Когда молодой художник Сергей Лукьянович созерцал бедное своё жилище, и когда в очередной раз нес свою художественную мазню торгашу, то грезил он не о том, как бы неожиданно и значительно разбогатеть. Нет - конечно, мысли о деньгах к нему приходили, и особенно, когда не хватало еды, и когда он гнушался свой истрёпанной одёжки.
Главное, о чём грезил Сергей Лукьянович, было вдохновение. Чаще всего это вдохновение представлялось художнику в виде Музы, которая наполнила бы каждый день его жизни пламенем. Той Музы ради которой ему страстно жаждалось бы жить, любить, творить.
А так, лишённый Музы, он и жил, и творил вполсилы, неуверенный, что его искусство и жизнь кому-то нужны.
И до сих пор Сергею Лукьяновичу не везло. Все те девушки, с которыми ему довелось встретиться были, либо несерьёзными, либо стервозными, либо просто глупыми. Здесь надо добавить, что и сам Сергей Лукьянович был далеко не подарочком, и у него недостатков хватало.
Он думал, что несчастен, но настоящую боль испытал, когда познакомился с Леночкой.
Леночка была: чистой, ясной, ласковой, красивой, умной, возвышенной, душевной - прямо целый набор для того, чтобы стать Музой. И Сергей Лукьянович влюбился в Леночку так, как ни в кого прежде не влюблялся. Он просто души в Леночки не чаял, он буквально таял об одной мысли о ней, а она хоть и переживала из-за его страданий, не могла ответить ему взаимностью, а одаривала только товарищеским вниманием, которое только больше Сергея Лукьяновича распаляло.
Несколько раз он брался рисовать её портрет, и каждый раз бросал дело где-то на полпути, потому что выходящее полотно казалось ему не совершенным, и даже опошляющим душевную красоту Леночки.
Чем больше проходило времени, тем больше Сергей Лукьянович страдал. Он называл себя бездарным, не достойным жизни человечишкой, он почти не спал и не ел, зато начал пить, и пил много, порой до беспамятства. С Леночкой старался не встречаться, так как понимал, что нынешний его вид доставит ей сильную душевную муку.
Ходил Сергей Лукьянович по окрестным лесам, одет был неряшливо, и весьма походил на бомжа. А так как дело было зимой, то, в конце концов, он вполне мог завалиться в какой-нибудь сугроб и замёрзнуть там до смерти.
И вот, во время одной из таких болезненных прогулок, предстала перед ним бабка старая-престарая, с огромным горбом, и опирающаяся при ходьбе на клюку. А на плече у бабки сидел чёрный ворон.
И прошипела эта бабка голосом скрежещущим, похожим на треск переламываемых костей:
- Что ж это ты, милок, несчастный такой? Уж не из-за любви ли неразделённой?
Сергей Лукьянович, который был весьма пьян, изумился, и произнёс заплетающимся языком:
- Д-да, а вы откуда з-знаете?
- А мне всё известно, - хмыкнула бабка. - И даже то, что музу твою Леночкой зовут мне ведомо.
- Да ты, бабка, колдунья, - вымолвил, и пошатнулся Сергей Лукьянович.
- Да, я колдунья, - не стала отрицать бабка. - Причём очень могущественная колдунья. И я могу сделать так, чтобы Леночка из источника боли в источник вдохновения радостного переросла. Ну, хочешь ли этого?
- Конечно, хочу! - воскликнул Сергей Лукьянович. - Больше всего на свете хочу!
- Ну, так я дам тебе магические краски и кисточку, с помощью которых нарисуешь ты такой портрет Леночки, что сравнишься им с лучшими мастерами человечества. И не сможет Леночка против таланта твоего устоять, и будете вы жить вместе долго и счастливо, а уж денег ты за своё мастерство получишь столько, что станешь богатейшим человеком.
- Деньги мне не особо нужны, - пролепетал, думая только о Леночке, Сергей Лукьянович.
- Ну, это ты ещё молод и наивен больно, - хмыкнула колдунья.
- Ладно, давай свои чудесные краски и кисточку, - произнёс Сергей Лукьянович.
Тогда колдунья достала из кармана, и протянула Сергею Лукьяновичу железную коробку, раскрыла её, и оказалось, что в коробке лежит тёмно-серый прах.
- Вот, - сказала колдунья.
- Что? - спросил Сергей Лукьянович.
- Это и есть краски.
- Какие же это краски.
- Сейчас увидишь...
Колдунья расцарапала палец художника, и вымолвила:
- Вот теперь капай кровь свою в этот прах.
