После жарких летних дней, когда солнце палило, и не было даже самого маленького дождичка, дорожная пыль совсем иссохла, и теперь с шуршанием выбивалась из-под задних колёс машины и вздыбливалась сероватой завесой.
Машина была стареньким, ушастым "Запорожцем", а ехали в ней четверо: двенадцатилетний мальчик Коля, его родители, а также водитель, который и был владельцем "Запорожца".
И хорошо, что нашли хоть этого старого, седоусого водителя; потому что у железнодорожного полустанка, к которому их накануне привёз поезд, примостилась такая ветхая деревушка, что и этот "Запорожец" казался в ней невиданной роскошью.
Но путь Коли и его родителей лежал ещё в большую глухомань, в деревушку Забвенку...
Почему же они решили поехать в эту Забвенку, в которой никогда раньше не бывали?
Дело было так. Наступило лето. Коля успешно перешёл в седьмой класс, а его родители взяли отпуск, но ещё не решили, где его провести. И тут пришло письмо.
Получилось так, что первым его достал из почтового ящика именно Коля. И сразу почувствовал, что письмо не простое. Было оно желтоватого цвета, и исходил от него запах каких-то незнакомых трав, кореньев или цветов. На конверте красивыми готическими буквами было выведено имя Колиного отца, отправителем же значилась некая Авдотья Степанидовна Лис.
Увидев письмо, Колин отец немало удивился. Он припомнил, что его двоюродная бабка когда-то рассказывала, что её бабку звали Авдотьей Карповной Лис, и что жила она в деревне Забвенке, и слыла колдуньей. То есть получалось, что для Колиного отца она была двоюродной прапрабабкой. Никогда прежде он её не видел, и вот пришло от неё письмо.
Аккуратно разрезали конверт, и с помощью щипчиков извлекли из него лист зеленоватой бумаги. Лист был сложен, но им не пришлось его распрямлять, потому что он сам распрямился, причём не осталось совершенно никаких складок.
В верхней части этого письма аккуратнейшими, большими буквами, каждая из которых могла сойти за небольшую картину, значилось:
"Погадала, зная, что скоро надо будет моей душе уйти в иное, светлейшее место, и выяснила, что именно вас в Забвенку мою призвать надобно. Вас и зову, вас гостями дорогими и наследниками моими кличу... Приедете и о пути дальнем не пожелаете, ибо и дом мой, и участок к нему прилегающий, а также и мельница всё вашим становится. И словах моих, и в здравии ума моего не сомневайтесь, ибо хоть и стара, но мысли ясные имею, и знаю, что хочу видеть вас. Итак, приезжайте. Любящая вас, Авдотья Карповна Лис.
Приписка: Ну а ниже вы можете видеть владение ваше будущее, а также и план, как ко мне в Забвенку приехать"
Ниже на этом же листе имелось изображение просторного и красивого дома, а также и ветряной мельницы, которая возвышалась метрах в двадцати от него. И дом и мельница были деревянными; и чувствовалось, что очень старыми, но в тоже время и хорошо сохранившимися.
Изображение это по качеству казалось даже лучшим, чем самая чёткая фотография. Такое впечатление было, что смотрели они в окошечко на эти постройки, и были этот дом и мельница не на краю земли, а прямо здесь, в городской, но уже наполнившейся запахами загадочной растительности квартире.
Родители сошлись во мнении, что это всё-таки фотография, хотя и непонятно было, как её сделали частью этого большого листа зеленоватой бумаги.
Ну а ещё ниже нарисована была схема: до какой станции по железной дороге ехать, и как от этой станции до Забвенки добираться.
Затем родители стали обсуждать - стоит ли доверять этой Авдотье Карповне Лис, и стоят ли вообще этот, возможно переходящий им в наследство дом и мельница, поездки...
Как уже знает читатель, родители всё же решили ехать. И дом, и мельница, и раскрывавшееся за ними раздолье полей казались им привлекательными. Им казалось, что там неплохо можно было отдохнуть летом.
Вообще-то они долго это решали: прагматично взвешивали все "за" и "против", но Коля их не слушал: он всё смотрел в это окошечко на листе бумаги, и видел, как шевелятся там травы; видел, как очень медленно, но всё же поворачиваются мельничные жернова...
Он не стал об этом говорить родителям; побоялся, что они решат, что он заболел и ещё, чего доброго, оставят дома. А теперь ему и самому хотелось ехать. Он предчувствовал приключения.
* * *
И вот они поехали по этой пыльной, просёлочной дороге. Дорогу окружали широкие, кажущиеся бескрайними поля. Высокие, по пояс взрослого человека травы подступали вплотную, и шумно вздыхали.
Усиливался ветер, и теперь пыль выбивалась не только из-под задних колёс "Запорожца", но и неслась им навстречу. Половина неба за их спинами ещё оставалась ослепительно-ясной, там ещё палило солнце; но впереди громоздились от горизонта и горизонта высоченные и чёрные тучи, из-под которых часто сверкали ветвистые молнии.
