Казалось бы, сколько там, всего лишь 18-ть, по большому счету еще и не жил. Ничего не увидел, ничего не успел. А ушел... Ушел в неизвестность, в вечность. Ушел туда, откуда не возвращаются. Спросить бы: "За что?", да только молчит, не говорит совсем.
Я всегда считала, что такие люди не уходят, живут, пускай и не вечно, но бесконечно долго. Человек, который так искренне и отчаянно хотел жить, который ценил каждую минуту, каждую секунду, брал от жизни всё, ни минуты не задумываясь о последствиях, который обессиленными руками держался за землю, не желая познать бесконечно синее небо. Любил. Любил всем сердцем, и отдавал всего себя той единственной, милой, любимой, такой родной. Который до последнего вздоха не прекращал строить планов и мечтать, мечтать, мечтать...
Куда же он ушел? Нееет, постой, куда же ты, зачем же ты? Не отпускай руки, не сдавайся, борись! Ты нужен здесь, на земле, очень нужен. А он притворился, что не слышит и всё идёт, идёт, идёт.
А ведь еще совсем недавно стук его сердца, эхом разлетался по всей квартире. Живой, живой. Будет жить. Должен жить.
Тишина. Да нет же, бьётся! Прислушалась. Тишина. Не бывает так, слышите, не бывает! Всего за пару секунд вся та жизнь, которая текла по венам и пульсировала в сердце, оборвалась. Как будто что-то сломалось, механизм дал сбой, и починить его нельзя, а обмену и возврату не подлежит.
И вот ты стоишь рядом с этой домовиной, где лежит такой настоящий, такой привычный он. Тело есть, а душа... Душа теперь в том бесконечно синем небе (научиться бы видеть сквозь облака). И только глаза выдают. Не открываются больше. Не видят слёз, горя, пронзительной боли.
А мои видят. Видят всё. Как навзрыд плачет мама, как из последних сил держится девушка, как друзья приносят цветы и страдают от безысходности, слышишь, как отчаянно бабушка просит его открыть глаза, сказать хоть слово, в последний раз. Как заколачивают гроб, как увозят.... Видишь, слышишь, понимаешь. Но где-то там, не так уж и глубоко в душе, что-то безустанно твердит: "Не верю! Не верю! Не бывает так!" И девять дней прошло, а всё твердит.