ВРЕМЯ ПРОВОДНИКОВ
Книга I
Неприкаянные одуванчики
     
Посвящается моим сестрам
     
«Сны деликатно стучатся в двери.
Сознательно впуская их, вы всю
ответственность берете на себя ...»
Яхамато, сын кузнеца
Триптих «Каждый сам себе кузнец»
     
Internet-вариант
Редакция 1.039 от пятницы, 22 Октября 1999 г.
Правка 1.079 от 16 сентября 2001 г.
     
ВСТУПЛЕНИЕ
     
     Все началось с того, что во время одной из проводок Рауль потерял подопечную. И 
не обычную подопечную, а Посвященную из закрытого отражения. Облачный город поглотил 
жертву, и баланс окончательно нарушился.
     Рауль упустил ее на срезе трубы крематория, где ржавые скобы вгрызаются в 
закопченные стены, а бетон притягивает, как магнит.
     Случилось это вот так ...
     
ГЛАВА 1
Отражение Ногеноль
(Краюлюс Рыжков, выходец из Советской России)
(Год 1935 по летоисчислению Перекрестка)
     
     «Мальчишка и девчонка.
     Соответственно лет: восемь и пять.
     Примерно, конечно. Кто же высчитает точный возраст? В отражении, откуда эта 
парочка явилась, используются другие временные метрики ...
     Хорошо хоть двое, а не группа в двадцать человек, как в прошлый раз. Тогда 
самый маленький оказался грудничком, и пришлось нести его на руках. И спускаться по устью 
полувысохшего ручья на горном склоне. Да еще дурацкое непременное условие - держать 
ребенка в устричной раковине. Дескать, створки моллюска лучше всего со следа сбивают. 
Огромная такая махина, тяжелая, блин! Интересно, в каком мире водятся такие устрицы?
     У-ух, и не поверит никто! Прав Грем. Молчать надо. А то либо грохнут, либо 
упекут так, что и святой Валентин, покровитель душевнобольных, не поможет.
     Воспитатель детского сада - роль малоинтересная. И все же, легче опекать двух 
любопытных детишек, чем целый их табун. Да. Хорошо, что не нужно тащить за собой крикливую 
ораву.
     Итак, что у нас тут? Восьмилетний пацан, строящий из себя взрослого и его 
малявка-сестра. Посвященная, надо же! Выдумают тоже ...»
     Рауль перевел дух и огляделся.
     Из полученной перед «загрузкой» установки выудить удалось не много.
     «Одуванчики необходимо встретить, провести через покинутое отражение, сдать с 
рук на руки встречающему и запечатать за ними портал».
     На первый взгляд задание не такое сложное. Но больно поганое отражение 
попалось. Бывший технологический мир, пораженный бытовой магией низшего порядка. 
Заклинания, всякие пентаграммы на стенах и корды стихий. Людей тут не осталось, а вот 
разной пакости навалом. Тоже вот, наверняка купились на посулы. Думали, что любое 
воздействие с рук сойдет, да ошиблись. Нарушили равновесие, изменили физические законы - и 
все, людская биомасса оказалась не нужна. Одни правила ломаем, другие насаждаем ... Взять 
хотя бы то, что вместо привычных четырех стихий здесь резвилось аж восемь, находящихся в 
хрупком равновесии.
     Много их, подобных мирков ...
     
     * * *
     
     Дети ждали команды и осматривались по сторонам, повторяя действия провожатого. 
Особенно серьезно вела себя девочка, словно это ей предстояло выбирать направление.
     «Не по годам смелая и бегает шустро, фиг догонишь! Они что, с ума там все 
посходили?! Таких сопливок закидывают! Ей еще в манежике пеленки пачкать, а не по 
могильникам шляться! В прошлый раз целая когорта сопровождающих, а тут ...»
     ПРОВОДНИК НЕ ДОЛЖЕН ПОЗВОЛЯТЬ СЕБЕ ЭМОЦИИ. ПОМНИ О ДРУГИХ. БЕРЕГИ МАТЕРИАЛ. ТЫ 
ИЗБРАН ДОСТАВЛЯТЬ.
     «Чертовы проводки!»
     Рауль глубоко вздохнул и сосчитал до трех. Потом еще раз ...
     Вчерашний день быстро проплывал перед глазами. Задание началось как всегда 
неожиданно. Рауля грубо вытащили из постели посреди ночи. Дали десять секунд на 
переваривание первичной информации и швырнули в отражение. Ни толком глаза продрать, ни 
одежду выбрать. Сначала он сдуру решил, что это просто очередной ночной кошмар из длинной 
их череды, неизбежных последствий настоящих проводок. Однако натренированный мозг 
рефлекторно среагировал фиксируя, выискивая, сопоставляя.
     «На дворе полдень. Жара не по сезону. Не наша широта. Где на этот раз?»
     Додумать Рауль не успел. Его швырнуло об асфальт с высоты второго этажа.
     «Прям костей не соберешь, не могли уровни рассчитать, тоже мне!»
     Морщась, он потер ушибленное плечо.
     Дети не знали, да и не могли знать, что ожидало их, не успей спасатель первым и 
не подхвати он эту парочку у кирпичного парапета, испуганно жмущуюся к нагретой солнцем, 
разрисованной стене. Для них все происходящее было игрой, и одна из задач очередного 
проводника - постараться продержать эту иллюзию как можно дольше. В этом залог успеха. 
Если переправивший их сюда коллега хорошо поработал, одуванчики не «закроются», и с 
ведомыми можно будет наладить контакт. Труднее всего приходится первому проводнику, ведь 
поначалу для детей все чужие ...
     Рауль ухмыльнулся и покраснел, вспоминая, как шел к ним первый раз. Оглушенный, 
полуодетый. С глупой улыбкой на лице. Очень искренний и нелепый в спадающих с пояса 
протертых брюках и майке навыпуск, в которые он едва успел влезть при внезапной побудке. 
Взлохмаченный, с заспанными глазами и ломающимся спросонья голосом ...
     Подошел медленно, прихрамывая и тихо матерясь за разбитое при падении плечо. 
Оно ныло, и не хотелось об этом думать.
     ГНАТЬ БОЛЬ. НАДО БЫТЬ СИЛЬНЫМ.
     «Какие противные детишки ... Чудн`о одетые, ухоженные просто до неприличия, 
словно гувернантка их на какую прогулку вывела ...»
     -- Привет, ребятки! Я дядя Рыжик, можно просто Рыжик или Рыж. Не бойтесь, я вас 
должен тут встретить и отвести к маме. Вы должны во всем меня слушаться и делать только 
так, как я вам скажу! - Рауль с трудом скрывал тоску в голосе.
     В ответ мальчик хмуро пробормотал что-то и, заслоняя сестру, настороженно протянул 
правую руку. Совсем как взрослый.
     -- Ниям, ки намо не посиптакль ... - Пробормотала из-за его спины девочка.
     -- У мано нитатис ... - Тихо ответил он.
     -- Чего она говорит? - Удивился Рауль.
     -- Говорит, что не понимает ваш язык.
     -- А ты что сказал?
     -- Сказал что переведу.
     -- Странно. Должна же понимать ...
     -- Не должна. Она прошла посвящение и говорит только на мимикрите.
     -- Очень мило ... 
     -- Ниям - это меня так зовут.
     -- Тихо ты, - испугался Рауль, - имена нельзя произносить вслух! Беду 
накличешь!
     -- Мне все можно! Я Верховный Правитель королевства. Она ... - Ниям хотел назвать 
девочку по имени, но поостерегся, - ... моя сестра. Кто ты и почему так странно выглядишь? 
Назови свой титул.
     -- Я ваш Проводник, маль ...
     Заметив гневное выражение на лице ребенка, поправился:
     -- Правитель.
     -- Титул надо произносить полностью, - назидательно изрек мальчик, - я 
Верховный Правитель.
     -- Хорошо, пусть будет Верховный ...
     
     * * *
     
     -- ... нас украл главный жрец и потребовал выкуп, - рассказывал Ниям, - когда 
ему сказали, что выкуп не дадут, он прогневался и обещал нас уничтожить. Выкинул в реку, а 
потом мы не помним.
     Девочка что-то взволнованно лепетала, все время перебивая и размахивая руками, 
пытаясь дополнить рассказ.
     -- ... теперь королевство осталось и без Посвященной и без Правителя. Мы должны 
вернуться до следующего рассвета, иначе начнется война. А когда вернемся, жрецу отрубят 
голову. А тебя наградят. Того послушника тоже наградят, который был до тебя. Я издам 
специальный указ!
     -- Просто чудесно! Значит так, ваше Высочество. Вы пока подумайте над текстом 
указа, а мне разрешите прояснить некоторые подробности.
     «Так. Теперь, что у нас с заданием ... »
     Рауль прислонился лбом к стене, расслабился, и приготовился впитывать 
информацию. Где-то там, в параллельной реальности, обретался друг и наставник, помогающий 
искать путь. 
     -- Рыж прибыл и готов. Путеводный, отзовись.
     -- Путеводный ждет, Рауль.
     -- Необходимые знания по отражению.
     -- Отражение левого крыла Перекрестка. Основные правила: закон тяготения, 
баланс восьми измененных стихий. Второстепенные правила: нарушены. Разумная жизнь на 
физическом плане: уничтожена. Кодекс неприкосновенности: нарушен. Примитивная магия: 
предметы по цветам, цепочки слов. Защита: старый металл, стихии воздушной земли и 
огненного воздуха. Нападение: теплые оттенки, кирпич и его формирования. Зеркальные 
поверхности приводят к активации элементалей.
     «Святой Франциск, зеркала-то им чем не угодили?!»
        -- ... поглоти покинутый мир, - продолжал голос, - через заброшенную печь и трубу 
крематория подними свет по лестнице наверх. В небо зеленое, ночное ...
     Обрывки, только обрывки. «Громче» выпытывать нельзя. Конечно, далекий 
путеводный выдаст любые подробности, но чем короче сеанс связи, тем лучше. Излишнее 
давление обязательно переполошит окрестности, потом проблем не оберешься.
     -- Ничего не понимаю ... Какая еще труба? И что такое крематорий?
     Рауль не заметил, как спросил вслух. В голове немедленно сформировался ответ, 
мягко стукнув в затылок:
     -- Внутренний словарь отражений Мейзера. Крематорий - место свершения кремации.
     -- Потрясающе. Они тут что, крем варили? Давай уж, что такое кремация?
     -- Кремация - преобразование тела умершего в специальной печи посредством 
стихии огня.
     -- Как покинутое отражение, так вечно извращения ... - проворчал Рауль, - 
Ничего, прорвемся. Не такое проходили ...
     Многолетний опыт не обещал ему ничего хорошего.
     
     
     * * *
     
     Краулюс Рыжков. Крауль, или просто Рауль. Для подопечных - Рыжик. Парень 
молодой, сильный. Лицо грубое, словно топором рубленое. Фамилию унаследовал материнскую, а 
имя дал отец, поволжский немец.
     За годы работы Рауль, проводник по призванию, привык ничему не удивляться на 
своем пути. Ни устричным младенцам, ни падениям в другие отражения через вытяжные шкафы, 
ни покинутым великолепным городам и обитаемым кладбищам, ни говорящим зверям, ни внезапным 
заданиям посреди ночи. Ничему. Он только быстро понял, что сам очень даже смертен. Рауль 
усвоил это у меловой пещеры в неведомом мире, куда его втянуло за очередным подопечным, 
когда беззубая старуха зашивала ему рваную рану, орудуя кривой иглой безо всякой 
анестезии, шипя неведомые заклятия и брызгая слюной. А он в полубреду от боли и потерянной 
крови смотрел на никогда не заходящее солнце, висящее миллионы лет в одной точке над 
горизонтом, и слушал хлюпанье зверей в зарослях ...
     Впрочем, тогда он как раз довел одуванчик до цели. Подопечный оказался веселым 
мальчиком лет десяти, полной противоположностью своей матери - хмурой седой женщине, 
типичной представительнице того вечно-закатного мира.
     Рауль только скрипел зубами от злости: скоро ребенок станет таким же как мать, 
стоило ли гнать его ради этого через весь Перекресток?
     Женщина равнодушно взяла мальчишку за руку и потащила за собой, не издав ни 
звука. Не было ни приветствий, ни слез радости от встречи или пережитых потрясений. 
Ничего. Эмоции здесь не в почете. Эмоциональные не выживают. В тот раз не было и 
благодарности. Мальчик только обернулся один раз, вырвался из руки матери и помахал на 
прощание исцарапанной ладошкой. И еще улыбнулся. За все время их долгого странствия - 
первый раз совсем не по-детски.
     Рауль давно научился различать детские улыбки. И он научился ценить их. От этой 
шли мурашки по коже, но он знал: проводник не имеет права судить одуванчики.
     Были и другие миры, были и другие проводки. Были и другие улыбки. А еще были 
слезы благодарности матерей. И он навсегда понял, что ради таких минут стоит жить. 
Наверно, потенциальная способность такого осознания и обрекла Рауля на профессию ведущего, 
на профессию Проводника ...
     Предчувствие. Оно никогда не подводило.
     Шестое чувство не раз гнало Рауля прочь из самых, казалось бы, безопасных мест, 
и чаще всего оправданно. Моральный калека с истекающей слезами душой, но другим тут не 
место. Если Проводники сходят с ума, кошмар проводок длится вечно.
     Куда идет Рауль теплым солнечным днем? Кому не дают покоя его подопечные? Чаще 
всего Проводнику это неизвестно. Как неизвестно и то, откуда ждать очередной напасти. 
Главное не строить из себя героя, а просто доставить их самым безопасным путем.
     Тяжка неизвестность, отягощенная ответственностью.
     
