе кивнула головой.

     - Всё верно, Иван. Только моя внучка смогла сохранить чистоту. Я следила за этим...

     - Бабушка!

     - Думаешь, потому она и понесла? - Мелея лишь отмахнулась от недовольной девушки. - Это вполне вероятно. Но ведь вы же... Уже давно... А срок у неё небольшой.

     - Это единственное объяснение. И пробовать с остальными я не хочу. Меня только Дейдра радует...

     Девушка довольно улыбнулась и обняла меня. Прикоснулась губами к щеке и положила голову на плечо.

     - И что же нам тогда с ней делать? - спросила Мелея. - Внучка - хрупкая. Уже через 5-6 декад её положение нельзя будет скрыть. Когда это заметят - ты прав - никто радоваться не станет. Обзавидуются до ненависти и захотят капельку счастья себе. И за этим они обязательно обратятся к тебе.

     - Это меня мало волнует. Меня волнует ваша безопасность и старейшина Элестин. И с этим нам надо что-то делать, - я ткнул пальцем в кружок на карте. - Эту карту начертил королевский картограф. А этот город зовётся Валензон...

     - Я вижу, - недовольно пробурчала Дейдра. - Читать умею... Кое-как.

     - Валензон я знаю. Я там была, - Мелея тоже изучала карту. - Там, наверное, даже моя родня всё ещё живёт... Если, конечно, ничего не поменялось.

     - Феилин.

     - Да, аниран?

     - Ты обещал мне свою верность. Обещал никогда не подвести. И прямо сейчас я прошу твоей помощи. Сможешь ли ты вывести женщин из леса, довести до города и укрыть там, пока я не вернусь? Я отправлюсь в дорогу один, а тебя прошу сопроводить их. Кроме тебя, мне не к кому обратиться. Сможешь ли ты это сделать? Справишься ли?

     Следопыт уставился на карту, которую мы изучали с ним вдвоём недавно, и принялся водить пальцем.

     - Валензон - хороший вариант. Вернее - лучше, чем идти в Равенфир. Путь короче и через реку не надо перебираться.

     - Путь будет несложен?

     - Сложен, конечно, но короче.

     - А безопасней?

     - Не знаю, аниран. Я, так же как и все, уже две зимы не видел ни души. Даже не знаю, что происходит в пяти-шести лигах отсюда - не заходил так далеко. Но я хорошо ориентируюсь в лесу, нахожу тропы, умею охотиться. Могу провести безопасным путём, наверное. Но что мы там будем делать? Я не знаю городской жизни. Не знаю, пустят ли нас вообще за городские стены...

     - А там и правда есть стены? - задала вопрос Дейдра.

     - Да, есть, - подтвердила Мелея. - Раньше они защищали от нападений, а теперь защищают от бандитья.

     - А вас пустят в город? - спросил я.

     - Пустят, наверное, - пожала плечами она. - Если дойдём... Но там тоже отребья хватает. Без денег совать нос бессмысленно. Не сможем найти ночлег - первой же ночью жизни лишимся. А с нами будет ещё Дейдра. Ей скоро будет нужен уход, питание. А в городах нищенствуют и голодают... Прости, Иван, но мне кажется, тебе нельзя нас оставлять. Без тебя нам не выжить.

     - Я обязательно присоединюсь к вам, как только отыщу, что мне нужно. Я вернусь в лагерь, пополню запасы и последую за вами.

     - А зачем тогда нам уходить? Мы тебя можем тут дождаться, - Дейдра ещё сильнее вцепилась в мою руку.

     - А если я задержусь? А если Элестин обо всём догадается и подговорит остальных? Скажет, что ты - живое воплощение чуда и тебя поскорее надо доставить в столицу. А, может, и туда, куда ты совсем не хочешь...

     - Тогда убей его! - решительно произнесла Дейдра.

     Феилин выпучил глаза и закашлялся. Хоть человеческая жизнь в этом мире действительно не стоила ломанного гроша, подбивание на предумышленное убийство противоречило не только религии, но и моральным принципам. Противоречило законам. Я давно заметил, что все эти местные дикари очень сильно отличаются от изнеженных людей Земли. Они абсолютно равнодушны к чужой жизни. Для них она не имела никакой ценности. Да, они плакали и переживали, страдали и испытывали скорбь, когда хоронили павших. Поминали их, но через день уже забывали, веселились на сеновале, пили секху и вдыхали дым. Жили так же, как и жили за день до этого. Жизнь постороннего не имела для них никакого значения. Только если это не жизнь ребёнка. К детям они относились с пиететом и берегли их.

