Шауров Эдуард Валерьевич : другие произведения.

Тараканы стратегического назначения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:

    Роман опубликован издательством "Крылов" под названием "Оракулы перекрёстков"
  

Тараканы стратегического назначения

  
  
  
  - Есть два пути, - объяснил Дуг. - Или ты
  получаешь знание от органов чувств, и тогда оно
  называется эмпирическим, или оно само
  появляется в твоей голове, и тогда это называют
  a priori.
  
  Филип К. Дик
  
  
  Мы источник веселья - и скорби рудник.
  Мы вместилище скверны - и чистый родник.
  Человек, словно в зеркале мир, - многолик.
  Он ничтожен - и он же безмерно велик.
  
  Гияс-ад-Дин Абу-л-Фатих Омар Хайям ибн-Ибрахим аль-Нишапури
  
  
  Глава 1
  
  По-арабски гора будет - джябаль, а если скала, то сахра. Чайник из Русского Пекина назовёт гору - шан, житель Хадаш Иерусалима - хар. На арси можно сказать: гоха, или гаха, или кайха, в зависимости от диалекта. А на чёрном трэче следует говорить: шапка.
  Бенджамиль Френсис Мэй протянул руку и задумчиво вывел на оконном стекле иероглиф 'шан'. За окном сияли снежными изломами островерхие конусы Скалистых гор, желанные и пугающие. Они походили на зубы исполинского дракона, больного кариесом. Ледяной воздух вокруг изъеденных осыпями склонов был так чист и прозрачен, что при желании можно было различить на белой поверхности ледника пять-шесть тёмных точек. То ли вереница людей, то ли стадо животных, если в Скалистых горах ещё водятся животные.
  Всматриваясь, Бен приблизил лицо к окну и сразу же представил себе альпинистов в оранжевых и жёлтых куртках. Они шаг за шагом, размеренно поднимаются по склону, терпеливо вбивая тупые шипастые носы ботинок в твёрдую корку наста. Чёрные блестящие цилиндрики очков, седая от изморози щетина на скулах, облачка пара срываются с сухих, обветренных губ при каждом выдохе... Бенджамиль Мэй вздохнул. В наши дни едва ли найдутся охотники до горных походов. Да и корпорация подобных глупостей не поощряет - не эргономично.
  Бен ещё раз вздохнул и отвернулся от окна. Не было никаких альпинистов, и Скалистых гор не было, не было стекла, не было даже оконного проёма. Сплошная иллюзия. Бенджамиль в четыре шага пересёк свой маленький кабинет и выключил триМ-проектор. Тонкая серебряная фольга горных вершин скомкалась, теряя очертания.
  Психологи утверждают, что в каждом рабочем кабинете непременно должно быть окно, хотя бы одно, хотя бы голографическое. Непременно! За это окно Бен готов был простить психологам ежемесячные тесты на социальную пригодность, мучительные, точно ожидание приёма у стоматолога.
  Раньше Мэй делил кабинет на семнадцатом этаже с двумя другими переводчиками, и в кабинете было настоящее окно. Из него, без вариантов, открывался вид на жёлто-зелёный сектор делового кольца. Бенджамиль правил машинные переводы с франглийского на евро, вручную переводил шибко важные депеши из Поднебесной вперемешку с отчётами из АрША и время от времени поглядывал в окно на стену 'Дэнк Шрифт Билдинг', занимавшую четверть горизонта.
  Теперь Бен находился в прямом подчинении у толстяка Ху-Ху. Ху-Ху считался самым перспективным из молодых хайдраев среднего звена, носил туфли из настоящего войлока и воображал себя чистокровным земляным мандарином, хотя мало кто в компании не знал о его малайском происхождении.
  В нынешнем положении Мэя были и преимущества, и недостатки. Зарплата выросла почти в полтора раза, зато ничем, кроме арси, Бен больше не занимался, ни китайским, ни франглийским, ни арабским. Только пятнадцать диалектов помоечного жаргона. Ну и ещё немного трэча, который ничем не лучше арси. Впрочем, жаргоном буферного кольца Бенджамиль занимался сугубо из баловства. Корпорация сбывала лицензионные наркотики крупным бандам из Сити, и мелочь из чёрного буфера никого не интересовала, скорее мешала отлаженному ходу бизнес-машины. Так что практической пользы знание трэча Бену почти не приносило, просто его страшно увлекало вылавливание из телефонной сети непрерывно мутирующих слов. К преимуществам относилось и то, что теперь Мэй мог участвовать в живых переговорах, то и дело происходивших на периферии чёрного буфера. Это оказалось не так страшно, как он думал поначалу, это будоражило воображение, и вносило в размеренную жизнь простого клерка немного разнообразия. А вот с переездом на тридцать пять этажей вниз, поближе к резиденции патрона, Мэй никак не мог определиться, хорошо это или не очень. С одной стороны, теперь он мог лицезреть склоны Скалистых гор или кабестаны портовой линии Нового Лиссабона вместо стены 'Дэнк Шрифт Билдинг', с другой стороны четыре миллиона тонн стекла и железа над головой действуют на человека особенно угнетающе, если его кабинет находится на пятьдесят метров ниже уровня моря.
  Пройдясь по комнате взад-вперёд, Бен остановился перед своим столом. В душе он глубоко ненавидел любые проявления беспорядка, наверное, именно поэтому на его рабочем месте всегда царил бардак. Сокрушённо вздохнув, Бенджамиль кое-как собрал в стопку интерактивные пластинки официальных предписаний и, не разглядывая, сгрёб в выдвижной бокс информационные капсулы.
  Наведя таким образом относительный порядок, молодой человек присел на край стола и принялся вспоминать альпинистов. Когда-то отец, покой его праху, оставил Бенджамилю отличную коллекцию древних двумерных фильмов. Теперь подборка старых импульсных дисков стоила немалых денег, но Бен ценил её не только как коллекционный экспонат, ему действительно нравились старые фильмы. Постепенно он перевёл почти все записи в формат би-4 и время от времени пересматривал то один, то другой. Имелась среди любимых видеоисторий парочка про скалолазов и горные восхождения. Так что, как выглядят и что делают альпинисты, Мэй знал досконально.
  - Ти-ли-ли, - пропели часы в клипсе наушного телефона, - три-ри-ти, пора идти.
  - Очень любезно с вашей стороны. Спасибо, что напомнили, - пробормотал Бенджамиль, поднимаясь со стола.
  Он подошёл к двери, пригладил жёсткие, обесцвеченные пергидролем волосы и осторожно выглянул в коридор. Ни души! Только за углом, в отдалении певуче гудит пылесос уборщика. Полсотни шагов по абсолютно пустому коридору, лифтовый холл и абсолютно пустая кабина с зеркальными стенами. Тысяча экспонатов дактилоскопического музея на тёмном стекле панели с номерами этажей. Бен нажал на восьмой, и лифт плавно пошёл вверх. Какое, всё-таки, удовольствие ехать в лифте, который движется плавно и поступательно, а не дёргается, как паралитик, останавливаясь через каждые три секунды.
  На восьмом этаже Бен покинул раковину кабины, тихо сомкнувшую створки за его спиной, вышел в центральный коридор и, ловко ухватившись за бегущий поручень, шагнул на узкую полосу абсолютно пустого слипвэя.
  Бен скользил мимо закрытых дверей рабочих комнат, мимо светильников, мимо указателей на станах и голова его с каждым поворотом становилась всё легче и беззаботнее, теряя на ходу функциональные служебные мысли и заботы. Перед табельной машиной поручень замедлил бег и Бенджамиль шагнул на незыблемую пластиковую твердь пола.
  Возле самого турникета за идеально гладким и пустым столом сидел менеджер контроля за табелем мастер Краус, длинный, надменный евроид с мутными глазками и глубокой залысиной на лбу. Бену нравилось считать, что мастер Краус сидит за своим столом день-деньской, не отлучаясь ни на обед, ни даже по нужде, для пущей надёжности привинченный к жёсткому сиденью огромным ржавым болтом. Однако фантазии Бена нисколько не мешали желчному, вечно чем-нибудь недовольному менеджеру занимать довольно высокую должность, неустанно гордиться чистотой своего евроидного происхождения и при каждом удобном случае делать Мэю выговоры и замечания. Надо отдать должное, память у этого, в общем-то глуповатого, субъекта была просто феноменальная. Бен отвечал Краусу взаимной любовью и поэтому старался, проходя мимо табельщика, приветливо улыбаться от уха до уха.
  - Мистер Мэй, если не ошибаюсь, - проговорил Краус, собирая губы в куриную гузку, - Вы опять нарушаете рабочий график?
  Бенджамиль вставил правый мизинец в гнездо сканера.
  - Вы задержались аж... - Краус взглянул на часы, - на пятнадцать минут. Служебное время закончилось полчаса назад. Чтобы подняться сюда с самых нижних этажей достаточно...
  - Но ведь я ухожу не раньше, а как раз наоборот, - попытался оправдываться Мэй.
  - ... достаточно пятнадцати минут! - продолжал Краус, возвышая голос. - Сударь! Только потому, что вы нарушаете график рабочего времени в сторону увеличения, я пока не ставлю в известность ваше начальство. Но помните, моё терпение не безгранично! Приятных выходных, мистер Мэй!
  - И вам того же, мастер, - сказал Бен сквозь зубы.
  Он во всех красках представил, как лысина табельного менеджера покрывается нежными бледно-голубыми цветочками и ему стало легче.
  
  
  Свежий ветерок остудил горевшие щёки. Бен сощурился на ослепительное, совершенно безоблачное небо и наконец почувствовал, что неделя позади и что впереди выходные. Задрав голову, он оглянулся на циклопическую громадину мегаскрёба, многотонной чертой делившую его жизнь на две неравные части и, засунув руки в карманы светлого френча, зашагал к станции тубвэя.
  Четырехполосная пешеходная эстакада, по которой шёл Мэй, располагалась в тридцати метрах над землёй. Подойдя к ажурному решетчатому ограждению, можно было разглядеть внизу ещё одну эстакаду, а под ней улицу с движущимися электромобилями. За последние пятьдесят лет высокий транспортный налог сократил число частных мобилей почти в восемь раз, но здесь, в деловом поясе, движение было довольно оживлённым.
  Вытянутый эллипсоид бара прилепился к краю эстакады, словно почка растения. Надпись над выгнутой стеклянной дверью гласила: 'Гансан Маншаль, лицензия ? 600001'. Бенджамиль замедлил шаг. Сначала его окатило вспышкой сухого песчаного жара, даже мельчайшие капельки пота выступили на верхней губе, но стоило сделать едва приметное движение в сторону заведения, как жара сменилась прохладой ледяного апельсинового сока. Бену всегда нравился этот рекламный ход. Зимой ощущения менялись: осклизлую промозглость северного ветра смывал аромат горячего кофе. Удивительно, что корпорация до сих пор терпит от частного торговца столь яркую вывеску.
  Дверь услужливо отъехала в сторону, и Бенджамиль нырнул в бар. Это был его личный ежепятничный ритуал. Привычка, ставшая неким символом верного хода жизни.
  Внутри было тихо, прохладно и безлюдно. Только за одним из крайних столиков, дама лет сорока в цветном жакете и цветных бриджах уныло ковыряла палочками блюдце, поглядывая на дверь тоскливыми глазами одинокого человека. Хозяин заведения скучал за стойкой бара, вид у него был рассеянный и грустноватый.
  - Здравствуйте, Ганс, - издалека поздоровался Мэй. - Отчего я не вижу улыбку на вашем лице?
  Хозяин улыбнулся:
  - Проходите, Бен, всегда рад вас видеть, особенно по пятницам. Вам как всегда?
  - Как всегда, - подтвердил Бен, взбираясь на высокий барный стул. - У вас всё в порядке, Ганс? Какой-то вы сегодня печальный.
  - Печальный? - Гансан пожал плечами. - Вот весной я бываю по-настоящему печален. А это так, меланхолия для начинающих.
  Он положил на стойку пластиковый шильдик с номером лицензии, поставил на него высокую кружку, наполненную соевым портером, и пододвинул к посетителю. Бен чуть-чуть подождал, пока сядет тяжёлая пена, и отхлебнул тёмную горьковатую жидкость. Нёбо приятно защипало, глаза чуть-чуть увлажнились.
  - Хорошо! - сказал Бен с чувством, вытирая губы салфеткой.
  - А меня оштрафовали на пять тысяч марок, - неожиданно пожаловался Гансан.
  - Сочувствую, - сказал Бен. - А за что?
  - Нарушение пятнадцатой поправки к закону Киттеля, - грустно сообщил хозяин.
  - Я вообще-то в этом не разбираюсь, не моя сфера...
  - Использование в сфере обслуживания программируемых машин, - пояснил Маншаль. - У меня стоял автомат для мойки посуды. На самом деле все так делают, просто мне не повезло.
  Бенджамиль покачал головой:
  - Не расстраивайтесь, Ганс, со всяким может случиться.
  - А я и не расстраиваюсь, - улыбнулся Гансан. - В конце концов, корпорация вытеснит частный бизнес. Это как смерть, можешь возмущаться, можешь - нет, всё одно когда-нибудь угодишь в крематорий и продолжишь карьеру в форме удобрения.
  Разноцветная дама расплатилась и вышла из бара.
  - Слишком мрачно, Ганс, - Мэй машинально проводил женщину взглядом. - Я сейчас не расположен к мрачности. Что это вы всё время крутите в пальцах?
  - Это? - оживился хозяин. - Это оракул.
  - Что?
  - Забавная вещица, раритет. Середина двадцать первого века, электроника, металлический корпус. Можно сказать, антиквариат, - Маншаль положил на барную стойку толстенький диск в четыре сантиметра диаметром.
  - А для чего он? - спросил Бенджамиль, отхлёбывая пиво и наклоняясь поближе.
  - Он отвечает на любые вопросы, вроде как предсказывает судьбу.
  - Судьбу? - Бен осторожно взял диск двумя пальцами. - И как он это делает?
  - Нужно взять его в руку, задать интересующий вас вопрос, можно вслух, можно про себя, и шесть раз сжать в ладони, - принялся объяснять Гансан. - И тогда на дисплее, вот здесь, появится ответ или совет, как вам угодно. Дайте его сюда, я покажу.
  - А можно мне попробовать самому? - попросил Мэй.
  - Нет, Бен, ничего не получится, - заволновался Маншаль. - Оракул отвечает только хозяину.
  - Тут какие-то иероглифы, - сказал Бенджамиль, вертя кругляш в пальцах. - Но это не китайские. Чайники так не пишут, скорее похоже на стилизацию. Ганс! Продайте мне эту игрушку.
  - Не знаю... не думаю. К чему мне его продавать? - Гансан отобрал диск у Мэя.
  Но Бенджамиль уже загорелся идеей покупки оракула и принялся уговаривать бармена.
  - Ну для чего он вам, Ганс? - говорил он со всей убедительностью, на какую был способен. - Неужели вы всерьёз верите этим предсказаниям? Это же какая-то ерунда, мистика.
  Маншаль вяло сопротивлялся.
  - Кончится тем, что вас обвинят в приверженности эзотерике и вообще лишат лицензии, как тихого сумасшедшего, - добавлял мрачных тонов Мэй.
  - Ничего не понимаю! Если вы не верите в предсказания, то для чего вам оракул? - в конце концов удивился Маншаль. - Только честно.
  - Я коллекционирую редкие безделушки, - признался Бен, - это моя маленькая страсть. Могут быть у человека маленькие слабости?
  - У меня полно слабостей, - кивнул головой Гансан, - маленьких и не очень.
  - Вот видите! - воскликнул Мэй, ему в голову пришла одна идея. - Ганс, а спросите совета у самого оракула.
  Маншаль с сомнением посмотрел на собеседника.
  - Ну, хорошо, - сказал он наконец. - Почему бы и нет?
  Наклонив лицо к своим раскрытым ладоням, он тихонько прошептал несколько слов и шесть раз старательно сжал диск в кулаке.
  - А зачем его надо сжимать? - спросил Бен.
  - Я думаю, там есть механизм реагирующий на случайную силу сжатия по принципу чёт-нечет. Он имитирует бросок монеты, - Гансан положил оракула на стойку.
  - Что он пишет? - любопытный Бенджамиль даже привстал на стуле.
  - В мире всё быстротечно - то омут, то брод.
  Всё на свете не вечно и скоро пройдёт.
  Нам отпущен лишь миг для утех и веселья.
  Не держись за былое, не плачь наперёд , - прочитал Маншаль.
  - И что это значит?
  - Похоже, оракул хочет сменить хозяина, - Ганс растерянно почесал лоб.
  - Значит, вы уступите мне игрушку? - полуутвердительно спросил Бенджамиль.
  - Похоже, что так, - хозяин развёл руками. - Я вообще стараюсь быть последовательным. Только, умоляю вас, Бен, оракул далеко не игрушка! И не позволит относиться к себе подобным образом!
  - Постараюсь это запомнить, - пообещал Бен.
  'Я поставлю его между китайскими шахматами и цветным кубиком-головоломкой', - подумал он, и даже представил, как это будет выглядеть.
  Маншаль с сомнением покрутил головой.
  - А сколько вы хотите за ... вещицу? - Бенджамиль бережно потрогал оракула кончиком пальца.
  Гансан поморщился:
  - Пятьсот тридцать одну марку, - сказал он, не раздумывая ни единой секунды.
  Бенджамиль Мэй аж присвистнул:
  - Ганс, вы включили в стоимость уважительное отношение?
  - Нет, - вид у Маншаля сделался чрезвычайно довольный. - Уважения оракул добьётся сам. Для вас это дорого?
  - Дороговато, - признался Бен. - Два месяца назад я имплантировал себе в ноги аль-найковские мышцы и связки, и мне это обошлось в четыре тысячи вместе с операцией и регенерацией. Может, скинете?
  - Исключено, - отрезал Гансан.
  - Ладно, будь по-вашему, - вздохнул Бенджамиль. - Всё одно, торговаться я не умею. Пятьсот тридцать, так пятьсот тридцать.
  - Пятьсот тридцать одна, - поправил хозяин. - И наличными.
  - Наличными?!
  - Наличными. В моём заведении есть банкомат, - Гансан указал в конец зала.
  Не переставая удивляться, Бен слез с табурета и направился к банковскому автомату.
  - Этот Маншаль ещё оригинальнее, чем я думал, - бормотал Бен, вставляя мизинец в отверстие.
  Банкомат малость подумал, считывая с ногтя информацию, и заявил, что может выдать только тысячную купюру.
  - Эй, Ганс! - крикнул Мэй, не вынимая пальца из сканера. - Ваш бессовестный автомат не даёт сотен.
  - Я знаю! - крикнул в ответ хозяин. - Берите тысячу, я дам вам сдачу.
  Вернувшись к барной стойке, Бен вручил Гансану тысячную купюру, а тот отсчитал четыреста шестьдесят девять марок сдачи. Мужчины пожали друг другу руки.
  - У вас действительно искусственные мышцы, Бен? - спросил Ганс, пряча деньги в карман жилетки.
  Бенджамиль кивнул.
  - Зачем вам это? Вы ведь не спортсмен?
  - Люблю велотренажёры.
  - А если серьёзно? - на лице Гансана читался неподдельный интерес.
  - Да, так, ерунда... Дурацкие мечты... Снег и камни, - уклончиво ответил Бенджамиль. - Вот лучше вы мне скажите, Ганс, откуда такая странная цифра: пятьсот тридцать один?
  - Не знаю, - пожал плечами Маншаль. - Оракула нельзя продавать за другую сумму, я сам отдал за него ровно столько же.
  - А если бы я платил вам ньюанями?
  - Было бы тоже пятьсот тридцать один.
  - Жалко, - огорчился Бен, - ньюани в два раза дешевле.
  - Вы и в магию чисел не верите? - сочувственно спросил Гансан.
  - Даже не представляю, что это такое, - беспечно отозвался Мэй. - Просветите.
  - Это долго объяснять. Ну, к примеру, - Маншаль сделал рукой неопределённый жест, - сколько вам на данный момент лет?
  - На данный момент, тридцать два, - сообщил Бенджамиль.
  - Тридцать два, - задумчиво повторил хозяин. - Тридцать два - число перелома, число материализации тёмных магических сил. Типичная ситуация, характеризуемая числом тридцать два - это когда к вам приходит сатана и пытается заключить с вами сделку.
  Бенджамиль зябко поёжился.
  - Но при определённом старании, везении и настойчивости, - продолжал Маншаль, - вы сможете извлечь из ситуации свои выгоды и оставить дьявола ни с чем. Вот, что такое тридцать два.
  - Вы бы поменьше поминали всяческие суеверия, - попросил Бен. - Корпорация не поощряет подобных разговоров.
  - Я не служащий корпорации, - гордо заявил Гансан.
  - А я пока ещё служащий, - напомнил Бен.
  Он забрал со стойки диск оракула и положил его в карман брюк.
  - Погодите, - сказал Гансан, - у меня есть для него шнурок.
  
  
  Бенджамиль допил пиво, купил пакетик хлебных крошек и, попрощавшись с хозяином, вышел из бара. Прогулочным шагом он двинулся вдоль ограждения, насвистывая что-то из Османа Фишера. Настроение было приподнятое. В понедельник один из секретарей Ху-Ху обязательно заведёт душеспасительную беседу о вреде пьянства и эзотерических разговоров. И Бен и секретарь будут жутко скучать в процессе нудной лекции, но это будет в понедельник. А сейчас пятница.
  Бенджамиль остановился возле сетчатой скамейки, достал купленный у Маншаля пакет, надорвал его и высыпал крошки на тротуар, потом отошёл на пару шагов и принялся наблюдать.
  Первый воробей появился секунд через тридцать, за ним второй. Вскоре у ног Мэя копошилось штук пятнадцать коричневых прыгучих механизмов. Они скакали взад-вперёд, старательно склёвывая хлебные крошки. Бенджамиль с интересом следил за эволюциями маленьких дворников и размышлял о том, куда они потом потащат содержимое своих животов. Наверняка, никакой это не хлеб, а какая-нибудь синтетическая гадость.
  Бенджамиль любил наблюдать за воробьями, это тоже было частью пятничного ритуала. Однажды, давным-давно, когда Бену было лет семь-восемь, он подшиб камнем почти такого же воробья, нарочно подшиб. Вернее кидал нарочно, а подшиб, конечно, нечаянно. Совершив этот ужасный и совершенно несвойственный для себя поступок, Бен здорово перепугался, но отчего-то не затолкал птицу в первую попавшуюся решётку канализации, а притащил её домой. Бенджамиль до сих пор помнил, как ругала его мать, а отец страшно заинтересовался, достал ящичек с инструментами, положил коричневое тельце на свой стол, пошевелил его так и эдак, затем одним ловким движением вскрыл корпус. Мать махнула рукой и ушла из комнаты.
  Отец, ковыряясь в механизме, дудел нечто неразборчивое в пышные седые усы, а Бен присел тихонько рядом. Затаив дыхание, он зачарованно следил за отцовскими движениями, ничегошеньки не понимая и не пытаясь понять. Наконец отец закрыл корпус, воробей слабо дёрнул скрюченными ножками и вдруг с неожиданной прытью перевернулся на брюшко. Отец ловко накрыл его ладонью, а Бен запрыгал от восторга.
  Потом они открыли окно и выпустили воробья на свободу. Птица нырнула вниз и, заложив лихой вираж, умчалась по своим механическим надобностям.
  - Не так-то просто их поломать, - тихо и строго сказал отец Бену, - но больше так не делай.
  И ещё отец рассказал, что раньше, в молодости, видел настоящих воробьёв.
  Бенджамиль вытряхнул из пакета остатки крошек. Воробьи прыснули в разные стороны, но тут же вернулись и принялись клевать, нагло поглядывая на человека то одним, то другим глазом. 'А ведь тот, подбитый камнем воробей из детства, был как-то естественнее', - с лёгкой грустью подумал Бен. Мысль, конечно, абсурдная, за двадцать пять лет птицы, наверняка, стали совершеннее, но думалось отчего-то именно так.
  - Вас нужно звать робовьи, - сказал Бенджамиль проворным механизмам. - Я никогда в жизни не видел настоящего воробья. Откуда мне знать, похожи вы на них или нет?
  Не очень-то хотелось смотреть, как воробьи расправляются с упаковкой. Бен сунул надорванный пакет в брючный карман, наткнулся пальцами на гладкий прохладный бок оракула и даже улыбнулся. На редкость удачное приобретение, настоящий раритет. Бен вынул диск, полюбовался тусклым блеском полированного металла, взвесил на ладони, похоже на старинные часы со стрелками. Бен давно мечтал заполучить что-нибудь подобное в свою коллекцию. Красивая игрушка, предсказывает будущее и даёт бесплатные советы. Интересно, в какой форме надо задавать вопрос?
  - Хочу знать... э-э-э... как мне сегодня лучше всего провести вечер? - торжественно проговорил Мэй и шесть раз осторожно сжал диск.
  Когда он поднёс оракула к глазам, на сером прямоугольнике дисплея проступили слова:
  О, гонимый игрою судьбы человек!
  Сколько гор позади, сколько стран, сколько рек!
  Только тот, кто весь век направляет твой бег,
  Может знать, где сегодня твой будет ночлег.
  
