Аннотация: Серия "Команда кошачьих и собачьих скелетов"
БАГИРКА
Интересно, куда это меня повезли новые хозяева? Интересного в этом мало, гораздо больше тревожного. Я всего третий день у них, и вот, ни с того, ни с сего, на ночь глядя, засунули меня в переноску. Назвали же "переноска", с таким же успехом тюрьму можно назвать пансионатом. Нет, новые хозяева, все-таки мрачные люди, чего стоят их взгляды, словно их глазами смотрит тьма веков.
В машине могли бы и выпустить меня, а то при каждом повороте мою клетку бросает из стороны в сторону, да еще подкидывает, уж лучше бы на пол поставили. Надо сказать им об этом:
- Мяу-у-у-у!
- Заткнись, сука черная! - рявкнул мужчина.
- Не надо нервничать, все пройдет хорошо... - сказала его спутница, она сидела на переднем сиденьи и курила, уже вторую сигарету подряд.
- У меня плохое предчувствие, а это мяуканье меня вообще доводит до бешенства.
"Вот ублюдок, это мой приятный голос его бесит? Эх, где моя Вероника Павловна? Она так любила разговаривать со мной, а когда я мяукала, она никогда не злилась, напротив, ей нравилось.
Она говорила, что не помнит, сколько ей лет, то ли 78, то ли 79, а то и все 80. Да, разве это важно в ее возрасте? Годом меньше, двумя больше, какая разница?
Лет десять она жила одна, после того, как похоронила мужа, изредка ее навещала внучка, подлая сучка, скорее всего лишний раз проверить, скоро ли освободится квартира.
В последние годы Вероника Павловна вообще не выходила из дома, ноги плохо слушались, это ее конечно огорчало, особенно потому что она не могла посещать Церковь. Говорила, что всего несколько лет назад могла запросто отстоять обедню, а теперь вот молиться дома, как может.
- Отче наш, иже еси на Небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое...
Конечно, кошка не понимала смысла слов, но очень хорошо чувствовала, косвенное участие в этом процессе умиротворяло меня. Я сворачивалась в клубок и впадала в сон, подергивая в такт шепоту старушки чутким ухом.
Река времени неумолимо уносила нас вниз по течению, пока в один из осенних дней Вероника Павловна не достигла своей пристани...
Я старалась не попадаться никому на глаза, пока люди суетились, организуя отправку тела старушки в последний путь. Мне стало понятно, что я никому и никогда не была нужна, кроме умершей.
Внучка оказалась не такой уж и бессердечной, не выкинула ее на улицу, а решилась пристроить и отдать в добрые руки. Поместила объявления на интернет-форумах.
* * *
Новые хозяева мне сразу не понравились. Тщательно осмотрели меня, чтобы не было не единого белого пятнышка или любого другого цвета кроме черного. Затем бесцеремонно запихнули в переноску, поблагодарили внучку, которая была искренне рада тому, что так быстро избавилась от зверя.
В квартире новых хозяев было чисто, мебель аккуратно расставлена, но в ней царил мрак. Темные занавески были всегда плотно задернуты, так, чтобы лучик света случаем не проник в эту сумрачную обитель. Но, отсутствие света, не самое страшное в этой квартире. Меня больше тяготила мрачная атмосфера этого жилища. Я не понимала отчего складывалась у меня такое впечатление, просто чувствовала, что это место частенько посещает какое-то существо, очень неприятное.
Новые хозяева были холодны ко мне, я пыталась приласкаться к мужчине, и к женщине, но почувствовала, что это бессмысленно. Я не могла понять, зачем же меня тогда взяли, раз не любят?
За два дня предшествовавшие этой поездке, я часто размышляла об этом, хрустя сухим кормом, который она раньше почти не получала, а теперь он был в изобилии. Снова вспоминала Веронику Павловну, раньше она никогда не задумывалась, а сейчас стало крайне интересно, кому же молилась моя старая богиня? Кто ее Бог? Я не знала, но надеялась, что может когда-нибудь мне это откроется...
На заднем сиденье машины меня увозили в неизвестность, это тревожило. В памяти, словно шелест осенних листьев под ногами слышен шепот Вероники Павловны: "Святый Боже, Святый..."
Водителя передернуло, он крутанул руль влево и вылетел на встречную полосу, затем вильнул вправо, еще мгновение и машина врезалась бы в фуру.
- Что ты делаешь!? - завопила женщина, от резкого движения стряхнув пепел на юбку.
- Извини, показалось, нет, этого не может быть, она же всего лишь кошка.. Это полный бред. - он истерично засмеялся.