     Потому я не стал ругать Дейдру. Я постарался отнестись к её словам с пониманием. Своими руками я убил лишь одного человека в двух мирах. Ни одного дома, и одного здесь. Да и то, по-большому счёту, случайно. Просто защищался и на эмоциях перерубил пополам. Не хотел этого делать, но не сдержался. И человеческая жизнь казалась мне священной. Я всегда считал, что не вправе забирать жизнь, которую не я давал. Да даже ту, которую я давал, я бы ни за что не стал забирать. Я не Господь Бог, чтобы иметь на это право.

     Но здесь всё было по-другому. Этот мир умирал. Эти люди вымирали. С каждым днём каждый из них неумолимо приближался к финалу своего существования и понимал, что после - не останется ничего. Вернее, никого. И потому они боролись только за свою жизнь. Приемлемыми и неприемлемыми способами. Прекрасно понимая это, я не хотел, чтобы Дейдра здесь оставалась. Я нисколько не сомневался, что она окажется в опасности, как только скрыть что-либо станет невозможно. Никто не захочет разделить с ней счастье, никто за неё не порадуется. А, возможно, даже будут готовы совершить какую-то подлость. А то и похуже что удумают...

     Но всё равно я не собирался потакать её низменным желаниям и убивать кого-либо только по просьбе.

     - Нет, никого я убивать не буду. Я аниран, а не убийца, - спокойно сказал я. - Я собираюсь спасать ваши жизни, а не забирать их... Вот, возьми, Мелея, - я протянул ей горсточку серебряных монет с выгравированным профилем бородатого старца с короной на голове. - Я порылся в сундуке Джона, прежде чем туда переселились Руадар с племянниками, и выгреб всё, что нашёл. Не знаю много ли это, но будем надеяться, хватит на какое-то время.

     - Это из запасов элотана? - спросила знахарка, перебирая монетки.

     - Да. Ему, я думаю, они уже ни к чему...

     - Прости, Ваня, - перебила Дейдра и сжала меня в объятиях. - Не сердись, пожалуйста.

     - Я не сержусь. Просто... Просто никогда больше так не говори. Я не хочу никого убивать. Я надеюсь, вы все доживёте до того момента, когда ваш мир излечится... Мелея, сколько тут? Надолго этого хватит?

     - Хватит на то, чтобы где-то затаиться, - уверенно сказала она. - Но вряд ли надолго.

     - А прокормиться хватит?

     - Опять же - ненадолго.

     - Я буду охотиться! - горячо воскликнул Феилин. - У меня есть несколько хороших шкур в запасе. Мы возьмём их с собой и продадим в городе! А, может, я ещё по пути пушного зверя добуду!

     - Ты, главное, безопасно доведи их до стен, следопыт, - я похлопал парня по плечу.

     - Я хочу пойти с тобой, - шмыгнула носом Дейдра. - Не оставляй меня!

     - Один я хожу быстрее, - категорично сказал я. - Что-то там далеко ждёт меня. И я должен узнать что. Я слишком долго ничего не делал, пребывая в счастливой праздности. Но теперь хватит. Теперь у меня есть цель! И я обязательно её достигну! Я должен изучить ваш мир. Должен побывать в городах и посмотреть, как вы живёте. Не знаю зачем старейшина Элестин хотел отвести меня в Обертон, - я склонился над картой и впился глазами в кружок, обозначавший столицу. - Но и туда я тоже собираюсь попасть...

     - Ты хочешь прочесть "Книгу Памяти Смертных"? - сразу догадалась знахарка.

     - Верно, Мелея. Очень хочу.

     - Святой отец рассказывал, что в ней много говорится о связи триединого бога с аниранами. О причинах их появления и пути, который они должны пройти. Ну и, конечно же, о милихе! О нашем спасителе, который может им так и не стать, - она посмотрела на меня печальными глазами, словно пыталась понять, всё же милих я или нет. А затем перевела взгляд на внучку и счастливо улыбнулась.

     - Вот потому она меня и интересует. Я хочу разобраться в том, что происходит и понять, почему происходит. А для этого мне придётся попасть в храм Обертона... Но всё это в далёкой перспективе. Я найду вас в Валензоне, посмотрим, как мы сможем обустроиться и уже потом буду думать, что делать дальше. Феилин, сколько времени по твоим прикидкам займёт дорога?

