Сешат : другие произведения.

Шабаш

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Финалист летнего СуперЦаркона-2005, 8-е место. <... А может, и ни причем карты. Просто судьба; просто мир издыхает; вьется змеей, меняющей кожу; просто кто-то родился в проклятый и сумасшедший век>.

  Шабаш
  (Из цикла "Проклятый век")
  
  - Мама, а почему мы гадаем всем, кто дает нам монетки, но никогда не гадаем себе?
  - Ты не поймешь, Гета. Ты еще маленькая...
  Пальцы мамы ласково расплетают спутавшиеся кудри девочки.
  - Ну мне-то погадай!
  - Нет, нет... я уже гадала тебе однажды, смотрела твою судьбу... Больше нельзя.
  - Ну мама! Дай, я сама себе погадаю!
  - Не смей! - резкий голос отца обрывает спор, и Гета испуганно жмется к цветастому подолу мамы.
  - Уходим, - говорит старый гитан. - И здесь это проклятье - вся христианская земля словно сошла с ума. Все охотятся друг за другом, убиваю чужих и своих... Не успеешь уйти, как тебя догоняет пламя христианских костров. Женщина, поднимай ребенка! Мы уходим.
  
  1.
  
  Острая травинка сунулась в нос, дразнит, щекочет, и пошевелиться, чтоб избавиться от негодяйки, боязно, а чихнуть еще страшнее.
  А внизу - страсть и похоть, срам и бесстыдство, а ты лежишь и молишься, и с ужасом чувствуешь, как под шепот святых слов гнусно затвердевает плоть и суть, и в твои двенадцать лет это страшно и стыдно, а внизу идет пир...
  ... Говорили же Шарло - нельзя ходить ночью в лес в Вальпургиеву ночь. Нет, понесла нелегкая, что зовется неуемным любопытством, на чертово место Дикий Овражек. И вот теперь Шарль лежит, и смотрит на непотребство, на того, чье имя нельзя произносить вслух, на лицо знакомое и лица незнакомые, на полуголые груди и обнаженные ноги. Громко закричала ночная птица, и потонул вопль в чарующих звуках дьявольских инструментов, что звал и манил, и будоражил юношескую плоть, и голос юной ведьмы очаровывал, но Шарль глядел во все глаза и потому видел, что не все ведьмы прекрасны, другие черны и с бородавками, и ужасен лик того самого, и безумным потоком льется красная влага, окропляя и оплодотворяя грешную землю. Старая беззубая карга смеется, и обнимает ее греховная юная ведьма, и обоих прижимает к себе черный и страшный, как сама тьма в глубинах души.
  Ведьмы, шабаш - и страшно так, что не пошевелиться. Шарло напряженно застыл, и жутко болели окаменевшие мышцы, а пошевелиться не было мочи. "Околдовали, в соляной столп обратили", - мелькала мысль. Страшная синяя рожа промелькнула на той стороне оврага, и мальчик от ужаса едва не потерял сознание. Что-то липкое и темное сползало по ноге.
  - Господи, я хочу отсюда уйти! - молча кричал затаившийся в душе страх.
  Удушливо пахла весенняя зелень, и Шарло задыхался в первом остром наслаждении и страстно молился одновременно.
  
  2.
  
