Город окутала тревожная ночная мгла. Сумерки, плотно сплетаясь своими зловещими щупальцами, придвинулись к самым окнам...
Витя стоял перед окном, недвижимый, напряжённый, и вглядывался в эту темнотищу. Ему казалось что там, по другую сторону окна, среди ветвей высокого, древнего ясеня кто-то затаился, и тоже смотрит на него - смотрит в упор, и замышляет недоброе...
Мальчик боялся пошевелиться, потому что он был уверен: ежели сделает это, то неведомое существо набросится на него и, быть может, разорвёт его в клочья. Он боялся хотя бы руку вытянуть и свет включить. Ведь, если бы он это сделал то в электрическом освещении увидел бы ЕГО, а Витя был уверен, что, если бы он действительно ЕГО увидел, то волосы бы у него встали дыбом, а сердце остановилось от ужаса...
Так тянулись медлительные, наполненные ужасом и напряжением мгновенья. И всё темнее и темнее становилось за окнами, а в шелесте листьев ясеня слышались слова недобрые, лютую смерть предвещающие...
И вдруг за Витиной спиной скрипнула и распахнулась дверь. Тут же и электрическая лампа под потолком загорелась. Лампочка оказалась грязной, и свет она источала блеклый, но всё же Вите показалось, что он увидел это НЕЧТО, затаившееся среди ветвей ясеня.
Мальчик дико вскрикнул.
Тут же чья-то прохладная ладонь легла ему на плечо. Он дёрнулся - из всех рванулся в сторону, но споткнулся, и вместе со стулом повалился на пол.
И тут перепуганный, но такой родной, такой милый голос Витиной мамы заполнил эту комнату:
- Витя, Витенька, да что ж это с тобой?
Мальчик вскочил на ноги, и теперь смотрел на свою маму. Она, бледная и перепуганная, стояла перед ним...
Витя провёл дрожащей рукой по лбу, на котором выступили маленькие капельки пота, и настороженно покосился в окно.
Увидел испещренный наростами страшный ствол старого ясеня. Высвеченные электричеством, его кривые, лишённые даже в эту летнюю пору листьев ветви медленно шевелились, поскрипывали, отбрасывали чёрные тени... но там никто не сидел, никто не пялился на Витю злющими, нечеловеческими глазами.
Тогда мальчик покачал головой, и вымолвил тихим голосом:
- Мама, извини меня, пожалуйста. Ведь я совсем не хотел тебя напугать. А сам я... просто мне померещилось невесть что...
Теперь мама глядела на Витю уже жалостливо и нежно. Вот положила свою прохладную ладонь ему на лоб, и вымолвила:
- Ах, сыночек, сыночек. И всё из-за этого переезда. В поезде ты не мог заснуть. И, наверное, именно из-за этого недосыпания теперь мерещатся тебе всякие кошмары...
* * *
А дело было вот в чём: Витю и его родителей срочно позвала в свою деревеньку Витина прабабка Авдотья. Эта древняя старуха слыла ведьмой, но в городе, докуда доходили эти странные слухи, в это не очень то верили. Не верил, в это, конечно и Витя. Ведь ему исполнилось уже двенадцать лет и, если он где и встречался с ведьмами, так это в компьютерных играх. Во всяком случае, компьютерные ведьмы его совсем не пугали - он безжалостно уничтожал их посредством заклятий и рыцарского оружия.
Но в пришедшем письме (написанном, кстати буквами причудливыми, да дурно пахнущими), говорилось, что Авдотья умирает и зовёт своих родственничков из города, по делу чрезвычайно важному. Что это за дело, в письме не говорилось...
После небольшого семейного совета было решено, что в деревню поедет Витя и его мама, так как у мамы был как раз отпуск, а Витиного отца загрузили по работе, и он мог освободиться только через пару недель.
Поначалу предстоящая поездка ничего, кроме бурной радости в двенадцатилетнем Вите не вызвала: ему хотелось повидать новые места и, быть может, даже попасть в какие-нибудь приключения. И он выказывал живейшие участие в подготовке к предстоящей поездке, и даже бегал со своей мамой по магазинам - советовал, что надо купить...
