В первых числах августа, несколько офонарев от производственных проблем, Дедкин решил дать себе разгрузку. Созвонился с Кауриным, к счастью оказавшимся дома, и внаглую напросился к нему в лес на ближайшие выходные. Тоска необъяснимого свойства, мучавшая Виктора вот уже около месяца, голодно требовала Чего-нибудь. Что из себя может представлять это самое Что-нибудь, Дедкин, как ни ломал себе голову по ночам, придумать не мог. Вообще, работа, представлявшаяся ещё не так давно чуть ли не смыслом жизни, как-то незаметно превратилась в жутковатое подобие вампира, без остатка высасывая всё: силы, эмоции, свободное время, лишая неслужебного общения, книг, размышлений о чём-то кроме. Не сдавался, пытаясь читать и мыслить по ночам, взбадривая мозги лошадиными дозами кофе, который, правда, в последнее время, начал оказывать на Виктора воздействие, в корне противоположное ожидаемому, то есть ещё более клонить в сон. Оставалось надеяться, что поездка к Каурину позволит встряхнуться хотя бы в малой степени.
Валера встретил Дедкина прямо на станции, с рюкзаком за плечами, карабином в чехле. На поясе висел охотничий нож. Предложил:
- Пошли сразу ко мне, чего ты в квартире не видел.
Виктор поспешно согласился, подозревая, что перед тем у Валеры состоялся какой-то весьма неприятный разговор с женой, расспрашивать не стал, это было бы не по-мужски.
По дороге Каурин рассказывал исключительно о своих лесных новшествах. Устроил на берегу Листвянки простенькую кузницу, обложась разнообразной литературой - от технологической до исторических романов, пытался "собственным путём" постигнуть секреты булата и дамасской стали. Загадочно улыбаясь, намекал, что кой-каких результатов добился, мол, придёшь - увидишь.
Проходя мимо завода, Дедкин поинтересовался, как там идёт работа. Валера ответил кратко:
- Сдох завод. Раздербанили. Не работа - агония.
Миновали поля, пошли лесом. Каурин вспомнил про Двинцова, спросил: не встречались ли после. Дедкин рассказал, что встречался случайно с Нежиным, от него узнал обстоятельства гибели Двинцова, упомянул, что тела так и не нашли, скорее всего, затянуло под какую-нибудь корягу на дне, и будет там лежать, пока раки не объедят. Каурин помянул покойника краткой эпитафией:
- Жаль, конечно, мужик неплохой был. А с другой стороны, нечего ему здесь было делать, неприкаянным ходил. Дурак только, что тогда со мной в "окно" не подался. Звал ведь. Для него-то уж точно, хуже бы не было. Разве что: прожил бы немного меньше, так в том невелика разница.
Помолчали. Валерий спохватился:
- Да, а собаки-то как! У него ж два пса осталось. Адрес знаешь? Заеду - заберу себе. Куда им с бабой оставаться, испортит только.
- Да заходил я! Думаешь, ты один такой умный на свете?
- Себе взял? Ну, паразит, чего ж без них приехал? - перебил Валера.
- Да, погоди ты! Дослушал бы сначала. Нету их!
- Как нету? Продала? Выгнала?
- Сами ушли. В тот же вечер и ушли оба. Галина, ну жена двинцовская, говорила, что искала долго, и объявления расклеивала, всё без толку.
- Знаю, как искала, разве ж бабы могут что по-нормальному. Сгубили псов! Жалко. Ну, да ладно, ты-то как?
Виктор принялся рассказывать о своей жизни, удивляясь, сколь серо всё получалось в собственном же изложении.
Каурин ехидно спросил:
- Ну и как: доволен? А то что-то не замечаю. Вижу ведь - тоска задавила, оттого и ко мне в гости подался. Ну, погостишь сутки-двое, а дальше как? Всё то же, пока не сдохнешь. Конечно, на похоронах коллеги будут речи красивые говорить: мол, помер в рабочем кресле, горя, так сказать, работой. И будешь ты в гробу лежать, счастливый такой, умилённый от уважения к себе. Только после-то всё равно спросят тебя: "А каким хреном ты, мил человек Дедкин, в жизни своей занимался? Кому от твоей работы лучше стало? И карманы чьи-то, иль вклады банковские во внимание принимать не станут, не те показатели.
