За окнами - зима. Вечер, а уже так темно, будто ночь наступила. Впрочем, так как небо завесили тучи, а дело происходило в городе, то и ночь, и вечер - всё одно, полной тьмы не было. От отражённых городских огней небо казалось тёмно-оранжевым...
Возле окна стоял, положив руки на прохладный подоконник, мальчик по имени Витя. Его тёмные глаза устремлены были на далёкий двор их дома. Сам Витя жил на двенадцатом этаже, так что открывался ему неплохой вид - не только двор, но и обширный парк, который сейчас, охваченный со всех сторон вздымающимся к небу сиянием города, казался тёмным, загадочным пятном, или озером бездонным и холодным...
Но ещё более загадочной казалась Вите фигура, которую он видел во дворе своего дома. Фигура эта стояла в тени от старого ясеня с раскидистой кроной, и почти сливалась с мраком, который нависал позади неё.
Удивительным казалось то, что этот мрак, казался именно частью этой фигуры. Будто мрак породил её, и вытолкнул вперёд, оставаясь связанным с нею, и продолжая питать своей силой.
Вообще-то, Витя считал себя вовсе не пугливым мальчишкой; любил смотреть фильмы ужасов, но вовсе их не боялся, и даже посмеивался над увиденным на экране, считая, что всё показанное там - это сказочки. Бывало летом, на даче, ходил вместе с друзьями ночью на местное заброшенное кладбище, и, несмотря на то, что кое-кто из друзей побаивался этих прогулок, сам он никакого страха там не испытывал. Ему просто было интересно там...
А тут, глядя на эту, связанную с мраком фигуру, Витя испытывал страх. Чем дольше он смотрел на неё, тем яснее понимал, что и она смотрит на него...
И хотя бы пошевелилась, хотя бы один шаг сделала, или - ещё лучше, выступила бы в исходящее от фонарей свечение, чтобы можно было её разглядеть...
Вот почувствовал мальчишка, как капля холодного пота покатилась по его лбу. Тогда он подумал: "Ну всё. Хватит мне на это чудище глядеть. Вот сейчас повернусь, занавешу окно, и буду читать книгу..."
Попытался Витя отвернуться, но ничего у него не получилось. Он даже задрожал от напряжения, - но всё напрасно. Стоящая там, далеко внизу фигура, гипнотизировала его. Он попытался хотя бы зажмуриться, но и это ему не удалось. Чувствовал Витя, как округляются его глаза.
И вот уже показалось мальчишке, будто он пролетел прямо сквозь закрытое окно и поплыл по тёмному воздух к этой фигуре. Всё ближе и ближе она. Мальчишка всматривался, пытался разглядеть её лицо, но не мог этого сделать, потому что на лице лежали глубокие тени, и лицо - тоже часть мрака...
Всё ближе и ближе это непонятное, и от этого особенно жуткое лицо. Уже не хотел Витя его разглядывать. Одно желание осталось - вернуться в свою комнату, вернуться к прежней мирной жизни, и никогда-никогда не вспоминать об этом ужасе. Но, как ни старался Витя из этого кошмара вырваться, тёмный, расплывчатый лик всё приближался...
И вот, из черноты, из того места, где должен был находиться лоб этого существа, вырвался вдруг луч невыносимо яркого света, и, разделившись на две половины, ударил прямо в Витины глаза. Такой концентрации и плотности было это, проникающее в него свечение, что показалось ему: вот сейчас будет он на две половинки разрезан.
Хотелось ему кричать, но только лишь глухое бульканье, словно из болотных глубин, вырывалось из его груди. Но он всё ещё пытался закричать и вот, наконец, это ему удалось.
Кто-то усиленно тряс его за плечо, а Витя кричал.
И вдруг раздался знакомый, хоть и сильно испуганный сейчас голос его матери:
- Да что же это такое? Витя! Прекрати немедленно...
И понял мальчишка, что вновь стоит в своей комнате, возле окна.
Быстро взглянул он во двор, но там, в тени от ясеня, никого больше не было видно. Только тогда он обернулся, и обнаружил, что теперь в комнате находится не только его мать, но и отец, а также и младшая четырёхлетняя сестричка Тоня, которая испуганно выглядывала из-за спины отца.
Ну а когда обернулся Витя, то Тоня заплакала, и совсем за отцовской спиной спряталась.
Да и на лице матери отразилось чувство близкое к панике. Спросила она громко, все ещё продолжая своего сына за плечо трясти:
- Что с тобой, Витя?
Тогда Витя вздохнул глубоко, и, зажмурив глаза, быстро покачал головой, - словно бы пытался оттолкнуть от себя подальше кошмар. Вот, как показалось ему, успокоился и проговорил по возможности спокойно:
- Ничего страшного, не волнуйтесь, пожалуйста. Кажется, я просто заснул, и приснился мне страшный сон.
- Что же ты теперь стоя что ли спишь? - спросил отец, внимательно, будто в первый раз видел, вглядываясь в лицо своего сына.
- Не знаю... ерунда какая-то... вы не обращайте внимания, - попросил Витя.
