"Порой, не осознавая того, мы помогаем злу жить вечно."
Начало.
Добрый вечер, я приветствую вас в моём театре! В театре одного актёра. Здесь вы зрители, а я - тот, кто заставляет вас радоваться и улыбаться. Ваш весёлый смех - это моя награда. Перед вами лучшее, что придумало человечество за годы своего никчёмного существования. Я создан приносить радость, забирать грусть и плохое настроение. Но знайте, как только занавес опустится, последнее кресло опустеет, а последний зритель покинет зал... Такая обыденная реальность, до этого момента окружающая вас, превратится в страшный сон, в блюдо, изрядно политое кровью и пропитанное вашими криками. Изысканное блюдо, которое вы ещё не пробовали. Вкус, который вам только предстоит узнать.
Я улыбался вам. Теперь лицо моё мёртво и без эмоций, а вместо милых игрушек в руке нож. Остро заточенное лезвие и безупречная рукоять, так удобно расположившаяся в руке. Резкие и отточенные движения. Ни один из вас не покинет этот мир, не узнав, что такое настоящая боль. Ни один...
Ваша кровь, как ваш смех зальёт этот прекрасный зал, а души ваши останутся запертыми здесь навсегда, блуждая по одиноким, забытым даже временем коридорам. Пути обратно нет, все выходы заперты. И уже запущен механизм, созданный для вашего уничтожения.
Только мы с вами на этом празднике зла. Вы смеялись надо мной - и вот пришла моя очередь. Теперь мой смех услышите вы. Из этого ада выход для вас только один - смерть. А какая, позвольте мне выбрать самому. Добро пожаловать туда, где боль является изысканным блюдом: в мой маленький цирк, где именно Вас так не хватало.
1 ЧАСТЬ.
1.
Мёртвая тишина и пропахнувшие сыростью коридоры, повидавшие за долгие времена своего немого одиночества сотни лиц и судеб, слышавшие тысячи рассказов и тайн. Гулкий стук шагов в темноте и этот воздух, воздух, пропитанный страхом и ненавистью.
Они боятся, я отчётливо это чувствую.
Это маленький заброшенный театр всего лишь на полсотни мест. И сегодня был аншлаг - впервые за долгие годы это мёртвое здание ожило. Спёртый, пыльный воздух содрогнулся от раскатов смеха, разбудив давно спящих призраков этого богом забытого места. Но призраки... мирные жители этих коридоров и бесконечных комнат, они уныло и незаметно скользят на грани двух миров, наблюдая за тем, во что превращается окружающая их реальность, и не имея никакой возможности что-то изменить. Но кого больше боитесь вы? Призраков? Или живых? Тех, чьи тихие шаги порой будят вас вечерами в своей квартире. Или тех, кто из плоти и крови, совершенно незаметно, не оставляя шансов, уже рисует живописную "улыбку" на вашей шее, и вы вряд ли теперь сможете проснуться... Хорошо ли вы подумали перед тем как сделать свой выбор?
Уверяю вас: я намного страшнее... Из плоти и крови, я вижу тот, другой мир, скрытый от вас живых, но открытый освободившимся от тел душам. Я вижу их... а они меня... Но не могут остановить... Чувствую, они рядом, они боятся...
2.
Мы уже направлялись к выходу, как свет во всём здании погас. Кромешная темнота раздавила нас в одно мгновение, заставив на какое-то время полностью потерять ориентацию в пространстве. В душном, пыльном и тесном пространстве.
Чтобы осветить помещение, спустя пару минут в ход всё же пошли мобильники, зажигалки и карманные фонарики. Третьих, к сожалению, было намного меньше. В свою очередь, я пыталась осветить хотя бы расстояние в пару сантиметров вокруг при помощи своего старенького Крикета. Крикета, который как-то давно бросил курить вместе со мной и до сих пор мирно хранится на самом дне сумки, видимо, дожидаясь удобного момента, чтобы понадобиться. Несмотря на скудность отдаваемого им света, сегодня он всё-таки добился своего.
Лесенка приёма исчезла с моего сенсорного дисплея. А это означало только одно: сигнал сейчас отсутствовал, хотя совсем недавно, перед самым началом представления, я звонила своему молодому человеку. Вслушиваясь в окружающий меня гул и постепенно разбирая слова, я приходила к выводу, что не у меня одной "Оператор не найден". Будто, выйдя из зала, мы попали в мёртвую зону.
Кроме покинувших зал людей, в фойе не было ни души. Улыбчивый и вежливый персонал, суетившийся здесь до начала представления, куда-то исчез.
Через пару минут пребывания во мраке душного холла до меня добралась ещё одна неприятная весть. Все выходы были заблокированы, стальные двери, ведущие на улицу, были плотно заперты. А на окнах ветхого здания, стоявшего на отшибе, столько, сколько я себя помню, красовались стальные решетки. Спустя какое-то время, убитое на попытки выломать или вскрыть металлические преграды, стало ясно, что это бесполезно. Ни двери, ни решётки на окнах так и не поддались под натиском всей приложенной силы.
Тем временем, прокручивая внутри себя разные варианты событий, мозг не торопился с выводами, пытаясь не подвергать сознание подступающей панике. Вновь и вновь рисуя идиотские предположения и догадки, пытаясь заставить поверить в то, что ничего особенного не происходит, и вот-вот всё это окажется глупой случайностью. Да и уж точно перед нами извинятся и попросят прощения за этот не очень приятный инцидент.
Но всё же после получаса, проведенного в темноте и бесполезных попытках выбраться наружу, отыскать персонал, да и вообще разобраться, в чём дело, внутреннее спокойствие начало понемногу рассеиваться. Сердце моё забилось быстрее. На шутку, розыгрыш, нелепую случайность, это походило меньше и меньше. Иллюзорная, успокаивающая сознание картина потихоньку развеивалась, словно дымка. Судя по всему, не у меня одной.
Гул и неудовольствия в толпе нарастали, и это начинало пугать. Нет ничего страшнее испуганной, неуправляемой толпы, а в кромешной темноте - тем более. Но, как будто, услышав гудение недовольных посетителей, кто-то повернул волшебный ключ, и дверь в зал, затворившаяся после того, как последний посетитель вышел в фойе, с тихим скрипом отворилась. Блеклые лучики света, вырвавшиеся из дверного проёма, осторожно растолкали царившую вокруг мглу.
Из толпы донеслись одобрительные возгласы. Вот только никто особенно не торопился покидать тёмное царство. Кажется, страх уже немного успел поколдовать в головах людей. Но куда нам без героев... Пару парней решили пройти в зал: там наверняка должен был хоть кто-то быть, запертые двери ведь сами не открываются. Хотя... нет, определённо без всяких "хоть", мы не фильм ужасов снимаем. Не совсем уверенным шагом две тени проскользнули внутрь, тихо о чём-то беседуя. И действительно... куда нам без героев... третий силуэт скользнул вслед за ними...
***
В блеклом освещении зал приобретал мистические и давящие тона, заставляя непроизвольно каждую секунду оглядываться по сторонам, словно в ожидании чего-то недоброго. Я аккуратно ступала по старым, обшарпанным ступенькам, ведущим вниз, к сцене, думая о том, что меня дернуло пойти, а не остаться и не подождать у моря погоды. Взгляд скользил по сводам зала, по потолку, уже давным-давно облупившемуся и, как змея кожу, скидывающему с себя побелку, по полуразрушенным балконам, от которых так и веяло опасностью... опасностью обвала. Постепенно растворяясь в посторонних мыслях, я даже не услышала, что шепот впереди стих, а шаги перестали отдаваться гулким эхом по всему залу. И поэтому, наткнувшись на остановившихся, от неожиданности я чуть не взвизгнула. Однако звук так и застрял где-то в горле. А взгляд уперся в одну точку: в пространство за широкими спинами парней.
Они сидели. Ни единого звука и ни единого движения. Два первых ряда, и оба заняты, ни одного свободного места. Весь рабочий персонал, не успевший ещё расстаться со своей униформой, был тут. Глухая тишина чёрной птицей парила над залом. Гнетущая и пугающая тишина...
Осторожно ступая, мы всё-таки продолжили спускаться вниз, к небольшой сцене. Каждый следующий шаг давался мне труднее, чем предыдущий. Я оглядывалась по сторонам, и страх накатывал на меня своими холодными и безжалостными волнами. Мёртвенно бледные лица без единой эмоции не отводили взгляда от сцены, час назад на которой закончилось представление. Немые зрители, живы они или нет? А быть может, это были просто манекены или игра воображения. Я встряхнула головой, но иллюзия не развеялась. В любом случае, никто из них не горел желанием обращать на нас внимание, а тем более, что-то объяснять. Они молчали и смотрели в одну точку. Будто почувствовав, что без помощи я скоро совсем остановлюсь, не в силах сделать хоть один шаг, кто-то взял меня за руку и дёрнул за собой. Путь, проделанный от парадных дверей до партера, казалось, длился вечность, но, наконец, мы поднялись на сцену. Стоило только ступить на обшарпанный дощатый пол, и я почувствовала, как в мою спину вонзились десятки взглядов. И вот этот непонятный страх, набухающий внутри меня с того момента, как всё началось, ударил с новой силой. Сопротивляться сил не было, но была возможность вмиг развеять его, показав, что он лишний здесь и сегодня, посмотрев ему в глаза. И я резко повернулась на каблуках лицом к залу. Наверное, я победила: страха не осталось, но ужас, наполнивший меня, не дал выдавить из горла даже звука, голова немного закружилась, кровь в висках застучала, словно бас барабан. То, что я не могла разглядеть, находясь в зале, сразу же заставило моё сознание отгородиться от всего того, что я увидела. В глазах замельтешили тёмные пятна, бой барабана в голове превратился в монотонный гул, и я резко провалилась в темноту.
Немые посетители крепко сжимали в руках свои внутренности... но они не были мертвы, казалось, я слышала их дыхание. Страх и обречённость ясно читались в их глазах... Казалось, они всё чувствовали и осознавали... Но были беспомощны... Последнее, что я помню - темный силуэт, поднявшийся с кресла напротив меня... а дальше - темнота.
3.
О чём думают сейчас они? В тот момент, когда из горла хлещет кровь, когда жить остаётся считанные минуты. Вполне возможно, понимают, что всё законченно, и им обидно, что так глупо и непонятно. Так скомкано и небрежно. Сколько начато и сколько не завершено. Совершенная, осознанная, настоящая... грусть.
