Кюнемес. Концерт для фортепиано с оркестром N0

КОНЦЕРТ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО С ОРКЕСТРОМ N 0

Красота спасет мир.

Ф. М. Достоевский.

Симфония N9. 2-ая часть.

Scherzo bewegt lebhaft.

А. Брукнер.

Концерт для фортепиано с оркестром N2.

2-ая часть. Allegro appassionato.

И. Брамс.

Не питай.

"Океан Ельзи".

Любой прохожий, попадавший в этот январский морозный вечер 1912 года в Апраксин переулок Петербурга, стремился как можно скорее добраться до большой жестяной буквы "М", висевшей над входом в одно из зданий. Не потому, что место было очень интересное и знаменитое, нет, - это было просто кафе "Мигрень" - а потому, что во всем Апраксине переулке больше некуда было зайти, чтобы согреться. Единственное, чем могло насторожить прохожего название кафе, - это слухи о том, что здесь собираются немногочисленные в Петербурге сторонники прозападного футуризма.

В центре насквозь прокуренного помещения кафе стоял стол, за которым сидели шестеро: студенты братья Шаковы с тонкими белыми руками, оба в очках, Митюхин в своей серой потрепанной кепочке, Хроленко с желтыми зубами, слегка загнутыми, как когти орла, Нильский, художник с пышной шевелюрой и лицом, заросшим щетиной, и Давид Офян, молодой худощавый инженер в замасленном пиджаке. Вокруг стола клубились густые облака табачного дыма, и это делало и без того небольшое кафе душным и тесным. Не курил только Офян, но он уже привык к дыму и сидел вместе со всеми.

- Вы, может быть, слышали, - негромко произнес Нильский, - что на Балканах, возможно, скоро будет война...

- Значит, начнется и Мировая? - не скрывая восторга, крикнул Шаков-младший.

- Не исключено, не исключено, - задумчиво проговорил Нильский.

- Слава технике за то, что она истребит такого несовершенного и уродливого зверя, каким является человек! - криво заулыбался Хроленко.

- Конец света приближается! - с наслаждением сказал Митюхин.

- Читали "Журавля" Хлебникова? - поинтересовался Шаков-старший. - Я не понимаю, чего боятся наши футуристы? Конец, так конец. Умрем торжественно, красочно, под аккомпанемент разрываемых бомб!

- Да, человечество должно погибнуть красиво, на самом пике своего научного и технического прогресса!.. - произнес Офян.

- Кстати, как продвигается работа по созданию фортепиано смерти? - спросил Нильский.

- По-моему, неплохо, - сказал Офян.

- Фортепиано смерти?

- А что это такое?

- Мы в первый раз слышим.

- Дело в том, что при проигрывании звуков определенной низкой частоты (в несколько герц) у людей появляется чувство тревоги, страха, - начал объяснять Офян. - Вот был такой случай. Однажды Бах сделал для органа трубу, частота звука которой была небольшой (я не помню точно, то ли в четыре герца, то ли в шесть), он соединил ее с органом, и получился такой звук, что все люди выбежали из собора. Они сказали, что им вдруг стало страшно. Вот и я хочу соорудить похожее на ту трубу фортепиано смерти. Я сыграю на нем концерт, и люди будут больше думать о конце и разрушении. Я приближу своим изобретением конец света!

- Хорошенькое дельце, - проговорил Митюхин.

- Зачем было говорить про Баха? - возмутился Шаков-старший. - У меня аллергия на это слово. Все классическое и романтическое - бред!

- Точно! - крикнул в поддержку брата Шаков-младший.

- Вот Шенберг - это да! - продолжил Шаков-старший.

- О! Конечно!

- Шенберг!

- Это убийственная музыка! Она разрушит мир! - сказал Хроленко.

- Додекафония убьет человека и прославит технику, - заметил как бы про себя Нильский.

- Это похоронный марш человечества! - в восторге закричал Митюхин.

- Давайте выпьем! У меня есть тост! - крикнул Шаков-младший.

- Эй!

К столу подошел официант с модными причесанными усиками.

- Что прикажете-с?

- Абсент! Всем! - приказал Нильский.

- Слушаю-с.

Через минуту все держали в руках бокалы с абсентом.

- Давайте выпьем за войну! - предложил Шаков-младший.

- Да, за конец, - расхохотался Хроленко.

- Да, - отозвался Нильский.

Осушив бокал, он повернулся к остальным и сказал:

- Можете быть свободны! Давид, приедете ко мне завтра в девять часов. Возьмете Маринетти почитать.

