Аннотация: Раскрыть запутанное преступление за один день? А что еще остается комиссару Серизье, ведь в отпуске каждый день на счету.
Иль-де-Гриз - Серый остров - вполне оправдывал свое название, по крайней мере сейчас, в конце февраля. На Лазурном берегу уже цветет миндаль, а здесь немногочисленные деревья еще стоят голые, и нет никаких красок, кроме сине-серого моря, бледно-голубого неба и серого камня, из которого сложен остров.
И главная достопримечательность острова - заложенная еще Филиппом Августом крепость на вершине утеса - тоже серая. От былой твердыни осталась половина, но и ее достаточно, чтобы притягивать взор. Крепость видна отовсюду, из любой точки; впрочем, кроме нее, маленького отеля и десятка одноэтажных домишек, на острове ничего нет.
Летом сюда приедут сотни туристов, но сейчас, в несезон, Иль-де-Гриз малолюден и серьезен, и Серизье наслаждался пустынностью острова, его строгими красками и свежестью прохладного ветра, как наслаждаются изысканным вином. Хотя нет, сравнение неудачное: вино пьянит, Иль-де-Гриз отрезвляет и успокаивает. А Серизье нуждался в передышке.
Как прекрасно просыпаться под вечный шум океана, зная, что впереди долгий день, который будет только твоим. Как замечательно, выйдя за порог, видеть не бесконечные толпы снующих туда-сюда бездельников, а безлюдный пейзаж. Как славно прийти рано утром в кафе при отеле и завтракать, никуда не торопясь, ни о чем не заботясь.
Правда, без общения не обойтись даже на таком маленьком острове, как Иль-де-Гриз. В первый же день пребывания здесь Серизье познакомился с маленьким старичком, мсье Дюбуа, учителем на пенсии из Бордо. Старичок воображал себя фотографом и с гордостью показывал Серизье свои пейзажные снимки. На всех линия горизонта заваливалась то вправо, то влево, но это не мешало старичку мечтать о персональной выставке. В предыдущие дни Дюбуа приходил в кафе в четверть девятого, когда комиссар уже заканчивал свой неторопливый завтрак, и начинал разговор с "чудесных фото, сделанных на рассвете".
Но сегодня все оказалось по-иному: старичок вошел в кафе лишь в половине девятого, вошел медленно, опустив голову. На его небольшом худощавом лице была буквально написана такая растерянность, что Серизье понял: что-то случилось. На "Бонжур" комиссара он ответил слабым голосом, так что Серизье не удержался от вопроса, хорошо ли тот себя чувствует.
- Ужасно! У меня украли фотоаппарат.
- Да вы что, - удивился Серизье. - Вы уверены, что это кража?
Дюбуа кивнул. В выцветших глазах старика читалась просьба, даже мольба: помогите мне найти украденное, ведь вы же комиссар полиции, и Серизье вздохнул. Неужто судьба не могла подарить ему больше, чем три дня без расследования?
- Не волнуйтесь, - допил свой кофе комиссар. - Расскажите мне все подробно, но прежде закажите завтрак.
- Увы! Мне нечего рассказывать. Все произошло так внезапно. Я курю, не могу без сигареты. Вот и сегодня проснулся в четверть восьмого, выкурил сигарету еще в постели, встал, открыл окно, чтобы проветрить, и пошел в уборную, - Дюбуа воспринял предложение комиссара рассказать все в подробностях как нельзя более серьезно. - У меня запоры, я долго сижу, извините за физиологические подробности. Сегодня я сидел почти полчаса. Выхожу, подхожу к кровати - а фотоаппарата нет! Он лежал на прикроватной тумбочке.
- Как высоко расположены окна над землей?
- Метр тридцать, может, метр сорок. Даже ребенок может забраться. Мне не надо было оставлять окно открытым!
Официантка принесла завтрак, но Дюбуа, вяло поковырявшись вилкой, отставил тарелку.
- Не могу есть. Там были все мои фотографии за последний месяц!
- Входная дверь была заперта?
- Заперта на засов. Хозяин дома вчера ушел в море на два дня, он и посоветовал мне запираться на ночь, пока я один в доме.
