Рассказывают, что однажды в доме Торлейва ярла завелись солнечные котята. Они стали появляться ни с того, ни с сего, бегали по полу и по стенам, как живые, и часто прыгали домочадцам прямо в лицо, когда никто этого не ожидал, так что, случалось, падали у тех из рук вещи, и проливались на пол молоко, а то и похлебка. И неизвестно было, откуда они берутся. Многие думали, что не обходится тут без Хегни скальда, но никто не мог понять, как же он это делает, а скальд немало веселился и охотно давал всем желающим убедиться, что у него нет при себе ни зеркала, ни даже маленького обломка. Нескоро выяснилось, в чем тут дело. У Хегни скальда был оберег из Гардарики, который он носил на шее на шнурке из обычной кожи. Оберег был сделан из бронзы, очень искусно, на нем были изображены два грифона, стоящие с двух сторон у подножия прекрасного дерева, на котором с двух сторон сидели две птицы. А оборотная сторона была плоская, и на ней ничего не было. Хегни скальд отполировал эту сторону так, что она сделалась гладкая, как самое лучшее зеркало.
Люди немало удивлялись этому и, хотя и хвалили искусную работу, говорили, что с тех пор, как Хегни завел дитя, он и сам стал не лучше дитяти и тешится младенческими игрушками. Хегни же ничего не говорил на это, а только смеялся, и шуток своих не забросил.
Был среди людей Торлейва ярла исландец, который звался Гутторм Бычья Шея. Он пришел в дружину недавно, и ярл ценил его за великую силу, хотя и считали его недалеким. Случилось так, что однажды Хегни, забавляясь, пустил солнечного котенка в лицо Гутторму, когда тот входил в дверь. Гутторм нес в руках большую корзину с рыбой, потому что он как раз вернулся с рыбалки, и улов его в этот день был хорош. И случилось так, что Гутторм из-за этого опрокинул корзину, все рыбы вывалились и запрыгали по полу, у всех по ногам, а некоторые рыбины бились так, что даже заскочили на лавку. Оттого случился немалый переполох, и много было смеху, пока всех рыб не переловили заново и не покидали в корзину, и все, кто там был, домочадцы и слуги, перепачкались в рыбьей чешуе и водорослях, а одна рыба цапнула Гутторма за палец, когда пытался ее ухватить.
Гутторму мало пришлась по душе эта потеха, потому что казалось ему, что это смеются над ним, Хегни же веселился больше всех и, отсмеявшись, сказал такую вису:
Гляньте - славно дело:
В луже тинной влаги
Промеж лавок ладно
Ражий с бычьей шеей
Вражьих ратей ворог,
Рыжий Тор сраженья
Ловкого лосося
Словно Локи ловит!
От этого все рассмеялись еще больше, а Гутторм рассвирепел и сказал, что, может, у него и нету такого острого языка, как у скадьда, но меч у него достаточно остер, чтобы скальдов язык малость укоротить.
Хегни скальд не замедлил с ответом, но тут вмешался Торлейв ярл и объявил, что не допустит между своими людьми кровопролития из-за таких пустяков, и если они непременно желают драться, то пусть сражаются без оружия.
Все согласились с таким решением, и Гутторм Бычья шея охотнее всех, потому что был весьма силен, и не звали его неумелым бойцом. Они стали бороться, и Гутторм захватил Хегни сзади и сдавил так, что тому было не вырваться. Тогда Хегни ударил его в лицо головою и сломал ему нос, Гутторм от боли немного ослабил хватку, и Хегни локтем двинул ему прямо под ребра. Гутторму невольно совсем разжал руки и согнулся пополам, и Хегни высвободился и, быстро развернувшись, третьим ударом, в плечо, сбил Гутторма с ног.
Тот долго не мог подняться, и все видевшие это рассудили, что победа принадлежит Хегни. Гутторм же не мог стерпеть, чтобы скальд, к тому же такой заморыш, и тут одолел его, да еще и нечестным, как считал он, приемом (хотя в условиях поединка и не было на него запрета) - и, отдышавшись, внезапно вскочил и кинулся к скамье, куда сложил он, сняв перед боем, свой пояс с ножом. Но люди ярла, Греттир Толстый и Сван Корабел, успели кинуться впереймы и скрутили его, и теперь это оказалось не особенно трудно. А Хегни даже не шелохнулся.
Тогда Торлейв ярл сказала:
- Не назовут мудрым мужа, который не умеет посмеяться над собой, хотя бы и шутка была самой дурацкой. Но это еще не беда, а беда - когда хирдман не исполняет приказа вождя, и думается мне, незачем держать такого человека в дружине.
Так Гутторму Бычья шея пришлось уйти из Эйкелевклифа, и не по-хорошему, и уходя, он сказал, что многим придется об этом пожалеть. Но мало кто этого испугался.
