В газете "Троицкий вариант" была опубликовано интересное интервью у бывшего представителя французского Национального центра научных исследований в России и новых независимых государств Владимира Майера ("Троицкий вариант", N 11 (105) от 5 июня 2012 г., http://trv-science.ru/2012/06/05/recepty-vladimira-majjera/). Прежде всего, представляет интерес глава под названием "Российские проблемы". На вопрос корреспондента Михаила Гельфанда: "В чем были основные сложности работы в России?" В. Майер отвечает: "Довольно тяжелая бюрократия. Хотя постепенно это становится легче". Что у нас проблемы с бюрократией, это ясно каждому, работающему в России в сфере науки, но, тем не менее, любопытно, как наши проблемы смотрятся со стороны. Хотя пока я бы не сказал, что постепенно в этом отношении становится легче.
Во Франции в настоящее время существует Национальное исследовательское агентство (Agence Nationals de la Recherche, ANR), и заметная часть финансирования идет через гранты. Бюджет ANR - чуть меньше одного миллиарда евро, эти деньги идут только на гранты, там нет никакой поддержки постоянных сотрудников - только зарплаты аспирантов, постдоков, покупка приборов и т.п. У министерства высшего образования и науки во Франции денег на программы теперь нет - всё идет через ANR. В этом отличие Франции от России, где в Минобрнауке существуют так называемые федеральные целевые программы (ФЦП), которые, в отличие от РФФИ, характеризуются непрозрачностью, но это тема для отдельного разговора. Средний грант ANR - это 100 тысяч евро в год, для не очень большой группы это достаточно. Вы прекрасно знаете, чему равен средний грант РФФИ или РГНФ... Их общий бюджет меньше, чем 200 миллионов евро в год, это очень мало. Для Франции грант в 10 тысяч евро в год - это неполноценный грант, это может выделяться как дополнительные деньги для сотрудничества. В России же средний грант РФФИ - это 400 тыс. руб. или 10 тыс. евро в год. То, что у РФФИ нет возможности распределять полноценные гранты,- это большая проблема. К тому же часть этих денег идет на увеличение зарплаты. Что же остается на исследования? Бюджет РФФИ должен быть увеличен минимум на порядок. Во Франции в четыре раза меньше научных сотрудников, чем в России, а бюджет ANR для исследовательских проектов без обозначенных направлений - это 400 миллионов евро. Значит, в области фундаментальной науки во Франции на одного исследователя приходится в 8 раз больше грантовых денег, чем в России. Кстати, такое же соотношение получается, если сравнить бюджет, который получают РАН и CNRS (Национальный центр научных исследований) от соответствующих правительств в расчете на одного сотрудника.
М.Гельфанд: Вы хорошо знаете французскую систему, знаете американскую, знаете российскую. Если бы Вы были министром науки Российской Федерации, что бы Вы изменили?
В.Майер: Прежде всего, возможности ограничены ситуацией в стране. Я занимаюсь химической термодинамикой и понимаю, что всё зависит не только от того, куда вы хотите идти, но и от стартовой точки. Ситуация с коррупцией очень все затрудняет.
От себя добавим, что коррупция является второй тяжелой проблемой России и наряду с бюрократией ставит Россию в неравные конкурентные условия по сравнению с другими странами.
В. Майер: Прежде всего, я бы увеличил поддержку фондов. Количество проектов не надо увеличивать, можно даже немного сократить, но это не должны быть маленькие гранты. Разумный размер гранта должен быть не 10 тысяч евро в год, а 40 тысяч, а по некоторым приоритетным тематикам - 50-60 тысяч. Это меньше, чем во Франции, но существенно больше, чем сейчас.
Все должно стать прозрачнее. Я не говорю про РФФИ, который имеет неплохую репутацию.
М.Гельфанд: Вы заметное время провели в России. Качество работы РФФИ за это время улучшилось, ухудшилось или не изменилось?
В. Майер: В министерских целевых программах, по моей информации, опасность коррупции существенно выше, а денег там намного больше. И система этих программ, и то, как выбираются проекты, не очень похожи на систему грантового финансирования в мире. Конечно, и в РФФИ не всё стопроцентно хорошо. Но, по сути, приблизительно так работают агентства в странах с развитой наукой.
