Вот так и работали, но потом среди китайских войск сильно поменьше становится людей, которые воевать хотят. А те, кто еще остались, горестно размышляют на тему: а когда повстанцы появятся под Урумчи, то что они с каждым из присутствующих сделают? Сложные вопросы, не хуже: 'Что делать?' Чернышевского. Некоторым явно не выжить, встречались такие 'Герои', что и там наследили, и здесь. Вот им и не знаю, что и делать-то?
А с обыкновенными солдатами идет тихий интимный разговор на тему: а вы жить-то хотите? И что вы будете делать, когда наступит час отвечать за свое прежнее? И подбрасывается идеи, что если солдат ни в чем особо не замешан, а хоть и участвовал в большом спектакле, но сам лично не изуверствовал, то ему нет смысла помирать за Шэня или того, кто вместо него и за Чана тоже, а стоит и сдаться. А те, кто сдался и действительно не изувер, то им бояться нечего. Не всем переговорщикам скажут что-то определенное, этого никто не ждет. Но гвоздь в мозги как бы забит, и мысль укоренилась, что дело пахнет керосином и надо что-то решать. Часть, конечно, будет оттягивать свой печальный конец и таки помрет за то, что совсем не его дело, но часть поймет, что от них требуется и так сделает: сначала побежит без оглядки, а потом сдастся.
-Но все те, кто сдался и перешел, потом не пострадает от новой власти?
-Реальная жизнь - она такая, в ней нельзя гарантировать всего на все сто процентов. Особенно, если потом начинаются сборы недовольных и долгое обсуждение того, как плохо сейчас все стало и как было хорошо до. И даже почти правда будет сказана, но за некоторым исключением. Действительно стало жить плохо, но не всем, а говорившим. Представь себе помещика-он, лишившись поместья, однозначно хуже будет жить. Но ведь говорить будет не только о том, что я, У Пей Фу, стал жить плохо, а будет вещать и о других ставших жить плохо, и их таких очень много, по его словам окажется. А как ты догадываешься, не только в бывшей Российской империи существовало сословное общество, но и в той же империи Цинь и том, что в данном месте из империи образовалось. Если кому-то всю жизнь внушали, что он настолько хорош не своими личными качествами, а тем, что он благороден по причине происхождения от кого-то там, то потеря привилегий сильно бет по статусу, и тут даже дело не в прямых потерях. Припоминаю такую цифру: на рубеже 19 и 20 веков в Полтавской губернии жило около десяти тысяч дворян, но у шести с половиной тысяч из них земли от нуля до 50 десятин. Когда у дворянина нет земли, он не помещик, хотя и благороден, когда у него земли несколько десятин-это не имение, а хутор или дача, и жить за счет этого клочка нельзя для статуса благородного. В те же времена самые малоземельные губернии, Киевская и Полтавская имели у крестьянина в среднем до одной десятины. Это в среднем, при этом у половины десятка человек нет ни хрена, а у одного-двух самый мизер. Есть и такой скромный момент, который надо учитывать. Для крестьянина пара десятков десятин чернозема-это много, и он каждое утро благодарит бога за свою экономическую независимость, а для дворянина-это то, что заставляет на жизнь зарабатывать службой, а это хутор-ну так, как лишняя стопка за столом. Нельзя сказать, что У Пей Фу и компания во всем врет, рассказывая, что у него до революции было столько-то му, а сейчас почти что нет, но это тоже, как в Полтавской губернии. где 400 тысяч крестьян-хозяев имеют по одной десятине на брата. А вот если десять тысяч дворянских наделов поделить на них всех, то будет уже не одна десятина, а четыре. То есть все они в теории должны себя прокормить, а те, кто из них достоин звания кулака, то и разбогатеть за счет тех, кто не смог даже с четырьмя десятинами управляться и землю кулаку продал или фактически отдал, хотя по бумагам все не прошло. Припоминаю, как с одним бывшим белым работали, у которого такую во дачу отобрали, и он пошел к Корнилову, возвращать потерянное. Вот ему и сказали, что ты дворянин, то есть благородный человек, и воин не в одном поколении. Но не земля делает тебя благородным, а твои качества. Землю царь семье твоей когда-то давал за службу, чтобы крестьяне ее обрабатывали, и на доход от нее предок в бой выходил 'конно, людно и оружно', а не босиком и охлюпкой. Так же было дело, твоему предку Иван Василевич Грозный 200 четей земли пожаловал? Да, так. Потом разрешили вообще не служить по вольности дворянской, если земли много и нет нужды в полк или канцелярию идти? Да, так. Хоть у твоего отца земли меньше, чем у прадеда, он благородным быть перестал? Нет, он беднее, но благородным остался. Землю могли за мятеж изъять, ее можно было продать и в карты проиграть, но все равно остаться благородным? Да, это так. А вот теперь подумай, что если бы ты пошел в Красную Армию и батарей стал командовать- ты благородным быть перестал? Да тоже нет! Пусть ты беднее, но тебя продолжают уважать как воина. И вот так его столкнули с позиции обиженного. А потом ему сказали, что есть вот такой Морозов, которому за революционные заслуги его имение оставили, Борок называется, и есть издатель Сытин, который новой власти служит, и по-прежнему своим издательством командует-это господина капитана направило на нужный путь. И ни слова вранья.