- Да как же внимания не обращать!
Так воскликнула, наконец-то отпустив Витино плечо его мать.
А затем она поведала:
- Мы, как в комнату на твой крик страшный вбежали, видим: стоишь ты возле окна, спиной к нам повернувшись, плечи твои так и дрожат... так и дрожат, а волосы на затылке дыбом встали. И кричишь ты так, словно бы тебя на части режут. Я такой жути и во всю свою жизнь не видела...
- Да уж, напугал ты нас, - кивнул отец.
А мать ещё добавила:
- Ну а как ты вот сейчас обернулся, так ещё больше страху стало. В самое первое мгновенье и не узнала я тебя. Будто и не сын мой родной здесь стоял...
Из-за спины отца раздалось всхлипывание Тони, а отец молвил:
- Да, Витя, что-то не то с твоим лицом было. Будто подменили тебя. Честно говоря, в первое мгновенье и мне не по себе стало. Ну, думаю, дела. А потом, как ты глаза зажмурил, да головой помотал, вроде бы прежним стал.
Тоня осторожно выглянула из-за отцовской спины, но личико её всё равно было закрыто ладонями. Из-за пальцев глянула она на своего старшего брата и, так как он показался ей прежним Витей, то всё-таки убрала руки, и смотрела на него уже открыто, но по-прежнему испуганно.
Вот вздохнул Витя и произнёс:
- Ну, что ж. Было какое-то наваждение и прошло. Не волнуйтесь за меня. Теперь всё хорошо.
Он даже попытался улыбнуться, но вымученной эта улыбка получилась, и подрагивали Витины бледные губы.
Тут мать начала суетиться: говорила даже, что надо доктора на дом вызвать, но Витя всячески отговаривался, уверяя родителей, что теперь он чувствует себя просто превосходно.
А потом, когда мамины уговоры ему поднадоели, он сказал:
- А вообще, лучше бы вы меня одного оставили. Устал я...
Мать вздохнула, покачала головой и с мрачным видом вышла из комнаты. Ушёл и отец. Выскочила, испуганно озираясь, на Витю и сестричка Тоня.
Как только захлопнулась за Тоней дверь, Витя подскочил к окну, и, стараясь случайно во двор не взглянуть, резким рывком задёрнул штору. При этом сорваны были несколько петелек, но, конечно, Витя не обратил на такие мелочи внимания.
Некоторое время он просидел за книгой. Это было школьное задание по литературе: рассказы Чехова. Витин взгляд бежал по тщательно выписанным строчкам, но мальчишка не воспринимал того, что читал.
Вновь и вновь, вызывая дрожь, проносилось это видение: он летит сквозь воздух к страшной фигуре, а потом его прорезают два ярчайших луча. Какой уж тут Чехов! Витя подумал, что если завтра "училка" его спросит, то не миновать ему двойки в дневнике. Кстати, - первой двойки в наступившем полугодии.
Но также решил Витя, что двойка - это наименьшее из грозивших ему бедствий. Всё же испытывал Витя страх, а мысли были такими: "Тут бы до завтрашнего дня дожить...". А ещё он жалел, что спровадил родных, всё-таки в их присутствии было не так страшно...
Но всё же, когда заглянула мама, и спросила, как он себя чувствует, то Витя ответил, что вполне неплохо, и что он скоро будет ложиться спать. Но он ещё включил компьютер, и некоторое время поиграл в трехмерную "стрелялку", которая, однако, не принесла ему обычного облегчения.
Пережитый кошмар вновь и вновь вставал перед Витиными глазами...
Вновь заглянула в комнату его мама, и сказала, что Вите уже и спать пора бы ложиться. Он согласно кивнул, но посидел ещё некоторое время, стараясь успокоиться и не глядеть в сторону занавешенного окна.
И вот он разобрал кровать, разделся, выключил свет и, сжав губы, постарался поскорее нырнуть под спасительное одеяло.
Глава 2
СНЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
И хотя Витя думал, что ему долго не удастся заснуть, а всё-то он будет лежать, испуганный, вглядываясь в тёмные углы своей комнаты и вздрагивать при всяком, даже и мнимом шорохе, - но, против этих ожиданий, сон пришёл быстро.
В Витиных руках оказался шест, каким пользуются канатоходцы в цирке. Мальчишка подошёл к окну, распахнул его и обнаружил, что прямо от его подоконника начинается и спускается к тому старому, раскидистому ясеню, под которым он видел зловещую фигуру, тонкий электрический кабель. И хотя прежде никакого такого кабеля там не было, Витя ни сколько не удивился. Так же не испытывал он больше и страха...
Вот шагнул он на этот кабель и, удерживая равновесие с помощью шеста, стремительно побежал под большим, почти отвесный углом вниз, к ясеню. Он знал, что при этом стремительном спуске не сорвётся, не разобьётся, а поэтому и не волновался. Не чувствовал Витя и холода...