- Да ну тебя!
- Что, заело? Думаешь, спросить будет некому? Найдутся спрашивальщики. И обзывай их, как хочешь: хоть святым Петром с ключами в рай, хоть мостиком через бездну, хоть самим судом страшным. Уж что-нибудь, да по твою душу найдётся.
- Пугаешь, что ли? Проповедник хренов! Ну и подавался бы в попы, раз уж талант такой проснулся! Или вообще: организуй свою секту, какое-нибудь "Братство Страшного Суда", или ещё круче: "Всадники апокалипсиса", пошей себе белый балахон, увешайся крестами да иконами, и давай, бери флаг в руки и возглавляй колонну! Проповедуй, вещай, авось не посадят. Что уж мне одному мозги вкручивать? Небось, на Сане уж натренировался. А я уж как-нибудь попросту. Совесть у меня чиста, пакостить ни кому не пакостил, не воровал, не грабил. А если на этом твоём суде типы вроде тебя заседают, так, будь уверен: отвечу, как следует, только уши повянут!
Валерий обиделся, вырвался вперёд, шагал, похлёстывая сломанным прутком голенища сапог. Минут через двадцать остановился, обернулся, улыбаясь, сказал:
- Да ладно! Нашёл тоже - "АУМ СЕНРИКЁ". Игнатия Лойолу какого-то вообразил. Так я всё - сам запутался, на себя злюсь, а тебе - рикошетом влетело, - протянул руку, - Мир?
- Мир, собака дикая! - заулыбался, протягивая ладонь, Дедкин.
Вскоре добрались до кауринских "владений". Всё оставалось по-прежнему. Так же на чурбачке сидел беззубый Сана, потягивал крепчайший чай вприкуску с "Беломориной". Подскочили две чёрные крупные суки, ткнулись в руку Валерию мордами, ревниво отпихивая друг дружку, улыбались по-волчьи простодушно. Каурин потрепал ласково обоих за ушами, стараясь наделить лаской в одинаковой степени, сказал гордо:
- Щенков помнишь? Выросли вот. Знакомься: эта - Нюшка, она вся чёрная, а эта - Лерка, у ней, видишь, галстук белый. Памятка о Волке моём. В него уродились: красавицы, умницы. Сёстры родные, а такие разные: Нюшка проще и врать не умеет, а Лерка - та хитрющая, как сто китайцев и покрасоваться любит. Нюшка в лесу работает: сразу нос в землю - и пошла. А Лерке сначала пококетничать надо, вышагивает на виду, как фотомодель на подиуме, оглядывается без конца. И так, покуда кикиморой не назовёшь. Тут уж обижается страшно и доказывать начинает, какая она умелая. Вот тогда она и Нюшку за пояс заткнёт, лишь бы доказать, что она - лучшая. Главное - вовремя "кикимору" назад взять, а то неделями дуться будет. Фому двинцовского бы к ним - мы б такую породу завели!
Виктор спросил:
- Лошадей-то держишь ещё?
- А как же! Это же друзья! Корову вот продал, не вытягиваю я на прокорм. Зато охламонам своим овса купил, комбикорма.
- Хариусы-то развелись? А то, может, порыбачим маленько?
- Куда там! Речушка-то маленькая, им тут в большом количестве и не прокормиться. Да тут, я ж рассказывал, мишка неподалёку живёт, ему рыба нужнее. Это я могу в магазине купить, а ему откуда ещё брать? Башка у него большая, фосфору для неё много требуется. А без фосфора: ну на кой чёрт мне тупой медведь в соседях! А рыбалит он классно! Сам один раз подсмотрел.