  
  Глава 2
  
  На станции тубвэя было довольно оживлённо. Ночные сабвокеры спешили в офисы, занять на выходные ещё тёплые места своих дневных коллег. Мегаскрёбы делового пояса не засыпают даже ночью. Их дыхание становится медленнее, пульс ровнее, но жизнь в них идёт своим чередом, течёт словно кровь по венам.
  - ...Может знать, где сегодня твой будет ночлег, - недоуменно повторял про себя Мэй, поднимаясь на посадочную платформу.
  Недалеко от эскалатора стояли два полистоппера. В своих чёрно-жёлтых рельефных дефендерах они напоминали шмелей-мутантов.
  'Чего они торчат здесь, как мухи на сладком?', - подумал Мэй, невольно замедляя шаг и разглядывая стражей порядка.
  Один из стопов, будто спиной почуяв чужое любопытство, обернулся и смерил Бенджамиля недобрым взглядом.
  - Эй! Мистер! - сказал он, поигрывая длинным стрекалом шокера. - Проходите, не стойте столбом, вы не на выставке.
  Второй стоп поправил ремешок каски и сплюнул на платформу.
  Вагончик тубвэя потому и называют таблеткой, что он представляет из себя плоский цилиндр. Его объёма хватает ровно настолько, чтобы вместить человека средней комплекции. Толстяки выкручиваются как умеют. Довольно рослому Бенджамилю тоже приходилось терпеть некоторые неудобства.
  Бен втиснулся в узкое кресло без подлокотников, изогнутая пластина двери скользнула на место и таблетка втянулась в горло трубы. С полминуты она двигалась плавно, потом рванула вперёд так, что заложило уши, а от желудка до затылка пробежала волна дурноты. Бен прикрыл глаза, он знал, что через пару минут ощущения войдут в норму. Ехать предстояло час с небольшим. Бен поднял руку и под рубашкой с высоким воротом нащупал медальон оракула. Глупое какое-то предсказание: '...где сегодня твой будет ночлег'. Что имел в виду электронный кругляш?
  'Может мне нужно сегодня пойти к Ирэн?', - терялся в догадках Бен.
  Вот уже в течение пяти лет он был женат на Ирине Гирш. Долгие пять лет их отношения оставались настолько счастливыми и гармоничными, что два месяца назад они решили перевести свой брак из разряда гостевых в разряд стационарных.
  Бен не сомневался, что они с Ирэн проведут замечательные выходные, что с субботы на воскресенье он останется у неё, и у них будет волшебная ночь, но к тому, чтобы нанести визит прямо сегодня, он был как-то не готов. Тем более следовало привести себя в порядок. И вообще, пятница была его днём. Он уже наметил планы на вечер: надо определить полку под новое приобретение, надо разобрать ящик с комиксами и почистить аквариум, надо принять душ, на десерт перед сном один из любимых фильмов, в холодильнике есть бутылочка пива, а Ирэн, кстати, не выносит запаха пива.
  - Нет, - сказал Бенджамиль сам себе. - Сегодня идти никак не стоит, тем более, что корень моих переживаний - сумасшедший бармен и антикварная игрушка.
  Бен решительно достал карманный интельблок и углубился в изучение сегодняшних записей, скопированных с рабочего терминала. В основном это был бытовой трёп криминальной прослойки чёрного буфера, термин 'трэч', собственно, и переводится, как 'трёп'. Кое-какие разговоры были закрытыми, и служебного допуска Мэя явно не хватало для дешифровки сигнала. Эти записи Бенджамиль, не раздумывая, стирал. Всё больше входя во вкус, он рылся в этом хламе, время от времени помечая и записывая интересные или не совсем понятные слова. Что-то получалось определить сразу, что-то нет и Бен подолгу глядел в потолок таблетки, пытаясь почувствовать связи и аналогии.
  Он как раз мучительно размышлял над сочетанием 'клюни пашнан', когда назойливый сигнал в левом ухе вернул его к действительности. Бен мысленно выругался.
  - Я слушаю, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, с небольшой толикой верноподданнического рвения.
  - Мистер Мэй, - зазвенел в ухе неприятный фальцет Соломона Шамсу, - я звоню вам по поручению мастера Ху. Где вы сейчас находитесь?
  - В трубе! Еду домой! - не удержался-таки от неприязненного тона Бенджамиль.
  - Нет, где вы находитесь? Рядом с какой станцией?
  Бен протянул руку и активировал поцарапанный видеомонитор таблетки.
  - Проехал пятидесятую, - сообщил он. - А что случилось?
  - Вы должны немедленно прибыть в распоряжение мастера Ху, - нетерпеливо задребезжал голос секретаря. - Чрезвычайные обстоятельства!
  - А Майер? - совсем потерялся Мэй.
  - Майера не будет! Все разъяснения вы получите позже. Сойдите на пятьдесят третьей, - Шамсу прямо-таки захлёбывался от волнения. - Рядом со станцией посадочная площадка. Мастер Ху подберёт вас на своём прыгуне... Что? Да, бортовой номер тридцать один, красный парковочный сектор, пятая зона. Поспешите, мистер Мэй!
  'Как же я поспешу, кретин!? - с ненавистью подумал Бенджамиль. - Я в трубе, так тебя и растак!'
  С тихим щелчком отключился корпоративный телефон.
  - Ч-ч-чёрт! - сказал Бен сквозь зубы.
  В ухе опять тихонько пискнуло:
  - Бенджамиль Мэй, - сообщил скрипучий механический голос. - За употребление нецензурно-религиозных слов, вы оштрафованы на десять марок. Примите к сведенью.
  - А, ч-ч...тоб тебя! - прошипел Мэй, и прикусил язык.
  
  
  'Что же случилось? - размышлял Бенджамиль, шагая по пассажирской дорожке к пятой зоне красного сектора. - Что за кишер? Что за бедлам? Ху-Ху на сон грядущий потребовался переводчик? Но куда подевался Майер? Одно ясно, как день: накрылась моя пятница'.
  Персональный прыгун мастера Ху-Ху был уже на месте. Вызывающе блестел вишнево-красными боками, уставив тупое рыло в безоблачное, уже слегка отдающее розовым, небо. Машина чем-то походила на самого Ху-Ху: маленькая головка, покатые плечи и толстая, самодовольная задница с эмблемой корпорации. Возле открытого люка ждал секретарь. Его худые ноги, затянутые в светлые бриджи притопывали от нетерпения.
  - Поскорее, поскорее, мистер Мэй! - прокричал он, делая рукой приглашающие жесты.
  Бенджамилю захотелось нарочно пойти помедленнее, но ноги его сами собой прибавили шаг.
  - Теперь всё замечательно, - тараторил Шамсу, глядя куда-то в область воротничка Беновой рубашки, он никогда не смотрел в глаза. - Мастер Ху выражает вам благодарность от лица корпорации. Рабочее время будет вам оплачено. Садитесь поскорее.
  Слегка обалдевший Бенджамиль, пригнувшись, шагнул в проём люка. Соломон Шамсу, совершая массу ненужных движений, забрался следом, указал Мэю его кресло и велел пристегнуться.
  Хуан Ху сидел рядом с пилотом. На появление Мэя хайдрай ровным счётом никак не отреагировал, не соизволил даже обернуться. Но Бен отчетливо видел его локти, плотно охваченные розовым шёлком дорогой рубашки, и складчатый затылок над спинкой кресла. Как всегда в присутствии начальства, на Бенджамиля накатила робость. Он стыдился этого чувства, ненавидел его всеми фибрами души и ничего не мог с ним поделать.
  В кресле рядом с Беном оказался Ингленд, личный телохранитель мастера Ху. Ингленд ободряюще подмигнул Бену, они встречались уже не первый раз и, похоже, друг другу симпатизировали.
  - Что случилось? - вполголоса спросил Бенджамиль. - Куда мы?
  - К юго-восточным воротам. Ситтеры забились с Ху-ху на переговоры, - шёпотом ответил Ингленд.
  - А где Майер?
  - Кто его знает? Может статься уже на полпути к соевым плантациям, - телохранитель усмехнулся и пояснил. - Большая авария где-то на стыке 'воротничка' и 'аутсайда'.
  - Вот оно что, - пробормотал Бен, вспомнив двух стопперов на станции трубы. - Теракт? Ситтеры?
  Ингленд пожал плечами:
  - Вроде, нет. Говорят, столкнулись две таблетки на входе из станционного патрубка в главный ствол. За четверть секунды, пока сработала аварийная автоматика там человек двести убилось в кашу, поди опознай. И линия, само собой, встала...
  - Все пристегнулись? - не оборачиваясь, спросил пилот. - Тогда, старт.
  
  
  Путешествовать на прыгуне - сомнительное удовольствие. Сначала тебя вжимает в кресло так, что не вдохнуть, не выдохнуть, потом ты ухаешь вниз так, что кишки подскакивают до подбородка, и только сама посадка не оставляет особенных впечатлений, ни плохих, ни хороших. Зато скорость перемещения невероятная. Как по мановению волшебной палочки: только что ты был там и вот ты уже здесь.
  Всего за три прыжка они пересекли 'воротничок', белый буфер, индустриальное кольцо, чёрный буфер и опустились у самой границы Сити.
  - Приехали, - сказал пилот.
  Мэй отстегнул ремень и на неверных ногах двинулся к выходу. Ингленд слегка придержал его за плечо и выскочил из прыгуна первым. Бенджамиль по короткой лесенке спустился следом. Они стояли на рубчатой жароупорной плите в двух шагах друг от друга и осматривались. Бенджамилю уже приходилось бывать на границе с Сити и хотя конкретно здесь он был впервые, всё окружающее выглядело смутно знакомым. Пустырь вокруг посадочной площадки зарос редким дистрофичным кустарником. Вдалеке за пустырём виднелись десяти- двенадцатиэтажные здания непривычной архитектуры. В полусотне метров от посадочной площадки щерился амбразурами блок-пост, разбитая асфальтовая дорога огибала его приземистую коробку и упиралась в высокие бронированные ворота. Влево и вправо от ворот тянулась трёхметровая бетонная стена, утыканная поверху колючкой заострённой арматуры. Там, за забором, покрытым следами цветных рисунков и потёками неопределённых оттенков, притаился загадочный и жестокий Сити, цитадель зла и гнездо разврата, раковая опухоль в самом сердце счастливого и благополучного гигаполиса. Бенджамиль мельком подумал, что за сотни лет человечество не придумало ничего эффективнее уродливой бетонной ограды и заточенной арматуры.
  Из прыгуна бочком выбрался Шамсу. Он затравленно огляделся и подал руку мастеру Ху, шагнувшему на первую ступеньку трапа. Грузный Ху-Ху руки демонстративно не заметил. Пыхтя и переваливаясь, он спустился сам, лицо его при этом оставалось настолько непроницаемо-самоуверенным, что нелепые телодвижения казались игрой или притворством. Поверх блестящей розовой рубашки Ху-Ху надел чёрный жилет, расшитый серебряными драконами. И ведь не оштрафуют жирдяя за ношение мистически-оккультных изображений, с завистью подумал Бен. Бритый череп хайдрая сально поблёскивал в лучах низкого солнца, и весь Ху-Ху целиком казался неприлично ярким пятном на фоне пыльных кустов и бетонной ограды.
  Краем глаза Бенджамиль уловил где-то сбоку неприметное стеклянистое движение. Ингленд, похоже, заметил то же самое.
  - Вот и эскорт, - сказал он с лёгчайшей ноткой скепсиса.
  'Где?', - хотел спросить Бенджамиль, но в это время прямо из воздуха появился человек.
  Впечатление было такое, будто совершенно прозрачный бокал очень быстро наполнили тёмно-серой жидкостью. Сделавшись личным переводчиком мастера Ху-Ху, Бенджамиль неоднократно слышал про дефендеры с покрытием типа 'камбала', но воочию видел в первый раз.
  - Офицер Аббаси, - представился подошедший, на выпуклой шероховатой поверхности нагрудных пластин его костюма красовалась ядовито-чёрная надпись: 'D.T.F. Патрульный отряд ?22'.
  Ингленд кивнул.
  - Сейчас мы откроем ворота, - продолжал патруллер, его голос звучал сквозь опущенное забрало, как из гулкой железной бочки. - Оружие оставлять будете?
  Ингленд кивнул. Из подмышечной кобуры он извлёк большой воронённый пистолет, потом вытряхнул из правого рукава маленький на пружине и передал оба бронекостюму. Тот бережно принял оружие и сложил в поясную сумку.
  - Если что, мы за вами приглядываем, - офицер Аббаси, так и не подняв забрала, козырнул в сторону Ху-Ху и быстро пошёл к зданию блок-поста, на ходу превращаясь в прозрачный воздух.
  - Сидят, патрульные крысы, - то ли одобряя, то ли осуждая, пробормотал Ингленд.
  
  
  Возле ворот пахло застоялой мочой. На секунду Мэй представил себе, как ночью ситтеры один за другим покрадываются на цыпочках к воротам и, хихикая, мочатся на их броневые полотна. Мелко подрагивая, левая створка ворот пошла в сторону, отъехала на четверть и стала.
  - Можно идти, - сказал Ингленд и как всегда вошёл первым.
  'Как это они за нами будут присматривать через щель в воротах?' - подумал Мэй и непроизвольно поёжился.
  Следом за телохранителем океанским сухогрузом проплыл в ворота Ху-Ху, за патроном трусил Соломон Шамсу, замыкал процессию Беджамиль Мэй.
  Маленькая колонна отошла от ограждения шагов на двадцать и остановилась посреди перекрёстка с покосившимися светофорами.
  - Подождём, - негромко сказал Ингленд, засовывая руки глубоко в карманы.
  Наверное, лежало там нечто, притиснутое к горячей ляжке, выкидной нож или кастет с лезвием. Бенджамиль никогда не видел настоящего выкидного ножа или кастета, но почему-то был уверен, что существуют модели, которые свободно помещаются в кармане брюк. Он украдкой покосился на руки Ингленда, на его сосредоточенно-спокойное лицо и подумал, что этот человек, действительно, будет терпеливо ждать и час, и два, и три, ждать целую вечность, покуда не придёт нужда в одну секунду взорваться серией смертоносных движений. Сам Мэй никогда так не мог и в глубине души остро завидовал подобному умению.
  Пейзаж по эту сторону бетонного забора мало чем отличался от того, что остался снаружи. Когда-то здесь был жилой квартал, теперь царило запустение. От разрушенных домов остались одноэтажные коробки с тёмными провалами окон. Асфальт тротуаров и проезжей части местами выкрошился, сквозь трещины пробивались всё те же пыльные кустики. Тихая жуть закрадывалась в сердце.
  - Идут, - негромко сказал Ингленд, и Бенджамиль вздрогнул.
  Из-за остова ближайшей постройки появился человек, судя по русалочьим бёдрам - женщина. Вышла на середину улицы и остановилась. Постояла, секунду осматриваясь, и присела на корточки. От стены дома отделилась вторая фигура, на этот раз мужская, и неторопливо, даже вальяжно, двинулась навстречу делегации. Шамсу шумно втянул воздух. Женщина ловко, одним неуловимым движением поднялась на ноги и пошла чуть сбоку и сзади.
  Мэй во все глаза рассматривал ситтеров. Мужчина был молод, лет двадцати пяти, не больше, длинное костистое лицо, углы рта брезгливо опущены книзу. Сначала Бенджамилю показалось, что на голове у парня светлые коротенькие кудряшки, но когда тот подошёл поближе, Бен с изумлением разглядел вместо волос массу крохотных золотых колечек. Продетые прямо сквозь кожу, они покрывали череп ситтера ото лба до затылка. Что касается одежды, то Хуан Ху явно утратил здесь пальму первенства по части яркости. Красные, как кровь, и блестящие, как вода, узкие брюки, ядовито-жёлтая блуза с меховым воротничком и клёпаными манжетами, высокие шнурованные ботинки-ножи с узкими стальными носами... Молодой ситтер сверкал так, что Бенджамилю хотелось зажмуриться. Девушка была одета скромнее. В том смысле, что одежды она носила гораздо меньше: прозрачные шаровары с тёмным треугольником в причинном месте и острые металлические конусы, прикрывавшие соски маленьких крепких грудей. Бенджамиль усердно старался не пялиться на соблазнительную диву, но взгляд его то и дело соскальзывал то на плоский мускулистый живот с чувственной впадиной пупка, то на ложбинку повыше солнечного сплетения, то на тёмный треугольник, срывающий промежность. Кожа девушки поблёскивала, словно натёртая маслом. Её азиатское лицо с правильными чертами было равнодушно, как маска Будды (этот экземпляр своей коллекции Бенджамиль, от греха подальше, никогда не выкладывал на полку).
  Ситтер остановился в шагах в пяти от Ху-Ху и смерил толстяка презрительным взглядом. Девушка тоже остановилась, она развела в стороны руки с раскрытыми ладонями, демонстрируя отсутствие оружия. Бенджамиль заметил, что ногти у неё на руках плоские и длинные. Не ногти, а заострённые кусочки жести. При этом девушка, не отрываясь смотрела на Ингленда. Она сразу выбрала его из всей компании и интересовалась теперь исключительно его персоной. Ингленд, криво усмехнувшись, распахнул полы сюртука. Девушка удовлетворённо качнула головой, и стала смотреть куда-то в сторону.
  - Будут ждать наблюдателя, - негромко сказал Ингленд.
  Бен уже участвовал в подобных переговорах и знал, что кроме двух заинтересованных сторон, во встрече обычно участвует наблюдатель от той группировки, что контролирует район, прилегающий к воротам. Роль этого персонажа всегда представлялась Бенджамилю в загадочном и полумистическом свете. Наблюдатели приходили, равнодушно смотрели за происходящим и уходили. Они никогда не пытались подойти ближе, чем на полтора десятка шагов, ни во что не вмешивались и не высказывали никакого интереса к теме разговора. Но при этом без их участия не начинался ни один диалог.
  Бен поглядел в ту же сторону, куда смотрела девушка-ситтер, и увидел пожилого горбоносого мужчину с высоким седым гребнем на голове. Наблюдатель вышел к перекрёстку и остановился на почтительном расстоянии, всем своим видом показывая, что теперь приличия соблюдены. Глядя на его скучающее лицо, Бенджамиль вдруг сообразил, что сейчас потребуются его услуги, а он понятия не имеет, на каком диалекте пойдёт разговор.
  - Хам, - скучно сказал обладатель золотой причёски.
  На лице мастера Ху появилось вопросительное выражение. Суетливый Шамсу тихонько дёрнул Бена за полу френча.
  - Он здоровается, - перевёл Мэй. - Я спрошу его, из какой он семьи?
  - Он из Кабуки, - не поворачивая головы, сказал Ингленд.
  - Спросите его, согласны ли они на наше предложение? - приказал Ху-Ху.
  На секунду Мэй задумался, затем принялся переводить:
  - Хам, автате, - Бенджамиль слегка поклонился. - Дасьте твоих башан с ... матури кадамой..? Надо уточнять с каким именно предложением?
  - Нет, - сердито сказал Ху-Ху.
  - ... с кадамой ты ноу?
  - Нету ты! - ситтер надменно вскинул подбородок и Бенджамиль вздрогнул: меховой воротничок его рубахи завозился, оскалил мелкие зубы и оказался здоровенной ручной крысой.
  Золотоволосый плюнул себе под ноги, развернулся и зашагал прочь.
  - Нет, - перевёл Мэй и подумал ошарашено: 'Поговорили!'
  Девушка постояла, пощупала Ингленда злыми раскосыми глазами, затем повернулась и, раскачивая бёдрами, двинулась за своим боссом. Седой гребень на той стороне перекрёстка растворился ещё раньше, исчез, как будто его и не было. Бенджамиль растерянно посмотрел на мастера Ху-Ху и растерялся ещё больше. Толстый хайдрай в войлочных туфлях улыбался сытой и довольной улыбкой.
  
  
  Возле прыгуна Ингленд приостановился, пропуская вперёд начальство.
  - Видал девчонку?! - спросил он Бенджамиля. - Такая ногтем зарежет и не икнёт, курва! - глаза его блестели нехорошим бешеным возбуждением.
  Ху-Ху вполголоса сказал что-то Шамсу и полез в машину. Ингленд полез следом. Шамсу придержал Мэя возле лесенки.
  - Мастер Ху чрезвычайно доволен вашей работой! - торжественно объявил секретарь, пожимая Бенджамилю руку. - Он рассмотрит вопрос об оплате ваших сверхурочных в двойном размере. Станция трубы в десяти кварталах отсюда, идите по асфальтированной дороге и никуда не сворачивайте. Приятных выходных, мистер Мэй!
  С этими словами Шамсу проворно взбежал по трапу и нырнул в проём люка.
  - Не стойте рядом с двигателями! - крикнул он, закрывая входной люк. - И рот откройте, а то заложит уши!
  Ошалевший, ничего не понимающий Бен, открывши рот, сделал несколько шагов назад. Вишнёво-красный аппарат заурчал, потом заклекотал, потом завизжал, присел на коротеньких ножках и длинным смачным плевком выстрелил себя в предзакатное небо, обдав Бена горячими клубами выхлопа.
  
  
  Глава 3
  
  - Невероятно! - бормотал Мэй, пересекая очередную сегментарную улицу. - Не могу поверить, что это происходит наяву! Они просто бросили меня и всё! Какого хрена я буду делать в чёрном буфере?
  Бенджамиль был уверен, что жирная свинья Ху-Ху просто пожалел горючего на лишнюю посадку, или торопился в свою загородную резиденцию. Курти болтал однажды, будто Ху-Ху не живёт подобно рядовым служащим компании где-нибудь в сине-жёлтом секторе аутсайда, а имеет личный трёхэтажный домик за кольцом соевых плантаций. Что ж, звучит весьма правдоподобно. Особенно если учесть, что речь идёт о человеке, летающем на персональном прыгуне. Интересно, куда Ху-Ху денет секретаря и телохранителя? Или, может, Ингленд живёт в доме Ху-Ху? Бен почувствовал, что окончательно запутался. Всё тривиальней, подумал он с тоской. Просто мастеру Ху-Ху наплевать на такого таракана, как я. Просто я, Бенджамиль Мэй, не укладываюсь в систему его мироощущений из-за своего мизерного размера. Вот и весь секрет.
  Бен тяжело вздохнул и остановился. Сколько он миновал кварталов? Двенадцать? Пятнадцать? Сумерки сгущались с невероятной быстротой. Бен взглянул на часы: половина десятого. Даже если к десяти он доберётся до станции, ему потребуется три часа, чтобы пересечь чёрный буфер, затем ещё три на кольцо 'индастри', не меньше двух часов на белый буфер и почти столько же на воротничок. Итого - без малого двенадцать часов. Бену хотелось заплакать.
  Тишина на серых пустынных улицах сгущалась вместе с сумерками. Ни души, только невнятные жутковатые шорохи да обрывки мусора, которые свежий вечерний ветерок гнал по тротуару, хотя район, вне всякого сомнения, был обитаем. Вон, загорелось окошко на пятом этаже, вон - ещё одно. На мгновение у Бенджамиля появилась безумная идея: войти в подъезд и постучать в первую попавшуюся дверь.
  Бен вздохнул. Стоять на месте было гораздо страшнее, чем идти, и он пошёл вперёд, внимательно вглядываясь в асфальтовые трещины под ногами и горько сожалея о том, что в карманах нет ничего, хотя бы отдалённо напоминающего оружие. Он даже начал тоскливо оглядываться по сторонам, пытаясь высмотреть какую-нибудь палку или камень. Что угодно, лишь бы придать себе хоть капельку уверенности. Юркая тень, пискнув, метнулась из-под ног, и Мэя прошиб холодный пот.
  - Это крыса, всего лишь маленькая крыса, - прошептал Бенджамиль, стараясь унять бешено бьющееся сердце, и в ту же секунду увидел светящийся край объёмной вывески.
  
