Дедкин сидел на крыльце и старательно вычищал кольчугу, проклиная всё на свете. Мало того, что это бесово мелкокольчатое сооружение ухитрялось мгновенно обрастать грязью и ржавчиной, стоило только чуток расслабиться на день-два, так ещё и вычистить эту гадость после было весьма сложно.
Мимо, враскоряку, опираясь на палку, проковылял Умслапогас. Он уже который день упорно учился верховой езде, забивая отсутствие умения количеством времени, проведённым в седле. При этом он упорно отказывался начинать с простой выездки, пытался сразу освоить сложные кунштюки, или, как минимум, научиться летать бешеным галопом, что и пытался делать, пугая встречных-поперечных. Богатырь даже умудрился как-то отбить себе в галопе о заднюю луку копчик. Теперь третью ночь спал только на животе, жаловался, что "хвост", как он копчик свой называл, повернулся внутрь. Ходил к лекарю, тот сказал, что с кобчиком, не считая ушиба, всё в полном порядке, но Умслапогас всё равно не поверил, продолжал утверждать, что до того "хвост" у него "рос прямо". Дедкин, судя по некоторым обмолвкам Умслапогаса, давно начал подозревать, что зулусами в данном случае и не пахнет. Скорее, каким-то чудом из Отрубного мира сюда вывалилась группа, хоть и чернокожих, но, во-первых, принадлежащая к разным народностям, а во-вторых, явно до того побывавшая, точнее, даже пожившая какое-то время на территории бывшего Советского Союза. Расспросить об этом Умслапогаса Дедкин собирался давно, но всё как-то не находил времени. Сейчас как раз выдался удобный случай. Виктор окликнул:
- Умслапогас! Иди к нам, поговорить нужно!
Негр мотнул головой, двинулся к приятелям, улыбаясь и морщась от боли. Подошёл, осторожно опустился на землю, пристраиваясь на правый бок, в позу отдыхающего римского патриция.
- Чего хотел?
- Спешишь, что ли?
- Да нет, свободен, как муха в полёте. С вечера в дозор заступаем, спать не собираюсь, оружие в порядке. Так, хожу, время убиваю.
- Тем более, - Дедкин устроился поудобнее, внезапно пожалев, что нет возможности покурить. Периодически такое желание возникало, особенно после того, как "удавалось покурить" во сне, - слушай, Маугли (Виктор намеренно использовал этот эпитет, частенько применявшийся в России к выходцам с чёрного континента), может, расскажешь нам, как вы в здешних краях оказались?
- Давно догадался? - Умслапогас усмехнулся, - Одно только не пойму: отчего это прозвище на нашего брата вешают. Киплинг вроде про Индию писал.
- Умом Россию не понять, - с загадочным видом изрёк Дедкин, - Ты давай, рассказывай, облегчай душу грешную, зулус липовый. Кстати, просвети меня, настоящие-то зулусы в природе остались, или вымерли все?
- Остались... С чего начать?
- С начала, - Дедкин довольно усмехнулся.
- Понял. Что мы из Отрубного мира, ты уже и сам догадался. Зовут меня Мишель Лурье. Приехал в МГУ из Анголы, учился на третьем курсе физмата. Остальные ребята почти все тоже из университета. Есть ещё из сельхозакадемии, двое - медики. Увлекались ролевыми играми. Знаешь, что это такое?
- Угу, - Дедкин кивнул.
К ним подошел Каурин, прислушался к разговору, заинтересовался, присел рядом. Умслапогас (или Мишель) продолжил:
- Ну вот... Вначале мы со всеми бегали. Толкинутыми были по полной программе. Кто в хоббиты записался, кто в тролли, кто в эльфы. Правда, нас всё больше за орков играть припахвали, из-за экзотической внешности. Потом историческими реконструкциями увлеклись. Изображали мамелюков наполеоновских, турецких янычар. Потом решили играть в национальных героев. Подумали, кем быть, чтобы не только нам интересно было, но и чтобы возможность была совместно с другими что-то разыгрывать. Из великих негров, благодаря Хаггарду, в России, в основном, одного Чаку и знают с его зулусами. Умслапогас оттуда же, если читали "Алана Квотермейна". Снаряжение частью делали сами, частью заказывали на родине в магазинах для туристов. Благо, многим из нас средства подобные траты вполне позволяют... позволяли... Посмотрели в энциклопедии самоназвание зулусов - амазулу. Так себя и стали называть...