В том же году до Торлейва ярла дошли вести, что в здешних водах объявился Сиградд сэконунг. Сиградд родом был дан, и между его и Торлейва родами шла вражда еще со времен правления Свена. Это случилось перед самых праздником середины лета, и многие из людей ярла отправились в гости к друзьям или родичам на дальние хутора, и невозможно было быстро собрать дружину. Поэтому некоторые советовали ярлу дождаться и встретить данов на суше, говоря, что усадьба хорошо укреплена, и, лучше зная местность, можо будет нанести врагу немалый урон, ведь на твердой земле преимущество всегда на стороне того, кто обороняется, а не нападает, к тому же за это время больше воинов успеет у нему подойти.
Но Торлейв ярл сказал на это:
- Никчемным ярлом назовут меня люди, если стану я позволять врагу разорять эти берега.
И он приказал готовиться, чтобы отплыть на рассвете. За ночь подошли некоторые из его людей, и еще несколько человек с ближайших дворов, но не было их достаточно.
Медведь вышел в море с неполной командой. Удача ярла была велика, и на второй день они обнаружили данов. Это было у острова, который тогда звали Лебяжьим. Остров этот невелик, и у его берегов много подводных камней, мелей и сильных течений, а сами берега обрывистые, и скалы белы, как лебединое оперенье. Датских кораблей было два. Корабль Сиградда сэконунга звался Алый Змей, и он ходил под парусом этого цвета; это было могучий боевой корабль на тридцать пять румов, прекрасно построенный, и знающие люди не отзывались о нем худо. Второй был незнакомый корабль, гораздо меньше, очень красивый, и он выглядел недавно построенным. На штевне он нес голову козы.
Заметив данов, Торлейв ярл приказал поднять красный шит. Он сам стоял у руля. Сначала Медведь шел на сближение с датскими кораблями, но медленно, а затем повернул и устремился прочь, словно бы устрашившись и уходя от боя с двумя противниками разом. Викинги погнались за ним и шли, стараясь обойти его с двух сторон и взять в клещи, причем малый корабль заходил со стороны берега. Медведь шел, огибая мыс, и мчался так скоро, как только мог, но корабли данов не отставали, и малый корабль рвался вперед, точно азартный пес, преследующий добычу, спрямляя путь, и приблизился уже близко, и Медведь проскочил мимо мыса, а малый корабль сел у мыса на мель, как и рассчитывал Торлейв ярл.
Так Торлейв ярл избавился от одного из противников, но второй по-прежнему преследовал его, и это сулило мало хорошего. Алый Змей заходил под углом, намеряясь протаранить корабль ярла, ударив в бок. Алый Змей был крупнее и тяжелее, и такой удар ему мало бы повредил, а для Медведя бы оказался гибельным. Медведь мчался вперед изо всех сил, сколько их было у гребцов, но Алый Змей неуклонно настигал его, отвернуть же, чтобы уклониться от столкновения, он не мог, потому что тогда его самого вынесло бы на мель.
Корабль Сигграда приблизился уже настолько, что можно был разглядеть лица воинов, и тогда увидели, что один из гребцов был Гутторм Бычья Шея.
Люди Торлейва ярла все были готовы к бою. Хегни скальд стоял у борта ближе к корме, с той стороны, где был датский корабль, не на своем месте. Его же место было слева на третьей передней скамье, среди лучших воинов, и туда он посадил Атли по прозвищу Китовый Лоб, которого прежде звали Атли берсерком. На нем были шлем и кольчуга, а на шее висел оберег, и он сжимал его в руке.
Стоя у борта, Хегни сказал такие слова:
В буре рыб
блеска ладьи -
ярости
храбрых радость!
За пламя
моря - могу-
ча ярость,
ярость втрое -
драться за
дом и землю
родные!
Влагой ран на-
поить Ран -
дева Сол нам
в подмогу!
Так Хегни стоял у борта, сжимая в руке оберег и глядя, как приближается вражеский корабль. А тот был уже так близко, что можно было рассмотреть каждую доску обшивки, и каждое колечко в датских кольчугах и узорные наладки на ножнах мечей, и Хегни неотрывно следил взглядом за кормчим, что вел корабль на таран. И вот в тот миг, когда остался один добрый взмах весел, Хегни раскрыл руку и повернул оберег в лицо кормчему.
Того ослепило солнцем, и он на мгновение выпустил руль, и корабль его рыскнул и прошел вскользь, лишь чуть задев противника, и себе нанес больше вреда, чем ему. На Медведе были сорваны с борта щиты, и сломаны пара весел, потому что люди Торлейва заранее были готовы к этому. И так он сумел оторваться и, пока даны неволей замешкали, благополучно ушел далеко в море.
Удача Сиградда сэконунга все же была немалой, и кормчий его был опытнее, чем на втором корабле, так что Алому Змею удалось избежать мели, и он снова устремился к Медведю. И ошибался сэконунг, если думал, что норвежцы уходят от боя. Торлейв ярл развернул свой корабль и повел его навстречу кораблю Сиградда, и теперь зашел так, как ему было нужно. Корабли сошлись борт к борту, и с двух сторон закинули крючья, но люди ярла оказались проворнее, и Хегни в числе первых перескочил через борт.