     - Сложно сказать, - ответил следопыт. - До города много лиг. Я точно знаю что, от королевского тракта до Валензона треть декады пешком идти. Выйти к королевскому тракту - это главное. От него путь безопасен. Но чтобы до него добраться, по лесу придётся идти почти две декады. А может и больше.

     - Две декады в пути по лесу!? - охнула Дейдра. - Бабушка же может ослабнуть в дороге!

     - Я ослабну!? - возмутилась Мелея. - Это кто из нас болеет!?

     - Я сильная! Я выдержу!

     - Вот и начинай выздоравливать, - усмехнулся я и указал глазами на Дейдру. - Мелея, а она точно выдержит?

     - Выдержу!!! - воскликнула девушка и зарядила мне маленьким кулачком в ребро.

     - Внучка у меня выносливая, но она ещё не знает, что значит вынашивать дитя. По утрам ей будет плохо, но она и вправду выдержит. А до того момента, когда станет заметен живот и ей тяжко будет передвигаться, у нас есть время. Если Феилин доведёт за 3-4 декады, ей ничего не грозит... В старые времена у нас и не такие худые рожали, - улыбнулась она затем и погладила Дейдру по волосам. - И не такое выдерживали. Просто этого давно уже не случалось. 12 зим как. И вот наконец-то...

     - А это будет парень или девка? - невинно поинтересовалась Дейдра и погладила свой, пока ещё плоский, живот.

     - А я почём знаю? Как выпросишь у Фласэза, так и будет, - фыркнула Мелея и тут же принялась осенять себя знаком в виде восьмёрки. - Опять всуе помянула. Не ровен час услышит.

     - Тогда я попрошу, чтобы это был парень, - летая где-то в облаках, улыбнулась Дейдра. - Хочу, чтобы он был похож на Ивана. Чтобы был таким же смелым воином.

     - М-дам-с, - крякнул я и развёл руками. Я тут, как бы, пытаюсь найти способы, как их отсюда спровадить и безопасно доставить в город, а они мечтают о пацане или девке. Нашли время. - Феилин, послушай меня. Жизнь этих двоих болтушек теперь в твоих руках. Уходите как можно быстрее! Пока у Дейдры есть силы. Как только ей станет лучше, сразу отправляйтесь. Собери всё необходимое, скажи, что им надо взять с собой и отправляйтесь. Я обязательно вас отыщу через какое-то время. Не покидайте городских стен. Оставайтесь в городе и ждите меня. Я обязательно вернусь.

     - А долго тебя ждать придётся? - поинтересовалась Дейдра.

     - Не знаю, милая, - я погладил её по щеке. - Я знаю, куда мне надо, но не знаю, как долго буду идти. И не знаю, что меня там ждёт. Но обязательно выясню. А как выясню, сразу отправлюсь обратно в лагерь, пополню запасы и скорым шагом за вами. Пока у меня есть карта, я не заблужусь. Ждите меня там и не высовывайтесь особо.

     - Я буду добывать для них пищу! - Феилин ударил себя в грудь. - Дитя милиха должно появиться на свет.

     - Я прослежу, чтобы появилось, - улыбнулась Мелея. - Спасибо тебе, Феилин. Это хорошо, что ты с нами.

     - Отлично, - сказал я. - Тогда план таков. Запасаемся припасами, берём самое необходимое. Я буду делать это открыто. Вы - скрытно. Если у меня кто спросит - я иду исследовать противоположный берег реки. Удалюсь на четверть декады и обратно. Вы же обо всём молчите! Никому не слова! Даже Руадару. Выйдем, как земля ещё немного подсохнет.

     - Весна пришла, аниран. Дальше будет всё теплее.

     - Это замечательная новость. Ты, Феилин, поможешь мне собраться для дальней дороги. Мелея, со дня, когда я отправлюсь, не спускай с Дейдры глаз. Будешь ночевать здесь с ней. А ты, моя милашка, выполняй все указания бабушки. Теперь ты отвечаешь не только за свою жизнь.

     - Конечно буду слушаться!

     - Я выйду незадолго до рассвета, что не разбудить лагерь, а вам, думаю, стоит отправляться в ночь. Феилин, не заблудишься в ночи?