Всё переменилось в ночь накануне отъезда. Вите приснился жуткий сон.
Будто бы шёл он в полном одиночестве по тёмной, объятой ночной чернотой просёлочной дороге. И всё небо казалось тучами завешенным: ни звёздочки, ни лучика света.
И всё же Витя чувствовал, что он идёт по полю: он слышал тревожный шелест трав, которые, казалось предупреждали его о какой-то опасности. Он видел что впереди возвышается нечто более чёрное, чем сама чернота. И не хотелось ему к этому приближаться, однако ж ноги сами, против его воли делали шаги...
Увидел Витя, что это ясень - громадный, страшный и древний, покрытый уродливыми наростами. А возле самого ствола стоял некто, но мальчик не мог разглядеть, кто именно.
И тут раздалось шипенье:
- По-о-д-о-ой-д-и-и... по-о-д-о-ой-д-и-и...
И вновь Витины ноги пришли в движение против его воли; и он оказался прямо возле этой фигуры: теперь он чувствовал холод нестерпимый, а ещё - запах тлена.
Мальчик дрожал; холодный пот скатывался по его лбу и зубы стучали. Он хотел завопить от ужаса, но некая незримая сила закрыла ему рот, и невыпущенный вопль клокотал в его груди...
И вновь раздалось это жуткое, нечеловеческое шипенье:
- Что же ты боишься меня? Ведь это я - твоя прабабка!
И тут фигура надвинулась на него. Страшные, костяные руки схватили за плечи, и тут же острые, словно из оточенной стали клыки впились в его череп, с огромной силой сжали; раздался отвратительный хруст, и... Витя с воплем проснулся в своей комнате.
А на следующий день уже надо было ехать в деревню - билеты на поезд купили заранее. Пожалуй, Витя ещё мог бы отговориться - сослаться на неожиданное недомогание, и его оставили бы дома.
Но всё же он решил, что не стоит обращать внимания на ночной кошмар, и что на деле всё окажется не так уж и скверно.
В общем, он поехал вместе со своей мамой. Ехали долго - всю следующую ночь. В поезде Вите не спалось. Да - он устал. Его глаза слипались, и колёса стучали размеренно - они усыпляли... Но стоило ему только сомкнуть веки, как видел, будто душа его выскальзывала из поезда, и летела над пустынными, сумрачными полями, на чей-то жуткий, нечеловеческий стон.
Так Витя и не смог заснуть. А на следующий день они приехали в городок Волчатск, от которого ещё несколько часов надо было добираться на попутной машине до той глухой деревеньки, где жила Витина прабабка.
Но попутной машины пока что не нашлось. Судя по всему, в Волчатске им предстояло пробыть двое суток. Городок этот сразу не понравился Вити. Старые, вросшие в землю дома; каменные, погнутые ограды. Всё так пустынно и заброшено. И деревья в Волчанске все росли мрачные - редко их украшала листва. Что касается жителей, то Витя не увидел в городе ни одного ребёнка, или хотя бы молодого человека. Все, кого он встречал - это старые, угрюмые старики и старухи; в тёмных, насторожённых глазах которых хранилась какая-то зловещая тайна.
Витя с мамой поселились в маленькой, изогнутой и покрытой трещинами гостинице, в которой, помимо них и гостиничного служащего, никого не было.
И служащий - старик с необычайно вытянутым лицом, и тонким, длинным и костистым носом, взглянув на Витю, вздрогнул, и прошептал испуганно:
- Ребёнка-то куда?
- Что вы сказали? - переспросила Витина мама.
Служащий прокашлялся, и вымолвил испуганно:
- Ребёнка зря привезли... дети у нас долго не живут...
- Это почему же? - поинтересовалась мама.
- Да так, разное бывает...
- Что же, например?
Тогда служащий покачал головой, и прошептал совсем уж тихо и испуганно, насторожённо озираясь:
- Вы повнимательнее за своим ребёнком следите. Ни на шаг от себя не отпускайте, и...
Тут он быстро взглянул в тёмный угол, весь как то скособочился, и дрожащей рукой передал им ключ от номера.
