Я был тенью времени. Известно же: какова палка, такова от неё и тень. - Расул Гамзатов
Мне при Сталине пришлось жить - получил сталинскую премию, при Хрущёве - героя социалистического труда, при Брежневе - Ленинскую премию. Мне дорога гладкая была. - Расул Гамзатов
Адалло Магомедович Алиев - аварский поэт, прозаик, публицист (1932 - 2015 годы). Выпускник Литературного института в Москве. Классик аварской поэзии, автор более пятидесяти книг на аварском и русском языках. Один из самых жёстких критиков существующего в Дагестане политического строя, а также творчества Расула Гамзатова. Ему он посвятил книгу "Гамзатов против Адалло. (Кумир наизнанку или Фарс для толпы. Неизвестные страницы известного поэта Расула Гамзатова)".
"К сожалению, наш век - не золотой век, не век справедливости. Мы живём в стране, где всё время происходит переоценка ценностей, и бесконечно переписывают историю; в стране, где ложь возведена в ранг государственной политики, а правда еле-еле плетётся по земле как нищая, спрятав от насильников своё прекрасное лицо под чёрным покрывалом. Поэтому мы, как одурманенные, не узнаем самих себя. Утрачены все и всякие общественно-политические ориентиры, элементарные критерии порядочности, интеллигентности, цивилизованности. Пышным цветом цветёт лицемерие, ханженство, раболепие, казнокрадство, клановость и т. д. и т. п" - пишет в предисловии к монографии автор.
Думаю, что не только для меня, но и многих русскоязычных читателей это имя будет приятным открытием. Книга легко читается, автор выявляет много любопытных фактов из литературной жизни Дагестана, характерных для всего союза писателей СССР. Во второй части исследования литературные критики дают оценку поэзии Адалло Алиева. Известный журналист, философ Орхан Джемаль писал, что "Адалло был вечным соперником Расула Гамзатова за право считаться лучшим аварским поэтом. Многие в Дагестане считают, что на аварском Адалло даже выше Великого Расула, но тому больше повезло с переводами на русский. Адалло прижизненный классик".
Расулу повезло не только с переводчиками, но и с отцом, народным поэтом Гамзатом Цадаса, у которого имелись большие связи не только в высших этажах Дагестана, но и в Москве. Он родился с золотой ложкой во рту, был, как сегодня принято говорить, мажором, то есть принадлежал к избранным по факту своего рождения. Уже в юности с какими-то незрелыми стишками его приняли благодаря связям папеньки в союз писателей. Но в 1941 году началась война, и он не стал поступать в институт, а скрывался в горах от призыва. В отличие от многих его ровесников, будущих однокурсников и писателей-фронтовиков. Тем не менее, папенька выхлопотал ему медаль за трудовую доблесть в Великой Отечественной войне!
В 1945 году, повесив медальку на грудь, с бронью нацкадра 22-летний абитуриент отправился в Москву, где без труда и знания русского языка поступил в престижный Литературный институт. Жил припеваючи на папины деньги вначале в общежитии, а потом снял квартиру, вёл разгульную жизнь с женщинами в ресторанах. Не смущаясь, от первого лица писал стихи про войну, и многие до сих пор думают, что он воевал. В 20 лет студент, используя связи папаши в СП СССР, стал лауреатом Сталинской премии за сборник стихов, написанных лучшими переводчиками, которые причёсывали его корявые тексты, ибо в аварской поэзии не существует рифмы.
После окончания вуза сталинский лауреат явился в Махачкалу и занял кресло председателя союза писателей Дагестана, в котором просидел аж 53 года, до самой смерти. Вот такая уникальная хронология "великого Расула!" Тогда и познакомились Гамзатов и начинающий поэт Адалло Алиев, который был на девять лет моложе "мэтра". Послушав юного поэта, он сказал, что это не стихи и стал декламировать собственные вирши. Однако молодой поэт поступил в Литературный институт в Москве и в дальнейшем работал весьма плодотворно. Он известен также своей принципиальностью, задиристостью, умением постоять за себя и словом, и действием.
Писатель Михаил Дудин вспоминал молодого писателя Гамзатова спустя 30 лет: "и тебя тоже помню, молодого, черноволосого, стеснительного, краснеющего от внутреннего смущения, что тебя, твой трудный русский разговор не понимают. И было трогательно и смешно смотреть, как от усердия сказать точную фразу на твоём лбу, на надбровных дугах и висках выступали маленькие капельки пота". И кто же может поверить, что человек, не знавший русский язык, переводил Пушкина и Лермонтова на аварский язык, как утверждают его лживые биографы? Утверждать бездоказательно конечно можно всё что угодно, но лучше бы они представили читателям эти "шедевры" "великого" Расула.
