Аннотация: О том, что Тень и Персона существуют в паре и даже могут меняться ролями. Для интерпретации использованы произведения Э. -Т. - А. Гофмана, С. Лема, А. и Б. Стругацких.
Принципы описания отношений с архетипическими персонажами
Узнаю тебя, гад,
Как тебя ни зови:
В море - ткань, в горе - взгляд,-
Вечный третий в любви!
М. Цветаева, "Наяда"
Если мы читаем К. Г. Юнга, то можем обратить внимание на то, что отношения с архетипическим персонажем описываются как диада: есть Я и есть персонаж, как в активной визуализации, так и в сказке. Например, в эпизоде "Красной Книги", порсвященном Саломеи и Или, персонажей трое - сновидческое Я самого К. Г. Юнга, Саломея и ее опекун Илия. Отношения разворачиваются с Саломеей, а Илия остается фоновым персонажем. До появления сновидца персонажи существовали как пара, а после его появления выделилась новая пара: сновидец и персонаж, воплощающий его Аниму; Илия, носитель проекций Духа или Анимуса, остался в стороне.
Вспомним, однако, что по представлениям М. Балинта ("базисный дефект"), диада - это более примитивная форма отношений, возникающая между матерью и младенцем на самых ранних стадиях развития его психики. Диада нестабильна, отношения чересчур тесны, и это угрожает либо распадом диады, либо потерей границ Я. Более зрелый способ организации отношений, по М. Балинту - триада, когда в отношениях между матерью и младенцем появляется, например, отец. Триада предполагает наличие трех пар - "мать-отец", "мать-дитя", "отец-дитя" - это гораздо сложнее, чем только одна связь в диаде. К идее триады близка и принятая в гештальттерапии концепция полярностей - когда Я осознает себя находящимся между противоположностями (собаки сверху и собаки снизу, например) и не идентифицируется ни с одной из них.
По К. Г.Юнгу, отношения Я и Тени, Я и Анимуса/Анимы диадны, и отсюда угроза инфляции, поглощения Я бессознательными содержаниями. Почему так? Д. Калшед называет Юнга "пациентом типа Рапунцель" (см. "Внутренний мир травмы", анализ одноименной сказки). Возможно, его развитие протекало так, что на эдипов уровень, где начинаются отношения триангуляции, он попросту не вышел.
В данной работе речь пойдет о триадных отношениях с архетипическими персонажами - "Я-Персона-Тень", "Я-Деструктивная Самость-Великая Мать" и в меньшей степени "Я-Анимус-Анима". Посмотрим, что нового может дать такой подход.
Начало любой интеграции - усвоение содержаний Персоны.
Персона
В архаичных системах образы Персоны действуют там, где в волшебной сказке - воплощение Эго-комплекса. Персона постепенно усложняется, и тогда осознается ее противоречивость и оппозиция по отношению к Эго. Дело в том, что психика противоречива даже в представлениях традиционных обществ. Там, где действует отличная от нашей классификационная система родства, первой моделью психики остается все же кровная семья (отец, мать и их дети) - но в самом нутре этой семьи уже проходит граница между родственниками и свойственниками, своими и чужими: своими являются родственники по матери, а чужими будут те, кто связаны с отцом. Чтобы поддержать эту границу, налагается строжайший запрет на общение брата и сестры. Так что зачатки будущих Персоны (маскулинной) и Тени (феминной) заложены в этой семейной модели психики.
Постепенно нарастают различия между Персоной и индивидуальной психикой - в архаичной сказке брат (воплощение маскулинной Персоны) должен будет противостоять недифференцированной и опасной феминности сестры, что воплощает весь хаос бессознательного в целом. Постепенно в волшебной сказке появляется все больше персонажей, что символизируют содержания, близкие к индивидуальности, но отличные от привычной Персоны (например, животные-помощники или благодарные покойники). О феноменах Тени в волшебной сказке нет нужды говорить подробно, этому посвящена капитальная работа М. - Л. фон Франц.
В романтической традиции субъектом считается Я и только Я, Персона воспринимается как ограничение, как нечто, что заставляет Я быть объектом. Когда раскрывается тайна, что Персона вовсе не такова, как кажется, наступает освобождение - это коллизия "Божественного Дитяти" и "Крошки Цахеса". Осознается цена приобретения социального лица и связанных с этим утрат. То, что в Персоне уже не работает или кажется неподходящим, уходит в область Тени. Устаревшая Персона, требующая замены - тоже своего рода форм а существования Тени.
Трикстер играет Персоной, меняет маски и постоянно выставляет ее на посмешище. То же самое происходит и сейчас - когда провозглашается, что личность сама (и в идеале только сама) создает свои социальные маски. Хочется и спонтанность сохранить, и ничего не потерять, и Персоной овладеть. Традиционные содержания и ограничения Персоны уходят в Тень, становятся ригидными, завистливыми и агрессивными.
Образы Персоны - это не символы, а своего рода оболочки, аллегории. Эти образы легко контролируются, создаются и уничтожаются - как респектабельные фасады учителя Чернилки или министра Циннобера. Механизмы же формирования социального лица и его поддержания в обществе понимаются все же с трудом.
Чужое
Свое представлено в виде центрального персонажа, протагониста, символизирующего эго, неотличимое от Персоны.
Чужое не вытесняется в бессознательное! Оно хорошо известно и несет много проекций. Персонажи из области Чужого вступают даже в брачные связи с родственниками протагониста. Чужое выделяется из бессознательного, придает облик Безмерному и становится предшественником границ Я.