Седоусый водитель "Запорожца" ворчал:
- Ну и принесла же вас нелёгкая перед самой бурей. А буря будет знатная...
- Далеко ли, по крайней мере, осталось до Забвенки? - спросил Колин отец Вячеслав Петрович.
- Да километров пять ещё, - пробурчал водитель. - Я уж и не помню. Думаете, часто туда ездят? Место такое, сами понимаете...
- Нет, не понимаем, - покачала головой Колина мама Маргарита Романовна. - Если вам известно что-нибудь про Забвенку, так поделитесь с нами.
Водитель помолчал немного, сосредоточенно вглядываясь в несущуюся им навстречу и шебаршащую по ветровому стеклу пыль, и, наконец, произнёс:
- Ничего хорошего сказать не могу. Людская молва, знаете ли, говорит, что место нехорошее, колдовское...
- Люди там, что ли нехорошие живут? - спросил Вячеслав Петрович.
- Да какие там люди, - опять вздохнул водитель. - Уж и не знаю, остался ли там кто-нибудь живой...
Не успел он это договорить, как впереди в клубах пыли мелькнуло что-то. Водитель резко нажал на тормоз и выпалил:
- Ну, вот и приехали...
Из-за поднявшейся пыли, вовремя не увидели они дома и мельницы. Но это были те самые, уже знакомые по изображению на зелёном листе постройки, которые и были конечной целью путешествия Колиных родителей.
Видно было, как разволновался усатый водитель машины. Судя по тому, как напряжённо, словно на хищного зверя, глядел он на деревянный дом, причина его волнений была отнюдь не в приближавшейся бури...
И, когда родители пошли вытаскивать чемоданы из багажника, он проговорил негромким, но очень напряжённым голосом:
- Быстрее. Не мешкайте. Мне надо поскорее отсюда уезжать... Да и вам не советую здесь оставаться...
И он вновь уставился на дом, который на фоне приближающегося ненастья казался мрачноватым.
Коля вышел из машины. Пыль вилась позади, над дорогой; здесь же был только сильный ветер, в котором летели первые и некрупные ещё капли приближающегося ливня.
Он смотрел на закрытую дверь дома. Ожидал, что сейчас вот распахнётся она, и выйдет встречать их Авдотья Карповна Лис. Но дверь не открывалась, никто их не встречал.
И, честно говоря, сейчас Коля не очень-то и хотел видеть свою прапрапрабабку. Воображение рисовало сморщенное, костистое создание, с огромным горбом...
Тем временем родители вытащили из багажника все чемоданы, и водитель поспешно начал разворачивать свой "Запорожец". Колин отец окрикнул его:
- Э-эй, а деньги за проезд, что же вы не взяли?
- А ну да деньги, - пробормотал водитель, и принял деньги, даже и пересчитывать не стал.
- Может, подождете нас немного? - спросила Колина мама. - А то мало ли что? Может дом запертым окажется... мало ли что. Может, нам вообще обратно ехать придётся.
- Нет-нет, что вы. Ни в коем случае. Оставаться здесь? Нет. Нет! - и водитель погнал свою старую машину, с той предельной скоростью, на которую она была способна.
* * *
Проводив взглядом пылевой столб, который обозначал удаляющийся "Запорожец", и с тоской полюбовавшись на остатки солнечного сияния в той части небосклона, Коля и его родители обернулись к дому, к мельнице, и к буре.
И Коля, и родители его вздрогнули. Мама - та даже и вскрикнула. Им показалось, что в воздухе промелькнула какая-то тень; вроде бы очертанья чьего-то полупрозрачного тела. Но сверкнуло разом несколько молний и уже никакой тени они не видели.
Только тут они осознали, что вся Забвенка - это и есть уже упомянутый дом и мельница. Всё. Больше никаких построек окрест не было видно.
Сразу за домом местность упускалась к речушке, воды в которой сейчас казались совсем чёрными. А на противоположном берегу этой речушки высилось большое дерево с пышной кроной, и даже с такого расстояния слышно было, как шумят тысячи составляющих эту крону листьев.
Величественными, но и тревожными, тёмно-зелёными волнами колыхалось раздолье трав на том берегу реки. Казалось, что травы эти на отдалении нескольких километрах поглощались стеной прорезаемой молниями тьмы...
- Ну и что же нас Авдотья Карповна не встречает? - спросил, направляясь к дому, отец.
- Может, спит сейчас..., - предположила мама.
Но отец заявил мрачно:
- А может, и навсегда заснула.
- Да ну тебя. Наговоришь тоже! - возмутилась мама.
- А что? Она же нам писала, кончину свою предчувствуя. А место здесь такое глухое, что человек одинокий умрёт, и никто об этом не узнает.
Коля ничего не говорил, но про себя он отметил, что предположение отца, несмотря на мрачность, может быть правдой.
Приблизившись к дому, они пошли медленнее, всё ещё надеясь, что дверь откроется, и Авдотья Карповна выйдет к ним.
Вот и крыльцо. Они взошли по скрипучим ступеням, а дверь всё не открывалась.
