Этот рассказ появился в какой-то мере благодаря отзыву Марины Довгаль о рассказе "Свадьба" (https://proza.ru/2020/08/04/117), и спасибо ей большое за этот отзыв. Мысль была такая, что последняя часть рассказа, по логике повествования, ожидалась иной. И это было правильное замечание. В итоге рассказ "Свадьба" превратился в два - бОльшая часть составила этот рассказ, "Защита", а последняя часть стала отдельным коротким рассказом с прежним названием "Свадьба".
У меня давно была задумка написать о защите докторской диссертации, и я даже начинал писать, но каждый раз не заканчивал - кое-что меня не удовлетворяло в моем видении той ситуации, а именно то, что некоторое время я считал, что и противная сторона несла часть ответственности. Да, она несла. Но мне-то от этого было не легче. Защитить диссертацию без проблем надо было мне, и никому другому. А значит и ответственность, целиком и полностью, без всяких оговорок, лежала на мне. Я должен был предусмотреть все возможные проблемы, адекватно оценить ситуацию в целом и играть по правилам той игры. Не надо было полагаться на других, что "они должны", тем более предполагать, что они действительно сделают. Если это надо мне, то я и должен создать такие условия, чтобы другие не могли не сделать то, что они должны были, и что надо было в первую очередь мне, а не им. И мне понадобилось время, чтобы дорасти до понимания этой простой, но очень важной для нормальной жизни истины. Люди очень разные, просто очень и очень. Ко всем с одной меркой нельзя подходить, и каждый раз - повторюсь, каждый раз! - надо адекватно оценивать реальную ситуацию и её динамику, развитие. Иначе удачи не видать.
Сразу хочу предупредить гипотетических читателей, что рассказ написан, так сказать, в блуждающем стиле, с вложенными подисториями. Не думаю, что я оригинален в сути самого стиля, потому что необходимо гораздо больше усилий, чтобы написать хороший рассказ согласно более-менее общепринятым критериям, чем неторопливо виться мыслью по малосвязанным событиям прошлого, украшая повествование своими соображениями и воспоминаниями "по поводу". Но предложенное название стиля, блуждающий, скорее всего новое. В нашем случае затрагиваемые темы и события в принципе связаны между собой, но связи нередко весьма опосредствованные и далекие. Не совсем чтобы "лесом еду, лес пою", но зигзагов и закоулков будет много. Так что или настройтесь соответственно, или не читайте.
И ещё этому рассказу надо предварить общее замечание такого рода. Жизнь познается по реальным событиям. Никакая выдумка не может соперничать с ними в смысле познания и понимания жизни. Даже самая талантливая художественная или публицистическая литература представляет субъективное видение писателя, не более. Оно может лишь в большей или меньшей степени быть коррелированным с реальной действительностью, но никогда - в принципе (!) - не отобразит её абсолютно адекватно, даже если писатель поставит перед собой такую титаническую цель. (Большинство же пишущих вообще выполняют едва ли не противоположную задачу - навязать, протолкнуть взгляды и видение, безотносительно к тому, как они соотносятся с действительностью, но зато выгодны либо им самим, либо их заказчикам, обычно власть имущим.) Мне же интересно описывать события как они были на самом деле. Мое субъективное видение, безусловно, в какой-то степени исказит реальную картину, но, во всяком случае, я вполне сознательно стараюсь этого избегать, описывая события так "близко к тексту", как могу. А иначе какая польза от такой писанины? Да никакой, по большому счету. Жизнь у людей и так короткая и непростая, а искаженное представление о действительности только ещё больше усложнит её, запутает человека, и не даст ему прожить интересную и насыщенную жизнь, не даст самореализоваться. А именно это и должно быть главной целью и смыслом жизни - интерес к ней и простое человеческое счастье, добытое достойным и нравящимся трудом (если, конечно, правильно разобраться с этими понятиями). Но это уже другой вопрос, о котором я высказывал свои соображения в статьях и других рассказах. Так что не буду больше утомлять терпеливого читателя (а он действительно терпеливый, если сумел добраться до этих строк), и перейду непосредственно к рассказу и его ответвлениям.