Подошёл Сана, продемонстрировал в улыбке беззубые дёсны:
- Жрать-то будете? Я грибов набрал, жарёха с картошкой готова, чай горячий. Виктор Палыч, ты, случаем, пивка не привёз? А то этот змей навроде Горбачёва стал, даже пива не даёт.
- Сам ты змей... беззубый только! Виктор, я ж его знаю, он с пива начнёт, а потом на водку потянет. Он и так уж тут примайстрячивался: я за лето три самогонных аппарата сломал. Он, того и гляди, мухоморы жрать начнёт от тоски по водке.
- Нужны они мне, я что - хант какой? - обиженно пробормотал Александр. Газеты вон мне возишь, а сам, небось, в них и не заглядываешь. А я вот тебе сейчас покажу статейку, там академик один очень даже хорошо доказывает, что от пива - одна польза, оно из организма шлаки выводит, и на нервы успокаивающе действует, и витаминов в нём - полный набор. А у меня, может, витаминов нехватка с детства. Вон, гляди, Лерка кивает, собаки, они, лучше нас знают, что вредно, а что - наоборот.
- Ну-ну, только на Лерку и ссылаться. Вы ж с ней - два чуня пара, хитрей себя быть хотите, а врать убедительно так и не научились. Да, чёрт с тобой, - Валера махнул рукой, - мёртвого забодаешь! Виктор, пиво привёз?
- Полная сумка тагильского, его вроде пока не бодяжат.
- Доставай, сейчас под грибки и раздавим.
Расселись вокруг стола, центр которого, красуясь, заняла громадная (такие раньше назывались "артельными") сковорода, доверху полная горяченными жареными опятами с картошкой, обильно посыпанными сверху красным перцем, лучком и какими-то травами. Сумку с пивом поставили в ногах, доставая каждый по очереди по одной, с наслаждением заливая жгучую жарёху бархатистой пеной. Сана с набитым ртом ухитрялся рассказывать об очередных фортелях, выкинутых конями и собаками в отсутствие Валеры. По его выходило так, что Мишка, якобы сговорился-таки с Леркой и Нюшкой, в результате мохнатые пройды уволокли и спрятали под фундамент бани Мишкину уздечку, потащили было и седло, но были застуканы в момент совершения преступления. Слушали, фыркая, под конец громко заржали. Виктор подавился, Александр старательно шмякнул кулаком меж лопаток, так, что застрявший в горле кусок хлеба вылетел изо рта, пронёсся возле Валериного уха и упал в трёх шагах позади. В ответ из лесу раздалось ржание не менее громкое.
- Лёгок на помине, - откликнулся Сана.
К столу выбежал Мишка, обежал вокруг, шало кося глазами, тяпнул на ходу зубами за плечо Каурина, свистнул со стола полбулки хлеба, отскочил в сторону, слопал. Подошёл снова, вытанцовывая (куда там цирковым), широко улыбаясь, нагнул голову, потёрся по-кошачьи. Прижались с Валерой счастливыми мордами друг к другу, посопели. В это время показалась и Мишкина супруга - Жулька, шла не спеша, чуть потряхивая головой, сгоняя мух. Остановилась в шаге от стола, уставилась выжидающе. Каурин отрезал ломоть, посолил, протянул кобыле, отпихнув сунувшегося было к хлебу Мишку:
- Сам дурак, что спёр без соли, завидуй теперь. Вежливых, брат Мишка, повсюду вкуснее угощают.
Жулька съела хлеб, аккуратно подобрала с ладони крошки, самодовольно глянула на обиженного Мишку и, грациозно помахивая хвостом, отправилась на поляну. Мишка посмотрел ей вслед, резко развернулся к столу, слямзил ещё ломоть, и, взбрыкивая, погнал за женой, вызвав тем самым ещё один приступ хохота у сидящих за столом.