С тем, что я мысленно воспроизвела голос Вероники Павловны произносящей молитву и реакцией водителя, безусловно, была прямая связь.
Машина свернула с оживленного шоссе на лесную дорогу, в окне мелькали кроны деревьев, сквозь которые то и дело прорывались лучи клонящегося к закату солнца. Я притихла, а что оставалось делать? Дорога меня порядком утомила, но самое главное, щемящее предчувствие чего-то главного, неизведанного...
Наконец-то мы приехали. Остановились возле одинокого домика в лесу, открылась дверь, рука мужчины потянулась к ручке переноски, сквозь пластмассовые прутья решетки я постаралась рассмотреть все как следует. Ветхий сруб с маленькими оконцами, никакой ограды, да и от кого ограждаться в диком лесу? Где-то совсем невдалеке блеснуло озерце.
На пороге появилась седовласая старушка, на секунду я поймала ее взгляд, он отличался от тускнеющего взгляда Вероники Павловны. Эти глаза блестели, но блеск был злым, откуда столько энергии в старческих глазах?
Она стояла на пороге молча поглядывая сквозь вьющуюся на ветру прядь седых волос. Мои новые хозяева тоже молча приближались к ней.
- Вот, принесли... - сказал мужчина приподняв переноску в которой я находилась.
- Совсем черная? - недоверчиво проворчала старуха.
- Да, проверяли. - Вступила в разговор женщина.
- Ну, несите в дом...
"Ох, как мне не нравиться все это! Зачем меня привезли сюда? Здесь чувствавалось нечто страшнее смерти.
- Оголодали? - спросила старуха прикрывая дверь.
- Темно тут у вас. - сказала женщина.
- Не боись, щяс лучину зажгу... Мракобесие... - старуха немного повозилась с лучиной, дрожащими пальцами вытащила из коробка спичку, чиркнула, сломала, достала другую, зажгла. Стала немного светлее. Она выставила на стол чугунок с холодной, вареной картошкой, достала деревянную чашу с квашенной капустой.
- Угошайтесь, еще есть кисель из ревеня...
- Спасибо, спасибо, мы сыты...
- Ешьте.
Про то, что я голодна, конечно же никто не подумал.
- Ну, что на этот раз, маг ты наш белый? - спросила старушка.
- Магистр черной и белой магии. - поправила женщина - международная академия магии в Мюнхене удостоила Павла этим званием.
- Ишь ты, на неметчине магистры, а у нас колдуны да ведьмы. Что ж это международный магистер к бабке опять пришел? Чему тебя учили в Мюнихе?
- Все смеетесь. Прекрасно знаете, что нет у меня никакой магии, а в академии за 5000 евро и одного месяца лекций дают диплом. Это окупается, народ ведется на подобные дипломы и готов поверить во все что угодно, мало того, готов еще и платить за это.
- Да угомонись, я не сужу тебя... В который раз ты уже приезжаешь?
- В четвертый.
- И, что же на этот раз?
- Налоговый инспектор.
- Чего !? Рассмешил старуху!
- Вам смешно, а мне не очень, понимаете, упертый попался, ни в какую не отстает, и так, и сяк отмазывался от него - ни в какую.
- Он просто фанатик, Юрия Конго просто со свету сжил... - вмешалась в разговор женщина.
- Да, ну!? Конго - он же чернокнижник, его азам ремесла сам Пафнутий учил. Правда, Юрка-то нахватался фокусов, как собака блох и пошел чесать, денег захотелось, но Пафнутий серьезный мужик, кое что вдолбил все же Юрке в голову, с инспектором мог бы и справиться...
- Этот инспектор не поддается магии, как робот, выполняет то, что вбил себе в голову.
- Ладно. Ты помнишь договор с "Хозяином"?
- Помню. Десять раз и душа моя будет принадлежать только ему.
- Ты чувствуешь, что чем чаще ты пользуешься его помощью, тем больше в ней нуждаешься?
- Да, но он дает силу и власть, которой я раньше не знал.
- Не боишься того, что произойдет после десятого раза? Не бойся. Рассматривай это не как "разводку", а как десять ступеней восхождения к истинной свободе. Свободе от человеческих предрассудков - стыда, жалости, порядочности, верности, честности, любви. Этими предрассудками нас с детства опутывают словно паутиной, заставляя все время сомневаться, бояться своих желаний, страдать.
- Да, да я понимаю...
- Ну, что же вы приуныли? Берите кошку, пойдем к алтарю.
Я не понимала о чем они болтают, но, чувствовала, что тучи над моей головой сгущаются, ничего хорошего мне не светит.
Переноску взял мужчина, они пошли вслед за старухой на улицу, через огород к сараю. Мне стало все понятно, там в сарае меня ждала смерть и не просто смерть, а ужасная кончина. Я это не только понимала, но и чувствовала.