Тень как наименование
Для бывших благовоспитанных детей строгих и моральных родителей, а также в описаниях Тени самим К. Г. Юнгом есть одна неувязка. Что есть Тень? Это нечто коллективное - список качеств, противоположных тем, что есть у усредненной Персоны или же она личная? Если Тень - это просто антиперсона, то она вполне осознана и ею тоже можно пользоваться как Персоной - участвуя в антисоциальных группировках, например. Можно вообще смешивать Тень и Персону, приписывая последней только негативное и направленное против жизни - тогда человек будет пребывать в иллюзии, что он свободен и непогрешим, что его душевная жизнь полна, и что у него все хорошо. И тогда проблема Тени отрицается. Или такие содержания очень легко проецировать - вплоть до обывательской паранойи и ксенофобии.
Настоящая личная Тень - это невидимые для Я нежелательные проявления личности, неожиданные, неосознанные и пока не контролируемые.
Тень может видеться двойственно. С одной стороны, это как бы скорлупа, жесткая, непробиваемая, автоматизированная - не дающая войти в контакт с содержаниями внутри такого псевдоконтейнера. С другой - она не имеет четкой формы, живая, энергичная, богатая ресурсами и любознательная, но действует, не ставя нелюбопытное и наивное Эго в известность о своих предприятиях. Проблему того, как извлечь ресурсы из скорлупы, ставит сказочный мотив "Благодарного покойника": от трупа нужно избавиться, убрать, но нет денег. Деньги на похороны дает герой. В его приключениях ему помогает некий друг, который только после счастливого конца сказки признается, что он и есть покойник. До тех пор происхождение помощника никого из персонажей сказки не интересовало.
Юнгианский термин "Тень" очень нечеток. Это закономерно, так как Тень - это то, что плохо познается как в качестве концепции, так и с помощью символа. Понятие Тени включает как минимум две вещи.
Во-первых, М. - Л. фон Франц ("Феномены тени и зла в волшебных сказках") приводит замечание К. Г. Юнга о том, что Тень в самом начале индивидуации - это попросту все бессознательное. Может быть, Тень - это начальная форма проявления любого их архетипов. Эту форму Тени иногда называют архетипической Тенью. Наиболее близки такой Тени Теневая Самость и Ужасная мать. Может быть, это состояние без разграничений этих архетипов. Далее, в ходе развития, будет так: Ужасная Мать угрожает поглощением и делает регрессию невыносимой (см. Хиллмен, о герое), а персонаж, символизирующий Теневую Самость, часто мужской, отсекает все регрессивное и инфантильное - чтобы пожертвовать его прожорливой Матери и позволить сохраниться изолированному от любых потребностей и отношений ядру Я.
Во-вторых, есть личная Тень. Это обратная сторона Персоны, сумма нежелательных индивидуальных свойств. Когда Персона начинает сдавать свои позиции, то Тенью рядом с нею кажется наивное и примитивное Эго.
Тогда Тень - это не самостоятельная фигура. Наверное, у архетипа, раз он по природе амбивалентен, есть образ-Персона и образ-Тень. В сказках это хорошо видно на примерах образов родной матери и мачехи. Амбивалентных матерей сказка редко представляет - чаще всего это парный образ. расщепленный вполне в кляйнианском духе на хорошую умершую мать и жестокую мачеху. Амбивалентность женственных содержаний по-настоящему проявляется в поведении жестоких невест, олицетворяющих Аниму мужчины, или злых колдуний, проводящих инициацию юных девушек. Особо показателен образ Афродиты в "Амуре и Психее", а также Мать лесных зверей в Африке или Мать Ягуаров в Южной Америке. которая прячет героиню от своих хищных детей.
Возможности истолкования понятия Тени
Термин "Тень" не очень корректен как понятие. Это чисто практическая концепция, важная для консультирования: те содержания, которые проявляют себя, но еще не осознаны. Фон Франц цитировала Юнга в предисловии к "Феноменологии Тени...", что тень - это попросту бессознательное.Тень - пустая форма, для которой возможны содержания, по-разному организованные.
К. Г. Юнг: индивидуальная Тень является ресурсом, достраивая Эго. Например, в сказке незнакомый покойник помогает обрести невесту герою, который отдал последние деньги на его похороны. Таков структурный аспект Тени, которая привязана к свойством Персоны как ее антипод - и в этой полярности, как в момент электрической дуги, и существует Эго. он еще только формируется, и больше похож на субъекта, я без свойств, свободного
Предисловие к "Феноменологии тени и зла...": реплика К. Г. Юнга о том, что Тень - это все бессознательное в целом. Такая Тень связана с моментом выделения Эго-комплекса. Описывая Тень именно так, К. Г. Юнг, по сути, говорит о целях и задачах архаичной сказки - выделении очень стереотипного Эго-комплекса из хаоса бессознательных содержаний.
Вероятно, Тень - это и сброшенная оболочка: старые, сковывающие содержания Персоны или те, что ассоциировались с Я. Пока они были эффективны, то проявлялись как содержание. Отжив, стали тесной оболочкой. Я вижу теневую свою оболочку, когда начинаю меняться. Тогда Я-концепция меняется или усложняется, а прежние привычные черты уже мешают росту. Такую концепцию Тени мы можем найти в произведениях Э. - Т. - А. Гофмана. Если в реальности оболочку сбрасывают и осознают ее содержания уже постфактум, то сказка обозначает ее наличие тем, что персонажа заставляют надеть несвойственную ему одежду. Например, такова сказка братьев Гримм о солдате, которого Дьявол обязал семь лет носить медвежью шкуру.
Есть и иные сказки о сковывающей оболочке Тени - "Отдай, чего дома не знаешь". Появление Тени столь страшит и сковывает, что психика жертвует новым, вытесняя его в Тень. Так отдают в заложники нечистой силе детей, иногда родившихся во время отлучки героя. Тут действует не индивидуальная Тень, а теневая Самость, блокируя возможность обновлении я.