В моём представлении стихи сочиняют люди, имеющие природный талант и знающие теорию стихосложения. Но вот Адалло раскрыл секрет, как кропают вирши многие национальные поэты. Читают любой стих зарубежного поэта, передают, как могут, его содержание словами на родном языке, а потом идут к профессиональному поэту с подстрочником якобы своего стиха, чтобы тот зарифмовал их великие мысли. Такие переводчики были нарасхват, и чем талантливее был поэт, тем выше ценилась его профессиональная работа. Давайте вспомним для примера визитную карточку Расула Гамзатова - стих Журавли, написанный Наумом Гребневым:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времён тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определённым строем,
Как по полям людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
А вот так звучит песня в проникновенном исполнении Марка Бернеса на музыку Яна Френкеля. В ней нет третьего и четвёртого куплетов, а первый повторяется в конце. В таком варианте её знают все слушатели, но ему предшествовала совместная работа автора и певца:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времён тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Теперь сравним стих Н. Гребнева и песню М. Бернеса на музыку Я. Френкеля с русским подстрочником Р. Гамзатова (орфография сохранена):
Мне кажется, отсутствовавшие (погибшие)
мальчики на войне
нигде не похоронены, не лежат в могилах.
Они в голубых небесах далеких земель
О родине кричат, как птицы.
Я представляю как-будто они
Летают на высотах Африки или Испании.
Заблудившись в облаках, потеряли они
дорогу на родину.
И это навлекло на них печаль.
Поэтому я гляжу в небеса.
Я их видел в океанах,
Ох, белые чайки, люди ведь вы.
На одном острове произнеся слово "Дагестан"
Кричали мне два итарк1о (ястреба).
Всюду, где бы я не побывал,
Над моей головой кружились они.
"Дети, дети" - кричат они,
"Мама, мама" кричат другие .
Поэтому-то я гляжу в небо.
Приходят древние, у которых общие дела,
Приходят как журавли группами.
Они вдвоем или каждый отдельно
Меня зовут идти вместе с ними.
Полечу и я, журавли, когда настанет день, -
Еще одну не спетую песню пою.
Будет и мое сердце в бедном небе
Кричать: "о родина, родина, о мама, мама"
Как видим, это два разных стиха. Сам Р. Гамзатов рассказывал, что во время посещения Японии увидел памятник девочке с журавликом в руках. Она после ядерной бомбардировки заболела неизлечимой болезнью, но верила, что вылечится, если сделает тысячу бумажных журавликов. Девочка так и не успела завершить свою работу. Адалло Алиев предполагает, что Наум Гребнев, как несомненный знаток мировой поэзии, мог вспомнить стих шотландского поэта Роберта Бёрнса о не вернувшихся моряках и их душах, превратившихся в белых чаек. Впрочем, слово самому Адалло Алиеву:
"Кстати, о "Журавлях" вот что было написано совсем недавно в еженедельнике "Совершенно секретно" (номер 10, 2002г.): "Августовским утром 1969 г. на панихиде в Доме кино не было ни речей, ни траурных маршей. Бернес отпевал себя сам. Звучали четыре его песни: "Три года ты мне снилась", "Романс Рощина", "Я люблю тебя, жизнь" и "Журавли". Двух последних в том виде, в каком мы их знаем, не было бы вовсе - настолько велико было вмешательство Бернеса в текст. Среди песен Бернеса есть одна, которую, наверное, не имеет права петь никто. И не потому даже, что это последняя записанная им - смертельно больным человеком - песня. Просто её слова практически созданы Бернесом на основе текста Гамзатова".
"На основе текста Гамзатова? Достоверно многим уже известно, что такой текст на аварском языке не существовал. По свидетельству Шахтаманова, перевод этой песни с русского на аварский язык осуществил он. И это было сделано по твоей же [Гамзатова] просьбе. Он же заказал и музыку, кажется, композитору Шамхалову из Чоха, привлёк также для её исполнения певицу М. Гасанову. Но песня не стала популярной у нас. Её исполняют обычно только тогда, когда власти проводят связанные с войной какие-либо официальные мероприятия.