Старуха отворила дверь сарая, оттуда потянуло дохлятиной. Она немного повозилась с переносной керосиновой лампой, висевшей на стене. Держа лампу перед собой на вытянутой руке, она пригласила спутников последовать за ней. Вонь становилась нестерпимой.
Посредине сарая на деревянном подобии алтаря был привязан полуразложившийся труп кошки. В глазницу ей был вбит большой ржавый гвоздь. Я увидела это сквозь решетку переноски. Невольно, откуда-то из глубины моего существа вырвался низкий, утробный вопль, по поджатому хвосту и задним лапам заструилась обжигающая моча.
- Епона вошь, склероз, с прошлого раза забыла здесь прибраться, не поможешь дочка?
"Дочка" прикрыв рот ладонью выбежала на улицу, ее тут же вырвало.
- Какие мы нежные... - ворчала старуха, совком очищая алтарь.
Я стала метаться по переноске сотрясая ее, перед моим взором пронеслось видение того, что здесь произошло не так давно. Тоже совершенно черная кошка, ее в грубых, кожаных перчатках, доходящих почти до локтей вытаскивают из переноски. Она орет, сопротивляется, но бесполезно. Кошку укладывают на алтарь, слышно монотонное, многоголосое молитвословие на латыни. Слова словно шипение змеи проникают в мозг, пронизывают электрическим током все нервные окончания, парализуют конечности. Кошка молчит, лишь только в глазах невыразимый ужас. Ловкое движение острого, как скальпель ножа и внутренности вываливаются наружу. Быстро орудуя ножом старуха освобождает все внутренности, бросает их на раскаленные угли...
Судя по всему такая же участь ожидает и меня. Будто в жутком сне, я пытаюсь увернуться от рук в перчатках, издаю вопли, каких отродясь не издавала, но все происходит помимо моей воли по увиденному мной сценарию. Вот я уже на алтаре, рука старухи потянулась к ножу, дьявольская молитва на древнем языке проникает в мою душу... Я вижу черный сгусток энергии, летающий по сараю, он время от времени впитывает дым трав, которые воскуряет старуха. Сгусток настолько черный, что его хорошо видно и в полумраке. Темная сущность приблизилась ко мне, словно пытаясь заглянуть в мои глаза, а затем прямиком в душу...
Черному пузырю, что-то во мне не понравилось, не то слово, он впал в бешенство. Существо издало дикий вопль, стекла в сарае вылетели, нож выпал из руки старухи.
* * *
После обострения одной из многочисленных болезней , Вероника Павловна, пролежав неделю, почти не вставая, наконец немного поправилась. Она села на постели и позвала меня, погладила и начала приготовления. Принесла таз с водой, поставила его перед иконами.
- Прости меня Господи за дерзость... Молю Тебя, пусть это живое существо со мной или без меня попадет в чертоги Твои, вкусит жизнь вечную...
Она взяла меня, окунула в воду, я не стала сопротивляться, чувствовала невероятную важность этого момента.
- Крещается Багира, раба рабы Божией Вероники, во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь!
Она осенила меня крестным знамением и приложила к моему носу нательный крестик, я его лизнула.
* * *
Темный дух кружил по сараю с невероятной скоростью, опрокидывая все, что попадалось на его пути, он словно распухал от злобы. Казалось, еще немного и он поглотит все пространство в сарае, и вдруг, дух остановился, забился в угол, стал совсем тихим, лишь изредка издавая приглушенное рычание. Послышался едва слышимый шепот, он становился все громче, словно прибавляли звук на мощном усилителе.
- Господи, помилуй рабу, рабы Божией, спаси и сохрани...
Сквозь бревенчатую стену в сарай вошла Вероника Павловна, словно голографическая картинка, она сияла, переливаясь бело-голубым светом. Старуха и ее свита попятились в угол.
- Багирка, идем со мной, я пришла за тобой, я умолила Господа, Он зовет тебя...
Передо мной, словно мультик, пронеслась вся моя жизнь, на глазах появились слезы, никогда такого не было со мной. Было совсем не страшно. Вероника Павловна подошла ко мне и протянула руки. Как-будто просыпаясь от тяжелого, глубокого сна, я с трудом поднялась, приблизилась к своей спасительнице, потерлась щекой о ее ладонь. Ласковые руки подхватили меня, Вероника Павловна прижала меня к груди, я посмотрела на алтарь, там лежала я с остекленевшими глазами, в моих глазах было неземное блаженство, словно я умерла от счастья. Заурчав я уткнулась в грудь своей спасительницы.