Через несколько секунд он уже оказался на том самом месте, где видел страшную фигуру. Никого там больше не было. Разве что сам ясень издавал какие-то уж очень странные поскрипывания, словно бы пытался что-то ему сообщить. Все ветви этого дерева шевелились вразнобой друг от друга, и весьма похожи были на змей. Но вот все эти "ветви-змеи" прекратили своё движение, вытянувшись в сторону парка. И Витя догадался, что ему туда надо идти...
Он побежал прямо по сугробам, однако недавно выпавший снег совсем под его ногами не прогибался, а лежал мягким, бархатистым ковром.
Витя знал, что он спит, но мысли его текли так связано, а увиденное им было настолько чётким, что он сам для себя решил, что это - самый отчётливый из когда-либо виденных им снов, почти реальность...
А зачем он бежал в парк? Он и сам не знал. Просто чувствовал какой-то зов, и подчинялся ему.
Что же до пережитого им не так давно: этой жуткой тёмной фигуры, и рассекающего света, то всё это казалось уже и далёким, и не страшным. Было что-то новое...
И вот оказался Витя среди припорошённых снегом аккуратных, невысоких парковых елок и увидел, что под их ветвями сидят и смотрят на него пушистые белые котята. А глаза у этих были такими большими-большими, и печаль в них виделась совсем не звериная, а человеческая...
Неведомая сила продолжала тянуть Витю вперёд, он бежал, но всё же оглядывался по сторонам, и вот увидел, как один котёнок быстро вывел своим острым коготком на снегу: "Берегись!".
Только Витя успел эту надпись прочесть, как уже выбежал на большую, обильно засыпанную снегом поляну. А посреди поляны возвышалось нечто, что Витя поначалу принял за сожженное молнией дерево. И только оказавшись рядом, понял, что это и есть та вышедшая из мрака фигура, которая привела его в такой ужас недавно.
И пережитой ужас не просто вернулся к нему, а взорвался с новой силой. Это было невыносимое чувство. Самому Вите казалось, что он сходит с ума. Мальчишка стоял рядом с этим жутким созданием и, чувствуя исходящий от него могильный холод, вопил...
Существо потянулось к нему своими мерзкими отростками, обхватило, сдавило...
* * *
Витя открыл глаза, и увидел прямо над собой тёмно-серое, пушистое небо, с которого медленно падали, прохладными поцелуями к его лицу прикасаясь, снежинки. Он пошевелил руками и ногами, услышал, как поскрипывает от этих его движений снег, и тут вспомнил, что видел ночью.
Вскочил, вытаращил глаза, глубоко и часто задышал и начал стремительно оглядываться. Он находился именно на той парковой поляне, где во сне случилась страшная встреча с той тёмной фигурой. Никакой фигуры не было.
Зато и Витя не спал. Чувства его были ясными - уж яснее и некуда - от холода его так и трясло. Впрочем, для зимы погода была, как и накануне, тёплой - где-то около нуля. Но ведь и на Вите были только трусы да майка. В общем, та одежка, в которой он укладывался спать.
И неизвестно, сколько он в беспамятстве пролежал на снегу. А снег был глубокий. Босые ноги мальчишки по самые колени погружались в него.
Дрожащими руками провёл Витя по лицу, и тут почувствовал, что из-под его носа торчат острые, колючие усы. Дотронулся он до них, и едва не оцарапался.
Нет - прежде у Вити никаких усов не было. Рановато ему ещё было усы носить. В прошлом месяце ему только тринадцать лет исполнилось. И почему-то эти торчащие из него, чуждые ему усы, показались мальчишке самым страшным. Дрожащими руками попытался он вырвать эти колючие и длинные отростки, но при этом испытал такую боль, что вскрикнул...
И тут услышал Витя топот. Стремительно приближался к нему кто-то, ещё незримый за темноватыми деревьями. Сначала мальчишка попятился, а потом развернулся и побежал прочь, не разбирая дороги.
А потом услышал донесшийся издали хрипловатый мужской окрик:
- Граф, ко мне! Ко мне!!
Тут Витя догадался, что за ним гонится не ночное чудище, а обычный пёс, которого хозяин решил выгулять в этот ранний утренний час по парку. Но от этого знания не стало Вите легче...
Ещё невидимый пёс представлялся мальчишке каким-то нагромождением из острейших клыков, главное предназначение которых, конечно же, в том, чтобы разорвать его на маленькие кусочки.
Никогда прежде не испытывал Витя такого панического страха перед псами, даже и самыми здоровыми и свирепыми. Не останавливаясь, повернул он назад голову, и заметил тёмную хвостатую тень, которая тоже заметила Витю, и зашлась неистовым, частым лаем.
И чувствовал мальчишка, что уже не удастся ему от пса убежать. Тогда, подскочив к ближайшей ели, и за ветви хватаясь, начал карабкаться вверх да вверх.
Остановился он только, когда от земли его отделяло не менее пятнадцати метров. Раздвинув густые ветви, Витя выглянул и обнаружил, что пёс стоит под самым стволом, упершись в него передними лапами и, задрав вверх голову, заходится частым лаем.
Тогда мальчишка подумал: "Ну, надо же, как это я сюда ловко вскарабкался. Это ж..."