По окончании учебы в московском институте и аспирантуре, отправив документы по защите диссертации в ВАК, осенью я вернулся в Омск, город моего детства. Девять лет отсутствия, разумеется, поменяли меня и мое видение жизни. Но гораздо больше, чем я сам, за это время поменялась вся страна, а с нею и город. Город для меня был теперь совсем чужой. Вообще, единственное время, когда у меня было то, что могу назвать своим домом, это был период с шести до четырнадцати лет. На ту пору мы жили на левом берегу Иртыша, возле железнодорожного моста. А сам город находился ниже по течению, на правом берегу. Мост имел стратегическое значение - через него проходила Транссибирская магистраль, и соответственно он охранялся. Прилегающая территория была огорожена забором с колючей проволокой, а с темнотой дополнительно выставлялись большие свирепые восточно-европейские овчарки, форменные дикие звери, которые бегали на цепи вдоль натянутой между столбами пятимиллиметровой проволоке. С вечера ворота запирались, и надо было проходить между двумя такими собачьими постами по подъездной железнодорожной ветке. И было не очень-то уютно, когда в нескольких метрах слева и справа, громыхая цепью, скользящей по проволоке, на меня со свирепым лаем и летящей из пасти пеной бросались эти дикие звери. Так что появления посторонних и краж в этом месте особо не опасались, хотя и была семейка из отца и двух сыновей, к которой полностью применима пословица, что в семье не без урода. Только в данном случае речь идет о всей семейке, которая со временем (к сожалению слишком продолжительным) уменьшилась до одного отца, так как сыновей убили в тюрьме сокамерники. Никто из знавших сыновей этому не удивился. Соседка простосердечно прокомментировала эту весть: "Нашлись же добрые люди!" Мне эти козлы тоже много крови попортили. Но такие есть везде, к сожалению. Всегда и везде. Это закон человеческой природы, потому что люди распределены в широком спектре развитости, начиная от недоразвитых животных и кончая добрыми гениями человечества. И доля тех, у кого неразвиты или плохо развиты социальные понятия, необходимые для жизни в обществе (так что присутствие таких людей заметно ухудшает социальную среду), по моим жизненным оценкам составляет 3-25% процентов - в зависимости от среды.
Из-за изолированности и отдаленности места моё жизненное пространство включало не только квартиру в длинном одноэтажном здании из бруса, но и всю огороженную территорию, включая сарай, в котором я нередко ночевал летом, берег Иртыша и сам Иртыш с островами, протоками, заводями, воронками, а зимой реку, покрытую льдом с торосами.
У нас была отличная весельная лодка, в которой протекла немалая часть моей жизни. Но только не подумайте, что это была лодка для прогулок. Нет, это была отличная рабочая лодка, в которой перевозили груз, рыбачили, ставили сети, ловили бревна на Иртыше, плавали в магазин вверх по течению, и через Иртыш, по делам в город. Лодка была на удивление очень остойчивой и, несмотря на размеры, легкой в управлении. Вне всякого сомнения, её сделал большой мастер своего дела. Мне довелось плавать на многих лодках, и в данном случае, поверьте на слово, я знаю, что говорю. Сильный северный ветер и быстрое течение Иртыша, встречаясь, нередко создавали самую настоящую штормовую погоду на реке. И тогда она покрывалась белыми пенными гребнями довольно больших волн. Да и Иртыш тогда был полноводной рекой, не как сейчас (сегодня вода разбирается в основном на орошение в Казахстане, ну и Китай берет). Лодка очень хорошо держала баланс даже в штормовую погоду. Конечно, и самому надо было не зевать, но от лодки в таких ситуациях многое зависит.
Однако как ни хороша была наша "ласточка", иногда на Иртыше бывало такое волнение, что даже её отличные ходовые качества не гарантировали благополучное окончание плавания. Два раза я попадал, можно сказать, в отчаянную ситуацию, когда моя жизнь висела на волоске, так мотали и швыряли лодку волны. Помню как сейчас: ясный летний вечер, синее небо с несущимися облаками, сильнейший северный ветер и крутые пенные волны, на которых лодку ставит так, что в такие моменты я просто стою на боку шпангоута. И уже видно дом, но по такой погоде его безопасность кажется недосягаемой.
В ледоход я в азарте охоты за бревнами, остававшимися с зимы на плывущих льдинах, нередко попадал в ледяные заторы. Обычно особого риска не было - рано или поздно льдины расходились, появлялись просветы, и можно было выбраться. Потом, правда, надо было долго возвращаться назад против течения, но грести для меня было делом привычным, примерно как для других ходить пешком. Однако несколько раз ситуация складывалась острой, когда попадал в ледяной затор. Каким-то чутьем в таких случаях выбирал крепкую льдину, затаскивал на неё лодку, и ждал, когда лед разойдётся. В это время вокруг с шумом сталкивались и крушились льдины, вставали на ребро, высоко поднимаясь из воды. Мне оставалось только надеяться, что моя льдина выдержит этот напор. Душевное состояние в таких случаях было собранным, вызванное осознанием опасности, и мозги соображали четко и быстро. И одновременно присутствовал какой-то дикий восторг перед великолепной мощью стихии.
В общем, спасибо нашей "ласточке" и тому Мастеру, кто её сделал, что я не закончил свой жизненный путь, едва начав его, и сейчас могу предаваться воспоминаниям.
А потом мы оттуда уехали, и больше своего дома у меня никогда не было. И теперь уже точно не будет. Но сожаления по этому поводу давно нет. Очень давно. Просто факт жизни, по поводу которого не надо испытывать эмоций. Никаких. "Всё моё ношу с собой" - тоже неплохой вариант.
В общем, после аспирантуры я вернулся в чужой город. Чужой по духу. По большому счету, Омск не был провинциальным городом в общепринятом смысле, и жизнь там была бойкой. Это был город-работяга, со множеством заводов, с миллионным населением, стремительно выросшим за шестидесятые годы при строительстве так называемой "большой нефтехимии". Плюс множество заводов и фабрик, эвакуированных во время войны, да так и оставшихся в городе, и со временем только разросшихся. Десяток немаленьких вузов, к которым позже добавился университет, поставляли кадры в основном для города, хотя немало выпускников уезжало и в другие города. То есть внешне все выглядело нормально, но мне кое-чего не хватало. Что именно отсутствовало в этой среде - на деле совсем неплохой, и способной удовлетворить многих, - это был недостаток глубины и разнообразия, которые могут создать только столичные города. Можно всю жизнь прожить в столичном городе, и никогда не почувствовать этой глубины. Но раз ощутив и вобрав её - для чего нужен определенный склад ума и характера, - многим потом будет её сильно недоставать.
