У берега реки, где солнце, смеясь, теченье наполняет, цветет раскидистое древо; оно так тихо, так покойно впускает в свои листья ветер, а тот, свободно что ломает, впадая в буйство, в щепки скалы, перед смиреньем кротким древа в почтеньи к песне его листьев умерил нрав свой горделивый; и вот теперь, чтоб не нарушить бездонный ритм этой песни, в ветвях тихонько он танцует.
Под деревом два путника; прикрыв глаза, но внутренний свой взор направив чутко на звук, на цвет всей окружающей природы, они сидят, не шелохнувшись.
Вне них, над ними, в них самих потоком бежит, не прерываясь, жизнь; она, принявши разные обличья, разгадки просит у своих детей; но те, заворожившись многоцветьем масок жизни, не различат в пылу многоголосья её неторопливой просьбы - им не до этого, они все ищут счастья.
Но всё ж в тот миг, когда до подбородка, до самых губ, пенясь, поток доходит, и ставит выбор пред личиной каждой - то ль захлебнуться в нём, то ль разгадать и жить, они пытаются ту маску, что так прильнула плотно к сути, сорвать с себя, сорвать с других.
И если на единую секунду узревший то, что прячется под маской, вошел в реальность, ощутив поток - отныне нет ему покоя.
Им нет ни якоря, ни дома, ни утехи; всё, что так их радовало прежде, что было целью и наградой, становится лишь призраком воды; и вот ты захотел напиться, а жажду утолить не смог водою этой.
Вот так и путники, сидящие под древом; услышав в сердце песню жизни, они сейчас в пути. Куда? Не всё равно ль, куда; они уж поняли, что помощь этой песни нужна повсюду.
Один из них, молчание прервав, задал вопрос; и в голосе его оттенка не было пустого любопытства:
- Я знаю, Мастер, в это место мы шли не зря дорогой трудной; путь в ту общину, где на время нам предстоит остановиться, в два раза мог бы быть короче, но мы пошли чрез эту реку.
И это неспроста, ведь так?
- Да, так. Я привести хотел тебя под это дерево, -
и Мастер очень нежно погладил бережной рукою теплый ствол.
- Ты знаешь, я люблю деревья. Я удивляться никогда не устаю их гибкой силе, устремлённой кверху, в которой так струною мощной сверкает нота напряженья.
Они как воины, что видят лишь победу; и даже те тяжелые плоды, что в щедрости своей они приносят миру, усиливают лишь их волю стремиться только в небеса.
Но это дерево особое. В нём сила многих вёсен, оно таит течение веков. Оно поведало однажды на рассвете мне то, что расскажу сейчас тебе.
И прежде чем я мог бы это сделать, я должен был посовещаться с этим древом.
Теперь уж я готов. А ты готов ли слушать?
- Так ведь для этого хочу я быть с тобою. Чтобы знать, чтобы учиться, Мастер.
- Не торопись. Спроси себя сейчас. Не забывай, что истина всегда намного шире, чем правда та, что носим мы теперь.
И Мастер замер, став похож на камень; затих его собрат с ним рядом; и вечность обнимала их.
* * *
- Да, Мастер, я готов. Сейчас я в сердце, и буду слушать из него, как ты учил.
- Вот что я слышал, - начал Мастер, и голос был его при этом простым, как бабочка проста.
- Сказало так мне древо:
Человече, не домыслы свои поведаю тебе, но то, что мне приносят птицы, гнездясь во мне и улетая; и то, что мне приносит ветер, найдя привал в высоких листьях; и то, что волны по ночам мне шепчут, передавая гимны солнца.
Мне Истина неведома, конечно; могу ль сказать, что я достигло краёв той пажити бескрайней, что носит имя Беспредельность?
А потому поведать смею лишь кроху Истины Бессмертной, что вечно постигаться будет.
Смотри на мир, о человече, смотри в него раскрытым глазом, - ведь это Лик Того, чьё имя, его не зная, люди шепчут, то в час ненастный призывая, то проклиная в час невзгод.
А Он же, пребывая в каждом, их меж собой не различает;
Ему что праведный, что грешный, - Он мерит их одною мерой; то мера вечного движенья.
Свою ты мысль, человече, расширить до небес способен, и вот уже в просторах этих то тело, что ты кормишь хлебом и пищей быстрых удовольствий, пред ширью этой стало точкой, вкрапленьем маленьким в узор.
Но мысль твоя - не часть ли это того, что ты зовёшь собою?
Она так точно, как и тело, принадлежит тебе; бесплотна она для глаз твоих, для люда; её полёт ничем не скован, её размеры безразмерны, ей нет препятствий на дорогах; и вот, смотри, она - твоя.
Та часть тебя, зовут что телом, быть может во глухой пещере, в тюрьме, в невольничих оковах, иль править троном во дворце, но кто при этом свяжет мысль?
Взмахнув свободными крылами, она оставит стены плоти, и никакой охотник меткий ее достать стрелой не сможет, коль сам ее ты не подставишь, ввергая в хаос, под удар.
Вот так и Тот, чей Лик ты видишь, мир ежедневно наблюдая;
как мысль, хоть и едина с телом, но всё же от него свободна, так Он, являясь этим миром, вовек свободен от него.
Художник, пишущий картину, сосредоточен в сфере мысли; оттуда, из глубин незримых, тоньчайший образ, уплотняясь, является на полотно; так то, что было тайной скрытой, хранимой в бездне озаренья, уж обретает ту открытость, что люди называют жизнь;
Ведь жизнь для них - лишь очевидность, лишь то, что очи могут видеть, а мир причин, от глаза скрытых, они считают за ничто.