  - Матерь Божья, да шоб я хоть раз поперся на Дикий Овражек, - на сизой харе Пропойцы Пьера отражалась искренняя убежденность в силе своей клятвы. - Шоб мне провалиться, и в жизни не пить!
  - Никак, папаша пожаловал, - выглянул в окно Франсуа Жардин. - Гляди, почти тверезый. Хотя изгваздался - свинья свиньей. Словно в луже ночевал.
  - Лю-ди! Люю-ди! - Пьер встал посреди улицы и теперь голосил, покачиваясь, с пустой бутылкой в руке. - Восславим Господа нашего! - Жардин воздел руку с бутылкой на манер распятия. - Будить кюре! Ибо узрел я диавола со всеми чертями и развратными ведьмами... ик...
  - Ах ты старый черт, опять нажрался, скотина! Ну, я тебе покажу чертей, хрен лысый! - почтенная супруга Пьера Жардина выскочила на улицу в одной сорочке, накинув только изрядно рваную шаль. - Что ж ты, наглая ты харя, меня перед людьми позоришь! Что вопишь, словно прут каленый в задницу вставили!
  - И совсем не лысый! - вступился за честь своей натуры Пьер. - Клянусь Мадонной и всеми святыми! Как есть видел!
  - А то святым есть дело, лысый или не лысый! - возмутилась супруга.
  - Да я не про то! Я про то, что видел!
  - Вот слава те, Господи, что зеньки не повыкалывал! Где ж ты шлялся, свинота, что рубаха, почти новая, как колючками изодрана? Я тебе ее для того шила?! Никак, в терновнике с бутылкой обжимался!
  - Да видел, говорю ж тебе! И диавола, и ведьм, и младенца нехрещеного...
  - Что видел? Что ты видел, пьяница? Чертей на дне бутылки ты видел?!
  Народ стал просыпаться и выглядывать в окошки. На небе осталась только одна утренняя звезда, и спать хотелось гораздо меньше, чем принять участие в семейной драме. Позевывая, общественность стала подтягиваться к месту скандала.
  - Тетя Полетт, да что вы не верите, он, конечно же, не только чертей видел, но и с самим нечистым пил! - кинул какой-то остряк.
  - Ни боже ж мой, - заверил Пьер. - Я, как только их увидел, сразу бросился бежать. Они мне вслед кричали: "Стой, стой! Иди к нам, нальем!" - а я так сразу повернулся - и ну бежать!
  - Ну, это либо подвиг, либо явное повреждение ума, - развел руками трактирщик Жак.
  - Либо заливает, - высказал еще одно предположение сын Пьера, Франсуа. - Чтоб папаня да от халявной выпивки отказался?
  - Никакого почтения к батюшке, - хихикнула его невеста Анетт.
  - Ты, скотина, сколько еще будешь кровь мою пить? Сколько ты еще будешь семью перед людьми позорить, пьянь?!
  - Полетт, голубушка, да я ж побожусь! Как есть своими глазами видел: сидит бабье, как есть ведьмы! Черные и голые!..
  Народ загоготал, Полет побагровела.
  - Ну, не то чтоб совсем голые, - смутился Пьер. - Но так, сиськи из корсажа торчат. У некоторых с сосками...
  - А у некоторых без сосков! - заржал Франсуа. - Отрезали! Ну, папаня, ты нажрался!
  Трактирщик, тот уже сидел, прислоняясь к плетню, и всхлипывал, держась за живот. А вот супружница Пропойцы, видать, не оценила эротических видений мужа. Влетев во двор, она повела взглядом, что б схватить - ухватила метлу, выскочила на улицу и начала обхаживать супруга и древком, и прутьями под хохот толпы.
  - Ой, ой! - причитал Пьер, кружась волчком. - Да я ж ни боже ж мой... я ж ни одним глазком... и ни в одном глазу...
  - Эй, дядя, а там, среди ведьм, твой жены не было? - поинтересовался кто-то из соседей.
  - Кажись, не было, - нахмурился Пьер, припоминая, и тут же присел под новым ударом. - Ой, женушка, клянусь, не было!
  - А то с такой метелкой только по шабашам летать, - подмигнул Рыжий Жан Косому Жану.
  - Не, тетю Полетт и три метлы не поднимут, - рассудил Косой, и тут же заверещал: - Ой, тетушка, я же не ваш муж!
  Скандал, похоже, разбудил кюре. Неслышно он подошел к толпе и, прочистив горло, начал негромко, весомо и внятно стыдить Пропойцу:
  - Вы бы, уважаемый, постыдились бы появляться на людях в столь непотребном виде. Виноградная лоза создана Господом для увеселения нашего, но не для постыдного времяпровождения...
  - В кругу голых баб! - выкрикнули из толпы.
  - Клянусь, не было! - плюхнулся на четвереньки Пьер - то ли перед кюре, то ли перед запыхавшейся от нанесения побоев женой.
  - Каких голых... женщин? - нахмурился кюре.
  - Как есть побожусь, - торопливо забормотал Пьер. - Сидят ведьмы, одна другой краше... тьфу! Ой, Полетт! Черные, у некоторых ноги, у других сиськи...
  - А у других ни того, ни другого!
  - Гагага! - ответила толпа.
  - ... неприкрытые, и пляшут, и тоже ноги всякие видны...
  - И срам, - глубокомысленно заметил трактирщик.
  - Срам! - поддержал Пьер. - То есть срама-то не видал, но стыдоба. Ну вот, танцуют они, пьют из кубков, а посреди сидит черный такой - ну сам сатана...
  - Ты это что ж, пьянчуга, так подробно рассказываешь? - прищурилась Полетт. - Это, значит, ты, кобель, сидел и рассматривал, как они ногами сисястыми размахивают? Ах ты мерин кастрированный! Туда же еще! Как жену, так не помню в который раз, а как чужие сиськи, так он всегда горазд!..
  - Подождите, тетушка Полетт, дайте дорассказать! Любопытно страх!
  - Давай, дядя Пьер! Вон даже кюре интересно...
  - Да, да... я ж и говорю: сижу, я смотрю... Полетт, я ж от страха к земле прирос! И вижу, диавол как есть нашу Марго обнимает...
  - Кого?! - мать Марго, жена не последнего в околотке человека - управляющего баронским имением - угрожающе надвинулась на Пьера.
  - Ха, Изабель - а говоришь, дочка-то невинная? - заржали в толпе.
  - Тихо, тихо! - поднял руки кюре. - Вы бы, Пьер, перестали уважаемых людей оскорблять. И так уже до чертей договорились...
  - Как есть было, ни боже ж мой! - заверил Пьер. - Девку видел... ну точно - вылитая Марго... Ну, похожа так...