Витя тоже взглянул в тот тёмный угол, но не увидел там ничего, кроме пустующего кресла-качалки. Но, когда они уже стали подниматься вверх по лестнице, кресло заскрипело и покачнулось.
И чувствие того, что в этом углу сидит кто-то и смотрит на него леденящими глазами было настолько велико, что Витя схватил свою маму за руку, и прошептал:
- Мама, там, в углу сидит кто-то...
- Кто? Где? - быстро обернулась мама, которой тоже было что-то не по себе.
Кресло ещё раз покачнулось и остановилось...
* * *
Такова была предыстория событий описанных в начале этого повествования. Так Витя оказался в ветхой, богом забытой гостинице в городе Волчанске.
И вот Витя обратился к своей маме:
- Мама, пожалуйста, закрой форточку...
- Хорошо. Я закрою, но разве ты сам не можешь?
- Я могу. Но мне страшно. Я не хочу подходить к окну.
Тогда мама закрыла форточку, и ночь с её напряжёнными шорохами и мраком сразу отдалилась.
- А теперь занавесь окно, - попросил мальчик.
Мама исполнила и эту просьбу: занавеска оказалось покрытыми грязевыми пятнами, но всё же, из-за льющегося на неё электрического света казалась довольно-таки ясной.
Мама обратилась к Вите:
- Ты должен лечь и выспаться. А то бледный весь, и под глазами тени залегли. Нельзя же так. Ну, не расстраивай меня. Я должна знать, что мой сыночек выспался и чувствует себя хорошо.
- Ладно, мама.
...Когда через пару минут Витина мама вновь заглянула к нему в комнату, то обнаружила, что её сын уже укрылся одеялом.
Она улыбнулась ему и молвила:
- Ну, вот и хорошо. Спи спокойно.
И она потянулась к выключателю.
- Мама, пожалуйста, не выключай свет, - попросил Витя.
Но мама ответила:
- Нельзя спать при электрическом свете. Ты должен нормально выспаться. И знай - тебе совершенно нечего бояться. Я буду здесь, за тонкой стенкой, и если услышу какие-нибудь подозрительные звуки, то сразу же приду к тебе. Спи...
Она нажала на кнопку, и свет потух.
- Мама, - жалобно простонал Витя.
Но уже скрипнула дверь - мама вышла из комнаты.
* * *
Витя лежал в темноте, и смотрел на занавеску, которая прикрывала окно. Оказывается, в этой занавеске была дыра, и через дыру Витя видел что-то... Он долго не мог понять, что же он на самом деле видит, а потом понял - это глаз.
Огромный размеров, выпученный нечеловеческий глаз, который созерцал его, Витю. Волосы на голове у мальчика встали дыбом и он издал дикий, протяжный вопль.
Глава 2
"Куклы"
Витя очнулся, и понял, что на самом-то деле он не кричал, и что не видел никакого страшного, нечеловеческого глаза за занавеской. Он просто спал и ему приснился очередной кошмар.
И вместо вопля лишь жалобный стон выскользнул из его груди. Но и этот стон услышала мама. Она сразу же ворвалась в его комнату, и спросила:
- Случилось что-нибудь?
Мальчик посмотрел на окно: оно по прежнему было занавешено, но из-за занавески выбивалось призрачное, белёсое свечение. И тогда он спросил насторожённым голосом:
- Мама, что там такое на улице? Откуда такой свет льётся?
Вместо ответа, мама подошла к окну и уже собиралась отдёрнуть занавеску, но Витя взмолился:
- Нет, не надо!
- Да что с тобой такое, сынок?
- Откуда этот призрачный свет, мама?
- Так ведь туман на улице...
- Ну, а свет то откуда?
- Так ведь день уже наступил.
- А-а, уже день наступил.
Это известие действительно обрадовало Витю, он даже умудрился кое-как криво улыбнуться, и вымолвить:
- Ладно. Раскрывай...
Мама отдёрнула занавеску.
Витя сразу увидел белёсый туман и... чудовище, которое в этом тумане прямо за окном стояло, и тянуло к нему свои лапы. Причём видение это казалось столь явственным, что Витя вновь вскрикнул.