Глубину и калейдоскоп разнообразия столичных городов можно ощущать подсознательно, на уровне инстинктов, и так же инстинктивно стремиться к ним. Многих таких людей город подпитывает своей энергетикой, заставляет двигаться, подхватив своим безостановочным движением, обтесывая и формуя человеческие тела и характеры. Такие люди даже не задаются вопросом, зачем им нужен такой город. Да они и сами толком не ответят, спроси их. А он им нужен, чтобы отдать свою жизненную энергию определенным образом, получая взамен то, что они хотят; или думают, что хотят. Столичные города предоставляют больше возможностей для роста, развития, но они и требуют больше. Если некому подсадить, то чтобы там подняться, надо хорошо напрягаться, и это напряжение оттачивает ум, "переводит" энергетику в новый режим, закаляет психику и расширяет кругозор. Но главное, в результате у многих людей, начинающих там жизнь с нуля, формируется более адекватное представление о действительности, людях и человеческом обществе в целом - за счет более частого, тесного и бескомпромиссного взаимодействия с самыми разными аспектами реальной жизни. В первую очередь приходит понимание, что жизнь куда как более разнообразна и многомерна, чем могут дать любые предварительные представления, почерпнутые из книг, навеянные средствами СМИ или полученные в семье. Аспектов, отличающих столичную жизнь, много. Но главные, как мне кажется, это качественно иное многообразие, многомерность, и по необходимости рафинированная, оптимизированная и отлаженная жесткость на тех уровнях социальной лестницы, которые, как говорится, уже "начинают делать разницу" в качестве жизни. В других городах, том же Омске, можно столкнуться с жесткостью и даже жестокостью, там также могут затоптать, опустить, перекрыть кислород, и все в этом роде. Но это будет сделано качественно по-другому, чем в столицах, где это делается обыденно - отлаженней, отработанней, походя, бездушно и деловито. Там это рутина, почти лишенная человечности, причем зачастую на обеих сторонах, в отличие от других мест, где участники привносят в неё больше личного, свои эмоции.
Но столичные города также производят людей другого класса - разносторонне умных и глубоких, понимающих и чувствующих жизнь во всей её противоречивой, взаимосвязанной и переливающейся многоплановости. Их немного, скорее даже мало, но они есть, и причем в достаточном количестве, чтобы создать новое качество интеллектуального уровня. В других городах, разумеется, есть умные люди во всех сферах, и мне самому посчастливилось соприкоснуться в Омске (достаточно близко, чтобы составить о них представление) с несколькими такими людьми. Более того, за счет меньшего, чем в столицах, "формующего" и
"обтесывающего" влияния среды, нередко это более яркие, откровенные и самобытные личности, чем в столицах. Но они другие. Если бы они формировались в столичных городах, они почти наверняка преуспели бы и там, и приобрели бы специфическую комбинацию глубины понимания реальной жизни, широты кругозора и способности мгновенно ориентироваться в обстановке, которая характерна для людей их уровня в столичных городах. Жители нестоличных городов живут в своем - абсолютно полноценном (!) - мире, со своим видением, с ощущением своей значимости и ценности в их мироздании. И так оно и есть. Просто их мир несколько иной, и всё.
И возвращаясь к своей персоне, должен сказать, что в Омске мне не хватало многомерной, перевязанной между собой деликатными, часто совсем неочевидными связями, глубины общения с такими людьми - как профессионального, по работе, так и личного. Собственно, моё скромнейшее социальное положение в Москве не предоставляло значимых возможностей пересекаться с такими людьми, но, тем не менее, по прихоти судьбы таких встреч и последующих общений было гораздо больше, чем можно было бы предположить. По каким-то причинам или признакам эти люди отличали меня от массы, делились со мной своими мыслями, нередко довольно сокровенными, и, несмотря на большую разницу в социальном положении и в возрасте, открывались для искреннего общения. Но всю непреходящую ценность таких разговоров, их уникальность, я оценил только утеряв всё это - как оно обычно и бывает с людьми.
Разумеется, сегодня жизнь такова, что, как говорится, "не до жиру, быть бы живу", и может показаться странным размышлять о таких - казалось бы, совсем не значимых - вещах. Но у каждого своё мерило ценностей. И по моей настоящей шкале ценностей (а не той, которую я представлял на основе вбитых в мои мозги стереотипов) эта возможность, а в моем случае даже необходимость общения такого уровня, находилась в самой верхней части шкалы. Но даже если убрать этот фактор, в Москве моей душе все равно было бы комфортнее, чем в Омске. Для меня там было больше свободы, во многих измерениях. А свобода очень важная вещь. Очень. Для меня. Для других - кому как. Омск был больше заточен на стереотипы. Спектр их был, разумеется, поменьше, да и амплитуда тоже, но в среднем они были более материальными и более прагматичными, и на них же во многом была завязана духовная часть. И это также тихонько, но все время, диссонировало с моей душой.