     - Нет. Здесь нет. Окрестности я знаю досконально. А вот что там дальше...

     - Дальше и узнаешь. Главное, двигайтесь в сторону тракта.

     - Мы справимся, Иван, - Дейдра опять повисла у меня на шее и при всех поцеловала в губы. - Ты только возвращайся поскорее. Только с тобой я чувствую себя в безопасности. Когда ты выходишь?

     - Постараюсь как можно быстрее...

     ...Следующие два дня выдались слишком сумбурными.

     Первым делом я зашёл к старейшине Элестину и потребовал листок папируса и писчий набор. Вернулся в избу и проверил свои навыки в каллиграфии. Оказалось, что и писать я умел. Не только читал на местном языке, но и вполне сносно писал. Подивившись немного, я принялся составлять список необходимых вещей. Долго обдумывал, что мне нужно, наваял целый список и отправился к Кервину. На пальцах объяснил, что такое рюкзак, но тот не понял и пришлось даже нарисовать. В дорогу, которая обещала быть долгой, мне надо было слишком много вещей. У Морванда я заказал аналог малой пехотной лопатки, выбрал острый, но короткий кинжал. Взял моток плохонькой верёвки и снасти для рыбной ловли, которые были ещё хуже. Запасся солониной, сушёной рыбой и попросил Дейдру испечь несколько лепёшек. Замотал их в тряпки, чтобы сохраняли свежесть как можно дольше, и такую же операцию проделал с бережно хранимыми листьями с дерева Юма. Голос продолжал будить меня каждую ночь, если я засыпал без помощи наркотического дыма. Он твердил одно и тоже и заснуть потом было проблематично. В итоге я, как и Джон ранее, выбрал путь наименьшего сопротивления - начал вдыхать дым каждый вечер. И это было совсем не мучительно. Наоборот - очень приятно и расслабляюще. Но привыкания особого не вызывало в силу того, что побочный эффект в виде утренней раздражительности был ярко выражен. По утрам я злился на всех сразу и однажды едва сдержал руку, которая замахнулась на Дейдру. Девушка чуть не плакала и я понял, что надо притормозить.

     Рюкзак у Кервина вышел вполне себе неплохой и я поблагодарил его от всей души. Затем забрал у Феилина его вместительную флягу из пробковой древесины, лучший лук и 20 отлично сбалансированных стрел. Стрелок из меня тоже вышел вполне себе неплохой и в дороге я собирался промышлять охотой.

     - Ты собрался в путь, аниран? - спросил меня добродушный пахарь Дагнар, когда застал нас с Феилином за выбором луков. - Надолго отправляешься?

     Дагнар мне всегда нравился. Для своего весёлого сына он был отличным отцом. Не ругал почём зря, не наказывал просто так, а приучал к работе и окружал заботой. Посматривал за племянниками Руадара и радовался, когда трое парней веселились в лагере. Он был здоровым неповоротливым увальнем, но его доброе лицо вызывало доверие. Плюс он не ведал, что такое страх. В сражении с теми тварями он был на острие, копьём и щитом защищая чужие жизни. Я испытывал к нему глубокое уважение, но даже ему не собирался ничего рассказывать.

     - Да, Дагнар, скоро выхожу. Хочу посмотреть, что на том берегу и пройтись по лесу. Засиделся я что-то у вас. Начну изучать мир.

     - Феилин пойдёт с тобой?

     - Нет, я пойду сам.

     - Возьми его. Он за тобой присмотрит. И поможет, если надо.

     - Спасибо за совет, здоровяк. Но я уже решил.

     - А когда ты вернёшься? Мы ведь хотели выбрать элотана. Руадар не против, если ты станешь им.

     - Он сам отлично справляется. Ему не нужна моя помощь.

     - Хорошо, тогда, - подумав секунду, кивнул головой он. Затем полез за пазуху и достал странный предмет, висевший на шнурке. И это были отнюдь не клыки сунугая. - Возьми его. Это - ренелар. Давным-давно его создали учёные магистры в Обертоне. В нашей семье он несколько поколений передавался от отца к сыну. Его ещё мой прадед носил, когда путешествовал по миру.

     - А что это такое? - я протянул руку и взял небольшой предмет, похожий на стержень из тёмного-тёмного металла, закреплённый в зажим.

     - Ренелар помогает узнавать, где встаёт солнце, - присвистнул Феилин. - Откуда он у тебя, Дагнар?