- Помню; я в своё время весь цикл о Квотермейне прочёл, - вмешался Валерий. То-то я такому совпадению удивлялся. Ты - Умслапогас, помощник твой - Чака. А оно вот в чём дело! А сюда-то вы как попали? Ведь, насколько я знаю, в этот мир из Отрубного должны были проходить только люди с определённой кровью. Я так считал, что славянские, во всяком случае, индоевропейские корни в данном случае - условие обязательное. Как же вы смогли пройти?
- Мы и сами до сих пор не разобрались, - смутился Умслапогас, - Тут уже к волхвам ходили, пытались выяснить. Вначале-то мы вообще пытались назад вернуться, пока нам не объяснили, что дорога в один конец была. С кровью тоже не понятно: не может же в каждом из нас быть какой-то процент европеоидных генов... Колонизация - колонизацией, но Африка - не Америка, не так уж и масштабно наши предки кровь с европейцами смешивали.
- Слушай, ты давай-ка по-порядку. А то тебя понять сложно, - попросил Дедкин.
- Извиняюсь, - Умслапогас сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, - Значит так: сразу после сдачи летней сессии мы выехали в Подмосковье для участия в ролевой игре. Естественно, всё оружие было тупым, благо, хоть железным. Ну, продуктов с собой взяли дня на три-четыре. В том месте, где была назначена игра, никто из нас ещё ни разу не был, но объяснили достаточно подробно, даже схемку начертили. Так что никаких сложностей мы не ожидали, да и не могли ожидать, - Умслапогас перевёл дыхание, - Вышли из электрички, двинулись к месту сбора. Нужно было идти через деревушку, а мы, посмотрев на карту, решили срезать угол, чтобы побыстрее добраться. Ну, вот и срезали... На полпути попался какой-то овраг. Мы и пошли прямо через него, через туман, какой ещё оставался на дне. И вышли... в этот мир. Сразу, конечно же, этого не поняли: шли себе, как шли, пока не показалось, что идём уже слишком долго. Решили, что немного сбились, левее взяли или правее. Посовещались, решили двигаться в прежнем направлении, чтобы хоть куда-то выйти. Беспокоиться было не о чём: там, судя по карте, деревня на деревню чуть ли не налезает, плюс ещё дороги всякие, поля колхозные. Не по себе стало, когда поняли, что придётся в лесу заночевать. А вышли к какой-то деревне только на следующий день. Вот тогда и обалдели: где вы видели подмосковную деревушку, чтобы к ней ни столбов с проводами, ни дороги, более или менее заасфальтированной. Это ещё ладно, есть места заброшенные. Одежда, какую местные носили, конечно, тоже несколько смутила. Но не слишком. Я, как раз незадолго до этого читал в какой-то газетке, что сейчас так некоторые "новые русские" развлекаются: делают деревушку в стиле прошлых времён, нанимают народ, чтобы местных жителей изображали, и возят туда иностранцев. Там хозяев с их гостями ублажают по полной программе. Хочешь себя помещиком почувствовать или боярином времён Киевской Руси - пожалуйста! И выпороть на конюшне найдётся кого, и девок на ночь пришлют, и охоту устроят, хоть на медведя, хоть на лося. А что электричество не подвели, так это для большей правдоподобности. Но чтоб жители подмосковной деревни русского языка не понимали - такого встретить мы никак не ожидали! На вид-то - вполне на славян похожи: волосы почти белые, глаза светлые, чуть ли не бесцветные. Так нас ещё чуть не прибили там! Женщины визг подняли, мужики с оружием повыскакивали, кричат все что-то. Окружили, копьями тычут, луки у всех. А наконечники у стрел страшные: серпообразные, широченные. Мы уже и ассегаи со щитами побросали, руки вверх задрали, а они не унимаются, кричат: "Ямурлак, ямурлак!" Мы тогда и не понимали, за кого нас принимают. Думали, нам конец пришёл. Хорошо, старший их более-менее по-общеславенски изъясняться мог, уж больно причудливый у них там диалект оказался. Кое-как втолковал нам, куда