Попав в Омск, я лучше понял отца, который тоже прожил жизнь в среде, плохо соответствовавшей его интеллекту и душевной организации. Но у него обстоятельства были намного сильнее и жестче. В моем случае, предприми я более правильные и более сознательные усилия переломить ситуацию, обстоятельства были намного более благоприятными. Но я ими не воспользовался.
Дописав до этого места, я задался вопросом - а зачем все это пишу? Ведь не для читателя, надо честно признаться себе в этом. Ну, может для 2-3 людей, которых я могу назвать поименно. Мне хотелось бы, чтобы они когда-нибудь прочитали написанное, и извлекли для себя хоть какую-то пользу. Но в основном это осмысливание событий прошлого для самого себя. Отсюда и ветвление нитей повествования. Взгляд издали, но не для того, чтобы перерисовать или отретушировать картину (боже избави!), но чтобы взять оттуда что-то стоящее в настоящее. Оно, скорее всего, не пригодится - слишком поздно, но хотя бы для порядка в душе и законченности, пусть будет. Разумный запас карман не тянет. Даже в моей ситуации.
По приезде в Омск для начала меня долго не прописывали в квартиру матери. (А без прописки я не мог устроиться на работу.) Пару недель я должен был регулярно ходить в милицию, писать заявления, добиваться приема у милицейского начальства, предоставлять официальные свидетельства того-сего, и доказывать, что имею право быть прописанным в этом месте. В ожидании приема подолгу сидел в полутемных казенных приемных с крашеными до половины стенами, вместе с другими такими же бедолагами. Некоторые из них были после заключения, и как-то они сразу чувствовали друг друга. Среди этого контингента встретил двух давних знакомых, один из них был бывший одноклассник. Не могу сказать, насколько сильно поменяла меня жизнь к тому моменту, но он после двух сроков изменился весьма заметно, особенно как личность. От былой уверенности не осталось и следа.
Я с интересом прислушивался к разговорам вполголоса между ожидавшими, быстро впитывая представление об омской жизни среди простого люда. Город и во времена моего детства был довольно криминальным местом, но после этих "посиделок" появилось ощущение, что эта особенность только усилилась.
Наконец поэтапно я дошел до майора милиции, женщины. Она, внимательно поглядев на меня, и привычно просмотрев солидную стопку документов, которыми я обзавелся к тому времени, за три минуты разрешила мне прописку.
Написал заявление о приеме на работу в научно-производственный институт, и стал ждать результата. Несколько месяцев от них не было ни слуху, ни духу, но наконец оформили, и в марте вышел на работу. Быстро понял, что институт контролируют "свои ребята", тесно связанные разного рода узами. Но мое дело маленькое, я тут просто работяга, ведущий инженер. Взяли меня выполнить вообще-то интересный проект по созданию сложной автоматизированной станции для надежной передачи шифрованных радиосигналов в сложных условиях. Исходя из прежних представлений, как надо работать, прикинул, что года за два станцию можно будет сделать. Поговорил с начальником отдела, чтобы разведать, так сказать, ландшафт. Моя идея была сделать себе докторскую диссертацию на этом проекте, ну а начальник мог бы получить карьерное продвижение. Он мой пыл немного остудил, в смысле сроков, но в принципе перспективы оставались. И я начал работать как привык, то есть включил последнюю передачу, и погнал. За две недели разработал план, схемы, согласовал все с соисполнителями, другими отделами, познакомился с людьми. Спустя два года встретил одноклассника, работавшего в том же отделе, и он со смехом сказал, что они так и работали это время по моим планам и схемам. Не быстро, что тут скажешь.
Полученной за две недели информации хватило, чтобы в воскресенье вечером в голове всплыла абсолютно ясная мысль, что ловить в этой конторе нечего. Народ заинтересован не дело делать, а тянуть резину и бесконечно доить министерство, где, похоже, тоже сидели свои ребята, чтобы обеспечить себе спокойную и сытую жизнь. Так что в понедельник с утра написал заявление об уходе. Замдиректора, паскудный и на вид и по повадкам мужик, отправил меня на месяц на стройку. Иначе, сказал, не отдадут трудовую книжку. Захоти я уйти немедленно, угроза не остановила бы меня. Он и по закону не имел права этого делать, да и книжку можно было завести новую. Но мне некуда было податься, надо было взять тайм-аут, и подумать, что делать дальше. Да и подзаработать не мешало. В общем, отработал месяц на стройке помощником сварщика, научился немного сваривать металл. Техника безопасности там была аховая, фактически отсутствовала, так что до сих пор удивляюсь, как я не свалился с узехоньких площадок, когда делали пожарно-эвакуационную лестницу сбоку здания. Под конец высота была около двадцати метров.
