Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Хозяин Тёмного Леса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Дмитрий Щербинин

"Хозяин тёмного леса"

(повесть-страшилка)

  
  

Глава 1

БУРЯ ПРИБЛИЖАЕТСЯ

  
   После жарких летних дней, когда солнце палило, и не было даже самого маленького дождичка, дорожная пыль совсем иссохла, и теперь с шуршанием выбивалась из-под задних колёс машины и вздыбливалась сероватой завесой.
   Машина была стареньким, ушастым "Запорожцем", а ехали в ней четверо: двенадцатилетний мальчик Коля, его родители, а также водитель, который и был владельцем "Запорожца".
   И хорошо, что нашли хоть этого старого, седоусого водителя; потому что у железнодорожного полустанка, к которому их накануне привёз поезд, примостилась такая ветхая деревушка, что и этот "Запорожец" казался в ней невиданной роскошью.
   Но путь Коли и его родителей лежал ещё в большую глухомань, в деревушку Забвенку...
   Почему же они решили поехать в эту Забвенку, в которой никогда раньше не бывали?
   Дело было так. Наступило лето. Коля успешно перешёл в седьмой класс, а его родители взяли отпуск, но ещё не решили, где его провести. И тут пришло письмо.
   Получилось так, что первым его достал из почтового ящика именно Коля. И сразу почувствовал, что письмо не простое. Было оно желтоватого цвета, и исходил от него запах каких-то незнакомых трав, кореньев или цветов. На конверте красивыми готическими буквами было выведено имя Колиного отца, отправителем же значилась некая Авдотья Степанидовна Лис.
   Увидев письмо, Колин отец немало удивился. Он припомнил, что его двоюродная бабка когда-то рассказывала, что её бабку звали Авдотьей Карповной Лис, и что жила она в деревне Забвенке, и слыла колдуньей. То есть получалось, что для Колиного отца она была двоюродной прапрабабкой. Никогда прежде он её не видел, и вот пришло от неё письмо.
   Аккуратно разрезали конверт, и с помощью щипчиков извлекли из него лист зеленоватой бумаги. Лист был сложен, но им не пришлось его распрямлять, потому что он сам распрямился, причём не осталось совершенно никаких складок.
   В верхней части этого письма аккуратнейшими, большими буквами, каждая из которых могла сойти за небольшую картину, значилось:
   "Погадала, зная, что скоро надо будет моей душе уйти в иное, светлейшее место, и выяснила, что именно вас в Забвенку мою призвать надобно. Вас и зову, вас гостями дорогими и наследниками моими кличу... Приедете и о пути дальнем не пожелаете, ибо и дом мой, и участок к нему прилегающий, а также и мельница всё вашим становится. И словах моих, и в здравии ума моего не сомневайтесь, ибо хоть и стара, но мысли ясные имею, и знаю, что хочу видеть вас. Итак, приезжайте. Любящая вас, Авдотья Карповна Лис.
   Приписка: Ну а ниже вы можете видеть владение ваше будущее, а также и план, как ко мне в Забвенку приехать"
   Ниже на этом же листе имелось изображение просторного и красивого дома, а также и ветряной мельницы, которая возвышалась метрах в двадцати от него. И дом и мельница были деревянными; и чувствовалось, что очень старыми, но в тоже время и хорошо сохранившимися.
   Изображение это по качеству казалось даже лучшим, чем самая чёткая фотография. Такое впечатление было, что смотрели они в окошечко на эти постройки, и были этот дом и мельница не на краю земли, а прямо здесь, в городской, но уже наполнившейся запахами загадочной растительности квартире.
   Родители сошлись во мнении, что это всё-таки фотография, хотя и непонятно было, как её сделали частью этого большого листа зеленоватой бумаги.
   Ну а ещё ниже нарисована была схема: до какой станции по железной дороге ехать, и как от этой станции до Забвенки добираться.
   Затем родители стали обсуждать - стоит ли доверять этой Авдотье Карповне Лис, и стоят ли вообще этот, возможно переходящий им в наследство дом и мельница, поездки...
   Как уже знает читатель, родители всё же решили ехать. И дом, и мельница, и раскрывавшееся за ними раздолье полей казались им привлекательными. Им казалось, что там неплохо можно было отдохнуть летом.
   Вообще-то они долго это решали: прагматично взвешивали все "за" и "против", но Коля их не слушал: он всё смотрел в это окошечко на листе бумаги, и видел, как шевелятся там травы; видел, как очень медленно, но всё же поворачиваются мельничные жернова...
   Он не стал об этом говорить родителям; побоялся, что они решат, что он заболел и ещё, чего доброго, оставят дома. А теперь ему и самому хотелось ехать. Он предчувствовал приключения.
  

* * *

  
   И вот они поехали по этой пыльной, просёлочной дороге. Дорогу окружали широкие, кажущиеся бескрайними поля. Высокие, по пояс взрослого человека травы подступали вплотную, и шумно вздыхали.
   Усиливался ветер, и теперь пыль выбивалась не только из-под задних колёс "Запорожца", но и неслась им навстречу. Половина неба за их спинами ещё оставалась ослепительно-ясной, там ещё палило солнце; но впереди громоздились от горизонта и горизонта высоченные и чёрные тучи, из-под которых часто сверкали ветвистые молнии.
   Седоусый водитель "Запорожца" ворчал:
   - Ну и принесла же вас нелёгкая перед самой бурей. А буря будет знатная...
   - Далеко ли, по крайней мере, осталось до Забвенки? - спросил Колин отец Вячеслав Петрович.
   - Да километров пять ещё, - пробурчал водитель. - Я уж и не помню. Думаете, часто туда ездят? Место такое, сами понимаете...
   - Нет, не понимаем, - покачала головой Колина мама Маргарита Романовна. - Если вам известно что-нибудь про Забвенку, так поделитесь с нами.
   Водитель помолчал немного, сосредоточенно вглядываясь в несущуюся им навстречу и шебаршащую по ветровому стеклу пыль, и, наконец, произнёс:
   - Ничего хорошего сказать не могу. Людская молва, знаете ли, говорит, что место нехорошее, колдовское...
   - Люди там, что ли нехорошие живут? - спросил Вячеслав Петрович.
   - Да какие там люди, - опять вздохнул водитель. - Уж и не знаю, остался ли там кто-нибудь живой...
   Не успел он это договорить, как впереди в клубах пыли мелькнуло что-то. Водитель резко нажал на тормоз и выпалил:
   - Ну, вот и приехали...
   Из-за поднявшейся пыли, вовремя не увидели они дома и мельницы. Но это были те самые, уже знакомые по изображению на зелёном листе постройки, которые и были конечной целью путешествия Колиных родителей.
   Видно было, как разволновался усатый водитель машины. Судя по тому, как напряжённо, словно на хищного зверя, глядел он на деревянный дом, причина его волнений была отнюдь не в приближавшейся бури...
   И, когда родители пошли вытаскивать чемоданы из багажника, он проговорил негромким, но очень напряжённым голосом:
   - Быстрее. Не мешкайте. Мне надо поскорее отсюда уезжать... Да и вам не советую здесь оставаться...
   И он вновь уставился на дом, который на фоне приближающегося ненастья казался мрачноватым.
   Коля вышел из машины. Пыль вилась позади, над дорогой; здесь же был только сильный ветер, в котором летели первые и некрупные ещё капли приближающегося ливня.
   Он смотрел на закрытую дверь дома. Ожидал, что сейчас вот распахнётся она, и выйдет встречать их Авдотья Карповна Лис. Но дверь не открывалась, никто их не встречал.
   И, честно говоря, сейчас Коля не очень-то и хотел видеть свою прапрапрабабку. Воображение рисовало сморщенное, костистое создание, с огромным горбом...
   Тем временем родители вытащили из багажника все чемоданы, и водитель поспешно начал разворачивать свой "Запорожец". Колин отец окрикнул его:
   - Э-эй, а деньги за проезд, что же вы не взяли?
   - А ну да деньги, - пробормотал водитель, и принял деньги, даже и пересчитывать не стал.
   - Может, подождете нас немного? - спросила Колина мама. - А то мало ли что? Может дом запертым окажется... мало ли что. Может, нам вообще обратно ехать придётся.
   - Нет-нет, что вы. Ни в коем случае. Оставаться здесь? Нет. Нет! - и водитель погнал свою старую машину, с той предельной скоростью, на которую она была способна.
  

* * *

  
   Проводив взглядом пылевой столб, который обозначал удаляющийся "Запорожец", и с тоской полюбовавшись на остатки солнечного сияния в той части небосклона, Коля и его родители обернулись к дому, к мельнице, и к буре.
   И Коля, и родители его вздрогнули. Мама - та даже и вскрикнула. Им показалось, что в воздухе промелькнула какая-то тень; вроде бы очертанья чьего-то полупрозрачного тела. Но сверкнуло разом несколько молний и уже никакой тени они не видели.
   Только тут они осознали, что вся Забвенка - это и есть уже упомянутый дом и мельница. Всё. Больше никаких построек окрест не было видно.
   Сразу за домом местность упускалась к речушке, воды в которой сейчас казались совсем чёрными. А на противоположном берегу этой речушки высилось большое дерево с пышной кроной, и даже с такого расстояния слышно было, как шумят тысячи составляющих эту крону листьев.
   Величественными, но и тревожными, тёмно-зелёными волнами колыхалось раздолье трав на том берегу реки. Казалось, что травы эти на отдалении нескольких километрах поглощались стеной прорезаемой молниями тьмы...
   - Ну и что же нас Авдотья Карповна не встречает? - спросил, направляясь к дому, отец.
   - Может, спит сейчас..., - предположила мама.
   Но отец заявил мрачно:
   - А может, и навсегда заснула.
   - Да ну тебя. Наговоришь тоже! - возмутилась мама.
   - А что? Она же нам писала, кончину свою предчувствуя. А место здесь такое глухое, что человек одинокий умрёт, и никто об этом не узнает.
   Коля ничего не говорил, но про себя он отметил, что предположение отца, несмотря на мрачность, может быть правдой.
   Приблизившись к дому, они пошли медленнее, всё ещё надеясь, что дверь откроется, и Авдотья Карповна выйдет к ним.
   Вот и крыльцо. Они взошли по скрипучим ступеням, а дверь всё не открывалась.
   Тогда Колин отец Вячеслав Петрович солидно прокашлялся и осторожно постучал по темноватой, покрытой какой-то неясной резью поверхности двери. И от двери, и от всего дома так и веяло глубокой древностью...
   Когда Вячеслав Петрович ударил в седьмой раз, дверные петли вздохнули, и дверь плавно распахнулась.
   Вся трое невольно отшатнулись назад. Они так ждали, что увидят Авдотью Карповну, что и впрямь им показалось, будто видят её. Но всё же никого там не было. Только сумрак, из которого едва проступали очертания домашней утвари, провисал за дверью.
   Отец вновь прокашлялся, но первой позвала мать Маргарита Романовна:
   - Авдотья Карповна, вы нас слышите?
   Ответом прозвучал раскатистый удар грома.
   Теперь уже отец выкрикнул имя Колиной прапрапрабабки...
   Опять ударил гром.
   Подождали ещё немного... А кругом свистел ветер. Мельничные жернова быстро вращались, и казалось, что это не мельница, а какой-то Дон-Кихотовский великан, который тянется к ним, хмурится угрожающе. Хотелось поскорее войти в дом...
   И они вошли.
  

* * *

  
   Сумеречно в доме было, а отсветы молний, которые врывались внутрь через маленькие окошки и через распахнутую дверь, не могли осветить все это просторное, сильно вытянутое помещение. А ведь Коля заметил и ещё какие-то двери в дальней части помещения. Впрочем, эти двери скорее угадывались, чем были видны на самом деле.
   - Может здесь лампочка есть? - предположила мама.
   - Да что ты, какая здесь может быть лампочка, когда даже линия электропередачи сюда не проведена, - ответил отец.
   - Огонь бы в печи развести, - молвила мама, и вновь позвала, - Авдотья Карповна!
   И опять, как по уговору, раскатисто отозвался гром...
   Отец сказал:
   - Ну, мы, по крайней мере, фонарь брали. Сейчас из рюкзака его достанем и посветим здесь.
   Родители поставили рюкзак на стол, открыли его и начали в нём копаться. Всё-таки много они с собой понабрали вещей, и найти нужную было не так то легко. А тут ещё мама предположила, что фонарь вообще может в другом рюкзаке находиться...
   Пока они занимались поисками этого осветительного прибора, Коля отошёл к раскрытой двери. Родители не обратили на это внимания. Даже зная неспокойный нрав своего сына, они и предположить не могли, чтобы он убежал куда-нибудь в этом незнакомом и страшноватом месте, когда вот-вот должна была начаться буря.
   Не собирался никуда убегать и сам Коля. Но когда он подошёл к двери и выглянул наружу, то увидел нечто такое, что заставило его изменить планы.
  
  
  
  
  

Глава 2

ОГНЕННЫЙ КОНЬ

  
   На противоположном берегу речушки, в тёмных водах которой диковинными электрическими змеями отражались молнии, метрах в двадцати от высившегося там дерева стоял конь. И не простой конь, а диковинного, никогда прежде невидимого Колей огненно-рыжего окраса. Конь стоял, опустив голову в высокие травы и, кажется, совсем не волновался по поводу приближавшейся бури.
   "Должно быть, это Авдотьи Карповны конь", - подумал Коля: "Да и чей же это ещё может быть конь, когда окрест, судя по карте, никаких поселений нет... Какой же это, однако, замечательный конь. Надо посмотреть на него вблизи".
   В Колином кармане лежал миниатюрный цифровой фотоаппарат, и он решил сделать такой кадр: огненный конь на фоне приближающейся бури. Потом будет что показать своим городским товарищам. Вот только ракурс съёмки от дверей дома казался неудачным, да и стоял конь, несмотря на встроенную в фотоаппарат возможность увеличивать изображение, всё-таки далековато.
   И Коля решил, что если подойдёт к коню, то ничего с ним не случится. Ведь всё это займёт минут пять, а потом он, ещё до начала ливня, вернётся в дом, а родители даже ничего и не заметят.
   Он обернулся. Родители стояли возле стола, и перебирали содержимое рюкзаков - фонарь куда-то пропал.
   Коля сделал сначала несколько осторожных, неспешных шагов от крыльца, а потом побежал.
   Он ещё опасался, что конь, заметив его, бегущего, испугается и умчится куда-нибудь в поля. Но тот всё стоял, опустив голову в травы, всё высматривал там что-то...
   Подбежав к речке, и в воды её глянув, Коля увидел, что электрические змеи молний - это не просто отражение, но что эти извивающиеся, ярко сияющие создания живут там через чур долго, и почти независимо от происходящего в небе...
   Коля подумал, что ему совсем бы не хотелось прикасаться к этим живым электрическим дугам, которые пронизывали воды, и начал высматривать какой-нибудь мостик.
   Вместо мостика увидел он тёмные плоские камни, которые на равном друг от друга отдалении лежали, на пару сантиметров выступая из воды. Казалось, что камни эти когда-то являлись частью некоего сооружения. Но было это очень-очень давно. Работа резчика по камню едва-едва в них угадывалась.
   "Какое здесь всё древнее" - думал, перепрыгивая с камня на камень, Коля: "У нас в городе есть, конечно, кое-какие старинные постройки, но здесь всё прямо-таки дышит глубокой-глубокой древностью. Наверное, даже и учёные не знают, что здесь было когда-то. Просто не изучали они эти места".
   И вот он добрался до противоположного берега. Обернулся к дому: не видно ли родителей, не кричат ли ему? Ведь если бы даже и кричали, то сильный, дующий навстречу ветер, сносил бы все слова, и он бы ничего не услышал.
   Дверь дома оставалась приоткрытой, а родителей не было видно, наверное, они всё ещё искали фонарь.
   И Коля пошёл дальше, к огненному коню. С этого места уже можно было бы сделать неплохой кадр, и только одно не нравилось Коле: голова коня по-прежнему была опущена в травы, а мальчику хотелось бы, чтобы голова была поднята.
   Голова огненного коня на фоне чёрных туч и сверкающих молний - это ли не превосходный снимок, которым потом можно хвастаться?!
   Коля пригнулся, так что над травами была видна только его спина, и, выставив вперёд руки, начал подкрадываться к коню.
   Рядом оказалось единственное в округе дерево. Казалось, что в его огромной кроне засело какое-то чудище - тёмное, страшное и клыкастое, и шипит, и гогочет оно, шумно раскачивая крупные ветви.
   Но Коля пробирался дальше. Теперь он держал фотоаппарат наготове, понимая, что конь может в любое мгновенье встрепенуться и помчаться, оставив его без драгоценного, чёткого снимка.
   Уже не более десяти шагов разделяли мальчика и коня.
   Там Коля замер, поражённый. С этого расстояния отчётливо было видно, что конь имеет не просто огнистую окраску, но что на его теле буквально живет огонь. Эти пламенные блики трепетали, переливались; они пребывали в непрерывном движении на всём теле коня. Этот пламень не вздымался вверх языками, но он жил, заключённый в чёткую форму коня...
   Коля думал:
   "Я уже не в том возрасте, чтобы верить в сказки с колдовством, так что, если бы всё это своими глазами не увидел, то не поверил бы... Ну кто бы мог подумать! Огненный конь!.. А может - это инопланетянин, может..."
   Но додумать Коля не успел, потому что конь поднял голову, и обернул её в Коле. Увиденное так поразило мальчика, что он даже и сфотографировать забыл. Голова коня тоже была огненной, а глаза его казались двумя малахитами, в глубинах которых безднами переливался загадочный пламень.
   Увидев Колю, огненный конь не испугался. Уж кто испугался, так это Коля. Сначала он отпрянул назад, потом всё же собрался с духом, и проговорил как можно спокойнее:
   - Ну, здравствуй...
   В ответ конь кивнул головой.
   Вспомнив всё же про фотоаппарат, Коля спросил:
   - Ну а можно я тебя "щёлкну"?
   Конь ничего не ответил, но продолжал глядеть на Колю своими живыми малахитовыми каменьями. Решив, что молчание - это знак согласия, Коля его щёлкнул. В сумраке наступающих туч мелькнула вспышка фотоаппарата, а спустя секунду гораздо сильнее полыхнула близкая молния. Конь даже не шелохнулся.
   Так они и созерцали друг друга - огненный конь и мальчик.
   И тут неожиданная, дерзкая мысль пришла к Коле: "Вот я решился убежать от этих скучных поисков фонаря, и увидел такое необычное создание. А почему бы мне не пойти дальше? Почему бы не прокатиться на этом огненном коне? Вот это будет приключение так приключение - потом на всю жизнь воспоминаний хватит".
   И он спросил:
   - Прокатишь меня немного, а?
   Конь отрицательно покачал головой, и очень красивым и тревожным, серебристо-огненным шатром полыхнули с неба молнии.
   Громы перекатывались в воздухе, а Коля испытывал смешанное чувство восхищения, разочарования и жажды приключений. Он восхищал тем, что этот, по его разумению, неземной конь, такой умный - понял его просьбу; но и разочарован был этим отказом.
   Дующий с полей, наполненный дождевыми брызгами, наэлектризованный молниями ветер нёс энергию. Казалось Коле, что упусти он сейчас такой шанс - промчаться рядом с бурей на огнистом, неземном коне, и никогда себе этого не простит, всю жизнь сожалеть будет.
   И он, сделав ещё один шаг к коню, взмолился:
   - Ну, пожалуйста, подними меня. Пожалуйста, понеси на себе хоть немного. Очень-очень тебя прошу.
   Показалось Коля, что в малахитово-кристаллической бездне глаз появилось сомнение. И тогда Коля решительно сделал несколько шагов, и положил руку на конскую спину.
   Он ожидал, что обожжётся, но почувствовал не жар, а только тепло.
   Никогда прежде не скакал Коля на конях, и теперь думал, как бы половчее взобраться на его спину.
   Ну а конь покачал головой.
   - Что ты? - спросил Коля. - Не волнуйся. Ты только минутку прокатишь меня, а потом отпустишь. Договорились?
   Огненный конь вздохнул, и, подогнув колени, опустился поближе к земле, так что Коле удобнее было на него взобраться.
   И вот вскочил огненный конь, помчался стремительно вокруг тёмного, грохочущего ветвями дерева. И теперь это дерево совсем не казалось Коле страшным...
   Ветер обвивал мальчишку, и он чувствовал себя счастливым, он смеялся, он кричал от восторга, и он не хотел, чтобы эта скачка прекращалась. Поэтому, когда конь, подбежав к речке начал останавливаться, он закричал:
   - Ну, пожалуйста, провези меня ещё и по полю! Разве же это сложно?! Только минуточку! Очень тебя прошу! Ведь это так здорово!! У-ух!
   Конь вздохнул и широкими стремительными скачками помчался к тому полю, которое начиналось на небольшой возвышенности на противоположной от дома Авдотьи Карповны стороне речушки, и тянулось неведомо как далеко.
   И, когда они на это поле выскочили, в воздухе раздался свист. Так не мог свистеть человек, так не мог свистеть ветер, но казалось, что эти огромные, нависающие над ними тучи набрали в свои неведомые исполинские лёгкие страшный объём воздуха и выдохнули в этом оглушающем, поражающем сокрушительной своей мощью свисте. От такого свиста должно было бы заложить в ушах, но не закладывало; а только мысли начали путаться, а воля сгибалась и, разжиженная, раздавленная, ожидала, трепеща, нового свиста.
   И свист не заставил себя ждать. Казалось, что теперь земля рвётся на части, дыбиться; и из тысяч и миллионов разломов исходит этот оглушающий свист.
   И огненный конь издал ответный свист - он был гораздо слабее тех небывалых свистов, но всё же очень громким. А потом конь помчался прочь от дома Авдотьи Карповны в глубь темнеющих полей.
   В первые секунды Коля просто сидел, поражённый, вцепившийся в огнистую конскую шею, а все мысли, которые в нём остались - это мысли, чтобы этот чудовищный свист не повторился.
   Но свист повторился и в третий раз. Чувство было такое, будто с сотню шаровых молний бросились в Колино лицо, испепелили его, а он всё же остался жив. Но огненный конь мчался именно в ту сторону, откуда пришёл этот свист.
   И тогда Коля, кашляя от бьющего навстречу ветра, закричал:
   - Куда же ты мчишься?! Разве не пугает тебя этот свист?! Повернись назад!
   Но огненный конь не слушал его. Он мчался среди тёмных, то пригибающихся к земле, то вздымающихся вверх трав. И не только ушастый "Запорожец", который привёз их дому Авдотьи Карповны, но и хороший гоночный автомобиль не смог бы за ним угнаться.
   Вот на пути коня появился овраг: от одного склона до другого было не менее тридцати метров, но конь не стал спускаться вниз, он просто оттолкнулся от одного берега и легко перелетел эти тридцать метров. Скачка продолжалась.
   А вот и ливень налетел. Плотные потоки тёмной воды существенно снизили видимость, и только частые вспышки молний высвечивали глубины мрака...
   - Куда ты меня несёшь? - спрашивал Коля, но конь ничего ему не отвечал.
   Страшно было Коле, чувствовал он, что приближается к источнику того чудовищного свиста. Пришла было мысль спрыгнуть, но скорость движения была такой, что при падении он мог не только синяков да шишек себе набить, но и кости поломать и шею свернуть.
   Поэтому он и сидел, крепко вцепившись в конскую шею, и озираясь по сторонам. Хотя почти ничего и не было видно: только мрак, частыми молниями прорезаемый, да вырывающиеся из этого мрака тёмные, дикие травы, которые стремительно отлетали назад, чтобы тут же смениться такими же цветами да травами. А ливень был таким сильным, что впервые же секунды Коля вымок до нитки.
   Неистовый ветер выл, всё, казалось, собирался повторить тот оглушительный свист...
   Всё же это невыносимо было - приближаться к источнику этого свиста, и Коля, несмотря на опасность расшибиться, собрался прыгать.
   И как раз в это мгновенье впереди открылась тёмная бездна. Не сразу сообразил Коля, что это овраг, на дне которого грохотала разбухшая речушка. Но он понадеялся, что это именно тот овраг, через который уже прыгал конь, что он возвращается. Ведь уже невозможно было определить направление движения. Потоки ветра неслись со всех сторон, а небо беспросветно было завешено тяжкими, неустанно брызжущими молниями тучами. Казалось, что гнев небес обрушился на землю, и весь мир гибнет.
   Вот конь перелетел на противоположный берег, и Коля увидел шары электрических молний, которые как живые неслись за ним, отрезая всякую возможность отступления.
   А потом он понял, что огненный конь не поворачивал назад.
   Стремительно вырвалась из мрака, и уже окружила, поглотила в себя чёрная, грохочущая стена леса. Широченные древесные стволы поднимались со всех сторон. А бессчётные их ветви тянулись к Коле лапами, щупальцами, клешнями. Сами стволы то стояли тёмными истуканами то, резко высвеченные очередной молнией, представляли лик какого-нибудь угрюмого чудища, или даже сразу нескольких, выступающей из одной древней древесной тверди зловещих, нечеловеческих физиономий. Корни выгибались из земли; корни казались непреодолимыми на такой скорости преградами, но огненный конь умудрялся маневрировать между ними, прокладывая, казалось, единственно возможный путь. Ну а Коле не оставалось ничего иного, как покрепче вжаться в его шею и стараться не поднимать головы.
   И всё же краем глаза видел он, что лес становится всё более старым и страшным. В серебристом мерцании молний, видел он метровые наслоения паутины, которые свешивались с толстенных, увитых мхом ветвей. Видел он чёрные норы под корнями, видел дупла, и из нор этих и из дупл наблюдали за ними светящиеся глаза самых разных форм и расцветок. Вот только человеческих глаз среди них не было...
   - Куда же ты несёшь меня, конь? - спросил Коля.
   Огненный конь вздохнул, но ничего не ответил.
   И вот деревья расступились, и конь оказался перед частоколом. Но что это был за частокол! Ведь каждый из составляющих его, плотно подогнанных друг к другу кольев, был выточен из отдельного древесного исполина. Каждый кол вздымался не менее чем на дюжину метров, а чтобы обхватить хотя бы видимую половину такого кола понадобилось бы двое или даже трое взрослых человек. К тому же колья, если зрение не изменяло Коле, были покрыты какой-то тёмной массой, которая двигалась...
   Думал Коля, что вот сейчас то конь остановится, и у него появится возможность спрыгнуть с него и убежать. Но не тут то было! Огненный конь и не думал останавливаться.
   Он прыгнул через частокол.
   Сначала был взлёт на такую высоту, падение с которой должно было закончиться фатально, а потом и начало этого падения...
   Нет - Коля не мог на это смотреть. Он тихонько взвыл, а потом крепко-крепко вжался лицом в гриву огненного коня, и видел только этот живой, стремительно переливающийся, в неведомую глубину уходящий пламень.
   Он ждал страшного удара, но только лишь слегка всколыхнулась огнистая грива. Тогда Коля поднял голову, и понял, что конь уже перескочил через частокол.
  