Ели-пили не спеша, часам к шести прикончили только чуть больше половины пива. Сделали перерыв. Каурин провёл Виктора в избушку, похвастался книжными новоприобретениями, сказал, что собирается перетащить большую часть своей библиотеки сюда. Александр, убирая с топчана газеты, ткнулся взглядом в заголовок, забурчал:
- Вон, опять деньги с народа сшибают: всё церковь в городе строить собираются.
- Это которую на месте расстрела царской семьи? - откликнулся Дедкин.
- Её самую. Делать людям больше нечего. Как с ума все посходили. В Москве Христа Спасителя заново отгрохали. А зачем всё это, лучше бы деньги на благотворительность пустили, на школы, на больницы. Молиться и в лесу можно. Или бы попов толком обучать начали, а то - стыд один, говорить толком не могут, как дерьма в рот набрали.
Виктор возразил:
- Так ведь тоже - дело нужное. Духовность-то поднимать надо. Ты, Александр, что-то недодумываешь.
Сана упёрся:
- Ты меня за тупицу не держи. Я ведь тоже не все мозги пропил, и по зонам последнего ума не растерял. Кой-что помню, соображалка покуда работает. Я, вон Валерка подтвердит, между прочим, школу с золотой медалью закончил, да в Бауманку поступил. Это потом покатился, так всё одно думать не отвык. Да и на зоне я, брат, таких философов встречал: издательства по ним плачут. Духовность не от количества церквей зависит. Да и совесть у попов должна быть: кругом детей лечить не на что, людям зарплату по полгода не дают. А благотворительность для церкви как раз первеющим делом должна быть. А то какой-то пир во время чумы получается: в стране - нищета, а церкви как поганки растут. Я вот - в Бога верю, а всё одно - не нравится мне это. Поначалу было тоже - радовался, а сейчас кажется - не ко времени такие стройки. Вон - первые христиане, те соборов не строили, где попало собирались, без украшательств обходились, денег за обряды не брали, и ничего - святых-то в те времена поболе воспитывали. А ныне - что-то про святых и не слышно.
Дедкин спорил:
- Так ведь народ добровольно деньги сдаёт, никто ж не принуждает.
- Олухи, вот и сдают, а кто побогаче - так тем просто покрасоваться надо, веру в моду превратили. Телевизор смотрел: на праздники президенты, министры в храмах толкутся, перед камерами рисуются, вот, мол, мы какие, высокодуховные. А сами толком креститься не умеют. Им просто надо, чтобы народ побыстрее забыл, кем они раньше были, как они в один день из партийных в демократов перекрашивались, лишь бы у кормушки остаться. Или те же "новые русские". Я вот недавно в город ездил, зашёл в Ивановскую, как раз воскресенье было. Подъезжают на "Мерседесах", идут, охрана всех расталкивает. В церкви поп перед ними чуть ли не на цыпочках порхает, как же: жертвуют-то богато! На исповедь приезжали, видать, грехов накопилось, надо бы на всякий случай и душу облегчить. Тоже, вроде как взятку дать. Назад выходят гордые, охранники милостыню пачками сотенных раздают, не распечатывая. Там побирушки, которые сидят - та же мафия. Они побогаче нас с тобой будут. Да я после одного такого визита церковь бы заново освящать стал, чтоб деньгами не пахло!
Сану неожиданно для Виктора поддержал Валера:
- Не, тут Сана прав! Виктор, ты смотри: вот взять тот же Храм Христа Спасителя. Ну, снесли его, дело, конечно подлое сделали. Только что именно в том храме ценного было. До него на том же месте, насколько я знаю, церквей пять сменилось, подревнее, а, может, и поценнее. Росписи там были, художниками великими сделанные, то жалко. Так их ведь не восстановить. Нет уж давно тех живописцев. А теперь, что ни рисуй, всё одно - грубая подделка будет. Я так считаю, архитектор Тон, мастер, конечно хороший был для типовухи, но искры божьей в нём не было. Те бы деньги, что на храм этот собрали, так уж бы лучше, если про сохранение культуры говорить, пустили на сбережение того, что, разрушаясь, стоит.