Что-то мои ответвления затягиваются. Надо покороче. В общем, как-то очень плохо прирастал я к омской почве. Совсем не прирастал. Да и масть вообще не шла, скорее наоборот - за что ни возьмусь, везде одни проколы. Надо было сразу сделать соответствующие выводы и вернуться в Москву - понятно было, что в Омске ловить нечего - ни знакомых, ни шансов их завести ввиду разных взглядов на жизнь и человеческое сообщество вообще. А без знакомых далеко по жизни не продвинешься - дела делаются с людьми.
Потом была какая-то совсем тупиковая ситуация, так что я три месяца работал в строительной шабашке - ремонтировали здание за городом, оборудуя его под общежитие для студентов сельхозинститута. Пытался устроиться в университет на кафедру физики, там как раз требовался преподаватель, но эти не взяли под предлогом, что у них очень сложные курсы, и я просто не справлюсь. Ясное дело, успешно закончив всего лишь Московский физтех и защитившись в его аспирантуре, я однозначно не дотягивал, чтобы учить физике студентов первого курса только что открытого омского вуза. Кафедру просто оккупировал междусобойчик, где все были "свои ребята", по всем параметрам. Конечно, я там был бы абсолютно инородным и крайне нежелательным телом. Когда меньшинство подгребает под себя страну или хоть кафедру, оно и должно быть тесно сплоченным и давить всех остальных. Что и происходило. И происходит. Так что когда молоденький зав. кафедрой отказал мне, с типичным для них удовольствием смакуя тезис о моей профнепригодности, чтобы по обыкновению унизить человека и лишить веры в свои силы, я просто весело рассмеялся, не дослушав его речь, предназначенную унизить меня, и не сказав ни слова развернулся и отбыл восвояси.
Но в конце концов устроился преподавателем математики в учебный институт, где этих "своих" было мало. В итоге получилось, что я одиннадцать месяцев не работал по специальности. И ведь говорили люди, что не стоило в Омск мне ехать, советовали остаться. Предлагали работу в Москве или в Подмосковье - как раз были нужны исследователи по моей специальности. Но, как говорит Козьма Прутков, "Лютейший враг человека - себе он сам".
Работа была бы ничего, но было много замен, так что выходило около тридцати шести часов учебной нагрузки в неделю. Это много, так как ещё надо было готовиться к лекциям, подготавливать домашние задания, контрольные, проверять все это, да ещё были коллоквиумы, типа промежуточных экзаменов в середине семестра, которые в учебную нагрузку не входили, кураторство студенческих групп, и что-то ещё, уже не помню, да и вспоминать нет нужды. Но когда молодой, тянешь и не такое. Говорю это для справки, а не как описание трудностей работы. Работы я никогда не сторонился, да и сейчас считаю, что не надо бояться переработать. Форму потерять легко, особенно в этом деле. А вот приобрести - совсем не просто. Гораздо легче сохранить, что есть, нежели подниматься на тот же уровень снизу. Да и преподавание напрягает только первые два года, пока не пройдешь весь цикл. После этого в основном идет повтор того же учебного материала. Но я хочу сказать, что работать преподавателем полезно, потому что сам многому учишься.
Примерно в такой вот обстановке и протекала моя жизнь. Называя вещи своими именами, и среда, и ситуация опустили меня в подвешенном состоянии на дно, даже не дав встать на него. И произошло это при моей самой активной помощи.
Звонок пришел во время одной из утренней "практик" по математике. (Занятия разделялись на лекции и так называемые "практики", на которых решали задачи с одной группой студентов.) Вдруг из подсознания выплыло понимание, что я привык к этой рутине - лекции, практики, подготовка к занятиям, контрольным, их проверка, коллоквиумы, экзамены, курирование назначенной мне группы студентов, какие-то дежурства со студентами в "добровольной" народной дружине, осенью выезды на уборку урожая, и тому подобное. Я понял, что меня засасывает. Хотя по выходным (а у меня был только один выходной день - воскресенье) пытался что-то делать по научной части, и даже подготовил пару статей, но понимал, что такими темпами много не сделаю. На автомате я продолжал урок, что-то объяснял, спрашивал студентов, но в основном мысли беспокойно крутились вокруг снизошедшего на меня откровения и пришедшего понимания, что надо выскакивать из этой колеи и как-то двигаться дальше. Здесь мне ловить нечего. Как говорится, спасибо этому дому, но надо идти к другому, где мне будет получше.
По дороге домой созрел план - найти хоздоговор, где я был бы основным исполнителем и мог распоряжаться своим временем. (Хоздоговор, это когда от лица института заключается договор с каким-нибудь предприятием на выполнение работы, а оно платит деньги. Часть денег идет на зарплату исполнителям, в данном случае мне, командировки, оплату материальных затрат по договору, остальное забирает институт.) Имея договор, я мог бы перейти с ним на другую кафедру научным сотрудником и побыстрее защитить докторскую диссертацию. Это дало бы возможность работать самостоятельно и ни на кого не оглядываться. И страна имела бы производительного ученого, способного принести немалую пользу своей работой, и я бы занимался интересным делом. Всем было бы хорошо. Вот только жизнь не так разумно устроена. В ней люди всё больше норовят подгрести под себя и не дать другим подняться. На то и тратятся почти все усилия.