     - С отрочества со мной, - пожал плечами тот. - Отец передал... Как и я передам сыну, когда придёт пора. Он поможет тебе отыскать дорогу домой, аниран.

     - Домой? - переспросил я и усмехнулся. - Думаю, на это никто не способен... Каков принцип действия?

     - Очень простой, - сказал Дагнар. - Он всегда показывает в сторону, откуда встаёт солнце, - он вытянул руку и стержень повис на шнурке. Затем начал медленно поворачиваться вокруг своей оси и замер, указывая острым концом в одну сторону. - Солнце встаёт там, - подытожил пахарь. - Прямо за спиной лагеря. Если ты будешь следовать ему, возвращаясь легко найдёшь реку. А затем и лагерь.

     - Ого, местный компас, никак? - пробормотал я. - Ну и ну.

     - Кто-кто?

     - Неважно, Дагнар. Спасибо. Приму с радостью и обещаю вернуть, - улыбнулся я.

     - Не за что, - ответит тот. - Одного анирана мы потеряли и нельзя дать потеряться второму. Без них в лагере будет туго. Некого будет слушаться.

     Я посмотрел в голубые глаза бесхитростного здоровяка и вздохнул. Похож ли он на предателя? Похож ли на того, кто не сможет сдержать слово? Похож ли на того, кто разболтает секрет? Нет, он похож на того, верит и смотрит с надеждой. Он похож на того, кто не понимает, что у этой общины нет будущего. У всего мира оно, возможно, появилось, но лагерь исчезнет через пару-тройку лет. И ничего от этого не спасёт. Ни мольбы, ни анираны, ни тот, кого он собрался слушаться.

     - Послушай, Дагнар, - сказал я и натянул на шею дополнительный шнурок. - Я вернусь, но не собираюсь задерживаться. Я должен двигаться дальше. Изучать ваш мир и искать возможности ему помочь. Я не буду сидеть с вами у котла следующие 7 зим. Это не мой путь. Это путь того, кого уже нет с нами. Я пойду дальше. А вы... Что будете делать вы... Это мне неведомо. Но уже сейчас я могу сказать, что вы обречены.

     - Что ты такое говоришь, аниран?

     - Каждая зима забирает у вас силы, забирает у вас людей. Сколько вас было, когда Джон основал общину? А сколько осталось сейчас? Вы обречены на вымирание. Как бы вы не старались сохранить жизнь именно здесь, у вас ничего не получится. Что вы будете делать, когда вас останется 30? А когда 20? Сколько зим для этого придётся пережить? Мой тебе совет, Дагнар: подумай над тем, чтобы уйти к людям. Туда, где ещё теплится жизнь. Вам всем надо над этим подумать. Отправляйся в город или найди большую деревню. Ты опытный пахарь и теперь знаешь, как устроена водяная мельница. С твоими знаниями ты найдёшь себе применение... Да, я понимаю, что сорваться с насиженного места непросто. Но тебе придётся подумать над моими словами. У Джона была мечта просто жить и не тужить. Но он был неправ. Это бессмысленно. Рано или поздно вас найдут. А если не найдут, вас убьёт зима. Даже если вы сможете выживать достаточно долго, чтобы вырастить детей, то что ждёт их дальше? Через сколько зим они останутся одни без капли знаний об окружающем мире? Попытки Джона основать коммуну были похвальны, но они утопические. Без возможности продолжать жизнь, маленькие общины обречены на вымирание. И случится это раньше, чем вымрут города. Так что задумайся над моими словами. Как бы я был вам не рад, как бы не был благодарен, вернувшись, я опять уйду. И уйду насовсем... Спасибо за ре-не-лар, Дагнар. Ты хороший мужик. Добрый и верный. И, надеюсь, неглупый.

     Озадаченный пахарь ушёл, а мы с Феилином продолжили выбирать лук. Следопыт смотрел на меня с нескрываемым уважением и протянул свой собственный. Сказал, что это лучший лук из всех имеющихся и не стал слушать моих возражений.

     - Спасибо, Феилин, - я положил ему руки на плечи и посмотрел прямо в глаза. - Завтра перед рассветом я выхожу. Ты переправишь меня на другую сторону и забота о Дейдре и её бабушке ляжет на твои плечи. Я рассчитываю на тебя.