Тогда Колин отец Вячеслав Петрович солидно прокашлялся и осторожно постучал по темноватой, покрытой какой-то неясной резью поверхности двери. И от двери, и от всего дома так и веяло глубокой древностью...
Когда Вячеслав Петрович ударил в седьмой раз, дверные петли вздохнули, и дверь плавно распахнулась.
Вся трое невольно отшатнулись назад. Они так ждали, что увидят Авдотью Карповну, что и впрямь им показалось, будто видят её. Но всё же никого там не было. Только сумрак, из которого едва проступали очертания домашней утвари, провисал за дверью.
Отец вновь прокашлялся, но первой позвала мать Маргарита Романовна:
- Авдотья Карповна, вы нас слышите?
Ответом прозвучал раскатистый удар грома.
Теперь уже отец выкрикнул имя Колиной прапрапрабабки...
Опять ударил гром.
Подождали ещё немного... А кругом свистел ветер. Мельничные жернова быстро вращались, и казалось, что это не мельница, а какой-то Дон-Кихотовский великан, который тянется к ним, хмурится угрожающе. Хотелось поскорее войти в дом...
И они вошли.
* * *
Сумеречно в доме было, а отсветы молний, которые врывались внутрь через маленькие окошки и через распахнутую дверь, не могли осветить все это просторное, сильно вытянутое помещение. А ведь Коля заметил и ещё какие-то двери в дальней части помещения. Впрочем, эти двери скорее угадывались, чем были видны на самом деле.
- Может здесь лампочка есть? - предположила мама.
- Да что ты, какая здесь может быть лампочка, когда даже линия электропередачи сюда не проведена, - ответил отец.
- Огонь бы в печи развести, - молвила мама, и вновь позвала, - Авдотья Карповна!
И опять, как по уговору, раскатисто отозвался гром...
Отец сказал:
- Ну, мы, по крайней мере, фонарь брали. Сейчас из рюкзака его достанем и посветим здесь.
Родители поставили рюкзак на стол, открыли его и начали в нём копаться. Всё-таки много они с собой понабрали вещей, и найти нужную было не так то легко. А тут ещё мама предположила, что фонарь вообще может в другом рюкзаке находиться...
Пока они занимались поисками этого осветительного прибора, Коля отошёл к раскрытой двери. Родители не обратили на это внимания. Даже зная неспокойный нрав своего сына, они и предположить не могли, чтобы он убежал куда-нибудь в этом незнакомом и страшноватом месте, когда вот-вот должна была начаться буря.
Не собирался никуда убегать и сам Коля. Но когда он подошёл к двери и выглянул наружу, то увидел нечто такое, что заставило его изменить планы.
Глава 2
ОГНЕННЫЙ КОНЬ
На противоположном берегу речушки, в тёмных водах которой диковинными электрическими змеями отражались молнии, метрах в двадцати от высившегося там дерева стоял конь. И не простой конь, а диковинного, никогда прежде невидимого Колей огненно-рыжего окраса. Конь стоял, опустив голову в высокие травы и, кажется, совсем не волновался по поводу приближавшейся бури.
"Должно быть, это Авдотьи Карповны конь", - подумал Коля: "Да и чей же это ещё может быть конь, когда окрест, судя по карте, никаких поселений нет... Какой же это, однако, замечательный конь. Надо посмотреть на него вблизи".
В Колином кармане лежал миниатюрный цифровой фотоаппарат, и он решил сделать такой кадр: огненный конь на фоне приближающейся бури. Потом будет что показать своим городским товарищам. Вот только ракурс съёмки от дверей дома казался неудачным, да и стоял конь, несмотря на встроенную в фотоаппарат возможность увеличивать изображение, всё-таки далековато.
И Коля решил, что если подойдёт к коню, то ничего с ним не случится. Ведь всё это займёт минут пять, а потом он, ещё до начала ливня, вернётся в дом, а родители даже ничего и не заметят.
Он обернулся. Родители стояли возле стола, и перебирали содержимое рюкзаков - фонарь куда-то пропал.
Коля сделал сначала несколько осторожных, неспешных шагов от крыльца, а потом побежал.
Он ещё опасался, что конь, заметив его, бегущего, испугается и умчится куда-нибудь в поля. Но тот всё стоял, опустив голову в травы, всё высматривал там что-то...
Подбежав к речке, и в воды её глянув, Коля увидел, что электрические змеи молний - это не просто отражение, но что эти извивающиеся, ярко сияющие создания живут там через чур долго, и почти независимо от происходящего в небе...
Коля подумал, что ему совсем бы не хотелось прикасаться к этим живым электрическим дугам, которые пронизывали воды, и начал высматривать какой-нибудь мостик.
Вместо мостика увидел он тёмные плоские камни, которые на равном друг от друга отдалении лежали, на пару сантиметров выступая из воды. Казалось, что камни эти когда-то являлись частью некоего сооружения. Но было это очень-очень давно. Работа резчика по камню едва-едва в них угадывалась.