  
  Угол первого этажа неказистого трёхэтажного дома был охвачен голубым и красным пламенем. Над широкой двухстворчатой дверью горела, помаргивая, разинутая акулья пасть, в пасти мерно вращалось нечто вроде корабельного гребного винта. Вокруг зубастой головы с мертвенно-белёсыми пуговками глаз, пылала багровая надпись: 'Х.АРЧИ, еда и питьё на любой вкус'. Во рту у Мэя пересохло, а на языке появился привкус соли. Бенджамиль в нерешительности остановился перед выщербленными ступенями широкого крыльца.
  Сквозь металлические жалюзи окон справа и слева от входа пробивался неяркий свет. Мэй осторожно потрогал дверную ручку в форме кольца, ему очень хотелось войти, но акулья пасть над входом выглядела устрашающе. Пару минут Бенджамиль раздумывал, войти или нет, и вдруг, осенённый внезапной догадкой, быстро сунул руку за ворот рубахи. Послушный кругляш оракула сам лёг в ладонь. Поднеся руку к лицу, Бен прошептал:
  - Войти или нет? - шесть раз сжал диск во влажном кулаке и принялся читать высвечивающиеся на дисплее строчки:
  Судьба коварна, берегись её,
  Ножа её смертельно остриё,
  Коль поднесёт тебе красавиц и вино,
  Остерегись - отравлено питьё.
  Проклятая игрушка! Бенджамиль беспомощно оглянулся: за спиной, в тени соседнего дома, ждала, поигрывая жестяными ногтями, зловещая улица чёрного буфера. Бен набрал в грудь воздуха и решительно толкнул дверь.
  Мягкий бархатный свет струился по полу, отбрасывая нереальные, фантастические тени на окружающие предметы. Негромкая музыка плыла где-то над полом чуть-чуть повыше света. Бен остановился посередине уютного и почти пустого зала. Несколько лиц лениво обернулось в его сторону.
  В конце зала, прямо напротив входа, изгибалась дугой высокая стойка бара. За стойкой, подперев кулаками тяжёлую молотоподобную челюсть, расположился грузный мужчина лет пятидесяти с небольшим, полная противоположность тонкому и изящному Гансану Маншалю. Мужчина с интересом рассматривал посетителя маленькими доброжелательными глазками. Бен, ободрённый его взглядом, пересёк зал.
  - Здравствуйте, сударь, - обратился он к бармену, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее. - Могу я поговорить с хозяином этого заведения?
  - Запросто, - сипло прогудел мужчина. - Хаарон Арчи к вашим услугам.
  - Я, видите ли, был здесь по делам, - принялся сбивчиво объяснять Бен. - Моя фамилия Мэй, мне нужно добраться до станции тубвэя. Мне объяснили, что она где-то неподалёку, но я, похоже, заблудился. Я пытался позвонить, но мой телефон, кажется, сломался. Вы позволите позвонить с вашего? Я хочу вызвать такси, мне бы...
  - Ваша клипса в порядке, - прервал Бенджамиля бармен, звуки его голоса наводили на мысли о ржавом железе и застарелом бронхите. - Просто связи нет.
  - Почему? - удивлённо спросил Мэй.
  - Генератор объёмных помех, - туманно объяснил бармен. - Сити глушит базовую станцию.
  - Зачем? - ещё больше удивился Бен.
  - Это вы уж у них сами спросите! - бармен засмеялся, словно чёрствую корку каблуком раздавили.
  - Значит, позвонить вообще нельзя? - огорчился Бенджамиль.
  - Отчего нельзя? - сиплоголосый Арчи нагнулся, вытащил откуда-то прозрачный футляр и положил на стойку.
  В футляре поблёскивал шарик телефона-ракушки.
  - Вот, - Арчи ткнул в телефон заскорузлым пальцем, - через китайский спутник можно.
  Бен протянул было руку, но бармен быстро накрыл футляр широкой ладонью:
  - Так не пойдёт, сударь, - сказал он миролюбиво. - У меня бар, а не благотворительный фонд. Закажите себе соевое рагу или шанбургер и звоните на здоровье. Моё заведение лучшая лицензированная дыра во всей пограничной зоне. Лицензия от корпорации и лицензия от пульпы. Это вам не пустой звук, сударь.
  'Дьявол'! - подумал Бен, а вслух попросил:
  - Дайте мне рагу и каких-нибудь чипсов, на ваше усмотрение.
  - А еду у меня заказывают только под выпивку, - Арчи улыбнулся от уха до уха. - Такова политика заведения.
  - Политика? - Бен посмотрел на хозяина круглыми глазами. - Ну, хорошо, дайте к чипсам кружку тёмного пива.
  - Когда я говорю 'выпивка', я имею в виду настоящую выпивку, - бармен улыбнулся ещё шире. - Мочой не торгуем.
  - Я в этом не очень разбираюсь, - признался Бенджамиль. - Вы мне сами что-нибудь посоветуйте.
  - Это смотря по тому, сколько вы готовы потратить, - принялся объяснять бармен, поглаживая ладонью блестящую лысину. - Самое дешёвое пойло называется 'чёрный буфер', на вкус так себе, но кишки прочищает до самой задницы. Самое дорогое - 'Столичная водка', контрабанда из Байкальской Автономии. Триста марок за джилл.
  - Мне чего-нибудь попроще, - жалобно попросил Бен.
  - Не всякому по карману, - согласился Арчи. - Закажите 'Бэксберг' из Большого Кейптауна, почти настоящий бренди, двенадцать марок за порцию.
  - Бэксберг, так бэксберг, - вздохнул Бенджамиль. - Сколько мне за всё заплатить? - он оттопырил мизинец и огляделся в поисках кассового терминала.
  Арчи, от души забавляясь, покрутил мощной борцовской шеей:
  - Вы ведь корпи? Ну, в смысле, работаете на корпорацию.
  Бен кивнул.
  - Я не держу кредитного автомата, - продолжал бармен. - Да и вам ни к чему афишировать, что пили крепкое на окраине буфера. Так что, готовьте наличные, сударь!
  - У меня... - беспомощно начал Мэй, и вспомнил, что в кармане его брюк лежат четыре сотенные банкноты, один полтинник, десятка и девять монет по одной марке.
  - Семнадцать девяносто, сударь! - бармен было нахмурился, но видя, что клиент достаёт деньги, опять пришёл в хорошее расположение духа, - Выбирайте столик, - сказал он, указывая в зал, - через пару минут я пришлю вам заказ.
  - А можно сначала позвонить? - Бен робко указал на телефон.
  - Конечно, - Арчи пододвинул к Бенджамилю футляр, но едва тот протянул руку, снова накрыл коробочку ладонью, - Звонок будет стоить вам пять марок, - бармен принялся загибать пальцы. - Ещё двести возьмёт с вас транспортная компания за вызов и аренду машины. В куче будет двести пять. Есть предложение: сегодня я закрываюсь в три. У меня есть мобиль. Если подождёте до закрытия, я могу подбросить вас до станции. И это обойдётся вам всего в пятьдесят. Идёт?
  - Идёт! - обрадовано сказал Бен.
  'Этот Арчи ничего себе тип', - думал Бен, усаживаясь за маленький круглый столик.
  Кроме Бенджамиля в зале сидело ещё человек семь-восемь, с одного из столов доносились невнятные обрывки разговора, остальные посетители не обращали друг на друга ровным счётом никакого внимания. Не успел слегка успокоившийся Бен хоть немного оглядеться, как из-за барной стойки выкатил шустрый коротышка-робот с вытянутой каплеобразной головой и поставил перед Мэем тарелку с дымящимся рагу, блюдце с чипсами и широкий толстостенный стакан с коричневатой, терпко пахнущей жидкостью. Видимо, в чёрном буфере плевали на пятнадцатую поправку к закону Киттеля. Бенджамиль понюхал рагу и осторожно пригубил бренди. Бен ещё никогда не пробовал такого крепкого напитка. Светло-коричневая жидкость словно огнём обожгла горло и язык, но через мгновение горечь ожога рассыпалась приятным теплом и потекла по гортани вкусом жжёного сахара. Бенджамилю всегда нравилось пиво, а ещё больше синтетические вина, он иногда покупал их в торговом центре бело-оранжевого сектора аутсайда, но бренди... это было что-то. Мэй отхлебнул смелее и принялся за рагу. Только сейчас он понял, насколько проголодался. Рагу оказалось вполне съедобным, а главное, горячим, алкоголь легчайшей волной ударил в голову и вечернее приключение уже начало казаться Бену не таким страшным, как вначале.
  Внезапно струившаяся над полом мелодия умолкла, свет погас совсем, но через секунду вспыхнули три красных прожектора под потолком, а на маленькой круглой сцене посреди зала, невесть откуда появились двое подростков, ампутогенов лет четырнадцати. Они были похожи на ядрышки орехов в скорлупе своих механических коконов. Вязкую вату тишины взорвал удар ритмической музыки в стиле рифф-рафф и ампутогены начали танцевать. Их механические руки и ноги разом пришли в движение, они изгибались, выворачивались, вращались с характерным жужжанием сервоприводов, в несколько раз усиленным динамиками. Головы и тела ампутогенов оставались почти неподвижными, но что при этом выделывали их конечности!
  Бенджамиль глядел, как зачарованный, изо всех сил пытаясь уследить за перемещением блестящих стержней, гофрированных трубок и никелированных шарниров. Он так увлёкся танцем, что не заметил, когда успела появиться она, высокая черноволосая девушка. Или женщина? Нет, всё-таки девушка. Она остановилась рядом со сценой и обвела зал внимательным, неторопливо-высокомерным взглядом. Её гладкие волосы, постриженные каре, блестели в свете прожекторов, будто полированная эмаль. Она была невероятно красива. На девушке был одет плотно облегавший всё тело, бархатно-красный костюм с глубоким узким декольте. Если прищурить глаза, можно было вообразить, что на ней и вовсе нет костюма, что всё её тело просто выкрашено ещё не просохшей, влажноватой краской цвета тёмной розы. Черноволосая красавица, не обращая внимания на танцующих ампутогенов, успешно завершила процесс прицеливания, наметила нужный объект и умопомрачительной походкой двинулась к свободному столику, соседствующему со столиком Бенджамиля. Под мышкой она несла яркий, мохнатый свёрток.
  Обогнув столик по изящной дуге, девушка уселась на мягкое сиденье спиной к Мэю, и разочарованные взгляды посетителей вернулись к стаканам и тарелкам.
  Рифф-рафф сменился чем-то тягучим, ампутогены замедлили свою бешеную пляску и плавно закружились по сцене. Мэй вздрогнул, почувствовав слабый толчок в ногу, и поглядел вниз. Возле его ботинка, высунув розовый язык, сидел мохнатый свёрток. Выпуклые внимательные глаза изучали Бенджамиля с бесцеремонным любопытством. Бен осторожно отодвинул ногу, свёрток зарычал и оскалил мелкие белые зубки.
  - Фу! - неожиданно сказала красивая соседка, нагибаясь к свёртку, и добавила строго. - Нельзя!
  Свёрток убрал зубки и замотал пушистым султаном хвоста.
  - Не бойтесь, - сказала девушка, оборачиваясь к Бенджамилю. - Он послушный, его зовут Чу-Чу. Почему вы смеётесь? Вам не нравиться мой робопёс? - девушка нахмурилась.
  - Нет, нет, нравится, - поспешил заверить соседку Бен. - Просто моего начальника зовут почти так же.
  Девушка просияла ослепительной, многозубой улыбкой. Она была не просто красива, она было чертовски красива.
  - Не люблю увечных, - сказала соседка, показывая на сцену. - Вы здесь один?
  Бен ошалело кивнул.
  - Сдвоим?
  Бен кивнул вторично и девушка перешла за его столик. Прежде, чем сесть напротив Бена, она подхватила своего робопса с пола и усадила на свободный стул.
  - Тихо! Сидеть! - приказала она грозно и маленькое пучеглазое создание, со злобно точащей вперёд челюстью, послушно замерло, слегка подрагивая висячими ушами.
  - Какой он породы? - спросил Мэй, разглядывая очаровательную собеседницу.
  - Чу-Чу пекинес, - сообщила девушка, поправляя на собаке цветную попонку. - Это китайская порода. Раньше императоры клали их себе под голову вместо подушки, - девушка засмеялась. - Они, вообще-то не должны быть злобными, но Чу-Чу откусил бы императору ухо. Как вас зовут?
  - Бен... Бенджамиль Мэй.
  - А меня зовут Кристмас, можно Кристи.
  - Кристмас. Редкое имя, - Бен так разволновался, что залпом допил бренди и закашлялся.
  - И редкое, и неудобное, - подтвердила девушка. - Предпочитаю Кристи. Послушайте, Бен, я бы тоже с удовольствием чего-нибудь выпила...
  
  
  Вспыхивали и гасли потолочные фонари, цветные огни бегущие по краю сцены, подсвечивали бренди в бокалах то жёлтым, то зелёным. Ампутогены вертелись в своих протезных корпусах, словно пропеллеры.
  Кристмас, смеясь, сделала изрядный глоток бэксберга:
  - А можешь сказать по-китайски: 'как поживает ваша драгоценная супруга'?!
  - Легко! - Бен взмахнул рукой, едва не опрокинув стакан. - Нидэ айжинь кодэ цзынмаян? Супруга поживает недурно!
  - Дзыньмянь! - хохотала Кристи. - А как сказать: 'дайте, пожалуйста, кружку пива'?
  - Чин кыйво ичжа пхитю! Только они здесь пиво не держат, говорят - моча.
  - Ну и не надо! - сказала Кристи, нагибаясь к Бенджамилю через стол. - Бренди мне нравится больше.
  Губы у неё были сочные и влажные, совершенно того же тона, что и платье. Бен с трудом подавил опасный соблазн.
  - Гарсон! - крикнул он, пьяно щёлкая пальцами. - Ещё два бренди!
  - А как будет: 'проводите меня, пожалуйста, до дома'? - спросила Кристи.
  - Чин сунво ися... - автоматически перевёл Бен. - Что?
  Подъехавший робот поставил на столик заказанный напиток.
  - Мне, и в самом деле, пора, - Кристмас вдруг погрустнела, взяла свой стакан, и залпом выпила его содержимое.
  - Я действительно могу тебя проводить, - предложил Бен.
  Ему так не хотелось отпускать от себя эту волшебную девушку, порочную и невинную, источающую сладкий аромат желания, что его уже не пугали мрачные улицы чёрного буфера.
  - Хорошо, - Кристи, прищурившись, коснулась кончиками пальцев его щеки. - Если хочешь, можешь остаться со мной, а утром я подброшу тебя до трубы, у меня есть инерпед.
  Бенджамиль едва не задохнулся, когда лёгкие пальцы скользнули по его губам. Девушка поманила Чу-Чу и направилась к выходу. Бенджамиль оставил на столике недопитый стакан, и, размашисто ступая, подошёл к барной стойке.
  - Сколько я должен, сударь? - спросил Мэй, нетерпеливо оглядываясь через плечо.
  - Девяносто шесть марок, сударь, - лысый здоровяк фамильярно подмигнул Бену и прибавил ухмыльнувшись. - А ты везунчик.
  Бенджамиль выложил на стойку сотенную купюру, отказался от сдачи и почти побежал к выходу.
  Кристмас ждала на крыльце. Она взяла Бена под руку и они пошли посередине проезжей части. Робопёс деловито трусил впереди, бдительно зыркая по сторонам выпуклыми глазищами. Прохладный воздух быстро освежил Бена, хотя лихорадочное напряжение от этого только усилилось. Личность Бена словно бы разделилась на три части. Один Бен готов был лопнуть от наполнявших его флюидов возбуждения, он не думал ни о чём, кроме идущей рядом девушки, другой Бен думал об Ирэн и загодя мучался угрызениями совести, третий пытался уверить двух первых, что ничего предосудительного он делать не станет.
  - У тебя здесь квартира? - спросил Бенджамиль, чтобы отогнать от себя безумные мысли.
  Кристи молча кивнула.
  - А ты говорила, что тоже живёшь в аутсайде?
  - Живу там, работаю здесь, - пожала плечами девушка. - Снимать квартиру удобней, чем ездить по трубе.
  - А кем ты работаешь? - Бен чувствовал локтём горячий бок девушки.
  - Это неинтересно, - уклончиво ответила Кристи. - Я тоже тебя хочу кое о чём спросить. После рабочей недели в буфер приезжает куча народа из воротничка. Здесь можно повеселиться и никто не проверит, что ты пил, с кем был, что нюхал, что курил. Чёртова уйма народу катит сюда тратить свои денежки. Признайся, Бен, вся история с твоим боссом и его прыгуном туфта? Ты приехал сюда выпустить пар, а мне просто оттянул уши?
  Ещё в середине вечера Бен рассказал Кристи про свои злоключения, опустив только историю с оракулом, а она, получается, не поверила ни единому слову, хотя кивала вполне убедительно. Бен даже немного обиделся, но спорить не стал.
  - Всё верно, - сказал он покорно. - Я просто придумал забавную историю. Кому от этого плохо?
  - Никому, - сказала Кристи и улыбнулась своим потаённым мыслям.
  Так, время от времени, перебрасываясь короткими фразами, они прошли пару кварталов и Кристи свернула с дороги вглубь дворов.
  - Нам туда? - обеспокоено спросил Бен.
  - Так ближе, - нетерпеливо бросила Кристи.
  - Может, лучше по дороге?
  - Здесь не опаснее, чем на дороге, - ответила девушка. - Кроме того, мой Чу-Чу эффективнее мелкокалиберного пистолета. Волноваться не о чем.
  Но чем дальше они углублялись в путаницу переулков, тем беспокойнее становилась Кристи. Она всё ускоряла шаг, то и дело тревожно озиралась по сторонам, будто что-то высматривая. Наконец, Кристмас резко остановилась и сказала, указывая на ближайший подъезд:
  - Ну всё! Мне надо туда зайти.
  - Это твой дом? - удивился Мэй.
  Здание выглядело запущенным и совсем не жилым.
  - О, господи! Конечно, нет! Просто я уже давно хочу пи-пи, - заявила девушка и с вызовом уставилась на Бена.
  Бен оглянулся на подъезд. Тускло освещённый проём с приоткрытой дверью разом разбудил все дремавшие в нём страхи.
  - Там никто не живёт, - сказала Кристи, делая шаг к дому. - Чу-Чу покараулит снизу, а ты, если не хочешь оставаться на улице, тоже зайди в подъезд.
  Они поднялись на третий этаж по пыльной лестнице, тускло освещённой люминофорными пластинами. Кристи остановилась возле обшарпанной углепластиковой двери, словно чего-то ожидая. Бен хотел пройти дальше, но, сам не зная почему, тоже остановился на последней ступеньке и привалился спиной к стене.
  - Как будет по-китайски: 'я хочу тебя'? - голос девушки прозвучал хрипло и негромко.
  Ноги Бенджамили сделались ватными, а Кристмас ловко скинула с ног бордовые туфли и шагнула на середину площадки. Она стояла босиком на грязном бетоне неизъяснимо прекрасная и развратная.
  Девушка взялась двумя руками за тонкое ожерелье на шее и с её блестящим, как полированный металл, костюмом начали происходить невероятные вещи. В одно мгновение он потерял блеск, распался на тысячу лоскутков, которые осыпались на бетонный пол, подобно лепесткам увядшей розы. Кристи скользнула к Бенджамилю, обхватила его голову руками и нежно поцеловала в губы. Сначала Бен отшатнулся от этого влажного, умелого прикосновения, затем сжал голую девушку в объятьях, иступлённо и страстно целуя её лицо, чувствуя, как ловкие нетерпеливые пальцы расстёгивают его рубашку и брюки. Они стояли покачиваясь, точно пьяные, пока Бен осторожно не опустил девушку прямо в рассыпанные по полу тёмно-красные лепестки. А когда Кристмас тихо застонала, он явственно почувствовал запах розы.
  
  
  Девушка осторожно перешагнула через лежащего на боку мужчину, подобрала бордовые туфли на высоком перфорированном каблуке и прижала пальцем клипсу наушного телефона. Ещё раз переступив через лежащего мужчину, она негромко проговорила, обращаясь к невидимому собеседнику.
  - Азиз... Да... Всё в лучшем виде... Да... Дом пять, дробь тринадцать. Даю сигнал.
  Девушка ещё постояла, разглядывая человека на бетонном полу, потом потянула за ожерелье, и новый, тёмно-жёлтый, блестящий костюм разлился по груди, по животу и ногам, послушно повторяя все изгибы соблазнительного упругого тела.
  