Так в чём же дело? Откуда у Бернеса оказался текст не существующей песни? На этот вопрос мог бы ответить переводчик Н. Гребнев, который наверняка читал стихотворение английского поэта 18 века Бёрнса о моряках, не вернувшихся с морей и, как ему кажется, превратившихся в белых чаек. Не перепутал ли Гребнев тут что-то случайно? Но чайки и журавли очень уж разные птицы..."
Итак, Омар-Гаджи Шахтаманов - известный аварский поэт, прозаик, киносценарист и переводчик утверждал, что изначально никакого текста Журавлей Гамзатов не писал. Наум Гребнев, развивая идею Роберта Бёрнса о моряках, не вернувшихся с моря, написал стих о солдатах, не вернувшихся с войны. Расул обратился к Шахтаманову с просьбой перевести русский текст Н. Гребнева на аварский язык. Но песня не получила признания в Дагестане. И только, когда стих Н. Гребнева, опубликованный в журнале, попал на глаза М. Бернесу, он загорелся идеей положить стихи на музыку и обратился к композитору Яну Френкелю. В результате совместной работы Гребнева и Бернеса появился текст песни. Такова детективная история создания Журавлей. Если даже и был текст, то его подстрочник бесконечно далёк от песни М. Бернеса. Гамзатов, имеет к ней очень опосредованное отношение.
Если бы подобное произошло в Европе или в США, там истинные авторы подали бы в суд на плагиатора и получили солидную компенсацию. Но это в правовом государстве, а не в России, где закон что дышло - куда повернул, туда и вышло. У преступной власти для своих всё, остальным закон, а Гамзатовы давно были своими, идейно преданными патриотами компартии, её глашатаями, агитаторами и пропагандистами. Гамзат Цадаса убедительно доказал это за долгие годы. Он, воспитанный в глубоко верующей семье, закончивший медресе и бывший правоверным мусульманином и даже имамом, в октябре 1917 года вмиг "прозрел" и стал большевиком.
Он, будучи воинствующим атеистом, строчил стихи, чтобы женщины сняли хиджабы и выходили замуж по любви, а не по желанию родителей, чтобы все девушки и юноши учились в светской школе и т.п. По его стопам пошёл и сын, атеист и коммунист. Но когда прекратились ленинско-сталинско-хрущёвские гонения на религию, и пришла "мода" на веру, разрешённая сверху, они вмиг перекрасились и стали ревностными мусульманами. Как выяснилось, все предыдущие годы они лицемерили.
Вот что говорит по этому поводу младшая дочь Расула Салихат: "Наш дедушка всегда молился. Папа уже в советское время не молился, но верил в Бога. ...Ещё была такая история, которая случилась в дагестанском селении. Папа спросил, где у них мечеть. Ему показали, но там оказался склад. Папа снял обувь и зашёл. "Расул Гамзатович, что вы делаете? Это же склад", - спросили его. "Для тебя - склад, для меня - мечеть". Чувство бога у него было всегда. ...Я уверена, что только истинно верующий человек, мог написать, как он в стихах "Одиночество": "Я вовсе не один - со мной Аллах. В безмерном одиночестве вселенной".
Писатель Даниил Гранин в 1956 году на теплоходе "Победа" в составе туристической группы писателей принимал участие в круизе вокруг Европы. С его слов на одной из остановок Р. Гамзатов куда-то уходил один и вернулся к отплытию со свёртком. На вопрос руководителя ответил, что ходил в мечеть приобрести Коран. Тогда он ещё действовал тайно, ведь привозить из-за границы Библию или Коран было запрещено. Но как только были сняты ограничения Расул начал строчить стихи про Аллаха и мечети. И даже, когда ему предложили квартиру в Москве в Безбожном переулке, отказался и поселился в Благовещенском переулке - знай наших!
Так вот, будучи абсолютно уверенными в преданности отца, доказавшего свою лояльность советской власти, присмотревшись к отпрыску, власти в лице КПСС, КГБ, СП решили сделать из Расула "великого поэта", мол, большевикам доступны любые вершины и в экономике, и в культуре. Члены союза писателей получали зарплату, в разы превышающую среднюю по стране, имели огромные гонорары, а также санатории, спецлечебницы, дома отдыха, курорты, заграничные командировки, просторные квартиры и т.п.
Всё это имел и Расул, а сверх того целый штат первоклассных переводчиков, помощников, секретарей, редакторов, корректоров, водителей. Он стал членом редакций всех журналов, пожизненным депутатом всех уровней, делегатом всех партийных и писательских съездов, колесил по всему миру, в общем, был свадебным генералом. В кабинеты высшей партийно-советской "элиты" открывал двери чуть ли не ногой. Награды сыпались на него, как из рога изобилия и он уверовал в своё мнимое "величие". Он был знаменем преступной власти, её представителем на Кавказе. Малообразованные и наивные земляки верили и даже гордились, что из их среды вышел такой "гениальный поэт и великий горец".