Более психологически точный вариант - это сказки типа "Подменыш". Герой или героиня встречает коварного сверстника своего пола, который вынуждает поменяться с ним одеждой. После этого герой оказывается в положении слуги, а злодей - любимого дитяти. Теперь тень воспринимается как индивидуальное содержание, но хитрое и чуждое. Чтобы увидеть его возможности, какое-то время его холят и лелеют. Кстати, сказки "Подменыш" посвящены перемене статуса - герой идет, чтобы наследовать свое положение, героиня - чтобы вступить в брак. Тогда герой в одежде слуги - это нормальное состояние потери Персоны во время инициации, а подменыш - инфантильные особенности, которые для взрослого нежелательны. Поэтому такая Тень не интегрируется, а торжественно уничтожается, приносится в жертву. Тень и Персона осознаются назад во времени ("о, оказывается, я был таким и пока еще такой"), но сказка развивается только в будущее - отсюда и особенности сюжетов такого рода. Анима и Анимус направлены в будущее, их заранее не было.
Возможно и иное представление о Тени. Это та сила в психике, что действует механически, не нуждается в осознании. пока не наступит проблема. Такая Тень имеет отношение к жизненным сценариям в понимании Э. Берна (см. определение сценария из "Игр, в которые играют люди"). Но сценарий задает не всегда индивидуальная Тень, часто это производное родительских имаго. В сказках так может действовать отец, обещая Дьяволу "то, чего дома не знает" - своего ребенка. Кроме того, что такой родительский аспект психики (чаще отцовский - в сказках) очень ограничен, он по своей глупости лишает психику шанса на обновление. К представлениях о Тени как хранителе сценариев близко представление об очень могущественной фигуре Злодея-Контролера, тирана в эпосе или фэнтези. Этот персонаж воплощает систему защитных механизмов, чья деятельность не осознается, но придает психике очень жесткую и примитивную упорядоченность.
Для неразвитого Я Тень - это все за пределами привычной Персоны или вне идеала Я. Особенно заметно такое положение в героическом эпосе. Самая обычная, слабая и действующая себе во благо человеческая личность становится в эпосе Тенью героя. Например, таковы отношения братьев в "Урал-Батыре" или в "Албынджи". Ситуация с Эго в эпосе становится зыбкой, в отличие от сказки. Если главный герой - это образ Эго-комплекса данной культуры (идеального Я), то друг-предатель воплощает тень. Но в эпосе главный герой настолько превосходит обычного человека, что полная идентификация с ним невозможна - и реальная личность, Я, оказывается в той же позиции, что и противник героя: завидует, мстит и переживает свою неполноценность. Тогда по отношению к такому Эго главный герой может играть роль не интегрирующего символа, но мужского Анимуса. чудесного противника. Тень такого типа - это постыдная собственная часть (Эго или Персоны?), привычная, нежеланная, стремящаяся к самоутверждению и одновременно от осознания. Это Тень, поскольку Герой постоянно ее побеждает или уходит, оставляя позади. В отличие от образов Тени в сказке, Тень в эпосе не желает быть вспомогательной фигурой, и противник не желает служить Герою. Герой же не наделен эмпатией, простодушен до наивности, и он не понимает страданий вечного второго - и поэтому в эпосе проблемы, связанные с завистью, не только не решаются, но и не осознаются. Герой - создание не проницательное, одинокое и довольно эгоцентричное, хотя этого и не понимает. От всего этого страдает его Тень, вероломный и трусливый друг. Герой еще и чувствует только то, "что положено", неприемлемые чувства достаются опять-таки Тени.
Тень и сослагательное наклонение
Различает ли юнгианская Тень "я есть то-то" и "я мог бы быть тем-то"? Возможно, да. Даже для индивидуальной тени нет четкого разделения "моего личного" и всеобщего, в принципе возможного. Старец Зосима в "Братьях Карамазовых" понял, что каждый за всех виноват. Таковы и результаты скрупулезно-мелочных самокопаний Льва Толстого.
Но - дает ли Тень понять, личная в ней чернота или возможная для любого? Кажется, нет, и тогда кающийся грешник может впасть в соблазн от величия своих грехов. Понять, что именно мое, а что нет - задача Эго. В одном отрывке из "Степного Волка" Г. Гессе, уже в Магическом Театре Гарри Галлер видит избывающих излишества своего стиля Брамса и Вагнера; Моцарт говорит ему, что они должны искупить прегрешения своего времени, а на их личную долю может не остаться вообще ничего.
Если Тень не различает индивидуального и коллективного, тогда парная структура психики может предвосхищать отношения Эго и Тени. Парная психика не имеет границ, и в Тень попадают любые феминные качества индивидуальной психики мужчины - не только реальные, но даже возможные только для женщин. И тогда феминное расширяется беспредельно, становится несоизмеримо больше Эго мужчины и постоянно грозит ему поглощением - так происходит в самых архаичных сказках (например, сказках Амазонии).
Тень и расщепление Эго
Тень в ее юнгианском понимании вряд ли будет присутствовать в психике, которая подчиняется закономерностям, описанным Фэйрберном и Гантрипом. Юнгианская Тень - это нечто пугающее и в то же время ресурсное, она амбивалентна.
Думается, что и либидинозное Эго, и антилибидинозное Эго напоминают Тень (или либидинозный и антилибидинозный объекты), но только в совокупности, вместе. В незрелой психике они расщеплены, и отношения преследования, которое устраивает антилибидинозный объект либидинозному Эго, весьма похожи на отношения Я и Тени, но при этом непонятно, кто есть Я и кто есть Тень.
Могущество антилибидинозного объекта близко к силовым методам деструктивной Самости, описанной Калшедом.
Э. Эриксон о характере детей сиу-дакота
Дети племени сиу изначально учатся жить в двух системах ценностей: у них есть "для белых" и своя собственная правда. Они могут следовать обеим правдам - в зависимости от того, с кем имеют дело, внутреннего конфликта не образуется, все напряжения уходят в побеги из интернатов, мелкие кражи, алкоголизацию и апатию. Рычаги управления поведением в культуре сиу-дакота - "позор" и "честь", сплетни: мнения окружающих, обусловленные коллективными нормами.