  
  Глава 4
  
  Въедливый мужской баритон бубнил где-то на грани сознания:
  - ...обращаться исключительно к её личному адвокату, мистеру Аязу Йоргу.
  'Какой нелепый, дикий сон!', - подумал Бен, постепенно возвращаясь к реальности.
  - Бенджамиль Френсис Мэй! Бенджамиль Френсис Мэй! - с упорством школьного наставника повторял незнакомый бесстрастный голос. - Пожалуйста, прослушайте официальное сообщение...
  Бенджамиль с трудом раскрыл глаза. Он сидел в чудовищно неудобной позе, привалившись спиной к полуразрушенной стене парковой беседки. Из разбитых балясин каменного ограждения во все стороны торчали ржавые усы арматуры. Застонав от боли в затёкшей шее, Бен осторожно повернул голову. Мусор, жухлая трава, измученные подагрой тополя с поломанными ветками, аллейки, выложенные растрескавшейся плиткой, щербатые каменные скамейки. Никогда в жизни Бен не видел этого места и не имел ни малейшего понятия, как умудрился здесь оказаться.
  - Бенджамиль Френсис Мэй! Пожалуйста, прослушайте официальное сообщение, - голос доносился откуда-то снизу.
  Бен поглядел вниз и ровным счётом ничего не увидел.
  - Бенджамиль Френсис Мэй...
  Осенённый ужасной догадкой, Мэй принялся судорожно расстегивать штаны. Так и есть! Голос звучал из микродинамика, вшитого в ярлычок трусов:
  - ... прослушайте официальное сообщение. Вашей бывшей супругой Ириной фон Гирш выдвинут иск о расторжении брачного контракта, на основании неоспоримого факта супружеской измены со стороны ответчика. Иск удовлетворён и расторжение гостевого брака зафиксировано двенадцатым отделением судебной комиссии. Декларация о намереньях по заключению стационарного брака аннулирована. Мисс фон Гирш настоятельно просит вас по всем спорным вопросам обращаться к её личному адвокату, мистеру Аязу Йоргу.
  Чёрт! Чёрт! Чёрт возьми! Бен с трудом поднялся на ноги. Все происшествия прошлой ночи медленно и неумолимо всплывали в его памяти.
  - Мистер Мэй, - не унимался микродинамик, - нанодетектор супружеской измены во избежание нелицензионного использования отключен и отслоился от стенки уретры. Для успешной деимплатации необходимо произвести мочеиспускание.
  Придерживая штаны, Бен забежал за угол беседки.
  - Благодарим за содействие, - через полминуты сообщил голос. - Деимплантация успешно завершена. Приятных выходных, мистер Мэй.
  Не помня себя от бешенства, Бенджамиль оборвал с трусов ярлычок и швырнул его в сухую траву. Нужды в этом, похоже, уже не было, динамик молчал.
  Пошатываясь, Бенджамиль обогнул беседку. На том месте, где он только что сидел, расположился невесть откуда взявшийся оборванец с нечесаной бородой, на арси таких зовут батонами. Мэй подумал, что, наверное, он должен удивиться, но лимит его эмоций самоисчерпался. Бенджамиль был сбит, раздавлен и размазан по асфальту, кроме того, невыносимо болела голова.
  Он остановился, равнодушно глядя на нищего сверху вниз. Батон хрипло хихикнул и подвинулся, уступая место. Бенджамиль опустился прямо на землю и обхватил руками колени. Батон хихикнул ещё раз, его прямо-таки распирало от веселья.
  - Чему вы радуетесь? - устало спросил Мэй.
  - Первый раз вижу парня, разговаривающего с собственным членом, - радостно объяснил оборванец, ему уже давно хотелось поговорить, но начать первым он не решался.
  - Не с членом, с трусами, - равнодушно поправил Бен. - До разговоров с членом я ещё не докатился.
  - Первый раз вижу большего сумасшедшего, чем я сам! - батон аж затрясся в приступе восторга. - Это надо спрыснуть! - он извлёк из-за пазухи плоскую бутылку и протянул Мэю, - Хлебните, сударь, вам сразу полегчает.
  Бенджамиль с сомнением глянул на поцарапанную руку с не очень чистыми ногтями.
  - Не беспокойтесь, - заверил бродяга. - Я чистый, я моюсь раз в неделю, по крайней мере, пока тепло. А если от меня попахивает, то не берите в голову, - это просто специфический способ профилактики паразитов. Моё ноу-хау.
  В бутылке плескалось на два пальца мутноватой жидкости. Бенджамиль решительно отвернул пробку и сделал изрядный глоток. Сначала ему показалось, что его стошнит. Он с трудом подавил спазм и проглотил алкоголь. В желудке потеплело, а головная боль отступила куда-то в область шейных позвонков.
  Батон одобрительно крякнул, и приняв бутылку из рук Бенджамиля, одним духом прикончил её содержимое.
  - Меня зовут Мучи, - доверительно сообщил он, с сожалением разглядывая пустую бутылку на свет.
  - Очень приятно, - пробормотал Бен.
  - Это уменьшительное от Мусима, - батон хихикнул и добавил мечтательно, - Вот если б у вас нашлась пара монет, я бы сгонял за выпивкой.
  Бенджамиль машинально сунул руку в карман и обнаружил там пустоту. Проверил другой карман. Пусто! Бен принялся тщательно ощупывать и обыскивать свою одежду. Результаты осмотра оказались плачевны. Исчезла транспортная карточка, исчезла карта медицинского кредита, интельблок, вся оставшаяся у Бена наличность, исчезли наручные часы с активным стереоэкраном. Оракул, к немалому облегчению, остался на месте, видимо, его сочли бесполезной игрушкой, да из бокового кармана френча Бен выудил одинокую монетку. Пару секунд он смотрел на блестящий кругляшок, а потом захохотал, как сумасшедший, безжалостно колотя кулаком по своему колену.
  Перепуганный батон быстро отодвинулся подальше и наблюдал приступ беспричинного веселья с почтительного расстояния. Вволю насмеявшись, Бен провёл пальцами по уху и убедился, что клипса телефона откочевала вместе с часами. Бенджамиль взялся за другое ухо и вскрикнул от боли. Под пальцами оказалось нечто толстое, заскорузлое и чрезвычайно болючее.
  - Эй! Как вас там? Мучи, поглядите-ка, что у меня на ухе.
  Батон поднялся на ноги, опасливо приблизился и, вытягивая заросшую диким волосом шею, оглядел ухо, которое Бен осторожно оттопыривал пальцами.
  - Там пластырь, - сказал он наконец. - Весь в засохшей крови. Будто фурункул вырезали.
  - Так! - сквозь зубы сказал Бенджамиль. - Служебный-то им на кой понадобился?
  Он страдальчески морщась, как мог, ощупал правое ухо и убедился, что вместо служебного телефона он имеет болезненный порез на наружной поверхности ушной раковины.
  - Где можно найти патрульных? - спросил Бен, решительно поднимаясь на ноги.
  - Там, - Мучи махнул рукой вдоль вымощенной битыми плитками дорожки. - Они проезжают время от времени мимо ограды.
  - Покажете?
  - Нет, - бродяга замотал головой. - Я со стопами не дружу. Они, знаете ли, совсем не верят в бога. О чём мне с ними разговаривать?
  - Нет, так нет, - Бен невесело усмехнулся, протянул Мучи единственную блестящую монетку и пошёл в указанном направлении.
  
  
  Полосатый фургон был припаркован недалеко от угла парковой ограды. Два стоппера стояли возле бронированной дверцы. Они курили, время от времени передавая друг другу помятый чинарик. Да! Видимо, нравы в чёрном буфере царили самые вольные. Корпорация не одобряет курения, а страж порядка должен быть в три раза большим корпи, чем любой из прочих служащих. Похоже, что и сами стопы прекрасно это понимали. При виде подходящего Бена один из них бросил окурок на землю и старательно раздавил его каблуком, другой положил руку на ствольную коробку, висящего сбоку автомата.
  Бенджамиль остановился, открыл рот и понял, что не знает с чего начать разговор. Ему не разу в жизни не приходилось прибегать к помощи офицера. О! Офицера! Не мистера, не мастера, ни сударя. Надо сказать: 'офицер'. Офицер... А дальше как? Стопперы смотрели на Бена выжидательно и помогать ему явно не собирались. Тот, что выбросил окурок тоже положил руку на автомат. На груди его дефендера Бен вдруг разглядел нашивку с надписью 'М.Мюллер'. Если нашивка на дефендере, дефендер на офицере, то и обращаться к оному следует: офицер Мюллер, справедливо рассудил Бен, но обратиться не успел.
  - Чего надо? - неприветливо спросил стоп, который стоял справа.
  Бен обернулся к нему и с удивлением обнаружил на груди его дефендера точно такую нашивку, что и у первого патрульного. На аккуратном сереньком прямоугольнике значилось: 'М.Мюллер'. Бенджамиль растерялся. На братьев эти двое совсем не походили, разве что ростом. Один смуглый и черноглазый, другой блондин с крашеными хной бровями.
  - Или говори, чего надо, или проваливай! - агрессивно сказал смуглый.
  - А можно без грубостей, офицер Мюллер! - неожиданно для себя разозлился Бен. - Мало того, что меня бросили в буфере, мало того что ограбили и накачали какой-то гадостью, так теперь мне ещё грубит представитель закона!
  - Поспокойнее, мистер, давайте по порядку, - примирительно сказал краснобровый. - Как ваше имя? Когда вас ограбили? Что забрали?
  - Моя фамилия Мэй, - начал Бенджамиль по порядку. - Ограбили сегодня ночью, забрали транспортную карточку, блок карманный забрали, деньги. Мне домой нужно добраться, а я даже не знаю, где станция.
  - Вам угрожали оружием?
  - Нет, - Бен замотал головой. - Накачали какой-то дрянью и я потерял сознание.
  - Накачали, в смысле затолкали в рот? - нахмурился блондин.
  - Нет... - начал было Мэй, но осёкся на полуслове, не очень-то хотелось посвящать этих громил в подробности личного плана, - сделали укол.
  - Укололи куда?
  - Э... куда-то в спину. Я не помню, - Бен сильно потёр лоб.
  - Спиртное принимали? - быстро спросил смуглый.
  - Что вы имеете в виду!? - возмутился Бен.
  - Ничего, просто запах от вас, - пожал плечами патрульный.
  - Ладно! Лезьте в машину! - распорядился блондин. - Разберёмся, - он снял с пояса нечто вроде фонарика и дважды осветил им Бена с головы до пяток.
  - Чисто, - сказал смуглый.
  И Бенджамиль, пригнув голову, забрался в фургон, вся внутренность которого была обита упругим пластиком. Бена усадили в кресло и пристегнули ремнём.
  - Не волнуйтесь, - успокоил блондин. - Маленькая формальность. Али! - крикнул он в сторону водительской кабины. - Дай индентификатор!
  Броневая шторка отодвинулась и в салон заглянул третий стоп. Он протянул смуглому треугольную коробку. На груди нового патрульного тоже была нашивка. На нашивке значилось: 'М. Смит'.
  Смуглый повозился с коробкой и протянул Мэю:
  - Внятно и полностью назовите своё имя и приложите вот сюда правую ладонь.
  Несмотря на нарастающее чувство протеста Бен решил не спорить.
  - Бенджамиль Френсис Мэй! - сказал он внятно и прижал ладонь к мерзкой желеобразной субстанции.
  - Так, - зачитал блондин с монитора. - Бенджамиль Френсис Мэй, тридцать пять лет, неуплата налогов, несанкционированное проникновение, торговля нелицензированными наркотиками, подозрение в двойном убийстве. Отбегался, голубчик.
  - Это не я!!! - в ужасе закричал Мэй и изо всех сил рванулся прочь из кресла.
  Блондин быстро выбросил вперёд руку. Ставший гибким, словно плётка, стек электрошокера полоснул Бена по шее. Всё тело свело судорогой боли, и Бенджамиль второй раз за сегодняшний день потерял сознание.
  - Учти, ублюдок, мы сначала трахаем, а потом ухаживаем! - заорал смуглый, нагибаясь к самому лицу задержанного, потом пощупал пульс пониже уха и спросил задумчиво. - Френсис Мэй. Как это пишется?
  - Погляди на мониторе, - бросил через плечо светловолосый и крикнул в сторону кабины. - Али! Вызывай транспорт из участка!
  
  
  В просторном помещении пятьдесят второго правоохранительного участка, несмотря на высокие потолки, царила тропическая духота. Влажная рубашка липла к спине. Бенджамиль ещё раз тряхнул решётку и бессильно прислонился лбом к прутьям из углепластика.
  - ... Ну, и чё ты думаешь? - рассказывали где-то сзади. - Поймали мы этого подонка, измолотили трубами, потом отрезали его поганый член и запихали прямо в поганую глотку!
  - Эта правильно! - одобрили рассказчика. - Нечего чужих баб лапать! Только член надо было выкинуть или сжечь, чтобы обратно не пришили. Щас члены пришивают быстрее пальцев. И главное всё функционирует ещё лучше, чем раньше, у кого не стоял - встанет.
  - Да ну? - изумились сразу несколько голосов, а самый скептичный усомнился. - Так это, небось, в воротничке или в аутсайде.
  - Сам ты 'в аутсайде'! - горячо возразил знаток хирургии. - Я этого буфа даже знаю немного - Джозеф Шестерня! Слыхал про такого?
  - Надо всем легавым отрезать, а потом пришить! - предложил ехидный голос. - Может, и у них стоять начнут!
  И вся аудитория зашлась в довольном гоготе.
  'Боже мой, - отрешенно подумал Бенджамиль. - Они говорят 'легавый', понятия не имея, что означает это слово, за всю свою жизнь ни разу не увидев ни одной настоящей собаки'. 'Ха-ха! Ты же никогда не видел легавой, - возразил незнакомый наглый голос в голове. - Из тварей божьих ты видел одних людей. Да и то, неплохо было бы разобраться, божьи ли они твари?'
  - Ах ты, курва, б...дь толстожопая! - истошно заорали в противоположном конце кишки. - Куда ты щелишь свой мажап, падла?!
  Бенджамиль, страдальчески морщась, оглянулся. В длинный зигзагообразный коридор, огороженный со всех сторон решёткой, было напихано человек сто. Люди сидели на невысокой скамье без спинки, на полу, опёршись спиной о решётку, просто стояли, ухватившись руками за углепластиковые стержни. Кто-то курил, держа сигарету огоньком в ладонь, кто-то разговаривал, кто-то бранился, кто-то дремал. Время от времени стопы кого-нибудь забирали и уводили. Время от времени кого-нибудь заталкивали внутрь через одну из шести узких дверей, и потревоженное сообщество арестантов приходило в движение, точно вода в глубокой луже. Иногда вспыхивали яростные ссоры. Но до драки дело не доходило. Противники быстро остывали и конфликт вырождался в вялое затяжное переругивание.
  Обнесённый решёткой коридор располагался в самом центре огромного зала пятьдесят второго правоохранительного участка, и все обитатели называли его кишкой или кишечником. Когда только что отошедший от электрошока Бенджамиль, слегка заикаясь, спросил у соседа, почему именно кишка, сосед, ухмыльнувшись, ответил:
  - Потому, что отсюда попадают прямо в жопу.
  Ссора в дальнем конце кишки не унималась. От шумного лабиринта столов и невысоких перегородок отделился стоппер в фуражке, с длинным шестом разрядника в руке. Брезгливо-высокомерный, он прошествовал в направлении нарушителей тишины и несколько раз, не целясь, ткнул шокером сквозь прутья. Кто-то истошно завизжал. Народ, запинаясь и падая, полез в разные стороны. Сочтя дело сделанным, стоп двинулся вдоль кишки, лениво ударяя задним концом своей электрической пики по решётке.
  - Мистер офицер! Мистер офицер! - принялся звать Бен. - Меня зовут Бенджамиль Мэй, я служащий корпорации. Произошла ошибка! Я никогда не торговал наркотиками! Я сижу здесь уже четыре часа! Мистер офицер!
  Эта зараза не вела даже ухом.
  - Эй, буфы, мать вашу! Заткните кто-нибудь пасть этому ублюдку! Или я щас сам подлезу!!! - взревел хрипловатый бас.
  - Сам заткнись! - лениво отозвался худой парень с жутким спиралеобразным шрамом на бритой голове и с угольно-чёрными блестящими прямоугольниками вместо бровей. - Это наш циви, пусть орёт, сколько хочет.
  Бен уже знал, что парня зовут Тимом. Сквозь толпу протолкался здоровенный амбал с разноцветной пигментацией на щеках. Лоб в два пальца высотой, белок левого глаза заплыл кровью. Спина Бенджамиля в который раз за сегодняшний день покрылась холодным потом, но внимание здоровяка уже всецело приковал к себе Тим.
  - Да ты кто такой, чтобы указывать?! - красноглазый угрожающе нагнул бычью шею.
  - Это ты кто такой? - нагло парировал Тим. - Меня-то в сине-салатовом любая крыса знает.
  - А мне насрать!!! - надсаждался амбал. - Я в своём районе!
  - Не гони, снипер! - бритый Тим ловко вскочил на ноги. - А то мы с Мани тебя упакуем! Где я не допрыгну, там он достанет. Эй, Мани? Закопаем снипера?
  Мани в полосатом платке молча оскалил красные пластиковые зубы.
  - Эй, хватит тявкать, все, - неожиданно вмешался в разговор третий голос. - Потолкались и будет.
  Бен тихонько покосился через плечо. Говорил Будда, невысокий плотный мужчина с восточными чертами лица. Его гладкое абсолютно круглое лицо излучало спокойствие, маленький рот улыбался. Говорил он всегда негромко, но Бен уже заметил, что окружающие к нему прислушиваются и практически всегда следуют его ненавязчивым распоряжениям.
  - Как скажешь, папаша, - Тим тут же уселся на место.
  - Я в своём районе! - угрюмо повторил здоровяк, хотя по всему было видно, что его боевой накал пошёл на убыль. - А этих трэчеров, всё одно, пропишут. От них же пульпой на десять шагов тянет. Вставят им по имплохе в артерию, и в периметр, на работы. Чё они мне наступают?
  - Ты снипер, да? - наставительно сказал Будда. - Вот и держись своей бранжи. И пацаны к тебе вязаться не будут. Тебя за что забрали?
  - Жене руку сломал, - осклабился амбал.
  - Тем паче, - покивал лысой головой Будда, - оштрафуют и выпустят. Пойдёшь обратно рычаги давить. А будешь шуметь, могут периметр прописать месяцев на шесть. Сечёшь? А цивильный пусть покричит, после шока полезно, его сюда приволокли когда, он аж синий был.
  Амбал поворчал ещё немного себе под нос, потом поплёлся куда-то вбок и исчез из поля зрения. Тим, Мани и ещё один типчик со свёрнутым носом принялись играть в какую-то игру на пальцах.
  - Иди, посиди маленько, я подвинусь, - предложил Бенджамилю Будда.
  Бен только помотал головой. Ему давно хотелось в туалет. В самой середине кишки торчал исцарапанный пластиковый унитаз, но Бен представлял себе, что нужно будет проталкиваться сквозь одуревшую от безделья толпу, потом гнать кого-то рассевшегося на очке, будто на стуле, потом расстёгивать штаны перед десятками беспардонных зрителей и терпел, терпел, терпел...
  Недалеко от места, где стоял Бен, опять раздались крики и брань. На это раз Фемида явилась в лице молодого парня с нашивкой 'Д. Смит' на груди форменного комбинезона. Пока охранник дошёл до решётки, ссора улеглась сама собой, и он в нерешительности остановился как раз напротив Бена.
  - Мистер Смит! Офицер! - возопил Бен, изо всех сил стараясь просунуть голову сквозь углепластик. - Выслушайте меня, ради всего святого! Произошла ошибка! Они, наверное, перепутали файл. Я служащий компании 'Счастливый Шульц'. Я здесь уже четыре часа.
  Офицер с сомнением погладил короткие пшеничные усики.
  - Я имею право на один звонок! Я это точно знаю!!!
  Наверное, полный отчаяния вопль Бенджамиля наконец произвёл на стопа впечатление, глаза его стали осмысленными, более того слегка заинтересованными. Он указал на Бена рукоятью шокера:
  - Как зовут?
  - Бенджамиль Фрэнсис Мэй! - окрылённый надеждой, затараторил Бен.
  - Задержанный Мэй, на выход!
  - Сейчас... сейчас, - иступлённо бормотал Бенджамиль, пробираясь к узкой двери.
  Арестанты его пропускали.
  В небольшом тупиковом коридоре охранник указал Бену на торчащий прямо из стены провод с ракушкой на конце.
  - У вас две минуты, - строго сказал благодетель.
  - А можно мне сначала в туалет? - жалобно попросил Бен, указывая на дверь с табличкой в конце коридора.
  Конвоир хмыкнул, покрутил головой, пошевелил усами и, видимо, решил быть великодушным.
  - Двери не закрывать, - сказал он, постукивая разрядником по голенищу ботинка.
  Из сортира Бенджамиль вышел с опустошённым мочевым пузырём и с душой, исполненной надежды. 'Всё образуется, - думал он, вставляя ракушку в ухо. - Ещё немного и я буду спасён'. Он так увлёкся мыслями о спасении, что чуть было не позвонил Ирэн, но, вовремя спохватившись, назвал номер своего друга, соседа по этажу, и товарища по собирательству старинных безделушек Трустама Вайса.
  'Тирлим-пам-пам, тирлим-пам-пам', - пропел сигнал вызова и знакомый голос осторожно отрапортовал:
  - Трустам Вайс слушает. С кем имею честь?
  - Русти! - закричал Бен, прижимая пальцем ракушку. - Ты меня слышишь?
  - Слышу. А кто это? Не имею чести...
  - Это я, Бен! - перебил друга Бенджамиль. - Ты хорошо меня слышишь?
  - Хорошо, - недоуменно отозвался Вайс. - А почему номер незнакомый?
  - Я потом объясню! Русти, мне очень нужна помощь! Ты вот что сделай...
  - А почему семёрка в начале? Ты откуда?
  - Я в красно-синем секторе рабочего буфера, в полицейском участке номер пятьдесят два! Меня обвиняют двойном убийстве, ну и ещё по мелочам! Ты...
  - Какой участок? Какое убийство? - голос Трустама стал испуганным.
  - Я потом объясню! У меня мало времени!
  - Кто это?
  - Бенджамиль! Бенджамиль Мэй!!! - взревел Бен.
  - У меня нет знакомых с таким именем. Вы ошиблись номером, - сказал Вайс ровным голосом и отключился.
  Некоторое время ошарашенный Бен бессмысленно слушал короткие гудки, затем офицер Д. Смит тронул его за плечо и попросил вынуть телефон из уха.
  
  
  Когда подавленный и расстроенный Бен вернулся в кишку, между Буддой и парнем со свёрнутым носом уже сидел новый постоялец: маленький жилистый человек с крючковатым носом и светлыми беспокойными глазами.
  Бенджамиль прислонился спиной к решётке, им овладели тоска и апатия. Он даже не заметил, как Будда поймал его за рукав и почти насильно усадил рядом с собой, предварительно прогнав кого-то с лавки.
  - Посиди-ка маленько, - сказал неожиданный покровитель, - а то маячишь, глаз натёр, весь вид закрываешь, - и, указав пальцем на входную группу участка, спросил, ни к кому специально не обращаясь. - Чего там за хрень-то происходит?
  Бенджамиль невольно взглянул в указанном направлении. Возле шести детекторных рамок входа действительно творилось нечто странное. Издалека ничего не было слышно, но перед входом невесть откуда образовалась непонятная сутолока. То ли кого-то выталкивали вон, то ли наоборот, не пускали в здание.
  Бенджамиль вытянул шею, приглядываясь. Вдруг что-то треснуло коротко и зло, мерное гудение полицейского участка взорвала автоматная очередь, за ней вторая. Бен успел заметить, как над сутолокой взлетел человек с неестественно длинными и гибкими конечностями. Человек этот, скорее походивший на паука или обезьяну, мощно толкнулся ногами от чьей-то головы, зацепился за гладкую отвесную стену, совершенно невероятным манером взбежал по ней вверх и повис на решётчатой ферме перекрытия. Снизу по нему ударили аж в три ствола. Будда ухватил Бена за шиворот и повалил его рядом с собой за скамейку. Пули с противным визгом рикошетили от стен и потолка. Бен отчаянно выворачивал шею, пытаясь разобрать, что происходит. Он увидел, как обезьяноподобный человек спрыгнул с десятиметровой высоты, разбив вдребезги напольную плитку, прокатился по полу, вскочил на ноги и с утробным воем двинулся на стрелявших в него стопов. Пули с сочными хлопками попадали ему в грудь, заставляя всё тело содрогаться в нелепой пляске. Жуткий человек сделал несколько шагов, упал, и в ту же секунду рвануло.
  У Бена заложило уши, он на несколько мгновений ослеп и даже слегка сошёл с ума, а когда стал способен хоть как-то воспринимать действительность, вокруг стоял полный кавардак. Отовсюду неслись крики и стоны. Где-то, захлёбываясь, визжали истошным голосом. Помещение заволокло едким дымом и люди лезли друг на друга, ничего не видя и ничего не соображая. Сверху моросил мелкий дождик. Откуда-то вывернулся давешний крючконосый сосед по лавке, прокашлял:
  - Давайте сюда! Здесь дырка! - и полез в белёсый удушливый дым.
  Бен, сам не зная как, уцепился за его брыкающуюся ногу и пополз следом. Углепластиковые стержни в нескольких местах оказались разбиты осколками. Бен на четвереньках пробрался в один из таких проёмов. Возле решётки торчком сидел труп с кровавой кашей вместо верхней половины лица. Пшеничные усики задорно топорщились над его оскаленными зубами.
  В ужасе Бенджамиль отпустился от спасительной штанины, его вырвало густой горькой желчью. Он тихонько завыл и с упорством раздавленной улитки пополз туда, где редела дымовая завеса, и где, по его разумению, был выход из этого ада.
  