  - Продолжай, Пьер! - клубничка понравилась почтенному собранию, и появился повод неделю чесать языки вокруг известной всем особы, благочестивой до тошноты в пятках.
  Воодушевленный Пропойца продолжал:
  - Тот, значит, приобнял Марго, а рядом такая карга сидит - тьфу! Вся в бородавках, и уродина же! Лет сто! Я б на такую и не глянул, лучше Полетт... Ой! Я же говорю: лучше Полетт никого нет!..
  - Писарь Лурье рассказывал, что в одном городе ему один писарь говорил, что как-то одну ведьму судили, а он там в одно время в суде служил и записывал, - подал голос Франсуа. - И записал, что она говорила, будто на шабаше диавол всех баб берет - только молодых спереди, а уродин - сзади...
  - То есть Марго брали спереди! - радостно заключил Рыжий Жан.
  - Закрой рот, - посоветовал кюре. - Хватит. Пошли все по домам. Развели непотребство. Чтоб все завтра же пришли ко мне на исповедь. А вас, юный Жардин, я бы желал подробно расспросить, где вы понабрались этих похабностей...
  - Что, интересно, падре? - подмигнул Франсуа.
  Кюре негодующе развернулся к наглецу, но толпа заглушила слова святого отца:
  - Так давайте же дослушаем! Пьер, скажи - что там еще делали? Диавола в зад целовали?
  - Чего не видел, того не видел. Младенцев нехрещеных видел...
  - А откуда знаешь, что нехрещеных?
  - А что ж они, хрещеных на шабаш понесут? - логически заключил Пьер. - Ели, пили, песни пели, жарили мясо...
  - Нехрещеных младенцев!
  - Не, нехрещеные младенцы живые были... орали.
  - Дык правильно, их, небось, на мясо резали!
  - Не видал... может, потом и резали. А только я не досмотрел. Тут эта девка... как есть Марго...
  - Ах ты пьянь!
  - Молчи, Изабель! Небось сама рядом с дочкой сидела! Только ты, конечно, зад подставляла...
  - Ах ты тварь!
  - Изабель, что споришь - не молодка, поди...
  - А ты, Жанетт, раскрасавица! Все черти под юбку лезут!
  - Да уж не то, что ты, соседушка! Ко мне лезут, а тебе и завидно!
  - Да я женщина приличная, ко мне, может, еще больше, чем к тебе, лезут!
  - К тебе? Косорылая!
  - А твоя курица в мой огород залезла! Вот пойдет еще раз - топором перешибу!
  - А твой боров еще раз в капусту сунется - на сало пойдет!
  - Тварь!
  - От твари слышу!
  - Тихо! - заорал кюре.
  - Тихо, падре интересно! - заверещал Косой Жан.
  - Тьфу! - кюре развернулся и пошел домой.
  - Ну, позвала меня Марго, - продолжил Пьер, когда толпа немного стихла. - И тут самый главный черт вскочил и закричал: "А позвать его сюда! Пусть чарку с нами выпьет!" Ну, тут я так и обмер, подскочил было - ан в штанах-то запутался...
  - Папань, ты что, штаны-то за большим спустил? Места больше не нашлось? - хмыкнул Франсуа.
  - Да тебе ж сказали - там баб было-то! И все голые! - заржал Жан Косой. Толпа повалилась в истерике, а Пьер покраснел.
  - Ах ты позорище... ах ты стыдобище... - Полетт, наоборот, побелела от ярости и надвигалась с метлой на Пропойцу. Тот плюхнулся на зад прямо в пыль и медленно отползал от надвигающегося возмездия. - Ах ты рукоблуд несчастный! Ах ты потаскун ходячий! Где кюре?!
  - Кюре!!! - заорал народ.
  - Что такое? - кюре вернулся с полдороги. - Что еще у вас случилось?
  - Да что ж это такое? - возмущалась Полет. - Я требую, чтобы ему церковное наказание понести! И в тюрьму посадить!
  - Да за что?!
  - За рукоблудие!
  - О Господи...
  - До чертей допился и на ведьм глазел! - не унималась Полетт.
  - О Боже... - возвел кюре очи горе. Второй раз за день упоминает он имя Господа всуе. Довели... Что за неграмотный, бестолковый народ! Что за нелегкая принесла его в этот несчастный приход? Эх, поднакопить деньжат да прикупить хорошее место... Решено: с завтрашнего дня поднимает таксу пожертвований вдвое.
  - ... Ты посмотри - чертей с Марго он видал! Да, а кстати, где эта потаскуха? - опомнилась Полетт.
  - Да, где Марго? - взревела толпа.
  - Дома спит! Чего девке по ночам шататься! - рявкнула Изабель.
  - Ага! Дома она, значит! - заорала Полетт. - А как чужих мужей совращать, так она на Диком Овражке, да?!
  - Да ладно вам, Полетт, - начал увещевать супругу Пропойцы трактирщик. - Ну с чего вы взяли, что ваш муж говорит правду? Да упился он - чего с пьяных глаз не привидится! Помниться, давеча он Людовика Благословенного в огороде узрел... Чучело оказалось! Так и тут: нализался до чертей да чертей и увидел...
  Народ еще малость пошумел. Полет повизжала, Франсуа поотпускал шуточки насчет развратной натуры своего папаши... занялся рассвет, пора бы в поле. Толпа начала сама собой утихомириваться и расходиться, только Полет Жардин еще бухтела, а Пьер божился... Кюре зевнул.
  На дороге, ведущей к лесу с Диким Овражком, поднялась пыль. Через секунду стало видно, это бежит мальчишка Шарло, да так, словно за ним гонится тысяча чертей.
  - Сынок?.. - вгляделся трактирщик Жак.
  Шарло подлетел к собранию, рухнул на колени перед кюре.
  Тот мигом посерьезнел. Раздраженность сменилась тревогой.
  - Что произо...
  - Шабаш, падре! Шабаш! На Диком Овражке всю ночь гулял сатана!
  Толпа замерла. Одно дело - когда несет ахинею известный сельский пьянчуга, которого тверезым с полвека не видели, а другое - когда вот так, два человека, не сговариваясь...
  - Так у нас ведьм отродясь не бывало... - обескуражено сказал кто-то.
  Кюре поднял руку, призвав к вниманию.
  - А скажи, отрок... Не видал ли ты на сем богомерзком сборище кого-то, кто показался тебе знакомым?
  Все, от мала до велика, затаили дыхание.
  Шарло облизнул губы.
  - Видал. Марго... рядом с самим сатаной.
  Минуту стояла напряженная тишина.
  - Так где, вы говорите, Марго? - угрожающе спросил кузнец...
  
