Грязно-зеленые дырявые занавески трепыхались на ветру и хлестали прямо по лицу. За полуоткрытым окном мелькали серые города и деревни. Алюминиевая ложка в граненом стакане и чугунные колеса старого, доживающего последние километры вагона дуэтом били по барабанным перепонкам. Судья международного класса Юшкин был хмур.
"Еще бы додумались до плацкарта!" - свирепел он с очередным хлестком в лицо и перепонки. Как он оказался в насквозь прокуренном дешевыми чуть ли не папиросами купе? И как он согласился на такую поездку? Лучше бы купил билет на самолет. Но зачем ему на свои кровные-то покупать? А может, с принимающей стороной произошли какие-то форс-мажоры? Какие форс-мажоры могут случиться у такого мажора, как Степаныч?
Юшкин был хмур.
На вокзале его никто не встретил. Форс-мажоры для Юшкина внезапно перестали быть причиной и потихоньку просачивались из головы в воздух. На смену им ничего дельного не приходило...
- Что за дела, Степаныч? - по пути в гостиницу Юшкин побеседовал с автоответчиком. Автоответчик Степаныча был не совсем осведомлен, что за дела, поэтому кроме совета оставить после звукового сигнала все, что накипело, ничего не изрек.
Гостиница встретила Юшкина непривычной холодной вежливостью. А обстановка номера со старым японским телевизором, советской кроватью и пепельницей из зеленого стекла навлекла на Юшкина череду воспоминаний 10-летней давности, когда он делал свои первые свистки на полях третьего дивизиона. Такая ностальгия была бы приятной, если бы была намеренной. Но Юшкин не хотел сейчас вспоминать анархию 90-х, он остро нуждался в кубинской сигаре, стакане коньяка за пять тысяч, разлитого собственной рукой из собственного бара в номере, и особенно в расслабляющем массаже на ночь. Для Юшкина это было как почистить зубы перед сном, поэтому сейчас, лишь однажды пропустив процедуру, он очень опасался за внезапно нагрянувший утренний кариес.
- Степаныч!!! Где... поляна, где... девочки??? - на этот отчаянный вопль автоответчик неожиданно сказал, что поляна в лесу усыпана земляникой, а все девочки поступили в институт и нашли работу, затем так же неожиданно рассмеялся короткими гудками. Юшкин растерялся и вдруг уснул. В левом ботинке и с кривыми от случившейся несправедливости губами...
Кариес наступил в 5 утра. Юшкин проснулся от холода. В утренних сумерках потрогал батарею - она приятно обжигала. Потрогал постель рядом с собой - привычно согревающей массажистки не было. Юшкин вспомнил вчерашний день и еще больше замерз. Вспомнил Степаныча и ехидного автоответчика и решил до начала матча их обоих во что бы то ни стало разыскать. Но как? Адреса Юшкин не знал, единственным возможным вариантом выходила встреча на стадионе. До матча оставалась ровно половина вечности, поэтому Юшкин заснул от негодования, от него же и согревшись...
* * *
...Играл "СКА" Степаныча со "Спартаком" Назирбекова. За 20 минут до начала Юшкин встретил Степаныча как раз возле судейской комнаты, когда тот энергичной походкой толстяка шел к своей ложе. Степаныч улыбнулся и, кажется, хитро подмигнул ему.
- Степаныч, шутишь? - только и успел произнести Юшкин да вдобавок выпучил глаза.
- Понравилось? Погоди, ты еще матча не видел, - Степаныч пошел дальше, а Юшкин окончательно зашел в тупик, и у него на самом деле заныл зуб.
Последняя надежда на досадное недоразумение умерла. Степаныч вынес окончательный приговор, и Юшкин понял, что пролетел не только с проездом и гостиницей, но теперь и матч предстояло судить за зарплату. А три очка? Степанычу позарез нужны были эти три очка на финише. Как он собирается добыть их без помощи Юшкина? Ноющий коренной зуб не давал сосредоточиться и вслед за собой уводил от прямых обязанностей мозг и язык. Мозгу каждую минуту стало необходимым проверять, не шатается ли зуб, нет ли в нем дырки, и все ли в порядке с деснами, а языку приходилось шнырять туда-сюда, холя и лелея эмалированную ткань и пытаясь протиснуться сквозь нее к воспаленному очагу. В одном из таких движений язык и был застигнут врасплох свистком Юшкина к началу матча.