мы попали. К какому-то племени чудскому угодили, они себя "яузами" зовут, притом тоже славами себя считают. Это мы уже потом поняли, что в этом мире, что "слав", что "человек" - одно и то же. Совсем дикие: одеваются в кожу, оружие каменное да костяное. Железные ножи только у двоих заметили. Успокоились они только тогда, когда мы по приказу старшины этого песню на русском языке хором спели. Тоже проблема была! - Умслапогас хмыкнул, - у нас большинство, кроме "толкинутых" баллад да разных "роковых" вещей и не знало ничего. Но не про Галадриэль же этим чудинам петь было. Могли и не так понять. Рок тоже, рассудив здраво, решили отставить. Кончилось тем, что, кое-как, с пятого на десятое, исполнили "Подмосковные вечера", чем себя и реабилитировали. Отношение к нам сразу переменилось, накормили, напоили. Точнее, так медовухой накачали, что никто и не помнил, как спать укладывали. В дома свои они нас, на всякий случай, не пустили. Угощали на улице, спать по сараям своим растащили. Утром разбудили, покормили, ещё на дорогу сушёного мяса да корешков каких-то дали, пару луков подарили, стрел десятка три с костяными наконечниками, потом указали дорогу до ближайшего славенского селения, даже через болота провели. Вышли мы к следующей деревне дней через десять порядком отощавшими. Припасы наши вначале сдуру не экономили, а охотники из нас тогда фиговые были. За всё время трёх глухарей подстрелить смогли. И то: не из подаренных луков (с ними никто справиться н смог), а из тех декораций, что с собой на игры брали. Луки-то, допустим у нас настоящие были, африканские. И стрелы к ним имелись, только тупые, точнее, совсем без наконечников. Мы же ими пользоваться не собирались. Пришлось выкручиваться: древки заострили, так и стреляли. Ну вот, а как вышли к славам, нас местный волхв мигом в оборот взял. Объяснил популярно, что дорожка наша в один конец была, что к прежней жизни возврата не будет. Посовещались мы, решили, что надо вместе держаться, чтоб за чудищ не принимали, поскольку выяснилось, что о чернокожих в этом мире слыхом не слыхали. Пришлось своё племя создавать, название старое оставили, с поправкой на местные языковые особенности. Так и стали амазуличами. Благо, среди нас тогда девушки примерно треть составляли, - Умслапогас вздохнул, закашлялся, - Поначалу-то мы решили на юг двигаться, к Африке. Хотелось ведь среди своих жить. О том, что в этом мире такого континента и в помине нет, мы, к сожалению, узнали только через год, когда до Чёрмного моря дошли. Сами виноваты: надо было о том сразу спросить. Ну, а когда узнали, пристроились в дружину к тамошнему князю. Там и служили, пока прошлым летом ямурлаки всерьёз не навалились... Семь лет прожили, - Умслапогас заскрипел зубами, - У меня к тому времени уже трое детей росло: сын и две дочки.
- Постой-постой, - перебил амазулича Дедкин, - По-твоему получается, что вы в этом мире уже больше восьми лет находитесь?
- Ну да. Почти девять. А что?
- А в каком году вышли? Я имею в виду: какой год в том мире был? - уточнил Виктор.
- Девяносто девятый. Одна тысяча девятьсот девяносто девятый.
- Вот это да! - Каурин вскочил, отчаянно жестикулируя, - А мы в августе девяносто седьмого ушли. Сюда попали - в самом начале лета оказались. Всего два месяца с хвостиком, как в этом мире живём. Здорово получается! Раньше ушли, позднее попали. Нам, конечно, объясняли, что и как происходит со временем. Да и дед мой здесь прожил гораздо больше, чем в том мире прошло. Но всё равно - удивительно получается. Я пытался какую-то закономерность уловить. Решил уже, что в этом мире просто время быстрее идёт. А теперь опять ничего не понимаю. Хотя..., - Валерий наморщил лоб, явно проворачивая в голове какую-то теорию, потом махнул рукой, - А ну её! Пусть кони думают, у них голова больше!
