Конечно, это не кич, как в книжке, (все преступники шизанутые в девятом отделении лежали, а я хе-хе - в тринадцатом). Хорошее число. Относительно не повезло - меня последние дня три, из месяца с хвостиком, там задирали, но это херня. Все время мы там ржали, как кони, и все было заебись.
Начну по-пацански. Был там чел, Сергей Косяков. Ну, сообразно своей фамилии -накосячил. Ему дали пизды. Но все по порядку.
Сидим мы в дебильной огромной второй палате (всех сначала во вторую - а потом распределяют) с Авдеевым и Андрюшиным (были там такие перцы. Мы на время пребывания в психушке подружились).
Авдеев че-то сморосил про Косяка. Косяк заметил и через какое-то время к нам подошел. Говорит:
- Я хочу с вами общаться.
- Общайся, хули, - отвечает Авдеев.
Рассказал Косяк какой-то дебильный анекдот. Авдеев угорает над Косячком (я его про себя так называл), на меня смотрит - я тоже ржу. И Андрюшин угорает.
- Опять рэбенок нэрюсский родылся, - говорит Авдеев.
Он сочинял стихи и сочинил такую строчку.
Все моросим. С каждым новым "рэбенком нэрюсским" загибаемся со смеху все больше и больше. Авдеев еще такое слегка печальное лицо делает:
- Опять рэбенок нэрюсский родылся...
- А-ха-хах!!!
Песенка печального нерусского грузина.
Андрюшин ходит по палате и показывает на головы психов:
- Арбюз выбирай! Вот хороший арбюз, вот хороший, - показывает на голову какого-то бомжа, - а это совсем гнилой арбюз!
- Урюк! Изюм! Кюрага! Баклажан! Кукуруза! - подкидываю идеи я.
- Гранат! - говорит Андрюшин.
Какой-то мужик ругается:
- Шантрапа! Выпороть всех вас надо!
Сидим в другой палате. Был там такой чел - Стас. Пишет маляву девушке из другого отделения психушки. Окна там друг напротив друга. Там куча людей в палате сидит:
- Четыре раза кончил. Покажи сиську в окно - кончу в пятый, - подсказывает Яков, обстоятельно так.
Сидим во второй палате. Рядом старик лежит, не разговаривает, наверное, вообще из ума выжил. У всех постель трогает, обсирается. На месте не лежит. Противный, но жалко его.
Говном завоняло.
Авдеев:
- Старый опять наебашил!
Был там еще чел - Сергей Накоряков. Он там лежал лечился и санитаром работал.
- Устроился, как жаба на болоте, - говорит разлегшемуся Авдееву.
- Ниче ты слова какие знаешь, - отвечает Авдеев.
- Мы тебя привяжем, - и мне: - Ты следующий.
Сергеев там было до пизды: Авдеев, Андрюшин, Накоряков, Баранов, Чигрин, Косяков...
Еще слово такое там постоянно фигурировало: "на вязки" - это значило привязать буйного к шконке и пусть орет. Вязки - это ж у собак бывает?
- Ложи его на хуй! Привязывай его на хуй! - обычно кричал Накоряков.
Все с хуем связано.
Сидим в другой палате.
- Я даже не знаю, красивая Ирина или нет,- говорит Стасямба.
- Да зачем тебе лицо? Пизда нужна! - говорит Яков. - У меня вот как было? Бутылка водки, лимончик. Приглашаю девушку. И все.
Я рассказываю:
- Я общался с девушкой, она в шесть утра встала и полгорода пропилила, чтобы поговорить со мной, когда я в универ уходил.
- Любовь.
- Да у них любовь с каждым, с кем трахаются, - говорю я.
- А ты циник.
Авдеев че-то ищет под шконарем.
- Водку потерял?! - угораю я.
Андрюшин выхватил.
Андрюшин Косячка еще печенюшкой называл.
Меня там печенюшкой угостили, но я не съел и она как-то под кроватью на полу оказалась.
Ну Косячок поднял, скушал.
Он еще в сортире сигаретку с пола поднял, а там все засссано, заплевано, окурки валяются...
Сортир конечно, там тот еще.
Три очка и никаких тебе перегородок и унитазов. Между очками там поручни - и все. Сидишь, серишь, какашки сыплются, а там кругом люди курят, на тебя смотрят и иногда комментируют:
Пернул:
- Перестрелка началась. Или война. Или вообще "потише-потише" говорят. Или отвечают: запорожец едет.
Но все бы ничего - там еще толчок закрывали! Когда сон час и ночью для уборки.
И умывальники открывали два раза в день. Бумажка порвется - руку замараешь - даже помыть нельзя. А кто-то вообще пальцем подтирается.