-А вот эти конные мусульманские орды-насколько они опасны как военная сила?
-С точки зрения диалектики со всем можно бороться, но иногда сложно и политически неудобно, отчего чисто военные способы, особенно требующие долгого и вдумчивого проведения в жизнь, отставляются и проводится что-то более простое, легко осознаваемое, но неправильному. Я тут малость накрутил языком, сейчас будем разбирать.
)))
Вот такой пример-Кавказская война прошлого века или покорение Северного Кавказа. На середину 18 века можно выделить четыре группы противников этого (ну и Турция как поддерживающая часть, а потом и Англия подтянулась).
1.Так называемые кубанские татары или более сложного происхождения, чем мы о них думаем.
2.Дагестан.
3. Чечня.
4. Племена черкесов, что живут южнее Краснодара, но севернее Черного моря.
Потребовалось 120 лет войны. И выяснилось, что одним набегом ничего не сделаешь, надо медленно осваивать территории, еще нужна постройка крепостей как опорных пунктов, вырубка лесов, образование кордонной линии из казаков, и набегов нужно не один-два, а регулярный подрыв военных сил. И, что особенно громко не звучит, это работа с населением. Нужно не только показать, что можно победить русского в засаде, но нельзя победить всех русских, чтобы жители увидели, что жить мирно можно. Это не столь героически, чем пасть в набеге за рабами, но вполне ничего. Даже если охота скакать и покорять, то и такую службу тебе предоставят!
А как работали с головами населения-каждый раз по-разному и иногда творчески. С кубанскими татарами много работы предоставили калмыкам, что в подданстве империи состояли. А эти ребята имели привычку в плен не брать никого. Вот и представь, что какой-то кубанско-татарский род в набеге вырезали полностью, хуже, чем Чингис, что истреблял всех, кто выше тележной оси. Только-только соседний род от шока отошел, как приходит войско графа Суворова, медленнее, чем калмыки, но основательнее двигающееся, и никуда не спешащее, в отличии о калмыков. И род шокированных оказывается перед дилеммой-погибнуть или сдаться? Тем более, что сдача не предусматривает ничего тяжелее двух вещей- присягнуть и перестать ходить на Русь, пленных захватывать и их туркам в рабство продавать. Те, кто это поняли, до сих по живы. Те, кто нет- остались в степях или в Турцию выселились. А что с ними там сталось- точных сведений не имею, но они там есть, но не сотни тысяч. С Чечней вышло интереснее. В период успехов Шамиля горная ее часть стала наибством Шамиля. И оказалось, что там жить не так чтобы интересно. Наибы, что власть имели там, считали чеченцев недомусульманами, которые хоть и Аллаху молятся, но имеют чуть ли не десяток важных отступлений от ислама. Отчего отношение к ним был какое-то нехорошее. Особенно наибам не нравился суд на основании обычаев, как это там было принято. Есть шариат, и судья, он и скажет, как это должно быть в споре меж соседями и аулами. А что у вас по адату положено- никого не интересует. И это раздражало. А потом известный Барятинский придумал тонкий ход. В пограничной крепости Грозная образовал суд по обычаям. Так что два жителя аула, что не поделили нечто, могли пойти к судье, и тот на основании шариата скажет, что прав Узун -Ахмет, а Кучук-Ахмет неправ. А по адату, то есть по обычаю, наоборот получается. Но можно было приехать в Грозную, изложить суть дела и услышать, что по адату прав Кучук-Ахмет и по такой-то причине. И получился как бы параллельный суд для наибства чеченского. Ну и наибы их тоже притесняли, как-то получилось, что не нашлось государственно мыслящих наибов. Так все копилось, копилось, и при очередном вторжении в Чечню за власть Шамиля народ не встал-надоела она им. Конечно, местные народы в воззрениях и прочем и раньше шатки были, и сейчас бы остались шаткими, но Барятинский не только демонстрировал таланты судьи, он еще и взял последние аулы, что Шамиль удерживал. Итого палим три из четырех очагов сопротивления.
Остался последний, приморских черкесских племен. Там тоже шла неяркая, но постоянная работа. Линии крепостей двигались, набеги совершались, подвоз оружия из Англии и Турции пресекался. Были и интересные моменты- один генерал показывал, что он колдун и может предвидеть, когда черкесы к нему пойдут в набег. И подкреплял это удачными перехватами набегов, и не забывал про зрелища. Показывал физические и химические опыты, а также незнакомые горцам чудеса вроде 'туманных картин' для демонстрации своих 'колдовских' способностей. Те верили, а когда их еще перехватывали, то верили сугубо. И среди горцев стало шириться уныние и желание переселиться в Турцию. Этому, подумав, не стали препятствовать. Когда же русские воска стали буквально чистить Закубанье от непокорившихся, вопрос стал еще более жестко-покорись или уезжай. Большая часть и уехала. В Турции их особо ничего хорошего не ждало, надо знать Восток: на словах там наобещают златые горы и реки, полные кумыса, а на деле окажется сильно меньше. В итоге половина будущего Краснодарского края-вот она, и даже без населения, от него осталась горстка и названия рек, гор и долин.
И почему-то кажется, что некоторые вести с нашей стороны раздували и раздували, что надо переселяться. И сделали все сами. Сами собрались, сами уехали, сами померли от голода и болезней на новой родине.
Но я тебе рассказал про это, но сказано не все. Там было и поддержка местного дворянства, которое боролось с как бы демократическим движением местных неблагородных слоев против княжеских и дворянских привилегий, разгром крупных отрядов черкесов в бою, малая партизанская война вдоль Кубани, когда кубанские пластуны часами в трясине сидели не шевелясь, чтобы черкес решил, что тут никого нет, и двинулся вперед, под выстрел пластуна. Азовские казаки на лодках по морю плавали и черкесских пиратов били, а когда тех уже не стало, то мешали вывозить живой товар в Турцию, на рынок для продажи. И так все это складывалось и копилось.
-А насколько сложно бороться с партизанским движением?
-Тоже сложно, но все можно. Надо только работать комплексно и по всем линиям.
Первое-это разобраться, отчего это не восставали, не восставали, а вот на праздник святого Иоргена собрались и решились? Иногда точно известно, что их раздражило до такой степени, вроде продразверстки, иногда это становится понятно не сразу. Хотя с ней тоже не все так выглядит, как кажется. А вот убрать ее до 1921 года не получалось, надо было сначала победить в гражданской войне, а потом можно и убрать. Ну и фокусы местной власти нуждаются в исправлении.
Если же виноваты слухи и агитация из-за рубежа или линии фронта, то с этим тоже надо бороться. Не улыбайся так хитро и иронически, сейчас я тебе кое-что расскажу про это.
И военные операции, как чисто военные, так и нестандартные, противопартизанские. О них я тоже расскажу подробнее, насколько могу. Ну и фактор времени-если слишком рано убрать войска и ограничения военного положения, то партизанщина вспыхнет с новой силою.