Дедкин, не вставая, толкнул Умслапогаса:
- Да ты садись, рассказывай, что с вами дальше было.
Тот, присев, продолжил:
- Мы у серпичей поселились. У них верховного князя нет, каждый городок - сам по себе. Княжество наше небольшое было: один городок - Дунаевец, да вокруг него - около десяти деревушек. Ничего не осталось. Пока рать на Дунае стояла, врага ожидая, те, боя не принимая, нас стороной обошли, да в два дня от княжества одни головёшки оставили. Гонцов, что к нам за помощью из города слали, всех, кроме одного, от кого и узнали всё, перехватывали. Ну, а как узнали, бросились мстить... И в очередную ловушку попали. Терять уже нечего было, в бою ни себя, ни врага не жалели. Под конец князь наш Милослав, вечная ему память, приказал всем, кто может, на прорыв идти, да уходить в другие земли, чтоб знали, как погибло княжество Дунаевца. Мы среди тех были, что на прорыв пошли. Удалось. Только с остальными мы расстались потом. Они все в Киев подались, княжество, мол, большое, сильное, место и дело всем найдётся. А нам отсоветовали, больно слухи ходили нехорошие про киевского князя, про то, как он с калдераричами расправу учинил. Ну, а нам, чернокожим, тем более там делать было нечего. Знающие люди посоветовали за Рипейские горы идти, сказали, что, по слухам судя, здесь вскоре большая война с ямурлаками ожидается. Нам теперь только того и надо. Племени своего нам уже не создать, женщин своих мы не уберегли. Так хоть в бою поквитаемся. А насчёт войны, похоже, люди правы оказались: к князю гонец с заставы прискакал с вестью, что сюда князь Стемид едет. О чём ещё князья сговариваться могут, как не о сборе общего войска. Так что готовьтесь, спокойная жизнь кончается.
- Ну-ка, схожу, да как следует всё разузнаю, - вскочил Каурин, отчего-то слишком заинтересовавшийся возможным приездом соседнего князя.
Дедкин пожал плечами и вновь принялся за кольчугу. По его расчётам, работы было ещё на полчаса...
Спустя несколько минут от ворот послышался истошный вопль:
- Ви-и-ктор!
Дедкин на крик Валерия обернулся, на миг оторвавшись от чистки кольчуги, чуть не опрокинув от неожиданности плошку с конопляным маслом:
- Чего вопишь?
- К нам Ростиславльский князь едет - Стемид, о сборе войска договариваться будут! А с ним ещё и брат нашего князя - Лебедий.
- Ну и что?
- Как что! Во-первых, наконец-то дело большое зреет, дадим жару нечисти! А во-вторых, слухи ходили, что у Стемида наш Двинцов пристроился. Так, может, и он с князем приедет.
- А там ли он? - усомнился Виктор.
- Там! - убеждённо ответил Каурин, - Где ж ему ещё быть-то?
- А Сана как, не передумал из дружины уходить?
- Как же! Передумает он. Уж коли что ему в башку впёрлось, так и дубиной не вышибешь. Только об этом и говорит, - сердито отозвался Валерий - Спокойной жизни захотел, в земле ковыряться, да в ус не дуть. Он себе, вроде и вдовушку какую-то приглядел. Они, кажется, у Базлая на заручинах познакомились. Шастает вечерами куда-то. К ней, небось.
- Ты его не видел после обеда?
- Видал. На конюшню собирался, Лешака своего перековывать.
- Может, сходим, пока время есть? - спросил Виктор, - у меня Жулька тоже вот-вот на правой передней подкову потеряет.
- А броня как? - покосился на разложенную кольчугу Валерий.
- Да я уж дочистил.