Тут поблизости раздался сердитый окрик хозяина пса:
- Граф, да ты чего?! А ну-ка иди сюда!
Но пёс продолжал стоять на месте, и лаять. Слышно было, как мужчина говорит:
- Совсем от рук отбился, да?.. А ну-ка...
Витя укрылся за ветвью, в ствол ели вжался, но слышал, как мужчина подошёл к неистовствующему псу, и как застёгивает на его шее поводок.
- На кого ты тут разлаялся, дуралей? На белку, или на кошку..., - и тут уже тише и насторожённее прозвучал его голосе. - Аге, да сюда человеческие следы ведут. Причём босые. Ты кого на дерево загнал, а, Граф? Может, бомжа, какого-нибудь? Пойдём отсюда скорее.
Послышалась возня. Мужчина пытался увести пса, а тот упирался, и всё лаял на укрывшегося среди ветвей Витю. Наконец лай смолк в отдалении, и Витя понял, что так сильно вжался в леденистую поверхность дерева, что просто прилип к ней.
Несколько раз он дёрнулся, и, всё-таки, смог высвободиться. Сполз по стволу вниз и, побежал по собачьим следам обратно, в ту сторону, откуда появился и пёс, и его хозяин.
Через некоторое время Витя выскочил на тропку и помчался в ту сторону, откуда смутно доносился гул автомобилей. Ведь там, всё-таки была, по его разумению, цивилизация.
Бежал он, да ещё и подпрыгивал иногда: казалось ему, что мороз жалит его сотней ледяных, колючих жал, и думал, что, таким образом подпрыгивая, сможет он этих морозных "подарочков" отделаться. Но, несмотря ни на что, ему становилось всё холоднее и холоднее. Ни майка, ни трусы, ни даже быстрый бег не спасали его от холода. Всё-таки уже слишком долго пробыл он на зимнем воздухе.
Когда между деревьями уже показались жилые дома, послышались Вите какие-то голоса. Первой мыслью было укрыться, но тут же подумал, что, если он так и будет ото всех людей прятаться, то так и не выберется из парка, и окоченеет.
Так что он распрямил грудь, и припустил ещё быстрее. Сейчас ему очень хотелось показать себя эдаким спортсменом. И вот впереди показалась женщина, которая везла санки, на которых сидела маленькая девочка.
Похоже, девочка радовалась этой ранней прогулке, перед походом в детский сад, но, когда увидела она Витю, то глаза её округлились, и вскрикнула она:
- Ой, усатый мальчик! Усатый мальчик!!
Витя припустил ещё быстрее, и, проносясь мимо санок, прокричал дрожащим от холода и страха голосом:
- Ну и что же?! Разве не бывает усатых мальчиков?!
Ну а Витя, наконец, выскочил из парка. По полю, по узким тропочкам, стараясь обогнуть немногочисленных с интересом на него смотрящих прохожих, бежал он к своему дому, который уже виден был в некотором отдалении. И при этом думал Витя: "Только бы не встретить сейчас никого из знакомых".
И только так подумал, как услышал окрик Ленки Стрельниковой, с которой учился в одном классе:
- Э-эй, Витя, ты что это - решил спортом заняться?!
Дикими, затравленными глазами глянул мальчишка в сторону этого крика, и увидел Ленку, тепло одетую, которая с утра пораньше выводила своего огненного колли Лада. И хотя этот Лад, также как и иные колли отличался добродушным нравом, сейчас он несколько раз отрывисто и отнюдь недружелюбно гавкнул на Витю.
Ну а Ленка выронила поводок, приложила ладони к своим полным, румяным щекам и пролепетала:
- О-ой, усатый!
Ну а Витя махнул на неё рукой, выкрикнул:
- Да ну тебя! - и вприпрыжку продолжил своё бегство.
* * *
Вот, наконец, и подъезд родной. Дрожащими руками начал Витя набирать код на замке. Но слишком волновался, поэтому рука его несколько раз срывалась. И прежде Вити открыл дверь его сосед по лестничной площадке - полный мужчина Евграф Петрович.
Согнувшись, и прикрыв ладонями свои усы, юркнул мальчишка под локтем изумившегося от этого неожиданного утреннего видения мужчины.
На лифте кто-то ехал, и Витя не решился ждать. А вдруг опять кто-то знакомый?!
И вот он устремился вверх по лестнице. Нёсся он, перепрыгивая через две, три, а то и сразу через четыре ступени. И остановился он только, когда добежал до своего двенадцатого этажа.
Там замер возле запертой двери. И не знал, что ему дальше делать. Ведь ключей у него не было. Позвонить? Тогда откроет мать или отец. И увидят его почти голого, усатого. Мать, пожалуй, упадёт в обморок...
Нет - такой план не подходил. Но что же делать? Ведь родители в любую минуту могли заметить его исчезновенье. Следом могли и в милицию об этом заявить. Подобный расклад представлялся Вите совершенно неприемлемым.