- Вы слышали какой-либо подозрительный шум, пока находились в туалете?
- Может, шум и был, но я... У меня есть привычка: когда я просыпаюсь в хорошем настроении, я пою в сортире. Понимаю, это выглядит очень глупо.
Серизье замахал руками, как бы говоря, что видел и не такое.
- Но знаете, я просыпался ночью... Часа в три, и как будто кто-то дергал входную дверь. Но я не уверен. Мне могло и померещиться. Когда я увидел, что фотоаппарата нет, я вышел из дома, даже обошел его, но никого не было. Вор уже убежал.
- Прошу прощения, мсье Дюбуа, но вы хорошо осмотрели свою комнату? Там точно нет фотоаппарата?
- Ну а чем я занимался все это время, как вы думате? - обиделся старик.
Хлопнула дверь. В кафе вошел высокий, мрачный парень лет тридцати в черной куртке-"косухе". Его можно было бы назвать красивым, если бы не страшная худоба и не шрам, портивший левую щеку. Он молча, ни с кем не поздоровавшись, проследовал в угол, сел за столик и обхватил голову руками. Буквально вслед за ним в кафе вошла, весело переговариваясь, компания молодежи, состоявшая из трех парней и одной девушки, причем всем на вид было не больше двадцати-двадцати двух лет. Эта компания вместе с мрачным субъектом, учителем и Серизье составляла полный комплект туристов, находившихся на острове.
- Ясно. Вы не хотите поесть хотя бы немного? - спросил Серизье. - Нет? Тогда пойдемте, осмотрим место происшествия.
***
Дюбуа, как и Серизье, не захотел жить в отеле, а поселился в частном доме, принадлежавшем Филиппу Кабошу - одному из двух жителей Иль-де-Гриз, которые по-прежнему жили ловлей рыбы. По дороге старик рассказал комиссару, что Кабош не брал со своих гостей платы: он зарегистрировался на сайте каучсерферов и приглашал людей, которые были ему интересны. Для Серизье, до того лишь смутно слышавшего про каучсерфинг, все это было довольно ново.
Дом Кабоша - старый, одноэтажный, с какими-то сетями, сушившимися на заднем дворе, вросший в землю, построенный как минимум триста лет тому, примостившийся у входа в небольшую бухту, выглядел подлинным домом рыбака и снаружи, и внутри. Дюбуа говорил чистую правду: квадратные окна с почерневшими ставнями, на которых давно облупилась краска, и впрямь располагались очень низко. Забраться в комнату через открытое окно ничего не стоило, при этом кровать вместе с тумбочкой - и фотоаппаратом - были отлично видны снаружи.
Под окном комнаты была твердая, утоптанная земля, на которой следов обнаружить не удалось. На полу в комнате комиссар нашел несколько крошечных светло-серых камушков, но Дюбуа не мог с уверенностью утверждать, что не принес их вчера на подошве своих ботинок. На подоконнике ничего не было, кроме забившейся в уголки старой пыли: особой аккратностью хозяин дома, видимо, не отличался. Крошечное окошко туалета выходило на задний двор, и его невозможно было спутать с другими окнами. Серизье не поленился осмотреть и задний двор, но ничего, кроме сетей, не обнаружил.
Жилья рядом с домом Кабоша нет, но от бухты шли, разветвляясь, две тропки: одна мимо дома уходила в центр острова, другая тянулась вдоль побережья к крепости. Учитывая, что все расстояния здесь смешные, вор мог оказаться вне поля зрения Дюбуа буквально через пять минут - если, конечно, пошел по тропе, ведущей в центр Иль-де-Гриз.
- Вы уверены, что ночью кто-то дергал дверь? - спросил Серизье бывшего учителя, непрерывно ходившего за ним все время, пока комиссар проводил импровизированный осмотр.
- Не знаю... Возможно, это был ветер...