Кровь попала на прах, и прах почернел, загустел и задвигался, словно живой.
- Всё равно на краски не похоже, - пролепетал испуганный Сергей Лукьянович.
- Дальше смотри, - проскрежетала колдунья, и вдруг отломила у себя указательный палец правой руки.
- Ой! - воскликнул Сергей Лукьянович.
- Не волнуйся - мне совсем не больно, - хмыкнула колдунья.
Отломанный палец колдунья начала быстро грызть-кусать, так что вскоре он принял форму кисточки для рисования.
Затем она протянула кисточку Сергею Лукьяновичу и произнесла:
- Возьми её и окуни и краску.
Так художник и сделал. От прикосновения кисточки чёрная масса ожила - начинала переливаться самыми разными радужными цветами.
Колдунья говорила:
- Просто смотри на то, что рисуешь, и води рукой: волшебная кисточка и краски сделают за тебя всю остальную работу.
- Спасибо вам, - дрожащим голосом произнёс Сергей Лукьянович.
Колдунья делала последние наставления:
- Для успешного выполнения работы, я советую тебе выбрать вид у озера, возле дома Леночки. Рисовать это надо в воскресный день, когда там находится много людей. Изобрази сначала этих людей, затем природу - деревья, кусты, снеговые сугробы. Наконец, изобрази Леночку, пусть она стоит на фоне озера.
- Так я и сделаю! - воскликнул Сергей Лукьянович, и поспешил в сторону города.
* * *
На следующий день Сергей Лукьянович вымылся, побрился, и надел ту лучшую одежду, которая у него имелась, и которая могла сойти просто за старую одежду, а не за откровенное рваньё. Он позвонил Леночке, и уговорил её встретиться, настаивая на том, что у него сильное вдохновенье, и он просто обязан её изобразить.
По совету колдуньи, было выбрано место возле озера, неподалёку от дома Леночки. В этот воскресный и весьма тёплый для зимы день, возле озера было многолюдно: мальчишки и девчонки катались на санках или коньках, а взрослые просто прохаживались. Но обилие народа совсем не смущало обычно не в меру стеснительного Сергея Лукьяновича.
Он установил мольберт, достал коробку с красками и начал рисовать сначала случайных людей. Так, первым, нарисовал он мальчика с санками. Ему запомнилось, что у этого мальчика конопатое лицо, и необычайно ясные, синие глаза. Рисовал и иных людей, например пожилую, полную женщину, с таким вдохновенным, будто она сочиняла стихи ликом.
Затем нарисовал деревья, кусты, сугробы - всё, как советовала ему колдунья. Наконец, взялся за порядком уже уставшую стоять на месте Леночку. И, рисовал её с особым вдохновением, не жалея ни красок, ни чувств. И даже слёзы иногда его глаза застилали, что, впрочем, не мешало его работе.
Ему казалось что, то, что он рисует, это не только лучшее его полотно, но и лучшее из всего когда-либо созданного человеком. И, если взглянуть на него со стороны, то, прежде всего, поражал его вдохновлённый, сияющий, полный сознания собственной значимости лик.
И, поглощённый творчеством, не замечал Сергей Лукьянович, что те случайные люди, которые тихонечко подходили сзади, чтобы посмотреть на работу художника, сразу же отворачивались, и даже сжимались, как от удара или от ожога, и спешили дальше, порой даже и убегали, и мрачными были их лица.
Уже наступили сумерки, когда работа была завершена. Это был более чем плодотворный день. В течение нескольких часов Сергей Лукьянович сделал то, на что у иных художников уходили целые месяцы. Впрочем, ему ведь не приходилось смешивать и подбирать нужные оттенки: всё эту хлопотливую работу делали за него волшебные краски и кисточка.
- Теперь можешь посмотреть, - сказал он Леночке, ожидая, что, когда она увидит его творение, то сразу же заключит его в объятия и зацелует.
Но, когда Леночка взглянула на полотно, то отшатнулась, отвернулась, схватилась за сердце, и пролепетала:
- А теперь я домой пойду.
- Что случилось? Разве тебе не понравилось моё творение? - спросил Сергей Лукьянович.
- Понравилось, - неуверенно и неискреннее пробормотала Леночка. - Только вот что-то мне плохо стало. Я всё-таки домой пойду.
- Э-э, ну ладно. Хочешь, я тебя провожу?
- Нет-нет, не надо. Я и сама дойду. Здесь ведь совсем недалеко.
И Леночка поспешила к своему дому.