Дедкин сказал примирительно:
- Да, ладно вам, и так уж убедили. Всё равно это не нам решать.
Александр отозвался:
- Поумнел, и слава Богу! Ты вот к нам почаще наведывайся, так совсем умным станешь, глядишь, и в президенты тебя выдвинем. А что? Ты вон сейчас, можно сказать, бизнесмен, разбогатеешь, прославишься, журналёров наймём, рекламу забабахаем. Валерку вон в министры обороны возьмёшь, меня - на культуру посадишь. Дадим звону!
Каурин засмеялся:
- Я уж лучше МВД командовать, или Генеральным прокурором. А пока мы люди маленькие, пошли-ка в баньку, мозги отпарим.
Затопили баню. Дедкин собрался было таскать воду вёдрами, Валера остановил:
- Так-то долго провозимся. У нас вон - насос на берегу стоит.
- Какой насос без электричества? Вы что, мужики, с пива окосели?
Сана заржал:
- Во, чудо конца двадцатого столетия. Насосы и без энергии работали, мог бы и помнить.
На берегу Листвянки стоял старый ручной насос, опустив хобот в реку. Толстый брезентовый шланг тянулся к бане. Каурин ткнул пальцем в табличку на корпусе:
Взялись за ручки, быстро накачали бак, наполнили бочку холодной водой.
Отпарились уже затемно. Сидели на берегу, потягивая пиво, беседовали о разном. Валерий задумчиво проговорил:
- Виктор, я снова про Двинцова вспомнил. Ты, говоришь, что тела так и не нашли?
- Ну.
- И собаки в тот же вечер сбежали?
- Так, а что?
- А в какое время он пропал?
- В конце мая, я ж говорил.
- Да я не о том! Утром, днём, вечером?
- Утром, они на машине в сторону Северотуринска ехали.
- И, говоришь, внизу озеро было?
- Ну, было. Небольшое, правда.
- Ага, небольшое... А труп всё равно найти не смогли...,
Каурин, резко вскочив, неожиданно завопил:
- Так он же ушёл!
- Куда ушёл?
- Ну, не ушёл, провалился! Короче - в параллельный мир! Он же в "окно" вляпался! Такое же, как здесь. Вы смотрите, всё же сходится: и тела нет, и утром дело было, значит, и туман стоял! И собаки, голову даю на отсечение, за ним отправились, они в этом деле больше нашего понимают, они его уход почуять должны были. Точно! Так оно всё и было! Ну, дурак, вот же дурак! Я ж тогда вам предлагал! Ушли бы вместе, ружья бы взяли, припасы, коней, собак. Тогда бы точно не пропали. А он, дурень, как туда вывалился? Ни снасти, ни оружия, ни одежды подходящей. Коли и выжил, так, небось, помаяться пришлось! Ну, дурень!
Дедкин и Сана смотрели на Валеру, растерянно разинув рты, туго переваривая услышанное. Наконец, Александр смог из себя выдавить:
- Это что же получается? Если все эти "воротца" в один и тот же мир ведут, то нам его и найти можно. Так? Так! Потом: помнишь, ты уже раз туда шагал, был минуту, а я тебя больше суток искал. Так? Так! И что выходит? То, что здесь он три месяца назад пропал, а там, может, и дня не прошло! Так что, что бы там его не встретило, он может и жив ещё. Вот что получается!
Валера грохнул Александра по плечу, от возбуждения подпрыгнув на месте:
- Сана! Ты ж гений! Эйнштейн! Время - относительно! Всё, вы как хотите, а я туда собрался. Мне здесь делать больше нечего. Если ещё и с Вадимом там свижусь, совсем хорошо будет. Где он прошёл, мы знаем, если оттуда отправляться, можно по следу найти. Короче: я собираюсь. Вот только документы разные оформлю, одежду подберу, патронов докуплю. Жене ещё что-нибудь придумаю, чтоб не искала. А там - устанавливаю точно, где Двинцов провалился, еду туда и прохожу в "ворота". Сана, хозяйство тебе оставляю, справишься, не спейся только. Деньги есть немного, в "баксы" переведу, тебе надолго хватит, если не пропьёшь. Ну-у-у, всё! Виктор, пойдёшь со мной? Не знаешь пока? Ну, думай-думай. Неделя в запасе есть. В следующую пятницу созваниваемся, говоришь мне "Да" или "Нет", а там - либо я один, либо вместе нырнём, и - поминай как звали!