Так знай же: мир, о человече, что видишь ты перед глазами, лишь полотно для Вечной Мысли; Она лучом на нем рисует картину под названьем жизнь;
Картины этой все детали, включая и тебя, конечно, между собою сочетаясь, в своей гармонии безбрежной рождают хор взаимогласный, сливаясь в радужную песню, сливаясь в целое одно.
Да, это так, о человече: ты есть частица Вечной Мысли; из них любая, дополняя собой частицы остальные - фрагмент мозаики одной;
Так радуга, что рождена прозрачным и всеохватным лучом света, в себе несёт цветов оркестр, и всё ж единая она.
И ты же, будучи лишь каплей безбрежных вод Потока Мысли, мельчайшей клеткой в Организме Вселенском, в Теле Бытия, в своей неизреченной сути являешься самим Потоком, самой основой Храма Жизни; ты - Мысль Вечная, ты - Он.
* * *
Когда в ночи иссиня - чёрной трепещут пламенные звёзды,
неся в серебряном дыханьи свечение иных миров, -
не улыбается ль при этом, нам глядя в сердце, Красота?
Запомни же: ты - Красота.
Когда даёт единый воздух дышать злодею и святому,
когда природа - матерь щедро всем отдает свои плоды, -
не прижимает ли при этом нас всех к груди Сама Любовь?
Не забывай же: ты - Любовь.
Когда на небе неустанно, себе не требуя покоя, нам
Радость жизни дарит Солнце, - что это, как не вечный труд?
Так помни: ты - Неутомимость.
Когда малейшие частицы, объединясь в одном порыве, и,
сохраняя единенье, все формы мира создают, -
что это, как не магнетизм?
Запоминай: ты - Притяженье.
Когда огонь бегущей жизни, не зная рангов и отличий,
всё сущее переплавляет и в небесах, и на земле, -
не Высшая ли здесь Справедливость?
Запомни же: ты - Справедливость.
Уже века растут деревья, и в гнездах вырастают
птицы, и, отвечая на вопросы, стремится в Космос человек, -
что это, как не вечность роста?
Не забывай: ты - Вечный Рост.
Когда в кругах вращенья жизни, то атакующей свирепо,
то насыщающей покоем, прозрачность бережёт алмаз, -
не это ли есть Постоянность?
Так помни же: ты - Постоянность.
Когда в любую тьму являясь, луч света тут же побеждает,
поскольку по своей природе он знать не может, что есть тьма, -
так разве это не Мгновенность?
Запоминай же: ты - Мгновенность.
Когда зерно бросаешь в землю, оно же, вырастая в древо,
в своих плодах, круг совершая, приносит зёрна вновь и вновь, -
Неисчерпаемость при этом себя нам разве не являет?
Запоминай: ты - Неисчерпность.
* * *
Как часто, поддаваясь ложной привычке видеть лишь поверхность,
мы не даем себе заданья направить взгляд поглубже, в суть!
Но, несмотря на все обёртки, основа жизни неизменна,
и все описанные свойства извечно ей принадлежат.
Вот Суть - Космическое Сердце, Свет Озарения, Творец,
чью сущность действия являют все эти качества; - они
бывают скрыты под одеждой, в которую их рядит немощь
людских безверий, но Закон, как гнуть его ты ни пытайся,
всегда по-прежнему Закон.
Не доверяй тому, кто скажет, что Жизнь устроена иначе,
что нет в основе нашей жизни безбрежной огненной Любви;
он скажет ложь, забыв о Сердце, которому он сам обязан
уж тем одним, что существует, что ходит, дышит, говорит.
Ведь точно так, как его сердце весь организм насыщает
своим биением ритмичным, и день и ночь неся дозор,
так и Космическое Сердце, Корона всех сердец вселенной,
в своем Дозоре Бесконечном дает дыхание пространству,
всю Беспредельность насыщая огнем Любви и Красоты.
О Солнце Солнц, Благое Сердце! Ты, в вечном ритме излучая
бесчисленность лучей - сердец, при этом связи не теряешь
ни с кем из созданных детей;
И как же, какой глаз незрячий в своей безумности
упрямой разделит вдруг лучи от Солнца, а Солнце от своих лучей?
Но истинно, в своей гордыне сердца людские забывают
и о своей взаимосвязи, и об Источнике своем;
но неизбежен час великий, когда вдруг огненною нотой
стучится властно в сердце Память, - то Час Космического
Права, когда являет лик Закон.
И этот миг подобен мигу, когда, набухнув соком жизни,
взрывается на древе почка живым трепещущим цветком;
скажи мне, кто, о человече, презрев, отринув Радость Жизни,
осознанной рукой способен прервать Космическую Цепь?
Но если сердце всё ж упорно признать единство не желает,
и, отвернувшись от Истока, не пьёт питающий огонь,
тогда, не став цветком, завянет, как сохнут срубленные
ветви, и, не продолжив назначенья, падет во тьму, где боль и страх.
* * *
И вот, чтоб это не случилось, те совершенные частицы,
что Путь прошли до самой кроны, начав когда-то от корней,
горят, взывая непрестанно своим беззвучным гласом света
к своим собратьям Древа Жизни, взывая к маленьким сердцам:
"Вот, мы прошли, и вы пройдёте; мы, слившись с Сердцем,
Стали Им; мы стали Вечною Любовью, Огнем Бессмертным,