Можно ли говорить, что в этой культуре есть феномен индивидуальной Тени? Скорее всего, нет - есть лишь маргинальные разновидности Персоны (бардаш, например, или шут). Кажется, проблемы существуют на уровне Персоны - например, утрата Персоны проявляется апатией.
Верно ли, что индивидуальная Тень возникает лишь тогда, когда контроль поведения становится внутренним? А до этого существуют только маргинальные разновидности Персоны?
Тень и Персона в архаичной сказке
Архаичная сказка еще не "доросла" до представления о личной Тени (см. Фон Франц, "Феноменология Тени...", анализ сказки о сожженной ноге). В такой сказке теневой персонаж грандиозен, жуток, воспринимается как совершенно чуждый, и отношений с ним не должно быть - разве что убийство, если он угрожает. Он нужен для того, чтобы Я. которое пока неотделимо от Персоны, имело границы и чувствовало себя сильным, бдительным, стабильным и неизменным - и чтобы знало свое место, не влезая в дела сверхъестественных персонажей. Такого рода Тень не трансформируется - только уничтожается - и поэтому не может быть осознана. По масштабу не совпадает с Я, и поэтому можно предположить, что личность всецело определяется его местом в социуме (см. Леви-Строса, "Тотемизи сегодня. Неприрученная мысль", номенклатуру тотемических имен: имя - это Персона, но не индивидуальная, а четко определенный элемент системы, тотема в целом).
Отношениями Тени и Персоны определяется, есть ли у Я глубина, предполагается ли индивидуальность в данной культуре. При наличии грандиозной Тени Я описывается только извне, по отношению к Чужому и к своему социуму, а его потенциальная глубина и безмерность кажутся крайне опасными. В таких системах я сводится только к его границам, и оно не отграничивается от социума, но отделяется от бессознательного, как коллективного, так и личного (за счет проекций?).
Тень и Персона играют роль границы в архаичной сказке. Когда они воспринимаются как часть психики, то дают понять, что представление о Своем и Чужом относительны, Я изменчиво и, не имея внешней опоры, не сводится ни к объектам, ни к психическим функциям, ни к образу Эго. Такого нет даже в волшебной сказке.
О взаимоотношениях Персоны и Тени, об относительности Персоны впервые заговорили сказчники-романтики - Э. -Т. - А. Гофман, например.
Архаичные Персона и Тень
К. Леви-Строс ("Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль") пишет про австралийских аборигенов, что обычаи разных социальных групп образуют вариационный ряд, и воззрения одной группы становятся негативом для другой. Получается система, где есть персонификация Своего и много персонификаций Чужого. В сказке представители Чужого на одно лицо, в реальности приходится различать "чужаков" разного происхождения и строить отношения с ними.
Не совсем правильно рассматривать таких Чужих только как воплощение Тени - хотя динамика и похожа: их сначала видят непонятными и опасными, потом понимают их логику (но не интегрируют содержания Чужого). Такие "тени" не избегают осознавания, не стремятся уничтожить друг друга - напротив, формируют единую сложную систему. Это, скорее, воплощение не столько Тени (она воспринимается как бессознательное или Безмерное У. Биона неподвластной пониманию, грандиозной и смертоносной), а как система своего рода анти-Персон. Если упоминается такое, то речь должна идти о построении и нормативной Персоны и о соответствии ей.
Когда Тень грандиозна и деструктивна, то речь в сказке идет о хрупкой индивидуальности, об Эго. Такова, например, сестра героя в сказке "Хосядэм".
Персона и модель Эго в традиционном обществе вначале совпадают - это как бы сумма документов на владение определенной личностью; наши современники так относятся к профессиональной и особенно гендерной идентичности. Проблемы начинаются тогда, когда чувствуется рассогласование - оно приписывается деструктивным влияниям извне. Индивидуальность нужна для того, чтобы выделить и поддержать Персону. Когда определенный предок у аранда вселяется в утробу женщины, он выделяется из общей массы предков.
В наиболее простом и неконфликтном случае персона и Эго комплекс мужчины совпадают. Сложнее - в случае с предками: индивидуальность и человека, и предка существуют только тогда, когда есть их постоянный контакт, пока человек жив.
Реципрокность Тени и Персоны
Пока существует тотем как система познания, Тень и Персона реципрокны. Тень в сказках представлена людьми или животными, которые не имеют волшебных свойств. Следовательно, границ человеческой психики еще нет, но зато есть социальные - горизонтальные - разграничения (см. у Леви-Стросса о том, что обычаи рядом живущих народностей построены как негатив и позитив). Тогда возникает вопрос, имеем ли мы право говорить именно о Тени - или же об анти-Персоне? Возможно, да, именно о Тени, поскольку на чужих проецируется вредоносность.
Все-таки первые границы - это Свое-Чужое и гендер.
Кажется, с того времени, как появляется идея о нагуале, Духе-помощнике, возникает вертикальная граница между человеческим-своим-обыденным и нечеловеческим-чужим-волшебным.
Достаточно ли этих границ для выделения Эго-комплекса?