- Смотри... Вечером дед сам проверять будет.
- Ну и пусть проверяет. Всё в порядке. А у тебя как? Что-то я не видел, чтоб ты сегодня чисткой занимался.
- Да я её кузнецам снёс, хочу, чтоб воронёной сделали.
- Делать тебе нечего!
- Много ты понимаешь! - обиделся Каурин, - В засаде или в дозоре самое дело, чтоб ничего не блестело.
Отправились к конюшням. Марцинковского там не обнаружили, как и его коня. Валерий окликнул конюшего:
- Гордий Вторыч! Ляха не видал?
- Был здесь, коня перековал, да умотали вдвоем куда-то. А вы зачем пришли?
- Да свою подковать хотел, - ответил Дедкин.
- А-а-а... То дело. Ступай к кузне, там после Ляха ещё горн не остыл. Он, паразит заполошный, и молоты не прибрал, так всё бросил.
Прошли в стойла. Валерий, осмотрев Мишку, решил, что в перековке тот не нуждается, пошёл к выходу. Мишка обиженно заржал вслед, в знак протеста пару раз наподдал слегка копытом по загородке. Виктор вывел Жульку во двор, захватил суму с запасными подковами, втроём прошли к кузенке.
Валерий подготовил молоток, напилок-дерун, подковные гвозди-хухнари, два ковочных ножа. Дедкин ловко схватил Жульку за переднюю ногу, согнул и зажал у себя между колен. Кобыла не шелохнулась, покорно стояла на трёх ногах и думала о чём-то своём. Стуча молотком по ножу, Виктор принялся обрубать Жульке копыто. Каурин пристроился рядом, бурчал для собственного развлечения:
- И чего их обрубать, не ногти ведь, в два метра не отрастут небось!
- А кто его знает! - весело отозвался Дедкин, - Они, может и не растут, пока срезать не начнешь, а уж коли разок срезал, так и пойдут в рост. Как ни крути, а при каждой ковке срубаем, а тоньше копыта не делаются.
За разговором Дедкин закончил обрубку, расчистил вторым ножом стрелку, шаркал деруном, ровняя плоскость. Закончив, выдохнул:
- Вот и всё, Валер, будь другом, подай подкову с гвоздями.
Виктор приладил подкову на место, быстрыми, точными ударами молотка вогнал все восемь хухнарей, выпустил конскую ногу, выпрямился:
- Готово, красавица, хоть на бал отправляйся!
Жулька приподняла ногу, словно оценивая работу, покосила глазом. Удовлетворенно фыркнула, кокетливо-замедленно опустила на землю. Виктор с Валерием прибрали инструменты, загасили горн. Жулька ходила по пятам, тыкалась мордой, выпрашивая лакомство. Виктор пошарил в карманах, отыскал сухарь, протянул. Жулька удовлетворенно захрустела. Закончив, вопросительно уставилась на Дедкина. Тот потрепал её по холке, погладил морду:
- Нету больше.
Вернулись на конюшню, принялись чистить стойла. Закончив, занялись чисткой лошадей, вычесыванием конских грив и хвостов. Виктор, забавляясь, заплёл Жулькин хвост в толстенную косу. "Как-никак, дама!" - пояснил Каурину.
В ворота въехал Лях, соскочил с Лешака, принялся расседлывать, что-то бурча себе под нос. Каурин окликнул его:
- Сана! Мог бы и поздороваться!
Тот обернулся:
- Во-первых, с утра виделись, во-вторых, пора бы уж запомнить, как меня зовут нынче.
Валерий махнул рукой:
- Да ладно тебе! Я вон теперь сам всё чаще на Ухо отзываюсь, скоро и позабуду, что когда-то Валерием звался. На свадьбу-то хоть позовёшь?
Лях рассмеялся:
- А куда я от вас денусь-то!
Поближе подошёл Виктор, спросил:
- Лях, ты это серьёзно решил?
- Что решил?
- Да не прикидывайся ты! Из дружины уходить всерьёз решил?
- Ну и что?
- Как что? Ты ж не так давно сам клялся, что нечисть давить до конца жизни станешь. А теперь что, кишка тонка оказалась?