Первую минуту Юшкин растерянно отстоял в центре поля. Мяч успел уже побывать в обеих штрафных и даже треснуться о стойку ворот, но Юшкина сейчас заботили только Степаныч, зуб, и где-то в двадцатых числах списка в сознании виднелась сама игра. Разбудил его капитан гостей, проходивший мимо с мячом в руках.
- Шмыгайло, ты куда пошел с руками? - спросил его Юшкин.
- Штрафной бить.
- Какой штрафной? Я ничего не свистел.
- До вас не докричишься, мы сами решили. Тут нашего с поля вынесли, а вы стоите - языком зубы чешете!
Тут Юшкина осенило. Впрочем, он виду не подал и пошел со Шмыгайло бить штрафной. По пути таинственно сказал:
- Шмыгайло! Ты тут не симулируй. "Нашего с поля вынесли". Сколько Степаныч вам за игру кинул?
- Чего???
- Того!!!
- Васильич, ты ногу Петрова видел? Ее в тисках выправлять надо! Да даже если бы нам заплатили, мы бы за одного Петрова их порвали! - Петров в этот момент корчился от боли на бровке. Рядом сновала медицинская бригада.
- Ты тут не симулируй! Сколько?
- Пятьсот, - буркнул Шмыгайло.
- В рублях?
- В километрах!
- Шмыгайло!
- Иди ты, Васильич! - и Шмыгайло, не дожидаясь, сам пошел прочь... Впрочем на Юшкина теперь регулярно поглядывал.
А Юшкин следующие полчаса вел себя чуть меньше, чем неадекватно. Подходил к каждому футболисту и шептался с ним. Одного полузащитника догнал в разгар атаки и спрашивал о чем-то на бегу. Поболтал с обоими вратарями, причем с кипером "Спартака" говорил, пока в противоположной штрафной чуть трижды не забили гол. К вратарю СКА пришел на подмогу и, пока заговаривал ему зубы, успел вынести мяч с ленточки ворот. Последнего игрока удалось поймать только в стенке, в связи с чем пришлось встать туда вместе с ним и отразить штрафной удар могучей грудью.
Всем игрокам Юшкин задавал один и тот же вопрос: "Сколько и кому заплатил Степаныч за игру?". Среди ответов встречалась самая разная валюта и цифра, а также две тарелки борща, кухонный гарнитур и яхта времен египетских фараонов. По всем подсчетам Юшкиным среднего итогового результата выходило действительно не менее пятисот тысяч и действительно - километров. Как такое получилось, мог знать, наверное, один Шмыгайло.
На перерыв Юшкин уходил озадаченным, но почти приблизившимся к решению задачи. В перерыве он это решение и обогнал. Одновременно со свистком на второй тайм он показал красную карточку капитану "СКА". На вопрос "За что???" подбежавшего другого игрока хозяев Юшкин ответил еще одной красной карточкой и словами "За Степаныча!", в протоколе отразившимися, конечно же, как "оскорбление арбитра". А затем он сразу назначил пенальти. За "оскорбление арбитра", произошедшее в центре поля...
В ответ Юшкин получил злой взгляд Шмыгайло, направившегося исполнять пенальти.
- Благодарным должен быть, Шмыгайло! - Юшкин абсолютно не понял содержания этого взгляда.
- И без тебя бы справились, Васильич! - процедил Шмыгайло и всю злость вложил в мяч, чуть не прорвавшийся сквозь сетку из девятки к фанатам.
Юшкин ухмыльнулся. Так с судьями нельзя поступать, думал он. Иначе судьи поступят в ответ... "СКА" разыграл мяч. За мгновение до этого капитаны команд о чем-то перешептывались... Степаныч, конечно, влиятельное лицо в футболе, но Юшкин надеялся на свое имя, успешно работавшее на него уже несколько лет. Хотя как оно может сработать после такого цирка? Ничего, прорвемся!.. Нападающий хозяев Короткий почти пешком прошел одного... Главного Юшкин все-таки добьется. "СКА" сегодня влетит в копеечку... Короткий прошел второго, причем еще медленнее предыдущего... "СКА" сегодня разорвут на части. Степаныч попросит Юшкина об услуге. Прибежит на своих толстых окорочках... Короткий прополз мимо третьего... Вот и зуб болеть перестал. И настроение улучшилось... Короткий катнул мяч мимо вратаря, который как будто и стоял-то здесь не для того, чтобы защищать ворота, и смотрел сейчас больше на Юшкина и его реакцию, чем за мячом. А мяч даже до ворот не добрался - остановился на линии. Вратарь вопросительно посмотрел на Короткого, словно спрашивая "Ты его предлагаешь мне закатить?". Короткий показательно нехотя двинулся к мячу, повернулся лицом к стоящему в центральном кругу Юшкину, загадочно улыбнулся ему и закатил мяч пяткой.