Двое молодых парней катаются по полу, держась за горло и изрядно поливая кровью, хлещущей из перерезанных сосудов, небольшую уютную сцену. Рисуя на ней предсмертные узоры, оставляя после себя, быть может, очень кровавую, но всё же картину. Но вполне возможно, это единственная красная капля творчества в бесцветной массе их жизни. Может быть. Да. Нет. Не важно... Сцену, на которой всего лишь час назад театр одного актёра, то есть меня, развлекал публику, в шутках и прибаутках пытаясь разъяснить то, чем чревато продолжение нашего с ними банкета. Ну или представления, если хотите. Но никто не догадался, они даже не хотели попытаться услышать. Прочитать между строк, да хотя бы просто внимательно выслушать. Они так и не смогли разглядеть то, что скрывается под этой маской, в отличие от незримых наблюдателей. Древние жители этих мест всё уже знают, знали с нашей первой встречи, они боятся...
А это, как вы понимаете, уже мои мысли, блуждающие по недрам сознания, в то время как моё лицо заливают багряные брызги крови, смывая остатки грима. Молча стоя и смотря на всю раскинувшуюся передо мной картину, я только сейчас обратил своё внимание на аккуратное и стройное тело неподалёку от себя. Слабая, не выдержавшая даже первых глухих нот моей изысканной симфонии. Сейчас она одиноко лежала на полу, и багряная река неторопливо протягивала к ней свои мерзкие лапы. Маленькая и такая беззащитная, не осознающая, что сегодня вечером она приобрела билет в ад. Пока не осознающая....
Мой тщательно заточенный нож, словно пёрышко проскользнул по бархатной нежной коже, оставляя глубокий уродливый шрам. Который уже никогда не исчезнет и останется всего лишь напоминанием о том, что в какой-то момент Я не стал вырезать её сердце... оставив этот прекрасный подарок на сладкое. И никакой ангел хранитель тут не причем.
4.
Вокруг было очень темно и тесно. Я давно хотел увидеть клоунов, и папа отвел меня на представление. Я был счастлив, но теперь мне немножко страшно. Отец говорит, что всё будет хорошо, но я это знаю и так: он никогда не даст меня в обиду, он очень сильный.
Прибежала какая-то тётя и начала что-то рассказывать. Кажется, она плакала. Папа посадил меня с другими ребятами и сказал подождать, пока он пойдет узнать, что случилось. Без него стало жутко, но очень скоро в темноте раздались шаги - наверное, он вернулся. Я увидел тусклый свет фонарика, который осветил подошедшего. Рядом со мной был тот самый клоун, я видел его на празднике. Он сказал, что всё хорошо, что мы теперь можем не бояться, что нам нужно взяться за руки, и он заберёт нас отсюда. Потом он обещал помочь нашим мамам и папам, главное - не мешать им сейчас говорить о чём-то серьёзном....
5.
Самые чистые и светлые существа, они не достойны такой участи, как все остальные, попавшие в этот круговорот событий, персонажи. Для них я весёлый и добрый, они верят мне, помнят и ждут волшебства, ведь дядя клоун очень хороший. Порой он может делать то, что их мамам и папам не под силу. А те, в свою очередь, пытаются возместить свой непрофессионализм походом на яркое и красочное представление, чтобы специально натасканный человек сделал эту трудоёмкую работу за них... Подарил чудо... Порой не подозревая, что, вполне возможно, им оно намного нужнее чем детям. Но, увы, дети, когда-нибудь они вырастут, и эту наивность с чистотой сожрёт вся грязь этого мира, увязшего в деньгах и насилии. В конце концов придет осознание того, что и в них "чудо" теперь мертво. Тогда то и возникает мысль найти то место, где чудеса можно купить...
Но это после...
А пока они любят меня и доверяют мне, и это полностью взаимно. Ни волоска не упадёт с головы ребёнка... ни одна капля крови не прольётся рядом, безжалостно ломая неокрепшую психику, ни один звук не даст усомниться, что всё хорошо. Ни один родной ему человек не уйдёт отсюда живым.
6.
С каждым её словом внутреннее беспокойство нарастало. Рядом кто-то нервно перешёптывался, негромко проклиная сегодняшний день. От услышанного колючий холодок пробежал по спине, ужас начинал забирать сознание в свои цепкие объятия. Толпа постепенно замолчала, а звенящая тишина медленно начала заливаться в уши, обволакивая барабанные перепонки и больно давя на голову, будто стараясь разорвать её изнутри. То, что мы узнали, повергало в шок. Мысли сумбурно вертелись в головах, пытаясь, наконец, сплестись в единую цепочку, которая расставит всё на свои места и даст понять, что же теперь делать.
В одно мгновение тьма, жадно поглотившая нас, рассеялась. Больно резанув глаза, включились яркие лампы, разметав клочки сумрака по углам. Я зажмурился и попытался проморгаться, от обжигающего света на глаза навернулись слёзы. Висевшая и задумчиво наблюдавшая за нами тишина вдруг резко оборвалась. В пух и прах её разметал и размазал по стенам зала истерический женский вопль. Какие-то секунды понадобились мне, чтобы понять, что произошло, но они тянулись словно вечность. Казалось, время замерло, а потом медленно, но верно начало ползти вперёд, но очень-очень вязко. Взгляд медленно опустился на пустые, одинокие скамейки: туда, где какие-то секунды назад находились дети.
Лавки были пусты, лишь плюшевый заяц одиноко валялся на полу, своим грустным видом определяя безысходность всей ситуации. Так страшно мне не было никогда, всё самое плохое, что можно было предположить, стройными рядами оккупировало мой мозг, не давая возможности что-то сообразить. Теперь я был в курсе того, что происходит в этом чёртовом сарае.... Но не мог даже представить, где сейчас мой сын... и жив ли он...
7.
Не знаю, сколько времени я была без сознания, да и волновало это меня в последнюю очередь. Сильная прожигающая боль медленно, но верно расползалась по всему телу. Казалось, что с десяток крошечных, остро заточенных лезвий одновременно делают множество маленьких надрезов от кисти руки до локтя. Затуманенный взгляд рухнул вниз, на руку. Там был кровоточащий уродливый шрам, который будто делил руку пополам, неровной, рваной линией. Облокотиться на неё не давала сильнейшая боль, и, перевернувшись на другой бок, с большим трудом я попыталась встать на колени. Попытка была засчитана - постепенно удалось подняться на ноги. Я стояла посреди сцены, обильно залитой кровью. Тёмно-красная субстанция струилась по сцене и миниатюрным водопадом стекала в зал, туда, откуда так же обречённо меня пронзали своим взглядом немые наблюдатели. Всё так же отчётливо в их глазах скользил ужас, пусть уже и угасающий, постепенно тлеющий вместе с их жизнями. Пытаясь придти в себя, и сориентироваться в том, что же делать дальше, я огляделась. Совсем рядом, в паре шагов, на залитых кровью стульях сидели мои спутники. В распоротых животах зияли глубокие тёмные дыры, а шеи были покрыты глубокими рваными надрезами. На полу же, словно приправа к кровавому блюду, небрежно были разбросаны выпотрошенные внутренности. Будто протестуя, выражая несогласие со всем увиденным, организм взбунтовался - к горлу подкатила тошнота. Голова закружилась, стоять на месте становилось всё тяжелее. Потратив все силы, чтобы отвести взгляд от недавно пышущих жизнью тел, и забыв про адскую боль в руке, я бросилась вон со сцены. Пару раз поскользнувшись и упав, испачкав всю одежду в этой каше, я всё-таки спрыгнула со сцены и, ни секунды не думая, кинулась к слегка приоткрытым дверям, ведущим в холл здания. Я должна выбраться, я должна предупредить, если только уже не поздно... лишь бы было не поздно.
8.
Сейчас мне предстоит увидеть то, что обычно скрывается под маской. То, что укромно запрятано в недрах мозга и бережно хранится от посягательства других до определённого момента... Сущность, сущность каждого человечка из этой толпы. Лишь сегодня и только для меня они все вместе предстанут самими собой, самыми искренними и настоящими. Теми, кого ещё никто никогда не видел, а если и видели, то единицы. ДОЛОЙ МАСКИ!!! На празднике смерти они лишние! И кто знает, может быть, я не так страшен по сравнению с ними, может быть, найдётся дерзкий волчонок из толпы овец, который заставит бояться меня и вонзит нож в моё пышущее любовью к этому миру сердце. Ещё немного и они раскроются, покажутся во всей красе, готовые давить и жрать друг друга, охваченные паническим ужасом. И всё это ради самого святого: ради жизни. Или же ради своего существования, это будет более верным определением бесполезного нахождения их материальных оболочек на земле. Сейчас в это бестолковое стадо овец забрался волк. Волк, жадный до крови, и он ждёт свою добычу, которую, стиснув в своих зубах, уволочет в укромное место, чтобы разорвать в клочья. Раз и всё... Лишь солёный привкус крови в пасти. Но до чего же он приятен...
Старые, обшарпанные стены вокруг всё так же молчат: они скрывают, что-то скрывают, и шёпот, шёпот призраков не слышен... они хотят что-то скрыть от меня!!! Я ненавижу это! Это молчание убивает, я знаю, что вы здесь, отзовитесь! Что бы вы сдохли!! Я же всё равно найду, найду то, что пытаетесь укрыть!! Вы всё время рядом, а сейчас куда же вы делись? Я чувствую даже, как лгут эти стены!!
Больше всего в жизни я ненавижу этого, они считают себя в силах противостоять мне, пытаются мешать, но нет, никогда победа в этой войне не будет за ними...
Так-так. Что это у нас такое? Вода?! Кажется, кто-то решил умыться. Я слышу... Вот о чём молчат мои друзья, пытаясь спасти чью-то бестолковую жизнь? Это бесполезно! Вы слышите: БЕСПОЛЕЗНО! Вы по ту сторону, а я по эту! Вам остаётся лишь наблюдать... Как бы вы ни старались, поймите одно... они сами себя убивают, мне остаётся лишь вовремя прийти на помощь...
***
Найдя безопасное место, как ей думалось то ли от недостатка ума, то ли наоборот от его переизбытка. Она решила разделить свой страх наедине с собой, глухими стенами и немыми слушателями, которые собрались вокруг, но безнадёжно были невидимы для неё. Зато я видел, видел их и улыбался им, заглядывая в глаза и высасывая страх. Они снова боятся... а зря... я очень даже симпатичный малый.
И так, я немного отвлёкся...
Ни единого звука вокруг, нож мягко вошёл в плоть, словно в топлёное масло, и медленно провернулся, будто секундная стрелка, отсчитывающая последние мгновения жизни.
"А в глазах лишь страх, обида
Была жива, и вот - убита"
А ведь даже мне до бесконечности грустно. Сколько в её жизни ещё могло быть хорошего...?