Марцинковский нахмурился:
- Ты, Виктор, горячку не пори. Вам с Валеркой легко рассуждать, у обоих и семьи были, и детей вырастили, ты, Виктор, и внука успел повидать. А я что, обсевок какой? И, коли уж человеком здесь себя чувствовать вновь начал, хочу, чтоб и жизнь моя на полную меру человеческой стала. Семью свою хочу иметь, род свой продолжить, дом поставить свой, хозяйство завести. Тем паче, что срок нам теперь куда более долгий отмерен, если не случится ничего. Неужто непонятно вам это?
Каурин перебил:
- Так ведь это всё можно и не уходя от князя, так ведь?
- Можно, - спокойно согласился Лях, - А как с тем быть, что женщина, с которой жизнь свою связать хочу, в деревне живёт, и жизнь свою на городскую менять ей не хотелось бы.
- Можно подумать, в городе нельзя устроиться, так чтоб вам обоим хорошо стало бы, - возразил Валерий, - Дом свой поставить ты всяко можешь, где хочешь, в том и от нас, да и от князя помощь любая будет, сам знаешь. А там и дело нетрудно найти, к деревенскому близкое. К примеру, халупничеством заняться. А что! Огородец заведёшь, овощ всякую выращивать будешь. Тут и жене твоей в радость - по-прежнему в земле ковыряться. Притом и из дружины уходить не обязательно.
Лях усмехнулся:
- А что? Можно, конечно и так. Хлебороб из меня, ежу ясно, на сегодня никудышный, всему с нуля учиться придётся. А с огородом-то я всяко управлюсь. Во! Я тут картошку выращивать начну. У меня осталось штук пять, из тех, что с собой брали. Для того и сберёг, чтоб кому-нибудь на посев навялить. Честно говоря, скучаю я по картошке. Вот этим и займусь. А только из дружины мне всё равно уходить надо.
- Это почему?
- Потому! Надо что-то одно выбирать: или воинское дело до ума доводить, или овощи растить. Иначе ни того, ни другого толком не выйдет. Я ведь не Юлий Цезарь, если что делаю, так в это дело только и упираюсь.
- Во-во, особенно у тебя хорошо получалось в водку упираться, - озлился Каурин.
- А это ты зря вспомнил, - спокойно ответил Лях, - Что было, то было, а к теперешнему никакого касательства не имеет. Сам знаешь, я теперь и выпить не опасаюсь, потому, как меру чуять стал и сорваться больше не боюсь.
Валерий смутился:
- Ты, Сана, извини, так это у меня, с досады сорвалось. Всё вместе, да вместе были, а теперь ты вот уходить удумал. Да ещё время какое выбрал!
- Какое такое время?
- Сам знаешь, война на носу! Не зря же князья съезжаются. А ты из дружины бежишь. Обижайся, не обижайся, а ты, Сана, дезертир, и больше ничего!
- Дурак! Воевать-то ведь не одна дружина пойдёт. В ополчение пойду, а то, может, и обратно попрошусь.
- Да кто тебя обратно-то возьмет?
- Ну, не возьмут, так плакать не буду. В дружине ли, в ополчении, всё одно, где воевать, оттого хуже драться не стану. И вообще: сколько раз тебе повторять, чтоб про "Сану" забыл? Лях я! А для тебя теперь вообще: Лях Станиславич!
- Боярин нашелся! - фыркнул Валерий.
Марцинковский явно уже начал доходить до белого каления, да и Каурин от того недалёк был. Дедкин, желая прекратить свару между приятелями, вмешался:
- Да будет Вам! Сцепились, как два школьника! А ты, Лях Станиславич, мог бы уже давно нас со своей избранницей познакомить. А то всё втихушку. Может, тогда бы и обид у Валеры на тебя меньше было.
Лях от такой просьбы почти мгновенно охолонул, начал расслабляться, заговорил уже спокойно:
- Так как-то всё собирался-собирался... Думаете, что прятался от вас? А, может, и прятался, кто вас, женоненавистников, знает. А её Ивицей зовут. Она и впрямь, словно веточка ивовая: тоненькая, гибкая, голос мягкий, тихий, певучий. Вы б слышали, как она поёт!