  
  
  
  

Глава 3

У ХОЗЯИНА ТЁМНОГО ЛЕСА

  
   И увидел Коля несколько громадных домов. Но эта "громадность" не имела ничего общего с обликом городских небоскрёбов. Это вообще была какая-то нечеловеческая, прежде невиданная мальчиком архитектура.
   Дома были выложены частично из громадных древесных блоков, частично из каменных глыб. Сознание почему-то не могло сразу запечатлеть в себя образы этих построек, они изменялись так же, как изменяются образы из снов. Но в то же время они не были бестелесными призраками, которые мог унести порыв ветра. Они напирали своей громоздкой, великанской вещественностью, они наблюдали, они собирались навсегда поглотить Колю.
   А буря всё не прекращалась. Всё сверкали молнии. В каждой новой вспышке открывались какие-то новые детали окружающего, какие-то новые дверцы, оконца; но в то же время больше становилось неизведанного, непонятного, угрожающего.
   Огненный конь остановился на размытой ливнем, булькающей грязью поверхности, и в смирении пред чем-то опустил голову.
   Коля спрыгнул на землю, но от коня отходить не стал, а тихонько спросил:
   - Ну и куда же ты меня привёз?
   Конь кивнул на возвышающуюся поблизости громаду дома. Там имелось множество каких-то навесов, проходов, лазеек, и ещё каких-то выпирающих контуров, разглядеть которые из-за сумрака они не могли.
   И Коля спросил:
   - Ну и что ты туда указываешь? Ведь это не ответ... Мне здесь не нравится, понимаешь? Увези меня отсюда, пожалуйста...
   И тут раздался грохот. Земля вздрогнула, потом последовали новые толчки. Сначала подумал Коля, что это землетрясение начинается, но потом догадался - это были шаги.
   Но у кого же могла быть такая многотонная поступь? Ответ был очевиден - у того, кто издавал тот оглушительный свист. Коля начал оглядываться: он ожидал увидеть это чудище, и одновременно голову в плечи вжал - ведь всё-таки жутко ему было.
   И вот, когда несколько молний одновременно вырвались из туч и с треском пересеклись, Коля увидел Его.
   Над частоколом возносились кроны самых высоких деревьев, но сейчас кроны эти раскачивались с такой силой, которую не мог породить даже неистовой ветер этой бури. И вот вытянулась над этими кронами похожая на корявое дерево ручища, и очередная молния именно в неё ударила. Но обладателю ручищи ничего от этого удара не сделалось, - и всё сильнее сотрясали почву его шаги.
   Колины глаза округлились - неотрывно глядел он на частокол, ожидая появления титанической фигуры. И ещё проносились в его голове мысли: "Ну вот, наверное, никогда больше не увижу я ни родителей своих, ни вообще - кого-либо из людей. И никто никогда не узнает, что со мной случилось".
   И тут - сильный толчок в плечо, от которого Коля едва в грязь не повалился. Глянул растеряно. Это, оказывается, огненный конь его подтолкнул в сторону той постройки, куда он вначале ему указывал.
   И тогда Коля понял: ему надо было там укрыться, да поскорее.
   Бросился он к этому строению.
   Вначале казалось, что бежать придётся недолго, но это впечатление было обманчивым. Он всё бежал, а строение это едва заметно приближалось.
   Вот очередной раз содрогнулась почва, да так сильно, что Коля не удержался на ногах и в грязевом потоке стремительно покатился вперёд...
   Привстал, оглянулся, и увидел, что составляющие ограду колья расступаются перед чем-то огромным, разглядеть чего Коля не мог, так как не сверкали пока молнии.
   Но всё же ещё неопредёлённый вид этого великана - это нагроможденье движущихся теней показалось Коле столь ужасающим, что он резко вскочил на ноги, и бросился к строению с такой скоростью, с какой никогда не бегал.
   И вдруг громада стены оказалась прямо перед ним. Мальчик попытался остановиться, повалился на колени, но не мог затормозить в этой разжиженной грязи...
   Но он не врезался в стену, а вкатился в прямоугольное отверстие, расположенное на одном уровне с землей.
   Никакого удара так и не последовало. Наконец-то Коля смог остановиться. Окружал его кромешный, непроглядный мрак, в котором имелся единственный световой прямоугольник, через который он и проскочил в это место. Через этот прямоугольник вплёскивались отсветы молний, через этот же прямоугольник и грохот от поступи великана приближался.
   Очень страшно было Коле, но, вместе с тем, и любопытство его было сильно. Опираясь об пол, который здесь был на удивление сухим, подполз он поближе к прямоугольному отверстию и выглянул.
  

* * *

  
   Огненный конь стоял на прежнем месте, и голова его была смиренно опущена. Он ждал.
   А от частокола приближался к нему некто.
   Вот полыхнула молний, и в несколько секунд его прерывистого сияния Коля смог разглядеть существо ростом с самые высоченные деревья, с широченным и толстым телом, в котором чувствовалась огромная силища. Этот некто был облачён в одеяния сшитые из мха, и такой же мшистой казалась и его борода. Эта борода спускалась до самой земли, и даже волочилась за ним по грязи, так что не понятно было, как он до сих пор не споткнулся. Виден был низкий лоб существа, из которого выпирали здоровенные височные дуги, а ещё ниже произрастали исполинские брови всё того же мшистого оттенка. Эти брови были настолько велики, что полностью скрывали лицо существа. Хотя самым выдающимся всё же был нос. Он утёсом выбивался из-под бровей, и издавал шипенье. Лапы существа поросли пятнистой шестью. В одной лапе сжимало оно выточенный из целого дуба посох, а в другой - корзину, в которой запросто могли уместиться несколько крестьянских домов.
   Существо подошло вплотную к огненному коню. Коля, не отрываясь, смотрел - ожидал, что будет дальше.
   И вдруг существо повернуло голову к нему. Хотя не мог Коля видеть его скрытым под бровями глаз, но всё же чувствовал, что внимание существа обращено на него. И Коля повалился лицом в грязь, а затылок обхватил дрожащими руками. Теперь он был уверен, что временное его убежище раскрыто, и что сейчас он будет схвачен этой пятнистой лапищей. Сердце его билось быстро-быстро, а в голове неслись мысли:
   "Ну и зачем только я к этому огненному коню пошёл? И что мне с родителями не сиделось?.. Пропал я - пропал, и никто мне уже не поможет..."
   Но никто его не хватал. Тогда приподнял Коля голову, и увидел, что существо все ещё стоит на прежнем месте, рядом с огненным конём.
   Не ждал Коля человеческий голос здесь услышать - разве что звериный рык или завывания какие-нибудь. И человеческого голоса он не услышал, но всё же человеческие, понятные ему слова, вошли в Колино сознание. Слова были произнесены со стонущим, грохочущим завываньем, со свистом, с эхом, с раскатами громовыми, с таким многообразием пугающих, но живых оттенков, какие не смог бы воссоздать ни один человеком созданный прибор. Это надо было слушать, но Колино ухо могло воспринимать только незначительную часть этого голоса.
   И всё же он понял эти слова, к огненному коню обращённые:
   - Я человечий дух чую. Кого ты принёс?!
   Понимал это и конь. Но он отрицательно покачал головой.
   - Что?! Ты хочешь сказать, что никого не привёз, что обоняние обманывает меня?!
   Огненный конь утвердительно кивнул головой.
   - Ах ты, наглец! - взревело существо. - Обманывать меня вздумал, да?!
   И вдруг в руке чудища оказался хлыст, по которому пробегали синеватые электрические змейки.
   Хлыст взвился вверх, а потом с резким свистом рассёк воздух. Коля так вздрогнул, будто это по нему ударили. Впрочем, если бы этот удар действительно по нему пришёлся, то он был бы рассечён на две половины.
   Конь наполовину ушёл в почву, от огненной его спины повалил дым, но он был жив.
   - Ну, так что, ты признаёшься?! - вновь взревело чудище.
   Огненный конь отрицательно покачал головой.
   И вновь со свистом обрушился на него хлыст. Теперь только голова коня торчала из почвы.
   Чудище прогрохотало:
   - Ну, хорошо же. За своё непослушание ты будешь примерно наказан, а человека я всё-таки найду. Очень уж мне интересно, кого это ты умудрился сюда притащить...
   Хлыст исчез, и чудовище вновь повернулось в ту сторону, где прятался Коля.
   Мальчик поскорее отдёрнулся назад, в темнотищу, там сжался в клубок, и задрожал. Ничего он с собой не мог поделать - так ему было жутко.
   И вновь загрохотало существо:
   - Чую тебя, чую... Где-то поблизости ты, человеческий детёныш... Лучше сам выходи!
   И такая властная мощь в этом голосе прозвучала, что Коля и призадумался: может, и в самом деле сейчас же и выйти? Может... может...
   Задрожала под чудовищной поступью существа почва, засопел его исполинский нос. Глас гремел:
   - Да - чую тебя... чую... меня не обманешь... Ты где-то здесь...
   "Нет. Нельзя вылезать. Оно ещё не знает моего точного местоположения" - так подумал, напрягши свою придавленную волю, Коля: "Может и не найдёт... может..."
   Громовое сопение многометрового носа звучало теперь уже совсем рядом. Пренеприятный, прелый и вместе с тем животный запах никогда нормально не мытого великанского тела ударил в Колины ноздри, и мальчишку пришлось зажать их, чтобы не подавиться.
   - Может ты здесь?! А?!
   С этим воплем что-то заскрежетало-заскрипело-заохало над Колиной головой.
   - Нет?! Ты прятаться вздумал?! Ну, так помни - как тебя найду, так тебе же хуже будет... А может ты здесь?!
   И вот в прямоугольное отверстие стал протискиваться ноготь, который не стригли долгие столетия, и теперь, если бы кто-нибудь и смог бы его отрезать, то не с помощью ножниц, а разве что с помощью циркулярной пилы. Этот ноготь имел зеленоватый оттенок, и, несмотря на то, что хозяин совсем за ним не следил - сам заострился, и вполне мог разрезать случайно попавшегося на его пути человека - Колю, например.
   Ноготь то вжимался в пол, то вздыбливался вверх. Это палец великана проталкивал его в прямоугольное отверстие, а Коля, выпучив глаза, уставился на этот коготь, и отползал всё назад и назад, в темень.
   Но вот Коля упёрся пятками в стену. Поднялся, крепко вжавшись спиной в эту преграду, и втянул живот.
   Ноготь остановился в нескольких сантиметрах от Колиного живота. А один из многочисленных костистых наростов всё же достал до мальчика, и больно жалил его. Хорошо хоть крови пока что не было. Но стоило этому ногтю сделать ещё один рывок вперёд, и...
   Коля трясся, тряслись и бледные его губы, которые он широко раскрыл, набирая в грудь воздух для крика. Он даже знал, что будет кричать: "Я здесь! Только не разрезайте меня своим ногтем! Я сам к вам выйду!"
   Впрочем, вряд ли у него было время для столь длинной тирады.
   Вот палец существа дёрнулся, и затрещали массивные деревянные составляющие этой части дома. Раздалось ворчанье:
   - А-а. Не могу дальше просунуть... Но я тебя всё равно достану, где бы ты ни был...
   И ноготь отдёрнулся.
   Коля даже и не верил, что избежал такой страшной опасности. Он так и стоял, вжавшись спиной в стену, и глядя перед собой выпученными глазами. Он боялся хотя бы вздохнуть.
   И тут ноготь вновь ворвался в прямоугольное отверстие! Так что, если бы мальчик сделал хотя бы один шаг от стены, то ему бы не поздоровилось. Вновь царапнул по его животу костистый нарост. А потом ноготь отдёрнулся. И существо пообещало:
   - И всё же я тебя найду...
   А потом Коля стоял во мраке, видя только довольно отдалённый, высвечиваемый молниями прямоугольник прохода, и слышал скрежет, грохот, и грозный голос существа, которое искало его в каких-то других проходах. Колин поцарапанный живот был вжат, он осторожно, но очень быстро вдыхал и выдыхал ноздрями воздух, и не шевелил ни руками, ни ногами, хотя у него и тряслись и руки и ноги. С этой тряской он ничего не мог поделать. Всё-таки пережитый им шок был очень силён...
   И не надо ему было себя щипать, чтобы убедиться, что это - не сон, ведь и так болел поцарапанный живот.
   Как же медленно тянулось это кошмарное время, когда существо выискивало его: всё грохотало, скрипело, угрожающе бормотало что-то! Коле показалось, что целые сутки прошли, хотя на самом то деле минуло лишь несколько минут, которые он в какой-нибудь иной, более приятной обстановке и не заметил бы...
   Но вот шумно зашипел исполинский нос, и задрожала под тяжеленной поступью почва. Существо подошло к огненному коню, и, схватив его за шею, выдернуло из земли, подняло в воздух, на тот уровень, где должны были бы находиться его глаза. Зашевелились, но так и не поднялись его огромные брови, и существо прогремело:
   - А может, ты и никого не приносил? А? Может, ты просто слишком близко подошёл к человеческому селению, что делать тебе запрещалось? Признавайся?!
   И тогда огненный конь утвердительно кивнул.
   Тогда существо издало яростный клокочущий звук и проревело:
   - Иль не говорил я тебе: с людьми не якшаться? Или не ведаешь, что внимание можешь привлечь ненужное?!.. А?!.. За это будешь ты наказан: три дня простоишь в подвале и ни еды, ни воды не получишь...
   Шаги существа стали отдаляться. А когда Коля всё-таки решился выглянуть из своего убежища, то не увидел уже ни существа, ни огненного коня.
   Но по-прежнему плыли над этим страшным двором чёрные, клубящиеся тучи, по-прежнему сверкали молнии - высвечивали своими тревожными, мерцающими всполохами большие, и словно бы кипящие водные потоки...
   Коля глубоко вздохнул, и подумал: "Сейчас главное не паниковать, и осуществить одну наиглавнейшую для меня задачу: выбраться как-нибудь с этого двора..." - он с тоской посмотрел на высоченный частокол: "...Однако мне понадобятся крылья, чтобы перемахнуть через эту громаду. Ну вот, а теперь и в животе забурчало... Кушать то хочется... Очень даже хочется... Ведь с самого утра ничего не ел. Тогда я ещё был с родителями и не верил во всякие сверхъестественные вещи. А как там, хотел бы я знать, мои родители? Волнуются, наверное, за меня. Мечутся, ищут, а где же найдут, когда этот ливень все следы смыл. Бедные, бедные мои родители! А Авдотья Карповна, интересно - вышла ли к ним? Может, она поможет в поисках меня? Может, она что-нибудь знает про это чудище..."
   Так думал-гадал Коля, а вместе с тем и понимал, что сидеть и дальше на одном месте - это не дело, а надо действовать...
  
  
  
  
  