     * * *
     
     Рауль резко очнулся от раздумий: тревога все не покидала.
     «Беда прямо висит над ними, ай, как плохо-то! И ведь не оставляют в покое, 
гады. Тут тебе так, что держи ухо востро!»
     Он склонил голову, к чему-то прислушиваясь.
     -- Эй, Верховный! - Рауль догнал ребенка, грубо развернул к себе лицом и 
присел, взяв за плечи:
     -- А ну-ка, есть у тебя какой амулет?
     -- Чего-о?
     -- Ну амулет, висюлька?
     Умело обыскал, но ничего не нашел.
     -- Что тебе дать могли, на память подарили, на шею повесили, ну-у?!
     -- Не-а ... У меня только вот ... 
     Мальчик поднял руку, задирая рукав. На локтевом изгибе красовалась тонкая 
тряпочка, прошитая бисером.
     -- Это символ верховной власти.
     -- Точно, по верхам бьет, разве что не светится! Снимай немедленно!
     Не дожидаясь ответа, Рауль оборвал тряпицу.
     -- Да ты что! - Мальчик аж задохнулся от гнева. - Да за такое я велю тебя 
казнить! Скормлю углохв`остам!
     -- Потом вернемся и заберем.
     -- Зачем ты врешь?! Мы сюда не вернемся!
     -- Тогда не задавай идиотских вопросов!
     -- Да ведь ты бунтовщик! - удивился мальчик.
     -- Бунтовщик, бунтовщик - торопливо согласился Рауль, ища, чем бы обезвредить 
амулет.
     Он подобрал кусочек извести, и принялся быстро покрывать асфальт смесью кругов и 
многоугольников. Положил символ власти в центр фигуры. Посмотрел на солнце, прикинул в 
что-то уме и сместил амулет в сторону.
     -- Даже сюда фонит! Вот же сволочь! А ну-ка, дай кусок одежды. 
     Несмотря на протесты, оторвал край рукава. Разорвал на лоскутки и разложил по 
вершинам рисунка, придавив камешками. Опустил мел в карман и отошел, любуясь творением 
своих рук.
     -- Я казню тебя ... - с тихой уверенностью пообещал мальчик.
     -- Казнишь, казнишь - пробормотал Рауль, - вот до дому доберешься, хоть десять 
раз.
     -- Как десять? Десять нельзя ...
     -- Можно, еще как можно.
     Ребенок насупился.
     -- Ну вот, готово. Теперь твой амулет сослужит нам службу. Глядишь, и до дому 
доведет. Ну, вперед!
     «Какой гад ему маяк нацепил ... Деру отсюда!»
     Тут мальчишка остановился, упер руки в боки и выдал алогичную фразу:
     -- И если ты сейчас не доставишь нас домой, мы никуда не пойдем! 
     Терпение у Рауля лопнуло. Таиться и сюсюкать смысла не имело, все равно их «пасли» 
с самого начала.
     -- Так. Вот что, маленький паршивец. Говоришь, не пойдешь? Я тебя выпорю. Прямо 
сейчас. Сниму с твоих штанов ремень и пропишу так, что мало не покажется!
     -- Меня нельзя пороть, - мальчик побледнел, - я Верхо ...
     -- А меня нельзя злить. И если не хочешь попасть в свое королевство с надранной 
задницей, будешь меня слушаться! Выбирай.
     Мальчик задумался, взвешивая возможности.
     -- Ладно. Мы пойдем. И слушаться ... будем.
     -- Слово?
     -- Слово. Но я все равно тебя казню!
     -- Вот это всегда пожалуйста ...
     
     * * *
     
     Сколько таких же детей провел Рауль окольными тропами в лучшие миры - и не 
вспомнить. Он - Проводник. А Проводник избран помогать и любить, но в конце терять 
любимых. Конец пути всегда один: дорога кончается. Кончается и радость быть вместе. Это 
одновременно и счастье и проклятие. ПЕРВОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПРОВОДНИКА. Если пройдут благополучно 
- все равно потеря. Если погибнут - горе вдвойне ...
     Но это в теории.
     А на практике все иначе. Да, проводник обязан тащить за собой одуванчики из 
одного кошмара в другой. Но вот любить ... Ничего он так не желает, как спихнуть 
ненавистных детей принимающей стороне. И вот если это не удается, тогда становится 
невыносимо больно. Больно от ответственности за пропущенное очко. Проводник пойдет пить и 
лицемерить, и будет «умирать» вплоть до очередной просьбы-приказа «провести», вспоминая 
промахи и глупые ошибки. Да и не сможет иначе. И снова оживет, снова будет нужен. И чьи-то 
руки обнимут на прощание, исчезая за гранью: дверью портала, проемом в стене, лесной 
опушкой, просто растают в воздухе - это всегда по-разному. Через какое-то время 
равнодушный голос внутри сообщит результат и наработанные за проход очки: кто добрался, а 
кто застрял. Кого с улыбкой встретили, а по ком скорбят, стиснув зубы, или плачут от горя. 
Или даже проклинают проводника.
     Безвестность и отчаяние матерей - Проводник всегда ощутит это на собственной 
шкуре - вот ВТОРОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПРОВОДНИКА.
     Какая сила питается одуванчиками, разлегшись на пути, на перекрестке миров? 
Перекресток. Это слово заставляет тысячи матерей замирать от страха. Кто спрятался и 
караулит носителей столь хрупкого, но искреннего света, такого безобидного и волшебного? И 
чья воля гонит новорожденных овечек из стада в стадо через темный ночной лес поодиночке, 
вручая хрупкие, доверчивые их жизни храбрящемуся мальчишке с игрушечным ружьем наперевес?
     Быть ведущим нелегко. Одиночество и неизлечимая тоска в конце пути. 
Проводниками не становятся по собственной воле. Как и не могут потом выйти из игры. 
Проводниками или приходят в мир, или наказываются за что-то. Либо рождаются, либо 
караются.
     Невозможность отказаться - вот ТРЕТЬЕ ПРОКЛЯТИЕ ПРОВОДНИКА.
     