  3.
  
  Никогда еще не было здесь, на юге, таких пожарищ, созданных специально для ведьм. Жгли еретиков, жгли семьями и селеньями - но ведьмы и колдуньи - штучный товар в этих краях. Сожгут одну в год - и разговоров на пять. А тут жгут и жрут их языки пламени десятками, будто не юг, а Бавария или швейцарские кантоны. Словно сумасшествие рухнуло с небес на этот благодатный край и покрыло село пеленою безумия.
  Королевский судья смотрел на затухающие костры, и думал о судьбе. Знала ли эта Полетт - как ее? Жардин? Знала ли она, что, обвиняя перед трибуналом Марго и еще трех дочерей Изабель, через день сама будет визжать и корчиться на костре? У каждого из нас есть враги. И страшное дерево лжи и клеветы, проклятий и огульных обвинений, разрастаясь ветвями, охватывало одну семью за другой... Полетт обвинила Марго и ее сестер, Марго обвинила Анетт, Симону и Жаклин, те обвинили Николь, старуху Мари, Жанетт, Изабель... Изабель отомстила Полетт, а та, корчась на дыбе, назвала еще с десяток имен...
  Толпа уже не безумствовала, как в первые дни казней, а, поредев и оставшись почти без женщин, бездумно слонялась от одного пепелища к другому...
  Зажгли три новых костра, уже с девочками десяти - двенадцати лет, потому что уже почти не было, кого жечь, и осколки толпы, как пьяные, шатались по опустевшим улицам.
  Никто и не заметил, как в сухом весеннем воздухе огонек от костра перескочил на чей-то овин, и через несколько минут горели уже три соседних дома; в каком-то из них надрывался младенец, оставшийся без матери, сгинувшей во всеобщем безумии и шабаше. Через час пылала вся деревня, а потом занялись поля.
  