Глава 4

РАДУНИЦА И ЕРРЬ

  
   Когда Коля думал о том, что родители волнуются о нём, он не ошибался. Но он даже и предположить не мог, насколько это волнение велико.
   Мать как раз извлекла из глубин рюкзака фонарик, и позвала:
   - Ну, Коля, теперь можешь исследовать этот дом!
   Повернулась она к приоткрытой двери, ожидая там своего сына увидеть, но увидела только мрачные тени, которые двигались и изменялись в зависимости от движения туч и вспышек молний.
   Почувствовав беду, бросилась она на крыльцо. Поспешил за ней и Колин отец. И увидели они, как на противоположном берегу реки промелькнул огненный конь и стремительно умчался навстречу приближающейся бури. Сам вид этого коня мог вызвать изумление, но всадником (родители отчётливо это видели), был их Витя.
   Мать закричала имя своего сына, бросилась вниз по склону, к реке, отец спешил за ней, беспомощно приговаривая:
   - Ну что же ты кричишь, когда его уже и след простыл?.. Надо верить, что он скоро вернётся. Обязательно, вернётся...
   Но она не хотела слушать своего супруга, а вновь и вновь кричала:
   - Коля! Вернись! Куда же ты?!.. Да что же это...
   И всё же, когда она добежала до тёмных вод, в которых извивались толи отражения молний, толи электрические змеи, отец подхватил её под руку и повернул к дому, говоря.
   - И всё же бесполезно так кричать. Давай-ка вернёмся в дом, и спокойно обдумаем, что нам делать дальше.
   Сначала мать порывалась вырваться - переправиться на ту сторону реки, но когда вокруг зашумел ливень, она сама повернулась и решительно зашагала к дому, приговаривая:
   - Надо позвонить по сотовому, сообщить о пропаже сына...
   - Куда звонить, кому сообщать? Может, он ещё вернётся... Да не пропадёт, не волнуйся ты так.
   Но и сам он очень волновался. Кулаки его были сжаты, а лицо бледно...
   Когда подходили к дому, из неба полыхнула, - слепящей колонной к печной трубе вытянулась молния. Но грохот, против ожиданий, был несильным. Отец больше побледнел прежнего и молвил:
   - Вот сейчас вспыхнет...
   Но дом не загорелся.
   Всё же Колины родители побежали к распахнутой двери. Думали, что пожар может изнутри начаться. Хотели спасти, если возможно, что-нибудь из своих вещей.
   Ворвались в горницу, и увидели, что теперь она освещена лучше прежнего. Свет исходил из печи, но само устье печи ещё было закрыто медной загородкой.
   Отец быстро наполнила котелок холодной водой из массивного чана, который стоял в углу, и встала рядом с печью.
   Мать спросила:
   - Готов?
   - Да. Готов, - кивнул Колин отец.
   Они думали, что из-за медной загородки сейчас вырвется пламень. Вот, огнистое сияние усилилось, сама перегородка вздрогнула.
   Отец крикнул:
   - Открывай! Я её сейчас затушу!
   Мать ударила по загородке ногой и отдёрнулась в сторону. Отец напрягся, приготовился лить воду из котелка, но тут услышали они исходящий из печи голос:
   - Подождите воду лить. Снаружи и так ливень...
   Когда из печи стали высовываться одетые в плотные шерстяные носки ноги, отец выронил котелок, и он, расплёскивая воду и грохоча, покатился по полу. Мать вскрикнула и из всех сил вцепилась в плечо своего супруга.
   Вслед за ногами появилось и тело, и руки, и голова. И вот вылезла, и выпрямилась перед ними женщина с совершенно седыми волосами, и с лицом бледным, каким-то призрачным, полупрозрачным, на котором, чем дольше вглядываться, тем больше было заметно морщин. Облачена она была в белое, длинное платье, которое сияло на первый взгляд неярко, но которое, однако ж, смогло озарить всю эту горницу. Невозможно было определить возраст этой женщины; но, глаза её казались древними-древними, глядя в них, казалось, что в бездну ночного звёздного неба глядишь.
   Колин отец смотрел на неё и не двигался, однако слышно было, как стучит его сердце. Мать выглядывала из-за его плеча, она была близка к обмороку...
   Между тем новоявленная женщина спросила голосом, который своими удивительно звучными волнами заполнил горницу, и зазвучал, сам с собой перекликаясь со всех сторон:
   - Вы, верно, удивились и напугались. Но нечему удивляться и пугаться. Сейчас я не сделала ничего такого, чего не делала бы много раз до этого. И единственное, чего я вам желаю - это добра. Зовут меня Авдотья Карповна Лис...
   - Вы моя двоюродная прапрабабушка, - не своим голосом проговорил Колин отец, и помотал головой. - Нет-нет. Не могу в это поверить. Прямо наваждение какое-то. Вы что же в печи всё это время сидели?
   - Нет, конечно. Что же мне там сидеть? Ведь там и тесно и душно. Были у меня дела важные. Да отложила бы я и эти дела, коли бы ведала, что вы так скоро приедете... Могла бы и предсказать безошибочно минуту вашего появления, да расшалилось тут окрест лихо - внимание моё отвлекло...
   Побелевшие губы Колиного отца Вячеслава Петровича выплеснули вопрос:
   - Но ведь вы же не в молнии той с неба рухнули, вы же не...
   - Почему же вы думаете, что не в молнии?.. Если вы собираетесь поселиться здесь, так ко всякому небывалому для вас городских привыкайте.
   - Нет, ну это чёрт знает что такое! - воскликнул Колин отец.
   - А вот чёрта здесь поминать не следует. Чёрт здесь ни при чём, - назидательно проговорила Авдотья Степанидовна.
   И тут Колина мама Маргарита Романовна воскликнула пронзительно:
   - Да что ж мы здесь о каких-то полётах непонятных болтаем, когда наш сын Колечка пропал!
   Тут Авдотья Степанидовна каким-то неизъяснимым образом, не шагая, оказалась прямо рядом с ними, и встревоженным голосом спросила:
   - Как же он пропал? Ведь именно Колю я и желала в первую очередь увидеть. Ему, по предопределению, главное моё наследство переходило. Рассказывайте, рассказывайте скорее...
   И вот родители, перебивая, рассказали то, что им о Колином исчезновении было известно.
   Тут больше прежнего Авдотья Степанидовна встревожилась и молвила:
   - Вот беда так беда.
   - Ах, что такое! Что вам про того огненного коня известно?! - вскричала Колина мама.
   Авдотья Степанидовна отвечала:
   - Про коня то ничего плохого сказать не могу. Имя коня - Родигост. Но служит он хоть и не по своей воле, а по колдовскому принужденью Еррью - чудищу неземному.
   - Какое ещё чудище неземное, какой Ерр, что вы такое говорите?! -воскликнул, хватаясь за голову отец.
   Авдотья Степанидовна укоризненно покачала головой и произнесла:
   - Не "Ерр", а Еррь, с мягким знаком на конце. А говорю я вам правду и только правду. Почему же вы мне не верите?
   - Потому не верим, что мы не в мире сказок живём! - выпалил Колин отец.
   - Возможно, то, что называете сказками - для меня реальность. А вот это, - и Авдотья Степанидовна кивнула на выпавший из рюкзака и приоткрывшийся журнал с рекламой компьютеров, - Это для меня действительно и сказка и невидаль. Но мы не о том разговор завели. Будем думать, как Колю вызволить.
   Мать Маргарита Петровна нервно кивнула, и проговорила:
   - Да, мы вам верим. Вы только скажите, где этого Еррья искать?
   - В Тёмном лесу, - ответила Авдотья Степанидовна.
   Она подошла к большущему сундуку, у которого был такой вид, будто он несколько веков под землей пролежал, а теперь таил в себе какого-нибудь джина. Замок на этом сундуке имел форму драконьей головы и, казалось, что даже и самый умелый взломщик не смог бы его раскрыть. Но стоило только Авдотье Степанидовне произнести несколько непонятных и быстрых, но магической силой начиненных слов, как металлическая драконья голова расплылась в дружелюбной, хоть и клыкастой улыбке и сундук раскрылся.
   И вдруг Авдотья Степанидовна шагнула в сундук и полностью в нём скрылась. Теперь голос её долетал издали. Она пыхтела, видно передвигала какие-то предметы, искала что-то:
   - Следом вы, конечно, можете попросить меня к Еррью в Тёмный лес вас отвести. А я могу вас до границы Тёмного леса довести, а как дальше идти не ведаю. Вы, конечно, изумитесь: как же так - столько здесь живу, и колдунья вроде, всё знать должна... А вот в том то и дело, что Еррь ото всех, а в особенности от созданий светлой магией наделённых, таких как я, прячется. Он великий колдун. И у него есть сила, на глаза мои морок навести. Вот полечу я над Тёмным лесом вороном чёрным, а он меня ещё издали почует и сделает так, что, пролетая над усадьбой его, увижу я только деревья древние. Много троп звериных в Тёмном лесу. Можно по одной тропе идти и день и два, а она сама извернётся и тебя на то место выведет, где ты путь свой начал. Так что хорошо Еррь спрятался. А о том, где я живу, он, конечно, ведает, да только ничего со мной поделать не может. Хоть пламень на меня напустит, хоть ветер рвущий - всё я отобью, так как и сама в колдовстве сведуща...
   Так говорила Авдотья Степанидовна, а Колины родители всё стояли у стола и не двигались. Не знали они, что говорить; не знали, что делать - всё казалось им странным, словно бы из их детских снов пришедшим; и всё, в то же время, было реальностью...
   Вот Авдотья Степанидовна выскочила из сундука, и крышка сама стремительно, но без хлопка закрылась. Голова дракона ухмыльнулась, выпустила из ноздрей дымовые, быстро рассеявшиеся облачка, и застыла.
   В руках Авдотья Степанидовна держала то, что, казалось бы невозможно было удержать - это были миниатюрные радужные лучи, вокруг которых летало и дуло беспрерывно ветром улыбающееся белое облачко.
   - Пойдёмте скорее на улицу, там колдовать будем, - предложила Авдотья Степанидовна.
   И вот все они вышли на крыльцо, и дальше - под стремительно несущуюся на них стену ливня.
   Но просто дунула вверх Авдотья Степанидовна, прошептала что-то, и ливень вокруг них разошёлся, образуя свободное, относительно сухое пространство.
   Но только несколько шагов они сделали, когда увидели: несётся на них, шипя, тонкие, но изжигающие нити вокруг распуская, шаровая молния. Мчалась как стрела, целеустремлённо, и почувствовали себя Колины родители обречёнными. Не было, казалось, такой силы, которая могла бы с этой стихией совладать, но просто выставила перед собой ладонь Авдотья Степанидовна, и шаровая молния, вместе Колиных родителей присосалась к этой ладони, а потом была поглощена колдуньей.
   Сказала Авдотья Степанидовна спокойно:
   - Ничего. Не обращайте внимания. Это всё Еррь проказит. Но была молния, и нет, а нас другие дела ждут...
   Родители следом за Авдотьей Степанидовной направились к мельнице. Вот, несколько не доходя до её подножья, выпустила колдунья миниатюрную радугу и белое облачко. Напутствовала их дивными созвучьями...
   Первой подлетело к жерновам белое облачко, и вдруг разрослось, стало белоснежным, расплывчатым великаном с тысячью ртов, и каждый из этих ртов старательно и неустанно дул на жернова...
   Тогда и без того стремительное движение жерновов ускорилось многократно. Они вращались даже быстрее, чем самый стремительный пропеллер. Казалось, что от такого напряжения старая мельница должна была развалиться, но она стояла непоколебимая.
   Зато воздух наполнился ровным, могучим гулом. Жернова порождали ветер, который, попадись на его пути Колины родители, унёс бы их далеко-далеко, но ветер был направлен вверх.
   И под его действием разошлись над ними тучи. Образовалось оконце, казавшееся из-за высоты своей не таким уж и большим, но сияющее неожиданно спокойным сиянием дневного неба.
   А ведь, окружённые этой бурей, они и забыли, что сейчас - день...
   Но колдовство Авдотьи Степанидовны продолжалось. Теперь та миниатюрная радуга, которую она прежде в руках своих держала, метнулась вверх, в это чистое небесное оконце и исчезла там...
   Несколько секунд ничего не происходило. А потом ударила оттуда уже настоящая радуга.
   Тогда Авдотья Степанидовна погрузила в радугу руки и проговорила:
   - Радуга, Радуга! Дуга! Вспомни службу мою, и также услужи. Пусть доченька твоя Радуница придёт ко мне ненадолго...
   И вот отдёрнула Авдотья Степанидовна руки из радуги, а сама радуга метнулась вверх, исчезла. Затем и оконце в тучах захлопнулась, а мельничные жернова уже не крутились с такой невероятной скоростью...
   Но в руках Авдотьи Степанидовны лежала девочка ростом примерно в тридцать сантиметров. Облачена она была в платье радужных тонов, но такой же радужной была и кожа её и волосы, и глаза. Все эти, плавно слитые между собой цвета, были не только наружностью, они, сияли теплом из её глубины, сама же девочка казалась призраком.
   Вот привстала она с ладоней Авдотьи Степанидовны, и оказалось, что за спиной её крылья - тоже радужные. Замахала она этими крыльями, да и взмыла, пролетела над головой Колиных родителей, которые как встали, так и стояли с открытыми ртами.
   Спросила Авдотья Степанидовна:
   - Видишь ли ты след огненного коня?
   А Радуница тоненьким голоском отвечала:
   - Да вижу.
   - Конь огненный мальчика унёс. Сможешь ли путь к нему указать?
   Радуница отвечала:
   - Смогу...
   - Не боишься ли Еррья?
   - Не боюсь. Я создание света - и он мне ничем повредить не сможет.
   И из локонов своих один золотой волос вытянула. Волос тот тоненький солнцем сиял, тянулся, но не рвался. Конец того волоса остался в руках Авдотьи Степанидовны, сама же Радуница подобно птице полетела сквозь бурю, в ту сторону, куда огненный конь Колю унёс.
  

* * *

  
   Авдотья Степанидовна и Колины родители вернулись в дом. Причём колдунья держала в руке золотистый волос, который в глубины бури к улетающей Радунице вытягивался.
   - Что же, побежим за ней? - спросила Колина мама.
   - Нет - нам за Радуницей не угнаться, - отвечала Авдотья Степанидовна. - Зато мы можем поглядеть, куда Радуница летит...
   Тут Авдотья Степанидовна свистнула, и откуда-то из тёмных глубин этого просторного дома прилетело круглое блюдо. Покорно улеглось на стол перед ними...
   Край волоса Радуницы приложила Авдотья Степанидовна к блюду и опять зашептала слова неведомые, колдовские...
   Прежде ровно-матовая поверхность блюда озарилась тревожными отблесками молний, а потоки несущегося дождя казались столь явственными, что, того и гляди - вырвутся наружу; Колины родители даже отшатнулись, а Авдотья Степанидовна пояснила:
   - Это мы видим то, что Радуница видит, и слышим то, что слышит она...
   Действительно - вой ветра заполнял горницу.
   - Слышишь ли меня, Радуница? - спросила Авдотья Степанидовна.
   - Слышу, - отчётливо прозвучал голос крылатой девочки.
   - Видишь след огненного коня?
   - Вижу. К тёмному лесу он ведёт. Вы там не волнуйтесь: скоро я вам всё про вашего мальчика пропавшего расскажу и покажу...
   Но вскоре случилось нечто непредвиденное даже Авдотьей Степанидовной.
   Через блюдо видели они, как из чёрных туч вырвались и бросились к Радунице сразу с дюжину шаровых молний. Крылатая девочка начала метаться из стороны в сторону - увёртывалась от их жалящих прикосновений. В какое-то мгновенье промелькнул отражённый на блюде золотистый волос, который к дому Авдотьи Степанидовны вытягивался. Но вот спикировал к этому волосу электрический шар, пережёг его, и поверхность блюда стала прежней - непроницаемо матовой.
   - Волшебный провод порван, и связь оборвана, - констатировал Колин отец.
   А мать спросила:
   - И как мы теперь с ней связь установим?
   - Этого я не знаю, - ответила Авдотья Степанидовна.
   - Но как же. Ведь вы же должны знать, - уверено сказала мама.
   - Я знаю только ничтожную частицу ВСЕГО, - ответила Авдотья Степанидовна. - Ну а всё знает один Бог...
   - Хорошо, ну тогда давайте перейдём к какому-нибудь запасному плану спасения нашего сына, - произнёс отец.
   На это Авдотья Степанидовна ответила:
   - Но, боюсь, что и нет у меня такого запасного плана. Вся надежда на Радуницу была. Надежда, впрочем, и осталась. Радуница ведь не погибла. Сейчас она вольна возвращаться к своей матери Радуге или же продолжить опасное путешествие в логово Еррья. Вот и интересно, что она выберет.
  
  
  
  
  

Глава 5

ВСТРЕЧА В ТЕМНИЦЕ

  
   Выбравшись из своего убежища, где едва не был разрезан ногтем существа, которого, как уже знает читатель, звали Еррем, Коля решил пробираться к частоколу. Он решился на это, несмотря на то, что частокол казался непреодолимой преградой. Мальчик надеялся найти какой-нибудь сток для дождевой воды...
   Но только лишь несколько шагов и успел он сделать по двору, как услышал тяжеленную поступь, от которой сотрясалась земля. Приближался Еррь.
   Мелькнула в Колиной голове мысль: "Скорее назад - в убежище моё!".
   Побежал возле этой странной, возносящейся куда-то вверх стены, но не увидел уже прямоугольного отверстия.
   "Может, проскочил я его?.." - обернулся, и тут ослепительно полыхнула близкая молния; громовой раскат задрожал в воздухе, а перепуганному, напряжённому Коле показалось, что уже сам Еррь возвышается над ним, вытягивает к нему страшную свою лапищу.
   Вскрикнув, дёрнулся мальчик, и подкосились его ноги, покатился он под откос, в грязи...
   Даже и не пытался остановиться мальчик; казалось Коле, что Еррь шагает за ним. Но вот опять рядом оказалось высоченная стена толи того же самого, толи уже какого-то другого строения. Врезался в неё Коля, обернулся, ожидая увидеть рядом страшное мохнатое существо.
   Но только заскрипела и раскрылась здоровенная дверь, расположенная как показалось Коле, далеко-далеко. И вышел из-за двери Еррь. Казалось, стоит только этому чудищу лапу вытянуть, и уже схватит оно Колю.
   Вжимаясь в текучую грязь, пополз куда-то Коля. Он не сознавал, куда ползёт, а думал только - как бы подальше от этого существа убраться.
   Засопел, внимательно вбирая большую массу дождливого воздуха исполинский Еррьин нос. И захрипел он гласом, который пуще молний воздух наполнял:
   - У-у, а чую дух человечий! И не выветрился ведь от того, что Родигоста в заточенье поставил. Неужели я впрямь есть здесь человечина?..
   И заорал так сильно, что по всему Колину телу прошла дрожь:
   - А ну - выходи!
   Казалось, воздух переполнили эти повелительные, магические звуки. Колина воля сжалась в ничтожный комочек и откатилась куда-то в его пятки. Не помня себя, собирался он уже подняться и сознаться во всём.
   Но как раз в это время оказался возле какой-то канавки, по дну которой стремительно бежал шумливый ручей.
   Свалился Коля под воду, и голос Еррья стал неразборчивым, отдалённым гулом, и сразу отступило колдовское наважденье, а осталась жажда борьбы.
   Усиленно работая руками, он продвигался вперёд, а потом ударился обо что-то. Приподнял голову, и обнаружил, что это - расположенная под стеной дома решётка.
   Но в одном месте прутья решётки были отогнуты, и Коля смог протиснуться между ними. Он очень надеялся, что попадёт в какую-нибудь трубу, по которой выберется из владений Еррья.
   Только вот не в трубу он попал, а ударился об следующую решётку, которая хоть и была древней, хоть и основательно заржавела, но не имела таких изъянов как первая, и протиснуться через неё уже не представлялось возможности.
   В том прерывистом, то меркнущем, то вновь вспыхивающем свете молний, которые пробивались сквозь оставшуюся позади решётку, разглядел Коля каменный бережок, вдоль которого и торопился этот ручей.
   Начал на бережок выбираться, но не так то просто это было сделать - руки и ноги так и разъезжались на илистой поверхности, а тут ещё и шаги Еррья начали приближаться - вновь гремел его чудовищный глас:
   - И все же чую тебя! Не могу я ошибиться! Не может меня нос подвести...
   Коля зажал руками уши, и от этого необдуманного, порывистого движения вновь скатился в ручей.
   От ужаса расширились Колины глаза, а затем одним сильным рывком выскочил он таки на берег.
   Пробежал совсем немного, так как дверь ему путь преградила. А дверь-то находилась как раз напротив той решётки, за которой молниями тучи кидались.
   Знал Коля, что загораживающие лицо брови лицо, не преграда для существа. Похолодевшей спиной вжался мальчик в дверь, и в тоже время чувствовал, будто весь горит.
   Руками непослушными, руками дрожащими, сам не сознавая, что делает, ощупывал тот сложный и неведомый узор, который эту дверь покрывал.
   Когда тёмное небо сокрыла ещё более тёмная тень Еррья, то мальчик вскрикнул, и по щекам его покатились слёзы. Он и не сознавал того, что плачет; он вообще ничего не сознавал, кроме того, что сейчас чудище всё-таки схватит его.
   Уже начал сгибаться к решётке Еррь, когда быстро двигающиеся Колины пальцы случайно составили на дверном узоре именно ту потайную комбинацию, которая открывала дверь.
   Почти бесшумно вздохнул в стене кто-то, призванный эту дверь открывать, и она плавно, но стремительно раскрылась.
   Коля завалился спиной назад, и покатился вниз по высоким каменным ступеням. Он охал, беспомощно выдвигал в стороны руки - всё то пытался за что-нибудь ухватиться, но не мог.
   Дверь закрылась также стремительно и бесшумно, как и открылась, но этого уже не видел Коля, потому что он больно ударился обо что-то затылком и потерял сознание.
  

* * *

  
   Болела Колина голова, болело и всё тело, но всё же, по крайней мере, он не расшибся насмерть, и вот вернулось к нему сознание.
   Пошевелил ногами, руками - вроде бы не сломаны. Между тем, помимо размеренных и однообразных капельных ударов, расслышал он и другие звуки. Кто-то пел звучным и красивым голосом:
  
   По светлым лесистым дорогам,
   Влюбившись, в сиянье иду.
   Даю зарождение строкам,
   И кажется, что я в раю!
  
   Небо милое над лесом,
   Ветви надо мной висят.
   Ветер тихим и спокойным весом
   Клонит дерева - те шелестят.
  
   В глубине все дышит светом.
   С птицами мой дух летит,
   Древним и счастливым светом
   Все в любви веков растит.
  
   И сейчас я тоже встану,
   Среди этих вот дерев,
   На тропинку тоже взглянув,
   Улыбнётся добрый мой напев.
  
   "Кто поёт столь дивно красивым, но в то же время и печальным, словно бы плачущим голосом?" - подумал Коля, приподнимаясь.
   Поглядел вверх, и в сумрачной, сероватой дымке, которая провисала во влажном воздухе, увидел высокие, вверх уходящие ступени, увидел и дверь закрытую.
   К двери он подниматься не стал, зная, что не сможет её открыть, да и не хотел этого делать, так как опасался, что Еррь ещё может разыскивать его во дворе. К тому же и интересно ему было, кто это так поёт внизу.
   Кое-как приподнялся и медленно начал спускаться по скользким ступеням. Он старался не поскользнуться, так как и без того чувствовал себя сильно побитым.
   Длинной казалась ему эта лестница, но вот, наконец, и последняя ступень. Оказался он возле дубовой двери, из-за которой вырывалось это пение.
   Толкнул Коля дверь, но не ждал, что она откроется: думал, понадобиться сила богатырская, чтобы выломать её. Но случилось непредвиденное: оказывается дверные петли когда-то крепчайшие, под действием влаги и многих-многих лет совершенно проржавели и стали трухлявыми. Так что от Колиного толчка выдохнули они тёмно-оранжевые облачка, и выпустили дверь, которую так долго сдерживали в неверных своих объятиях.
   С грохотом рухнула дверь внутрь помещения, которое так долго от кого-то скрывала.
   Пение прекратилось ещё до того, как Коля толкнул дверь, и он знал, что чьи-то чуткие уши уже предупредили своего хозяина о его приближении. Собрав волю в кулак, Коля шагнул внутрь этого помещения, встал на рухнувшую дверь и, прокашлявшись, произнёс:
   - Здравствуйте.
   Он ещё не видел, к кому обращается, но надеялся, что это окажется не враг, а друг. После всех этих ужасов, ему действительно очень хотелось повстречать друга, который бы помог ему...
   И первое, что увидел он - это глаза. В этом сумрачном помещении, куда, быть может, никогда не заглядывало солнце, глаза эти сияли тем особым, пейзажным оттенком лесных глубин, когда сияние чистого, дневного неба, проливаясь через живые вуали листьев, остаётся висеть в воздухе, загадочное, такое тёплое и в то же время свежее, все ещё полное света. В этих удивительных, нечеловеческих, но полных живого духа глазах спокойный лесной свет не просто отражался, - он именно исходил из их глубин, будто лесные глубины жили там, и можно было просто нырнуть в них, убежать в их сказочное спокойствие.
   Коля шагнул к этим лесным глазам, думая, что они разрастутся в двери, через которые действительно можно будет совершить столь желанное бегство.
   Он даже и не сразу понял, что к нему обращается приветливый голос:
   - Здравствуй.
   И только когда вопрос, будто ответ на его чувства прозвучал - остановился Коля:
   - Надеешься, что здесь, в глазах моих - дорога к спасению?
   Коля кивнул, и пробормотал:
   - Да, в общем... надеюсь...
   А голос отвечал:
   - К сожалению, это не так. Иначе бы я и сам через свои глаза убежал...
   - Разве же можно через свои глаза убежать? - подивился Коля.
   - Можно, - спокойно и уверено ответил этот голос.
   - Но... но кто вы, - шёпотом спросил мальчик.
   А в ответ прозвучало:
   - Хозяин тёмного леса.
   - Вы... Хозяин... леса... тёмного? - пробормотал изумлённый Коля.
   Он даже и отшатнулся от этого неожиданного ответа, но потом, вглядываясь в эти задушевные глаза, шагнул на прежнее место, и ещё раз переспросил:
   - Но я то думал что это тот, который во дворе расхаживает... ну такой здоровенный - великан настоящий и с бровями длиннющими, которые все его лицо закрывают, и с носом исполинским, который всё чует - думал, что это он и есть хозяин тёмного леса...
   - Тот, о ком ты говоришь - не хозяин тёмного леса, и никогда им не был. Еррьем его зовут. Силищи то у него, конечно, много, но со мной иначе как с обманом, да и не им придуманным, никогда бы он не совладал...
   - Ну а вы не можете выбраться из этой темницы? - быстро спросил Коля. - Вот, давайте поднимемся вместе наверх, да и зададим эту Еррью жару. Вы его заколдуете, вернёте себе тёмный лес, ну а я пойду домой к своим родителям, которые меня, должно быть, уже заждались. О-ох, бедные мои родители, как же они, должно быть, уже волнуются!
   Голос хозяина тёмного леса отвечал:
   - Я бы очень хотел помочь тебе, но - видишь - не могу. Или что же ты думаешь, если бы мог я выбраться отсюда, так не сделал бы этого давным-давно? Или, думаешь, что выломав дверь, которая и без того уже рухнуть была готова, как то изменил ты моё положение?
   - Нет, но..., - вздохнул Коля и замялся. Он, право, и не знал, что ещё добавить к этому "но".
   А голос хозяина леса вопрошал:
   - Ты хочешь спросить: "но не могу ли я вам чем-нибудь помочь"? Сначала освети меня. Здесь, неподалёку, на стене есть лампа, в которую Еррь собрал мои слёзы. Открой её...
   Приглядевшись, Коля заметил, что в одном месте из-за стены исходит слабое сияние. Подошёл, и увидел заслонку, которую и приподнял.
   Там стоял стеклянный сосуд, выполненный в форме античной амфоры. Несмотря на то, что от давности стекло покрылось грязью - выбивающийся из-под неё свет сияющих слёз хозяина леса был все ещё достаточно силен, чтобы осветить значительную часть этого помещения.
   И увидел Коля, что из стен выходят толстенные цепи, выкованные из чёрного металла. Вся поверхность этих цепей испещрена была тончайшей вязью знаков, никогда им прежде не виданных. Но выглядели все эти знаки очень агрессивно, точно только того и ждали, чтобы в Колю вцепиться и зацарапать его до смерти.
   Цепи удерживали хозяина тёмного леса. Лесные, светлые глаза были самым прекрасным в нём. Но длительное заточенье, к сожалению, плохо на нём сказалось. Коля не знал, как этот хозяин выглядел в былые, счастливые годы, но, судя по сохранившимся глазам, совсем не так как теперь. Коля увидел нечто напоминающее трёхметровый, живой пень, сильно осунувшийся, трухлявый. Вместо одежды на живом пне была кора, но и кора эта виднелась лишь местами - всё остальное покрывал тёмный мох. Цепи плотно обхватывали ветвистые отростки, которые когда-то были его руками и ногами.
   Этот хозяин леса вовсе не казался богатырём, а уж с носатым Еррьем его и сравнивать было нечего. Казалось, только дунет Еррь, и рассыплется этот несчастный хозяин тёмного леса, - только глаза от него и останутся, глаза никто не мог уничтожить. В глазах его дух бессмертный жил.
   Ничего нельзя было укрыть от проницательного хозяина тёмного леса, и он даже не спросил, а утвердил:
   - Безрадостное, и даже угнетающее впечатление произвожу я. Но что поделать. Ведь ты уже обратил внимание на эти страшные чёрные цепи, которыми скован я. Видишь знаки злые. Их много, очень много - этих знаков, и в каждой закорючине - злая воля Еррья. Неустанно, и днём, и ночью, высасывают эти цепи из меня силы. И, чем слабее становлюсь я, тем сильнее становится Еррь.
   И хозяин тёмного леса очень печально вздохнул.
   Тогда Коля попросил:
   - Ну а расскажите, пожалуйста, про себя. Право, очень интересно послушать. Как же вы в ловушке к Еррью попались?
   - О, это очень давняя и очень печальная история, - вздохнул хозяин тёмного леса.
   И вот, что услышал от него Коля.
  