С договором помог бывший научный руководитель в московском НИИ, который скинул мне работу. Они бы и без меня справились, конечно, но он пошел мне навстречу, спасибо ему за это. Забегая вперед, скажу, что работу в итоге сделал неплохо, так что заплатили они мне не зря.
С кафедры математики ушел с небольшим скандалом, завершившимся компромиссным решением ещё какое-то время поработать с меньшей нагрузкой. В общем, как-то устроилось. Главное, из института не выперли за нестандартные телодвижения. Взяли меня с моим договором на кафедру промышленной автоматики. Но там скоро началась мышиная возня по скидыванию заведующего кафедрой, который, похоже, и сам подал к тому незначительный повод. А я попал под раздачу, поскольку он меня принял, да и вообще я не хотел ввязываться в эти дела - зачем мне в чужом пиру похмелье? Пришлось совершить ещё один переход, на сей раз на кафедру радиотехники. Там я угнездился, и через год у меня был переплетен первый вариант диссертации, готовой к защите. Надо было подождать ещё месяцев пять, чтобы было опубликовано побольше статьей, находящихся пока в редакциях. По моим расчетам, пока устроится с защитой, статьи должны были выйти, и одновременно подойти авторские свидетельства на изобретения. Впрочем, в последних я особо не нуждался, так как диссертация была на соискание степени доктора физ-мат наук.
И тут я столкнулся с реалиями жизни. Ещё когда ездил в Москву заключать договор, были у меня мысли, что может стоит перебраться в Москву, чтобы там делать диссертацию. Но потом решил, что пожалуй защищу сначала, а потом переберусь. И это была большая ошибка. Даже фатальная. К докторской я подходил с мерками кандидатской, где особой политики нет, особенно в МФТИ, где учился, но доктор наук в те времена был человек. Сейчас это звание, как и звание профессора, сильно девальвировалось. Оно и понятно - в социальной иерархии появилось много новых привлекательных и материально намного более выгодных ниш. Но в мое время, в первой половине восьмидесятых, желающих стать доктором наук хватало, и отбор был жесткий, по многим критериям, из которых один из главных был тот, что надо было находиться в нужном месте и знать нужных людей. Ни одно из этих условий в моем случае выполнено не было.
Надо было найти совет по защите докторских диссертаций. Поговорил в институте в Нижнем Новгороде (тогда Горький), согласились рассмотреть. Диссертация провалялась там полгода, и мне её прислали назад без комментариев. Видать, никто даже не смотрел. Попробовал ещё в паре мест, там тоже меня встретили прохладно. В итоге очутился на физтехе, где декан согласился принять работу к защите. Но проблема была в том, что совет был для диссертаций по техническим наукам, и не для открытых работ. Декан посоветовал добавить главу "по железу", чтобы работа соответствовала требованиям по техническим наукам, и закрыть её. Сильно я этого не хотел. Это была хорошая диссертация именно по физико-математическим наукам. Экспериментального материала хватало, но я написал об этом очень кратенько, экономя место (диссертация и так исчерпала лимит допустимого объема - причем все было по делу, "воды" не было). Но в конце концов смирился - куда деваться. Мне уже надоела эта возня. И совершенно напрасно. Надо было довести дело до конца, не сливать, а продолжать искать совет по нужным физ-мат наукам.
В общем, написал главу по "железу", для чего пришлось хорошо поработать, и в смысле экспериментов, и обработки данных, и поездить по другим городам. Пришлось кое-что сильно сократить, кое-что вообще убрать из предыдущего материала. Испортил хорошую физ-мат диссертацию, да ещё пришлось закрыть её, что причинило массу неудобств. Проще было бы найти подходящий совет. Но я уже принял решение. Однако решения такая вещь, что их можно менять, когда появляются новые соображения и новая информация, и даже нужно. Но у меня с этим всегда были проблемы.
Всё это время приходилось мотаться "по городам и весям", недосыпать, недоедать. Ужас. Билетов никогда не было, надо было все время идти на подсадку, на что нередко уходило по полдня и больше стояния возле кассы в аэропорту. Как выдержал, даже сейчас не понимаю. Здоровье от природы было, но вот так и гробил его, непонятно на что.
В совете у декана диссертация тоже увязла. Он назначил оппонентом одного из членов совета, а тот был большой начальник, и за восемь месяцев не удосужился написать отзыв. В итоге после многих моих звонков декану и поездок в Москву оппонент перепоручил написать отзыв своему доктору. Пришлось ездить к тому, объяснять что к чему. Вроде уладилось, все было готово. Назначили дату защиты в конце сентября, получилось в аккурат пять лет после защиты кандидатской диссертации. Я приехал, привез двух оппонентов на машине. Один из них был действительно выдающийся ученый, хотя и только член-корреспондент Академии наук на ту пору. Быть оппонентом попросил его мой бывший научный руководитель. Но кворум не собрался, и защиту отменили. Снова мне надо мотаться из Омска раз в две недели, а то и чаще, заново все организовывать.
Назначили на ноябрь. Главный оппонент не приехал на сей раз. Я где-то инфекцию подцепил - со всеми этими хлопотами и собачьей жизнью организм уже переставал держать такое напряжение, начал сдавать. В общем, разболелся капитально. В день защиты накачался жаропонижающими таблетками, но все равно температура была тридцать восемь и семь с утра. А потом она только увеличивалась, судя по состоянию.