  4.
  
  Балтош недоуменно смотрел на почерневшие остовы домов. Кое-где пробивалась всепобеждающая зелень, болезненно контрастируя с пеплом окружающего мира.
  Странно. Будто черная туча прошла над этой дорогой, выжгла целое селение и растаяла в никуда. Пройди немного на запад, на юг, на восток - и везде благодатные цветущие сады, южные поля, звонкие голоса. И гитан встречают радостно, словно прибывают они на свадьбу, а здесь вот пришли на похороны.
  Геда тоже с тоской глядела на долину, опустевшую и заброшенную. Словно проклятую и так непохожую на ту счастливую южную французскую землю, где они, уходя от сумасшедшего испанского короля, остановились в каком-то овражке переночевать. Как счастлива была эта земля тогда, три года назад, когда Геда сидела у костра, пела звонкие песни и обнимала радостно седого отца и старуху мать.
  Сейчас на лице Балтоша и Марджанджи лежала растерянность. Туда ли они пришли? Сюда ли возвращались?
  - Словно проклятая... - прошептала Геда.
  Проклятая?..
  Старая мать молчала, и не ответила и тогда, когда Балтош сурово обратился к шувихани:
  - Ты что-то знаешь? - спросил отец напрямик.
  Марджанджа тихо вздохнула.
  - Все столетие проклято, Балтош. Сумасшедшие короли, короли-еретики, братоубийственные войны, пожарища из человеческой плоти... Нет уголка, где бы в христианских странах не царило безумие. Мы идем и видим, как сходят с ума народы. Рождается новый мир, а старый корчится в муках.
  - Но здесь-то что произошло? - Балтош настойчиво глядел в глаза жены. - Ты имеешь к этому какое-то отношение? Почему молчишь? Что скрываешь?
  Марджанджа прикрыла глаза:
  - И здесь всего лишь сошли с ума... все умерли, осталась одна Геда. Слушай, дочь... Ты спрашивала меня, почему гитане не любят гадать гитанам. Некоторое время назад, минуло, наверное, с четырнадцать весен - мы забрели в это селенье, где стала гадать я одной женщине, не простой крестьянке, а жене весьма уважаемого человека. Он управлял имением здешнего барона. Гадая, увидела я, что маленькая дочь этой женщины, одна из трехлетних близняшек, сгинет лютой смертью в огне. И так жалко мне стало дитятко, что когда мать отвернулась, я украдкой поманила дитя за собой, и так у нас со стариком появилась дочечка.
  Шувихани замолчала, пересыпая монетки: она смотрела в прошлое.
  - И что же, мама? Ты спасла меня, но почему же погибли все?
  - Нельзя менять то, что нагадали карты, - ответил за мать разом постаревший Балтош. - Эту истину вынесли наши предки из старой родины: судьба дается человеку для испытания, и никто не смеет менять ее. Большая вина на нашем племени: ища тебя, пламя сожгло всех остальных. Твою мать, сестер, теток, кузин, соседок. Судьба не любит, когда ее меняют.
  Гета с отчаяньем смотрела на пепелище, где она родилась и где умерли женщины ее кровного рода... чтобы жила она.
  А старая шувихани плакала и глядела в землю.
  И нельзя было поменять и исправить, потому что нельзя посягать на законы судьбы.
  - Потому цыгане не гадают друг другу. Чтобы не знать и не менять, - сурово закончил Балтош.
  А может, и ни причем карты. Просто судьба; просто мир издыхает; вьется змеей, меняющей кожу; просто кто-то родился в проклятый и сумасшедший век.
  
  Теплый ветер принес с востока запах цветущих садов. Среди остовов брели несколько человек, высматривая, нельзя ли здесь будет поселиться. Пепел удобрил плодородную землю, и жизнь продолжалась, потому что даже самое страшное рано или поздно проходит... потому что вертится колесо, о котором сохранились воспоминания, вынесенные с далекой родины гитан.
  А старая шувихани плакала и глядела в землю.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"