- Молниеносной ответной атакой "СКА" сравнивает счет... - поиграл в комментатора над ухом Юшкина Шмыгайло.
- Шшшмыгайло, я же сейчас всех вас с поля... - Юшкин побледнел. От ненависти, от удивления, от возобновившейся боли.
- И про пенальти не забудь, Васильич. И про догоняжки. И сам впереди нас вставай и алаверды!
"Неужели они решили сыграть вничью? Но зачем? Она же никому не выгодна!" - Юшкин недоумевал. Он опять выключился из игры на пару атак, одна из которых увенчалась вторым взятием ворот "СКА".
- И заметь, Васильич, без всяких левых пенальти, - все так же неожиданно над ухом раздался голос Шмыгайло.
Или "СКА" обеднел и решил подзаработать? Чушь! За ним целое министерство. А может, приказ сверху? Может, там начали болеть за "Спартак" и сделали Степанычу предложение, от которого нельзя отказаться? Юшкин сдался. Рефлекторно фиксируя свистком нарушения правил, он абсолютно не вникал в происходящее на поле и теперь уже целиком сосредоточился на своей зубной боли...
* * *
..."Спартак" выиграл 4:1. В судейской у Юшкина зазвонил телефон. "Футбольный марш" сразу захотелось бросить на пол и раздавить пяткой в том же ритме, что и сама мелодия.
- Але, Васильич. Это Гибискус. Ты не расстраивайся, я не Степаныч, молча кидать не собираюсь, но по матчу с Краснодаром отбой. Извини.
- Гибискус. Да что у вас там происходит? - Юшкин почти и не удивился.
- Честность, Васильич...
- Какая, растуда-втуда, честность!?
- Обычная честность, Васильич. За нее теперь хорошо платят. Извини.
Юшкин задумался над обычной честностью. Он вспоминал, какая такая честность существуют на свете, и каким боком она вообще может относиться к футболу. Да еще за нее платят больше, чем есть сейчас. И кто платит? Честность не вспоминалась. Юшкину пришли в голову коньяк и сигара. И массажистка. Все то, чего не хватило ночью. И вдруг что-то давно забытое, прятавшееся в пятках, подсказало Юшкину, что есть такое слово. И качество. Десять лет назад то, что пряталось в пятках, находилось в сердце. И тогда жить было просто. И легко. Просто и легко! Судилось, свистелось, бежалось. И честность тогда существовала в нем. Юшкин вдруг вытаращил глаза и вцепился взглядом в невидимую преграду, стоявшую прямо перед ним. Губы задрожали, и он что-то прошептал. Может, выругался, а может, нашел ответ на вопрос. А скорее всего, и то, и другое сразу...
* * *
...После заседания президиума коллегии арбитров футбольного союза, на котором Юшкина отстранили от судейства на неопределенный срок, председатель оставил его на пару слов.
- Да, Васильич, натворил ты делов! Ну ничего, отдохнешь с месяц, а там и амнистируем.
- И много за нее платят? - спросил Юшкин, не слушая председателя.
- За кого?
- За честность.
- За какую?
- За обычную.
- Ааа, ты про это? В два раза больше, чем за нашу помощь. Честный футбол теперь в моде, Васильич. Пора исправляться.
- А кто? Бюджет?
- Нет. Государству это не нужно. Никто не знает. Никто заранее не знает даже матч, за который будет заплачено. Поэтому все теперь стараются играть, на всякий случай, честно. А то потери большие. Только договорились, а тут на тебе - честная игра за миллион! И зачем договаривались-то, спрашивается? Хорошо, если оплата после матча. А если уже все перечислено? Отдавать-то обратно не торопятся. Так что, отдыхай пока, Васильич, мы тебе путевку организуем. И учись. Все у нас теперь будет по-честному. Заживем на такие-то бабки! Заиграем! Засудим!..
* * *
...Алюминиевая ложка в граненом стакане и чугунные колеса старого, доживающего очередные последние километры вагона, ласкали слух. Честный судья международного класса Юшкин ехал к себе на старую дачу, где не был уже лет десять, как раз со времен футбольных полей третьего дивизиона, улыбался и думал: "Как хорошо, как замечательно быть честным судьей!". А червячок в извилинах свербил: "А главное, очень-очень выгодно!.."