     * * *
     
     Дети проголодались, а кормить их было нечем.
     Девчонка все время хныкала и жалобно причитала на своем птичьем языке. Судя по 
тону - жаловалась и звала маму. Ниям кричал на нее, а когда Рауль вмешивался, огрызался. 
Вскоре девочка окончательно устала, и ее пришлось взять на руки. Она проплакала еще какое-
то время, а потом заснула.
     Ниям держал Рауля за майку и молчал, а сам Рауль хмурился и кусал губы. 
Долгожданный портал для переброски так и не появился, и значит, нужно вести дальше. Либо 
они еще не дошли, либо на этот раз что-то не состыковалось на приемной стороне, бывали и 
такие случаи.
     «Как ни крути, таковы правила игры. А правилам положено подчиняться: идти 
дальше и искать этот чертов крематорий!»
     Рауль терпеть не мог подобные отражения. Все кругом чужое, запутанное.
        Вот на обочине замерли странные машины, отдаленно напоминающие колхозные трактора. 
Чистенькие, словно на сельскохозяйственной выставке.
     «Такие по нашим проселочным дорогам не пройдут, враз застрянут». - Рассуждал 
Рауль. - «Только тут на них и ездить. И покрытия хорошие. Упругие ...»
     Особенно поражали дома темно-красного кирпича, многие этажи ввысь. Все 
пятнадцать, а то двадцать. Верхушки домов походили на гигантские свечи. Если раньше у 
построек и были крыши, то теперь наверху не осталось ничего кроме застывших, словно бы 
лавовых, подтеков.
     «Странно. Крыши расплавились, а стекла целые.»
     Рауль начал было рассматривать причудливо оплавленный камень, но потом плюнул: 
не до того.
     -- В дома не пойдем. От меня ни на шаг.
     -- А мы и не хотим туда. Вон как окошками смотрят.
     У Рауля тоже возникло ощущение, что слепые окна смотрят прямо в душу, но он 
списал это за счет нервов.
     Иногда в стенах чернели провалы, обнажая развороченную кладку. Вокруг разломов 
сверкали кристаллические наросты, как гигантские чаги. Фундамент и прилегающая земля были 
усеяны бурыми листочками, но Рауль не видел вокруг ни одного дерева, которое могло бы эти 
листочки породить.
     С голубых полинялых небес светило равнодушное солнце, пробиваясь сквозь белые 
кручи облаков. Эти облака висели так низко, что, казалось, их можно достать рукой.
     -- П`огань какая! - C ненавистью процедил Проводник.
     -- А почему тучи на небе?
     -- От горячего воздуха, который поднимается от земли. Как только воздух 
охлаждается, из него конденсируется пар, и образует основу облаков.
     -- А почему они так низко висят?
     -- Воздух остывает, становится тяжелее и начинает опускаться. Тогда облака 
падают.
     -- А тот, который новый, он снова поднимается?
     -- Поднимается.
     -- А тогда почему они опускаются?
     -- Не знаю! - Рауль разозлился, - чего ты ко мне пристал? Тут все не так как 
надо.
     Впереди на тротуаре показалось пятнышко желтой краски. Проводник подошел ближе и 
замер, рассматривая рисунок. Потом тоскливо огляделся по сторонам и сплюнул сквозь зубы.
     Дети тоже остановились.
     -- Что это? 
     -- Первый корд стихий. Был, - Рауль брезгливо скривился, - как испоганили-то, а 
...
     -- Опасный?
     -- Когда как ...
     Проводник вытащил из кармана мелок и принялся осторожно править рисунок. Воздух 
сразу посвежел.
     -- А что ты делаешь?
     -- Разве не видишь? Исправляю.
     -- Зачем?
     -- Первый корд призван держать в повиновении воздушную стихию. Сила в знаках, 
парень. Этот был плохой, а теперь чуток получше. Все равно, не вздумай на него наступить.
     -- Почему?
     -- Может ноги оторвать, если твой элемент не воздух. В древности на таких 
кордах проверяли, правду говорит человек или нет.
     Они обошли знак стороной. И хотя место осталось далеко позади, Ниям еще долго 
оглядывался.
     -- Не вертись, шею свернешь.
     -- Таро палян ни кили ритаро ... - вдруг сказала девочка.
     -- Чего?
     -- Она говорит, что рисунок не надо было трогать.
     -- Это еще почему?
     -- Нитаро полеатис?
     -- Таро полеанос. Леатис.
     -- Говорит - не надо было, и все. Леатис. Опасно.
     -- Опасно ... - проворчал Рауль, - а где тут не опасно? По поводу опасности 
лучше передай ей, что если увидит зеркала, чтобы не вздумала в них смотреть! 
     -- А что будет?
     -- Если посмотришь, соберешь всю окрестную нечисть.
     -- А что такое нечисть?
     -- Кому ты меня скормить хотел?
     -- Углохвостам.
     -- Вот как раз прилетят углохвосты и будут из твоих костей мозг пить ...
     Мальчик хмыкнул.
     -- Углохвосты не умеют летать.
     -- Эти умеют. Ладно. На всякий случай пойдем рядом с тротуаром.
     Не прошли они и десятка метров, как Рауль снова остановился.
     -- Ну вот, накаркала твоя сестра про ту печать ... Видишь?
     -- Чего?
     Рауль указал вперед кивком головы.
     -- Вон, по земле идет.
     На город опускалось небо. Пустынная дорога, а впереди - вал из серых гряд. Облачные 
громады медленно ползли навстречу путникам. Медленно, но неумолимо. Вдруг облако словно 
натолкнулось на преграду. Заклубилось перед невидимой стеной, выбросило вперед пару 
«щупалец», пытаясь пробиться, но быстро вернулось в исходное состояние. Затем стало 
меняться. Низ тучи посветлел. Обозначились воздушные токи, бьющие в ее ноздреватое 
основание. Еще несколько секунд, и облако взлетело вверх. Поравнялось с крышами. 
     -- Как снежок на плите ...
     Рауль любопытствующе повел руками.
     -- Так. Интересненько.
     Впереди дорогу пересекала энергетическая линия, в точности совпадая с границей 
тучи.
     -- Значит, препятствий не любим?
     «А если перенаправить линию? Постоянно нельзя, а на короткое время - вполне. 
Загоним пухлую сволочь в кольцо!»
     -- Отойдите назад!
     Рауль достал остатки мела и вывел первые символы запирающей формулы. Асфальт 
зашипел, испуская едкий дым. Дети закашляли.
     Закончив работу, Рауль приготовился ждать. Некоторое время ничего не 
происходило, потом туча дернулась, потемнела и, как пена в пивном бокале, устремилась 
вверх. Взметнувшись на громадную высоту, «обезумевшее» облако изогнулась исполинским 
хоботом, и стремительно атаковало ближайший, попавший в энергетическое кольцо дом.
     Пока Рауль рассматривал последствия изменения, дети о чем-то спорили. Он 
прислушался и не выдержал:
     -- Чего щебечете?
     -- Мы не щебечем! У нас слова магические!
     -- Ваша магия тут не работает, но лучше не злоупотреблять. Чего твоя сестра 
теперь говорит?
     -- Говорит, что сама могла исправить небо. Что вы плохо сделали.
     -- Мала она еще - облака править ... - проворчал уязвленный Рауль.
     -- Она же Посвященная ...
     -- Я рад за нее.
     -- Ты очень злой.
     -- Может я злой, но прикрывать ваши задницы - моя забота. Кстати, как ты ее 
понимаешь? Ты же не посвященный.
     -- Я должен понимать. Только делать не умею.
     -- А она, стало быть, умеет?
     -- Умеет. Она все умеет.
     -- Ладно, уходим, пока эта тварь не вырвалась.
     Облако черными клубами окутало дом, изредка озаряясь сполохами. В воздухе 
потянуло гарью.
     Что-то нарушилось.
     Огромные, кучевые облака разрывались на части и проседали, опускаясь до уровня 
нижних этажей. Розовые, с белым верхом, покоящиеся на жарком мареве, они не сливались и не 
поглощались одно другим. Только меняли размеры и направление движения, иногда подолгу 
останавливались и заглатывая здания. Потом начались цветовые изменения. Теперь тучи ползли 
серые, дождевые, похожие на огромные высоковольтные трансформаторы.
     Вдалеке сверкнула первая злая молния, и облако проросло тонкими нитями. Потом 
ударила еще одна, и еще ... Тишина наполнилась гудением и треском. Тучи быстро 
разрастались по вертикали, превращаясь в закрученные спиралями столбы на подложках серой 
ваты.
     -- Что-то я опять не то натворил ... - Пробормотал Рауль.
     Поднялся ветер. Он налетал резкими порывами и бросался на облачные стержни.
     «Если вершины показывают предел восхождения потока, то сейчас начнется ураган 
...»
     Рауль быстро проводил детей под огромной облачной «подошвой».
     «Вот как сейчас наступит, как раздавит!»
     -- А кто пишет на тучах? - Вдруг спросил Ниям.
     -- Как это - пишет?
     -- Ну там, наверху!
     Мальчик задрал голову и что-то забормотал себе под нос. Споткнулся. Снова 
задрал голову.
     В небе гулко заворчало.
     -- Ты что делаешь?! Прекрати шептать!
     Туча принялась стремительно расти и выбросила щупальца-жгуты.
     -- Срань господня ... - прошептал потрясенный Рауль.
     Плоское грязно-серое основание обернулась зеркальной поверхностью, края 
загибались. Облако трансформировалось в гигантскую воронку. Со всех сторон ударил 
ураганный ветер. Взметнулся, вцепившись в волосы и одежду.
     Стремительно закручиваясь, воронка потянулась к земле.
     -- Оно падает!!!
     Дети взвизгнули, и Проводник пришел в себя. 
     -- Бежим!
     Он схватил подопечных в охапку и потащил вперед. Ветер, словно ощущая близкую 
добычу, яростно бросался и валил с ног. Рауль не видел, как смерч врезался в землю. 
Раздался оглушительный грохот, на спины обрушилась ударная волна, и проводник упал, 
увлекая детей за собой, изо всех сил стараясь смягчить падение и не травмировать их.
     Сильные потоки восходящего воздуха подняли вершины облаков на многие сотни 
метров ввысь. Внезапно хлынул ливень. Рауль ползал под проливным дождем, выискивая детей. 
Ухватил Нияма за ногу, притянул к себе. Потом нашел его сестру. Стараясь перекричать 
ураган, заорал мальчишке в ухо:
     -- Слушай! Видишь фиолетовую черту? Это линия шквалов. Туда попадем, конец! 
Держитесь за меня!
     Ветер резко изменил направление и вдруг смолк. Водяную пелену отнесло в сторону 
и впечатало в дом.
     Воцарилась звенящая тишина ...
     -- Приехали ... Мы в центре ... Не выпустят ...
     Ослепительным прожектором ударило солнце. Над головой образовался круг 
чистейшего умытого неба, необычайно голубого. А по бокам, насколько хватало глаз, 
уносились ввысь облачные стены, все более густеющие и темнеющие. Зловещие. Облака 
располагались уровнями, пронзенные тонкими, веревкоподобными смерчами. Смерчи разрывали 
тучи, соединялись и снова расходились в стороны - плотные жгуты, хлестающие слоеный пирог. 
Вся конструкция медленно раскручивалась по часовой стрелке, постепенно ускоряя вращение. 
На мгновение из круга вырвался слабый смерчик, но тут же втянулся в общий строй.
     «Мятое коровье вымя ... Однако, мы попали ...»
     Рауль вытащил остатки мела и попытался возвести защиту на залитом водой асфальте, 
но с таким же успехом можно было бы писать на дне реки. Мелок растекся в руках белесой 
грязью, а налетевший шквал слизнул с пальцев матовые капли. Проводник попытался водить 
руками, но блеснула молния, и оглушительный гром был ему ответом. 
     Начался отток ветра, и по воде погнало рябь.
     -- Отходим. В дома! - закричал1 Рауль, разворачивая детей и подталкивая их в 
спины.
     Сбоку плеснуло, и на ближнее здание обрушился плевок мутного дождя, сразу же 
прекратившегося. И тут Рауль заметил, что девочка, как завороженная, крутит в руках 
обломок камня. Где только подобрала ... По его поверхности шли цветные разводы, и в другое 
время Рауль сам бы залюбовался игрой красок.
     -- Фу! Брось сейчас же! - Он выбил камень из рук.
     Сначала ничего не произошло. Рауль уже решил, что пронесло, когда за спиной 
смачно чавкнуло. Поверхность стены посветлела, заколыхалась, словно желе.
     -- Зеркала! - Заорал Рауль.
     -- Я не смотре-е-ел! Это она! - взвизгнул Ниям.
     Девочка наклонила голову, зарычала, вскинула руки и медленно пошла вперед. 
Рауль схватил ребенка за руку и тут же отлетел, пораженный разрядом. Не обращая на него 
внимания, девочка снова вскинула руки и зашипела.
     Над водой закурился пар. Стена стала разваливаться, вокруг заурчало.
     -- Бежим! Быстро!
     С трудом соображающий Рауль ухватил девчонку за шиворот. Все еще ожидая удара, 
подхватил ее на руки, закинул на плечо и бросился догонять улепетывающего Нияма. 
Перекинутая через плечо, девочка получила возможность смотреть назад. И, видимо, углядела 
что-то не то, потому что заверещала дурным голосом и опять вскинула руки.
     В спину Раулю словно ударил стенобитный таран.
     «К черту ... Только бы живыми до портала!» 
     Их едва не снесло в сторону пересекающим дорогу грязевым потоком, хлеставшим из 
разлома и теряющимся между домами. Стекло в окне первого этажа подернулось дымкой, 
покрылось радужной пленкой, и вдруг лопнуло мыльным пузырем, раскидав мириады брызг. 
Асфальт мелко завибрировал, вздулся и покрылся трещинами. Снова ударил ветер. Со всех 
сторон засвистело. Облака медленно сходились.
     Из свинцовой мглы выскочили жгуты смерчей, и Рауль взял в сторону, с тоской 
понимая, что нельзя вечно бегать по кругу. От угловой стены отломился кусок кирпича, 
врезавшийся в балку над головой, и Проводник рывком бросил подопечных на землю, прикрывая 
их от осколков. Вскочил на ноги. В месте удара распустился яркий цветок тигрового окраса. 
Жуткий, совершенно неуместный. Его чашечка удлинилась, лепестки сошлись вместе и 
превратилась в голову толстой пятнистой змеи. Животное покрутило тупой мордой, и 