Грустно?...
ДА НИЧЕГО ПОДОБНОГО! Хорошего могло быть ровным счётом столько же, сколько бесконечно бесполезного, если не ещё меньше! Но остаётся лишь холодный кафель, приевшийся запах хлорки и темнота, постепенно поедающая облик незнакомца...
А вот и вы! Они снова рядом, смотрят и молчат. Я знаю, что они умеют говорить, но боятся, и поэтому лишь шепот, я слышу лишь шепот, слившийся из десятка тихих голосов. Они совсем рядом и уныло наблюдают. Вечные и одинокие скитальцы - призраки.
Плевать на эту лирику, пора начинать! Да и девушка, кажется, была не прочь поработать со мной за компанию в качестве донора... ну как минимум, мне так кажется.
***
Вновь тихими шагами я иду по тускло освещенному коридору, медленно, не торопясь, будто в фильме ужасов, отчётливо вслушиваясь в каждый шорох. Порой становится жутко. Будто при просмотре фильмов ужасов, которые я не переношу из-за того, что очень сильно их боюсь, а после долго не могу уснуть, не знаю почему...А ведь это всего лишь искусный подбор спецэффектов... километры киноплёнок. А, может быть, меня бросает в страх от всего ненастоящего? И искусственного...
Вот и вы, добрый вечер!...
9.
Шок от пережитого постепенно проходил, уступая место острой боли. Всю руку, казалось, живьём рвали на маленькие кусочки, пытаясь добиться большего болевого эффекта. Стоило приступам боли хоть немного отступить, как моё сознание навязчиво стремилось рухнуть в тёмные глубины бесконечности, в царство сумеречного сна. Но стоило только векам на секунду сомкнуться, как их взгляды вновь и вновь всплывали из недр подсознания, больно жаля итак измотанные нервные клетки.
Я молча сидела на лавке посреди зала, наблюдая за узорами старого, местами потрескавшегося пола, которые тем временем сливались воедино, рисуя в воображении иллюзорные картины. Медленно и будто неохотно пару капель густой крови, словно в замедленной видеосъёмке, рухнули на пол и разлетелись на кучу маленьких ярко-красных хрусталиков. Рука продолжала саднить, а делать что-то с ней у меня не было ни сил, ни желание: сознание и так с трудом реагировало на происходящее вокруг. Усталость наваливалась грузом, который, казалось, с каждой секундой становился всё тяжелее и тяжелее; нести его на своих плечах становилось совершенно невозможно, меня знобило.
Лишь только узнав о том, что со мной произошло, и внимательно выслушав подробности всей истории, находящиеся в фойе люди благополучно про меня забыли. Вокруг началась ожесточённая дискуссия о том, кто прав, а кто виноват, ну а самым главным вопросом было - что делать... И это "что делать" каждый с пеной у рта доказывал своё, считая свой вариант самым верным и умным, а себя, может быть, вознося на псевдо Олимп оригинальности.
Ну а мне всё равно, мне просто неважно, сейчас я хочу спать, и мне глубоко наплевать, что решит эта кучка кретинов, и к чему это приведёт, будь это хоть возвращение на первые места зала в качестве экспоната. Жарко, тошнит, хватит, перестаньте, не шумите...
В ушах лишь гул. Отдельные возгласы и чей-то шёпот смешались воедино, образуя огромный информационный ком, изрядно наполненный лишними шумами и грязью, мешающими содержательно всё воспринять.
Этот оркестр и не думал останавливать и так затянувшуюся уже на более долгое время симфонию в моей голове. Симфонию, которую нельзя было выдернуть из головы, покинув концертный зал или выкинув в помойку приевшуюся пластинку. Какие-то секунды, и всё шуршащее, говорящее и происходящее вокруг меня покрылось толстой мутной плёнкой, из последних сил я пыталась хоть что-то сообразить. Но это "хоть что-то" упорно не поддавалось разуму, и казалось хитро закодированной информационной системой.
Последнее, что я помню, это как чей-то тёмный силуэт появился из соседнего, окутанного мраком коридора. Это был кто-то чужой. В любом случае, не человек из этой испуганной толпы, да... а кто знает, может быть, и не человек вовсе. А может это за мной? Может так выглядит "Чёрный всадник" - вестник смерти... хотя, где же тогда его конь?... Нет, это просто горячка, мой бред.
Не могу больше, очень сильно знобит, я чувствую, как тяжёлые капельки пота сбегают по спине. Ещё чуть-чуть, и, кажется, рука так и сгорит в адском огне...
10.
В соседнем коридоре слышались шаги, гулким эхом разносившиеся по притихшему в одно мгновение залу. Все идущие дискуссии в миг были обречены на провал, и полнейшая тишина обрушилась из неоткуда, заглушив даже еле слышимые перешептывания. Несмотря на то что лампы освещали в фойе всё без исключения. Соседние коридоры и помещения мирно покоились в царстве гнетущего мрака. В один из которых сейчас устремились все до единого взгляды находящихся здесь, пытаясь хоть что-то уловить в непроглядной темноте. Бесполезно: лишь очертания появившегося перед границей, за которой сумрак был уже не властен, силуэта.
Ни единой фразы, ни малейшего шума, казалось, звук просто умер, исчез из нашего бренного мира на все эти мгновения, оставив нас без права слышать.
Сумрак нежно окутывал его, будто скрывая от нас, словно боясь отдать в обиду своё единственное и неповторимое дитя. Силуэт застыл в сумраке, и, казалось, ничто не может заставить его сделать хоть одно лишнее движение. Словно изваяние, он замер в дверном проёме и ждал, но чего? Толпа всё так же продолжала хранить гробовое молчание. Все наверняка, как и я, в этот момент задались вопросом: "почему же я молчу?". Ладно, они, но я! Куда делся тот дар, который во все моменты жизни порой выводил меня сухим из воды, дар говорить, издавать звуки. А он просто исчез, его тихо и мирно, незаметно для меня задушил страх. Но перед кем? Ведь я ещё не знаю, кого мне стоит бояться, и кто он, этот сумрачный гость. Но страх, подпитанный воображением, навязчиво делал свое дело, намертво пришив невидимыми нитками к нёбу мой язык. Да кто он такой есть! Всего лишь тёмный силу...
Что-то быстро выкатилось из сумрака и глухо ударилось об мои ботинки... Пауза, какие-то считанные секунды, мгновения, которые пробегая по жизни, окутанные проблемами выживания в этом строгом мире, для нас совершенно незаметны. На этот раз для меня они тянулись словно бесконечность.
Бесшумно, как призрак, тёмные очертания человека растворились в глубинах коридора. Не желая оставаться тут больше и слушать тишину. Оставив подарок, наш гость исчез, будто и не было какой-то пары минут молчаний и размышлений, минут, когда каждый находился наедине с собой и вёл свой неслышный другим диалог. Пока сознание пыталось вернуться в своё исходное положение, кто-то включил всё-таки звук, и сквозь пелену личных рассуждений до меня постепенно начинал доноситься истерический крик и визг, будто откуда-то издалека, ко мне возвращалось обратно эхо. Слепой ужас медленно карабкался по мне выше и выше, сердце гулко застучало, а в висках задолбила кровь.
Мои белые кеды были обагрены кровью, и на них теперь уже мирно покоилась только недавно отделённая от туловища голова. Уж я-то точно знаю... я же медик. Кричать совершенно не хотелось, как и сделать хоть пару движений назад: я не чувствовал ни языка, ни ног, меня будто парализовало. Теперь стало действительно страшно и мутно, очень мутно... Мой сын...
Темнота, снова кромешная темнота, пары секунд не успело пройти, как она снова обрушилась на фойе... в один миг, будто похоронив нас и все наши надежды.
11.
Толпа, а как ещё можно назвать это забитое и напуганное сборище людей. Постепенно в каждом закипает ненависть и злость, всё это блюдо плотно заправлено отчаянием. Ещё немного - и самые слабые просто сорвутся. Гнетущая атмосфера, и застрявшая в голове мысль, что выхода нет, что ловкий волшебник перекрыл все лазейки. А ещё, ещё он умеет убивать.
Полнейшая тишина, от которой порой становится очень дурно. Идиотский звон в ушах банально мешает сосредоточиться. И о чём они сейчас все думают? Если конечно страх им позволяет это не слишком дешевое удовольствие. Я вижу их испуганные, остекленевшие взгляды, а в них самое страшное, что можно увидеть, прочитать и только досадно сплюнуть - пустота. Сколько я должен просто стоять здесь, чтобы хотя бы один из них подал признак дееспособности и сделал верный шаг - шаг вперёд. Секунды, минуты, часы или даже вечности не хватит, чтобы один из них хотя бы сделал слабую попытку выяснить личность обладателя тёмного силуэта, окутанного мраком. Я угрохал кучу нервов и сил на то, чтобы расшевелить их, а мне в ответ угрожает лишь смертельная усталость в ногах. Кто из нас сейчас самый беспомощный? Парадокс, но эта роль отведена сейчас им. А ведь перед ними сейчас стоит тот, кто боится смотреть фильмы ужасов... и он ОДИН, за его спиной лишь унылая пустота коридоров.
Но за десятки лет я уже привык, в тот момент, когда всё ещё можно повернуть вспять, тело отказывается выполнять посылаемые мозгом команды... А это, в свою очередь, ведёт к самым наиприятнейшим последствиям этого вечера.
Кровь... пару капель неслышно опустились мне на ботинок... Отчаявшись дождаться хоть какой-то реакции, я бросил добытый довольно болезненным, но не для меня, путём презент. Только для вас и только сегодня...
Считанные секунды... и вот... застывшие минуту назад, словно восковые фигуры, тела пришли в движение. Будто я нажал на кнопку пуск и запустил невидимые механизмы, оживив этот муравейник, и заставил испытывать их то, самое нелепое, что может испытывать толпа перед безоружным человеком, находясь с ним в одном помещении - страх. Теперь-то всем всё ясно, и я готов предложить вам острые ощущения совсем недорого, почти бесплатно, от чистого сердца, добро пожаловать и до новых встреч.
С каждым из вас лично...
***
Напоследок я кинул свой взгляд на вполне оживившееся фойе: ОНИ стояли, ОНИ молча стояли среди людей и, направив на меня уставшие взоры, уныло сверлили взглядом. Всё так же боятся и всё так же молчат... А я наслаждаюсь, я пью их страх, он освежает и дает силы, он всегда холодный...
2 ЧАСТЬ.
1.