  
  Глава 5
  
  Сжав голову руками, Бенджамиль слегка раскачивался взад-вперёд. Его тошнило.
  - Нужно затолкать пальцы в рот, - посоветовал Лимкин.
  Бенджамиль помотал головой. Потом всё-таки сунул указательный и средний палец в горло. Пустой желудок мучительно сократился. Блевать было нечем.
  - Это вы в участке надышались, - Лимкин старательно мял в пальцах полу сюртука, пытаясь оттереть тёмное пятно, - ясное дело.
  - А почему вас не тошнит? - с трудом спросил Бен.
  - Я пятнадцать лет работал на 'Кемикал Данг Фактории', - очень серьёзно сказал Слэй Лимкин. - Теперь меня тошнит только от химических удобрений. Хотя в остальном работа была хорошая и должность не из последних, но потом у меня обнаружили синдром Патча и сразу выставили за ограду. Мистер Мэй, вы знаете, что такое синдром Патча? Не знаете? Вот и хорошо, лучше и не знать.
  Бенжджамиль с омерзением посмотрел на свои светлые брюки. От вида бурых заскорузлых пятен на коленях его замутило сильнее.
  - Может, всё-таки дождёмся сумерек? - уже в сотый раз предложил Лимкин.
  Бен поглядел на изрисованную похабными картинками стену с обвалившимися кусками штукатурки, на полусгнившую оградку палисадника и в сотый раз покачал головой.
  - Вы только покажите мне направление, а сами идите домой. Чего вам со мной таскаться? - неуверенно сказал Бен.
  Ему до ужаса не хотелось искать трубу в одиночку, он даже готов был терпеть навязчиво-многословного Лимкина с его бесконечными жалобами.
  - Да нет, чего уж там, - Лимкин пожал плечами. - Мне всё равно в те края топать.
  - Вы живёте около тубвэя? - Бенджамиль даже обрадовался.
  - С чего вы взяли? У нас тут один патрубок на полторы сотни кварталов. Это вам не аутсайд. Мой дом вон в той стороне, - Лимкин указал куда-то за спину. - Один патрубок и один стоповский участок на четыре сектора. Был...
  - А вы, вроде, сказали, что нам по пути, - удивился Бен.
  - По пути, но домой я пока не пойду, - рассудительно сказал Лимкин, - Отсижусь пока у одного приятеля, вдруг искать будут. Так что, дома я буду не скоро, - он протяжно вздохнул, - Замиля будет волноваться... и дети. Когда их теперь увижу?
  Лимкин судорожно всхлипнул, размазывая по грязным щекам слёзы:
  - Вы уж извините меня, мистер Мэй, что я при вас плачу, это у меня болезненное. Никогда не могу удержаться.
  - Ничего страшного, - сказал Бен устало, Лимкин плакал уже третий раз с тех пор, как они выбрались из взорванного участка.
  Дурнота постепенно утихала. Бенджамиль отвернулся от утирающего слёзы Лимкина, вытер руки о штаны и полез за пазуху.
  Кружок оракула был тёплым, ощутимо весомым, надёжным, единственным, что ещё как-то связывало Бена с привычным и безопасным миром делового кольца, с уютной квартирой в бело-оранжевом секторе аутсайда, с неразобранным ящиком антикварных комиксов под кроватью. Бен шмыгнул носом и шесть раз крепко сжал оракула в руке. На дисплее, словно всплывая из тёмной глубины, проступили буквы:
  В этом мире неверном не будь дураком:
  Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
  Трезвым оком взгляни на ближайшего друга -
  Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
  - Ну вот, - тихо сказал сам себе Бен. - Нужно было спрашивать советы до, а не после. Это, конечно, не совсем то, чего я ожидал, но про Вайса всё сказано предельно верно. Если бы я загодя знал, что Трустам такая скотина, то позвонил бы кому-нибудь другому.
  'Кому бы ты позвонил? - осведомился ехидный голос внутри Бена. - Тебе тридцать два и твой единственный друг оказался полным дерьмом, а новых друзей у тебя не будет, ты ведь не любишь ничего нового, кроме антикварных безделушек. Ха-ха! И даже эти безделушки далеко не новые!'.
  - Что там у вас? - спросил Лимкин, вытирая крючковатый нос.
  - Ничего, ерунда, - ответил Мэй, пряча оракула. - Можно идти дальше.
  - А как самочувствие?
  - Сносно, - сказал Бен, поднимаясь с треснутого пластмассового ящика.
  - Лучше бы погодить до темноты, - просительно сказал Лимкин.
  Бенджамиль упрямо помотал голвой:
  - Мне нужно идти. К тому же, ночью здесь опасно.
  - Здесь всегда опасно, - уныло сказал Лимкин, - и днём, и ночью. Только ночью меньше шансов попасться на глаза стопам. Я думаю, патрули уже прочёсывают ближние сектора. Им же надо найти виноватых. А по темноте мы бы живо проскользнули. Я ж в этих кварталах вырос, каждый закоулок знаю... Ну, нет, так нет... - Лимкин поднялся на ноги. - Тогда пойдём, что ли?
  
  
  Проведя всю свою сознательную жизнь в окружении механизмов, так или иначе отсчитывающих часы и минуты, Бенджамиль даже не предполагал, сколь сложно определять время, не имея перед глазами ни одного циферблата. Лимкин утверждал, что они идут часа два, Бену казалось - гораздо дольше. Они шли чёрными дворами, подворотнями, совершенно невообразимыми закоулками, время от времени со всеми предосторожностями пересекая большие радиальные и сегментарные улицы.
  Сначала Бен с интересом глазел вокруг, но вскоре это занятие ему прискучило. Архитектура чёрного буфера удивляла своей сумбурностью. Сорокаэтажные небоскрёбы со шпилями и фигурными карнизами преспокойно соседствовали с ветхими пятиэтажками в стиле миникор. Однако формы быстро утомляли однообразием повторяемости. Кроме того, на всём лежала печать запустения. Несколько раз им попадались нелюбопытные, нахохленные прохожие, спешившие при виде незнакомцев свернуть куда-нибудь от греха подальше, но в целом казалось, что кварталы необитаемы уже много лет. Только запах, свежие отбросы и мусор говорили об обратном.
  Шагая по растресканной коросте асфальта, Бенджамиль пытался представить себе людей, обитающих за облупленными неприглядными фасадами, и каждый раз выходило что-то злое и визгливое, с голым розовым хвостом, такое, что невольно становилось стыдно за свои мысли.
  Лимкин шёл, нервно поглядывая по сторонам, и говорил, говорил, говорил... Бенджамиль изо всех сил старался следить за ходом беседы, но это не всегда удавалось:
  - А!? - встрепенулся Бен, выныривая из путаницы своих мыслей. - О чём вы, Слэй?
  - Как о чём? О детях, мистер Мэй. В том смысле, что - дети единственный смысл жизни человеческой. Или вы другого мнения?
  - Вы лучше называйте меня Бенджамилем или Беном, - в очередной раз попросил Бен. - Не нужно постоянно говорить 'мистер Мэй'.
  - Хорошо, мистер Мэй, - отозвался Лимкин. - Вот у вас, к примеру, дети есть?
  - У меня? - рассеяно переспросил Бен. - У меня пока нет.
  - А у меня есть, - Лимкин гордо приосанился. - У меня, вообще-то, четверо. Двое парней и две девочки. Старшему, Рахибу, уже четырнадцать!
  - Но ведь корпорация не одобряет многодетных браков, - неуверенно сказал Бен.
  - Я, конечно, знаю, - Лимкин понизил голос и придвинулся поближе, - что перенаселение и всё такое, но я не корпи. И потом, у меня на этот счёт есть свои соображения.
  - Неужели? - изумился Бен.
  - Зря вы смеётесь, мистер Мэй! - Лимкин слегка обиделся, - В каждой семье должно быть по одному ребёнку, максимум по два, арифметика простая, это я знаю. А у нас с Замилёй четверо и пятый намечается. Но это оттого, что всё враньё: и перенаселение, и демографические санкции.
  Бен развёл руками:
  - Но нас действительно уйма.
  - Это в чёртовом гигаполисе нас уйма, - проворчал Лимкин. - А на Земле - не так уж и много. Только не об этом речь! - бледные щёки маленького светлоглазого человека покраснели. - Я хорошо понимаю, что плодиться без меры нельзя. Так и не плодиться нельзя. Я спрашиваю: какой выход? А мне отвечают: самый простой! Сей без счёта, но не забывай саженцы прореживать.
  - В каком смысле прореживать? - от изумления Бенджамиль даже остановился.
  - Способов хватает, мистер Мэй. Вы Дарвина читали? - Лимкин воздел к небу палец. - Сильный съел слабого, съел слабого - стал сильнее.
  - А вы думаете, что достаточно сильны? - резонно спросил Бен.
  - Я? - Лимкин хихикнул, бледнея. - Куда уж мне. Разве что дети... Моему Рахибу всего четырнадцать, а он уже год, как в банде. Значит, чего-то да стоит. Трэчеры кого попало к себе не берут.
  - Вот и убьют его где-нибудь! - сердито сказал Бен и тут же спохватился. - Я совсем не то хотел сказать. В том смысле, что я этого вам не желаю, но...
  - Чего уж там. Разве я сам не знаю? В нашем секторе за прошлый месяц пять вооружённых стычек. Сам видел: он лежит, а во лбу дырка, а лет ему не больше, чем моему Рахибу, - Лимкин громко всхлипнул. - Стопу в мальчишку стрельнуть, что сморкнуться. И из банды просто так не уйдёшь, свои же палками забьют. Они там все повязаны, даже говорят по-особенному.
  По щекам Слэя Лимкина потянулись две мокрые дорожки.
  - Вы извините меня, мистер Мэй, - пробормотал он еле слышно. - Не обращайте внимания.
  - Я немного говорю на трэче, - сам не зная зачем, признался Бен.
  - А знаете, что такое 'халай'? - спросил Лимкин, успокаиваясь.
  - Привет или здорово, - сказал Бен.
  - А-а-а, - потянул Лимкин и добавил уже другим тоном. - Внимательней, мистер Мэй, переходим радиальную.
  Они взяли влево, совсем прижавшись к стене дома. Лимкин осторожно огляделся.
  - Вроде чисто, - сказал он, делая приглашающий жест.
  Они уже почти перешли на противоположный тротуар, когда Бенджамиль ухватил Слэя Лимкина за рукав.
  - Постойте-ка, - воскликнул он, изумлённо осматриваясь кругом. - Мы здесь уже проходили. Да нет, точно! Вон и светофор без красного стекла!
  - Бог с вами, мистер Мэй, - укоризненно сказал Лимкин. - Здесь все перекрёстки друг на друга похожи. И половина светофоров без стёкол.
  Не успел Бен сконфузиться, как Лимкин прошептал: 'Стопы!', - и толкнул его вперёд. Они добежали до соседнего дома и нырнули в подъезд.
  - Т-с-с! - прошипел Лимкин.
  Мимо парадной проехала чёрно-жёлтая патрульная машина, неторопливо щупая прожектором грязные стены. Смеркается, тоскливо подумалось Мэю.
  - Пронесло, - Лимкин перевёл дух. - Давайте-ка от греха подальше выбираться на ту сторону, эти подъезды должны быть сквозные.
  - Далеко ещё до тубвэя? - спросил Бенджамиль, когда они вышли в тёмный уставленный мусорными баками двор.
  - Не так чтобы, - уверенно сказал Лимкин, - Километров пять, - и заметив, что Бен тревожно озирается, указал в просвет между домами. - Видите тот ряд высоток? Как раз за ним трасса. Отсюда её не видно.
  
  
  Тяжёлые медлительные сумерки чёрным ядом разливались под подошвы ботинок, заполняя подворотни, и Бен даже не понял, в какой именно момент наступила ночь.
  Улочка, на которую они свернули, походила на видение из кошмарного сна. В своей давешней жизни Бенджамиль даже представить себе не мог подобные трущобы. Пустые провалы окон, мусор и тишина. Мертвенный свет редких фонарей вселял в сердце тихую, безнадёжную жуть. Корпуса светильников из вечного стекла были разбиты, но люминофорные элементы ещё жили своей потаённой жизнью, вырабатывая полувековой ресурс. Спутники шли вдоль тротуара, словно плыли в мутной реке, то выныривая в тусклых световых кругах, то вновь погружаясь в ночной мрак. Даже Лимкин как-то притих. И от этого Бену всё больше и больше становилось не по себе:
  - Далеко ещё? - спросил он, прочистив пересохшее горло.
  - Уже рукой подать, - сказал Лимкин и невнятно хихикнул.
  - Вы же говорили километров пять, а мы уж вон сколько идём, - Бен зябко повёл плечами.
  - Это по прямой пять, - объяснил Лимкин терпеливо, - А мы по кривой, - он снова хихикнул, - Вы не беспокойтесь, мистер Мэй, совсем скоро вы будете в своём аутсайде кофеёк попивать, соевый. Я тоже кофеёк люблю. Вот раньше, когда работал на дерьмолитейной фабрике, всегда себе кофеёк брал. Я ведь, мистер Мэй, следил за упаковкой готовой продукции, должность ничего себе. Восемь недоумков подо мной ходили, а я им указывал. Почти что десятник, - Лимкин вздохнул. - Я в рабочие менеджеры метил, статус 'квалифи' у меня считайте, что был. Я уже жильё в белом буфере подыскивал, а оттуда и до делового кольца недалеко. Верно, мистер Мэй? Только в корпорации по-другому решили: как родилась у нас с женой Ребекка, меня с фабрики сразу и выкинули. Говорят: демографические санкции! А без работы в хорошем районе не удержишься, пришлось нам с детишками вместо белого буфера сюда перебираться, на самую окраину. Теперь, чем дальше, тем хуже.
  Лимкин громко всхлипнул.
  - Вы же говорили, что у вас нашли синдром Патча? - осторожно спросил Бен.
  - Ишь, вы какой памятливый! - сказал Лимкин, сразу успокаиваясь. - Синдром детям не помеха.
  И опять до Бенджамиля долетел еле слышный смешок.
  - Жутко здесь как-то, - признался Бен, нервно оглядываясь по сторонам.
  - Что есть, то есть, - Лимкин хихикнул громче. - Только вы не бойтесь, мистер Мэй, со мной бояться нечего, в этих местах меня все боятся. Хотя, если вам страшновато по ночи шататься, так можно ко мне домой зайти. Замиля будет рада и детишки тоже. Я тут совсем рядом живу.
  - Вы же к приятелю шли, - проговорил Бен, холодея.
  - Ага! Был у меня один приятель, - охотно согласился провожатый. - Его как вас звали, Беном, только не Бенджамилем, а Бенедиктом. Он умер. Но раньше я с ним поссорился. Он оказался плохим человеком, не пришёл на похороны моего Рахиба. Как можно дружить с человеком, который не приходит хоронить твоего сына?
  - Разве ваш сын мёртв? - спина Бенджамиля покрылась холодным потом, он с ужасом глянул на своего спутника и на миг ему показалось, что глаза Лимкина светятся во тьме ровным фосфорическим светом.
  - С чего вы это взяли? - спросил маленький человек подозрительно.
  - Я, наверное, ослышался, - пробормотал Бенджамиль. - Мне...
  Но в этот момент они вошли в очередной круг света, и Лимкин неожиданно остановился.
  - Что? - испуганно спросил Бен.
  - Идите-идите, я сейчас догоню, - Лимкин криво улыбнулся. - Штиблет расстегнулся.
  Не смея противоречить, Бенджамиль сделал десяток неуверенных шагов и оглянулся. Слэй Лимкин, присев на одно колено, копался с застёжкой своего ботинка. Бен прошёл ещё немного вперёд, борясь с нестерпимым желанием побежать, сломя голову, и поравнялся с последним фонарём. Дальше была тьма и металлическая ограда.
  - Здесь тупик! - хрипло крикнул Мэй, оборачиваясь.
  - Я знаю, - негромко сказал Лимкин, бесшумно возникая на границе светового ореола.
  Бенджамиль невольно отшатнулся и попятился назад.
  - Куда же ты, белый корпи? - ласково поинтересовался маленький человек, хищно вытягивая жилистую шею. - Там тупик.
  Не помня себя от страха, Бен рванулся влево, пытаясь проскользнуть между стеной дома и своим жутко изменившимся провожатым. Лимкин с невероятным проворством повторил манёвр, и неожиданно сильные, цепкие руки притиснули Бенджамиля к облупленной штукатурке. Бен попробовал дёрнуться, но что-то острое упёрлось в его шею, прямо во впадинку под нижней челюстью.
  - Не надо бегать! - оскалясь, прошипел Лимкин. - Сломаешь ноги, как доберёшься до своего аутсайда?
  Боясь пошевелиться, Бенджамиль скосил глаза вниз и увидел длинный стеклянный осколок, прижатый к своей шее, увидел вздувшиеся синие жилки на тыльной стороне сухой ладони и капельки крови между пальцами, мёртвой хваткой сжавшими острые края стекла. И от вида этих тёмных капелек Бенджамиль Мэй неожиданно пришёл в себя. Не то, чтобы он перестал бояться, нет, он боялся по-прежнему, но мозг его вышел из ступора и лихорадочно заработал в поисках спасения.
  - Что вы делаете, мистер Лимкин?! - прохрипел Бен, пытаясь отодвинуться от колючего острия.
  - Воплощаю в жизнь учение Дарвина! - глаза Лимкина сверкали, мелкие брызги слюны долетали до лица Бенджамиля, - Сильный ест слабого. Разве ты ещё не понял? Ты слаб, а я силён, и расчищаю место для своих детей. Не крутись! - безумец надавил на стекло чуть сильнее. - Ты у меня будешь тринадцатым! Польщён? Оценил иронию числа? Или вам, беленьким корпи, запрещают думать о всяких суевериях? Надо же, какая удача! Тринадцатый, и белый парень! Ещё никогда не убивал белую крысу из аутсайда!
  - Но я не сделал вам ничего плохого, мистер Лимкин! - в отчаянии прошептал Бен.
  - Это не имеет значения! Что там у тебя?
  Рука Лимкина наткнулась на медальон с оракулом, и в тот же миг раздался громкий сухой щелчок. Ярость на лице Лимкина в одну секунду сменилась испугом, испуг - удивлением, а удивление - гримасой боли. Безумный маньяк взвыл сквозь оскаленные зубы, выронил стекло и, схватившись за правое бедро, навзничь рухнул на асфальт, исторгая стоны и проклятия. Бен, как во сне, оторвался от стены и сделал пару неверных шагов.
  - Бенни?! Бенджамиль Мэй?! - раздался изумлённый голос и долговязая фигура в сюртуке с пелериной выступила из темноты в круг неяркого света. - Ничего себе, прогулка на ночь!
  
  
  Глава 6
  
  В лифтовом холле пахло пылью и железом. Никакого беспорядка, никакой битой плитки на полу, никаких рисунков на стенах, и всё равно пахло запустением. Они завели инерпед в кабину с прозрачными стенами, и Виктор, произнеся четыре цифры, прижал большой палец к сенсорной панели.
  - Сороковой, - сказал он негромко. - Со мной два гостя.
  - Доступ разрешён, - прощебетал игрушечный женский голос. - Добрый вечер, мистер Штерн.
  Лифт тронулся, набирая скорость, побежал вверх по прозрачной трубе. Под ногами у Бена поплыли вниз редкие россыпи огоньков чёрного буфера.
  - Стараюсь не оставлять его внизу, - Виктор похлопал инерпед по сиденью. - Там конечно бронированные стёкла, но всё равно могут спереть. Как ты успел убедиться, отребья у нас хватает.
  - Да уж... - сказал Бенджамиль, глупо улыбаясь и осторожно трогая поцарапанную шею.
  - А с ухом что? - поинтересовался Виктор. - Тоже любитель Дарвина?
  - Нет, это раньше, - Бенджамиль потрогал и ухо, - Слушай, Вик, я до сих пор поверить не могу. Какое-то невероятное везение. Если бы не ты... - Бен в очередной раз почувствовал желание полезть обниматься, - ...этот извращенец меня бы на куски порезал.
  - И скормил бы голодным деткам, - осклабился Виктор.
  - Всё-таки зря мы его оставили, - сказал Бенджамиль с сомнением. - У него, наверное, бедро раздроблено (Виктор согласно кивнул). Может, стопам нужно было сообщить или в больницу.
  - Ну ты даёшь, Бенни! - изумился Виктор. - Нет! Я конечно знаю: ты и в школе был изрядным остолопом, но ведь пятнадцать лет прошло! Неужто ни шага в сторону прогресса?
  Бен открыл было рот, но Виктор не дал ему высказаться:
  - Ничего! - заявил он решительно и даже агрессивно. - Небольшое кровопускание настоящему маньяку только на пользу. Прогуляется на четвереньках по ночному холодку, здоровее будет. А подохнет - невелика потеря! В буфере ублюдков хватает!
  - Человек всё-таки, - неуверенно пробормотал Бен.
  Виктор только головой покрутил и сказал иронически:
  - Может, вступишь в общество защиты ублюдков? Выгружайся, любитель маньяков, приехали!
  Бенджамиль шагнул в раскрывшиеся двери и замер. Размеры квартиры поражали воображение.
  - Одна гостиная четверть гектара, - прокомментировал Виктор, выкатывая из лифта инерпед. - Спальни налево, кухня с ванной направо, в кухне маленький аль-Дональдс, в ванной маленькие Багамы.
  - Вот это да! - Бенджамиль осторожно ступал по гладкому прозрачному паркету.
  Через литраконовую толщу перекрытий слабо просматривались конструкции нижележащих этажей.
  - С ума сойти! Ты миллионер? Ты получил в наследство полтора процента корпоративных акций??
  - Клал я на их акции, - весело сказал Виктор, по всему было видно, что он доволен произведённым эффектом.
  - Но это же стоит уйму денег!
  Виктор засмеялся:
  - Меня всегда раздирает на части ужасный дуализм. Обожаю пускать пыль в глаза и ненавижу врать, по крайней мере старым приятелям... На самом деле, я арендую этот замечательный пентхауз, а в этом сверхзамечательном районе целый этаж небоскрёба стоит сущие пустяки. Да ты проходи! Не стой в дверях, осматривайся!
  Бенджамиль сделал несколько шагов вперёд и начал осматриваться. Впрочем, осматривать особо было нечего. В огромном помещении с прозрачным полом почти ничего не было. Посреди гостиной стоял биллектронный вычислитель, оформленный в виде кольцеобразного стола с четырьмя операторскими креслами, десяток дополнительных емкостей с памятью да пара стеллажей для инфокапсул. Сбоку от вычислителя прямо на полу стоял высокий блестящий куб метра два в поперечнике и лежало несколько больших коробок из гофрированного пластика весёлой расцветки.
  - Амаль!!! - крикнул Виктор. - Где ты, чёрт побери, дрыхнешь!? Забери у меня машину!
  Из-за груды цветных коробок появился робот, этакий серенький матовый шар на широко расставленных шасси с восемью парами маленьких колёсиков, непрерывно мигающий жёлтыми и красными огоньками. Приблизившись к Виктору, робот нагло заявил ворчливым женским голосом:
  - Что вы такое несёте, сударь? Ничего я не дрыхну! Я и дрыхнуть не умею! Давайте сюда инерпед.
  - Колёса не забудь протереть, - устало сказал Виктор, - и не мигай мне! Говори вслух. Бенджамиль мой друг.
  Робот с негромким шелестом выпустил пару суставчатых манипуляторов и провернулся на месте:
  - А вы знаете, сударь, что у вашего друга неактивированная метка пятьдесят второго правоохранительного участка? - спросил он суровым мужским басом и взвизгнул встревоженным фальцетом. - Вероятно, он преступник, сударь!
  - Разберёмся, - сказал Виктор, передавая роботу инерпед. - Всё нормально, Бен мой друг. Ситуация под контролем.
  - Желаю надеяться, сударь! - пропищал робот, и подхватил инерпед и укатил его куда-то вбок.
  - Пошли, - сказал Виктор, цепляя Бена под руку. - Сударь успел и в участке побывать? Интересно знать, за что.
  - Ерунда какая-то, дурацкая ошибка! Я тебе начинал рассказывать... - заволновался Бен. - А потом участок взорвали.
  Виктор присвистнул и поглядел на приятеля с некоторым уважением:
  - Надеюсь, не ты? Ладно, шучу! Что сударь желает сделать сначала, помыться или перекусить?
  Ничего не евший со вчерашнего вечера Бенджамиль сглотнул слюну:
  - Помыться! - сказал он после секундного раздумья. - А что говорил твой робот насчёт какой-то метки?
  - Не твой, а твоя, - поправил Виктор, - Я слишком натурал, чтобы жить с мужчиной, будь он даже роботом.
  Бенджамиль рассеяно кивнул:
  - А метка?
  - Метка? - равнодушно отозвался Виктор. - Тебе укол в спину ставили?
  - Не помню, - Бенджамиль остановился и наморщил лоб. - Может и ставили, я не в себе был...
  - Так вот,- продолжал Виктор скучным голосом. - Каждому задержанному стопы вводят клещ-маячок, так называемую метку с индивидуальным кодом радиосигнала. В случае повторного задержания легко определить причину первого привода. Хорош ты будешь, когда заявишься к стопам сообщать про раненого маньяка.
  - А нельзя этого клеща как-нибудь достать? - жалобно спросил Мэй. - Место укола, наверное, ещё видно.
  Виктор покачал головой:
  - Сразу после введения наночип начинает дрейфовать в подкожной клетчатке. Стопы тоже не дураки. Чтобы найти такой маячок, необходимо специальное, очень чувствительное оборудование. У меня его, к сожалению, нет. Слишком дорогая игрушка.
  - Здорово! - уныло сказал Бен. - У меня в спине хрень, которая транслирует всем на свете, где найти задницу Бенджамиля Мэя.
  - Уже не в спине, - весело поправил Виктор. - Она вполне может быть именно в районе копчика, или в районе пупка, или в районе члена.
  - Спасибо, с членом мы сегодня уже говорили, - Бенджамиль помрачнел ещё больше.
  - Не куксись, приятель! - Виктор ткнул его кулаком в плечо. - Никому твоя задница не нужна. Клещ в латентном состоянии даёт совсем слабый сигнал, с десяти шагов не засечёшь. Здесь, на границе буфера и Сити, метка, наверное, у каждого третьего, если бы маяки работали на всю громкость, то стоповские радары сошли бы с ума. Тем более участок, как я слышал, здорово пострадал от взрыва, там сейчас кавардак. Ничего противоправного ты совершать не собираешься. Даже если и совершишь, то нужно, чтобы кто-нибудь обладающий сканером и передатчиком, стукнул чёрно-жёлтым код твоего клеща. И даже если они запустят твой маячок на всю катушку, слышно его будет в радиусе трёх-четырёх километров максимум. Эти клещи, между нами, совершенно никчёмное устройство. Видишь сколько 'если'?
  - А твоя Амаль не может, того... ну, стукнуть? - Бенджамиль почти успокоился.
  - Теоретически - да, - сказал Виктор, улыбаясь, - практически - нет. Обычно, домашние роботы должны сообщать о нестандартных ситуациях. Блокировать эту функцию нельзя, но обмануть довольно несложно. Достаточно сделать так, чтобы робот просил разрешения на сигнал. Лично я такую поправку сделал. На кой мне в доме дятел?
  - Что такое дятел? - спросил Бен, улыбаясь вслед за Виктором.
  - Дятел? - Виктор удивлённо поднял брови, - По-моему, такая птица, с красной головой - он помахал кистями рук, словно крыльями. - Стучит носом по дереву. Стучит... Понимаешь?
  Бенджамиль кивнул.
  - Поменьше напрягайся, - продолжал Виктор менторским тоном. - Приходи в себя. Завтра, нет, уже сегодня, я отвезу тебя на станцию, усажу в таблетку, к вечеру будешь дома. Насчёт клеща не заморачивайся. В лимонно-розовом секторе аутсайда живёт один кудесник, он вытаскивает любые чипы из любых задниц. Я дам тебе адрес, скажешь, что от меня, он ещё и скидку сделает... Ладно! Иди, мойся. Разовое бельё в стеллаже, слева от бассейна, халат возьми жёлтый, он в шкафу, дверки прозрачные: увидишь. Грязное брось возле двери, Амаль постирает и высушит. Иди, осваивайся, а я дам моей кулинарше указания насчёт чего-нибудь перекусить.
  Бенджамиль представил Амаль в цветном передничке, с поварёшкой в манипуляторе и засмеялся.
  