заструилось вниз по кладке. Коснувшись земли, рептилия собралась в клубок и, рассекая 
воду, устремилась за бегущими.
     -- Не оборачиваться! Только не оборачиваться!
     Они бежали и переругивались на ходу.
     -- Со мо серо ...
     -- Ла гарадес коконте ....
     -- Ларго синь а лэс ... 
     -- Да заткнись ты, дура!
     -- Не смей так говорить!
     -- Г-р-р-р ...
     Змея винтом вошла в землю. Асфальт под ногами вздыбился, его поверхность 
разорвало, выбросив огромный фонтан гейзера. Из дырки ударил тухлый воздух и показалась 
безглазая морда. С трудом сохранив равновесие, Рауль пнул змею ногой, и резко свернул за 
угол. Уже не беспокоясь о конспирации, он заорал:
     -- Путеводный! Запрос! Все данные, твою мать!
     В голове прошелестело:
     -- Подтвердите получение полного знания по отражению. Предупреждение совета: 
полное знание повлечет за собой ...
     -- Подтверждаю! Сейча-а-с! 
     -- Подтверждение принято ...
     Что-то щелкнуло, сухой голос наполнился эмоциями, и приятный баритон сообщил:
     -- Отражение Перекрестка, система Ногеноль. Двадцать два года назад оставлено 
белковыми существами по причине смерти последних.
     -- Что с зеркалами?!
     -- В результате нарушения баланса отражения произошли сдвиги в основных 
законах, в частности ...
     -- Своими словами! Быстро!
     -- Нельзя смотреть в зеркала.
     -- Дальше!
     -- Нельзя пересекать системы зеркал.
     -- Знаю, железка тупая ... Делать что?! - Отчаянно взвыл Рауль.
     В воздухе что-то просвистело и вломилось в кладку. На головы бегущих посыпалась 
раскаленная крошка.
     -- ... мать!
     -- При пересечении ...
     -- Основное что?!
     -- Зыбкость отражения. Каскадное падение баланса приводит к ликвидации 
физического плана.
     Рауль зарычал, и тут боковым зрением увидел: вдали, на фоне чернильной жути 
белела высокая, узкая труба.
     «Вот он! Крематорий!!!»
     По телу прошла теплая волна.
     -- Огненный камень! Туда, быстро! Там нас не видно!
     Облачные стены стремительно сужались. Солнце померкло. Нияма приподняло, 
крутануло и бросило на землю. Потащило назад. В последний момент Рауль схватил мальчишку 
за волосы и притянул к себе.
     Под ногами обозначилась круто уходящая вниз лестница. Едва беглецы коснулись 
ее, как ступеньки втянулись в пол, и все трое полетели в воду. Дети кубарем катились вниз, 
Рауль съезжал на животе, широко раскинув руки, стараясь не упустить подопечных, не дать им 
оказаться за спиной.
     Казалась, вода висит в воздухе. Ветер срывал ее и заглатывал, словно 
взбесившийся пылесос. Вспышка молнии выхватила чьи-то ноги, кажется Нияма, тут же 
исчезнувшие во тьме. И сразу за этим спуск закончился горлышком гигантского водостока.
     Смытые, они полетели вниз ... Плюхнувшись в поток, проводник первым делом 
выловил девочку и поднял над водой, чтобы не захлебнулась. Она вцепилась Проводнику в шею 
и хрипло дышала. Ниям барахтался рядом. Рауль нащупал ногами дно, взял в сторону.
     Оглушенные, едва живые, они выползли на холодный камень парапета.
     «Скорее всего, мы в старой дренажной системе ...» 
     Шум беснующейся снаружи стихии казался райской музыкой, а окружающая тишина - 
ватным одеялом.
     -- Кажется, вырвались пока ... Эй, путеводный. Что у нас?
     Нет ответа.
     -- Ясно. Вот что, ребятки. Пойдем понемногу, потом привал ...
     Дети прильнули к нему и дрожали, громко стуча зубами. Рауль закрыл глаза и 
пошел вдоль стены. Ноги совсем не слушались.
     -- Нам нужен свет. Парень, если наткнешься на любую палку, скажешь. Сделаем факел. 
Где-то должна быть эле ... 
     Он повел в воздухе руками, прислушиваясь. Энергетическая линия обнаружилась слева, 
за стеной. Рауль явственно ощущал ее пульсацию, но воспользоваться находкой не мог. Во-
первых, далеко, и пробиться к ней через толщу камня Проводник не рискнул бы. Во-вторых, 
сама линия была какая-то не такая. В два потока, завернутая спиралью вокруг направляющей. 
И еще, смущало ее поведение: линия хаотично билась, металась из стороны в сторону, 
наливалась силой и вдруг опадала.
     «Придется подпитываться от камня ...»
     -- Нашел! - закричал Ниям, - а тут еще две!
     -- Больше не надо.
     -- И еще ...
     -- Странная палка ...
     Находкой оказался длинный стержень с утолщениями на обоих концах. Проводник 
поднял его высоко над головой, расслабился ... На конце палки затеплился огонек. Через 
несколько секунд светлячок набрал силу, окреп, и Рауль с удивлением обнаружил, что сжимает 
в руках тонкую белую кость. Девчонка восторженно вскрикнула, запрыгала на месте, захлопала 
в ладоши, нагнулась и подхватила невостребованные Проводником две другие. Зажмурилась, 
сказала что-то вроде «Снья», и в помещении вспыхнул ослепительный свет.
     -- Идиотка!!! - взревел Рауль, - убери это!
     Девочка испуганно ойкнула, выронила кости и заплакала. Рауль матерился. Перед 
глазами плавали черные круги.
     -- Ходим на цыпочках, дышим через трубочку, молчим в тряпочку! Никакой 
самодеятельности!
     Он с трудом успокоился и снова принялся растить огонек. Темнота отступила, 
призрачное сияние высветило детей, перемазанных с ног до головы так, что только по росту 
удавалось определить, кто из них брат, а кто сестра.
     «Так вам, чистюли!» - Мстительно подумал Рауль.
     Они миновали жерла давно потухших печей, загребая ногами потемневшую труху. Дети 
испуганно жались к Проводнику. Девочка придушенно хрипела и хватала ртом спертый, тяжелый 
воздух, словно выброшенная на берег рыба.
     Труха сменилась слежавшимся пеплом с белыми вкраплениями костей. Его корочка 
ломалась под тяжелыми шагами как наст, и Раулю пришлось снова взять девчонку на руки: она 
бы просто не прошла.
     Портал был совсем рядом, Проводник чувствовал.
     «Здесь! Где-то здесь!»
     Накатывало возбуждение. Уши приятно холодило. Когда Рауль повернул голову, холод 
переместился на лоб, потом защекотал макушку.
     -- Туда!
     Они сунулись в боковой ход, стараясь не касаться испещренной замысловатыми 
надписями стены.
     -- Бегают белки в колесах, скрипят зубами на запах и пачками сходят с ума ... - 
Нараспев прочел Ниям, - ой ... Какая страшная картинка!
     Пол задрожал, с потолка посыпалась пыль.
     -- Не читай! - запоздало крикнул Рауль.
     -- Но ...
     -- Никаких но! Читать нельзя! И картинки не рассматривать! И сестре переведи, а 
то помрем! Только «помрем» не переводи, хватит с нее ...
     -- Сам знаю! На-е звалл`а ке россе бланка а рама, син кин.
     -- Каеро маесо тиль каио ...
     -- И прекратите эту тарабарщину! Слышать ее больше не могу!
     -- Не смей так говорить! Если она поймет, такое устроит, пожалеешь тогда!
     -- Полиреамо ке накто?
     Рауль безмолвно взвыл.
     -- Смотреть в пол! Без моей команды ртов не раскрывать. Руками не махать, 
ничего не трогать! На мои слова только кивком головы - «да» или «нет», понял?
     Мальчик кивнул. Девочка, на всякий случай, тоже.
     Рауль довел детей до развилки, дальше ход разбегался множеством узких 
коридоров. Главное выбрать нужный, где можно продержаться до появления портала. Но какой 
из рукавов правильный, проводник не знал. Наитие исчезло. Над одним из ответвлений был 
намалеван крест в ореоле точек. Рауль никогда раньше такого не видел, и на всякий случай 
решил не лезть под незнакомый знак.
     -- Какой красивый узор! - Восхитился Ниям. - Это похоже на печать звездопада, 
только она не правильная.
     -- Почем знаешь?
     -- Жрец всегда такой закрывает рабов в полную луну.
     -- Ах, у вас еще и рабы?
     -- А как же без рабов?
     -- Угу. Как же без них ...
     -- Сейчас я сделаю как надо.
     -- Не трогай! Я тебе сделаю! Хватит уже, наисправлялись!
     Ход сузился и закончился лазом дымохода. Рауль велел детям ждать, сунулся 
вперед и пополз первым. Чем дальше он продвигался, тем быстрее угасала в руках кость.
     «Стало быть, выход близко ...»
     Оно и понятно: портал всегда старается вытянуть всю доступную ему энергию в 
радиусе от метра до нескольких их десятков. Кость окончательно погасла, и Рауль повернул 
назад. Огонек затеплился, но, так и не разгоревшись, потух снова.
     -- Вот что, Ниям. Мы почти пришли. Вы полезете вперед, а я за вами.
     Если Проводник пойдет первым и случайно сунется в раскрытый портал, от него 
мокрого места не останется. Припечатает так, что потом будет нечего хоронить. Это как на 
мину нарваться. Раскрыть выход должен именно одуванчик, и не просто одуванчик, а ребенок, 
настроенный на конкретный портал.
     «Теория выходов» была отдельным предметом на курсе.
     Рауль усвоил, что порталы полуразумны. Это симбиоз: проводки существуют за счет 
порталов, порталы - за счет проводок. Насколько Рауль знал, никто конкретно не 
централизует появление выходов. Порталы сами чувствуют, где и когда возникнет одуванчик. В 
конспекте это называлось «нарыв на энергетической ткани отражения», но Рауля мутило от 
подобных премудростей. Проводнику вполне хватает практических знаний, а кто там направляет 
и координирует, ему плевать.
     На практике все просто. Портал раскрывает пасть, затаивается и выжидает. Если 
одуванчик не появился, портал сворачивается и уходит, покидая отражение. Через некоторое 
время он выскакивает в другом мире, и все начинается сначала. Если же одуванчик возник в 
отражении, портал сообщает о себе и ждет контакта. В обязанности проводника входит 
услышать этот зов, довести материал и оставить перед выходом. Бывает, что нужно 
подтолкнуть, если портал попался слишком уж ленивый.
     Первым воспользоваться выходом разрешено только проводимому, в этом гарантия 
того, что выход получит свою порцию питания. А кто потом потянется по цепочке, портал не 
интересует. Он забирает свою долю энергии, и, сытый, ждет окончания контакта. В момент 
переброски выплескивается огромное ее количество, этим порталы и живут. Они усваивают 
энергию в любом доступном виде, что дает выходам способность менять форму и подстраиваться 
под конкретное отражение. Но если первым сунется не ребенок, портал вывернет наглеца 
наизнанку ...
     Рауль полз за детьми в кромешной темноте. Кость он выкинул, чтобы не путалась 
под ногами. Все равно уже не пригодится. Дымоход плавно перешел в широкую трубу квадратом 
в сечении, и дети выжидающе остановились. Проводник нащупал железные скобы в одной из стен 
и скомандовал «вперед».
     Начался подъем.
     Рауль не ошибся с выбором хода, и беглецы проникли в горлышко портала. Стенки 
трубы мелко подрагивали, а вверху показался едва заметный зеленоватый квадрат.
     «Там выход!»
     Над головами всхлипнуло, трубу срезало и унесло в темноту, обнажив узкую 
площадку.
     «Пришли ...»
     Сечение трубы дымилось и потрескивало, медленно остывая. Они подождали, пока 
камень охладится, и выбрались на срез. Дети боязливо оглядывались. Прямо над головой 
раскинулось ночное небо. Темно-синее, с зеленоватым отливом, усыпанное звездами. По мере 
опускания к горизонту оно все больше темнело, теряя звезды и зелень, переходило в 
чернильное, а потом и совсем в черное. Горизонт скрывался во мгле. Проводник попытался 
отыскать знакомые созвездия и не смог.
     Они находились в малоактивном портале, очень старом. Рауль слушал ленивую мысль этой 
полуразумной сволочи, и с грустной улыбкой смотрел на Нияма. Сейчас его заберут. Первого.
     «Привык я к этому паршивцу ...»
     Ниям поднялся на ноги, задрал голову, раскидав по плечам всклокоченные волосы. 
Грязный и счастливый. Поднял руки вверх и засмеялся ... От камня под его ногами пошел пар, 
окутав мальчишку. Раздался хлопок, и одуванчик исчез.
     «Так. Один есть ...»
     -- Лиямо нетара? Ниям а ки не?!
     Девочка вцепилась в Рауля и заплакала, испуганно озираясь, ища брата.
     -- Не бойся, дуреха! Ну не бойся же ... Он дома. Сейчас ты ...
     Он присел на корточки и вытер ей слезы. И тут в голове затренькал звоночек.
     «Путеводный ...» - отрешенно подумал Проводник, - «пришел, старая железка ...»
     -- Рауль, конфликт порта ...
     Проводник не успел среагировать. Да он и не знал, что делают в таких ситуациях. 
Мышцы свело судорогой, а девочка вдруг дернулась. Ее грубо повело в сторону и бросило с 
площадки. Подняло в воздух, закружило и втянуло в черноту.
     -- Твою мать ...
     Рауль рванулся следом, но натолкнулся на невидимую стену, разбив лицо в кровь. 
Отшатнулся, и снова тупо бросился вперед.
     Это был второй, неконтролируемый выход, неизвестно как тут возникший. Рауль не 
мог предвидеть, что к разделу добычи сбегутся аж два портала. Такого в его практике еще не 
случалось.
     Забрав одуванчик, выход накинулся на Рауля. Мгновенно выпив из проводника все 
силы, портал выкинул его из отражения. Теряя сознание, Рауль даже не успел сообразить, что 
несется к Перекрестку.
     Проводка закончилась неудачей.
     За мгновение до этого на Рауля окатило озарение. Он увидел девчонку, 
выброшенную у рыбацкой хижины на каких-то чуждых задворках и с тоской понял, что ему опять 
придется ее искать. Но это потом, когда одуванчик подрастет, и настанет время к нему 
вернуться. Через несколько лет, пока хранители найдут затерянную в бесконечных отражениях.
     Последних лет ...
     