Темно и тихо, ни единого звука в воздухе и ни одного человека рядом. Моё тело сильно колотит, пот ручьями скатывается со лба, заливаясь в глаза и размывая и так нечёткий мир вокруг. Рука, кажется, стала больше своего обычного размера, и я совершенно перестала её чувствовать. Дурнота с лихвой заполнила всю черепную коробку и упорно не даёт возможности осознать, что сейчас вокруг меня происходит, куда все делись и что мне теперь делать. Сосредоточиться очень сложно, не совру, если скажу - невозможно. Просто так сидеть нельзя. Я помню отрывки, бывшие моим настоящим каких-то пару минут, может быть, часов назад. Нарисованные воображением картинки, пусть и с мутными очертаниями, дают понять, что ничего хорошего не происходит. И то, что мои шансы расстаться с головой на своих плечах в эту чудесную пятницу вполне могут приравняться к сотне процентов.
Изловчившись и добравшись до кармана джинс, я с большим трудом попыталась извлечь оттуда свой мобильный. Раскладушка всячески упиралась и не хотела добровольно и без лишних морок покидать карман, от чего моя возня продолжалась пару минут, пока мой телефон всё-таки ни оказался у меня в руке. Разложив многострадальный сотовый, я очень удачно осветила прилегающее ко мне пространство на ближайшие полметра, а дальше тьма, стоявшая непреступной стеной, в общем-то, не собиралась позволить блеклому свету из дисплея себя рассеять. Я лежала на полу и судорожно пыталась из полного сумбура мыслей выдернуть то, что сейчас действительно важно, но мне не так много удалось. И всё-таки те гроши, те отрывки, так вяло маячившие в голове, изо всех сил пытались разбудить мыслительный процесс в голове.
Что-то, неслышно для меня, щёлкнуло внутри черепной коробки, и мысли быстро прыгнули, каждая в свою кормушку, собирая мозгу совсем неплохой завтрак для размышлений. Уже заскучавшие и позабытые клетки, отвечающие за сохранение памяти, наконец-то, пришли в себя и бросили вертевшуюся уже долго вокруг меня мысль. Это было фойе. Я находилась в фойе этого маленького, переделанного когда-то давно под театр помещения. Тот последний раз, когда уже погрызенное болью и жаром сознание ещё пыталось уловить суть происходящего, помещение было забито битком, кругом были люди, я отчётливо помню, что принесла им нерадостную весть. Но какую именно, вспоминалось с трудом, я помню только кровь... страх... обречённые, мучительные взгляды, так и норовившие прорезать насквозь моё тело. Потом всё происходило очень быстро: я помню, что бежала, падала, боль, тошнота. Я говорила, говорила то, что напугало всех и заставило на минуты погрузиться фойе в полную тишину. А дальше туман, густой и непроглядный, выбраться из которого, видимо, вышло только сейчас и то неполностью. Подвешенное, лихорадочное состояние так и не собиралось покидать меня, на распухшую руку было страшно смотреть... Но где все, где все эти люди, которым из последних сил я тащила в голове образы опасности, чтобы предостеречь, неужели ушли? Ушли и бросили, забыли, решили, что раненый человечек будет только лишней обузой? Или же все давно нашли выход и просто не заметили? Мозг вновь и вновь комбинировал все варианты того, что произошло, вплоть до того, что их кровью давно пропитаны эти обшарпанные полы. Ответа, на первый взгляд, не было, как и сил, нужных, чтобы его отыскать. Несмотря на всё, происходящее вокруг, я была уверена, я что-то чувствовала... В этом помещении я была совсем не одна, кто-то молчаливый и сумрачный был рядом... Глаза постепенно начали привыкать к темноте вокруг, наконец-то, начали различаться мелкие детали интерьера. Я оглянулась, и, намного интенсивнее забившееся, сердце, загоняв кровь по венам все быстрее и быстрее, немного развеяло туман внутри головы.
Их было много, они беззвучно парили над полом и молча смотрели, постепенно обступая и замыкая кольцо вокруг меня. Кажется, сознание уже начало играть со мной злые шутки, что не могло не напрягать. Но, несмотря на лихорадку и её спутника - дрожь, бодро гуляющую по телу, они были слишком явные для миража, для ведения. Были слишком живые для мёртвых... Страха не было, тот провалился в глубины сознания и совсем не хотел беспокоить меня, или же просто уже не оставалось сил, и было всё равно. Всего одно мгновение - и томный хор шепчущих голосов волной нахлынул на меня. Окатывая вновь и вновь плохо разбираемыми фразами, пытаться понять каковые казалось занятием глупым и безнадёжным. Внимательно вслушиваясь в ту какофонию, что царила в ушах, я пыталась сосредоточиться и, внимательно слушая, выловить ту, скрытую лишними помехами, суть, которую до меня хотели донести.
Лишь спустя какое-то время, сосредоточившись и полностью погрузившись в хаос, заливающийся через уши в мой уставший мозг, я смогла всё-таки выловить ту единственную песчинку из горы песка, что и была той самой, настоящей, несущей за собой чётко выраженную, не испорченную посторонними помехами мысль. Весь гвалт, словно музыкальное сопровождение жуткого фильма, ушёл на второй план, и в голове эхом раскатился глухой, безжизненный голос. Они звали, манили за собой, хотели что-то показать, то, что без их помощи найти было невозможно. Призрачные тени скользили вокруг, туманным кольцом обступив меня, будто защищая от невиданной опасности, они хотели помочь...
Каждое движение давалось с трудом, любое действие надрезанной рукой вызывало нестерпимую боль, ватные ноги не хотели слушаться, да и тело, скованное жаром, отказывалось наотрез предпринимать попытки подняться. Но минуты мучений всё же не прошли даром: неуклюже и неуверенно удалось подняться и облокотиться на колонну, казалось, на большее ресурсов организма просто не хватит. Но они были рядом, они терпеливо ждали и звали за собой вновь и вновь. Кажется, я сходила с ума, и жар давал о себе знать, но даже если это галлюцинации и, благодаря им я смогу выбраться отсюда живой... то плевать я хотела на здравый рассудок, который привёл меня в этот АД!!! Собрав все оставшиеся силы, я медленно зашагала вслед за зовущими. Мне было ужасно плохо, тошнота волнами подкатывала к горлу, голова - будто заполненная сигаретным дымом, который уверенно душил все нахлынувшие мысли. Что происходит, кто я и зачем я? Сознание периодически проваливалось в тёмную бездну, заботливо оставляя там только что полученную информацию. Об адекватной оценке ситуации можно было только мечтать... Я шла... мне стало всё равно, куда и зачем, просто плевать, в любом случае, хуже уже некуда. Да и возможно ли? Я очень сомневаюсь, очень...
2.
Быстро придя в себя после того, как под мои ноги прикатилась только что отделённая от тела голова моей соседки по ряду, я попытался поскорее покинуть фойе. Впрочем, так же, как все остальные. В темноте и сутолоке мало что можно было разобрать, и поэтому, выдавившись из паникующей толпы, я направился в первый же одинокий дверной проём.
Аккуратно ступая по сонным, сумрачным коридорам, пытаясь не шуметь и не создавать лишнего шума, я знал, что где-то рядом он - монстр в человеческом обличии. Просто существо, имеющее с нами общую оболочку, но не более. Тварь, свихнувшаяся на крови и садизме. То, что пришлось повидать и услышать за эти пару часов, наводило ужас. Рядом ходил волк, и ему было плевать, кто мы и что в этой жизни имеем. Кто была та беззащитная девушка, чья голова сейчас одиноко лежала посреди окутанного мраком холла, чем она жила и кого любила? Ему было плевать, он думает, что мы боимся его, и он прав: ему удалось расколоть толпу на маленькие, трепещущие от страха группки, совершенно беззащитные и слепые, разбежавшиеся каждые по своим углам, как только на фойе вновь опустился мрак. В темноте он король... Но самое страшное, о чём можно было только подумать - это дети, все они были в руках этого чудовища, голодного до крови, и мой сын, мой сын исчез... и сейчас мне уже всё равно, страх медленно поедала ненависть. Я готов на всё, мне не важна моя жизнь, я хочу лишь одного: найти сына, здорового и невредимого, и хотя бы ради этого стоит засунуть свой страх туда, где ему и место. Пусть попробует выпотрошить меня! Он сделал одну ошибку: он тронул МОЕГО РЕБЁНКА. Кого-то он может и убил этим сразу, но не меня. Я уже видел, что это за изувер, но ребёнок, тронуть ребёнка, не каждая мразь сможет это сделать. Я верю, мой сын где-то рядом, я найду, я вытащу его, и когда-то мы будем вспоминать это как всего лишь страшный сон со счастливым концом!
Рука до боли сжимала рукоять раскидного ножа, а слух реагировал на малейшим шум в надежде, что придет тот момент, когда я не промедлю и, сохранив свою жизнь, отниму его, если, конечно, может быть жизнь у ходячего на двух ногах безбашенного ублюдка. Я не боюсь, я точно не боюсь... я не могу не бояться, чёрт возьми, верните мне сына!
Я чувствовал, как ненависть уже, густо перемешавшись со страхом и чувством безысходности, приносит свои плоды. Тут и там, по всему зданию, я слышал всхлипы, крики и предсмертные хрипы, он был рядом и отнимал жизни одну за другой. Кровь долбила в виски с адской силой, дозы адреналина зашкаливали. Порой коридоры, когда-то покрытые толстым слоем вековой пыли, обагряла свежая кровь. Он шёл впереди и, будто тёмный посланник, отнимал самую дорогую игрушку человека - его жизнь. Мразь, паразит, взрощенный в обществе и уничтожающий его же на своём пути, оставляя после себя кровавые гниющие следы, вирус, пущенный в кровь и уничтожающий жизненно важные клетки. Неудачник, которого просто когда-то передразнили в школе, просто больной человек. Такой же, как я, из плоти и крови... он человек и ничего больше! Просто обиженный жизнью изгой! Умеющий играть с чувствами психопат, но недолго тебе осталось, я иду за сыном! Я постараюсь ударить первым...
***
Я не промедлил, доли секунды мне хватило, чтобы осознать опасность и неестественно быстро воткнуть нож в мягкую плоть, резко провернув его пару раз. Не со мной тебе играть, мразь, не со мной... Я почувствовал, как нож по рукоять вонзился точно в область горла, пригвоздив этого клоуна к стене. Только сдавленный хрип и бешеный стук сердца. Кровь небольшими фонтанчиками вырывалась из раны, заливая моё лицо и одежду. Но эта кровь была сейчас для меня, как ливень посреди пустыни в тот момент, когда вода иссякла, и ты понимаешь, что назад дороги нет и до пункта назначения дойти вряд ли удастся, а выбор, в свою очередь, совсем скуден: остаться тут или сдохнуть по пути к загадочному месту Х...