  
  
  
  

Глава 6

ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ЛЕТ

  
   Ведь читатель уже знаком с одной песней-воспоминаньем хозяина тёмного леса. Так что и не сложно составить хотя бы общее представление о том, какой его тогдашняя жизнь была.
   Он не был дитём человеческим, а был рождён самой природой, был духом земли, хоть и было у него материальное тело. Он был добрым лесным пастырем; ходил в тенистых лесных глубинах, слушая тишину, в которой было его блаженство. Но мог и парить, светлым облачком обратившись, среди деревьев, привнося гармоничный голос своей души к пению птиц и добродушным разговорам зверей.
   Это были годы счастья; годы, озарённые светом солнца и обласканные серебристыми поцелуями звёзд. Это были целые века мудрого спокойствия. Весь лес пропитан был отсветами светлой души его хозяина. Случайный путник, зайдя в тенистые глубины этого леса, мог найти мир и покой. Лес называли "тёмным", потому что составляли его деревья древние, высокие, и цветом действительно тёмные, но каждый, произнося слово "тёмный" видел свет...
   А некоторые из людей - волхвы, колдуны и белобородые старцы, к светлой мудрости приобщённые, могли и до самых хором хозяина тёмного леса добраться. Эти хоромы, правда бесконечно искажённые злым присутствием Еррья, уже доводилось видеть Коле.
   Но в те давние годы были те строения небывалые, словно бы из снов вышедшие, храмом лесным. В них всё дышало мудростью и добротой...
   Среди людей жила одна девушка, красивая собой, но с ещё более прекрасной душой. Ни единого изъяна в душе её не было.
   Звали её Авдотьей, а по батюшке - Карповной. С рождения умела она в лисицу превращаться, чему никто и не удивлялся, так как и в её роду, и в той деревне, где она жила, все какими-нибудь подобными магическими способностями наделены были. От её способности превращаться и дополнительное прозвище Лис пошло.
   Вот бывало, лисичкой обернётся, и прибежит в хоромы хозяина тёмного леса. За столиком сядет, да и слушает его пение светлое, или же просто в тишину мудрую вслушивается. Ведь то был храм лесной...
   Вот, созерцая её, душу её чувствуя, понял лесной хозяин, что созданы они друг для друга.
   Для неё написал он прекраснейшие из своих песен. Быть может, от одних отголосков тех песен, тёмный лес стал в те дни самым милым местом на всей земли.
   Прямо из сердца своего влюблённого взял хозяин сияющую нить. Листы же изготовил из белых, пушистых облачков, которые из снов невинных младенцев принесли для него звёздные ветры. И на тех листах, нитью сияющей написал песни к любимой душе Авдотьи обращённые.
   Так песни в книгу сложились.
   О счастье их знала колдунья Карга. Эта Карга внешне была столь же отвратительная, как и злое её сердце. Но свою истинную личину она могла прятать под разными обольстительными видами.
   Уже давно польстилась Карга на владения хозяина тёмного леса. Сама она на болоте жила, испарениями дышала, и хотела, чтобы весь мир таким же болотом стал. Ну а лес, который так многие любили, давно уже её тёмные, колючие глазки мозолил. Вот только никак не могла она к хозяину тёмного леса подобраться. В каком бы обличии не подбиралась к нему, ещё издали тёмное её сердце он чувствовал, и гнал прочь.
   А теперь появилась у Карги надежда. Хоть никогда она никого не любила, но знала, что истинно влюблённые видят весь мир таким цветущим садом, в котором нет, не было и не может быть никакого зла.
   И вот начала Карга колдовать. Наслала на Авдотью, которая как раз в гости к хозяину тёмного леса собиралась такую страшную болезнь, что тело её судорогой свело, и потеряла она способность двигаться, каменной коростой стала покрываться, и через некоторое время окончательно в каменную статую должна была превратиться.
   Окружили Авдотью родные, и в дом её нежданно ставшее тяжёлым тело отнесли, и хоть сами были колдунами, но ничего с могучим проклятьем Карги не могли поделать.
   Ну а что же Карга? Она времени не теряла. Превратилась в такую же лисичку, какой Авдотья прежде бывала, и в таком виде явилась к хозяину тёмного леса.
   Так он этой встречи ждал, так в Авдотью свою верил, что и не заподозрил никакой подмены. Начал он было говорит о песнях для неё сочинённых, но перебила его коварная Карга.
   Вот что голосом елейным она говорила:
   - Ты, как я погляжу, собрался жениться на мне?
   - Да! - так хозяин тёмного леса отвечал.
   Усмехнулась Карга, видя, что из-за любви стал он наивным как младенец.
   Лицо её лисьим осталось, а вот руки в руки Авдотьи превратились, в той руке держала она лист из древней рукописи. Какая-то сероватая, тревожная дымка от этого листа в воздух исходила, и пахло затхлостью болотной.
   На одной стороне того листа заклятья темнели, а на другой - изображён был ковёр, главным украшеньем которого были крупные драгоценные камни.
   И вот о чём Карга сладеньким голоском просила:
   - Раз хочешь обручиться со мной, так, помимо песен, подари и такой вот подарочек. Очень мне хочется ковром таким владеть. Видишь: какие красивые эти каменья? Даже и на рисунке глаз они радуют, а уж воплощённые в реальности, на ковре, они станут прекраснейшими из произведений искусства. Знай, что то - не простые драгоценности Земли. Ни один рудокоп не извлечёт их из каменной тверди гор. Каждый из этих каменьев расположен в сердцевине одной из звёзд небесных. И только такой могучий чародей как ты, может привлечь их на землю. На обратной стороне листа написаны заклятья для извлеченья каждого из каменьев. По размерам каждое из заклятий не велико, но требует огромной самоотдачи. Готов ли ты к такой жертве для меня?
   Быть может, в какое-то мгновенье сомненье и мелькнуло в душе хозяина тёмного леса. Ведь знал же он, что для её Авдотьи песня души дороже всех драгоценных каменьев. Но тут же, с негодованием на самого себя, отверг он это сомнение. И воскликнул:
   - Я на всё готов ради тебя!
   - Вот и замечательно, - улыбнулась коварная Карга. - Тогда нынешней же ночью и приступай к изготовленью драгоценного ковра.
   И, опасаясь, как бы хозяин тёмного леса не заметил подмены, махнула она хвостом лисьим, да и убежала.
   Ну а хозяин тёмного леса с воодушевлением приступил к работе. Как только сумерки землю объяли, уселся он на своего верного огненного коня Родигоста и помчался к холму, который над его лесными владеньями возвышался. Назывался тот холм Лысым.
   На вершине холма спешился хозяин тёмного леса, ну а Родигост, послушный его воле, ускакал пастись на дальние поля.
   Музыкой тревожной зазвенели в воздухе те первые заклятья, которые прочитал хозяин тёмного леса. Непривычным, колючим холодом ударил ветер откуда-то сверху.
   Но, согласно с написанным, поднял он руки вверх, и вытянулись они до одной из звёзд. Страшный жар почувствовал он, но не сгорел. Всё глубже и глубже погружались его руки в недра далёкого пылающего светила. Этот жар в одно мгновенье мог испепелить всю землю, но сила природа берегла хозяина тёмного леса.
   Вот всё-таки и дотянулся он до камня в центре звезды висевшего, схватил его и вернулся на Землю.
   Камень, который держал он в своих сожженных дланях, был действительно прекрасен. Он сверкал и переливался, и казалось, что целый мир живёт в нём.
   Что касается пряжи, в которую камень надобно было вставить, то она сама ниспадала из глубин неба. Из тончайших чёрных нитей ночи сшивался этот ковёр.
   И отныне каждую ночь совершал хозяин тёмного леса такое действо. С вершины Лысого холма запускал он руки в космос и, испытывая страшную боль, извлекал из недр очередной звезды новый камень для подарочного ковра.
   Карга издали наблюдала за ним и кривые свои ладони потирала. Радовалась тому, что скоро её замысел должен был осуществиться.
   Что же касается настоящей Авдотьи, то она лежала на кровати в своём деревенском домике, окружённая родственниками, которые колдовством пытались её излечить.
   Но всё тщетно. Каменной коростой покрывалось её тело, и никто даже не знал, жива ли она до сих пор, так как и ударов сердца Авдотьи не было слышно.
   Но Авдотья была жива. Хотя, конечно, Карга хотела бы разом от неё избавиться, да не могла, ведь и в Авдотье колдовская сила была, а самое главное - сердце Авдотьи любило. Вот это то любящее сердце и не давало ей окончательно погибнуть. И хотя не было слышно его ударов под каменной коростой, но всё же продолжало оно жить...
   Каменная короста к сердцу подбиралась, жалила его, но боролась Авдотья. Воспоминание о чувстве добром было лучше всякого лекарства, лучше самого замысловатого магического заклятья. И, только прикоснётся к её сердцу эта короста забвенья, так и рассыплется в прах...
   Между тем, подошла та ночь, когда хозяин тёмного леса должен был извлечь из неба последний камень. То был самый крупный, и главенствующий над всеми остальными камнями чёрный, размером со сжатый кулак кристалл.
   В предшествовавшие ночи очень измучился хозяин тёмного леса. Ведь извлечение каждого камня было пытке подобно. И днями он уже не парил, светом окружённый, через лесные глубины, а отлёживался, не в силах хотя бы пошевелиться, в своих чертогах.
   Тогда уже на лес пала тень. Тени углубились, а время от времени откуда-то налетал холодный ветерок, в котором слышался злобный смешок Карги...
   И вот остался этот последний камень.
   Протянул свои исхудавшие, тёмными пятнами ожогов покрытые руки хозяин леса к тёмному небу, и начал читать слабым голосом последнее заклятье.
   Покрытая каменной коростой Авдотья почувствовала, что с ним происходит. Полыхнуло её сердце, и порыв его волной сквозь ночь помчался:
   - Милый мой! Не делай этого! Нет!
   Но уже прозвучало последнее слово заклятья.
   Испытал хозяин леса боль ранее невиданную. Казалось ему, будто руки его прахом стали, но всё же и этот прах он продолжал чувствовать, и это было невыносимо.
   Но ради любви к Авдотье выдержал он и эту боль. И из глубин чёрной дыры, куда и занесло его заклятье, всё же извлек этот последний, похожий на глаз чудовища камень.
   Ослабший, но всё же не сломанной рукой, поставил он камень на указанное ему на ковре место.
   И тут же преобразился ковёр. Уже не надо было хозяину леса никаких заклятий читать - происходило то, что и должно было, по замыслу Карги, происходить.
   От главенствующего чёрного кристалла разошлись к остальным каменьям тончайшие световые нити, и образовали новое созвездие. И заключён был в то созвездие образ древнего демона Еррья.
   Начал этот Еррь из ковра подниматься, а хозяин тёмного леса, понимая, что нечто им непредвиденное происходит, начал шептать поблекшими своими губами заклятье для того, чтобы Еррья остановить. Но слишком силён был Еррь, и страстно жаждал из своего долгого заточенья вырваться.
   К тому же подобралась сзади к хозяину тёмного леса Карга, и замахнулась железной клюкой.
   Тут налетел на неё Родигост-верный, копытами ударил, и отлетела ведьма в сторону. Из последних сил обернулся хозяин тёмного леса, увидел ведьму шипящую, с земли пытающуюся подняться. Увидел, как корявые руки её преобразились - стали милыми руками Авдотьи, и всё тогда понял, но было уже поздно.
   Зашипел на него Еррь, леденистое тёмное облако выдохнул, и без памяти повалился хозяин тёмного леса на землю.
   Чувствовала настоящая Авдотья всё, что с любимым происходило; и с такой сила любви нежной в ней полыхнула, что вся каменная короста мигом с неё слетела, и поднялась она, целая и невредимая.
   Конечно, окружавшие её родственники очень радовались этому чудесному исцелению. Но тревожен был лик Авдотьи. И сказала она:
   - Хозяину тёмного леса беда грозит! - затем в лису превратилась и выскочила из дому.
   Вскоре и до лесу добежала.
   Никогда прежде не видела она лес таким - раньше такой родной, милый, знакомый ей, - теперь он совершенно преобразился. Из глубин его тёмных веяло угрозой; казалось, чьи-то недобрые глаза следили за Авдотьей из-за стволов.
   Перепрыгивая через коряги, бежала в эти страшные дебри Авдотья-лисица, на помощь своему любимому спешила. Вот добежала до того места, где прежде лесной храм стоял, но нашла там лишь колючий кустарник, об который немало исцарапалась.
   Долго по лесу металась, а потом и чувств от усталости и боли душевной лишилась, упала в какую-то канавку, где и пролежала долгое время.
   Ну а что же Карга? Она думала Еррья своим верным рабом сделать, и с его помощью ещё больше власти себе захватить. Но никому не хотел служить могучий Еррь, а сам жаждал властвовать.
   И пока Карга не опомнилась от удара копыт Родигоста, дыхнул на неё Еррь пламенем и в кучку пепла превратил. Но кучка пепла в мышку чёрную сложилась, хотела в норку юркнуть, чтобы потом с отмщением прийти, но проворнее оказался Еррь. Схватил он ту мышь за хвост, и выдохнул из ноздри исполинского своего носа шар, в который и поместил мышь-ведьму.
   Затем подхватил лишившихся чувств хозяина тёмного леса и Родигоста, и понёс их, беспрерывно заклятья зачитывая, и всё вокруг своим присутствием отравляя.
   Вернулся он в прежние хоромы хозяина тёмного леса и отныне властвовал в них. И теперь, послушные его могучим колдовским заклятьям, не имели эти хоромы определённых географических координат, но перемещались, в зависимости от потребностей Еррья, по самым глухим и мрачным лесным глубинам.
   Хозяин тёмного леса был заточён в темницу, и через покрывавшее его тело цепи, получал Еррь силу для дальнейшего существования.
   Ну а хозяин тёмного леса, несмотря на бедственное своё положение, чувствовал, что его Авдотья по-прежнему жива, и все ещё ищет его, и всё на встречу надеется.
  

* * *

  
   Вот такую историю услышал Коля. Долго ему хозяин тёмного леса рассказывал, но всё же время пролетело незаметно. Заворожённый, слушал его Коля, и казалось ему, что эти давние события оживают перед ним...
   Но вот история была закончена, и воскликнул Коля:
   - Ну, надо же какое совпадение! Ведь эта Авдотья Степанидовна - она моя прапрапрабабка. Хотя - нет. Если судить, сколько лет прошло с начала этой истории, то она уже сто или даже двести моя "пра..."-бабка...
   И он вкратце поведал, какими судьбами оказался в этой глухомани. А затем аж поперхнулся от неожиданного, только теперь пришедшего к нему в голову открытия.
   Коля пробормотал:
   - Так, выходит, и во мне течёт кровь хозяина тёмного леса. Выходит я Ваш сто раз "пра..."-внук?
   - Выходит, что так...
   И на этом громадном мохнатом пне, в которого превратился теперь хозяин тёмного леса, появилось нечто похожее на улыбку. И ещё добавил хозяин тёмного леса:
   - Как только ты сюда вошёл, так я сразу родную кровинушку я в тебе почувствовал...
   Тогда воскликнул Коля:
   - Ну что же - мой сто раз "пра..."-дедушка, Вы только скажите, как я Вам помочь могу.
   На это ответил хозяин тёмного леса:
   - Быть может, до той книги заветной, в которой мои песни записаны добраться возможно?.. Не знаю...
   - Да! - сразу же воскликнул Коля, - Ну, конечно же - тетрадь. Ведь в ней - самые прекрасные устремления вашего сердца... Любовь к Авдотье Степанидовне... Я постараюсь...
   - Постарайся спрятаться, Коля, да получше, - неожиданно перебил его хозяин тёмного леса.
   - Что? - изумлённо переспросил мальчик.
   - Сюда приближается Еррь, - ответил хозяин тёмного леса.
  
  
  
  
  

Глава 6

ВМЕСТЕ

  
   Что-то загрохотало, заскрипело, задребезжало над Колиной головой. Мальчик метнулся перескочил через рухнувшую дверь и оказался у основания лестницы с высокими ступенями. Там, заскочив за угол, остановился, и осторожно, краем глаза, выглянул, наблюдая, что происходит в оставленном им помещении.
   Оказалось, что тамошний потолок состоял из двух примыкающих одна к другой плит, которые теперь расходились. И вот в проём между этими плитами нетерпеливо начал втискиваться, шумно вбирающий воздух нос Еррья. И слышался его громовой глас:
   - Чую! Здесь он... человеческий детёныш здесь!..
   Надо было бы куда-то дальше бежать, прятаться, но Коля как завороженный глядел, не в силах был не отвернуться, не пошевелиться.
   Когда плиты больше разошлись, за носом и ручища мохнатая смогла протиснуться. Двинулась в одну сторону, в другую; задела, ударила хозяина тёмного леса...
   И вновь взревел Еррь:
   - Где он?! Где этот проклятый лазутчик!! У-у! Схвачу, зажарю, съем!
   А хозяин тёмного леса спокойно отвечал:
   - Что ты, Еррь. У тебя, видно, в носу заложило. Чуешь, чего и не было здесь отродясь. Ведь твоими стараньями бывшие мои хоромы превратились в место столь страшное, что ни только человеческий, но и какой-нибудь звериный детёныш сюда ни в коем случае не зайдёт...
   - Не-е-е-ет! - протяжно, эхо порождая, взревел Еррь. - Я знаю - он здесь!
   И его ручища дёрнулась именно в ту сторону, где Коля стоял.
   Эти летящие на него, покрытые острыми наростами когти произвели на Колю столь страшное впечатление, что и оцепенение прошло.
   Он отпрыгнул назад, повалился на ступени, но, не обращая внимания на боль от ушиба, вскочил и начал пятиться. В проём от вышибленной двери втиснулись несколько Еррьиных ногтей, и царапали, оставляя глубокие борозды, стену. И ведь дёргались они на том месте, где только что находился Коля - не стену, а его они должны были раздирать...
   Мальчик всё пятился, всё выше поднимался, но и ручища Еррья следовала за ним. Если бы мог Коля заглянуть в то помещение, где хозяин тёмного леса томился, так увидел бы, что разгорячённый Еррь начал протискиваться через отверстие в потолке вниз. И уже втиснулся по пояс, телом своим чудовищным на полу лежал, большую часть того помещения собой заполнял.
   А руку он втискивал и втискивал в дверной проём, который под таким напором крошился и расширялся.
   Итак, Коля пятился вверх по винтовой лестнице, а за ним наступала, вдавливаясь в ступени и круша их, ручища Еррья. Сам Еррь заклятье пророкотал, и ручища его бескостной змее уподобилась - вместе с лестницей извивалась, вверх закручивалась...
   В голосе Еррья огромная сила чувствовалась, он был разъярён, но он был и уверен в том, что схватит человеческого детёныша...
   Вот Коля повернулся, и из всех сил побежал вверх. Скорее! Скорее! Ну а снизу нёсся торжественный, грохочущий голос:
   - Ага, теперь и слышу тебя! Ну, беги-беги, не долго тебе бегать осталось!
   "Это мы ещё посмотрим!" - дерзко подумал Коля, и тут же со всего разгона грудью ударился в запертую дверь.
   Да - это была та самая дверь, через которую он ввалился в это подземелье - случайно нажав дрожащими пальцами необходимое сочетание на дверном узоре.
   Подобный узор и на внутренней стороне двери имелся, и теперь Коля стремительно начал водить по нему руками, нажимая и так и эдак. Но - всё напрасно - дверь и не думала открываться.
   А скрежет да грохот из-за его спины усиливались. Быстро обернулся мальчик и увидел эту устрашающую картину. В выбивающихся снизу тусклых багровых отсветах вскарабкивалась вверх ручища Еррья. Точнее только кулак, и, главное - когти, мог видеть Коля...
   Вновь он к двери обернулся; вновь начал по ней руками водить, и всхлипывал, и молил:
   - Ну, дверь, ну дверушка, ну откройся же!
   И вот что-то вздохнуло в стене, и между дверью и стеной появился узкий зазор.
   - Получилось! Ура! Получилось! - не помня себя, вскричал Коля.
   А внизу ревел Еррь:
   - Слышу тебя, детёныш! Не уйдёшь! Сейчас я тебя схвачу тебя!.. Вот сейчас...
   Дверь открывалась навстречу Коле, но, как ему казалось, недостаточно быстро. Вот он ухватился за неё руками, начал дёргать.
   Тут самый длинный из когтей Еррья сделал выпад вперёд, и, дёрнувшись сверху вниз, легонько задел его спину. Но и от этого "легонько", на рубашке осталась протяжная дырка, а на самой спине - кровоточащая царапина.
   Следующий удар должен был лишить Колю сознания, если не вовсе - выбить из него дух.
   - А-а-а! - завопил мальчик.
   - Вот и конец тебе! - торжествующего ревел Еррь.
   Тут радужное сияние из-за двери подобно реке хлынуло, и прозвенел тонкий, девчачий голосок:
   - Быстрее - сюда.
   И прыгнул вперёд Коля.
   Оказался в радужной облаке, рядом с собой увидел он крылья, которые стремительно двигались; увидел глаза, в которых жила радуга.
   А голосок всё звенел:
   - Не останавливайся, беги!
   И Коля бежал.
   А сзади ревел Еррь:
   - Что такое?! Где ты?! Всё равно не уйдёшь! Слышишь?!
   Коля тем временем оказался возле решётки, за которой всё ещё кидались молниями чёрные тучи, и шумел безустанный ливень...
   Через отогнанную часть этой решётки можно было бы протиснуться, но слишком уж она была высоко - не меньше трёх метров, а имевшиеся на стене выступы были слишком незначительными, чтобы ухватиться за них.
   Между тем, через узорчатую дверь прорвался коготь Еррья. Послушный колдовству, он удлинялся и, извиваясь из стороны, бил с огромной силой по полу, по стенам, по потолку, и даже по воде из того грязного ручья, который протекал с улицы через решётку.
   И всё это время Еррь выкрикивал угрозы - одна другой ужасней. Ведь уж слишком долго он бегал за этим непокорным человеческим детёнышем.
   Коля подпрыгивал, пытался уцепиться за какой-нибудь выступ, вскарабкаться, и один раз ему это даже удалось, но он тут же сорвался, упал.
   И вновь зазвенел девичий голосок:
   - Руку мне подай...
   Вытянул Коля вверх руку, и тут же радужная, полупрозрачная ручка Радуницы (а читатель уже, конечно же, узнал, что это была именно она), обхватила его запястье и потянула вверх.
   Начал было Коля от пола подниматься, но слишком медленно. Зато быстро-быстро работали крылья Радуницы. Взмолилась она:
   - Помоги мне, пожалуйста!
   На том месте, где Коля только что стоял, появился, из стороны в сторону дёргаясь, ноготь Еррь. Вот от этого то когтя и оттолкнулся мальчик.
   Из всех сил замахала крыльями Радуница, а ведь была она совсем крохотной - тридцать сантиметров. Но всё же подняла Колю до решётки, там уж мальчик руками в прутья вцепился, и, подтянувшись, протиснулся через проём навстречу стремительно текущей воде.
   Сзади по подошве его ботинка ещё царапнул коготь Еррья, но этим ударом только подтолкнул мальчика вперёд.
  