        

ГЛАВА 2
     Звезды горят для нее
     (Год 1982 по летоисчислению Перекрестка)
     (По событиям года 1938)

     
«Все на свете загадка и враки,
     а над нами бушует гроза ... »
     БГ
     
     Потерянные дети забывают путь с Проводником.
     Факт перехода, его подробности, выбор своего пути - все это остается в прошлом. 
До самой смерти они не помнят ни лиц встречающих, ни лиц скорбящих. И лишь в последний, 
особенный момент, все возвращается. Эдакая своеобразная форма пытки.
     Так было и на этот раз.
     На Земле, в центре большого города умирала не старая еще женщина. Перед ее 
глазами проплывали далекие и смутно знакомые, неясные образы, словно напоследок кто-то 
прокручивал кино прошедшей жизни.
     Вот, то далекое предвоенное время, а она - совсем маленькая девочка.
     «Боже, как давно это было!»
     Рядом с ней рыжий молодой парень с усталым лицом, колючими глазами и 
покалеченной левой рукой. Помнится, сначала она очень его боялась. Потом боялась за него. 
Парень ведет девочку куда-то далеко, где обещают покой, любовь и вечный приют, где все 
необъяснимое станет понятным, ведь так и должно быть, никак не иначе. Ее приведут домой, к 
родителям, ведь она просто заблудилась немножко».
     Рыжий тащит ребенка за собой и торопит:
     -- Быстрее, быстрее!
     И в то же время говорит какие-то малоутешительные слова:
     -- Не бойся, скоро мы дойдем, увидим маму. Мы почти уже пришли, видишь?
     В его голосе нет спокойствия, и девочке становится не по себе. Она начинает 
понимать, что провожатый вовсе не так уверен в благополучном завершении пути, как хочет 
это показать. Тогда девочке становится страшно ...
     За свою жизнь она только два раза вспоминала об этой встрече. Оба раза, будучи 
еще ребенком. А потом вообще уверилась, что происшедшее было во сне, и не стоит вспоминать 
плохие сказки.
     Парень вел ребенка через лес. Мрачненький такой лес, как после пожара. Вокруг 
невероятно большие, выжженные изнутри деревья. Совершенно непостижимых размеров дупла в 
них.
     В кронах пульсирует лиловая туча, переливаясь холодным светом и испуская 
молнии. Земля устлана павшей хвоей, спрессованной в мягкий, пружинящий под ногами ковер. 
На таком «ковре» нормальному ребенку хочется прыгать и смеяться, но девочке совсем не 
весело.
     Что-то зловеще монолитное видится в этом лесу. Он не может рухнуть, являя собой 
некую мрачную гармонию, непостижимую закостенелому рассудку взрослой женщины.
     «А эти деревья ... Даже непонятно, как они держатся на пеньках? Словно на одном 
волоске!»
     -- Видимо, кедры ... - Сказал парень.
     -- Целый дом поместится!
     Провожатый был очень бледен и все время вытирал пот со лба, затравленно 
озираясь по сторонам. Девочка ощущала, как дрожит левая рука этого рыжего, в которую она 
судорожно вцепилась холодными пальцами.
     -- Смотри и запоминай. Это он. Лес Матроса.
     -- Какого матроса?
     -- Много веков назад жил один матрос. Всю жизнь он проплавал в северных морях, 
но людей ненавидел, и однажды сделал им очень плохо. А человек он был сильный. Я имею в 
виду не физически, внутри сильный. И очень целеустремленный. К тому же, в тот момент ему 
благоприятствовали звезды. За ненависть матроса заточили сюда, в небытие. Предания 
говорят, что когда он оказался в лесу, то упал на колени, а в местах падения треснула 
земля и загорелась трава. Он вскинул руки к небу и проклял его. Говорил страшные вещи, и с 
пальцев срывались такие же молнии, как с той тучи наверху. - Парень мельком взглянул на 
кроны. - Ну вот. Тогда эти деревья были целыми, ничего не горело и вообще не могло гореть, 
тут же все сырое.
     -- А как загорелось?
     -- Не знаю. Говорят, матрос так хотел вернуться, что начал жечь этот лес, 
уничтожая грань между жизнью и смертью.
     -- А как люди узнали эту историю, если он не мог вернуться?
     -- А так. В наказание положено было ему ...
     -- Положено?
     -- Велено. Велено было вечно находиться между жизнью и смертью. А самое хитрое, 
что раз в семь лет матросу разрешено видеть людей через специальное окошко. В это окошко 
можно посмотреть, но там всегда темно. Легенда говорит, что сильные маги научились 
общаться с пленником. А так как он единственное звено между мирами, то ему запретили 
успокоить свой дух.
     -- Как запретили?
     -- Не знаю. - Парень еще больше помрачнел и прибавил шаг. - Никто не знает. Так 
все это и тянется столетиями.
     -- А он сейчас здесь?
     -- Если и здесь, тебе ничего не грозит. И брату твоему не грозило бы.
     -- Какому брату?
     -- Ааа ... нуу ... не важно, какому. Забудь.
     -- Почему не грозит?
     -- Ты пока под защитой. Вон, какая яркая. - И, помолчав, нехотя добавил: - 
Грозит мне.
     И тут, в неожиданно нахлынувшем озарении девочка поняла, что ее провожатый 
давно обречен. Что дойдет только один из них, и это будет именно она. Но видение не 
принесло радости. На глаза навернулись слезы, и какое-то время девочка перестала замечать, 
куда ее тащит хмурый рыжий парень с изувеченной рукой.
     -- Чувствуешь, дождем пахнет?
     -- А?
     -- Значит где-то война. Уже началась или скоро начнется. Кажется, это будет 
большая война. Перед войнами тут всегда такой запах. Когда в лесу начинается дождь, на 
Перекрестке и в прилегающих отражениях умирает очень много людей. Точнее, дождь из-за 
того, что они умирают. Предания говорят, что когда на Перекрестке умрут все люди, лес 
зальет водой, опустится эта поганая туча, и из нее выплывут пурпурные рыбы, чтобы забрать 
свое.
     -- А что такое пурпурные рыбы?
     -- Это поглотители судеб.
     -- Как это?
     -- Представь, что ты трава на лугу, и тебя хочет съесть корова. Только это 
гораздо страшнее.
     У девочки сразу пропало желание расспрашивать дальше, а на глаза снова 
навернулись слезы.
     Рельеф местности постепенно менялся, и вот они уже идут вверх по склону, 
созерцая все тех же немых попутчиков - мертвые деревья. Только мертвые ли на самом деле? 
Если зеленые, то живые?
     Кожу стало покалывать сотнями маленьких иголочек, рисующих прихотливый узор. В 
голове прояснилось, и девочка услышала низкую, тихую мелодию. Очень грустную. Кто-то играл 
на фортепиано, и каждый аккорд отдавался легкими уколами сотен тех самых иголочек. Из-за 
этого казалось, что в теле поет невидимый хор.
     -- Что это?
     -- Последние секунды перед смертью. Мы же с тобой в одних из ее врат. Слышишь 
это пианино? Красивая мелодия, правда? Мне кажется, только умирая можно так играть.
     -- А кто это играет?
     Парень на секунду задумался.
     -- Нет, точно дождем пахнет. Как скверно. Я не знаю, кто это играет. Какой-то 
человек. Он сейчас умрет, но ты не бойся. Мы его не увидим. А слышим только потому, что 
этот человек больше не в мире живых. Скорее всего, где-то в соседнем промежутке. Я не 
знаю, куда он пойдет, но точно не сюда.
     -- Почему?
     -- Сюда не попадают по ошибке, сюда ссылают.
     -- Это как?
     -- Что как?
     -- Как ссылают?
     -- Любопытная какая. Нельзя все знать.
     -- Но очень хочется ... - вздохнула девочка.
     Мелодия циклически повторялась, и провожатый тихо запел:
     -- «Несчастный матрос, твой корабль потоп ...»
     -- А что это за песня?
     -- Никогда не перебивай поющего человека! - Потом добавил: - Через пятьдесят 
лет один адепт споет ее на Перекрестке. Он тоже пройдет по лесу и придумает стихи на эту 
музыку.
     -- Откуда ты знаешь, что будет?
     -- Здесь нет времени.
     -- А как ты меня нашел? Как ты узнал, что я тут буду?
     -- Ты совсем ничего не помнишь?
     -- А что я должна ?
     -- Имя Ниям тебе ни о чем не говорит?
     -- Нет ...
     -- Ну, ладно тогда. Видишь ли, мы всегда знаем, когда вы приходите ...
     Рауль рассказывал что-то из курса общей теории, мешая правду с тонко 
составленной обманкой. В самом деле, нельзя детям говорить всю правду. Не особо 
вслушиваясь в собственные слова, он погрузился в воспоминания. Но маленькая девочка этого 
не знала. Сейчас же она, умирающая женщина, видела прошедшее много лет назад глазами 
своего провожатого, невольно становясь другим, давно ушедшим человеком.
      ... в тот день Рауль знал, что предстоит очередная проводка. За неделю до 
этого путеводный сообщил, что потерянный два года назад одуванчик найден и скоро будет 
готов к переброске. Хранители давали отсрочку на десяток дней, просили подготовиться и 
обещали всяческое содействие. И вот, за три дня до обещанного срока Краулюс Рыжков 
возвращался домой и с нарастающим волнением ждал очередного задания.
     На Перекрестке царила поздняя осень. В воздухе висела дождливая сырость, и 
капли шелестели по листьям. Вечер. Через полчаса станет совсем темно.
     Непосвященному человеку трудно было бы понять причину возникшей тревоги. Вроде 
все как всегда, ничего определенного. Но что-то неуловимо изменилось вокруг: не так падали 
капли, не так пах воздух, не так отзывалась под ногами земля. Рауль не мог однозначно 
описать словами то, что не давало покоя. Он просто ждал подвоха и судорожно накапливал 
резерв сил.
     «Доверяй своим скрытым чувствам, инстинктам вечной жертвы!» - Проверенная 
тяжелым опытом аксиома проводников.
     Рауль мягко ступал по тропинке, пружиня шаг и разминая мускулы.
     «Вот - покосившийся коровник с плоской крышей. Недавно построили, а уже 
валится. Весь мокрый, и лишь одна стена, на удивление, сухая. Вот - кто-то в заборе доску 
проломил, а значит председатель снова будет сетовать на расхитителей народной 
собственности ... »
     И тут - случилось.
     В глазах сверкнуло, в ушах раздался сухой электрический треск, и мир на время 
потерял свои очертания. Земля ушла из-под ног, а в животе взмахнули холодными крыльями 
бабочки. На этот раз падать не пришлось. Под ногами тут же появилась твердая почва - Рауль 
только дернулся, как будто поскользнулся на ступеньке.
     Проводника никто не встречал.
     Вокруг царствовал Его Высочество Лес, и Рауль с ужасом узнал это место. Он был 
здесь в позапрошлом году, и меньше всего желал попасть сюда еще раз. Единственное, что 
изменилось - это воздух. В прошлый раз он был значительно суше. Вокруг те же выгоревшие 
изнутри деревья и зловещая туча над кронами.
     Из опыта предыдущего посещения Рауль знал, что если посмотреть на тучу без 
прикрытия спасительных ветвей, то можно познать на практике, что такое бесконечность. Туча 
эта - не совсем туча. Скорее даже совсем не туча. Нечто в виде клубящегося, черного облака 
с прожилками от оранжевого до лилового.
     А если подняться на холм и немного подождать, то в облачном дыму можно увидеть 
просвет. Вот тогда-то человеческая «крыша» окончательно и едет. Рауль помнил кончину 
своего коллеги, не сумевшего избежать соблазна. Того проводника угораздило попасться на 
удочку «обещанного знания». Что-то нашептали ему про тайны сотворения мира, смысл бытия и 
тому подобные нелепицы ... И когда ты стоишь во вратах и смотришь на приближающееся - 
Божество? Состояние? Отгадку?
     Никто не знает, что видел погибший проводник, но для Рауля урок был весьма 
поучительным, и навсегда заглушил любопытство к недозволенному свыше. Именно тогда, в 
позапрошлом году, Рауль покалечил руку, буквально физически ощутив приближение Исхода, 
последней стадии жизни проводников, за которой уже ничего нет.
     Та история началась неожиданно: Рауль просто оказался в этом лесу. Заснул дома 
на диване под бормотание радиоточки, а проснулся в обугленном дупле дерева. Проснулся и 
сразу понял: рядом случилась беда. И ерунда, что оказался на задании босиком, хорошо хоть 
в пижаме, а не в трусах. Ни о чем не думая, Рауль бросился на разрывающий голову крик 
отчаяния и буквально влетел на злополучный холм, успев как раз к финалу драмы. Крик 
продолжал резать затылок, плюща голову. Хаотично разбросанные тела казались восковыми в 
резком свете. Стоявший на вершине холма высокий человек уже закончил первую стадию 
трансформации и, не спеша переходил ко второй. Уверенный в себе, наслаждающийся действом. 
Собственно, он уже не являлся человеком, и бороться с ним было бы сложно и вооруженному 
проводнику, не говоря уже о босом, едва проснувшемся. Рауль бросился на незнакомца, 
воздевшего руки к небу и завывающего на пробирающем до костей певучем языке. Противник 
заверещал и кинулся навстречу.
     Скорее всего, именно звериное отчаяние, перекрывшее логику, и спасло Рауля. Он 
тоже, пускай и на время, перестал быть человеком, и все дальнейшее воспринимал уже со слов 
немногих выживших детей-очевидцев.
     Враги сцепились в бесформенный, завывающий клубок и покатились по склону. 
Мутант бил метко и больно, легко отражая встречные удары. Тогда Рауль вцепился ему в лицо, 
словно клещ и, не замечая укусов, принялся рвать кожу руками ...
     В памяти остались лишь побелевшие пальцы на горле получеловека, и свой 
собственный, искаженный до неузнаваемости крик. И еще, он смутно помнил тучу, грохотавшую 
над головой, выбрасывающую из своих глубин жуткий розовый свет, делающий все вокруг 
необычайно контрастным. Как дети потом рассказали, сверху то сыпало крупным градом, то 
обдавало жаром, то оплевывало чем-то, похожим на перья. Но Рауль этого не видел. 
Концентрированная ненависть спасительно затмила рассудок.
     В себя он пришел, когда просвет в тучах затянулся, и заморосил мерзкий дождь с 
железистым привкусом. В руках Рауль обнаружил обезглавленное, мутировавшее тело, еще 
недавно бывшее полноценным человеком, коллегой-проводником, попавшим в ловушку и 
переметнувшимся на чужую сторону.
     Боль пришла позже, когда плачущий Рауль правой рукой копал могилы - три детские 
и одну взрослую. Он плакал не столько от боли из-за откушенного под основание мизинца и 
открытого перелома безымянного и среднего пальцев, сколько от отчаяния безвозвратно 
опоздавшего человека. Земля была мягкой и податливой. Корни легко расступались, стремясь 
поскорее принять неожиданную жертву ...
     И вот сегодня, когда Рауль снова попал в этот лес, все пережитые страхи 
обрушились с прежней силой. Очень не нравилась ему предстоящая проводка. Но с другой 
стороны, когда они вообще нравились?! Может это потому, что сегодня настало время отдавать 
долги? Два года мучительного ожидания, и вот, потерянную Посвященную нужно провести до 
портала в закрытое отражение. Казалось бы, всего делов-то: Рауль знал, куда прибудет 
материал. Знал, какой дорогой его безопаснее всего доставить. Чувствовал, что наверняка 
доведет. Но нервничал. И хотелось бежать без оглядки. Скорее всего, это сказывалось 
субъективное впечатление от первого посещения ...
     Разница в поверхностях оказалась не более полуметра, и легко ойкнув, Рауль 
«вошел» в проводку. Словно гончая по следу, заскользил по опушке, чайкой распластав руки и 
«слушая» воздух. Волосы защекотало статикой, и Рауль первый раз подумал, что скоро пойдет 
дождь. Проводник двигался по наитию, нисколько не думая о том, где искать ребенка. 
Материал находился недалеко.
     Настороженно пробуя ноздрями воздух, Рауль петлял по лесу, путая след. Инстинкт 
вывел его на небольшую полянку, окруженную могучими деревьями-великанами. Под одним из них 
спала девчонка. В темном платьице и какой-то нелепой, отвратительной по цветовой гамме 
кофточке на пуговицах. Та самая визгливая Посвященная, чей брат благополучно добрался до 
дому. Только выросла и сильно изменилась.
     «Экая стала толстушка! Надеюсь, она забыла свой мимикрит ...»
     В каком отражении хранители нашли ребенка, Рауль не знал. А ему какое дело? 
Пускай ее верховный братец разбирается ...
     Девочка спала, свернувшись калачиком, положив голову на мшистый корень. За ее 
спиной чернело жерло огромного дупла, запечатанное цельной, слабо подрагивающей паутиной.
     «С Ниямом было бы легче ... Брр, ну и местечко для нее нашли!»
     Рауль не любил водить девчонок. Капризные и слабые. И потом, с мальчишками 
легче наладить контакт. Но задание есть задание, нужно аккуратно будить ребенка и 
немедленно убираться отсюда.
     Хранители предупреждали, что выход закроется очень быстро. Перешеек - это 
вообще не отражение. Тут действуют другие законы, и за одуванчиком придет только очень 
«голодный» портал.
     «Ладно, за дело! Бог даст, минуем плоскогорье, а там и конечная цель недалека. 
Главное, успеть перекинуть ее в портал. Ну и самому ноги делать, пока погоня не 
подоспела!»
     В том, что за ними идут, Рауль не сомневался. Он нисколько не верил сказкам 
хранителей про безопасный путь. Не верил и в обещания всяческой помощи хотя бы потому, что 
до конца задания проводнику напрочь запретили вызывать путеводного, мотивируя это тем, что 
дорога прямая и нечего там искать. Лес он и есть лес. Но где это видано, чтобы в 
ответственную проводку кидали без определителя пути? Руководство его что, за дурака 
держит? Тут только одно объяснение - хранители боятся пеленга. На всех планах в лесу 
Матроса стоит тишина. Тут даже зверей нет, только редкие пауки, которые, как известно, 
ментальным полем не обладают. А то, что деревья молчат - так они не более чем детонаторы 
под тучей. И, говоря откровенно, совсем не деревья. Только кажутся ими. Так что стоит 
позвать путеводного - сразу же на голову обрушится погоня.
     Рауль тихо злился.
     «Может, удастся нырнуть следом. Тогда появится шанс доставить одуванчик 
непосредственно по месту назначения. Облегчим работу следующему проводнику, если таковой 
намечается».
     Что будет дальше, Рауль не знал, по этому поводу интуиция молчала.
     «Ха! А если стану последним звеном в проводке, вообще прекрасно! За доводку два 
очка, а так как без путеводного, то все три. И на братца посмотрю, он наградить обещал 
...»
     Рауль хмыкнул.
     «Заодно поглядим, что за зверь такой - углохвост!»
     Думая так, Рауль тихо подошел к спящему ребенку и присел на корточки. Попытался 
изобразить на лице теплую улыбку, но получилось фальшиво. Решив не переигрывать, он сделал 
лицо попроще и положил ребенку на лоб горячую ладонь. Девочка заворочалась и открыла 
глаза. На лице целый калейдоскоп эмоций: страх, удивление, любопытство.
     «Она меня не помнит. Просто не может помнить ... А вдруг?»
     Взяв ее руки в свои, Рыжик спросил:
     -- Ну, что тебе снилось? Тебе сказали, что ты не должна бояться? Это сон, и 
ничего не случится.
     Рауль впервые назвал ее по имени.
     -- Откуда вы знаете, как меня зовут?
     -- Я все о тебе знаю, ведь это же сон.
     -- А где я?
     -- Я тебе все расскажу по дороге.
     Девочка встала и покорно пошла, ведомая за руку ...
     