Дедкин вспомнил о кузнице, попросил показать. Каурин, казалось, забыв про иные миры, резко "переключился", Сана тоже оживился. Вдвоём потащили Виктора в кузницу.
Кузницей оказался кое-как сбитый сарай у реки, чуть подальше бани. Впрочем, внутри находилось всё к делу подходящее: две наковальни, три кувалды разных размеров и веса, несколько мелких молотков, мехи, горн, клещи, мешки с углём, разнообразный слесарный инструмент. Возле наковален стояли две бочки с водой, кадка с подсолнечным маслом. В углу валялась груда разнообразных железок, стоял большой деревянный ларь. Валера подошёл к нему, откинул крышку, стал доставать какие-то продолговатые предметы, завёрнутые в тряпки, передавал Сане. Развели для освещения огонь в горне, Сана притащил керосиновый фонарь. Оба стали выкладывать перед Дедкиным результаты своего труда. Из-под тряпок показались четыре широких меча, один двуручный, с десяток длинных ножей.
- Вот! Всё перепробовали: и проволоку разных сортов свивали и проковывали, и железо на болоте закапывали, чтобы ржа всю ерунду выела. Закаливали и в масле, и в воде, всё перепробовали. Сколько мы с Саной поначалу перепортили - не счесть! Ты смотри:
Каурин взял меч, по клинку которого разбегались волнистые узоры, другой рукой, нагнувшись, вытащил из груды металлолома обрезок трубы, положил на наковальню. Размахнулся, рубанул по трубе. Кусок со звоном распался на две половины. Виктор поднял одну, рассматривая: срез был ровный, без следов облома. Осмотрел клинок: зазубрин не было. По очереди опробовали остальные клинки. Мечи рубили железо исправно, ножи легко справлялись с толстыми гвоздями. Александр гордо гудел:
- Не Дамаск, конечно, и не булат, однако, простое железо берёт. Вот только гнутся плохо, в кольцо не свернуть, хорошо хоть, что не ломкие. Поначалу-то как стекляшки лопались, только брызги летели. А ножны я один делал, Валерке это скучным показалось.
Дедкин искренне хвалил, попросил один нож на память, подобрали покрасивее.
Каурин самодовольно ощерился:
- Это что, мы вот ещё выколотку стали пробовать, вот сейчас покажу.
Снова полез в ларь, извлёк оттуда шлем с забралом. Убор оказался бронзовым, склёпанным из двух половин, соединённых накладным гребнем из толстой меди. Внутрь был вставлен шапочкой кусок войлока, с краёв свисали подбородочные ремни, в застёгнутом положении скрываемые забралом. Виктор примерил, удивился, насколько меняется восприятие окружающего при взгляде через прорези забрала. Всё становилось чётче, очерчивалось как в прицеле. Снял, с сожалением вернул.
Валера рассказывал:
- Я тут Сане на растопку приволок старые "Юные техники", а он в одном способ выколотки откопал. На железе пока не получилось, целое полушарие тоже не вышло. Вот и склепали из двух половин. Мечом, правда, не били, и так ясно, что не выдержит, а губить жаль. Однако, думаю, скользящий удар всё равно отвести должен. Я вот уйду, а ты, Сана, продолжай, может всё-таки откроешь секрет булата. Мне-то уж ни к чему.
Возбуждённые, легли спать, долго ворочались, каждый в отдельности обдумывая неожиданно свалившуюся информацию, наконец, заснули.