Двойная Тень
Тень как противник - это одиночный персонаж. Возникает вопрос - если задача Я состоит в том, чтобы сохранять верность срединному пути, то не два ли противоположных, несовместимых между собою полюса имеет Тень? Возможно. Например. для Иозефа Кнехта (Г. Гессе, "Игра в бисер") намечены как раз две теневые фигуры. Один из этих персонажей, мирянин-политик Плинио Дезиньори, появился и исчез много раньше другого, "архикасталийца" Тегуляриуса и затем появился в жизни Кнехта. И тот, и другой - это как бы итог духовного пути касталийца, не обязательно Кнехта, либо начальная и конечная точка этого пути. Эти персонажи - образы не только Тени Кнехта. Они - те варианты Персоны, с которыми он не хочет идентифицироваться, которые для него опасны. Плинио - вариант Тени, которая противоположна Персоне - Плинио становится важен как раз тогда, когда у Иозефа строится касталийская Персона; пока что ситуация довольно традиционна. Тегуляриус - образ более интимный. Это та Тень, которая вырастает из традиционной касталийской Персоны. Касталийцы варятся в собственном соку, и опасность предельной "одухотворенности" не видят. Прежняя Тень, связанная с мирской жизнью, теперь интегрирована. и именно благодаря ей Кнехт может видеть слабость и опасность касталийского переразвития духовности, которая воплотилась в образе Тегуляриуса. Когда репетитор Кнехт и Плинио не смогли найти общего языка и расстались, это значит, что Кнехт стал истинным касталийцем, и проблема "мира" для него снята на время. Между этими полюсами, мира и Касталии, пребывает Магистр Йозеф. Когда магистр в старости вновь выбирает Плинио и уходит от Тегуляриуса, то это все же выбор в пользу "мира", как часть которого, временная и бренная, существует Касталия.
Однако обеим теневым фигурам проявиться сразу не дано - потому что это было бы неразрешимым конфликтом, двойной ловушкой - нельзя выбрать ни то, ни другое, как нельзя и избежать выбора.
Может быть, удвоенная Тень характерна для сформированного Я с четкой границей, с четкой и гибкой Персоной - такой, как у Кнехта. Каждый из полюсов удвоенной Тени - это тоже четко отграниченная. определенная Персона, опасная и интересная для Я. Когда же, в сказке или в терапии, Тень впервые выходит на сцену, то у Я там, где эта Тень появилась, еще нет четких границ; по сути, Тень уничтожает идентификацию с Персоной. Тень показывает: здесь у меня нет четких границ, осторожнее; в то же время она разрывает границу, и Я становится иным, большим. чем Персона.
Тень, кроме тяготения к невидимости, еще и стремится разрушить Эго, особенно идентифицированное с Персоной, и выяснить, выживет ли оно. Кроме того, нестабильностью формы Тень намекает Эго на возможности трансформации.
Треугольник Я - Персона - личная Тень
Речь пойдет о личной Тени, для архетипической Тени, бессознательного. Такой треугольник невозможен.
Сначала как центр или способ интеграции выступает Персона. То, что ей не подходит, с помощью родительских влияний попадает в нежелательное, и так формируется Тень. До поры до времени Я старается сохранить отношения с Персоной - до первого серьезного краха, когда она оказывается бесполезной. Дав Персоне умереть, герой сказки встречает кого-то из персонажей, символизирующих Тень, и отношения опять становятся парными. Такое развитие характерно для волшебных сказок.
В авторской сказке динамика может быть иной. М. Л. фон Франц заметила, что в сказке о портняжке и башмачнике ("Феноменология тени и зла...") речь идет о формировании новой христианской Персоны, а не Эго-комплекса. Если и Персона, и Тень есть - и при этом осознаются как не совсем Я, то возникает треугольник: Я выделяется (это, например, читатель или слушатель сказки о портняжке и башмачнике), а Тень с Персоной остаются в связке или в конфликте. Таковы и сказки об успешной индивидуации хорошей девочки и скандальном провале ее плохой сестры.
Когда Персона больше не подходит к условиям жизни, во время всякого рода культурных революций, возникает соблазн уравнять между собою Персону и Тень, и тогда Тень становится чуждой, теряет личностную окраску. Таков образ учителя Тинте в сказке Э.-Т.-А. Гофмана "Божественное дитя". Чтобы изгнать такую Тень, требуется вмешательство архетипа Божественного Ребенка - но за это психика заплатит социальной изоляцией и плохтим приспособлением к реальности. Психика, отказываясь от Персоны/Тени, отрешается и от общества, остается в фантазиях - и нужно новое сильное потрясение, чтобы вернуться к реальности (см. "Самозванцы. Пепсер и Крошка Цахес").
Если интеграция Тени и Персоны своего пола совершена, то наступает очередь Анимы или Анимуса как компенсации чрезмерной идентификации с гендерной ролью (см. статью В. Каст "Анима/Анимус").
Я, скорее всего, пустотно и динамично, с гибкими границами. Эго-комплекс - форма существования Я вовне, близкая к Персоне, и судя по обрядам инициации, производна от Персоны. Отличие в том, что герой, воплощающий Эго-комплекс, действует в сказке (поздней, волшебной) как субъект и обладает свободой воли. Современный человек может сознательно обогащать содержания своего Эго-комплекса. А как развивался человек из архаичного общества?
Если же есть огульный отказ как от Персоны, так и от Тени, что имеет место в романтической литературе, что тогда? На смену придет дилемма Сенекс - Пуэр? Вот тогда и придется противостоять Анимусу для освобождения Анимы. Кажется, разрешение этой задачи необходимо не только женщинам, но и мужчинам.
Двойственность Тени
С одной стороны, Тень подобна не до конца сброшенной скорлупе, неосознанна, упрощена и схематична. С другой, это более живой, чем Эго, связанное с Персоной, и энергичный ресурс. Как они соотносятся? Как клиент может оживить свою Тень?
Критерии Тени
--
Тень сосуществует с Я, которое еще плохо дифференцируется от Персоны, отчуждена. Для такого наивного Я Тень имеет значение границы: это Я, а вот это - не Я (и проецируется). В не-Я предпочитают особо глубоко не вдаваться.
--
Тень стремится от сознания, стремится остаться непонятной и незаметной. Это достигается не только путем проецирования? Примером может послужить правое полушарие Ийона Тихого в книге С. Лема "Мир на Земле". Ийон Тихий избил своего противника Аделейда, так как это была его мечта. Тень - жизнеспособный ресурс, она может воплотить мечту - воплотить и забыть об этом.