Да, здесь всегда ветрено. Сегодня волны небольшие, но ветер успел разогнать тучи, и на небе засияло солнце, напоминая о близкой весне. Безлюдный пейзаж вокруг выглядел романтично и вдохновляюще, и лишь массивная башня, грозно возвышавшаяся в каких-то семистах метрах от дома, единственная уцелевшая башня из четырех башен крепости, вносила нотку ненужного, по мнению Серизье, драматизма. Но зато с нее весь остров должен быть виден как на ладони. Осмотреть, что ли, место происшествия с высоты?
Дюбуа согласился, что такой осмотр не помешает, и мужчины пошли по тропинке вдоль берега.
- В принципе, картина понятна, - Серизье не очень хотелось делиться даже не версией, а черновиком, но старичок смотрел так умоляюще, что пришлось. - Вор - не приезжий, он находится на острове как минимум со вчерашнего утра. Он знал, что Кабош ушел в море и вы будете в доме один. Возможно, он уже приходил ночью, но это не факт. Когда он пришел рано утром, он увидел сперва светящееся окошко туалета - ведь тропинка идет мимо заднего двора, а потом распахнутое окно вашей комнаты. Зная, что в доме один человек, и тот заперся в уборной, он ничем не рисковал, так как в любом случае успел бы выскочить в окно, услышав, что вы выходите из туалета.Вопрос в другом: кому, простите, на фиг нужен ваш старый фотоаппарат?
- Не скажите, господин комиссар. Да, корпус не в лучшем состоянии, да, в одном месте я заклеил его скотчем, но я делал своим "Никоном" чудесные фотографии! Кстати, последнее, что я снял вчера - это крепость на фоне багровых туч на закате. Я полчаса не мог войти в дом - все стоял и снимал, не мог остановиться. Если бы вы видели эти кадры...
- Мсье Дюбуа, воры крайне редко бывают эстетами. Если они воруют технику, то только для того, чтобы загнать перекупщикам за полцены. Но я видел ваш фотоаппарат: за него никто не даст и 50 евро. Странная кража. Похоже на детскую шалость, но на Иль-де-Гриз нет детей.
Разговаривая таким образом, комиссар и учитель подошли к подножию Иль-де-Гриз, хорошо освещенной разгоравшимся солнцем. Обойдя крепость, Серизье и Дюбуа оказались у входа, к которому усилиями властей острова была проложена приличная асфальтированная дорожка. По ней к крепости шла компания молодежи, видимо, только закончившей свой завтрак.
В единственную уцелевшую башню вела деревянная винтовая лестница. Ступенек было много - башня возвышалась на добрых 25 метров, зато с площадки открывался восхитительный вид. Когда-то прямоугольная площадка была ограждена высоким каменным парапетом, но с восточной стороны парапет разрушился до основания, и вместо него построили деревянное ограждение в полтора метра высотой на радость туристам, ибо из-за невысокого ограждения было очень удобно фотографировать окрестную панораму.
Но сейчас Дюбуа волновали не фотографии. Отдышавшись после подъема, он подошел к ограждению, нашел дом Кабоша и стал вглядываться в пространство, точно вор все еще прятался где-нибудь между скал. Серизье встал рядом, рассматривая тропинку, которая шла через центр острова к гостинице и пристани. Если вор быстро двигался, то уже через 15 минут он мог оказаться в отеле...
Внезапно раздался треск. Дюбуа пошатнулся, и если бы не инстинктивное движение комиссара, схватившего старика за капюшон куртки, то пожилой фотограф-любитель полетел бы вниз. А так оба полетели, не удержав равновесие, на каменные плиты площадки, причем Серизье довольно больно ударился. Через секунду после их приземления верхняя доска ограждения окончательно оторвалась и с отвратительным грохотом упала на землю.
- Твою мать, - не выдержал Серизье. Несмотря на боль в бедре, он довольно бодро вскочил, помог подняться Дюбуа и подошел к ограждению. Отлетевшая доска лежала под башней - хорошо хоть никого не убив. Но как же она отлетела? Еще вчера сам Серизье стоял в этом месте, прислонившись к этому самому ограждению, и оно выглядело вполне устойчивым, а ночью не было ни бури, ни шторма, способных его расшатать. Здесь что-то не то. Комиссар присел на корточки и осторожно взялся за другую доску. Черт! Доска задрожала у него в руке: кто-то вытянул из нее почти все гвозди, которыми она крепилась к перекладине. Если бы старик упал вперед, а не назад, он мгновенно вышиб бы ее своим телом.