Мама быстро обернулась к нему, и спросила:
- Да что ж это с тобой? Уж не заболел ли ты?
Теперь Витя хорошо видел, что это вовсе не чудище за окном, а ясень. И тогда ему стыдно стало за своё поведение, и он сам себе поклялся, что отныне возьмёт себя в руки, и не будет так вскрикивать и расстраивать без повода маму.
Поэтому он постарался улыбнуться, и заявил:
- Всё хорошо, мама. Пожалуй, даже можно пройтись по этому городку.
- Да, ты прав, - согласилась мама. - Надоело уже сидеть в этой грязной коморке. Пойдём хотя бы свежим воздухом подышим...
* * *
И вот они вышли в этот густой туман, на улицу.
Несмотря на летнюю пору погода стояла очень даже прохладная. И вообще - и туман густой, и сырость, и разлитая в воздухе промёрзлая слякоть весьма напоминала позднюю осеннюю пору. На расстоянии десяти шагов ничего уже не было видно. Не ходили по этим унылым улочкам люди, не ездили машины. Город Волчанск казался мёртвым...
Витя шёл рядом с мамой, и часто оглядывался на неё, так как боялся, что в этом страшном тумане могут они потеряться. Мальчику казалось, что если они потеряются, то никогда не встретятся вновь. И он сам себе пообещал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не отойдёт от своей мамы...
Но вот мама остановилась, и вымолвила:
- Слышишь?
- Что, мама?
- Колокольчики, вроде бы звенят...
Витя прислушался, и действительно - различил в этом туманном мареве тихий перезвон колокольчиков.
И он спросил у мамы:
- Мам, как думаешь - отчего эти колокольчики звенят?
Мама пожала плечами, нахмурилась, и проговорила тихо и задумчиво:
- Я и не знаю. Мало ли что может быть...
Тут Витя понял одно: он ни за какие коврижки не хочет этим колокольчикам приближаться. Он сердцем предчувствовал: там, откуда исходит этот однообразный перезвон, поджидает его большая беда.
Поэтому он обратился к маме:
- Мам, а пойдём в другую сторону?
Мама согласилась. Они свернули на боковую улочку, и пошли по ней.
Вдруг улочка закончилась, и они оказались на площади, размеров которой не могли предположить, так как вся она была затоплена туманом.
Они шагали по широким каменным плитам, между которыми выбивалась чахлая, старая трава... они прислушивались, но, вроде бы, ничего не слышали...
- Кажется, оторвались от этого звона, - с некоторым облегчением вымолвил Витя.
И тут же звон появился вновь, и на этот раз совсем близко.
- Бежим! - воскликнул мальчик.
Его мама нахмурилась:
- Да что ж это такое? Бегать ещё от какого-то звона... Что я - девочка что ли какая-то?
- Я очень тебя прошу! - взмолился Витя.
Мама сокрушённо покачала головой, но всё же поспешила за своим сыном. А Витя тянул её за руку в сторону, как ему казалось противоположную той, где находился источник зловещего звона.
Неожиданно нечто чёрное и высокое выступило перед ними из тумана. Ещё несколько шагов, и они поняли, что это - гранитная колонна, на поверхности которой были высечены на редкость отвратительные демонические физиономии.
И Витя и мама его невольно отшатнулись, а затем обернулись назад, и дальше уже не отрываясь созерцали то страшное и вместе с тем завораживающее зрелище, которое открылось им.
Густые стены тумана подобно портьерам в театре раздались в стороне, и видна стала запряжённая шестёркой низкорослых, но вместе с тем и чрезвычайно мускулистых лошадей пони карета. И пони, и карета и возница - все они представлялись совершенно чёрными. И разве что вытянутый подбородок возницы, который выглядывал из-под его низко-надвинутого и бросающего непроницаемую тень цилиндра, являл собой цвет неестественно блеклый...
Витя сильно сжал ладонь своей мамы, и прошептал:
- Мама, а вот теперь мы должны бежать из всех сил.
- Да что ты такое говоришь? Никуда я не побегу, - возмутилась мама, но в голосе её Витя явственно прочитал испуг.