* * *

  
   Понял Еррь, что человеческому детёнышу удалось ускользнуть. Страшный вопль, от которого содрогнулась земля, был извергнут его глоткой. Стремительно начала уменьшаться его, так далеко по винтовой лестнице забравшаяся рука.
   Сам он, наполовину лежавший в том помещении, где хозяин тёмного леса томился, начал отдёргиваться назад и вверх. Причём ноги его в верхней зале лежавшие, дёргались из стороны в сторону и, наконец, задели рычаг, приводивший в действие встроенный в стены механизм. И вот составлявшие потолок плиты начали сдвигаться.
   - Всё равно я доберусь до тебя, человечик! - вскричал Еррь, и, оттолкнувшись ногами от пола темницы, подскочил вверх.
   Еррь вывалился в верхнее помещение, но так уж получилось, что большая часть его многометровой бороды оказалась каменными плитами сжата, и осталась внизу, в темнице, откуда доносился голос хозяина тёмного леса:
   - Ну что же, видно придётся Вам с Вашей роскошнейшей бородой расстаться.
   Прошипел Еррь:
   - Нет! Ни за что!
   И начал к рычагу руку вытягивать. Но слишком он торопился, слишком не терпелось ему дерзкое человеческое дитё покарать. А хозяин тёмного леса слишком хорошо знал характер Еррья, поэтому и предчувствовал, что дальше будет.
   Вот ударил его рывками растущий коготь по рычагу, и тот, от большой давности обветшавший, переломился у самого основания, отлетел к дальней стене и, ударившись об неё, на щепки раскололся.
   По тому месту, где только что рычаг возвышался, ударил Еррьин коготь, выбил щепок облачко, и... плиты каменные только сильнее его бороду сжали.
   Грозно ревел, страшные кары ребёнку человеческому предрекая, Еррь, а снизу доносился спокойный голос хозяина тёмного леса:
   - Во всём надо хорошее находить. Вот повезло тебе - ничего не скажешь. Ведь могло и нос зажать, расплющить его, а так только с бородой придётся расстаться.
   Из-под скрывавших лик Еррья бровей посыпались искры, которые выражали наибольшую степень его ярости. Несколько раз ударил он по полу ручищами, и от ударов этих содрогнулись и гулким, раскатистым эхом отозвались его чертоги...
   Затем новые заклятья Еррь зашипел, и прилетели ножницы размером со взрослого человека и такие же грязные и корявые, как и когти Ерря. И этими ножницами начал Еррь бороду свою резать. Из груди его поднимались горестные вздохи. Всё же бороду считал Еррь одним из главнейших своих сокровищ. А также он поклялся страшно покарать человеческое дитя. Быстро работали ножницы Еррья - скоро он должен был освободиться.
  

* * *

  
   Выбрался Коля из канавы и из всех сил к частоколу побежал. Радуница летела рядом с ним и приговаривала:
   - Зря ты туда так торопишься. Всё равно через эту ограду перебраться не сможешь.
   - Ты мне поможешь, - проговорил Коля, и оглянулся, ему показалось, что крик Еррья услышал.
   А Радуница отвечала ему:
   - Я с радостью тебе, Коля, помогу. За этим и прилетела. По следам для иных незримым нашла я двор Еррья, через частокол перебралась... но, так уж Еррь защитился, что, если кто к нему всё же путь найдёт, то обратно уже никак не выберется, чтобы другим не рассказать...
   - Родигост нам поможет! - воскликнул Коля. - Ведь этот конь огненный умеет через частокол прыгать. Вот и перенесёт нас обратно.
   Радуница ответила:
   - Про Родигоста мне ничего не известно, но, скорее всего, чтобы выпустить его, Еррь читает какое-то особое заклятье.
   - Вот бы узнать это заклятье! - вздохнул Коля.
   - Так просто не узнаешь. С чего бы Еррью им с тобой делиться? Да и Родигост не может его знать, иначе бы давно уже убежал.
   Вот полыхнула молния, и показалось Коле, что он видит фигуру Еррья, который шагал ему навстречу.
   - А-а! - вскрикнул мальчик и резко остановился.
   Но полыхнула очередная молния, и оказалось, что не Еррья он увидел, а ещё одно здоровенное, неземной архитектуры сооружение.
   Радуница приговаривала:
   - Нет - это ещё не Еррь, но и сам Еррь вскоре здесь будет. Надо бы нам укрыться. К сожалению, я издали, словно светлячок в ночи, заметна...
   Коля подбежал, а Радуница подлетела к этому строению.
   Коля побежал вверх по лестнице, ступеньки которой имели разные размеры и форму, а также - перемещались с место на место. Ну а Радуница не отставала от него.
   Вот остановился Коля у зеркальной двери, увидел в ней своё и Радуницы отраженье, а в отдалении уже задвигалась, неистово рокоча, фигура Еррья с обрезанной бородой. И борода теперь едва ему до пояса доставала. Еррь рокотал, размахивал ручищами, и с его когтей срывались яркие кинжалы молний.
   Коля бросился вперёд, к своему отражению и... вновь увидел своё и Радуницы отражение. Правда, теперь отражёнными были те, кто во дворе стояли, и видно было, как приближается к ним Еррь.
   И вновь Коля бежал, а Радуница летела рядом с ним - правда, теперь уже внутри строения.
   Видел Коля статуи каких-то диковинных, оскалившихся зверей, которые выглядели настолько реалистичными, что удивительным казалось, как это они до сих пор на него не набросились.
   Видел он зеркала, за которыми змеями выгибалось пламя, и своё отражение в них видел. Он боялся к этим зеркалам подбегать - боялся, что в то пламя перенесётся.
   А Радуница говорила ему:
   - Очень большое это строение. По всяким переходам здесь можно целый год бегать, и всё равно выхода не найти. Так что бежим туда, где, как я чувствую, средоточие волшебства.
   - А зачем?
   - Возможно - там спасение найдём. Во всяком случае, ничего лучшего я тебе не могу предложить...
  

* * *

  
   И, следуя за Радуницей, ворвался Коля в обширное помещение, по выпуклым стенам которой пробегали синеватые сполохи. А центром этой комнаты была стоявшая в центре её хрустальная колонна. На колонне возлежала синеватая сфера.
   И вот воскликнул Коля:
   - У-у, а я знаю, что это такое! Это же стихи, которые хозяин тёмного леса для Авдотьи Лисы приготовил.
   - Не уверена в этом. Ты бы поосторожней, - так посоветовала ему Радуница.
   Но не слушал её Коля.
   И уже подбежал к синеватой сфере, руки протянул к ней, дотронулся, жжение почувствовал, но не сильное жжение - не обжёгся, не сгорел, по крайней мере.
   Ещё сильнее надавил, и вот уже погрузились его рука внутрь сферы. И тут - сильный укол в указательный палец. Вскрикнул Коля, руку выдернул, начал ею размахивать, тщетно пытаясь боль от себя отшвырнуть.
   Поднёс мальчик ноющий указательный палец к лицу, и увидел, что расплывается по нему кровяное пятнышко.
   А изнутри синей сферы нёсся злобный, шипящий смешок:
   - Получил? Да?.. Ну и поделом же тебе досталось...
   Осторожно приблизил Коля лицо к синему сиянию, и увидел, что внутри сферы стоит на задних лапах тощая мышь. Вот она то и укусила Колю, она то и насмехалась...
   И тут Коля догадался и воскликнул:
   - Карга!
   Мышь вздрогнула, перестала смеяться, и проговорила изумлённо:
   - Так ты ведь не Еррь.
   - Ну, естественно я не Еррь, - кивнул Коля.
   - А я то думала, ты - это Еррь. Опять мол пришёл насмешками меня мучить...
   - А разве же он может сюда протиснуться? - встревожено спросил Коля.
   - Ещё как может! - заверила его крыса-Карга. - Ведь он эти хоромы для своих нужд преобразил, тут всё может и раздвигаться и сдвигаться, да и сам Еррь способен свои параметры изменять... Но как же удивительна эта встреча! Впервые за многие-многие годы вижу я людей! И я очень рада вас видеть!
   - Не могу сказать того же, - проворчал Коля.
   - Это почему же! - скрипела Карга. - Всё за укус сердишься? Так это же по случайности. Не хотела я тебя кусать.
   - Да не из-за укуса. Просто уже наслышан я о вас. Ведь это вы все злодейства начали. Именно из-за вас хозяин тёмного леса в плен к Еррью попал.
   - А мне то нелегче! - жалобно простонала Карга. - Ведь и я сижу здесь, словно в темнице. Только снаружи может сюда что-либо проникать, а потом убираться, а я не в силах на свободу вырваться.
   - Что ж, вы получили по заслугам, - заявил Коля.
   - Да-да, по заслугам! - всхлипнула Карга. - Но я очень долго страдала, о многом во время своего заключения передумать успела, и вот теперь изменилась я. Не желаю больше власти, а хочу свершённое зло исправить.
   - Ну, так и исправляйте, а лучше подскажите, где книгу с любовными стихами хозяина тёмного леса найти, - говорил Коля.
   - Книгу ту Еррь в сундук положил, а сундук поднял на чердак самого высокого здешнего строения. Конечно, повесил он на сундук особый магический замок, но я знаю словечко, которое его отпирает, и с удовольствием вам его сообщу. Эй ты, девчонка радужная, подлети сюда, и я тебе слово это шепну...
   Коля сказал Радунице:
   - Будь осторожна. Кто знает эту ведьму-мышь? Может она только притворяется, что перевоспиталась, а на самом деле хочет тебя схватить...
   Всё же Радуница подлетела к Карге, и та шепнула ей волшебное слово, добавив, что сообщает его ей, а не мальчишке, потому что Коля всё равно его забудет.
   Затем Карга продолжила:
   - Да только, если вы даже и залезете на чердак, то Еррь сразу вас схватит. Дело в том, что рядом с сундуком положил он на специальном колдовством блюде один из своих глаз.
   - А мы вообще ни одного глаза этого Еррья не видели, они у него длиннющими бровями скрыты, - поведал Коля.
   - А вообще глаз у него много, да только толка от них нет. Не любит Еррь на этот мир смотреть - не мил он ему. Глаза у него время от времени как волосы отрастают, так он их выковыривает и в землю закапывает. Но один глаз положил на том блюде рядом с сундуком. Как только заметит глаз что-нибудь подозрительное, так сразу своему хозяину даст знать, тут Еррь к нему и броситься, и окажется рядом с сундуком гораздо быстрее, чем вы сможете его открыть.
   Молвила тогда Радуница:
   - Стало быть, надо придумать что-нибудь такое, чтобы Еррья задержать.
   А Карга ей отвечала:
   - Ни вам, ни сотне самых сильных людей-богатырей не сможет Еррья хотя бы на секунду задержать. Ведь в Еррье сила великая, колдовская. Только лишь Богамир сможет его остановить.
   - Что ещё за Богамир? - живо спросил Коля.
   - А великан один, - ответила Карга.
   - Великан! - недоверчиво хмыкнул Коля, и тут же укорил себя за это - уже пора было бы начать верить во всякие, казалось бы, сказочные существа.
   Поэтому сказал он:
   - Ладно. Верю вам. Есть такой великан Богамир. Но где его искать? На какой планете он обитает?
   - На той планете, на которой все мы живём. Причём, не так уж далеко от этих мест. Именно поэтому я и наслышана про него.
   - Вы хотите сказать, что он прямо на этом дворе обитает? - поинтересовался Коля.
   - Нет. Примерно в сорока километрах отсюда.
   - А-а, - разочарованно вздохнул Коля, - Ну, тогда нам до него всё равно не добраться. Ведь двор Еррья окружен непреодолимым частоколом.
   - И всё же есть один способ вырваться отсюда, - проговорила Карга. - А дело в том, что в соседнем помещении есть Круг Перемещения.
   - Чего-чего? Какой ещё круг перемещения? - спросил Коля, и тут же предположил. - Наверное, это нечто наподобие телепортации, да?
   Сведущая в магических делах Радуница ответила:
   - Если под телепортацией ты понимаешь перемещение твоего тела в какое-то далёкое место, то это не совсем верно. Круг Перемещения на такое не способен - он только душу твою перенесёт.
   - Э-э... душу... ну а что же с моим телом станется?
   - А тело твоё здесь останется.
   Тут по помещениям пронёсся устрашающий крик Еррья, который вновь почуял столь ненавистный ему дух человеческий, и выискивал его. Поёжился от этого скрежещущего, хрипящего, стонущего, завывающего голоса Коля, и пробормотал:
   - Так ведь тело моё Еррь, пожалуй, слопает, и останется одна моя душа. И куда ей деваться? Я ещё в человеческом обличии хочу побывать...
   Тогда проговорила Карга:
   - Вон, поглядите-ка, у одной из стен скульптура Клыкаста стоит.
   Приглядевшись, Коля обнаружил, что возле стены действительно возвышалось тёмное изображение фантастического зверя, главным в котором были бессчётные клыки.
   Карга продолжала:
   - Возле статуи этой небольшая ручка, потянешь её - откроется люк. А под люком - колодец, вниз метров на тридцать уходящий. А внизу, сколько известно мне, озерцо подземное. И вот такая задача: когда Круг Перемещения начнёт вращаться, так вы должны сделать, чтобы он по полу к этому люк открытому прокатился, да и провалился прямо в него.
   - Ничего себе, это ж, если я внутри Круга Перемещения буду, так расшибусь.
   - Не расшибёшься, - заверила его Карга. - И в воде озёрной не захлебнёшься, потому как телу твоему, души лишённому больше не понадобиться ни воздуха, ни пищи.
   Вновь проревел что-то на колдовском языке Еррь, и на этот раз значительно сильнее и ближе, чем в первый раз. Но всё же это существо ещё не вполне было уверено, где искать человеческого детёныша. Дело в том, что по всему этого громадному строению метались в беспорядке, то туда, то сюда, ветры, и разносили, и разрывали запахи по самым разным помещениям. И всё же Еррь приближался...
   Коля ещё спросил:
   - Ну а куда же моя душа перенесётся?
   - В тело кого-нибудь, кто поблизости от великана Богамира будет находиться, - ответила Карга.
   - А что же будет с душой того, кто прежде в том теле обитал?
   - Ты слишком много вопросов задаёшь. Лучше поторопись!
   Коля бросился к статуе Клыкаста, и с помощью Радуницы начал приподнимать люк, который оказался очень даже тяжёлым. Из открывавшегося прохода дыхнуло чем-то затхлым, отчего Коля закашлялся.
   Продолжая отталкивать люк, спрашивал мальчик:
   - И всё же - что с душой того человека, в чьём теле я окажусь, станется?
   Тут Радуница ответила:
   - Ваши души рядом в одном теле будут находиться.
   - Как это так? - подивился Коля.
   - Скоро сам всё узнаешь.
   - А, может, я вовсе этого не хочу...
   Тут взревел где-то рядом Еррь, и Коля поспешил поправиться:
   - То есть - очень этого хочу. Только бы удрать отсюда! О-ой, вот сейчас как заявиться сюда, да как схватит меня!
   А Карга верещала:
   - Не забывай, однако, и о главном своём предназначении - ты должен Богамира разбудить, и вызвать сюда...
   - Да-да, конечно! - пролепетал Коля, и бросился в соседнее помещение.
   Помещение это было совсем тёмным, но, как только влетела в него Радуница - наполнилось оно переливчатыми многоцветными дужками. И в этом живом, пульсирующем сиянии, увидел Коля, что в помещении расставлены многочисленные аппараты вида древнего и диковинного. О конкретном предназначении каждого из этого предметов он и предположить не мог, однако ж, догадывался, что с их помощью можно совершать различные магические действия.
   А так же догадался, что все эти вещи не мог сделать своими неуклюжими, грубыми лапищами Еррь, а что награбил он их у разных волшебных существ, а часть ему в наследство от хозяина тёмного леса досталось.
   Радуница могла бы и не показывать ему - он и сам догадался, где среди всех этих вещей Круг Перемещения находится.
   То действительно был круг, в центре которого мог встать, вытянув руки, человек среднего роста, но, наверное, как-то предусмотрено было и то, чтобы размеры круга подстраивались под параметры становящегося в него. Круг был выточен из красного дерева, но на внутренней его поверхности имелись многочисленные выемки, в которых можно было закреплять руки и ноги. Как только Коля подошёл к Кругу Перемещения, в выемках этих зародилось янтарное свечение.
   Так же заметил Коля, что на внешней поверхности Круга вырезаны были знаки, напоминающие древнеегипетские иероглифы. И чем ближе подходил Коля к Кругу, тем больше этих иероглифов становилось. Они даже и двигаться начинали; как казалось мальчику - приветливо ему махали.
   Теперь уже постоянно слышалось шумное дыхание Еррья, который рылся в соседних помещениях, которых, правда, было очень много...
   Выполняя пищащие указания Карги, Коля нажал на деревянный рычажок, и Круг Перемещения скатился с подставки на которой был закреплён до этого на пол. Но там он вновь остановился. Тогда с помощью Радуницы Коля развернул Круг так, чтобы он прокатился через раскрытые двери к открытому люку.
   Затем Коля поспешил шагнуть внутрь Круга, и... ему даже не пришлось двигать руками или ногами - они сами оказались внутри выемок, из которых шёл янтарный свет.
   Мальчик спрашивал у Радуницы:
   - Ну а ты переместишься со мною?
   - За один заход Круг может переместить только одну душу.
   - Что же я там без тебя буду делать!
   - Я верю, что у тебя всё получится, и ты вернёшься сюда, вместе с Богамиром, - заверила его Радуница.
   - Э-эх, знать бы ещё, в чьё тело я перемещусь. А то окажусь в теле какой-нибудь дряхлой старухи. Это ж кошмар!
   На это Радуница ответила:
   - Если не настраивать Круг дополнительными заклятьями, то ты не сможешь воплотиться в теле человека старше или младше тебя по возрасту, а также - иного пола.
   - Хорошо хоть так...
   Тут Радуница произнесла магические слова, среди которых Коля понял только имя "Богамир". И вот дёрнулся Круг Перемещения, и покатился, постепенно набирая скорость туда, куда они и желали - к раскрытому люку.
   Вначале Коля чувствовал кручение. То есть его голова, то вверх поднималась, то к полу опускалась, но потом, хоть Круг ещё вращался, Коля начал осознавать себя в центре его. Он перемещался вместе с ним, но не вращался. Не чувствовал он ни ног, ни рук своих.
   И вот Круг возле люка оказался, и, продолжая вращаться, свалился в колодец. Увидел Коля, как Радуница юркнула за ним, как тоненькой своей ручкой за кольцо на люке уцепилась, и дёрнула его. С грохотом люк захлопнулся, и стало совсем темно.
  