Они не знали, не ведали, что вся история СССР и России - это сплошная ложь, выдумка, сказка, подобная греческой мифологии. Верить в доброго дедушку Ленина - то же самое, что взрослому человеку верить в Деда Мороза. Носить портреты Сталина равносильно любви евреев к Гитлеру. Что только ни придумывали коммунисты, чтобы заставить голодных людей вкалывать до изнеможения за жалкие гроши. Юрий Нагибин справедливо называл эту практику стыдобой, позорной липой, "ведь ни для кого не секрет, как создавались уродливые достижения Стаханова, сестёр Виноградовых, Бусыгина и других".
Мифы о "великом поэте" Гамзатове и "выдающемся прозаике" Шолохове сродни мифам о так называемых "стахановцах". Все эти инициативы шли исключительно сверху вниз, партия тщательно отбирала кандидатов на роль передовиков и выдавала их за массовый энтузиазм народа. Практически все зачинщики были почти неграмотными выходцами из деревни, маргиналами, не имеющими никакого отношения к кадровым рабочим. Для них создавали особые условия, а потом трубили о всесоюзных и мировых рекордах.
Шахтёры вообще порывались убить Стаханова, как штрейкбрехера. Эти рекордсмены получали квартиры, машины, становились советскими депутатами и партийными делегатами, колесили по стране, сидели в президиумах, делились опытом с трибун. Журналисты писали от их имени книги, и вместе обмывали их на банкетах. А рабочие тем временем истязали себя до седьмого пота. Но главная цель - повышение производительности труда была достигнута.
Поэтому надо понимать, что Гамзатов никакой не природный самородок, а искусственно выращенный минерал, имитация настоящего, подделка, и цена ему соответствующая. И ставку сделали опять же не на лучшего студента, который знает себе цену и может проявить характер, а на слабоуспевающего, безвольного, послушного, безропотного, не владеющего русским языком. Что ему скажут, то он и сделает. Зачем ему язык? Зачем ему талант? Для этого есть зондеркоманда литературных подёнщиков, высокообразованных профессионалов, чей труд достойно оплачивался из госбюджета.
Феномен Гамзатова следует рассматривать в контексте общей социально-экономической и культурной политики КПСС, цель которой заключалась в доказательстве преимущества социализма над капитализмом. Однако им так и не удалось вырастить ни Пушкина с Лермонтовым, ни Достоевского с Толстым. Писатели в неволе не размножаются. Художественная литература - это вид искусства, использующий в качестве единственного материала слова. Как же она может развиваться в тоталитарной стране, где нет свободы слова? Где за слова "мир" и "нет войне" людей избивают дубинками, бросают в тюрьмы и дают сроки большие, чем за убийство человека? Имя Р. Гамзатова стоит в одном ряду с А. Стахановым, П. Ангелиной, сёстрами Виноградовыми, А. Бусыгиным, Н. Изотовым - все они являются липовыми проектами советской власти.
Адалло Алиев рассказывает о нравах, творившихся в союзе писателей под руководством Р. Гамзатова, в частности, как в Дагестане отмечали 200-летие имама Шамиля: "Для этого из Москвы поступили большие деньги - речь шла о нескольких миллиардах рублей. ...Выволокли наружу несуществующее на самом деле завещание Шамиля, жить в мире с большим русским народом. Посредством имени имама разграбили миллиарды, отпущенные для празднования".
Как же это актуально сегодня! В Дагестане такая традиция - веселиться по любому поводу, очень жизнерадостный народ! Вот как начали отмечать 50-летие "великого Расула", так и не могут остановиться уже полвека. На все круглые даты - юбилейные торжества, на все полукруглые - литературные чтения. Съезжаются любители поэзии со всего Союза, со всей России в Махачкалу, в Цада, в Хунзах, а на 100-летие в Москву! Весь год ели, пели, пили, танцевали, веселились с размахом, несмотря на войну в Украине, где больше всего погибло дагестанцев и бурятов.