И столь сильны были терзавшие его сомнения, что, схватившись за голову, медленно начал он опускаться по лестнице, и тут сверху хлопнула дверь. По характерному щелчку замка, понял мальчишка, что это именно из его квартиры кто-то вышел. Он глубоко вздохнул, представляя, как сейчас услышит плачущий голос матери: "Куда же это сыночек пропал. О-ох, Витенька! Скорее бы милиция приехала!"
Но, вместо этого, услышал Витя мирное похлопывание отцовских тапочек, которые он надевал, когда выходил на лестницу, чтобы вынести мусор и покурить.
Витя тут же вжался в лестничную стену, и теперь не шевелился, даже не дышал. Вот проскрежетала с кажущейся невыносимой громкостью заслонка для сброса мусора, а потом и сам мусор прогрохотал по трубе, возле которой стоял мальчишка.
И вновь захлопали тапочки. Но на этот раз совсем медленно. И Витя догадался, что отец поднимается по лестнице. Там, на верхнем пролёте, стояла у него железная баночка, возле которой он курил, и в которую стряхивал пепел.
"Вот он - мой шанс" - подумал Витя. И, стараясь двигаться бесшумно, бросился вверх. Проскочил за спиной отца, оказался возле своей двери, рванул ручку. Дверь, как он и ожидал, оказалась незапертой.
Но в коридоре, возле зеркала стояла его мама. Мальчишка прикрыл лицо, и бросился в ванную.
- Витя? - удивлённо спросила мама.
- Да, это я, - буркнул он.
- А что ты на лестнице делал?
- Я мусор выносил! - крикнул Витя уже из ванной.
- Так ведь с мусором отец пошёл, - недоумевала мама.
- А из своей комнаты... Ой!
- Что? Что случилось?! - подскочила к двери ванной мамой, дёрнула за ручку, но она оказалось закрытой.
Вновь она спросила:
- Витя, немедленно отвечай: что случилось?
- Всё нормально, не волнуйся, мама, - попытался ответить как можно более спокойным голосом мальчишка.
Но на самом деле Витю всего трясло, и не только от холода. Он увидел свои усы, и понял, что так потрясло и девочку на санках и Ленку Стрельникову. Из носа его торчали не просто усы. Всего-то усинок было около дюжины, однако, каждая усинка толщиной была со стержень от шариковой ручки. Они торчали вверх, и достигали ему до середины щёк. А когда он попытался одну из них согнуть, то это едва ему удалось - такими эти усинки были жёсткими.
И тут вспомнилась Вите часть из его ночного видения. Вот он бежит среди ёлок, а под их ветвями сидят и смотрят на него котята.
"Я превращаюсь в кота!... Бр-р, ужас то какой... Нет, нет не хочу. Что за наважденье!" - так думал, и фыркал, Витя.
И вновь дёрнула за дверную ручку мама, спросила:
- И всё же я хочу знать, что случилось?
- Всё нормально, не волнуйся, - повторил Витя, и мать действительно отошла от двери, и о чём-то заговорила с отцом.
Но о чём они там говорили, Витя уже не слышал. Он включил воду, причём весьма горячую. Повалил, постепенно заволакивая зеркало, пар. И всё же Вите всё ещё было холодно. Засевший в него во время ночного лежания на снегу холод теперь выходил сильной дрожью и стучащими зубами.
Вот Витя снял с крючка маникюрные ножницы, которыми обычно стригли ногти, и попытался состричь свои, а точнее кошачьи усы. Как бы не так! Он так надавил пальцами на ушки ножниц, что те аж начали наезжать одно на другое, но та единственная усинка, которую он попытался перерезать, только лишь погнулась.
Тогда достал Витя мамину пилку для ногтей, и с её помощью начал перепиливать эту непокорную усинку. Очень ему было тяжело. Он даже и пыхтел от натуги. Но, наконец, перепиленная усинка упала в раковину. Через минуту пыхтенья, Витя избавился ещё от части своих кошачьих усов.
А потом в дверь ванной вновь раздался стук. И в этот раз стучал уже отец. Он спрашивал:
- Витя, что ты там засел, а? Тебе уже в школу пора...
- А мне сегодня ко второму уроку, - соврал Витя.
- Почему это ко второму? - спрашивала из коридора собиравшаяся на работу мама.
- "Училка" по "литере" заболела, - продолжил фантазировать Витя.
- Не "училка", а учительница, не по "литере", а по литературе, - поправляла его мама.
- Ладно, ладно, только дайте мне умыться, - взмолился Витя и ещё сильнее включил горячую воду.
* * *
Прошло ещё минут пятнадцать, прежде чем последняя усинка была отпилена. Тогда Витя стёр с зеркала белый паровой налёт, и придирчиво начал разглядывать своё лицо. Под носом остались только небольшие красные пятнышки. Но зато на щеках, на подбородке, а также и под самыми глазами и на лбу разглядел Витя едва приметные белые волосики. Если специально не приглядываться, невозможно было эти волосики разглядеть, но всё же прежде их не было. И вновь болезненная мысль: "Неужели я действительно превращаюсь в кошку?.. Только бы этот процесс остановился..."