     * * *
     
     «Фильм» становился все красочнее, и умирающая женщина уже не замечала боли. Она 
увлеклась действом, забыв на время о поразившей ее смертельной болезни.
     Рыжик. Так парень представился ребенку. Это было школьное прозвище, прочно 
заменившее настоящее имя. Он говорил спутнице, что сны бывают хорошие и плохие. И самое 
главное - не надо бояться. Тогда сон останется теплым и спокойным. А когда они придут к 
маме, то все закончится.
     Рауль говорил и говорил, а в голове всплывали обрывки лекций, рассказов, куски 
из конспектов, которые запрещено хранить на бумаге. Ведь если их найдут, лагерями не 
отделаешься. Это даже не пособничество империализму, не просто мракобесие или религия, 
подрывающая устои Государства. Это отлаженная веками система. Причем система, не 
подчиненная власти. А если власть это поймет и распознает неподконтрольную силу, начнутся 
погромы.
     Рауль не раз задумывался, почему противник до сих пор ни разу не навел на след 
проводников Государство. Тут либо какой-то неписаный закон, либо прецеденты тщательно 
скрывались. В любом случае, в Советском Союзе существует много мест, по сравнению с 
которыми вышка покажется санаторием.
     Даже такая простая сентенция, как «Вовлеки ребенка в разговор. Настрой на 
любопытно-игривый лад ...», может оказаться опасной. Казалось бы, что такого? Но старый 
доктор Грем, читая курс, всегда предупреждал о маскировке.
     «Много не болтай, лишние знания не обнаруживай!»
     И снова обрывки лекций.
     «... Если ребенок воспримет происходящее как игру, отрицательное излучение от 
него не пойдет. Если ты, проводник, ошибешься, вас быстро найдут, и пощады не жди. Когда 
испуганный, замкнутый на себя ребенок «кричит» во всех направлениях, эманации улавливаются 
даже простыми сенситивами «в миру». Что же говорить о профессиональных охотниках ...»
     Умирающая женщина удивленно слушала прочитанный десятки лет назад курс, а 
надоедливый Грем все шептал и шептал в уши:
     «Ты - летучая мышь! Испускай по сторонам импульсы, лови отдачу. Легко, 
спокойно. Рыжков, не спите на лекции!»
     Рауль всегда вздрагивал, когда вспоминал сурового Грема. Он побаивался 
легендарного доктора.
     
     * * *
     
     Они прошли половину расстояния.
     Во время очередного привала Рауль легонько поторопил подопечную, стараясь ничем 
не выдать волнения. Все вокруг настораживало больше чем следовало, а проводник всегда 
доверяет скрытым чувствам.
     Девочка же и не думала спешить. Она увлеклась новой для себя игрой, совала 
любопытный нос в дупла, измеряла деревья в обхвате и задирала голову вверх чаще, чем 
следовало.
     «Ну как заставить ее пойти быстрее?!»
     Рауль развлекал ребенка как мог, однако все, что он рассказывал, выглядело очень 
мрачным, и подопечная расстраивалась. Проводник ругал себя почем зря и вытирал пот со лба. 
Совершенно некстати заныла покалеченная рука.
     -- Слышишь? Ау? Дядя Рыж, ты почему замолчал?
     -- А?
     -- Ты замолчал вдруг так странно.
     -- Да я так. Задумался о прошлом.
     -- Можно я тебя спрошу?
     -- О чем?
     -- А что у тебя с пальцами?
     -- Зверь откусил.
     -- Какой зверь?
     -- Самый дикий из всех живущих.
     -- Это какой? - с любопытством спросила девочка.
     «Человек» - подумал он. Но вместо этого хмуро ответил:
     -- Ты лучше под ноги смотри. Споткнешься о корни.
     