--
Тень как будто говорит: "Это - не ты, не твои желания". Таким образом она учит Я отвергать и заинтересована в том, чтобы не быть интегрированной? Похоже, все архетипические составляющие психики стремятся сохранить автономию, хотя бы относительную и избегают излишней консолидации - отсюда и образ злодеев типа Саурона.Персона же поет: "Это ты, и ты должен быть именно таким, а не иным!" - и этим облегчает задачу Тени. Тогда Тень и Персона нередко заключают сговор, а в произведениях романтиков нередко воплощаются одним и тем же персонажем. В романе С. Лема "Мир на Земле": война ведется на Луне техническими средствами и скрыта от землян, они относятся к ней как к шахматной партии. Именно на луне Ийону Тимхому рассекли мозолистое тело, и у него появилась Тень.
--
Персона существует изначально, но осознается поздно - тогда, когда Тень начинает вставлять палки в колеса.
Оппозиции
Двойник (Персона+Тень) совершеннее своего оригинала, само бытие которого ставится под вопрос. Этот образ как-то соотносится и с образами Самости, одновременно и отсекающей, и создающей возможности развития, формирующей и расчленяющей целостность - и познанию не поддающейся.
по Юнгу, имеется оппозиция Персона - Тень. Персона даже по своей феноменологии связана с Самостью. а Тень - с материнскими влияниями и вообще с феминным.
Модели Тени у Э. - Т. - А. Гофмана и С. Лема
Привычная модель взаимодействия с Тенью (в сказках, обрядах инициации) была такой. Тень охватывала, овладевала инициируемым, помогала герою сказки - это было необходимо, чтобы персона одного возраста сменилась следующей.. Персона должна быть хорошо интегрирована - это дает личности границы и существенную свободу действий внутри этих границ.
Романтики предполагали, что границы существуют для того, чтобы их нарушать.
В произведениях Э. - Т. - А. Гофмана и особенно С. Лема разворачивается ситуация, обратная обывательским представлениям о Тени, похожая на экстремальные ситуации в сказках: Тень работает против Я, не давая развиваться, обедняя - и в то же время шокирует, дает понять ограниченность и всевластие Персоны, но не дает ресурсов, чтобы с этой Персоной как-то справиться. Для Гофмана Персона - это ложь. Для Станислава Лема - она необходима и только на время может быть отодвинута.
У С. Лема ситуация хуже - личность перестраивают под влиянием моды (см. "Двадцать первое путешествие Ийона Тихого") Это предельное развитие Персоны. Когда ее создают, то исполняют не потребности - то ли воплощают иллюзии, то ли проверяют, что есть человек и действительно ли он может экспериментировать так, чтобы меняться постоянно и безгранично. Поскольку все естественное и не переделанное нежелательно и позорно, то оно может оказываться в положении Тени - собственно, так происходит и сейчас, и можно считать Тень довольно милой, раз она безыскусна (стоит вспомнить здесь про дикарей Жан-Жака Руссо). Но ставшее теневым несовершенное человеческое естество, кажется, почти неспособно ни на что.
Тень как оценка - лживое, не мое, активное и вредное - у Э. - Т. - А. Гофмана. Тень как естественное, что не является больше важным, не становится точкой отсчета - у С. Лема. У Тени множество самых разных функций, много способов, чтобы компенсировать влияния Персоны - и не только. Можно и с архетипического персонажа снять "рубашку", что делает благодарный мертвец в сказке о Горном Духе и принцессе (хотелось бы найти более подходящую сказку - может быть, "Дракон Линдворм", но его "рубашка" безобразна?). Этапы личностного развития то ли поддерживаются, то ли уже и задаются Персоной - так было и в традиционном обществе.
Тень относительна - именно личная Тень, а не расширенное представление Юнга ("Тень - это бессознательное") и не представление о "Чужом" в традиционных обществах: личная Тень указывает на то, где именно Персона больнее не эффективна, где она человеку не подходит - именно в этом месте и вылазит Тень или влияния Персоны воспринимаются как зло.
Напрашивается метафора С. Лема: Я, человек - это инвалид, и разные личины и опции, модные в его время, он использует как костыли или протезы.
Тень примитивна, но цельна, жива и подвижна - так она служит очень простой моделью Я. Персона - тоже модель, но она статична, правильна и претендует на абсолют.
Чернилка
Л. Гинзбург ("О психологической прозе") пишет, что романтическая личность нерефлексивна и пытается сделать жизнетворчество целенаправленным, несмотря на то, что жизнь этому творчеству не поддается. Ромнтическая личность имеет одновременно и жесткие, и очень проницаемые границы, старается присвоить влияния Духа и стать Духом. Такое мы видим в очень позднем всплеске романтизма - в разговоре Горького и Блока о смерти, когда Горький ждет преображения мира в мысль (см. Басинский, "Страсти по Максиму"), в "Детях Солнца" А. Платонова.
Романтическое формирование собственной личности - удел избранных, и толпа как фон и как опора, от которой можно отталкиваться, здесь необходима.
Если мы вернемся к Э.-Т.-А. Гофману, то увидим, что в обычных условиях, на службе у пошлых людей толпы учитель Тинтэ (Анастасия Цветаева в своих мемуарах называла его Чернилкой, и он ей нравился) кажется вполне обыкновенным. Он становится злокачественно нудным и поэтому опасным только в семье Барона, а семья эта живет в пограничной области, там, где реальность проницаема для чудесного - в большом лесу. И именно здесь, в царстве игры, возникает еще одна ипостась учителя - прожорливая, противная и смешная Муха. повторюсь, что в образе Тинтэ Тень и Персона становятся неразличимы, но для этого нужна именно такая волшебная "среда".