Народ подтягивается. Атмосфера несколько угрюмая. Вдруг в зал забегают двое молодых мужчин и одна девушка, с цветами. Спрашивают, не здесь ли защита кандидатской диссертации такого-то? Все такие веселые, жизнерадостные, оптимистичные, полные самых радостных ожиданий от жизни. Вполне возможно, в их случае совершенно оправданных. И вдруг ощутил, какая же пропасть между ними и мной, измотанным вконец, вычерпанным до дна этой историей с защитой докторской диссертации "не по правилам". А прошло то пять лет, когда я тихо, незаметно, без цветов, но зато и без нервотрепки, с единственным посторонним - забредшим под конец защиты приятелем, защитил кандидатскую этажом выше. Здорово меня жизнь настучала мордой об стол за это время. Неправильно я все сделал. Не стоило оно таких усилий. Ох, не стоило. Если меня довели до такого состояния - а я человек не слабый, - то что говорить о других? Что же это за такая сволочная система, если она людей до такого состояния доводит?..
Сделал доклад, отвечаю на вопросы. Один член совета, из "молодых" докторов, лет пятидесяти (типовой возраст для защиты докторской в те времена), выказывает явную неприязнь. Почему - кто его знает. Может, что я слишком молод для доктора наук, по его мнению, может ещё почему. Нередко такое бывает просто потому, что не понравился кто-то, с первого взгляда, и все ты тут. И уже бесполезно что-то делать, ничего не поможет. Короче, заваливает он меня. И делает это искусно, надо отдать ему должное - обращаясь к членам совета, умело создает видимость объективности своего мнения, передергивает сказанное мною, и все в этом роде. Видать, поднаторел в этих делах. В конце высокопарно заявляет: "Как я буду голосовать, зависит от ответа на один мой вопрос". Ну и задает вопрос, не относящийся к теме диссертации, из смежной научной области. У меня температура зашкаливает. Защита уже два с половиной часа идет. А тут ещё этот клоун. Фактически, он пересказал известную общую проблему из области статистической молекулярной физики, ответа на которую наверняка сам не знал. Не то что вопрос мне не по зубам. Вечером, подумав пару минут, я нашел ответ, даже будучи больным. Но слёту решить такие проблемы невозможно, если заранее не знаешь ответ, надо подумать. Мне уже понятно, что всё это комедия. Неважно, как я отвечу на вопрос. В любом случае он проголосует против, кинет мне "чёрный шар". Но какая-то инерция толкает меня вперед, как будто в этот момент во мне живут два разных человека. Мне задали вопрос, я должен ответить - таков регламент. И ещё подают голос какие-то остатки веры в порядочность людей. И я колеблюсь. Нелегко быстро принять правильное решение в такой пиковой ситуации. Откажусь отвечать на вопрос - точно перекрою себе кислород. Отвечу - а вдруг сработает? И тут же изнутри всплывает в ответ - не сработает, не надейся! И одновременно в душе вырастает протест против этого балагана.
Я отвечаю в таком духе, что уже два с лишним часа стою перед вами, рассказываю, что сделано, в надежде на объективное рассмотрение. А вы предлагаете мне сыграть в орлянку, поставить на кон исход защиты. А результат известен, потому что у вашей монеты обе стороны одинаковы. Так серьезные дела не делаются. И поэтому я отказываюсь отвечать на вопрос. Он поворачивается к совету и театрально разводит руками, типа "Ну я же вам говорил!"
По результатам голосования я защитился, но черный шар и один недействительный бюллетень (на кого-то эта клоунада подействовала - люди существа внушаемые) в этом деле результат неутешительный. При таком раскладе ВАК мою защиту точно замотает. Или душу из меня вынет окончательно. Так что все мои труды псу под хвост. Вот так. Попробовал "не по чину взять", не правилам сыграть, ну и получил. Диссертация хорошая, не в этом дело. Но я играл не по тем правилам. А в этих играх такое не прощается.
Потом меня будут долго мурыжить с этой диссертацией. Кончится тем, что по совету бывшего научного руководителя добьюсь приема у председателя ВАКа, он отправит диссертацию своему хорошему знакомому, которому доверял. А тот окажется хорошим человеком и большим ученым из новосибирского Академгородка. Мы с ним очень хорошо поговорим о моей работе - несколько часов (придирка у ВАКа была чисто формальная, один мой новый необычный подход и полученный результат - вполне обоснованный, впрочем). Потом вместе сходим в столовую, после чего ещё пару часов будем вести разговор на общие темы. И вскоре мне выдадут диплом доктора наук. А ещё через три года выдадут аттестат профессора.