Поведение Леночки совсем не огорчило Сергея Лукьяновича. Так получилось, что, после написания этой картины, он чувствовал, что уже получил от Леночки всё, что мог получить. И он, бережно и жадно прижимая к груди полотно, поспешил к себе домой.
* * *
Сергей Лукьянович повесил картину на стену, созерцал её, и чувствовал, будто Леночка, в самом лучшем своём воплощении теперь всегда с ним. Также и иные, изображённые им на этой картине люди, вдохновляли Сергея Лукьяновича, но на них он не обращал особого внимания.
Теперь дела Сергея Лукьяновича резко пошли в гору. Он энергичный, уверенный в себе, теперь нравился многим, и многие заказывали у него портреты. Но Сергей Лукьянович выбирал только самых богатых, и на полученные деньги жил в своё удовольствие: посещал дорогие рестораны, снимал девочек на ночь, и нисколько такой жизнью не гнушался.
Прежние, романтические порывы казались ему глупостью, и он старался про них забыть. Вообще, что касается романтизма, то он черпал его исключительно из достопамятной картины.
Кстати, что касается картины, то он вынужден был закрывать её, когда приходили к нему гости - будь то клиенты, которых он рисовал, или же путаны. Всех, без исключения эта картина почему-то ужасала, и никто не мог объяснить, почему.
И Сергей Лукьянович быстро понял, что, если он будет рисовать людей волшебными красками, то эти портреты будут ужасать, и поэтому волшебные краски и кисть он отложил, а рисовал как обычный, но только очень вдохновлённый художник.
Так прошёл целый год. За всё это время Сергей Лукьянович ни разу не позвонил Лене, и не собирался этого делать. Он располнел, а щёки его наоборот ввалились, и под глазами появились тёмные полукружья - следы той порочной жизни, которую он вёл.
Но так получилось, что по какому-то незначительному делу, ему надо было посетить тот район, в котором жила Лена.
И вот, когда он шёл по улице, находящейся неподалёку от её дома, то услышал обрывок разговора.
Разговаривали две пожилые женщины. Одна говорила:
- ...А сосед-то мой, Женечка, в озере утонул.
Другая вторила ей:
- Прошлой зимой то было. О том даже в нашей районной газете писали.
- А такой был хороший мальчик, - вздохнула первая. - Как сейчас помню - рыженький такой, а глаза ясные, синие...
И тогда, словно бы железная рука сердце Сергея Лукьяновича сжала: вспомнил он того мальчика, которого первым на своём полотне изобразил. Был тот мальчик рыжим и с ясными, синими очами.
И уже забыл Сергей Лукьянович о том незначительном деле, из-за которого он в этот район приехал. Теперь иное, безмерно более значимое дело гнало его вперёд.
Бросился он к озеру, и увидел страшную картину. Несмотря на зимнюю пору, льда на озере совсем не было, зато на его поверхности медленно набухали и с хлюпающим звуком лопались отвратительные, алые пузыри. Вообще всё это, некогда приятое озеро превратилось в мерзкую кашу из химикалий. А деревья и кусты, которые когда-то изобразил Сергей Лукьянович, теперь зачахли, согнулись, а то и вовсе повалились.
Художнику стало жутко, он медленно начал отступать от озера, а потом подскочил к какому-то старичку, который прохаживался на некотором отдалении от озера, и Сергей Лукьянович выпалил:
- Скажите, пожалуйста, что случилось с этим озером?
Старичок вздохнул, и вымолвил:
- Будто бы какое-то проклятье на наш район нашло. Это озеро, такое чистое раньше, отравленным стало. Учёные приезжали, пытались определить, откуда вся эта гадость берётся, но так ничего и не смогли объяснить. А ещё смерти всякие...
- Какие же смерти? - быстро спросил Сергей Лукьянович, и его губы задрожали.
- Да вон, например, соседка моя, Алла Юрьевна, такая почтенная, полная женщина. Она любила возле этого озера прохаживаться, а ещё стихи писала. И всегда была очень жизнерадостной, и людям помогала. И вдруг взяла и повесилась...
Тут вспомнил Сергей Лукьянович одну из тех женщин, которую изобразил на картине, и понял, что это именно поэтесса Алла Юрьевна была.
- И всякие ещё иные смерти, страшные и нелепые, - печально говорил старичок. - И, кажется, будто какая-то потусторонняя сила всех этих людей к гибели толкает.
И тогда понял Сергей Лукьянович, что погибают именно те люди, которых он на картине своей изобразил. И он пробормотал:
- А что же с Леночкой?
- Что? - переспросил старичок.