Затем он выключил воду и осторожно выглянул в коридор. Как он и ожидал, родители уже ушли на работу, а сестричку его Тоню отвели в детский сад. И этот факт обрадовал его: по крайней мере, он мог свободно перемещаться по своей квартире и не придумывать лживые ответы на нежелательные вопросы. Но не долгой была его радость.
Следующая его мысль была такая: "А ведь у кошек ещё и хвосты должны расти!".
Вот он вывернул голову, и, приподняв трусы, глянул на то место, откуда должен был расти хвост.
Да, там был хвост! Белый, пушистый, и, если сравнивать с пропорциями Витиного тела, совсем небольшой - сантиметров на пятнадцать. В общем, весьма даже приятный хвост. Но вид этого хвоста породил в Витиной груди сначала клёкот, а потом панический, громкий выкрик.
Когда крик оборвался, хвост несколько раз дёрнулся из стороны в сторону, словно бы довольство Витиной паникой выражал.
Тогда Витя сжал зубы и процедил сквозь них:
- Ну, я тебе покажу!
Обеими руками ухватился он за хвост, и из всех сил дёрнул его. Одним рывком хотел он избавиться от этого страшного "украшения", но ничего у него не вышло. Только от резкой прорезавшей весь таз боли выступили на его глазах слёзы, а сам он повалился на колени, и некоторое время простоял так возле зеркала, всхлипывая...
А потом раздался звонок в дверь. Витя подскочил как ошпаренный. Подумалось ему, что на лестничной площадке стоит то тёмное существо, которое он видел накануне под старым ясенем.
Хотел он подойти к дверному глазку, выглянуть, но и на это не решился, так как слишком живо представил, как через зрачок прорвётся колдовской луч и завершит его превращение в кота.
Но вот звонок повторился...
Тогда Витя на цыпочках подошёл к двери, и, приложившись к зазору между самой дверью и притолокой, прошептал испуганно:
- Кто там?
А в ответ - голос Ленки Стрельниковой:
- Это я. Лена.
- А-а, Ленка! - обрадовался, и тут же смутился Витя.
Он стоял, обхвативши обеими руками дверную ручку и не знал, что ему дальше делать.
И вновь спросила Ленка:
- Ну, так что: может, откроешь?
И Витя пробормотал:
- О нет... нет... я что-то приболел...
- Это от твоих утренних пробежек что ли?
- Да... то есть нет... то есть... В общем, я болею. И всё.
- А как ты объяснишь то, что у тебя за ночь такие усищи выросли? Это что - тоже от болезни?
- Ленка...
- Да?
- У меня к тебе будет большущая просьба.
- Ну, я слушаю. А лучше всё-таки впусти.
- Нет. Впустить я тебя не могу. Ты только выслушай меня. Я тебя очень-очень прошу: никому в школе про мои усы, и вообще - про сегодняшнюю встречу со мной не рассказывай. Ну так что, договорились?
- Ладно. Договорились. Не стану я никому рассказывать. Тем более, что мне всё равно никто не поверит.
- Вот и замечательно.
- Витя, может, всё-таки, впустишь меня? Не страшно тебе там одному?
И Витя в какой уже раз это утро сказал неправду:
- Нет. Не страшно.
* * *
Итак, Витя остался один в своей квартире. Сначала он прошёл в свою комнату, где и сидел перед выключенным компьютером. Потом подошёл к окну, выглянул во двор.
Конечно, никакого провода, который начинался бы от его подоконника, и тянулся бы к ясеню, там не было. Но, если предположить, что сон не был сном (ведь как же он тогда оказался в парке?), то и вопрос о его спуске с двенадцатого этажа во двор оставался открытым. Неужели ночью каким-то чудесный образом появлялся этот провод, и Витя сбегал по нему вниз? Только представил мальчик этот головокружительный спуск, и схватился руками за подоконник - показалось ему, что уже падает он вниз, с высоты своего двенадцатого этажа.
И тут увидел, что там, далеко внизу, среди сугробов расположились тёмные, а также почти неприметные - белые пятнышки. И он догадался, что это - те самые котята, которых он видел в своём ночном видении.
Тогда Витя задумался:
"Спуститься к ним, что ли? Может, они тоже были когда-то людьми, а потом превратились в этих зверьков? Может, они смогут предупредить меня, как избежать подобной участи".
Он шагнул было к двери, но тут тяжкими, сковывающими движения валами нахлынула на него усталость. Он чувствовал себя слабым, разбитым, не выспавшимся. Вот зевнул Витя, потом ещё раз зевнул. А глаза его уже слипались.
Он даже попытался разлепить глаза пальцами, но ничего не получилось. Подумал: "Надо бы дойти до ванной и облить себя холодной водой... но как же всё-таки лениво это делать... как же лениво... спать... хорошо, что в школу сегодня не пошёл, а то бы захрапел прямо посредине урока... спать... о-о... спать"...
И вот уже повалился Витя на кровать, которая так и не была собрана с ночи. Повалился лицом на подушку, а одеялом не успел накрыться, потому что сразу же заснул.