- Хорошо, - ответил Офян.

Ночь. Скользкий тротуар. Темнота. Квадратные глыбы домов. Ущелья улиц. Мрак. Свист ветра. Пронизывающий холод. Камни. Лед. Шаги. Крик. Брызжущий звук копыт. Конь. Черная повозка.

- Шестая линия!

Широкая улица. Крики. Грохот. Причитания. Хохот. Звон трамвая. Скрип. Визг колес. Шуршание. Трости. Мундштуки. Шляпы. Прилавки. Толпа. Торговец сонниками. Пронзительный свист. Шорох. Треск. Шум. Рекламы. Фонари. Электрический водоворот. Вальс светящихся ламп. Хоровод желтых окон. Пьяные вопли. Раскатистый гогот. Крик извозчика. Нева. Застывшие волны. Гранит. Набережная. Дома. Дома. Дома. Квадраты. Прямоугольники. Фронтоны. Потрескавшаяся штукатурка. Возглас. Шум. Угрозы. Возмущенный голос. Затихающий шум. Тишина. Лестницы. Колонны. Черные искривленные сучья деревьев. Решетки на окнах. Серый карельский гранит. Скульптуры. Прямоугольники. Квадраты. Кресты оконных переплетов. Остановка. Звон монет. Крик извозчика. Мокрые ступеньки. Стук копыт. Стук копыт. Стук копыт...

В маленькой комнатке Офяна поджидало его изобретение. Стальная коробка с торчащими из нее ребрами спиц, педалей, струн. Офян сел за свой стол, покрытый ворохом исписанных, пожелтевших, кое-где порванных бумаг с чертежами и расчетами. Основная работа у инженера начиналась ночью. Несколько часов подряд он что-то записывал, считал, чертил, пока его не начинала одолевать дрема. Офян сидел за столом, и вдруг на несколько секунд его мозг застилало туманом, голова опускалась на руки, но инженер спохватывался, продолжал писать, но спустя несколько мгновений дрема снова окутывала его, а через пару секунд Офян опять приходил в себя. Однажды в состоянии дремоты ему почудилось, что под столом шевельнулось что-то черное. Давид очнулся, покрывшись холодным потом, но вскоре снова задремал. Волны дремотного тумана становились все длиннее, а промежутки бодрствования - все короче. Наконец Офян на полчаса впадал в состояние полудремоты или оцепенения. Словно в тумане, видел он все предметы вокруг себя, но мысли прекращали свой ход в мозге. Спустя полчаса дремота начинала перемежаться с бодрствованием и постепенно волнами отступала. После этого Офян мог еще почти целую ночь работать над своим фортепиано смерти. В этот день Давид лег спать в пять часов утра, вспомнив, что ему надо рано вставать, чтобы приехать к Нильскому. Уставший, трясущийся, изможденный, Офян рухнул в постель и тут же заснул.

Нильский жил в Сахарном переулке, недалеко от Большого Сампсониевского проспекта. Здесь над Петербургом возвышались строгие ряды труб заводов, а в грязных дворах между кирпичными фабричными цехами с узкими, кое-где зарешеченными окнами валялись куски штукатурки и щепки, немного присыпанные снегом.

Офян постучал в квартиру Нильского. После трех часов сна Давид чувствовал себя неважно. Его лицо было бледное, под глазами ясно вырисовывались мешки, к тому же Офяну казалось, что его сердце ночью раскромсали, а потом наспех, кое-как склеили, отчего оно стало как будто тяжелее, как бы чужим.

Нильский открыл двери.

- А, подождите, я сейчас приду, - позевывая и поправляя свою шевелюру, проговорил тихим голосом художник, запахнувшись в халат.

Через минуту он вернулся, неся в руках тоненькую брошюрку.

- Это "Манифест футуризма", - объяснил Нильский. - Маринетти. Тут все прочитаете. Только аккуратно, она уже и так очень потрепана.

- Спасибо! До свидания! - произнес Офян.

Двери закрылись. Давид уже собирался спускаться по грязной лестнице, когда увидел, что навстречу ему поднимается очень красивая девушка с большими карими глазами и пышными русыми волосами. Она стала открывать дверь сбоку от квартиры Нильского. Ошеломленный Офян неожиданно для себя растерянно пробормотал:

- Здрав-вствуйте!