  
  
  
  

Глава 7

В ПОИСКАХ БОГАМИРА

  
   Поднял он веки и понял, что не своим глазами видит. Зрение у Коли было неплохим, но всё же несколько подпорченным теми часами, которые он у компьютера да у телевизора проводил. Теперь же очень отчётливо всё видел.
   В незнакомой деревенской горнице он находился. В окна вливалось багряное свечение уходящего дня.
   Из соседней горницы, которая закрыта была дверью, едва слышно доносились чьи-то незнакомые голоса...
   Всё вглядывался в горницу Колю, и, сам того не сознавая, вслух бормотал:
   - Да что же это такое?.. Это я в чужом теле что ли?.. Ужас какой, я же ничего здесь не знаю...
   И тут он почувствовал, как чья-то чужая воля заставила его губы сомкнуться. И, сколько мальчик ни старался, не мог их больше раскрыть. И руку он не думал поднимать, однако ж, она сама поднялась и хлопнула его по щеке, а потом и за нос ущипнула.
   Он думал:
   "Да что же это такое происходит? Я что с ума схожу?"
   И тут рядом очень отчётливо прозвучали чьи-то мысли:
   "Это кто у меня в голове разговаривает? Что это за бред такой? Или я сплю?.. Вроде не сплю. Ведь и пощёчину себе дал, и ущипнул".
   И тогда Коля догадался, что он чувствует душу того, в тело кого он переместился. Не пытаясь больше разомкнуть рта, он мысленно спросил:
   "Кто ты такой?"
   Тут же прогремели напряжённые, недружелюбные мысли:
   "Кто я такой?! А ты сам то кто такой?! Чего тебе от меня нужно! Ты что - телепатическую связь со мной установил? Мне это совсем не нравится. Так что убирайся из меня, и никогда больше не возвращайся".
   Коля попытался успокоиться, и произнёс:
   "Видишь ли, это не телепатическая связь. Просто моя душа временно перенеслась внутрь твоего тела. Но ты не волнуйся. Ведь это же не навсегда".
   "Выметайся!" - настойчиво потребовала чужая мысль.
   "При всём желании не смогу этого сделать до тех пор, пока мы не разбудим Богамира, и с его помощью не разделаемся с Еррьем".
   "Да что ты такое городишь?" - возмущалась чужая мысль. "Какой ещё Богамир, какой ещё Еррь? Чего тебе от меня нужно?"
   "С твоей помощью я должен перемещаться и искать Богамира. Впрочем, я должен рассказать тебе о том, как же всё это случилось..."
   И Коля начал рассказывать. Поначалу чужая мысль перебивала его, требовала прекратить такую лгать; требовала, чтобы исчез он, но, чем дальше Коля рассказывал, тем с большим интересом слушало его чужое сознание.
   Наконец этот некто, гостем кого был Коля, перестал обвинять его во лжи, а только задавал уточняющие вопросы. Иногда он ослабевал свою волю, а Коля забывал, что можно и нужно рассказывать только мысленно, и пытался говорить вслух - иногда у него это удавалось, и вырывались отдельные слова из этой необычной истории.
   Вот дверь приоткрылась, и в горницу заглянула высокая, крепкая женщина с загорелым лицом. Она спросила:
   - Филя, с кем ты здесь разговариваешь?
   Коля поспешил затаиться - то есть ни о чём не думал, и не предпринимал никаких действий.
   И тогда впервые услышал голос этого мальчика Филиппа, голос которого, казалось, исходил прямо из его, Колиного рта:
   - Всё нормально, мама. Ни с кем я не разговариваю. Просто решил прочитать вслух один понравившийся отрывок из "Трёх мушкетеров".
   И он кивнул на свой стол, где действительно лежал раскрытый том "Трёх мушкетеров". А над столом, и по бокам от него стояли полки с книгами.
   - Понятно, - озадаченно произнесла Филина мать - по-видимому, прежде её сын никогда так вот, в слух не читал даже и любимые свои книги.
   И она вышла.
   А Филя мыслью потребовал:
   "Ты потише".
   "Постараюсь" - безмолвно отозвалась Колина душа.
   "Ну, так ты дальше рассказывай. Очень интересная история получается" - попросил Филя.
   И Коля продолжил рассказывать. Конечно, не всё расписывал он подробно, а особенно древнюю историю хозяина тёмного леса он сократил.
   Но вот добрался до последних событий, до Круга Перемещений. Здесь Филя делал много уточняющих вопросов, а под конец и сам выпалил:
   "Ну, ничего себе! Если бы кто-нибудь мне рассказал, я бы в это ни за что не поверил, а тут голос внутри меня вещает. Прямо сказка какая-то. И, ты знаешь - мне ведь это теперь даже нравиться начинает. Это такая фантастическая история, которая на всю жизнь запомниться"
   "Главное, чтобы конец у этой истории был хорошим" - произнёс Коля: "Ведь вот я, например, сейчас о родителях своих беспокоюсь. Как они там без меня? Совсем, наверное, изволновались..."
   "Уж мы постараемся, чтобы всё хорошо закончилось хорошо" - заверил его Филя.
   "Стало быть, ты согласен..." - Коля начал думать, а закончил восклицанием:
   - ...мне помочь?!
   Воцарилось молчание - даже и мысленное. И Филя, и Коля одними и теми же глазами глядели на дверь. Но никто не зашёл. Должно быть, Филина мама всё-таки решила, что её сын действительно решил почитать вслух.
   Филя мысленно поведал:
   "Между прочим, деревня, в которой я живу, Богамирово называется".
   "Ну и не даром, стало быть, такое название", - обрадовался Коля. "Значит, здесь действительно где-то должен великан находиться".
   "Должен-то может и должен, да только вот не находится" - отозвался Филя: "Даже и разговоров я таких не припомню, что, якобы у нас здесь какой-то великан в окрестностях обитает. И я понимаю ещё, если бы был карлик. Он бы и в траве мог спрятаться, или перебегал из дому в дом, разговоры подслушивал, а о нём бы и не знал никто. А великан ведь он такой - его издали должно быть видно, ему и лесу тяжело будет спрятаться, а у нас тут вокруг поля, до самого тёмного леса тянутся".
   "А может у него есть шапка-невидимка?" - предположил Коля.
   "Не-а" - подумал, и, вместе с тем, головой покачал Филя. "Если бы он в шапке-невидимке расхаживал, так от его поступи тряслась бы земля, и оставались бы следы".
   "А может он только размером великанский, а весит меньше цыплёнка?" - предположил Коля.
   "Что гадать, если я всё равно о нём ничего не слышал?", - подумал и вздохнул.
   "Ну, так давай у вас по окрестностям прогуляемся. Может, придумаем что-нибудь", - предложил Коля.
   Филя не стал возражать, но и через большую горницу не стал выходить. Он к окну подошёл, пошире его распахнул, и, перемахнув через подоконник, выскочил в сад.
  

* * *

  
   И вот вышли они из дому.
   Первое, что Колю поразило, так эта тишина. Пожалуй, впервые за всё время своей жизни он такую тишину ощущал. Уж в городе то о тишине вообще говорить не приходилось, а что же касается дома бабушки Авдотьи Карповны Лис, так он и побыть там не успел, а как приехал - сразу началась буря, со стонущим ветром, да с беспрерывными раскатами грома.
   И Коля произнёс вслух Филиными устами (сам Филя не сопротивлялся):
   - Тихо-то у вас как... Прямо благодать...
   И хотя говорил он совсем негромко, но слова его, казалось, должна была услышать вся деревня Богамирово.
   Что же представляла собой эта деревня?
   Филиными глазами с отчётливостью всё ещё ему непривычной, видел Коля одноэтажные домики, со стенами белыми, но сейчас, в сиянии заходящего солнца казавшиеся тёмно-малиновыми.
   На уступах холма эти уютные, тихие домики расположились. Возле них стояли деревья - развесистые яблони, вишни и груши - ароматы их созревших, нагретых за день солнцем плодов медленно плыли в воздухе.
   К каждому дому прилегал большой участок с возделанными грядками, с летними кухоньками. Небольшие, служащие для декоративных целей заборчики окружали участки.
   И нигде, ни одного человека не было видно. Хотя, впрочем, вот приоткрылась в одном доме дверь, и на крыльцо вышла бабка. Уселась на лавочку, и начала кушать крупные ягоды клубники.
   Коля мысленно произнёс:
   "Так тихо, что если великан хотя бы раз вздохнул, то об этом бы все давно бы уже знали"
   "А я ни разу никаких вздохов не слышал. Хотя..."
   Филя резко оборвал эту мысль.
   "В чём дело? О чём ты вспомнил?" - сразу поинтересовался Коля.
   "Да так, ничего особенного. Просто глупость..."
   "И всё же скажи" - настаивал Коля.
   "Нет. Ничего особенного. Даже и не стоит думать об этом..."
   Но Коля понимал, что сейчас надо хвататься за любое, даже и кажущееся самым незначительным воспоминание.
   Он чувствовал сознание Фили рядом с собою; чувствовал его воспоминания. Очень много этих воспоминаний было, но некоторые из них сияли ярко, а некоторые казались совсем расплывчатыми и блеклыми.
   Но Коля ухватился за самое яркое, только что пришедшее к Фили в воспоминание.
   И Филиными глазами увидел, как в один яркий, солнечный день, подбежал Филя к заброшенному колодцу, вырытому на окраине деревне Богамирово.
   Вокруг колодца всегда высокие, густые травы росли, и Фили (а он тогда был совсем маленьким мальчуганом), больших трудов стоило всё же к нему пробраться.
   Вот ухватился он за тёмное, прогнившее дерево и глянул вниз. Черным-черно там было - совсем ничего Филя не увидел. И в этом воспоминании подумал мальчик:
   "Э-эх, а зря я собою фонарик не взял. Ну, ничего сейчас - вот сейчас крикну, и по эху определю, какой глубины колодец".
   И он, перегнувшись через край, что было сил, крикнул.
   Ответное ему эхо метнулось снизу, а потом пришёл ещё какой-то диковинный, гулкий звук, который могло издать только очень массивное тело. Представилось Филе чудище, которое в колодце сидело и собиралось на него броситься.
   Хотел он назад отдёрнуться, но наоборот вышло. Руки его скользнули по влажным доскам, тело кувырнулось вперёд, и вот он уже оказался висящим на руках, над этой кажущейся бездонной чернотой, в которой таилось нечто огромное и живое.
   От страха зарыдал маленький Филя. Ведь знал, что никто ему не поможет, потому что и не предупредил никого о своём походе к заброшенному колодцу.
   Но вот задрал голову и увидел - высоко-высоко в небе, на фоне белых облачков летел журавль. И образ этой красивой, вольно летящей птицы придал мальчику сил. Кое-как он смог подтянуться и выкарабкаться из страшного колодца. Затем, всхлипывая, бросился к своему дому, и с тех самых пор (а прошло уже семь лет), ни разу к заброшенному колодцу не подходил.
   Филя с одной стороны стеснялся этих детских воспоминаний, а с другой - и не собирался Коле говорить о заброшенном колодце, потому что и до сих пор боялся его.
   Но вот спросил Филя:
   "Ты что?"
   "Я просмотрел твоё воспоминание о заброшенном колодце" - ответил Коля.
   "Кто тебе разрешил в моей голове копаться!" - возмутился Филя.
   "Ты уж извини. Но... Что ж ты от меня такое важное воспоминание скрывать вздумал?"
   "А ты думаешь, что великан Богамир в заброшенном колодце сидит?"
   "Конечно! А где же ещё?"
   "И что ты предлагаешь?"
   "А ты будто не знаешь..."
   "В колодец, что ли спускаться?"
   "Ну, конечно же..."
   Тогда Филя ответил:
   "Ну, хорошо. Ты сядешь в ведро, а я начну крутить ручку, и спущу тебя вниз".
   "Ну, конечно. Очень хороший план. Вот только одна проблема - у нас одно тело на двоих".
   "Ах да. Действительно. А я как-то и забыл. Всё-таки сложно к этому привыкнуть".
   "Да я и сам всё никак не могу поверить, что это мне не снится" - отозвался Коля.
   И тут Филя пребольно ударил себя кулаком по носу. Одновременно и Филя и Коля одним и тем же ртом выкрикнули: "Ай!", так как им было одинаково больно.
   - Что ты делаешь?! - вслух Филиными губами спросил Коля.
   - Проверяю - не снится ли мне всё это, - тоже вслух ответил Филя.
   Их голоса очень далеко разнеслись в вечернем безмолвии, но тут издали донёсся раскатистый удар грома.
   Вновь перешли они на мысли. Коля спросил:
   "Что это?"
   "Так это над тёмным лесом чёрные тучи с самого зависли. Если этот холм обогнуть, так можно увидеть. В общем - там буря, а у нас - тишь да благодать" - отвечал Филя.
   Коля думал:
   "Надо найти длинную верёвку. Один её конец привяжем к колодезному валу, а другой - вокруг твоего пояса обмотаем. Затем постепенно верёвку будем выпускать и вниз опускаться..."
   "Тебе хорошо. Тело то не твоё. Не тебе, стало быть, разбиваться".
   "А что ты думаешь? Мне ведь ещё хуже, чем тебе!" - возмутился Коля: "Ведь я уже своего тела лишился и, если не удастся этого Богамира найти, то и не знаю, как мне дальше жить..."
   "Ладно, чего уж там - помогу я тебе" - мысленно вздохнул Филя: "А что касается верёвки, то её не так просто добыть. Есть у нас верёвка в сарае, но сарай заперт. Ключи надо у матери спрашивать, а она у меня такая чуткая - сразу поймёт, что задумал я что-то такое недозволительное и никуда меня не выпустит. Так что лучше всего воспользуемся той верёвкой, которая на том валу уже есть".
   "Так она, наверное, уже совсем истлела?"
   "Ну, насколько я помню из своего прежнего посещения колодца - она была ещё очень даже ничего..."
  

* * *

  
   Тело Фили преодолело пренеприятный путь через колючие заросли, в которые не решались заползать даже дикие кошки.
   Возле потемневшего колодца тишина казалась такой же бездонной, как и сам этот колодец...
   Затем Филино тело начало вытаскивать из колодца верёвку - ведь надо же было посмотреть, по крайней мере, какой она длинны.
   Верёвка оказалось просто небывалой для деревенских колодцев. Метров, может, в пятьдесят, а может даже и больше. Но, если во время прежнего визита Фили к колодцу, верёвка действительно ещё неплохо сохранилась, но теперь она выглядела совсем ветхой. Даже ведро слетело с неё, и нижняя её часть была сильно пропитана ржавчиной.
   И Коля и Филя подумали, что неплохо было бы сейчас выгнуться вниз, да и крикнуть - может откликнется Богамир, может не придётся им самим туда спускаться...
   И вот Филино тело осторожно, чтобы не соскочить ненароком, выгнулось вниз, и крикнуло в черноту:
   - Э-эй... Богамир...
   Отозвалось гулкое эхо...
   Проходили секунды, а эхо всё не умолкало, только теперь уже так оно исказилось, что казалось уже совсем не человеческим. Казалось - там, внизу, действительно сидело какое-то огромное, страшное существо и поджидало свою добычу.
   Филя отшатнулся от колодца и подумал:
   "У-ух, лучше бы и не кричали. Страшно то как! Будто в тот день вернулся, когда чуть туда не свалился..."
   "Тем не менее, надо туда спускаться" - ответил на его мысли Коли.
   "Да, да, конечно" - трагично, и без всякой уверенности, что он делает правильно, отозвался Филя, и сбросил верёвку в колодезное жерло.
   А дальше воля двух мальчиков Коли и Фили заставило одно Филино тело усесться на краю колодца. Вот он обхватил руками верхнюю часть верёвки, и на пробу дёрнул её.
   Показалось, что и верёвка и вал затрещали.
   "Не выдержит! Нельзя спускаться" - так одновременно подумали и Коля и Филя, но было уже поздно.
   Просто та доска, на которой они сидели, быстро треснула и переломилась, и Филино тело скользнуло вниз. Из всех сил руками и ногами вцепился он в верёвку, но сама верёвка сильно пропиталась влагой, и Филя довольно-таки резво скользил вниз.
   Порождённый двумя волями вопль вырвался из него:
   - Спасите!.. Помогите!..
   Но крик этот, равно как и Филино тело, отправился не вверх, а вниз...
   Между тем скольжение продолжалось.
   Поначалу Филины глаза ещё видели малиновые отсветы засыпающего дня на тёмных, изъеденных трещинами стенах колодца, рядом с которыми они продолжали своё скольжение вниз. Но очень скоро и этих стен не стало видно. Вообще ничего уже не было видно.
   Согласно с Колиной волей, поднял Филя голову вверх, и увидел далёкую багровую крапинку - это был тот далёкий кусочек неба, который он ещё мог видеть...
   Но мелькнуло что-то, и совсем ничего не стало видно. Филя вместе с Колей подумали, что можно попробовать остановиться, упершись в стену колодца ногами.
   Но, когда Филя дёрнул в сторону ногами, то не нашёл никакой опоры, хотя прежде стены колодца казались очень близкими.
   Одновременно нахлынул сильный воздушный поток, наполненный своеобразным запахом. Это был запах живого, но не человеческого тела.
   И Филя подумал:
   "Вот мы попали в пещеру"
   А Коля тоже мыслью отозвался:
   "Да. А где-то рядом великан Богамир находится"
   И тут оба почувствовали, что верёвка, по которой скользили Филины руки, стала более жёсткой. И оба догадались, что это значит: началась та часть верёвки, которая была изъедена ржавчиной от сорвавшегося ведра.
   Коля подумал:
   "Стало быть, дно уже близко!"
   А Филя отвечал испуганной, кричащей мыслью:
   "Это значит только, что верёвка заканчивается, но ни известно - сколько до дна осталось. Может - сто метров, а может и целый километр!"
   Только представил Коля, что придётся целый километр падать, и всеми своими силами начал Филе помогать: руками и ногами они в верёвку вцеплялись; разве что зубами не хватались...
   И всё же удалось замедлиться.
   Теперь Филино соскальзывало уже совсем медленно, но всё же соскальзывало. Но вот уже не за что было ногами ухватиться - повисли они, болтаясь из стороны в сторону, в тёмном воздухе, но никакой опоры не находили.
   - Ты был прав. Ещё неизвестно, как далеко до дна осталось, - вслух произнёс Коля.
   Филя ничего не отвечал - он из всех сил пытался всё-таки удержаться на верёвке.
   Осталось лишь несколько сантиметров верёвки. Филины руки дрожали. Воля двух мальчиков была направлена на то, чтобы всё-таки не соскользнуть вниз...
   И вот решился Филя на последнее, отчаянное средство - зубами в верёвку вцепился, но и это им не помогло.
   И уже не за что было держаться. Замахали Филя и Коля одними и теми же руками и ногами, и закричали долгое, с неохотой умирающее: "А-а-а!!", и полетели вниз.
   Так им было страшно, так они были напряжены, что это падение показалось им очень долгим. Но, на самом то деле, не далее чем через две секунды они плюхнулись на какую-то поверхность и, хотя и ударились, но не расшиблись.
   Вытянули они руки и ухватились за что-то, что в темнотище невозможно было разглядеть, но что на ощупь похоже было на верёвку. Вцепились они в эту "верёвку" из всех сил, и не шевелились, только частое дыхание вырывалось из Филиной груди. Да и мыслимо ли было верёвку выпускать, когда чувствовали, что висят на крутом склоне, и вполне возможно, что могут сорваться и упасть с такой высоты, что уже наверняка насмерть расшибутся...
   "Надо бы вверх карабкаться" - решил Филя.
   "И куда ты думаешь выкарабкаться?" - поинтересовался Коля.
   "Куда-нибудь да выкарабкаюсь. Всё равно лучше, чем здесь висеть"...
   Филины руки хоть и натренированные всякой физической работой, которую ему приходилось выполнять в родной деревне, уже сильно устали, так что и карабканье проходило чрезвычайно медленно.
   А потом "верёвка" дёрнулась, и быстро дёрнулась вверх. Вновь Филины ноги начали болтаться в воздухе.
   И вновь раздался испуганный вопль. Породили этот вопль и Филя и Коля.
   Оказывается не на "верёвке" они висели, но на великанском веке. Теперь это веко приподнялось, и они увидели глаз. Это уж точно был нечеловеческий глаз. Размерами он напоминал здоровое овальное окно, а из глубин его исходило малахитовое, с золотистыми прожилками сияние.
   А потом снизу раздался оглушительный чих, и великанское веко так передёрнулось, что и без того дрожавшие Филины руки соскользнули, и его несущее две души тело полетело вниз. Новый вопль понёсся, порождая эхо в темноте.
  