3.
Темнота и кровавые зайчики в глазах, кажется - это конец. Но как такое могло произойти: я же всё просчитал, каждый шаг, и все мои действия чуть ли не поминутно были рассчитаны. Всё это не могло перевернуться не так, как я планировал, просто не могло... Дышать становилось всё сложнее и сложнее, ещё секунды, и темнота сожрёт мой разум навсегда, навсегда... ОНИ снова были рядом, молча смотрели на меня, и их лица были мертвы, но глаза пылали ярко-красным пламенем, глаза выдавали их. Они молча радовались и смотрели, как тело чаще и чаще начинали сводить судороги. Вот и всё, кажется, игра постепенно подходила к концу, и получается так, что я как раз один из тех, кому в этот день суждено отправиться туда, откуда никто никогда не возвращается.
И только одна мысль не даёт мне покоя - мой маленький цирк. Он рушится у меня на глазах... расплываются грани, осыпаются старые, поеденные временем стены. Земля уходит из-под ног, заставляя в последние секунды жизни встать на колени, склонить непокорную голову и навсегда забыться, рухнуть в чёрную бездну, за которой гнетущая неизвестность. Отправиться вслед за теми, кто был сброшен туда мною считанные часы назад.
"Мой маленький цирк,
Вновь закрываю двери
В мой маленький мир,
Я ПРОСТО НЕ ВЕРЮ"
4.
Пробираясь по тёмным, гнетущим коридорам, мы всё же лелеяли где-то внутри надежду, что выход есть и мы сможем его найти. Хоть одна лазейка в этой ловушке должна была быть... Временами то из глубины здания, то где-то совсем рядом раздавались леденящие кровь крики. Мы шли, а кто-то умирал; наши сердца бились, а чьи-то в этот момент останавливались навсегда. Жизнь и смерть соседствовали на одной территории и бродили рядом, бок о бок, буквально задевая друг друга. Малейшее касание, всего лишь секунды... и в любой момент они могли встретится... а это не предвещало ничего хорошего... От этих мыслей становилось только дурнее, а безысходность так и витала рядом в воздухе, шёпотом предупреждая, что дальше не будет ничего, ничего хорошего, только страх и боль. Каждый новый шаг давался с большим трудом, за каждым поворотом нас могло ждать чудовище... и мы не знали, чем для нас окончится эта встреча. Сможем ли мы добрести до выхода или останемся здесь, безмолвно лежащими на отсыревшем полу с развороченными телами и пустыми глазницами, смотрящими в бесконечность. Страх... вся жизнь - это страх, но такой неуловимый, такой привычный, повседневный. Мы из года в год все больше привыкаем к нему, он становится нашим хорошим соседом: страх темноты, боязнь замкнутого пространства, ужас потери любимого человека... банальная бессонная ночь перед экзаменом, сотни примеров... но... всё это повседневность. Сейчас же, когда трудно представить, что произойдёт с тобой через пару минут, да и нет совершенной уверенности, что удастся дожить до сегодняшнего рассвета, этот страх принимает совершенно другую, оригинальную для каждого форму. Он рядом, и он уже не так незаметен и безобиден, как когда-то. Теперь за ним прячется боль и идущая за ней по пятам мучительная смерть. И вот, когда ты осознаёшь, что все расклады против тебя и спасения ждать не от кого, а окружающие мрут один за другим, размазывая кишки по полу и стенам, то приходит понимание: ты - следующий. А он где-то рядом... и ты вряд ли сможешь что-то противопоставить, ведь они же не смогли... и тогда... тебе открывается тот страх, настоящий... которого ты никогда не видел... Шорохи и шум плавно наводняют пустынные коридоры здания. Стены, окроплённые кровью, и изрезанные тела таят мрачное молчание о том, что происходило здесь, может быть, мгновение назад. Сумрак, поглотивший всё вокруг, давал ему полное превосходство над нами, загнанными в угол и измученными. Воображение, ни на секунду не останавливаясь, продолжало рисовать свои тёмные картины, приглашая нас в свой, ещё более ужасный мир. И мы ведь пришли, пришли сюда сами и теперь погружаемся всё глубже и глубже в этот чёрный омут.
Рука крепко стиснула огрызок ржавой металлической трубы, найденной в пыльной кладовой, а мозг тщетно пытался моделировать события на пару шагов вперёд. Ну а она молчала, последнее слово сорвалось с её уст несколько часов назад, перед тем, как отрезанная голова выкатилась на середину зала, показывая нам гримасой ужаса, искажающей лицо, что ждёт нас впереди. Кира шла позади, сверля стеклянным взглядом сумрак перед собой. Мои попытки заговорить с ней и хоть немного привести ее в чувства увенчались полнейшим провалом. Но мы всё исправим, всё будет хорошо, главное найти выход...
Я уже и не помнил, сколько могло пройти времени: каждый миг тянулся тут, как вечность. Казалось, уже очень давно толпа в панике ломанулась из фойе, разбежавшись и попрятавшись по углам... как цельный кусок мяса, ловко разрезанный на десяток маленьких кусочков... так их легче и приятней пережевывать.
Выбраться из сумасшедшей давки было невероятно сложно, никто даже и не думал о том, чтобы теперь оставаться в фойе... а ведь вместе мы были намного сильнее и опаснее. Теперь же - горстка дрожащих тел, неспособных порой даже привести мысли в порядок для того, чтобы успеть сделать верный шаг. Инстинкт толпы сработал сразу - долго ждать реакции ему не пришлось, умён... и болен. Или же хищник, у которого в крови на уровне инстинкта заложено всё то, что может помочь охоте. И это не болезнь, а чувство голода, звериного голода...
Теперь мы одни, пытаясь прислушиваться к каждому шороху и не издавать лишних звуков, крадёмся по мёртвым коридорам, пропитанным кровью и страхом, готовым сожрать заживо зазевавшегося прохожего.
То, что может случиться дальше, до сих пор не может уложиться в моей голове. Процент стать через пару часов кучей фарша с каждой секундой подбирался к сотне... Но сдаваться было нельзя...
Тем временем разум не мог найти какую-либо ниточку, которая свяжет всё в одно цельное полотно и поможет найти ответвсего лишь на один вопрос: "За что?".
***
Тьма всё так же мирно окутывала коридоры, а тишина беспечной птицей порхала в ней, как вдруг кровь брызнула мне в лицо... Тяжёлые капли мерно стекали вниз, забираясь под кофту, продолжая прокладывать по рельефу тела свои особенные дорожки, ведущие, видимо, в никуда. Доли секунд потребовались, чтобы опомниться, но было уже поздно: нож беспорядочными ударами рвал её горло, будто в замедленной киносъёмке с каждым ударом ножа из горла вырывались фонтаны крови. Оцепенение надёжно сковало тело, заставляя смотреть и не давая возможности хоть что- то предпринять. Я чувствовал, как внутри меня кто-то умирает, умирает, громко крича, буквально раздирает себя на части, рвёт на куски, захлёбываясь своей кровью, и не даёт... не даёт ничего предпринять. В одно мгновение мир изменился и изменился навсегда. Только не она... почему не я? Вихрь мыслей пронёсся в голове за считанные секунды, а её тело уже билось в предсмертных конвульсиях на полу, а в глазах читалась обида, непонимание и бесконечный ужас.
Сейчас на моих глазах под методичными ударами ножа угасала жизнь моего самого близкого человека, а я просто стоял, будто прикованный к полу, осознавая, что больше не смогу ничего сделать: не смогу помочь, остановить, повернуть висящее в воздухе время назад. Но я не мог... я правда не мог...
5.
Резкими ударами я методично вонзал нож в плоть до тех пор, пока лезвие не прекратило втыкаться, а стало лишь с хлюпающим звуком размешивать кровавую кашу. Разум начинал медленно остывать, и дым внутри сознания решил развеяться, открывая передо мной всю картину произошедшего. Испуганное, искажённое болью и ужасом, лицо... девушки... было испещрено кровавыми каплями, изо рта тёмным водопадом изливалась кровь. А глаза, она смотрела на меня, будто хотела что-то сказать...
Нервная дрожь в руках постепенно перебегала дальше, сильнейший озноб окутал уставшее и измотанное тело, ноги подкосились... я в гробовой тишине сползал по стене вниз, опускаясь ниже и ниже, на пол... на тот пол, где уже покоилось истерзанное тело моей жертвы... именно жертвы... кто же теперь я? Такой же монстр, как и он... или же человек "случая", которому просто "повезло" в данную минуту вонзить нож в беззащитного человека, чтобы потом ночные кошмары всегда преследовали его. Нет, этого не может быть, это не со мной, сегодняшнего дня не было вообще - просто сон, просто страшный сон, сон, сон, сон. Сон. Разбудите меня, я прошу!!!!! ПРОШУ!!! ВАС!!! ну пожалуйста...
6.
Но я не мог... я не мог...
Что-то внутри оборвалось и рухнуло в кромешную пустоту, и, что произошло дальше, я уже плохо помню. Удар и ещё удар, я отшвырнул эту грязную тварь в стену - потревоженная пыль вихрем взвилась в воздухе, срывая дыхание и забиваясь в лёгкие. Сжатый до боли в руке кусок трубы с остервенением прошелся по рёбрам и сильным ударом свалил тело на пол. После чего я очень долго и усердно втаптывал его голову в покалеченный временем паркет. Но как только черепная коробка и мозговая субстанция стали мало чем отличаться от разлитого на полу джема. Выхватив нож из его окаменевшей руки, я глубже и глубже стал вонзать его ему в грудную клетку до тех пор, пока рука с рукояткой не стали проваливаться внутрь тела, туда, где всего пару минут назад билось это чёрное сердце, сердце конченого ублюдка. Всё, всё было кончено: больше ни одна жизнь не покинет этот мир сегодня в этом грёбаном театрике. Хватит, их сегодня было отнято и так слишком много. Что-то осознать было совсем тяжело, и я лишь обнял бездыханное и постепенно остывающее тело Киры. Ей больше не больно... и не страшно... для неё всё окончено... сейчас она там, где всегда тепло и ясно, там, где каждая частичка излучает доброту и заботу, она там, куда попадают побывавшие в аду при жизни. А что же теперь ждёт меня кроме бессонных ночей и боли... боли в душе... что теперь делать мне?...