Мальчик говорил:
- Мама, ну неужели ты не понимаешь, что это нежить?
- Какая ещё нежить? Витя, да что с тобой?
- Мама, или мы сейчас убежим, или пропали...
А затем добавил мрачно:
- Всё - уже поздно бежать.
Карета остановилась в нескольких шагах от них. Дверка её скрипнула и приоткрылась.
Витя замер. Он всё ожидал: кто же выйдет из кареты. Но никто оттуда не выходил, только тусклое багровое свечение выплёскивалось наружу...
А потом вдруг вырвался оттуда необычайный голос, в который вплетались удары молотов по наковальням, скрип, скрежет и стон. Но всё же каждое слово звучало отчётливо:
- Выступление живых кукол! Спешите все сюда! Скорее!
Слова эти неистовым вихрем закружились возле Вити и его мамы, а затем - устремились дальше, где разрослись ещё больше, и загромыхали, и эхом заметались по улочкам Волчанска.
А потом с невообразимой быстрой выскочили из пристроенного в задней части кареты большого ящика карлики, лица которых были сокрыты гладкими пластиковыми масками, и начали вытаскивать из того же самого ящика различные материи, подставки, скрепления, колышки, и ещё какие-то приспособления, с помощью которых они за считанные минуты собрались весьма недурственную сцену, на которой алел кровавыми буквами плакат:
"Цирк живых кукол. Уменьшенная жизнь. Рабы Смертьева"
- Что ещё за Смертьев? - шёпотом спросил Витя.
- Наверное, владелец этого цирка, - ответила его мама.
- Ничего себе фамилия, - заметил Витя.
- Фамилия действительно странная, но мало ли на свете странных фамилий...
И тут из-за сцены раздался голос, который теперь звучал совсем не громко, но странным образом затапливал всё сознание, так что уже ни о чём кроме как об этом голосе и думать было невозможно:
- Итак, цирк живых кукол снова выступает для вас. Я, маг Смертьев, приглашаю вас насладиться этим зрелищем. Я бы и сам вышел пред ваши очи, но облик мой таков, что многие из вас пали бы в обморок...
Сначала Витя подумал, что эти слова обращены только к нему, и к его маме, но, оглянувшись, понял, что они не одни стоят на этом месте...
Оказывается совершенно бесшумно подошли и иные жители города Волчанска: все эти мрачные старики и старухи. И теперь они стояли так же бесшумно. Никто не разговаривал, никто не двигался; а если и были какие-то движения, то совершенно незначительные, и сопровождались они таким скрежетом, словно это и не люди подошли, а какие-то несмазанные механизмы.
Тем временем на сцене началось действо.
Вышли куклы, в которых Витя признал тех карликов, которые устанавливали сцену. Но теперь они сняли маски, и стали видны их лица. Это были деревянные, покрытые изрядным количеством лака лица.
Но самым удивительным в этих куклах казались глаза. То были живые, человеческие глаза!..
Они, облачённые в средневековые одежды, разыгрывали мрачный и даже отвратительный спектакль. Они истязали, и убивали друг друга, и проделывали это с такой неистовой яростью, будто убийство было главным смыслом их механического существования.
Впрочем "механического" ли? Ведь все движения кукол представлялись такими естественными.
Вот Витина мама прошептала:
- Нет... я больше не могу на это смотреть...
Но и она, и Витя, и жители Волчанска все смотрели на этот сцепленный слабым сюжетом набор из самых страшных пыток и убийств. Некая магическая, зловещая сила заставляла их любопытствовать: ну а что же будет дальше и чем же всё это закончится?
Вот у одной куклы отрубили руку, и из раны полилась, шипя и пенясь, густая, тёмная жидкость.
И тут Витя встретился с глазами покалеченной куклы. Он увидел в этих, окруженных деревом и лаком глазах настоящую, неподдельную боль. А ещё он был поражён красотой этих голубых глаз. И нет - даже и не глаз, а очей. Никогда ни на одной картине не видел он таких прелестных очей. И вот он начал приближаться к ним...