- Услышишь тут! - буркнул Валерий, - Ты, видать, её, как султан в гареме или древний грек в гинекее, взаперти держать собираешься: чтоб и не увидел никто, и не услышал.
- Да успокойся ты! Завёлся. Сам же и начал бучу, - прервал Виктор, - А свадьбу когда надумали играть? Ты нас загодя предупреди, раз уж позвал.
- Да мы так решили: месяца через два без особого шума справить, гостей немного будет: десятка два. Как-никак, а нам с Ивицей давно не по пятнадцать лет.
- Дети-то есть у неё? - уже миролюбиво спросил Каурин.
- Две дочки. Погодки. Года через два-три их самих замуж выдавать пора будет. Они уж привыкли ко мне, думается, что новому замужеству матери своей даже в душе противиться не будут.
- Значит, с пелёнками да игрушками тебе возиться не придется.
- Ещё как придется! - улыбнулся Лях, - Мы с Ивушкой уж решили, что меньше чем десятерых сыновей, да дочек, сколь выйдет, нам никак нельзя. Я ведь целый род основать хочу, забыли? Благо, лет теперь в запасе много, В князья-то не рвусь. Так что всех успею на ноги поставить.
- Если война не помешает, - ни с того, ни с сего оборвал его Дедкин.
- А чего так мрачно? Тут вроде бы никто раньше срока помирать не собирается... Разве что ты сам для себя так решил, - обиделся Марцинковский.
- Ничего такого я не решил, - пробурчал Дедкин, - Только и для радостей особых поводов не вижу, война - она и есть - война. Мало вы её видели, что ли? Не пацаны ведь. Это в семнадцать не верится, что сам погибнешь, что друзей убьют. А нам давно за сорок минуло. Вот я и гляжу на все здраво. А тут еще слухи эти...
- Ты это о чем? - поднял голову Валерий.
- О чем, о чем... О том, что нас поболее, чем всех прочих, касается, - Виктор криво усмехнулся, - Как выходцев из мира иного. Помните, когда мы еще только в город пришли, в корчме калики рассказывали, что вычислили про приход того, кто нужен, чтобы миры в один собрать. Они потом еще в какое-то место тайное собирались, что-то вроде караула там устраивать.
- Ну, помним... А волноваться-то зачем? Чего бучу раньше времени поднимать? - поморщился Лях, - Ну, допустим, явился такой человек в этот мир, так ему еще обо всем узнать надо, место это секретное отыскать и живому дойти до него. И потом: захочет ли он этого самого воссоединения наших миров? Силой ведь никто не принудит. Ты бы вот захотел?
- Захотел... Не то слово - ещё как хочу. Чтоб все, кто там в спокойствии живет, в тепле да сытости, деньгами, армиями холуёв, судами всякими от неприятностей прикрытые, и те, кто всякую надежду на нормальное житье, на справедливость давно уже потеряли, настоящую жизнь увидели. Где черное - это черное, а белое - белое, где от властей справедливого решения годами ждать не надо, где Божьего суда не после смерти ожидают, где... - Виктор махнул рукой, - Да вы сами все это знаете!
- Ладно. Допустим, "ключом" этим самым как раз ты и оказался. Предположим такое. И место нашел, и всё, что положено, сделал, и оба мира в один соединил... Ну, и дальше что? Чего ты этим добиться хочешь? - Лях придвинулся к Виктору почти вплотную, ожидая ответа.
- Как это - чего? - изумился Дедкин.
- Ну, цель-то какая у тебя? Какого результата ждёшь?
- Как это - какого? Я ж только что всё объяснил.
- Если бы всё, так я бы и не спрашивал дальше, - улыбнулся Марцинковский, - Ты нам сказал только, что хочешь, чтобы в том мире, откуда, кстати, мы сами пришли, все как можно скорее на чёрно-белое мировоззрение перешли. Чего, к слову говоря, и в этом-то не наблюдается. Вот и всё... А! Ещё хочешь, чтобы всё человечество в борьбу вступило. А на чьей стороне большинство окажется - не думал об этом?