  
  Пахло изумительно и на вкус было не хуже. Бенджамиль Фрэнсис Мэй в мохнатом жёлтом халате, с ещё мокрыми после купания волосами сидел за столом из натурального дерева перед скворчащей сковородкой и отдавал должное талантам механической поварихи.
  - Просто невероятно! До сих пор не могу поверить! - приговаривал Бен цепляя вилкой зажаристый ломтик искусственной баранины. - Ты появился просто как во сне. Не случись ты поблизости, мне бы точно пришёл конец. Согласись, Вик, это какое-то невероятное везение! Какая-то мистика!
  - При чём тут мистика? - Виктор наполнил толстобокие стаканы красным фальберне из пластиковой бутылки с высоким горлышком. - Каждый день я гуляю перед сном, выбирая один из пяти маршрутов, так что вероятность нашей встречи была достаточно высока. Поскольку гулять вечером в наших краях небезопасно, я всегда таскаю с собой револьвер. И никаких чудес. Удача и неудача продукт конкретного поведения конкретного человека.
  - Револьвер - это классно! - соглашался Бен, уплетая тушёные бобы. - Откуда у тебя лицензия?
  Виктор фыркнул:
  - У меня целая коллекция револьверов! И никакой лицензии!
  - Коллекция!? - изумился Бен. - А если стоп тормознёт тебя с оружием в кармане?
  - Банкнота в пятьсот марок заменяет любую лицензию, мой юный друг! - провозгласил Виктор. - Будь здоров!
  Они чокнулись и выпили.
  - Шикарная квартира, домашний робот, отличное вино, - Бенджамиль вытер губы салфеткой. - Чем ты занимаешься, Вик? Я ведь тебя со школы не видел. Раньше мы дрались на переменках, а теперь ты живёшь, как хайдрай высшего звена! Я просто сгораю от любопытства.
  - Поверь мне, Бенни, ты даже представить не можешь, как живут хайдраи высшего звена. И вино это далеко не отличное, отличное мне не по карману, - сказал Виктор, ухмыляясь. - Хотя меня моя жизнь устраивает. Охотно поделюсь секретами успеха, но сначала твоя история в деталях и подробностях. Я тоже имею право на любопытство.
  - Нечестно! - воскликнул Бен, вино уже слегка ударило ему в голову. - Почему я первый?
  - Хорошо, - согласился Виктор, - давай бросим монетку.
  Он, привстав со стула, покопался в брючном кармане и извлёк четверть марки:
  - Орёл или решка?
  - Решка, - поколебавшись, выбрал Бен.
  Тяжёлая монета кувыркнулась в воздухе и покатилась по столу. Виктор быстро прихлопнул её ладонью.
  - Ну? - спросил Бенджамиль нетерпеливо.
  - Орёл! - Виктор победоносно улыбнулся. - Я выиграл.
  Бенджамиль вздохнул и принялся рассказывать. Теперь, в уютной столовой на сороковом этаже, за бронированными стёклами, с чистыми волосами и тремя бокалами красного вина в желудке, всё происшедшее с ним за последние сутки уже не казалось Бену таким чудовищным, скорее наоборот, выглядело достаточно забавно. Штерн слушал его, прихлёбывая терпкое фальберне, слегка посмеиваясь по мере необходимости. Когда Бенджамиль дошёл до финала истории с Кристмас, Виктор быстро поднялся со своего места и обогнул стол.
  - Не вертись, - сказал он Бену и принялся осторожно отклеивать универсальный пластырь с порезанного уха.
  - Ну вот, прихожу я в себя в каком-то сквере, ни карточек, ни документов, ни телефонов, - продолжал говорить Бенджамиль, стараясь держать голову неподвижно. - Рядом пьяный батон... Ай! Что там?
  - Ты знаешь, Бенни, твои сношалы оказались совестливыми ребятами, - наконец резюмировал Виктор. - Разрезали аккуратно, достали аккуратно. Судя по тому, что нет воспаления, дезинфицировали и даже скобку наложили. Прими мои поздравления, могло быть хуже.
  - Куда уж хуже, - пробормотал Бен. - Одного я не пойму, Вик! Почему я отрубился? Раз! - и будто выключатель повернули. Ничего не помню.
  - Хорошо хоть было? - цинично поинтересовался Виктор.
  - Хорошо, - признался Бен, не обратив внимания на тон товарища. - Никогда ещё так хорошо не было. Может, она мне чего в питьё подмешала?
  - Начинаешь соображать! - Виктор похлопал Бена по плечу. - Сношалы так и действуют. Смазливая киска заманивает клиента в безлюдное место, и там его свежуют по полной программе. А дабы клиент не трепыхался, клиента погружают в глубокий наркотический сон. Способы усыпления различаются по гуманности и изощрённости, но сыпать порошок в стакан неэффективно. Многие помещают заряд снотворного себе в рот, срабатывает при поцелуе или, скажем, при миньете. У твоей подружки источник транквилизатора, скорее всего, находится во влагалище. Сама она к нему имунна, а ты, как видишь, нет.
  - Постой-ка! - Бенджамия прошиб озноб. - Я занимался сексом без презервогеля с совершенно незнакомой женщиной! Вик, я, наверное, уже болен бог знает чем! У меня, может быть, афганский гепатит или нейрокок спинного мозга!
  - Это навряд ли, - Виктор слегка придержал разволновавшегося Мэя за макушку. - Сношалы трепетно следят за своим здоровьем. Им нафиг не надо, чтобы стопы их разыскивали за умышленное распространение опасных заболеваний. Держу пари, твоя киска ещё вчера сбегала к нужному доктору и сдала все тесты. Она ведь рисковала не меньше тебя, дурака. Так что успокойся, тебе даже телефон вырезали аккуратно, как в клинике. Погоди минутку, не вертись, дай обработаю порез. Где-то у меня тут был пластырь.
  - Ай! - сказал Бенджамиль, он понемногу начал успокаиваться. - А на кой чёрт им служебный телефон?
  - Там довольно дорогой чип, - сказал Виктор, - его можно продать.
  Через пять минут ухо было антисептировано и заново залито пластырем, а обескураженный, изрядно приунывший Бенджамиль печально рассказывал о разводе с Ирэн. Виктор отнёсся к его страданиям скорее иронично, чем сочувственно.
  - Хватит распускать нюни! - заявил он безапелляционно. - Киски хороши, когда они на пару часов! Прости, Бенни, но брак - это рудимент прошлых эпох. Посмотри на меня. Мне не нужно никакой жены, ни гостевой, ни постоянной. Я могу иметь женщину практически всегда, когда захочу. И это каждый раз будет новая женщина. Никаких обязательств, никаких иллюзий, никаких разочарований.
  - А как же корпоративная мораль? Как свод этических норм корпорации? - у Бена округлились глаза.
  - Гребал я этические нормы с корпоративной моралью! - отрезал Виктор, - И тебе советую. Вот действительно ни с чем несравнимое удовольствие. Как, говоришь, зовут твою несостоявшуюся супругу?
  - Ирина фон Гирш.
  - Я её знаю?
  - Навряд ли.
  - И всё одно она тебя не стоит! - махнул рукой Виктор. - Хочешь, я найду тебе женщину прямо сейчас?
  И Бенджамиль вдруг понял, что это не простой трёп, что Виктор действительно сможет найти ему женщину прямо сейчас, сию минуту.
  - Не стоит, Вик, - сказал он испуганно. - Я не в форме. Давай лучше выпьем.
  - Как знаешь! - Виктор пожал плечами и полез за новой бутылкой.
  Когда в открытую дверь столовой въехала Амаль, друзья успели опорожнить новую бутылку на три четверти, а Бенджамиль успел завершить рассказ о своём маленьком турне по чёрному буферу.
  - Дальше ты знаешь, - сказал он в заключении.
  - Поучительная история, - Виктор допил вино из своего бокала. - А согласись, Бен, твою аутсайдовскую жопу хорошенько потрясло на наших кочках!
  - Если бы не ты!.. - Бенджамиль с размаху прижал обе руки к груди.
  - Сударь, платье вашего друга готово, - проворковала Амаль хорошо поставленным грудным контральто и выложила на свободный стул брюки, рубашку и френч.
  - Ты как всегда на высоте, дорогая! - Виктор, придерживаясь за спинку стула, нагнулся и пьяно чмокнул домработницу в гладкую макушку, - Смотри, Бенни! Моя Амаль намного практичнее любой бабы!
  Он звонко хлопнул Амаль по шарообразному корпусу там, где предполагалась задница.
  - Шалун! - пробасила роботесса и укатила прочь.
  - Облачайся, скиталец! - Виктор протянул Бенджамилю стопку одежды. - А то мне с высоты домашнего костюма дискомфортно взирать на банный халат.
  Слегка смущаясь, Бенджамиль скинул халат на спинку стула и принялся натягивать чистые выглаженные брюки. Когда он застёгивал рубашку, Виктор обратил внимание на медальон оракула.
  - Что это у тебя на груди? Какой-то фетиш? - спросил он, весело ухмыляясь. - Выдаёт себя за добропорядочного корпи, а сам носит амулеты, как какой-нибудь ситтер.
  - Это не амулет. Это оракул, - Бенджамиль погрозил товарищу пальцем. - Он предсказывает будущее, и не любит, когда с ним шутят.
  - Выкладывай эту штуковину на стол! - потребовал Виктор, разливая остатки вина по бокалам и на скатерть. - Поглядим, что это за мистика.
  Бенджамиль, секунду поколебавшись, потянул оракула с шеи.
  
  
  В столовой было довольно светло, но мелкие буквы цвета ртути терялись на светло-сером экранчике монитора. Виктор, прищурившись, нагнулся ближе и громко прочитал:
  Кто с судьбою играет, тот мёртв наперёд,
  Бурный ветер его о скалу разотрёт,
  Лишь счастливчик, что в парус тот ветер поймает,
  Над скалой воспарит и себя обретёт.
  - И что? - спросил Виктор, недоуменно поднимая брови. - Про что эта надпись?
  - Я спросил его, как мне жить дальше, и он ответил! - волнуясь, объяснил Бен.
  - И что он тебе советует?
  Бенджамиль старательно пропустил мимо ушей ядовитый тон вопроса:
  - Бывает трудно сказать сразу, но, по-моему, он советует мне поступать по обстоятельствам.
  Виктор откинулся на спинку стула и захохотал.
  - Такой совет может и моя Амаль дать! - сказал он, насмеявшись вволю. - Полная ерунда.
  - Ничего не ерунда! - загорячился Бен. - Оракул предсказал, что я не попаду домой и вот я здесь. Потом он насчёт девушки предупреждал, только я не понял, и насчёт Лимкина. Если бы я послушался предсказания, то ни за что не попёрся бы ночью бог весть куда, за едва знакомой женщиной!
  - Попёрся бы! - уверенно сказал Виктор. - У этой кошечки, наверняка, имплантант-манок. Мужикам от этой фигни просто башку сносит, без вариантов. Лично я по барам без глушилки и не хожу даже. Так что попёрся бы, за милую душу попёрся.
  - Попёрся, не попёрся! - пробурчал Бен, - Какая разница? Предсказание-то было!
  - А что он написал конкретно?
  - Я точно не вспомню, - Бенджамиль взъерошил пятернёй свои короткие обесцвеченные волосы. - Что-то про судьбу, и про красавиц, и про опасность.
  - Здесь судьба, там судьба, - Виктор положил оракула на ладонь и принялся скрупулёзно осматривать вещицу со всех сторон. - Бенни! По-моему, ты сам придумываешь значение этой стихотворной тарабарщины. Кстати, здесь серийный номер: 531322D37, - наконец сказал он, царапая ногтём корпус. - Я и не предполагал, что волшебные вещи в прошлом веке штамповали на конвейере.
  - Дай сюда! - обиженно сказал Бен, отбирая у Виктора медальон.
  - Помолимся, братия, помолимся и причастимся кровью господнею! - пропел Виктор, косясь на Бенджамиля нечестивым глазом и наполняя бокалы красным.
  - Аминь! - мрачно сказал Бен.
  Он одним духом выпил свою порцию и спрятал оракула под рубашку.
  
  
  Глава 7
  
  Снаружи, за молочно-матовыми витражами гостиной, оказалось довольно свежо. Пронзительный студёный ветерок бесцеремонно ерошил волосы, теребил края одежды, забирался в рукава. Бенджамиль, поплотнее запахнув воротник френча, опёрся локтями о балюстраду ограждения. Под ногами мерцали редкие огни чёрного буфера.
  Просторная терраса балкона полукругом нависала над стодвадцатиметровой пропастью улицы. Четыре консольные балки в виде орлиных голов, удерживали её от падения в пугающую темноту городских каньонов. Прищурив глаза, можно было вообразить себя парящим на широкой орлиной спине. А если слегка перегнуться через витые перила, можно было рассмотреть тусклую патину плесени на перьях могучих каменных птиц.
  - Вик! - позвал Бенджамиль, оборачиваясь. - Теперь твоя очередь.
  Штерн сидел в лёгком сетчатом кресле возле низкого столика и старательно выкрашивал содержимое сигареты в неглубокую керамическую пепельницу.
  - Очередь на что? - спросил он, не отрываясь от своего увлекательного занятия.
  - Ты обещал рассказать о себе, о своей жизни, чем ты занимаешься, и вообще... - Бен широким жестом руки обвёл террасу балкона.
  - А, это? - неохотно отозвался Виктор. - Ну что ж, изволь. Спрашивай, а я буду отвечать.
  - Э... и откуда это великолепие?
  - Отсюда, - сказал Штерн, постучав себя указательным пальцем по лбу. - Из этой самой высоколобой головы.
  - И чем же занимается твоя голова?
  - Изобретает разные штуки, - Виктор выкрошил одну сигарету и принялся за вторую.
  - Допустим? - Бен повернулся к товарищу лицом и опёрся спиной о балюстраду.
  - Допустим, биактинии для смартингов, генераторы направленных помех для криставирусных вычислителей и стабилизаторы для тех же криставирусных вычислителей, - Виктор наконец оставил свои сигареты и принялся загибать пальцы, - спайеры и антиспайеры, иммунные процкарды... Мне продолжать?
  - Я в этом ничего не понимаю, - признался Бен, - можно как-то попроще?
  Виктор ухмыльнулся:
  - Ты когда-нибудь видел дефендер типа 'камбала'?
  Бенджамиль гордо кивнул.
  - Подбором картинок на внешнем слое брони занимается криставирусный чип. Так вот, я могу разработать так называемый 'мишмаш', и этот 'мишмаш' будет заставлять чип показывать на броне высококачественную подборку живописи из Дрезденской Галереи, - видя испуганно-удивлённое лицо Бенджамиля, Виктор победоносно улыбнулся. - Впрочем, почему могу? Как раз этой белибердой я занимался три месяца назад.
  - Кому это могло понадобиться? - спросил Бен ошарашено.
  - Кому, кому... Ребятам из Сити, пульпе, - Виктор вытащил из кармана маленькую пластиковую коробочку, вроде той, в которых держат сосательные таблетки, и потряс ею в воздухе.
  - Ты работаешь на ситтеров!? - ужаснулся Бен.
  - На кого я только не работаю, - немножко рисуясь, вздохнул Виктор. - Я занимаюсь тем, за что платят, а из чьего кармана деньги, мне пофигу. Да ты не пугайся, четырьмя месяцами раньше я занимался стабилизаторами для того же чипа.
  - Теперь я уже ничего не понимаю, - сказал Бен жалобно. - Ты не работаешь на корпорацию?
  Виктор радостно помотал головой.
  - Но делаешь для них какие-то стабилизаторы?
  Виктор чинно покивал.
  - Как такое может быть?!
  Виктор развёл руками:
  - Может, как видишь. Время от времени ко мне приходят боссы из пульпы, или шестёрки из корпорации, или доверенные лица от земляных мандаринов из Поднебесной, и если меня устраивает гонорар, я берусь за работу. Я не корпи и не пульпер, хотя я нужен и тем, и другим.
  - Но ведь ты закончил... кажется, Гейдельбергский? - Бен потёр лоб, вспоминая. - После университета идут в штатскую службу корпорации! Разве не так?
  - Я ещё не закончил обучение, - улыбнулся Виктор.
  - То есть как, не закончил?
  - Учусь, грызу гранит науки, - Виктор дважды нажал на дозатор своей коробочки для леденцов, всыпая в пепельницу малюсенькие, похожие на бисер, шарики. - Я на четвёртом курсе, - и, предвосхищая вопрос Бенджамиля, пояснил, - Бенни, ты не представляешь сколько лазеек в гражданском и уголовном законодательстве, а так же в уставах учебных заведений. Регулярно внося в их бюджет в общем-то плёвые суммы, можно учиться до самой старости.
  - Но зачем?! - Бенджамиль от избытка чувств схватился за голову. - Зачем жить в задрипанном центре, где каждый второй бандит и маньяк? Зачем прятаться, - ведь ты же прячешься? - вместо того, чтобы получить диплом и преспокойно работать в проектном отделе какой-нибудь корпоративной фирмы?
  - Зачем? - равнодушно переспросил Виктор. - Затем, что здесь я имею сколько могу, а не сколько дадут. Затем, что в вонючих фирмах все приличные места проданы на двадцать лет вперёд. Затем, что на этих местах сидят тупицы и бездари, вроде твоего Ху-Ху, которые и замок для ширинки не сумеют придумать, а их боссы, имея штат дипломированных специалистов, в конце концов обращаются ко мне. Затем, что я со скуки подохну в вашем аутсайде, где даже трахнуться нельзя, не отчитавшись начальству по служебному телефону!
  - Но если в корпорации узнают о твоих связях с Сити... - начал присмиревший Бен.
  - Они и знают, скорее всего, - Виктор старательно перемешивал мизинцем цветные шарики с выкрошенным в пепельницу табаком. - А если не знают, то догадываются.
  - И что? - спросил Бен.
  - И ничего. Им это не мешает, ситтерам не мешает, чайникам не мешает, даже трэчерам это не мешает. Так что Виктор Штерн живёт спокойно, работает, платит за свой пентхауз, попивает вино, трахает кисок, прогуливается по вечерам, спасает недоумков из аутсайда...
  Виктор засмеялся.
  - Но ведь стена... арматура заострённая... капониры... охрана...- пробормотал ничего не понимающий Бенджамиль. - В новостях говорят про стычки, про налёты...
  - Простая ты душа, - вздохнул Виктор, он зачерпнул щепотью содержимое пепельницы, высыпал его в ладонь и взял со стола выпотрошенную сигарету, - Корпорация поддерживает с Сити прочнейшие связи. Сам посуди, никакого производства в Сити нет, никто ничего не выращивает, разве что коноплю в горшочках. Между тем, в Сити живёт по меньшей мере полмиллиона человек. Что они едят? Во что одеваются? А вот во что! - Виктор расправил сигарету и принялся аккуратно набивать её табаком, перемешанным с цветными бисеринками. - Почти каждый день в Сити прут красные трейлеры с эмблемой корпорации, фуры, битком набитые жратвой, шмотками, разным барахлом, без которого не обойтись, и, конечно же, наркотой. Синтетические наркотики на кухне не сваришь. Их делают в промкольце, на корпоративных заводах, а потом отправляют в Сити...
  - Всё верно, - подтвердил Бенджамиль. - Я в курсе дела. Но ведь мы поставляем в Сити только лёгкие лицензированные наркотики, у корпорации с ситтерскими боссами какая-то договорённость. Это ведь вполне законный оборот.
  - Корпорация поставляет в Сити всякие наркотики, - назидательно сказал Виктор. - В том числе нелегальные супертяжеловесы вроде 'ската' или 'молотка'. Ты, я думаю, даже названий таких не знаешь. Просто делается это неофициально.
  Бенджамиль возмущённо пожал плечами:
   - Вик! Ты нарочно городишь всякую ерунду. Лично я ничего подобного не слышал!
  - А твой Ху-Ху, наверняка, слышал, - иронически заметил Виктор.
  - Но вся информация сейчас идёт через меня! - Бену показалось, что наконец, он нашёл весомый аргумент.
  - Ой, вся ли? - усомнился Виктор, едва сдерживая улыбку, и Бенджамиль крепко задумался.
  - А чем Сити расплачивается за жратву, за шмотки, за услуги? - продолжал Виктор, закручивая кончик вновь набитой сигареты. - Что пульпа дает взамен порошков, растворов, таблеток? А?! Пульпа, друг мой, торгует наркотой по всему чёрному буферу, по всему индастри, отчасти контролирует белый буфер и даже, насколько я знаю, добирается до твоего чистенького аутсайда. Как думаешь, где производится вся самогонка, которую литрами потребляют отдолбившие смену индусты, а так же их выжатые досуха жёны, и болтающие на трэче детишки-бандиты? Спирт гонят всё в том же Сити из сырья, которое доставляют всё на тех же красных трейлерах. Поверь мне, Бенни, это огромные деньги, и по меньшей мере две трети этой Амазонки течёт на счета корпорации. Корпорации не выгодно стирать пульпу с лица земли, корпорации не выгодно замуровывать пульпу в резервации. Эта индейка несёт золотые яички, Бенни, вот так-то!
  - А ты случаем не сгущаешь краски? - спросил Бенджамиль, на секунду ему показалось, что перила балкона куда-то исчезли, и он, балансируя, стоит над тёмной, слегка расцвеченной редкими огоньками, бездной.
  - Хочешь, познакомлю тебя с одним обмылком, который пятый год сидит на 'молотке'? - лениво предложил Штерн. - Наркота нынче гуманная, можно и десять лет протянуть, даже пятнадцать, - он нехорошо ухмыльнулся. - Мертвец платить за дозу не станет.
  Бенджамиль поёжился:
  - Непривычно ты как-то говоришь, жутковато.
  - Что есть, то есть...
  Виктор поднялся из-за столика и подошёл к перилам. В одной руке он держал сигарету, в другой блестящую металлическую зажигалку антикварного вида.
  - Сударь! - провозгласил он торжественно. - Вам случалось курить? Хотя бы не в затяжку?
  - Пару раз пробовал, давно, ещё в школе, - смутившись, признался Бен. - А зачем это?
  - Увидишь, - сказал Виктор загадочно.
  Он взял сигарету в губы и щёлкнул зажигалкой. Бенджамиль зачарованно следил, как Штерн прикуривает, заслонив огонёк ладонью.
  - Классная зажигалка! - сказал он с завистью. - Раритет?
  - М-м-м... - Виктор с наслаждением затянулся, пряча зажигалку в карман брюк. - Хороший откат... М-м-м-ф... Не обманули.
  Мэй потянул носом. Глаза у Виктора приобрели маслянистый блеск, по губам пробежала расслабленная улыбка.
  - Совсем другое дело! - сказал он удовлетворённо. - От третьей бутылки вина на меня вечно хандра нападает. Пока пьёшь - веселишься, а напьёшься - плачешь!
  Виктор затянулся ещё раз и протянул сигарету Мэю.
  - Попробуй, - сказал он как бы между прочим. - Втяни дым в лёгкие и задержи дыхание секунд на пять. Бьюсь об заклад, такого в твоём аутсайде не водится.
  - Это марихуана? - осторожно спросил Бен, не решаясь взять сигарету.
  - Марихуана!? - Виктор от души расхохотался, - На ботанику у меня денег не хватит! К тому же, настоящую дурь на улице не купишь. Это 'сат' - синтетик, так скажем, эрзац, но очень хороший эрзац, я плохую дрянь не беру. Пробуй, не бойся.
  Бенджамиль опасливо взял сигарету большим и указательным пальцами.
  - Даже не знаю... - промямлил он.
  - Ладно, давай сюда! - немного разочарованно сказал Виктор.
  В этот же миг Бенджамиль, сам не зная зачем, поднёс сигарету ко рту и затянулся. Сладковато-горький, шершавый, как тёрка, дым заполнил лёгкие, Бен не удержал его в себе и мучительно закашлялся. Вторая затяжка получилась гораздо лучше, хотя в горле першило неимоверно, а на глаза навернулись слёзы. Виктор одобрительно хлопнул его по плечу и отобрал сигарету.
  - Ну как? - спросил он с интересом.
  Бенджамиль осторожно прислушивался к своим ощущениям.
  - Вроде ничего. В смысле, я ничего не чувствую! - сказал он наконец и засмеялся.
  Виктор засмеялся следом.
  В детстве отец несколько раз водил Бенджамиля купаться в реке. Теперь эта речка, равно как и прочие, упрятана в бетонную трубу, но тогда, двадцать пять лет назад, ещё были на её берегах маленькие платные пляжи с тентами и шезлонгами. Теперь старые воспоминания ожили, и Бену показалось, будто его подхватило тёплое водяное течение. Несёт куда-то, медленно переворачивая через голову. Мир вокруг сделался простым, лёгким и прозрачным.
  - Значит, ты не любишь корпорацию? - спросил Бен, пытаясь настроиться на серьёзный лад. - Из чувства протеста работаешь на Сити? А в Рождество наряжаешься Санта-Клаусом и лазишь по трубам с красным мешком?
  Хихикнув, Бенджамиль потыкал ногой один из объемистых трёхцветных мешков, действительно стоявших вдоль решётки балконного ограждения.
  - Никуда я не лажу, - удивлённо сказал Штерн, выпуская изо рта белёсое облачко дыма. - Я люблю корпорацию... Никогда не кусай руку, которая тебя... Эй, Бенни! Рождество - запрещённый праздник! Откуда ты знаешь о непристойно-мистических, безнравственных персонажах вроде Санты?
  - Мне мама рассказывала, в детстве, - признался Бен. - И никакой он не безнравственный, добрый старик, по трубам лазил. Скажу по секрету, мне родители даже Библию вслух читали. Только, т-с-с-с! Никому!..
  Виктор понимающе приложил ладонь к губам.
  После смерти отца Бенджамиль с матерью переселились в нынешнюю квартиру. Мать прожила в ней всего два года. Спустя какое-то время Бен вспомнил о Библии. Он перерыл все старые вещи в поисках толстого брикета потрёпанных листов, но так ничего и не нашёл. Наверное, книга осталась где-нибудь в тайнике на старой квартире. А может быть мать сожгла её от греха подальше.
  Бенджамиль, помотав головой, взял протянутую ему сигарету и с каверзным, обличающим видом погрозил Виктору пальцем:
  - А ты откуда знаешь про эту чертовщину?
  - Я-то? Я вообще много чего знаю.
  - Нет! Серьёзно!
  - Серьёзно? Если серьёзно, то я иногда лажу через телефонную сеть в закрытые разделы инфохрана корпорации. Только это не совсем законно. Так что, т-с-с-с. Никому!!!
  - Ага! Я же говорил, что лазаешь! - радостно воскликнул Бен.
  - Представляешь, - продолжал Виктор вдохновенно, - раньше весь мир был связан информационной сетью, и каждый, кто пожелает, мог совершенно официально туда зайти, узнать всё, что хочет... а теперь приходится лазать...
  - С мешком... - прыснул Бенджамиль.
  - Балда! - сказал Виктор, ухмыляясь. - Это не мешок, это парашют.
  - На хрена?! - Бенджамиль выпучил глаза.
  - С ним можно прыгнуть вниз.
  - Ну?! Дашь примерить?
  Когда Виктор закончил затягивать лямки вокруг ног Бенджамиля, оба приятеля уже покатывались от хохота. Бен всё время пытался заглянуть себе за спину, чтобы посмотреть как сидит ранец, а Виктор пытался удержать его на месте.
  - Дай-ка ракету! - Виктор забрал у Бена коротенький окурок и отступил на пару шагов, - Вот и вся наука, - сказал он, осматривая экипированного парашютиста с ног до головы. - Ремни регулируются автоматически, вытяжной фал привязан к перилам.
  - Как я выгляжу? - спросил Бен.
  - Как полный придурок! - Виктор затянулся последний раз и бросил бычок вниз. - Хочешь прыгнуть? - неожиданно предложил он.
  Бенджамиль попытался проследить глазами полёт окурка. Весёлость его слегка поубавилась.
  - Хотя, под кайфом прыгать нельзя, - сказал Виктор.
  - Почему? - Бен с трудом оторвался от созерцания тёмного провала улицы.
  - Потому что можешь полететь не вниз, а вверх, - захохотал Виктор.
   Когда новый взрыв веселья угас, Штерн объяснил, вытирая глаза:
  - Прыгать надо в свой счастливый день. Я прыгаю только по средам. У тебя сегодня день, несомненно, счастливый, но злоупотреблять везением не стоит. Тем более, что в одном из парашютов обрезан вытяжной шнур, а я не знаю, в каком.
  - Зачем обрезан? - глупо улыбаясь, спросил Бенджамиль.
  - Лекарство от пресной жизни! - Виктор махнул рукой. - Не обращай внимания... А не послать ли нам за десертом?!
  