И вроде конец истории в мою пользу. Но на самом деле нет. Никто точно не знает, что сколько стоит. Но на каких-то внутренних весах мы всегда примерно чувствуем настоящую цену. Даже если нас сумели уболтать, и мы сами пытаемся убедить себя, что цена нормальная, глубоко внутри мы все равно знаем, что нас надули, что мы переплатили. И в моем случае я переплатил несоразмерно много. Самая главная ошибка была, что я не вернулся делать диссертацию в Москву, а остался в Омске, тем самым поставив себя вне системы, став человеком с периферии. Но и это не всё. Моя ситуация была даже ещё хуже. Я был двойной отщепенец. Мало того, что я делал докторскую диссертацию по аэрокосмической тематике на периферии, оторванный от ведущих центров по этой дисциплине. Я её также делал в непрофильном железнодорожном институте, который вообще никак не касался этих дел и этой отрасли. То есть я был одиночка в квадрате.
Я также не задействовал своих влиятельных знакомых, которые у меня были. Скорее всего, все бы они откликнулись, попроси я их, и это сделало бы качественную разницу. Так называемый "черный оппонент", назначенный ВАКом, потом извинялся передо мной, приводя в своё оправдание, что я не попросил такого-то замолвить за меня словечко, ведь он ко мне хорошо относится (а просто хорошей диссертации для нормального отзыва ему было недостаточно, потому что качество диссертации в таких делах особого значения не имеет). Вывод простой: начинаешь игру - играй по правилам. Подстраховывайся. Не нравятся правила - не играй. А со своим уставом в чужой монастырь не суются. А я именно это и сделал. Ну и получил по мозгам. Другого и быть не могло, исход был предрешен.
Откуда во мне были вера и убеждение в порядочности людей? Ответ - пропаганда, оторванное от жизни школьное воспитание, которое, будучи вдолбленным в мозги с детства, потом с трудом вытравливается. И ещё устройство моей натуры, которой созвучны коллективные, общественные интересы, равно как и понимание, что без соблюдения правил общежития, без социального контракта, любое общество неминуемо деградирует и развалится. Нравится мне человек, не нравится, я никогда бы не стал заваливать хорошую работу, просто из соображений, что она полезна обществу.
Кто-то оценил важность моих научных результатов, представленных в диссертации? Нет. Смотрели, кто стоит за мной, кто может высказать авторитетное мнение о работе. И всё. А поскольку никого не увидели за моей спиной, и отношение было соответствующим, то есть как к выскочке-одиночке, которого можно безнаказанно затоптать, показать ему, что по чем. Чтобы понял, чтобы прочувствовал, как оно на самом деле, что не все так просто в этой жизни. (Конечно, будет непросто, если такую среду вы сами и создали, если сами живете как пауки в банке.)
Самое главное, как оказалось, это - наука жизни, то есть адекватное понимание реальной жизни и правил, по которым она функционирует. Малейшая ошибка в этом плане приводит к серьезным, а нередко и к роковым последствиям. Если хочешь хоть чуток приподняться над общим уровнем, будь готов к тому, что все время надо будет ходить по грани, что стоит чуть зазеваться, как тут же съедят с потрохами, походя, даже не обратив особого внимания, и уж тем более не поперхнувшись. И всегда так было, по большому счету. Попадаются хорошие люди, которые по-человечески относятся к другим. Но такое бывает редко. А как последние десятилетия жизнь идет, в которой доминируют основные правила капитализма "человек человеку - волк" и "максимальная прибыль любой ценой", эти люди скоро окончательно исчезнут как разновидность "гомо сапиенс".
Можно сказать - идеалистические представления о жизни сыграли свою роль, подвели меня под монастырь, так сказать. Они неадекватные, это верно. Но насчет их идеалистичности не всё так просто. Дело в том, что общество, когда каждый норовит вырвать кусок из горла другого, нежизнеспособно. Если никто не будет поддерживать общественную структуру, социальные институты, такие как гражданственность, взаимопомощь, общественные устремления - то, что называют социальным контрактом, такое общество обречено на деградацию. Других вариантов нет - кончится тем, что все растащат и всё испортят. Нельзя только брать от общества, не отдавая взамен эквивалентный возврат. Если паразиты берут больше, чем остальные вкладывают, результат известен. Остальные тоже перестанут вкладывать, не видя в этом смысла. Не то что даже материальные ресурсы закончатся вперед. Нет, вперед закончится кредит доверия к этому обществу, произойдет утрата веры в его справедливость. А когда такое происходит, каждый становится сам по себе, общество атомизируется, но это и означает его конец.
А моя история не о защите как таковой. Не в ней дело. Дело в том, как устроено общество, по каким правилам оно функционирует, развивается, куда движется. Куда несут свои воды социальные, политические и экономические потоки, фигурально выражаясь. Потому что люди, понимают они это или нет, несутся этими потоками в общем русле общественного процесса. Их действия объективны как следствие нахождения в этом потоке, но они так же субъективны как индивидуальная реакция на среду пребывания, и эта реакция в свою очередь влияет на общественное сознание, формируя его из множества таких индивидуальных реакций и действий. Социальная справедливость, возможность самореализации людей, их гражданские права и свободы - это не второстепенные вещи, как многие власти на это смотрят. Нет. Это - фундамент, основа общества. И если фундамент слабый, то какое здание на нем ни построй, оно рано или поздно разрушится. Других вариантов нет. Вот просто нет. Так устроена природа, так устроен мир, который мы знаем. И другого не дано.