- Мон Дьё, - пробормотал старик слабым, обрывающимся голосом, - кто-то хотел убить меня! Если бы я прислонился к ограждению, а не коснулся его слегка, я бы уже лежал внизу мертвый. Кто-то намеренно его расшатал, чтобы оно не выдержало вес человека... За мной охотится киллер... Мон Дьё, я мог упасть и убиться!
Серизье вздохнул, отпустил доску, повисшую на единственном гвозде, поднялся, подошел к белому как мел учителю и дружески обнял его.
- Успокойтесь, старина. Если кого-то и хотели убить, то не вас. Тот, кто вытащил гвозди из досок ограждения, не мог знать, что сегодня мы придем сюда первыми.
Серизье украдкой глянул на часы: девять тридцать шесть.
- Пойдемте отсюда, - попросил старик. - Мне страшно.
У Дюбуа тряслись руки, и Серизье подумалось, что его не стоит оставлять одного. Они медленно спустились по винтовой лестнице под оханье и аханье бывшего педагога. У входа комиссар рассчитывал увидеть компанию молодежи, направлявшейся к крепости, и предупредить их, но там никого не было.
***
Мэр Иль-де-Гриз, Анри Креспен, был истинным нормандцем - рослым, неторопливым, спокойным. Чем-то он походил на Серизье, родившегося в небольшом городке возле Руана, и неудивительно, что оба мгновенно нашли общий язык. Комиссару понравилась и реакция мэра - деловая, без лишних эмоций: узнав, что ограждение повреждено, Креспен позвонил плотнику, некоему Жерому, после чего предложил Серизье выпить по рюмке кальвадоса. Подкрепившись таким образом, мэр и комиссар направились к крепости.
- Обычно происшествия у нас начинаются с наплывом туристов, - рассказывал по дороге Креспен. - Прошлым летом была драка в кафе с нанесением легких телесных, две кражи, а один залетный наркоман не рассчитал дозу и чуть коньки не отбросил. Но в такое время года обычно все спокойно.
- Сколько человек в настоящее время живет на острове? Местных?
- Восемнадцать человек вместе со мной. Из них трое - старики, причем один - слепой, но упорно не хочет переезжать к детям. Так что если считать активное население, то и восемнадцати не наберется. Зато все - люди достойные, порядочные. За каждого могу ручаться.
- Нет никого с криминальным или сомнительным прошлым?
- Почему же: вот Жером - плотник наш, он же электрик и мастер на все руки - сидел в свое время. Но это было еще в 80-х, когда и ему было двадцать лет. Сидел один человек, - философски заключил мэр, - а сегодня живет на Иль-де-Гриз совсем другой. И об этом другом я слова дурного не скажу.
- Скажите, а на ночь крепость запирают?
- Конечно. В это время года с семи вечера до половины девятого утра она заперта.
- А кто ее запирал вчера?
- Я, как директор музея-заповедника "Крепость Иль-де-Гриз". У нас на острове так мало народу, что каждый выполняет несколько функций, - счел нужным пояснить мэр. - Но на башню я не поднимался, ни вчера вечером, ни сегодня утром.
Когда мэр и комиссар подошли к крепости, Жером - широкоплечий, небрежно одетый, полуседой - был уже там. Он рассматривал отлетевшую доску, поставив прямо на землю пластиковый чемоданчик с инструментами.
- Глядите, - подозвал он пришедших после обмена приветствиями. - Видите эти косые срезы вокруг дырок от гвоздей?
Серизье подошел и в ярком свете полуденного солнца отчетливо увидел то, о чем говорил плотник: вокруг гвоздевого отверстия в трех местах виднелись неглубокие ровные срезы, снявшие верхний слой древесины.
- Похоже на следы от ножа, - заметил Серизье.
- Это они и есть. У этого скота, который гвозди повытягивал, не было инструмента, так он ножом их ухитрился поддеть. Долго возился, должно быть.