     - Ты - милих, Иван! Я верю в это! - в ответ он возложил руки на мои плечи, а затем поклонился. - И я тоже расчитываю на тебя. Ты должен помочь нашему миру! Просто потому, что я не знаю других, кто может это сделать.

     - Я для того и отправляюсь в путь, чтобы понять, как вам помочь. Вы добрые люди и я не могу отблагодарить вас бездействием. Я не тот, кто ждёт. Я тот, кто действует...

     ...После того, как я заявил, что на рассвете выхожу, Дейдра долго не давала мне спать. Её утренние недомогания бабушка легко купировала своим чудо-отваром, а потому к ночи сил у неё оставалось слишком много. Хоть она и выполняла какую-то работу по лагерю, хоть зашивала мои одежды и пекла хлеб, в поте лица не работала. Зато как наступала ночь, её было не остановить. Горячая молодость, новые познания в плотских утехах, которыми я с ней охотно делился, делали её неутомимой. Она терзала меня очень долго, а когда я окончательно выдохся и потянулся за сухим листиком, чтобы положить его на уголёк и вдохнуть дым, остановила. Крепко прижалась всем телом и попросила воздержаться.

     - Я не хочу, чтобы ты злился утром, - произнесла она. - Пожалуйста, только не завтра. Не надо.

     - Хорошо, милашка, - улыбнулся я. - Тогда тебе придётся сделать так, чтобы я не спал всю вашу короткую ночь. Но не так как ты делаешь обычно!!! Я уже слишком старый для таких марафонов!

     - Фи, - фыркнула Дейдра и перестала тянуть руки туда, куда не надо. - Разве ж можно устать, предаваясь любви? Это же так прекрасно!

     - Вот и расскажи мне, насколько это прекрасно. А я послушаю и... надеюсь, не засну...

     Я заснул, конечно, хоть её тихий рассказ о том, как сильно она любит, заставил сердце сжиматься. Неискушённая девушка открыто говорила, что у неё на душе и предавалась мечтам о том, что хотела бы испытать дальше. Рассказывала, как она счастлива и не умолкала ни на минуту. Щебетала, щебетала и незаметно меня усыпила.

     Но никаких голосов ночью я не слышал. Спал очень крепко и проснулся от толчка: Мелея тихо тормошила меня за руку. Подсвечивала факелом и сразу отворила ставни. Я прищурился и рассмотрел за окном серое небо.

     - Солнце скоро встанет, - сказала она. - Пора.

     Я посмотрел на мирно спящую Дейдру, улыбнулся и подумал было её не будить, но опять вмешалась Мелея.

     - И ей тоже пора, - прошептала знахарка. - Расставание с анираном отдастся сильной болью и будет лучше, чтобы она примирилась с ней сразу.

     - Я же ненадолго, - я с трудом сдержал мощный зевок. - Как в той книге - туда и обратно.

     Я выпил горячего отвара, который принесла Мелея, и принялся одеваться, пока Дейдра продирала глаза. Благодаря мастерству Кервина, ботинки сидели отлично и нигде не натирали. Штаны из двух слоёв козлиной кожи плотно облегали ноги, а тёплая куртка, подбитая шерстью, защищала от холода. Я вновь посмотрел на Дейдру, которая нехотя просыпалась, и поднял рюкзак. Весил он прилично и я даже поморщился. Затем прицепил к поясу кинжал, лопатку, спрятал огниво и поднял лук с пучком стрел.

     - Я готов, выходим.

     Эти слова привели Дейдру в чувство и она принялась торопливо одеваться. Я оставил их с Мелеей и вышел на двор. Темень уже отступала и я смог различить Феилина, топтавшегося в нескольких шагах от избы. Посмотрел на общий дом, зафиксировал в памяти огромный котёл, из которого столько раз черпал кашу, услышал тихое блеяние из сарая, и, впервые со времени своего появления, почувствовал себя как дома. Я давно смирился с тем, что в мой настоящий, земной дом я никогда больше не вернусь. И теперь чувствовал, как не хочу уходить из этого. Такое же чувство я испытывал, когда маленьким уезжал на сборы. Когда ездил на соревнования. Тогда мне тоже было тяжело. Но сейчас, казалось, ещё тяжелее.

     Скрипнула дверь за моей спиной - Дейдра с бабушкой выбрались наружу.

     - Идём, - решительно сказал я, понимая, что тяжесть на душе никуда не исчезнет. - Доброе утро, Феилин.