"Какое здесь всё древнее" - думал, перепрыгивая с камня на камень, Коля: "У нас в городе есть, конечно, кое-какие старинные постройки, но здесь всё прямо-таки дышит глубокой-глубокой древностью. Наверное, даже и учёные не знают, что здесь было когда-то. Просто не изучали они эти места".
И вот он добрался до противоположного берега. Обернулся к дому: не видно ли родителей, не кричат ли ему? Ведь если бы даже и кричали, то сильный, дующий навстречу ветер, сносил бы все слова, и он бы ничего не услышал.
Дверь дома оставалась приоткрытой, а родителей не было видно, наверное, они всё ещё искали фонарь.
И Коля пошёл дальше, к огненному коню. С этого места уже можно было бы сделать неплохой кадр, и только одно не нравилось Коле: голова коня по-прежнему была опущена в травы, а мальчику хотелось бы, чтобы голова была поднята.
Голова огненного коня на фоне чёрных туч и сверкающих молний - это ли не превосходный снимок, которым потом можно хвастаться?!
Коля пригнулся, так что над травами была видна только его спина, и, выставив вперёд руки, начал подкрадываться к коню.
Рядом оказалось единственное в округе дерево. Казалось, что в его огромной кроне засело какое-то чудище - тёмное, страшное и клыкастое, и шипит, и гогочет оно, шумно раскачивая крупные ветви.
Но Коля пробирался дальше. Теперь он держал фотоаппарат наготове, понимая, что конь может в любое мгновенье встрепенуться и помчаться, оставив его без драгоценного, чёткого снимка.
Уже не более десяти шагов разделяли мальчика и коня.
Там Коля замер, поражённый. С этого расстояния отчётливо было видно, что конь имеет не просто огнистую окраску, но что на его теле буквально живет огонь. Эти пламенные блики трепетали, переливались; они пребывали в непрерывном движении на всём теле коня. Этот пламень не вздымался вверх языками, но он жил, заключённый в чёткую форму коня...
Коля думал:
"Я уже не в том возрасте, чтобы верить в сказки с колдовством, так что, если бы всё это своими глазами не увидел, то не поверил бы... Ну кто бы мог подумать! Огненный конь!.. А может - это инопланетянин, может..."
Но додумать Коля не успел, потому что конь поднял голову, и обернул её в Коле. Увиденное так поразило мальчика, что он даже и сфотографировать забыл. Голова коня тоже была огненной, а глаза его казались двумя малахитами, в глубинах которых безднами переливался загадочный пламень.
Увидев Колю, огненный конь не испугался. Уж кто испугался, так это Коля. Сначала он отпрянул назад, потом всё же собрался с духом, и проговорил как можно спокойнее:
- Ну, здравствуй...
В ответ конь кивнул головой.
Вспомнив всё же про фотоаппарат, Коля спросил:
- Ну а можно я тебя "щёлкну"?
Конь ничего не ответил, но продолжал глядеть на Колю своими живыми малахитовыми каменьями. Решив, что молчание - это знак согласия, Коля его щёлкнул. В сумраке наступающих туч мелькнула вспышка фотоаппарата, а спустя секунду гораздо сильнее полыхнула близкая молния. Конь даже не шелохнулся.
Так они и созерцали друг друга - огненный конь и мальчик.
И тут неожиданная, дерзкая мысль пришла к Коле: "Вот я решился убежать от этих скучных поисков фонаря, и увидел такое необычное создание. А почему бы мне не пойти дальше? Почему бы не прокатиться на этом огненном коне? Вот это будет приключение так приключение - потом на всю жизнь воспоминаний хватит".
И он спросил:
- Прокатишь меня немного, а?
Конь отрицательно покачал головой, и очень красивым и тревожным, серебристо-огненным шатром полыхнули с неба молнии.
Громы перекатывались в воздухе, а Коля испытывал смешанное чувство восхищения, разочарования и жажды приключений. Он восхищал тем, что этот, по его разумению, неземной конь, такой умный - понял его просьбу; но и разочарован был этим отказом.
Дующий с полей, наполненный дождевыми брызгами, наэлектризованный молниями ветер нёс энергию. Казалось Коле, что упусти он сейчас такой шанс - промчаться рядом с бурей на огнистом, неземном коне, и никогда себе этого не простит, всю жизнь сожалеть будет.
И он, сделав ещё один шаг к коню, взмолился:
- Ну, пожалуйста, подними меня. Пожалуйста, понеси на себе хоть немного. Очень-очень тебя прошу.
Показалось Коля, что в малахитово-кристаллической бездне глаз появилось сомнение. И тогда Коля решительно сделал несколько шагов, и положил руку на конскую спину.
Он ожидал, что обожжётся, но почувствовал не жар, а только тепло.
Никогда прежде не скакал Коля на конях, и теперь думал, как бы половчее взобраться на его спину.
Ну а конь покачал головой.
- Что ты? - спросил Коля. - Не волнуйся. Ты только минутку прокатишь меня, а потом отпустишь. Договорились?