  
  
  
  

Глава 8

ПОД БОГАМИРОВО

  
   И вдруг падение прекратилось.
   Удар оказался не таким уж сильным. И ребята увидели, что великанский глаз стремительно приближается к ним.
   Подумали, что этот исполин склоняется над ними и, чего доброго, ещё растопчет их. Поэтому бросились бежать. Но пробежали лишь несколько шагов, как заметили пальцы, которые были значительно больше Филиного тела. Пальцы эти приподнимались вверх. И догадались ребята, что не земляной поверхности находятся, а на ладони Богамира. Он их подхватил, когда они падали, и теперь подносил к своим глазам, чтобы получше разглядеть (да, - теперь приоткрылся и второй глаз, который ничем не отличался от первого).
   Представилось ребятам, что рядом с такими глазами должен быть и рот, на пещеру похожий, поэтому и взмолились они одним, жалобно-просящим голосом:
   - Пожалуйста, не ешьте нас!
   И тут в них ударил столь сильный поток жаркого, затхлого воздуха, что они закашлялись. В панике решили, что великан всё-таки собрался их глотать, поэтому бросились не разбирая куда, не думая даже, что могут сорваться вниз...
   Но ударились об великанский ноготь, вновь повалились на ладонь, а когда приподнялись, то услышали голос...
   Это был такой сильный голос, что, казалось, само небо всем необъятным своим простором и бездонной своей глубиной общалось с ними. Но трудно было понять слова - были они такими огромными, подобно молотам падали. Каждое слово сразу заполняло сознание, а тут и следующее поспевало.
   Великан сказал:
   - Здравствуй, мальчик, и не бойся. Я - великан Богамир, и, в отличие от некоторых я, не питаюсь человеческими детёнышами. Быть может, тебе тяжело понимать мою речь, но я очень давно не тренировался. А спал я... Сколько же я спал? Вот этого я не знаю, но, должно быть, очень много даже и по великанским меркам - может, несколько столетий, а может и несколько тысячелетий. Наверное, за время моего сна многое на земле изменилось...
   - Да уж, - кивнули Филя и Коля.
   - Так расскажи мне! - попросил Богамир.
   - Очень много надо рассказывать. Лучше мы подарим вам учебник по истории.
   - Вряд ли я разберу ваши человеческие книжные буковки - уж очень они мелкие, - вновь вздохнул великан, и от этого вздоха едва не улетело Филино тело.
   - И всё же сейчас нет времени проходить даже и краткий курс истории, - воскликнули ребята. - У нас неотложное и очень важное дело...
   Тогда произнёс Богамир:
   - А вот насчёт важности твоего дела - это да, чувствую. К тому же и волшебная сила от тебя исходит. Именно из-за этой силой я и проснулся, а то бы, может, ещё лет пятьсот проспал бы. Но и хорошо, что разбудил меня. А то что-то я слишком уж разоспался. Итак, представься - как тебя зовут?
   И Филя произнёс:
   - Филя я.
   А потом Коля, чуточку измененным голосом, но тем же ртом сказал:
   - Ну а я - Коля.
   - То есть, как же это так получается? - подивился великан. - Ты Филя, и в то же время, ты - Коля. Или это имя у тебя такое странное: "Филиянуаяколя"?
   - Хорошо. Несмотря на то что времени у нас немного, надо рассказать хотя бы самое главное, - вздохнул Коля.
   И он, усевшись на ладони, начал рассказывать свою историю от той поры, когда к ним пришло письмо от Авдотьи Карповны Лис. И про огненного коня, и про приключения свои, и про Еррья, и про хозяина тёмного леса, и про Радуницу, и про колесо перемещений рассказал Коля.
   Филе было интересно ещё раз послушать эту историю, поэтому он затаился рядом с сознанием Коли, и до тех пор, пока история не подошла к тому моменту, где они оказались в одном - молчал. Но после этого начал перебивать Колю, вставляя свои замечания и впечатления, отчего история начала напоминать речения помешенного:
   - А у колодца и соскользнули вниз. Говорил же я тебе, что надо было нормальную верёвку найти! Да где ж её найти, да и что спорить, когда всё хорошо закончилось! Только потому что Богамир нас поймал, а это - чистая случайность!..
   Ну и так далее. В общем, можно было понять и эту последнюю часть истории. Великан внимательно их слушал, а когда история была закончена, то произнёс:
   - Взволновали вы меня. Ведь хозяин тёмного леса был моим хорошим другом. Правда, ни про Каргу, ни про Авдотью Лис, ни, тем более, про Еррья ничего я не слышал. Все эти персонажи появились уже после того, как я заснул. А иначе, конечно же, не допустил бы я такого злодейства.
   - Так вы поможете нам? - в один голос спросили Коля и Филя.
   - Ну, конечно же, я вам помогу, - сразу отозвался Богамир.
   - Ура! - восторженно закричали мальчишки, и их эхо долго гуляло по пещере.
   Кстати, это эхо породило следующий вопрос, заданный Филиным сознанием:
   - А вы, извините, лежите здесь или сидите?
   - Я здесь стою, - ответил великан.
   - Вы что же стоя все эти века и тысячелетия спали? - спросил Коля.
   - Ну а что в этом такого уж удивительного? Почему, по-вашему, добропорядочный великан не может спать стоя? - вопросом на вопрос ответил Богамир.
   - Ну не знаю, - покачал головой Коля. - Наверное, великаны как-то совсем не похоже на людей устроены.
   А Филя полюбопытствовал:
   - Ну а далеко ли отсюда до пола, на котором вы стоите?
   - Нет, немного. Всего около двухсот метров, - ответил, вновь зевая Богамир.
   - Да вы шутите! - воскликнули ребята.
   - Зачем же мне шутить? Здесь и на самом деле примерно двухсотметровая глубина. Так что можете считать, что вам очень повезло, что я проснулся и спросонья всё-таки успел вам поймать. Ну а теперь - не будем терять времени, и будем вылезать отсюда.
   Тут Филя поинтересовался:
   - А как, извините, вы собирается вылезать?
   - Очень просто, - ответил великан. - Просто надавлю на потолок этой пещеры и оттолкну его в сторону. Или вы хотите сказать, что за время моего сна, там наверху появилась гора?
   - Нет, никакой горы там не появилось, но зато появилась деревня Богамирово, из которой я и сам родом, - ответил Филя, и ещё уточнил. - Ну а какая ваша пещера по протяжности?
   - А такая протяжная, что, если я только встану в её центре и руки в разные стороны вытяну, то смогу от одной её стены до другой дотянуться. Но здесь я стоял, прислонившись к одной из её стен.
   - Что ж понятно. Заброшенный колодец, через который мы спускались, находится на окраине Богамирово, и это как раз - стена пещеры. И вот что выходит: наша деревня на холме стоит, но под холмом - пропасть, пещера, в которой вы спали.
   А Коля добавил:
   - И из этого следует, что если мы станем вылезать отсюда, то вся деревня рухнет вниз, в двухсотметровую...
   Филя, перебивая его, воскликнул:
   - Нет! Ни в коем случае!
   Богамир ответил:
   - Теперь и понятно, что так просто не выбраться. А то, пытаясь одно доброе дело сделать, гораздо большее злодейство совершу. Как же всё-таки удивительно, что именно над моей подземной спальней люди вздумали своё селение построить.
   На это ответил Коля:
   - Вообще за время вашего сна люди очень по земле расселились. Есть даже такие города, в которых живут миллионы лет.
   - Это какие-то небылицы ты рассказываешь, - сказал Богамир. - Я даже и представить себе такого не могу. Перед тем как я заснул, людей на Земле было очень мало, и они окружены были волшебными существами... Кстати, а как сейчас великаны поживают? Сколько их сейчас осталось? - поинтересовался он.
   - Честно говоря, я про великанов только в сказках слышал, - ответил Коля.
   - Да и я тоже, - добавил Филипп.
   - Странно. Даже очень странно, - произнёс Богамир. - Ведь не могли же они исчезнуть. Наверное, затаились, заснули, так же как и я. Ну да ладно, розысками своих собратьев я позже займусь, а пока будем думать, как выбраться отсюда и не повредить людям, которые в деревне в честь моего имени названной живут...
   И проговорил задумчиво:
   - Хорошо, конечно, что я в магии сведущ. Вот знаю, например, заклятье, от которого все ваши деревенские погрузятся в такой глубокий сон, что, случись землетрясенье, а они всё равно ничего не заметят, а будут видеть самые спокойные виденья. Тем временем, применив другое заклятье, я смогу приподнять холм с деревней, и отодвинуть в сторону так осторожно, что ни одного листика напрасно не шелохнётся.
   - Ну и замечательно, - произнёс Филя, - И применяйте эти свои заклятья поскорее!
   - Я бы с большой радостью. Только вот из-за столь долгого сна что-то, кажется, с моей памятью случилось. Не уверен, что именно те заклятья мне вспоминаются. А магия, это такая тонкая вещь, что одно слово неправильно произнесённое, может всё дело испортить, и заснут твои дорогие домочадцы не на ночь, а на неделю, или на год, или на столетие...
   - Ничего себе! - воскликнул Филя. - Давайте тогда что-нибудь лучше придумаем.
   Начали думать. Но ничего лучше, как сделать подкоп, и выбраться из-под земли примерно в километре от деревни всё равно не смогли придумать. И этот план был совсем ни к чему не годен: ведь при таком рытье должно было начаться настоящее землетрясенье, и Богамирово могло рухнуть в великанскую пещеру.
   Тогда Филя с Колиного согласия сказал:
   - Ладно, попробуем всё-таки вариант со сном. Но вы уж, пожалуйста, постарайтесь ничего не перепутать...
   И великан начал напевать своим величественным, небесным голосом слова из неизвестного Коле и Филе языка. Но они чувствовали в словах этих рифму - это были магические стихи.
   А жителям Богамирова слышался какой-то необыкновенный голос, который шёл прямо из-под земли. Трудно было в эдакие чудеса поверить, и они ничего друг другу не говорили, даже и вида не подавали, что слышат что-то.
   Вместе со словами вырвался изо рта Богамира облако из густого, пушистого тумана, в глубинах которого сияли тёплым, успокаивающим светом звёздочки. Филя, а через его глаза и Коля, глядел на это облако, и такое чувствовал умиротворение, что зевнул - потом ещё глубже зевнул, и начал оседать на великанскую ладонь. Уже не хотелось никуда торопиться, а хотелось только спать.
   Но, согласно с волей Богамира, облако поднялось вверх, и всосалась в квадратное отверстие, которое было нижней частью заброшенного колодца. Этот выложенный из прогнивших досок ход казался теперь, в тускловатом свете, который выбивался из глаз великана, совсем крошечном. И хотя ребята не видели всей пещеры, но чувствовалась, что она огромна...
   Ребята засыпали. Филины глаза слипались, а Коля этому не сопротивлялся, и ему даже грезилось, что он уже видит какой-то сон...
   Но вот подул на них Богамир, и свежим, словно ветер степной было его дыхание. Разом очнулись ребята, поднялось Филино тело, а глаза его увидели, что усыпляющее облако уже полностью поднялось через колодец наверх.
   Тогда Коля спросил:
   - Ну и что теперь наверху происходит?
   И Богамир ответил:
   - Должны были все заснуть: и люди, и собаки их, и коты, и всякая домашняя живность, и даже мыши, и муравьи, и бабочки, и деревья - все-все, кто был живым в Богамирово должен был заснуть. Вот только очень бы хотел я знать - когда они проснуться...
   Филя вздохнул и молвил:
   - Ну что ж, а теперь давайте осуществим вторую часть вашего заклятья...
   И вновь Богамир начал напевать слова языка неведомого. Но в каждом звуке сила огромная чувствовалась. Теперь Филя и Коля и не думали о сне. А от той неведомой энергии, которая теперь воздух полнила, волосы на Филиной голове даже встали дыбом.
   И вот они увидели нечто такое, чего ни один человек до них, должно быть, не видел.
   Та часть почвы, которая накрывала великанскую пещеру, плавно оторвалась от земли, и начала подниматься. И уже видно было тёмно-бирюзовое, с первыми, появившимися на нём звездами, небо.
   Богамир молвил, улыбаясь:
   - Вот видите - ещё не совсем позабыл колдовские навыки: всё работает...
   Но прошло ещё несколько секунд, и выяснилось, что не всё работает. Участок земли с Богамирово должен был подняться лишь на несколько метров, и, отлетев в сторону, плавно опуститься на землю. Но земля поднялась и на двадцать, и на тридцать, и на сорок метров, и всё продолжала свой полёт.
   - Что происходит?! - воскликнул Филя.
   - А я и не знаю, - рассеянно пробормотал великан.
   - Э-эй, верните мою деревню, верните моих родителей! Вы что - в космос их что ли запустили?! В космосе, знаете ли, холод нестерпимый и дышать нечем! Деревня на земной орбите - это никуда не годится!
   - Сейчас я попытаюсь их остановить, - пророкотал Богамир, и быстро проговорил какие-то строчки.
   В результате летящая земля передёрнулась, и продолжила свой подъём, а стоявшее на её краю дерево, а также и собачья будка с безмятежно спящим псом полетели к земле.
   Великан уже выбрался из открывшейся двухсотметровой ямищи. Он успел поймать и дерево и будку, аккуратно уложил их на землю, и произнёс:
   - Ладно, больше не буду пытаться их остановить. Но, надеюсь, в космос они всё-таки не улетят. Силёнок у меня маловато, чтобы в эдакий полёт их отправить.
   - Но в верхних слоях атмосферы тоже очень холодно! - воскликнул Филя.
   И вот они стали смотреть на этот медленно уменьшающийся округлый участок земной почвы, который на фоне ночного неба казался совсем чёрным - эдакая чёрная дыра, окружённая беловатой каёмкой усыпляющего тумана.
   Деревня Богамирово, и холм, на котором она стояла, поднялась на высоту ни как не меньше километра, и только там остановилась. И хорошо ещё, что этот вечер был таким тихим - не дул ураганный ветер...
   Или, по крайней мере, возле Богамирово всё было тихо, а вот, когда глянули ребята в сторону, то увидели кажущиеся мрачными горами тучи, которые дыбились над горизонтом, и из которых частыми нитями выплёскивались молнии.
   И не надо было объяснять, что в той стороне тёмный лес, и что там по-прежнему неистовствует буря.
   В ту сторону и зашагал исполинскими своими шагами Богамир. Филя он высадил на своё плечо. Там мальчик и ухватился за одну, похожую на канат шерстинку, которая торчала из великанских одеяний...
   Они глядели на землю с почти двухсотметровой высоты, и они стремительно продвигались вперёд.
   И Филя, и Коля чувствовали одно и тоже. Это было подобно головокружительному аттракциону, от которого захватывало дух. Вот только знали они, что никакой страховки в этом аттракционе нет...
  
  
  
  
  

Глава 9

БИТВА

  
   А что же Колины родители?
   Конечно, всё это время они очень волновались за своего сына. Но волновались бы они гораздо больше, если бы Авдотья Карповна не развлекала их.
   А она очень хорошо могла развлекать. Такого не показал бы и лучший иллюзионист, если бы он, конечно, не был бы и настоящим волшебником.
   Вот, например, прошептала Авдотья Карповна слова магические, и через печную трубу ворвалась в горницу какая-то белая птичка. Закружила над столом быстро-быстро, а когда Авдотья Карповна хлопнула в ладоши, то превратилась в сферу, внутри которой увидели Колины родители целый мир: были там солнцем озарённые берёзовые рощицы; реки текли яснейшие, ключевой наполненные, а на берегах их стояли города, словно бы со страниц детских сказок сошедшие. По рекам плыли рыбацкие лодки, а ветер наполнял паруса челнов, которые плыли к загадочному, но прекрасному морю, которое каким-то образом тоже уместилось в этой сфере.
   На расспросы Колиного папы Вячеслава Петровича, Авдотья Карповна говорила:
   - То мир царя Святозара. Во времена древнейшие, от злого да могучего змея тысячеглавого укрылся он в птице-зарянке. Да так до сих пор птица эта волшебная и летает, и ничто ей не страшно - ни бури, ни молнии, ни само время...
   - Очень там, наверное, хорошо, - вздыхала мама Маргарита Романовна, и добавляла трагичным тоном. - Но я всё же очень за своего сына волнуюсь! Что сейчас с ним? Где он?
   А Вячеслав Петрович вскакивал из-за стола, и говорил:
   - А я то как волнуюсь! Вы, Авдотья Карповна, только скажите: может, как-нибудь всё-таки можно ему помочь?
   Но Авдотья Карповна отвечала умиротворяющим тоном (кажется, даже и какое-то волшебство в свои слова подмешивала):
   - Если бы я знала, как именно сейчас Коле помочь, то, конечно же, не сидела тут. Но это вовсе не значит, что ничего не происходит. Я прекрасно чувствую, что Коля жив, и он борется, и дела его вовсе не так уж плохи. Кстати, и Радуница помогает ему.
   И слова эти хоть сколько то успокаивали Колиных родителей.
   И вновь шептала Авдотья Карповна магические слова, и показывала очередное завораживающее действо. Так Колиным родителям открывался мир полный волшебства - мир, о существовании которого они раньше даже и не подозревали. Хотя, в самых сокровенных своих снах, наверное, всё-таки чувствовали его...
   Но вот настал такой миг, когда Авдотья Карповна как-то сразу вся напряглась и вымолвила:
   - Ну а вот теперь пришло нужное время. И мы действительно можем помочь нашему дорогому Колю.
   Родители тоже почувствовали, что что-то изменилось. Вот только не могли понять - что именно. Но они выжидающе обернулись к Авдотье Карповне и сказали:
   - Мы готовы.
   А она поманила их на крыльцо.
   И вот они вышли под проливной дождь, под тучи, которые всё ещё метали молнии, хотя уже и не так часто, как вначале. Видно, что буря так долго провисевшая над одним местом, истомилась.
   Но в перерывах между сверканием молний, становилось совсем темно, и только ливень, чудищу подобно, шумел в этом мраке. Ведь уже подступила ночь.
   Зашептала Авдотья Карповна заклятья, дотронулась до Колиных родителей, и вот превратились они в шаровые молнии. Превратилась в такую электрическую сферу и сама Авдотья Карповна. И вот полетели они над землею в сторону тёмного леса...
  

* * *

  
   Когда Колесо Перемещений полетело вниз в колодец, Радуница, сложив сияющие свои крылья, спикировала следом. Где-то, уже далеко наверху, бушевал Еррь. Кажется, он ворвался в то помещение, где находилась заключённая Карга. Но обнаружил ли он пропажу Колеса Перемещений, пока что оставалось тайной.
   По-крайней мере, Радуница успела закрыть колодезный люк.
   Стремительно наполнилась тёмная водная масса, которую Радуница только благодаря своим необычайным глазам сумела разглядеть. А потом с превеликим плеском повалилось Колесо Перемещений в эту воду. Радуница не отставала от него, озаряла своими крыльями и тридцатисантиметровым тельцем эту оказавшейся холодной воду.
   Колесо Перемещений больше не вращалось, не двигалось и заключённое в него Колино тело. Да - именно тело и только тело. Чувствовала Радуница, что душа Колина уже переместилась.
   Не нужен был этому телу воздух, не нужна была еда, но всё же нужна была защита. Ведь, если кто-нибудь напал на него и растерзал, то некуда было бы вернуться Колиной душе.
   И Радуница чувствовала, что помимо неё и Колиного тела в этом подземном озере находился и ещё кто-то...
   Ждать пришлось недолго. Вот в водной толще мелькнул синеватый сполох. Какое-то массивнее тело промелькнуло на самом пределе видимости. Радуница убавила яркость своих крыльев, что было напрасно, так как обитавшее в озере существо уже, конечно же, заметило их присутствие.
   Радуница замерла возле Колеса Перемещений, которое также лежало недвижимым. Она ожидала нападения, и всё же едва успела среагировать, когда из темноты вырвалось это существу. Тело существа было похоже на торпеду, из которого вытягивались две длинные, змеящиеся головы. У этого чудища не было глаз, но и без всяких глаз оно чувствовало то, что его окружало. А две широкие пасти усеяны были острыми клыками. Судя по всему, существо очень хотело полакомиться Колей. Радуницу же оно и не замечало, так как в ней и есть-то было нечего.
   Зато Радуница решила защищать Колю до последнего. Быстро-быстро замахала она перед чудищем крыльями, дыхнула на него теплом, которое для него совершенно невыносимым. Крутанулась оно, попыталось Радуницу схватить, да она отскочила в сторону, и вновь замахала своими крыльями.
   Но и у чудища было кое-какое оружие. Вот набрало оно в свои глотки побольше воды и стремительно и с большой силой выдохнуло их. Теперь эта вода была совсем промороженной, с острыми кусочками льда. Радуница метнулась в сторону, но всё же несколько кусочков достали её, больно ужалили. Почувствовав её боль, чудище, широко распахнув глотки, бросилось на неё, намериваясь поскорее разделаться с этой досадной помехой. Но вновь взмахнула крыльями Радуница - направила в эти глотки невыносимую для существа тёплую воду. Оно взвыло, начало извиваться и вновь дыхнуло на Радуницу холодной водой с ледышками.
   Так началась эта подводная битва. Чудище метало в Радуницу ледяные иглы, а она отвечала теплом. Долго это продолжалось, оба истомились и, наконец, чудище отплыло в сторону. Но Радуница чувствовала, что оно всё ещё жаждало полакомиться Колей.
   Радуница вернулась к Коле, посмотрела на него, кажущегося таким спокойным (только волосы его двигались от течений растревоженной воды), и подумала: "Долго я не смогу это чудище сдерживать. Вот, когда падали мы сюда, то заметила я какой-то берег. Вот туда то тебя и надо переместить".
   И Радуница начала надавливать своими тоненькими, полупрозрачными ручками на Колесо. Тяжело ей было, но вот Колесо вздрогнуло и двинулось с места. Правда, немного она его прокатила, так как опять напало чудище, и пришлось Радунице с ним сражаться.
   И вновь отступило чудище, а Радуница вернулась к Коле, вздохнула устало, и продолжила толкать Колесо.
   И, пока они добрались до берега, Радунице ещё несколько раз пришлось отражать атаки двухголового монстра. Но вот, наконец, и берег. К счастью он оказался пологим и Радунице кое-как, с огромными трудами удалось вытолкать на него колесо.
   Совсем утомлённая, сложила она крылья, и улеглась на верхней части колеса. Думала отдохнуть хоть немного, но не тут то было!
   Вдруг раздались чавкающие звуки, и повеяло колючим холодом.
   Оказывается, взвились над водой две головы чудища, и оно начало поедать сам берег. Причём дело оно это очень резво - отрывало могучими своими челюстями большие куски и отбрасывало их в сторону. Такими темпами скоро оно должно было добраться до Коли.
   "Что же делать?!" - думала Радуница, и всё оглядывалась, высматривая хоть какую-нибудь возможность спастись. И вот увидела: на высоте примерно полутора метров во вздымающейся над ними стене темнело основание трубы - слишком узкой для того, чтобы протиснуть в него Колесо Перемещений, но более чем широкой для Коли.
   И вот Радуница засуетилась. Кое-как высвободила из креплений в Колесе Колины руки и ноги, и он безвольным мешком повалился на землю. Ухватила его Радуница за руку, и из всех сил размахивая крыльями, потащила его к стене. Но как же это было тяжело! Радуница истомилась, и чувствовала, что не сможет поднять Колино тело до трубы.
   Между тем, чудище уже догрызлось до Колеса Перемещений. Ухватилось за него клыками, попыталось раскусить, но Колесо было защищено магическими заклятьями, поэтому выдержало. Гневный рык вырвался из чудища, и оно отбросило Колесо на самую середину подземного озера.
   Утомлённая и уже не так быстро машущая крыльями Радуница всё-таки дотащила Колю до стены. Она думала: "Я не смогу приподнять его хотя бы на сантиметр от земли. И что же делать?.. Я знаю заклятье, которое позволит вернуть Колину душу назад в это тело, но ведь может, он сейчас только нашёл Богамира, только уговаривает его на Еррья пойти. А я его верну сюда, и всё будет напрасно..."
   Чудище чавкало уже совсем рядом, а исходящие от него волны леденистого воздуха заставляли Радуницу дрожать.
   Думала она: "Нет. Не могу позволить, что оно Колю съело! Будь что будет!"
   И начала читать заклятье...
  