Там с толканом целый культ был.
Кто-то задерживал, Стасямба угорает:
- Спаси меня! Я сейчас обкакаюсь!
Один раз меня приперло в сон час - злой понос напал. Я там чуть не обсираюсь, хожу по палате из угла в угол.
- Че они не открывают? - Авдеев спрашивает. - Игорек же сейчас обосрется!
О! Кстати про понос.
Мне там шаурмы привезли - но я ее есть не захотел, отдал Авдееву. Так он с нее дристать в толчке начал. Повезло мне.
Заходит Стас в палату:
- Сколько лет Деду Морозу?
Там дело под новый год было, пластиковый дед мороз висел на стене. Иду по коридору - смотрю - какой-то чудик на деда мороза крестится.
Был там еще чел, забыл, как зовут.
- Как вы думаете, азербайджанская милиция его посадит? - ко мне так обращается. Или: - арбузы не надо выкидывать, корочки свиньям, а из косточек можно..., - ет цетера. И че-нибудь скажет, приговаривает: - Правильно сказал? - как сутенер в сауз-парке.
Еще этому чудику казалось, что на дворе девяносто пятый год и ему тринадцать лет.
Вчехляет санитарке.
- Девяносто пятый год.
- Там бандиты наверно? -спрашиваю.
Санитарка:
- Да, наверное, - стебет.
На Новый Год его спрашиваю:
- Какой год наступил?
- Две тыщщи пятнадцатый!
- Вот, будешь это знать - быстрее выпишут, - отвечаю.
Конфетку подарил я там старому наебашившему. Жалко старикана, невменяемый, его все обижают.
В сортире чел подходит, спрашивает:
- Кто меня создал?
Я отвечаю:
- Тебя создал Аллах.
Чел там от радости чуть в плясовую не пустился.
Говорит:
- Я красивый?
Я:
- Не знаю, не разбираюсь.
- Ну глаза красивые?
- Не знаю.
А чел там реально до тошноты красивый.
Появился там Шабан. Он Колян Шабанов, сначала Кабаном, потом Шабаном называть начали. Чел положительный. Учился на пятерки, не пил, не курил, не наркоманил, спортом занимался. В ногу кому-то из пневматики выстрелил - ну и в психушке оказался.
Или просыпаюсь наутро от какого-то мерзкого писка. Вслушиваюсь - там какая-то старая телка пищит-тявкает.
Чел там один говорит:
- Луна еще не ушла - на Луну, наверное, тявкает.
Тот же чел там пел какую-то песню, Наговицына, что ли?
"Без проституток и воров жизнь как без фантика конфетка".
Я потом подумал: а без фантика-то конфетка вкуснее!
Потом Авдеев повторял ходил "Без проституток и воров - без проституток и воров!"
Он еще присказку такую говорил:
- Тэбя мама в рот цэловала!
А как я с Авдеевым познакомился?
- Ты порядочный? - спрашивает.
- Я знаю, что это значит.
- Ну мужик? Не бобер?
- Да.
Потом рассказывает:
- Иду я бухой, вижу - моя девушка с двумя типами идет. Я ее за капюшон хватаю, "иди домой", говорю. Она падает. Один там нерусский, кастет на руку одевает. "Че, я тебя с кастетом не размотаю?!" спрашиваю. Потом уже захожу в квартиру, один из них голову в дверь просовывает, не дает закрыть. А у меня нож в рукаве, пытаюсь его достать - не получается. Я ему по еблищу с ноги дал. И статьи у меня - за мошенничество, тяжкие телесные...сидел в Тобольске год и семь месяцев. Там прокурор знакомый попался, говорит: "Опять ты, Сережа...", - короче, не помню, как он мне рассказывал.
Кому-то еще рассказывает.
- Назвали меня в тюрьме Тяпа. Хотели: "Грабли!", "Лопата!", я говорю: э-э, не моросите!
Потом всякие присказки начались: "Роза любит воду, пацаны - свободу", "Розы гибнут на морозе, пацаны - на красной зоне".
Временами там "поступали" - привозили новых психов - все подходили поглазеть.
- Смотри - у него звезды на коленях! Это значит "на колени перед мусорами не встану". На колени только перед матерью можно вставать.
Мне повезло - я "поступил" ночью, все спали.
Написал, как люди какают, теперь напишу, как они кушают.
Хавали там в три смены - столовка относительно небольшая, а в отделении примерно человек девяносто.
Главное, говорят:
- На обед!
Подходишь - а там еще накрывают, ждать надо. Стоишь в толпе пузо к жопе, немытые тела солеными огурцами пахнут. Толкаются, когда заходят, иногда кого-нибудь опрокидывают - ломятся.