Огненный конь вздохнул, и, подогнув колени, опустился поближе к земле, так что Коле удобнее было на него взобраться.
И вот вскочил огненный конь, помчался стремительно вокруг тёмного, грохочущего ветвями дерева. И теперь это дерево совсем не казалось Коле страшным...
Ветер обвивал мальчишку, и он чувствовал себя счастливым, он смеялся, он кричал от восторга, и он не хотел, чтобы эта скачка прекращалась. Поэтому, когда конь, подбежав к речке начал останавливаться, он закричал:
- Ну, пожалуйста, провези меня ещё и по полю! Разве же это сложно?! Только минуточку! Очень тебя прошу! Ведь это так здорово!! У-ух!
Конь вздохнул и широкими стремительными скачками помчался к тому полю, которое начиналось на небольшой возвышенности на противоположной от дома Авдотьи Карповны стороне речушки, и тянулось неведомо как далеко.
И, когда они на это поле выскочили, в воздухе раздался свист. Так не мог свистеть человек, так не мог свистеть ветер, но казалось, что эти огромные, нависающие над ними тучи набрали в свои неведомые исполинские лёгкие страшный объём воздуха и выдохнули в этом оглушающем, поражающем сокрушительной своей мощью свисте. От такого свиста должно было бы заложить в ушах, но не закладывало; а только мысли начали путаться, а воля сгибалась и, разжиженная, раздавленная, ожидала, трепеща, нового свиста.
И свист не заставил себя ждать. Казалось, что теперь земля рвётся на части, дыбиться; и из тысяч и миллионов разломов исходит этот оглушающий свист.
И огненный конь издал ответный свист - он был гораздо слабее тех небывалых свистов, но всё же очень громким. А потом конь помчался прочь от дома Авдотьи Карповны в глубь темнеющих полей.
В первые секунды Коля просто сидел, поражённый, вцепившийся в огнистую конскую шею, а все мысли, которые в нём остались - это мысли, чтобы этот чудовищный свист не повторился.
Но свист повторился и в третий раз. Чувство было такое, будто с сотню шаровых молний бросились в Колино лицо, испепелили его, а он всё же остался жив. Но огненный конь мчался именно в ту сторону, откуда пришёл этот свист.
И тогда Коля, кашляя от бьющего навстречу ветра, закричал:
- Куда же ты мчишься?! Разве не пугает тебя этот свист?! Повернись назад!
Но огненный конь не слушал его. Он мчался среди тёмных, то пригибающихся к земле, то вздымающихся вверх трав. И не только ушастый "Запорожец", который привёз их дому Авдотьи Карповны, но и хороший гоночный автомобиль не смог бы за ним угнаться.
Вот на пути коня появился овраг: от одного склона до другого было не менее тридцати метров, но конь не стал спускаться вниз, он просто оттолкнулся от одного берега и легко перелетел эти тридцать метров. Скачка продолжалась.
А вот и ливень налетел. Плотные потоки тёмной воды существенно снизили видимость, и только частые вспышки молний высвечивали глубины мрака...
- Куда ты меня несёшь? - спрашивал Коля, но конь ничего ему не отвечал.
Страшно было Коле, чувствовал он, что приближается к источнику того чудовищного свиста. Пришла было мысль спрыгнуть, но скорость движения была такой, что при падении он мог не только синяков да шишек себе набить, но и кости поломать и шею свернуть.
Поэтому он и сидел, крепко вцепившись в конскую шею, и озираясь по сторонам. Хотя почти ничего и не было видно: только мрак, частыми молниями прорезаемый, да вырывающиеся из этого мрака тёмные, дикие травы, которые стремительно отлетали назад, чтобы тут же смениться такими же цветами да травами. А ливень был таким сильным, что впервые же секунды Коля вымок до нитки.
Неистовый ветер выл, всё, казалось, собирался повторить тот оглушительный свист...
Всё же это невыносимо было - приближаться к источнику этого свиста, и Коля, несмотря на опасность расшибиться, собрался прыгать.
И как раз в это мгновенье впереди открылась тёмная бездна. Не сразу сообразил Коля, что это овраг, на дне которого грохотала разбухшая речушка. Но он понадеялся, что это именно тот овраг, через который уже прыгал конь, что он возвращается. Ведь уже невозможно было определить направление движения. Потоки ветра неслись со всех сторон, а небо беспросветно было завешено тяжкими, неустанно брызжущими молниями тучами. Казалось, что гнев небес обрушился на землю, и весь мир гибнет.
Вот конь перелетел на противоположный берег, и Коля увидел шары электрических молний, которые как живые неслись за ним, отрезая всякую возможность отступления.
А потом он понял, что огненный конь не поворачивал назад.