* * *

  
   Великан Богамир приближался к гневным чёрным тучам, которые были на одном уровне с его лицом.
   Из всех сил ухватились Филины руки за шерстинку, которая была подобна канату и торчала из одеяний на плече Богамира. И всё же и Коле и Филе казалось, что бьющий навстречу ураганный ветер вот-вот сорвёт их и бросит наземь с двухсотметровой высоты.
   И вдруг Коля почувствовал, что уже не почти не на плече великана, а в каком-то другом, тёмном месте. Всё же он успел послать мысленный импульс:
   "Филя, я возвращаюсь в своё дело! Продолжайте наступление на Еррья!"
   И вот увидел он многоцветное сияние крыльев Радуницы. Окружала эту световую сферу темнотища непроглядная. Но на самой границе видимости, стремительно щёлкали клыками две головы одного чудища.
   Увидев, что Коля зашевелился, чудище ещё ускорило темп. Во все разлетались в стороны куски отгрызенной им почвы. Мальчик вскрикнул, отдёрнулся, и уперся спиною в стену.
   Радуница молвила:
   - Скорее - здесь наверху труба.
   Коля вскочил и ударился затылком об выпирающую трубу.
   - Ой! - вскрикнул мальчик, а чудище издало утробный, булькающий вопль, и дёрнулось к нему.
   Даже затрещали от напряжения две шеи - так рвалось оно к своей добыче, но всё же не смогло до мальчика дотянуться, в нескольких сантиметрах от его носа щёлкало своими челюстями.
   Коля задрожал, и не только от страха, но и холода - на его лице и в его волосах появился иней, так что можно было подумать, что он за несколько секунд поседел.
   Чудище вынуждено было отдёрнуться назад, и продолжить разгрызать берег, к Коле приближаясь.
   - Поторопись же! - звала мальчика Радуница - она уже выглядывала из трубы.
   И вот Коля ухватился ладонями за основание этой трубы, подтянулся, и оказался внутри.
   Видя, что добыча уходит, чудище, ревя, бросилось за Колей. И клыки вцепились в подошву одного из его ботинок. Мальчик почувствовал, как леденеет его пятка...
   Из всех сил дёрнул он коченеющей ногою, и подошва оторвалась. Понимая, что сейчас чудище может оставить его без пятки, Коля из всех сил прыгнул вперёд. Вновь ударился обо что-то затылком, но, по крайней мере, избегал клыков.
   Чудище орало, и било по трубе, но уже никак до Коли не могла дотянуться. Мальчик, все ещё не веря, что спасся, быстро-быстро полз вперёд. А перед ним летела, освещая ему путь, Радуница.
   - Спасибо, что вытащила меня, - сказал он.
   - Ладно, не за что. Ты лучше скажи, как там Богамир.
   - Идёт сюда, и, думаю, не свернёт. Он за хозяина тёмного леса, который его старый друг, готов драться...
   - Ну, так и нам надо торопиться. Ведь изначально думали, что тебя Богамир на чердак к стихам хозяина тёмного леса подсадит, а теперь выходит - самим придётся туда карабкаться...
   Эта труба, по которой они ползали, могла их вывести куда угодно. Например, к другому подземному озеру с ещё более ужасным чудищам; они могли попасть в какой-нибудь лабиринт и блуждать там очень долго...
   Но труба примкнула к другой, более широкой трубе, по которой с шумом текла грязная ливневая вода со двора. Выбравшись в эту трубу, начал Коля карабкаться вверх, туда, где сверкали молнии. Тяжело ему было - приходилось цепляться за стены, но руки всё-время соскальзывали, и он едва не срывался вниз - туда, где, возможно и поджидало его какое-нибудь голодное чудище.
   А Радуница говорила ему:
   - Соберись с силами. Ведь впереди тебя ожидаёт ещё более тяжёлое восхождение. И в то же время я чувствую, что до окончания этой истории уже недолго осталось.
   И Коля вздохнул:
   - Уж я постараюсь. Всё-таки многое именно от меня сейчас зависит.
   И вот они выбрались во двор.
   Иногда сверкали молнии. И тогда можно было разглядеть те диковинные строения, которые их окружали. Но когда молний не было, плотными стенами смыкалась непроглядная чернота; и всё казалось, что в этой черноте приближается к ним Еррь, и при следующей вспышке молнии окажется рядом, и тут же схватит.
   А что касается самого высокого строения, то оно вздыбливалось на целую сотню метров, и похоже было на разодранный, а потом наспех склеенный кошмарный сон.
   В нижней части строения темнели ворота, но на них висел тяжеленный замок. Даже и богатырь не смог бы это замок сломать. Другого пути наверх не было. Но всё же видно было, что на самом чердаке такой защиты нет. Там просто темнело округлое, похожее на око окошко.
   - Вот бы до этого оконца подняться, - вздохнул Коля, и тут же Радунице предложил, - Слушай, а может ты и полетишь туда, а?
   - Сейчас попробую, - вздохнула Радуница и вновь начала своими крыльями размахивать.
   Медленно поднялась она на высоту метров в пять, но тут взвыл ветер, ударил по ней, и отбросил в сторону. Она едва смогла подлететь обратно к Коле и вздохнула:
   - Ты уж извини меня, но я, кажется, не могу. Совсем из сил выбивалась. Мне бы небо солнечное увидеть - тогда бы силы вернулись, а здесь, в темнотище этой... нет... извини - не могу...
   - Ладно, тогда... Родигост!
   И, как только Коля выкрикнул имя огненного коня, раздался рычащий, яростный рык Еррья. Должно быть, он что-то услышал и догадался, что Коле уже удалось на двор выбраться.
   И вот распахнулись огромные двери одного из строений, и выскочил во двор Еррь. Он ворочал своей заросшей, скрытой бровями головой, шумел длиннющим своим носом, и, несмотря на то, что Коля в грязь повалился и комочком сжался - скоро должен был его почуять и схватить.
   Но тут раздался новый громовой крик:
   - Э-эй! Кто тут Еррь?! Выходи на бой со мной!
   И, когда в очередной раз сверкнула молния, над частоколом появилась исполинская фигура Богамира.
  

* * *

  
   Когда Колина душа только вылетела из его тела, Филя не мог в это поверить. И это несмотря на то, что Коля успел послать мысленный импульс. Всё думал Филя, что Коля зачем-то затаился в нём. И вновь и вновь мысленно звал его. А потом даже и вслух выкрикнуть:
   - Э-эй, Коля, да хватит же дурака валять! Отзовись немедленно!
   Но ему прозвучал громовой ответ от Богамира:
   - Не зови Колю, пока что он не сможет тебя услышать. Но смотри внимательно - мы приближаемся к хоромам Еррья.
   Филя, сощурившись, смотрел вперёд.
   Навстречу нёсся ливень, и мальчик уже совсем вымок. А когда полыхали молнии, он видел плотно сплетённые кроны высоченных деревьев, которые, правда, находились под ним.
   Это был Тёмный лес. Филе доводилось гулять на его опушке, но в глубины он никогда не заходил, зная, что там немудрено заблудиться. Деревьев было очень много, но вот никаких призраков жилья он не видел. О чём и крикнул Богамиру. А тот отозвался:
   - Что же, неужели и в самом деле ничего не видишь? Значит, этот Еррь очень хорошо магическими чарами укрылся. Да только вот от меня он всё равно не спрячься!..
   И тут великан закричал так громко, что у Фили в ушах заложило:
   - Э-эй! Кто тут Еррь?! Выходи на бой со мной!
   Он сделал несколько шагов, и тут увидел Филя, что они возвышаются над частоколом, за которым темнел широкий, похожий на площадь двор. И на этот дворе стояло, обернувшись к ним, чудище, которое и было Еррьем.
   Всё же Еррь был раза в три меньше Богамира. Но вот засопел он и начал надувать. Через несколько секунд он уже сравнялся ростом с великаном. И тогда Богамир сказал:
   - Ну, чувствую, тяжёлый это будет бой. Так что лучше, Филя, постой в стороне. Э-эх, не раздавить бы тебя...
   И он поставил Филю возле одного из деревьев, неподалёку от частокола. Затем распрямился и посмотрел на Еррья, который стремительно приближался к нему.
   И стоявший на земле Филя видел, как сцепились эти исполины, как раскачивались из стороны в сторону, а потом повалились, ломая деревья. Одна из лап Еррья ударило по стоявшему рядом столетнему дубу, и дуб был расщеплен. Филя успел прыгнуть в какую-то канаву, а над его головой летели переломанные ветви.
   Земля дрожала, подпрыгивала, дёргалась - казалось, что это начиналось землетрясенье...
  

* * *

  
   Видя, что Еррь всё свое внимание переключил на великана, Коля побежал по двору и закричал:
   - Родигост! Где ты?! Отзовись! Родигост...
   И вот, пробегая возле одного из строений, услышал он конское ржание.
   - Ура! - воскликнул Коля, и бросился к дверям.
   К сожалению, они были запертыми.
   Но рядом было и окошко с тёмным стеклом. Коля огляделся, увидел какую-то палку, и с её помощью высадил окно.
   Как раз в это время Еррь и Богамир рухнули на землю. Коля ещё несколько раз ударил палкой по останкам стекла - счистил то, что от стекла оставалось, затем подтянулся и, перескочив через подоконник, оказался на выложенном из массивных гранитных плит полу.
   Вообще-то, он ничего бы там не увидел, если бы не Радуница, которая хоть и истомилась совсем, но всё же не отставала, и даже летела впереди его.
   Коля разглядел несколько каменных туннелей, которые под различными углами уходили вниз. И вновь закричал Коля:
   - Родигост!
   Конское ржание раздалось из одного туннеля.
   Этот туннель уводил вниз под наибольшим углом, так что, пробежав несколько шагов, Коля споткнулся и покатился, отбивая бока, вниз.
   И остановился он только возле самых копыт Родигоста. Конь поинтересовался:
   - Ну, как ты - ничего себе не поломал?
   И Коля ответил:
   - Ничего. Вроде бы целый..., - и, с кряхтеньем потирая бока, поднялся.
   Помещение было хорошо освещено: сияла Радуница, а от Родигоста исходило огненное свечение.
   И увидел Коля, что конь прикован к стене толстой цепью.
   - Что же делать! - вскричал мальчик с болью в голосе. Казалось ему, что из-за одной этой цепи всех их планы обречены.
   Тогда огненный конь кивнул в дальний угол.
   Бросился Коля, куда ему Родигост указывал, и увидел там стол, и лежавший на нём ключ. Схватил он этот ключ, и вернулся к Родигосту, открыл замок и конь, взмахнув копытом, отбросил цепь.
   - Можешь ли до самого высокого чердака допрыгнуть? - спросил Коля.
   В ответ кивнул Родигост.
   И огненный конь опустился на колени, чтобы Коле было удобнее на него усесться. Ну а Радуница устроилась на Колином плече, и молвила:
   - Хотя бы немного полетаю без помощи моих крыльев, а то они совсем устали.
   И вновь вскочил Родигост на копыта, ударил ими, искры высек, а затем стрелой огненной вверх по туннелю помчался. Думал Коля, что конь в окно выскочит, но Родигост ударил по дверям копытами, и такой силы был этот удар, что железные ставни выгнулись и отлетели на много метров в сторону, с грохотом в грязь повалились.
   А Еррь по прежнему с Богамиром сражался. Видно было, как ломаются за частоколом высоченные деревья. Это два исполина валялись по земле и тузили друг друга...
   До самого частокола добежал Родигост, там развернулся и стремительно к высоченной постройке бросился. Всё нарастала его скорость, а копыта едва к земле прикасались. И вот он оттолкнулся в последний раз и взмыл вверх. Вцепилась своими тоненькими, полупрозрачными ручками в Колино плечо Радуница, и гораздо с большей силой вцепился Коля в гриву Родигоста. Ветер свистел в ушах мальчика, а тучи стремительно приближались, и, казалось, вот сейчас метнут в него молнию.
   Но вот рядом оказалось чердачное окно. Родигост долетел до него на последнем издыхании, и только передними копытами за раму уцепившись, смог подтянуться, и вновь ударив копытами, запрыгнул на чердак.
   И вот они на чердаке.
   Видно, Еррь решил устроить в этом помещении склад всяких ненужных ему вещей. Чего там только не было: и какие-то ковры, и статуи и кубки, и тёмные, зловещие фолианты. Правда, всё это покрыто было паутиной. Но Коля сразу увидел то, что ему было нужно.
   В центре чердака стоял массивный сундук, а рядом с ним на специальной подставке лежал чёрный глаз Еррья. Размером этот глаз был с голову взрослого человека.
   Снаружи раздался яростный, громоподобный вопль.
   Посредством лежавшего на блюде глаза Еррь увидел, кто появился на чердаке. И теперь он порывался скорее до этого места добраться, но Богамир крепко его держал. Сильно вздрогнула земля, а вместе с ней и все строения на дворе. На чердаке посыпались какие-то ящики, статуи, а одна книжная полка едва не придавила Коля.
   Радуница подлетела к сундуку и в самый замок выдохнула то заветное слово, которое ей Карга сообщила.
   И вот распахнулся сундук, и хлынул из него свет прекраснейший. То был свет светлейшего дня. То была тишина, покой и гармония. То были отсветы от творчества, от стихов хозяина тёмного леса...
   И вновь снаружи завопил Еррь. Он всё порывался от Богамира к чердаку вырваться, но крепко держал его великан и приговаривал:
   - Нет! Не уйдёшь! Пришло время за твои злодейства расплачиваться!
   Коля подбежал к сундуку и, протягивая в сияние руки, проговорил:
   - Ну а теперь надо эту книгу хозяину тёмного леса принести. Как ты Родигост - сможешь ли с этого чердака спрыгнуть?
   Огненный конь утвердительно кивнул.
   Но тут из сундука вылетала птица, которая казалась слепленной из белого сияющего тумана. Стремительно полетела она к окну...
   Коля бросился было за птица, но Радуница сказала:
   - Это хозяин тёмного леса свою любовь зовёт...
   И услышал Коля звучный напев. Казалось, что из-под земли поднимался он.
   - Что же дальше? - спросил мальчик.
   - Всё будет закончено без нашего участия, - ответила Радуница.
  

* * *

  
   В это самое время нос Еррья изогнулся и словно дубинка ударил Богамира по затылку. Великан вскрикнул и выпустил чудище.
   Еррь вскочил, а в лапах его появилась железный палица. Замахнулся он ею, намериваясь голову Богамира размозжить, но не успел.
   Из-за деревьев подлетели к его ресницам три шаровые молнии, ударили, и вот вспыхнули ресницы - завывая, повалился Еррь наземь.
   Ну а три молнии, через проломленный частокол на двор полетели. Посреди двора остановились, и обратились в три человеческие фигуры: то были Авдотья Карповна Лис и Колины родители.
   - Неужто сейчас своего любимого - хозяина тёмного леса увижу? - вздыхала Авдотья Карповна.
   - Неужели сейчас своего Коленьку увидим? - предвкушали встречу родители.
   Но они не успели заметить, как пролетела сияющая птица. А на самом деле она очень быстро промелькнула по двору, и через решётку проскользнула в то строение, где хозяин тёмного леса томился...
   Но чувствовал, что происходит Еррь. Страшно вопил он, а из подпалённых его бровей сыпались искры. Вот бросился на него Богамир-великан, но могучим ударом лапы оттолкнул его Еррь, и Богамир отлетел в сторону - прокатился по земле, деревья переламывая, и целую просеку телом своим расчистил.
   Распрямился Еррь, ко двору своему шагнул. Вдруг багрянцем вспыхнули его брови, и полностью изгорели. Вырвавшийся из них дым поплыл вверх, присоединился к тучам, отчего стали они ещё более тёмными; заклубились, загремели. Зловещие сполохи из туч начали выплёскиваться...
   Но самым страшным был лик Еррья, который теперь из-за сгоревших бровей открылся. А точнее и не было никакого лика - открылась там бездна чёрная.
   Вот засвистел ветер, и всё усиливался; деревья уже гнулись, срывались с них листья и целые ветви, какие-то брёвна и камни катились по двору, а потом в воздух вздымались, летели стремительно в эту тёмную бездну...
   Вскрикнула Авдотья Карповна:
   - Держитесь за мои руки!
   И Колины родители, которых уже начинало тащить в эту бездну, всё же успели ухватить её за руки.
   Тут из ног Авдотьи Карповны корни вырвались, и в землю погрузились. Она молвила:
   - Так просто мы ему не дадимся. И... скоро всё закончится!
   А Еррь приближался к ним. От поступи его земля дрожала, ветер всё усиливался. Несмотря на то, что Авдотья Карповна крепко их держала - тела Колиных родителей поднялись в воздух.
   А Коля смотрел на них сверху, с чердака. Ему казалось, что Еррь непременно должен был растоптать его родных, и он кричал:
   - Нет! Не смей!.. Не приближайся к ним! Слышишь, ты?!
   Радуница, устало размахивая крыльями, подлетела к нему сзади, и сказала:
   - Коля, я прошу тебе - осторожнее! Этот ветрило может унести тебя...
   Но мальчик не слушал её. Это чудовище собиралось растоптать его родителей, как же он мог оставаться безучастным.
   В это время поднялся ошалевший от Еррьиного удара Богамир, но он был ещё слишком далеко.
   Теперь лишь пара шагов отделяла Еррья от Колиных родителей и Авдотьи Карповны. Мальчик выгнулся из окна вниз, и кричал:
   - Нет! Остановись! Я приказываю тебе! Слышишь?!
   И тут случилось то, что и должно было случиться из-за этого чрезвычайно сильного ветра. Коля вылетел из окна, словно лист осенний, попавший в бурю закружился он в воздухе и стремительно полетел в чёрную бездну, которая была на месте Еррьиного лица.
   - Коля! Нет! Ну что же ты..., - так кричала Радуница, и бросилась за ним.
   Она думала спасти его, но забыла, что сил у неё почти совсем не осталось. И вот ветер подхватил её и тоже понёс во тьму.
   Бросился за ними и Родигост - огненный конь. На лету думал он их перехватить, но и он был схвачен свирепым ветром, и он начал падение в бездну.
   И вдруг из темницы, где прежде хозяин тёмного леса томился, стрела света вырвалась. И летела она со скоростью света, так что и увидели присутствующие только сполох после неё оставшийся.
   Стрела ударила прямо во тьму на месте Еррьиного лица, и разлился там свет...
   Теперь окружён был Еррь световой сферой, на поверхности которой сияли стихи любви.
   Ветры ароматные и свежие воздух наполнили, подхватили и бережно поставили на землю тех, кто падал.
   Ну а Еррь начал уменьшаться. Вот стал он совсем крошечным, а потом и вовсе исчез в одной из букв стихи хозяина тёмного леса составлявшей. Так было потому, что со всей своей злобой он и одной этой буковки не стоил.
   Ветер же хлынул вверх, и словно дланями могучими разорвал тучи над их головами.
   И увидели они небо ночное, крупными, живыми звёздами усеянное. Пожалуй Коля никогда прежде не видел такой многозвёздной ночи. Даже и Млечный путь - дорогу состоящую из миллионов светил видели его глаза.
   - Как же красиво! - воскликнул он в самом искреннем восхищении и бросился к родителям, которые тоже спешили к нему.
   Какая эта была счастливая и светлая встреча! Слёзы лились, но это были слёзы счастья...
   Из темницы вышел навсегда освобождённый хозяин тёмного леса, и был он подобен свету лесному, подобен загадочным и чарующим лесным глубинам. Столько же в нём было человеческого, сколько и древесного, и воздушного, и солнечного. Он шёл, и плыл, и летел по воздуху, он пел красивым, добрым голосом:
  
  
   Светлые аллеи, странные мечты,
   Кто идет здесь - я или же мы?
   Где-то здесь незримые, райские цветы,
   И гдё-то домик тёплый, сияющей весны.
  
   И радует движение -
   Среди ветвей и я,
   Я - полный песнопения,
   Я - и любовь моя.
  
   Я в тихом расцветании,
   Стою среди цветов,
   Я в солнечном сиянии,
   Плыву среди стволов.
  
   Я сам есть леса сумрак,
   Я в нем, но свет во мне,
   И я не знаю, как так,
   Но дух мой в вышине.
  
   И вот встретились хозяин тёмного леса и Авдотья Карповна Лис. Поцеловались они, и в тоже мгновенье стала Авдотья Карповна такой же юной, как и в час давней их разлуки.
   И шептали они друг другу:
   - Теперь мы уже никогда не разлучимся.
   Говорил хозяин тёмного леса:
   - Отныне тёмный лес станет таким же милым местом, как и прежде, а ты, моя невеста долгожданная, будешь со мною жить здесь, в этих вот хоромах, которые станут такими же красивыми, как и прежде...
   И уже преображались те строения, которые их окружали. Прежде страшные, чуждые этому миру, наполнялись они гармонией, и уже радовали глаза ладностью своих форм.
   И жизнь, и весь мир казался им такими прекрасными, что хотелось смеяться. Особенно громким был смех Богамира, который возвышался над двором.
   - Что же ты теперь будешь делать? - спросили они у великана.
   А он ответил:
   - Ещё немного я видел, но, чувствую - сильно изменился мир. Своих братьев и сестёр, великанов и великанш вряд ли мне удастся найти, но я не теряю надежды. Трудно, и даже невозможно будет мне незамеченному по земле передвигаться, а поэтому я согласен на заклятье уменьшения. То есть, я приму размеры обычного человека, и после этого отправлюсь на поиски.
   Тут разделся голос Фили, который, весь перепачканный в грязи, только что вбежал на двор. Он кричал:
   - Э-эй, это всё конечно замечательно, но неплохо было бы поставить деревню Богамирово на место, да так, чтобы она ненароком в яму не провалилась. Ведь там мои родные, там и я дальше жить собираюсь.
   На это ответил хозяин тёмного леса:
   - Про деревню твою ведаю. Так и висит она в воздухе, а все жители её спят, и будут спать до рассвета. Заклятьями своими опущу её до земли и укреплю так, что и вовеки в яму великанскую не свалится.
   И вот зашептал слова древней силой наполненные, и Филя сердцем своим почувствовал, что теперь родные его в безопасности.
   А Коля зевнул и промямлил:
   - Ой, извините...
   И опять, ещё громче прежнего зевнул.
   Тогда сказал хозяин тёмного леса:
   - Долгий, тяжёлый день закончен, теперь пора спать. Для вас будут приготовлены особые покои.
   Тут Филя покачал головой и заявил:
   - Я бы рад у вас остаться, но должен прийти домой ещё до рассвета, чтобы родные мои не волновались.
   - Будь по-твоему, - сказал хозяин тёмного леса.
   Затем слово шепнул, и оказался в его руках клубок светоносный. Бросил он этот клубок наземь, и клубок покатился, оставляя за собой сияющую, путеводную нить.
   - Прощайте... Точнее - до свидания! Мы ещё обязательно встретимся! - крикнул Филя и побежал за клубком.
   - Да, мы обязательно встретимся, - отвечали те, кто на дворе оставались, и махали вослед Фили руками.
   И вновь лились из уст могучего хозяина тёмного леса заклятья, и от них уменьшился Богамир до человеческих размеров. С удивлением смотрел бывший великан на мир, который вдруг стал таким огромным
   Затем все прошли в уготованные им покои, и заснули. Светлыми и добрыми были их сны, не было в этих снах никакого зла, ничто не мешало их счастью.
  

* * *

  
   На следующем рассвете они проснулись, родниковой водой умылись и приступили к завтраку. Никогда они не пробовали таких удивительных и вкусных кушаний, какими угощали их хозяин тёмного леса и его вторая половина - Авдотья Карповна.
   - А что, кстати, с Каргой? - поинтересовался уже после завтрака Коля.
   На это ответила Авдотья Карповна:
   - Так как за время своего долгого заключения она перевоспиталась, то мы хотели её отпустить, но оказалось, что как только Еррь исчез, пропала и его магическая темница. И Карга сбежала, так что мы и не знаем, где она теперь.
   А хозяин тёмного леса добавил:
   - Но надеемся, что никогда больше она не будет строить коварных замыслов. Всё же она получила суровый урок.
   А потом пришло время прощаться. Коля и его родители уходили в одну сторону - до бывшего дома Авдотьи Карповны, а Богамир в другую - на поиски своих сородичей. Хозяин тёмного леса и Авдотья Карповна, а также верный конь Родигост оставались.
   Авдотья Карповна говорила, что отныне будет навещать Колю - в образе птицы прилетать к нему и волшебству учить...
   И по светлым аллеям пошёл Коля. Рядом шли и его родители. Несмотря на пережитые небывалые приключения, чувствовали они себя счастливыми. А вослед им летело, и окружало их, и путь указывало прекрасное, светом и любовью наполненное пение хозяина тёмного леса.
  
  
  

КОНЕЦ

31.01.05

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"