Девять миллиардов рублей ушло на празднества, на банкеты и концерты. При этом ни в речи человека, похожего на президента РФ, ни в выступлении главы РД не прозвучало, что именно сделано для "великого Расула?" Может быть, разобрали архив и опубликовали дневники, не законченные автором работы? Или систематизировали его произведения, создали к ним научно-справочный аппарат? Может быть, учёные написали диссертации, монографии о его творчестве? Или хотя бы сборник статей? Или провели республиканскую научную конференцию? Нет, весь пар в гудок вышел!
Ещё Адалло Алиев поведал, как в молодые годы работал в обществе "Знание" и ездил по республике и в другие регионы СССР популяризировать дагестанскую литературу: "Мы получали приличную зарплату, а вдобавок и гонорар за прочитанные лекции. Скажу прямо, не везде лекции читались, но в колхозах, совхозах, на предприятиях заполнялись путёвки, и заверялись руководителями. Это и был один из методов советской пропаганды. Я жил припеваючи, имел двухкомнатную квартиру".
"В то время беспартийному человеку трудно бывало получить приличную работу. И это, в свою очередь, служило и поводом для отказа. А нужному человеку дверь была открыта. Его принимали без препятствий и потом зачисляли в партийное стадо". "Вот в такое время (1970год) Расул вызвал меня к себе: "Писателя Мусы Магомедова хотим перевести на должность председателя аварской секции Союза, а тебя назначить на его должность - редактором журнала "Дружба". Вопрос согласован с Обкомом партии, на следующем правлении тебя и утвердим", - сказал мне Расул". И намекнул, что надо отметить это событие. Алиев сбегал в магазин и принёс Гамзатову бутылку коньяка и шоколадку.
За день до правления Адалло купил себе часы за 42 рубля и рассматривал их, поднимаясь по лестнице, "когда встретился со спускавшимся Расулом... "Что ты так пристально рассматриваешь?" - спросил он меня. "Вот купил дешёвенькие часы", - ответил я. Он забрал у меня часы и, даже не рассмотрев их, сунул себе в карман. Я стоял в оцепенении. "Хотя бы этот подарок от тебя должен иметь я", - сказал Расул и спустился по лестнице". На следующий день обещанная Алиеву должность была отдана другому человеку. Коньяк и дешёвые часы не потянули на достойный подарок.
Рассказал Алиев, как ему была обещана хорошая работа, и он на радостях уволился из общества "Знание", а когда пришёл к работодателю, там уже сидел протеже Гамзатова, который запретил ему принимать Адалло. "Ну как не порадеть родному человечку!" И он из-за Расула стал безработным на три года. Я много раз читала в комментариях дагестанцев, в криминальной хронике, и со слов В. Васильева о масштабной коррупции в Дагестане. Без взятки не устроишься ни на работу, ни на учёбу, не решишь ни одного вопроса. Очевидно, такая же практика существовала и в союзе писателей под руководством Р. Гамзатова. Он был не только жадным, но и мелочным человеком. Миллионер не гнушался подачками!
Алиев не терял надежды найти работу и просил Гамзатова дать ему место редактора аварского журнала для детей. И не он один просил эту должность. "Расул вызвал меня к себе. "Я хотел бы иметь старинный пистолет! Где бы его достать?" - спросил Расул с глазу на глаз. Я сказал, что попробую найти. На следующий день я принёс его на работу и отдал Расулу. В этот же день главный редактор детских журналов позвонил мне, чтобы я немедленно приступил к работе".
Адалло приводит пример, какие разгоны учинял Гамзатов писателям: "Расул разозлился и начал нападки на Салимова. Он вытащил из кармана какое-то письмо. "Это письмо мне прислали из КГБ, - сказал он. - Здесь написано о пакостных разговорах Салимова и его друзей в привокзальном ресторане обо мне". Кто бы сомневался, что Гамзатов был агентом КГБ, и скорее всего не рядовым. Спецслужбы наводнили все рестораны официантами-стукачами, установили микрофоны под каждым столиком. Гамзатов даже не считал нужным скрывать, что всюду глаза и уши тайной полиции. Он был винтиком страшной репрессивной машины, убившей миллионы людей.
Повествование Адалло Алиева напоминает Дневник Юрия Нагибина. Аварец и русский описали нравы, царившие в союзе писателей. Что в Махачкале, что в Москве - это было сборище продажных щелкопёров, безнравственных, аморальных пропагандистов, служивших преступному режиму. Оба они были чужими в этой волчьей стае. Оба много и талантливо писали. Оба не получили ни одной литературной награды. Но благодаря им мы не будем заблуждаться относительно советской литературы. Они пролили свет правды на этот мрачный и зловещий серпентарий.