Стремительно вырвалась из мрака, и уже окружила, поглотила в себя чёрная, грохочущая стена леса. Широченные древесные стволы поднимались со всех сторон. А бессчётные их ветви тянулись к Коле лапами, щупальцами, клешнями. Сами стволы то стояли тёмными истуканами то, резко высвеченные очередной молнией, представляли лик какого-нибудь угрюмого чудища, или даже сразу нескольких, выступающей из одной древней древесной тверди зловещих, нечеловеческих физиономий. Корни выгибались из земли; корни казались непреодолимыми на такой скорости преградами, но огненный конь умудрялся маневрировать между ними, прокладывая, казалось, единственно возможный путь. Ну а Коле не оставалось ничего иного, как покрепче вжаться в его шею и стараться не поднимать головы.
И всё же краем глаза видел он, что лес становится всё более старым и страшным. В серебристом мерцании молний, видел он метровые наслоения паутины, которые свешивались с толстенных, увитых мхом ветвей. Видел он чёрные норы под корнями, видел дупла, и из нор этих и из дупл наблюдали за ними светящиеся глаза самых разных форм и расцветок. Вот только человеческих глаз среди них не было...
- Куда же ты несёшь меня, конь? - спросил Коля.
Огненный конь вздохнул, но ничего не ответил.
И вот деревья расступились, и конь оказался перед частоколом. Но что это был за частокол! Ведь каждый из составляющих его, плотно подогнанных друг к другу кольев, был выточен из отдельного древесного исполина. Каждый кол вздымался не менее чем на дюжину метров, а чтобы обхватить хотя бы видимую половину такого кола понадобилось бы двое или даже трое взрослых человек. К тому же колья, если зрение не изменяло Коле, были покрыты какой-то тёмной массой, которая двигалась...
Думал Коля, что вот сейчас то конь остановится, и у него появится возможность спрыгнуть с него и убежать. Но не тут то было! Огненный конь и не думал останавливаться.
Он прыгнул через частокол.
Сначала был взлёт на такую высоту, падение с которой должно было закончиться фатально, а потом и начало этого падения...
Нет - Коля не мог на это смотреть. Он тихонько взвыл, а потом крепко-крепко вжался лицом в гриву огненного коня, и видел только этот живой, стремительно переливающийся, в неведомую глубину уходящий пламень.
Он ждал страшного удара, но только лишь слегка всколыхнулась огнистая грива. Тогда Коля поднял голову, и понял, что конь уже перескочил через частокол.
Глава 3
У ХОЗЯИНА ТЁМНОГО ЛЕСА
И увидел Коля несколько громадных домов. Но эта "громадность" не имела ничего общего с обликом городских небоскрёбов. Это вообще была какая-то нечеловеческая, прежде невиданная мальчиком архитектура.
Дома были выложены частично из громадных древесных блоков, частично из каменных глыб. Сознание почему-то не могло сразу запечатлеть в себя образы этих построек, они изменялись так же, как изменяются образы из снов. Но в то же время они не были бестелесными призраками, которые мог унести порыв ветра. Они напирали своей громоздкой, великанской вещественностью, они наблюдали, они собирались навсегда поглотить Колю.
А буря всё не прекращалась. Всё сверкали молнии. В каждой новой вспышке открывались какие-то новые детали окружающего, какие-то новые дверцы, оконца; но в то же время больше становилось неизведанного, непонятного, угрожающего.
Огненный конь остановился на размытой ливнем, булькающей грязью поверхности, и в смирении пред чем-то опустил голову.
Коля спрыгнул на землю, но от коня отходить не стал, а тихонько спросил:
- Ну и куда же ты меня привёз?
Конь кивнул на возвышающуюся поблизости громаду дома. Там имелось множество каких-то навесов, проходов, лазеек, и ещё каких-то выпирающих контуров, разглядеть которые из-за сумрака они не могли.
И Коля спросил:
- Ну и что ты туда указываешь? Ведь это не ответ... Мне здесь не нравится, понимаешь? Увези меня отсюда, пожалуйста...
И тут раздался грохот. Земля вздрогнула, потом последовали новые толчки. Сначала подумал Коля, что это землетрясение начинается, но потом догадался - это были шаги.
Но у кого же могла быть такая многотонная поступь? Ответ был очевиден - у того, кто издавал тот оглушительный свист. Коля начал оглядываться: он ожидал увидеть это чудище, и одновременно голову в плечи вжал - ведь всё-таки жутко ему было.
И вот, когда несколько молний одновременно вырвались из туч и с треском пересеклись, Коля увидел Его.
Над частоколом возносились кроны самых высоких деревьев, но сейчас кроны эти раскачивались с такой силой, которую не мог породить даже неистовой ветер этой бури. И вот вытянулась над этими кронами похожая на корявое дерево ручища, и очередная молния именно в неё ударила. Но обладателю ручищи ничего от этого удара не сделалось, - и всё сильнее сотрясали почву его шаги.
Колины глаза округлились - неотрывно глядел он на частокол, ожидая появления титанической фигуры. И ещё проносились в его голове мысли: "Ну вот, наверное, никогда больше не увижу я ни родителей своих, ни вообще - кого-либо из людей. И никто никогда не узнает, что со мной случилось".
И тут - сильный толчок в плечо, от которого Коля едва в грязь не повалился. Глянул растеряно. Это, оказывается, огненный конь его подтолкнул в сторону той постройки, куда он вначале ему указывал.