Девушка внимательно посмотрела на Давида своим ласковым взглядом, а тот, неуверенно спускаясь по ступенькам, несколько раз оглянулся, а затем со всех ног бросился бежать из дома.

Снова закручивался удушающими завитками сигаретный дым в кафе "Мигрень". Говорили о Маринетти, хвалили Фрейда и экспрессионистов, пили абсент и с нетерпением ожидали Мировой войны. Но Офян в этот вечер был сам не свой. Ему почему-то казалось, что он в чем-то виноват, что они не имеют права так говорить по какой-то причине. У Офяна было такое чувство, будто он пропустил в этот день что-то очень важное.

Порог. Морозная улица. Скользкие ступеньки. Шум. Крики. Толпа зевак.

- Газета "Петербургские ведомости". Апраксин переулок. Кафе "Мигрень".

Магниевые вспышки.

- Главные представители прозападного футуризма в Российской империи.

Вспышки. Вспышки. Вспышки.

- Еще разочек-с!

Вспышки магния. Хруст перегоревших лампочек. Запоздавшие крики. Шум. Руки. Шубы. Стук копыт. Грязная подножка.

- Шестая линия!

Затихающие крики. Желтые свечи фонарей. Почти плавящиеся, как воск, шестиугольные стекла. Свист. Треск. Шелест газетной бумаги. Скрип железных колес. Повозки. Размытые фигуры. Яростно сигналящий трамвай. Шипение. Искры. Гудящие рельсы. Вывески. Булочная. Стальная ватрушка. Громкие крики. Рыдания. Пьяная песня. Звон разбитого стекла. Рекламы. Рекламы. Рекламы. Батальон фонарей. Электрические солнца. Мертвый океан блеска. Скрип. Шипение. Гудок. Звон. Топот. Свист. Стук. Голоса. Бормотание. Возглас. Ржание лошадей. Разносчики. Дворники. Извозчики. Рабочие. Букинист. Торговец сонниками. Темные силуэты. Стряпчие. Крики извозчиков. Дома. Балконы. Вазоны. Фронтоны. Колонны. Позолоченные капители. Атланты. Кариатиды. Ризалиты. Серые башни. Гранит. Мрамор. Буквы. Приземистые "яти". Пузатые твердые знаки. Переплеты окон, похожие на скелеты. Прямоугольники. Треугольники. Квадраты. Серые параллелепипеды. Пожары светящихся окон. Костры электрического огня. Решетки. Лестницы. Дверные проемы. Подъезды. Квадраты. Прямоугольники. Квадраты. Квадраты...

Очутившись дома, Офян сразу приступил к расчетам. Но работа почему-то не клеилась. Давид понял, что ничего не сможет больше сделать в эту ночь, и лег спать.

Офяну приснился странный сон. Он шел с каким-то человеком по огромному серому залу с множеством лестниц, по которым поднимались и спускались люди. Из разговора с этим человеком Давид узнал, что это какой-то богатый и очень знаменитый подземный город. Вдруг они подошли к стене, возле которой стояло четверо приговоренных к смерти.

- А вот что мы делаем с теми, кто нам не повинуется, - проговорил незнакомец.

Люди в черном приготовились стрелять. Офян решил представить себя на месте одного из приговоренных. Ему стало интересно, что чувствует человек перед смертью. Как только Давид представил себя на месте одного из осужденных, раздался выстрел, и он ощутил слева у себя в груди слабую, тупую боль. Но - странное дело! - убитый не умирал и продолжал стоять, в недоумении рассматривая других. Тем временем инженер заметил, что прежний Офян дальше пошел с незнакомцем, а теперешний Офян так и остался казненным, на месте которого представил себя Давид. "Так не честно! - подумал он. - Я ведь только представил себя на месте приговоренного к смерти. Отдайте мне прежнего меня! Я не хочу ходить с простреленной грудью!.."

- Что все это значит? - спросил Офян у кого-то, держась за место, куда ударила пуля.

- Ничего.

- Что значит "ничего"? - стал раздражаться Офян.

- Ничего, жить будешь...

На этом сон и прервался.

Утром Офян снова приехал в Сахарный переулок к Нильскому, чтобы отдать ему прочитанную брошюру. Однако дверь в квартиру художника была заперта. Давид подумал, что Нильский куда-то ненадолго вышел, и решил дождаться его на лестничной площадке. Офян стоял, прислонившись к пыльному подоконнику, когда вдруг на площадку поднялась красивая соседка Нильского.

- Все друга ждете? - спросила она, лучезарно улыбнувшись.