Глава 3
ВСТРЕЧА С ВЕДЬМОЙ
Уже засыпал, уже тонул во сне своём Витя, когда подумал, что как раз засыпать то ему и не следовало. Ведь именно во сне могли с ним случиться новые трансформации. Попытался он проснуться, но напрасно. Подобно огромному водовороту засасывал его сон.
Сначала погрузился Витя куда-то в тёмные глубины своей подушки, а потом с силой был вытолкнут наружу. Очнулся Витя на прежнем месте, но, медленно приподнявшись, понял, что он уже спит.
Люстра раскачивалась из стороны в сторону, словно замедленный маятник, а по потолку и по стенам расползалась паутина. За стеклом плыла сероватая дымка, из глубин которой постоянно наплывали устрашающие образы: то лики каких-то рогатых чудищ, то щупальца, то ещё что-то совсем уж невообразимое...
Витя попытался подняться с кровати, и ему это удалось, хотя и с некоторым трудом. Казалось, будто тело его облили липким вареньем, и оно сковывало все его движения...
Вот посмотрел он на своё тело, и ужасом заметил, что теперь белой, кошачьей шерсти прибавилось. И шерсть эта продолжала расти.
Он хотел звать на помощь, но только лишь шипящий, почти уже нечеловеческий голос, прерывающийся мяуканьем, вырвался из него:
- Нет... Пожалуйста... Мяу!.. Оставьте меня в покое...
Он попытался пройти к двери, но тут пол зашевелился, вязкой трясиной потёк, и высунулись из него две морщинистых, тёмно-жёлтого, с чёрными пятнами руки. На каждой руке было по шесть длиннющих пальцев, венчающихся ещё более длинными когтями. Руки эти обхватили Витю за лодыжки и сжали его с такой силой, что мальчишка-кот громко вскрикнул-мяукнул.
Затем пол расступился, но внизу оказалась не квартира соседей, а вереница ведущих в какое-то глубочайшее подземелье ступеней. И на лестнице этой, на равном расстоянии друг от друга висели, источая алый свет, факелы. Однако исходящий от них свет, не мог разогнать мрак, который их окружал.
Средоточием же мрака являлась схватившая Витю фигура. Она сливалась с теменью, она выступала из сумрака, она была порождением черноты. Это была та самая фигура, которую увидел накануне Витя...
Мальчишка уже и кричать не мог. Он только взмахивал передними руками...
Впрочем, руками ли? Так уже обильно покрыла их шерсть, что практически не отличались они от лап какого-то крупного представителя семейства кошачьих...
Но эти руки-лапы оказались совершенно бессильными против схватившей Витю фигуры. Она потащила мальчишку вниз, а он пытался вцепиться в каменные ступеньки, царапал их так, что кое-где даже и искры высекал своими острыми когтями. Всё бесполезно: несущая его фигура даже и не замечала Витиных потуг остановиться.
Зато раздался шипящий голос, который показался мальчишке таким нечеловеческим, и таким от этого жутким, что он даже прекратил сопротивляться, а только дрожал, и вслушивался в эти слова:
- Хороший из тебя получится котёнок. Да-да, котёнок, потому что таким крупным ты мне всё равно не нужен. И когти твои - через чур острые. Хотя, конечно, всё равно никакого вреда ты мне этими когтями причинить не сможешь, но я их тебе состригу. Тебе, наверное, интересно, какая роль тебе предстоит в дальнейшем? Ну, что же ты молчишь? Говори, когда я тебе приказываю!
Последний окрик был таким яростным, что Витя-кот передёрнулся, и прохрипел нечто невнятное.
И вновь зашипел-загремел-завыл этот нечеловеческий голос:
- Также тебе, наверное, интересно, как меня зовут. Что же, сообщу, что у меня много имён, и некоторые из них столь длинные, что не хватит и всей твоей жизни, чтобы произнести их от начала и до конца. Некоторое имена же способны выговорить только демоны, и от этих звуковых созвучий могут рухнуть стены замков и ваши современные небоскрёбы. Но от моих поданных котов я требую только одного имени: Грржзргцгрчр. Да будет тебе известно, что это женское имя, данное мне в стране каменных истуканов. Замечу, что даже каменные истуканы боялись меня. Мне кажется, что имя Грржзргцгрчр звучит изящно и женственно. Да-да, я - женщина, а точнее - ведьма. Итак, повтори моё имя.
- Грмр мур... гцмр..., - жалобно пролепетал Витя.
- Нет! Не правильно! - вскричала ведьма, и с такой силой встряхнула его, что мальчишка-кот ударился подбородком об очередную ступеньку и из глаз его посыпались искры.
А ведьма продолжала:
- Ну, ничего, со временем ты научишься произносить моё имя правильно и с должным почтением. Пока же я расскажу, что ты будешь делать: итак, вместе с другими моими слугами котятами будешь ты ткать для меня сны.
Подобное заявление показалось Вите-коту настолько удивительным, что он мяукнул.
- Да, да, - гремела своим нечеловеческим голосом ведьма. - Однажды я лишилась своих снов, а жить без них совершенно невыносимо. Вот и ткут для меня котята сны. Конечно, для этого требуется не простые нити, а те нити, которые из их душ исходят. Поверь, превращённые в котят человеческие детёныши подходят для этого лучше всего...