Серизье взял доску и внимательно осмотрел все отверстия. Судя по идентичным следам, все гвозди выковыряли с помощью ножа.
Но тогда Креспен угадал: ограждение разрушил один из туристов, ибо невозможно представить рачительного нормандца, в хозяйстве которого нет плоскогубцев и отвертки. У дам, может, и нет, но здесь потрудилась явно мужская рука.
- Как быстро ты сможешь все починить? - спросил мэр у Креспена.
- Надо подняться, посмотреть, что там, - ответил плотник.
Все трое поднялись на башню, где пару часов тому чуть не лишился жизнь бывший учитель. Осмотр показал, что злоумышленник - или злоумышленники - повредили не все ограждение, а лишь его часть, так что Жером пообещал до вечера все отремонтировать.
- Какой нелепый вандализм, - заметил мэр, выходя из крепости.
- Это не вандализм, - покачал головой Серизье. - Вандал бросил бы доски вниз или просто проломил бы ограждение. Он не стал бы возиться, сохраняя видимость неповрежденного ограждения.
- Погодите, - остановился мэр, - вы хотите сказать, что здесь замышлялось убийство? Ведь первый же человек, который облокотился бы или прислонился в этом месте, упал бы вниз с высоты 25 метров!
Серизье молча кивнул.
- Черт, значит, это сделал какой-то маньяк, душевнобольной. Только его нам не хватало. Может, позвонить в департамент полиции и запросить подмоги?
- Звоните, конечно. Прямо сейчас вам никого не пришлют, в лучшем случае инспектор полиции приедет на вечернем пароме, а то и завтра, но нам нужен кто-то, кто будет официально арестовать преступников. Я-то в отпуске и из другого департамента, - пояснил Серизье.
- А если этот маньяк до вечера еще что-то натворит?
- Не успеет, - спокойно ответил комиссар.
Странно, но за те четверть часа, что они были на башне, мир вокруг изменился. Из свежего, позлащенного лучами солнца, оживившегося, почти весеннего он снова стал серым и строгим. Откуда-то появившиеся тучи скрыли ласковое солнце, ветер усилился. Море заволновалось, к крикам чаек над головой добавился стук молотка: Жером поспешил взяться за дело.
- Похоже, после обеда будет дождь, - заметил Серизье. - И много всего интересного.
***
Вернувшись в увитый плющом домик, где он остановился, Серизье нашел Дюбуа там же, где он его оставил - на диванчике в гостиной в обществе хозяйки, мадам Мари. Но выглядел старичок совершенно иначе, и лишь груда окурков в пепельнице намекала, что бывшему учителю пришлось выкупить две своих дневных нормы, чтобы успокоиться. Так или иначе, Дюбуа полностью пришел в себя и даже извинился за проявленную слабость. Мадам Мари, женщина деликатная и тактичная, вышла на кухню, оставив мужчин одних разбираться со своими делами.
- Я не всегда такая размазня, господин комиссар. Но видите ли, я приехал сюда за тишиной и красотой, и никак не ожидал, что попаду в переплет, - сказал Дюбуа в завершение своих оправданий. - Осмелюсь спросить, вы что-то узнали о моем фотоаппарате?
- Я занимался башней, - ответил Серизье, - но скоро доберусь и до фотоаппарата.
- Вы полагаете, что между двумя инцидентами есть что-то общее? Я вот подумал, что украсть фотоаппарат могли для того, чтобы досадить не мне, а моему хозяину - ведь если я напишу в отзыве на сайте, что меня обворовали, то, возможно, к нему больше никто не приедет.
- Ну и что? Вы же сами говорили, что для него это хобби, а не источник дохода. Нет, дело не в Кабоше. Лучше скажите, когда вы вечером фотографировали башню, на ней кто-то был?
- Да, там виднелись люди...
- Несколько?
Старик призадумался.
- По-моему, двое. Но потом они ушли.
- Когда это было? Примерно?
- После шести... Точно не скажу.
- Что это были за люди, как выглядели - вы не рассмотрели?