- Ну-у-у... собственно... я хотел... бы... Да, - закивал головой Офян.

Незнакомка рассмеялась.

- У меня есть лишний билет в театр, - сказала она. - Второй фортепианный концерт Брамса. Вы бы сходили вместе со мной?..

Офян вспомнил, как прозападные футуристы, и он в том числе, проклинали романтический бред. Однако отказать такой красивой девушке он не посмел. Давид согласился.

- Да как хоть зовут вас? - улыбнулась незнакомка. - Я Марина.

- Давид... Офян, - запнулся инженер.

- Какой же вы неловкий, - проговорила Марина. - Что-нибудь передать вашему другу?

- Да... Конечно... Передайте ему эту книжку, пожалуйста, - попросил Офян.

- Непременно передам, - заверила его Марина. - Значит, до вечера?

- Да... До свидания!

Лицо Офяна светилось счастьем, перемешанным с ошеломленным смущением.

Концерт очень понравился Офяну. Давид внимательно смотрел на сгорбившуюся над роялем черную фигурку пианиста, из-под пальцев которого рождались удивительные звуки. Особенно понравилась Офяну вторая часть. Ему казалось, что в ней рассказывается о безответной любви. Рояль жаловался, изливал кому-то свою исстрадавшуюся душу. И здесь, сидя рядом с Мариной, Давид понял, что любит ее, любит сильно, без памяти, но фортепиано смерти, стоящее у него в комнате и властно требующее новых струн, расчетов, чертежей, словно стало между ними, закрывая собой проход. Офян разрывался между любовью и своими отнюдь не мирными убеждениями.

После концерта они медленно шли по Невскому. В ночном воздухе тихо кружился снег, неслышно ложась на тротуар. По-прежнему бушевала толпа, кричали извозчики, звенели трамваи. Но Офян, казалось, слышал лишь мягкий шум падающего снега.

- Расскажите что-нибудь о себе, - попросила Марина.

Давид замялся. Все равно, рано или поздно, ему придется рассказать об этом.

- Ну, почему же вы молчите? - настаивала Марина.

- Ну, хорошо, я инженер... - начал Офян.

- И что вы делаете, что изобретаете? - поинтересовалась Марина.

- Сейчас... я... изобретаю фортепиано смерти.

- Что?

Офян остановился. Вдруг он снова стал слышать безобразный шум улицы.

- Я... должен сказать вам, что... я не только инженер, но и... прозападный футурист. Слыхали о кафе "Мигрень"?

- Да, я видела статью о нем в газете... Ах, так это были вы!

- Где?

- Там, на фотографии.

- Возможно.

- И что вы делаете?

- Мы... Как вам сказать?.. Мы... В общем, мы хотим конца света.

- Что?

- Ну, понимаете... техника, машины... война приближается, разрушения...

- Что... все это значит?..

- Вот я... например... должен изобрести такое фортепиано, чтобы потом сыграть на нем... какофонический низкочастотный концерт... и повергнуть человечество... в страх и ужас...

- Глупости вы говорите, глупости! Этот ваш футуризм бесчеловечен... Он вреден для людей. Забудьте его, пожалуйста!..

- А... как же... техника... ужас... война... конец света?..

- Зачем вам конец света? Зачем вам смерть? Посмотрите кругом, все хотят жить! Взгляните, как все прекрасно вокруг!

И случилось чудо! Грохот, крики Невского вновь затихли. Медленно, мягко шурша, падал снег, покрывая собой тротуар, деревья, горящие фонари.

- Как все-таки вы сказочно красивы! - тихо произнес Офян и, не осознавая, что он делает, поцеловал Марину.

- Простите меня, ради Бога! - стал оправдываться Офян. - Я не удержался, вы так красивы!

- Вы мне тоже чуточку нравитесь, - улыбнулась Марина.

- Я, наверное, очень виноват перед вами, - проговорил Офян. - Простите меня!

- Стойте! Вы куда? - крикнула Марина.

- До встречи! - сказал Давид и быстрыми шагами, боясь оглядываться назад, бросился в темноту снежной ночи.