***
Рисуя живописные узоры, по венам побежало лезвие ножа, да с таким воодушевлением, что в скором времени кровь немедленно выбралась наружу, изображая на полу что-то ещё более эксцентричное... смерть... выход из любой проблемы или вновь доказательство очередной слабости человеческого индивида? Совершенно справедливо было бы подумать, что для каждого случая трактовка может получиться разная. Лишить себя жизни из-за несбывшихся иллюзий, чётко прорисованных и уже распланированных в мозгу, или же помочь раковой опухоли высосать из тебя все песчинки жизни немного быстрее. Дабы избежать предсмертных конвульсий, адской боли и состояния, когда ты мало чем отличаешься от растения, разве только нечленораздельно мычишь. Для меня всё же первое, но остановить запущенный процесс уже не предоставляется возможности, и мне остаётся только смириться, наблюдая за тем, как медленно, тёмно-красными волнами жизнь покидает моё тело, оставаясь размазанной на старом деревянном паркете. Моя жизнь, она окончена, весь её смысл... он умер вместе с ней, и я ничего не смог поделать, у меня не хватило сил предотвратить этого, сберечь её.... Я сам себя убил. И я сам ставлю ТОЧКУ...
5.
Воздух, его совсем мало, почти не осталось живительного кислорода в лёгких, голова будто разрывается на части, вот так и рушились империи, от недостатка кислорода, загнанные и плотно сжатые тисками своих обычаев и пороков до такой степени, что выход оставался лишь один - полное разрушение... разрушение и никакого созидания.
Приступы астмы мучили меня уже очень давно, и потому баллончик с живительным лекарством всегда был под рукой. Но именно сейчас он резво выпрыгнул из непослушных пальцев и отлетел на пару метров под старый дубовый шкаф. Последние силы покидали тело, а утробный хрип вырывался из горла. Вот так они и чувствуют себя: овечки, загнанные в угол, созерцая перед собой необратимо опускающийся нож. Никогда ещё не было так, чтобы я испытывал такой первобытный страх. Разве что, когда в детстве стая бродячих псов налетела на меня в одной из тёмных подворотен города. Левую ногу еле привели в порядок, и теперь я, по крайне мере, могу ходить. А вот на изорванную руку так и не смогли пришить два пальца...
Но что вы, эта мелочь никогда не мешает отрезать пальцы другим и потрошить тела. Никогда не мешала... а вот именно сейчас мне не хватает каких-то миллиметров несуществующего среднего пальца, чтобы дотянуться до баллончика. И более нелепой смерти человек, в чьих руках жизни ломались как спички, уж точно не заслужил...
***
А они всё так же молча стояли рядом и лишь буравили меня своим огненным взглядом, бесшумно висели в воздухе, ждали... Тратя последние жизненные силы, я подползал ближе и ближе, пытаясь дотянуться, но баллончик будто в страшном сне укатывался дальше на считанные миллиметры. Дышать становилось невозможно...
Собраться с силами, нельзя уступать, я смогу, дело ещё не закончено, праздник смерти в самом разгаре! Пот ручьём стекал со лба, размывая так старательно наложенный грим, а сердце стучало всё медленней и медленней, сумерки постепенно подступали ближе и ближе, мягко и ненавязчиво обволакивая сознания... Какие то миллиметры... ещё немного и я дотянусь... ДА!!! Баллончик скользнул в ладонь - нет, сегодня я не умру, да и умру ли я вообще? Это было неизвестно. Моему ангелу хранителю явно нравилось наблюдать за тем, как проливается кровь тех, кто это заслуживает, и он всячески не хотел, чтобы это заканчивалось.
Пару ингаляций сделали своё дело, и невидимые тиски, сжимающие лёгкие, постепенно разжались, давая кислороду добраться до жизненно важных клеток мозга. Всё закончилось, и теперь я могу лишь ласково вам улыбнуться, мои спутники... вы всё так же рядом, но где же то ярко огненное пламя в глазах, почему они снова пусты и темны, и почему я заново чувствую ваш страх? Чего вам бояться, мои верные друзья, вы же уже мертвы, вы просто скитальцы тёмных окраин, те, кого оставили за пределами рая и ада, вы так и останетесь на распутье... что же совершили вы? И за что вам такое наказание, друзья? Я просто уверен, что вы слышите мои мысли, вы не можете их не слышать: я же чувствую ваш страх... И он бесподобен на вкус: будто в дешевой ТВ рекламе он придаёт силы и уверенность в себе. Но, к сожалению, всё, что вы только можете - это бояться. И на этом всё... всё... всё? Неужели...
Воспоминания словно вспышка в мозгу разбудили опьяневшее сознание, и разум отбросило на минуты назад, на тот момент, когда казалось, что уже не добраться... баллончик укатывался дальше и дальше... и тут я уже не мог поверить... ДРУЗЬЯ!!! Не может быть, ЭТО ВЫ!!! Хотели меня убить?! Вот что вы делали!!! Вы гробили все свои силы, чтобы хоть немного вмешаться в тихое течение этой жизни!! Ожидали того, что я не дотянусь, что сдохну, что этих миллиметров хватит, чтобы прекратить весь кошмар? ХА-ХА, и насколько же вас хватило!?
Миллиметры... И это всё, на что вы способны за пределами царства теней?! Очень обидно, что всё зря... я прошу у вас прощения! Но такие же сказки так не заканчиваются, да вы и сами знаете! Вы проиграли: я снова убиваю. А вы смотрите. Справедливость всегда рядом, всё встаёт на круги своя...
Да, и ещё... начинайте бояться...
6.
Ноги не шли, а глаза заливал молочный туман. Собрав все оставшиеся силы, я ползла, ползла по какому-то подвалу, вокруг полная темнота, ни единого лучика света, под руками что-то мерзкое и липкое - вековая плесень. Изредка я слышала лишь шуршание маленьких лапок по бетонному полу... крысы, они рядом, сколько их я да же не могла представить... а ведь в любой другой момент я даже под страхом смерти не спустилась бы в этот рассадник, хотя... под страхом смерти я и спустилась... И момент вроде... ничего так...
Недалеко впереди были они, даже в темноте можно было разглядеть бледно-серое свечение. Изредка я теряла сознание, но тогда гул в голове заставлял очнуться, будто заставляя идти вперёд, толкая дальше, не давая навсегда уснуть... Ноги я уже давно не чувствовала, да и в руках сил оставалось совсем немного. Далеко или нет? И куда эта дорога, к спасению или верной гибели...
Ответ не заставил себя долго ждать... Впереди на пол падал лунный свет... заодно облизывая ветхие, поросшие мхом и плесенью стены. Это была свобода... оставалось совсем чуть-чуть.
Руки быстрее и быстрее начали отталкиваться от пола, сердце бешено забилось, казалось, что вот сейчас я смогу сделать всё, что угодно. Первое, что я смогла разглядеть в лунном свете - это мои ладони, разбитые и кровоточащие, содранные до мяса. Поломанные и выдранные с корнем ногти... и эта была плата... за что? За жизнь!! Но почему? Неужели за всю свою жизнь я сделала столько зла... Но сейчас просто плевать, я должна выбраться отсюда, несмотря ни на что. Очередной взгляд на изодранные руки лишь придал задора, теперь мне просто стало всё равно. Страшно было представить, что сейчас с моей рукой, надрезанной, забитой грязью и терзаемой адской болью... Сейчас мне плевать на боль... сколько её сегодня было, как было плохо, как было мерзко, но это мелочи: я выживу... ради того, чтобы вся эта боль была не зря, выживу... и убью того, кто мне её причинил...убью медленно, но не так, чтобы он, как и я... привык...
То, что было дальше, помнится с трудом: в голове будто пронёсся ураган. Схватившись за ржавую трубу, уходившую в потолок подвала, и подтянувшись, забравшись наверх и недолго думая, не пытаясь найти какой-либо предмет, я разбила стекло кулаком. Осколки со звоном осыпались на пол, распугав копошившиеся внизу тушки крыс. Свобода лежала передо мной, окутанная сумраком этой ночи... ещё пару телодвижений, и ладони упёрлись в мягкую траву...
***
Мои спутники были рядом, и вокруг царила гробовая тишина. Несколько секунд побыв со мной, серые тени беззвучно скрылись за стенами здания... но один призрак так и остался рядом.
Адская боль, казалось, разорвала голову на куски, будто кто-то влез в мой мозг, будто я была не один на один со своими мыслями. И это была чистая правда: прошли считанные секунды, и мои мысли стали чужими, слова в голове начали возникать против моего желания...
"Сегодня ты жива, жива благодаря тому, что он увидел в тебе всего лишь интересную игрушку и оставил на сладкое, чтобы побаловать свою больную манию. Шрам на руке останется на всю жизнь, но именно он спас тебя. То состояние, в котором ты сейчас, позволяет видеть то, что на грани... Сейчас ты у черты жизни и смерти, твоё сознание граничит с нашим миром. И это даёт силы помочь тебе. Не убив тебя, он сам, не понимая того, дал фору нам. Дал возможность. И мы надеемся, что всё это было не зря. Я чувствую твой страх, а он, в свою очередь, граничит с ненавистью. Поэтому знай: то, что здесь произошло, ты, ты должна забыть - беги как можно дальше... Сегодня ты выжила в кровавой мясорубке, которую запустило чудовище, пока не знающее всей своей силы. Она от него скрыта, и пусть так оно и останется на веке... забудь... постарайся начать жить сначала. И да пусть будет это вторым днём твоего рождения... но помни самое главное: мы бессильны. Мы, а теперь и ты, можем только наблюдать: он должен умереть своей смертью, и мы ждём этого. Если ты решишь мстить - знай, что последствия будут необратимы, и цепочка вновь замкнётся. Поэтому просто забудь..."
7.
А я ведь так и знал, никогда ничего нового не преподносит для меня эта гниющая стая: одно и то же из года в год, всё идёт по одному и тому же сценарию. Я не успеваю начать убивать, как они уже яростно грызут себя сами... о, что же делает с этим миром СТРАХ!! Посмотрите, какая же утопическая картина - три трупа: изрезанная девушка... мужчина в самом расцвете сил с втоптанной в пол головой и молодой человек, на чьих ботинках до сих пор остались кусочки мозга... вещества, которым люди за сотни тысяч лет так и не научились пользоваться. И постойте! Не может быть... теория верна, не научились! Прекрасными узорами расписана рука этого молодого человека... самоубийство! Вот что-что, а это для меня сюрприз и, кажется... да нет, ничего нового, кровь ещё гуляет по венам в этом теле, ещё не вся разбежалась по щелям в полу. Живой, парень, ты живой, и не смей умирать, мы с тобой ведь ещё повоюем. Смерть любимой это тяжело... никогда сам не забуду, как умерла моя девушка... именно девушка, тогда я просто не успел... их было трое, они были пьяны, она ждала у магазина, с минуты на минуту я должен был показаться из-за поворота... но чёртова машина сломалась, а ребятам не хватило того самого мозга, чтобы пройти мимо неё. Истерзанное тело после нашли неподалёку, в одном из тёмных закутков кварталов. Я тоже, парень, хотел вскрыться, но вместо этого вскрыл этих троих... я долго искал и нашёл. А потом долго их разделывал, используя самые сильные наркотики, чтобы они видели все своими глазами. Каждого по несколько дней. И показывал другим, чтобы и они видели, что их ждёт. И понимали, что ничего не изменить, что остались считанные дни до того, как следующий из них ляжет на этот стол.