Видимо, для романтиков противоречия Тени, Персоны и Эго-коплекса плохо переносимы. Они хотели того, чтобы личность была непротиворечивой и формировали очень подвижный, проницаемый и целостный Эго-комплекс, подверженный инфляции, связанной с влияниями архетипа Духа, и тогда Тень и Персона лишались индивидуальности, сливались, становились грандиозными и опасными. Еще одна ипостась Тинтэ, уже в чудесном мире, - отвратительный жук, заливающий черной вонючей жидкостью все прекрасное, - вполне может оказаться символом коллективной Тени романтиков, связанной с привычной при нарциссизме эссенциальной депрессией, с завистью и стремлением обесценивать то, что невозможно присвоить.
...
Оппозиция Персоны и Тени не прекращает функционировать там, где намечаются границы индивидуальной психики - эта оппозиция тянет за собой и иные содержания, над-индивидуальные, те, что имеют отношение прежде всего к функционированию коллективного сознания как системы. За образами Тени и Персоны прячутся куда более могущественные персонажи - например, Консолидатор Тени, та функциональная разновидность Теневой Самости, что отвечает за очень жестокое навязывание единства очень сложной и противоречивой системе современного корллективного сознания.
"Футурологический конгресс" С. Лема - очень подходящее произведение для иллюстрации этих отношений.
Персона
Мир на Земле столь удобен, изобилен и разнообразен - но это всего лишь видимость, следствие изощренных психо- и политтехнологий. На самом деле люди скучены в холодном бараке и едят то, что хуже корма для скота - но и это может быть иллюзией, приукрашивающей действительное положение вещей. Оболочка покрывает оболочку, и мы не можем сказать, преодолимы ли иллюзии вообще.
Тень
Это забитое, брошенное, замерзающее и одинокое голодное бытие, которое и осознано быть не может, пока не подействует "отрезвин". Это бытие существует и не стремится, кажется, быть осознанным. Мы можем решить, что это и есть настоящее положение человека.
Все это походит на соотношение частичных эго, пассивного и либидинозного, и тогда логично, что создателю этой системы отводится роль антилибидинозного эго - но оно приспособилось, стало хитрым и кормит иллюзиями: принципиально, чтобы настоящего питания не было. И в то же время Персона и Тень в этом обществе совершенно лишены индивидуальности, они не то что коллективны, а вообще массовы.
Как будто бы между крайностями изобильной Персоны и заброшенной Тени нет вообще ничего, никакого Я - тем паче, что тело в этом обществе можно менять по медицинским показаниям. Тень здесь близка к истине, так как человек исчезающее мал, а дифференциация между Эго-комплексом и Персоной потеряна. Потеряна и разница между Эго и голодной Тенью. Все, что можно в этом обществе - желать и потреблять. Желания - функции вообще-то Эго, но здесь они не влекут никаких деяний и никаких нравственных выборов, никаких отказов. Даже отказ от потребления не может быть важен, так как вне иллюзий изобилия человек и так питается силосом в бараке.
Профессор Тарантога
Он информирован о соотношениях массовых Персоны и Тени, в какой-то степени управляет процессами их формирования и заинтересован, чтобы такое положение было сохранено. По отношению к главному герою он играет роль или Тени, или Анимуса, помощника и провокатора, предлагая отрезвин. Но как искуситель он быстро выходит из игры. Может быть, он - патрон инициации в обществе, где существование личности не предполагается, и тогда его действия абсурдны?
Прежде Тень пряталась за влияниями Персоны. Сервантес писал, что Дьявол прячется за распятием. В "Футурологическом конгрессе" Персона сама прячет Тень. Тень ничего не может. Только с помощью того, кто находится вне (Тарантоги) Персона обесценивается из-за появления Тени и ею поглощается. Тень в результате получает значение поглощающей, травмирующей ужасной истины, а Персона - спасительной (?) лжи.
Соотношения Тени и Персоны похожи на те, что были описаны Гофманом в "Божественном Дитяти" - только отвержение иллюзий становится не поводом для переживания утраты, а необходимым поступком, который все равно остается бессмысленным. В "Божественном Дитяти" есть два момента, где Тень связана с истиной: превращение учителя Тинте в муху и опознание в министре Пепразилио царя гномов Пепсера. После разоблачения оба спасаются бегством, и чудесный мир и семья барона от этого не страдают.
Точно так же происходит в "Футурологическом конгрессе": еще более сильное средство под названием очухин действует очень недолго, хотя Ийон Тихий стремится продлить его действие. Тем не менее, с иллюзией всеобщего изобилия не происходит ровным счетом ничего. Разоблачение или саморазоблачение Тени, на время отстраняющее влияния Персоны - это краткие моменты, когда Тень шокирует, смешит, осознается быстро и полностью, существует как объект - восприятия и взаимодействия. Если Тень проявляется так, это свидетельствует об опасности - неэффективности и ложности гипертрофированной Персоны, которая занимается иллюзиями. Тень появляется, чтобы "разбудить" Я и подтолкнуть его к выбору или к изменениям. В своем стабильном состоянии Тень уходит из сознания и существует как будто бы автоматически; исчезая, она может даже не оставить следов, и протагонист вскоре забудет о ней.
Персона зрима, но она и невидима, неопределима, так как кроме нее ничего больше нет. Фабрикации поддается абсолютно все, вплоть до эмоций (чувства, видимо, слишком сложны для обитателей будущего) и сновидений. То, что есть Тень, определяется Персоной - то, чего следует избегать и не переживать.
Зачем Персоне надо, чтобы Тень иногда видели? Для большей лояльности? Для того, чтобы вызвать травму и заставить регрессировать?
Важно, что реальность, где Тарантога и Ийон Тихий начинают свои приключения, очень опасна и скудна - там террор и нехватка всех возможных ресурсов. Тогда иллюзии изобилия должны были бы сохранять психику - но так ли это?