  
  Они стояли рядышком, облокотившись на перила балюстрады и лениво курили, бережно передавая друг другу сигарету огоньком кверху.
  - Помнишь Розану Табоне? - спросил Виктор.
  Тлеющий кончик сигареты подсветил красным тени на его острых скулах.
  - Такая высокая, тёмная? Родинка вот тут, над губой?
  Виктор кивнул.
  - Помню, - сказал Бен. - Только не помню, что она Табоне.
  - Нам было лет по четырнадцать, - Виктор блаженно улыбнулся. - Мы с Рози приходили на станцию, забирались вдвоём в одну таблетку, потом вводили код семнадцатой станции нашей ветки и отправлялись до самой границы аутсайда, сначала сорок минут туда, а потом сорок минут обратно. И всю дорогу мы любили друг дружку прямо в таблетке. Вот это было настоящее счастье.
  Бенджамиль восхищённо и недоверчиво покачал головой:
  - И ни разу никому не проболтались?
  - Ни разу.
  - Невероятно! И как вы умудрялись... в такой тесноте?
  - В четырнадцать я был гораздо гибче, чем теперь, - сказал Виктор.
  Бенджамиль засмеялся:
  - Но ведь в каждой таблетке, кажется, есть система видеонаблюдения!
  - Есть, - сказал Виктор, выпуская через ноздри тонкие струйки дыма. - В четырнадцать я был уже достаточно умён, чтобы залепить чем-нибудь объектив микрокамеры. Так, что стопам так и не привелось насладиться детским порно в исполнении Виктора Штерна и Розаны Табоне.
  - Надо же! - сказал Бенджамиль. - Мне никогда ничего подобного даже в голову не приходило. В четырнадцать я только мечтал. Ну, может, целовался пару раз. А что сейчас с Рози?
  - Не знаю, - Виктор пожал плечами. - Я не видел её с тех пор, как мы закончили школу. А помнишь, как ты рассказывал нам истории?
  - Смутно, - признался Бен. - Кажется, я их сам и придумывал, но про что, даже не припомню.
  - А я знал, что ты сам их сочиняешь и страшно завидовал, - Виктор с сожалением погасил истлевший окурок, потом спросил, потянувшись так, что хрустнули суставы. - Ну, как? Откат нормальный?
  - Лучше не бывает! Всё такое чудное! - откликнулся Бен. - Видишь птицу?
  - Какую птицу?
  - Перед балконом летает туда-сюда. Серенькая такая. Вот опять. Гляди! - Бенджамиль вытянул вперёд палец.
  - Пошли-ка в дом. Что-то я озяб! - решительно сказал Виктор. - Хочу показать тебе свою последнюю работу!
  - Пошли, - согласился Бен, ему было всё равно, куда идти и что смотреть, он чувствовал себя вполне счастливым человеком.
  
  
  Глава 8
  
  После уличной прохлады огромная, как ангар, гостиная показалась Бену тёплой и даже уютной. Виктор протащил его через пустую залу и усадил за стол вычислителя, предварительно спихнув в сторону немытые чашки, пластины записных книжек и мотки цветных шнуров.
  - Амаль! - грозно заорал Виктор. - Амаль!!! Где тебя черти носят?!
  - Напрасно вы выражаетесь, сударь! - укоризненно пропищала Амаль, выкатываясь из-за ближайшей колонны. - Грубая брань не соответствует морально-этическим эталонам корпорации.
  - Наглая, болтливая, хитрая железка, - ласково сказал Виктор. - Однажды я куплю вместо тебя механическую кошку. Живо тащи сюда бутылку рислинга и два бокала!
  Возмущённо фыркнув, роботесса покрутила манипуляторами и уехала в сторону кухни. Бенджамиль сидел в кресле, блаженно улыбаясь, а Виктор полез копаться в одном из стеллажей с инфокапсулами. Через несколько минут с вином и бокалами вернулась Амаль. Она поставила заказанное перед Беном, помигала огоньками на грязные чашки, на кучу пластинок с проводами и сказала нарочито вызывающим тоном:
  - Мастер Штерн не позволяет мне убираться на столе...
  - А ну-ка, брысь! - весело рявкнул Виктор, возвращаясь от стеллажа.
  Амаль взвигнула и стремглав нырнула за колонну. Виктор же, усевшись прямо на крышку стола, показал Бену пакетик с дюжиной красных, словно кровь, таблеток. Он ловко налил по полному бокалу, потом вытряхнул на ладонь пару таблеток и протянул одну Бену.
  - Что это? - спросил Бенджамиль, отстранённо разглядывая сплюснутый красный эллипсоид, маркированный иероглифом 'ши'.
  - Стимулятор, хорошо продувает мозги после 'сата'. Делай, как я, - Виктор положил таблетку на язык и запил рислингом.
  Ровным счётом ни о чём ни думая, Бенджамиль сунул таблетку в рот и глотнул вина. Сначала он ничего не почувствовал, потом начало приятно пощипывать кончики пальцев, потом тёплая волна чего-то похожего на слабый электрический ток пробежала по запястьям, предплечьям, плечам, всё выше и выше, наполняя тело радужной воздушной бодростью. Бену показалось, что ещё немного и он, легонько толкнувшись ногами, взлетит над спинкой кресла. Виктор, нагнувшись, заглянул ему в глаза.
  - Вот, теперь мы под стимулятором! - удовлетворённо сказал он. - Сиди, осваивайся, я мигом!
  Виктор ушёл, а Бен начал размышлять. За последние сутки он столько раз совершал поступки совершенно невероятные, несвойственные для Бенджамиля Френсиса Мэя, что уже не был твёрдо уверен, является ли он тем самым Бенджамилем Мэем, что служит переводчиком в 'Счастливом Шульце' и живёт в бело-оранжевом секторе аутсайда. Он продумывал четвёртый вариант нового имени для Бенджамиля Мэя, когда появился Виктор, неся в руках нечто вроде средних размеров аквариума с двойной крышкой.
  - Вот! - сказал он, водружая ящик на стол. - Итог моей жизни.
  - Где? - удивился Бенджамиль, рассматривая желтоватые бока стеклянного куба.
  - Здесь, на дне! - Виктор хлопнул ладонью по прозрачной крышке.
  Бенджамиль автоматически подался вперёд и действительно различил на дне аквариума десяток каких-то точек, не крупнее следа от булавочного укола.
  - Что это такое? - ничего не понимая, спросил Бен. - Итог твоей жизни семена растений, или крупинки песка, или..?
  - Балда, - строго сказал Виктор. - Это мои нелинейные индистрактеры! Погоди! Сейчас покажу.
  Он ловко выудил из груды хлама штуковину вроде пластинчатого сканера на присосках и прилепил её к стенке аквариума, затем поколдовал над сенсорной панелью и потянул Бена за отворот френча.
  - Смотри внимательно, дилетант, перед тобой будущее, - сказал Штерн, тыча пальцем в ставшую прозрачной пластинку.
  Бен нагнулся ближе. Виктор провёл пальцем по панели, увеличивая изображение. За тонированным стеклом сидело несколько насекомых странного вида. Более всего они напоминали бескрылых тараканов, хотя их задние ноги были чересчур велики, а хитиновые спинки отливали тёмным полированным серебром. Тараканы размером меньше домашнего муравья. Сначала Бен решил, что это искусные поделки из какого-то дорогого металла, но Виктор ещё раз увеличил картинку, и Бенджамиль заметил, как одно из насекомых выпустило из головы пару тончайших проволочных усиков, пошевелило ими пару секунд и быстро втянуло обратно.
  - Что это за гадость? - брезгливо спросил Бен, никогда не питавший особой любви к членистоногим. - Занимаешься на досуге энтомологией?
  Виктор Штерн покачал головой:
  - То, что ты перед собой видишь, скорее всего, положит конец биллектроным технологиям. Самое крупное изобретение нашего века. И его сделал я! - худые щёки Виктора покрылись слабым румянцем. - Эти малютки - универсальные интельфаги. Лет через десять ты попадёшь в историю уже за то, что сидел за соседней партой с Вэ Штерном.
  - Больше всего они похожи на недокормленных тараканов, - сказал Мэй, который не понял и половины из всего сказанного.
  - Тараканов? - ещё больше оживился Виктор. - Пожалуй, ты прав. Похожи. Буду звать их тараканами. Тараканы Штерна - это звучит, как гимн, а 'букашки' - слишком мягкотело. Нарекаю вас тараканами, дети мои, присно и во веки веков!
  Бенджамиль открыл было рот, но Виктор остановил его жестом:
  - На чём работает процессор твоей записной книжки или, скажем, модуль памяти твоих часов?
  - Понятия не имею, - Бенджамиль развёл руками. - Тем более, что часы у меня свистнули!
  - На биллектроных интелькультурах, на криставирусах! - не обращая внимания на реплику, продолжал Штерн. - В моём стационарном вычислителе - модифицированные культуры гриппа, диспетчерская система трубы функционирует на триста десятом интелькоке, и так далее, и тому подобное! В наш просвещённый век без биллектронных систем никто не может ни посрать, ни подтереться! - Виктор засмеялся, довольный своей шуткой, - У тебя дома много умных приборов, напичканных биллектроникой? - спросил он Бенджамиля.
  - Хватает. Только причём здесь тараканы?
  - А во внешних и внутренних подразделениях силовых департаментов?
  - Наверное, не меньше. А тараканы-то причём?
  - А тараканы вот причём, - Виктор прищурился. - Мои индистрактеры питаются биологическими интелькультурами. Питаются и плодятся. За четверть часа они могут съесть мозги любого оборонного вычислителя или станции спутникового наведения. Их нужно всего лишь доставить к объекту диверсии. Они пролезут в любую щель, в самую микроскопическую отдушину. Их не фиксируют детекторы интеллектуальной биомассы, не определяют следящие системы. Идеальные диверсанты! Их процессоры, если это можно так назвать, представляют из себя колонию микроорганизмов. Скорее мёртвых, чем живых, автономных микроскопических устройств... Как бы это?.. Мне сложно объяснить тебе подробнее... Я зову их некробами. Они не могут производить сверхсложных вычислений, но зато они умеют находить и жрать биллекультуры. Да, вот! Погляди сам.
  Жестом циркового фокусника Виктор поддёрнул манжет и стянул с запястья часы. Настоящие шанхайские роллексы, точно такие же, как у Ху-Ху. Ловко открыв один за одним два лючка в двойной крышке, Виктор сбросил часы в аквариум и быстро закрыл отверстия.
  - Они, как блохи, довольно прыгучие, - пояснил он, фокусируя изображение на приклеенной к стеклу панели. - В пассивном состоянии воспринимают тепло и движение. При первой возможности цепляются к транзитному человеку, механизму или животному, что попадётся, прячутся и сидят, тише воды, ниже травы... Гляди.
  Индистрактеры почти никак не прореагировали на появление часов. Двое или трое пошевелили усиками в сторону упавшего предмета, но только и всего.
  - Они даже не видят твоих роллексов, - заметил Бен.
  - Не спеши, - Виктор предостерегающе поднял руку, - Шоу только начинается. Время писать кипятком ещё не наступило. Сейчас я введу код активации. Допустим... три хлопка в ладоши! - пальцы Штерна пробежались по цветным пиктограммам сенсорной панели. - Гляди!..Теперь они как взведённый курок, достаточно нажать на спуск, и...
  Виктор трижды звонко ударил ладонью о ладонь и крикнул:
  - Смотри! Смотри скорее!
  Бен приблизил лицо к изображению на панели. Огромные часы размером с булыжник, мирно лежали на дне аквариума. Вокруг часов мирным сидели 'тараканы'. Но вот один из них шевельнулся, затем другой, третий. Ощущение было таким, будто индистрактеры медленно выходят из состояния летаргического сна. Когда именно первый из них прыгнул на часы Бен даже не успел заметить.
  - Смотри! Смотри! - возбуждённо закричал Виктор.
  Бен не верил своим глазам: десять блестящих, как ртуть, насекомых мгновенно присосались к белоснежному цельнолитому корпусу устройства с гарантией на десять лет безупречной и бесперебойной работы. Чпок! И вот уже на нет ни одной букашки, только маленькие аккуратные дырочки на местах вторжения. Цветной экран потемнел, словно обугливаясь, цифры и значки стали таять в мертвенной свинцовой черноте. Экран мигнул и погас совсем. Виктор, ждавший этого момента, торопливо похлопал в ладоши. Ровно через секунду тараканы испуганно полезли из проплавленных дырочек, покидая бесполезный остов роллексов за полторы тысячи марок.
  - Стекло коробки жаропрочное, но это ерунда, - неловко ухмыляясь, сказал Виктор, ему было неудобно за свою явную поспешность, - корпуса моих таракашек могут нагреваться до двух тысяч градусов. Стекло столько не выдержит, а у меня тут полно 'жратвы'.
  'Тараканы' тем временем выбрались из корпуса съеденных часов и чинно уселись в том углу аквариума, возле которого Виктор хлопал в ладоши.
  - Ну, как? - спросил Виктор. - Пересчитай их теперь.
  - Тринадцать, - сказал Бен неуверенно, - а было, кажется, десять.
  - Десять! - радостно подтвердил Виктор. - Маленькие поганцы жрут и размножаются. И ещё они умнеют! Учатся выделять перспективные средства транспортировки к новым источникам питания. Они учатся вырабатывать стратегию поведения! Понимаешь?! С эпохой ЭВМ покончили вирусы, а биллектронику убьют мои 'тараканы'. Это будет война, Бен! Настоящая война! Крошечный диверсант, зацепившись за полу сюртука ответственного работника, проезжает на стратегический объект, ждёт сигнала. Сигналом может быть всё что угодно, куплет из модной песенки или радиосигнал определённой частоты, или... - Виктор опять склонился над панелью управления, - или... вот сейчас, я поменял код, и теперь они реагируют на троекратное сжатие.
  'Какое совпадение, - подумал Бен. - Оракула тоже надо сдавить в кулаке'.
  - Три раза жмёшь его в пальцах, потом 'бах!', он приходит в боевое состояние и жрёт всё, до чего доберётся. Что скажешь? - Виктор выжидательно уставился на Бенджамиля.
  - А кому нужно убивать биллектронику? - спросил Бен.
  - Русским, - сказал Штерн, как не в чём не бывало.
  Бенджамиль открыл и закрыл рот.
  - Ну, да! Русским! А что тут такого? - Виктор возбуждённо прошёлся взад-вперёд. - Полгода назад со мной связались русские из Байкальской Автономии. Они не конкретизировали суть конечного продукта. Просто обрисовали общую задачу. Заплатили хороший аванс. Я уже потратил его на минифакт, замечательный, практически профессиональный монтажный стенд. По-моему, всё удалось по высшему разряду! Я сам не ожидал!
  - А зачем русским 'тараканы'? - спросил Бен, всё больше убеждаясь в том, что его товарищ - сумасшедший гений.
  - Наверное, хотят устроить подлянку чайникам. Почём мне знать! - воскликнул Виктор. - Да и по хрену мне! Русские мне нравятся больше мандаринов! Русские заплатят мне такие деньги, что можно будет купить остров на каком-нибудь архипелаге! Хочешь, поедем вдвоём! Бенни, ты хоть раз видел море?
  - Я не видел моря. Разве что на триМ-картинках, - задумчиво сказал Бен. - Вик, русские непременно используют 'тараканов', только технологию они всё равно не удержат, рано или поздно она будет в Поднебесной.
  - Ещё бы! - Штерн самодовольно улыбнулся. - Только я не намерен ждать 'рано или поздно', я сам продам чайникам рецепт, как только они назовут приличную цену.
  Бенджамиль понимал, что должен негодовать и ужасаться, но отчего-то не ощущал в себе ни того, ни другого. Напротив, всю его сущность захлестнула волна азарта: 'Ну и пусть! Пускай мир катится в тартарары! Всё одно веселее'.
  - Но это же конец света, апокалипсис! - сказал Бен, понижая голос.
  - Браво!!! - взревел Штерн. - Двадцать марок штрафа за нецензурно-религиозные выражения!
  - Но, Вик, речь идёт о всём мире.
  - Срал я на мир!
  - Тогда подумай о себе.
  - Срал я на себя!
  - А другие люди? - беспомощно спросил Бен. - Я даже не представляю, во что это выльется.
  - Другие люди? - зловеще проговорил Виктор. - Возьмём, к примеру, тебя. Есть ли у тебя, Бенджамиль Мэй, что-нибудь такое, чего стоило бы держаться в этой грёбаной жизни? Отвечай сразу и без раздумий. Молчишь? Молчишь, потому что тебе нечего возразить.
  И хотя Бену очень хотелось закричать: 'Всё не так!', он вдруг с ужасом сообразил, что не может назвать ни одной вещи, ради которой стоило бы жить. Он чувствовал, что это неправильно, что Виктор просто запутал его в своих словах, перемешанных с 'сатом' и сдобренных стимулятором 'ши', но, хоть убей, не мог подобрать ни единого довода.
  - Эти бешеные дегенераты не станут ждать, пока ты продашь технологию мандаринам, - сказал Бен мрачно, - они просто грохнут тебя в этой комнате и заберут твой аквариум.
  - Хрен они заберут! - Виктор засмеялся. - Я сумею за себя постоять, а если не сумею - так туда мне и дорога... Только что-то эти дегенераты не торопятся, - добавил он задумчиво. - Оговоренный срок уж три недели как прошёл, а от русских ни слуху, ни духу. Ну, ничего, я терпеливый, неделю ещё подожду для ровного счёта, а там посмотрим.
  - Вик, на кой ты мне всё это рассказал? - тихонько спросил Бен.
  Виктор равнодушно пожал плечами, затем извлёк из брючного кармана пакет с красными таблетками, бросил одну в рот, другую протянул Бенджамилю. Бен помотал головой. Виктор сунул таблетку обратно в пакет, поморщился и отхлебнул вина.
  - Почему бы и нет? - сказал он после некоторого раздумья. - Мне захотелось, а ты оказался под рукой.
  - Очень приятно, - пробормотал Бенджамиль.
  