     * * *
     
     -- Проводник, стоять!
     Никто не должен его звать.
     «БЕЖАТЬ!»  - мелькнула первая бешеная мысль.
     «СПАСАЙ МАТЕРИАЛ!» - взорвалась в голове, впитанная годами работы, вторая.
     Он схватил девчонку в охапку. Скрываться больше не имело смысла. Их нашли, а 
значит, игра вышла из-под контроля.
     «Где этот чертов портал?!»
     Рауль перекинул ребенка через плечо и бросился вниз по склону неуклюжими 
прыжками, стараясь не споткнуться и не сбавить темп, замирая от липкого страха оглянуться 
назад.
     «Главное успеть ее закинуть, успеть ... успеть ...»
     За спиной раздался громкий хохот. Тот, кто вспугнул проводника, веселился от 
души. Было в этом смехе что-то очень самоуверенное, не терпящее возражений.
     Убеги, но материал сохрани. Закрытый постулат Грема для выпускных курсов 
начинался со слов «ФИНАЛ ИГРЫ НЕ ДОЛЖЕН ОМРАЧАТЬСЯ СОКРЫТИЕМ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ИГРОКОВ». Это 
для тех, кто не успел убежать.
     Каждый проводник обладает своим оружием. В самом крайнем случае - «быстрыми 
ногами» - великолепным множеством лазеек, боевых причуд и тактик отступления. 
Хитросплетения ходов отошли на второй план. Дипломатия запутывания следов закончилась.
     -- Ехали комарики на воздушном шарике! - прохрипел Рауль первую строчку 
формулы.
     Не сбавляя темпа, он поправил ребенка на плече - что-что, а равновесие сейчас 
понадобится. На долю секунды задержал дыхание, затем резко выдохнул и начал отступление.
     Со стороны это показалось бы странным. Но вокруг не было ничего «обычного», 
способного удивиться, и своим варварским недоверием помешать хитрой, личной магии 
проводника. В финале недопустима такая подлость, как грязная, низменная мысль. Чистота - 
залог раскрытия потенциала. Высоки ставки, но и выигрыш больше.
     Пыхтя как паровоз, Рауль быстро размахивал правой свободной рукой, продолжая 
скакать с корня на корень, совершая все более длинные прыжки. Тело наполнилось упругой 
силой. Упоительный экстаз, всегда предшествующий успешному уходу от погони. Когда ты 
понимаешь, что еще мгновение, еще секунда, и тебя не догонят! Никто и никогда!
     Мозг очистился. Стало легко-легко. А эта противная девчонка всего лишь пушинка 
на левом плече. Рауль унесет ее далеко-далеко. Бережно опустит у закатных окон. Где, как 
он теперь знает, массивный подоконник в рассохшихся трещинах. Там ждут много лет. Ждут и 
надеются на возвращение ребенка. Там покой и тишина. Рауль унесет ее туда, куда уже 
доставил ее старшего брата много проводок тому назад, закинув в портал крематория.
     А закончив задание, можно гордо вскинуть голову и раствориться холодным 
туманом, выполнившим свою миссию ... Потому сейчас он свободен! Он летит! Он на пути к 
финишу!
     Рауль звонко засмеялся, продолжая работать рукой как пропеллером, с каждым 
взмахом подпрыгивая все выше. В какой-то момент он уже не коснулся земли.
     Проводник засмеялся еще звонче. Ответом ему был гулкий рокот над вековыми 
кедрами. Соснами? Какая к черту разница?!
     «Ухожу! Уношу! Вырываю из пасти!»
     -- Да прими, граница миров, детей твоих! - торжествующе закричал Рауль, срывая 
голос.
     Они поднялись высоко, потом еще выше. Вот уже поравнялись с верхушками 
деревьев. И тогда лес расступился. Зажмурившаяся от страха девочка открыла глаза ... 
Впереди, справа от них, убегало вечернее солнце.
     ЗА СОЛНЦЕМ!
     А слева, где древний лес, и сзади, где страшный смех, шла скворчащая туча. 
Невероятно объемная, она высасывала силы одним своим видом. Ее громада надвигалась и 
сверху, стремясь обогнать летящих, а затем поглотить. Кромка тучи заворачивалась голодным 
зубастым гребнем, фиолетовым, с белесой окаемкой. Словно невероятная волна «цунами» 
настигала беглецов, величественная и зловещая. И там, где она наступает, меркнет свет и 
умирает воздух ...
     Девочка оцепенела и затаила дыхание.
     Впереди, куда они мчатся - светло. Так искрится горизонт! И совсем не пугает 
высота. Девочка даже забыла, как неудобно она перевешена, как давит живот костлявое плечо 
рыжего парня, и как трудно поднять выше голову и разглядеть, что находится там, сверху. И 
не надо. Не надо! Страшно там, зачем оно?
     «Не сбавлять темпа, выше, быстрее, еще ...»
     Рауль почувствовал что выдыхается. Тут ничего не поделать: если проводник не 
может поддерживать полет, сил в самом деле нет. Тогда наступает падение. Рауль понял, что 
теряет высоту. Слишком поздно они бросились бежать. Слишком холодна туча, ласкающая спину. 
В животе ледяная пропасть. Внутри все заворачивается тугим узлом и уходит неведомо куда, 
проваливается, тянет к земле. Но это не от полета. К летящим протянулись едва видимые 
тоненькие ниточки. Опутали, и потихоньку высасывают силу.
     Проводник еще делал последние попытки удержаться. Полет стал прерывистым. Они 
то проваливались в воздушные ямы, то взмывали вверх ... Но стало ясно, что вот она, земля, 
ближе и ближе. Притягивает как магнит, злая и торжествующая. Обогнала их туча, ушла далеко 
вперед, стремительно уменьшая шансы вырваться из своей холодной пасти.
     И снова сырость. Снова мелкие капельки заливают глаза, внушают самое 
запрещенное в проводке - ОТЧАЯНИЕ.
     -- Не падай, не надо, пожалуйста ... - горячо зашептала девочка Раулю на ухо.
     Искренние слова ребенка обожгли, придали силы и, зарычав подстреленным волком, 
Рауль взмыл выше, стремительно теряя силы в агонии последнего рывка. Кровавая пелена 
застила глаза. Только соль на прокушенных губах и собственный задыхающийся хрип ...
     ИСХОД.
     -- Ну, еще чего! - хлестнул плетью тот самый голос. Холодный, полный ненависти.
     Беглецов сильно тряхнуло, затем повело в сторону и кинуло на деревья. Небо 
внезапно оказалось под ногами. Девочка зажмурила глаза и тонко завизжала. По лицу и рукам 
захлестали ветви, и сквозь их шелест она услышала стон ее ведущего ... 
     Они упали и покатились по склону. Рауль принял удар на спину, поднимая ребенка 
над головой. После чего отпустил девчонку, сразу потерявшуюся где-то сзади. Затем вскочил, 
отпрыгнул в сторону, даже пробежал несколько шагов. После чего упал лицом вперед. Не спаси 
трава, наверняка сломал бы нос. Руки совсем не слушались. Тело сделалось ватным и не 
поддающимся контролю.
     Рауль так не понял, что послужило причиной падения. То ли тупой удар в спину, 
толкнувший Проводника на ветки, то ли что другое, мастерски сорвавшее отступление ... 
Поднявшись на четвереньки, Рауль пополз назад к девочке. Нашел ее в хитросплетении корней, 
исцарапанную, пребывающую в легком шоке. Подопечная лежала, уткнувшись в мох и боясь 
пошевельнуться. Проводник встал на колени и перевернул ребенка на спину. Затем развернулся 
к преследователю, оскалил зубы и зарычал:
     -- Что тебе надо, Уводящий? Показывайся!
     Черные клубы отступили, в них вырисовался высокий тонкий силуэт. Стало светлее.
     -- Долго я тебя ждал, проводник! Ты знаешь, что мне нужно. Как там тебя звать, 
а, цветовод? Рыжик? Так это ты столько лет нагло мешаешь мне собирать одуванчики?
     -- Они растут не для тебя!
     -- Вот как? А для кого же? - насмешливо осведомился пришедший.
     -- Они дети. Обычные дети ... Имеющие право на нормальную жизнь!
     -- Да? Ха-ха! Они одуванчики, Проводник! Ты же сам их так зовешь! Чудесное 
слово! ОДУВАНЧИКИ! Подножный корм и отмычки. Дверные ручки порталов и отвлекающая дураков 
защита! Жизненная основа Поглотителей. Кроме того, источники силы, талисманы и излучатели. 
Всего и не упомню! Их появление на Перекрестке - каприз вышестоящих, но, поедая их, мы 
храним равновесие. Это плата нам за непричинение беспокойства вам. Тебе, например. Так что 
отдай ее сам, рыжий проводник. 
     -- Не отдам ...
     -- Ты отдашь ее, и мы оба это знаем. Не глупи, проводящий. Я всегда получаю то, 
что хочу. Возвращайся к себе и отдыхай до своей новой глупой проводки. Тебе ничего не 
сделают, когда ты ее отдашь. Зачем ты потакаешь глупым указкам? Тебе всучили никому не 
нужную работу. К чему головная боль?
     -- Это не твое собачье дело!
     -- Я все равно заберу ее. Или ты отдашь сам, или сдохнешь как зверь. А мы умеем 
убивать со вкусом.
     -- Попробуй ...
     -- Ах, даже так? Я думал ты умнее ...
     Рауль похлопал ребенка по щекам. Девочка пришла в себя и испуганно 
отстранилась. Проводник посадил ее, неумело обнял и помог подняться на ноги. Отступая и 
заслоняя подопечную, Рауль скалил зубы и тихо рычал.
     -- Нет, я действительно ошибся. Ты не цветовод! - Говорящий неприязненно 
поморщился. - Цветовод - это я. Ты майский жук. Упрямый дурак. А знаешь, что делают в саду 
с вредящими жуками?
     Он легко вскинул руку в жесте приветствия, и у Рауля из носа побежали две алые 
струйки. Рауль скрежетнул зубами и плюнул в силуэт.
     -- Я не отдам ее! 
     Затем взял подопечную за руки. Его глаза широко раскрылись и почернели.
     -- Ничего не бойся, он тебя не тронет. Ты знаешь, что такое последнее заклятие 
проводника? Я даю тебе свою последнюю защиту. Гарантию моего путеводного. Ты теперь 
неуязвима.
     -- А вы?
     -- А я уже покоюсь с миром ...
     Девочка смотрела на свои руки, наливающиеся оранжевым светом. Словно некая сила 
перетекала через них от Проводника. Тело стало легким, а страх ушел.
     -- Ну вот, - Рауль грустно улыбнулся, - теперь ты под покровительством 
вышестоящих. Прощай, светлячок ... Прости за задержку и привет Нияму!
     И отступил на шаг назад.
     -- Дурак! Мальчишка! Ты подохнешь! - Противник снова вскинул руки, щеки его 
заколыхались, словно стенки мыльного пузыря. - А теперь мы сделаем та-а-ак ...
     Все случилось мгновенно. Из тучи вырвался похожий на руку смерч, опутал ноги 
Рауля, отсекая их от тела чуть ниже колен. Брызнувшая было кровь моментально всосалась, 
предав смерчу едва заметный красноватый оттенок. Однако упавший проводник только 
улыбнулся. Опершись руками о землю он приподнялся, и глядя в глаза неприятелю сказал ясным 
голосом:
     -- А ведь ты ее не получишь, уводящий!
     В следующую секунду голова Рауля взорвалась. Смерч стал тоньше, потом щелкнул, 
словно бич, и с резким свистящим звуком всосал останки внутрь.
     Тогда девочка окончательно отключилась.
     Померкла картинка и перед наблюдавшей женщиной.
     Кино на время прервалось.
     
     * * *
     
     -- Ну, а теперь поговорим о наших цветах ... Так ты и есть Посвященная? Никогда 
бы не подумал!
     Сознание возвращалось к ребенку. Окружающие предметы сфокусировались, и вот, 
она в прежнем кошмаре. Освещение изменилось. Рауля больше нет, только бурое пятно на 
земле. И этот страшный человек в клубящейся туче посреди призрачного леса.
     -- Пришла в себя? Ну и чудесно. Подойди сюда!
     Говорящий сидел в позе лотоса и улыбался неживой улыбкой. В ярком оранжевом 
свете девочке казалось, что у него много рук, и что они непрерывно шевелятся в такт 
словам. Глянув за его спину, девочка увидела гигантские, уходящие вверх, в перспективу, 
просторы.
     Сначала шли бескрайние солнечные поля, поросшие высокой желтой травой, похожей 
на пшеницу. Ей показалось, что освещающее их солнце холодно как лед, и что эти поля - 
всего лишь частичка, пылинка, что со всех сторон смотрят равнодушные глаза, в свою очередь 
тоже пылинки для глаз еще более равнодушных. И нельзя остановиться, процесс этот кажется 
вечным.
     С трудом переместив взгляд вверх, она попыталась всего лишь определить границу, 
а найдя ее, попытаться найти закономерность. Следовательно - понять. Но тут картина 
изменилась. Выше возник безбрежный, рокочущий океан. Оттуда не доносилось ни звука, но 
девочка отчетливо представила себя там, в жутком шторме, бушующем по всему объему. Каково 
ощутить себя капелькой в мире бурь, когда нет ничего кроме лиловых волн до неба, бьющих в 
тебя со всех сторон. И скрывается в них что-то. Отчаянный страх ожидания. И неба нет. Есть 
только начало новых, еще более жутких волн.
     Ощущение было таким отчетливым, что девочка впала в оцепенение. Поднимаясь 
глазами выше и выше, не в силах остановиться, она видела их, далекие и близкие - ярусы 
пространств. Словно множество миров вложили друг в дружку. Задирая голову, поражаясь 
страшной, чуждой человеческому восприятию картине, она ощущала себя одновременно во всех 
них сразу. Нет там любви. Как назвать чувство, противоположное смеси ее с теплотой, 
лаской, покоем? Это даже не ненависть, не равнодушие. Полное отсутствие общепринятых, 
именно человеческих эмоций. Но всего этого девочка тогда не могла описать. Был только шок. 
Она не заметила, как стало горячо ногам.
     Сейчас же, перед умирающей женщиной все становилось на свои места. 
Раскладывалось по несуществующим тогда, в детстве, полочкам. Как можно понять умом, что 
дальнейшее твое существование - это та смесь? Неужели это и есть смерть? И присмотревшись, 
женщине даже показалось, что ...
     Но разглядеть как следует она не успела, как не успела этого сделать, будучи 
еще маленькой девочкой. Голос говорящего резко изменился. Сталь интонаций полоснула, 
возвращая к жизни:
     -- Любопытный ребенок! Надо же, пеленки замочила. Слушай меня! Ты должна 
заплатить за существование, девочка. Неужели ты думаешь, что кто-то может спокойно пройти 
мировой перешеек, а пройдя, беспрепятственно вернуться назад? Ты будешь нести наказание, 
дитя. Да, верно, нельзя нарушить защитное заклятие проводника и не выпустить тебя отсюда. 
Но можно обойти. Ты вернешься сюда.
     -- Я никогда не вернусь сюда! - Плакала она.
     -- О, ты вернешься! Знай, девочка, что через много-много лет ты придешь сюда в 
своем потомке, и мы продолжим нашу веселую игру. Я умею ждать и дождусь. Ты не попадешь в 
закрытое отражение, как рассчитываешь, а проживешь свою жалкую жизнь среди людей на 
Перекрестке, называемым Землей, и вернешься сюда проводником по рождению. Это будет лучшим 
наказанием.
     -- Но это буду не я!
     -- О, мы сделаем интереснее, гораздо интереснее! Ты будешь знать всю свою жизнь 
до самой последней секунды - а уж я позабочусь, чтобы по этой причине ты жила долго и кто-
то из твоих детей получил бы проклятие в виде дара проводника! Живи теперь, одуванчик, да 
будет так, и да станет Перекресток свидетелем моей справедливости!
     -- У меня никогда не будет детей! - кричала она сквозь пелену слез.
     -- О, они у тебя будут! Я вижу твою дочь с именем Анта.
     Вверху заворчало и вокруг повеяло жаром, опаляя волосы.
     -- А-а-а ... - Разочарованно произнес говорящий. - Тебе повезло. Вышестоящие 
требуют отсрочку в одно поколение. Тебя охраняют сильнее, чем ты заслуживаешь. Но какая 
разница? Не дочь, так сын. Не сын, так внук. Да будет так. Ты вспомнишь мои слова в самую 
последнюю секунду перед смертью! И я не думаю, что вся прожитая жизнь покажется тебе 
достойной этой секунды. Ты не сможешь донести предначертание до избранного по рождению. Уж 
этого мне запретить не сможет никто! А теперь - иди. 
     Говорящий стал медленно таять, мир потерял свои очертания, и тогда миллионами 
ржавых сверл к женщине вернулась боль ...
     Казалось, эта боль будет длиться вечно. Умирающая лежала в полубреду и тихонько 
плакала. Встать она не могла. К началу третьего ночи стоны постепенно затихли. Она уже 
шептала что-то несвязное. А через пятнадцать минут время остановилось. Ее муки на 
Перекрестке кончились навсегда. Так и не сказав никому ни единого слова, несчастная 
женщина умерла.
    