Теневые содержания и травмы, оказывается, "ручные", играми в зло занимается фирма "Прокрустик Инк". Зло должно быть приручено и стать частью массовой Перчсоны - так делают и сейчас, особенно в киноиндустрии. Но это не то зло - не голод, бессилие и удушье, а зло более импозантное и агрессивное. Название "Прокрустик Инк" отсылает к разбойнику. убитому Тезеем и имеет отношение к расчленению, жестким ограничениям, приведению к универсальной норме. Уже здесь встает вопрос о соотношении видимости всеобщего изобилия и о той организации, что ее поддерживает - организующее и организованное не соответствуют друг другу, так что ни о какой естественности происходящего говорить не приходится; тогда власть тех, кто создает иллюзии, становится неограниченной, и это выводит нас к проблематике Теневой Самости. Так кто же претендует на порабощение зла?
Ийон Тихий не знает о возможностях этой компании. Потом понял - всем владеет глава этой компании, Джордж Симингтон; его имя нам ничено не говорит, это пустой знак.. Сам глава корпорации находится вне видимости, вне сознания - в тех областях, что по традиции считаются теневыми.
Кто такой Джордж Симингтон? Один из создателей иллюзий, тот, кто задает форму Персоны и настаивает именно на такой форме. Но ему выгодна очень слабая и умирающая Тень как постоянный источник опасности и гарант того, что вне персоны жизни нет. Персона и Теневая Самость вообще близки по своим функциям (у Персоны есть и форма, и организующая ее сила).
Сила, которую воплощает почти анонимный Джордж Симингтон, делает Тень тотальной и, как следствие, Персону тоже - он выступает как воплощение консолидатора Тени, того персонажа, что работает вне сознания. Это типичный Злодей-Контролер, сочетающий признаки Тени/Персоны, Теневой Самости и нарциссического Эго.
Не довел ли Лем до абсурда представления романтиков о естественности человека и о Персоне как о зле?
Кажется, Злодей-Контролер делает так, что проблемы Анимы и Анимуса не возникают вообще - эти архетипы для него слишком живые и естественные. Мужской Анимус похож на Консолидатора Тени - и особенно негативный женский Анимус.
Может быть, Ийону Тихому удается переломить ситуацию, когда он обращается с Дж. С.имингтоном как с противником (до этого с ним самим похоже, но более мягко, поступил профессор Тарантога). И мощный теневой противник принимает вызов - но тогда с ним справиться легче, чем с невозмутимой силой, организующей массы (своего рода тень коллективного сознания): ведь он оказывается в роли мужского Анимуса. Ийон Тихий - дикарь в этом обществе, он становится агрессивным и опасным. В таких ситуациях, когда Консолидатор Тени теряет невозмутимость и становится субъектом диалога или поединка, он делает фатальную ошибку, во-первых, делая из тщеславия свои намерения доступными сознанию, и, во-вторых, становится таким же субъектом, как и герой, антигероем, которого можно победить.
Ийон Тихий борется с Дж.Симингтоном и просыпается - в канализации. т. е. там, где механизмы работы Тени понятны лучше всего.
Похожая коллизия возникает и в русской фантастике.
"Трудно быть богом"
Когда Румата выследил дона Рэбу, был им арестован и вступил в диалог с ним (А. и Б. Стругацкие, "Трудно быть богом"). Здесь-то и обнажилась своего рода тень Тени - ничтожность дона Рэбы. Но с этой ничтожности начинается еще более серьезная проблема,дурная бесконечность - Рэба, оказывается, открыл дорогу еще более опасному ордену, и Орден неуязвим, в отличие от узурпатора, это хорошо организованный коллектив. Однако, вернемся к разговору дона Руматы и дона Рэбы. Оба проясняют позиции друг друга и оказываются взаимно носителями проекций мужского Анимуса. Оба были представителями очень мощных коллективных сил, друг для друга не известных. Но Румата Эсторский совершил свой выбор раньше и принял ответственность на себя, освободившись от организации Прогрессоров - в этом его преимущество, он свободен, и дон Рэба воспринимает его как более сильного, как фигуру, на которую проецировать содержания Анимуса можно. Рэба принципиально зависим и ищет силу, от которой ему выгодно зависеть и дальше - он хочет избежать проблем Анимуса, не рисковать - и готов подчиниться. Дону Рэбе важнее не вопросы духа, а контроль - он может быть и его центром, и важной частью. Ему необходимо остаться одному - и его чиновников убивают прямо при Румате. Но его сила исчерпана, когда все убиты.
Тут-то мы и видим, чем мужской Анимус отличается от Консолидатора Тени: первый заинтересован в индивидуальности, второй - в системе. Маскулинные персонажи, наставники, бывает, сочетают черты обоих типов - это всякие высшие иерархи в линиях преемственности.
В образе дона Рэбы есть черты Теневой Самости, но он не может воплощать только ее - потому что он только проводник влияния Ордена, но не организатор. Он - манипулятор великий, но не всегда знает, что делает. Его недальновидность - тоже одна из черт Теневой Образ дона Рэбы вообще устроен очень интересно: его нельзя однозначно интерпретировать, любая интерпретация, стоит ей появиться, тут же разрушается сама, и независимо от воли дона Рэбы. Самости ("это все, и это будет вечно"). Поэтому он такой бесцветный.
Мужской Анимус появляется эпизодически, в судьбоносные моменты, если все идет правильно. поэтому дон Румата быстро отказывается от этих влияний. Как антипод дона Рэбы, он тоже выступает как персонаж, воплощающий центр интеграции, но уже устроенной на иных началах. Для Киры и Будаха он был носителем проекций Анимуса, но Будах снял эти проекции, затеяв разговор о судьбе рода человеческого. Румата оказался противником Араты Горбатого, но звамешаны ли в этом проекции Анимуса? Возможно, были, пока Аратьа был поражен его могуществом. В образе Араты тоже много от Консолидатора Тени. Такие консолидаторы не считаются с ограничениями, не мыслят системно, но воплощают фантазии. Румата оказался способным видеть реальность и поэтому разбил претензии Араты.