Когда на огород к старухе Агафье Щукиной повадился ползать молодой, средних размеров шай-хулуд, сначала никто даже и не заметил. Ну ворочается что-то между грядками, хрустит прошлогодней ботвой - мало ли, что такое? Может, Вертячий Корень, их тут полно. А то и вовсе Песочный Глаз - они любят устроиться на солнышке, валяться в горячем песке и вовсю пялиться на тебя своим глазищем в три футбольных мяча размером. Если их не пинать, они и вовсе вреда не причинят, даже не будут подрывать капустные кочаны, которые очень любят за внешнюю с собой схожесть.
Иное дело - шай-хулуд. Те, которые побольше, все на учете состоят, возить на работу шахтеров, да для военных целей: как траншеекопатели ШХФУ ("шай-хулуд фортификационный усиленный"), постановщики минных заграждений ШХСС ("шай-хулуд саперный средний") и все такое. Да и малых ШХМР ("шай-хулуд малый растущий") тоже где попало разводить нельзя, иначе не успеет стриженая девка косу, как говорится, заплести, а они уже вымахают, что твой амбар.
И все-таки где-то военные не доглядели. В стране тогда творился бардак - засилье негуманоидов на рынках, на каждом телеканале сплошная реклама одноразовой загробной жизни и сексуальных услуг с реинкарнацией и без. То падение рубля ниже плинтуса, то бунт зомби-прядильщиц на ткацком комбинате в Иваново-2, закончившийся массовым поеданием готовой продукции. Куда уж там углядеть за одним мелким шай-хулудом. Вот и старуха Агафья не углядела.
Однажды утром, когда она вышла прополоть гряду с морковью, Агафья споткнулась, упала и сильно зашибла коленку. Оказалось, что через тропинку, ведущую к неполотой моркови, кто-то прокопал здоровенный ход, который под ногой-то и провалился. Сначала Агафья подумала на крота, но постучавшись к нему в нору, узнала, что крот уж неделю как хворает и вовсе из дома никуда не выходил. Цвет его шерсти был невеселым, а значит, крот не соврал.
Агафья призадумалась, потом махнула рукой и забыла - да к тому же, из города прикатила внучка, нежданная радость, и закрутила все вокруг себя кувырком.
Однако, через два дня ей поневоле пришлось вспомнить. Вечерком в гости к Агафье забежал Пашка Русаков, известный на деревне пропойца-золотые руки. То есть, в трезвом виде был он дуб дубом, невзрачный мужичонка, кривой на один глаз. Но чуть подпивши, становился совсем другим человеком - на двадцать сантиметров выше, мускулистым красавцем, так и сыпавшим цитатами из Марциана Капеллы, Сенеки и Марка Аврелия. К тому же, в подпитии он мог починить любой аппарат, только глянув на него. Вот Агафья и пригласила Пашку поглядеть свой старенький телевизор "Рубин", который вдруг стал показывать новости, забегая на месяц вперед. На дворе еще август, а по телевизору уже вовсю прогноз на октябрь, совсем странный курс доллара, и сериал недосмотренный уже закончился.
Пашка пришел, выпил, подрос и грозно глянул на телевизор, который тут же исправился и даже стал не "Рубин", а вовсе плазменный "Панасоник".
- Да на что он мне такой, во всю стену-то? - пыталась было возражать Агафья, но Пашка прикрикнул на нее:
- Ты, баушка, очумела, что ли? Бери какой есть! Внучке отдашь, если самой не нужен, а то у меня не всякий раз в нужную-то сторону получается. Вчера вот чинил у Кологреевых холодильник, двухкамерный "Стинол". И что ты думаешь? Починить-то починил, да не углядел, и ровно в полночь он у них перекинулся в "ЗиЛ" с замком, весь из титанового сплава. До сих пор открыть не могут, даже "болгаркой" пилили, без толку. А там пятнадцать килограммов красной икры пропадает, дочке на свадьбу. Ведь предупреждал же я...
Тут Пашка глянул в окно и удивился.
- А кто это у тебя, Агафья, по огороду ползает?
Старуха только ахнула и всплеснула руками. Оказалось, что шай-хулуд, к тому времени подросший до размеров трактора, уже подрыл баню, которая тремя нижними венцами ухнула под землю. Вокруг грядок окаянный шай-хулуд оставил кучи мокрого красного песка, от которого за версту несло запахом корицы. А сам он довольно валялся среди разорения, доедая капустный кочан. Откуда и силы взялись - Агафья схватила ухват и вынеслась на улицу, как молодая. Когда Пашка подоспел, она уже вовсю охаживала разбойного червяка по щетинистой спине. Да что ему - как комариные укусы, не больше. Поглядев на все это, Русаков мимоходом поправил баню и отобрал у Агафьи ухват.
- Ох и попрет у тебя теперь на огороде все, баушка, - сказал он.
- С чего бы? - оторопела Агафья.
- Дак ведь этот красный песок - и не песок вовсе, а штука особенная. Будешь, к примеру, его есть - до ста лет проживешь. Ну, тебе это не то чтобы особенно актуально, - поправился Пашка, внимательно поглядев на старуху, которой нынешней осенью стукнуло двести тридцать лет, - но все-таки... А если будешь вместо удобрения сыпать - то урожай раз пять в год снимать будешь, точно.
- Да куды мне столько? - всполошилась Агафья, глядя, как шай-хулуд лениво ворочается, закапываясь поглубже. - Я ж не колхоз!
- Колхоз не колхоз, а дело полезное. Ну, как знаешь. Я тебе вот что скажу. Дед мне говорил, что эти тварюги очень любят топленое молоко. Раз попробуют - и сразу ручные как собаки становятся. Он в войну механиком-водителем на большом шай-хулуде до самой Японии проехал, через Гоби и Хинган. Про него даже песню написали потом. "И погнали наши самураев - шай-хулудом, сталью и огнем". Так что ты его прикорми, чтоб не безобразничал, а то он сейчас только тебе, а потом и соседям двор ископает.
- А может, военным позвонить? - робко спросила Агафья.
- Да ты что? - всполошился Пашка. - Эти если сюда приедут, изгадят тут все еще почище, чем шай-хулуд. Ты, баушка, боевого киборга-контрактника видела когда-нибудь? Нет? А боевого киборга с суточного похмелья? Бессмысленное и беспощадное зрелище. Уж лучше прикорми, мой тебе совет.
Агафья проводила Пашку, повздыхала и полезла в погреб за топленым молоком, глядя как шай-хулуд раскинулся посреди огорода.