- С такого расстояния - нет, конечно. Но на фото в максимальном разрешении...
- Именно! - подхватил Серизье. - На фото в максимальном разрешении можно разглядеть и то, чем эти люди на башне занимались, смекаете? Если мое предположение верно, то не только вы заметили людей на башне, но и они заметили вас с фотоаппаратом - вы же сами видели, с площадки эта часть острова прекрасно просматривается. Если эти люди занимались чем-то противозаконным, то есть в данном случае разрушением ограждения, вполне понятно, что они встревожились: ваши фото представляли собой готовое доказательство. И они не придумали ничего умнее, как украсть фотоаппарат.
- Но не обязательно это были злоумышленники!
- Вероятность велика. Вы говорите, они ушли, а вы все снимали закат?
- Да, пока не начало темнеть...
- То есть вы ушли в дом где-то без четверти семь. А через пятнадцать минут пришел мэр и запер ворота крепости. За пятнадцать минут, да еще в сгущающейся темноте, вытащить гвозди из ограждения невозможно. Для этого нужно как минимум минут пятьдесят. Когда вы начали снимать башню, эти люди уже были там, не так ли? То есть они могли копошиться там и час, и дольше - мы не знаем, когда они пришли. Но никто не упал, а это говорит либо о том, что ограждение было еще целым, либо о том, что они его и разломали. Конечно, есть небольшой шанс, что злоумышленник заявился на башню с утра, но тут вступает в дело фактор времени. До половины девятого крепость была заперта, а в половине десятого мы уже поднимались на башню. Но и за десять минут до этого, когда я стоял у вашего дома и смотрел на крепость, на башне никого не было. Получается, что преступник должен был управиться за минимум времени, даже меньше, чем за пятьдесят минут - ведь он должен был подождать, пока мэр удалится на приличное расстояние, взлететь по лестнице на башню, быстренько выковырять гвозди и также быстро смыться. Это возможно, но учитывая, что злоумышленник вынужден был пользоваться ножом, маловероятно.
Серизье перевел дух - и внезапно ощутил сильный голод. В это мгновение в гостиную вернулась мадам Мари.
- Господин комиссар, и вы, мсье Дюбуа - не желаете ли отобедать? У меня все готово.
- Разумеется, мадам, - весело ответил Серизье.
***
Отель "У маяка", куда Серизье направился после обеда, представлял собой типичное семейное дело, которым владели супруги Вилльфранш. Жозеф был директором, бухгалтером и главой службы безопасности, его жена Женевьева - старшим менеджером, администратором, портье. В несезон, когда туристов - а, соответственно, и работы - почти не было, мадам Вилльфранш не брезговала ролью горничной. Кафе при отеле занимались младший брат Жозефа - Андре (повар и главный менеджер) и его сын Пьер (бармен, охранник и бухгалтер). Как справедливо заметил мэр Креспен, на Иль-де-Гриз слишком мало людей, и каждому приходится совмещать несколько ипостасей.
С первых же фраз выяснилось, что все семейство Вилльфраншей уже знает о случившемся на башне. Серизье это не удивило: на таком маленьком острове любая информация разносится мгновенно. Более того, скорость рапространения сенсации была на пользу комиссару, ибо и Жозеф, и Женевьева были уверены, что порча ограждения - дело рук туристов, и выразили полную готовность сотрудничать с Серизье.
- Сейчас я вам сообщу все их данные, - владелец отеля включил компьютер - довольно старый, как минимум десятилетней давности, и тот загудел и даже слегка затрещал. Серизье покосился на монитор: в их управлении такие стояли в прошлом десятилетии. Парижанин решил бы, что дела у Вилльфраншей идут худо, но комиссар - такой же нормандец, как и владелец отеля, знал, что дело не в деньгах, а в неистребимом местном консерватизме. Зачем менять то, что пока работает? Вот когда компьютер не сможет запустить даже супер-пупер-спец, выписанный из Гавра, вот тогда Жозеф и купит новый. Но не раньше.
Серизье окинул взглядом маленький кабинет, обставленный старой мебелью, и подумал, что украшенный резьбой шкаф принадлежал еще прадеду хозяина отеля, а кружева для салфетки, украшавшей полку, сплела прапрабабка.