* * *
Проснувшись, намеренно избегали разговоров, касающихся Валериного решения. Дедкин с Кауриным спустились к реке, молча умывались, временами косясь на туманные завихрения, кружившиеся чуть ниже по течению. За спинами раздался топот.
Оглянулись и замерли, ничего не понимая. Верхом на взволнованно пляшущей Жульке, над ними возвышался Александр. За спиной висел карабин, к седлу был приторочен рюкзак с привязанным сверху одеялом. На поясе висел меч - результат одного из совместных с Валерой кузнечных экспериментов. Глаза всадника лихорадочно сверкали. Валера медленно выпрямился:
- Сашка,.. ты чего?
Александр по-лошадиному мотнул всклокоченной башкой, весело, хрипло заорал, не в состоянии в такой момент говорить нормально:
- Всё, Валерка! Баста! Ты тут готовься, собирайся, завещания пиши, а я тебя там встречу! Мне тута прощаться не с кем. А ты думал, я дураком буду, один здесь останусь? Дудки! Пропади оно всё пропадом! Жульку забираю и карабин, ты на свои деньги себе новый купишь. Взял бы Мишку, да двум разгильдяям вместе никак нельзя. Ну, с дороги! Я, может, только там человеком стану!
Буквально отшвырнул в сторону конским боком оторопевшего одноклассника, рванул вниз, к туману. У самой кромки осадил кобылу, обернулся, заорал:
- До встречи!
Лошадь, пришпоренная каблуками, рванула намётом, оба скрылись в туманном окошке, только мгновение ещё слышался топот и плеск воды под копытами. Следом, вынырнув откуда-то, чёрной молнией, унеслась Лерка, за ней, заполошно-сердито лая - Нюшка.
Секунду молчали, глядя вслед. Валерий заорал:
- К чёрту! Я что, рыжий?
Рванул к дому, что-то лихорадочно кидал в рюкзак. Виктор успел заметить какие-то консервы, несколько книг, судя по обложкам, Кастанеду Валерий бросать не собирался. Быстро оседлал Мишку, привязал сзади пожитки, ружьё, распихивал по карманам патроны. Нырнул в кузницу, выбежал оттуда с двуручником за спиной, шлемом на голове, наспех затягивая ремень под подбородком. Привесил на пояс второй меч, два ножа. Замер, рванул к избе, выбежал с сапогами, наскоро переобулся, отбросив кроссовки. Взял коня в повод, подбежали к Дедкину:
- Ну?
- Чего?
- Идёшь с нами?
- Сейчас? Так?
- А как? Надевай!
Каурин бесцеремонно, не дожидаясь ответа, навесил на Виктора меч, громадный нож. Рванул за рукав:
- Что встал? Садись на коня мне за спину! Быстрее, быстрее! Все уже ушли, одни мы остались!
Дедкин, растерявшись, толком не соображая, что делает, кто это такие, которые "уже все ушли", безропотно вскочил на круп, обхватил Валерия за пояс. Каурин заорал тонко:
- Пошёл!
Шмякнул Мишку ладонью по шее, ударил ногами по бокам. Конь вскинул голову вверх, заржал что-то вроде: "С психами свяжешься, сам психом станешь!", присел слегка за задние ноги, оттолкнулся и влетел в туман, разбрызгивая воду. В глазах у всех на мгновение потемнело, промелькнули зеленоватые искры, заставив зажмуриться. Глаза открыли, почувствовав, как с кем-то столкнулись. Услышали рядом хриплый бас Александра:
- Эй, вы, шустрые, как электровеники, с ног сшибёте. Лихо вы: я даже осмотреться не успел.
Все трое оглянулись назад: речка текла, тумана над ней уже почти уже не было. Сползли с коней, оглядываясь по сторонам. Медленно пошли вперёд. Жизнь кончилась. Жизнь только начиналась.
* * *
А в это время, где-то далеко, просыпался в гостях у берегинь Двинцов, в ожидании праздника наряжали сына Дубок и Светланка.