  
  Огромные солнечные часы на потолке необъятной гостиной показывали почти три ночи, но сна не было ни в одном глазу. Развалившись в широких креслах, приятели тянули вино и разговаривали. Длинная тень секундной стрелки беззвучно вращалась над их головами, словно лопасть гигантского вентилятора, то становясь чётче, то совсем исчезая в тени. Потолочные светильники были почти погашены и дальние концы зала тонули в сумраке, только крышка стола-вычислителя да основания колонн излучали прохладное сияние. Штерн курил.
  Иногда распространяя вокруг себя тихое гудение сервоприводов, появлялась Амаль, меняла тарелки с закуской и исчезала, как механическое привидение. Вялые завитки табачного дыма плыли в тёплом стоячем воздухе.
  - Возможно, ты прав, даже скорее всего прав, - сказал Виктор, отхлёбывая из высокого бокала. - Вся моя жизнь, всё моё отношение к жизни пропитано дрянной ненормальностью, я и сам, в сущности, ненормальный, но даже, если ты прав, это всё равно ничего не меняет.
  - Почему это не меняет? - возмутился Бен. - Очень даже меняет! Если ты понимаешь, что действия и мысли твои ненормальны, то половина проблемы уже решена. А если второю половину решить самому не под силу, то можно обратиться к психологу. А что тут такого?
  Виктор невесело засмеялся:
  - Чудак ты человек, Бенни Мэй! Оно может и здорово, поселиться в аутсайде, жениться на толстозадой глупой блондинке, коллекционировать пробки от крепких напитков, каких никогда и не нюхал, смотреть вечерами одобренные отделом культуры лонгливеры, да только мне это не поможет. Во мне проделана дыра, не дыра - дырища! Сквозь эту прореху из меня вытекает сама жизнь со всеми красками, радостями, восторгами! А ты советуешь заткнуть её пробкой от пустой бутылки!
  - Ты говоришь так потому, что обкурился и съел две таблетки! - неуверенно возразил Бен.
  - Не понимаешь ты меня, - сокрушённо сказал Виктор. - Девяносто процентов своей жизни я делю между 'скучно' и 'тошно', девяносто процентов чёртовой жизни, когда я не курю, не закидываюсь и не откалываю дикие коленца! Девяносто процентов! Представь себе, Бенни. А всё остальное пустота и скука.
  'Он рисуется, - подумал Бен. - Не может быть такого, чтобы жил человек и не радовался тому, что живёт. Это похоже на кощунство'.
  - А как же работа? - поинтересовался Бен. - Неужели ты изобрёл этих твоих некробов в приступе скуки? Я бы, на твоём месте, до потолка прыгал от своей гениальности.
  - Я и прыгал... - Виктор прикрыл глаза. - Минут десять прыгал, потом скучно стало... прыгать. Работа это всего-навсего рефлекс творческой личности. К тому же я подумал, что ничего подобного никогда больше не сделаю. Я использовал свой шанс. Ура... Но теперь-то это деяние в прошлом.
  - Нельзя так негативно ко всему относиться, - почти сердито сказал Бен. - Это похоже на кощунство!
  - Пошёл ты, Бенджамиль Мэй, - лениво отозвался Виктор. - Мне наплевать на всё и на всех. Таким уж я уродился или стал в процессе эволюции.
  - Ты выручил меня там, на улице, притащил сюда, четвёртый час болтаешь со мной о своих делах и всё оттого, что тебе наплевать на меня?! Всё пустота?! - Бенджамиль аж приподнялся с кресла
  - Ну да! - Виктор пожал плечами. - Завтра, вернее сегодня, я провожу тебя до трубы, посажу в таблетку и больше никогда не увижу. Ты появился из пустоты, в пустоту и канешь.
  Бенджамиль возмущённо открыл рот.
  - Ты и в школе всегда был задавакой! - сказал он наконец.
  Штерн опять достал красные таблетки. Отправив одну в рот, он бросил остальные Бенджамилю. Бен машинально поймал пакетик возле своего живота.
  - Закинься, - сказал Виктор, - сразу перестанешь задавать глупые вопросы.
  - Ты уже третью глотаешь, - Бенджамиль неуверенно повертел пакет в пальцах. - Не боишься заработать зависимость?
  - Херня! Никто не садится на стимуляторы! По крайней мере, не сразу! - заявил Виктор, - Я закидываюсь больше двух лет и почти никакой привычки, - он распалялся всё больше и больше. - Если хочешь знать, я и тараканов придумал под стимулятором, и многое другое. Два десятка минут никакой пустоты, никакой скуки, сплошной полёт фантазии, а потом можно всю ночь пахать, и две, и три ночи подряд, и десять ночей и двадцать. В последнее время я сплю не больше часа в сутки, бывает, не сплю вовсе, а чтобы уснуть надо покурить дряни. Зато никакой тоски!
  - Употребление наркотиков ведёт к смерти, - робко сказал Бен. - Это все знают, кроме бандитов из Сити. Общеизвестный факт!
  - Ты тоже когда-нибудь умрёшь, а я уж и подавно не собираюсь жить вечно. Ты говоришь, подсесть на стимуляторы? Ха-ха! - Виктор бухнул кулаком по столешнице. - Я точно умру не от таблеток.
  - А от чего? - Бенджамиль уставился на собеседника, как зачарованный.
  - У меня на балконе дюжина парашютов, - Виктор ткнул пальцем в сторону витражных стёкол. - У одного перерезан вытяжной шнур. Раз в месяц я совершаю прыжок, наудачу выбираю ранец и сигаю вниз с сорокового этажа. Ни с чем не сравнимое ощущение настоящей жизни! Потом я собираю купол, укладываю его в ранец, а ранцы перемешиваю. И можно всё начинать сначала.
  - Зачем? - Бенджамиль никак не мог понять, шутит Штерн или говорит всерьёз.
  - Прыгать на исправном парашюте интересно только сначала, после десятого раза становится скучно, - глаза Виктора сверкали от возбуждения. - Когда знаешь, что один из двенадцати куполов не раскроется, возникает изумительное, ни с чем не сравнимое ощущение, хотя и это постепенно приедается. Если русские меня не грохнут, обрежу шнур у второго парашюта! Ты опять спросишь меня, зачем? Я отвечу. Это хорошее лекарство от пустоты и скуки! Три раза я принимал участие в уличных перестрелках. Я трахал буферных шлюх без презервогеля. Я набивал десять капсул амфетамином, и в одну клал стрихнин. Я прыгал в лифтовую шахту на самодельной подвеске из эластика. В одном подпольном тотклубе я играл в русскую рулетку на деньги!
  Виктор остановился и перевёл дух. Бенджамиль глядел на него испуганными глазами, сжимая в руке пакетик с красными таблетками. Неуютная жутковатая тишина повисла в пустынном зале. Где-то среди подсвеченных снизу колонн пряталась Амаль и Бенджамилю остро захотелось, чтобы она сию минуту появилась возле стола, чтобы она ворчала без умолку, расставляла тарелки, жужжала и щёлкала механическими суставами.
  - Вик, ты болен, - сказал Бен и сам вздрогнул от звука своего голоса.
  - Да! - охотно согласился Штерн. - Я болен и я умру. Бенни, хватит лапать пакет! Закинься наконец, чёрт тебя побери! Меня раздражает шуршание упаковки!
  - У меня ещё от первой голова кругом, - виновато признался Бен. - Я, пожалуй, повременю, а?
  - Скушай, деточка! - Виктор весь подался вперёд, улыбаясь одними губами. - Это всего лишь лекарство от пустоты. Ты ведь не станешь огорчать своего лучшего друга?
  Бенджамиль, вздохнув, раскрыл горлышко пакета и достал таблетку. Его чуточку мутило и ужасно не хотелось глотать красную пилюлю. Казалось, вся его сущность восставала против новой дозы. Ему не хотелось никаких впечатлений, ему хотелось домой. Бен мучительно пытался придумать, куда бы сбагрить таблетку, но Виктор не сводил с него внимательных глаз и ничего не шло на ум. Бен уже поднёс ладонь ко рту, когда в голове его наконец мелькнула спасительная идея.
  - Вик! - воскликнул он, делая вид, что неожиданно вспомнил нечто важное. - Ты же обещал мне показать свои револьверы, говорил, что у тебя целая коллекция.
  - Ну, коллекция - не коллекция, есть четыре штуки...
  Похоже, Штерн забыл про таблетку.
  - Пойдём, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Покажу, если хочешь. Впрочем, нет. Сиди здесь, я сам принесу.
  Звонко постукивая каблуками по стеклоподобному паркету, Виктор двинулся куда-то в сумрачную глубину своей гостиной, а Бен с облегчением затолкал таблетку обратно в пакетик. В тот же самый миг Штерн обернулся на ходу и крикнул:
  - И не думай отвертеться, Бен! Глотай диск!
  Бенджамиль быстро сунул упаковку со стимулятором в боковой карман френча, схватил бокал и сделал вид, что запивает таблетку вином.
  - То-то, - удовлетворённо сказал Виктор, исчезая в тени.
  Бенджамиль поёжился. Голографическая тень секундной стрелки на потолке неумолимо описывала круг за кругом, узкая и острая, словно лезвие. 'Похоже на меч судьбы, - подумал Бен. - Какая нелепая выдумка: солнечные часы на потолке да ещё и с тремя стрелками. Имел ли дизайнер хоть какое-то представление о солнечных часах?'. Бен прикрыл глаза, но перед внутренним взором всё равно крутилась тень стрелки.
  
  
  Виктор вернулся довольно скоро. В каждой руке он нёс пару револьверов, зацепив их указательным пальцем за спусковые скобы.
  - Вот! - сказал он, без всякого почтения сгружая свою ношу на крышку стола-вычислителя. - Оружейный хлам. Любуйся.
  Бенджамиль осторожно погладил один из пистолетов по шершавой рукоятке. Ни разу в жизни ему ещё не приходилось прикасаться к настоящему огнестрельному оружию. Это было страшно и приятно одновременно. Револьвер чем-то походил на ту крутобёдрую азиатскую девушку, что Бен видел в Сити. Такой же изящный и смертоносно весомый, он настойчиво просился в ладонь, и в то же время пальцы испуганно отпрыгивали, едва коснувшись его гладкого бока.
  - То, что ты щупаешь, является 'кольтом' модели пятидесятого года, - прокомментировал Виктор, заваливаясь в кресло, - ближе всего ко мне лежит 'рюгер' U-300, с жёлтыми накладками на ручке - 'астра' двадцать второго калибра, а между ними - 'смит и вессон' магнум. Из всех он самый старый и к нему очень сложно достать патроны. Нравится?
  Бенджамиль кивнул, бережно поднимая со стола маслянисто блестящую чёрную 'астру'. От револьвера пахло железом и ещё чем-то незнакомым. Бен потянул носом.
  - Это масло, - сказал Виктор. - Хочешь я подарю тебе 'кольт'?
  Бенджамиль представил себе пистолет, стоящий на полке в специальном держателе, и рот его непроизвольно наполнился слюной. Он сглотнул и отрицательно помотал головой.
  - А 'смит и вессон'? - удивился Штерн. - Настоящий раритет, ты сам говорил, что тебе нравятся антиквашки.
  - Это ведь оружие, - растерянно проговорил Бен. - Если его у меня кто-нибудь увидит, будут неприятности.
  Виктор фыркнул:
  - Да он даже без зарядов. Всё, что ты имеешь счастье наблюдать - устаревшие экземпляры, давно снятые с вооружения. Их, наверняка, воруют со складов. Если стопы найдут у тебя автоматический пистолет с сенсорным прицелом и магазином на пятьдесят кумулятивных патронов, то неприятности будут непременно, а на револьверы все смотрят сквозь пальцы, максимум оштрафуют... Впрочем, как знаешь.
  Бенджамиль положил 'астру' на место и протянул руку к блестящему светлому 'рюгеру'.
  - Осторожно, - предупредил Виктор. - Он заряжен. Нет, ты бери, бери, не бойся. У любого пистолета есть предохранитель.
  Бенджамиль взял 'рюгер' и почти сразу положил обратно.
  - Это из него ты стрелял в Лимкина? - спросил он, слегка отстраняясь от револьвера.
  - В кого?.. А!.. Ну да, из него. Я всегда ношу с собой 'рюгер' или 'астру', хотя 'кольт' мне нравится больше. Значит не хочешь взять 'вессон'?
  Бен покачал головой. Виктор вздохнул:
  - А хочешь пострелять? - Виктор страшно оживился, - Ей-богу, тебе понравится. Пошли на террасу!
  Виктор схватил с вычислителя револьвер, вскочил с кресла, вытянул руку и, поворачиваясь всем корпусом, стал изображать, будто палит, в сторону чёрной ямы буфера, по тлеющим фонарикам далёких окон.
  - Ну!? - Виктор потянул Бена за рукав.
  Бенджамиль представил себе, как пуля разбивают светлый квадрат стекла, за которым застыла, выпучив глаза, неопрятная женщина в домашнем платье, и опять покачал головой.
  - Моча в жилах, - констатировал Штерн, внимательно рассматривая приятеля. - Не хочешь стрелять просто так - давай сыграем в игру!
  - В какую игру? - спросил Бен подозрительно.
  - В весёлую! - криво улыбаясь, ответил Штерн.
  Он ловко нажал какую-то защёлку, барабан револьвера откинулся вбок и шесть тупоносых блестящих патронов звонко запрыгали по матово-светящейся столешнице.
  - Самая весёлая, самая интересная, самая азартная игра на свете - приговаривал Виктор, старательно выбирая один патрон из шести. - Держу пари, она тебе понравится.
  - Азартная? - переспросил Бен, происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. - А на что мы станем играть?
  - На жизнь, Бенни! На что же ещё?! - Виктор наконец выбрал патрон, вставил его в гнездо и ладонью вогнал барабан на место.
  Бенджамиль настороженно наблюдал за его действиями.
  - Всего один кон, - сказал Виктор.
  Он положил револьвер плашмя на сгиб левой руки и быстро провёл им вниз, почти до запястья. Барабан с громким треском провернулся. Бенджамиль вздрогнул и подался назад, плотнее вжимаясь в высокую спинку кресла.
  - Пять к одному! - сказал Виктор, протягивая пистолет рукояткой вперёд. - Чего ты боишься? Если будет пять, ты узнаешь вкус настоящего счастья, если один - не успеешь даже испугаться. Подноси к виску и жми на спуск!
  - Но я не хочу! - Бенджамиль слабо попытался оттолкнуть от себя ручку с рифлеными пластиковыми накладками.
  - Это совсем просто, - вкрадчиво сказал Виктор, его сощуренные глаза превратились в две узкие прорези на бледном худом лице. - В мире живёт столько быдла, способного лишь ползать на карачках и бояться, бояться стопов, жены, начальства, смерти. Ты должен подняться на ноги, Бенджамиль Мэй, так твою, растак! Хватит ползать на брюхе! Ну, хочешь, я сделаю это первым?
  Не дожидаясь ответа, Штерн распрямился и прижал ствол к правому виску.
  - Смотри на меня, дрожащая тварь! Я не боюсь никого и ничего, даже смерти! - большим пальцем Виктор взвёл курок. - Я не желаю быть дрожащей тварью! Я хочу... хочу быть богом... грёбаным богом!! Яхве!!! Сатаной!!! Санта-Клаусом!!! И мне насрать на ваши порядки!
  'Не надо!', - хотел крикнуть Бенджамиль, но голос изменил ему, и из горла вырвался лишь сдавленный невнятный звук. Виктор Штерн, страшно оскалясь, нажал на спусковой крючок.
  Дальнейшее Бен воспринимал, как во сне. Голова Виктора коротко дёрнулась, отброшенная от ствола 'рюгера' страшным ударом. Бенджамиль видел, как из левого виска Штерна, пачкая белую поверхность столешницы, неопрятным фонтаном ударила струя крови. Виктор пошатнулся, боком упал на вычислитель, судорожно дёрнулся и стал сползать на пол, стаскивая за собой мотки проводов и тарелки. С хрустальным звоном ударился о прозрачный паркет ящик из жароупорного стекла. Тело Виктора напряглось и замерло. Жирная красная лужа расплывалась вокруг головы.
  Хрустя осколками битого стекла Бенджамиль бросился к мёртвому Штерну и присел над телом. В ушах всё ещё звенело от выстрела, а губы сами собой, как заведённые, шептали запрещённое ругательство: 'Боже мой, боже мой, боже мой...'. Дрожащими руками Бен приподнимал липкую голову Штерна и всё пытался закрыть рукой рану, из которой толчками била кровь.
  Какое-то время он не воспринимал ничего, кроме этих горячих, редких толчков. Потом в голове его щёлкнуло и отчётливый голос сказал: 'Ты выиграл, поздравляю!'. Потом вспыхнул нестерпимо яркий свет, а по ушам ударила трель механического визга, словно включился десяток школьных звонков. Выпустив из ладоней окровавленную голову Виктора, Бен вскочил на ноги и неожиданно понял, откуда исходит оглушительный меняющий тональность звук. Из-за ближайшей колонны выкатилась Амаль. Огоньки на её голове мигали, как проблесковые маячки на патрульной машине, манипуляторы были угрожающе растопырены в стороны. Бенджамиль невольно попятился и вдруг понял, что кричит пронзительный дискант, плохо различимый за ужасающим воем сирены.
  - Караул!!! На помощь!!! - надрывался робот. - Беглый преступник застрелил моего хозяина! Бордово-красный сектор 65-22, сороковой этаж, пентхаус! Передаю код его метки! На помощь!!! Беглый преступник застрелил моего хозяина! Передаю код его метки!
  'Бежать, скорее бежать!', - мысль проскользнула в голове Бенджамиля со скоростью спортивного мобиля. Он затравлено огляделся и, пытаясь обогнуть истошно верещавшего робота, бросился в сторону лифтовых дверей. Амаль среагировала моментально. Шипя и вращая манипуляторами, она в мгновение ока оказалась между Беном и спасительной дверью. Бен метнулся влево, вправо, но проклятая железка оказалась невероятно проворной. Она упорно теснила врага к столу-вычислителю, истошно призывая на помощь всех стопов чёрного буфера.
  Отступая, Бенджамиль поскользнулся в луже крови, и чудом не упав, завертел головой, пытаясь найти путь к спасению. Неожиданно взгляд его наткнулся на револьвер, зажатый в руке Виктора. Выдернув оружие из коченеющих пальцев, Бенджамиль навёл его на наступающего робота и принялся давить на спуск. Щёлк! Щёлк! Запоздало сообразив, что в пистолете больше нет зарядов, Бенджамиль, сломя голову, кинулся к столу-вычислителю. Четыре патрона лежали на самом видном месте. Но как вставить их в револьвер?! Обрывая ногти Бен пытался открыть барабан, наконец, палец его нажал какой-то рычажок, и... О чудо! Барабан откинулся вбок. Дрожащими от возбуждения пальцами Бен принялся вставлять патроны в гнёзда. Первый патрон он уронил куда-то под ноги, но остальные, в конце концов, оказались там, где нужно и барабан с щелчком встал на место. Робот махал манипуляторами в трёх шагах от неудачливого гостя. Бенджамиль поднял 'рюгер' и со всей силы нажал спусковой крючок. Выстрел чуть не вышиб оружие из рук. Шарообразный корпус брызнул осколками. Амаль завертелась на месте. Бенджамиль выстрелил ещё раз и опять попал. Визг сирены захлебнулся. Неловко перекосившись набок, робот всё же попытался кинуться на обидчика. Отпрыгнув в сторону, Бен снова надавил на спуск. Курок щёлкнул, но выстрела не последовало. Неужели осечка?! Бен нажал ещё раз. От корпуса Амалии отлетел изрядный кусок пластика, робот осел назад и замер. Красные огоньки медленно погасли.
  Швырнув на пол бесполезный револьвер, Бен рванул к двери.
  - Только бы успеть, - шептал он на ходу.
  Палец отчаянно вдавил кнопку вызова в стену, раз, другой, третий. Что-то мелодично бринькнуло, стереоэкранчик переговорного устройства засветился, и карамельный голосок пропел:
  - Прошу прощения, мистер Штерн, но до приезда патруля лифт заблокирован.
  Бенджамиль лягнул двери ногой. 'Что же делать? - вертелось в его голове. - Нужно найти какую-нибудь палку и попытаться открыть двери вручную. Проклятье!!! Но лифтовая кабина, даже если она за дверью, всё равно не сдвинется с места. А скорее всего кабина уже внизу, поджидает стопов. Что же делать?'
  - Балкон!!! - Бенджамиль хлопнул себя по лбу и кинулся на террасу.
  Холодный ветерок облизал его горящее лицо. Вокруг была кромешная тьма. Только далеко-далеко внизу мигали огоньки патрульных машин и раздавалось слабое нытьё сирен. Скорее! Скорее! Бенджамиль схватил первый попавшийся ранец с парашютом и просунул руки в наплечные лямки, защёлкнул поясной и ножные ремни, замки тихо заурчали, подстраивая снаряжение под фигуру нового хозяина. Бенджамиль ещё раз глянул в чернильную бездну, сердце его бешено застучало, подбитой птицей забилось внутри грудной клетки. Стиснув зубы, Бен полез через ограждение. Примостившись на узком парапете, он представил себе, как толкнётся ногами и по длинной дуге полетит вниз, навстречу асфальту и патрульным сиренам. У него перехватило дыхание. Пальцы рук намертво вцепились в перила. Было страшно, невероятно страшно, но ещё страшнее было опять оказаться в участке. Все чувства и восприятия обострились до невозможности. Бенджамилю казалось, будто он слышит, как гудит, поднимаясь, кабина лифта, просторная коробка до отказа набитая стопами в дефендерах типа 'камбала'.
  Времени на страх уже не оставалось.
  - Один на двенадцать, - прошептал Бен, зажмурился и, что есть мочи оттолкнувшись от парапета, прыгнул в ночную темноту.
  Упругая ладонь холодного ветра толкнула его в грудь и в лицо. Сердце ёкнуло и остановилось. Бенджамиль понял, что падает вниз, и тут кто-то дёрнул его сзади. Сначала так вежливо и легонько, а потом над головой хлопнуло, и Бена грубо рванули за плечи вверх и назад. Сердце подпрыгнуло на месте и застучалось часто-часто. Бенджамиль судорожно вдохнул и открыл глаза.
  Он, словно сорванный с дерева лист, медленно плыл над чёрным ущельем улицы. В головокружительной глубине сонными светлячками ползли вправо огни патрульных машин, вот мигнули в последний раз и исчезли, съеденные неповоротливой громадой соседнего дома. 'Спасён!', - подумал Бенджамиль, и вместе с облегчением на него волною нахлынул восторг полёта.
  - Я спасён, я лечу, - тихонько сказал он сам себе и ему стало казаться, что вот так он долетит аж до бело-оранжевого сектора аутсайда.
  На самом деле, Бенджамиль, постепенно снижаясь, скользил над крышами домов по довольно крутой нисходящей параболе. Вцепившись обеими руками в тугие стропы, он поглядывал то наверх, где трепетал и хлопал плохо различимый купол парашюта, то вниз в пугающую пустоту под ногами. Бенджамиль знал, что парашютом можно управлять, изменяя траекторию полёта, но не имел ни малейшего представления, как это делается. Ему не оставалось ничего, кроме как отдаться на волю случая.
  
  
  Плоская бетонная крыша появилась перед Бенджамилем не то, чтобы совсем внезапно, он различил её очертания секунд за десять до падения, но остеклённая полуразрушенная оранжерея в самой середине посадочной площадки явилась для Бена полной неожиданностью. Едва успев прикрыть лицо согнутыми руками, он со всего маха вломился в хрупкое сооружение, круша дряхлые рамы. Своенравная зверюга парашюта желала лететь дальше, она потащила хозяина назад, по осколкам, по обломкам разбитых переплётов, норовя утянуть его за собой. Бенджамиль из последних сил рванул застёжки, выпутался из строп и, ничего не соображая, упал ничком во что-то мягкое и рыхлое.
  
   ...
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"