Ничего-ничего, кроме этой красоты, этого небесного чистого сияния не видел Витя. Он подошёл уже совсем близко к сцене, но тут споткнулся. Голова его качнулась вниз, а когда он приподнялся, то оказалось, что уже не видит этих васильковых очей...
Он оглядел всю сцену, и обнаружил, что действо закончилось: и последние куклы отмывают кровавые пятна. Откуда-то из-за сцены разносился голос Смертьева:
- Вам совершенно не о чем волноваться. Ни одна из моих живых кукол не убита. Что касается нанесённых увечий, то они не представляют никакого вреда их здоровью. Все сломанные куклы будут починены в кратчайшие сроки! Итак, до следующего представления!
Витя оглянулся, и обнаружил, что жители Волчанска расходятся, а вот своей мамы он не увидел.
- Мама... мама... - шептал Витя, быстро оборачиваясь из стороны в сторону.
И вот ему показалось, что он действительно видит свою маму. Вот она - уходит куда-то. И зачем уходит? Будто дождаться его не может...
Витя бросился за ней, догнал. Окрикнул:
- Мама?
К нему обернула своё страшное, похожее на череп лицо старуха.
- Извините, - прошептал Витя.
Тут старуха вытянула к нему свой острый палец, и прошипела:
- Ты обречён...
Мальчик начал пятиться. Старуха уже давно растворилась в тумане, и Витя ничего, кроме тумана, и незначительной части мостовой не видел. Тем не менее, он всё ещё продолжал пятиться, а в голове его набатом гудела мысль: "Вот и случилось самое страшное. Я потерялся"
Но тут он упёрся спиной во что-то жёсткое и холодное. Подумал: "Похоже - самое страшное ещё только ждёт меня впереди".
Он медленно обернулся, и понял, что упёрся спиной в ту гранитную колонну, которую уже видел, когда был вместе с мамой.
Витя посмотрел на эти оскаленные демонические лики, и показалось ему, что они шевелятся и вытягиваются к нему.
Тогда уже не помня себя Витя повернулся и бросился бежать. Время от времени он останавливался и выкрикивал:
- Мама!!
Но никто ему не отвечал. Тогда Витя бежал дальше. Он тяжело дышал, а сердце колотилось часто-часто.
Ему казалось, что ужас не может быть настолько велик, но этот ужас разрастался даже больше, заполнял собой всё...
Глава 3
"Зов Смертьева"
Витя и не помнил, как он очутился возле этой чёрной, покрытой выступами и испещрённой впадинами каменной стены.
Мальчику почудились чьи-то шаги, и он, дрожащий и взмокший от холодного пота, отпрянул в выемку, затаился там, прикусив нижнюю губу. Он из всех сил пытался сдержать вопль ужаса, а больше всему ему хотелось, чтобы всё это оказалось просто кошмарным сном, и он проснулся в своей городской уютной кровати. Но в то же время он знал, что это не сон, а кошмарная реальность...
А шаги всё приближались. И вот проскользнула в двух шагах от него чья-то фигура. Дыхнуло от этой фигуры холодом и тленом. Витя рад был уже тому, что нашлось это временное убежище, и его не заметили.
Но уже в следующее мгновенье ему показалось, что в прошедшей фигуре он узнал свою маму. Что же касается холода и тлена, то он приписал эти неприятные дуновения той мрачной стене, в которую он вжимался.
Вот он выглянул из-за своего укрытия, взглянул на удаляющуюся фигуру. Она была сильно размыта туманом, но всё же Витя уверился, что это его мама.
Он не смел выкрикнуть её имя. Он просто бежал за ней, а она быстро шла вдоль этой чёрной стены.
Всего лишь два шага разделяли их, когда Витя всё-таки решился и окликнул:
- Мама!
Одновременно с этим фигура обернулась к стене, и нажала на небольшой каменный клык.
В тяжёлым гулом часть стены начала отъезжать в сторону...
Тут Витя сообразил, что его мама не стала бы ходить по таким зловещим местам. И вот мальчик начал пятиться, проклиная себя за то, что додумался позвать её.