     ГЛАВА 3
     Сорванный одуванчик
     Антошик Головлев, 4 годика
     1975 год
     

     Не заставляйте детей спать после обеда!
     Это их погубит и рассеет ваш покой ...
     Сэн Сэнай
    
     Ребенок Тоша осознал себя Проводником в неполных четыре года.
     Тоша еще не знал, что он Проводник по рождению, что его уже бросили, как щенка, 
в воду. Бросили, и волей-неволей придется барахтаться и работать лапками.
     Ребенок не знал, кто отрядил его на Перекресток и поручил нелегкую профессию. 
Тогда он понятия не имел ни о своем предначертании и сопряженных с этим трудностях, ни о 
тоске и одиночестве в награду. Не имел права знать, а услышав, просто не понял бы - что 
взять с ребенка? Только со временем Тоша узнает, что и сам когда-то прошел тем же путем, 
какой много раз ляжет перед ним и его подопечными. Пусть и не совсем сам. И что он также 
сиял ярким светом - светлячок в ночи, не ведая ни порока, ни грязи. Беззвучный ангел с 
одного конца иглы на другой ...
     Середина лета.
     Тихий, послеполуденный час в комнате. Солнцу еще палить и палить. Ушла 
обеденная жара, но яркие лучи по-прежнему жалят оранжевую штору на окне, заставляя ее 
светиться жутким, неестественным образом.
     Узкая комната с плотно прикрытой дверью. Паркетный пол и письменный стол 
взрослого человека в углу. Взрослый же, пугающий диван и раскладушка со спящим, плотно 
укрытым ребенком.
     Во сне Тошу мучила жажда и тихое отчаяние. Во сне Тоша уже был ОДИН.
     Предчувствие беды. Жалкое подобие мобилизации несуществующих пока сил. Детский 
инстинкт самосохранения.
     Часы перевели стрелки ближе к четырем, и ребенок в страхе проснулся. Что-то 
испугало его в странно освещенной комнате. Вот этот янтарный, стекающий с окна свет, 
плавящий пыльный воздух на своем пути.
     «Почему штора до сих пор не горит?!»
     Кто-то нашептывает Тоше страшные слова. И так хочется позвать маму. Но почему-
то приходит понимание того, что мама не поможет. Что кто-то очень сильный, гораздо сильнее 
мамы, решает сейчас Тошину судьбу. Это вызывает ощущение изгнания из семьи, где холили и 
лелеяли, сколько себя помнишь. Но обида так и не успела завладеть ребенком. Ее вытеснило 
ощущение нелепой и страшной ошибки.
     «Как же так?! Ведь это же я, Тоша! Это не мой мир, почему я сюда иду?! Вы 
любили и растили меня, я ваш! И я люблю вас! Я не мыслю жизни без вас! Видите, я плачу. Не 
прогоняйте меня, пожалуйста ...»
     Сознанием ребенок тянется к отвергнувшему его дому. Еще не верит в допущенную 
по отношению к нему страшную несправедливость. Но как всегда подвела общая беда детей. 
Каждый ребенок ошибочно верит в свою уникальность. А гордиться заведомыми ошибками чревато 
падением.
     И рано или поздно он услышит:
     -- Да вы все - семена одуванчика! Хочу - дуну, и понесет вас на гнилые болота. 
Да, я самодур! Мне вот хочется засеять болото одуванчиками. Мое существо требует этого! И 
плевать на то, что не стать болотам золотыми. Летите, одуванчики, на каждом слое из вас 
после вырастет новый слой. А в конце я осушу болото и засею его кленовыми саженцами!
     Осознание себя Проводником страшнее осознания вечности. Проводник уже сам - 
вечность, но вечность, подчиненная дуновению. Это есть ЧЕТВЕРТОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПРОВОДНИКА.
     
     * * *
     
     Наверное, так начинается ад. Нет там темноты, не верьте этому!
     Ад начинается вот с такого, неожиданного плавления пропущенного через пыльную 
штору солнца. С осознания вечного одиночества и с горьких, но беззвучных слез. Со 
страшного в равнодушии голоса в голове и понимания собственной миссии.
     Да, именно вскипающая в золотом луче, взвешенная в воздухе пыль. И холод. Разве 
золотой луч может быть холодным? Оказывается, может. Нет в аду темноты. Свет может быть 
гораздо страшнее.
     Ад начинается с понимания того, что не поможет простыня или одеяло, в которые 
ты всегда кутался с головой и был уверен, что никто «злой и страшный» не придет и не 
«укусит за бочок». Некто сильный наплевал на твои сказки, просто растоптав их своим 
появлением. Равнодушно пнул ногой твои хрупкие, идеалистические еще представления о мире. 
Развеял фантазии маленького мальчика. И после диктует тебе новое понимание себя ...
     Сознание ребенка еще строило яростные преграды вторжению, но умелое, опытное 
давление делало свое дело, внушая безотчетный страх и разрушая последние волшебные связки. 
Так, сонный рабочий на рассвете срывает с дерева незрелый плод и кидает его в корзину с 
другими, такими же, плодами:
     -- Ничего, глядишь, по дороге и дозреют!
     А первые лучи взошедшего солнца иссушают последние капли утренней росы на едва 
румяных бочках.
     Венцом кошмара перед Тошей возникло видение черной, словно покрытой копотью 
часовни. Пробитая крыша и треснутый колокол на покосившихся стропилах. Часовня стоит в 
закатных лучах, как памятник уходящим на вечный покой. Но ребенок хочет жить! Ему всего 
четыре года! А рядом стоит бабушка. Почему она привела его?
     Вливаемое знание словно смеется:
     -- Не по зубам я тебе, заслужи, заслужи!
     Только с годами Антон вспомнит это видение. Вспомнит и поймет. Рано ушедшая 
бабушка устроила ему экскурсию по местам приближающейся смерти, горько улыбаясь и - как 
знать - может быть, жалея его? Знала ли она о своем скором пути? О том, что ей первой 
предстоит пройти мимо этой часовни после страшных мук и ужасной болезни, даже в смерти не 
потерявшей достоинство? И не вел ли ее такой же проводник десятилетия назад? Смог ли он 
довести ее до цели? И равнодушный голос добавил или убрал пару очков за победу или 
поражение? Или она не дошла, что вероятнее, и осталась тут, в назидание другим Проводникам 
и их спутникам?
     Бойтесь, дети, попасть в лапы к лежащему на перекрестке! Закружит он вас. 
Наиграется, высосет вашу силу.
     Светлячкам суждено сгореть под жарким полуденным солнцем ...
     Но тогда Тоша просто плакал. Горько и жалобно. Плакал и даже не мог подумать, 
что кто-то появится и спасет. В это он уже потерял веру. Раз по отношению к нему смогли 
допустить такую несправедливость, то уже и не спасут.
     Через какое-то время на плач пришла бабушка и попыталась успокоить.
     Ребенок же тихо плакал, еще раз переживая увиденное. Первый детский шок. Ну что 
поделать, если после обеда дети должны спать? Таков уговор испокон веков. Во сне дети 
очень уязвимы. Они доверяют паре игрушечных медведей и закутавшему одеялу, и редко кто 
нападает на спящего ребенка.
     Как звери не трогают друг друга на водопое, так и вне правил атаковать спящего 
ребенка. Это неписаный кодекс чести на Перекрестке. Послеобеденный сон - скромное 
пристанище маленьких Моцартов. Их последнее пристанище ...
     -- Ба-а-а-абушка-а-а-а, - шептал протяжно Тоша, глотая слезы - Забери меня 
отсюда! Я не хочу! Ну, бабушка-а-а ...
     -- Ну что с тобой, маленький? Тебе плохой сон приснился, да?
     Бабушка не на шутку испугалась. Тоша побелел, весь трясся словно в лихорадке, и 
отсутствующим взглядом блуждал по комнате. Напугавший его сон, видимо, был очень страшным. 
Она схватила ребенка и потащила на балкон.
     И только тогда туман медленно отступил. Холодное абрикосовое солнце, вся это 
жуткая сказка. Да он просто не будет ее слушать! Он закроет уши и забьется в самый дальний 
угол комнаты, сядет за коробку с игрушками. Обнимет двух своих плюшевых медведей, Ласточку 
и Соловья. Тоша сам дал им имена и очень гордился этим. Посадит у ног меховую, но очень 
грозную собачку Жульку.
     «Они не тронут меня! Не посмеют тронуть. Уходите!»
     Начерченная в голове защитная пентаграмма возымела эффект, и мозг отреагировал. 
Пусть несколько запоздало, но опустил занавес забвения, оберегая хрупкий рассудок. И вот 
уже перед глазами бабушка. И они почему-то на балконе. А почему они тут стоят? И почему 
бабушка сильно трясет Тошу и плачет?
     -- Больно!
     Он попытался вырваться.
     Во дворе слышался звонкий смех, кричали дети, вечерело. Мир казался ярким и 
невероятно наполненным. Немыслимая игра красок, ух ты! Почему он раньше этого не замечал?!
     Так ребенок первый раз познал РАЗНИЦУ. После этого становятся великими 
художниками, композиторами. Ощущение прочувствованного не покинет до самой смерти. Ими 
будут восхищаться, их творения боготворить, принимать, но не всегда понимать. Иеронимы 
Босхи и Сальвадоры Дали. Осколки пасторального Баха ...
     Но у ребенка было другое предначертание, и в глубине души он это знал. Из сотни 
других таких же детей, в будущем великих и неприкаянных, немногие станут настоящими 
скитальцами. Тоша станет одним из них. Он станет Проводником.
     Финалом неясного еще посвящения в детском мозгу вдруг вспыхнули, очевидно, 
пропетые с верхнего балкона алкоголиком Игнатичем непонятные слова какой-то печальной 
песни:
     Лопнут стеклянки,
     Сосудные склянки, 
     Брызнет гранатовый сок ...
     Бабушка нахмурилась, но ничего не сказала. Ребенок уже был Проводником. Но пока 
никто этого не знал.
     
     * * *
     
     Через час Тошу собрали на улицу, как он ни противился этому.
        -- Нечего в такую погоду дома сидеть! - проворчала бабушка.
     Еще раз критически осмотрела ребенка и закрыла за ним дверь на лестничную 
площадку. 
     По натуре Тоша был хоть и веселым, но замкнутым мальчиком. Можно сказать, что 
он боялся двора - огромного муравейника для сотни детей разных возрастов. От таких же 
малюток, как Тоша, до подвыпивших подростковых компаний. Этот, заросший каштанами, 
упакованный облезшими железными горками и песочницами с утрамбованным до состояния бетона 
песком двор, заключали в себя четыре пятиэтажные коробки желтоватого ракушечника. Двор 
заставлен мусорными баками с жужжащими над ними мухами. Машина придет только под вечер, а 
пока горы нечистот смердят под палящим южным солнцем ... Вполне приличное место для 
выращивания детей. Но ребенок все равно не любил двор. Он его боялся.
     Под вечер двор оживает, кого тут только порой не встретишь! Тошик играл вместе 
с другими детьми и ничем не отличался от любого другого ребенка своего возраста. Разве что 
был немногим более робок и стеснителен, чем сверстники.
     В этот же день он получил первый контакт с прототипом будущих проводок. Такая 
же девочка, как и он, годика четыре-пять ...
     Да. Бабушка закрыла за мальчиком дверь, и Тошик стал медленно спускаться по 
ступенькам, держась одной рукой за перила, а другой, прижимая к груди пластмассового 
цветного попугая-погремушку. Считать он еще не умел, но ступеньки помнил чувством ритма. 
Если бы на какой-то из них ему закрыли глаза, он без труда спустился бы вниз до конца 
пролета, ни разу не оступившись.
     Тошик спускался и бормотал что-то себе под нос. Вид у него был заторможенный и 
какой-то не по-детски печальный. Между третьим и вторым этажом он остановился и посмотрел 
на стену. Потрогал ее пальчиком, вымазавшись в побелке. Затем похлопал по стенке ладошкой 
и вежливо сказал:
     -- Здравствуйте.
     Через мгновение от стены отделилась искорка и медленно облетела мальчика. Тоша 
следил за ее полетом, боясь шелохнуться. Сделав два круга, искорка начала блекнуть и 
увеличиваться в размерах, и вскоре стала едва видимой на фоне стен подъезда, выросши со 
среднее яблоко. После чего перелетела мальчику на правое плечо, и только тогда Тоша 
рискнул пошевелиться.
     Склонив голову на другой бок и стараясь не обращать на пятнышко внимания, он 
продолжил спуск в прежнем замедленном темпе. «Искорка-яблоко» стала невидимой, но он 
ощущал ее присутствие там, над правым плечом.
     Вышедший из подъезда ребенок сомнамбулой брел во двор.
     Пройдя метров двадцать, он вдруг остановился и медленно обернулся. Возле 
подвального козырька, на бетонном канализационном блоке лежала кукла, какие-то цветочки, 
фантики. Рядом с этим детским великолепием расположилась увлеченная игрой девочка.
     Тошик медленно подошел к ней с широко раскрытыми глазами. Около его плеча реяло 
бледное светлое пятнышко. Оно хаотично металось из стороны в сторону, зависало возле уха, 
и снова дрожало в метаниях.
     Зачем он это сделал, Тошик не знал, видимо, все еще пребывая в шоке. Все его 
сверстники по традиции детской стаи намеренно избегали контактов с девчонками. Инстинкт. 
Избегал прежде и Тоша. Но сейчас подошел и с вызовом сказал:
     -- А я вырасту!
     -- И я тоже вырасту! - сказала девочка и закусила губу.
     Ее смутила сама постановка вопроса, да еще после такого бесцеремонного 
вторжения незнакомого мальчишки.
     -- А ты нет.
     Девочка помолчала, потом спросила, показывая на пятнышко над Тошиным плечом:
     -- Что это?
     -- Она мне помогать будет. Мне так сказали.
     -- Как это?
     -- Вы будете ... гаснуть, и я поведу вас.
     -- Меня? - девочка пыталась уловить в непонятной речи знакомые слова.
     -- Нет, тебя уже не спасу.
     Затем добавил, помолчав:
     -- Других. Держи!
     После чего отдал девочке игрушку-погремушку и ушел, потупив голову, не 
обернувшись ни разу.