С интересом слушал Витю ведьму, но всё же всё в основном его внимание было обращено на маленькое световое пятнышко, которое находилось уже далеко вверху. И с каждым мгновеньем пятнышко это становилось всё меньше и меньше. Как же он хотел вырваться к этому пятнышку! Ведь там была его квартира!
Он совершил ещё несколько отчаянных попыток вырваться, но ведьма совершенно ничего не заметила, а продолжала спускаться всё ниже да ниже.
И говорила ведьма о том, что предстоит Вите учиться преданности ей, а за всякое проявление непочтительности будет он жестоко наказан. Говорила она и о том, что иногда котята каким-то образом просачиваются прямо сквозь стены её обители. Часа по два или три каждодневно гуляют они на воле, но варит она колдовское зелье и, притянутые его запахом, котята возвращаются. Так увлеклась она описанием дальнейшей Витиной-кошачьей жизни, что и не заметила, что в очередной выщерблине на потолке поджидает её засада. В эту выщерблину вжался тёмный, почти сливающийся со цветом стен котёнок. Но вот, когда ведьма проходила под ним, резко распрямил он лапку, и бросил в тёмное лицо ведьмы зеленоватый порошок.
Громко вскрикнула ведьма, и тут же начала кашлять.
Взмахнула руками, в одной из которой были сжаты задние лапы Вити-кота, и тот подлетел, стукнувшись головой об самый потолок. Но нечеловеческое чиханье всё усиливалось. Казалось, что это какой-то колдовской механизм завёлся и трещит среди узких стен этой лестницы.
И вот выпустила ведьма Витю, и погрузила свои страшные руки во мрак - туда, где должен был находиться её нос. Сделала она один шаг вперёд, и тут от противоположных стен отделились ещё два тёмных котёнка. Натянули они верёвку, об которую и споткнулась ведьма, - перевернулась она через голову, и полетела вниз, попыталась ухватиться за стену, но рука её попала на алый факел, который, переломился и ткнулся своей горящей частью туда, где должно было быть её лицо.
Заворожено глядящий на эту картину Витя на мгновенье увидел маску, имеющую столь же мало с человеческим лицом, как и голос ведьмы.
А потом он услышал печальный шёпот одного из котят:
- Беги скорее наверх. У тебя ещё есть шанс спастись. Только не засыпай подольше. Придумай что-нибудь. Ответ ищи в парке.
И тогда Витя бросился наверх, к ставшему уже совсем крохотным световому пятнышку. Теперь он вполне владел своим кошачьим телом. Он едва касался лапами ступеней, но прыжки его были такими сильными и стремительными, что алые факелы мимо которых он проносился, слились в одну полосу.
Но всё же казалось Вите-коту, что бежит он недостаточно быстро. Ведь снизу слышалось грохотанье и всё приближающийся топот. Это ведьма за ним гналась.
Быстрее! Быстрее! Быстрее!
Но вот завопила сзади ведьма, и хотя мало в её голосе было человеческого, но Витя-кот очень даже хорошо её понял.
"Вернись!" - вот что требовала ведьма.
Конечно, меньше всего ему хотелось возвращаться. Даже и просто обернуться не желал Витя-кот. Никогда больше не видеть ведьму, забыть весь этот кошмар - вот, чего он больше всего желал.
Но крик этот: "Вернись!", был не простым - он через его кошачью шкуру просачивался, он прорывался через кости, и охватывал мозг, парализуя волю, замедляя движения, разворачивая голову назад.
Но Витя-кот боролся. Усилием воли разрывал паутину ведьмовского заклятья.
Вот, наконец, последние ступеньки. Витя выпрыгнул в свою комнату, но... это была не совсем его комната. Ведь он всё ещё пребывал во сне! И ползала по стенам, скорчиваясь в демонические физиономии, паутина; и плыл за окнами шипящий, щупальца и смерть таящий туман.
Сзади разразился злобный, жестокое наказание предвещающий голос. Ведьма уже ворвалась в эту комнату, уже тянула к Вите-коту свои тёмные длани.
А Витя-кот бросился к будильнику, который стоял на тумбочке, возле его кровати. Конечно, Витя не был уверен, что у него что-либо получится, но всё же этот будильник был его последней надеждой.
Дрожащими кошачьими лапами схватил его, надавил когтем на кнопку. И тут же прорезалась резкая, но такая желанная механическая трель. И холодом жгучая длань ведьмы, которая к его плечу прикоснулась, сразу же соскользнула.
Яростный вопль метнулся, но тут же и смолк в отдалении, словно бы некая катапульта отбросила ведьму...
Всё вокруг Вити-кота задрожало, поплыло, завращалось сотнями водоворотов. Он и сам во всей этой круговерти не смог устоять на лапах - тем более, что и не удобно это было - стоять на задних лапах. Повалившись на пол, начал он стремительно крутиться из стороны в сторону, постоянно ударяясь обо что-то своими пушистыми боками.