В столовке кто-то однажды наблевал (подавился потому что) - кто-то головой качает и дальше ест.
Один там на спину наебнулся - вытянулся.
Был там тип - Юра. Ложки пиздил и покушать два раза хотел. Его всегда выгоняли.
Спиздил он однажды ложку - Стасямба его обхватил, к стене прижал, (а Юра дылда) но тот ложку не отдает. Я уж хотел ему на ноги сесть, но тут вышел Яков и за горло Юру схватил. Тот ложку сразу отдал.
Этого Юру во второй палате парафинили не по-детски.
- Я твою порцию съем! - говорит, к кровати привязанный. - Че?
- Кого ты на понт берешь, чопало?! - говорит Андрюшин.
Потом Юра с губой разбитой ходил.
Юра пригрозил Авдееву пизды дать.
Авдеев:
- Юра мне пизды даст. Че делать?
Или там старикан невменяемый какой-то в столовке сидит - мне Авдеев говорит: хочешь прикол? Ткни его пальцем.
Я тыкаю:
Старикан:
- Пошел нахуй пидарас!
Я потом вспомнил что он в одной палате со мной лежит, говорю:
- Он мне еще пизды даст!
Угораем.
Ну вот Косячок.
Он хлеб пиздил.
Я ему однажды дал руку поцеловать.
Я ему объясняю:
- Если доебываются - отшей. Боль - явление преходящее. Вот тебе щелбан, - он жмурится. - Поболит минуту - и три часа потом не болит. Только ты на меня не выебывайся - пизды дам.
Парень понял превратно. Начал сам на всех выебываться.
Дима качается на боку - "не качайся!". В палаты всех перед выдачей таблеток загоняют, "черный! Иди в палату!".
Ну я ему объяснил:
- Крутость, это не когда на всех выебываешься, а когда выебнулись на тебя, а ты побрил!
Однажды в толчок иду - а оттуда плачущий Косячок выруливает, за нос расквашенный держится, кровища капает.
Андрюшин идет:
- Печенюшку ебанули, - ржет.
Санитарка говорит:
- Из зарплаты вычтут!
Косяк решил какой-то санитарке в жилетку поплакаться:
- За дело получил! И не рассказывай, какой там мощный удар был!
Выяснилось, что Косячок накосячил: рылся ночью в чужих тумбочках. Крыса.
Но этот дурик потом опять накосячил - то же самое.
В сортире:
- Косяков!
- Здесь!
- Подойди!
Ему в живот и по башке дали. Он заплакал и убежал.
Но Косячком я его один звал. Зато парнишку одного там все Буянчиком звали - тоже фамилия говорящая: Буянов.
Он мне один раз в толчке говорит:
- Батя, оставь покурить.
Я про себя угарнул - я оказывается, батя! Че, так плохо сохранился?
Или мыться ходили в умывальник (там и ванна есть), санитары вечно угорали:
- Дрочить потом будешь! - там все почему-то дрочили.
Ну и меня понесло туда - зачем? Хуй знает. Ну уж не дрочить. В баню можно было сходить (не дрочить, а помыться).
Там один чел в ногомойнике моется - а я в ванну залез. У меня вода пролилась на пол, он орет:
- Олень ебаный!
И набрал воды в рот и плюнул мне на башку.
Ну я опизденел, но быстро сориентировался. Он говорит:
- Потрогай воду мою. Холодная.
Я тут же холодную включил и тоже потрогать предложил:
- Молодец, закаленный.
Я в принципе в подростковом возрасте и ледяной душ принимал, и весной в карьер нырял...
Сидит он на очке и меня спрашивает:
- Ты кто по национальности?
- Русский, еврей и хохол.
- Фу! Евреи и хохлы противные. Ты противный.
- В каждом народе есть свое говно, - отвечаю.
Мне сказали, что трехкровка - это метис называется.
Кто-то там в прошлый раз сбежал из психушки.
Или сидим в палате, где Стасямба и Яков живут.
Яков у меня Коран взял почитать. Решили маленько побеседовать:
- В Коране говорится, "Аллах - лучший из хитрецов!" А Иисус хитрецом не был. Другой менталитет, - говорю.
- Это означает, что Аллаха не перехитрить, - отвечает Яков (он, кстати, и Новый Завет читал).
- И женщины не бесправные существа...
- Им половина имущества отходит.
- Я думаю, атака на небоскребы - это крестовый поход. Коран - 7й век. Тысяча триста лет прошло. А крестовые походы в 13 веке были. И мусульмане в американских концлагерях свинину могли есть, ведь при определенных условиях можно...