Он ждал, что тёмная фигура обернётся, но она не оборачивалась. Зато мальчик услышал голос, в котором к ужасу признал голос самого мага Смертьева:
- Ну и куда же ты убегать собрался, а? От меня не убежишь...
Витя продолжал пятится. Смертьев так и не обернулся, зато рука его скрипнула, и под неестественно высоким углом дёрнулась назад, схватила Витю за запястье.
Мальчику показалось, что он попал в капкан - с такой силой надавливали пальцы колдуна. Смертьев сделал шаг в открывшийся проём, а Витя невольно шагнул следом за ним.
И вот мальчик увидел внутренний дворик, и часть какого-то тёмного, страшного дома, который стоял за этой стеной. Посреди дворика росло дерева, на ветвях которого висели человеческие черепа.
Это зрелище произвело на Витю такое действие, что он смог вырваться. Правда рукав его рубашки остался в руке у Смертьева.
Колдун даже не обернулся к нему, но прошипел зловеще:
- Беги, если хочешь, но помни - от меня ты не убежишь. Теперь ты - меченый.
Витя почувствовал острую боль, которая прожигала его левую ладонь - как раз там, где сжимали его острые пальцы Смертьева.
Мальчик посмотрел туда и увидел длинную и глубокую царапину, которая проходила прямо по его линии жизни. Но странное дело: ни единой капли крови не вылилось из этой раны. Более того - царапина быстро затянулась, и только лишь лёгкое жжение, ушедшее куда-то вглубь ладони напоминало о пережитом...
Витя долго бежал по туманным улочкам. В боку у него кололо, иногда он падал, но всякий раз вскакивал и продолжал бежать.
- Мама! Мама! - кричал он из последних сил.
* * *
И вдруг он увидел свою маму. Она выступила из тумана и, раскрыв объятия шагнула к нему навстречу.
- Мама, это правда ты? - прерывистым голосом спросил Витя.
- Конечно - я! - воскликнула, плача и крепко обнимая своего сына, мама. - Когда ты на площади пропал, я так перепугалась. Побежала в одну сторону, в другую - нигде тебя нет. Я уж думала милицию вызывать. Прибежала в гостиницу и спрашиваю: "Где у вас здесь телефон?", а служащий и отвечает: "А у нас уже несколько лет телефоны не работают". Тогда я ему: "Так покажите, как мне до милиции дойти". А он в ответ: "Я не помню. Сейчас по карте посмотрю". Начал в ящике пыльном копаться, карту искать. Долго искал, тут уж я не выдержала - выскочила на улицу - думала у кого-нибудь из прохожих насчёт милиции спросить. И первым прохожим, которого я увидела, был ты, Витенька...
- Мама, я тебе обещаю, что больше ни на шаг от тебя не уйду.
- Вот и хорошо. А я тебя и не отпущу никуда от себя...
- Мама...
- Да?
- И я очень надеюсь, что мы скоро из этого проклятого города уедем.
- Да, сыночек. Теперь уже недолго ждать осталось. Вот завтра с утречка будет машина. Развалюха правда, но говорят, что довезёт нас до бабушкиной деревни. Так что одну ночку осталось здесь переночевать...
И за этим разговором они вошли в ветхое, покорёженное и, казалось, готовое рухнуть здание гостиницы. Там, за высокой стойкой стоял служащий: старик с необычайно вытянутым и худым лицом.
И этот служащий смотрел на Витю так насторожённо, и такой затаённый ужас читался во всём его сухеньком, костистом лице, что Витя сразу вспомнил все пережитые им кошмары, и вдруг подумал, что этот служащий знает очень многое, и может разъяснить, что же такое происходит.
Поэтому Витя с самым решительным видом подошёл к стойке и, глядя прямо в тёмные, глубоко запавшие глазки служащего, проговорил:
- Я был сегодня возле тёмной каменной стены, возле дома во дворе которого растёт дерево с человеческими черепами...
При этих словах служащий передёрнулся, побледнел, и прошептал:
- Никто не возвращается от того дома... только мёртвые...
- Что вы такое говорите? Зачем пугаете ребёнка? - возмутилась Витина мама.
Но мальчик продолжал смотреть в испуганные глаза служащего, и спрашивал: