Отмазки: персонажи, как водится, мне не принадлежат.
Седзе распахнулись со стуком, видимо, тот, кто влетел даже не удосужившись спросить разрешения, очень спешил.
- Юмичика-сан! - Айясегава, старательно наводивший красоту, поморщился от крика, - Сейчас Бон-одори начнется! Идемте? А где Иккаку-сан? Он здорово танцует!
- И незачем так кричать, двенадцатый офицер, - тон Юмичики был излишне подчеркнуто официален. Он встал, отряхнул хакама и пошел к выходу, - Идем. Иккаку, если захочет, присоединится сам.
***
В эти ночи практически невозможно было найти места, где бы не были слышны барабаны. Как бы далеко не уходил Иккаку, воздух все равно звенел и чуть подрагивал.
Шумный заводила, душа компании, в эти дни он избегал всех. Утянув пару бутылочек саке, он уходил подальше, в заветное место на берегу реки, где росла старая ива с удобной развилкой толстых ветвей. Там, устроившись поудобнее, Мадараме в одиночестве пил и любовался фонариками, плывущими по течению. Пил, любовался и вспоминал...
***
В тот год было жарко, жарко до невозможности. А с жарой приходили болезни. Бродячий монах в каждом селении был нарасхват - порою, похоронные службы приходилось служить над целыми семьями. А еще и О-бон...
О предках пришлось почти забыть, чтобы хоть как-то помочь живым и облегчить страдания умирающим.
- Оспа чтоб ее, - рядом с монахом, сидевшим на галерейке древнего, прогнившего храма, опустился деревенский староста, - Люди мрут, как мухи. Скорее бы заканчивалось это проклятое лето.
Ответа не последовало.
Эта деревенька была совсем крошечной, всего-то с десяток покосившихся домишек да запуганные болезнью, измученные жарой и работой люди.
- ...племяшка уже пятый день лежит, горит. Я тут подумал, может сможете вы над ней какую сутру прочесть... я бы отблагорадил как...
- Не нужны деньги.
- Что?
- Деньги не нужны. Куда идти? - монах встал, потянулся. Оказался он довольно высоким и жилистым. На бритой макушке плясали солнечные зайчики.
***
Девчушке было лет семь, тоненькая, с огромными лихорадочно блестящими глазами. В чем только жизнь держалась?
Монах присел рядом с футоном, вдыхая острый запах болезни и полыни.
- Расскажите мне сказку, - малышка приоткрыла глаза и посмотрела на мужчину.
Тот даже не нашелся, что ответить в первое мгновение.
- Сказку о птицах и зверях, - улыбнулась доверчиво, - Вы же много где бывали, видели таких... зверей с рогами и птиц с большими красивыми хвостами.
- Непременно с рогами и хвостами? - усмехнулся монах.
- Непременно! - улыбнулась кроха.
- Хорошо, тогда слушай...
Древняя сказка про короля обезьян в нехитром пересказе, вместо сутры, приобретала совершенно необычный смысл. Сунь У-кун, который ищет лекарство для безнадежно больных...
Монах так увлекся, что даже не заметил, как ребенок уснул. Ночь не принесла избавления от зноя, но тьма успокаивала. Махнув на все рукой, мужчина улегся рядом с футоном девчушки и тоже провалился в сон.
***
Во сне царствовала ночь. Монах сидел на берегу реки и смотрел на уплывающие вдаль фонарики.
- Королю обезьян повезло, ведь, правда? - тихий голос отвлек от созерцаний.
Мужчина поднял глаза и увидел девочку, стоящую рядом, в руках у нее была маленькая лодочка с зажженной свечой.
- А то. Конечно, повезло. И он вылечил всех в своей деревне.
- Это хорошо, - ребенок подошел поближе к воде, присел на корточки и отпустил лодочку в реку, повернулся к монаху, улыбнулся и сказал, - Спасибо за сказку, она, и правда, была хорошая...
***
Каждый О-бон Иккаку вспоминал сказку, которую так и не успел закончить. Каждый О-бон Иккаку вспоминал, фонарик, который детские ручки пустили в плаванье. Каждый О-бон Иккаку напивался в одиночестве, шепча похоронные сутры для той девчушки, у футона которой он умер.