И тогда Коля понял: ему надо было там укрыться, да поскорее.
Бросился он к этому строению.
Вначале казалось, что бежать придётся недолго, но это впечатление было обманчивым. Он всё бежал, а строение это едва заметно приближалось.
Вот очередной раз содрогнулась почва, да так сильно, что Коля не удержался на ногах и в грязевом потоке стремительно покатился вперёд...
Привстал, оглянулся, и увидел, что составляющие ограду колья расступаются перед чем-то огромным, разглядеть чего Коля не мог, так как не сверкали пока молнии.
Но всё же ещё неопредёлённый вид этого великана - это нагроможденье движущихся теней показалось Коле столь ужасающим, что он резко вскочил на ноги, и бросился к строению с такой скоростью, с какой никогда не бегал.
И вдруг громада стены оказалась прямо перед ним. Мальчик попытался остановиться, повалился на колени, но не мог затормозить в этой разжиженной грязи...
Но он не врезался в стену, а вкатился в прямоугольное отверстие, расположенное на одном уровне с землей.
Никакого удара так и не последовало. Наконец-то Коля смог остановиться. Окружал его кромешный, непроглядный мрак, в котором имелся единственный световой прямоугольник, через который он и проскочил в это место. Через этот прямоугольник вплёскивались отсветы молний, через этот же прямоугольник и грохот от поступи великана приближался.
Очень страшно было Коле, но, вместе с тем, и любопытство его было сильно. Опираясь об пол, который здесь был на удивление сухим, подполз он поближе к прямоугольному отверстию и выглянул.
* * *
Огненный конь стоял на прежнем месте, и голова его была смиренно опущена. Он ждал.
А от частокола приближался к нему некто.
Вот полыхнула молний, и в несколько секунд его прерывистого сияния Коля смог разглядеть существо ростом с самые высоченные деревья, с широченным и толстым телом, в котором чувствовалась огромная силища. Этот некто был облачён в одеяния сшитые из мха, и такой же мшистой казалась и его борода. Эта борода спускалась до самой земли, и даже волочилась за ним по грязи, так что не понятно было, как он до сих пор не споткнулся. Виден был низкий лоб существа, из которого выпирали здоровенные височные дуги, а ещё ниже произрастали исполинские брови всё того же мшистого оттенка. Эти брови были настолько велики, что полностью скрывали лицо существа. Хотя самым выдающимся всё же был нос. Он утёсом выбивался из-под бровей, и издавал шипенье. Лапы существа поросли пятнистой шестью. В одной лапе сжимало оно выточенный из целого дуба посох, а в другой - корзину, в которой запросто могли уместиться несколько крестьянских домов.
Существо подошло вплотную к огненному коню. Коля, не отрываясь, смотрел - ожидал, что будет дальше.
И вдруг существо повернуло голову к нему. Хотя не мог Коля видеть его скрытым под бровями глаз, но всё же чувствовал, что внимание существа обращено на него. И Коля повалился лицом в грязь, а затылок обхватил дрожащими руками. Теперь он был уверен, что временное его убежище раскрыто, и что сейчас он будет схвачен этой пятнистой лапищей. Сердце его билось быстро-быстро, а в голове неслись мысли:
"Ну и зачем только я к этому огненному коню пошёл? И что мне с родителями не сиделось?.. Пропал я - пропал, и никто мне уже не поможет..."
Но никто его не хватал. Тогда приподнял Коля голову, и увидел, что существо все ещё стоит на прежнем месте, рядом с огненным конём.
Не ждал Коля человеческий голос здесь услышать - разве что звериный рык или завывания какие-нибудь. И человеческого голоса он не услышал, но всё же человеческие, понятные ему слова, вошли в Колино сознание. Слова были произнесены со стонущим, грохочущим завываньем, со свистом, с эхом, с раскатами громовыми, с таким многообразием пугающих, но живых оттенков, какие не смог бы воссоздать ни один человеком созданный прибор. Это надо было слушать, но Колино ухо могло воспринимать только незначительную часть этого голоса.
И всё же он понял эти слова, к огненному коню обращённые:
- Я человечий дух чую. Кого ты принёс?!
Понимал это и конь. Но он отрицательно покачал головой.
- Что?! Ты хочешь сказать, что никого не привёз, что обоняние обманывает меня?!
И вдруг в руке чудища оказался хлыст, по которому пробегали синеватые электрические змейки.
Хлыст взвился вверх, а потом с резким свистом рассёк воздух. Коля так вздрогнул, будто это по нему ударили. Впрочем, если бы этот удар действительно по нему пришёлся, то он был бы рассечён на две половины.
Конь наполовину ушёл в почву, от огненной его спины повалил дым, но он был жив.
- Ну, так что, ты признаёшься?! - вновь взревело чудище.
Огненный конь отрицательно покачал головой.
И вновь со свистом обрушился на него хлыст. Теперь только голова коня торчала из почвы.