С тех пор ищу всю жизнь... Да! Не поверишь, но, видимо, хороших людей не бывает!! Но всех убить невозможно, хотя, вот видишь, тебе повезло, счастливчик. И судьба сама выделила тебе билет в первые ряды моего представления. Не умирай... для тебя у меня особый подарок, раз уж у нас вышла такая встреча.
8.
Последнее, что я помню, это то, как сознание окутал чёрный мрак, и стало так легко, как, может быть, не было и не будет никогда. Я знал, что это конец. И смерть неотвратимо тянула ко мне свои мерзкие лапы, но я был не против, я сам согласился отдаться ей на растерзание. Понемногу темнота развеивалась, и настырный яркий свет заставил открыть глаза. Передо мной стоял ветхий стул, и на стуле сидела... Кира! Раны, испещряющие её тело, были зашиты, а глаза открыты и смотрели точно на меня, но она не дышала, она была мертва... что случилось и что произошло, куда я попал? это рай или ад, или...
- Хуже, мой мальчик, хуже...
Я повернул голову - он стоял в нескольких шагах от меня: среднего роста, крепко сбитый, на лице было что-то, уже мало напоминающее грим. Правая рука была изъедена ссадинами и шрамами, а ещё... на ней недоставало двух пальцев. Кроме отвращения незнакомец не вызывал ничего.
- Не вижу радости на твоём лице, - он широко улыбнулся, - ты сегодня, так сказать, второй раз родился, вот-вот и начнётся новая жизнь... твоя подружка, кажется, рада, посмотри, она глаз отвести не может!
Я вновь посмотрел на бледное лицо Киры, её мёртвый взгляд буквально прожигал меня насквозь, он словно укорял меня в том, что я виноват, в том, что с ней произошло. Я попытался отвернуться, но это было неимоверно тяжело. Только сейчас я понял, что не могу встать: руки и ноги были крепко привязаны к стулу. Как я ни старался освободиться, не получалось. А она не шевелилась, просто смотрела на меня спокойно и молча, ни единого слова, просто поедала меня своим взглядом. Я еще раз попытался высвободится и, дёрнувшись сильней, взвыл от боли: запястье было перебинтовано... и из-под повязки проступили красные пятна... Это была реальность, и я живой. Моя изрезанная рука была крепко стянута бинтами, а самочувствие, не считая ноющей боли на месте порезов, - отличным. Кто-то поставил меня на ноги... против моей воли, и не трудно было представить, кто. Теперь, кажется, я начинал понимать, куда завела меня тропинка моей никчемной жизни, и это меня пугало.
- Вены, резать вены, пытаться себя убить, что за никчёмное отношение к жизни... хотя, судя по всему, жизнь тоже никчёмна... Ладно, парень, не мне читать тебе лекции, я просто наложил повязку на рану и сделал один укольчик. Повязка сидит не так плотно, и скоро кровь пойдёт с новой силой, а вот то, что я тебе вколол, поднимет даже мёртвого. Кто-то, из нанятого мной персонала, до сих пор сидит в актовом зале и любуется своими внутренностями, парализованный и с надеждой о скорой смерти. Ну только обездвиживать тебя я посчитал лишним, ты ведь никуда не убежишь, правда? Так, что... ты уже далеко не живой, ты ещё умрёшь. Только, если в той ситуации вскрыться было не страшно, то сейчас умирать тебе совершенно не захочется. А придётся...
Ну что же, оставлю вас с невестой наедине, не буду мешать. А у тебя, кстати говоря, есть ещё время подумать о том, какую ошибку ты совершил, поднеся к венам острый чужеродный предмет. Ну а если времени хватит... то можешь порассуждать, зачем ты вообще родился... В общем, думаю, не соскучишься...
С этими словами он развернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и оставил меня одного. Один на один со смертью, которая так неумолимо приближалась... и самое страшное, что он был прав. Шок от всего произошедшего прошел, и разум возвратился в своё обычное состояние. Вот теперь я умирать точно не хотел.
9.
Механизм мясорубки был удачно запущен, и она с мягким хрустом перемалывала кости попавшим в неё жертвам. Даже при большом желании процесс остановить было сложно, а может быть, и не возможно. Загнанные в угол, они всегда начинают рвать себя на части, и будь у меня немного больше времени, я может и дождался бы, пока они сами себя не перемелют, но времени было в обрез: рассвет неумолимо приближался, заливая горизонт вдали кроваво-красным светом. Я сидел, молча курил на ступеньках заброшенного театра и наблюдал, как в тёмное царство матери-луны закрадываются маленькие, но юркие лучики света. Скоро её время пройдёт, и круглый, яркий шар гордо воспарит над горами вдалеке. Рассвет уже потихоньку прибирал к рукам большую половину небосвода... Как же красиво, и как я люблю вот так, медленно потягивая сигарету, сидеть и встречать начало нового дня. Дня, который станет для кого-то счастливым, а для кого-то траурным, кто-то обретёт новую жизнь, а кто-то в обмен на жизнь родившуюся должен будет расплатиться своей. Всё в этом мире движется по невидимым часам, которые беззвучно тикают с каждым нашим шагом... И сегодняшний день - это не конец, а лишь начало долгой и мучительной борьбы за души. Борьбы за истлевшие и омерзевшие души людей.
Ещё не раз прольётся чья-то кровь, ещё не раз по локоть в красной, липкой субстанции я буду доказывать свою правоту. И ждать, ждать как когда-то кто-то оценит мои труды всерьёз.
Ночь подходила к концу, а лезвия мясорубки, уныло остановившись, всматривались в тёмную даль, будто выглядывая новую жертву, но это был уже конец. Пропитанное кровью здание зальётся ярким огненным пламенем, и через несколько дней я не прочитаю в газетах всё новые и новые факты произошедшего. Их не будет, никакой сутолоки, чрезвычайных выпусков - ничего: они больше не пишут и не говорят обо мне, это запрещённая тема, и на ней давно уже весит ярлык "Совершенно секретно". Как это объяснить? Очень просто... Они тоже боятся, но не могут ничего поделать... Десятки лет и сотни нераскрытых дел день за днём, снова и снова перелопачиваются, но ни одной зацепки, каждый раз всё по-новому, и никакого систематизма. Для них - тупик, для меня - работа, которую я готов выполнять, как только этого потребует тот, кто скрыт под маской, нарисованной мне природой... скрыт внутри меня...
А рассвет всё ближе и ближе, сигарета всё увереннее тает в руках, осыпаясь на ступени пеплом...пеплом, в который всё это обратится через несколько минут, пеплом, который остался на месте ваших... давно истлевших душ...
10.
Кровавые чёртики в глазах так же завораживающе продолжали кружиться в изысканном танце смерти. Вот теперь-то, молча созерцая эту картину, я начинал понимать, что моё время неторопливыми шагами прокрадывалось в эту Богом забытую комнату. И несло, вело за собой её величество королеву тёмных глубин, скрытых от глаз наших, человечьих. Она уже была готова высосать мою жизнь до дна, медленно и мучительно: так, чтобы я смог осознать в эти минуты её ценность. Чтобы успел подумать и вспомнить то, чего я лишаюсь. То, чего больше никогда не увижу: родной дом, друзей, мать с отцом и любимых сестёр. То, что не успел сделать, то, что откладывал на потом... всё... Боже, будь у меня шанс - я бы, не задумываясь, все поменял, я бы прямо сейчас бросился делать то, что в повседневной жизни всегда откладывал в долгий ящик... Всего лишь шансик... Я бы расцеловал родителей, я бы бросился к ним на шею, как когда-то... в детстве... Я бы чаще проводил время с любимыми сестрёнками...но... Для меня двери к ним были надёжно заперты. Стучи, не стучи... не откроют... но я так хочу, чтобы всё было наоборот... прошу, пожалуйста....
Движения всего тела были скованны, руки и ноги надёжно стянуты верёвками. Из-под забинтованной повязки, постепенно окрашивающейся в красный цвет, маленькими непослушными струйками в разные стороны разбегались кровавые ручейки. Медленно и неуклюже они сползали по стулу на пыльный пол. Картинки жизни мелькали всё быстрее и быстрее, словно проектор заело, и он пытался скорее закончить сегодняшнюю презентацию. Насыщенные тёмно-красными цветами фрагменты без остановок проносились перед глазами. Возможно, кто-то просто пытался переписать все нужные ему данные на другой, более надёжный и более вечный носитель.
Она всё так же смотрела на меня, холодный мёртвый взгляд будто просачивался под кожу, вливаясь в вены и подгоняя текущую в них кровь... к выходу. Она ждала, ждала того, когда последние капли крови покинут моё, постепенно остывающее, тело, и остатки разума угаснут навсегда. Может быть, мы скоро встретимся, а может, и нет; может, дальше я увижу что-то большее, что-то величественное и неосознанное ещё никем, а может, на вечность провалюсь в темноту, и дальше меня ждёт только пустота, и всё... бесконечный сон без снов... Кажется, постепенно инъекция прекращала своё действие, силы покидали, тело становилось ватным и непослушным, а на разум оседала вековая пыль забытья.
Сегодня я побывал на главном представлении своей жизни, единицам удаётся увидеть его, что же... я один из потенциальных счастливчиков: я побывал на этом представлении, где мне показали мою смерть...
11.
Очнулась я, когда на горизонте уже брезжил рассвет, золотыми цветами окрашивая весь мир вокруг себя. Совсем недалеко, где-то за спиной, раздавался громкий треск. Пересиливая боль, я перевернулась на бок и повернула голову в направлении, откуда доносился звук.
Пламя жадно облизывало деревянные балки, из которых состоял корпус старенького здания. Порой слышался звон - из сгоревших рам выпадали и разбивались о землю стёкла. Огонь игриво бежал по стенам и крыше здания, танцевал свой танец на ступенях умирающего театра. Ни единой души в округе, ни единого голоса; лишь щебет просыпающейся природы, шум ветра в голове и таинственный шепот огня, жадно поедающего свою жертву. Представление окончено: цирк сгорел... а клоуны разбежались... на лице скользнуло подобие улыбки, той самой ненормальной улыбки, возникающей на нашем лице тогда, когда самое страшное уже случилось, и поздно что-то менять.