Битва была жестокой, и немало было совершено подвигов и норвежцами, и данами. Атли Китовый Лоб увидел, что у Хегни и Гутторм схватились у самого борта, и Гутторм схватил шнурок скальдова оберега и уже одолевает, Хегни же раньше получил удар по шлему и потому теперь был обессилен. Атли был слишком далеко и не успевал поразить Гутторма, и не стал и пытаться - но смог дотянуться концом меча до натянутого шнурка и рассек его, и Гутторм свалился за борт, не выпустив из руки оберега.
Торлейв ярл бился с самим Сиграддом сэконунгом и сразил его, но об этом много рассказывается в иной саге, и нет здесь нужды повторяться. Когда же вождь пал, удача оставила датских викингов, и люди ярла одержали победу.
В этой битве пал Греттир Толстый, а Сван Корабел получил восемь ран, и думали, что ему не выжить, но после он все же поправился, хотя и лишился ноги. Хегни скальд пострадал мало. После боя было много разговоров о том, что он сделал, и все соглашались, что не оказались его солнечные котята бесполезной забавой, хотя некоторые и не считали этот прием достойным. А Хегни только смеялся этим речам и говорил:
- Бывает, и малый котенок поможет одолеть могучего змея!
И еще он сказал вису о том, как лоб быка равнины Эгира оказался крепче шеи кита плоти Имира, и все немало смеялись этому. А Атли очень сокрушался о том, что оберег погиб вместе с исландцем. Но Хеги ответил:
- Нет нужды жалеть о нем, ибо он уже сделал свое дело, а иные дела не совершаются дважды.
Однако рано было праздновать победу, потому что оставался второй датский корабль, и был он невредим, хотя и лишился ходу, и бойцов на нем было немало. Люди же Торлейва были утомлены боем, и многие ранены.
Тогда на Медведе подняли белый щит и подошли к малому кораблю для переговоров, и Торлейв ярл сказал им, что мало им проку сидеть на мели, и предложил им сдаться, обещая помощь.
Датский хевдинг ответил:
- Может статься, и наступит день, когда Коза пойдет за кем-нибудь на поводке, и Свен сын Хакона сдастся без боя, но если это случится - значит, вскорости завоет Гарм, и Гьяллархорн вострубит, возвещая конец времен!
А сказал он так потому, что понял, что если Торлейв может снять их корабль с мели, значит, это вообще возможно.
Впрочем, Торлейв ярл и не слишком-то ожидал согласия, да и думалось ему, что чем меньше останется у данов кораблей, тем меньше будет охотников разорять эти берега. Тогда Медведь снова отошел на безопасное расстояние и стал на якорь. И у людей ярла было время отдохнуть, пока не начался прилив.
Люди Свена тоже этого ждали, и увидев, что вода прибывает, сели на весла по двое и принялись грести изо всех сил, чтобы стронуть корабль с места, пользуясь приливом. А Медведь снова подошел к Козе так близко, чтобы можно было стрелять, и люди Торлейва принялись осыпать данов стрелами, и многих убили и ранили. Те же мало могли отвечать, занятые спасением корабля. Несмотря на потери, им удалось сняться с мели. Тогда Коза с Медведем сошлись борт к борту, и завязалось сражение. И хотя люди Свена дрались не хуже, чем люди Сигграда, и им не было в этот день удачи.
Много датских викингов пало в бою, и наконец остались лишь Свен хевдинг и четверо из его людей, и все они были ранены. Они стали у мачты спиной к спине, и бились отчаянно, как ярые звери, и стояли твердо, точно гранитные скалы. Вождь данов был очень красив собой, высок и строен, с волосами цвета темного меда, длинными и вьющимися кольцами, и еще молод, на вид едва ли много старше двадцати зим. На нем была добрая франкская кольчуга и шлем с золотым узором. Торлейву ярлу подумалось, что жаль будет, если погибнет столь прекрасный и отважный воин, да и знал он, что многие жизни заберет тот с собою. Он заговорил с даном и предложил ему пощаду.
Свен ответил:
- Видел я тебя в деле, и думаю, что от Торлейва ярла не зазорно принять пощаду - если только не потребуется от нас ничего бесчестного.
Торлейв ярл сказал:
- Потребую одного - чтобы впредь ты никогда не ходил в эти края с войною.
- В этом я даю тебе слово, - ответил хевдинг, - но не думай, что если придется нам встретиться в другом месте, я не подниму на тебя оружия.
Торлейв сказал:
- Я на это и не рассчитываю.
И так закончилась эта битва.
Свен хевдинг и его люди некоторое время жили в Эйкелёвклифе как гости, и принимали их хорошо. Свен оказался отличным собеседником и человеком обходительным и любезным. Он пришелся Торлейву ярлу весьма по сердцу, и они много беседовали между собой, и Хегни скальд посматривал на него косо. Свен же никак не мог взять в толк, в чем тут дело.
Но это было недолго.
Торлейв ярл вернул данам Козу, ибо таково было условие, и другого он и не предлагал Свену, зная, что другого хевдинг не примет, а Алого Змея оставил у себя как добычу. Но тем пришлось дожидаться попутного ветра, ибо немного их возвратилось домой, и много меньше, чем выходило в поход.
Было это в предпоследний год правления Харальда конунга.