М.Гельфанд: Вы предлагаете сделать гранты размером примерно 2 миллиона рублей. Это как раз характерный размер ориентированных грантов РФФИ. Получается, как только мы выходим на этот уровень, включается этот механизм непрозрачности.
В.Майер: Да, я сказал: коррупция - это общероссийская проблема. Но тут достаточно увеличить прозрачность в выборе направлений. Все равно, мне кажется, это лучше, чем в целевых программах министерства, где тяжелая бюрократия. Даже найти нужную информацию о лотах на сайте министерства намного сложнее, чем на сайте РФФИ. Как работает РФФИ, я понимаю, как работает министерство - не совсем.
От себя добавлю, что целиком поддерживаю оценку министерских ФЦП, данную В. Майером.
В. Майер: В CNRS выход на пенсию - в 65 лет. Можно продолжать как заслуженный профессор (emeritus) - вы не получаете зарплату, но можете принимать участие в проектах. Во Франции мы стремимся, чтобы было место для молодых. Не бывает так, чтобы человек был руководителем лаборатории или института 20 и больше лет, надо перемещаться. В России я видел доклады 70-летних академиков, слайды для которых готовили 50-летние члены-корреспонденты, их ученики.
М.Гельфанд: Но человек пенсионного возраста, если он активен, имеет новые идеи, может выиграть грант?
В. Майер: Для успеха гранта это не всегда полезно. Такой человек может быть как хорошая добавка, но он не должен быть руководителем.
К тому же в России бросается в глаза очень большая разница в доходах руководителей и просто ученых. В CNRS отношение между самыми низкими зарплатами и самыми высокими не больше чем в 4 раза. Директор лаборатории не может взять себе ни одного лишнего евро с гранта.
Я не понимаю, как можно жить в Москве молодому ученому с бюджетной зарплатой 15-20 тысяч рублей и надбавкой с гранта еще, скажем, 10-15 тысяч. Надо очень страстно любить науку... А люди в возрасте, занимающие должности руководителей, имеют зарплаты во много раз выше.
От себя добавлю, что особо тяжелое положение дел с оплатой труда сложилась в Российских ВУЗах, где доцент, кандидат наук получает 12-13 тыс. руб. в месяц, и часто без добавок с грантов, которых нет. С этим вопросом обращались к прежнему министру Фурсенко, на что он давал ответы: "Пусть зарабатывают сами" или "Минфин не выделяет денег". При этом он показал полное незнание ситуации в стране, когда промышленные предприятия не заинтересованы поддерживать науку, а грантовых денег катастрофически не хватает. Посмотрим, что сделает в этом отношении новый министр Ливанов, но судя по его первым заявлениям (о сокращении числа госбюджетных мест в два раза) ничего хорошего ожидать нельзя. В обещания же Путина (о равенстве или о превышении зарплаты преподавателей ВУЗов в два раза средней зарплаты по региону) я не верю. Чтобы реализовать все обещания нашего президента, данные им в ходе предвыборной кампании, необходимо иметь ВВП, в два раза превышающий нынешний.
Однако вернемся к высказываниям В.Майера: Во Франции после поступления на постоянную должность зарплата молодого исследователя или преподавателя составляет где-то между полутора и двумя тысячами евро в месяц, не намного больше, чем стипендия постдока. А у профессора самого высокого класса (и их не очень много) в конце карьеры это не больше 5 тысяч евро, и она никак не связана с положением в управлении лабораторией, кафедрой или институтом.
Таковы взгляды французского ученого на ситуацию в области науки во Франции и России. Как мы видим, эта ситуация в корне отличается. Основные причины отличия - это высокий уровень в России коррупции, бюрократии и низкий ВВП в расчете на душу населения. А каковы причины этих невысоких показателей - тема отдельной статьи.
![Владимир Майер. []](/img/s/semenow_sergej_aleksandrowich/naukavofrantsiiivrossii/naukawofranciiiwrossii.jpg)