Чудище прогрохотало:
- Ну, хорошо же. За своё непослушание ты будешь примерно наказан, а человека я всё-таки найду. Очень уж мне интересно, кого это ты умудрился сюда притащить...
Хлыст исчез, и чудовище вновь повернулось в ту сторону, где прятался Коля.
Мальчик поскорее отдёрнулся назад, в темнотищу, там сжался в клубок, и задрожал. Ничего он с собой не мог поделать - так ему было жутко.
И вновь загрохотало существо:
- Чую тебя, чую... Где-то поблизости ты, человеческий детёныш... Лучше сам выходи!
И такая властная мощь в этом голосе прозвучала, что Коля и призадумался: может, и в самом деле сейчас же и выйти? Может... может...
Задрожала под чудовищной поступью существа почва, засопел его исполинский нос. Глас гремел:
- Да - чую тебя... чую... меня не обманешь... Ты где-то здесь...
"Нет. Нельзя вылезать. Оно ещё не знает моего точного местоположения" - так подумал, напрягши свою придавленную волю, Коля: "Может и не найдёт... может..."
Громовое сопение многометрового носа звучало теперь уже совсем рядом. Пренеприятный, прелый и вместе с тем животный запах никогда нормально не мытого великанского тела ударил в Колины ноздри, и мальчишку пришлось зажать их, чтобы не подавиться.
- Может ты здесь?! А?!
С этим воплем что-то заскрежетало-заскрипело-заохало над Колиной головой.
- Нет?! Ты прятаться вздумал?! Ну, так помни - как тебя найду, так тебе же хуже будет... А может ты здесь?!
И вот в прямоугольное отверстие стал протискиваться ноготь, который не стригли долгие столетия, и теперь, если бы кто-нибудь и смог бы его отрезать, то не с помощью ножниц, а разве что с помощью циркулярной пилы. Этот ноготь имел зеленоватый оттенок, и, несмотря на то, что хозяин совсем за ним не следил - сам заострился, и вполне мог разрезать случайно попавшегося на его пути человека - Колю, например.
Ноготь то вжимался в пол, то вздыбливался вверх. Это палец великана проталкивал его в прямоугольное отверстие, а Коля, выпучив глаза, уставился на этот коготь, и отползал всё назад и назад, в темень.
Но вот Коля упёрся пятками в стену. Поднялся, крепко вжавшись спиной в эту преграду, и втянул живот.
Ноготь остановился в нескольких сантиметрах от Колиного живота. А один из многочисленных костистых наростов всё же достал до мальчика, и больно жалил его. Хорошо хоть крови пока что не было. Но стоило этому ногтю сделать ещё один рывок вперёд, и...
Коля трясся, тряслись и бледные его губы, которые он широко раскрыл, набирая в грудь воздух для крика. Он даже знал, что будет кричать: "Я здесь! Только не разрезайте меня своим ногтем! Я сам к вам выйду!"
Впрочем, вряд ли у него было время для столь длинной тирады.
Вот палец существа дёрнулся, и затрещали массивные деревянные составляющие этой части дома. Раздалось ворчанье:
- А-а. Не могу дальше просунуть... Но я тебя всё равно достану, где бы ты ни был...
И ноготь отдёрнулся.
Коля даже и не верил, что избежал такой страшной опасности. Он так и стоял, вжавшись спиной в стену, и глядя перед собой выпученными глазами. Он боялся хотя бы вздохнуть.
И тут ноготь вновь ворвался в прямоугольное отверстие! Так что, если бы мальчик сделал хотя бы один шаг от стены, то ему бы не поздоровилось. Вновь царапнул по его животу костистый нарост. А потом ноготь отдёрнулся. И существо пообещало:
- И всё же я тебя найду...
А потом Коля стоял во мраке, видя только довольно отдалённый, высвечиваемый молниями прямоугольник прохода, и слышал скрежет, грохот, и грозный голос существа, которое искало его в каких-то других проходах. Колин поцарапанный живот был вжат, он осторожно, но очень быстро вдыхал и выдыхал ноздрями воздух, и не шевелил ни руками, ни ногами, хотя у него и тряслись и руки и ноги. С этой тряской он ничего не мог поделать. Всё-таки пережитый им шок был очень силён...
И не надо ему было себя щипать, чтобы убедиться, что это - не сон, ведь и так болел поцарапанный живот.
Как же медленно тянулось это кошмарное время, когда существо выискивало его: всё грохотало, скрипело, угрожающе бормотало что-то! Коле показалось, что целые сутки прошли, хотя на самом то деле минуло лишь несколько минут, которые он в какой-нибудь иной, более приятной обстановке и не заметил бы...
Но вот шумно зашипел исполинский нос, и задрожала под тяжеленной поступью почва. Существо подошло к огненному коню, и, схватив его за шею, выдернуло из земли, подняло в воздух, на тот уровень, где должны были бы находиться его глаза. Зашевелились, но так и не поднялись его огромные брови, и существо прогремело:
- А может, ты и никого не приносил? А? Может, ты просто слишком близко подошёл к человеческому селению, что делать тебе запрещалось? Признавайся?!