     - Доброе, аниран.

     - Лодку приготовил?

     - Да, ждёт у берега.

     Когда наша небольшая процессия подошла к воде, Дейдра всхлипнула и вцепилась в меня.

     - Нет! Не уходи! - пылко зашептала она, вцепившись в моё плечо и одновременно отбиваясь от бабушки. - Не надо! Останься!

     Феилин забрался в лодку и тактично отвернулся. Мелея тоже прослезилась и оставила попытки оторвать от меня внучку. Прикоснулась к моему плечу, погладила по щеке, осенила всё тем же знаком и отошла назад.

     - Я должен, милая Дейдра, - тихо сказал я и большими пальцами утёр с её глаз слёзы. - Я должен пройти свой путь. Должен узнать, что меня ждёт. И только тогда вернусь. Тебе нужно сделать лишь то, что я прошу и дождаться.

     - Я не справлюсь. Мне слишком тяжело...

     - Справишься. Ты сильная. Твоя бабушка сама мне рассказывала.

     Дейдра улыбнулась, но меня всё равно не отпустила. Уткнулась носом в грудь и всхлипывала.

     - Мне плохо. Мне почему-то кажется, что я тебя больше никогда не увижу, - прошептала она. - Я не смогу без тебя жить. Ты не просто аниран. Ты - мой любимый... Возвращайся! Обязательно возвращайся! Я не смогу жить в разлуке!

     - Теперь тебе в первую очередь надо заботиться о ком-то другом, - я погладил её по животу, который ещё не показывал ни единого признака изменений.

     - Я знаю. Я позабочусь. Бабушка мне поможет.

     - Ну вот и отлично. Ты должна быть сильной. Уже не только ради себя, а ради ребёнка.

     - Я буду, - пробурчала Дейдра и, наконец-то, отпустила меня.

     Её заплаканные глаза горели такой решимостью, что я не удержался и улыбнулся:

     - Вот это моя Дейдра. Будь сильной и жди моего возвращения. Этот аниран не бросит вас и не даст умереть вашему миру. Верь мне.

     Я отстранился, кивнул бабушке и сделал пару шагов к берегу. Затем остановился и обернулся. Посмотрел на заплаканную девушку и вернулся.

     - Вот, возьми, - я расставил пальцы на правой руке, поднатужился, стянул с пальца перстень, содрав при этом кожу, и протянул ей. 12 лет я его не снимал. Один раз надел и больше никогда не снимал. Но сейчас он был нужнее кому-то другому. - Он из золота. Если будет совсем худо, продай его. Бедная Беатрис говорила, что за него можно купить хутор. Так вот, если придётся - смело продавай. Хутор не покупай, конечно, но сделай так, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Не береги, а используй, если будет необходимость.

     Я положил на крохотную ладошку тяжёлый перстень с красивой гравировкой и сложил маленькие пальчики в кулачок. Затем поцеловал и решительно развернулся. Бросил рюкзак в лодку и сел сзади.

     - Отправляемся, Феилин.

     Следопыт кивнул и взмахнул вёслами. Лодка начала удаляться от берега, как и молодая девушка, застывшая на берегу. Дейдра всё ещё сжимала в кулачке перстень и не могла пошевелиться. Затем, словно во сне, подняла руку и принялась ею размахивать. Я помахал в ответ, отчаянно сопротивляясь тискам, сдавившим грудь. Сейчас я был на все сто процентов уверен, что люблю её. Раньше раздумывал, посмеивался и радовался прыти молодой девчонки. Но сейчас, когда всем своим весом навалилась разлука, я больше не сомневался. Я любил Дейдру. Я был очарован ею. В этом мире она для меня была самым драгоценным бриллиантом. И не только потому, что одна из всех, смогла зачать от меня дитя. А потому, что была настолько чиста, что душой сверкала, как тот самый бриллиант.

     Феилин высадил меня, молча кивнул, тоже не в силах сказать ни слова, и направил лодку обратно. Я смотрел, как он удаляется, увидел на другом берегу Дейдру и Мелею, которые не спешили уходить, и ещё раз воздел руку. Дождался ответа, вздохнул и расправил лямки рюкзака. Затем резко отвернулся и решительно зашагал по направлению к опушке. Хватит миндальничать. Нельзя терять времени. Пора отправляться и выяснить, что ждёт меня впереди.