Но Сергей Лукьянович ничего не ответил, а бросился к дому, к которому так давно не приближался - к дому, в котором жила Леночка. Бежать было довольно-таки тяжело. Всё-таки мешало отросшее за год брюшко.
Он думал вбежать в подъезд, но так этого и не сделал. Леночка жила на первом этаже, и теперь все три окна в её квартире зияли страшными, пустыми, чёрными, выжженными воронками. Широкие чёрные штрихи расползались и вверх по стене, показывая, где бушевало пламя.
Сергей Лукьянович задрожал, слёзы покатились по его щекам. Рядом проходила какая-то пожилая женщина, и художник бросился к ней, взмолился, указывая на выжженные окна:
- Скажите, пожалуйста, что здесь случилось?
Женщина посмотрела на него удивленно и испуганно. Вымолвила:
- Пожар.
- А те, кто в квартире жили, что с ними сталось?
- Все погибли. Такой страшный пожар был, что как пожарники приехали, так целый час тушили, и всё никак затушить не могли. И так там всё выгорело, что даже и тел не нашли.
- Так, может быть, они живы? Может, переехали куда-нибудь?
- Нет, - вздохнула женщина. - Как пожар начался, так из квартиры крики слышны были. Но дверь не смогли открыть...
- Простите... - не своим голосом забормотал Сергей Лукьянович, согнулся и медленно побрёл к себе домой.
* * *
Он вернулся домой, и с ненавистью смотрел на картину, от которой почерпнул столько вдохновенья и сил. Вот сжал Сергей Лукьянович кулаки, и проговорил:
- Всё из-за тебя! Ненавижу!
И он плюнул в картину. Но прямо на лету испарился его плевок, и раздался скрежещущий хохот, в котором Сергей Лукьянович с ужасом признал хохот той колдуньи, которая дала ему волшебные краски и кисточку. И проскрежетала колдунья:
- Не картину вини, а себя!
Сергей Лукьянович повалился на пол, и забился там в конвульсиях, словно одержимый бесами. Он кричал, он извивался, он даже бился головой об стену, но всё равно слышал злобный хохот колдуньи.
Тогда он схватил тюбик с чёрной краской, и вылил её на проклятую картину. Но тут же испарилась краска.
- Я всё равно уничтожу тебя! - зарычал Сергей Лукьянович.
Он сбегал на кухню, схватил там бутылку со спиртом и зажигалку. Спирт он вылил на картину и поджёг её. Язычки пламени задорно забегали по полотну, но не причинили ему никакого вреда. Сергей Лукьянович попытался разорвать картину, но и это ему не удалось. И до самого утра несчастный художник промучался, пребывая где-то между бредом и явью.
* * *
На следующий день болезненное состояние Сергея Лукьяновича не только не улучшилось, но стало ещё более мучительным. Страшные угрызения совести словно раскалёнными клещами раздирали его на части. Он скрежетал зубами, он выл, он был близок к помешательству.
Он, не находя себе места, бегал по городу. Люди, видя его лицо, испуганно шарахались в стороны. И только по случайности не остановила его милиция. Ведь он чрезвычайно похож был на неконтролирующего себя, высматривающего очередную жертву маньяка, в кармане у которого - окровавленный нож.
Но на самом деле, единственный кому желал смерти Сергей Лукьянович, так это себе. Так как существование стало для него невыносимым, он решил свести счёты с жизнью, и даже придумал, как это сделать. Надо было поехать в район, где когда-то жила Леночка, привязать к шее тяжёлый камень и броситься в отравленное озеро. И он уже окончательно уверился в этой мысли, и теперь занят был тем, что выискивал подходящий, достаточно тяжёлый камень.
Вдруг к нему подошёл беловолосый и белобородый старец, в просторном белоснежном одеянии. При ходьбе старец опирался на посох, но шёл прямо и уверенно. Глаза у старца были ясными, холодными и древними, как небо. А на широком плече у старца сидел белый филин.
Старец спросил:
- Ну, Сергей, хочешь ли совершенное выправить?
- Что?! Вы знаете?! - прокричал художник.
- Да, я всё знаю, - спокойно ответил старец.
- Ну, конечно же - хочу! - воскликнул Сергей Лукьянович. - Вы только скажите, что мне делать. Я на всё готов!
- Будет очень тяжело. Ты готов?
- Да, да - конечно же.