- Записывайте, господин комиссар. Или вам лучше распечатать?
Номер второй, живет Оливье Лапидус, 28 лет, приехал из Парижа. Поселился 9 февраля, платит посуточно. Этот живет отдельно, ни с кем не общается. Странный тип. Жена говорила, что он недавно приходил к ней, просил бинт - непонятно чем руку порезал, а рука и так вся в шрамах. Иногда уходит на целый день, бродит по острову, как привидение, а иногда сидит в номере сутками.
В оконные стекла забарабанил дождь - сперва робко и несмело, потом все сильнее и увереннее, и этот стук отозвался в душе комиссара пением ангелов. Дождь в Нормандии - это надолго, и в ближайшие два-три часа никто из отеля носа не высунет.
- Так, дальше компания из четырех человек, все из Парижа и все приехали четыре дня тому, то есть 22 февраля. Номер третий занял Николя Бриссак, 23 года, в номере четвертом живет парочка - Антуан Сегье, 21 год, и Валери Корню, 20 лет, и в номере шестом - Робер Сегье, 19 лет. Вроде ничего ребята, хотя зачем приехали в несезон - тоже непонятно. Заплатили за номера вперед, до 28 февраля.
Серизье позвонил Лемуану, продиктовал пять имена постояльцев и попросил пробить их по полицейской базе. Инспектор пообещал выполнить просьбу в ближайшие час-полтора.
- Антуан и Робер Сегье - родственники или однофамильцы, как думаете? - поинтересовался комиссар.
- По-моему, кузены.
- Скажите, на ночь вы запираете входные двери?
- В это время года - нет.
- То есть постояльцы могут выйти ночью и вернуться, будучи никем не замеченными?
- Они и днем это могут - камеры у нас не стоят. Мы не следим за гостями, смысла нет.
- Но иногда невольно замечаете, кто куда пошел, не так ли?
- Это к Женевьеве, я не такой любопытный. Позвать жену?
- Зовите.
Мадам Вилльфранш с достоинством подтвердила, что владельцы "У маяка" далеки от слежки за своими постояльцами, но, поскольку она день-деньской не покидает отель, то, конечно, поневоле видит, кто вышел, а кто сидит в номере.
- Вчера Лапидус весь день сидел в номере, даже на обед не выходил. Сегодня утром сорвался ни свет ни заря, только рассвело, ушел куда-то и пришел в кафе к завтраку, впрочем, вы его видели, вы ведь тоже там завтракали. Сейчас он в номере. Очень подозрительный субъект, но приходится в несезон пускать кого угодно.
- Мсье Вилльфранш говорил, что он порезал руку. Когда это случилось?
- Позавчера. Пришел, держится левой рукой за правую, а там кровь ниже локтя. Говорит, случайно порезался, а там такой разрез, будто он себя ножом полоснул. Просил бинт, ну, у меня нашлось, но мне это очень не понравилось. По-моему, он наркоман, хотя в номере я ничего не нашла - ни шприцов, ни ампул. То есть я не искала, но сами понимаете, когда убираешь...
- Я вас понял. А что веселая компания?
- Интересная компания, должна вам сказать. Этот красавчик, Николя - певец, типа восходящая звезда, я даже слышала его песни по радио. Он хвастался мне, что скоро выйдет его альбом и клип. Жирный блондинчик, Антуан, при нем вроде прихлебалы и подпевалы, заглядывает ему в рот. А его кузен, Робер, компьютерный фрик, гик или как там это называется: сидит все время и тупит в ноутбук, жаловался, что вайфай у нас медленный, нет, чтоб сказать спасибо, что он вообще есть!
- А девушка?
- Валери? Маленькая шлюшка. Приехала вроде с Антуаном, но уже переспала и с Николя, и с этим чудаком Робером. Типичная парижская шлюшка, - веско заключила мадам Вилльфранш, и Серизье вдруг понял, с каким наслаждением в редкие свободные минуты Женевьева обсуждает своих постояльцев с другими обитательницами острова.