Забывший про всё вокруг, кроме картинки перед глазами, мозг вдруг вспомнил о существовании тела, и резкая боль пронзила ноги. Что за чертовщина?!! Собрав все силы, я приподнялась и бросила взгляд вниз. Ни единого живого места, покусанные и обглоданные, кровоточащие... я не чувствовала вчера ног... а следовательно и того, как крысы глодали мою плоть. На глаза навернулись слёзы, и тело забила крупная дрожь, даже не от боли, а от обиды... За что? Что я сделала? Кем я теперь останусь после этого: я теперь - не человек, я - инвалид, моральный и физический. Человек с изуродованной душой... а это уже не человек, это монстр. Да и внешность мало чем теперь будет меня от него отличать... И сейчас, кажется, я находилась в шкуре тех, кто хоть раз в жизни задумывался о том, что не хочет жить, что теперь просто незачем. Всё окружающее не доставляет ни крупинки счастья, а лишь боль, боль и досаду. Плюнуть на всё: на солнце, на прохладный утренний ветерок, щебет птиц, лучи солнца, разливающиеся по земле тёплым океаном, и другие атрибуты, дающие понять, что я ещё жива, и просто уйти... но куда?! Из этой жизни? А кто сказал, что по ту сторону лучше? Никто ведь не знает... А может быть, это и есть шанс? Пока тело колотит крупная дрожь, а руки сами просятся прекратить страдания? Пока в голове дурман, и я плохо осознаю то, что происходит вокруг... Сделать этот неуклюжий и, может быть, неправильный шаг, поднести к горлу острый предмет и сделать движение на встречу чему-то неизведанному?! Увидеть другие грани, скрытые, надёжно запертые жизнью от нас, и ключи от которых носит в своём потайном кармане лишь смерть. Нет, нет, нет! Это бред, эти мысли буквально разъедают изнутри, слишком много пережито, чтобы выбросить эту жизнь, слишком... И я совсем забыла о том, из-за кого я сейчас здесь, изувеченная, но живая, а не дома, в кровати, видящая прекрасный сон, и понимающая, что завтра выходной, и мне не нужно вставать в такую рань, что можно ещё чуть-чуть повалятся, а потом отправиться по своим пустяковым делам. Я забыла, но он напомнил, напомнил, как раз в тот момент, когда в голове шла война. Теперь же одна из сторон в мгновение капитулировала и бросила все попытки наступления. Тёмный силуэт неторопливыми шагами двигался в сторону дороги, где на обочине был припаркован чёрный "RENO clio". E273ГМ - глаза сегодня мне, слава богу, не покалечили, и ранний рассвет был как никогда кстати. Да и тот мифический монстр внутри, о котором так много было сказано, кажется, проснулся, его сон был потревожен, и теперь он не уснёт, может быть, даже никогда. На всю оставшуюся жизнь этот хаотичный набор букв и цифр врежется в мой мозг, навсегда занесётся в архивы памяти, я никогда его не забуду, никогда... как и наставление, звучащее этой ночью в моей голове...
12.
Папа так и не пришел, очень-очень страшно, я сильно переживаю. Мы сидим в маленькой комнатке, куда нас привели. Здесь много игрушек и конфет, но мне ничего не хочется, я хочу к отцу. Хочу домой к брату Сашке. Все играют и веселятся, но мне почему-то грустно, как и ребятам, которые стоят у двери, с ними никто не играет и не обращает на них внимание. На их бледных лицах не было ни одной улыбки с того момента, как мы тут оказались. Порой они поднимают на меня свои глаза на какие-то секунды, а потом опять молча смотрят в одну точку, перед собой. Наверное, они тоже очень переживают... Никого нет, и даже дядя клоун пока не пришёл... может быть, они с родителями ещё не разобрались со своими делами, я очень их жду. Я расскажу папе, какой дядя клоун хороший, как он отвёл нас с ребятами сюда, чтобы мы не мешали, а он пригласит его к нам в гости. Мы будем вместе сидеть, и, может быть, он покажет фокусы только мне и брату, это будет так прикольно. За дверью слышатся шаги, и чем они громче, тем быстрее колотится моё сердце, папа...
13.
Прохладный ветерок аккуратно играл с волосами, а рокот утренней живности ласкал слух. Где-то на горизонте уже во всю занималась заря. А воздух! В нём витал изысканный аромат! Обожаю этот запах, когда утренняя свежесть перемешивается с запахом дыма, создавая незабываемый аромат. Именно поэтому люблю весну и раннюю осень, когда этот запах везде и всюду. Когда собираешь сухие листья и бросаешь их танцующим языкам пламени на растерзание, а они, в свою очередь, жалобно затрещав, медленно превращаются в пепел. Каждую осень, сами для себя не замечая, мы превращаемся в работников "локальных крематориев", бросая в огонь недавно пышущие жизнью, шуршащие на деревьях, а теперь уныло лежащие под ногами листья. Будто отдавая долг матери природе, с уважением погребая её творения, отжившие свой век.
Босые ноги уверенно ступали по траве. По траве, покрытой росой - что может быть прекраснее полного единения с природой? Сколько в жизни мы стаптываем подошв о раскалённый городской асфальт и совсем забываем о земле, о нашей матери, питающей нас и дающей нам сил и здоровья.
Ботинки, наверняка, уже догорали вместе с первым этажом этого маленького, но гостеприимного театра. В душе затаилось тихое сожаление: я так и не успел поиграть с этим голубоглазым ангелом, оставил на сладкое и не успел, слишком много дел... Ещё пара минут - и своды здания рухнут, похоронив под собой десятки тел. Так что, даже если я что-то и не смог закончить, там, внутри, огонь сделает всё за меня. Жаль, что огонь, жаль, что не я. Но всегда в нашей жизни приходится чем-то жертвовать. Без потерь не обойтись...
Не вижу смысла распинаться о том, как закончился этот прекрасный вечер для всех присутствующих там, да вы и сами, наверняка, всё понимаете. А может, даже и хорошо представляете. Ведь кровь и размазанные по стене кишки, обглоданные заживо огнём тела - это то, на чём вы выросли. Это то, чем вы живёте, что вы каждый вечер смотрите, щёлкая каналы вашего ТВ, или читаете, перелистывая страницы книг и газет. Кровища - неотъемлемая часть жизни. Так сказать, ваша стихия, навязанная вам директорами телеканалов и боссами печатных изданий, вещающими после "Спокойной ночи малыши" "Резню бензопилой по-техасски" и издающими на своих страницах тонны криминальных сводок. Вам это привычно, вы уже даже не чувствуете омерзения или страха: вы знаете, что этот чувак после фразы "Стоп! Снято!" всё равно в конечном итоге поднимет свои кишки с пола и пойдёт гримироваться заново. Или же идиотов школьников, сожравших свою одноклассницу, потому что им захотелось покушать, отправят в колонию для малолетних негодяев, из которой, отсидев своё, они выйдут снова, и, если всё пойдёт совсем уж по сценарию, сожрут кого-то ещё. Вам привычно... А меня вот до сих пор передёргивает...
Но не в этом суть, бросьте ваше 3D и HD. Забудьте все это. Если вы действительно хотите увидеть ужасы в новейшем он-лайн формате, знайте, когда-нибудь это удастся, у вас обязательно всё получится, и тогда, может быть, вы поймёте, чем глубже это в ТВ экране или на страницах печатных изданий, тем лучше.
14.
Ловкое движение рукой, и мотор нового "RENO clio" приятно заурчал в предрассветной тишине. Автоматически включившиеся фары осветили распростирающуюся впереди дорогу. Легко и плавно тёмно-синий седан тронулся с места и, выехав с обочины на пустынную дорогу, покатил в сторону горных, густо покрытых лесом массивов, прямиком убегая в противоположную сторону от заката. Настолько быстро, насколько позволяла разбитая асфальтированная дорога, с горками заплаток на своём теле.
Спокойная красивая музыка медленно расплывается по салону, еле-еле слышно, буквально убаюкивающе из динамиков доносится: "Маленькая девочка со взглядом волчицы, я тоже когда-то был самоубийцей, я тоже лежал в окровавленной ванне и молча вкушал дым марихуаны" - "Крематория" Армена Григоряна. Вылизанный до мелочей салон, надраенная и блестящая торпеда, небольшая аккуратная бутылочка с водой, стоящая в подставке около коробки передач. Погруженный во тьму авто, порой, когда встречные машины освещают его фарами, не имея возможности что-то скрыть, утоляет наше любопытство, демонстрируя тёмный кожаный салон, имеющий ярко- красные матерчатые вставки. Сигаретный дым постепенно заволакивает машину изнутри: ни приоткрытое окно, ни включенный кондиционер не могут с этим справиться. Приглядевшись и прислушавшись, мы можем долго и молча наблюдать, как с мягким треском, уже под аккорды "Костра" Машины времени, тает сигарета. С каждой затяжкой отравляя и отнимая у тела, именно у тела, лишние десять минут на земле.
На улице постепенно светает, а четыре колеса всё так же протирают асфальт на полупустынной дороге. Атмосфера одиночества, пустоты и, может быть, свободы витает в воздухе, мягко задевая своими пушистыми крыльями. Водитель расслабленно сидит в своём кресле и внимательно контролирует всю дорожную обстановку. Пару часов за рулём - и он будет дома. Откроет тихо, стараясь не шуметь, дверь в квартиру и беззвучно проскользнет в ванную. А потом душ, унылые попытки привести себя в порядок после сегодняшней бурной ночи и один и тот же итог... сон. Несмотря ни на что, он будет крепкий и тёмный: ни одна картинка этого вечера не всплывёт в подсознании и не заставит проснуться посреди ночи в поту. Хотя, кто знает, может быть, бесцветные сны и приходят к нему, а может, лишь тьма мягко лелеет в своих прохладных объятиях его уставший разум.
Забравшись под одеяло и обняв жену, наш спутник засыпает крепким и совсем не чутким сном. Кажется, что даже выстрел из пушки вряд ли сможет помешать ему и разбудить раньше времени, поставленного на будильнике.
Ну а пока...
Только шум мотора и тихое, еле слышное гудение из колонок - они сливаются воедино и смешиваются в один плотный звук. Звук, слушая который, ты с лёгкостью выбрасываешь из головы всё, не оставив ни одной скверной, ненужной и даже положительной мысли. В голове пустота и состояние непонятной эйфории, спать совершенно не хочется, будто и не было бессонной ночи за спиной.