- Точно, - вмешался в разговор Умслапогас, - это вам не "Властелин колец". У Толкиена всё просто было. Вот оно - кольцо всевластья. Возьми его, отнеси к вулкану, брось в жерло - и конец Саурону. Если бы в жизни всё так просто было!
- Угу! - поддержал его Лях, - Чего проще: нашёл место, пришёл туда, сделал всё, что положено, миры соединились и вот вам, граждане-товарищи, на блюдечке с голубой каёмочкой - Царство Божие на Земле! Ни забот дальше, ни хлопот, ни головных болей. Знай, сиди себе, да жри манну небесную, псалмы на арфе побрякивая. Красотища!
- Я ведь не шучу! - Дедин обиделся, - Понятно, что в новом мире сразу и бесповоротно противная сторона, будь то добро или зло, не исчезнет. Но, по-моему, калики эти ясно говорили, что общая направленность будет зависеть от того, представитель какой стороны осуществит это самое соединение миров. Пусть даже на самом деле всё не совсем так или совсем не так. Скорее всего, всё совсем не так. И в новом мире всем придётся вести борьбу, возможно даже гораздо более жестокую. Так что, получается, что всё в любом случае зависит от всего человечества, а не от моральных принципов какого-то там индивидуума, отличающегося от остальных лишь каким-то там особенностями в составе крови. Это было бы слишком нелепо.
- Как сказать, - задумчиво протянул Умслапогас, - С нашей точки зрения, всё, может быть, так, как ты считаешь. Только где у тебя гарантии, что то, что сейчас высказал, и есть истина в последней инстанции? Концепция-то не нами задумана, не нами в действие вводилась. А, следовательно, всех принципов её мы просто-напросто знать не можем.
- А, стало быть, не можем и делать столь категоричные выводы, - подхватил Каурин, - Если, конечно, дров наломать не желаем.
- Проще говоря, нечего о деле судить, со своей колокольни глядючи, у богов колокольня всё одно выше нашей, - усмехнувшись, заключил Марцинковский.
- На бога надейся, да сам не плошай! - поговорку такую слыхали? - не сдавался Дедкин, - Или даже в этом мире по сию пору понять не смогли, что от воли человеческой чаще всего всё и зависит. Богов я пока и здесь не встречал. Не бродят они по полям, на каждом углу не встречаются, как в греческих мифах. Я лично пока ни одного не видел.
- Во! Договорился! - Каурин присвистнул, - Ты, случаем, не в атеисты податься решил? В том мире я бы ещё понял, но здесь! Ты, часом, ничего такого не скушал?
- Ничего! - Дедкин скривился, - Как дети, ей-богу! Я не существование Бога, ну, или богов отрицаю. Я пытаюсь вам доказать, что всё в мире, в первую очередь зависит от людей. А вы.., - Виктор махнул рукой, - Да ну вас к лешему!
- А вот лешего-то, кстати говоря, мы покуда не встречали! - не удержался от ехидства Марцинковский.
- Очень смешно! - окончательно обиделся Дедкин. Он уже сам пожалел, что ввязался в спор, поэтому решил перевести тему и, заодно, уесть хотя бы кого-нибудь. Жертвой был выбран Умслапогас:
- Кстати, дитя саванны! Там для твоих землячков наконец-то коней пригнали. Веди знакомиться. А я с вами: посмеюсь, когда ездить начнёте учиться.
- Они хоть объезженные? - встревожился негр.
- Кажется, нет. Самим придётся, - сделав максимально честные глаза, ответил Виктор.
- Так у нас же никто не умеет! Они о чём думали? - возмутился Умслапогас.
- Ты его слушай больше! - вмешался Каурин, - Когда это дружинным "дикарей" под седло пригоняли? А учить вас дед мой будет. Ну, кого-нибудь ещё в помощники возьмёт. Не бойся, всё нормально будет. Пошли вместе коней смотреть.