Офян не помнил, как оказался в своей квартире на Шестой линии. Он подумал, что не достоин внимания такой девушки, как Марина. С одной стороны, Давид был рад необыкновенному обновлению своей души под влиянием любви к Марине. Ежечасно, ежеминутно, ежесекундно думал он теперь о ней. У Офяна появился смысл жизни, ясное солнце любви, вокруг которого вертелось все мироздание. Вот он, недостающий кирпичик, помогающий достроить Вселенную и придать ее существованию великий смысл! С другой стороны, в углу комнаты стояло железное чудовище, как немой укор совести инженера, не выполнившего своего обещания перед футуризмом, мрачная башня которого серьезно качнулась и чуть не рухнула в сознании Офяна. Разрываемый сомнениями, Давид лег спать.

Однако Офян, как ни старался, не смог заснуть. Он впал в какое-то странное полудремотное состояние. Перед его глазами, как будто на границе вымысла и реальности, все время проходил, повторяясь, один и тот же утомительный сон. Будто он все-таки соорудил фортепиано смерти, все ему аплодируют, Нильский в восторге. Офян садится за свое фортепиано, ударяет по клавишам, но оттуда исходит не беззвучный ужасающий диссонанс, а мелодия из второй части второго фортепианного концерта Брамса. Все удивлены, Офян тоже. Он прекрасно осознает, что это сон, что надо проснуться, он ворочается в постели с боку на бок, чтобы прекратить эту мучительную пытку. Но снова весь сон повторяется с начала. Офян знает, что все это повторится вновь, он уже помнит наизусть весь сон, но никак не может от него отделаться. Так продолжается бесконечно долго, почти до самого утра.

Целый день после этого Офян бесцельно бродил по Петербургу. Он не знал, где ходит, сколько времени ходит и сколько времени еще будет ходить. К вечеру он каким-то образом добрался до своей квартиры и, обессиленный, присел на кровати, прислонившись спиной к стене. Вокруг него звенела какая-то тревожная, напряженная тишина. Она тяготила Офяна, настораживала и страшила его. Давид понял, что не сможет больше здесь ночевать. Из каждого угла веяло смертью, а недоделанное фортепиано, как стальной цербер, гипнотизировало инженера своими ужасно торчащими спицами. Офяну показалось, что металлическая крышка фортепиано смерти медленно, со скрипом поднимается. Он закричал, быстро оделся и выскочил на улицу. Во всем Петербурге у инженера остался лишь один, сейчас такой родной и любимый человек.

- Что с вами? - спросила испуганная Марина, когда бледный, с трясущейся губой, Офян появился на пороге ее квартиры.

- Эт-то все проклят-тое форт-т-теп-пиано...

- Заходите, быстро, - приказала Марина. - Чаю выпьете?

По виду Офяна нельзя было сказать, хочет он чаю или нет, но Марина на всякий случай налила ему в кружку.

- Дайте мне вашу руку, - сказала Марина, ласково посмотрев в бледное лицо Офяна с остекленевшими глазами. - Успокойтесь, все будет хорошо.

Несколько минут она держала в своей руке руку Офяна, пока тот не стал приходить в себя. По его лицу потекли крупные слезы.

- Ну, зачем вы плачете? Не надо! Все будет хорошо! - успокаивала его Марина.

- Я не знаю, кто вы, может быть, богиня, - вытирая последние слезы, тихо произнес Офян, - но я люблю вас, без памяти люблю!..

Марина слегка улыбнулась и стала гладить его по голове.

- Я... ради вас... для вас... выполню любое ваше желание, - продолжил Офян. - Только скажите!..

- Хорошо, так уж и быть... - загадочно проговорила Марина. - Вот мое желание...

Офян, ожидая, долго в недоумении смотрел на ее красивое лицо.

- Какое?..

- Я хочу быть с тобой, - улыбнулась Марина...

Солнечным весенним утром уезжали Марина и Давид Офян из Петербурга. Они покидали серые ущелья улиц, гранитные глыбы домов, грязные дворы, большие коробки цехов заводов и фабрик с дымящими трубами возле Большого Сампсониевского проспекта. Дорога рвалась на свежий простор лесов и лугов, а Марина и Давид, сидя в повозке, радостно смотрели друг на друга.

А недоделанное фортепиано смерти, оставшееся в квартире одного из домов на Шестой линии Васильевского острова, покрывалось пылью и ржавело, постепенно превращаясь для вечности в ноль.

Оставить комментарий © Copyright Кюнемес (mauklivy@yandex.ru) Размещен: 17/08/2011, изменен: 17/08/2011. 22k. Статистика. Рассказ: Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Все в ожидании Первой Мировой войны. Молодой инженер изобретает адское фортепиано, чтобы приблизить ее...

Кюнемес : другие произведения.

Концерт для фортепиано с оркестром N0