- Ты будешь помогать людям. Ты будешь жертвовать собой, ради людей. Ты будешь работать бесплатно, ты будешь голодать. Ты будешь работать так усердно и самоотверженно, на таком пределе физических и духовных сил, что пот будет катиться по твоему измождённому телу. Но ни одна капелька твоего пота не пропадёт, а перенесётся в мой магический котёл. Котёл этот достаточно велик, чтобы в нём вместилось столько пота, сколько некогда было воды в отравленном озере. И только после этого, из пота твоего сварю я такую магическую краску, с помощью которой сможешь ты стереть свою картину. Тогда и все те смерти и разрушения, которые случились из-за картины, будут вычеркнуты из истории, и все останутся живы, и никто ничего не заметит. Ну, готов ли?
- Я готов начать прямо сейчас же!
- Хорошо. Вон видишь: люди переезжают. Им тяжело - рук не хватает. Помоги им перетаскать мебель из квартиры в машину.
Эти люди с охотой приняли помощь Сергея Лукьяновича, и он работал за двоих - вспотел, и руки его, отвыкшие от физического труда, дрожали. Когда же люди стали говорить об оплате его труда, то Сергей Лукьянович, от денег отказался, поклонился этим людям, и искренне, со слезами на глазах попросил у них прощения, за те обиды, которые он, возможно, им причинил, и поспешил прочь.
На некотором отдалении от подъезда его уже поджидал белоснежный старец-колдун. Спросил:
- Ну, готов ли дальше людям помогать?
И хотя Сергей Лукьянович очень устал, он тут же ответил:
- Да - готов.
- Тогда убери улицу.
И старец указал на осколки стекла, которыми замусорена была дорожка для прохожих. Стекла было много, и даже при большом напряжении работа должна была занять несколько часов. Тем не менее, Сергей Лукьянович с большим энтузиазмом кинулся эту работу выполнять.
- Подожди, возьми вот это... - остановил его старец, и протянул плотные кожаные перчатки и мешок, добавив. - Ни к чему, когда стекло будешь собирать, руки резать...
И Сергей Лукьянович взялся за эту работу.
В течение нескольких часов всё стекло было убрано, а запыхавшийся, очень уставший, но всё равно гораздо более счастливый, нежели утром, когда он думал о самоубийстве, Сергей Лукьянович подошёл к старцу, и спросил:
- Ну, что дальше делать?
- Сейчас иди домой и сразу ложись спать. Однако заведи будильник на пять часов утра.
Так Сергей Лукьянович и сделал. Он пришёл домой, завёл на указанное время будильник, и сразу же заснул.
Разбуженный звоном будильника, он проснулся в пять утра, умылся, быстренько позавтракал, и выбежал во двор, который убрал от занесённого снега, и...
Далее, в течение этого дня, и следующего за ним, и ещё многих-многих дней, он только и занимался тем, что самоотверженно и без всякой платы помогал людям. Если бы просто перечислить все те дела, которые он для людей сделал, так это заняло бы ни одну страницу. Стоит упомянуть, впрочем, что, помимо прочего, он спас нескольких женщин от грабителей, и сам был этими грабителями жестоко избит, но не роптал, так как знал, что поступает правильно, по совести.
Это продолжалось целый год. Сергей Лукьянович питался, чем придётся, часто голодал, но лик у него был ясным, а глаза - светлыми. Люди сами тянулись к нему, чувствуя духовную его силу.
Он привык жить на таком духовном и физическом пределе, когда каждый день от утра и до ночи был занят тяжёлым трудом. Он уже и не думал о том, когда это закончится, а просто жил, и радовался тому, что может кому-то помогать, а значит - не напрасно живёт...
* * *
Но прошёл год, и подозвал Сергея Лукьяновича старец, протянул ему маленькую коробочку, в которой плескалась похожая на сгустившееся небо жидкость.
И вымолвил старец торжественно:
- Вот, то, что сварил из твоего пота и крови. Этой жидкостью картину сотрёшь.
Поблагодарил художник старца, а старец его поблагодарил, и расстались они. Вернулся Сергей Лукьянович домой, и прозрачной краской начал картину стирать.
Последней Леночка осталась, начал её Сергей Лукьянович стирать, и тогда преобразилась девушка в страшную колдунью, которая ему краски и кисть дала. Страшно она зашипела, потянулась к нему когтями острыми, но сказал Сергей Лукьянович спокойно:
- Изыди, - и стёр колдунью.
Тогда же раздался звонок в его дверь.
Он открыл дверь, и оказалось, что на пороге стоит Леночка. Она смущённо улыбнулась и вымолвила своим нежным голоском:
- Мне очень неловко. Я всё это время хотела тебе сказать, но не решалась. И вот теперь... В общем - я тебя люблю.